Триада Лун: Сбор обломков

Пролог: Вылазка

Приветствую.

Если вы уже видели это предложение и вернулись сюда с более поздней развилки, я благодарна и польщена. В таком случае, проматывайте до начала Пролога и читайте в обычном, последовательном порядке.

Если же нет, пожалуйста, сделайте выбор. Не беспокойтесь, это первый и последний раз, когда я прошу вас об этом.

Если вы предпочитаете читать книгу так, как изначально замысливал автор, перейдите на четвёртую главу, «Лёгкость», и продолжайте оттуда, по главной сюжетной линии.

Если вы предпочитаете знакомиться с миром в более традиционной подаче, с авторскими объяснениями и подробностями, то, вероятно, вам больше подойдёт линейный порядок, начиная с этого пролога и далее.

В какой-то момент, существенно позже по ходу истории, вы сможете вернуться к этим первым главам, так что текст не будет упущен в любом случае.

Удачи.

^{Кьютимарка Блэклайт}

✨✨✨

P. S. Я всегда буду на вашей стороне.

💡💡💡

Другие слова из приснившегося ей свитка ускользнули из памяти Блэклайт ещё до того как она, не открывая глаз, добрела до ванной комнаты и засунула голову под прохладную воду. Это всегда помогало проснуться. Тогда же растаяла тревога.

Последняя строка — осталась, разве что чуть размытая; свиток и тёмные чернила, вышедшие из употребления много эр назад. Чужой аккуратный почерк на неизвестном языке. Блэклайт видела строку перед глазами и ощущала её смысл.

Луны не искали верности себе — ни одна из трёх Лун. Каждый выбирал сам, так что случаи, когда пони меняли Луну, понимали, что другие аспекты, другой способ ощущать и осмысливать мир, подходит им лучше — в целом бывали, хоть и нечасто.

Блэклайт была не из таких.

Приняв ванну, расчесавшись, перехватив гриву резинкой в два хвостика и выпив три чашки кофе прямо на маленькой кухне, единорожка вернулась в свою единственную комнату. Запустила заправку кровати — для этого она давно уже выстроила заклинание собственного авторства, которое последовательно выполняло все действия и проверяло соответствие граничным условиям. Всё же понаблюдала за процессом — вредная привычка, пустая трата времени, потому что ошибиться заклинание просто не могло. Она создала его ещё когда готовилась поступать в университет, а теперь, три круга спустя, уже перешла за середину учебной программы и могла делать подобные чары едва ли не во сне.

И всё же — одно удовольствие было видеть, как оно работает, и что работает безошибочно. В этом Блэклайт находила своё сходство с Твайлайт Спаркл, и потому не грызла себя за… настороженность. Не лучшая черта любимой легендарной пони — всё ещё черта любимой легендарной пони, разве нет?

Даже если эти легенды остались в памяти примерно троих пони на сектор. В масштабах Метрополии исследователей и архивистов, наравне с ней понимающих, о ком она думает, всё равно хватило бы, чтобы заполнить небольшой стадион. Может, ещё и осталась бы маленькая толпа у входа.

Блэклайт включила проекционный терминал. Две трети своей вычислительной квоты она отдавала на астрономический проект. Конкретнее — на отлов на карте неба сверхдальних, очень тусклых, почти неподвижных звёзд. Тех, что увидеть невооружённым глазом абсолютно невозможно, и даже телескопам придётся долго накапливать свет, чтобы на снимке было заметно бледное пятно. Различить их мешал вечный танец множества ближних, быстрых звёзд, и о самом их существовании пони узнали не так давно по историческим меркам. Дед Блэклайт был тогда совсем молод.

То есть, строго говоря, узнали-то на самом деле намного раньше. Девять поколений назад или даже больше. Узнали — и оставили знание на дальних полках библиотек. Они никогда не были особенно важны для магии и церемониалов, в отличие от девяти главных, зодиакальных созвездий и трижды девяти сторонних, которые никогда не теряли свою форму в небесном танце и служили опорными точками многих ритуалов.

Но два поколения назад сверхдальние звёзды появились в списке объектов, особенно интересующих Чёрную Луну, а вместе с ними — Её запрос публичного сотрудничества по связанным вопросам. Появились, и с тех пор, уже квадратную девятку кругов спустя, никогда не покидали список.

Блэклайт написала короткое письмо о сновидении, точно процитировала последнюю строку как в значении, так и в изображении, отдельно отметила, что в этот раз ощущения фантомных крыльев не было, и одним касанием отправила его Чёрной Луне. Адрес набирать не пришлось — в своё время Чёрная Луна объяснила ей, как разблокировать функцию прямого личного доступа, встроенную в каждый терминал. В квартире Блэклайт эта функция была уже разблокирована по ключу и согласию Луны. Оставалось только ткнуть в нос объёмную пиктограмму чёрного аликорна с розово-фиолетовыми прядями гривы. Пиктограмма обернулась и беззвучно чихнула; из облачка капель сплёлся трёхмерный неоново-зелёный знак из петель и острых углов, и Блэклайт всмотрелась в него. Хватило бы и беглого взгляда, но внутреннее согласие облегчало приём: «Прочтено. Продолжай информировать о подобном. Нет повода для беспокойства. Нет иных пожеланий к тебе. Благодарю.»

Как и всегда, это были не слова, а смысл, интерпретированный разумом Блэклайт почти как её собственная мысль. Она просила Чёрную Луну показать ей, как самой творить такие символы, понятные всем смотрящим, но получила вежливый отказ: «Для этого нужно структурировать мышление иным образом, что затруднит твою работу и твоё назначение. Я могу помочь тебе на этом пути, если ты его выберешь, но прошу не делать такой выбор».

Фазовый хронометр, прогноз погоды и мониторинг обстановки давали симпатичную картину: только Белая Луна приближалась к полной славе, но была уже почти на закате, а слава двух других Лун — даже не на середине подъёма. Небольшой и короткий дождь, только краем задевающий ближние улицы, дальше безоблачно до самого конца следующей фазы. Вероятность появления Красной — около нуля. Две стаи граничников в секторе, обе одноцветные, «белая» и «синяя» — но обе транзитные, без поползновений к тому, чтобы разбить стоянку. Остальные возможные неприятности — Блэклайт промотала страницу вниз — тоже подсвечены успокаивающим синим или зелёным.

То есть, можно было даже не надевать защитную кепку с козырьком и поляризованными очками, и не прикидывать маршрут до ближайшего долгосрочного убежища, не отслеживать, с какой стороны в зданиях двери в комнаты-укрытия. И быть привычно-рассеянной по дороге в кафе — маршрут не пересекался с обоими векторами движения граничников.

Последнее радовало, всё остальное… Все жители Метрополии, кто дожил до взрослого возраста и, следовательно, пережил детство и граничный возраст, по определению и всегда отслеживали состояние неба. По многим причинам, но в основном потому, что Красная не всегда подчинялась прогнозам; будь иначе, она не была бы Красной.

Мониторинг всего лишь позволял предсказывать точнее и ориентироваться в обстановке лучше — но не заменял личного навыка выживания.

Выходя из дома, по погоде Блэклайт не надела ничего, кроме сумки, очков в тонкой оправе и коммуникационного браслета на левой передней ноге. Высокие здания жилого сектора 134-W, карусель на игровой площадке, столб четырёхцветного светофора — всё отбрасывало густые трепещущие тени. Воздух и камни брусчатки были окрашены призрачным сиянием, медленно и непредсказуемо перетекающим из цвета в цвет — оранжевый, жёлтый, синий, белый, снова жёлтый… Эта Луна несомненно была Белой, по цвету центрального диска, но изменчивый многоцветный ореол завораживал даже тех, кто видел его много раз. Даже хорошо зная, что она может затеряться в сиянии — буквально забыть, куда идёт и уйти в неизвестном направлении — Блэклайт восхищённо замерла на пороге.

Такова была полная слава. В данном случае даже не совсем полная — Белая Луна всего лишь приближалась к ней, и эффект сглаживался тем, что Она была на закате. Практически всегда полная слава впечатляла, сбивала с толку и, в целом, была опасна для тех, кто выбрал иную Луну.

Белая могла отправить тех, кто задержался в Её свете, в бесцельные блуждания, или, напротив, на поиски высшего смысла жизни и бытия; побудить пони — ранее всего прочего — доказывать, что их навыки и таланты действительно важны для мира.

Синяя — пробуждала недопрожитые чувства, делая их, на время, самыми важными в течении жизни, или отравляла тело незаметно и неотвратимо, так, что врачи оставались бессильны.

Чёрная — то есть, ультрафиолетовая; первым даром для тех, кто выбрал Её, была возможность видеть Её своими глазами — вызывала озарения или сомнения настолько сильные, что изредка пони просто теряли связь с прошлым, полностью меняя карьеру и цели в жизни. Иногда она перестраивала само умение говорить и мыслить, так что пони больше не могли общаться ни с кем, даже с другими из тех, кто слишком долго стоял под Её незримым светом. Почти ни с кем — сильная и взаимная дружба была в силах преодолеть этот барьер.

Сеть, растянутая над Метрополией, защищала от этих влияний, но лишь частично. И, поскольку каждый выбирает сам, было не так уж сложно найти место, не укрытое Сетью.

Блэклайт вытащила из сумки фотоаппарат и сделала несколько снимков, точно зная, что камера не сможет передать это великолепие. По дороге в кафе наговорила на браслет короткое сообщение для Плам Джем — розовая пони считала, что Блэклайт слишком редко выбирается из дома, и её наверняка обрадовал бы сам факт прогулки, даже если бы она не могла присоединиться.

Но Плам Джем не была бы Плам Джем, если бы не умела выкроить хотя бы долю каждый такой раз.

В ближнем кафе — неярко освещённом изнутри одноэтажном здании с тремя входами, по одному на каждую сторону — её уже знали. Статус Блэклайт допускал взять тарелку сыра с фруктами и бутылку сока бесплатно — или, конечно, любую другую пищу примерно той же ценности из доступного ассортимента.

Она была в той странной нише возраста и умений, когда деньги за работу уже приходят, но их ещё совершенно недостаточно, чтобы сколько-нибудь часто выходить за пределы статуса, а копить их она просто не умела. Статуса хватало на приличную еду, обустроенную однокомнатную квартиру, транспорт внутри сектора, редкие походы в кино и дополнительные сервисы на терминале — то есть, на то, чтобы спокойно накапливать статус дальше.

Деньги иногда были нужны для доступа в закрытые крылья центральной библиотеки, но даже это почти не истощало доход. Так что она пожертвовала пять битов на развитие кафе, отметила галочкой пункт «обращаться ко мне в случае необходимости; химия, поиск и малоразмерная транспортировка», подтвердила биохим — он то ли не запомнился с прошлого раза, то ли система хотела убедиться, что в прошлый раз он был введён верно. Потом прошла внутрь, выбрала себе столик и удобно улеглась там среди столбиков, за которые обычно никто не заходит. Личное пространство есть личное пространство.

Отметки в меню дали знать кухне, что надо приготовить — на три удара Блэклайт задумалась, но, чтобы не попасть в неловкую ситуацию, пока не стала заказывать и на Плам Джем. Впрочем, розовая земная пони возникла почти сразу, как будто из воздуха, вместе с кучей мелких баночек варенья в перевязи на боку и одноименным ароматом — лёгким, но несомненным.

После нескольких необязательных — и смущающих — поздравлений с тем, что Блэклайт всё же отважилась выглянуть за порог иначе как на работу или в университет, Плам уселась напротив, расставила банки в ряд перед собой и широким жестом предложила выбрать; подумав, Блэклайт притянула себе клубничное варенье. Оно само по себе стало бы большой неприятностью. Но Плам перекрасила его в синий цвет, такой же синий как магия Блэклайт.

Плам умела менять цвет ягод, хоть и не любила это делать — но после нескольких отравлений, случившихся совершенно без причин именно тогда, когда Плам оставляла естественный клубничный цвет, всё же считала смену цвета меньшим злом. Тем более, что формулы красителей для неё подбирала сама же Блэклайт. Но всё равно иногда Блэклайт замечала, что Плам печалится, и однажды поймала вспышку: «Он не хуже других цветов! Всё это одна большая ошибка!».

Тогда Блэклайт не нашлась, что сказать. Каждый мог назвать среди знакомых тех, у кого был близкий друг, ставший живым — а часто и мёртвым — примером того, что проклятый цвет хуже. Но обижать Плам ещё больше не хотелось.

Варенье с блинчиками и кисловатым сыром было замечательным, и Плам действительно интересовалась, чем занята Блэклайт, хотя бойкая розовая пони и путалась в названиях реагентов. Поэтому вскоре беседа перешла на назначение Блэклайт. То есть, на Шестерых и их истории, подвиги и приключения, а ещё точнее — на распределение потомков Эпплджек по Метрополии. Их можно было найти везде, чуть ли не в каждом секторе, на любой окраине… но всё же заметно чаще — на самом краю Великой Пустыни. Это было странно — не самая благоприятная погода требовала постоянного вмешательства пегасов, чтобы там росло вообще хоть что-то, заслуживающее внимания.

— Может, она просто не желает сдаваться перед трудностями? — предположила Плам, подавшись через стол и едва не уткнувшись в нос Блэклайт. — Ты вот взялась за непростую тему, и не только из-за Чёрной Луны. Правда ведь, не только?

— Кто «она»? — переспросила Блэклайт.

— Эпплджек, конечно.

Блэклайт кашлянула:

— Эм… она давно мертва. Мы это уже обсуждали.

— Угу, — кивнула Плам. — Это ты так думаешь, реальность сложнее, чем тебе кажется. Вот попробуй спросить у твоей Луны, живы они или нет. Луны не лгут, посмотрим, что Она тебе ответит.

Блэклайт кивнула:

— Я недавно спрашивала. Хотя это глупость, из Леса не возвращаются, из других убежищ душ тоже. Реимплантацию душ они не проходили… и Луна мне не ответила.

— Не ответила? — наклонила голову Плам, — Я так считаю, это и есть ответ. И он положительный!

Блэклайт хмыкнула:

— Тогда почему так и не сказать? Нашлось бы много пони, которые были бы рады их видеть.

— Много? Ты, я, твои пони, с которыми ты переписываешься, и… всё? На один небольшой праздник хватит, даже это кафе и то полностью не занять, — Плам обвела копытом вокруг, — У остальных своя жизнь. Если кто-то о них и помнит, так это сама Метрополия, а не Её жители. Так что, хочешь, скажу, что происходит на самом деле?

Блэклайт кивнула, и Плам таинственно прошептала:

— На самом деле они и хотят, чтобы о них забыли. Им стыдно, что теперь у нас всё так. Но ты не отчаивайся. Скоро многое изменится, ведь путница идёт домой с победой.

— Что?.. — моргнула Блэклайт.

— Ничего! — хихикнула Плам Джем, — Тебе всё послышалось. Доедай, и давай пойдём к тебе домой. Я там хоть уберусь, а то наверняка обёртки по углам валяются и пыли по уши.

Блэклайт смутилась, но кивнула. Это было очень невежливо, очень в стиле Плам, и очень… приятно.

В отличие от многих других планов Джем, об этом она не забыла, и оставшуюся часть их общего времени, несколько доль, пока Джем не начала клевать носом — пони разных Лун активны в разное время цикла — Блэклайт пришлось терпеть компанию гиперактивной розовой пони. И комната действительно стала заметно чище.

«Терпеть» — в кавычках. При всех своих странностях, Плам знала, как вести себя, так что без предупреждения Блэклайт обняли всего один раз. Как и в прошлый раз, Плам не стала задавать вопросы о большом, в рост пони, незамутненном зеркале, стоящем у стены, даже аккуратно протёрла его — и это отличало их дружбу от знакомств с другими пони.

Место для сна гостьи, с учётом разницы фаз, подбирать тоже не пришлось — но следующие несколько циклов кровать Блэклайт отчётливо пахла сливами.

Глава первая: Зов

^{Кьютимарка Солид Лайн}

∿∿∿

>Как мне стать вашим Вестником?

Желтоватые буквы общего языка на синем фоне слегка мерцали и колебались. Сообщение было отправлено.

Серо-полосатый кошачий бок заслонил текст, возникнув между Солид Лайн и экраном. В библиотеке было тихо, но Сигнал, будучи в первую очередь не кошкой, а реимплантом — душой погибшей пони — умела себя вести.

Единорожка притянула кошку под бок, развернула на экране библиотечного терминала карту сектора 14-S и углубилась в задачу.

Вычислительные системы умели многое, но не всё. Чтобы рассчитать базовые потребности сектора, от парков и скамеек до остановок транспорта, требовались живые пони. Чтобы проанализировать данные во всесторонней полноте, учесть не только наиболее вероятные события, но и катастрофы, что случаются не чаще раза в поколение — нужен был синтез органического и компьютерного мышления. В полной мере этот подход раскрывался в S-секторах, где грань между живым и неживым была размыта  и предложенные синтетическим мышлением решения можно было реализовать максимально эффективно.

Совместно с компьютером они обращались к документам, наводили справки в архивах, систематизировали местные традиции, записывая их в точных формулировках с опорой на косвенные признаки. Далее они искали, как достичь оптимального функционирования сектора. Сдвиг кофейни на другую сторону улицы увеличивал приток её посетителей на пятую часть — в среднем, конечно же. Второй газетный киоск за углом, хоть и почти без покупателей, повышал предполагаемую удовлетворённость жителей в округе. Потому что давал им выбор. Чаша фонтана на центральной площади в форме цветка лилии, а не простого круга, приносила долгосрочный прирост переездов в 14-S...

Солид была как раз из таких мигрантов. Три круга назад, уже выйдя из граничного возраста и наслушавшись от знакомых, насколько в секторах S неуютно и странно, она из чувства противоречия направилась именно туда — не в ближайший, но самый маленький из ближних. Тем более, что уже тогда она была отчетливо сориентирована по Чёрной Луне и ясно различала Её диск в звёздном небе. Необходимое условие — иначе, насколько она понимала, сектора S были бы для неё тёмными озёрами в глуши, ледяными и не дающими ни жизни, ни дыхания.

Впрочем, если бы Сигнал воспротивилась, Солид, конечно, отказалась бы от этой затеи, при всём любопытстве. Но на прямой вопрос Сигнал просто выгнула спину, потянулась, и утвердительно ткнула лапой прямо в 14-S, обозначенный на развёрнутой карте Метрополии.

За границей 14-S, белой полосой на земле, единорожка остановилась и осмотрелась. Слухи, они ведь не просто так?

Осмотрелась, в том числе в магическом зрении, вслушалась, принюхалась — и не обнаружила ничего особенного. Сотворила несколько простых заклинаний — они сработали безупречно. Синяя Луна оставалась на небе, как и положено по времени цикла, но Её свет казался более тусклым — звёзды совсем не терялись в нём, и их было заметно больше, чем Солид привыкла видеть.

Об этом её предупреждали. Но не было пронизывающего холода, о котором говорили, не было тоски и отчаяния. Было… почти как обычно. Разве что никакой подсветки на дорожном указателе, и всё же Солид легко различала буквы общего языка:

Гостям сектора
Потенциальным обитателям
Искателям необычного

Одиночество

Основы перемещения

Неоправданные ожидания

Она пошла по второй снизу стрелке — «Основы перемещения». Через несколько шагов обернулась и не увидела ни границы, ни столба с табличками, ни даже неба. Вокруг оказалось складское помещение. Точнее, его контур: серые стены, пустые полки, несколько зеленоватых ящиков у стены. Никаких ламп, и тем не менее все контуры видны — как и надпись на общем языке на стене тупика, в котором теперь стояла Солид Лайн:

«Вы покинете курс обучения, если отвернётесь и пройдёте три шага вперёд.
Вы продолжите курс обучения, если отвернётесь и пройдёте три шага в любом другом направлении.
Вы видите эту стену только потому, что ещё не прошли обучение, но уже способны его пройти».

Она улыбнулась и застыла на месте: ни шага, ни движения головы.

Вскоре надпись сменилась:

«Оставаться на месте — тоже выбор. Пожалуйста, не тревожьтесь и спокойно исследуйте пространство. Вы не можете ошибиться в обучении, только продолжить его или вернуться к иным делам. Вы можете делать всё, что считаете нужным. Опорная рекомендация: следите одновременно за направлениями вашего взгляда и движения. Вашу просьбу о помощи услышат».

Слушаться инструкций неизвестно от кого Солид Лайн не хотела, особенно из-за последних слов. Чтобы сбить с толку встроенный сценарий «обучения», она телепортировалась за границу сектора, благо с тех пор не успела пройти и девяти шагов. Сердито фыркнула:

— Сама справлюсь, или, думаете, я тупее вас?

И вновь переступила границы сектора.

Но в последующие циклы помощь ей понадобилась, и не один раз. Было всё же непросто уложить в голове, что пространство зависит не только от того, где она находится, но и от того, куда она при этом смотрит. Что её первая, аварийная, телепортация наружу сработала только потому, что эта реакция была предусмотрена и этот путь специально открыт. Что она больше не может телепортироваться по определённым координатам, чтобы срезать путь. Вместо того попытка телепортации — не важно, куда именно — переносила её в совершенно иное, абсолютно тёмное, место, и уже там ей хватало нескольких девяток шагов, чтобы дойти куда угодно. Совершенно куда угодно, главное было просто хотеть туда попасть. В том числе в те места, до которых иначе было никак не добраться. Лишь бы они оставались в пределах сектора.

Позже она узнала, что у тёмного места есть свои внутренние правила, и абсолютная свобода, которой она довольно долго наслаждалась, всё же иллюзорна.

Её сны в лишённых ламп гостиничных комнатах были полны полётов, падений, блужданий в лабиринтах, которых нет — это волновало, тревожило, но не пугало. Солид Лайн знала, что в силах справиться с этим — то есть, в каком-то смысле должна. Потому что это был её мир; и постепенно справлялась. Тем более, что рядом, всегда были другие пони. Они не предлагали помощь — это было бы невежливо — но были готовы откликнуться на зов.

Пони в 14-S встречались немногим чаще, чем источники света — то есть, на первый взгляд их вовсе не было, на второй и третий — были всегда невдалеке и всегда незаметны, до тех пор, пока не нужны. Они были крупными, во многом похожими на обычных пони — но Солид никогда не видела рогов с подобным изгибом, или настолько плотного оперения, или так ясно сияющих глаз. Они были цвета золота, серебра или пепла, но могли менять окрас шёрстки едва ли не просто по желанию, всё же обычно оставаясь в этих пределах. Куда чаще, чем Солид хотела бы, они не позволяли видеть и слышать себя, хотя, конечно, были неподалёку.

Впрочем, они не были чрезмерно замкнуты или молчаливы — всего лишь стеснительны. Со временем вокруг Солид образовался круг общения для прогулок на концерты или к набережной в небольшой компании, а троих особенно симпатичных она даже приглашала домой.

Отличия 14-S не исчерпывались необычной структурой пространства. Общение местных пони могло быть не только речью, не только телепатией и не только прямой передачей данных — но всем этим вместе взятым и больше того. Именно так и именно тогда, наедине и близко-близко, глядя в слишком яркие глаза жеребца напротив, она узнала, почему пони здесь избегают показываться другим.

Потому что могут, пусть и в редких случаях, при слишком близком и длительном контакте, перестраивать бытие других пони по своему образцу. К Солид это тогда уже не относилось — она и так давно была одной из местных.

За первый свет она тоже научилась укрываться от неумелых глаз. За второй свет она узнала, что изнанка мира, тайная его сторона, угрюмо ускользающая от понимания учёных Метрополии, здесь всего лишь ещё одно укрытие от Красной, и поняла, как свободно уходить на неё и возвращаться. За третий свет она осознала, что все эти сдвиги по иным направлениям — не прихоть, а необходимость, вызванная острой нехваткой места. И что все сектора S держатся на тех, кто их любит; так что она тоже полюбила свой новый дом.

С тех пор прошло почти три круга. Изредка выбираясь в остальную Метрополию, Солид теперь ощущала тамошнее ровное и плоское пространство не как объём, а как игровое поле, разложенное в ожидании долгожданной встречи.

Нужны были особые усилия, чтобы не смотреть сквозь стены, а за каждым пони тянулся отчетливый след пройденной им дороги, и общественный транспорт был слишком медленным и неэффективным, когда хватило бы и девяти шагов — просто в иную сторону.

Разуму Солид было чем заняться, и он с жадностью поглощал новые проблемы и вопросы, подбирая к ним ответы. Она решала задачи по обустройству — как сектора, так и себя в нём, встречала гостей и будущих жителей сектора, проводила учения по эвакуации на случай выбросов Красной — здесь, к сожалению, тоже были эти выбросы. Каждый цикл она ощущала, что знает всё ещё куда меньше, чем хотела бы… но со временем начала понимать, что прошлое от неё ускользает, что она уже давно не отправляла писем за границу 14-S. На самом деле, за всё это время, из всех отправленных ею писем, лишь одно письмо она отправила за пределы своего нового дома. Оно было очень коротким и несмотря на это запутанным, заканчиваясь той же строкой, что и начиналось.

Иногда это беспокоило, но почти всегда лёгкая растерянность уходила, стоило направить разум на очередную проблему. Мелочи растворялись в прошлом, обычная дорога домой требовала неослабного внимания, и жизнь была почти бесконечна — в прямом смысле. В 14-S было почти невозможно окончательно умереть, и всё достаточно похожее на живых существ было склонно оживать само по себе. Тем вернее, чем более драгоценны и важны такие вещи были для пони, вольно или невольно будившей в них жизнь своим желанием. Самым простым способом сделать так, чтобы кукла не ожила, было просто не играть с куклой, а лучше всего — не делать её.

Конечно, это была не совсем настоящая жизнь. Те, кто однажды погиб в 14-S, носили браслеты в фиолетовых тонах как молчаливое напоминание, что, выйдя за границы сектора, они могут бесследно исчезнуть.

О своём запросе к Чёрной Луне — о просьбе быть Её Вестником — она забыла точно так же. Ответ пришёл много времени спустя, уже после того, как Солид Лайн увидела в тёмном стекле терминала яркое сияние собственных неоново-зелёных глаз, и не смогла вспомнить, какими именно они были раньше. Другими — и на этом память кончалась.

>>>Возможно, ты уже Вестник. Наверное.

Письмо пришло от Чёрной Луны… но было написано на общем языке.

Солид знала, что Чёрная Луна никогда не пользовалась общим языком в переписке.

Солид погладила кошку и ответила не касаясь клавиатуры, просто дотянувшись до терминала разумом:

>Слишком неопределённые слова для Луны. Простите грубость вопроса, но… верно ли, что Луны могут лгать в письменной речи?

Ответом был зелёный символ истинной письменности, той, что ни от кого не требует знать язык, но тем не менее понятна всем видящим, и Солид тоже поняла: Луны не лгут.

Технически, это всё ещё был не ответ. Зато — именно такими знаками Луна отвечала — другим, не Солид. Для Солид это был первый разговор с Ней.

>Тогда почему я этого ещё не знаю? Разве не должно быть какой-то церемонии вступления? Простите, я правда не знаю, как именно Вы принимаете в Вестники. Например, где я получу отличительный знак, форму или доспехи?

>>>Там, где всё это тебе нужно. То есть, нигде. Но я действительно не знаю, Вестник ты или нет, в будущем или теперь, здесь или где-то.

>Как мы с вами можем это узнать?

>>>Приходи на встречу. Никому не говори о встрече. Вот адрес. Если скажешь, встреча не состоится.

Солид обняла кошку покрепче, взглянула на экран, потом в ярко-зелёные глаза кошки. Такие же, как у неё. Это можно было бы назвать семейной чертой, но Солид всё ещё не могла вспомнить настоящий — или, может быть, прошлый? — цвет своих глаз.

— Мы пойдём?

Сигнал — то есть, Сигнал Лайн, реимплант погибшей тёти — отчётливо кивнула.

Солид хихикнула:

— Даже если это не Луна… то, наверняка, будет интересно и необычно. Правда?

Кошка ткнулась носом в её нос.

Глава вторая: Подготовка

∿∿∿

Есть у пони пословица: Собралась к Чёрной Луне — составь список. По всей Метрополии её повторяют как общий совет жеребятам с примерным смыслом: «Если запуталась или заблудилась — остановись, сосредоточься, задай вопросы и позови на помощь». Но если живёшь в секторе S — это не совсем присказка, это ориентир.

Перед закатом Солид насторожила целых три будильника на время за девять доль до зенита Черной: электронный, механический и самораспадающееся акустическое заклинание. Чтобы наверняка. Приготовила и съела завтрак из безопасных и питательных продуктов. Проверила заряд электронного браслета. Сунула в сумку тетрадь для записей, зачарованную от всех возможных неприятностей, которые только могут случиться с бумагой; надёжные, свежие стержни для письма; и книгу.

Не то чтобы она ожидала, что Бессмертная может опоздать — просто как талисман. Но если всё же опоздает, Солид неплохо проведёт время за увлекательным НФ-романом в твёрдой обложке.

Солид позволила себе, сосредоточившись на медленно скручивающихся вовнутрь спиральных узорах напольного покрытия и войдя с ними в такт, выйти на балкон. На ту версию балкона, с которой открывалась медленная река и нескончаемая гроза над нею, а не на ту, где библиотека или небо. Она на треть доли остановила все мысли, просто вдыхая пахнущий озоном и листьями ветер.

Интересно, Луны так делают?

В ранней побудке был, кроме естественного трепета от личной встречи с Луной, и другой смысл. И не один.

Во-первых, ей хотелось прогуляться.

Солид развернулась, зажмурив глаза, и по ажурной лестнице, которой тут только что не было, сошла от глухой стены совсем другого дома на мостовую.

Изогнутый бульвар, обсаженный редкими деревьями и частыми киосками, считался местом, появиться в котором означало «хочу, чтобы меня увидели». По стандартам 14-S здесь кишели толпы народа. Иногда по два, и даже по три пони.

На Солид, без всяких надписей, ясно читалось «пожелайте мне удачи». Это было бы заметно всем, не только обитателям 14-S. В Метрополии ты или умеешь быть внимательным и чутким, или живёшь не очень долго.

Она представляла, что, наверное, могла бы почувствовать их сдержанную радость за неё, следуй она Синей Луне. Следуя за Чёрной Луной, не получаешь особенной эмпатии, зато обучаешься строить модели и наблюдать.

Она знала, что эта радость была, пусть и неощутимая, недостижимая. Но иногда вместо радости она предугадывала сочувствие.

Да, так тоже бывает. Потому была вторая причина.

На четвёртом круге жизни в 14-S Солид доподлинно знала: Луны ценят и понимают пони. Кроме пони, Им больше не с кем дружить — и обеим сторонам остаётся принимать друга как есть. Луны всего лишь видят чуть больше, и смотрят сквозь время на многие варианты судьбы. Иногда следовать их советам бывает больно. Иногда летально. Иногда это бывает летально более чем один раз.

Так что, вторая причина — ей хотелось оттянуть момент встречи.

Улица заканчивалась смотровой площадкой, нависшей над небольшим спокойным озером. Встав в ненавязчиво обозначенном рисунком дорожных плит месте, Солид настроила мысли на деловой лад и телепортировалась — неважно куда, в знакомое тёмное место.

Одной пробежкой позже она вышла на улицу.

Каждой улице — своё состояние разума и души. Здесь всё было иначе.

Сняв с себя как дождевик, и навсегда оставив на бульваре ощущение «жизнь совершенно никогда не будет прежней», Солид двинулась сквозь деловой центр, выстраивая модели неотложных забот, точных расчетов и тревог о возможных неудачах. Всего лишь игрушка для разума, ничего похожего на точные предчувствия или истинную эмпатию. Метод борьбы с завистью к аспектам Синей Луны.

Вычислительный центр, куда она совершенно точно не пойдёт работать в этот цикл, показался незнакомым и чужим. Там шла работа. Без неё. Это было особенно дико. Там горел свет и раздавались знакомые голоса.

Но Чёрная Луна показывает, как не отворачиваться от нового опыта. Даже если опыт в чём-то похож на медленное кровотечение. Солид, не подавая вида, прорысила мимо.

Страх и деловитость, повторить про себя список, смотреть за временем, правильно держать стилус, не задавать глупых вопросов, не забыть задать умные, не забыть поблагодарить…

Высокий семигранный шпиль нового секторного центра был назначенным местом встречи. Она, не раздумывая, прошла мимо. В 14-S прямой путь не всегда был кратчайшим. А кратчайший — лучшим.

То, что ей требовалось сейчас — это пустота. Отвернувшись к рисунку на стене, свернув за угол, потом ещё раз, она вышла в полузаброшенный район.

Потому что была и третья причина.

Есть в Метрополии такие места, которые нельзя назвать в полной мере пустырями — но и чем-то определённым. Кто-то всё же живёт здесь, обслуживает непонятные кирпичные будки и большие трубы, и даже, бывает, высаживает кусты.

Такие места любит городская природа.

Кишели в колючей бурой траве насекомые. Шуршали грызуны, тихо крались полубездомные кошки. Самый пустой и скучный район — для всех, но не для неё.

Что каждый раз тянуло её сюда? Что заставляло расчётчика, урбаниста и рационализатора по призванию и профессии радоваться этому… не очень гигиеничному хаосу живой природы — Солид не знала. Но в зоопарки она не ходила никогда.

Третья причина — она не знала, вернётся ли сюда. Будет ли, захочет ли то, чем она может стать, сюда возвращаться?

До встречи осталась доля. Пустырь закончился, уперевшись в дверь высокого здания. Она была на месте.

Лифт, прохладный, серый изнутри и чистый, ехал бесконечно. Страха больше не оставалось. Было немного скучно.

Прозвенел колокольчик и двери распахнулись. Сердце билось быстрее, чем стоило бы.

За поворотом идеально ровной, неброских цветов дорожки, ждала судьба. Возможно, в форме назначения от Луны. Назначения, которое она, вероятно, примет.

Сигнал высунула голову из сумки и мяукнула — громко, тревожно, предупреждающе.

Высокая дверь, огромный кабинет с панорамным окном и массивным столом, оформленный в прямых линиях и приглушенных тонах.

Никакой Луны. Незамутнённое зеркало перед столом. Отражение Солид Лайн, уже вышедшее из него.

Где и когда я успела отразиться? Солид не стала задумываться об этом. Когда видишь двойника, посланного Красной, обычно уже поздно думать о причинах.

Она была одна — и, значит, не могла нападать на двойника. А он… она… это — могло.

И ни следа Чёрной Луны. Солид подняла магические щиты от возможных векторов атаки — кинетический, тепловой, электрический — и обратилась к собственной копии вежливо и спокойно:

— Зачем вы пришли и что вам нужно?

Не все встречи с двойниками заканчивались боем. Чаще отражения просто напоминали о чём-то забытом, предлагали странное, просили о невозможном — но всегда в их словах звучали гнев и зависть. К тому, что вечно желаемо и вечно недостижимо. К жизни.

— У тебя есть выбор, — произнесло оно её голосом, призрачно-чужим и вибрирующим, как если бы кто-то забыл плотно закрыть окно и оставил его неритмично дребезжать на холодном ветру; голодный и жаждущий звук, доносящийся сквозь песни, радость и счастье внутри.

— У меня всегда есть выбор, — кивнула Солид Лайн. — Вы намерены его предложить?

Отражение повернулось к ней боком. На бедре не было марки. Не было ни следа и ни штриха на ровном жёлтом фоне шёрстки — и всё же это не было обычное отсутствие рисунка. На двойнике буквально и ощутимо зияло отсутствие того, что отсечено зеркальной гранью и навечно застыло за ней, не в силах достичь реальности. Даже не равнодушная и ровная пустота, а глубокий минус, рана, притягивающая взгляд как бездонная пропасть.

Прикосновение двойника к марке оригинала гарантированно убивало.

— Да, — сказало отражение. — Я могу уйти, и ты встретишься с Чёрной Луной, как и намеревалась. Или я могу вернуть тебе память. После этого я тоже уйду — больше мне ничего не нужно. Но, чтобы выбор был равновесным и справедливым, — оно рассмеялось, и смех был снежной бурей вдалеке от дома, — в первом случае, уходя, я заберу с собой твою кошку. Навсегда.

Сигнал коротко мяукнула, и Солид отчётливо поняла: «Я согласна уйти».

Солид была не согласна, и это даже не надо было обдумывать.

— Хорошо. Я выбираю память. Мне действительно её не хватает…

Она не успела закончить мысль, провалившись в воспоминания, которых не было.

Глава третья: Память

∿∿∿

— Мама, почему ты постоянно уходишь? Я тебя всё жду и жду, а потом ты снова уходишь.

Игни наклонилась к Солид и потёрлась носом об её щёку:

— По делам Луны. Так надо. Тебе же нравится играть с другими детьми? И позавчера мы с тобой ходили в бассейн. А завтра прогуляемся на Подкаменную Гору. Чтобы у нас с тобой всё это было, иногда мне надо выслушивать пожелания Белой Луны.

Солид насупилась:

— Ты так всегда говоришь. Я уже пробовала считать доли, сколько тебя нет. А после двух девяток сбиваюсь.

Мама укрыла её крылом, переливающимся золотом. Помолчала.

— Ты поймёшь. Потом. Когда выберешь свою Луну, поймёшь.

Солид кашлянула и поморщилась.

— Ла-адно. Но ты можешь хотя бы не пахнуть кровью, когда возвращаешься? И купи мне ежевичное мороженое.

∿∿∿

— Лёгкая дезориентация у только что перешедших во взрослый возраст встречается почти всегда, — кремовая пегаска сочувственно смотрела на Солид с другой стороны зелёной линии на полу, — Добро пожаловать в общество. Не торопитесь с ответом, это важный вопрос: вы хотели бы вернуться к родственникам, или, наоборот, написать им, что вы предпочли бы затеряться? Если нужно, вы также можете скрыться от их поисков без уведомления. Но всё же, последнее письмо более традиционно.

Солид помедлила с ответом.

— Я их не помню… я никого не помню. Так и должно быть?.. — она моргнула, стараясь не выдать, насколько ей страшно.

— Ну… вы же очнулись меньше цикла назад, так?

Солид кивнула, и пегаска ободряюще улыбнулась ей.

— Было бы удивительно, если бы вы помнили. Личная память может вернуться, в течение одного света. Может и никогда… но это не значит, что вы в чём-то хуже или глупее. Скорее наоборот. Поэтому и не торопитесь с ответом. В это время Метрополия особенно чувствительна к вам, и Ей хотелось бы, чтобы вы выжили.

Солид улеглась на лавке напротив, взглянула на пегаску и робко улыбнулась:

— Скажите, можно ли здесь быстро проверить, что я умею и на что способна? И ещё, кто-то из моих родственников хотел найти меня, когда… если я выйду из граничного возраста? Если да, я могу узнать их адреса?

∿∿∿

— Ты не хотел бы вернуться домой? — Солид опустила голову, боясь поднять взгляд на брата. Зная, что он откажет — хоть она и ехала к нему семь с лишним циклов от самого центра Метрополии до Её окраин.

— Мой дом здесь. — Доттед Лайн обвёл копытом свой яблоневый сад. — И, самое главное, здесь. — он чуть толкнул плечом бежевую кобылу-земную пони рядом; та неловко улыбнулась и потянулась обнять Солид Лайн. Единорожка быстро отступила; оба они рассмеялись, и Солид Лайн, смутившись, отшагнула в сторону.

— Но ты нужен мне. Отца я так и не нашла, мне нужны близкие рядом.

— Можешь остаться у нас. Мы будем рады принять тебя.

Солид Лайн зажмурилась и вздохнула, всё так же смотря в сторону и вниз:

— Здесь нет школ моего уровня. Я бы повторила вопрос, но ты его слышал. Пожалуйста, ответь, — она сделала ещё шаг в сторону и приподняла голову, повернув её к брату; рог чуть ниже, чем стоило бы, будь диалог не таким напряженным.

— Вместо того я могу пригласить тебя более явно. Я уже присмотрел кое-что для тебя. Университет Остаточных Наук может тебе подойти.

Солид Лайн взглянула на него. Отказывать не хотелось, хотя на вопрос о доме он не ответил.

— Я подумаю. Если соглашусь, я напишу. Думаю заглянуть в какой-нибудь из S…

Доттед Лайн подошёл к ней, и в этот раз она отстраняться не стала. Он поддел её носом, заставив поднять голову.

— Подумай. Я понимаю, ты хочешь оставаться «на виду у Электры», так сказать. Но… сектор S — это практически изгнание.

— Не дави, — вступилась бежевая. — Бедный жеребёнок, хоть и уже взрослая, и без того в шаге от того, чтобы развернуться и убежать. — она подошла к Солид Лайн и прижалась боком. Обратилась уже к ней:

— Мы будем рады тебя видеть. Всегда, когда бы ты ни пришла… и чем бы ты там ни стала.

Солид улыбнулась:

— Сначала всё же не S. Сначала я вернусь домой.

∿∿∿

— Переверните её на живот, голову опустите! И следите за дыханием, если начнёт сбиваться, то выставьте ванадинит в триаду вокруг и направьте…

— Знаю! — почти выкрикнула Солид Лайн.

Кобылка в синем халате по ту сторону проекции кивнула.

— Хорошо. Ждите, бригада скоро приедет. Мы делаем всё возможное, но в этом выбросе число жертв выше всех допусков.

Она отключилась и направилась в комнату Игни Лайн, слегка пошатываясь. Перед глазами всё плыло.

За что?.. Красная, почему ты нас так ненавидишь? Почему это случилось с мамой?..

В дверь постучали. Солид Лайн неловко развернулась, открыла дверь не спрашивая, кто пришёл. Сигнал Лайн смерила её строгим взглядом сверху вниз сквозь очки и прошла в квартиру мимо неё. Буркнула:

— В ванную, умойся и приведи себя в порядок. Приду — проверю.

— Но, тётя…

— Никаких «но». Слезами ей не поможешь. Как только стабилизируем и отправим её в больницу, я начну тебя учить. Надеюсь, ты постараешься как следует. И учти, на завтрак — каждый завтрак — я люблю гренки.

— Учить чему и зачем? — с нажимом спросила Солид. — Только не говори, что ты знаешь, как справиться с Красной! Почему даже Синяя Луна не может спасти от неё? Разве медицина не в полной Её власти? Или, я не знаю, почему бы Белой Луне не сжечь её до пепла, а пепел — в ничто? Разве не в этом Её долг?!

— Да, они не могут победить Красную. И мои знания против Красной тебя не защитят. Зато обучение поможет тебе самой. Когда ты останешься бесполезной и ненужной никому из Лун, мои уроки будут с тобой, — спокойно ответила Сигнал Лайн.

Солид Лайн едва нашла силы, чтобы ответить почти тем же ровным тоном, не срываясь на крик:

— Да и плевать на все Луны разом! Какой в них смысл, пока есть Красная?..

Тётя воззрилась на неё, кашлянула, но промолчала. Очки на её носу едва заметно блеснули.

— Я бы на всё пошла, чтобы такого никогда ни с кем не было. — выдохнула Солид Лайн.

— Я тоже, — негромко заметила тётя. — Но есть вещи, на которые мы повлиять не в силах.

∿∿∿

В её памяти искрился океан. Мягкий песок ласкал копыта Солид Лайн, яркие звёзды сияли над ней и прямо перед ней, мерный рокот тёмных волн разносился над пляжем, и маленькие синие пятна флуоресцентного планктона оставались на песке, чтобы засохнуть и погаснуть без следа.

Она подошла к берегу. Шаг за шагом, всё яснее слыша мягкий гул, который рождался и умирал с каждой новой волной в нескончаемом цикле.

Она взглянула на воду, но увидела пропасть, уходящую далеко вниз и полную звёзд. И среди звёзд — Чёрную Луну, чётко очерченный круг абсолютной тьмы в звёздном небе, всевидящий и вечно любопытный «глаз Электры», как иногда Её называют.

∿∿∿

Солид Лайн очнулась на полу кабинета. Двойника не было, зеркала тоже. Она была совершенно цела, и невредима и только лёгкий запах гнили напоминал, что двойник действительно был здесь.

Теперь Солид знала: она начала терять память ещё до того, как перешла в 14-S. Кошка тёплым ощутимым контуром прижалась к ней со спины. Теперь Солид помнила, как Сигнал Лайн выглядела раньше.

Она попыталась встать на ноги и поняла, что невыносимо слаба. Тело было мёртвым грузом, и любое движение можно было помыслить, но совершенно не хотелось делать.

Ну да, чего ты ждала от создания Красной, усмехнулась она про себя, потом попросила кошку позвать кого-нибудь на помощь и отключилась.

∿∿∿

Чёрная Луна лежала рядом с ней, устроив голову на передних ногах. Ни доспехов, ни артефактов, ни молний — только очень худой тёмный аликорн с глубоко посаженными фиолетовыми глазами. Чашка питательного бульона в зеленоватой ауре опустилась перед носом Солид, и она не отказалась от угощения.

Солид приподняла голову — они были в том же кабинете, где её встретил двойник.

Это был ваш план? попыталась спросить она, и, хоть не смогла издать ни звука, Луна ответила ей в её же мыслях:

Твоя встреча с двойником? Нет. Всё остальное, что относилось к тебе после входа в 14-S? В нескольких отдельных случаях — да.

Солид не успела даже оформить вопрос о памяти, а Чёрная Луна уже отвечала, спокойно и ровно, как второй голос на краю сознания:

Проблема тающего прошлого есть у всех смертных обитателей секторов S. Обычно вы теряете то, что не очень хотите помнить. Интересно, что ты вытеснила из памяти и то, что считала Моим приглашением, и свой гнев на Красную. В твоём случае… Я не проводила осознанных вмешательств в твою память.

Вы хотели бы принять меня в свои Вестники? подумала Солид, И спасибо, что спасли меня от Красной!

Я сочла бы за честь, в этой мысли не было улыбки, Но ты заслуживаешь большего, Солид Лайн. Ты из тех смертных пони, которых Я жду поколениями, и не хочу снова терять.

Слабость накатывала волнами, перед глазами плыли цветные пятна. Она попыталась обернуться в поисках Сигнал, но повернула голову совсем не туда, куда хотелось. Голос Луны в её голове стал чуть быстрее; тревожнее.

Ты можешь пробудить чудо. Ты можешь победить Красную, даже притом, что Триада Лун — не может. Но тебе понадобится помощь других душ. И перед тем очень долгий сон.

Мы ещё будем говорить? спросила Солид. И что с Сигнал? И в чём подвох, какие подводные камни?

Будем, заверила её Луна, И не один раз. Сигнал останется с тобой, это её собственное условие. Подводный камень… Луна замолчала, и Солид подумала, что не дождётся ответа.

Но все же дождалась:

Этот путь не обойдётся без потерь, по самой природе пути. Ты поймёшь, позже. И, к сожалению, тебе — нам обеим — придётся дождаться твоих попутчиков на дороге чуда. Это требует времени. Ты узнаешь подробности позже и сможешь выбрать сама. А пока… спокойных снов, Солид Лайн, и помни, что ты их заслуживаешь.

Хорошо, подумала Солид, и заснула, успев удивиться, что Луна точно процитировала фразу из книги, которую Солид даже не успела достать из сумки.

Сны её были долгими, цветными и интересными. Они намечали её возможное будущее; вначале — без изменений на деле, всего лишь теоретически пробуя невозможное — но достижимое, если следовать мельчайшим трещинам в реальности. Трещинам, что ждут только внимательного взгляда и верно приложенного усилия, чтобы — пусть ненадолго — повредить или сломать эту реальность. В конце концов, именно так действует один из аспектов Чёрной Луны.

Позже они перестали быть снами.

Сигнал неотлучно была с нею рядом, даже тогда, когда Солид Лайн снова рассталась со своей памятью, в этот раз добровольно и ради высшей цели.

Но ни в этот круг, ни в следующий, ни девять кругов спустя, они не вернулись в 14-S.

Глава четвёртая: Лёгкость

Если вы знаете, на какой закладке остановились ранее, можете вернуться на неё.

^{Кьютимарка Джентл Тач}

⊛⊛⊛

Джентл Тач была юной земной пони, и была счастлива. Она прильнула щекой к мягкой шёрстке Синей Луны, глядя на Её гриву из вечно мерцающих звезд и туманностей, вслушиваясь в тишину и, в общем-то, ни о чём конкретном не думая. Ни боли, ни страха, ни ожидания очередного приступа тошноты; только Синяя Луна и Её бесконечное спокойствие.

Она подняла голову, чтобы взглянуть в бирюзовые глаза Принцессы, и ей улыбнулись в ответ.

— Ты знаешь, что ты могущественна? — спросила Она.

Джентл Тач как следует подумала и решила, что, пожалуй, это вряд ли можно так назвать. Да, она может помочь прорасти тюльпанам, если мама и папа помогут, но кто этого не может? И ещё был тот раз, когда она почуяла, что Диспассия в подвале и ей больно, и решила спуститься следом и поговорить, пока родители Диспассии не вернутся с работы, и взяла себе боль... да, может быть, этим можно слегка, осторожно гордиться… Но — могущественна? Ну уж нет.

Особенно с тех пор как Красная взглянула на её правый бок через незащищённое окно. Никогда больше шёрстка Джентл с этой стороны не будет такой как раньше.

