Возрождение

Те, которые не стреляли, часть первая

08.11.20… от Воцарения Сестёр
Эквестрия Павшая, Понивилль
Время 02:06
За окном посвистывал прохладный осенний ветер. Ветви деревьев чуть покачивались, одевая комнату кружевом теней.
Олафу Ормссону не спалось. Мысли свивались в тугие пружины, скакавшие и натягивавшиеся, грозящие порвать в клочья рассудок. Карибу осторожно поднялся с кровати. Пришлось проявить недюжинную ловкость, чтобы не потревожить трио экв, сейчас с довольными мордашками сопевших рядом. Ни на одной из них не было ошейника, ни браслетов.
Прежний мир уже был порван в клочья. Всё, что карибу знал о жизненном укладе, рухнуло, окончательно подточенное вечерним разговором с его кобылками. Всего-то небольшая беседа, немного фактов из старой жизни, которые легли на выводы и размышления самого Олафа, как последний кусок в мозаику.
Выйдя на кухню, олень открыл шкафчик и вытащил бутылку коньяка, которую Голден Лиф держала для готовки. В свете магических кристаллов янтарная жидкость вкрадчиво лизала стенки.

Впервые в жизни Олаф по-настоящему захотел надраться в жопу и провалиться в беспамятство. Но олень отверг этот вариант, как недостойное проявление слабости. И фоном проскочила мысль, что Голден трясётся над коньяком и расстроится, если карибу вылакает его в один присест.
Он не раз задавался вопросом, не было ли это обычным женским коварством, подлой манипуляцией, к которой прибегали слабаки, когда не могли решить проблему лицом к лицу. И каждый раз ответом было нет. По долгу работы ловчим, Олаф сталкивался со множеством разумных и хорошо научился выявлять хитрых засранок, решивших, что они умнее мужчин. Не одна кобыла надела после такого чёрный ошейник и улетела к мастерам перевоспитания.
Но сейчас, в трёх теперь уже близких и любимых, эквах не ощущалось ни капли фальши. Все трое были искренни, когда рассказывали детали старой жизни, до прихода владычества Даинна.
А началось всё с банального желания, понять, как думают эквы, чтобы научиться лучше и эффективнее ими управлять.

Сперва произошёл случай с его подчинённым, который Олаф тогда не мог назвать иначе, как аномалией. Преследуя беглую «чёрную», Йофур Гарниссон нарвался на хищную тварь. Ловчий смог убить ящера, но остался ранен и отравлен его клыками, и, на первый взгляд, выбраться из леса ему не светило ну вот вообще. Но, к своему удивлению, через какое-то время очухался в берлоге той самой беглянки, которую так стремился поймать. Слабость от кровопотери и отравления не давала ему не то, что завершить работу, а просто встать с лежанки. А самосохранение шепнуло, что не надо надевать кандалы, на руки, тебя выхаживающие. Эква не говорила ни слова, пока приводила ловчего в чувство, все попытки разговора, от приказных до просящих встречали только задумчивый взгляд серых глаз. Лишь напоследок, Биттер Тир, как звали беглянку, поведала, что она, ни смотря ни на что, считает себя медиком и её долг помогать всем без исключения. Даже если это карибу.
Оставив находящегося на грани выздоровления Йофура с запасом травок, воды и наказами по использованию, Биттер исчезла. А карибу остался на трое суток один со своими мыслями и экзистенциальной бурей, буквально разорвавшей его мировоззрение по швам.
Выйдя из леса, Гариссон, конечно же, доложился в ближайший штаб ловчих и провале из-за встречи с ядовитой тварью. Своё долгое отсутствие он объяснял тем, что в тот момент не имел достаточно сил для марш-броска и был вынужден отлёживаться и отпиваться у попавшегося ручейка.
Единственный, кому пострадавший рассказал правду, был его начальник. Йофур и Олаф знали друг друга с самого детства, вместе прошли через множество передряг и оба хранили некоторое количество секретов друг о друге, которым не обрадовались бы окружающие.
Под предлогом того, что ранение не даёт ему вернуться на службу, Йофур пропал из виду ловчих. Причём пропал капитально, ибо методики работы коллег знал хорошо. По доходившим до Олафа слухам, Йофур подался на родину, в клан Боевых Уз, известный своими взглядами, радикально отличающимися от принятых в союзе управляемом Даинном.
История Гариссона произвёла на Олафа сильное впечатление, и олень задумался. Старое желание понять, как мыслят эквы, чтобы лучше преследовать и ловить, стало расширяться и углубляться, постепенно переходя в желание понять, а кто же они на самом деле? Животные, какими карибу привыкли считать всех существ женского пола, или всё же разумные?

После начались абстрактные разговоры с тогда ещё рабынями, как самыми приближенными к Олафу эквами. Наблюдения и размышления. Потом, со временем, более доверительные беседы. Снова наблюдения и снова размышления. Относительно недавно Олаф смог наладить по-настоящему глубокую коммуникацию со своими кобылками и получить откровения, которых бы раньше не вытянул из эквы и раскалёнными клещами. Снова размышления и немного копания в архивах.
И, наконец, сегодня. Пикник глубоко в лесу, под прикрытием нескольких рунных оберегов и его секиры на случай непонятливой фауны.
Корзинка, покрывало, сладкое вино, на взгляд оленя, компот, но очень зато любимое его табунком.
Расстёгнутая и упрятанная на дно ранца карибу фурнитура. Олаф не оставил ни одного предмета, ограничивающего свободу на своих кобылках, что в последнее время находил странно приятным. Может, дело было в изяществе шеи, которое не скрывал и не портил «воротничок», может быть в кутерьме неоформленных мыслей и осознаний.
Блеск глаз Мидоубриз, Файн Бик, Голден Лиф, когда Олаф осторожно предложил им через-три-пизды-колена добытые простые «дореформенные» платья, чтобы хоть немного вернуть антураж к старым временам.

Такой теплоты, такой доверчивости, такой отчаянной надежды от эквы Олаф не чувствовал никогда в жизни.

