Триада Лун: Сбор обломков

Глава сорок третья: Исследование

∿∿∿

Солид Лайн видела вокруг себя слова, и слова тянулись к ней.

Втроём, не считая кошки — потому что Сторм так и не присоединилась к ним — они летели или плыли вдоль широких переходов. Осторожно заглядывали в личные комнаты, проверяли терминалы. Солид Лайн подбирала пароли терминалов и открывала замки дверей одним касанием копыта — электричество внутри слушало её и хотело угодить, выстраиваясь так, как нужно для её цели.

Она заполняла диалоговые окна и формы, почти не касаясь клавиатур и проекций, потому что в основе кодов всегда лежали образы, рисунки и символы, и нарисовать их неправильно было так же невозможно, как не сделать глубокий вдох, впервые увидев океан. Это не тревожило покой охранных систем — ведь нет причин для беспокойства, когда код вводят верно и по взаимному согласию.

Именно по согласию — скрытые слова, рисунки и образы проступали из темноты, тянулись к ней, просили назвать их и получали желаемое. Да, часто ей приходилось временно изменять свое имя, становясь Пьюрити, Диспассией, или Вайред Чаннэл, а вместе с тем перенимать их вторичные особенности — скорость набора, типичные опечатки, тембр голоса — если таких особенностей ждали. Станция была готова помочь ей в этом и простить случайные ошибки. Возможно, кто-то с другой стороны назвал бы это обманом, проникновением, взломом.

Но — не было другой стороны, никто не противился ходу этой игры. Были бессчётные слова, которые жаждали быть прочтёнными, были те, кому следует и должно их прочесть, и небесная станция, ведя Солид Лайн в открытом и радостном танце знания и понимания как более старшая и более взрослая, была счастлива делать ходы за любую из сторон по мере потребности ради общей цели. В конце концов, большая часть станции несла отпечаток Диспассии, а Диспассия была подругой Джентл, и, в силу транзитивности, подругой Солид Лайн. И Солид Лайн отвечала этому счастью своим счастьем.

Мимоходом, по просьбе Кёсори, она проверила состояние жителей станции, и удостоверилась в правоте худших подозрений пегаски — звёздное железо, которое они должны были употреблять в пищу и для обшивки жизненно важных узлов, защищаясь от света Лун, необратимо портилось от времени, переходя в иное состояние.

Лишь единожды за восемь девяток кругов — практически один раз на памяти поколения — наступал период, когда отважные сборщики могли отправиться в космическую пустоту и догнать рой погибших звёзд, чтобы стать его временными попутчиками и вернуться домой с богатой добычей. Всё же остальное время они могли разве что изыскивать осадочные месторождения на планете — и эти месторождения иссякали, извлекаемые быстрее, чем могли пополняться мельчайшими частицами роя.

Одновременно, медленно и неуклонно — редкие снижения не меняли суть процесса — росла интегральная оценка мощности Лун, а с нею скорость износа и тяжесть последствий каждого прорыва защиты. Выход из равновесного состояния был ими предвиден ещё квадратную девятку поколений назад — так что они копили железо заранее, но тем самым лишь быстрее истощали залежи на поверхности и казавшиеся поначалу бесконечными запасы великого роя.

Равновесие было утрачено в тот самый круг, когда родилась Солид Лайн, и, не сомневаясь, она всё же перепроверила и на мельчайшее мгновение замерла в танце символов, графиков и слов, отдав должное мрачной красоте этого совпадения.

Местные пони знали это, даже если не думали об этом вслух и не искали спасения, и это давило на них, лишая внутреннего покоя. Поэтому, действуя в целях общественного блага, Эксквизит Прескрипшен с группой учеников разработал секретный проект на основе «Розовых лепестков первого снега» и якобы нелегальную цепочку поставки этого модификатора, чуть изменённого другой группой, ни разу не видевшей ни Эксквизита, ни тех, кто видел его. После изменения, помимо мягкой и долгосрочной эйфории он также начал вызывать лёгкое, но непреодолимое привыкание.

В долгосрочной перспективе — а ложный аликорн Пьюрити и ее слуги вынужденно планировали на сроки куда большие, чем привычно для смертных — это решение и его последствия повысило стабильность общества и предотвратило большую часть восстаний и отселений; впрочем, в двух случаях Пьюрити пришлось всё же позаботиться, чтобы никто из групп отщепенцев не добрался до поверхности планеты.