Джентл Тач зарделась и покачала головой:

— Нет, моя Принцесса. Я всего лишь пони.

Синяя Луна рассмеялась, как смеются тихие звёзды в бесконечном космосе; звёзды, которые почти никогда не ищут встречи друг с другом, но все же знают, что другие здесь, присматривают за ними и заботятся о них.

— Тем не менее, у тебя есть воля отрицать мнение Луны. По мне, это признак могущества.

— Но разве важно, насколько я сильна, если я скоро...

Джентл Тач не смогла закончить фразу; рот оказался прикрыт тёмно-синими перьями.

— Ты выживешь, — заверила Синяя Луна, и в тот же момент это стало истиной. Потому что то, что Луна говорит вслух, реально, а то, что Луна хранит в молчании — нет.

Затем Джентл Тач медленно выплыла из снов на поверхность реального мира и тем вернулась к боли, иногда слабой и щиплющей, иногда горячей и пульсирующей. За следующие циклы она узнала, что аквамариновые огни на окружающих её приборах обычно означают хорошее и обещают несколько спокойных доль, желтые и оранжевые обычно плохо, а алый... про алый никто никогда ничего не говорил. Тем более алый был не вправе проникнуть в её больничную палату.

Но оставался с нею в её горячечном бреду, неотступно, неотвязно, пока со временем мокрый жар не прошёл.

Синяя Луна, или Десайр, как Её иногда называли, навещала её во снах, а также наяву, и Джентл Тач видела, как пони вокруг пытаются не попадаться Ей на глаза, но не обращала внимания — с нею Луна всегда была невероятно милой.

Более того, эти визиты стали для неё обычными — необычно обычными, пошутила бы Джентл Тач, будь у неё настроение шутить; позже она все-таки похихикала над этим. Джентл прописалась в госпитальном секторе очень, очень надолго. За первый проведённый там свет — первый из многих — Джентл наобщалась с Синей Луной больше, чем средняя пони успевает за всю свою жизнь. Так оно и пошло с тех пор, без особых пропусков и долгих исчезновений. Как минимум один визит каждые три цикла, или девять каждый свет, и было совершенно неважно, какой яркости Синяя Луна — померкшая, или же во всём величии полной славы.

Она научила Джентл Тач не просто ощущать линии боли, но видеть их, двигаться по ним и не пускать их в сознание. Несколько светов спустя Джентл Тач научилась зажигать их — в целях самозащиты, и ей постоянно напоминали о соразмерности подобных действий.

Ровно через три квадратных девятки циклов — то есть, в точности один полный круг или девять светов — после первой встречи с Синей Луной она впервые отправила пони в безболезненный вечный сон. Сделав это, она стала полноценным Вестником. Тогда она ещё даже не покинула госпитальный сектор.

После этого она рыдала в своей комнате и напоминала себе, тогда как и теперь, что она всего лишь пони и что не ей решать, кому жить, а кому нет. С тех пор прошло пять светов, но она всё ещё видела лицо пациента во снах. Синяя Луна некоторое время утешала её, но затем сказала, что Она не будет приглушать её горечь, поскольку с доставшимся Джентл могуществом следует обращаться ответственно и аккуратно.

Всего несколько циклов назад она обнаружила, что способна надеть синюю форму Вестника без малейшей тяжести на сердце. И всё же, Джентл не любила носить её — и не носила никогда, если только не требовали обстоятельства. Почти всегда форма оставалась аккуратно свёрнутой в сумке — и в тот цикл, когда она всё же вышла за пределы госпитального сектора, и теперь, в поезде, приближающемся к центру Метрополии.

Она чувствовала беспокойство... почти обо всём. Где она будет жить? Как найти хотя бы одного друга в перенаселённом и кипящем жизнью сообществе? Будут ли на неё смотреть свысока старшие коллеги, или же назначение, жёгшее ей грудь даже сквозь конверт и заставлявшее постоянно перепроверять, не потерялся ли лист с печатью Триады Лун, означает, что ей в основном придётся действовать в одиночестве?

Как только пони понимают, что ты Вестник, они обычно сокращают до минимума общение с тобой. Для них ты превращаешься в функцию — целителя и ходячее болеутоляющее в её случае — и перестаёшь быть пони, и иногда Джентл Тач спрашивала себя, правильно ли она выбрала путь.

Но только иногда, конечно. Со своей полки она почти неосознанно правила линии трёх сердцебиений и одной головной боли; жеребёнок внизу крепко спал уже шесть доль подряд, а его бабушка обнаружила, что может рассказать супругу, насколько он ей на самом деле дорог, не отвлекаясь на ноющие виски.

Они были вежливы и, естественно, не смотрели слишком пристально на маленький оранжевый силуэт Джентл на верхней полке.

Благодарности не требовалось.

Глава пятая: Партнёрство

⊛⊛⊛

Джентл Тач спрыгнула с короткого выдвижного трапа под тёплый моросящий дождь и отошла на несколько шагов от края платформы. На бледно-оранжевой шёрстке, необычно плотной для земных пони, начали собираться и скатываться крупные капли; Джентл поёжилась и осмотрелась в поисках киоска. Вокруг было непривычно много пони — с сумками, с чемоданами на колёсах, с гружёными багажниками на спинах. За эти три удара Джентл увидела столько пони, сколько в её собственном секторе не встречала за целый свет.

— А вот зонт-то я и забыла… — сказала она вслух, и тут же мысленно упрекнула себя за ненужную ложь. На самом деле лезть наверх за зонтом и плащом и искать их среди ящиков и пакетов перед отъездом было просто-напросто лень: за прошлые девять с лишним кругов они понадобились всего два или три раза.

Она принюхалась, чтобы найти станционное кафе, но, кроме лёгких следов разносолов в чужих личных сумках, и самих пони — раздражённых, довольных, тревожных, ожидающих, — ничего не учуяла. На домашней станции, откуда она отбыла меньше цикла назад, кафе можно было учуять за три броска, а здесь… как будто и не живёт никто!

Джентл прикрыла глаза, присмотрелась сквозь закрытые веки, и среди множества цветных линий и точек нашла белые, а среди них — самую тёплую, но не горячую. Спокойную, без искр и биений. Пошла к ней, по дороге едва не попала под бегущих галопом — опаздывая на поезд, двое мчались едва ли не бок к боку — первые несколько светов всё у них, скорее всего, будет хорошо, достаточно близкие, но не идентичные спектры, — извинилась, жеребец кивком подтвердил, что проблем нет — и после этого держала глаза открытыми, хотя видела уже только обычным зрением.

Она осторожно подошла к высокой изящной серовато-белой пегаске в униформе Белой Луны. Та разгадывала кроссворд, как раз записывая маркером очередное отгаданное слово. Джентл Тач подождала, пока та закончит, и негромко спросила:

— Если не помешаю… у меня есть вопрос. Несколько вопросов. Вы мне не поможете?

Та улыбнулась, повернув к ней голову и чуть встряхнув ею — капли разлетелись от её короткого фиолетово-белого каре, но, видимо, пегаску это не обеспокоило. Уронила маркер в сумку и легко и с радостью ответила:

— Конечно же, помогу, милая. Всё в порядке, я здесь, и я готова тебя выслушать, — пегаска раскрыла крышку жетона на левой передней ноге, и приподняла её, показывая: нулевой транспортировочный сектор, Кёсори Стрик, 120211002.

— Где я могу укрыться от дождя, и как мне добраться до жилого сектора 12-S? — спросила Джентл.

Жетон со щелчком захлопнулся.

— А ты туда надолго? — с ударением на последнее слово спросила Кёсори, и несколько помрачнела.

— Не знаю. У меня тут назначение с собой… а что? — с любопытством ответила Джентл.

— Тогда ориентировочные очки сильно помогут, — Кёсори улыбнулась. — В секторах S только местным по-настоящему удобно. Не беспокойся, я их тебе куплю.

— Нет-нет, биты у меня есть! И напомню про первый вопрос… дождь. — Джентл крупно вздрогнула и тоже попыталась вытряхнуть влагу из белой гривы. Без особого успеха.

— Ты можешь бежать за мной. — Кёсори коротко разбежалась, и двумя сильными хлопками крыльев ушла в небо. Джентл подняла взгляд и крикнула:

— Эй, вы куда? И почему нельзя пешком пройти?..

— Можно, но так будет медленнее, а ты промокла! Если попадутся заборы, прыгай! — донёсся отклик сверху.

Не грубо ли это? подумала Джентл, но поторопилась следом, задрав голову. Я не притворяюсь, что не умею летать!

Прыгать по дороге действительно пришлось — на полуразведённом мосту через трассу. Но в остальном маршрут оказался почти гладким, и только один раз Джентл на несколько ударов растерялась, с разбега врезавшись лбом в пространство под аркой, через которую дорога очевидно уходила дальше, но её саму — упруго удерживала. Пришлось разворачиваться и искать другой путь — А если она улетит?.. шепнул страх; Как будто ты не найдёшь, кого... уговорить, с беззаботным смешком ответил ему другой голос в её голове.

Но, тем не менее, через полдоли пробежки Джентл Тач почти успокоилась и вошла в ритм лёгкого галопа, не торопясь и не медля, успевая смотреть по сторонам и уклоняться от прохожих, и верно пробегать под разрешающие сигналы на перекрёстках — Кёсори Стрик явно вела её именно так и следила, чтобы земной пони не приходилось останавливаться.

Так что — ещё долю спустя — полураскрытые двери ресторана, из-за которых лился яркий лимонный свет, возникли перед ней почти неожиданно; тяжёлые капли теперь уже почти ливня били по шкуре в неровном и частом ритме. Кёсори спикировала в пяти шагах от Джентл, и вертикальный удар ветра донёсся до неё, коснулся белой гривы.

— Ну всё, мы на месте «Сад забытых находок». Претенциозное название, и я не советую брать одноимённый модификатор, — Кёсори хихикнула, — по крайней мере, пока не освоишься. Но почти вся остальная еда достойная, и очереди за столиками в это время цикла нет, так что даже не тревожься, что займёшь чужое место, пока сохнешь. Здесь же купим тебе очки.

⊛⊛⊛

Сеанс окончен. Приятно было познакомиться с вами, достойная Джентл Тач, — шепнул бесплотный голос не в ухо, а куда-то в область затылка. Джентл положила очки на ресторанный столик и отпила ещё два больших глотка грейпфрутового сока. Язык вязало, цвета и линии казались болезненно-яркими, хотя она точно знала, что ни в салате, ни в напитке модификаторов не было. Просто… слишком много пони вокруг, и слишком непривычная связь — знаки от очков накладывались на её собственное зрение, мешали и сбивали с толку. Она покрутила в копытах футляр, всмотрелась в логотип — привставший на дыбы абсолютно чёрный силуэт аликорна с едва намеченными розово-фиолетовыми прядями в гриве. Ещё три круга назад покупка была бы ей не по статусу, но теперь — как Вестнику, и с помощью Кёсори — обошлась почти бесплатно. Но — только один экземпляр, без замены, кроме как по гарантии, так что обращаться с очками следовало бережно.

Джентл аккуратно сняла их, вложила в футляр, неловко закрыла его до щелчка и взглянула на Кёсори:

— Спасибо за угощение и что помогла с… — согласно упаковке очки назывались «прокладчиком условно-безопасных маршрутов, форм-фактор персональный», но это звучало слишком длинно и ей не хотелось так обзывать дружелюбный и внимательный голосу внутри.

— С попутчиком, ты хотела сказать. — Кёсори Стрик рассмеялась. — Я вижу, ты с ним не очень хорошо справляешься. Может быть, побудешь два-три цикла у меня дома, пока привыкнешь и осмотришься? Я пока не смогу взять отгул, но пока меня нет, будь как дома. Косметика, книги — но у меня в основном детективы, учти, — и горячая ванна с душем! Лишняя кровать тоже найдётся, если нужна. Но можно и без неё — мы ведь из разных фаз. А твой запах — неспелое яблоко, как по мне, — мне вполне симпатичен, я точно чую, что это не парфюм. Так что я не против, чтобы ты была поблизости.

Джентл Тач дважды моргнула, и пристально всмотрелась в пегаску. Ещё пристальнее, почти до рези в закрытых глазах. Нет, никакого… почти никакого, поправила она себя… сексуального влечения.

А жаль. Я могла бы с этим поиграть, привязать её сильнее, следуй я тому, другому аспекту Синей Луны...

Она прервала мысль, зафиксировала её и отправила в глубокие подземелья личных фантазий; для надёжности заперев на все три замка. Вестник не вправе применять свои способности для несоразмерной личной выгоды, вспомнила она урок; медленно выдохнула.

Поспешила отказаться, пока Кёсори не «прочла» запинку:

— Спасибо за предложение, но я всё же лучше пойду по адресу, — она коснулась конверта с назначением Триады Лун. — Не хочу откладывать, пусть будет как будет.

Кёсори ответила моментально, словно ждала отказа:

— В таком случае, я полечу с тобой.

Джентл снова поёжилась — но, как ни вглядывалась, не увидела ничего, кроме доброжелательности и желания уберечь и защитить. Ну да, конечно, у Белой Луны есть и этот аспект…

— Ладно, но я хочу добраться до места сама, без ваших подсказок. Вы же не всегда будете рядом…

— Конечно, милая! — Кёсори протянула копыто, и Джентл подтвердила договор ответным коротким касанием.

Глава шестая: Движение

^{Кьютимарка Кёсори Стрик}

☄☄☄

Кёсори Стрик всегда любила Метрополию, и Она ей отвечала взаимностью. Протянувшиеся почти до горизонта проспекты с регулировочными огнями, высокие арки над улицами — войти в пике, сложить крылья, промчаться между чёрно-серых стен, и снова подняться ближе к Сети и к Лунам — чаще всего Белой, по своей фазе цикла; для того, чтобы часто встречаться с другими, она была слишком соней. Греться в Её призрачно-огненном блеске, слушать ветер, улавливать в нём дальние переговоры других пегасов — ‘встретимся уже после Парада...’, ‘нет, погоди, сколько?..’, ‘...менной опять рождается смерч...’ Посещать сельскохозяйственные сектора и акватории, катать жеребят на облаках или помогать местным с дождём, но облетать стороной Лес — у Леса для каждого найдётся время, как было в той песенке. И возвращаться домой после трети цикла в безостановочном полёте, точно зная, что Метрополия есть — раскинувшаяся во всей своей необъятности на половину материка; Метрополия слышит и видит Кёсори, и пребудет вечно.

Такова была её юность, и доныне Кёсори Стрик относилась к Метрополии исключительно нежно.

Но сейчас, сидя в тесной капсуле авиетки бок о бок с сжавшейся в комок земной пони, Кёсори решала другую проблему, требовавшую иного подхода. Не того, который она обычно предпочитала, но... зато было интересно.

То, что Джентл Тач вообще жива, само по себе выходило из ряда вон. Для начала — следы ожога Красной. Смертельного ожога, судя по размеру пятна поблекшей шерстки на правом боку, с чётко пропечатавшейся тенью оконной рамы. Кёсори пробила имя по терминалу авиетки, и да, Джентл нашлась среди ожидаемо-погибших от выброса Красной, с пометкой «пациент доставлен для получения медицинского обеспечения в терминальном состоянии».

Следовательно, жизнь Джентл можно было объяснить только прямым вмешательством Луны. И — да, отметка о вмешательстве, скрытая для обычных пользователей, но видимая Кёсори с её доступом, нашлась — но все подробности, опять-таки, были засекречены. Значит, Луна пришла к ней, и сказала… что-то, что надо сохранить в тайне?

Это уже было достаточно интересно. Но кроме того... Джентл часто прикрывала глаза, чуть наклоняла при этом голову, и когда её глаза открывались, на розовых радужках еле заметно проступала голубая сетка...

Кёсори встречала подобное раньше, хоть ей и очень не хотелось верить, что она видит именно это — в Джентл. То, что означали эти приметы, было достаточно проблемным для состояния общества, хотя встречалось слишком редко, чтобы большинство пони о нём знало. Эти признаки — как и иные наборы признаков, которые тоже требовали особого внимания — означали повышенную вероятность досрочного выбытия их носителя. Или, точнее, вероятность очень неприятной встречи с командой решателей, обладающих иммунитетом от конкретного дара.

Обычно Луны просили кого-нибудь разобраться с этим. Но в случае Джентл Тач похоже, Луны вместо этого решили сохранить ей жизнь. И даже оставили пометку «В основном безвредна».

Впридачу ко всему, они летели в 12-S, и ни единая пони, какой бы проблемной она ни была, не заслуживала того, чтобы там заблудиться. Кёсори знала это на собственной шкуре. А Джентл пока ещё не была проблемной.

Назначение, и что ещё важнее, решимость Джентл исполнить его во что бы то ни стало, значили, что они не могут отказаться от полёта в 12-S.

Так. Раз Луны не только сохранили ей жизнь, но и не изолировали, значит, мне остаётся только сопровождать и охранять её. И верить им, что она безвредна, решила наконец Кёсори, со вздохом убирая терминал.

Затем обернулась, чтобы посмотреть на земнопони.

Ей правда нравилась Джентл, и она это сознавала. И от этого было ничуть не легче. Но «вести и защищать» было избранным ею аспектом, и следовать ему было, во многом, так же как плыть по течению.

— Расскажешь, какой у тебя аспект а конкретно — профессия? Я правильно поняла по твоей речи, ты с границ Великой Пустыни? Ты всё ещё там живёшь? Я бывала там, по работе и так, для себя — погодка у вас там, конечно, ещё та, — спросила Кёсори, улыбаясь.

— Да — Джентл была явно рада отвлечься от того, как ужасно высоко они над землёй. — Я там родилась, и потом вернулась, когда вышла из граничного возраста. На край пустыни, не в самую глубину, но мои друзья живут и там, ещё дальше. И меньше чем через свет после того как вернулась домой, меня угораздило попасть под Красную. Всего через пару циклов после праздника по случаю возвращения. Ну, хоть отпраздновать успели...

— Пожалуйста, не пойми это так, будто я пытаюсь подольстится — медленно произнесла Кёсори, — но… я скажу две очевидные вещи. Во-первых, заметно, что ты попала под луч. Вот... тут. Во-вторых, с этим или без этого, ты всё равно красивая...

— Я знаю, — кивнула Джентл. — Лицо и грива не пострадали. Я знаю, что я не уродлива, как минимум. Но всё равно, немногие выберут меня. Это я знаю тоже.

— Но те, кто выберут, будут хорошими и верными пони. Я знаю! — Кёсори ободряюще улыбнулась. — Или может даже тебе самой придётся выбирать. Просто пойми, что не надо этого стыдиться и всё будет хорошо.

Джентл тихо хихикнула и ответила:

— Спасибо. Я назову свои аспекты, но сначала ты назовешь свои, ладно?

Кёсори кивнула.

— Проводник и Защитник. — можешь не спрашивать, да, они от разных Лун. Не спрашивай, это долгая история — я работаю здесь, помогаю потерявшимся и заблудившимся, в центре Метрополии это очень нужная работа. А у тебя?

— Медицина, — вздохнула Джентл Тач, — Синяя Луна...

— ...Спасла тебя. А второй аспект? Ты могла бы работать у нас, хорошие медики нам нужны чаще чем ты думаешь.

— Я не говорила, что у меня есть второй аспект, — едва слышно шепнула Джентл, испуганно распахнув розовые глаза.

— Прошу прощения… В смысле, это же не плохо, что у тебя есть ещё один...

Кёсори замолчала. Было ясно, что теперь Джентл замкнётся в себе, и сама она не была проблемой, так что незачем было пытаться подловить её на лжи. Даже если она очевидно скрывает свой второй аспект. Кёсори решила зайти с другого угла:

— Я понимаю, это был очень личный вопрос. И прошу прощения. Я знаю, что иногда аспекты одной пони не ладят между собой. Такое бывает. И, просто на случай если ты Вестник, чего я точно не знаю, — она помолчала, — я не имею ничего против. Та Луна, или другая — общего у нас всё равно больше. Так что не бойся.

Джентл коротко кивнула и улыбнулась:

— Я принимаю извинения. Для меня это очень чувствительная тема.

На этом беседа и умерла, так что Кёсори свернулась на сиденье — жёстком и колючем, никакого сравнения с облаками — и снова занялась кроссвордом. Пилот не приставал к ним с разговорами. Они летели к границе 12-S.

Меньше трети доли спустя она уже не смогла сосредоточиться на кроссворде. Авиетка равномерно и почти бесшумно покачивалась, под закрытыми веками бродили незаполненные бланки отчётов на столе в участке, и обитаемое место Великой Пустыни называлось «оазис», тройка и две буквы по горизонтали в древнем счёте, или пять — в лунном, а ровное тепло Джентл и её глубокое мерное дыхание доносились даже с соседнего кресла… интересно, можно ли ближе… и как записать этот «оазис» на лунном...

☄☄☄

— Кёсори! Кёсори Стрик, пожалуйста, проснитесь!

Она отмахнулась от настойчивого, тревожного голоса, пытаясь доспать ещё хоть немного — во сне было что-то важное, куда-то надо было лететь, и лететь немедленно, но она не помнила, куда, и с каждым ударом не помнила всё больше.

— Погоди…

Не просыпаясь, Кёсори поймала воздух крыльями, поднялась выше, выполнила пару виражей, и только тогда поняла, что ни по бокам, ни сверху, никаких преград больше нет. Попыталась раскрыть глаза, но те не послушались.

— Мы что, прилетели? — попыталась сказать она, но вместо слов получилось нечто вопросительное.

К счастью, Джентл поняла.

— Да, давно уже. Шесть доль уже точно прошло, а вы всё спите и спите!

Кёсори Стрик вновь попробовала открыть глаза. Те всё ещё не слушались, но крылья держали ровный ритм, и магнитное чувство дало ориентировочный сигнал — да, мы почти на месте, сектор S рядом, эти равномерные помехи ни с чем не спутаешь…

— Я скоро буду… может, через треть доли. Сумка?..

— Сумка у меня. Она цела, я в неё не заглядывала.

— Мхм… Оставь на земле, я быстро… А как ты меня вытащила, и так, что я не… — Кёсори сладко зевнула, не закончив вопрос.

Впрочем, ей не ответили.

⊛⊛⊛

Джентл Тач с расстояния девяти шагов наблюдала, как пегаска, в рассеянном свете Белой Луны, с помощью двух замутнённых зеркал на гибком держателе, трёх разных щёток поочерёдно и флакона с неведомым аэрозолем… прихорашивалась. Не просто уход за крыльями и чистка грязи — Кёсори не прекратила процесс до тех пор, пока буквально каждая прядка гривы не оказалась в точности на своём месте и не стала в точности нужного оттенка фиолетового или белого. Даже в ресторане она была не настолько… прилизанной, какой стремилась быть теперь. Это завораживало. Джентл почти не отвлекал от этого… представления… даже шум экипажей на дороге в стороне и над ними.

Джентл улеглась на спину в густой белёсой траве и продолжала смотреть на пегаску, теперь уже не стараясь разглядеть детали. Ранее, когда авиетка уже легла на обратный курс и скрылась вдали, а Кёсори всё ещё отказывалась просыпаться, Джентл убедилась, что её сон не был вызван болезнью или утомлением, но что-то с ним было не так. Что именно — от неё ускользало, и образы сна тревожили. Полёт в розовато-алом тумане, голос океанских волн или биения сердца, никакой земли под ногами, сколько ни падай вниз, солёный и горький запах...

Прошло не меньше доли, но наконец Кёсори удовлетворённо хмыкнула и подошла к Джентл.

— Ну что, вперёд. Очки наготове?

— Да, — Джентл протянула футляр в передних копытах для наглядности. — Но вы уверены? Белая уже на закате, это уже не ваша фаза.

Кёсори бросила взгляд на небо, и успокаивающе улыбнулась:

— Даже не беспокойся. Я обычно в своей фазе не сплю, но, когда надо, то спокойно дотягиваю до следующей своей. Так что не скажу, что хорошо выспалась, но сколько-то продержусь — я немного выносливей, чем ты думаешь. Но… ты не помнишь, что мне снилось?

Джентл насторожилась:

— То есть?..

Кёсори без особого успеха попыталась спрятать улыбку:

— Говорят, что Вестники Синей могут ходить по снам, а мне снилось что-то важное — и совершенно не помню, что именно! — и есть ровно три варианта. Либо ты всё же не Вестник, что вряд ли, либо ты совершенно нелюбопытная пони, либо ты знаешь, что именно мне снилось!

Джентл подобрала под себя ноги, пискнула, но собралась с духом и ответила спокойно:

— Во-первых, мне не рекомендовали ходить по чужим снам. Даже если бы я могла. Во-вторых, если бы сон был важным или посланным Луной, он бы запомнился. В-третьих, мне кажется, вы подходите ко мне слишком близко, достойная Кёсори Стрик.

Пегаска тут же прижала копыто к груди, и чуть наклонила голову:

— Прости… Я немного забылась, и больше не повторится. Конечно, твои тайны — только твои тайны. Но, чтобы ты знала — мне очень, очень и очень любопытно, каково это — быть у Синей Луны.

Джентл ответила не сразу. Лишь когда они уже поднялись по склону к дороге, она выдохнула:

— Знать больше, чем хотелось бы, вот каково.

Она попросила помощи, чтобы открыть футляр, и надела очки — тяжёлые, с шероховатыми зажимами, тёмными стёклами и упругим ремнём, облегающим голову; едва заметно тёплые, как будто живое тело во время мороза. Приветствую, достойная Джентл Тач, — шепнул бесплотный голос. — Готов выстроить ваш маршрут. Напоминаю, что сектора S не рекомендуются для вашего пребывания.

☄☄☄⊛⊛⊛

Когда они переступили границу сектора 12-S — два предупреждающих знака, но после них лишь едва намеченная белым полоса на твёрдой земле — Джентл сделала два шага, остановилась и осела на землю. Кёсори сместилась к ней, укрыла крылом:

— Что не так, милая?

Та не отстранилась, несмотря на свою браваду всего долю назад. Всхлипнула:

— Ничего... ничего не вижу, и… Эти звёзды!..

Кёсори подняла взгляд на небо. Белая Луна, на закате, но всё ещё над горизонтом, была едва видимым полупрозрачным кругом. Синяя Луна, на подъёме — тоже едва заметна. Не Луны, но их слабые контуры, отблески и отголоски. Зато звёзды — пронзительно-сияющие, блестящие как россыпь бриллиантов на тёмной ткани, с лучами и отсветами… и совершенно немигающие, словно вокруг пони и вплоть до самого неба не было никакого воздуха.

— Ах да, конечно, — тихо ответила она. — Мы же в секторе S. Я уже говорила, здесь только местным удобно.

Но Джентл продолжала тихо плакать под небом — сверкающим трижды девятью цветами ярчайших звёзд, и притом абсолютно и безнадёжно чёрным. Всё, что происходило под ним, было безразлично чёрному небу, для которого не существовало ни времени, ни стремлений, ни тем более забот, связанных с ними. Можно было просто лежать, чтобы однажды упасть вверх — и исчезнуть… или пополнить собой бесконечное племя небесных огней, бессильных развеять мрак.

Кёсори глубоко вздохнула и обратилась к трепетному теплу Белой в своей груди. Поймала Её пламя, Её свет, Её силу. Вспомнила, насколько сама она безупречна и ухожена и как ценит и бережёт себя и других. Распахнула крылья, краем глаза заметила их жемчужный отблеск — и отогнала от себя и Джентл давящую тьму. Это всё ещё ты, дорогая? Это — всё ещё часть тебя, верно ведь? — подумала она в сторону Метрополии, но отклик был неясен.

— Пошли, милая. Пошли. У тебя есть назначение, а я — в твоей охране. Так что пошли.

— В какой ещё охране?.. — попыталась возразить Джентл, но Кёсори кивнула так, словно никакого вопроса нет:

— Если хочешь добраться по назначению, моя защита тебе понадобится. Я пойду чуть впереди.

Полагаю это утверждение ситуативно верным, — сообщил голос, — Однако самоуверенность данного Вестника Белой Луны находится у верхней границы допустимого. Об этом следует помнить.

Кёсори сделала несколько шагов и приостановилась.

— Ну?

И они пошли.

Глава седьмая: Развёртка

⊛⊛⊛

Джентл Тач была слепа.

В каком-то смысле, она продолжала видеть — не вполне пятиугольные, но и не совсем квадратные розовые и фиолетовые плитки под ногами. Уходящие в небо тёмные башни жилых построек. Стаи механических птиц — их было столько, что  порой они заслоняли пронзительный звёздный свет. Рельсы, вопреки всем ожиданиям не сходящиеся в точку в конце проспекта.

Но вот увидеть другое, самое важное… раз за разом мучительно всматриваясь в Кёсори, она видела не сплетение линий жизни, боли и дыхания, где каждая конечность и каждое желание — пульсировали в своём ритме, а полупрозрачный трепет серовато-белого пламени, того же цвета, какого была шкурка пегаски в обычном свете.

Джентл боялась потерять проводника из виду или, чего доброго, пропустить очередной краткий совет из очков — однажды уже пропустила его, не увернулась от портального вихря и оказалась в одном броске от Кёсори, с бешено кружащейся головой и совершенно ошалелая.

Иногда она всё же украдкой  поглядывала вокруг, но не заметила ни единой радужной паутины, означавшей присутствие другой пони. Только серые отблески, словно крылья гигантских мотыльков вокруг лампы, и даже неясно было, сколько их вокруг.

Единственное, что она здесь ясно видела своим истинным зрением — это звёзды. Кубические девятки звёзд, и у каждой — Джентл чуяла это точно — когда-то была душа. Именно была. Она видела, что  пони, однажды ушедшие в небо, выветрились и стёрлись под песком времени, и всё, что от них осталось — это свет.

В этом сонме не было ни единой звезды, которую хоть как-то заботило бы существование Джентл — и тем не менее, они неотрывно смотрели на неё и видели её. Хотелось лечь, закрыть голову копытами, и тихонько исчезнуть, чтобы хоть так сбежать от их взгляда.

Кёсори не носила очков. Иногда она просила Джентл подождать и ни в коем случае никуда не уходить, а сама отвлекалась, чтобы обменяться парой фраз о чём-то со статуей аликорна на перекрёстке или с чёрным обелиском у края проспекта. И они ей отвечали. Две или три доли спустя — Джентл было очень тяжело следить за временем, хоть она и пыталась считать шаги, чтобы отвлечься — пегаска сунула ей под нос маленький торт с орехами макадамии и сливочным кремом, и объясняла, что он точно поможет, пока в конце концов и совершенно незаметно он не оказался съеден до крошки. Даже под угрозой смерти Джентл не ответила бы, когда и откуда он вообще взялся, но… он и правда помог, и дальше они шли быстрее.

Время от времени Кёсори заверяла её, что они совершенно точно не заблудились: «Мы прошли уже больше чем полпути. Я знаю, здесь сложно вести счёт времени. Это не твоя вина, так уж устроены эти сектора. Так что держись. Если что, кстати, я могу тебя понести.»

Она предложила это только единожды. Ответного яростного взгляда «я не жеребёнок!» оказалось, видимо, достаточно. Впрочем, это не было всё же открытым, в лицо, предложением помощи и осталось на грани грубости, так и не став хамством.

На последнем отрезке пути Джентл всё же признала, что ей надо передохнуть и они спустились по ступенькам в тускло освещённый подземный тоннель. Большинство пони — и Джентл не была исключением — ни за что бы не согласилась даже нос сунуть ниже уровня земли. Ведь там нет ни Лун, ни их внимания. Но в неярко освещённом тоннеле небо не так давило на Джентл. Под длинными тусклыми лампами на каменном своде она могла вдохнуть свободно, без назойливого напоминания, что она — незначительная помеха.

Они устроились на двух скамейках, друг напротив друга, и дали отдохнуть усталым копытам. Возможно, она чуть-чуть задремала — но поток её мыслей совсем не замедлился.

Потом Джентл вновь спустила копыта на пол и сказала, что готова идти дальше. И она была готова. Но Кёсори не было.

Джентл, закрыв глаза, своим истинным зрением осмотрелась  вокруг. Сердце билось тяжело и часто; бесплотный голос в очках нейтрально сообщал, что непосредственная угроза отсутствует. Она пробовала звать Кёсори вслух, но услышала в ответ лишь эхо. На ватных ногах она прошла девять шагов обратно к лестнице, держась  покато-округлой стены, и взглянула вдоль уходящих вверх ступенек.

В этот момент на неё напали. Что-то тяжёлое упало сверху, мгновенно и почти беззвучно, не считая , высокого, выдававшего напряжение голоса:

— Джентл, милая… Мы же просто прилегли отдохнуть, и ты сразу же куда-то убежала. Как, по-твоему, я смогу тебя защитить, если ты не держишься рядом?

Джентл вывернулась на спину под пушистой горячей тяжестью и увидела встревоженную Кёсори, едва поняв, что та встревожена — её зрение всё ещё оставляло желать лучшего.

— Н-но… это ведь ты куда-то пропала…

— Я? Нет. Я, считай, даже не спала. Я от тебя даже не отворачивалась ни на мгновение! Ты пропала прямо и буквально у меня на виду. Если ты мне так отводишь глаза…— сказала пегаска, даже не зло, а скорее, устало.

Интересно, а я так могу? — Джентл показалось, что эту мысль подумала какая-то другая, весёлая и беззаботная пони Совсем не Джентл Тач.

 Но специально для Кёсори она быстро и отчаянно замотала головой:

— Нет-нет, я бы никогда… я боюсь! Я н-не боюсь присмотра Лун, но там наверху, совсем другое!.. То есть, я справлюсь без тебя… — она мысленно прикрикнула на себя, но всё равно продолжила, потому что это было правдой… — …справлюсь и доберусь, но с тобой — лучше.

С этим Вестником Белой будет безопаснее, негромко добавили очки.

Они распутали ноги и крылья и встали рядом, потом отошли друг от друга на приличествующие пять шагов. Кёсори кашлянула:

— Я тебе верю. Мы обе друг друга потеряли. Здесь такое бывает. На какое-то время здесь стало два туннеля, понимаешь? Один твой, другой мой. Не ожидала, что такое случится под землёй… и так точно разделит нас.

Джентл быстро кивнула:

— Это всё звёзды. Они нас не любят, мы им не нужны. Они хотят, чтобы нас не было.

Кёсори наклонила голову:

— Тогда лучше поспешить. По месту твоего назначения тебя должны защитить и укрыть. Не могу поверить, что тебя могли отрекомендовать сюда Ты бы просто пропала, и на этом всё. И ещё… — Кёсори на мгновение приостановилась, подбирая слова. — Да, звёзды всегда были неприветливыми, сколько бы я здесь ни бывала… но да, рядом с тобой мне тоже кажется, что меня хотят стереть. Или превратить в одну из них. Я не припомню подобного раньше.

Глядя Кёсори прямо в глаза, Джентл спросила:

— Нам ещё долго идти?

— Не очень. Скоро сюда, наверх, прибудет монорельс, от него совсем ничего до центральной площади 12-S. В твоём назначении ведь не было конкретной улицы, верно?

При слове «монорельс» Джентл ощутила холод в груди и сердце. Никаких сигналов или предупреждений, только ледяное прикосновение сквозь кожу и тело — мгновение липкого ужаса, тошнота, почти как там, в госпитальном секторе. Она развернулась к лестнице, услышав голос очков, ...<em>субоптимально</em>…, и повернула голову назад к Кёсори:

— Ты можешь проложить другой маршрут? Монорельс — это как… как будто сама Красная идёт за нами.

Пегаска выглядела изумлённой — меньше трети удара. Потом быстро кивнула.

— Да, могу. Что именно плохо? Сам транспорт или то, что в нём? Я помню, был у нас случай…

— Не знаю, но нам к нему не надо! Мы можем его избежать?

Кёсори фыркнула:

— Можем, но станция прямо над нами. Тогда нам надо спешить.

Они вышли на поверхность по лестнице. Он остановился в нескольких девятках шагов от них, двери распахнулись, и из дверей вышли отражения. Те же лица, те же причёски, те же цвета — сероватая с фиолетово-белым каре Кёсори, бледно-оранжевая с распущенной гривой Джентл. Одно отличие — марки. На месте марок у двойников была абсолютная пустота, пустота зеркального лабиринта, в котором сначала нет пути назад, потом нет зрителя, потом самих зеркал. Как и положено двойникам, впрочем; и ещё их абсолютно безжизненные лица.

— Милая, если ты однажды отразишься в незамутнённом зеркале, стоит меня предупредить, — Кёсори не сердилась, а спокойно инструктировала на будущее. Слишком спокойно.

— Нет, я точно не отражалась!

— Мне тоже надо будет кое-что рассказать, потом, когда с этим разберёмся Ты готова сражаться, или мы отступаем? Помни, твой двойник тебе не по силам, работаем крест-накрест.

Джентл развернулась к двойникам всем телом, опустив голову и выбрала пегаску-двойника в качестве цели. Хоть она и слепа и не способна сейчас вмешаться в линии боли, ей, земной пони, хватит силы, прочности и ловкости, чтобы протаранить пегаску и сломать её полые кости, если потребуется. Отражения шли навстречу — медленно, спокойно и уверенно.

— Я готова.

Что бы ни было, ты не увидишь меня слабой.

Глава восьмая: Перекрестье

☄☄☄

Кёсори без разбега взмыла в воздух и окинула быстрым взглядом окрестности. Рельсы, остановка монорельса, магазин, четверо местных, один направляется к остановке, два путевых индикатора, будка перезарядки… ничего жизненно важного поблизости. Белая Луна была всё ещё видна как сквозь грозовое облако, но в сердце Кёсори Её присутствие ощущалось несмотря на давящую мглу вокруг. Кёсори выбрала точку ближе к вагону, рядом с двойниками, но подальше от Джентл, ускорилась и прошла к цели над головами отражений — за ней оставались слепящие синие искры. Отражение Джентл взглянуло вверх; искры раскрылась пятиугольниками, и осыпались на него дождём, прилипнув к шкуре. Оно начало было говорить:

— Мы пришли обсудить…

...но Кёсори потянула пятиугольники к себе, вместе с пойманным двойником, поднимая над плитками станции, выше и выше. Опустилась на крышу будки и неспешно притянула невидимые нити к себе, подтягивая пленённое создание поближе, но оставив его висеть в воздухе, боком — у стены будки. Подбодрила:

— Говори. В конце концов, вы всегда приходите с определённой целью. Но так мне безопаснее. Хочешь говорить? Я слушаю.

Бросила взгляд в сторону Джентл Тач, увидела, что та разобралась со своей целью, прижав её к земле; кивнула про себя и снова обратилась к той, которую держала:

— Правила должны быть соблюдены. Что ты желаешь сказать? До третьего вопроса осталось немного, а четвёртого не будет.

— Предупредить, — быстро ответило отражение. — Если вы отправитесь в путь…

Кёсори встряхнула нити, перевернув пленницу вверх ногами.

— Не верю и не хочу слышать ложь. Что ты на самом деле желаешь сказать? Это был третий вопрос.

— На дороге Лун вы погибнете, все трое, — ясно и чётко сказало отражение, и с прозрачным звоном рассыпалось осколками. Кёсори хмыкнула, подтянула к себе веер пятиугольников с матовыми осколками стекла, приставшими к нему. Достала скребок и пакет из сумки, счистила осколки в пакет. Спланировала к Джентл, всё ещё стоящей копытами на груди двойника-пегаски.

— Ну что? Поговорили?

⊛⊛⊛

Джентл повернула голову к пегаске. Копия Кёсори у неё под копытами выглядела и звучала как настоящая, но настоящей не была — вместо тонкой и изящной радужной паутины, пробиваясь сквозь звёздную слепоту, едва отблескивали отдельные, разрозненные, несвязанные линии, и каждая из них обрывалась не там, где следует, и не так, как должна.

— Да. Оно… мирное. Оно просит — просит, ты понимаешь? — чтобы мы ушли из сектора S, пока нас ещё не нужно останавливать. Мы можем, я цитирую, «помочь Красной в её горе и ослабить её гнев». Но только, только если мы теперь уйдём, и будем ждать её знака. — Джентл дёрнулась всем телом. — Но я ничего такого делать не собираюсь. Я пострадала от Красной, ты знаешь? Я провела в больнице полный круг и треть, и неизвестно насколько сократилась оставшая жизнь.

Пегаска под её ногами быстро кивала, смотря то на Джентл, то на Кёсори жалобными глазами.

— Я понимаю, — кивнула Кёсори. — Отражения обычно не врут, они просто не говорят всей правды. Лучше забыть. Выслушала — отпусти.

Джентл замялась, взглянула на отражение, потом на саму Кёсори:

— А… как её отпустить?

Старшая пони фыркнула в ответ:

— Просто возьми клятву, что вредить тебе и другим оно не будет, и у него не останется другой цели. Само уйдёт.

Джентл моргнула:

— Так просто? — и услышала сухой незнакомый голос из-за спины:

— Да, так просто. Вы же поменялись отражениями. Я и раньше была убеждена в том, что наш выбор верен, но теперь почти не сомневаюсь.

☄☄☄

Чёрная Луна появилась позади них. Аликорн, в чёрной броне с неоново-зелёными прожилками, меняющимися и плывущими, сплетающимися в знаки неизвестного языка — неизвестного, но понятного любому, кто смотрит на него достаточно долго. Если верить самым страшным сказкам о Лунах, эти знаки были готовы ответить на незаданные и даже неосознанные вопросы смотрящего — но их ответы несли лишь печаль. Кёсори знала, что это — не сказка, поэтому старалась как можно меньше глядеть на доспех, подняв голову, чтобы видеть лицо аликорна. Тем не менее, она заметила, что нагрудник по невидимой плавной дуге был инкрустирован шестью тусклыми самоцветами — это значило, что Чёрная Луна прибыла в каноничном доспехе.

Она переступала короткими беззвучными шагами, и по рогу от основания до самого кончика в такт лёгким наклонам головы пробегали зеленоватые молнии — словно аликорн пробовала на ощупь нечто незримое. В одном беглом мгновении Кёсори увидела, как перед рогом проявился и исчез образ пони — одной, другой, третьей — едва намеченными силуэтами, тонкими штрихами на плотной поверхности тьмы.

Наконец, Чёрная Луна наклонила голову к ним и взглянула прямо. На Её лице не было ни маски, ни шлема — ничто не скрывало усталые глаза; только они и были живыми на рельефном черепе, плотно обтянутом кожей — практически чёрной, с едва заметным фиолетовым отблеском. Ещё сказки говорили, что Чёрная Луна способна одним взглядом развоплотить пони, оставив живую душу дрожать под космическим ветром, и Кёсори на мгновение опустила взгляд на переднее копыто. Нет, судя по всему, она пока что была реальна.

— Добро пожаловать, Вестники иных Вершин. Я знаю, что у вас есть вопросы. Спрашивайте, и не бойтесь ответов. — Она помолчала. — Когда у Меня ещё было настроение для игр с пони,Я могла бы ограничить вас тремя вопросами на двоих. Теперь — готова отвечать, пока не исчерпается ваше любопытство.

⊛⊛⊛

Джентл встала; поклонилась чужой Луне неглубоко, но с должным уважением.

— Тогда мой первый вопрос: в чём моё задание и назначение?

— Стать частью особого отряда, который поможет всей Триаде Лун, — бесстрастно ответила Чёрная Луна. — Две дополнительные ступени статуса после завершения задания. Кёсори Стрик входит в отряд, её вознаграждение идентично.

Джентл замерла на три удара, оценивая возможности двух ступеней. Три комнаты вместо одной. Кинотеатр без ограничений. Питание по выходным — практически без ограничений…

— Три, — ответила она, посмотрев прямо в лицо аликорна.

— Две. — повторила Чёрная Луна.

— Что надо будет делать?

— Найти пропавших пони.

— Это не наша специальность, — вмешалась Кёсори.

— Несущественно. Более того, Я точно знаю, что для этого поиска вы — лучшие кандидатуры, первые в списке.

— А для нас — существенно. У меня есть работа, и я её потеряю, если покину своё место. Я должна знать, что риск стоит того. Каждый выбирает сам, разве нет? И в твоих списках всегда много пунктов.

Чёрная Луна наклонила голову и усмехнулась. Подошла ближе, держа голову опущенной, чтобы не подавлять; усмешка стёрлась с Её лица, и голос слегка дрогнул:

— Ты сможешь помочь пяти хорошим пони. Это не только Моя просьба — это обращение всей Триады Лун.

Кёсори не отвела взгляд:

— На работе каждый цикл я помогаю как минимум девяти пони. Девять в любом случае больше пяти, а на поиски уйдёт время, и наверняка не один цикл.

— Эти пятеро важны лично Мне. Инициатива — Моя. Я лично прошу помощи. По нашим расчётам, есть шанс, что я смогу ожить.

Кёсори отступила на треть шага, потупила взгляд. После мгновенной паузы снова подняла голову.

— Это… многое меняет. Триада Лун обещает, что я выйду из этих поисков без потерь?

— Нет. Я обещаю, что ты можешь погибнуть. Но Я также обещаю, что позабочусь о тебе после смерти и не отпущу в Лес, но также и не отправлю тебя к своим звёздам.

Джентл коснулась бока Кёсори своим боком, и дрогнувшим голосом спросила:

— Не очень-то обнадёживает, правда? — и было неясно, кого она спрашивает.

Чёрная Луна промолчала, зато ответила пегаска:

— Да. И поэтому мне нужны подробности. Все подробности. Детальный брифинг. Если от нас зависит что-то настолько важное, мы должны точно знать, что мы делаем. Вы же знали, да, что… Ваши слова про Лес… для меня… важны? — она запнулась, но всё же закончила фразу.

Аликорн улеглась на плиточный пол, подобрав ноги. Голос Её снова был почти спокоен:

— Конечно. Ты ведь нужна мне; Я собрала о тебе данные, достойная Кёсори Стрик. Но сначала вопрос к вам обеим. Вы верите в реинкарнацию?

Глава девятая: Координация

⊛⊛⊛

— Вы верите в реинкарнацию? — спросила Чёрная Луна. Она улеглась напротив них, и они, согласно этикету, последовали примеру.

Вопрос был... подозрительно прост. Даже жеребята без марок знали про реинкарнацию.

Наверное, Она хочет подвести нас к какой-то теме?..

Вопрос завис в воздухе. Джентл кашлянула, пытаясь потянуть время и подобрать ответ; Кёсори ответила первой, криво улыбнувшись:

— Нет, конечно! Зачем верить в общеизвестное? Вы лично курировали проект «Линза» больше пяти поколений назад. Проект выполнил все заявленные цели, за два поколения доработали и внедрили реимплантацию душ. — Кёсори хмыкнула. — Я уже не говорю о звёздах, — она подняла копыто, указывая в испещрённое сиянием небо. — И инструментах, которые были для этого созданы.

Чёрная Луна, не слушая дальше, повернула голову к Джентл Тач; Кёсори расстроенно опустила уши, но потом задрала нос и фыркнула.

То есть, это неправильный ответ? — подумала Джентл, опустив голову, чтобы не смотреть на аликорна. Но четыре удара спустя от неё всё ещё чего-то ждали. На неё глядели — пристально, немигающе и лишь чуть теплее небесных огней.

Уважаемая Джентл Тач, отмечаю, что ответ Вестника Белой Луны не соответствовал заданному вопросу, вмешались очки. Кажется, в их голосе было чуть-чуть улыбки.

— А-хм… а есть разница между реинкарнацией и реимплантацией?.. — осторожно спросила Джентл, снова подняв взгляд.

Чёрная Луна прищурилась, но продолжила молчать. Джентл набрала воздуха в грудь и на одном дыхании выпалила:

— Я не слышала, чтобы между этими словами была какая-то разница. Синонимы, вот. И верить в это действительно незачем, рутинная процедура! Был бы носитель — животное или вещь. Но если разница есть — прошу вас, поделитесь с нами знанием!

Чёрная Луна кивнула, и сухо ответила:

— Разница есть. Что бывает с теми, кто не прошёл процедуру?

— Эм? Лес, конечно же...

Кёсори вклинилась в паузу:

— Или, вероятно, ваши звёзды… — Джентл резко выдохнула, но всё же промолчала. Кёсори подмигнула ей и продолжила — ...или одно из убежищ других Лун. Свечение или Покров. Но это уже редко.

— И всё? — спросила Чёрная Луна. Вроде бы, пока не сердито.

Джентл Тач помотала головой, но на ум всё равно ничего не приходило.

— И всё, — тихо ответила она.

Чёрная Луна отвела от неё взгляд. Три удара между двумя пони и одной Луной стояла тишина; звёзды всё так же не одобряли существование Джентл.

— Слово «реинкарнация» раньше обозначало редкий феномен, который и изучали в «Линзе». Самопроизвольная привязка души умершего к другому носителю, как тогда считалось, с полным или почти полным её разрушением в процессе. Обрывки воспоминаний чужой жизни, те или иные привычки, манеры, черты характера. Часто — личностные расстройства, связанные с присутствием чужого. Плохо диагностируемые, ещё хуже излечимые. Реимплантация, в том виде, как мы её производим в наше время, позволяет контролировать и ограничивать неизбежный распад, сводит к нулю реакции взаимного отторжения. Мы укротили природный феномен и направили его на пользу обществу.