Когда кобылки облачились и Голден тронула Олафа за плечо, давая знак, что можно повернуться, как кусочки мозаики, встали на место эмоции, осознание и логические выводы из информации о старых временах Эквестрии.
Кобылки не были ниже, хуже или глупее своих жеребцов ни, как это ни грустно признавать, карибу. Эквестрия процветала, жизнь её шла своим чередом, не катилась в пропасть, не рушилась на глазах. Эквы, стоявшие у руля общества, справлялись со своими обязанностями, обеспечивая безбедное существование страны.
Так чем же лучше тот порядок, что народ Олафа здесь насадил как единственно верный? Точнее, как удобный самим карибу.
Опершись руками на разделочный стол, олень тихо выдохнул.
— Один, что же мы наделали…
— Хуйни вы наворотили, товарищ олень. Но ты, я смотрю, не безнадёжен,
Карибу сцапал один из ножей с магнитной держалки, кляня себя, что не натянул штаны, где на ремне всегда висел верный скрамасакс.
«Голден расстроится, если поломаю...» мелькнула непрошеная мысль.
Олаф не швырнул нож на голос только потому, что узнал коменданта Понивилля, каким-то Хъёггом пробравшегося в его дом. До взбудораженного ловчего не сразу дошло, что гость говорит о карибу как о чужих.
— Что ты здесь делаешь, Хиртир?!
Тот пожал плечами, абсолютно игнорируя напружинившегося для броска Олафа.
— Поговорить зашёл. Ты в курсе, что на тебя донесли за твоё обращение с эквами?
Вот тут уже хозяин дома призадумался. Комендант никогда раньше не отзывался о кобылках даже в нейтральном тоне, лишь уничижительно или откровенно оскорбительно. Мелькнула безумная мысль, что он не один такой, осознавший всю чудовищность произошедшего. Но Олаф обрубил её, зная, что нельзя сейчас проникнуться к коменданту и тенью эмпатии. Если он пришёл один, тело получится спрятать без шума. А исчезновение его можно свалить на повстанцев, которые в последнее время что-то активизировались в Вечнодиком.
— Теперь да. Говори прямо, чего ты хочешь?!
— Пока ничего, но могу кое-что предложить тебе. Например, укрыть твоих эквяш так, что даже Даинн очко порвёт, но не достанет,
Ухмылка, поза, манера речи- всё говорило Олафу, что перед ним не Хиртир. Комендант никогда бы не стал устраивать шпионские игрища с тайным проникновением, никогда бы не предложил обеспечить безопасность кобылок, да и никогда не говорил бы о карибу как о чужом народе. И это обращение «товарищ». Олаф не знал культур, где оно в ходу, а помотаться по миру ему пришлось много.
— Ты перевёртыш? Вы действительно можете укрыть девочек?
— Можем. Но с твоей стороны нужен жест доброй воли, Олаф,
Что-то странное было в ночном госте. Что-то чужое, что-то опасное и, карибу с трудом в этом сам себе признался, страшное. Будто бы притворяющийся Хиртиром, если бы захотел, мог в один миг оборвать его жизнь а следом вырезать и весь город даже не вспотев.
И давящая сила. Такой пронзающей рассудок мощи, к тому же умело направляемой, Олаф не ощущал никогда. Но сила не навредила ему, просто вытащила на первое место желания, которые приглушила подозрительность и паранойя.
— Ради них… Всё, что угодно,
— Сегодня ночью будет массовый побег. Нужна твоя помощь в организации и засвет твоего римского профиля перед освобождёнными эквами. И после придётся много работать на благо Эквестрии,
Олаф недоверчиво дёрнул ушами. Снова незнакомые слова, снова странная манера говорить. Чужак ждал, индифферентно глядя на колеблющегося Олафа
— Как вы будете укрывать моих экв? И когда начинаем работу?
— Их эвакуируют воздухом мои товарищи. Ничего криминального, и всё в ближайшие полчаса. А рокнролл начинаем через час,
— Мне потребуется моя экипировка,
— Вообще без вопросов, облачайся. Только возьми нормальное оружие, а не шоковую дубинку, дело серьёзное. И разбуди своих милых, объясни им ситуацию,
"Хиртир" окутался маревом дрожащего воздуха и превратился в чёрного голема. Играючи поймав рефлекторно выброшенную руку с ножом, он выкрутил кухонник и кинул его так, что тот прилип обратно к магнитной полоске.
— Скажи, пришельцы прилетели, на контакт идут. А ты самый адекватный карибу, которого мы нашли. У тебя десять минут, чтобы успокоить эквяш. Иди,

Олень действовал совершенно на автопилоте. Зайдя в комнату, он на секунду замер, вглядываясь в скрытые темнотой силуэты спящих на постели экв.

Бик, почувствовав его присутствие, приподнялась на локте, полупроснувшись. Чуть выгнулась, принимая зовущую позу и едва заметно улыбаясь в темноте.
— Олаф? Могу я чем-то угодить тебе, милый мой господин?
— Файн... Кое-что случилось. Вставай,
От возни корнорожки проснулась салатовая пегаска с лазурной гривой, потягиваясь села на кровати. Олаф обошёл постель и мягко тронул за плечо Голден Лиф, тут же открывшую глаза.
— Эквяши, нам нужно собираться и уходить. Тише, так получилось. На нас донесли,

Мидоубриз охнула от ужаса и оцепенела, прижав руки ко рту. Пегаска с трудом верила в происходящее, надеялась, что это всё просто кошмар, от которого она проснётся. Вот-вот, совсем чуть-чуть и она вынырнет из этого ужаса.
Более деятельная Лиф села на кровати и спросила, как ей стоит поступить. Файн же просто неверяще смотрела на карибу, в надежде, что всё это какая-то шутка. Олаф, ощущая смутную тревогу и неприятное опасение, что может видеть своих кобылок в последний раз, привлёк к себе всех троих и обнял. Помолчав несколько секунд, олень тихо выдохнул.

— Вам нужно будет уйти. Есть… Друзья, которые согласны помочь спрятать вас. А я разберусь с проблемами здесь,

— Олаф! Скажи, что произошло?

— Вы всё равно не поверите. Увидите сами,

Тут за окном вспыхнул ослепительный белый свет, бросивший в комнате резкие тени. Карибу выругался, задёргивая шторы, а из кухни раздался голос, но уже не коменданта.

— Пилот, зараза, выруби огни! Знаю, что маскполе, кобылок слепишь, собраться не даёшь!

Яркая фара за окном погасла, а в спальне повисло молчание, наполовину недоумённое, наполовину напряжённое. Наконец, Файн кашлянула.
— Я прошу прощения, но... Почему пришельцы ругаются на эквестрийском?
Олаф, уже натянувший штаны и рубаху, и теперь облачавшийся в кольчугу и поножи, вздохнул.
— Девочки… Спросите, чего полегче. Я сам сейчас в полнейшем ахуе от жизни,
В коридоре их встречал уже знакомый Олафу "голем". Помахал рукой кобылкам и абсолютно буднично усмехнулся

— Привет, сёстры и братья по разуму! Мы тут контакт хотим налаживать, и Олаф согласился нам в том помочь. Прошу, поднимайтесь на корабль, и мы расскажем всё подробно,

Ошалевшие от происходящего эквы просто спрятались за оленем. Происходящая хрень была странной даже для Понивилля.