Солид Лайн так и не смогла уложить в голове смысл термина «слуги». Она потратила на рассмотрение этого слова целых три удара внешнего, медленного времени, едва не утратив связь со станцией, но была вынуждена сдаться. «Бессрочно делегировавшие право решать за себя» было лучшим — но неточным — приближением.

Но всё остальное было ясно, и, архивировав наблюдения и выводы, Солид Лайн углубилась в чёрную тетрадь Диспассии и связанные с нею данные.

Необходимость избавиться от Лун — по крайней мере с ракурса «безлунных» — к этому моменту была ясна и следовала из полученной информации. Если постулировать само существование этой группировки в их современной форме как абсолютную ценность. Солид, не разделяя эту ценность, видела несколько иных возможных путей.

Но тетрадь… Диспассия представляла мир как псевдобесконечные ветви возможных будущих времён, вдоль которых протекали жизни пони. Она приводила в пример инциденты, в ходе которых Луны — во время редких Парадов, вкладывая всё совокупное могущество Триады — подменяли неизбежное будущее другим, соседним, но чужим, и тем направляли мир в желаемую ими сторону. Она доказывала, что каждое слово Лун — в том числе отсутствие слова, волевой акт сокрытия в молчании — обедняет ветвь, рвёт её и удаляет целые возможные области будущего. Что с каждым словом мир всё больше и больше рискует прекратить существование, просто не найдя подходящей возможной — и невозможной — ветви. Что даже слово окончательного уничтожения Красной — слово, в действенности которого Солид Лайн убедилась, трижды перепроверив его на моделях с охотной помощью станции — неизбежно приведёт как минимум к гибели всех зелёных растений, так как фотосинтез, управляемый Белой Луной, тем не менее, таил свои корни в Красной. И что уже в поколении Диспассии стабильность мира необратимо станет метастабильностью, стоит лишь на треть удара двум из трёх Лун одновременно покинуть пределы мира — по любым причинам, будь то их усталость, удачная атака Красной или визит в соседние миры. Более того, не исключено, что текущее состояние уже метастабильно — и каждое из утверждений Диспассия фиксировала веером доказательств, справедливых для каждой из соответствующих ветвей мира.

Солид Лайн захотела узнать, что такое «метастабильность» и желание было удовлетворено заметкой Диспассии:

«Состояние, в котором необратимый переход мироздания в более стабильное состояние — весьма вероятно, в этой предстоящей стабильности более не поддерживающее жизнь в известном нам виде — не может быть предсказан точно, и, возможно, крайне маловероятен, но может произойти вследствие неизвестного события».

Ниже был косо прилеплен стикер с пятном неясного происхождения:

«Предлагается профилактическая конверсия живой материи в более устойчивую форму. Предлагается с повышенным приоритетом поиск способов предотвратить наступление метастабильности как таковой, если ещё не поздно».

Она просмотрела страницу с выводами. На всей странице — единственная строка ровным и мелким почерком Диспассии.

«Треугольник должен быть разрушен»
«Треугольник должен быть расширен»
«Треугольник должен (не) быть»

Она моргнула, и прочла ещё раз, потом ещё и ещё.

Строка была единственна.

Строк было три. Но они оставались одной строкой, которая тем не менее была тремя.

Все три были истиной.

Они не могли быть истиной, по крайней мере совместно, и тем более они не могли...

Солид Лайн осознала присутствие парадокса и приняла его, как он был, и поняла его суть; но, по той же причине в ту же девятую часть удара больше не смогла быть станцией.

Она нашла рядом Кёсори, сообщила той, что ей плохо, и немедленно отключилась. Солид предполагала, что Джентл Тач позаботится о её оболочке, и несколько сочувствовала ей, но не была виновата — выведенное понимание в любом случае оставалось слишком большим даже для неё одной, тем более для бесед с окружающими или взаимодействия с реальным миром. Нужно было лишь немного времени для себя — обработать, организовать, упростить данные, и надеяться, что реальность со всеми её пока непознанными тайнами подождёт гаснуть в её отсутствие.

В её смерти, среди фоновых процессов, искрился океан. Рядом с нею, на самом краю мерцающей бесконечной тьмы, под холодным дождём зеленоватых неоновых знаков, боясь сама, но принимая её страх без оценок и ожиданий, сидела тихая жёлтая пегаска.