Голос Чёрной Луны был отстранен и безразличен, словно Она перечитывала давно заученную наизусть полуотклеившуюся листовку на грязной стене.

Джентл зажмурилась, вгляделась в Чёрную Луну, и не смогла понять почти ничего — паутина плотнее обычной в девять раз, если не больше, зелёные и фиолетовые волны, идущие по ней. Ничего похожего на живое существо; тем более — на пони, но это и не зеркальный двойник; на два порядка сложнее. Проморгалась, и виновато спросила:

— Простите, что я этой разницы не знала… я должна была? Теперь вы отмените назначение, да?.. — она потупила взгляд, ожидая и готовясь.

— Нет, конечно…

Кёсори вмешалась, не дав аликорну закончить:

— И, главное, зачем я? Зачем вы подстроили нашу с Джентл встречу, зная, что я её так просто в сектор S не отпущу?

Аликорн встала, изогнула шею и взглянула на Кёсори сверху вниз. После долгой паузы ответила:

— Меня очень давно никто не перебивал. Вот ответ на первый вопрос: ты не боишься отражений, ты способна сражаться с ними и мыслить тактически, и даже в самом сердце моих владений ты всё ещё светишься — причём не только заёмным светом. Если просмотреть девять в пятой степени пони, которые были бы не против стать Вестниками, среди них найдутся один-три будущих Вестника, которые пройдут весь процесс отбора. Теперь случайным образом выберем из всех настоящих Вестников одну кубическую девятку. Из них лишь один — и то если повезёт — будет сопоставим с тобой по мощности. Без тебя отражения и воля Красной настигнут Джентл на её пути и хорошо, если только убьют. О втором вопросе... Я не подстроила вашу встречу. Но то, что она случилась — хороший знак; ты поймёшь, когда услышишь суть вашего задания.

Джентл не стала подниматься. Хотелось сказать «нет» и вернуться домой под привычное, понятное, уютное чёрное небо, под Сеть в нём. Никто не стал бы её осуждать — каждый выбирает сам.

Но это значило показаться слабой в глазах Кёсори Стрик. Джентл спросила почти про себя, как если бы размышляла вслух:

— Так в чём задание, и кого именно нам надо найти для вас? И почему вы не можете сделать это сами? И почему вы выводите меня под свет Красной, зная, что я претерпела от неё?..

Её услышали:

— Двоих пони. Двоих, умерших множество кругов назад.

— Но вы сказали, что мы поможем пятерым? — с лёгкой насмешкой вмешалась Кёсори. — Кажется, вы сбились со счёта, Электра.

Чёрная Луна резко обернулась и топнула копытом.

— Ты пытаешься вывести меня из равновесия, уважаемая Кёсори Стрик, — заметила Она, и голос был ледяным.

И правда пытается, подумала Джентл, взглянув на пегаску, чтобы уйти от задания и вернуться домой в худшем случае, или узнать чуть больше в лучшем. И… умерших? Она же не буквально?

Кёсори победно улыбнулась:

— Что ж, теперь я вижу, что это действительно важно. Приношу извинения, Принцесса. Я не хотела быть фигурой в бесконечной игре. Я могу помочь живой пони, но не… — и тут пегаска оборвала себя, прижав копыто ко рту.

— ...Простите. Я не имела в виду… я не хотела… Я готова принять последствия оскорбления, так, как вы их назначите и так, как сочтёте должным. — впервые за всё время рядом Джентл слышала, как голос Кёсори Стрик отчётливо дрожит страхом и виной в равных долях.

— Ты не желаешь помогать Принцессе Науки, Магии и Мёртвых, достойная Кёсори. С момента нашей последней встречи ты очень выросла, но всё ещё считаешь, что Я обращалась с тобой хуже, чем следовало бы. — нейтрально, констатируя факт, заметила аликорн. — Тебя толкает помочь долг Вестника Белой и выбранный тобой аспект, но сама ты — против.

— Нет, — покачала головой Кёсори Стрик, с усилием выдерживая прямой взгляд аликорна.

Да, сказали её тело и душа глазам Джентл Тач.

Джентл Тач поднялась и встала между ними — зная и понимая, что это бесполезно, если Луна решит напасть на Кёсори, но чувствуя, что символический жест может быть важнее, чем её сила.

— Я в деле. Если это поможет вам… — она замялась, но всё же произнесла — ожить. Но я прошу помощи и защиты от Красной. С отражениями мы, может быть, ещё справимся, но прямой взгляд Красной… это не то, что по силам смертной пони.

— Как и Триаде Лун. Если ты ждёшь от Нас защиты, то это невозможно. — Чёрная Луна подошла к ней и встала рядом; провела краем копыта по боку Джентл. — Красная — наша ошибка. Когда Мы были молоды, Принцессы — тогда ещё не Триада — допустили ошибку. С тех пор она вправе уничтожить Нас. В делах высокой магии право и уверенность значат больше, чем сила.

— То есть, она всё же… бывшая пони? Личность? — Джентл вздрогнула, вспомнив ледяное касание алого, низкий шум и забивающий ноздри смрад гниющих роз. — Никакая пони не стала бы так вредить… всем нам.

— Поэтому для народа она — бедствие. А пони она, или нет… сие неведомо даже Нам. Я надеюсь, что всё ещё — да. Тогда, возможно, однажды Мы с ней договоримся. Другие Вершины могут не согласиться с этим.

— Значит, защиты не будет? — тихо спросила Джентл.

— Будет. Я знаю пони, которая была близка Нам, но не виновна в ошибке ни прямо, ни косвенно. Первым делом вам стоило бы навестить её. Может быть, вы даже могли бы уговорить её присоединиться к отряду. Думаю, у неё вы найдёте защиту.

Джентл подумала:

— Но сколько же вашей знакомой тогда кубических девяток кругов?..

— Чуть меньше, чем Нам. Чуть больше, чем Нам. Это не важно.

Джентл моргнула, и прижалась к Чёрной Луне теснее.

— То есть, четвёртая?.. — она не закончила вопрос.

— О, нет, — Чёрная Луна коротко хихикнула в ответ, как будто только над ей самой понятной шуткой. — Квайет Мелоди — если звать её по современному имени — просто отказалась перестать за Мной приглядывать. Но ты спрашивала…

Кёсори встала с другого бока от Джентл, взглянула на аликорна, но промолчала. Чёрная Луна кивнула Кёсори и продолжила:

— Почему с этим заданием не могу справиться Я? — Она улыбнулась, смотря на пони. — Потому что вы — инструменты, которыми Я его решаю.

Кёсори фыркнула:

— Вот об этом я и говорю. «Решаю». Как будто мы для вас не пони, а уравнения на доске, которые надо решить. Так всё-таки, скольких «мёртвых» пони нам надо найти?

— Нескольких нашла раньше. С этого цикла считаю найденными вас — и, значит, осталось ещё двое, — ответила Чёрная Луна.

Глава десятая: Согласование

☄☄☄⊛⊛⊛

— То есть? — Кёсори обошла Джентл вокруг, повернулась лицом к аликорну и наклонила голову. — Слово Луны истинно, но я прошу пояснения. В той части, где вы назвали нас мёртвыми.

— Это ваше определение. — Чёрная Луна выдержала паузу. — И оно неточно. Вы живы, но в вас звучит эхо мёртвых. В отличие от очков, где слепок проводника никогда живым не будет, или настольной лампы, желающей присмотреть за внуками, вы в состоянии действовать вне рамок определённой задачи и поставленной цели.

— Это значит, что мы в вашем аспекте, как все реимпланты? — Кёсори наклонила голову. — Я против!

— Нет, конечно. Тогда всё было бы проще. Можете не торопиться — обсудите ситуацию с друзьями и со своими Лунами.

Кёсори кивнула:

— Я предупрежу коллег на участке. Джентл, милая, ты точно этого хочешь? Этот сектор не то чтобы тебе подходит, судя по нашей дороге, и…

— Точно. — Джентл сделала несколько шагов вперёд, обойдя аликорна спереди, подняла и повернула голову и тоже заглянула в фиолетовые глаза. — Но… Чёрная Луна, вы уверены, что я могу отказаться? Вы уверены, что оставляете мне достаточно свободы? Что я найду своё назначение в этом секторе, даже если не пойду по вашим тропам?

Чёрная Луна ответила мгновенно:

— Трижды «да». В таком случае ты сможешь помогать моим Вестникам и другим сотрудникам моих лабораторий. Им часто нужна поддержка, хоть сами они это редко признают.

Я продолжу объяснять маршруты, пока вы не привыкнете и моё присутствие не перестанет быть вам полезным, едва слышно вмешались очки.

Кёсори удивлённо моргнула:

— У вас тоже есть Вестники?

Чёрная Луна не ответила, даже не повела ухом, продолжая смотреть на Джентл. Та кивнула:

— Значит, я согласна.

Лишь после этого аликорн обернулась к серовато-белой пегаске, и с улыбкой — точнее, оскалом — ответила ей:

— Да, были. И ваша попутчица — Солид Лайн — одна из них.

— Попутчица? — хором спросили Джентл и Кёсори; пегаска хихикнула.

— Первое «эхо». С тех пор, как удалось её найти, прошло две кубических девятки, ещё семь квадратных девяток и ещё четыре круга. Я потеряла её вскоре после того. Одно из самых успешных творений Красной вклинилось в нашу связь, встретилось с ней, зная, насколько она важна, и исказило её память. Я смогла частично скомпенсировать нанесённый ущерб и на ходу, с её же помощью, создать иной план, но состояние пони ухудшалось. Так всегда бывает после атак Красной. Поэтому Я попросила её успокоиться и уснуть.

Кёсори хмыкнула:

— Я думала, тогда отражения ещё не… впрочем, как скажете.

Джентл поняла не сразу. С ужасом взглянула на Чёрную Луну:

— Почти три кубических девятки назад?.. Это же целые поколения...

Чёрная Луна кивнула:

— Я начала искать вас сразу же. К сожалению, вы были скрыты от меня. Но теперь вы есть, и у меня есть надежда.

— Как мы можем помочь, и чем именно это поможет — тем более, нам самим? — напряжённо спросила Джентл.

— Координаты капсулы Солид уже размещены в твоём «попутчике», ключ доступа — это вы, срок не ограничен. Если хотите её репозиционировать, скажите об этом. Помимо капсулы — вот, обратите внимание: это указатели ещё на нескольких пони, с которыми вам, возможно, имеет смысл связаться. Они не помешают вам на долгом пути, либо тоже несут в себе эхо прошлого. Либо и то и другое. Помощь же — я уже сказала о голосе мёртвых. Я вижу, что они — и вы тоже — стремятся собраться вместе. Сделав так, вы успокоите их и, вероятно, вам самим станет легче. Должны исчезнуть бесформенные влечения, ощущение потери недостающего и неизвестного. Подобные чувства знакомы вам, не так ли?

Джентл кивнула. Кёсори — нет, но слегка нахмурилась.

Можно посмотреть координаты? спросила Джентл.

Перед глазами распахнулась карта Метрополии. На ней — четыре мерцающих пункта. Стилизованный жёлтый единорог, «Солид Лайн» — на дальнем закате Синей, едва ли не за пределами Метрополии, в трёх циклах пути для самой быстрой авиетки от центра, на треть меньше — отсюда; нежно-розовый пегас, «Мелоди» — ещё дальше на закат Синей, в диких и ненаселённых землях; бледно-синий пегас, «Дарт?» — на восходе Синей, невдалеке от центра Метрополии; и бесцветная земная пони, намеченная пунктирным силуэтом — у самого берега океана слева-по-Синей. Обозначения имени у неё не было.

— Эй, а мне? — с лёгкой иронией спросила Кёсори.

— Ты же ещё не определилась, участвуешь ты или нет, — ответила Чёрная Луна.

Пегаска хмыкнула:

— Это настолько секретные данные?

— Да.

— Тогда я посоветуюсь с Белой Луной. — решительно ответила Кёсори. — И не отпускайте этого жеребёнка никуда без меня.

Джентл вскинула голову:

— Я не жеребёнок! Я могу решать за себя!

Кёсори замерла и опустила взгляд. После паузы виновато ответила:

— Прости. Я действительно пытаюсь ощущать тебя как взрослую — и ты взрослая, не беспокойся! — но у меня не получается. По крайней мере не всегда получается. Ты просто... не запечатляешься для меня как взрослая. Пожалуйста, прости. Я не специально.

Сердиться не получалось — в конце концов Кёсори была искренна. Вроде бы. Звёздный свет всё ещё не позволял видеть практически ничего, кроме самого очевидного.

Однажды мы ей покажем, шепнул беззаботно-весёлый голос в мыслях. Джентл помотала головой, едва не переспросила очки, они ли… но промолчала.

— Я провожу вас до границы сектора, но дальше пойти не смогу, — негромко сообщила Чёрная Луна.

— Почему? — спросила Джентл.

— Волею Белой Луны, что закреплена вердиктом Триады Лун, законы реальности здесь изменены так, чтобы соответствовать моему бытию и нуждам моих исследований; а в иных местах я быть не могу, — был дан равнодушный ответ.

Джентл моргнула, но решила не переспрашивать.

⊛⊛⊛

Вблизи Белая Луна ошеломляла. Шкура Её была жемчугом, и по обманчиво-бледной белизне танцевали искры, как танцуют они на горном снегу. Грива Её была пламенем, и никто не сказал бы, жёлтое оно, оранжевое, белое или пронзительно синее — оно было, и оно менялось, почти предсказуемо и совершенно неуловимо. Даже с девяти шагов Её жар заставлял глаза слезиться, а шкуру — сохнуть, как от гигантских костров, что некоторые земные пони поддерживают три подряд цикла, встречая Парады Лун. Обманчивый блеск безумно-весёлых глаз делал почти невозможным прямой взгляд на аликорна — одновременно и достоверно Она желала убить и спасти, защитить от врага и послать на войну, укрыть крылом от всех невзгод и наделить безупречной свободой, вплоть до права погибнуть во славу Триады Лун. Вместе и на расстоянии, в одиночестве и в танце, Она признавала за пони право быть теми, кто они есть, но определяла все границы и условия этого права.

И голос — Джентл не решила бы, был он нежным или яростным. Луна сказала — и стало поистине так — что она одобряет любое решение Кёсори Стрик, и сим утверждает, что достойной Джентл Тач необходима и полезна её защита, и что в любом секторе Метрополии и Запределья, согласно традиции Триады Лун, созданной ныне, но пребывающей извечно, их странники могут ожидать и просить любой помощи, признавая за другими пони право решать за себя — исконное и нерушимое право.

Также сказала Она, что их странствие в поисках мёртвых угодно Ей и полезно как Ей самой, так и всему народу и его традициям и законам. И долго, долго потом Она продолжала говорить, сообщая и утверждая то, что Джентл была не в силах ни понять, ни запомнить — она знала лишь, что вокруг них сплетают вязь правил и аксиом, что послужат им защитой на их долгом пути.

Наконец, Луна замолчала. Кёсори осталась сидеть рядом с Белой Луной, и Джентл не понимала, как она не сгорает. Так что, чтобы не страдать от невозможности происходящего, она поклонилась и покинула грандиозный зал, где не было видно даже потолка, поскальзываясь на безупречно-гладких каменных плитах, и безуспешно попыталась унять звенящий гул в голове.

Хочу домой, всхлипнула Джентл, пока никто не видел.

Ей никто не ответил. Кроме очков — но и те не словами. Лишь ощущением я рядом, я здесь.

Глава одиннадцатая: Ограничение

⊛⊛⊛

Джентл Тач спокойно и расслабленно растекалась по лавке. Столбики по бокам отсекали пространство, в которое никто не войдёт; на круглом столике перед ней стояла миска люцернового салата с пряностями. Кафе было меньше и уютней, чем ресторан, откуда они с Кёсори Стрик отправились в сектор 12-S — сектор Чёрной Луны — всего несколько циклов и так много событий назад. Новое партнёрство, три дальних перелёта над Метрополией, встреча с Белой Луной почти что в упор...

Она вынырнула из воспоминаний и сориентировалась в обстановке. Тюльпаны «зелёной» линии — почти как дома — на дальней веранде, и от них ненавязчивый фон травы и неспелых яблок. Неяркий рассеянный зеленовато-синий свет. Тишина, едва слышный шорох катящихся камней, но никакой музыки. Ни единого модификатора в меню. Всё как и должно быть в релаксационном кафе, ориентированном в основном по Синей Луне. Она чувствовала себя... в основном мирно. Если бы ещё Кёсори только что не поднялась и не вышла из зала, не проронив ни слова.

Твой запах мне вполне симпатичен, вспомнила она слова Кёсори и чуть улыбнулась. Огляделась вокруг, легко обнаружив пегаску-Вестника — дальше входа и выше деревянного потолка кафе, на высоте нескольких девяток бросков, у самой, необычайно низкой здесь, Великой Сети. Точнее на таком огромном расстоянии определить не получалось, не с чем было соизмерить. Рядом с ней виднелись ещё три паутинчатых радуги, без явных нарушений, но, похоже, в том самом возрасте.

Ну, если что, постоять за себя она сможет... Джентл тщательно прожевала треть порции салата, оценив пряную сладость и безупречную свежесть вкуса, заполнила бланк оценки — но беспокойство её не отпускало. Она положила лопатки треугольником на края миски и вышла наружу, под Синюю Луну.

☄☄☄

Кёсори держалась на расстоянии от фиолетовых стеклянистых труб в толщину её ноги, из которых здесь состояла глобальная Сеть Рассеяния. Вроде бы неактивны… Она прищурилась, отслеживая тройку юных пегасов — розоватый ускорился, сложил крылья и пронёсся сквозь ячейку, задев Сеть разве что ветром; та отозвалась негромким густым гулом. Его компаньоны последовали за ним. Лиловый почти коснулся трубы краем крыла — гул резко усилился, наполнил воздух, и от ближайшего перекрестья к пегасу протянулась медленная льдистая молния, а меньше трети удара спустя — три следующих выцелили оставшихся пегасов. Та, что метнулась к Кёсори, погасла, когда пегаска инстинктивно вспомнила о пламени перед собой; молодёжи повезло меньше. Все они застыли в ледяном параличе на тонких и искрящихся трезубцах, созданных Сетью. Недвижимые — и выше уровня Сети, под обволакивающим туманным блеском Синей Луны в полной силе.

А я-то думала, что неактивны… Кёсори мысленно вздохнула и повторила маневр ведущего, тоже проскользнув сквозь Сеть, в незащищённое небо. Иначе её не приняли бы всерьёз. Мерцающий блеск Синей смущал и путал зрение, но всё же Кёсори смогла спозиционироваться правильно — чуть ближе к лидеру, невдалеке и равно от двух остальных.

— Вы понимаете последствия, граничники? — она позволила себе быть сердитой и опустила уважительное обращение. Не-дети его всё равно не оценили бы.

Трёхголосый шум неохотного подтверждения был ей ответом. На внятные слова не хватило ни одного из них.

— Как наблюдающая взрослая, я вправе принять запрос о помощи. Либо передать сообщение для близких и родственников. О риске изменения вы наверняка знаете. Лидер стаи так уж точно.

Она подлетела к ним, достала из сумки кроссворд, перевернула лист чистой стороной кверху и приготовилась записывать.

— Я Шот Кат. Я отказываюсь от общения и не прошу о помощи. Я принимаю риск изменения. — отозвался розовый. Кёсори всмотрелась в его лицо, но оно было непроницаемым.

— Я Вортекс Флоу. Я прошу о помощи. — лиловый произнёс это на высоких тонах, но не криком. Кёсори Стрик не стала выжидать, резко ударив ледяной трезубец плечом и разбив его; плечо онемело, боль протекла в мышцы крыла с той же стороны, и Кёсори едва удержалась в воздухе, забила вторым крылом, пока не нашла новый баланс. К этому невозможно привыкнуть… Вортекс провалился под Сеть и исчез.

— Я Дип. Просто Дип. Я останусь наблюдать за другом. Сектор 113-L, второй жилой блок, квартира — 316. Передайте им, что я не сожалею, что это не их ошибка, и что они — хорошие пони. — тёмно-синяя пегаска произнесла эти слова очень медленно, словно думая над каждым словом. Кёсори знала, что так действует лёд.

— Но ты собираешься вернуться? — уточнила Кёсори.

— Если получится. Если меня хватит... чтобы... Вестником... — Дип медленно моргнула. Кивать она уже не могла.

Кёсори хмыкнула и дополнила свои записи ещё парой пометок; записала адрес для будущего отчёта. Слова, личные и принадлежащие трём сторонам и никому более — той, кто их сказала, той, кто их донесёт и тем, кто их услышит — она запомнила. Потом, не оборачиваясь, нырнула сквозь Сеть в Метрополию.

Она позволила себе падать. Плечо нудно звенело — хотелось добраться до тёплой ванны и хотя бы долю или три ни о чём не думать. Но внизу была та, встречи с которой привлекала чуть больше, чем следует между двумя компаньонами — Джентл Тач. Кёсори хмыкнула про себя. Я не виновата, что это правда. И не виновата, что она уже прошла граничный возраст.

⊛⊛⊛

Кёсори была рассержена, хоть и старалась это скрыть — но они были под нормальным небом у входа в абсолютно обычное кафе, и Джентл видела всё совершенно ясно. Так что Джентл подошла и спросила прямо:

— Я так понимаю, это были не ремонтники Сети, да? И вряд ли тебе предложили гонки за приз. — она улыбнулась. — Хотя ты выглядишь так, словно проиграла. Гонку.

Кёсори понурилась, и ответила не сразу.

— Я получила срочное сообщение от Белой Луны.

Джентл ойкнула:

— Я не знала, что Луны так могут… что они так делают. Это… это секрет? Если нет, и если тебе станет лучше, когда ты расскажешь, то я слушаю. Внимательно.

— Сначала… я согласна принять помощь, чтобы ты сняла боль. Если ты в этом аспекте, — пегаска повернулась боком к Джентл; та подошла, всмотрелась и фыркнула от увиденного. Цветной поток над передней ногой Кёсори Стрик практически остановился, и сами цвета... Джентл знала лишь несколько ядов, способных вызвать такой эффект, и только один из них…

Она поняла, закусила губу и приступила к работе, буквально создавая из ответвлений новые линии в обход погасшей области. Почти сразу пегаска выдохнула и подалась было в сторону; Джентл пришлось предупредить, что лечение далеко не закончено, и что надо будет посетить госпитальный сектор. Но примерно через долю поток в общих чертах был восстановлен. Джентл мурлыкала под нос учебную считалку для правильного ритма:

— Раз два, три — лучик, на лету замри,
— Три, два, один, ноль — заблудись в Лесу боль…

и Кёсори смогла её поддержать и попасть в тон, хотя на словах про Лес её голос сбивался.

Прошло чуть больше доли, и поток жизни у плеча и в основании крыла почти восстановился, кроме участка, сквозь который эманация Сети вошла в тело. Какое-то время они сидели рядом, бок о бок у стены кафе. Потом Кёсори сказала, будто ничего не случилось:

— Граничники. Решили вылететь за Сеть, чтобы испытать себя и предложить себя Лунам. К счастью, Красной в прогнозе нет… но даже если, кто из них смотрит в прогноз? — Она печально улыбнулась. — Достанутся Синей Луне.

Пару ударов Джентл сочувственно молчала, потом шмыгнула носом:

— Может, всё же кто-то вернётся?

— У одного теперь, внизу, шансы пересилить есть. У двух других — вряд ли, — ответила Кёсори. На мгновение в горле встал горький ком.

Джентл ткнулась носом в крыло пегаски:

—Что же… ещё два Вестника Синей.

Кёсори не шевельнулась — тело словно застыло в невидимой скорлупе — но ответила:

— Говорят, Синяя бывает милосердна. Когда захочет. — Кёсори выдержала короткую паузу; Джентл утвердительно кивнула. — Под Белой шансов стать Вестником вот так просто почти нет. Она беспощадна. Волоком потащит через все барьеры, неважно, можешь ты или нет — и оставит Измененной. Но если Синяя мягче и принимает их легче, то… то хорошо если так.

— Ты уверена в своём прогнозе? — осторожно спросила Джентл.

— Да. Как была уверена с тобой. То есть… я разглядела в тебе Вестника, как только ты задумалась над предложением пожить у меня несколько циклов. Только Вестники настолько одиноки, чтобы подобное предложение от незнакомки рассмотреть, не отвергнуть сходу.

Джентл моргнула и кивнула. В её глазах тускло мерцала синяя сеть.

Говорить стало чуть легче, и Кёсори ускорилась, поясняя дальше:

— То есть… я чувствую, когда мне говорят не то, что думают. Особенно, когда думают совсем не то, что говорят. И, в целом, я чувствую отклик на мои слова. Мой личный навык, после долгой работы на участке… приучаешься слышать больше, чем произнесено. С ними всё очевидно.

Джентл нахмурилась, приоткрыла рот, словно для того, чтобы что-то сказать и опустила уши в смеси удивления и разочарования, но промолчала.

Ох. Кёсори прикусила губу.

— Я хотела сказать раньше, но не было подходящих слов и подходящего времени. Объяснить как я поняла то, что ты хотела сохранить в тайне.

Она решила не извиняться вслух. Если Кёсори была права насчёт остального, о чём Джентл предпочла умолчать — а теперь пегаска была в этом уверена — то её поймут.

Джентл встала и потёрлась носом за ухом Кёсори:

— Я понимаю. И сочувствую. Это глупо. Если бы Лунам хотелось больше Вестников, они бы не развернули Сеть. Я понимаю, зачем Сеть не везде, почему сквозь неё можно проникнуть — просто не согласна с этим.

Видимо, извинение-умолчание было принято. Кёсори ответила:

— Угу. Я тоже. Я, раз выбрала Белую Луну, должна хранить традиции. Возможность выйти под свет — тоже традиция. Но, всё равно…

Кёсори помолчала, но через несколько ударов продолжила: — Всё равно… цепляются за неё только граничники, готовые рискнуть вообще всем. Конечно, а то ведь иначе надо делать как надо. Работать, стараться, настраиваться, и никакой гарантии… Как многие обещают себе и другим, и как мало кто может, знаешь? Я тоже однажды не смогла, тоже польстилась на лёгкий путь. — Горькое разочарование поднялось в ней, не обращённое никому в частности — может быть, тому, как устроен мир, или себе до того, как впервые вдохнула «Путеводный звездопад».

Она шмыгнула носом, поймала себя на этом и постаралась успокоиться. Три глубоких вдоха, свернуть разговор туда, где не больно... — Кстати, хочу тебя спросить… как ты сама преодолела граничный возраст? Я не к тому, что ты не должна была, но как именно? Я просто собираю эти истории…

Кёсори замолчала, но Джентл видела, что слова ещё бурлят в ней, и что она сдерживается, подбирая их и успокаиваясь. Через девять ударов продолжила:

— Собираю. Чтобы взять их все, и просто объяснить своей Луне, что этот возраст не нужен. Что от него хуже. Чтобы Она скрыла его в молчании и никогда больше не произносила.

Джентл напряглась и отодвинулась на полшага. Но ответила спокойно:

— Может быть, потом я тебе расскажу. Мы не настолько близки. Сначала надо определиться, куда мы идём по заданию Триады Лун.

Пегаска кивнула:

— Я бы хотела, чтобы мы стали ближе.

— Я знаю. Я — пока не могу. И прошу не настаивать — я вижу, что тебя ко мне тянет, и что в этом притяжении есть искра сексуального влечения. Но чем ближе ты пытаешься быть, тем мне тяжелее.

Кёсори ответила не сразу; повела обеими крыльями и слегка отвернулась.

— Меня настолько хорошо видно?

— Не хуже, чем тебе — меня.

— Но это не отказ?

Джентл помолчала.

— Нет.

Глава двенадцатая: Отдаление

♡🐝♡🐝♡

Мелоди уже давно не отмечала юбилеи. Уютное настроение приходило к ней не глядя на номер круга или название эры. Иногда она понимала, что пора сменить истёршееся имя; иногда очередное имя покидало её само, как отделяется дочерний рой. Менялись поколения пони; её приглашали на кьютенеры, свадьбы и похороны, и иногда она соглашалась, хотя последние не очень любила. Нет сладости в печали и утрате.

Но для неё самой счастье не зависело от времени — длинного, туманного, запутанного времени. Его можно было сделать из любой радости, любого маленького и большого удовольствия. Например, теперь|когда она ожидала гостей, её счастьем был торт. Вафельный, с черничным кремом, со щепоткой молотого кофе и сливочным сыром, как любила Солид Лайн — не признаваясь в этой любви и никогда не прося добавки. Мелоди знала, что жёлтой единорожки пока нет, но помнила, что она будет, и радость связалась с нею.

Так говорили пчёлы, а они не ошибаются, пусть и слышат куда меньше, чем Луны. От центральной железнодорожной станции и на самый закат Синей Луны — уже довольно долго Мелоди предпочитала называть свою сторону от Метрополии именно так, в этом была своя красота — к ней направлялись двое с совместным вопросом от Лун, о чём она узнала из письма с печатью и от девятки пчёл, незаметно следующих за гостями. Мелоди не очень хотела портить первое впечатление взглядом из роя, и тем более ни в коем случае не собиралась пускать их к себе домой.

Так что принесла извинения Времени за то, что собирается делать.

Среди множества возможных будущих она выбрала более подходящие, в которые всмотрелась пристальнее, а из них — одну ветвь с нужными признаками; ту, где она встретит гостей, но лишь на дальней границе своего домена. В этой ветви она сощурится и осмотрится. Тёмная, прозрачная и тёплая вода, дорожки белого мрамора, собранные в шестиугольные соты, цветение груш в стороне от дорожек и у самой кромки воды. Вне пределов домена, за границами её одиночества, её семьи, тогда как и всегда будет снежная буря, и на лице и боках бледно-оранжевой земной пони будут резаные следы мелкого злого льда; глаза её будут слезиться, но Мелоди поймёт, что (у)видят её очень чётко, и что таиться смысла нет. Пегаска моргнёт:

— Это сон, да? И вы не аликорн?

Принюхавшись к их чувствам и убедившись, что именно эта ветвь — та, что ей потребна, Мелоди определила, что гости запомнят её, даже притом, что она не случится в основном потоке.

Мелоди подогнула ноги, чтобы казаться ниже, и ответила:

— Нет, это не сон. Это будущее, которое вероятно случится, или прошлое, которое уже случилось. Я давно уже не всегда могу их отличить. Аликорн? Тоже нет. Я бессмертна, как они, но я не они. Я не стала тянуть на себе весь мир. Мне хватит моей Старфолл и её друзей… и моих друзей. Вечно латать историю — не моё, проще подружиться со Временем…

Она знала, что не успеет закончить мысль и потом её забудет, но останавливаться, чтобы не перебили, не было смысла, так как это ещё сильнее нарушило бы поток; тем не менее прозрачные крылья Мелоди дрогнули, прожужжали, и две пчелы запутались в оранжевой шерстке гостьи за два удара до того, как та вклинилась:

— Чёрная Луна сказала, что ты можешь защитить от Красной!

...боль, ожог, тяжёлый гнилостный запах…

Мелоди моргнула.

— Именно так она сказала?

Земная пони взглянула на серовато-белую пегаску; та повела крыльями и фыркнула, ответив:

— Мы не помним, примерно так. Это место отмечено на Её карте.

— Ох, — Мелоди поняла, что не знает, что сказать. У неё самой никогда не-было-не-будет защиты от Красной — ни амулетов, ни чар, ни заклятий… Только укрывшись в своей семье и своей деревне в отсечённом участке пространства-времени сама она вместе с близкими была в относительной безопасности. Но было совершенно нечем защитить кого-то, кто собирался уходить вовне.

Она спросила, уже услышав отказ — нет, у нас свой путь, и нам ещё будить Солид Лайн — и удивлённо спросила про Солид раньше времени:

— Я смогла бы вас защитить, если бы вы остались здесь, со мной, среди пони моей семьи… Солид Лайн?.. Так она жива?..

Мелоди снова раздраженно дрогнула тонкими крыльями, выслушав отказ вторично, нота-в-ноту как в оригинале.

— Просто спит. — Это хорошо, наверное? — Да жива. — Что ты имеешь в виду? — голоса гостей смешались и спутались в ушах Мелоди, когда контакт с выбранной ветвью на мгновение ослаб.

Мелоди попыталась извиниться:

— Я живу слишком долго, и не всегда могу отличить прошлое от будущего. Простите.

Земная пони улыбнулась:

— Если она проснётся, я о ней позабочусь. Это моя профессия. И ничего страшного, я понимаю. Обидно, что у вас нет защиты… мы шли сюда… — она нахмурилась, пытаясь сообразить, — пока нисколько, так что ли? Или полтора цикла… спали под открытым небом в глуши, отгоняли снежных призраков… и что, впустую?

Мелоди замерла, лихорадочно думая и скользя по вариантам времени, подключив к разуму крупнейший рой. Разочаровать подопечную и тех троих, вплетённых в расчёты подопечной, очень не хотелось. Девятки вариантов, каждому свой аккорд времени, сплетались в равномерный серый шум, что нарастал и отдалялся подобно жужжанию пчёл.

...и ничего не нашла.

Мелоди попыталась заглянуть глубже… Время раздраженно оглянулось на неё и подняло копыто в запрещающем жесте… но мне надо! —

...всё ещё ничего.

Она понурила голову… подняла и опустила нежно-розовое копыто. И, едва не плача, выдохнула:

— Нет. Не могу. Я не знаю. Если вы никак не хотите остаться здесь, то я просто не знаю, как защитить вас. Может быть, она имела в виду, что вы должны сами найти то, что вам поможет? Моя воспитанница не ошибается, особенно в таких вещах, но её советы не бывают простыми.

Земная пони подошла и сочувственно обняла её. Пегаска фыркнула, задрав нос.

— Хорошо. Спасибо за честный ответ, Мелоди, — сказала пони, разделившись на две полупрозрачных фигуры; одна из них осталась в объятии, вторая — отошла в сторону. Мелоди дёрнула головой и постаралась сосредоточиться — время истекало.

— Мы приедем… или приехали? В общем, когда порядок вещей будет нормальным, мы побудем с тобой, и посмотрим вокруг. Может, найдём...

Пегаска кивнула, всё ещё сердито и резко.

— Что-то, чему Мелоди даже не придаёт значения. Как-то же она тут живёт, и не боится Красной. Два к одному, что ответ будет именно таким.

— Принимаю ставку, — ответила земная пони.

— Ну, в любом случае у меня для вас был торт. Будет, правильно? — виновато спросила Мелоди. Она начала отключаться от выбранной ветви.

Судя по выражению их лиц, обе будут не против торта после долгого похода — и Мелоди подумала, что будущее угощение, наверное, загладит её вину.

За три удара до того, как они развернутся и уйдут, Мелоди попробует на вкус их чувства: лавровый лист — готовность защитить и укрыть, встать против любого врага, и лёгкая кислота забродившего винограда — неуверенность, желание обрести силу и похвалу старших, и нечто более тёмное и пьянящее, и острая неловкость перед собой из-за определённого события именно на этой ветви, по которой пони не вернутся сюда.

Но к тому времени Мелоди была, и будет, слишком далеко по течению ветви, и с каждым следующим ударом терпение Времени иссякало, и всё сложнее было удерживать внимание. Так что она сосредоточилась на ней, очистила от всех побочных ветвей, упростила до единичной нити, которую с лёгкостью смогут понять юные пони, и отправила её видением для своих пока ещё далёких гостей.

Что важнее всего, сам акт создания этого пророчества означал, что это будущее не произойдёт и не состоится, а значит — домен останется в безопасности от посторонних.

Глава тринадцатая: Конфронтация

⊛⊛⊛

Будущее упруго и звонко схлопнулось, затрепетало — Джентл Тач вспомнила, что кофе будет слишком холодным, но придётся пить так, потому что деньги могут ещё пригодиться — и стало настоящим. Она стояла у окна поезда, глядя на невысокие холмы с плоскими вершинами. Насколько хватало глаз, на каждом из них возвышалась белоснежная арка энергосистемы, окутанная свечением розовых кристаллов. Мало кто из пони рисковал селиться здесь — на глазах Джентл розовая молния соединила две арки в шести бросках друг от друга, пролилась дождём игл вдоль найденного ею канала, и тонкий снежный покров вдоль линии истаял, обнажив выжженную землю.

Мелоди тоже была розовая… или будет? Она помотала головой, вспомнила высокую не-совсем-пегаску с тонкими прозрачными крыльями и матово поблёскивающей лентой хитиновых чешуек вдоль хребта; как Мелоди то надолго замолкала, то отвечала на вопросы едва ли не раньше, чем они прозвучат.

До встречи оставалось ещё три цикла — один и две трети на поезде, остаток — пешком через снежную пустыню. Заныл левый бок, Джентл переступила и взглянула на него — рваной раны ещё не было, и в глазах ещё не рябило от снега — но всё же она проморгалась, и стало легче.

Она направилась к купе и столкнулась с выходящей из него Кёсори Стрик; вспомнила, что так и будет и попыталась отшагнуть заранее — безуспешно. Пегаска метнулась в сторону, заняла приличествующую дистанцию в пять шагов, и с чуть приоткрытыми крыльями развернулась лицом к Джентл.

— Нам стоит обсудить стратегию, — сказала Кёсори, и голос её грозил вот-вот сломаться, как достаточно прочный озёрный лёд под копытами Джентл двумя циклами позже.

Джентл наклонила голову:

— Прости, но что тут ...снова… обсуждать? Мы доберёмся до неё, осмотримся на месте и поймём, что именно может послужить нам защитой от Красной. Как и собирались.

— А также: по дороге ты будешь ранена, — Кёсори припала на передние ноги, распахнула крылья — по ним прокатилась едва заметная жемчужная волна, — И я не успею тебя укрыть.

Джентл вздрогнула, переступила левой задней ногой — не было повода для боли, но… — и шагнув вперёд, ответила:

— Да. Но ты же помнишь, что я справлюсь и смогу залечить эту царапину…

Кёсори подняла бровь, но Джентл настойчиво продолжила:

— Царапину, я сказала! И потом...

Она смутилась; Кёсори не отвела взгляд.

— Вот именно. Я тоже помню, что будет потом, и… именно поэтому нам стоит свернуть с пути.

Тебе настолько не понравилось? едва не спросила Джентл.

Она опустила уши и, на пару ударов прикрыв глаза, вгляделась в паутинчатую радугу Кёсори. Желание исправить ошибку, быть лучше, чем она есть… и, конечно, стремление защитить подопечную от любого вреда… и неловкость из-за будущего, которую они делили на двоих. Джентл взъерошилась, и сердито ответила:

— Допустим. Мне понятно твоё желание. И что ты предлагаешь?

— Выйти на ближайшей станции и отправиться будить Солид Лайн.

Джентл помотала головой, но Кёсори настойчиво продолжила:

— Помнишь, как Мелоди переспросила про Солид? Ей важна эта пони, всем будет лучше, если мы вернёмся к ней полным отрядом, а не так — впустую.

— А как же защита? Отражения найдут нас…

Кёсори улыбнулась:

— Мы справимся с ними. Мы неплохо работаем в группе, и им нас не одолеть.

Джентл помотала головой:

— Это пока. В следующий раз они учтут прошлые ошибки. А если мы привлечём внимание самой Красной…

— То без Солид Лайн нам не обойтись. Втроём мы тем более их победим. Во-первых, слабых Вестников не бывает… а во-вторых, это же Чёрная Луна! У неё наверняка есть тайные знания, о которых мы даже не слышали!

— Это какие такие? Она проспала поколения! В её времена никто не знал практик...

— Не разбудишь — не узнаешь, — Кёсори сместилась ближе, — Я повторю, она Вестник Чёрной Луны. Ты хоть что-нибудь о них слышала? Ты вообще знала, что они были, пока сама Электра не сказала?

Джентл сглотнула и отвела взгляд.

— Я тоже не знаю. — неожиданно мягко сказала Кёсори. — Но по мне, отряд должен быть полным. Это правильно и… так, как следует быть. И вообще, если читать служебные заметки, то они в основном не рекомендуют работать с проблемой в неполном списочном составе, — она улыбнулась.

Джентл опустилась, укрыла голову передними копытами и вздохнула; тихо ответила:

— Хорошо. Пусть будет так, как ты говоришь.

Джентл отчётливо чувствовала, что они совершают ошибку, но сил спорить со старшей не было.

Она была маленькой, слабой и беззащитной пони, и кофе, который принесла ей Кёсори, действительно был ледяным.

Глава четырнадцатая: Предупреждение

☄☄☄

Кёсори Стрик прижала крылом форез-пластырь, приклеенный на плечо и ниже на бок, повела крылом в сторону, проверяя, что он не мешает — и со страхом отметила, что крыло всё ещё отказывается слушаться, двигается с опозданием.

— Я смогу летать… как раньше? — спросила она некрупного тёмно-коричневого жеребца с кьютимаркой стетоскопа на бедре. Тот лежал за невысоким столом, раскрыв перед собой проекцию.

— Да, конечно. Со временем, если не будете лениться, и очень постараетесь избегать Сети. Особенно, когда Синяя Луна в полной славе.

Кёсори не произнесла вопроса вслух, но подалась вперёд и взглянула прямо в глаза врача, показав, что ждёт продолжения. Тот вздохнул:

— Слушайте, это не та Луна, к которой вы привыкли. Синяя — неспешна и неотвратима. И Она в вас накапливается — по анализам видно, что вы многократно допускали… — он повёл ухом, но продолжил, — ...слишком близкий контакт с Её Изменёнными.

Кёсори кивнула:

— Это моя работа. Что теперь, мне стоит… — она на миг опустила уши, — избегать подобных проблем?

— Решить, что для вас важнее. Я вижу, ваш процент исполнения проблем очень высок. Но ветвь вашей жизни в усреднённой вероятности будет длиннее и вы будете эффективнее, если пожертвуете этим процентом и оставите проблемы Синей Луны молодёжи, которую будете обучать.

Кёсори прикрыла глаза, переступила с ноги на ногу. Не сразу нашла слова, но спросила:

— Сколько мне осталось?

— Вопрос так не стоит, — мгновенно ответил врач.

— И всё же, постарайтесь ответить.

— Нам будет очень тяжело вытащить вас без необратимых последствий, если вы ещё хотя бы раз соприкоснётесь с Нею вот так. В Метрополии есть и команды получше нашей — ближе к центру и дальше от Запределья, но даже мы, думаю, ещё один раз вас вытянем.

Он кашлянул, полностью развернулся к ней и поставил оба передних копыта на стол, чуть подавшись вперёд. Распознать выражение его лица через полупрозрачную проекцию было сложно, но голос выдавал его с головой. Сочувствие, лёгкая печаль, искренность:

— На два раза я не поставлю на себя даже одну монету против девяти.

— А если я прислушаюсь к вашему мнению, то, всё же, сколько мне осталось?

— Это тем более неправильный вопрос! — поднял голос врач, — Вы можете погибнуть от девяток разных причин. Ваш поведенческий профиль…

— Я знаю! Допустим, я отпишусь от участка, возьму ступень статуса, закроюсь на все замки и буду весь остаток жизни сидеть тихо, как та колония под Мостом. Что тогда?

— Для начала, вы так жить не сможете. Поведенческий профиль…

Кёсори запрыгнула на стол, «разбив» телом зеленоватую рябь новостного выпуска — проекция замерцала, но через два удара откорректировала помеху, разделившись на два экрана по бокам Кёсори — и нависла над врачом. Тот подался назад, с глухим стуком упал боком с лавки, помотал головой, и не вставая фыркнул:

— Я же сразу сказал. Вы не будете так жить, достойная Кёсори Стрик. И, по своим причинам, понимая ваш вопрос и видя ваши данные, я на него отвечать не буду. Вы здоровы. Можете выходить из госпитального здания и лететь по своим ветрам.

Белая пегаска шагнула к нему ближе. Врач поднял голову, и, не отворачиваясь от неё, тоже встал на ноги. Шагнул навстречу — на треть шага, но этого хватило.

Кёсори вздохнула:

— Приношу извинения. Другой вопрос. Моя компаньонка — Вестник Синей Луны. Это мне на пользу или во вред?

Врач моргнул. Приоткрыл рот, словно собираясь ответить. Протяжно хмыкнул, и уточнил:

— Та, с которой вы записались на лечение, Джентл Тач? — дождался кивка и сухо проговорил:

— Не могу сказать. Слишком много нестабильных факторов. Сами решайте и сами договаривайтесь. Это дела Вестников и я не смогу сказать, что делал бы на вашем месте.

Теперь, когда ей не мешала новостная проекция, Кёсори отчётливо видела, что врач что-то не договаривает, и не столько боится ответственности за решение или влияние, сколько… пожалуй да, именно не может.

Она выдохнула и потянулась к дальнему, непривычному аспекту Белой — к правилам, традициям, разрешениям и рекомендациям. Огонь аспекта был не жемчужным, а слегка желтоватым, как топлёное молоко. Искры прошлись по нервам, заставив оба крыла распахнуться — одно чуть медленнее и не на полную ширину. Чужой и неуютный огонь шептал неразборчиво и недовольно, как дальний нелюбимый родственник, готовый в любой удар выскользнуть и взять свою плату.

Но вопрос был слишком важен, а Кёсори Стрик не любила откладывать на потом важные вопросы.

— Упоминаю шестое личное разрешение Белой Луны для сводного отряда Триады Лун — я вправе ждать ответа на вопрос, если он важен для отряда более, чем для меня, — Кёсори подняла голос, и он заполнил собой весь небольшой приёмный покой. Окна слегка дрогнули.

От чужого аспекта силы утекали быстро, как разреженного воздуха на слишком большой высоте. Сильно закружилась голова, но она не позволила себе прерваться и довела формальное, связывающее обращение до конца:

— Вредоносно ли присутствие Джентл Тач для меня или для отряда? Ради миссии отряда я снимаю и отменяю все препятствия для этого вопроса!

Она выдохнула, позволив пламени стечь с кончиков крыльев. Жёлтый огонь свился в два невысоких столба по бокам от врача, и на каждом из них тот же вопрос был повторён дважды — на общем и на лунном языке.

Врач взглянул на них широко раскрытыми глазами… и помотал головой.

— Не могу ответить. Не могу. Снимите вопрос!

Кёсори всмотрелась в его лицо — мир по бокам почти исчез, сил не было, пламя брало свою цену с каждым ударом. Он был искренен. И очень испуган.

Она резко сложила крылья, и оба столба взорвались, отбросив её со стола к дальней стене комнаты.

…вперёд… я отдохну немного…

Темнота.

⊛⊛⊛

Джентл с книгой сидела неподалёку от белой пегаски; увидев, что та поворачивается, едва успела перелистнуть книгу со второй страницы ближе к середине. Насторожила уши, ожидая первый вопрос, и услышала:

— Почему?.. — голос Кёсори был тихим, хриплым, но вполне отчётливым.

— Тебе будет лучше, если ты помолчишь, — Джентл Тач сползла с шезлонга и поднесла пегаске больничную поилку. Кёсори отпила яблочный сок большим жадным глотком, но продолжила почти сразу, несмотря на совет:

— Почему он не ответил? Он должен был ответить!..

— Потому что ты создала противоречие. Выставила правило против равносильного правила. Я думала, хоть ты будешь осторожней с силами… — Джентл очень постаралась, чтобы это не прозвучало осуждающе, но сама поняла, что не получилось. Она увидела что Кёсори сильно смутится, ещё до того, как краска на самом деле прилила к щекам пегаски.

— То есть… — она помотала головой, — Не могу сообразить… как это? Откуда противоречие?..

Джентл Тач улыбнулась:

— Я сама написала письмо Триаде Лун, и они ответили. Если ты будешь знать ответ на этот вопрос, это помешает миссии. То, что вопрос у тебя вообще возник, уже помешало миссии, но это не исправить. Если, конечно, ты не согласишься на коррекцию памяти. А ты не согласишься.

Кёсори снова резко, по-птичьи, дёрнула головой:

— Ужасно… то есть, я всех подвела?.. Потому что об ответе я догадываюсь — иначе зачем его скрывать...

— Нет-нет, — быстро и успокаивающе, почти щебеча, прошептала Джентл, — всё хорошо и ты хорошая, сильная пони. Просто не беспокойся об этом. Убери вопрос, если можешь. Так будет лучше всего для отряда.

Кёсори не ответила. Прошло девять ударов, потом ещё столько же. Джентл уже думала, что разговор не продолжится, но пегаска снова подала голос:

— А ты совсем не можешь вылечить меня от… Синей? Они говорят, что не могут, но ты сильнее их.

Джентл опустила уши:

— Я могу снять часть Её яда. Пока он свеж и не успел проникнуть глубоко. Но я сама пропитана им же, понимаешь? Я справлюсь с острыми эффектами, но хронические только усилю. В каком-то смысле… — она покачала головой, — можно считать, что я тебе навредила. С твоей раной надо было работать медленнее. Тщательнее. И более умело. Прости. Если бы я была сильнее… — Джентл шмыгнула носом.