— Идёмте, девочки. Они помогут,

Кое-как, но погрузка на катер состоялась. Чёрная машина, сидевшая впритирку к стене дома, бесшумно пошла вверх и в сторону, где располагался городской приют. Ни Файн, ни Мидоубриз, ни Голден не говорили ни слова, только рассматривали интерьер катера, который хоть и разительно отличался от всего привычного, но не походил на внутренности кораблей пришельцев из фантастических фильмов, книг или комиксов. Всё было понятно, хотя и не с первого раза, но кресла были креслами, огнетушитель огнетушителем, а аптечка аптечкой, даже носила на боку тот же красный крест, привычный эквам.

— Итак, вводная такая: я и Олаф сейчас высаживаемся у приюта и наводим там кипиш. Через десять минут приходит большой корабль, чтобы забрать освобождённых в госпиталь. Вы летите тоже, приращивать рога и чинить крылья. Лиф за компанию,

Файн Бик, до того недоверчиво смотревшая по сторонам резко повернулась к "голему", так и не поднявшему забрало.

— Вы правда можете вернуть экве магию?! Без шуток?!

— Никаких шуток, филледи. Увидите всё сами,

— Но зачем вы вообще прилетели? И почему хотите нас вылечить?

— Да, случайно нашли вас. Ну,а потом, надо же нам как-то добрососедские отношения налаживать?

Объяснение без объяснения не то, чтобы ответило на все вопросы взбудораженных экв, но смогло на какое-то время удовлетворить и стать дежурной версией происходящего.

На осмысление, осознание и анализ времени не хватило, ибо катер пошёл на снижение и завис, не выпуская шасси, в метре от земли у городского приюта. Голден Лиф, видя знакомые очертания фасада, поёжилась и стиснула руку Файн. Земноэкве довелось побывать в этом заведении и воспоминания у неё остались самые неприятные.
«Голем» резво и бесшумно спрыгнул на мостовую, не дожидаясь полного открытия рампы, и махнул рукой Олафу, мол, давай за мной!
Олень, на прощание пообещав кобылкам, что всё будет хорошо, последовал за пришельцем.

12.10.2386 по летосчислению человечества.
Альянс, ситема Теты Больцмана, планета Такал-Макан
Местное время 11:30
"Бешеный Лось" пёр на орбиту. В трюмах транспортного корвета покоились многие тонны выплавленных металлов, которые предстояло тащить на орбитальные фабрики. Там из ниобия, титана, железа и иридия будут создаваться порошки сплавов, которые пойдут на аддитивные заводы вместе с каменным углём, что так же лежал в отсеках. И там, под руками и мыслями пси-операторов и воздействием станков превратятся в композиты из нановолокон и металла, прошитые аномальными связями, и разойдутся по Альянсу в виде готовых изделий.
Патрик Шоу, пилот, уроженец этой системы и частый гость её внутренних рейсов, тихонько мурлыкал себе под нос. И потягивал чай, вопреки всем правилам открыв забрало шлема. Маршрут был хоть и не самым прибыльным, зато регулярно предоставлял фрахты, которых хватало на текущее обслуживание корабля и экипажа и даже немного оставалось в кубышку. А что ещё нужно команде альянсовского корвета, чтобы отдохнуть и набраться сил перед рейсами по опасным, но прибыльным путям?
Василий Гумилёв, штурман, который меньше суток назад вёл корабль по космическим ухабам и сквозь гравитационные возмущения, просто спал, доверив товарищу выход и следование по курсу.
Энергетик, Сэм Найфрод следуя примеру пилота, глушил кофе из поллитровой углепластиковой бадейки, побитой, поцарапанной, но прошедшей с ним огонь, воду и космический вакуум.
Инженер Вольф Скальци, погружённый в нейроконтакт, следил за показаниями приборов и параметрами корабельных систем, порой дразня энергетика и пилота системными сообщениями, обзывавшими их "халявщиками". Найфрод уже искал маркер, чтобы нарисовать на забрале Вольфа что-нибудь неприличное.
Внезапно, пилот почувствовал какую-то неправильность. Словно было в раскинувшемся вокруг небе и медленно уплывающей вниз поверхности что-то, чего быть не должно. Не надеясь на поисковые приборы "Лося", он разбудил штурмана.
— Васёк, какая-то фигня. Не могу понять, но под нами что-то непонятное,
Тот проснулся, потягиваясь и изображая недовольство, но уже подключался к системам. Только напоследок бросил вслух
— Хввваааааах! Хочешь, чтобы я просканил? Обломщик ты, Патрик,
Штурман ментально потянулся вниз, к примерному расположению аномалии, которую засекли слабенькие датчики "Лося". После контакта и понимания, Вася враз посерьезнел и перешёл уже в психолинк.
"Шоу, снижаемся и дуем к аномалии! Там свечения разумных, и их уже начало поджаривать местное солнышко. Я не знаю, как эти долбоёбы там оказались, но если мы не сядем и не прикроем их полем, то медики им не понадобятся."
Пилот молча дал от себя, опуская нос корабля к земле. Да, их ждал получатель груза, но Кодекс Бездны не допускал оставления в опасности. Кодекс требовал хотя бы протянуть руку, лапу или манипулятор помощи тем, кто терпел бедствие или оказался в ситуации, как непонятные разумные внизу.
"Бешеный Лось", расталкивая разреженную атмосферу корпусом, нёсся на полной мощности движков. Вся расслабленность была экипажем забыта.
Пилот вызывал экстренные службы планеты, передавая координаты назначения, энергетик ушёл расконсервировать носимые генераторы щита, если поля корабля окажется мало, штурман потрошил шкаф с медикаментами и крепил к скафандру ёмкости с водой. Инженер будил "хрущей", роботов-ремонтников, запаркованных в отсеках подвески, и настраивал их на режим "поиск и спасение".

Корабль мчался над песчаной равниной, приближаясь к замеченным свечениям разумных. Все несли характерные следы лучевого поражения, у кого сильнее, у кого слабее. Особо выделялась маленькая группа из четырнадцати аур, мерцающих слабее окружающих, принадлежавших не то раненым, не то менее крепким, чем основная масса, созданиям.
Работая движками на торможение и выпустив тормоза воздушные "Бешеный Лось" медленно подошёл и завис над неудачливыми разумными. Из раскрывшихся отсеков тут же вынырнули стаи ремботов, сопровождая спрыгнувших с аппарели инженера и энергетика. Специалисты, тормознув у земли движками скафандров, разошлись.
Энергетик, сопровождаемый четырьмя "хрущами" двинул в сторону "мерцающих" свечений, обладателями которых оказались хрупкого сложения гуманоиды в очень ярких и тонких облегающих комбезах. Но космонавт очень быстро понял, что никакими комбезами там и не пахло.
Наоборот, странные гибриды, несомненно женского пола, были обнажены! У Сэма Найфрода в голове не укладывалось, как можно выйти на поверхность Такал-Макана голым?! Когда под его солнцем можно безопасно находиться только в "Граните" или скафандре более высокого класса защиты?!
А эти... Антрофицированные пони бредут по пескам в одной только бдсмной фурнитуре! Которая даже не генерирует никаких защитных полей!
И как вообще можно получить столь странных химер из эквестрийских пони и людей? Что, если они продукты подпольных опытов? Что, если те, кто выкинул их, ещё рядом?
Для такого нужны средства, а на их «Лосе» есть только разерные зенитки, пара старых дизрапторных орудий и несколько ракет «космос-космос». Арсенал явно недостаточный, чтобы дать отпор гипотетическим подпольным воротилам такого калибра.