Кёсори снова надолго замолчала, потом развернулась к Джентл и встала на ноги:

— Ничего страшного. Я верю тебе и доверяю тебе свою жизнь. Хорошо, что ты это сказала. И в любом случае, несколько первых циклов после твоей помощи я была почти в порядке. Мы успели навестить Мелоди. И я отлично себя чувствую, — но после этих слов в интонации Кёсори был маленький вопрос.

Джентл кивнула и ободряюще заметила:

— Я знаю, как ты себя чувствуешь — и с тобой на самом деле всё хорошо. Не беспокойся. Ты точно сможешь летать как раньше. А пока что… поспи. Я буду рядом. Мне бы хотелось, чтобы Солид Лайн, как проснётся, увидела тебя такой, какой я привыкла тебя видеть… а не зеленоватым призраком со скелетом внутри, — Джентл улыбнулась и потёрла глаза щёткой копыта.

Кёсори фыркнула, кивнула и вернулась на кровать; отвернулась к стене, словно бы засыпая, и вопрос прозвучал неожиданно, без предпосылок — Джентл не видела даже течения линий, которое к нему бы вело. Она боялась и готовилась отвечать про врача, но услышала другое:

— А что будет с теми двумя? Шот Кат, и та бессемейная граничница. Дип.

Джентл удивилась, но сказала правду, как всегда лучше отвечать тем, кого коснулась Белая Луна:

— Два к одному, я бы сказала. Вторая уверенно на пути Вестника, первый… в долгом сне. Есть шансы, что тоже сможет, но не очень большие.

— О, так это правда? — осторожно и с любопытством спросила пегаска, — Говорят, что все Вестники Синей Луны чувствуют друг друга через сны. Или откуда ты знаешь?

Джентл с улыбкой ответила:

— Хочешь удивиться? Справка о них была отдельно приложена к ответному письму Триады Лун. На трети листа, выдранного из блокнота. Приколота булавкой. И написана второпях, если судить по почерку. Ты такое хоть раз в письмах Лун видела?

Она поняла подлинный смысл предыдущего вопроса, и добавила:

— Так что на ту проблему ты летала не напрасно.

Глава пятнадцатая: Приближение

⊛⊛⊛

— Спишь?

Джентл повернула голову в сторону молочного силуэта. В голове звучал монотонный шелест забытого океана, но вскоре и его не стало. Тёмно-зелёные стены госпитальной гостиницы, полуоткрытая форточка, едва заметный отблеск света, проникающий из коридора. Тишина такая глубокая, что слышно дыхание Кёсори. Снежный запах дезинфекции, от которого немеет нос. Всё так же безнадёжно далеко от дома. Джентл чихнула, но это помогло не сильно. Зато запах пегаски стал слышен — чуть-чуть молний и самая малость сухого каминного тепла на фоне неживой чистоты.

— Уже нет. — Джентл забилась глубже под тёплое одеяло, но отворачиваться не стала. Тело оставалось почти неподвижным, дыхание — ровным, и даже сердиться не выходило, разве что ответ всё равно был резковат.

— Мне нужно поговорить. — белая пони звучала немного смущённо, но именно что немного.

Джентл не могла не улыбнуться, и увидела, что на той стороне, у дальней стены гостиничного номера, улыбнулись в ответ.

— Ты уже говоришь, и я уже полностью проснулась. В смысле, голова — проснулась, и уши для тебя проснулись, а остальное под вопросом, — чуть поддразнила Джентл.

— А остального пока и не требуется. — шутку приняли и отправили обратно. Джентл улыбнулась шире.

Впрочем, продолжать игру Кёсори не стала. Вопрос прозвучал очень серьёзно:

— Как ты думаешь, Солид впишется между нами?

Джентл зевнула и полностью повернула голову к Кёсори, всмотрелась. Нет, не страх перед угрозой… немного ревности, возможно… и боится оказаться не готовой, непригодной.

— А почему «между»?

— Потому что с ней всё будет иначе. Я знаю, что ты не обидишься. А если бы тут спала третья, незнакомая пони?

Джентл помолчала, но потом тихо рассмеялась:

— Глупости. Когда наши фазы активности пересекаются, пони Чёрной Луны обычно спят так, что штормом не разбудишь.

Пегаска неразборчиво-сердито пробурчала, потом настойчиво продолжила:

— Я о другом. Мы с тобой уже привыкли и приучились быть вместе. А если она с нами совсем не сойдётся? И как, по-твоему, мы будем работать, если из нас троих одна всегда будет спать?

Джентл прикрыла глаза и спрятала голову между передних ног. Не то чтобы она сама этого не боялась. Но...

— Ты понимаешь, что она проснётся одна? Мы будем её первыми проводниками в этом мире. Это… как если бы ты пришла в чужое общество — первое время ты внимательно смотришь и слушаешь, что происходит вокруг.

Джентл перевела дыхание, и продолжила, не поднимая головы — на самом деле она была не так уверена, но спокойствие Кёсори было важнее, так что стоило скрыть лицо — на всякий случай:

— А фазы цикла… их можно и сместить, рецепт этого зелья я знаю. Или я возьму авиетку, и пилотировать будем по очереди — если захочешь, ты скажешь, что нарисовать на борту, а я нарисую, — Джентл хихикнула.

— Но... сколько прошло времени с тех пор, как она была жива?.. Две с лишним квадратных девятки кругов? Это совсем другая жизнь. У них не было даже Сети...

— Во-первых, почти три, — поправила Джентл. — Во-вторых, поскольку она Вестник, она может сбежать. Нам не нужен никто, кроме Луны. Но может — ещё не значит, что сбежит.

Джентл выдержала паузу, чтобы подождать ответ — и подчеркнуть следующую мысль:

— Но, повторю, она не захочет нас терять. Нам надо будет объяснять, что изменилось и что осталось как было. И буду честна… ты, со своей Луны, можешь преувеличивать степень изменения. Так что… просто веди себя естественно: думай о других, как всегда. И всё будет хорошо.

Кёсори хмыкнула. Джентл посчитав, что беседа окончена, ненадолго вышла за дверь. Вернувшись, заметила на тумбочке листок тонкого картона с кроссвордом на нём. Взяла его, чтобы вернуть владелице, но вместо того снова вышла в коридор и под неярким электрическим светом внимательно рассмотрела собственный портрет из нескольких карандашных штрихов на обороте кроссворда.

Когда она вернулась, Кёсори Стрик тщательно делала вид, что спит. Джентл тихо пробралась к своей кровати, положила кроссворд на тумбочку точно так же, как он и лежал, снова забралась под пушистое одеяло и незаметно ушла в более светлые сны — в свои.

Их хватало.

☄☄☄

Перед тем, как отправиться к капсуле, они на всякий случай разослали письма — по дальнему ветру, о чём позаботилась Кёсори, и копии по медленной почте в конвертах. В письме Джентл не было почти ничего, кроме двух длинных списков имён. Сначала родные — первой, второй, третьей степени родства, с короткими вопросами о здоровье и сувенирах из центра, с парой слов заботы и памяти для каждого; место друзей ограничилось строкой «Теперь друзьям», но этот раздел остался совершенно пуст, и после него сразу шёл список знакомых, которым — всем вместе, но также перечисленным поимённо — Джентл желала успеха в их начинаниях.

О себе Джентл писала только, что возвращаться, иначе как в гости, не намерена — Луны обещали ей работу на месте и подтверждённое назначение, а это стоило небольшой мимолётной тоски. Другому голосу ветра такое письмо было бы неудобно, но Кёсори Стрик довольно часто приходилось запоминать подобные списки, и письмо ушло без сверки и без ошибок.

Сама Кёсори отправила два коротких письма на участок и домой — «вернусь, все проблемы подхватывать больше не смогу, пусть мама будет поосторожнее на прогулках в горы».

Потом она вспомнила об ещё одном важном деле, нашла мнемопункт, и попросила Джентл чуть подождать у входа и никуда не уходить.

Здесь она ощутимо потратилась на три копии, и разослала сны об океане и несбывшуюся память о Мелоди на участок и двум доверенным контактам ближе к центру Метрополии. Дополнительные инструкции она увела на глубинный уровень и придушила их ключ-образами. Торопить её никто из сотрудников не стал — наверное, потому что не было очереди.

Когда она вышла из мнемопункта, Джентл уже не было. Не было её ни в отделении медленной почты, ни в ближайших кафе, ни у ворот госпиталя. Кёсори взлетела, осмотрелась, нашла башенный хронометр — Чёрная Луна почти в зените, Белая клонится к закату, Синяя в надире — и от удивления едва не забыла махать крыльями.

Она потеряла четыре с лишним доли. Мнемограммы отняли никак не больше трети доли, и даже если она ошиблась с оценкой времени, чего раньше никогда не было… то не в девять с лишним раз же!

Вспомнился подземный тоннель в секторе S, где они точно так же потеряли друг друга, так что Кёсори нашла терминал на тихом перекрёстке, ввела коды технического доступа и запросила данные о зеркальной активности в ближайшем окружении. Недоверчиво перечитала резюме за последний цикл, хотя графики говорили сами за себя — количество и сложность проблем кратно ниже среднего уровня, возможно повреждение или сбой калибровки датчиков, операторам рекомендуется настороженность выше средней степени — но не стала задерживаться.

С тяжёлым сердцем пегаска поднялась в воздух, определила вектор и по прямой отправилась к месту долгого сна Солид Лайн. В паутине воздушных трасс эта точка и небольшая окружающая область были незаметной пустотой — отдельные линии эту окрестность пересекали, но лишь отдельные и низкоскоростные, а в целом движение шло в стороне.

В груди её жило тянущее не-совсем-желание, как будто ей следовало, было нужно и правильно, приближаться именно туда — словно там ждало Кёсори нечто потерянное в детстве и с тех пор забытое, так что последние полторы доли она летела по этому чувству, а не по карте.

Она прилетела к пологому холму, что зарос клевером. Там Джентл тоже не нашлось, но, присмотревшись, Кёсори заметила несколько линий побелевшего до снежного цвета клевера, и все эти линии сходились в одной точке. Она перешла туда, случайно наступив на белую линию, и клевер с хрустом распался в сухой прах. Кёсори подпрыгнула и обернулась, но рядом никого не было; любопытно проверила, ещё раз осторожно ступив на белое с тем же результатом — мёртвый, обезвоженный цветок, как статуя самому себе, осыпался горкой пыли от легчайшего касания.

Там, где сходились линии, в углублении, придавленная камнем, лежала записка с шестью строками почерком Джентл.

«Я ждала тебя, пока могла. Возвращаться в госпиталь глупо, всё остальное тем более. Желание тянет меня на башню, но я обещаю, что буду ждать тебя весь следующий цикл — уже там, на башне. Очень надеюсь, что ты жива. Когда я заглянула в мнемопункт, тебя там не было, и никто не знал, куда ты улетела — они едва вспомнили, что ты вообще была. Если я тебя чем-то разочаровала, я хотела бы знать, чем именно».

Кёсори моргнула. На башне?

Огляделась вокруг — и увидела её. Невероятно высокую, тонкую, с дугообразными опорами, решетчатую и совершенно чёрную даже на фоне тьмы. От закатной Белой Луны она не отбрасывала ни малейшей тени.

Кёсори подпрыгнула, тонко и звонко ойкнув, и башня пропала, словно её и не было вовсе.

Вот только… башня была. И осторожно, очень осторожно, самым краешком глаза, Кёсори заставила её оставаться там, где она есть, и где её нет, но…

Медленно, медленно, смотря в сторону и стараясь не обращать внимание на хруст иссушённого клевера, Кёсори дошла до самой башни, поёжившись от ледяного холода, что сочился из чёрного металла. Потом прошла меж опор и едва не нажала на кнопку, над которой танцевали и плыли знаки неоново-зелёного пламени.

Она не умела их читать, но одного взгляда хватило, чтобы узнать и никогда больше не забыть, что это лифт, что он направлен вверх, и что он ведёт к месту невыносимого отдыха, и…

Кёсори отвернулась, и башня пропала снова. Знание осталось, сияя неотрицаемой неоновой зеленью в её разуме независимо от глаз. Как минимум треть доли она пыталась забыть то, что было написано, вспоминая дом и срываясь в длинные полёты — впрочем, неопределённая тоска всё ещё тянула её к башне. Счёт от кубической девятки до нуля смог постепенно пригасить образ, но он оставался так же безупречно чёток — просто ушёл глубже.

Она была очень испугана, и ей даже не от кого было скрывать этот страх. Всё это, несмотря на видимое присутствие аспектов Чёрной Луны, могло быть не более чем изощрённой ловушкой отражений. И, как и сказала Чёрная Луна тогда, в 12-S, Кёсори Стрик действительно считала, что Чёрная Луна подвела её — хоть Луны и не лгут.

Кто знает, может, наверху меня ждёт вовсе не Джентл... там могут быть другие знаки... может, она сама превратилась в знак! Чёрная так делает! Может, убежать куда глаза глядят... но что, если Джентл нужна моя защита?..

Эти мысли подавляли волю Кёсори, иссушали её силы. Казалось, что и сама она вот-вот рассыплется как белый клевер. Лишь через треть доли, сумев всё же напомнить себе и удержать в памяти, что сомнение и есть один из аспектов Чёрной Луны, она собралась с духом, чтобы опять увидеть башню, вызвать лифт и зайти в него.

Ровное покачивание кабинки, идущей вверх, до какой-то степени смогло её успокоить.

Интерлюдия 1: Изъятие

☄☄☄

— Как ты работаешь?

Кёсори Стрик моргнула и споткнулась, резко выдернутая в реальность из своих мыслей. Маленькая пегаска смотрела на неё распахнутыми и любопытными глазами. У неё не было ни кьютимарки, ни крыльев, способных летать.

— Что? Ты о чём? Нет, я не создание Черной Луны! Я живая пони, — растерянно ответила Кёсори. — Вот, ты на месте, живая и невредимая. Давай я посигналю твоим родителям, чтобы они тебя забрали с 16-WSD.

Они почти дошли до беседки для встреч — гигантского чёерного круга на земле, очерченного неоновыми огнями. Над ним — зелёный навес и большой белый указатель «16-WSD» наверху. Посередине находился терминал, по бокам неподалёку — ванна, умывальник, стол с несколькими тарелками и стаканом фруктового сока. На полу несколько жёлтых треугольных контуров — на значительном расстоянии друг от друга — обозначали подземные шкафчики с припрятанными ковриками для сна. Развернуть их можно было парой команд с терминала

Беседка была достаточно просторной, чтобы приютить  — с комфортом, пусть и не очень надолго — даже девять пони; тем более её хватало для Кёсори с потерявшейся пегаской — Эвейдинг Сноу, как она представилась.

Потом Кёсори поняла:

— Это ты о том, где я работаю и чем занимаюсь на работе, да? — щёки стали горячими.

Эвейдинг Сноу дважды кивнула:

— Пожалуйста? Пока ждём, поговорите со мной? Чтобы вы были здесь.

— Не бойся, я не уйду, — заверила ее Кёсори Стрик, —  Мы вместе подождём твою маму, и я буду рядом. Я не оставлю малышку, которой грозит… — она подняла копыто и указала в сторону. — СУП.

— Суп? — малышка непонимающе моргнула. — Что такое «грозит»?

Кёсори не ответила, но подошла к терминалу и поманила жеребёнка за собой. Потом она подтянула её к себе на спину и поднялась в воздух, чтобы пегаска могла видеть, что происходит.

Вошла в систему как оператор, сообщила терминалу имя жеребёнка, нашла её родителей — да, это они, пискнула малышка — и отправила им сообщение о местонахождении их ребёнка. Теперь дело оставалось за системами наблюдения Метрополии: найти родителей и передать сообщение. Оставалось лишь немного подождать.

После того она ответила:

— Совокупность Утерянного Предназначения. СУП. Остатки старых экспериментов... вещей, — поправила она себя. — И я имею в виду, пока ты не будешь в безопасности, я останусь с тобой. Значит, как я работаю? Ну... а не хочешь прийти ко мне на работу? Может, даже взять с собой пару друзей. Я буду рада сама всё тебе показать… если будешь вести себя хорошо. Договорились?

Малышка просияла и даже чуть-чуть подпрыгнула:

— Договорились!

— На работе я помогаю пони, которые потерялись или не знают, куда им идти и потому могу быть не на месте, когда ты придешь. Но ты скажи на входе, что пришла к Кёсори Стрик, так меня зовут, и пока будешь меня ждать, они тебе покажут свою работу. А если на входе будет серебристая единорожка, спроси её про пузатую банку. Но только серебристую единорожку, никого больше. А до тех пор, пожалуйста, будь осторожна и читай знаки. Серьёзно, это не лучшее место, для той, кто не знает, зачем ей туда вообще надо.

— Я ... я плохо читаю, — пробормотала пегаска.

А как насчёт цветового кода? Кёсори Стрик смогла не спросить об этом вслух. Она нахмурилась. Они что, даже начального образования ей не дали?

— Когда ровный жёлтый цвет иногда мигает оранжевым, и ты можешь сосчитать до трёх и увидеть хоть одну оранжевую вспышку, это означает, что входить небезопасно, понятно? Ты потеряешься. Это не смертельно опасно, это просто… — она нахмурилась, пытаясь подобрать короткие и ясные слова, — Это место, где очень-очень важно, в какую сторону ты смотришь, когда куда-то идёшь, и я долго училась, чтобы там не теряться. Хорошим жеребятам там точно не место.

Кёсори Стрик взглянула на терминал, и ровно в этот удар он пискнул и замигал. Зелёным, а не оранжевым. Зелёным, подтверждающим, что сообщение принято. Она выдохнула. Значит, не сирота.

Всего несколько ударов назад Кёсори была готова немедленно поселить эту пегаску на участке и взять под свою опеку. У Эвейдинг Сноу, пока она ещё не стала граничником, было право на взрослого, предоставляющего заботу, и Кёсори готовилась обеспечивать это право.

Теперь же она улыбнулась и сказала:

— Не стесняйся, читать и правда может быть сложно. Я не сержусь, и с радостью расскажу всё о своей работе. Вот, — она ​​написала адрес на бумаге, — Не против дать мне свой адрес?

Эвейдинг Сноу ответила, пусть и немного неуверенно, стандартной цепочкой сектор-жилой блок-квартира, и Кёсори Стрик отметила для себя: посетить её как можно скорее.

Как они вообще позволяют ей выходить в город, не научив ни предупреждающим знакам, ни хоть чуть-чуть чтению? — подумала она. — Надо присмотреться.

---

Проблема № 3 186 цикла 26 круга после ПВК, Белое Время

ID: 27483906 (глобальный, на основе ПВК)

Краткое описание: Внешний живой объект в СУП-16W, возможно, несовершеннолетняя пони.

Тип: Нарушение / изъятие

Приоритет: Средний

Награды: 0.025% до следующей ступени статуса, 85 битов

Предпочтения: Поиск и спасение (анизотропное пространство), переговоры с гражданскими

Оператор: Кёсори Стрик

Репортёр: Теа Дроп (гражданский)

Подтверждение: Метрополия

Статус: завершена успешно

Связанные проблемы: Расследование возможного родительского пренебрежения со стороны Эвейдинг Стрим и Делюзив Ауры, ID 27483917

Глава шестнадцатая: Ориентация

☄☄☄

Выходя из лифта, Кёсори ожидала… чего угодно. Что навстречу выйдут беззвучные шестиногие механические монстры, и разберут её на части для созданий Чёрной Луны. Бесконечную библиотеку, в которой одного шага за дверь достаточно, чтобы потеряться навеки. Абсолютную тьму. В конце концов, простого привычного и родного вида на Метрополию с высоты — трёхэтажные домики в жилых блоках, расчерченные на треугольники широкими проспектами, вечная иллюминация транспортных потоков, облачные дома чуть в стороне, выстроенные под личный вкус каждой крылатой семьи, но при всем разнообразии понятные и ожидаемые.

Она точно не ожидала, что попадёт в лес.

К счастью, всего лишь лес. Не Лес. Высокие, широко стоящие берёзы, желтовато-алый мягкий мох — она фыркнула от примеси гнили и молодых грибов. И странная, почти полная тишина. Ни единого звука животной жизни, ни птиц, ни жужжания насекомых — только ветер медленно перебирает ветвями.

И никого, кроме ветра.

Лифт с едва слышным шумом убрался под землю, плита задвинулась, закрывая шахту, и ни следа не осталось, сколько пегаска ни вглядывалась, даже потыкав мягкую почву копытом.

Она подняла голову, и увидела над головой, выше деревьев… ничто. Оно скрадывало верхушки берёз в туманной дымке, изредка в нём пробегали неоновые зелёные молнии и поблёскивали звёзды, но само оно просто отказывалось быть. Сероватая пустота, космос, небрежно укрытый грязным снегом.

И всё ещё почти ни звука. С каждым следующим ударом Кёсори замечала всё больше неправильного. Точнее, повторяющегося. Ветви берёз — почти по одному образцу. Сами берёзы — почти идеальными рядами. Невысокие холмики опавшей листвы — как будто вычерчены и расставлены по своим местам, потом второпях сдвинуты от этих мест. Даже ветер дул так, словно едва не забывал, что вообще-то ему следует обозначать своё присутствие.

Кёсори моргнула и сильным прыжком рванулась в небо, вертикально вверх, чтобы взглянуть на лес сверху и понять, где искать Джентл и Солид Лайн… найти, забрать, и увести из этой безжизненной пустоты. Через пять ударов она на полной скорости врезалась во что-то холодное и твёрдое, пробила его и увидела лес сверху.

Точнее, сбоку.

Точнее — она висела над чёрным столом, где на трёх держателях под яркой белой лампой был закреплён стеклянный шар.

Со звёздчатым чёрным пятнышком сбоку — которое расползалось, и крупинки стекла обламывались и падали внутрь прямо на глазах Кёсори.

Она помотала головой и снова огляделась.

Такие же столы — ровные, безупречно чёрные под резким белым светом, без привычной призрачной дымки Белой Луны — стояли со всех сторон, по бокам, за спиной и спереди. Над каждым — свой светильник. И, насколько она видела, на каждом — свой шар.

Болезненная чёткость форм, ни единой ошибки в контурах, ни запаха, ни звука. Она поднялась выше, ещё выше, окинула бесконечные ряды столов взглядом — в них угадывались четырёхугольники, сомкнутые друг с другом — и едва не поверила, что попала в бесконечность, где так и будет блуждать до конца времён.

На всякий случай она проверила пространство на изотропность и на связность — но оставленная на соседних столах пара кроссвордов была видна с любой стороны, не исчезала и не перемещалась от её движения.

Магнитное чувство, впрочем, озадаченно почти-молчало, сообщая о равномерных слабых помехах со всех сторон.

Тогда она выбрала случайное направление — особых примет, чтобы опереться на них, не было — и полетела по нему, оставляя сиять за собой пятиугольники-маяки, чтобы не сбиться с прямой.

Свет Белой Луны всё ещё ощущался, трепетал жемчужным пламенем в ней самой, и снаружи, и на невидимом сквозь белый пол небе, пусть оно и было далеко внизу. Это успокаивало и придавало силы.

Она уже начинала уставать, когда взгляд обнаружил далеко-далеко впереди молочно-дымчатую стену, и совершенно точно устала, добравшись до неё. Джентл не было. Зато у двери стоял почти привычный терминал.

Почти. Кёсори поднимала брови тем выше, чем внимательнее осматривала терминал. Никакого голосового ввода, в пять раз больше по всем габаритам, чем следует, с глубоко вогнутым и очень маленьким экраном, клавиатурой в шесть рядов и совершенно без учёта тонов.

Не знай терминал щелчков, это было бы ещё понятно — они были добавлены в общий язык всего две итерации назад, и прабабушка Кёсори ещё помнила язык без них. Но тональности были всегда.

И самое главное — он был ржавым. По краям и на рёбрах корпуса, мелкими тёмными пятнами. Но несомненно ржавым — первый небезупречный объект в этом зале!

Не было даже удобной лежанки — тем более, её понадобилось бы делать очень высокой. Она безуспешно попыталась опустить или развернуть клавиатуру; и даже на глаз было понятно, что усядься она поверх экранного корпуса, и набирать команды придётся вслепую. Эта штука была... невежливой. Да, именно так. Она самим своим существованием отрицала, что с ней будут работать единороги или земные пони.

Едва ли не треть доли Кёсори отказывалась верить в подобное, и искала подходы. Она попыталась приоткрыть дверь, и увидела за ней Метрополию — с высоты, чуть выше уровня облаков. Серьёзно подумала, не улететь ли немедленно, просто забыть об этом ледяном месте как о кошмаре.

Но это значило бы бросить Джентл.

Так что она вернулась к терминалу и начала общаться с терминалом на лету, зависнув перед ним в воздухе. Впрочем, первую команду пришлось набирать зажмурившись и как можно дальше отвернувшись от экрана, потому что в нижней его части сиял ещё один неоново-зелёный, плывущий символ, и через него в Кёсори вошла неизбежная необходимость быть распознанной.

Хотя бы кнопки были очень крупными.

Она вздохнула и начала разбираться в терминале. Неоновый знак, присутствуя перед её глазами и продолжая требовать, всё же был готов ждать.

☄☄☄---

>>>авторизация?

>изменить язык на общий

Кёсори осторожно разожмурилась и взглянула на экран. Сияющая зелень исчезла, сменившись мягким жёлтым блеском символов общего языка, выстроенных в понятную строку.

>>>язык изменён

Она продолжила печатать, ворча про себя на неэффективность. Голосом то же самое было бы в разы проще и быстрее.

>изменить систему обозначений на белую

>>>система обозначений изменена

>изменить нумерацию на лунную

>>>нумерация изменена

>>>авторизация?

>имя кёсори стрик

>>>пользователь найден id 7869046 для авторизации введите ваш образ в системе

>вестник белой луны

>>>для авторизации введите ваш образ в системе осталось попыток 2

Держать высоту в воздухе было бы несложно, если бы не время — совершенно вне своей фазы. Кёсори давным-давно было пора спать, ведь Белая — в надире.

Прочтя ответ, Кёсори поморщилась от укола головной боли. Символ был просто символом, он не мог быть оскорблён неудачей, но всё же...

>справка?

>>>команды

>>>функции

>>>техобслуживание просрочено, ожидается с 6.015.3 после выброса Красной-минус-20

Кёсори задержалась, пересчитывая и прикидывая. По порядку величины… больше двух сотен кругов назад. Исчисление Белой было не очень удобно для настолько далёкого прошлого.

>справка команды?

>>>авторизация

>>>список пользователей

>>>поиск

>справка авторизация?

>>>авторизация производится заранее заданным паролем изображением образом

>подсказка пароль id 7869046

>>>пароль не задан желаете задать пароль?

>да

>>>для авторизации введите ваш образ в системе осталось попыток 2

Ну конечно, как будто это так просто… но попытаться стоило!

Она помотала головой и проморгалась, отгоняя сон. Идея сначала выспаться, а уже потом разбираться в древней технике, казалась всё привлекательнее. Здесь наверняка есть пони, которым такое близко и понятно, а я зачем-то мучаюсь...

>подсказка изображение id 7869046

>>>изображение не задано желаете задать изображение?

>нет

>подсказка образ id 7869046

>>>образ задан образ соответствует месту невыносимого отдыха

>авторизация кёсори стрик лес

>>>представьте образ детальнее

>>>

>>>

>>>

>>>авторизация успешна

Кёсори выдохнула. Не то чтобы представить Лес, с его зеленоватой тьмой и белёсыми тенями среди еловых стволов, с его тяжёлым смолистым ароматом, с его сцепленными ветвями, с которых на шерсть падает густая влага, было тяжело.

С определённой глубины сложнее было перестать представлять.

А ещё — неоновый знак удовлетворённо затих, скрывшись в боковых ответвлениях памяти.

>задать пароль

>>>ожидание пароля

>40855T

>>>новый пароль установлен

Теперь вспоминать не понадобится, мысленно кивнула себе Кёсори. Осталось найти пони...

>справка поиск?

>>>7863214 отдыхающих пользователей в системе

>>>2 активных единицы в системе

>>>8245 вестников в системе

>>>введите имя или образ укажите категорию поиска

>поиск джентл тач вестник

>>>

>>>вестник не найден

>поиск джентл тач пользователь

>>>

>>>пользователь не найден

>поиск джентл тач

>>>укажите категорию поиска

Кёсори понимала, что что-то не улавливает, но лететь и искать Джентл Тач в этой гигантской комнате… нет.

Я просто засну в полёте.

>солид лайн вестник

Ну хоть ты найдись!

>>>

>>>

>>>вестник найден id 677821

>справка вестник?

>>>прервать вестника введите id

>>>призвать вестника введите id укажите причину

Пегаска не стала вдумываться в первую строку — она звучала слишком двусмысленно и страшновато. Зато вторая, хоть и задерживала, сразу же подсказала ответ. Строки уплывали и путались, и всё чаще она проваливалась на крыльях ниже уровня экрана, но пока Кёсори была здесь.

>призвать вестника id 677821 совместное задание триады лун

>>>соединение с id 677821 устанавливается

>>>соединение с id 677821 успешно

>>>причина недопустима укажите другую причину

Что значит недопустима? Ладно, тогда так...

>призвать вестника id 677821 нам нужна её помощь

>>>причина неясна укажите другую причину

>призвать вестника id 677821 она может оживить чёрную луну

>призвать вестника id 677821 новое знание и новые друзья

>>>призыв id 677821 выполняется ожидайте у этого терминала

>>>соединение с id 677821 разорвано

Ну, ждать так ждать. Никто не написал, что нельзя ждать спящей…

Тело выполнило мягкую посадку без участия пилота.

В её сне искрился океан.

Глава семнадцатая: Реальность

^{Кьютимарка Солид Лайн}

∿∿∿

Солид Лайн ждала, когда серовато-белая пегаска проснётся. В животе было пусто, хотелось пить, и ультрафиолета заходящей Чёрной Луны не хватало, чтобы восполнить её силы.

Впрочем, Солид могла считаться Вестником своей Луны лишь формально — лишиться этого титула было невозможно в принципе, так что последний факт удивления не вызывал.

Сигнал, лежащая у неё под боком, подняла голову и указала на дверь. Солид Лайн и без того знала, что там. Город, башня, готовая снова вернуться поперёк; ей не позволяли это сделать только активные единицы, числом больше нуля.

Или, иными словами, те, кто не спит в своих маленьких вселенных. Три единицы, как сказал терминал.

Она специально уточнила про кошку — реимпланты и иные неполные души не входят в категорию «пользователи», ответил ей терминал. В точности такой строки в его файлах не было; но Солид в ней и не нуждалась.

Даже среди стёртых программ она не нашла ничего, что упоминало бы еду — а живое тело требовало внимания к своим потребностям.

А вот вода, чуть подсоленная — побочная деталь другого, отвергнутого проекта — стояла неподалёку в стеклянном кувшине. Будь тот проект выбран основным, Убежище Душ выглядело бы совсем иначе.

Солид усомнилась в слове. Подобрала другое, попробовала его на вкус. Возможно, не «отвергнутого», а «незавершённого». Представила знак, изображаемый в четыре штриха, два росчерка и одно пронзание, упрощённо записываемый, как «двойная стрела слабеющей надежды на будущее зацеплена крючком актуальных приоритетов» или, иначе, «вероятность завершения позднее; практическая не вполне тождественность её нулю».

Знак хотел знать, будут его записывать или нет. Она подумала, не выдернуть ли у спящей пегаски перо, чтобы потренироваться, и решила, что нет. Знак обиженно вывернулся и исчез.

Шло время; фоновые процессы психики выкинули в левую половину поля зрения цифровой хронометр с обратным отсчётом ударов. Первые два регистра отображали чепуху, отдалённо похожую на отраженные в зеркале цифры. С остальными всё было нормально.

Голод продолжал напоминать о себе. Еды в обозримом пространстве по-прежнему не было.

Когда шесть правых регистров сошлись в нули, Солид поискала приемлемый консенсус приоритетов и этики, вздохнула и неспешно перевернула пегаску на спину поникинезом. Та дёрнула задними ногами и проснулась.

Удивительнее всего оказались глаза. Ни капли сонной мутности, чистая глубокая синева, отдалённо похожая на лёд в отсеке хранения образцов на бронетанкере «V-30». Солид помотала головой. Та вселенная была не лучшей из прожитых, но самой интересной, и самой незаконченной. Она так и не узнала, удалось ли предотвратить эпидемию. Сторожевой процесс когерентности остановил симуляцию раньше.

— Так ты и есть Солид Лайн? — мелодично спросила, почти пропела, пегаска. Этот голос хотелось слушать. Разложить на отдельные звуки, создать точную модель, оптимизировать её, записать любимые песни в исполнении этой модели, и… из ниоткуда — то есть, из другой давно забытой вселенной — всплыло слово «бельканто».

Солид фыркнула под нос и кивнула. Потом добавила уже вслух, и в сравнении голос был хриплым, дребезжащим как ржавый металлический лист на крыше для снежных покатушек, до которого наконец-то добралась жёсткая щётка:

— Да, это я. А ты — кто? Друг, или знание? Меня звали…

Она зажмурилась и стала ждать нового падения в ржавый сугроб. То есть, когда этим же голосом ей, стараясь не расстроить, скажут, что вызов был по ошибке, и нужен другой, настоящий Вестник, кто не сомневается, кто владеет своей силой… в общем, Вестник, а не… почти-Измененный.

— И то, и другое.

Солид Лайн моргнула, ещё три раза воспроизвела услышанное, второй и третий раз не специально, и быстро кивнула:

— Хорошо. В чём суть знания? Или чем бы ты хотела заняться для оптимального начала дружбы в твоих приоритетах?

— Ну, для начала, ты проспала довольно долго…

Солид перебила, так как в то же мгновение фоновые процессы показали ей время, а двоить тоску не хотелось:

— Я знаю, знаю! Может, что-то другое?

— То есть, ты не хочешь знать, как изменился мир? — кажется, белая была удивлена. Спустя удар Солид Лайн зачеркнула «кажется» — анализ голоса подтвердил подозрение с достаточной достоверностью 78%.

Солид прошлая была в целом способна распознавать такие сигналы самостоятельно; Солид-настоящей определённо требовалась помощь автономных процессов.

— Это я и так узнаю! А что ты в большей мере предпочитаешь из еды?

Пегаска моргнула и медленно отступила от Солид на шаг, потом второй, потом третий.

Кажется, я сказала что-то не то…

— Что-то не так?..

Произнести это вслух Солид не смогла. Точнее, смогла, но очень, очень тихо.

— Я могу попробовать другой вопрос?..

А вот это получилось почти вслух. Её услышали:

— Конечно. Мы в поиске тебя уже почти что свет. Так что, конечно, нам очень важно всё, что ты спросишь и скажешь. Не стесняйся.

— Являешься ли ты моим другом? Какое имя ты предпочитаешь использовать помимо индекса в системе? Можно эти вопросы в обратном порядке? А этот вообще не задавать? То есть, эти два… То есть.

Солид Лайн аварийно остановила процесс речи; смотреть на пегаску она тоже не могла.

Всё шло не так. И это «не так» было характерным признаком некоторых Вестников Чёрной Луны, — будем честны, не самых удачных, подумала она, читая воображаемые Явления, Относящиеся ко всему Остальному Миру, — и всех Её Изменённых.

Сколь бы верен ни был этот факт, и сколь бы точно он ни относился к Солид Лайн, в эти удары — да и никогда — он ей совершенно не помогал.

Совершенно.

Она не выбрала ту конкретную комбинацию аспектов, которая могла бы превратить эту слабость в силу. Само существование такой комбинации было в лучшем случае сомнительным.

По крайней мере, Сигнал была рядом — здесь, как и всегда, как во всех прошлых вселенных.

Как и тогда, когда Солид Лайн согласилась стать… чуть меньше и слабее, чем была.

Это необходимо, — сказала ей тогда Чёрная Луна. Это часть плана, который ты предложила, и на который Я согласилась — только исправленного и избавленного от лишнего риска. Твой план — всё ещё лежит в основе. Я понимаю, что ты боишься, но только так мы заставим Красную проигнорировать тебя, считая тебя незначимой. Она должна считать, что ты сломлена.

Она говорила, и объясняла, и Солид-бывшая понимала и соглашалась с её исправлениями; и Солид-бывшая знала, что Солид-настоящая будет неспособна понять план, и ей оставалось только верить и доверять.

Так и поступила Солид Лайн; она доверилась той, кто знал больше.

Тут поезд её мыслей притормозил, потому что ей предлагали воду, обнимашки, несколько крекеров и шоколадку из cухпайка. Как и весь сухпаёк.

Не с собой — но вылететь за дверь в Метрополию, потратить четыре доли на дорогу туда и обратно до ближайшего магазина, и вернуться с едой.

Ушло некоторое время, чтобы оценить обстановку, убедиться, что выход высоко над облаками и сама Солид не справится; что всё это, хоть и требует труда от собеседницы, всё же именно подарки — возможные-в-будущем, без обязательств и без оплаты, и не сомневаться, что Кёсори совершенно точно на это согласна. Заодно она узнала её имя.

Затем... Солид Лайн приняла эти подарки. Все, заменив только воду на кофе.

Кесори Стрик отбыла в Метрополию, чтобы купить всё по списку, и Солид Лайн решила, что ей тоже стоит вылезти из Убежища Душ.

Стоя на высоком ограждении башни, она огляделась вокруг. Первый взгляд на Сеть потрясал — плотность потока её просто пугала, и подсветки, на её вкус, было многовато. Желтоватое поле фоновой магии было, к счастью, на месте, так что пока она чуть-чуть потренировалась с простейшими образами, убеждая себя, что сможет передвигаться и защищать себя в новом мире.

Кроме того, она успела пообщаться с Сигнал, и кошка подтвердила, что ничего опасного поблизости не бродит, и на изнанке тоже, не считая нескольких потерянных духов. Даже присутствие Красной было почти нулевым.

Она медленно прокрутила перед собой недавний разговор, и, всё ещё растерянная, сделала несколько пометок.

Кёсори Стрик вернулась с едой, напитками, обещанными обнимашками, и сообщила:

— Я очень хочу вернуть своего первого компаньона, Джентл Тач. Она потерялась в этой… этой вашей гигантской комнате. Она сказала, что подождёт там, и с тех пор — ни волоска от неё не видать. Её нет и среди спящих.

Кёсори продолжила, задержавшись лишь на миг:

— А что ты хочешь делать? Это — моя задача, не твоя.

— Сколько пони в твоём отряде? — спросила Солид Лайн. Ответ её собеседницы определял, по какой ветви пойдёт план Солид-прошлой. Она была всё так же не в силах уловить все детали этого плана, но сориентироваться в ключевых развилках...

— Двое. Трое, если ты согласишься пойти с нами.

— Какое назначение вашего отряда ?

— Поиск нескольких пропавших пони. Ты — первая из них, кстати.

Солид Лайн пропустила вдох. Вот оно. Другие души ищут меня!

— А Зелёную Луну мы тоже ищем? — пошутила Солид. Это был также пароль, правильный отзыв на который означал, что произошло кое-что не очень вероятное.

Кроме того, это был скрытый пароль. Потому что выражение «он ищет Зелёную Луну» было вежливым способом сказать, что кто-то одержим — почти до безумия или даже не почти; в научных кругах оно означало задачу, которая элементарна — на первый взгляд — и над которой безуспешно бьются многие поколения.

Существование Зелёной Луны было возможно, в теории. С ней могли быть связаны определённые события. Но… только в теории. Она была слишком маленькой, или слишком далёкой, или — вероятнее всего — просто не существовала.

Солид Лайн захлопнула воображаемую книгу Явлений, Относящихся ко всему Остальному Миру; почти вовремя, пока пауза в их разговоре не стала слишком длинной и слишком неловкой.

Обе хихикнули.

— Нет, нечто не настолько экзотическое — впервые услышав, как смеётся Кёсори Стрик, Солид Лайн нашла этот звук приятным. Чересчур приятным, надо сказать.

Кроме того, пароль восприняли как безобидную шутку. Ответ Кёсори был неправильным; это означало, что пегаска пока не в курсе плана.

— Кто был репортёром для проблемы поиска пропавших?

— Чёрная Луна лично… погоди-ка! Ты знаешь наши термины!

— Мы придумали их — я была частью команды, которая создавала эту систему. Точнее, Прошлая-Я. Это долгая история.

Кёсори Стрик улыбнулась:

— Звучит очень скромно, но меня впечатляет. Мы без неё ума не приложу, как работали бы. Так, значит, тебя благодарить?

— Не меня. Прошлую-меня. Мы — разные пони.

Солид Лайн поняла, по долгой паузе в речи, что возникла какая-то проблема. По лицу пегаски понять она, как обычно, ничего не смогла.

— Извини, — произнесла Кёсори несколько ударов спустя.

— Тогда не обижайся, — Солид Лайн выбрала вероятно-подходящий ответ.

— Чего?

— Подожди. Без обид. Так правильно?

— Ага. Что, со спящими не поболтать, а в терминале кроме инструкций ничего нет? — Кёсори кивнула на уходящие вдаль бесконечные не-совсем-ряды столов.

— Примерно так, — согласилась Солид.

— Итак, что мы собираемся делать? — спросила пегаска

— Я буду ждать здесь, пока ты будешь искать своего компаньона. Если я не... пропустила запрос о помощи? — Солид Лайн неловко попыталась сместить интонацию на вопросительную. Вроде бы получилось. — Я очень плохо понимаю намёки.

— Его не было. Но… — вздохнула она — ...теперь я прошу. Помоги мне найти Джентл Тач в вашем Зале Отдыха.

— Хорошо, — согласилась Солид Лайн, радуясь, что в кои-то веки сумела завершить разговор нормально.

— Ещё одно... ты только не обижайся, но ты хочешь сказать, что у тебя с головой не все в порядке? Это можно исправить? В том смысле, я могу помочь? Теоретически, если требуется помощь, конечно, — её щёки порозовели, и это тоже стоило увидеть.

Солид Лайн мысленно выстроила вопросы в ряд, прописала ответы, и обнаружила, что ответ был везде один. Эффективно|приятно.

— Да, — сказала она.

Глава восемнадцатая: Осложнение

☄☄☄

Солид Лайн вызывала жалость и желание защитить и укрыть — почти как жеребёнок дограничного возраста.

Она была худая и низкорослая — не до торчащих рёбер, и не настолько коротконогая, чтобы при взгляде в её зелёные глаза приходилось сильно наклонять голову. Но всё же.

Кроме того, её лицо. Кёсори Стрик привыкла понимать отголоски лжи, умолчания и скрытности по мелкой мимике лиц, по движению глаз и ушей. Даже темп походки — особенно сбои в ней — могли выдать растерянность или страх.

Лицо Солид Лайн было живой маской. Она верно изображала эмоции, и чувствовала их, насколько Кёсори могла уловить интонации голоса. Но эта маска существовала отдельно от настоящей Солид. Ею как будто управляли с расстояния, и управляющая, в принципе, помнила, какое выражение лица следует принимать, и даже находила это довольно существенным, но была постоянно занята чем-то более приоритетным.

Даже у кошки, что сидела в сумке Солид, высунув голову и оглядываясь, мимика была естественней.

Пауза в два удара от шутки до смеха — Кёсори пришлось поддержать смех, потому что это было правильно… совершенно отсутствующая мимика в эти два удара, только движение глаз показывало, что единорожка всё ещё жива… и наконец, дикий вопрос о намёках и о помощи. Как будто она не знала, что запрос о помощи всегда озвучивается прямо, и никак иначе! Это слишком важное дело, чтобы оставлять его намёку!

Так что… да. Всё указывало на болезнь, а брать в долгий полёт ведомую с плохим самочувствием — напрашиваться на проблемы

Конечно, Джентл тоже была маленькой и довольно тонкокостной. Но — по возрасту и родовой ветви. Солид же была взрослой… и тем не менее — звеняще уязвимой. Как ваза потерянной цивилизации на самом краю шкафа, пошатнувшегося от далёкого взрыва.

Кёсори Стрик понимала, что эти чувства внушены её аспектом. Но этот аспект был давным-давно выбран её решением и действием, она с ним давно уже сроднилась, а абстрактную философию Кёсори не любила.

Но надо было хоть что-то с этим делать. Попытка накормить пони не помогла никак, даже после добавки — сухпаёк провалился как в чёрную дыру, а голос Солид остался прежним — резким, звенящим, режущим как стекло.

Помня аспекты Чёрной Луны, не удивлюсь, если там чёрная дыра и есть… Кёсори улыбнулась и спросила прямо.

— Нет… я не искусственная пони. Магических или технических транспространственных конструктов, включая чёрные дыры, во мне нет. Поправка к первому замечанию: некоторые из областей моего мозга координируются искусственными нейроузлами, и некоторые части моего тела были неточно воспроизведены после моего контакта со светом Красной. — в голосе Солид появилось сильное беспокойство: чуть повышенный тон, трепет, громкость чуть ниже. — Тем не менее, я оцениваю свою искусственность не выше одной девятой. Сторонний эксперт может предположить две девятых.

Беспокойство ушло из интонации, и голос Солид снова был практически нейтрален:

— Это же не осложнит наше сотрудничество? Я очень тревожусь потерять тебя.

Насколько Кёсори могла понять, это чувство было, и оно было искренним.

Просто — проявлялось совершенно не в том месте, где стоило бы по правилам речи.

Странно. Она как будто меня специально путает...

Кёсори фыркнула.

Сомнение было одним из аспектов Черной Луны, а они были посреди Её владений.

— Нет, не осложнит. Хотя ты правильно беспокоишься — у меня были свои проблемы с творениями Чёрной Луны. А… зачем это? Особенно в области мозга. Если это тебя не беспокоит. Не хочу, чтобы тебе было хуже.

— Я тоже не хочу. — Улыбка Солид Лайн была всё ещё чужой, но — теперь — понятной. — Ты знаешь, почему Луны не рекомендуют смотреть в незамутнённые зеркала?

— Знаю. Да вообще все знают! Потому что оттуда приходят двойники, которым нужны наши кьютимарки, или наше страдание. Но такие вопросы задают только тогда, когда у спрашивающего есть другой ответ. И Чёрная Луна меня уже на таком подловила. Поделись своим ответом, пожалуйста.

Они продолжали идти по зелёному полу вглубь бесконечного зала среди огромных столов, где, как Кёсори поняла уже и сама, даже без вежливой справки Солид, каждая полусфера была собственным маленьким миром спящей души.

Тогда Кёсори Стрик возмутилась и рассказала о совершенно безжизненном и неестественном лесе, в который попала, выйдя из лифта. «Ты не думаешь, что это пытка, и пытка без малейших причин? Я понимаю, у Чёрной всё может быть иначе, но не настолько же?» — спросила она тогда.

Как и теперь, Солид ответила настолько не сразу, что её ответ пришлось отдельно привязывать к вопросу и вспоминать, что он был. Тогда перед ответом она успела поспать — не останавливаясь в пути, лишь попросив Кёсори присмотреть за равномерно шагающим телом. Резкий голос, раздавшись, едва не заставил Кёсори подпрыгнуть.

— Я согласна с твоим мнением, но это неполный ответ.

Тогда, про спящих, Солид Лайн закончила свой ответ вопросом: «Ты ведь не дала этой вселенной привыкнуть к себе?»

Теперь, про зеркала, она сказала так:

— Красная хочет вернуться из сновидений в реальность. Туда, где ей запрещено быть.

Кёсори перебила:

— Если бы запрещено! Откуда тогда берутся её выбросы? Откуда — она сама?

— Оттуда же, — и Солид снова замолчала. Впрочем, на этот раз пауза была короткой, а голос единорожки — непривычно-мягким:

— На языке образов — языке Вестников Чёрной Луны — невозможно написать «Красная», имея её в виду, и при этом не обозначить «Луна». На общем — наоборот.

Через несколько ударов Кёсори попробовала продолжить разговор:

— Мм, я тебя перебила. Извини. Закончи мысль про зеркала, пожалуйста.

Солид Лайн глянула на неё, но не ответила.

Спустя время, поняв, что ответа не будет, Кёсори попробовала снова, с улыбкой, словно и не чувствовала себя задетой.

— Так всё же, почему Луны не хотят, чтобы мы смотрели в зеркала?

На этот раз не было даже ответного взгляда. Кёсори тяжело вздохнула, и попыталась сменить тему.

— Мы идём вслепую, или ты всё-таки как-то знаешь, где Джентл среди этого… всего? — она широко обвела зал копытом.

— Да. Я знаю, где она. Джентл позвала меня сквозь сны, попросив о встрече. У меня больше нет снов. Поэтому до меня её зов не дошёл. Но те, кто его услышали, отправили бутылку поперёк недвижимой реки, на приграничную полосу смерти. К Чёрной Луне. Это письмо я прочесть смогла. Красная взяла Джентл Тач в условно-временный плен.

— То есть? — передние ноги резко потяжелели, и Кёсори едва не упала лицом вперёд.

— То есть, она не сможет удерживать Джентл вечно. Рано или поздно Джентл проснётся. Но если мы прибудем к её сопряжению и пообщаемся, и общение удовлетворит Красную, то Джентл отпустят к нам раньше.

— Но… — как Кёсори ни старалась выглядеть вежливо-спокойной, Белая была на восходе, сердце тяжело билось, и поток Её огня входил в Кёсори, лепестки пронзительно-синего пламени блестели перед глазами, ждущие только взмаха крыльев, чтобы окутать тех, кто… ту, кто хотел повредить её особенной пони в отсутствие Кёсори.

Она подавила это. Сначала — дальний аспект, который пожрал бы слишком много сил… и всё равно бессильный против Красной.

Потом — готовность владеть другой пони, сколь бы симпатичной она ни была.

И наконец — частое, быстрое и тяжёлое дыхание. Медленно, плавно…

— Она хотя бы будет жива? И без смертельных ран?

— Джентл передала мне собственные слова Красной — если Джентл погибнет, мы найдём способ её уничтожить. Я знаю, что Красная способна лгать, но это было формальным пророчеством, и эти восемь слов были истиной. Так что, как и всегда, у нас есть выбор.

Солид Лайн замолчала. Они шли дальше. Кёсори Стрик невыносимо хотелось взлететь, продавить и разорвать воздух, добраться до цели, какой бы она ни была, быстрее, ввязаться в драку и дальше… дальше — по обстановке.

Терпения ей никогда не хватало, и мгновенная идея стала действием. Кёсори Стрик не стала думать, вежливо это или нет. Просто — припала к полу, скользнула вперёд, развернулась, резко выпрямила ноги в сильном прыжке в воздух, распахнула крылья — с Солид и её кошкой у себя на спине:

— Рули!

…и помчалась вперёд, как они и шли, по безупречной прямой, оставляя за собой ленту искристой неоновой синевы.

Иллюстрация: Shai-hulud_16

Глава девятнадцатая: Перелёт

☄☄☄

Солид Лайн держалась за Кёсори уверенно и сидела почти неподвижно — да и, в любом случае, самой пегаске было не впервой перевозить живой и беспокойный груз, а защита от ветра, стоило её один раз вспомнить, больше не пропадала.

Так что Солид если и отягощала её, то только в прямом смысле. И то — лёгкая, почти невесомая. Даже не средняя взрослая пегаска; едва ли не жеребёнок.

— Это не самый быстрый путь, — негромко сказала Солид Лайн, пока Кёсори разрезала мёртвый воздух — уже третью долю на скорости для долгих рейсов. На карте Метрополии они оставили бы маленький, но вполне заметный след — трижды по девять подобных рейдов хватило бы, чтобы пересечь Её от самого океана до диких земель, где они так и не встретились с Мелоди. Шесть нулей, если записывать шаги; четыре нуля в бросках; два нуля в перегонах; один рейд — расстояние, которое пегас ожидаемо преодолевает за один цикл.

Любой здоровый взрослый пегас, то есть. Себя Кёсори «любой» не считала.

Вспоминать номенклатуру других Лун она не стала. Мысли бродили свободно, то к дому, то к участку — Кёсори скучала, но знала, что её знакомые пони в силах справиться без её помощи — то вдруг отправлялись к океану. Образ океана последние циклы не отпускал, был всегда рядом. Медленные волны, неяркое свечение планктона, звёзды вокруг и в глубине...

Первые слова Солид за долгое время не сразу дошли до сознания пегаски. Работа крыльев и магии требовала сосредоточенности — и Солид не вмешивалась.

— Что?

Кёсори начала замедляться, ослабив ветровой щиток. Будь это её настоящий ведомый, она бы сердилась; а так… чего ждать от этого призрака прошлого?

— Я посчитала, что тебе надо подумать и успокоиться. Если ты подумала и успокоилась, я могу выполнить переход.

Нет, на самом деле нет.

Кёсори ответила спокойно, как жеребёнку:

— Если будет быстрее, то пожалуйста, как угодно.

— Умножь 17 на 52?

— По лунному счёту?

— Конечно.

— Кубическая девятка… квадратных девяток нет… потом дважды девять… и пять.

Решётка умножения стояла перед глазами необычно ярко, и всё же Кёсори не была уверена в ответе — но она понимала, что важнее процесс, чем результат; и, кроме того, за эти несколько ударов очнулась от лётного транса.

— Допустимо. Закрой, пожалуйста, глаза.

— Это ещё зачем? — Кёсори слышала, что в голосе Солид не было грубости. Но не было и необходимого тона, принятого при таких просьбах.

— Я не могу, пока кто-то смотрит.

Кёсори кивнула и начала снижаться.

— Нет, нам следует продолжать полёт. Нам следует иметь путь и назначение. — Солид Лайн подчеркнула слова тремя лёгкими, но очень настойчивыми толчками копыта.

— Но… ладно. Если мы разобьёмся насмерть, в следующий раз я с тобой никуда не полечу! — шутка получилась мрачноватой, зато честной.

Она зажмурилась, и ничего не произошло. Ничего не продолжало происходить. И всё ещё не продолжало. Ни голоса, ни дыхания, ни ветра, ни биения крыльев. Длинное мгновение, в котором оставалось только три вопроса:

Кто ты? Где ты? Куда направляешься?

То, что обычно называло себя Кёсори Стрик, ответило на эти вопросы:

Кёсори Стрик, убежище душ, спасать Джентл Тач.

Неверно.

Она попыталась ответить так же, но в ужасе поняла, что не помнит только что сказанных слов.

Пустота ожидала.

Пегас, в полёте, с помощью единорога.

Неверно.

Она продолжала перебирать ответы, и с каждым ответом очередные слова уходили в никуда, и вспомнить их было невозможно.

Неверно.
Неверно.
Неверно.

Её оставалось все меньше и меньше. Ничего вокруг и ничего внутри.

Другой голос возник рядом, чуть сбоку. Резкий, хрипловато-уверенный, почти что её собственный. Почти.

Слова — с тяжелым вздохом между ответами. С паузами. Словно пони на ходу вспоминала, как надо говорить.

Рэйнбоу… рядом с другом… Твай…

Время шло. Ответа не было.

Мир вспыхнул, слепяще-яркий даже через закрытые веки. Они были всё там же, в Убежище Душ. Вихрь потерянных слов и знаний окружил Кёсори, сомкнулся на ней и наполнил. Имена, цвета, звания и маршруты. Любимые блюда, приёмы полётов, тонкие запахи парфюмов и резкий, отпугивающий — модификатора категории TX «Путеводный звездопад». Она применяла его всего два раза, и третьего не будет.

И песни, конечно. Все песни мира, от того прилипчивого шлягера про Лес, через переменчивые ритмические мелодии детства, до оперы в периферийных секторах «Гибель Луны». Она была в комиссии, определявшей здоровье творцов. Она же — из-за перевеса в один голос Кёсори любила считать, что именно её голос был ключевым — решила, что опера остаётся рекомендуемой для широкого круга потребителей.

Кёсори не знала, сколько прошло времени. После того, как она выдохнула:

— Больше никогда… никогда… так не делай.

...память ещё продолжала возвращаться.

И продолжала.

💎💎💎

...тянущая боль в груди, и самого глубокого вдоха бывает недостаточно, но это длится уже многие круги, и можно привыкнуть… хуже, что дрожит и трепещет магия, и удаётся удержать только три иглы, а не девять, как раньше...

Но, дорогая, это слишком опасно… Мы уже обсуждали. Мы знаем, что умрём раньше тебя… Я уже знаю, в каких платьях для разных стадий горя ты будешь прощаться с нами. Они помогут тебе успокоиться и отпустить нас.

Следующего вдоха не было.

☄☄☄

И продолжала.

🌩🌩🌩

...воздух расходится в стороны взрывной волной невыносимых красок. Их невозможно запечатлеть

💎💎💎

ни в ткани, ни в драгоценностях. Только смотреть и запоминать, сохранять так, чтобы помнить и после смерти.

🌩🌩🌩

В этот раз выходить из пике не нужно.

💎💎💎🌩🌩🌩

В этот раз — последний подарок для Принцессы.

☄☄☄

Кёсори Стрик забыла это.

💎💎💎🌩🌩🌩

...Пожалуйста, помните нас...

☄☄☄

Кёсори Стрик помотала головой, утёрла слёзы щёткой копыта.

— Солид Лайн, прошу, что бы ни случилось, никогда больше не делай с нами… то есть, со мной так.

Почему я плачу? Кто (мы) я?

Единорожка сухо ответила:

— Больше нет причин. Мы на месте.

Кёсори огляделась и поняла.

Одна из полусфер на столе в девяти шагах от них медленно пульсировала алым.

Глава двадцатая: Окраска

⊛⊛⊛

Джентл Тач знала, что спит. Покидая лифт башни, она ощутила слабый щелчок магии под копытами, как будто от туго натянутой и лопнувшей нити.

Перед ней, вдалеке — на горизонте только самые высокие шпили — лежала Метрополия, видимая с поросшего клевером холма не хуже, чем с башни.

А в небе — тёмном, почти беззвёздном, испещрённом тонкими розоватыми прожилками, без малейшего следа Сети — стояла Красная.

Красная не испускала выбросов или волн, только окрашивала мир в слегка плывущие тона гранатного семени и зрелой вишни. Ни хаоса, ни направленных лучей, рассекающих проспекты в поисках тех, кто не успел укрыться.

Она просто была там, и давящая боль в правом боку оставалась не более чем фантомом.

Джентл Тач вспомнила, как потеряла Кёсори у дверей мнемопункта; как ждала, всё сильнее и сильнее изводясь мыслью, что старшая пегаска просто ускользнула через чёрный ход и улетела, чтобы больше никогда не видеть эту бесполезную пони; как Джентл, поддавшись тихому зову в сердце и подсказкам очков, решила отправиться в путь сама.

Очки и теперь были с ней, и всё такие же доброжелательные. Но теперь в их мысленном голосе отчётливо слышалось ликование. Едва ли не предвкушение. Джентл Тач попыталась уточнить, чему они радуются, и получила ответ «Пиршество близится». Попытки уточнить приводили либо к повторам, либо к долгим размышлениям об устроении торжества — «Среди прочего не забыть о двух ножах, один из вулканического стекла, второй мы не назовём, о нет, не назовём», либо к столь же загадочному «Путь завершён и путница идёт домой с победой».

Потратив несколько доль на пробежку в сторону жилых секторов, Джентл Тач окончательно убедилась, что это всего лишь сон. Синяя Луна стояла почти в надире — как и все Вестники, Джентл всегда ощущала точное направление на свою Луну — и не сместилась за это время даже на треть радиуса.

И несмотря на это, Джентл Тач совершенно не хотелось спать.

Она зажмурилась, огляделась — никого рядом, только несколько паутинок среди тёмных контуров у горизонта — и представила себе четыре незабудки у себя за спиной. Добавила их историю — от семечка, принесённого ветром с балкона той, кто любила рассаду и продолжала любить в память об ушедшей супруге, о том, как трое помогли четвёртому прорасти, отодвинув в сторону камень… приостановила историю, пока та не раскрылась слишком ярко, осторожно обернулась, и увидела четыре полураскрытых флуоресцентно-синих бутона.

Да, точно сон.

И её всё так же, до тянущей пустоты в животе пугала небывалая, невероятная лёгкость работы с аспектом снов. Третьим для неё аспектом.

Даже те, кто приняли его первым и единственным, потратили бы, как говорила Синяя Луна — а Луны никогда не лгут — в квадратную девятку раз больше сил и в девять раз больше времени на задачу той же сложности, чем Джентл Тач.

И все же, Джентл едва не соскользнула в неверие.

Что может быть проще, чем рассказать историю? Что может быть проще, чем знать, что ты спишь, и потому управлять миром и править его на свой вкус? Какие приключения могут сравниться с этой реальностью, готовой распахнуться от одной только сюжетной искры, беглой мысли?

Тогда Синяя Луна рассказала и показала ей историю Вайолет Вижн, и поныне непревзойденной в аспекте снов, и, как будто того недостаточно, сводила на заросшее кладбище, созданное специально для шести квадратных девяток Вестников, павших при сдерживании Мерцающего Ужаса, призванного Вайолет.

Сама Вайолет до самой смерти физического тела так и не смогла ни понять, ни принять содеянное — для неё созданная ею реальность была единственной возможной.

После смерти, впрочем, тоже.

Тогда, у неприметных белых надгробий, Синяя Луна призвала Вайолет. Джентл Тач задала шесть вопросов и получила пять ответов, поняв шестой сама; этого хватило чтобы навсегда заречься даже упоминать третий аспект.

Но он продолжал требовать своё. Джентл Тач никогда не выбирала его, не училась ему до того, как в неглубокой дрёме госпитального сектора, пытаясь устроиться в чужой, угловатой обстановке среди пепельно-синих стен, впервые встретилась с Луной. После того — принимала уроки по воле Луны, но только для того, чтобы поддерживать свой ум в порядке.

С таким же настроением она могла бы убираться на заднем дворе дома, где почва вряд ли годится даже для того, чтобы разбить маленький сад: заглянуть, пройтись жёсткой метлой, вымести мусор, что остался после случайной отдыхающей компании, осторожно помечтать, что, может быть, неплохо нарисовать хотя бы граффити на стене дома.

И всё же — никогда не любить его.

Потому что она догадывалась, кто живёт на этом дворе и кому он на самом деле принадлежит.

Не Джентл Тач, это уж точно.

Не этой Джентл Тач как минимум. Одной беззаботной, весёлой и жестокой кобылке.

Той, кто хорошо знает, как всё должно быть на самом деле, и у кого есть все средства, чтобы сделать всё как следует.

Вообще всё.

Не то чтобы Джентл никогда не слушала её советов и никогда не замечала уголком глаза медный блеск её гривы… но Синяя Луна успела ей показать, что бывает, когда ты слишком внимательно слушаешь такие голоса, а в смехе Вайолет Вижн были… довольно знакомые нотки; так что Джентл сделала выводы.

...но аспект требовал своё. Молчаливо присутствуя, аспект снов, ненужный и нежеланный, оставался в ней и она… не могла не заглядывать за эту дверь.

Изредка. Осторожно.

Ждёшь? Ну, жди…

Но теперь выход с этого двора был заперт — и у Джентл не было ключа. Время шло, доля за долей и цикл за циклом, и в опустевшей Метрополии Джентл Тач не могла проснуться, как не могла и заснуть.

Этот сон, со всей своей очевидной ирреальностью, с бесполезно мигающими регулировочными огнями на трассах, по которым никто не летел, с пустыми кафе, где еда, не дающая насытиться, появлялась на столах стоило только подумать о заказе и отвернуться, с поездами, за дверями которых был только свет и незанятые лежанки, с недвижимо блестящей Красной в стороне от зенита — вечно в одной и той же точке испещрённого розовыми линиями тёмного неба, с готовностью признавал, что он всего лишь сон, в мелочах и деталях, и Джентл с лёгкостью могла изменить цвет занавесок в номере гостиницы или модель авиетки, вызванной для поиска других пони.

Он отказывался уступать — и даже ощущаться сном — в чём угодно, что имело значение.

Другие пони? Другие сны? Передать несколько слов для Синей Луны или, может быть, для Кёсори Стрик?

Нет. Нет. И, конечно же, нет, как ты могла такое подумать.

Очки уговаривали её чуть-чуть подождать, и напоминали, что ещё через пару циклов что-то может измениться. Было время, когда они начали обратный отсчёт, и было время, когда цифры этого отсчёта ушли в отрицательную область. Позже очки отказались признавать, что вообще когда-то говорили что-то похожее, а сверить их слова Джентл было не с чем.

Она регулярно оглядывалась вокруг, и каждый раз видела слабые паутинчатые отблески присутствия других пони. Она преследовала их, пешком, на поезде, в авиетке, и видела блеск до самого последнего момента, пока за последней открытой дверью в забытых трущобах, или в излучине тихой реки, или на берегу океана, её не встречала пустота.

Потом исчезал и отблеск.

Один раз в такой погоне она была совершенно уверена, что видела фигуру в широкополой шляпе-стетсоне — но только сзади и только силуэтом в неярком свете из приоткрытой двери; потом дверь закрылась.

В тот цикл, когда она впервые увидела медные пряди чужой (своей) гривы, она впервые попыталась убить себя. Это казалось несложным — город, даже пустой, оставлял ей многие девятки вариантов на выбор. Боль, за счёт её первого аспекта, тоже не была проблемой.

Сложнее оказалось пройти через тоску и страх уходящей жизни, не сделав ни шага назад. Сон позволял ей залечить раны и перемещать себя вопреки кажущимся умениям воображаемого тела — к концу второго круга, если верить календарным пометкам, она освоила полёт, и несколько девяток циклов слабо радовалась видам сверху и свободе плавать в воздухе подобно пегасам. Но с той же лёгкостью он позволял ей… просто прекратить умирать, в любой момент и каков бы ни был ущерб.

И каждый единожды опробованный способ прекращал работать, как она ни пыталась его повторить.

Время продолжало идти. Она видела отблески меди всё чаще и чаще, пока наконец не увидела ту пони в тёмном зеркале.

Так она познакомилась с медногривой, и лёгкий страх сменился любопытством, потом осторожной симпатией.

Шарп Кат, так её звали, научила её ценить боль и ходить по грани жизни, чтобы продолжать ощущать хоть что-то, и отличать глину от стали. Она не дарила ложных надежд, и Джентл смирилась, что останется здесь навечно, и что даже смерть не станет выходом, потому что гибель Джентл означала и означает возможность поражения Красной, а значит — Красная этого просто не допустит.

Во всяком случае, так сказала Шарп.

Как-то, между разговорами, Шарп упомянула, как именно она попрощалась с семьёй и с близкими друзьями, прежде чем окончательно переселиться сюда, в зазеркалье, и Джентл согласилась, что хотя были и другие способы переселения, эти альтернативы были куда скучнее; но после первой части истории Шарп, рассказанной в тихом фойе пустого кинозала, её слегка тошнило.

Слэшер, который они посмотрели почти сразу после того разговора, был в основном чёрно-белым, но в соответствующих местах появлялись красные потёки, неприемлемые в уже основательно подзабытом реальном мире, запретные и странно влекущие; и Джентл Тач рискнула довериться и сказать Шарп, что в целом ей даже понравилось.

После фильма Шарп Кат неохотно признала, что в реальном мире, скорее всего, с семьёй Джентл Тач пока что всё в порядке, но мир Красной, тот что за зеркалом, во-первых, не всегда точно следует за реальностью, а во-вторых, само её пребывание здесь говорит о том, что всё-таки что-то было.

Это оказалось непросто принять. Джентл Тач пыталась уместить это в голове и так, и эдак, но без особого успеха. Она спросила прямо, пророчество ли это, и получила в ответ ясное и чёткое «Ага!».

К счастью, шёрстка Шарп Кат прекрасно впитывала слёзы. Следа не оставалось.

Костяной клинок — только клинок, ещё не ставший ножом, но тем не менее хорошо заточенный, бледно-оранжевый в тон её собственной шёрстке, — который Джентл получила в подарок на очередной юбилей, применить в любом случае было не на ком. Примерно тогда же, или чуть раньше, окончательно замолчали очки.

В память о Кёсори она начала увлекаться детективами, потом фантастикой, потом любовными романами, потом снова вернулась к детективам. В период любовных романов Шарп отказалась заниматься с ней сексом, сказав, что Джентл пока не готова. Это был вызов, и она попыталась освоить соответствующие техники по книгам, но Шарп не стала даже экзаменовать её, как Джентл ни провоцировала. Лишь повторяла «Пока тебе рано. Здесь может быть пони, которая тебя любит, и это не я». Эти слова смущали — к тому времени было уже совершенно понятно, что кроме них двоих здесь никого нет.

Впрочем, за это долгое время Джентл представился случай попробовать её вкус. Он тоже был медью.

В сравнении с этим искусство узоров на шерсти, на шкуре под нею, и ещё глубже, оказалось едва ли не откровением — Шарп Кат одобрила её энтузиазм, порадовалась за неё и выдала ей целую серию упражнений, которые, по её словам, стоило освоить.

Так они проводили время, и многие и многие круги спустя Синяя Луна всё так же стояла в надире, а Красная — чуть в стороне от зенита.

Потом она попросила Шарп Кат убить себя. Та чуть удивилась, напомнила, что это всё равно не поможет, но исполнила просьбу, не отказав себе в удовольствии слегка растянуть процесс. Джентл, в общем, не была против — чего не сделаешь в ответ на большую услугу.

Сон спохватился и вернул её к себе с берегов смерти трижды девять ударов спустя.

Этой задержки хватило, чтобы написать письмо, вложить его в бутылку и отправить поперёк последней реки.

Они сделали из этого своего рода привычку. После каждой следующей отправленной бутылки время Джентл Тач (Шарп Кат) возвращалось на глухую тропу и продолжало ковылять, как и раньше; как и всегда.

Интерлюдия 2: Растительность

(пустой бок)

Жёлтые и зелёные лучи пронизывали воздух, как неглубокую воду, и как в воде, мириады зелёных пылинок сплетались течением в бесконечные потоки. Воздух цвёл, он пах весной, и листьями, и соком, и цветами, и обещанием горячего, внезапного счастья.

Трава и деревья врастали в этот воздух, вытягиваясь в потоке, извиваясь устремлённой ввысь спиралью, желтели и исчезали стремительно, как жёлто-зелёное пламя, оставляя дымные облака пыльцы.

Я тоже вырастала из земли. Влага и чернозём питали мои копыта, деревьями и ветвями вставали над почвой кости, их обвивали лианы жил и сосудов. Меня покрывала шерсть-листва, и я тоже вечно опадала и вечно цвела.

Земля исцеляла любые раны, но вот пылающий шрам на моей душе…

Что-то почувствовало мою боль. Что-то пришло. Лёгкое дыхание, пахнущее живой пони — первый признак животной жизни здесь.

— Я во сне?

— Да. И нет.

Кто это?

— Не понимаю.

— Это место перестанет быть сном. Однажды, когда-нибудь.

Она смотрела прямо на меня своими медовыми глазами. Я не заметила, как она соткалась из пыльцевого тумана. Изумрудный, как будто поросший весенней травой аликорн. Я читала о таком. Случай настолько редкий, что считается легендой. Что изредка, раз в десятки кругов, тяжело, смертельно больным пони Синяя является… зелёной. И это означает для них жизнь.

— Ты Синяя?

— Нет. И да.

— Ты издеваешься?!

Она молчала. Молчала достаточно долго, чтобы я осознала, на кого я накричала. Возможно, лишив себя призрачного шанса на спасение. Потоки зелёного воздуха колыхались за ней. Сквозь них просвечивали звёзды.

— Я — не совсем Синяя. В твоё время я — часть Синей. Но потом... я перестану быть частью Синей.

...Так, это всё-таки сон.

— У тебя был ко мне вопрос.

...У меня был вопрос?

— Боль. Вот здесь, — бирюзовое копыто указало мне на бок.

Охх… «Лунам рассказывай всё».

И я рассказала. Как беглое прикосновение алого луча к правому боку от тянущей немоты за считанные циклы разрослось на весь бок пульсирующим деревом боли. Как приходили утешать друзья. Потом приходить перестали. Я сама их попросила.

— Вестники Синей не способны тебе помочь.

Я знаю! Это ты! Это же твои Вестники!

— Не мои. Синяя — она не совсем та, что может тебе помочь, Я — та, что смогу.

— Если можешь, мне всё равно. Я хочу жить, понимаешь?

— Жить… — повторила она.

Это слово прозвучало так, будто его одновременно произнёс хор несчётного множества пони, и каждый из них вложил свой, личный смысл и своё понимание. Зелёный туман заклубился тёмными вихрями, как водоросли в океане. Ласковое жёлтое пламя пощекотало грудь и исчезло.

— Я помогла тебе. Ты будешь жить. Твоя судьба — одна из них — стать моим Вестником, но у тебя будет выбор. Надеюсь, ты вспомнишь, когда придёт время, — сказала она тихо и мощно, как росток, точно знающий, где находится небо.

— Я… что, я — Вестник? Но я не могу, мне всего… Но если ты сказала.

— Ты — пока не мой Вестник. Меня... видишь ли... ещё нет. Но однажды… однажды я буду.

Будет! Золотистый свет опять изошёл из её глаз. Согрел шёрстку, как первый цикл бесконечно долгого ласкового лета. Она будет! И это будет прекрасным чудом.

— И вот тогда — ты будешь Вестником.

— Я не понимаю!

— Проснись.

...Три цикла спустя меня впервые навестила Синяя Луна.

Глава двадцать первая: Дипломатия

∿∿∿

Они наконец-то достигли Сопряжения — одной из бесчисленных малых вселенных Чёрной Луны; когда Солид Лайн уходила спать, число давно превысило семь девяток, а теперь, несомненно, стало ещё больше — Солид Лайн хотелось узнать точное число, но она также знала, что вселенные, хоть и медленно, воспроизводятся со временем.

Эта вселенная отличалась от всех остальных, потому что была намеренно отдана во власть Красной. Вселенная-Сопряжение — чтобы говорить с ней и слышать её; чтобы дать ей место для обретения формы, не создавая опасность для всей системы. Это было частью плана.

Насколько Солид Лайн знала, попыток установить контакт было довольно мало и вообще, не говоря уже об успешных. И это тоже было частью плана.

Кёсори Стрик начала разгоняться в сторону красного купола, её первые шаги были медленными, но она увидела цель, и это было плохо — по многим причинам.

Солид Лайн, ещё не восстановившая целостность после завершения перехода, переступила, подняла голову—

🦋🦋🦋

—на городской площади, залитой объединённым светом двух Лун, бессчётные девятки собравшихся, насколько хватает глаз, «Здравствуйте, все пони! Я… я перед вами, п-потому что больше некому. У всех последние дела, Пинки вообще куда-то пропала... Твайлайт занята, и, б-боюсь, ещё долго будет занята, простите. Мы тоже должны вас оставить, но мы всегда будем где-то рядом, понимаете? Даже не начинайте бояться, это прекрасный мир и вы справитесь сами, без нашего присмотра. Всем когда-то надо улетать от родителей… но пока у нас ещё девять циклов впереди, и я… я не хочу расставаться. Я понимаю, что вы тоже не хотите, и надеюсь, Пинки вернётся, хотя бы ради пиршества. Запишите и запомните… если Твайлайт права и после смерти что-то есть, то мы будем рядом, а если нет, то вот пожелание: цените друг друга. Вы все — самые-самые лучшие пони, жаль, что никогда не успела бы познакомиться со всеми… слишком боюсь. И простите, другие бы сказали лучше, но нету других...» — больше всего хочу улететь, исчезнуть, но скоро я и так, и... «Что, автограф? Да, конечно, милый, что написать?» — сумка съехала на бок, я—

∿∿∿

—попыталась закоротить пространство, чтобы остановить пегаску — действия Кёсори никак в данный момент не могли привести ни к чему, кроме позиционного проигрыша — но у неё не было ни способностей Солид-прошлой, ни её Луны над горизонтом.

Зато у неё была Сигнал. Кошка дважды царапнула ей бок в условной последовательности: «намерение совершить переход»; Солид Лайн закрыла глаза, и менее чем через треть удара услышала вопль пегаски, всё такой же безукоризненно и неуместно мелодичный. Солид Лайн просто не могла сразу же не прослушать его ещё раз, из памяти.

Раскрыв глаза, она увидела Сигнал буквально повисшей на левом крыле Кёсори Стрик — и рывки крыла не помогали ни той, ни другой. В почти мгновенном прыжке-и-падении с закруткой набок Кёсори зажала кошку между своим боком и землёй, та сдавленно вскрикнула…

— Хватит, — произнесла Солид Лайн. Она не знала, с какой интонацией говорит, и не рискнула применять поникинез против Вестника Белой Луны при исполнении, но этого оказалось достаточно, чтобы белая пегаска взглянула на неё, изогнув шею, и неразборчиво хмыкнула.

— Не против убрать животное, пока я сама с ним не разобралась? — фоновые процессы неуверенно распознали гнев: 38% и, более надёжно, угрозу; 62%. Но рисковать Солид не могла.

— Не вреди ей. Она не животное. Реимплант. Запасной аэродром.

Кошка хрипло проворчала, но, поскольку Солид Лайн смотрела прямо на неё, выполнить переход не могла — и Солид Лайн попросила тело не моргать до особого распоряжения.

— Угу. А кто тогда? — спросила Кёсори.

— Тётя.

— Я думала, она твой учитель, — Кёсори показала зубы; Солид Лайн опознала это как улыбку на 82%. — Я вообще не увидела, откуда она взялась. Только что ведь в сумке была. Застать меня врасплох только у аспектов Чёрной Луны и получалось, больше ни у кого.

Сплетение фоновых процессов — любопытства, анализа потенциальных угроз и обустройства социальных связей — поставило флаг «требуется расследование, срок — один цикл». Солид отметила его, но оставались более локальные задачи.

— Учитель тоже, — ответила она. — Не друг. Друг — ты. Не хочу терять, поэтому не надо касаться алого.

Кёсори ответила моментально:

— Ты очень много знаешь о Красной. Почему?

Анализ голоса подал околопороговый сигнал о возможном недоверии, приоритетный, но маловероятный.

— Я с ней встречалась. Она портит пони, даже когда не убивает их.

— Сходится. — Кёсори кивнула. — Тогда что делаем дальше?

— Отпусти Сигнал и будем ждать. Эти переговоры нужны Красной, а не нам.

Кёсори прищурилась; не сразу, но развернулась на ноги. Сигнал подбежала к Солид… на два удара позже, чем должна была.

— Ты её ранила, — сообщила Солид.

Ей ответили обе — одновременно.

— Нет, даже и близко | Мрь-ау (если только немного)

Солид Лайн разрешила себе моргать, и очень тщательно это сделала. Несколько раз.

Она всегда в общих чертах понимала, что хочет сказать Сигнал… но разница между «понимать» и «знать в точности» была примерно такая же, как между письмом на общем языке и символами Вестников Чёрной Луны.

Солид никогда не была против точности, но...

— Повтори? — тихо попросила она.

— Х-рм (два пера не в счёт)

Солид Лайн села на круп.

Это надо было осмыслить.

☄☄☄

Кёсори подошла к единорожке ближе чем на три шага. Та выглядела по-прежнему неживой, и прочесть её состояние не удавалось — золотая маска на месте лица, только глаза одушевлённые — но она не откликалась ни на имя, ни на просьбы встать, ни даже на свою кошку под боком.

Ещё два шага, и…

Приём ограниченной допустимости «наступить на хвост» не удался: цель сместилась в сторону, и нейтрально сообщила:

— Эй.

Кошка громко мяукнула; Солид резко зажала уши, но в остальном выражение лица не изменилось.

— Извини, — повела ухом Кёсори. — Что случилось? Ты сказала ждать, я жду, но тут страшно и неуютно, и ты словно совсем сломалась.

— Ждём, — подтвердила Солид Лайн, — Дольше ждём. Когда мы выполняли переход, ты испытывала какие-то необычные ощущения или слышала чужие голоса?

Кёсори кивнула:

— Меня спрашивали о назначении перехода.

— Это ожидаемо, — снова кивнула Солид. — Кроме того?

Кёсори Стрик нахмурилась.

...Лес — тёмное полотно, накинутое на мир далеко внизу… три фиолетовые сигнальные ракеты — снизу и по бокам…

— Не уверена. Что-то было, но не знаю, как это описать, и плохо помню.

— Понятно. Я выступала перед широкой аудиторией, обещала вернуться и раздавала автографы. — Солид Лайн замолчала. Кёсори Стрик подождала, и осторожно спросила:

— И почему это важно?

— Потому что я этого не делала. В моей жизни не было ни одного публичного выступления.

Кёсори кивнула:

— Фантазии. Вернёмся, прогоним тебя по врачам.

Солид Лайн повернула к ней голову и взглянула прямо в глаза:

— Я прошу разрешения на магическое вмешательство в твой разум. Нужно сохранять все подобные воспоминания. Они намного важнее, чем ты, наверное, считаешь. Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным, но я… меня предупреждали, что такое возможно. И что это — хороший знак. У меня есть нужный аспект, не бойся, — голос единорожки стал почти умоляющим.

Кёсори даже не задумалась:

— Нет, конечно. Никогда...

— Привет, подруги, — перебил её третий голос. Кёсори Стрик резко повернула голову на звук — и увидела Джентл Тач.

Или не её.

Но и на двойника это существо тоже не походило — те полностью отражали внешность, здесь же… вместо белой гривы Джентл — бесцветная, как у альбиносов, с неровными красными пятнами по всей гриве. Вместо бледно-оранжевой шерстки — как минимум розовая, если не красная. И укладка гривы — длинные тяжёлые пряди по бокам.

Голос… не совсем Джентл, но и не обычный для двойников отчуждённо-звенящий. В нём не было ни ненависти, ни превосходства. Она словно ждала, что понравится и впечатлит, но и боялась, что — высмеют.

И — Кёсори не стала отрицать — хотелось её больше. Заметно больше. Хотя россыпь тревожных лампочек на внутреннем пульте отчётливо мерцала оранжево-жёлтым.

Чем больше Кёсори смотрела на неё распахнутыми глазами, тем меньше понимала. Но оставалась одна проверка. Она обратилась к Солид Лайн, не отворачиваясь от пришелицы, и коротко попросила:

— Не посмотришь её марку? Я не хочу отвлекаться.

Не-Джентл чуть приподняла копыто, и от живота до груди и шеи Кёсори прошла лёгкая тёплая волна, едва задевающая шерстку — мягче, чем дуновение фена для укладки гривы. Она попросила, вкрадчиво и вежливо, заранее ожидая отказа:

— Мы… можем пропустить этот шаг? Это осложнит наши переговоры. Как я и обещала, я верну вам… вернусь к вам… если переговоры меня устроят.

Опять же, думать тут было не о чем. Кёсори Стрик помотала головой, взглянула на Солид и кивнула. Та прищурилась:

— Марка представляет собой три красных круга с маленькими стилизованными лучами, образующих собой пирамиду. В каждом из этих кругов есть сектор, вырезанный и приподнятый, как на одном из видов секторной диаграммы.

За первое предложение Кёсори успела выдохнуть и успокоиться.

К сожалению, было второе.

Она вздохнула:

— Мы доверяем Красной? Она лжёт, ты сама сказала.

Солид Лайн не ответила, и Кёсори Стрик приняла решение сама. Она обратилась к двойнику, собирая в себя силы Белой Луны, накапливая заряд с каждым словом:

— Можешь говорить, но ни шага ближе, и никакой магии.

Поддельная Джентл вздохнула — почти как настоящая пони. Кивнула, опустив уши.

— Хорошо. Мне сказать-то надо немного...

Глава двадцать вторая: Расщепление

☄☄☄

Кёсори Стрик не стала её перебивать, хотя фальшивая Джентл неприлично затягивала паузу; голова пришелицы была опущена, она сделала якобы неуверенный шажок на месте, хорошо изображая смущение.

Но Кёсори видела, что её чувства — подделка.

Кошка Солид Лайн коротко прошипела. Единорожка не вмешивалась, стоя в пяти шагах от Кёсори.

Розовая прервала свою же паузу:

— Ну, раз наводящих вопросов не будет... и вообще вы не хотите со мной общаться, — она надулась, и эта обида была настоящей, — скажу, как есть. Вы меня выгуляете по вашему миру, пока всё равно заняты сбором душ. Я скажу, где я хочу побывать, мы составим маршрут, и… пойдём.

Солид Лайн приподняла копыто:

— Почему мы должны соглашаться?

— Потому что если вы откажетесь, Джентл Тач к вам не вернётся. У каждой из ваших Лун своих пони уже выше кончика рога. У Красной — только я. Будем — мы с Джентл.

Кёсори почувствовала, что есть в этом… какая-то исковерканная правда. Почти правда, но не совсем, и слушать её опасно. Как и всегда с двойниками.

Белая Луна вела отсчёт времени по выбросам Красной — и каждый выброс приводил к кубическим девяткам жертв, считая только смерти.

И всё же — подделка пыталась сказать, что Красная на самом деле заслуживает какого-то сочувствия. И во многом она права, дрогнула полузнакомая мысль в глубине Кёсори; пегаска дёрнула ухом.

— Что, если мы согласимся? — продолжила Солид.

— Тогда я провожу вас в вашем путешествии, помогу в нём — а я знаю всё то же, что знает Джентл, не сомневайтесь. У меня нет связи с Синей Луной, но если вы найдёте мой свет…

— Это несложно, — подтвердила Солид. — Хотя если мы тебя убьём, мы найдём способ вытащить Джентл и без тебя. Эта система — наша.

Что значит, несложно?! Она что… соглашается? И откуда у неё этот свет?

— Догадываюсь. И, повторюсь, я помогу вам в поиске всех оставшихся душ, и...

Кёсори перебила:

— Чего ты на самом деле хочешь?

— Жить. Радоваться. Получать удовольствие. Два-три свидания с тобой и Солид Лайн. Посмотреть, что вы здесь успели натворить, пока я сидела под боком у Красной и пыталась её утешить. В общем, развлечься. Джентл была очень скучной пони. Ей не помешает развеяться.

Предыдущий вопрос был третьим. Последним из тех, на которые обычные двойники были обязаны отвечать правду, если вообще отвечали, хотя от этой обязанности они пытались ускользнуть. Все их ответы после того так или иначе, без исключений, содержали ложь.

Тем не менее, следующий вопрос был слишком важен.

Кёсори сглотнула комок в горле:

— Была? Что с ней?

Подделка прищурилась:

— Если помнишь, шесть кругов назад, одна знакомая тебе пони сидела в баре каждый пятый цикл, а в начале следующей фазы каждого шестого убеждала себя, что этот раз точно был последним, и потом снова приходило время, но она всё равно не могла забыть и всё повторялось снова — эта пони тоже была, не так ли? После неё была другая пони, которая вдохнула «Путеводный звездопад».

Кёсори резко выдохнула, но не отвела взгляд. Теперь точно было понятно, что это враг. Двойник, как и все они, и каждое слово, хоть и звучит настоящим — не больше чем овод. Дай им прозвучать, и они поселятся под шкурой, и так и будут зудеть. Дальше она скажет...

— Третью, после тех двоих, пришлось поддерживать и заботиться чуть ли не всем участком — она не всегда находила окно на улицу, и еду ей надо было скармливать с вилочки. Ты сама, та, что передо мной — которая после них? Седьмая, четырнадцатая, двадцать шестая? Важно, что те Кёсори — были. Вот и Джентл Тач — была. — закончила подделка, ухмыляясь.

Кёсори отступила на два шага, наклонила голову и процедила:

— Не напоминай мне, иначе...

— Нет! — перебила Солид Лайн, но Кёсори лишь бросила на неё тяжёлый взгляд; единорожка добавила, — Она не хотела тебя ни обидеть, ни задеть.

Но Кёсори закончила мысль:

— Иначе я тебя сожгу. Хотя бы в память о… второй, третьей и четвёртой, как ты их называешь, — Кёсори улыбнулась в ответ, — Потому что они себя не защитили. Ты думаешь, ты открыла мне глаза. Каждый третий мой двойник мне об этом напоминает. Каждый третий напоминает в подробностях и красках. Можешь угадать, сколько из них уходят целыми.

Солид Лайн подошла и ткнулась рогом в бок Кёсори:

— Не сердись.

— Это существо извратило мою Джентл и ведёт себя так, как будто мы ей чем-то обязаны. Совершенно обычный двойник притом. И я же ещё должна не сердиться? — Кёсори говорила ровно и спокойно, но на маховых перьях полураскрытых крыльев горели язычки синего пламени.

— Я просто ответила на твой вопрос. Мне сложно иначе…

Кёсори дёрнула ухом и снова тяжело сглотнула.

Это был голос Джентл. Точь-в-точь её, до мелкой задержки на всех шипящих, слишком раскрытого «о» и слишком глухого «р».

— Я не хочу ничего плохого. Оно само получается. Если вы убили Луну, как может быть иначе? Я и сама убивала пони, ты знаешь?... и, может, ещё...

— Ты там в плену? — неверяще спросила Кёсори. Пламя её сердца замерцало, но синяя аура ещё держалась на крыльях — три удара, пока она ждала ответ. Всё остальное она предпочла пропустить мимо ушей как бред.

Пламя погасло, когда Джентл с родным и знакомым захлебывающимся смешком ответила:

— Нет. Я «там» добровольно. И, кстати, если хочешь при случае повторить то, несбывшееся, я не против и справлюсь получше.

Кёсори фыркнула; в ушах от воспоминания слегка зазвенело.

Понятно. Это какой-то особый двойник. Качественней и глубже. Лучше промолчать.

Уши и щёки горели, но в этот раз аспект Белой Луны был ни при чём.

Что хуже, сердиться тоже не получалось. Джентл говорила правду — и это было слышно.

— Ты оборотень? — спросила Солид.

— Чего? — откликнулась подделка прежним, вкрадчиво-нежным голосом.

— Два разных акцента. Даже мне слышно.

— Нет. И не её тюремщица, как хочет спросить достойная Кёсори Стрик. Мы с Джентл сотрудничаем и дружим. Так что, значит убивать не будете? Поговорим подробнее?

Кёсори нехотя кивнула.

— Вот и хорошо. Для ясности, зовите меня Пинк Дроп.

Пинк подмигнула Кёсори:

— И, кстати, Джентл и правда не против. Но Солид ей нравится больше.

— Вот ни разу! По обоим пунктам! — ответил голос Джентл, и Кёсори не удержалась от фейсхуфа.

Пинк подошла к ней — ближе, ещё ближе. Взглянула снизу вверх, и протянула копыто. Кёсори задержалась на долгих шесть ударов, потом вздохнула и приняла его.

— И всё же, — спросила она, — Я слышала голос Джентл Тач. Настоящий голос. Живой. Ты можешь её вернуть?

Пинк долго и пристально смотрела на Кёсори в ответ, потом шепнула только для неё:

— Тебя это и правда волнует. Забавно.

И громче, уже для всех — даже Сигнал повернула к ней голову:

— Да, могу. И верну, если буду довольна нашей прогулкой. Если она сама захочет. Если это хоть кому-то будет нужно. А пока — не вижу смысла.

Солид Лайн вмешалась:

— Если ты захватила чужую душу, имей хотя бы смелость признать, что ты это сделала. И отпускай её на волю. Хоть иногда.

— А мне тогда куда деваться? — надулась Пинк.

Все трое сердито посмотрели на неё, и Пинк пробурчала:

— Ну ладно, ладно. Пусть так.

Кёсори закашлялась — и поняла, что только после этих слов смогла дышать полной грудью.

Глава двадцать третья: Знакомство

⊛⊛⊛

Джентл Тач чувствовала себя странно. Не так странно, как в секторе 12-S, где само пространство только что не шло трещинами, где она даже не знала, куда идёт, и где сияющие звёзды хотели, чтобы её не было.

Нет, чуть-чуть странно. Чуть-чуть не в себе.

Две пони по бокам от неё были совершенно реальными. Солид Лайн, тёмно-жёлтая с коралловой гривой вдоль всей спины и серо-полосатой кошкой на этой спине; лицо — неподвижно-прекрасное. Даже её огромные зелёные глаза — хоть и были живыми, но стеснялись своей жизни, и если она оборачивалась к Джентл, то поворачивала всю голову. Миниатюрная, даже с точки зрения Джентл, но с тонким и длинным рогом, как будто от другой, куда более рослой пони.

И Кёсори — строгая, высокая, сильная, губы поджаты в подавленном гневе, фиолетово-белое каре слегка растрёпано, на кончиках могучих белых крыльев — жемчужные блики.

В сравнении с ними Джентл себя реальной не ощущала. Нет, она видела паутинчатые сети и знала, где находится Синяя Луна — всё ещё за горизонтом, но уже вот-вот взойдёт.

И, в целом, она могла говорить.

Но все главные решения для (её) их общего тела принимала розовая. Пинк Дроп, как они договорились называть своё единение. Шарп Кат, если совсем по правде. Впрочем, Шарп настаивала, что это новое имя ей тоже подходит.

Там, во сне, их было двое, но здесь, в реальности они — были вместе и были одно. Так что марку и облик для выхода в реальность они выбирали вдвоём. Для марки пришлось провести много безуспешных ритуалов и похоронить много надежд — даже Луна не в силах одарить пони маркой, ни по желанию, ни без него.

Красная искренне рассмеялась, услышав об этом, но мешать не стала, только заметила, что тоже считает затею безнадежной.

Когда Пинк обернулась взглянуть на (свою) их марку, Джентл ещё раз увидела, что Луна ошибалась. Она не учла очки Джентл Тач. Ими пришлось… ну, можно так сказать, пожертвовать, хоть и не совсем. Зато всё получилось.

Это само по себе было невозможным. Как и Красная. Как и вся та вселенная. Как и её долгий сон.

Как и сама Пинк.

Но Джентл пошла на слияние добровольно и осознанно, и, в общем, не сожалела. Просто было неудобно.

Например, раньше она почти не осознавала, насколько важно повернуть и наклонить уши, чтобы слышать именно того, кого хочешь слышать. Солид напевала неразборчивую песню, пока они шли, неспешно покидая башню — единорожка упомянула, что песней накапливает заряд для перехода; но кто поёт заклинания, когда можно просто обратиться за силами к Луне? — но понять ни слова не получалось — внимание (Шарп) Пинк было направлено на разговор с пегаской.

— ...Нет, не надо никакой крови! Ты мне не доверяешь? Я третий раз повторяю. Третий! Ни крови, ни лимфы, ни других жидкостей, ни… — Пинк подумала, — Мяса тоже не надо. Я сама добуду, если вдруг понадобится. Только зеркало. Чистое, незамутненное зеркало. Это же просто. Это тебе нужно, ты же хочешь милую Джентл обратно, разве нет? Хочешь сказать, у вас в участке его среди вещдоков нет? — розовая неритмично подпрыгивала на месте, каждый раз почти дотягиваясь до носа Кёсори и умудряясь не отставать, хотя та уже начала рысить. Солид Лайн взглянула на Джентл, подмигнула и тоже ускорилась. Джентл решила, что, наверное, ей показалось.

— Во-первых, нет, и меньше смотри дешёвых фильмов. Во-вторых, они хранятся не у нас, и в-третьих, на грабёж я не пойду. Но допустим даже и так — зачем тебе быть с нами, и кто ты на самом деле? Я тебя об этом тоже не первый раз спрашиваю, — Кёсори говорила сердито, и то же ощущалось в её чувствах. Но одновременно — спокойно-обречённо, как при встрече с плохо воспитанным жеребёнком, когда некоторые моменты надо просто перетерпеть.

Солид Лайн ответила, не обращаясь ни к кому и не повышая голос:

— Я могу сделать зеркало, только найдите мне серебро. Бронзовой тарелки тоже может хватить.

Кроме Джентл её никто не услышал. Повторять предложение Солид не стала, и Джентл отчётливо увидела, что ей грустно.

Пинк посерьёзнела, и ответила Кёсори вкрадчивым шёпотом — Джентл никогда не выдержала бы такой тон:

— Были прошлые времена. Совсем прошлые-прошлые. Тогда Луны были ещё совсем молодыми, и у них был круг доверенных друзей, агентов двора. Семеро из шести, потерянные души, за которыми вас с Джентл…

Кёсори крупно вздрогнула, покачала головой, но кивнула Пинк продолжать.

— ...за которыми вас с Джентл послали — это они. Собравшись вместе, они могли творить чудеса.

Кёсори ответила не сразу, но улыбнулась:

— Ну и что? Каждый может творить чудеса. Некоторые чудеса мне приходится пресекать.

— Да нет же! — Пинк подпрыгнула ещё выше, оказавшись копытами чуть ли не на уровне морды Джентл, и на треть удара зависла в воздухе. — Настоящие, типа такого, а не ваши аспекты, техника и магия.

— Допустим? И что дальше? — Кёсори этим мгновенным полётом явно не была впечатлена, но крылья её дрогнули.

— Дальше? В-третьих, все надеются на чудо — все-все Луны, считая Красную. Во-вторых, оно не случится, — Пинк резко погрустнела, — или случится, но не для всех. И во-первых, я тоже из прошлого, как и вы. Я знаю, кого мы ищем, а вы можете только догадываться. И потом вы всё равно ко мне вернётесь — я одна из этих душ. И тогда я захочу, допустим, твоё перо. В том самом смысле.

Кёсори моргнула:

— То есть, тебе надо будет заплатить. Но ты же сама только что сказала, что это нужно тебе. Или Красной. То есть, всё равно тебе. За что тебе платить-то?

— А разве я сказала про плату? — хихикнула Пинк, — Я просто захочу перо, потому что это забавно. Или половину твоего хвоста. Левую.

Кёсори не стала отвечать, и через два удара Пинк продолжила:

— Кстати, заходят три Вестника в бар…

— Не надо! — отчаянно выкрикнула Джентл, но её не послушали. Услышали, но Кёсори улыбнулась — с усилием, но всё же:

— Да нет, пусть. Солид, ты не против?

Та кивнула в ответ.

— ...и выбирают столик…

Джентл, оставшись в меньшинстве, не могла даже вздохнуть.

Ей пришлось выслушать эту историю в седьмой — и не последний — раз.

Глава двадцать четвёртая: Недоверие

☄☄☄

Переход, начатый Солид Лайн, был таким же странным, но теперь Кёсори знала, чего ожидать, и сама пустота была не такой голодной. Не столько не-место, сколько почти-место.