Энергетик объединил щит скафандра с "хрущами", закрывая изящных гибридов от яростного сияния Теты Больцмана. Силовое поле отсекло губительную радиацию, оставив только видимый свет. Измученные нахождением в такал-маканских равнинах без защиты, изящные создания стояли покачиваясь и глядя на энергетика мутными глазами, либо бессильно оседали наземь, падая на спину, на скованные руки.
Сэм действовал быстро. Извлёк телекинезом из разгрузки баллон с изолирующей пеной и стал заливать землю. Состав схватывался, образуя плотный и упругий слой, поглощавший жар и излучение поверхности. По мере того, как росла его площадь, космонавт телекинезом очищал "челопони" от активной пыли Такал-Макана и устраивал кого сидя кого лёжа на защитном покрытии. Создания либо покорно следовали касаниям рук, либо что-то чирикали на своём, либо шипели от боли в обожжённых местах, либо то ли благодарно, то ли недоумённо лепетали. Язык в базе знаний самого Найфрода, его скафандра и даже "Бешеного лося" отсутствовал. Однако, стоило запустить тотальный поиск, ИИ корабля сообщил.
"Язык опознан, идёт загрузка протоколов перевода. Подождите... Современный эквестрийский установлен в базу."
Тут же лепет и бормотание приобрели смысл.
— Фауст Создательница, защити нас. Ниспошли своим хилым чадам надежду, не оставь нас, укрой от зла...
— Эквяши, это что, инопланетяне? Вы тоже видете корабль?
— Не плачь, Салти. Всё будет хорошо...
— Как жарко... Как будто изнутри уже печёт.
Энергетик снял с разгрузки трёхлитровую флягу и протянул оранжевой "человеко-кобылке", что недоумевала его "инопланетности"

— Понимаешь меня? Вот вода. Пей,

Рыжее чудо с красными чехлами на крыльях вцепилась во флягу и жадно приникла к горловине, давясь и кашляя.
На эти звуки мгновенно среагировали остальные "эквяши". Кто-то потянулся к рыжей, кто-то с мольбой во взгляде повернулся к человеку. Сэм быстро откупорил и раздал оставшиеся три фляги, следя за тем, чтобы каждая пострадавшая напилась, иногда даже заставляя передать флягу следующей. Более-менее эквы успокоились лишь когда энергетик сказал, что питьевой воды на корабле десять тонн и отправил одного "хруща" освежить фляги и цепануть новые.

— Дамы, слушайте меня! Это очень важно! У кого-нибудь есть металлический вкус во рту? Головокружение? Рвота или диарея? За последние пару часов было такое у кого-нибудь?
Гибриды переглядывались меж собой с беспокойством и страхом. Скользнули несколько шепотков. Сэм вздохнул. У него начинали появляться подозрения насчёт причин отставания «экв» от основной группы.
— Пожалуйста, не надо врать, что с вами всё хорошо. Вам не причинят вреда из-за недомоганий. Пожалуйста, леди, нам очень важно знать, есть ли у кого-то такие симптомы,
Наконец, ярко-красная корнорогая «эквяша» с огненной гривой решилась заговорить с «инопланетянином».

— У всех, сир. У всех нас такое. Кроме ну… Мы не ели уже дня три…
— Хреново… Как давно проявились симптомы? Сколько вы пробыли под солнцем до этого?
Однако, огненногривая впала почти в панику после замечания человека. Во внезапно расширившихся глазах её читался ужас и отчаянная мольба.
— Пожалуйста, сир, не бросайте нас здесь снова! Прошу вас! Мы ещё можем быть полезными!

Энергетик едва успел подхватить красную экву телекинезом и мягко вернуть её на защитную пену. В золотых глазах корнорожки при этом стояли слёзы, которые человеку очень хотелось аккуратно стереть, но руки были закованы в бронеперчатки скафадра.

— Чудо ты хвостатое… Никто вас тут не бросит, не бойтесь. Лучше пойдём в корабль, подождёте медиков в прохладе и тени,
До «Бешеного Лося» было метров восемьдесят. Сэм по максимуму загрузил «хрущей», даже стрельнув дополнительно три штуки у техника, ушедшего «контачить» с другими ксеносами. Боты подлетали к эквам, подхватывали силовым полем и уносили в безопасный трюм корабля, где их встречал штурман, снимавший остатки радиоактивной пыли телекинезом
Найфрод последовал за ними, при этом бросив в психолинк на общем канале.
«Происходит какая-то нездоровая хуйня. Не похожи эти химеры на упоротых ролевиков, девчата прям сильно зашуганные. Скальци, держи ствол наготове, я сейчас подойду.»
«Понял тебя, Сэм. Но пока наши «олени» в досягаемости зениток, беспокоиться не о чем.»