На этот раз под копытами хотя бы была поверхность, и Кёсори шла не одна. Джентл шла под боком, иногда соприкасаясь, чужая земная пони чуть дальше, Солид с другого края их маленького ряда — таким строем, но другим числом, они вошли в пустоту.

Кёсори помнила, что в переход они входили втроём, и в пустоте, как и в прошлый раз, не было ни света, ни звука, так что Джентл она не видела. Но лёгкое тепло тела Джентл ощущалось отчётливо, как тогда, на дальнем закате Синей Луны в диких землях.

Высокие прыжки розовой отдавались сквозь пол при каждом её приземлении — и не совпадали с осторожными шагами Джентл. Кёсори не стала задумываться, что это значит, просто отметила, что двойник солгал, а Джентл жива. Первое было привычно, второе — едва ли не счастьем.

Голос, что спрашивал их назначение, в этот раз обращался ко всему отряду, и Кёсори ответила за всех: «Идём домой».

Этого хватило; и даже исчезновение слов было мягче, почти незаметно.

Когда мир опять прояснился, и они подошли к двери, за которой ждал внешний мир — снова втроём, а не вчетвером, не считая кошки — единорожка сделала ещё несколько шагов вперёд и развернулась лицом к ним, заслонив дверь своим телом.

— Нам надо поговорить, — сказала Солид Лайн.

∿∿∿

Пони смотрели на неё. Пегаска выдвинулась вперёд на три шага, встав между нею и розовой.

— Поговорить? — спросила Кёсори. — С кем ещё? Пока шли, ты не очень-то хотела общаться.

— Нам, всем троим друг с другом. Мы не должны посещать Метрополию таким отрядом. Неразумно, — ответила Солид. — С нами творение Красной. Любая проверка её обнаружит. Так что только башня и её ближайшие окрестности.

Джентл ответила:

— Но разве мы не на задании Триады Лун? И...

Кёсори вмешалась, не дав ей закончить и не оборачиваясь к Пинк:

— А розовая-то откуда про задание знает, а?

— Ну… Чёрная Луна не сказала, что это секрет… — смутилась Джентл. — И во сне было слишком одиноко, чтобы между нами ещё остались секреты… особенно те, про которые не сказали, что они секреты. Это плохо? — Пинк поводила головой, смотря на обеих, но переговоры дуэт явно оставил за Джентл.

— Это опасно, — ответила Кёсори, всё так же не оборачиваясь. — Если ты доверяешь созданию Красной, это твой выбор. Но я-то помню, что двойники просили нас отступить.

Солид Лайн, подходя к терминалу, вклинилась в паузу, пока Джентл соображала, что ответить:

— Я предлагаю компромисс.

Одна из младших ветвей плана активировалась, и память Солид-прошлой выдала ключ; Солид ввела строку: 'Пониманиенебудетотложенонавечно"’. Вторым ключом стала мнемограмма об одном слишком пустынном острове под слишком ярким светом. Третьим — будущее согласие Чёрной Луны, но об этом говорить было не обязательно.

— У нас есть шесть доль времени. Мы можем выйти наружу и организовать совместное питание и питьё для органических тел. Двойник останется здесь.

— Эй! Я тоже органическая! — возмутилась Пинк; Кёсори развернулась и воззрилась на неё.

— Как? — спросила пегаска, и слово было растянуто. Фоновые процессы Солид затруднились определить эмоцию.

— Джентл подарила мне своё тело. Лучший подарок!

— Ну, не совсем подарок… — вмешалась Джентл.

Солид Лайн заметила:

— У этого выражения есть несколько возможных смыслов.

Джентл кашлянула:

— Допустим… но я имею в виду буквальный.

— В небуквальном она тоже пыталась, но я не далась, — хихикнула Пинк. — Не моя чашка чая.

Солид поспешила вмешаться, а то разговор ушёл куда-то не туда. Хотя бы Сигнал почти молчала, лишь изредка коротким фырканьем сообщая, что опасности нет.

Как это работает? Сигнал точно не зажигает знаки, и в поле магии её вмешательств нет, и всё же...

— Слушайте. У вас есть шесть доль, чтобы рассказать мне, что именно вы скрываете. Кёсори — о прошлом и что у тебя случилось с аспектами Чёрной Луны, а ты, Пинк — о том, почему ты не Красная, не двойник, и почему выпускать тебя — не значит устроить ещё один Лавандовый Рассвет, только хуже? Кроме того, расскажи, что ты сделала с Джентл, что она согласилась отдать тебе тело? Органические существа обычно считают его максимальной ценностью.

Кёсори улыбнулась:

— Вот уж не подумала бы, что ты умеешь говорить развёрнутыми предложениями. Что будет через шесть доль, и что такое этот лавандовый рассвет?

— Если я не отменю пожелание, Чёрная Луна уточнит двусмысленное выражение об этом месте. Башня будет скрыта поперёк, и исчезнет на той стороне. Я позабочусь, чтобы двойник находилась в зоне смещения. Лавандовый Рассвет — это… Никто из вас о нём не слышал?

Обе переглянулись и помотали головами.

— Очень странно. Кем надо быть, чтобы пропустить такое? — это осталось только мыслью, — Пусть это останется среди нас троих. Незадолго до того, как родители моих родителей вступили в брак, Чёрная Луна нашла новый способ создания Вестников. Она вплела определённый ритм смещения частот в свой спектр. Я знаю формулу, по которой он записывается. Те, кто был готов к Ней, под этим ритмом проходили путь легче и инфицировали других, имевших к ней даже самую малую склонность. Эти Вестники были очень удобны: качественно выполняли необходимые вычисления, хорошо видели перегибы пространства, но сделать их неинфекционными было можно только остановив их мышление, или погрузив в глубокий сон вовне пространства. Многие из спящих здесь — лавандовые. Я не хочу, чтобы из-за вас двоих произошло что-то подобное, — и Солид замолчала, ожидая реакции. Она видела, что её слушали и, наверное, услышали.

Обе повели ушами. Солид по-прежнему не могла ничего понять в выражении их лиц, и фоновые процессы тоже молчали.

— Не самое страшное из того, что я знаю, — ответила Джентл. Кёсори не стала даже отвечать, просто хмыкнула.

— То есть, это для вас не аргумент? — на всякий случай уточнила Солид.

Что они успели натворить тут, пока меня не было?

— Не очень, если честно, — Кёсори подошла к ней ближе, взглянула прямо в глаза. — Мы знаем, как с таким работать. Есть проверенные коды, протоколы и схемы, и как только опасность будет распознана… она будет устранена. Ты же сама и писала эту систему, разве нет?

— И ты готова выпустить Красную в мир? — неверяще переспросила Солид Лайн.

— Её — нет. Но ты посмотри на эту несчастную малышку.

«Несчастная малышка» негодующе подпрыгнула и выкрикнула:

— Эй, я счастливая! Это вы тут какие-то угрюмые и напряжённые!

Да, точно не Джентл, подумала Солид. 88%, согласились фоновые процессы. Надо будет разделить их и поговорить с ними по отдельности. А для этого мне нужна библиотека… плохо, но приемлемо.

— Разве такое тянет на Красную? — улыбнулась Кёсори.

— Она может быть иллюзией... — уже готовясь отступить, возразила Солид.

— Может. Вот и разберёмся! Но если тебе так будет легче, мы расскажем. Расскажем ведь, Пинк? Вы, главное, не беспокойтесь — я рядом и в силе, и всё будет хорошо.

Та быстро закивала:

— Во всех подробностях и деталях.

Кёсори фыркнула:

— Но я первая. Раз ты от Чёрной Луны, ты должна понимать, с чем имеешь дело.

☄☄☄

— Итак, девять и шесть кругов тому назад я ещё даже не думала работать на участке и решать проблемы...

Глава двадцать пятая: Отсоединение

☄☄☄

Они вышли на заросший клевером холм, и башня за ними исчезла. Начатый было рассказ о прошлом Кёсори временно отложила на потом. Тело настойчиво требовало движения, разум — ясности и простоты. Стальная струна тревоги и собранной воли, на которой Кёсори держалась всё это время, пока спасала Джентл, теперь, когда цель была достигнута и помеха устранена, свернулась порванной звенящей спиралью в её сердце. Кёсори больше не могла и не хотела оставаться ни единого лишнего мига среди бесчисленных чёрных столов, безмолвия и пустоты, которая — она теперь знала — всегда была меньше чем в трёх шагах в ту сторону, в которую пегаска смотреть не умела.

Её ждало родное небо и призрачный блеск Белой Луны в зените. Да, Солид Лайн предупредила, что отсчёт не остановить, и что, возможно, не стоит тратить время на лишние перелёты. Но это значило всего лишь, что нужно лететь быстрее, что она и делала. Кёсори едва хватило терпения дождаться списка покупок, написанного Солид прямо на воздухе, и осторожности попросить её не пользоваться неоновой зеленью. Она подумала было пригласить с собой Пинк — понести её на спине, как Солид раньше, чтобы не потерять Джентл снова, и даже обернулась к ней, — но шерстка, вставшая дыбом, стоило Кёсори встретить ответный взгляд Пинк, намекнула что возможно, это не лучшая идея.

Прочла список она уже в полёте. Угловатые резкие буквы с неожиданными и неверными связями и очевидными ошибками, и, если загадочный «есливинный пи-рог» означал всё же «ежевичный пирог», хотя, возможно, и «сливочный», то почему тогда второе слово было подчёркнуто так, как это делают, когда пишут цифры, чтобы отличить их от близких по начертанию букв? Чуть ли не каждая шестая строка оставалась просто непонятной: «чжень», подчёркнутое и в рамке? Фарфоровая стена? Но две трети написанного разобрать было можно, и, пока ландшафт под ней ускользал на закат Белой Луны, она наслаждалась каждым непохожим на остальные контуром очередной ложбины меж холмов, извилистыми руслами неглубоких рек, видом маленьких поселений — не больше девяти домов в каждом — в этой отчуждённой, но живой части Метрополии.

Оставшуюся треть списка она методично добивала как кроссворд, пока тело ловило своевольные потоки воздуха — некогда было планировать и отдыхать. На этом пределе любое случайное движение крыльев могло добавить или отнять скорость, и на самом деле Кёсори помнила, что важен едва ли не каждый удар.

Ей просто было необходимо проветриться и снова ощутить себя живой пони в живом мире.

На полной скорости перелёт занял долю и ещё треть. Столько же — покупки в центральных магазинах сектора. Часть — в сумки, ещё часть — доплатить серебром за синтез и срочную доставку на авиетке, без третьей части пришлось обойтись: либо для этих веществ не было формул синтеза, либо доплата за них была Кёсори совсем не по средствам. Непонятные строки оказались пряностями, устаревшими модификаторами, и редкими сортами чая с дальнего восхода Белой Луны — впрочем, некоторые так и остались загадкой или двусмысленностью.

Возвращаясь, она не очень боялась снова потерять своих пони, но всё же улыбнулась про себя, увидев их — пусть и не совсем там, где оставила, а на соседнем холме, в девяти бросках от невидимой башни.

Вокруг них ровным шестиугольником были выставлены известняковые камни, достаточно крупные, чтобы увидеть их с воздуха, так что Кёсори, предположив магию, опустилась чуть в стороне. Солид Лайн пошла к ней, выходя из контура, и Кёсори настороженно взглянула: или это только казалось, или при ходьбе единорожка пропускала шаги, просто оказываясь — ближе, ближе и ещё ближе. Кошка Солид Лайн осталась на плече розовой.

— Ну что, как вы тут? — Кёсори обратилась первой. — Я почти всё купила, но тебя неплохо бы заново научить писать, — это прозвучало грубовато, зато было правдой.

— Не надо,— ответила Солид. — Я пишу хорошо. Мы общались с Пинк, и я бы очень хотела теперь послушать тебя, чтобы очиститься. Твой голос похож на голоса из сказок, которыми героиню зовут в лес. Это квалифицированная сводная оценка результирующего эффекта.

Кёсори моргнула:

— Что? И что это за камни?

— Я проверяла возможности нелетального удержания Пинк, и нашла их недостаточными. Относительно первого вопроса: мне нравится видеть и слышать тебя. Я хочу поучаствовать в размещении и расстановке принесённых тобой продуктов, а также в их готовке, чтобы облегчить твой труд, и готова слышать твою историю дальше.

Кёсори осторожно спросила:

— Мне кажется, в башне ты говорила более гладко и естественно?

— Сценарий в башне был предусмотрен, — ответила Солид Лайн.

Кёсори не сразу поняла, что продолжения не будет; на неё смотрели, внимательно и безэмоционально, ожидая нового ввода. Шесть ударов спустя её осенило:

— А, ты хочешь мне помочь! Я разрешаю. Помоги мне накрыть на стол.

Пинк присоединилась к ним без просьбы и, к счастью, не стала встречать прилетевшую ещё долю спустя авиетку. Разделив обязанности на троих: очаг и охрана на Солид, костёр на Кёсори, а сама кулинария на Пинк, сосредоточенной и серьёзной, но один за другим рифмующей куплеты, они собрали место для перекуса. Потом уселись равносторонним треугольником вокруг клетчатой скатерти с подогретыми салатами, сладостями и горячим чаем.

Кёсори продолжила с того же места, где прервалась.

— Может, в ваши времена было не так, но нас граничный возраст не спрашивает. Он… он приходит как марка. Ко мне он тоже пришёл так: я проснулась бессмертной и вылетела из дома. Я знала, что могу разбиться, но мне было всё равно. Я сделала тройной нырок от самых облаков до трёх шагов от земли, и это было… нормально. Как будто на полу кувыркаться, или скатываться с кровати. Смерть была рядом, но она не могла меня коснуться. Я помнила, что надо попрощаться с родителями, но едва собралась, чтобы хотя бы написать им письмо. Мне было просто не до того. Это такая мелочь. — Кёсори почти сгорала от стыда, но пока следила за пульсом, чтобы краска не прилила к щекам.

Солид Лайн вмешалась, перебив:

— Пока ты описываешь ожидаемое состояние граничника. В моё время так и было. Даже у моей тёти и моих прародителей в третьем поколении. Если тебе тяжело, эту часть можешь пропустить.

Кёсори подалась вперёд:

— В третьем, говоришь? Не в первом, не во втором. Значит, у вас всё же были способы его пропустить. Так?

Единорожка кивнула:

— Я отношусь спокойно и к тем, кто пропустил, и к тем, кто нет. Ты меня не беспокоишь. Пинк?

Та повернула голову к Солид:

— Что? Нет, конечно. Это же до звёздочек в животе весело, ты больше ничего не боишься и вся твоя скучная жизнь перекидывается с головы на ноги, а потом обратно! Я, если что, два раза его повторяла! Ещё чаю?

Два раза? Кёсори покачала головой. Опять врёт, как и должна.

Солид Лайн кивнула:

— То есть, тебя тоже не беспокоит эта тема. Хорошо.

Кёсори уселась с булочкой в зубах:

— Можете, обе, потом рассказать, как в ваши времена пропускали граничный возраст? У нас это почти невозможно, если только обратиться к врачам. Но они редко соглашаются. Нормальный процесс. Нормальный. Не знаю, о чём думала Белая Луна, когда вводила его в мир...

Солид поднялась на четыре ноги и наклонила голову:

— Прости за сомнение, но ты уверена, что пропустить вообще никак нельзя? Как же свобода выбора?

Кёсори ответила не сразу. Вопрос был тяжёлым.

— Потому и спрашиваю. Наверное, так же, как с той зеленью твоего языка… она тоже принуждает.

— Это совсем другое, — покачала головой Солид.

— Да нет, то же самое. Мы с Джентл тоже, — словно нехотя добавила Пинк.

Кёсори распахнула глаза. Она что, на моей стороне? И…

— Что вы с Джентл?

Пинк махнула копытом:

— Потом. Твоя очередь, не моя. Говори дальше. Держу пари, там будет драма и трагедия и мы будем тебя утешать, потому что ты хорошая пони, а прошлое в прошлом, — она усмехнулась.

Солид Лайн нейтрально заметила:

— Ты не обязана. Если мы обменяемся нашими песнями, это будет так же хорошо.

Кёсори насторожила уши:

— Ты… о чём именно? О той песне, которую ты пела для… — Кёсори повела копытом, — ...перехода, так это называется?

— О ней, — ответила Солид, — Но у меня много песен, и у тебя не меньше, ты просто их ещё не знаешь.

— Не, ну так не пойдёт, — снова перебила Пинк. — Как же единение отряда и доверчиво подставленное близким пузико?

Кёсори всё же промолчала, но не удержалась от фейсхуфа — не говоря о непристойности самого предложения, ехидство в голосе Пинк тоже совершенно не помогало. Съев ещё две булочки, она продолжила:

— Так вот. В нашем субсекторе был центр сбора граничников. В старой школе, в спортзале и вообще. Я туда не полетела. Это бы значило вести себя как обычная пони. Я сразу направилась к океану, по дороге сожгла магазин и записалась в библиотеку.

Пинк невинно спросила:

— Не наоборот? — но продолжать шутку под строгим прищуром Кёсори не стала. Впрочем, пирог пришлось оставить на потом.

— Так вот: меня всё равно со временем нашли. Меньше света спустя нас было четверо, а два света спустя я знала, с кем я живу, а с кем хочу быть всегда. Мы были друзьями, насколько оно для граничников возможно. Сквозь грабежи, отлёжку в больницах, и рейды на закат Белой Луны, мы продвигались к океану. Простите, что без деталей, я всё равно не… когда ты граничник, ты знаешь и не знаешь, что это навсегда, но скоро закончится. — Кёсори поморщилась.

— Как настоящее счастье или жизнь. Пиршество близится, — тихо заметила Пинк.

Кёсори не стала возражать, только дёрнула ухом, и продолжила:

— На нас выходили кураторы. Тогда они ещё не были запрещены словом Белой Луны. Один из них, мелкий примерно… ну, как Солид здесь, и с совершенно крысиной мордой — это посланник, конечно, не сам куратор… он прямо сказал, что знает, как оставить нас граничниками навечно, но мы должны будем бегать по его хотелкам много кругов — семь и потом ещё семь. И потом будем свободны. Я бы до сих пор не освободилась.

Она помолчала, потом фыркнула:

— Мы посовещались, поссорились, подрались и помирились, а потом сказали ему, что он может… — Кёсори взглянула на Пинк и усмехнулась. — Не при жеребятах.

— Да сама-то ты жеребёнок! — но вроде бы Пинк не обиделась.

Кёсори кивнула ей и продолжила:

— Он сказал, что мне придётся оплатить свой отказ, потому что у всего есть свой долг.

Солид произнесла чуть медленнее, чем обычно, словно вспоминая:

— Да, мы тоже встречали кураторов. Тогда у них лозунг был другим: «всё есть сделка». Правда, наш лидер согласился.

Кёсори фыркнула:

— Серьёзно?

— Серьёзно. Наш относился к ресурсу рационально. Никто не погиб, и контракт был коротким, но щедрым.

— Они всегда кажутся щедрыми, — проворчала Кёсори, но продолжила:

— А потом, четырёх циклов не прошло, Рапид Файр отправился в 7-S, и никогда не вернулся.

Джентл припала к земле и охнула:

— Я сочувствую… Наверное, он был друг, раз ты до сих пор помнишь имя?

— Да нет. Дело давнее, — Кёсори улыбнулась.— Он был милый, но теперь я в любом случае предпочитаю кобыл, и… но это уже другая часть истории. Мне продолжать?

Солид Лайн кивнула, Сигнал перетекла на землю со спины Пинк, цепляясь за её шёрстку, и перешла к Кёсори. Встала на задние лапы, и ткнулась носом ей под крыло. Кёсори помогла ей забраться.

— Ты пока даже не начинала рассказывать, при чём тут Чёрная Луна, — заметила Солид. — Я прошу продолжать.

— Так уж и не начала? — подняла бровь Кёсори. — Но да, это мне до сих пор неуютно вспоминать. Даже после «Путеводного звездопада»...

Глава двадцать шестая: Вторжение

☄☄☄

Кёсори Стрик, граничница, вошла в воздушное пространство сектора 7-S. Предупреждающая завеса вокруг сектора была жёлтой, с редкими оранжевыми вспышками. Она перекрывала не весь периметр, но не было причин избегать регистрации, так что облетать её Кёсори не стала.

Метрополия не умела говорить — по крайней мере, на общем языке. И всё же, пролетая сквозь завесу, Кёсори ощутила тёплое звенящее прикосновение к голове — теперь город знал, где находится пегаска, и принял это к сведению.

В сигнале Метрополии не было интонаций, разве что спокойное и бессловесное «удачи вне общих пределов». Во всяком случае Она точно не была против.

Но голос Кёсори-будущей в её мыслях с лёгкой иронией заметил: «Осторожнее. Тело угробишь, и где мне потом жить, по-твоему?». Кёсори прикрыла глаза и увидела эту-себя. Большую, неторопливую, грациозную, в тёмно-синем полупрозрачном платье, совершенно неудобном для полёта, с длинным и тонким рогом…

Фантазия развеялась за полной невозможностью; предупреждение тоже было забыто.

Кёсори Стрик, граничница, летела дальше под светом холодных звёзд.

Она не знала, куда именно направляется, и не в каждом секторе был участок, где можно запросить поиск пропавших. И что важнее, она не собиралась следовать этой медленной и скучной процедуре.

Проторенные пути — для взрослых.

Звёзды смотрели на неё с пристальным вниманием, но не приглашали и не указывали путь, а магнитное чувство откликалось сразу со всех сторон трижды за удар, мешая ощущать настоящее направление.

Чтобы не заблудиться и не потерять дорогу назад, Кёсори начала призывать сигнальные костры. Каждый следующий давался всё тяжелее, но она не умела сдаваться.

Все здания были невыносимо высокими, и среди них не получалось выделить главное — ни по шпилям, ни по расцветке, ни по месту среди других строений. Если вы строите столько этажей, то почему не начинаете с облаков?

На хронометре, который ей всё же удалось найти, свернув с курса, делений было в несколько раз меньше, чем должно было быть — и, судя по виду, отсчитывали они только фазы Чёрной Луны.

Так что, не пытаясь углубляться в сектор дальше, она облетела одну из серых башен вокруг, нашла приоткрытое окно, и влетела в него, в полёте отправив перед собой заряд горячего воздуха — рама вместе со стеклом улетела вовнутрь.

Комната оказалась жилой — кровать, письменный стол, несколько картин на стенах, равномерный жемчужный свет с потолка, приоткрытый шкаф с книгами и одеждой, мирно спящий — точнее, спавший, подумала Кёсори — на кровати земной пони, в тёмно-зелёной шёрстке и без марки.

Кёсори помахала ему копытом и представилась:

— Я тут… с той стороны завесы. Моё имя — Кёсори. Граничник, так что не напрягай меня. Мне надо найти Рапид Файра. От меня никто не улетит просто так, и никто не отнимет то, чем я делиться не соглашалась — а я не соглашалась!

Обитатель комнаты быстро закивал и ответил:

— Можешь, эм, отлететь подальше, лучше — вообще прочь из комнаты? Ты слишком яркая. И ты меня разбудила. — он потянулся к тумбочке и подцепил очки, приладил их к глазам. Взгляд его стал внимательным, сосредоточенным, хотя рыжая грива, как мимолётно отметила Кёсори, всё ещё оставляла желать много лучшего.

— Могу, но не буду. Ты стесняешься?

Он нахмурился, потом улыбнулся:

— Нет. И тогда, видимо, добро пожаловать. Если тебе поступил тайный сигнал, что твой друг прячется у меня под кроватью, можешь проверить… но не стоит наступать на зелёные плитки. Оранжевое вообще лучше не трогать, если хочешь жить. Я пока предупрежу, что у меня проблема, и приготовлю завтрак. На двоих. Ты знаешь свой биохим?

Кёсори автоматически ответила девятизначным кодом — его спрашивали в любом ресторане или кафе, тем более в госпитале — и только потом поняла, что выдала свой настоящий возраст. Она из принципа решила не признавать, что это важно, и оставался шанс, что собеседник не знает, как извлечь его из кода.

— Вторая полка снизу, начинай со стороны окна. Крупный шрифт, цветные картинки, приключения. Я на кухне, не теряйся и не скучай, — пони выбрался из кровати и направился к двери неловкой прихрамывающей походкой.

Кёсори распушилась от обиды. Во-первых, он знал. Во-вторых, он высмеивал Кёсори за слишком маленький для граничника возраст — или, что ещё хуже, просто не верил ей.

Ну, всегда можно найти кого-то другого… С резким взмахом крыльев она вспомнила огонь — и не смогла пробудить ничего, кроме беспомощных шипящих искр. Но пони обернулся, широко раскрыв глаза:

— Эй! Мои книги!

Кёсори села на пол:

— Да к голодным звёздам твои книги! У меня друг пропадает, а ты шутки шутишь!

Он развернулся и подошёл к ней, остановившись на принятой дистанции в пять шагов.

— Значит, найдём, — уверенно сказал он.

— Я сама найду! — вскинулась Кёсори. — Я не просила и не прошу помощи!

Он хмыкнул, но промолчал. Кёсори не сразу поняла, что отвечать ей не станут, и ей пришлось неловко закончить:

— Мне просто надо узнать, где Рапид Файр. Это совсем другое!

— Да, конечно, — кивнул он. Речь его стала спокойной, убаюкивающей, как с жеребёнком, что злило Кесори ещё больше. — Ты совершенно обессилена. Я Экзам, кстати, а первое имя не назову. Завтрак будет на двоих, в любом случае. Пожалуйста, попробуй сдерживаться и не сердись. Злясь, ты вредишь себе — буквально. И я отправлю отчёт — окно всё равно надо вставить, хоть ты и граничник. Мама будет сердиться.

— Как хочешь, — сердито ответила Кёсори, — Твои желания — твои проблемы. А мне ты мне даже как аксессуар не пойдёшь.

Он только вздохнул, и вскоре Кёсори услышала запах горячих ромашковых бутербродов с молоком, и сама не поняла, как оказалась на кухне, а потом — сытой и сонной. Сквозь полусон она едва различала, как Экзам говорит: «Граничница, Кёсори, девять кругов всего, выбила мне окно, ищет друга, который к нам прилетел или пришёл… да, точно граничница, я же вижу, и да, девять кругов, и выглядит так же. Звёзды ясные, мне-то девять и четыре, а я ещё не… а окно точно почините? Да, марка есть, синяя звезда с хвостом. Комета. И огонь, я уже говорил про огонь? Это важно, правда! Она до него дотягивается даже без...»

Когда она проснулась — в просторной чужой кровати, деликатно укрытая одеялом, на линии взгляда — окно со следами ремонта, на потолке тёмно-фиолетовый блеск и знакомые узоры созвездий, от Посоха до Змеи — рядом с ней стояла Чёрная Луна.

— Ой… — тихо сказала Кёсори Стрик, граничница.

Глава двадцать седьмая: Подкрутка

☄☄☄

Кёсори быстро развернулась лицом к аликорну — второпях, даже не слезая с кровати — и склонилась, вытянув перед собой передние ноги. Впрочем, поднялась она, не дожидаясь разрешения.

— Рада видеть вас, Луна, — это была не совсем правда, но и точно не ложь. — Вы поможете мне? К вам ушёл мой друг. Это ошибка и н-нечестно… Вы можете? Если не вы, то кто?..

Аликорн подняла её поникинезом и уложила себе на спину до того — и вместо того, как Кёсори успела разрыдаться. Изумление вытеснило остальные чувства, Кёсори подумала было, что ещё спит, но металлический холод почти чёрной шкуры аликорна, слишком ясно ощутимый животом и грудью, за считанные удары прогнал остатки дрёмы.

Земной пони — Экзам, вспомнила Кёсори — заглядывал в свою комнату снаружи, через проем двери. Он не сразу решился войти, но, шагнув через порог, обратился к Кёсори раньше, чем к Луне, и начал с формальной фразы:

— Я, Дистант Экзам, не держу к тебе, Кёсори Стрик, зла, долга и мечты, и твои пути не сплетены с моими.

И продолжил уже расслабленнее:

— В прихожей тебя ждёт подарок. Не бойся Луны. Она добрая, и жеребят точно обижать не будет.

Потом к Чёрной Луне:

— Её пламя… это знак Белой Луны, но... разве в таком возрасте?.. — он неопределённо помахал копытом, вопросительно глядя на аликорна.

Та кивнула в ответ:

— К счастью, ты ошибаешься. Кёсори Стрик ещё не сделала выбор. Благодарю тебя за срочный вызов, Дистант Экзам. Теперь это моё дело.

Потом Луна спросила, не оборачиваясь:

— Кёсори Стрик, ты принимаешь дар?

Она кивнула, и почти сразу поняла, что аликорн на неё всё ещё не смотрит. Прежде чем она успела ответить вслух, Чёрная Луна сделала шаг. Комната вытянулась в длину, упруго сжалась, и теперь была позади них. В просторной прихожей на тумбочке лежали, видимо, подарки — матерчатая сумка, стопка из трёх книг, и девять мячиков на эластичной нити — для скайвинга.

Сами по себе мячики были бы почти мусором. Но если это подарок, то…

— Заряжены, — подтвердила Луна. — И ты давно их хотела. Не считай это подкупом, подарок есть подарок. Но если ты сначала поговоришь со мной, я с тобой поиграю. Если нет — проведу тебя на встречу с другом, затем вас обоих на границу сектора, и тогда больше ты меня не увидишь.

Кёсори моргнула:

— Это и есть ваш подарок, Электра?

Аликорн обернулась, смерив Кёсори пристальным взглядом фиолетовых глаз:

— Часть его — да. И я не буду поддаваться в игре. Я не читаю твои мысли, но шанса, что ты откажешься от игры, почти нет. Ты и сама это знаешь.

Кёсори насупилась:

— Но вы Рапид Файра всё равно вернёте, — она постаралась не спрашивать.

Чёрная Луна ответила так, словно хотела пристыдить — и успешно притом:

— Никто никогда не возвращает пони. Они возвращаются сами, или сами уходят. Это их выбор, Кёсори Стрик. И это не изменить — ни тебе, ни мне, ни Триаде Лун.

— Но… кураторы? — спросила Кёсори. Уточнять она не стала.

Аликорн шла неторопливо, спокойно, ритмично, и с каждым третьим Её шагом менялось место и время — фонтан в мраморном парке, где дорожки были зеленью, а деревья — камнем; чёрное озеро в обрамлении песчаного пляжа; площадь, где ученики втроём перед классом рисовали карту Метрополии. Магнитное чувство всё так же отвечало шумом, а звёзды по-прежнему не складывались в привычные созвездия, так что сориентироваться Кёсори не могла.

Это сердило, и она пообещала себе, что обязательно научится справляться с таким, и никогда не будет глупой и растерянной. Потому что — из глубины снова всплыл образ взрослой будущей Кёсори — у магии и творчества есть свой узор и строй. Их можно увидеть, понять и расставить как следует. Она вспомнила про оставленную в прихожей сумку, рог аликорна блеснул тусклой зеленью, и сумка обнаружилась позади Кёсори — причём, судя по форме, с книгами внутри.

Она точно не успела ничего об этом сказать до того — а после того и не стала.

Очередным шагом они вышли в небо, и Чёрная Луна предложила начать игру. Кёсори поняла, что на вопрос про кураторов ей так и не ответили, но не стала напоминать. Вместо этого спросила:

— А разве вы не хотели сначала поговорить?

— А разве ты не хотела сначала полетать? — вопросом на вопрос ответила Чёрная Луна, и спорить с этим было сложно.

Игра сама по себе была несложной: три тёплых цвета взяла себе Кёсори, три холодных — Чёрная Луна; они расставили свои цвета так, как считали нужным, тем определив границы поля, и начали закидывать три оставшихся — нейтральных — сквозь поле, чтобы соперница пыталась поймать их на той стороне. Заряженные мячи определяли границы поля и его плоскость, и влияли на нейтральные как положено — оранжевый ускорял, тёмно-синий ненадолго скрывал от взгляда, лавандовый преломлял направление как поверхность воды в стакане.

Кёсори не считала себя опытной, но к седьмому сету, после третьей смены расстановки, проигрывала совсем немного. Чёрная Луна совершенно не умела летать, держась в воздухе с изяществом черепахи, если представить, что черепаха выросла и обзавелась гигантскими тёмными крыльями.

Но играть Луне это не мешало. Аликорн постоянно оказывалась совершенно не там, где Её вроде бы только что видела Кёсори, и чуть ли не каждая подача пегаски отправлялась прямо в тёмные крылья. Счёт игры зависел от странных способностей аликорна, а не от их более обычного мастерства.

Броски Черной Луны не казались особенно мощными, но всегда уходили очень далеко от Кёсори, вынуждая метаться на пределе скорости и ловкости, чтобы дотянуться до мяча в последний момент — или не дотянуться вообще.

Но ни то ни другое всё ещё не значило, что игру можно прервать досрочно.

После девятого сета и победы в тай-брейке Кёсори точно знала, что эту победу ей отдали, но… но Луна сказала, что поддаваться не будет, а Луны не лгут. Кёсори отдыхала на спине аликорна, медленно расплываясь в улыбке и усталости. Время не шло, и в молчании они были вместе, и не было тревог.

Луна нарушила вечную тишину первой:

— Мне жаль, что ты скоро исчезнешь.

Кёсори моргнула. Слышать это от Принцессы Мёртвых было… страшновато. Полупрозрачная тень тревоги попыталась дотянуться до неё, и почти справилась.

— В-в каком смысле?..

— А?.. нет, нет — ты здоровая пони, и если не погибнешь по собственной безалаберности, то будешь жить долго. Я имею в виду, как граничник. Это состояние тебя, та пони, с которой я говорю. Та пони, что передо мной.

Чёрная Луна помолчала и продолжила:

— Я устала терять. Я постоянно вижу, как кто-то уходит.

Кёсори фыркнула:

— Я никогда не умру и никуда не исчезну. Ещё чего. Если хочешь, чтобы я с тобой дружила, почему бы нет.

— Все так говорят. Подумай, почему вас за ваши преступления не судят и не наказывают, хм?

Кёсори подумала, как и было предложено:

— Потому что мы не хотим ничего плохого?

Смех Луны был коротким, печальным, и уже через два удара после него Кёсори сомневалась, что он был.

— И поэтому тоже. Но главное — вы эпизод. До и после того вы почти ничего не помните и не знаете. Вы очень интересны, и я бы хотела узнать больше… но вы исчезаете. Вы как нимфы стрекоз — живёте в совершенно другой стихии и по другим правилам, чем взрослые.

Кёсори прикусила Луну за ухо:

— Говорю же, я никуда не исчезну. Я буду всегда!

Чёрная Луна обернулась на неё:

— Ты уверена? Скажем, если для этого нужно немного моей магии, и моей тренировки, и я заверю, что у тебя будет всё, чем ты живёшь теперь? Что вся эта жизнь будет твоей?

Кёсори помотала головой:

— Куратор так и предлагал. Вечные граничники, плюс работа на него. Нет уж, к голодным звёздам такое, пусть идёт как идёт, я свободная пони.

Чёрная Луна ответила почти сразу:

— Нет, не так. Возраст закончится, когда ему придёт срок. Я только позабочусь, чтобы у тебя осталась память. У единственной из всех, не считая…

— ...двойников. И незавершённых. — поняла Кёсори, — Ты хочешь сделать меня незавершённой? Нет уж, я против.

— Ох, звёзды, нет, конечно! — в сухом голосе Чёрной Луны проявились чувства. Страх, неловкость… Может, так Она и собиралась… подумала Кёсори, но вслух ничего не сказала, просто наклонила голову, ожидая продолжения.

И продолжение последовало:

— Твои физиологические качества не пострадают. Ты будешь способной создать семью, взрослой и сильной — такой потенциал мощности и выносливости крайне редко встречается в популяции. У меня нет схем первой линии, которые запрашивали бы повреждение такого дара. Я просто помогу тебе сохранить память. И… научу тебя, как летать по моим секторам и оставаться живой.

— То есть, примешь в Вестники? Я думала, ты не... — насторожилась Кёсори.

— Нет. Прости, но ты вряд ли для этого подойдёшь. И Белая уже заявила, что хочет тебя видеть.

Кёсори помолчала, пытаясь собрать расползающиеся от приятной усталости мысли.

— В чём подвох?

Чёрная Луна ответила мгновенно:

— Их три. Первый — ты останешься здесь. Я научу тебя не теряться в анизотропном пространстве и различать его варианты, и объясню, как выбираться в каждом случае. Но я не могу пересечь границу сектора S, так что ты останешься здесь. До конца обучения, по крайней мере. Потом решишь, к кому из нас ты пойдёшь. Талант у тебя явно для Белой.

Кёсори переспросила:

— Каком-каком пространстве?

— Анизотропном… потом объясню. У меня есть несколько упражнений для расширения словарного запаса, — Чёрная Луна улыбнулась, и зубов у Неё было по-прежнему слишком много.

— Тогда я хочу отправить весточку друзьям. И встречу с Файром, раз он где-то здесь. Но если он в плену или что похуже, никакой сделки.

— Договорились, милая. Второй подвох — я не хочу, чтобы это обучение пропало впустую. Ты найдёшь работу по этой специальности, и постараешься быть лучшей пони. Это понятно, и ты согласна?

Кёсори кивнула, даже не задумываясь — она всегда была лучшей пони!

— И третий. Раз я тебе помогаю сохранить память, то эта память — моя, и я её администрирую. Я не хочу, чтобы определённые секреты ушли вовне раньше срока. Я решу, что именно ты будешь помнить, и когда именно ты это вспомнишь. Я обещаю, что наступит определённый цикл, когда ты вспомнишь всё, и не буду изымать ничего сверх минимально необходимого. Всё. Решай.

Пегаска нахмурилась:

— Эм, и смысл? Если отнимешь то же, что даришь...

— Приму на хранение то, что ты неизбежно утратишь, милая. И обязательно всё верну.

Это звучало разумно… и Луны не лгут, ещё раз напомнила себе Кёсори.

— Мы будем играть ещё? — уточнила она.

— Да. И не только со мной.

— Тогда я согласна.

Глава двадцать восьмая: Диссоциация

⊛⊛⊛

Джентл выслушала их договор — Кёсори постаралась передать даже интонацию и акцент Чёрной Луны, с чёткой дикцией и короткими паузами после щелчков, одной из частых ошибок синтезатора голоса — и ждала, когда история дойдёт до кульминации.

Но Кёсори молчала, чуть улыбаясь. Сигнал сидела на её холке, как на насесте; Солид Лайн подалась вперёд, всматриваясь в лицо Кёсори. Пинк тоже почти молчала, напевая под нос считалку: «Восемь, семь, шесть — до звёзд и выше лезть. Пять, четыре, три...»

Джентл вмешалась, перебив Пинк — пауза начинала становиться гнетущей, и даже шёпот ветра и шорохи малых зверей в траве её не развеивали:

— И? Так что с Рапид Файром? Это же явно не любовная история, в вашем-то возрасте. Тебя обманули? Или заставили драться на выбывание с другими граничниками, или… — Джентл увидела, что Кёсори сдерживает нервный смех и поспешила извиниться: — Это уже глупости, да? Там, за зеркалом, показывапи другое кино.

Кёсори ответила серьёзно:

— На самом деле, не такие уж и глупости. Мы с ним встретились почти сразу, как я отдохнула. Чёрная Луна не хотела откладывать обучение — а я тем более не собиралась отменять свое условие. Он выжил и не пострадал — сразу же укрылся под поверхностью, его нашли среди линий доставки. Проблемы начались позже.

Солид кивнула:

— Не бойся. Я не осуждаю. Смешанное обучение известно и не так уж редко. Смешанная ориентация встречается куда реже сама по себе, и тем более в форме, достаточно стабильной, чтобы приносить пользу. Но пока не вижу, в чём твоя проблема с Луной или Её аспектами.

Кёсори улыбнулась, и Джентл видела, что за улыбкой прячется страх.

— Я настояла на регулярных свиданиях с ним и друзьями. Трижды за каждый свет. Уроки были обычными. Мы общались с Луной, летали на экскурсии, играли — не только в скайвинг — и я скоро поняла, что отдаляюсь от них. Они стали неинтересными. Медленными. Предсказуемыми. Я видела, что они скажут. Видела, что скажет Рапид Файр, и что я могу ему ответить. Сеть вариантов. И одновременно я всегда ошибалась, ты понимаешь? Я была почти права в своих ощущениях, но только почти. Единственное, что меня не подводило — я чувствовала, что они недоговаривают. Скрывают правду, стараются быть слишком вежливыми. Только с Луной и её приближёнными мне было удобно.

Джентл выдохнула:

— То есть ты превращалась в Вестника.

Солид тут же возразила:

— Это работает не так. Ни ступеней восхождения, ни альтернативных миров. Невозможно стать Вестником, просто общаясь с Луной и без своего собственного желания.

— А как же твой Лавандовый Рассвет? — ехидно вмешалась Пинк.

— Не мой, и именно потому и невозможно, — ровно ответила Солид. Пояснять она не стала.

Кёсори кивнула со вздохом:

— Я тоже подумала об этом. Я задавала Луне прямые вопросы, и получала ответы, которые меня вроде бы устраивали: «Я тренирую тебя не как Вестника», «В эту эпоху я не создаю и не призываю Вестников», «Это не так важно. Выбор будет за тобой». И каждый раз, лёжа без сна — я спала всё меньше и меньше — я понимала, что в каждом ответе была некая неполнота. Которая могла сделать его не то чтобы ложью…

Кёсори глубоко вздохнула. Солид прокомментировала:

— А вот это — неудивительно. Сомнение — один из аспектов Чёрной Луны. Ты наверняка знала это и учитывала, достойная Кёсори Стрик.

Та только кивнула, и продолжила, смотря в землю.

— Я прошла курс обучения. Я прошла его полностью. И, когда срок подошёл к концу, доверия к Чёрной Луне у меня уже не было — и тоже полностью. Не только Ей. Вообще никому. Я видела недомолвку в каждом слове. Я была сломана и пригодна только для Неё, и только для Её пони, которые... прозрачны и чисты и всегда имеют в виду именно то, что говорят. Все остальные — все снаружи, и многие жители 7-S — мне были отвратительны. Я радовалась, побеждая их — я была быстрее, сильнее и умнее. Луна знала, как меня мотивировать — соревнованиями и дуэлями. Она подбирала мне соперников, которые заставляли расти над собой. Она делала всё правильно и точно так, как нужно, чтобы оставить меня под Её крылом. И поэтому, из чувства противоречия, я выбрала Белую Луну.

Солид Лайн кивнула:

— Странно, но ожидаемо. Твоя наставница обиделась?

— Мне кажется, да, — ответила Кёсори. — Но и это я не могу утверждать наверняка. Она изобразила что-то очень похожее на обиду, но приняла мой выбор. И только тогда я смогла прямо сказать, что меня беспокоит — до того боялась, что Луна меня вышвырнет. И Она… нет, Она так и не призналась, что делала из меня другую пони. Но Она дала мне «Путеводный звездопад».

Джентл охнула:

— Я… это практически признание. Да, Луна меняла тебя. Для всего остального такое средство — перебор. Точно. Говорю как медик.

Кёсори шмыгнула носом и ответила не сразу, взглянув на Пинк… на Джентл. Пинк прокомментировала:

— Вы ещё давайте обнимитесь.

Кёсори переступила передними копытами, снова потупив взгляд:

— Я воспользовалась им не сразу. У меня было три дозы. Теперь осталась одна. Эти два случая и есть...

Солид резко подняла голову и перебила:

— Осталась?! И всё ещё?!. — единорожка почти выкрикнула эти два вопроса, и Пинк подпрыгнула на месте, развернувшись к ней. Джентл отметила: прекрасная и недвижимая золотая маска изменилась, стала мягче, растеряннее, с долей надежды — и гнева. Впрочем, паутина её чувств по-прежнему была почти такой же, как у Чёрной Луны — сверхплотной, идущей непонятными зелёными и фиолетовыми волнами — и, как и у Луны, Джентл не могла уловить её смысл.

— Эй, что случилось? Тебя что, синий гриб укусил?

Кёсори наклонила голову:

— Осталась, не здесь. Дома. Зачем?

Единорожка шумно выдохнула:

— Единственный немагический способ разделить Пинк и Джентл. И ты до сих пор молчала.

Кёсори думала ровно один удар:

— Я не знала. И, значит, есть магические, которые ты знаешь?

— Есть. В них я могу ошибаться, а «Путеводный звездопад» — это относительно безопасно.

— Да чтобы ты так безопасно с тремя змеями в одной кровати спала! — выкрикнула Кёсори, распушась и раскрыв крылья.

— Я сказала «относительно», — спокойно возразила Солид Лайн.

Пинк и Джентл попытались вмешаться, едва не перебивая друг друга: «Я же говорю, найдёте зеркало и проблем нет, всё нормально с вашей Джентл!» и «Вы, кажется, меня забыли спросить!», но ни миниатюрная единорожка, ни пегаска, старающаяся казаться ещё больше, чем и без того была, их не услышали.

Потому что сверху на них упал направленный луч бледного синевато-белого света, мягкий рокот вспомогательных двигателей авиетки — он должен быть куда громче, отстранённо подумала Джентл — заполнил собой воздух, и низкий голос как будто из трёх точек одновременно сообщил им:

— Достойные пони на холме! Кёсори Стрик и неопознанный единорог! Рядом с вами находится объект Красной. Разумная осторожность рекомендуется. Инспекционно-нейтрализующий корпус намерен приступить к действию. Вы имеете право принимать решения и действия, и чтобы избежать возможных жертв вам рекомендуется отойти на трижды девять шагов от инспектируемого объекта Красной. У вас есть девять ударов на решение и действие. Девять, восемь, семь…

Пинк подняла голову, не закрывая глаз. Кёсори и Солид Лайн подошли к ней, всё ещё глубоко и сердито дыша; Сигнал продолжала держаться на спине Кёсори, и тоже смотрела вверх.

Кёсори фыркнула:

— Вот ещё. Я Джентл не оставлю.

— А лучше бы оставили. — огрызнулась Пинк. — Без вас справлюсь. Это несложно.

— Я уже… достаточно оставляла. — тихо и твёрдо сказала Кёсори, и они продолжили смотреть в небо под синеватым сиянием, лишь отдалённо похожим на добрый и внимательный свет Синей Луны.

— Четыре, три, два… — шёпотом в такт голосу с неба считала Пинк.

Глава двадцать девятая: Сдерживание

∿∿∿

— Ноль.

Солид Лайн подняла кинетический щит над отрядом, ожидая дротиков со снотворным. Память Солид-прошлой не давала никаких других подсказок — эта ветвь событий была в плане, но там она разрешалась не силой. Пегаска добавила к плетению свои силы, хоть её Луна и клонилась к закату, и Солид воспользовалась этим, добавив защиту от тепловых аномалий тоже.

Но ни того, ни другого сверху не обрушилось.

Вместо этого, в безжалостном синем свете, из авиетки опустилась полупрозрачная яйцевидная капсула. По белёсой поверхности капсулы прошла змеящаяся трещина, неровные части разошлись в стороны — («Оно живое!», потрясённо выдохнула Джентл) — и из них поднялась пони в тяжёлой броне с шлемом, прозрачным со стороны лица. Впрочем, «броня», возможно, была слишком мягким словом — она напоминала скафэквины для первых экспедиций в ближний космос, которые изредка отправляла Чёрная Луна.

«Пилот» под шлемом была единорожкой, зеленоватой с двуцветной серо-белой гривой, почти не уступающая Кёсори в росте. Солид Лайн попыталась определить её телосложение и, вследствие того, подвижность, но не смогла — впрочем, броня этого класса обычно была снабжена сервоприводами, так что личная сила значила не так много. Кроме того, это далёкое будущее, напомнила себе Солид Лайн.

Марка была скрыта корпусом брони, но на соответствующих местах была, видимо, копия — запись звукового спектра, чёрная на зелёном. Так мог бы выглядеть звук грома, подумала Солид — резкие и частые высокие пики, медленно сходящиеся к тишине после трёх более слабых раскатов.

Пинк подпрыгнула на три собственных роста; Сигнал прыгнула тоже, пересекающимся курсом. В сторону пришелицы — инспектора, такой определитель временно присвоила ей Солид, вспомнив голос из авиетки — полетели несколько то ли ножей, то ли обломков стекла, как неуверенно, всего на 37%, предположили фоновые процессы. Один из них беззвучно ушёл в землю, сбитый Сигнал, два других нашли цель, но не пробили ни доспех у плеча, ни визор шлема; лишь неглубоко застряли, и выпали, когда инспектор резким движением стряхнула их и сделала первый шаг к сводному отряду Лун.

Пинк закричала высоким, режущим уши тоном. И продолжала кричать, всё громче и громче. Продолжала, даже когда в ушах Солид внутренние сенсоры изолировались, чтобы предотвратить повреждение, и Солид перестала слышать; вопль боли и радости заполнял мир, и он шёл волнами, словно готовясь разорваться и выпустить наружу нечто иное.

Но инспектор приближалась к ним. Медленно, тяжко переступая ногами, и один из шагов показался чуть медленнее предыдущего. Только показался.