В то время как Сэм пошёл осматривать отколовшихся, инженер, над которым вились остальные шестнадцать ремботов, пошёл к другой группе, растянувшейся метрах в трёхста.
Эти создания тоже оказались гибридами, как если бы древний царь Минос угорал не по быкам а по северным оленям. Шикарная шерсть, тем не менее не защищавшая от излучения Теты Больцмана, развесиситые рога и вытянутые морды со злобными глазами. В руках многие сжимали всякий металлолом, типа топоров и мечей, качество которых к тому же сильно разнилось.
Скальци, сканируя стоящих перед ним ксеносов, терялся в догадках, из какой дыры они вылезли и как попали на Такал-Макан. Без пространственных аномалий тут явно не обошлось, думал инженер, когда к нему вышел, судя по виду, один из командиров этой ватаги и что-то сказал на своём языке.
Скальци только пожал плечами, отстегнул от перевязи флягу и кинул "оленям". Над его левым запястьем при этом появилась голограмма сперва голубой речки, бежавшей по горным порогам, потом озера, потом хрустального графина, льющего чистую воду в стакан, потом как в такой же стакан льётся из канистры, которую дал человек.
При виде включённой голограммы ксеносы возмущённо загомонили, некоторые поднимали оружие, но остановились поняв, что им показали. Командир коротко приложил руку к сердцу и открыл канистру, сделав один глоток. Потом пустил её по рукам, сопроводив фразой на языке, которого не было в базе.
После Скальци стал объяснять в картинках, что веткорогим нужно подойти к "Лосю". До них довольно быстро дошло, что теперешнее облегчение есть ни что иное, как действие защитного поля корабля и лучше держаться к нему поближе. Инженер знаками переспросил, всё ли понятно командиру. Получив короткий кивок, отстегнул от перевязи остальные канистры и покидал в руки оленям. Потом Сэм показал серию картинок, объяснявшую, что тех, кого тащили раньше на себе можно перегрузить на "хрущей" и тут в нейролинке кольнуло оповещение о подборе языка и подгрузке базы.
— Ты меня понимаешь? Теперь?
— Да. Но почему ты говоришь на языке слабых эквинов?
Инженер не повёл и ухом. Только бегло проверил состояние разкарабина, запасных батарей к нему, пристёгнутых в зарядные подсумки на поясе, и уровень рабочего тела в наручном плазменном резаке. Если Тета Больцмана так напекла болезным оленям головы, пусть остынут поближе к особистам и подальше от него, Вольфа Скальци.
— Он быстро поддался расшифровке. Иди за мной, к кораблю,
— Я Астри Гриннирсон, лейтенант его величества Даинна Каменное Копыто. А как зовут тебя?
— Вольф Скальци, инженер, вольный космонавт,
— Волк, значит... Почему ты дал нам воду, Волк?
— Кодекс Бездны. Протяни руку и помоги тому, кто нуждается,
Скальци умолчал о том, что продолжается эта фраза словами "И уничтожь его, если видишь, что он хочет использовать твою доброту во вред". Оленям пока незачем знать об этом.
— С чего ты взял?
— Солнце Такал-Макана убивает без защиты за четыре часа, а вы выглядите так, будто уже успели хорошо на нём прожариться. Я вижу следы блевотины, на тебе в том числе, Астри. Это значит, что вы получили смертельную дозу облучения и без медпомощи очень быстро отъедете,
Олень презрительно фыркнул, скрестив руки на груди. Кое-где при этом показалась кровь и покрасневшая от облучения шкура.
— Бывало и хуже. Это не первый мой поход в пустыню, Волк,
— Вкус крови на языке? Головокружение? Спутанность мыслей? Беспричинная рвота и продрист с кровью? Откуда я это по-твоему знаю? Я видел, как умирают от радиации и это поганая смерть,
— Что такое эта радиация, Хъёгг её сожри?! Магия? Проклятье?
— Не магия. Считай её проникающим жаром, который запекает всё живое изнутри,
— А ты? Хочешь сказать, скорлупа, что ты навьючил на себя, защищает от этой раздирации?
— Да, защищает, для того и ношу.
За короткой беседой пара сотен метров до корабля прошла незаметно. Скальци телекинезом вытащил баллон и изопеной и стал поливать землю. Но, естественно, на сотню этого не хватило и пришлось достать второй.
Астри при этом как-то нехорошо поглядывал на Вольфа.
— Ты пользуешься магией без надлежащего на то разрешения. Чтобы я этого больше не видел,
— Тогда не смотри. Твой король далеко, а мы можем просто улететь и оставить вас тут,
— А успеете ли?
Скальци просто развернулся к Гриннирсону, кладя руку на карабин. В этот момент олень что-то швырнул в космонавта, но предмет был перехвачен разером Найфрода, уже спустившегося с аппарели, и взорвался с сухим треском и цветными искрами.
Одновременно с этим ожила одна из рентгеновских зениток правого борта. Импульсы в десятки гигаджоулей протянулись цепочкой, начавшейся в километре от корабля и закончившейся в двухстах метрах, чтобы олени ощутили злогребучесть человеческого оружия, но остались целы. Капитан Шоу не хотел убивать, делая скидку на лучевое помешательство. Олени, в чьих глазах до того мелькали нехорошие огоньки, как-то резко присмирели. Для никогда не видевших подобной мощи, даже простейшая разерная зенитка казалась чем-то божественным. Кто-то даже вскрикнул, обращаясь к некому Громовику.
Скальци же схватил Астри за грудки и оторвал от земли одной рукой, второй сняв карабин с пояса. Оглохший от серии громовых раскатов олень схватился за рукав скафандра, но его пальцы просто скользили по жёсткой броне. Человек заговорил, вливая в речь психосилу, чтобы его услышали все, даже оглохшие от близко стрелявшей зенитки.

— Последний раз повторяю, ваш король далеко. На нашем корабле двенадцать таких пушек, и мёртвых зон у них нет. И я, именем произведшего их концерна «Импульс-Квант», разрешаю себе и всем, кто захочет, свободно использовать магию и псионику в любых формах и количествах. Ждите медиков и не бузите,
Инженер пронёс Астри к изопене и в меру аккуратно поставил на ноги.
— На землю не сходите, облучитесь лишний раз. Своих тяжёлых вытащите вперёд, чтобы медики ими первыми занялись. Всё, десять минут,
Инженер отошёл от обалдело глазеющих то на него то на корвет оленей. В песках, в ста метрах от корабля лежал кто-то ещё. Пси-восприятие и датчики скафандра выделяли только силуэт и свечение, похожее на оленье, но фигура была меньше. Скальци направил "хруща" подобрать его.

Атталик тяжело дышал. Кровь заполняла рот, скатывалась из разбитого носа в глотку, оставляя тяжёлый металлический привкус.

Плавая в зыбком бульоне полубеспамятства, куда его отправил кулак сотника а выбраться не давало яростное, как нигде больше голубое солнце, олень бредил. Перед взором пролетали случайные фрагменты жизни, будто бы испаряясь из него, как вода из котелка. Мысли выделывали причудливые кульбиты, обретая такие формы и разворачивая такие осознания, какие бы карибу никогда не позволил себе испытать.
Умирать не хотелось. Очень. Хотелось жить, снова ощущая на морде ветер и дождь, и ласковое летнее солнце, а не эту впивающуюся в тело голубизну.
Слишком поздно приходило осознание того, что жил неправильно. Слишком поздно Атталик понял, что жил во лжи, мучая и пытая невинных. Что те, кого он привык считать вторым сортом, почти животными, равные. Просто немного другие.
И умирать с таким грузом ох как не хотелось.
"Одноглазый, отец богов. Прошу, услышь меня. Позволь мне выжить здесь и сейчас, чтобы загладить горе, что я принёс. Позволь мне пронести моё бремя по земле."
Одноглазый молчал. Не было слышно ничего, кроме тихого шелеста сухого, горячего ветра. Один никогда не слыл добрым богом, всегда спрашивая строго и прямо.
"Хозяин Громов, прости меня. Клянусь тебе, я не обижу слабого никогда в жизни. Я подниму меч на их защиту и отдам сам себя. Только пожалуйста, дай мне выжить"
И Громовик ответил. Олень дёрнулся на песке, когда его ушей достиг первый раскат. Гром прокатился чередой сухих, резких ударов, поднявших едва ощутимый ветерок.
Когда Атталик судорожно открыл глаза, извиваясь на песке, он заметил далёкий отблеск, какой остаётся после попадания молнии в землю.
Тор, Громовик, услышал его обет.