Солид Лайн попыталась уйти в переход, но нашла звенящий шум на месте этой песни, и всех других песен. Желтоватый блеск фоновой магии не сходился в образы, и с опозданием она поняла, что никаких щитов над ней давно уже нет.

Пинк замолчала и застыла, моргая — но не сделала ни шага назад. Инспектор преодолела расстояние до неё — все девять и семь шагов от расколотой капсулы — и встала напротив, неприемлемо близко, меньше чем в одном шаге.

Молчание длилось. Джентл пискнула:

— Привет! Мы правда не то, чем кажемся! Не сердитесь!

Инспектор медленно наклонила голову, потом кивнула. Слов не было — ни от неё, ни от авиетки, ни в звенящей голове Солид. Кёсори попыталась взлететь, и вместо того неловко подпрыгнула на месте.

— Рассказывайте, — произнёс искаженный динамиком голос; Солид отметила, что исходит он сбоку доспеха, а не из головы.

— Что рассказывать? — удивлённо переспросила Джентл.

— Всё. Кроме задания Лун — это я знаю. И в целом я с ним согласна. Более того, вы можете надеяться на мою помощь — я живу не для того, чтобы противоречить воле Лун. Пожалуйста, не пугайтесь сверх необходимого.

Пинк вклинилась:

— Но как?! Ты должна была умереть ещё от первого ножа!

Сигнал коротко фыркнула; «Ещё чего!» — поняла её Солид. Но понимание прошло как сквозь вату. Намерение Пинк ушло в логи с пометкой «требуется срочное расследование», и по резкому выдоху Кёсори Солид Лайн неуверенно предположила, что пегаска тоже его совершенно не ожидала.

Инспектор, впрочем, обеспокоенной не выглядела:

— Будь я творением Триады Лун, твоя госпожа, и ты следом за ней, имели бы право мне мстить.

Инспектор постучала копытом по распушенной шерстке на груди Пинк:

— Я Фарэвей Сторм. Привлечённая сотрудница класса B. Мы оперируем в рамках схемы «Разорванное зеркало», и, к твоему огорчению, я не твой враг и не твой обидчик — ни в какой из метамагических перспектив.

Шлем пони разошёлся в стороны на три части, с шипением скрылся позади её головы — вокруг рога оформился недвижимый конус яркой золотой ауры — и Сторм окинула их холодным взглядом глубоких фиолетовых глаз.

— Мне не хотелось бы долго дышать вашим воздухом, но открытое лицо — знак доверия. И я не боюсь ни тебя, творение Красной, ни твоих приспешников и марионеток. Рассказывайте. Мне не сложно сдерживать вас.

Кёсори толкнула Солид Лайн под бок. Солид обернулась, и достаточно ясно прочла по губам неслышное «Она лжет!».

Солид приняла это к сведению, и начала думать — без магии, без полёта, без чудес и без планов, что ещё им оставалось?

— Тогда… будем говорить? — спросила Джентл. — Вы не могли бы… отойти?

— Нет, конечно, — ответила Сторм. — Ты сбежишь. И я хочу услышать подробности. Все подробности. С этого удара, — раздался сухой щелчок, — ведётся запись нашего разговора. Вы отвечаете на уровне регионального центра разрешения проблем.

Пинк умоляюще взглянула на Солид, и сквозь звенящую пустоту пробился её голос — только просьба помочь, без слов.

Что-то щелкнуло и переключилось в голове у Солид Лайн, и на целую треть удара она увидела мир полным острых граней, перегибов и осколков, как однажды видела Солид-прошлая, и в этот же момент увидела Пинк изнутри, с её кровожадностью и неизбывной болью; а ещё она увидела пони, которой Пинк когда-то была. Любительница веселья, игр и пирушек, никому не желавшая зла. Достойная защиты и заботы, что бы ни случилось.

— Бедняжка, — выдохнула Кёсори, и с этим тихим словом две тени прошлого встали рядом с ними — одна небесно-синяя, другая жемчужно-белая, каждая со своим опытом бессчётных битв.

Они были позади живых пони, как это и должно быть с тенями; ясно видные для Солид Лайн, но похоже, невидимые для инспектора. И всё же та подняла голову, глядя примерно в направлении теней, и сквозь отряд.

— Прекрати!, — сказала она, — Что бы ты ни делала, стой!

— Как смеешь ты! — одними губами прошептала тень белой кобылы, и Кёсори кричала вместе с ней, исполненная превосходства, и осуждения и оскорбления. Даже не злая, лишь утверждающая непреложную истину, говорила она, следуя за тенью в безупречном дуэте, — Как смеешь ты, негодная, заступать дорогу благородным рыцарям на Королевской службе! Забери свои вещи и убирайся, пока я не пожаловалась леди Твайлайт!

Инспектор наклонила голову — размазанным синим пятном вторая тень метнулась к ней и сквозь неё, и хоть и нематериальная — инспектор сделала шаг назад потом другой, на удар потерявшая контроль. Как от хорошего толчка, подумала Солид Лайн.

Отупляющий шум в голове Солид Лайн стал менее въедливым, всего лишь на удар. Но этого было достаточно.

Её песни были с ней. Они всегда были с ней.

Солид Лайн потянулась к разуму Пинк — (Пинк+Солид+Джентл), поправила она себя, потому что некоторые вещи слишком сложно или невозможно объяснить другим, и приходится делать самой —

— белый призрак подарила ей немного магии с той стороны, свежей и чистой, холодной и слегка голубоватой, как снег в глубине диких земель, где никого на много перегонов вокруг, и ничего кроме холода; этого оказалось достаточно чтобы дотянуться до Пустоты Чёрной Луны, и напитать заклинание Солид —

— её Пинк-часть шагнула назад, ступая на трещину мира, открытую её воплем, видимую только глазами Солид-прошлой, и теперь заново открытую Солид-настоящей и белым призраком рядом.

Сторм метнулась вперёд, выбросила копыто вперёд, глубоко погружая его в грудь Пинк; Солид-часть отменила это движение

переместив её Пинк-часть на два броска от команды в сторону Метрополии

Солид была в поникинез-захвате цвета блистающего золота

и продолжала отчаянно и безнадёжно бежать в сторону

и гневные фиолетовые глаза нестерпимо близко присматривались, как её расчленить, а мозг за ними решал, есть ли смысл делать это немедленно

Солид встряхнула головой и всё-таки смогла вынести Пинк и Джентл за скобки своего «я».

Фарэвей Сторм приняла решение; Солид опустили на землю, аккуратно поставив на все четыре ноги.

Сигнал мяукнула, и смысл был по-прежнему ясен: «Ну что, съела?»

— Всё-таки вы не марионетки. И не двойники, — прошептала Сторм, пристально глядя на них. Шлем вновь с лёгким шипением собрался в единое целое вокруг её головы.

Они не ответили. Сторм продолжила:

— И мы пойдём за объектом. Пойдем, а не полетим, Кёсори Стрик, я пока не могу допустить твой полет. А по дороге вы расскажете мне, чем она была. Или будете молчать, — она внезапно улыбнулась и вокруг глаз появились морщинки, — Если мои аргументы почему-то покажутся вам недостаточно сильными. И я вас уверяю, что у они у меня есть. Но вам точно не понравится, если мне придется продемонстрировать их.

— Погодите, Фарэвей Сторм… свобода выбора? — Голос Кёсори Стрик был тихим, и она едва заметно заикалась.

Та рассмеялась:

— Ты не очень внимательно слушала мои пояснения для объекта? Я не создание Триады Лун. Но я и не враг вам. Пожелания Лун для меня — рекомендации, а не законы. Вы надеялись, что притащите в мир аватару Красной, и миру не найдётся чем ответить? Ты лучше всех прочих должна знать, что для каждой беды есть свой протокол.

Кёсори Стрик слегка кивнула и спросила:

— Так ты не сердишься на нас?

Инспектор глядела на Солид, демонстративно игнорируя вопрос:

— Если тебя это волнует, формально я отвечаю перед Чёрной Луной, Той, что следит за путями, переходами и связями. И эта операция, по большому счёту — часть того же плана. Но разве вам... рекомендовали... притаскивать творение Красной? Насколько мне известно, нет.

Кёсори Стрик ответила, на этот раз куда увереннее:

— Напрямую не рекомендовали, но правила таковы, что мы можем принять помощь, если нуждаемся в помощи. А Пинк предложила помощь.

Фарэвей Сторм долго молчала, глядя прямо пегаске в глаза; Кёсори стойко выдерживала её взгляд, не отворачиваясь, несколько ударов.

Инспектор опустила глаза первой, и продолжила, куда более мягким и спокойным тоном:

— Хорошо. В таком случае, как только мы разберёмся с аватарой, которую вы призвали по какой-то невозможно глупой причине, я не буду стоять на вашем пути. Обещаю. И мне нужно услышать эту причину от вас.

Солид Лайн сглотнула и согласно кивнула.

Глава тридцатая: Загрязнение

^{Кьютимарка Фарэвей Сторм}

☳☳☳

Фарэвей Сторм вела запись и трансляцию диалога — монолога, если уж честно. Она задавала наводящие вопросы, стараясь не выглядеть враждебной, и пони отвечали ей — все свои сомнения и попытки найти несостыковки в их истории Сторм оставила на потом, слушая их пока как есть.

Региональный центр тоже молчал, о том, что запись идёт, можно было не догадаться, если бы не три спокойно-синих индикатора в малой проекции внутри шлема — для записи, отправки и приёма. Лишь один раз центр запросил уточнения — когда Кёсори Стрик рассказала о башне. Сведения, что Чёрная Луна активно использует изнанку, сами по себе, как поняла Сторм, были поводом для операции — но, к счастью, уже не её.

И всё же, гул взбудораженных и предвкушающих голосов даже на расстоянии радовал Сторм — она нашла дело кому-то из ожидающих, кому-то, чей профиль подходил именно для такой редкости.

А значит, всё это было не зря.

Чуть позже, услышав про таймер обратного отсчёта, она пошла против мнения операторов, и, воспользовавшись полномочиями полевой сотрудницы, вернулась к башне — со своим временным отрядом, конечно. Контррезонатор посвистывал от перегрузки, его постоянно приходилось править и отвлекаться, индикатор переключался с жёлтого на оранжевый и обратно, но в целом старая техника пока держалась. Солид Лайн пояснила, что не нуждается в магии, чтобы отключить таймер. Это многое упрощало.

Она с любопытством осмотрела местный терминал за порогом башни, слишком примитивный, но притом умеющий то что техника в принципе не должна уметь — он мог читать мысли!

Потом, ещё раз переспросив, точно ли все неотложные дела сделаны, она снова направила отряд в сторону более населённых мест, и приступила к более детальным расспросам.

Больше всего её тревожила телепатия Солид Лайн и Пинк: хотя Солид и не называла это телепатией, но всё, что она упоминала, укладывалось в этот зонтичный термин — тем более, захват чужого тела.

Так что Сторм запросила у центра справку по Солид Лайн и модуль по способностям этого спектра, а также подтверждение, что Пинк действительно является одной из шести, функциональной и активируемой, если не считать загрязнения Красной. По первому у центра не хватило допуска — и, что было ещё страннее, по кошке Солид тоже, зато второе — нашлось, и даже в готовом для контррезонатора формате. Но, чтобы он не захлебнулся, пришлось разрешить полёт Кёсори Стрик.

Третье было подтверждено, что сильно ограничивало спектр возможностей Сторм.

Объяснять настоящую причину она не стала, обойдясь коротким «Вы прошли первичную проверку», что в целом тоже было правдой. Кёсори попросила больше не мешать полёту — это слишком жестокое наказание, добавила она, поморгав синими глазами, — и, хотя очевидная попытка установить личный контакт не сработала, Сторм точно знала, что рабочей мощности на запрет полёта теперь всё равно не хватит, и решительно кивнула.

Потому что в крайнем случае обещание можно и нужно нарушить. Это Фарэвей Сторм, седьмая из шести, знала точно.

Упоминание «Путеводного звездопада» тоже было не лучшей новостью. Не столько его прямая опасность — скафэквин, который изолировал даже от света Лун, тем более защищал от токсичных химических соединений — но как знак очень высоких допусков. Определённо выше уровнем, чем её собственный.

— Значит, по сути ты оставила себе только умение видеть ложь? И выживать в S-секторах. Это будет полезно знать, хотя я и не стала бы их посещать. И остальное было для тебя неважно? — уточнила Сторм, сказав технически почти правду, чтобы выявить границы этой способности. На формальном допросе такие вопросы были бы недопустимы, но эту беседу она вела внизу, и это многое меняло.

— Угу. Ещё честь. Клятвы и договоры должны соблюдаться.

— Хорошо, это был первый раз. А второй?

Юная пегаска ответила не сразу; повела крыльями, но хотя бы не взлетела.

— Это невежливый вопрос, — нехотя сказала она.

Сторм обогнала её, развернулась на дороге в более обитаемый сектор и продолжила пятиться, глядя на Кёсори прямо:

— И всё-таки я его повторю.

— Зачем?

— Пони, которая решила использовать «Звездопад» на себе, причём два раза, а не продать за повышенный статус — очень интересная пони, — избежав неправды, ответила Сторм.

— И? — всё так же замкнуто буркнула Кёсори. Смотрела она в сторону — так, как будто ей было что скрывать.

Сторм подумала и кивнула:

— Ладно. Я бы тоже не стала выкладывать все секреты. Но об одном скажу, а вы решайте. В своё время я много работала с пони, зависимыми от веществ...

— Что? — Кёсори как об стенку приложили.

Солид Лайн вышла вперёд и встала рядом, пристально глядя на Сторм. В отличие от подруги, Солид за всё время под ярким светом Синей Луны — скафэквин пока держал и влияние оставалось подпороговым — ни разу не пожаловалась на нехватку магии. Теперь Солид глядела так… «Я намерена получить ответ так или иначе, хочешь ты или нет» — взгляд, хорошо знакомый Сторм… но только не от подлунных пони.

Она бегло проверила контррезонатор — телепатия оставалась нейтрализованной. Но зелёные глаза Солид Лайн всё так же блестели в синеватой тьме, как гадательные камни — но в отличие от них, этот взгляд не приводил разум в равновесие и не давал подсказок. Строго наоборот.

Что-то было не так.

Сторм озадачилась:

— В смысле? Наркотики. Вещества, вызывающие привыкание. Обычно контрабандные. Наркотики — они наркотики и есть. Продаёшь их и получаешь покупателя, который отдаст всё за следующую дозу, потому что без него встанут мозги…

Она замолчала, заметив что — впервые за время прогулки — они не только смотрят в её сторону, но и видят её. Солид оставалась по-прежнему непроницаемой, Кёсори глядела с сочувствием и ужасом. Пегаска не плакала, но изгиб её полураскрытых жемчужно-серых крыльев был не агрессивным — их колотило мелкой дрожью.

— Так. Теперь всё остальное действительно может подождать — решительно сказала Кёсори — Пока мы идём — мы ещё гуляем по городу, так?.. Расскажешь мне, откуда ты. После чего мы найдём тебе убежище, место где спать и дело, которым заняться. Я уверена, ты можешь уйти из этого ужасного места. Я буду рядом, когда понадоблюсь.

Сторм суматошно промотала в голове разговор до момента, когда он зашёл куда-то не туда. Ничего не понимая, она зацепилась за оговорку:

— Расскажи, как если бы мне было семь кругов, что у вас с веществами, которые вызывают зависимость?

— Их нет. Точка. — Кёсори снова успела ответить первой — Если только в каких-то забытых Лунами и их светом дырах. Не у нас. И такое действие — не бывает. Я имею в виду, я понимаю идею, но... только в дешёвых ужастиках... и даже в них осталось, — она улыбнулась, — только по воле Лун. У вас не так?..

— Ну, не всё так плохо. Есть лечение, могу показать фото нескольких пони, которые его прошли. — Сторм вернула улыбку, напряжение слегка спало, — личное желание Лун, говорите? Хорошо, если так.

Она надиктовала запрос в базу данных наверху. Она вспомнила пони, чьё имя произнесла: Минит Эрнингс, инженер систем жизнеобеспечения; изящный и хрупкий, с тонким чувством юмора, которое не оставляло его даже на пике наркотической ломки.

База выдала несколько даже близко не похожих ответов-предположений. Сердце Сторм упало.

Она лихорадочно составила новый запрос, потребовав чтобы на этот раз его обработал живой оператор, «Что у нас по наркотикам?! Дающим привыкание, не медицинским!»

Ответ пришёл не сразу.

— У нас такого нет. Вы точно уверены? — тихо и вежливо переспросил местный координатор.

— Дайте мне Сапфира на связь! — отрезала Сторм.

После паузы, слишком долгой для срочного ответа и слишком короткой для нормального запроса, голос Сапфира, координатора ячейки, произнёс

— У нас нет данных по зависимостям от препаратов. Есть игровые зависимости, спортивные, бытовые привычки, переходящие в зависимости. Но не препараты. А что?

Был шанс, что это шутка или проверка, но Сторм предположила худшее:

— Сапфир, ваша реальность повреждена. Для меня вызывающие зависимость препараты не только существуют, они часть моей жизни, моей биографии. Значит среди вас, в центре, источник лунного света, и вы уже поражены, и все пони здесь внизу тоже. Немедленно вернитесь в свой отсек. Я продолжу выполнять назначение. Команда очистки прибудет. Если случится худшее… Знай, ты мне нравился, и уже давно.

Она разорвала соединение с центром — теперь явно и очевидно заражённым лунным светом — отправила код «Искажённая реальность» команде зачистки — один из шести кодов, заученных наизусть — и обратила всё своё внимание на Кёсори и Солид, которые, оказалось, стояли совсем близко. Кошка, успокоившись, разлеглась на её спине, не спеша возвращаться к хозяйке, и это её тоже беспокоило.

Сторм кивнула им, — Хорошо, я вам расскажу. Не смотрите так. Ничего страшного не случилось — ещё одна полуложь не вызвала видимой реакции Кёсори Стрик — Есть места, куда не достигает свет Лун…

Интерлюдия 3: Предназначение

🌐🌐🌐

Если смотреть на мир снаружи и сверху, то видно шар, раскрашенный тёмно-синими океанами, тёмно-зелёными и чёрными пятнами суши. На одном из трёх материков — вытянутом, слегка изогнутом, как толстая древесная ветвь, лежит Метрополия, растянувшаяся на половину его длины неровным овальным пятном.

На конце длинной главной оси Она неплотно прилегает к Великому Океану, неуверенно пробуя его надводными и подводными участками обитания, слишком малыми, чтобы считаться полноценными секторами; с противолежащей стороны Метрополия постепенно и уверенно ползёт в глубину ледяных пустошей, диких земель, не отвоёвывая их, но сообщая, что есть лучший выбор — тем немногим, кто ещё не учтён в списках Её обитателей.

Не заметить Её невозможно — каждому сектору, даже самому малому, дан собственный, пусть и неяркий цвет, и по нему узнаётся сочетание избранных Лун и то, что служит главной радостью жителям этого места; и лишь над Ней растянута Сеть Рассеяния.

Но и кроме того, Метрополия полна огней, так как даже под внимательным взглядом трёх Лун пони каждой фазы нужен и собственный личный свет. Город не может уснуть — исход одной фазы всегда совпадает с началом второй и пиком активности третьей.

Только Лес портит строгую и свободную чистоту Метрополии, где каждый сектор сам выбирает себе размер и наборы отрезков для своих контуров — пушистой тёмно-зелёной плесенью он разросся едва ли не в центре гигантского города, выбросил во все стороны длинные вьющиеся усики, и нарочито избегает любого света, кроме собственного гнилушечного свечения; никто из Её жителей никогда не спутает Лес с любым из множества иных, нормальных, лесов.

Когда-то Пьюрити не считала себя одной из тех, кто способен изменить мир. В детстве, как и все, кто рядом — родители, бабушки, учителя и наставники — она точно знала: это дело Лун, и только их. Именно Луны решают, что следует поведать миру, а что — скрыть в молчании, и если Луны почему-то не отменяют выбросы Красной и позволяют туманной пыльце Леса оставаться в воздухе ближних к нему секторов, то у Лун есть на то свои непостижимые причины. Она видела, знала, что все пони вокруг — каждый на своем месте и в меру таланта и способностей — следуют пожеланиям и предпочтениям Лун и претворяют в жизнь Их замыслы.

Но когда она пыталась заговорить с друзьями, с родными, с одноклассниками — даже не споря с тем, как всё устроено, просто стремясь это понять — это не находило отклика. В лучшем случае ей предлагали сходить в кино, или в библиотеку, или на берег океана, в худшем — ей, как маленькой кобылке объясняли, что всё не так, и каждый выбирает сам.

Конечно, она и была маленькой единорожкой в те давно прошедшие времена. Но связи и плетения — чёрные, белые, синие — Пьюрити видела тогда даже яснее, чем теперь, рассеянно любуясь через иллюминатор тёмным шаром глубоко под собой.

Только выйдя из граничного возраста Пьюрити осознала три особенности её таланта.

Во-первых, никто кроме неё не видел этих нитей судьбы. Например, цвет назначения с печатью Триады Лун казался серым всем вокруг и всем её друзьям — но только не ей самой. И, когда они отбывали по указанному в письме адресу, только Пьюрити видела струну, вдоль которой, подрагивая с нею вместе, катилась жизнь пони.

Во-вторых, пони действительно не верили, что следуют заранее известным линиям.

И в-третьих, сама она не принадлежала никому.

Естественно, первым делом она отправилась на встречу с Лунами, чтобы попытаться исправить хотя бы последнее. Все аликорны выслушали её — более или менее внимательно; Чёрная Луна весь разговор смотрела в сторону, Синяя обняла и сказала, что с Пьюрити всё в порядке, и она хорошая пони, и обязательно найдёт своё место, Белая… с Нею разговор даже не начался, незаметно перейдя в лёгкую выпивку и застольные анекдоты. И все Луны сказали, что не видят в белой единорожке с тёмно-оранжевыми глазами совершенно ничего необычного — как и ничего из того, о чём она говорит.

По её просьбе Луны постарались помочь ей определиться с аспектом. Это казалось многообещающим. Поход в горы с Белой Луной совершенно захватывал дух, особенно на редчайшем двойном восходе. После поцелуя Синей Луны Пьюрити точно знала, что никогда больше не испытает ничего подобного, как бы ни пыталась повторить этот момент в памяти, во снах и в реальности. Задача поиска других таких же как она, предложенная Чёрной вместе с наметками решений, и до сих пор оставалась главным вопросом в жизни Пьюрити — хоть и удалось добиться некоторых успехов, с лёгким самодовольством подумала она, выплывая из обзорного отсека в рабочий кабинет.

Но она всё так же не была близка никому из Триады, и среди предложенных даров выбрать свой не могла.

Не потому, что они были плохие или не нравились — наоборот, ей слишком нравились все, и выбирать только один аспект из девяти и шести означало лишить себя всех остальных.

Так что Пьюрити брала уроки, пока их давали — цикл за циклом и круг за кругом, изредка возвращаясь домой и находя постаревших родителей, взрослых сверстников, почти забывших её подруг… и всё ещё не могла выбрать, и не могла по-настоящему погрузиться ни в один из аспектов и обрести в нём истинное мастерство. Ведь даже начинающие Вестники были сильнее, талантливее, способнее. И после неудачной попытки найти себя с одной из Лун Пьюрити с опущенной головой уходила к другой Луне, потом к третьей, потом возвращалась к первой, зная и понимая всё больше, но оставаясь бессильной.

В сравнении со сколь-нибудь достойными Вестниками Синей Луны ей толком не давалось даже стихосложение, тем более секс; впрочем, один уникальный дар — бессмертие — она получила, хоть и подозревала, что получен он лишь потому, что Луны считают её достаточно забавной, милой и искренней в желании найти свою судьбу и свой аспект.

И ещё, возможно, им нравилось её мучить; это тем более подтверждалось тем, что ни одна из Лун не признала, что бессмертием Пьюрити обязана ей.

Марка к Пьюрити так и не пришла, несмотря на несчётные эры, что пролетали над головой, мимо неё, и не касались ни тела, ни разума, ни души — хотя Чёрная однажды, не повторяя, мимоходом заметила, что никакой души у единорожки нет.

Она пробовала вырваться из треугольника, искала меньшие силы мира, и долго жила в домене Мелоди, рядом с ещё одной бессмертной, за пределами Метрополии, под защитой вечной снежной бури — с той, кто хотя бы отчасти могла её понять. Мелоди тоже видела линии судьбы, но состояние её рассудка оставляло желать лучшего. Да, детки этой не-совсем-пони — «семья», как звала их Мелоди, «улей» как назвала бы это Пьюрити, технически были рядом, но скоро под благообразной оболочкой Пьюрити разглядела их жутковатое единство, и снова стала невыносимо одинокой на ледяном Закате Синей. Так что и этот путь вёл в никуда.

Другую яркую надежду дала Метрополия — ощутив, что в большом городе постепенно пробуждаются сознание и воля, какое-то время Пьюрити думала, что нашла свою будущую наставницу и командующую. Но Она — выросшая тогда троекратно в сравнении со временем, когда в Метрполии жили родители Пьюрити — оказалась слишком сонной и, всё же, слишком медленной, а все малые нужды города так или иначе разрешались и без участия единорожки.

Третий путь открылся перед ней далеко не сразу. Она шла тропами мира, собирая знания, выпадавшие за пределы Лунных аспектов и постепенно обретая силу и способности, хоть сколько-нибудь пристойные на свой же придирчивый взгляд. Не в силах придумать ничего лучше, в этом долгом странствии она внимательно всматривалась в каждого встречного пони, ища тех, кто тоже жил вне паутины судьбы.

Это требовало личного взгляда — ни проекции, ни телетрансляции, ни фотографии не давали нужного отклика. Чаще, чем ей хотелось бы, Пьюрити чувствовала, что ищет недостающую горку песка на речном пляже, пустое место от звезды на небе, пропущенную ноту в арии.

Метеор Страйк был вторым. Он же указал ей на звёздное железо — обломки упавших звёзд. Наткнувшись на пластины гибкого чёрного металла, сияющие нити судьбы не то чтобы гасли — они туманились и рассеивались, сбивались с пути, пытались обойти преграду.

Это было прорывом, и давало ей смысл. Вскоре их было девять — потому что третий, Кэрфул Инсижн, Кэрри, предложил посмотреть, что будет, если дать пони вдохнуть звёздную пыль, и эта идея оказалась более чем блестящей. Для целей Пьюрити, во всяком случае, хоть и не все подвергнутые опыту давали на него согласие, и не все соглашались жить после того.

Тогда Луны снова обратились к ней. Теперь как к равной — она давно уже стала аликорном во всех смыслах, кроме способности менять мир своим словом и молчанием: это было доступно только истинным Лунам, не той, кто лишь изображала себя подобной им. Впрочем, соратники почитали и слушались её как настоящую Луну — и тогда, и теперь.

Возвращение к бывшим наставницам оказалось намного короче, чем первые попытки обрести свой аспект — и намного продуктивнее. Переговорив с пленными в изолированных мирах Чёрной Луны, прочитав их записи и выучив наизусть их песни, Пьюрити научилась видеть ещё один цвет судьбы.

Красный.

Он тоже всегда был здесь, как теперь понимала Пьюрити, просто раньше она не разрешала себе видеть эти линии; и трём пленникам, верным Красной, она помогла сбежать.

Несколько циклов спустя, единорожку настигло неожиданное послание Лун. Их интересовали не дела Пьюрити с Красной, а её попытки создать других «безлунных» пони с помощью звёздной пыли — и против их воли. Пьюрити оказалось нелегко принять, что подробности её экспериментов известны Лунам — и дают им достаточное основание удалить из мира её саму и тех, кто ей дорог. Но была и альтернатива, причём выгодная обеим сторонам: Луны получали, в перспективе, хоть какие-то средства против Красной, а Пьюрити — как минимум жизнь, как максимум — новых друзей.

Пьюрити выслушала их, и согласилась не сразу. Только когда исчез Кэрри, и никто не мог вспомнить его имя, и она сама едва вспомнила его лицо и его цвета, лишь тогда она, скрепя сердце, призвала Чёрную Луну. Конечно, был шанс, что трёх первых жертв — трёх основателей — будет достаточно. Но был и шанс, что ими немилость Лун не ограничится.

Выбор был непрост, и выбор был сделан.

Постройка первой станции заняла несколько девяток кругов, две трети из которых — сбор обломков звёзд в должном количестве. Затем, уже после того, как станция вышла в космос, в инфосистемах Метрополии родилось, поселилось, выжило и размножилось созданное Чёрной Луной — и, как и было задумано, почти невидимое — сообщение об особой свободе вовне власти Лун, которое давало ключи к первым шагам на не самом простом пути.

На взлёте Пьюрити тошнило от перегрузок, и от них же — так она подумала — поблекли нити судьбы вокруг; но потом была почти-невесомость, и медленно крутящийся обруч станции лишь слегка указывал телу, где именно находится низ.

Она сделала первый неловкий шаг через шлюз, и вскрикнула во весь голос — это было хуже, чем вывих и перелом.

Последним и первым, что она увидела до и после того, как потеряла сознание от ледяной отупляющей боли в бедрах и в голове и уплыла во тьму с ровным и тихим шумом волн и блеском планктона, был родной мир, куда ей больше не оставалось пути — сбоку и сверху, тёмный игрушечный шар в окружении беспощадных блистающих звёзд.

Вторым — встревоженный взгляд золотых глаз Метеора, на расстоянии, которое от поцелуя или искусственного дыхания было не дальше, чем едва заметный кивок или сдержанный выдох.

Третьим — миниатюрная копия мира на своём многие эры до того безупречно-снежном бедре, вышитая девятками тончайших замороженных в азоте игл, если верить голосу её собственной шкуры.

И эта копия — вращалась.

Глава тридцать первая: Откровенность

∿∿∿

Сигнал подошла к Солид Лайн и встала рядом. Сторм беспокоила, а тем более — её последние слова, но одновременно Солид было любопытно. Если говорить безукоризненно строго, происходящее не было учтено в плане. Ветка, которую можно было применить в этом случае, присутствовала и рекомендовала воздержаться от применения силы — но даже не относилась именно к этой ситуации; всего лишь подходила к ней, со многими допусками и без учёта важных деталей. Как слегка забродивший фруктовый сок — в основном отправлялся к подруге, но мог быть и лакомством для бабочек.

Солид улыбнулась этой мысли, явно пришедшей с той стороны, и опустила взгляд на свою кошку. Та выдала серию негромких урчаний, и Солид снова смогла понять смысл — не без труда, сквозь затихающий шум, но всё же: «Я тебе говорила, придёт время, и Луны нам не помогут. Это было возможно. Всегда было возможно».

Кёсори, выдержав приличествующую паузу, обратилась к Сторм первая:

— Это… это мы смогли понять. Если ты не враг Красной, как ты сказала, то ты не друг Лунам. Иначе быть не может. Если есть «Путеводный звездопад», то должны быть и другие способы порвать связь с Лунами. Так что… не обижайся. Но я не хочу спрашивать «как», я хочу спросить «зачем». Чем вам помешали Луны, зачем вы от Них прячетесь?

— Скорее «почему», — ответила Сторм, и не видя лица, не слыша живого голоса сквозь скафэквин Солид Лайн не смогла даже приблизительно оценить её тон. — Потому что однажды была пони, которая не смогла связать себя ни с одной из Лун. Она нашла способ сделать других пони такими же. Чтобы не было так одиноко. Чтобы вместе смотреть на чистый, неискажённый мир. И этим помешала замыслу и воле Лун… или не вписалась в него, или угрожала повредить ему. Не знаю.

Солид Лайн уточнила:

— Это собственные слова Лун или твой пересказ?

— Конечно же, пересказ, — повела головой Сторм, — Прямые слова Лун — неблагие.

— Почему это? — недоверчиво и настороженно спросила Кёсори. — Нам они дали очень много прав. Я была ранена, — Кёсори коротко дёрнула левым крылом, — и нас вылечили, хотя…

Сторм кивнула:

— Мы навели о тебе справки, достойная Кёсори Стрик. Не кажется ли тебе, что эта рана… — она замолчала, и продолжила много позже, продолжая удаляться от башни, хотя Кёсори трижды напоминала и подталкивала пони — ...мы ещё вернёмся к этому разговору, подлунная пегаска, но пока скажу: все твои раны и все твои беды причинены Лунами, как ни посмотри.

Кёсори замедлила шаг, потом остановилась, и медленно ответила:

— Это так. Но почти все радости и достижения — тоже. Меня никто не заставлял быть Вестником. Это мой выбор. Оно идёт в комплекте, это не кексик, из которого можно выковырять все изюминки. И я верна своей Луне, — она резко выдохнула, — тем более потому, что могла выбрать ещё раз.

Слегка замедлив шаг, Сторм ответила не оборачиваясь; Солид Лайн, с кошкой на спине, поспешила следом за нею:

— Я ничего не говорила об отказе — это только твои мысли. Но разве ты не хотела бы стать могущественнее? У нас даже самые слабые умеют очень многое. Плюс, конечно, ты могла выбрать — «Путеводный звездопад» это позволяет. Или вы отличаетесь? — после заметной паузы механический голос продолжил, — У нас, наверху, он возвращает сознание вдохнувшей в момент неправильного решения, и позволяет узреть последствия, пройти по дорогам что-если бы, и вернуться… другой. Пусть дорога воображаема, но она исцеляет даже от лунной зависимости, как только ты увидишь, сколько зла...

Кёсори с ударом крыльев метнулась вперёд, покрыв едва ли не бросок настолько быстро, что Солид Лайн на всякий случай перепроверила, не был ли это переход. К счастью, не был. Пегаска встала перед Сторм и почти выкрикнула:

— За счёт этой брони? Техники, которая может сломаться? Жизни в какой-то норе, где есть контрабанда и… что ты там называла? Предательства моей Луны? Нет, — она замолчала, медленно выдохнула, и продолжила спокойнее и мягче, — Но вообще-то… вообще-то, это обнадёживает: то, что создано нами и для нас, работает и для вас почти точно так же. Значит, вы не такие уж чужие.

— Заметь, я и не предлагаю, — сообщила Сторм. — Это тоже свобода выбора, которую вы все так цените. Но мы на другом пути, и я не менеджер по найму. Кстати, пыль создана вовсе не вами. И ещё — вдохнув её, ты уже предала свою Луну.

Кёсори фыркнула:

— Ненавижу, когда вот так выкручиваются.

Но продолжать не стала. Время шло; иногда Сторм слегка подправляла курс. Белая Луна скрылась за горизонтом, Синяя была на восходе.

— Вы знаете, куда мы идём? — спросила Солид Лайн.

— Да, конечно. — ответила Сторм, — За вашей розовой тянется след, даже вы его увидите, если присмотритесь. Кстати, я ошиблась. Это не просто создание Красной, это одна из шести. И нам придётся с нею договариваться — так, как будто она пони. Именно договариваться. Среди вас есть переговорщик?

Кёсори подняла голову:

— Это моя специальность! Чего нам надо добиться, достойная Фарэвей Сторм?

— Чтобы она вернулась в своё зазеркалье, мирно и без оружия. И не разрушала мир. Он и без того хрупкий из-за ваших Лун. — проворчала Сторм. — Мы её призовём позже, когда понадобится. Когда у нас будут шестеро из шести. Она будет последней для ритуала.

Кёсори помотала головой:

— Хрупкий? Вы там, наверное, совсем не знаете о чём говорите. Или… — она помолчала, — ...или вы о каком-то другом мире. Наш — прочный, устойчивый. Вот Солид — пришла к нам из далёкого прошлого, и — ничего. Ей всё понятно. Так ведь? — Кёсори помахала копытом в сторону Солид.

Солид отмолчалась, потому что врать не хотелось, и потому что Сторм была опасно близка к правде, которую обсуждать не хотелось тем более.

К счастью, Кёсори не настаивала, перешла на другую тему:

— То есть, вы тоже ищете те потерянные души?

— Угу, — пробурчала Сторм. — И вы двое из их числа, хотите вы того или нет.

— А зачем? Оживить Чёрную Луну, да? — спросила пегаска.

Повисло молчание. Солид решила уже, что ответа не будет, когда он всё же прозвучал:

— Эвакуировать отсюда тех, кого ещё можно и пока можно. Потому что кроме чуда надеяться нам больше не на что.

Сигнал трижды постучала лапкой по загривку своего транспорта, мяукнула, и Солид Лайн уже почти привычно поняла её: «Не поддавайся её мрачному настрою. У нас с тобой своя, теперь уже третья цель. Она важнее».

Передавать эти слова другим Солид не стала, и они продолжили путь по незримому следу — доверяя пришелице.

Потому что всё остальное, решила Солид, менее эффективно.

Глава тридцать вторая: Слабость

⊛⊛⊛

Пинк бежала прочь. Точнее, Джентл Тач, потому что её зазеркальная половина была испугана — едва ли не впервые за свою долгую жизнь. Шарп отошла на задний план сознания… теперь уже Джентл. Как ни храбрилась, она не могла скрыть страх — ни за смутными угрозами в сторону «этой зазнайки», ни за обещаниями вишнёвого пирога, когда всё закончится.

Они были близки как никогда, и Джентл больше не боялась своей «тени» — теперь она понимала, что Шарп никому не желала зла. Просто иногда слишком увлекалась. Вот и теперь…

— Я метала зеркала не для того, чтобы промахнуться, — ворчливо напомнила Шарп.

Джентл не задумываясь отвела вопрос в сторону, как мокрую от дождя ветку:

— Но ты же знала, что не сможешь её ранить?

— Догадывалась, — буркнула Шарп после короткой паузы. — Она нездешняя. Она не серебряная, а серая.

И на том замолчала.

Следующие несколько доль, убегая, снова в собственном теле и в настоящей реальности, Джентл слышала с той стороны только считалки и воспоминания о рецептах и путешествиях.

Похоже, в прошлой жизни Шарп успела исколесить весь главный материк, и даже ступала на берега двух других. Она была на великих водопадах, заходила под покров джунглей, знала, как шевелятся во сне горы — и где бы ни была, всегда находила друзей; и не всегда эти друзья были пони.

Она встречала и могучих драконов, и даже киринов, их нелюбимых и нежеланных детей. Она знала, где поджидать и в какую сторону не смотреть, чтобы, оставшись незамеченной, подслушать истории кэлпи. Она выследила то самое место, куда сходились лягушки выбирать своего Короля. Она не рассказывала это Джентл специально — просто перебирала мраморные шарики своих воспоминаний, играла с ними, пока они не рассыпались.

Джентл разрывали на части любопытство, стремление Шарп сбежать как можно дальше от безразлично-жестокой фигуры в скафэквине — и собственное желание вернуться, договорить и всё объяснить. Да, Сторм ни разу не улыбнулась — но Джентл отчётливо видела, какой могла бы быть её улыбка. Шарп не возражала, погрузившись в своё прошлое — но, как и со Сторм, Джентл легко могла представить, каким будет ответ «тени»: для Сторм они — монстр, аномалия, объект для изучения, но точно не собеседник.

И всё-таки, надежда оставалась: медленная, настойчивая и упорная, как сама Синяя Луна, стоявшая над нею почти в зените. Там, где Белая вкладывалась в одно усилие и отступала, не получив желаемого, Синяя Луна просто продолжала, и рано или поздно цель оказывалась достигнута.

Джентл улыбнулась, вспомнив, что и сама не сразу согласилась стать Вестником. Была важная причина… но вот какая именно? Над этим она задумалась, и долго пыталась вспомнить — на бегу сквозь синевато-белёсый полумрак едва не взлетая над пологими склонами, но всегда возвращаясь к надёжной земле.

Как и многие, в детстве она тайно мечтала стать аликорном — не зная, зачем, и не считая особенно важным чтобы было «зачем». Она знала главное — мир послушен словам аликорнов, а значит, она сделает так, что никогда не будет ни бед, ни болезней, ни горя, и тем более Красной.

Бессилие Лун перед Красной поселилось в её сознании уже после граничного возраста, тихо и постепенно, не спрашивая разрешения, как паук в углу домашней спальни — жутковатый, но в целом безвредный.

Затем она начала считать себя идеальной и достойной власти. Это заблуждение ненадолго овладело ей ближе к концу первого круга обучения, до того, как Джентл стала полноценным Вестником и получила синюю форму. На экзамене это чувство заснуло и больше не проснулось, как и Циан Вайр, первая и самая памятная её жертва.

Но после него в душе Джентл Тач остался осколок. Тоска по могуществу — даже не мечта, а просто зависть, смешанная со страхом и влечением. То самое чувство, как однажды сказала Синяя Луна, что подобно блуждающему огоньку манит пегаску, смотрящую вперёд и вверх — на своих старших подруг, хотя ей ещё несколько циклов до собственной первой отчаянной и безуспешной попытки шагнуть с крыши и уцепиться крыльями за пустоту. Колдовской огонь, тревожный, насмешливый, недостижимый.

Чтобы ослабить его, вместе с Синей Луной, Луной кошмаров, они внимательно рассмотрели, что случится, если Джентл Тач получит власть, приличествующую её потенциалу, и рядом не окажется никого, чтобы за ней присмотреть.

Вайолет Вижн, в отличие от Джентл этих видений, хотя бы не стала именем нарицательным.

Джентл была благодарна за эти уроки. Эти сны, каждый из которых был продолжением предыдущего, и разговор с Вайолет, и тренировки, на которых Джентл неизменно показывала себя сильнее, полезнее товарищей по команде — защитили её от этой тоски, напомнили ей об обратной стороне силы, дали уверенность… и голос её беззаботной и безжалостной тени на время утих.

Но только на время.

Они с Синей Луной продолжали осторожно касаться этой черты характера Джентл. Прошли долгие, долгие — по ощущениям — времена в медовых течениях снов и на тихо гудящих берегах смерти, до того как Луна отступилась и приняла — сказав о том вслух — что Джентл есть то, что она есть, и не будет иной, пока не прервётся вечная песня небес. И стало по слову Её — сама память о тени отступила и скрылась со всем, что могло бы напомнить о ней, будь то случай или резон, и чистота души Джентл была до времени сохранена.

Джентл была почти спокойна. Она бежала — так и не вспомнив, почему же не хотела быть Вестником. Прочь от непреодолимой силы, под ярким светом своей Луны, в одиночестве, без напарников, которым могла бы навредить, без друзей, которых могла бы обидеть, без надежд, которые могла бы не оправдать. Всё было проще, чем казалось, и ещё проще, и с каждым пройденным броском друзья оставались всё дальше — Солид Лайн, недвижимо-прекрасная, Кёсори, что наверняка не одобрила бы эти мысли… обе, вероятно, связанные и упакованные, отправленные… неизвестно куда. Туда, куда, наверное, отправляют тех, кто общается с Красной. Тоже слабых и тоже беззащитных против пришелицы с небес.

Джентл Тач помотала головой. Шарп шевельнулась в её душе и сказала:

— Доберёмся до города — надо будет разбить первое же большое стекло. Серебро и ртуть помогут нам, бронза укажет нам путь.

Джентл кивнула себе, плавно развернулась — не прекращая бег, только меняя вектор — и направилась в обратную сторону.

Шарп деликатно кашлянула, потом ещё раз. Рассмеялась, но в этом смехе не было радости; и не стала перехватывать управление их общим телом.

— Думаешь, сдашь меня, и дадут медаль?

Джентл ответила не сразу и не вслух.

— Видишь ли… если мы сбежим… если я не попытаюсь… если я отдам всё тебе… мне будет слишком легко убедить себя, что я всё равно ничего бы не изменила. Что я слишком слабая пони.

Она оскалилась, и продолжила уже для себя.

— И если мы продолжим убегать — то так и будет. На самом деле так будет. Я никогда не стану сильной. И зачем тогда жить?

Теперь она говорила быстро, почти без пауз между словами и мыслями.

— А так… может, хоть кто-то, если у меня самой не получается, скажет мне, что я достойна и неплохо справляюсь. Может, я всё же сделаю что-нибудь полезное. Понимаешь?

Шарп не ответила; Джентл Тач больше не чувствовала её рядом.

Этого хватило, чтобы запаниковать. Джентл остановилась, несколько девяток ударов тяжело дышала, пытаясь прийти в себя. Вспомнила, что Кёсори однажды даже получила задание от своей Луны — на расстоянии — и попыталась сама обратиться к Синей Луне так, как будто Она слышит, попросить совета и помощи.

Она даже уловила отголосок ответа и сил — «Конечно, ты очень...». Но нить связи с Луной истончилась, затрепетала как паутинка, и больше не было слов с неба.

Вместо этого Джентл отчётливо ощутила на нём лакуну — пустоту, недостаток, возможность — здесь, чуть в стороне от Пера…

Она моргнула и наваждение прошло.

Шарп по-прежнему не было, и никто не пытался взять контроль над её телом.

Джентл попыталась позвать её; мысленно, потом шёпотом, потом в полный голос.

Шарп ответила тогда, когда Джентл уже перестала надеяться. Тихо и печально, едва слышимо:

— Делай как знаешь. Ты хочешь помочь друзьям — я не в силах встать на твоём пути.

Глава тридцать третья: Интроспекция

⊛⊛⊛

Джентл Тач возвращалась навстречу Сторм и прочей команде, сделав небольшую задержку на пути. Дорога петляла между холмов, иногда разбегаясь тихими тропами к маленьким местным хуторам. На одну из них Джентл и свернула, учуяв запах выпечки и клубники.

Её угостили пирогом в кругу незнакомой семьи, и на какой-то момент Джентл почувствовала себя дома — как будто там, где её настоящее место. Не в доме из прошлого, на краю Великой Пустыни, где её родили, и не в доме из будущего, в сердце Метрополии, где она будет помогать пони весь остаток жизни, Чёрная Луна пообещала ей это, а Луны не лгут.

Она сказала, что ей нужно выговориться, и сплела историю из своей жизни за зеркалами — двое жеребят дограничного возраста слушали внимательнее всех, выспрашивали, а потом... попросили указать дорогу туда.

Конечно, она опустила некоторые важные детали — неподвижную Красную в неизменном небе, специфический ассортимент фильмов в кинотеатрах, истинную природу Шарп. Та полусонно заметила, что она и правда могла бы указать им дорогу — несуществующие владения Красной лежали буквально в трёх шагах от реальности.

Джентл почти и не сомневалась. Шарп предложила заключить пари, но Джентл не поддалась. Младшие вежливо скрыли разочарование, и Джентл не стала говорить, что видит их чувства.

Ей не было нужды представляться Вестником — это бы убило всё настроение. Вестников уважали, ценили, но не любили.

Джентл и так хватало одиночества.

Она попыталась спросить, нужно ли платить, но ей сказали, что хватит права записывать, пересказывать и передавать историю, и за ней не останется «ни зла, ни долга».

Не сказанное тоже имело смысл. Слова «И пути наши не сплетены» гласили бы, что новой встречи не желают и не ждут; слова «и пусть снаружи тебя ждёт больше радости» — что встреча принесла не столько хорошую память, сколько горечь и обиду. Не было сказано ни того, ни другого.

Так строилось ритуальное прощание, оплетая собой тишину, и поняв всё, что ей следовало услышать, Джентл улыбнулась и постаралась запомнить это место, чтобы однажды вернуться. На время, если не навсегда.

Уходя, Джентл всё ещё в последний момент могла дать им понять, что она — Вестник, и тем изменить всё.

И всё же не стала.

Она считала себя честной пони, но не настолько, чтобы отказываться от искры тепла посреди этого бескрайнего холода. За пять с половиной доль бега и ещё две — за обедом, Джентл осталась почти на том же месте, и шпили Метрополии не стали ни ближе, ни дальше. Конечно, в основном из-за того, что на полпути она развернулась. И всё-таки — никакого прогресса.

— Нам надо поговорить, — сказала Шарп пересохшим от тревоги, но настойчивым голосом.

— Пожалуйста, говори, — предложила Джентл, не замедлив шаг. — Как будто я могу тебе помешать...

— Не здесь. Там, где мы обе одинаково реальны. На границе снов.

— Нет, — отрезала Джентл. — Ты снова поймаешь меня в ловушку… или ты, или Красная. Во снах ты намного сильней, и мы обе это знаем.

— Тогда слушай здесь, — фыркнула Шарп, и продолжила — её шёпот внутри почти не отвлекал от бега:

— Я — это ты. Я — то, что ты не позволяешь себе, даже в желаниях. А ты хочешь силы. Ты хочешь не винить себя за чужие смерти. Ты, в конце концов, хочешь быть смелее. По большому счёту, меня не существует, или не существовало — поэтому я обитала в зеркалах. Я — запертые и заколоченные комнаты в твоём доме. И поэтому же ты жила в спокойствии, почти не слыша меня, почти не думая обо мне. Пока не получила Назначение и не вляпалась в историю с потерянными душами. Потому что вот теперь, — с мягким нажимом в шепчущем голосе произнесла Шарп, — у меня есть шанс. Получить свой кусочек того, что вы привыкли принимать как должное. Мне есть что сказать, и мир меня услышит.

Джентл улыбнулась:

— Ну вот, ты здесь, ты существуешь в нашем общем теле, рядом со мной, дышишь тем же воздухом. Разве не этого ты хотела? Тут не о чем сожалеть.