Бот резво приволок в силовом поле оленя. Меньше ростом, менее жилистого, чем большинство ватажников, с менее роскошными рогами. А также разбитым носом и ремнями, стягивающими запястья, плюсны и морду. Инженер указал на него стволом карабина.
— А с ним что? С катушек съехал?
— Да. Ты и его хочешь вытащить, Волк?
Вольф ничего не ответил, только заставил бота поднести оленя-подростка поближе и просканировал МЗИ. Картина была та же, что и у остальных, лучевое поражение и ожоги. Может, просто тяжелее перенёс солнце Такал-Макана, может имел какие-то врождённые проблемы. Но олений парнишка не бузил и не выдрючивался, просто мутно глядел исподлобья на Скальци. Тот махнул рукой, мол, и его тоже.
— Бредил? Нападал? Просто дал ёбу?
Гриннирсон почесал подбородок, раздумывая, что подходит для этой ситуации. Формулировка вопроса слегка озадачила сотника, который счёл, что подходит каждый из предложенных вариантов. Наконец, Астри пожал плечами.
— Да всё сразу. А знаешь что, Волк? Забирай этого слабака себе. Раз твой Кодекс велит ему помочь, он теперь твой. Слышал, Атталик? Ты больше не наш брат. Ты принадлежишь этому чужаку, раз оказался слишком слаб для нас,
Вольф заставил "хруща" поставить Атталика на ноги и телекинезом рассёк ремни. Понимая, что оставлять молодого вместе с ватагой будет херово, инженер махнул рукой.
— Пошли. Посмотрим, куда тебя пристроить. Юнга, блин...
Атталик двинулся за Скальци не говоря ни слова, только шатаясь на ходу. Юный олень держался вертикально только на одной гордости, которая у него была, видимо, раза в два больше "Бешеного Лося".

Пока инженер разговаривал с оленями, Гумилёв в трюме обрабатывал ожоги и как мог успокаивал экв. То, как вели себя кобылки повергало штурмана в ступор пополам со злостью. Когда ему отвечали в третьем лице, унижая сами себя Васю рвало надвое. Хотелось одновременно и обнять, успокаивая. И взять управление зенитками, устроив оленям экспресс-кремацию, ибо кто виноват в состоянии экв сомнений не было.
— Девочки, пожалуйста! Прошу вас! Вы теперь свободные. Никто вас ни к чему не принудит,
Махнув рукой на словесные объяснения, штурман решил доказать делом, что про рабство можно забыть. МЗИ и телекинез быстро избавили спасённых от ненужной фурнитуры.
Одна синевато-серая пегаска улучила момент и чмокнула его в щёку, глупо хихикнув при этом. Даже упоминание того, что в рейсе человек не мылся нормально месяц, её не смутило. Корнокрылка мотнула лаймовой гривой и весело воскликнула, что ей уже всё пофигу.
Когда штурман дошёл до чёрной как смоль земноэквы с нежно-фиолетовой гривой, та шарахнулась от него, подскользнувшись на слое изопены.
Вася аккуратно поймал её телекинезом, подхватил под мышки и уложил на пенку. Положив ладони перепуганной и оцепеневшей чернуше на лоб и на солнечное сплетение, сосредоточился. Целительство не было его сильной стороной, но кое-что штурман умел.
Чтобы успокоить экву, раньше носившую фиолетовую фурнитуру, видимо, под цвет гривы, не потребовалось много сил. Чернуша мгновенно расслабилась и затихла, спокойно дыша на пенке. Штурман смог заглушить боль и немного улучшить её состояние, отправив в спокойный сон.
Тут донёсся приглушённый грохот разерной очереди, хлестнувшей по земле. Эквы забеспокоились, огненно-красная бывшая единорожка очень активно задвигала ушками. По её взгляду, Гумилёв понял, что она хочет что-то спросить и мягко улыбнулся.
— Не пугайтесь, всё хорошо. Там олени малость развыёживались, капитан их зениткой шугает,
— Господин? Вы шутите? Вы шугаете карибу?
— Товарищ Гумилёв. Пожалуйста, девочки. Очень прошу,
Огненная кобылка чуть улыбнулась, но не сказала ни слова. Лаймогривая тоже молчала, восхищённо хлопая глазищами то на штурмана то в сторону, где, как ей казалось, должен был находиться капитан. Гумилёв, чувствуя, что сейчас ответа не дождаться, вздохнул.
— Нет, не шучу. А что, карибу нельзя пугать? Они, что, какаются от громких звуков? Или падают с инфарктом?
Снова повисла тишина. Эквы чуть ли не роняя челюсти смотрели на штурмана. Но кое-что в их взглядах изменилось. Теперь в них горела надежда. Безумная, отчаянная, какая бывает, когда неминуемая гибель отворачивает, отавляя призрачный шанс выжить.
Некоторые даже стали медленно расцветать в вымученных улыбках.
Пегаска, что до того поцеловала Гумилёва, восхищённо выдохнула.
— Вот бы посмотреть...
Человек пожал плечами и вывел запись с внешних камер. Как Астри пытался наехать на Скальци. Как дала очередь зенитка и карибу резко потеряли желание барагозить. Как инженер тряс сотника одной рукой за грудки, требуя вести себя прилично.
Огненная эква всхлипнула, закрыв глаза ладонями и попыталась встать на колени перед штурманом, но тот вовремя подхватил её под мышки. Всё так же не отнимая рук от лица, красная корнорожка отчаянно взмолилась.
— Господин... Товарищ Гумилёв! Умоляю, не отдавайте нас карибу! Мы сделаем что угодно! Только не возвращайте нас в этот Тартар!
Мягко усадив огненную экву на залитый изопеной пол, штурман погладил её по голове, осторожно, стараясь не задеть обожжённых солнцем мест. Одновременно, человек формировал пакеты и запросы в психолинке, отправляя их по сети. Ответ пришёл мгновенно, едва колония получила информацию.
— Вашей просьбы более чем достаточно, леди. Теперь вы под защитой человечества, а своих мы не бросаем. Альянс никому не даст вам навредить,

"Снегирь" в сопровождении четырёх ударных "Пустельг" мчался вглубь пустыни. Майор гарнизона Такал-Макана, Гаврил Синёв, лично решил проверить, что там за попаданцы такие, без нормальной экипировки но зато с музейным металлоломом и гонором, выше чем Зуб Шахора. Космонавты с "Бешеного Лося" по его запросу передавали видео и пакеты проанализированной информации напрямую в буферный сервер штаба. И общая картина полковнику не нравилась решительно. Средства наблюдения не засекли портала, открытого, между прочим, на стратегического значения колонию. А если они таким макаром пролезут куда-то ещё? В командный пункт флота? В госпитальный комплекс? На заводы? Наконец, в мир-санаторий, полный беспечных отдыхающих, вооружённых, максимум, разерными пистолетами?
Даже после простого анализа немногих имеющихся фактов, было ясно, что олени пришли не с добром. А ответ на запрос насчёт этих непонятных ксеносов, отправленный наверх, развеял все сомнения насчёт дальнейших действий.
Как оказалось, карибу Альянсу уже знакомы, правда информации по ним Синёв получил немного. Лишь то, что веткорогие, после похожих фортелей с порталами, всерьёз закусились с одним из экспедиционных корпусов. И были все основания предполагать, что на Такал-Макан прибыла такая же банда.
А значит, исход для карибу был только один.
Глядя на приближающуюся метку "Бешеного Лося" Синёв решил, что раз карибу припёрлись в его зону ответственности, в ней же и останутся.
Майор отдал приказ "Пустельгам" отстать от его катера и перестроиться, смешавшись с медицинскими, следовавшими в десяти километрах позади.

Впереди даже без приборов был виден сидящий "Лось", около которого расположилась толпа оленей. Синёв зарядил подствол своего разера и велел пилоту заходить на посадку рядом с командиром ватаги, которого любезно подсветили звездолётчики. Наверняка вся верхушка трётся рядом. И наверняка главкарибу не откажутся отправиться "с почестями" на командирской машине.
Когда "Снегирь" сел, майор неспеша сошёл с аппарели, хотя больше привык выпрыгивать метров с пяти. Шестеро космодесантников и четверо пехотных медиков шли следом.

Быстро сличив морды с фотографиями, которые отправляли космонавты, Синёв двинул к сотнику. Карибу, с мутными глазами, уже начинал сдавать после облучения, но к человеку шагнул уверенно.
— Лейтенант Астри Гриннирсон? Майор Синёв, гарнизон Такал-Макана,
Человек сцапал руку оленя и "слегка" стиснул, заставив затрещать.
— Вашим воинам сейчас будет оказана медпомощь. А вас приглашает мэр города,
Майор отправил ментальный посыл, расслабляющий и заставляющий довериться. Человек почувствовал, что если бы не пара часов под Тетой Больцмана, ему бы не удалось что-то внушить карибу вот так сходу. Разум Астри был неподатлив и прикрыт защитой, но облучение истощило его силы и олень стал легко уязвим.
Гриннирсон усмехнулся, представляя беседу с мэром.
В другой ситуации олень бы не пошёл с чужаком так просто, предпринял бы что-нибудь, чтобы подстраховаться от ловушки, в которую сам ловил глупых эквинов. Но Тета Больцмана внесла свои коррективы в его поведение.
Карибу удовлетворённо оскалился и двинулся за майором к его машине.
— У вас так быстро расходятся новости? Мэр уже знает о посланниках Даинна?
— Конечно. Потому и пригласил вас, что вы представляете короля,
— Мудрое решение,
— Прошу на мой катер. Медики уже не подходе, не волнуйтесь,
— Так говоришь, будто вам вылечить сотню воинов что высморкаться,
— Вы не первые прожарились под Тетой Больцмана, лечение отработано. Один укол и всё, организм начнёт восстанавливаться,
— Хротун! Бальви! Идёте со мной. Ингвар, остаёшься и присмотришь за всем,
К "Снегирю" подошли ещё двое оленей. Один мало чем отличался от прочих ватажников, зато второй имел на перевязи несколько мешочков с побрякивающим содержимым и нечто вроде ожерелья из рунных камней поверх кольчуги.
Синёв пропустил карибу вперёд, мимоходом пожалев, что не пожет грохнуть их прямо сейчас, и погрузился следом, в сопровождении четырёх космодесов.
Четверо стрелков и десантные медики же отправились "лечить" оленей уколами физраствора.
На борту "Снегиря" майор и двое десантников поставили оленям такие же уколы, разве что замешав лёгкие стимуляторы и обезболивающие.
— Ну что ж, своё лекарство вы получили, есть время немного побеседовать, пока не прибудем к мэру.
Мутный олень, который уже ощутил действие обезбола, откинулся на спинку кресла, благодарно кивнув предложенному батончику сухпая. Но вскрыл и осторожно попробовал только когда увидел, что то же самое сделал Синёв. Хротун последовал примеру сотника, а Бальви, "мастер рун", от угощения отказался.
— Первое, мне доложили, что вы отдали нам одного из своих. Это правда? И почему вы это сделали?
— Ты про Атталика? Вот странные вы, люди, беспокоитесь о слабаках. Но за ваше гостеприимство отвечу: он пошёл против всего, на чём мы стоим. Сказал, что нам не следует бросать мешавших рабынь в пустыне. Больше! Он вообще усомнился в том, что эквы и важенки просто животные и им нужна рука хозяина. В голове не укладывается, правда?
— Действительно. Жуткое вольнодумие,

Майор демонстративно покачал головой, прикладываясь к фляжке и бросая в психолинк.
"Мы узнали всё, что нужно, это те же самые олени. Вырубайте гостей."
Космодесантников не потребовалось просить дважды. Раздался еле слышный звон псионических оплеух, отправивших Астри и его каптенармуса в беспамятство. Мастер рун только тряхнул головой, но получил прозаический тычок в челюсть и отключился.
Один из бойцов, калымивший в свободное время электриком, вытащил не менее прозаические кабельные стяжки и связал ими карибу.
А за кормой командирского катера, "Бешеный Лось" оторвался от земли. Вокруг взлетающего корвета сделали широкий вираж медицинские катера и "Пустельги", имитируя заход на посадку. Но буквально в метрах от земли, уже выпустив шасси, снова ушли вверх.
Медики, до того коловшие карибу физраствором, уверяя, что это лекарство, резко бросили тех, кого обрабатывали. Включив движки, люди запрыгивали на пролетающие катера.
Сотня карибу осталась под солнцем Такал-Макана. Без щитов, отсекающих жёсткую гамму и рентген, с физраствором в крови вместо радиопротекторов и нанитов.
И когда медики, по приказу майора, заскочили на катера, до оленей дошло, как же их наебали.
Поражённые, карибу смотрели вслед белым машинам с красной полосой по борту, улетавшим вдаль. К Тете Больцмана рванулся многоголосый крик и вой злости, отчаяния, боли. Но голубой гигант и пески были равнодушны к проклятьям и воззваниям.
А вскоре убийственное излучение звезды сделало своё дело и пустыня погрузилась в шорох песка и тихий посвист ветра.

На борту "Лося", сбросившего груз и со всех движков рвавшего к колонии, развернули полевой лазарет. Десантные медики прямо в трюме разложили четырнадцать койконосилок и начли бороться за жизнь экв.
Медсканеры не останавливались ни на секунду, обьединённые в сеть, отслеживающую все изменения в организмах. Корабельный ИИ взялся за расчёт допустимых радсорбентов и радпротекторов опережая всякие указания, да ещё и бомбил сеть колонии запросами на разворот распределённых вычислений, ибо в опасности были жизни разумных.
Колонисты не остались безучастными и вскоре к расчётам присоединились многие персональные коммуникаторы и компьютеры. Резко расширившаяся сеть набросилась на поставленную перед ней загадку с машинной методичностью и упорством. А когда координатор дал добро на использование муниципальных вычислительных ресурсов, расчёты завершились за какие-то тридцать секунд.
Сверившись во списком допустимых препаратов, десантники вкалывали в капельницы радсорбенты и радблокаторы. Вслед за ними в кровь экв впрыскивали ударные дозы нанитов, регенерировавших поражённые ткани.
Но этого было мало.
Двое десантных медиков, штурман корабля, инженер и энергетик сидели на полу, погружённые в целительскую медитацию. Бойцы, помимо того, что отдавали свою силу, направляли и формировали ту, которую давал им экипаж.
Атталик, лежавший в стороне от экв, глядя на медитирующих людей, попытался приподняться. Рядом стоящий десантник придержал его телекинезом.
— Лежи, малец. Не знаю, почему за тебя поручилась команда "Бешеного Лося" но не испытывай удачу,
— А... Что они делают? Наводят лечебные чары? Я могу помочь! Я владею магией!
— Ты копыта быстрее отбросишь, чем кого-то вытащишь. Лежи, облученец. Отдыхай,
— Я должен! Мы все много плохого сделали эквам... Позвольте мне умереть, загладив хоть часть,
На речь юного карибу повернулась лаймогривая пегаска. Мордочку её исказил гнев и боль, уши прижались к голове, когда эква всхлипнула и её прорвало.
— Нет! Не подпускайте это к нам! Я лучше сдохну, чем приму помощь от карибу!
Атталик открыл было рот, но смолчал, вспомнив о данных в песках обетах. То, что сейчас выкрикивала обезумевшая пегаска было полностью заслуженно.
— Совесть у него проснулась, поглядите на ублюдка! А я помню, как ты насиловал меня утром! Мразь! Чтоб ты сдох, животное!
— Салти, тише! Пожалуйста, тебе нужно лечь!
— Филледи, пожалуйста, не беспокойтесь. Этот карибу больше никому не навредит,
— Зачем вы его вообще подобрали?! Пусть жарится вместе с остальными!
Огненная корнорожка обняла расплакавшуюся Салти, гладя по гриве и прижимая к себе. Вспышка гнева быстро сожгла невеликие силы кобылки, только-только стабилизированной после острого лучевого поражения.
Десантник продолжил.
— Его бросили в пустыне свои, потому, что он не хотел, чтобы бросали вас. А потом и вовсе сказал, что с эквами в принципе поступают неправильно, держа в рабстве. За что сотник дал ему в морду и оставил связанного жариться на солнце,
Салти зло всхлипнула.
— Мне всё равно. Пусть делает что хочет, но не приближается ко мне!
Полёт до колонии прошёл в молчании, иногда нарушаемом лишь переговорами медиков.
Атталик просто лежал, погружённый в себя и раздумывал над всем произошедшим.
По прилёту пострадавших встретила медицинская команда. Экв в первую очередь погрузили на более серьёзные репульсорные носилки, являвшиеся по совместительству мобильными медкапсулами.

Атталика загрузили последним и вёл его носилки десантный медик.
— Я... Меня ведь отдельно от экв лечить будут?
— Да. Ты ж видел всё на борту, тебя просто прикончат, если вас в одной палате оставить. Тебе ещё повезло, малец, что за тебя поручился экипаж,
— Это я знаю. Но что дальше?
— Без понятия. Малой, я десантный медик, а не координатор и не управляющий. Делаю, что прикажут и знаю, что тебе колоть, чтоб ты кони не двинул. А остальное мне фиолетово,
Атталик почувствовал мимолётный укол в запястье и то, как на него наваливается сонливость. Не то раскалённое беспамятство, как в пустыне, а мягкая, пушистая темнота окутывает и расслабляет. И олень решил не сопротивляться, соскользнув в пучины сна.
Человек, ведший гравиносилки, удовлетворённо хмыкнул. Успокоительное сработало как надо, отправив юнца в блаженное забвение. Сдавая носилки со спящим оленем с рук на руки персоналу больницы, десантник обменялся пакетами данных с дежурным врачом, козырнул и отправился в расположение.
То, что скоро Атталику предстояло познакомиться с психопрограммированием, солдата не трогало в принципе. По его мнению, так будет даже лучше. Пусть юнец получит несколько жёстких импринтов, гарантирующих соблюдение им его обещаний, чем продолжит вести себя как его конченные собратья и словит разер.
По крайней мере, так у Атталика в сложившейся ситуации будут шансы свои обещания выполнить.

Атталик не знал, сколько ему довелось проспать. Во всяком случае долго, ибо из тела исчезли все неприятные ощущения. Карибу некоторое время просто лежал, с любопытством осматривая скромное окружение и размышляя над странной мягкостью кровати, пусть выглядевшей так же просто, как и всё в комнате без окон.
Через некоторое время полностью осмотрев палату, олень скинул одеяло и поднялся, отметив ещё и новое нательное бельё, которое до того просто не ощущал.
Выполняя простую зарядку, которой его научил старший брат, карибу копался в последних воспоминаниях. Мысли приобрели необычную чёткость и связность, разум охватило глубокое спокойствие. Только сейчас карибу осознал, какой бардак творился в его голове до этого момента. В особенности в отношениях с противоположным полом. Зыбкие осознания и откровения, пришедшие на эмоциях сейчас намертво вросли в разум и стали полноценной частью картины мира.
Почему так произошло, юный карибу не задумывался. Его волновало в данный момент только то, сможет ли он выполнить обещания, данные самому себе в песках. Ведь концепуия Тора, бога грома, уже не казалась ему такой уж правильной и нерушимой.
А медик, до того удалённо сканировавший состояние Атталика, сделал пометку в нейроблокноте.
«Пациент: Атталик Эннарссон. Установка экспериментальной психоматрицы прошла успешно. Отклонений от послеоперационной нормы нет, ожидается полное приживление в пределах 10 суток. Отправлен запрос в управление образования колонии для устройства Атталика на учёбу и мониторинга состояния.
По предварительным оценкам, процедура может применяться к другим представителям вида. ЭЦП, психовиза- старший врач Карл Трейнор, колония Така-Макан, »