Шарп ответила в тот же удар, сбивчиво и полушепотом — как в далёком доме, много кругов назад, Диспассия нашёптывала Джентл на ухо свежепридуманные истории:

— Всё намного сложнее. Для того, чтобы мы смогли находиться в одном мозгу, нам обеим пришлось измениться. Помнишь наш долгий сон, в котором мы подружились? Ты даже не заметила, что я попыталась убить Сторм. Это тебя не обеспокоило, и всё ещё не беспокоит. И обрати внимание, как за обедом ты обошла стороной все острые углы. А я… я знаю теперь, что я… наверное, слишком вспыльчивая. Я тоже меняюсь, видишь? Я понимаю, и иногда даже ощущаю, что пони плохо, когда я их разрезаю. Если так пойдёт, я скоро начну сочувствовать и сожалеть, — Шарп тихо рассмеялась.

— Эм… и… что? — моргнув, спросила Джентл. — Это же хорошо, наверное? Ты развиваешься, с эмпатией тебе будет лучше.

— Хорошо? Нет. Совсем нет. — теперь голос Шарп был сердитым, едва ли не раздраженным. — Смотря для кого, милая. Для меня — совсем нехорошо. Просто послушай, ладно?

Джентл кивнула:

— Я слушаю, слушаю, не волнуйся.

Шарп всхлипнула, но почти сразу голос её стал привычным, насмешливо-игривым:

— Твои подруги, особенно та большая белая, которая тебя всё ещё желает, не смогут меня ни принять, ни полюбить. Небольшой шанс кстати есть, если ты отдашься ей, и в процессе применишь пару своих талантов. Но шанс маленький, и кроме пегаски есть и другие. Для них всех я —болезнь, которая, — здесь Шарп прозвучала насмешливо и напевно, — портит твой прекрасный облик. «Ужасное пятно на твоём сердце, столь чистом и прекрасном». И не только твоём.

Ты и я несём в себе осколки душ из прошлого. Мы не отражаемся друг в друге. В нас ещё есть те, кто жил раньше — древние. Они жили раньше… и не один раз. Они возвращаются, заглядывая в нашу жизнь, присматривая за нами как за жеребятами.

Джентл не перебивала — это она знала и так, и Шарп знала, что она знает, и Шарп продолжила, осторожно подводя к неизвестному. Джентл слышала, что Шарп старается чтобы она звучала уверенно, на самом же деле — на ощупь ступает во тьме неясных ощущений и предположений.

— Лишь изредка они сходятся вместе в одном времени. И такое время наступает. Зреет чудо и когда придёт пора урожая… Будет великое пиршество и путница придёт домой с победой. Мы с тобой куда как менее важны, чем эти души. Мы свечи, а они огонь, что переходит с одной свечи на другую. Они влияют на нас, подсказывают направления, может быть даже помогают… и они хранят чудо. Не мы, они. Если будет нужно, чтобы высвободить даже одну из Шести — а у нас с тобой их две — та же Солид, тем более её Луна, пожертвуют нами, не моргнув и глазом.

Джентл резко остановилась и прижала копыто ко рту, затем ответила вслух:

— Это уж слишком, Шарп. Они не такие, и Луны не желают никому зла. — и говоря так, она не сомневалась.

Шарп ответила сразу:

— Ладно, не важно. Важно, что это действует в обе стороны. Мы тоже изменяем их. Будь ты чиста и не влияй на тебя Красная через меня, та душа, которую мы с тобой несём… я не говорю про оранжевый осколок, только про два розовых, которые должны сложиться воедино… она была бы в этом воплощении другой. Намного мягче, добрее и веселее. Наивнее. Но главное — такой, как должна быть с точки зрения Лун. Без моей ржавой и режущей примеси, через которую Древняя заражена теперь Красной, хоть и чуть-чуть.

Джентл подождала продолжения. Его не было.

— И что? — осторожно спросила она.

— И то, что они попытаются тебя исправить. И решат, что иначе никак. Потому что… а вдруг из-за меня чудо просто не сбудется? Я искажу осколок души, которая важна им в девять раз больше, чем мы обе вместе взятые, и всё испортится. Так они подумают.

Шарп отчётливо шмыгнула носом и замолчала.

Джентл Тач попыталась обнять бесплотный голос в голове, и как бы это ни смешно звучало, у неё получилось, стоило подумать об этом.

— Они найдут способ подсунуть тебе «Путеводный звездопад», отменить нашу совместную жизнь, нашу связь. Изгнать меня. Но ты и сама им не очень важна.

— Ты уверена, что именно так? — дрогнувшим голосом переспросила Джентл.

— Да. Точно.

Джентл не стала отвечать сразу. Она уселась под низким деревом, глотнула фруктовой газировки прямо из бутылки, потом улеглась на бок. Думать никто не мешал — в том числе Шарп.

Потом она спросила:

— Эта душа точно нужна, чтобы сотворить чудо? Без неё никак?

— Да.

— И если нас изменят «Звездопадом», то чудо случится, но тебя там не будет? — спросила Джентл.

— Да, я останусь, но буду лишь тенью в твоём разуме и ни на что не смогу повлиять. И тогда для Красной чуда не случится, — печально подтвердила Шарп.

— И если меня не исправлять, то я так и останусь сломанной, как ты говоришь, и буду монстром среди пони?

— Да, мы обе монстры. И для них, и на самом деле, — в этот раз в тихом шёпоте Шарп была странная надежда.

Джентл больше ничего не спрашивала.

Наконец, просидев неподвижно долгое время и проглотив несколько горьких слёз, она подняла голову.

— Я… я не готова умирать. И отдавать всю свою жизнь и всю себя, чтобы моё настоящее место заняла... другая, как ты говоришь. Но та, неосквернённая пони — она имеет на это право. Я же знаю, что я должна ужасаться твоей кровожадности, твоей готовности к убийству, а я — нет, значит это я сломанная и неправильная. Вот... И я... Я приму «Звездопад» и дам себя исцелить.

— Ожидаемо, — сухо сообщила Шарп.

Джентл улыбнулась:

— Ага, попалась! У меня три вопроса. Можем ли мы сами поговорить с этой древней душой, или там, где есть она, нас не может существовать? Есть такие клятвы, которые она никогда не нарушит? И мы можем… просто найти тебе другое, собственное тело? Я буду рада видеть тебя своей сестрой, — добавила Джентл, подумав, — мы обе будем рады. И та я, что говорит с тобой, и та, что будет после «Звездопада». После того, как мы сотворим чудо для вас с Красной. Она тоже заслуживает чуда.

Она вдруг поняла, что Шарп плачет. Она не сразу в это поверила. И тем более не сразу смогла успокоить — но после того услышала «да, да, и да, конечно. Только не шути с этим, п-пожалуйста… такие слова назад не берут!»

Так они начали подготовку к ритуалу.

Для начала Джентл выучила клятву Древней. Клятва звучала забавно, и Джентл захотелось верить, что пони, которая клянётся такими словами, не может быть очень плохой.

Затем пришла очередь осколков. Увидеть в себе фрагменты прошлых душ они смогли не сразу — каждый из них ускользал от прямого взгляда и только с помощью подруги, глядя на себя со стороны, их можно было ухватить и удержать. Но, вынутые — и всё ещё связанные с Джентл и Шарп самой жизнью — они приобрели цвет и форму: нежно-розовые, карамельные на вкус, слегка тёплые на ощупь.

Оранжевый осколок, твёрдый, шероховатый и вяжуще-кислый, они не стали извлекать — из одного душу не слепишь.

Соединить осколки после того было совсем просто — не столько ритуал, сколько зов: так Джентл приглашала выглянуть из земли стрелки её любимых тюльпанов, а Диспассия исцеляла разладившиеся механизмы хронометров. Но зов, хоть и уводил на кромку снов и фантазий, тоже был забавным, и глубоким, как полный тёплой водой до краёв чан с примесью лимонадной пены и не требовал ни капли крови.

В этом ритуале Джентл поняла, что имя — Пинк Дроп — взятое ими для их общего тела в конце её долгого сна, было выбрано не только случаем… и не только ими двоими.

Они смогли очнуться от зова, не потеряв ни границ, ни памяти, хотя обе втайне боялись раствориться в Пинк.

Пинк была благодарна им. Они сели бок о бок в тихом уютном баре с воздушными шариками у потолка, за столом с белоснежной скатертью. Джентл понимала, что бара нет, и могла, приглядевшись, увидеть поросший травой склон холма, и была начеку, но Пинк считала, что он уместен — как приключение. Еда была настоящая, из сумок Джентл — но приготовлена и подана так, как Джентл никогда бы не смогла. И, поскольку реальное тело у них было одно на троих, хватило всем.

Пинк сидела напротив них, и она же любопытно выглядывала за дверь в поисках преследователей, и она же протирала стаканы за стойкой. Она поклялась им обеим Розовой клятвой, что добудет для Джентл «Путеводный звездопад», чего бы это ни стоило, и позаботится, чтобы Джентл не осталась монстром, Шарп получила собственное тело, а Красная — свой шанс.

Как Джентл ни старалась, она не услышала ни малейшего признака предательства — только лёгкую рассеянность Пинк; но именно из-за неё вытребовала, что на встрече со Сторм будет она присутствовать как равная среди равных и следить, чтобы Пинк не забыла ничего важного и не слишком отвлеклась.

А в конце обеда Пинк шёпотом подозвала её к стойке и протянула маленький искрящийся флакон без этикетки, с кнопкой посередине плотно пригнанной крышки и трубочкой, выходящей сбоку. Полный переливающимся циановым сиянием до самых краёв. Весом едва ли в три пуговицы. Ценой в трижды девять светоносных камней, или в треть ступени статуса.

Джентл знала, что это такое. Она проверила сумку в реальности — он был там.

Она взглянула на Пинк распахнутыми глазами.

— Я же обещала, разве нет? Ты рискнула всем, чтобы я была. И теперь я есть. — улыбнулась та. — Вот тебе и причина, чтоб обойти причинность. Любой ценой, агась. И даже не бойся. У меня слишком много друзей ждут не дождутся, чтобы снова помереть. Теперь я есть, — весело повторила Пинк, — И раз я обещала, что добуду тебе лекарство, не может быть, чтоб не добыла, так что угощайся. Одно чудо за счёт заведения! На одно у меня ещё соку хватит! — Пинк в подтверждение своих слов достала из ниоткуда бутылку клубничного сока.

Пинк опустила уши, но смотрела на Джентл улыбаясь, сияющими голубыми глазами. Этих искр Джентл раньше никогда не видела — ни в зеркалах, ни за ними.

Джентл села на траву, или на высокий стул перед стойкой, и смогла только кивнуть и спросить:

— А как же твоя связь с Красной? Шарп сказала, что ты изменишься, если я...

Пинк кивнула:

— Нет. Не бойся. Мы по-прежнему нужны Красной, так что я никуда не денусь. Ты отделила меня от себя до того, как вдохнуть лекарство, в этом всё дело. Теперь давай — ты всё ещё не исцелена, и никто не смеет стоять между мной и дружбой.

У Джентл Тач был ещё один вопрос. Но она его забыла.

Кнопка подалась мягко и без усилия.

«Путеводный звездопад» был перцем, и электричеством, и — согласно названию — мятой замёрзших звёзд.

Глава тридцать четвёртая: Бесцветность

🥧🥧🥧

На узкой эстакаде встретились две группы пони.

В одной из групп не было никого, кроме Пинк, но она не признавала себя за единицу. Впрочем, за двоих или троих тоже не вполне.

Если вдаваться в детали, то это число точно не было целым.

Шарп была на переднем плане её разума, не позволяя себе ни слова, ни действия, пока их не подтвердит внимательно присматривающая чуть сзади Джентл. Пинк представляла собой их обеих и больше того.

Дорога, до и после эстакады лениво огибающая изгибы ландшафта, здесь поднималась волной, словно пропуская под собой невидимый отряд, и взрезала наклонную стену холма, и дальше шла, почти превращаясь в туннель, среди серо-коричневых стен облицованной глины. Покрытые синевато-белой облупившейся краской, издалека заметные стальные двери убежища, выходившие на эстакаду меньше чем в броске от обеих групп пони и между ними, были припорошены пылью — их явно уже давно не открывали.

Они были закрыты и неподвижны, и свет Лун не проникал под этот навес. Неоновые трубки надписи «Укрытие при выбросе, сертификация АА+» давно погасли, их затянуло мхом, от защитной коробки не осталось и следа, и знали о них, а тем более могли если не прочесть, то хотя бы уловить общий смысл, разве что сама Пинк и, — нехотя признала она, — возможно, Солид Лайн с её знанием древней техники.

Для себя Пинк могла найти девять, если не больше, объяснений, почему она видит убежище и знает, что там внутри — но это было не так важно. Расстраивало, что вариант с переходом по разбитым зеркалам так и не сработал из-за взбрыкнувшей Джентл. Они могли бы, пусть и не сразу, добраться до другого материка, подружиться с кем-то из местных племён, и подождать, пока Сторм уйдёт со следа, а потом… но планирование никогда не было сильной стороной Пинк.

Зато она верила в судьбу, и знала, что умеет с ней знакомиться, бродить по общим тропам, заглядывать в тайные закоулки, наслаждаться вкусом жизни и расходиться по домам с приятной полнотой в животе, памяти и сердце.

Более чем несколько раз Пинк встречалась с теми, кто мог разрушить мир, и подруг с собой она обычно не брала — с ними приходилось действовать по шаблону, а это было не всегда удобно. Долгая прогулка, беседа под Лунами, набор лично сделанных кексиков — и всё само как-то оборачивалось к лучшему, потому что Пинк знала, с какой стороны искать это «лучшее» и никогда не унывала. Мрачные пророчества сбывались — но лишь формально, и так, словно суровый отшельник в Великой Пустыне решил пошутить именно на этой странице. Схемы призыва демонов, не меняясь ни на штрих, оказывались планами партии в скайвинг.

Так что эта встреча была — по самому большому счёту — ей не в новинку. Если бы в этот раз «новым знакомством» не была Сторм, седьмая из шести.

Все нормальные пророчества и ожидания, исполнившись, умолкали и переставали требовать своего — почти как голод. О сбывшемся — можно забыть, и начать помогать тем, кто попал под его обломки. Но не так было со Сторм. Пророчества, касающиеся седьмой из шести, были сказаны в семи вариантах и, исполнившись, в любом своём исходе запускали другие пророчества в безостановочной перепасовке. «Чёрная Сторм» обычно была мистическим союзником, на «Белую» можно было положиться больше, чем на себя, «Зелёная» означала собой барьер между Домом и Приключением. И так далее, нить за нитью и жизнь за жизнью, с причудливо сплетёнными предсказаниями и неизбежной следующей встречей на пути шестерых.

То, что видела Пинк, не хотелось называть серебром. Чьим-нибудь другим глазам, оно, наверное, могло бы им показаться. Но на самом деле в приближающейся фигуре была только серость отчаяния и безнадёжности. Не тихая, робкая, но всё же песня серебра, а выдох, который всё никак не соберётся стать последним; берег замерзающего моря; конверт, который некому открыть.

О такой Сторм пророчества не говорили — или Пинк их не знала.

Она вздохнула и шагнула вперёд; мгновенное совещание внутренних голосов определило, что и как сказать:

— Привет, подруги… я… наверное, была неправа. Я чем-то… могу вам помочь? Если можно.

Она знала, что нарушает все писаные и неписаные правила мира, что поступает грубо — но не знала, как иначе расшевелить этот серый туман; и только после того заметила, что Кёсори Стрик спит стоя, а в Солид Лайн практически нет жизни, не считая едва заметных течений; только полосатая кошка на её спине смотрела на Пинк внимательно и неотрывно.

Материальное тело ограничивало Пинк, как раньше, до ухода в зеркала, но Красная, как всегда и никогда, продолжала править над тем, что в прошлом могло бы сбыться. В реальности Пинк ещё не успела подойти близко: её совершенно точно не могли услышать с этого расстояния, и неплотный туман скрадывал черты лица. Но грань мира на эти три удара изогнулась, и «могло быть и так» стало «может, было и так», и на это — только на это — краткое время они были рядом, почти касаясь.

К тому моменту, когда её снова не могли услышать, ответ уже прозвучал, и Пинк осторожно приближалась, один реальный шаг за другим. Изгиб сквозь этот липкий сумрак потратил слишком много сил, больше, чем ей казалось до того.

— Можешь, — таков был ответ Сторм механическим голосом синтезатора, — Мы шли за тобой слишком долго и даже твои подруги устали. Центр загрязнён лунным светом, и теперь только через три цикла меня заберут наверх с резервной базы. Это ведь твоих копыт дело, верно?

Сторм и Пинк медленно шли навстречу друг другу и остановились, не дойдя девяти шагов. В этот раз никто не нападал, и в сером шуме ветра в искусственной трещине холма не было — Пинк слышала это точно — ни надежд, ни проклятий, ни мысли. Но каждому вопросу следовал ответ, и Пинк дала его — так, словно не видела бесцветности, окутавшей место встречи, открыто и без опасений:

— Скорее всего нет, а если и моих, то этот виток меня об этом ещё ничего не знает.

Сторм кивнула:

— Никто не пустит объект Красной в убежище. Значит, будем говорить здесь, на пороге.

— Никто не пустит, — согласилась Пинк. Она приложила копыто к двери, и сине-белая плита прогнулась и порвалась, почти беззвучно разошлась широкой трещиной; толстая сталь блеснула неровными краями. С той стороны было темно, неподвижно, и пахло пластиком, сухим шоколадным печеньем и воображаемыми монстрами — тем, кто до последнего оставался здесь, было не до того, чтобы на выходе убрать за собой тревожные сны.

— Я впущу. Чуток времени, только приберусь и мы поговорим, — сказала Пинк, — Но мой вопрос первый: что ты сделала со своей судьбой, подруга?

Она ждала ответа. Сторм повернула голову к раскуроченной двери и издала хриплый придушенный звук, потом ошеломлённо спросила:

— Но… но… как?! Это же легированная сталь, даже поцарапать её — нужна пушка или боевое заклинание! Она была спроектирована выстоять против Красной, зачарована от разложения и времени? Как?

— Об этом мы тоже поговорим, — улыбнулась Пинк. Она обошла Сторм и, поднявшись и опершись на задние ноги, толкнула скафэквин в глубину тёмного убежища. Через несколько ударов она вновь выглянула из пролома и осмотрелась. Затем тем же манером затолкала внутрь Солид Лайн и Кёсори Стрик, первую в глубоком трансе, вторую сонную от чужой фазы, и неприглашенных пони снаружи не осталось.

Кошка зашла сама.

Глава тридцать пятая: Проецирование

☳☳☳

Больше всего её беспокоила кошка. Пока они шли, Солид Лайн успела вкратце рассказать о своём питомце, но многое осталось неясным. Войдя в убежище, пока розовая была занята чем-то в глубине, Сторм устроилась на кушетке в сортировочной зоне, и Сигнал уселась рядом с ней.

Сторм пыталась говорить с кошкой, и даже получала от неё осмысленные ответы, но пока они сводились к «да» или «нет».

Более длинные серии звуков встроенному переводчику не давались, хотя он и пытался подобрать смысл.

Через несколько реплик, поняв, что эти попытки неудачны и переводчик пытается угадывать по контексту и предположениям, Сторм выключила его и сама договорилась с Сигнал о жестах, которые значили бы «почти да», «не совсем нет» и «не знаю».

После этого разговор пошёл живее, тем более что Сигнал не пыталась задавать собственные вопросы: нет, не сочувствует Лунам, кроме Чёрной Луны. Нет, почти не связана ни с одной из них, и считает, что это хорошо. Связана или нет, если без «почти»? Почти нет.

Это Сторм могла проверить своим контррезонатором, о котором кошке было знать неоткуда — он показывал слабую ориентацию по Чёрной Луне. Так что Сторм предварительно определила собеседницу как закрытую, но честную, и перешла к более важным вопросам.

«Кто главный в вашей паре?» — вопрос был не риторическим. Сторм знала, что существуют высокофункциональные реимпланты, хотя сама их раньше не видела. До встречи с Солид и её кошкой, очевидно. Кошка выбрала оба ответа одновременно, но когда вопрос повторили, остановилась на Солид. Этого было достаточно, чтобы в общих чертах понять настоящий ответ.

«Теперешнее состояние Солид Лайн угрожает ей? Она так спит? Это болезнь?» — здесь слова пришлось подбирать осторожно. Миниатюрная жёлтая единорожка, хотя и могла идти куда толкают или направляют, всё ещё не была в полном сознании, и если Кёсори на кушетке напротив просто спала глубоким и здоровым сном, как и положено по времени цикла, то открытый и пустой взгляд Солид, реагирующий только на общую освещённость, начинал откровенно беспокоить — но Сторм не хотела принимать никаких серьёзных мер, пока не поймёт, что происходит. После нескольких ответов на экране для личных заметок Сторм записала «Не спит. Не болезнь. Повреждение. На данный момент почти безвредно». Уточнив время, по крайней мере Сторм узнала, что ждать придётся не очень долго — доли, а не циклы.

«Почему ты защитила меня от атаки Пинк?» — с этим вопросом они не справились. Появился шестой сигнал, означающий, что вопрос слишком сложен, и даже после серии уточнений и переборов по спискам Сторм не смогла собрать из ответов ничего внятного. Кроме того, что Сигнал считает её временной союзницей. Это не очень-то обнадёживало.

Сторм привыкла полагаться на связь с центром, на поддержку с небес, но умела действовать и автономно. Тем более, сценарии взаимодействия с любой из шести были проработаны не исключая возможного явления Красной.

Вот только эта Пинк… её физическая сила точно не была вписана в её личную карточку. Что-то было не так, хотя и не выходило за рамки сценария «Пинки Пай заражена Красной». В конце концов именно Пинки всегда считалась наиболее уязвимой — безумие к безумию, цвет к цвету, хаос к хаосу.

Когда Пинк вернулась, вкатив перед собой тележку с супом, пончиками и молоком, Сторм не нашла причин отказаться — по всем главным датчикам убежище было безупречно чистым, и даже сама Пинк — почти бесцветна. Не в основном смысле, конечно… и она уже снимала шлем на открытом воздухе…

Рискованно, но стоило того, решила Сторм, дожевывая пончик — сочный, с шестью оттенками сладости, тремя — кислинки, и едва заметно прогорклый в послевкусии, но обещающий всё исправить, если дать ещё один шанс его собрату.

Но этот был последним. К счастью, горечь всё же ушла. Молоко проигрывало пончикам с разгромным счётом, и его сладость была металлически-едкой — но в целом привычной.

Пинк смотрела на неё во все глаза — прозрачные голубые озёра. В детстве Сторм любила искать и считать их на тёмном шаре далеко внизу. Никаких ментальных воздействий, просто ожидание, всё ли понравилось и достойна ли Пинк похвалы — детское, искреннее, хоть с определённой точки зрения Пинк была во много раз старше Сторм, и даже кубическая девятка была бы всё ещё меньше, чем это «много». Совершенно невозможно было не поблагодарить её за обед, что Сторм и сделала. Потом они напоили всё ещё выключённую Солид Лайн из молочника с длинным носиком, и начали беседу.

Точнее, начала Пинк:

— У тебя нет судьбы. Так бы я сама сказала, чего от тебя ждать. Скажи, чего ты хочешь, потом я скажу, чего хочу, и мы это сделаем. В плане чуда для этого мира.

Сторм не удержалась от улыбки — это было очень позитивное начало. Её ответ шёл тоном ниже во всех смыслах.

— Этот мир беднеет. Каждый раз, когда ваши аликорны встречают угрозу, они почти не пытаются вести переговоры. Первое сопротивление, первые жертвы среди пони — и Луны вмешиваются, отменяют и…

Пинк перебила:

— Не отменяют. Высылают на другой материк. Те же кельпи, грифоны, исими… Они вполне счастливы без пони.

Сторм отмахнулась:

— Во-первых, не так важно. Все равно выносят за скобки. Во-вторых, по нашим наблюдениям все же изгоняют из реальности. В-третьих, даже если так, это не меняет проблемы. Они не договариваются.

Пинк ответила не сразу:

— Ходят слухи — ты не поверишь — что Зелёная Луна сможет.

Сторм прищурилась:

— Она сама слух. Или ты знаешь больше, Древняя? Твоя марка — не та, что должна быть у Пинки Пай. Ты сама ведёшь себя не так как должна. В чем-то похоже, но…

Пинк не стала отвечать, только подмигнула.

Сторм продолжила, не затягивая паузу:

— И как мы видим, каждая изъятая сущность тянет за собой другие. Мы просим о чуде — мы просим вас создать звёздный мост, ведущий к нам. Без ракет. Чтобы все, кто мешает Лунам, могли просто уходить к нам. И чтобы Луны этому не мешали. И чтобы у нас было достаточно места для всех, кольцом вокруг планеты. Я знаю, для вас это не слишком много, вы творили и большие чудеса. Сеть, например, или Фонтан-Лабиринт… тогда, когда придёт пустота, у нас останется из чего строить новый мир. И поспешите, времени меньше, чем кажется. Едва ли не любое неосторожное слово Лун…

Пинк обняла её и уткнулась нос к носу; только тогда Сторм поняла, что забыла закрыть шлем.

— Я знаю, — сказала розовая.

Сторм негромко спросила:

— Знаешь, но не согласна? Я слышала, что чудо нужно заказывать прямо и честно, с будущей радостью в сердце, но никто не получает в точности то, о чём просит… и я должна попросить лично. Ты сама разрушаешь мир. То, как ты выбила дверь… так не должно быть и не может быть. Сами правила расходятся по швам… ты можешь… просто пока уйти? — Сторм напряглась, но убежище оставалось чистым, и слабая ориентация по Красной была только направлением возможного канала силы, а не самим каналом.

Пинк помотала головой:

— Нет, это не то, что ты думаешь. Может, не только то. Я обещала, что мы поговорим об этом тоже, но это надо видеть. Словами это слишком долго и слишком печально.

Она встала и потянула Сторм дальше в глубь убежища.

— Мое желание проще. Я хочу, чтобы Красная вернулась на общее небо и взяла себе отнятые у неё аспекты.

Включились рефлексы. Прыжок в сторону и назад, уходя с прямой линии атаки земной пони, начертить образ поникинеза в разуме, «вдох» сырой магии из окружения, заполнить и оживить образ, нацелить сияющий рог… и на этом, с волевым усилием, она всё же смогла остановиться, не разрядив его в Пинк.

Гасить ауру-фон она не стала, и внешняя магия продолжила течь на золотой огонь рога, беззвучно сгорая в нём; тем не менее, Сторм повернула голову чуть в сторону, на всякий случай сбив прицел.

— Тогда нам не по пути, — прошипела Сторм. — И никому из нас. Слишком много зла и слишком много боли. Плюс, Красная обманывает. Мы уже вычищали её культы, полностью уверенные, что всё, что она творила, стоило того. Каждый монстр, созданный её светом, каждый раненый её лучами, все, кто так и не вернулся из похода… всё стоило того и ничто для них не важно всего лишь из-за одной старой обиды. И если ты служишь Красной, я тебя уничтожу, Древняя ты или нет. Я в силах. Я клялась, что не буду её врагом, но беречь её слепых слуг и кровожадных фанатиков я не обещала!

Пинк помотала головой, и взгляд её был печален.

— Я никому не служу. Даже себе. Я просто слушаю всех и стараюсь принести радость. Тем более я не служу ни Красной, ни её злу. Я ее слышу, а это совсем другое. Позволь объяснить? Пожалуйста.

Сторм помолчала, оценивая ситуацию. Прямой конфликт с Древней был… всё же почти недопустим. Он закрывал единственный на каждое третье в среднем поколение шанс. Того, что сказала Древняя — по смыслу — раньше было достаточно, чтобы разрядить в говорящего цепочку боевых заклинаний, занести событие в лог и забыть. Непростительное. Отвратительное. И тем более недопустимое.

Но всё же оставалась возможность, что они не так поняли друг друга. Что в словах Пинк был совершенно другой смысл. В конце концов, это Пинки Пай, и никто никогда её не поймёт...

— Я слушаю, — мрачно сказала Сторм. — Будь лаконичной. И не проси о снисхождении только из-за того что однажды её убили. Мы это уже слышали, услышали и оценили честной ценой.

— Не получится, — покачала головой Пинк. — Или ты настаиваешь? Я не смогу. Есть надежда, но это три кадра в видеозаписи. Пойдем. Пойдем быстрее, пока нас не поглотил океан.

Сторм не сдвинулась с места, и Пинк пришлось принести проектор и кристаллы из темноты дальних комнат убежища. Она так и не разобралась, как включить прибор, а Сторм не стала помогать и подсказывать, и они долго дулись друг на друга, пока драма момента не перешла в иронию; Пинк хихикнула первой, так что гордость Сторм почти не пострадала.

Солид Лайн, очнувшись, задала им множество коротких и точных вопросов о том, что успело случиться, и получила ответы — частью эти ответы её устроили.

Пинк и Сторм уютнее укрыли спящую Кёсори одеялом, а Сигнал уложили поверх; дали Солид немного времени разобраться со старой и хрупкой техникой, и втроём, под тихое жужжание проектора, устроились смотреть на жизнь, которой больше не будет.

Глава тридцать шестая: Пересечение

∿∿∿

Камера парила над поверхностью на высоте в девять шагов, или три роста — именно вторая, устаревшая мера высоты отображалась в верхнем правом углу мерцающего экрана. Солид не знала точно, в какой эре росты вышли из обихода. Фоновые процессы вывели справку в левую половину поля зрения, но Солид было не до того — она всё ещё пыталась осмыслить своё пребывание в отключенном режиме.

С её точек зрения — как её самой, так и её программ, которые она детально опросила — пропущенное время не содержало событий.

Само время было, и внутренние таймеры продолжали его отсчитывать, и результат соотносился с мнением других пони — но оно было пустым.

А вот суть пустоты была, мягко говоря, неоднозначна. Для не вполне разумных фоновых процессов вокруг не происходило вообще ничего. Мир отсутствовал, и надо было только поддерживать жизнедеятельность тела, которое — единственное — продолжало существовать. Они выдали серию тревожных сигналов, не получили ответа от сознания, и переключились на поддержку тела, ожидая, пока мир не проявился вновь.

Сознанием же… Солид Лайн не могла подобрать иного описания, даже если бы и хотела: она плыла в океане бесконечных звёзд, и звёзды были вокруг и внутри её. Были приливы, отливы и неспешная жизнь со всех сторон. Небо отличалось от океана ничем и всем, как две стороны окна — зеркального стекла, вмешался чужой голос, перебив мысли Солид Лайн — будь ты снаружи от него в неизбывном ледяном сумраке или внутри, где изощрённость, искусство и отвага плетут самые лучшие песни.

Она летела, и тонула, задыхаясь и продолжая следовать за голосом, которого нет, за размеренным стуком своего сердца, за течением крови в венах и мучительно пыталась заснуть, чтобы наконец-то выйти наружу, вовне, во мрак и холод, и встретить то, что ждёт, и никогда не могла, потому что сон был навсегда закрыт для неё. Через сны и зеркала Красная соблазняет…

Солид Лайн не закончила эту мысль. Кошка тяжело прыгнула ей на загривок, а Пинк подтолкнула её под бок:

— Не уходи от нас… снова. Ладно? Мы за тебя очень-преочень беспокоились.

Короткий мяв Сигнал значил примерно то же самое, — но больше с оттенком «Тебе ещё рано».

Солид помотала головой, пытаясь прийти в себя, и постаралась сымитировать виноватую улыбку — мимика ей по-прежнему давалась плохо. Но для Пинк желание было, очевидно, важнее результата — розовая расплылась в счастливой ответной улыбке и протянула стакан апельсинового сока, снова взявшийся неизвестно откуда.

Солид машинально приняла его, отпила и вернула внимание к происходящему в проекции; Сторм и Пинк уже смотрели в проекцию во все глаза.

Там, очерченные не очень чёткими контурами, в зеленоватых оттенках и редких пятнах — артефактах записи — в лаборатории стояло четверо пони. Два единорога, один заметно старше другой. Земной пони напротив, чуть в стороне. Пегас — в воздухе между ними, на вершине неправильного тетраэдра. Судя по ритмичному покачиванию камеры, снимающий тоже был пегасом, причем из тех, что предпочитали воздух поверхности.

Стенды, маркеры, измерители и книги, разложенные в относительном подобии порядка, и прямоугольные следы пыли с отпечатками ножек там, где недавно стояли кровати, выдавали, что помещение не создавалось как лаборатория, скорее его заняли и переоборудовали, причём наспех. На беловатом неровном полу, лицевыми сторонами друг к другу, четырёхугольником стояли незамутнённые зеркала; камера наблюдала их со стороны и сверху, заглядывая в обрамленное ими пространство.

И это пространство было искажено — сами поверхности зеркал как будто облегали сферу, так что все углы четырёхугольника были тупыми.

Солид нахмурилась. Солид-прошлая могла бы создать подобный эффект, но в нём не было практической пользы, он требовал постоянной подпитки магией и со временем выворачивал пространство на изнанку с риском цепной реакции. Башня, где спала Солид, была основана на том же принципе… вот только Чёрная Луна выполнила его как минимум в девять раз точнее и осторожнее, и чётко определила границы выхода на изнанку. Здесь же… как Солид ни вглядывалась, она не видела ни намёка на ограничивающие линии. В теории, при достаточном инициирующем заряде, эта конструкция могла поглотить мир.

Чтобы заглянуть на изнанку, существовали менее радикальные способы. Самый простой — спросить у кошки; они видели изнанку всегда и без приборов. Впрочем, это само по себе требовало переводчика. А чтобы кто-то захотел жить на ней, или хотя бы оставаться сколько-нибудь надолго… Солид не видела ни причин, ни хорошо масштабируемых способов. В конце концов, спящие пользователи Чёрной Луны не зря считались отсутствующими в мире. Лишёнными следов, если говорить точно.

На изнанке не было жизни. Более того, она не была устроена так, чтобы поддерживать жизнь… хотя, в целом, старалась об этом помнить и беречь редких гостей; к сожалению, изнанка была очень, очень забывчивой, и характер её был скверен.

Важнее было другое.

— Пинк, ты сказала, они здесь вызвали Красную? Но это же совсем в другую сторону. Это изнанка, а не зазеркалье...

Пинк кивнула:

— Слушай.

Солид кивнула в ответ и начала слушать:

— ...чтобы быть на расстоянии от Красной и, видя врага, не опасаться и не нападать…

Она дёрнула ухом и обратилась к своим процессам; как и ожидалось, те вели запись с самого начала.

— Это наш полигон, и наше поле для экспериментов. — говорил маленький тёмно-жёлтый единорог средних лет, глядя в камеру, всё ещё висящую в воздухе, но теперь заметно ниже.

— Мы добились, что никто из Лун не только не вмешается, но даже и не наблюдает за нами. Мы договорились, что в случае неудачи наши потомки возместят за нас ущерб и все потери — так будет честно, а в случае удачи — мы достигнем взаимопонимания с Красной…

Солид попросила остановить запись; Сторм взглянула на неё прищуренными фиолетовыми глазами и отрицательно покачала головой. Пинк ответила не дожидаясь вопроса:

— Это их последние записи. Проект закрылся бы в любом случае. Я лично договаривалась с… — Пинк кивнула на экран — …с Энджи об этой встрече. Я обещала от имени Красной, что всё пройдёт хорошо. Я не справилась, ни в одну из всех встреч. Мы пробовали много-много раз и ещё больше. Мы снова и снова перематывали назад время, я приходила с иными подарками и с иными словами, и всё равно всё было примерно так же...

Сторм вмешалась:

— Вы можете перематывать время? Если так, то почему вы не справились? Это же абсолютное оружие. Вы могли бы, например, отступить, найти другую группу исследователей, или этой предложить что-то иное, предупредить их, что пойдет не так. Я думала, Красная до этого додумается, — Сторм фыркнула; Солид предположила, что с иронией или превосходством, но не была уверена.

Пинк обернулась к Сторм:

— Красная властна только над несбывшимся и только у себя дома. В реальности, тем более на изнанке, она не в силах отменить и переиграть ничего важного. Только поправить маленький, несущественный штрих… как только мы увидели результат, мы попытались и продолжали пытаться. Но событие уже было, понимаешь? Если бы она смогла, то, как минимум, никто бы не пострадал.

Сторм коротко кивнула:

— Угу. Мы так защищаемся от магии. Устанавливаем неизменности.

— ...мы свяжемся с Красной на наших условиях, чтобы быть на расстоянии… — продолжил единорог в проекции. Солид выслушала его план и пояснения на случай катастрофы, для тех, кто найдёт запись.

Они собирались вызвать Красную на разговор, не затрагивая реальность. Сначала выйти на изнанку, которая относилась к снам и к зазеркалью как восход к заходу, и уже с изнанки, не считаясь с запредельной тратой магии и конструктивной сложностью для одновременного перехода двух принципиально разных границ, связаться с зазеркальем. Это давало им при разговоре ещё один слой расстояния от себя до Красной; и в худшем случае все последствия оставались бы только на изнанке и нигде более.

Пространство среди зеркал растянулось и выгнулось, как будто туда бросили почти невидимый гигантский шар — растущий гигантский шар — и меньше чем за удар расширение поглотило стеллажи, лидера группы и того, кто вёл запись, а ещё один удар спустя — всю лабораторию, превратив её в огромный зал со стенами, затерянными в белёсом ярком тумане невыразимо далеко от пони.

Изумрудным блеском откликнулись персональные защитные поля. Некоторые книги, не выдержав расширения пространства, распались на отдельные тетради, зеркала разошлись по четырём сторонам креста в ровно и бесстрастно освещённой дали — мельчайшие щели между ними стали долгими девятками шагов.

Пространство изнанки было каким угодно, но только не благожелательным, и ничто не могло рассчитывать на его милость. Только на неискреннее гостеприимство к разумной жизни — брезгливое любопытство, если называть вещи своими именами. Или на очень точно согласованные условия визита. Или на собственные силы.

Впрочем, Солид знала необходимые защитные формулы. Как и пятёрка на проекции, судя по редким отблескам их полей.

Им пришлось добираться друг до друга, бежать и лететь, если не падать навстречу. Солид подалась вперёд, вглядываясь. Это точно изнанка. Масштабнее, чем реальность, и почти пуста. И свет. Этот белый свет из ниоткуда ни с чем не спутать.

— Думаете, это была хорошая идея? — спросил единорог; ему наперебой ответили, что они тут ни при чём и ни один пони не вкладывал магию в переход на изнанку. Он покачал головой. Солид рискнула уточнить у Пинк:

— Он им верит или нет?

Пинк подумала:

— Нет, но не хочет обострять и подшучивать над ними. Решил оставить как есть.

Сторм прокомментировала:

— В самом деле, скандал им уже не поможет. Они уже туда провалились. Сначала дело, разбор полётов потом.

Сигнал возразила плотным и тесным прикосновением к щеке и выдохом на ухо Солид: «Верит, конечно. Они его семья».

Команда по ту сторону проекции собрала и выстроила все четыре зеркала ровным рядом — что само по себе заняло время. Они пытались поддерживать друг друга, но безразличная огромность того, что совсем недавно было уютной комнатой, а теперь соперничало по размерам с главными покоями Белой Луны, видимо давила на них, и белое сияние сверху высвечивало их — безжизненно, безучастно; по теням на полу Солид поняла, что снимал на камеру действительно пегас.

Четырёх капель крови, взятой от каждого из четверых — Солид отметила, что пятый, тот, кто снимал, не участвовал в ритуале — хватило, чтобы по зеркалам растеклась алая блестящая пленка, и за нею вместо отражений возник глубокий и полный жизни лес — океан — и всё же лес, решила Солид — в сиянии жёлтого и вязкости оранжевого.

Но все четверо пригнулись и опустили головы, словно на спины им лёг непосильный груз; и никто больше не смотрел на друзей по бокам — только вперёд, за грань зеркал. Земная пони, не в силах больше держать вес своего тела, опустилась на белый пол. Но и она не отвела взгляд.

Не пустыня. Не выжженный полигон. Не свалка отходов. Не любое другое место, которое описывали как мир Красной в ужастиках для жеребят.

Все выглядело привычно, хоть и слегка жутко, потому что никто никогда не бывает спокоен, когда входит в лес — любой лес. Рыхлая и мягкая почва, деревья, с ветвей которых падали тяжёлые капли недавнего дождя, перед камерой мельтешили крупные разноцветные насекомые, и Солид на три удара показалось, что её нос щекочет сладковатая гниль.

У границы зеркал появилась Красная.

Она не была красной. Если не считать гривы, но даже та перемежалась узкими жёлтыми полосами, напоминая скорее о пламени. Основной её цвет был жёлтым, и открытый и любопытный взгляд зеленоватых глаз не содержал ни коварства, ни злобы, ни желания отомстить. Если бы не одна деталь, Солид даже не подумала бы, что это Красная. В конце концов, рог такой формы, заострённый и чрезмерно длинный, был семейной чертой многих единорогов, и часто говорил о большом магическом таланте.

Но эта деталь: крылья по бокам, очень тонкие и слабые, изогнутые под неестественным углом. Она меняла всё.

— Здравствуйте? — спросила Красная. — Вы хотели поговорить?

Красно-коричневая гниль наползала на её переднюю ногу, начинаясь от земли; жирные слизни вылезли из перегноя, за пару ударов доползли по ноге до плечей и шеи аликорна и исчезли в районе шеи. Красная поглядела на свою ногу, неловко переступила, и, топнув несколько раз, освободилась от нежного, но слишком настойчивого объятия гнили. Аликорн вновь обратила взор к границе изнанки и её собственного царства горьких и алчущих снов.

— Простите – сказала она. – Они тоже хотят говорить со мной, но перед ними я дам шанс высказаться наследникам моих убийц, просто для галочки. Что вам так от меня нужно, что вы решили обратиться к Проклятой, и даже авансом предлагаете мне жизнь? Да, чтобы вы знали — я не обещала вам ничего, кроме разговора. После него я преспокойно могу скормить вас моим подданным, — улыбнулась она.

Глава тридцать седьмая: Жертвоприношение

Внимание: это тёмная глава. Вы можете её пропустить, необходимые сведения будут повторены в следующих главах.

⚫⚫⚫

Ещё подходя к воротам покинутого убежища, они знали, что могут не вернуться: как минимум один из них уже точно не выйдет на свет Лун.

Более того, они знали, кто именно. Полагаться на случай и судьбу не приходилось — Спек вызвался сам.

В детстве он жил далеко от Метрополии, так далеко, что как Спек ни старался увидеть Её башни, поднимаясь выше и выше, Она оставалась за горизонтом. Тогда он мечтал спасти всех. Или помочь в спасении — но только чтобы не переселяться в город.

Он слишком любил свободу, простор на все девять ветров, берег океана — и сам океан. Рыбная ловля в обильный сезон, когда блуждающие острова тёмного льда смещают течения, а Синяя Луна, уважая их обитателей, надолго приглушает свет — это пища на сезон для всей семьи, это истории для обмена с друзьями по дальнему ветру, и одиночество для собственного сердца.

Городские приходили с гарпунами, рассаживаясь вдоль кромки лимана. Прибрежные с рождения знали и чувствовали, что вода не так уж отличается от воздуха, и оглушали рыбу в пикировании ударной волной.

Когда городские спрашивали, к какой из Лун он относится, Спек отвечал уверенно и открыто: «К Синей», не вдаваясь в подробности. Только однажды его поймали на лжи, и только тогда пони, лежащая поперёк его спины, настояла, что хочет знать правду — а узнав, не испугалась, и, в благодарность за всё, научила, как узнавать последователей Синей без слов.

С тех пор он обходил их — настоящих — по девятой дуге, а остальные вежливо не уточняли: в конце концов, каждый выбирает сам.

Впрочем, он был не так уж далёк от истины: в почти всех аспектах Синей — от медицины до творчества — Спек ориентировался, мог поддержать разговор, и даже сплести несложную магию, хоть и был пегасом. Для выгула городских этого хватало — их надо было всего-то довезти до дальней гряды, подождать у берега, пока соберут местные ягоды и повосхищаются хищными цветами, и вернуть на материк, не вступая в беседу, но зная, что деньги и статус заслужены.

Заходить в тёмные волны не испытывал желания никто из них, а тем более нырять — а те, кто знали, что вода совсем не так холодна, как кажется, держали это знание при себе и встречались со Спеком в совершенно других местах.

Именно поэтому, паря за спинами товарищей и над ними с камерой на голове, Спек не был испуган — он слышал голос Красной и раньше, когда они с родичами скрывались от блеска Лун в их полной силе под обманчиво-тонкой поверхностью воды. У него были вопросы к аликорну, но эти вопросы интересовали только его самого и не входили ни в очерченный план, ни в его собственное место в этом плане. Кроме того, он никогда не умел говорить красиво.

Говорить с Красной за всех должен был Энджи Фолт, что он и делал:

— Приветствую, леди. Мы пришли с ожиданиями и с надеждами.

— Я не исполняю желаний и не дарую сил, — мгновенно ответила Красная. — И не стану сильнее от вашей благодарности.

Единорог продолжил:

— А если, например, вернётесь на небо?

Красная шагнула вперёд, но белёсый воздух изнанки остановил её — и тем не менее Спек ясно видел, как поверхность зеркал выгнулась наружу, пошла радужными разводами; но Красная отступила, и граница осталась целой, хоть и потревоженной.

— Я… не нуждаюсь в этом, — ответила Красная, гордо подняв голову и шевельнув бесполезными крыльями. — Глазами ваших двойников, разводами ваших снов, отпечатками ваших страхов я и так вижу, что происходит в мире, и он мне неинтересен.

И всё же её голос дрогнул.

— Ученики? Последователи, как у прочих Лун, — осторожно продолжил единорог.

Красная чуть повернула голову, тем отвернувшись от Спека.

— Вы предлагаете себя? — безразлично спросила она, снова опустив взгляд к покрову почвы. Маленький вихрь ос сплелся перед её лицом, опустился на него; запутавшись в шерсти, они не жалили, и Красная их словно бы не замечала.

— Много больше. Ваша собственная школа. Открыто разрешённый путь для желающих связать себя с вами, хотя бы для немногих.

— Луны никогда не пойдут на это. Но вы меня заинтересовали, — тон Красной, впрочем, оставался сухим, безжизненным.

— А может, жизнь? — с ударением произнёс Энджи. — Что вы выберете, вернуться на небо, на место, что ваше по праву… или жить среди живых, а потом вернуться в поток возрождений?

Красная рассмеялась, коротко и зло, и Энджи отступил назад.

— Я давно уже среди живых и там останусь. Я ваша вечная спутница, ваша болезнь, ваше отражение. Вы думали, что я не найду ни одной лазейки?

Спек подкрутил фокус на лицо Энджи — прищур зелёных глаз, свет магической ауры, блеск многослойных защитных полей, бесполезных против Красной, и всё же могущих дать лишние три удара, чтобы выпасть с изнанки в реальность.

Единорог продолжил, потеряв волну разговора, но пока не сдаваясь:

— Значит, небо? Скажем… Несколько девяток циклов, назначенных вроссыпь по кругу, но каждый круг по столько. И в эти циклы вы сможете быть на небе.

Красная казалось, задумалась над предложением, но несколько ударов спустя подмигнула Энджи и снова рассмеялась:

— Я и так заберу небо себе — со временем. Мне незачем торопиться — время на моей стороне. Это вы пришли ко мне как просители. Меня всё устраивает, — и осы разлетелись в стороны, образовав узор шестиугольников, неровных и непостоянных. Голова болела от одной попытки всмотреться в них. — Вам нечего мне предложить. Говорите, что вам нужно, и закончим на этом.

Энджи вздохнул; сделал несколько шагов ближе к границе зеркал. Циклон спустился к совершенно обессиленной Верди, и остался рядом, ближе, чем это было бы вежливо, но ровно так, чтобы делиться теплом. Красная перевела на них взгляд, прошептала что-то, что не уловили ни микрофон камеры, ни уши Спека, и снова отвернулась; термиты сползлись к её груди, оформили собой щиток.

— Чёрная Луна хотела бы с вами помириться. По известным вам причинам, Она испытывает большую вину, чем…

— Мне безразлично, что она испытывает! — отрезала Красная.

Единорог кашлянул и продолжил:

— Она знает, что пока не время. Что вы чувствуете себя неуязвимой. Но позже — позже, когда другие пони предложат вам то, что будет вам нужно — вы примете их дар и не откажетесь из одной только злости.

— Вы закончили? — спросила Красная после молчания.

Энджи не стал отвечать, и Спек понял, что почти не дышит в ожидании.

Потом Красная продолжила:

— Я услышала, запомнила и даже впечатлена. Никаких обещаний — вы же первые будете в обиде, когда я их нарушу. Но вот мои условия. Выполнять их или нет, решайте сами. «Каждый выбирает сам», разве нет? — она улыбнулась, и в улыбке на мгновение промелькнула тоска. — И я ничем вам не обязана. Но вот мои слова для ваших Лун — усвойте их, примите как есть и передайте в точности, потому что других не будет.

Её слова выползали из зеркал, сплетаясь на полу в извращенном подобии знаков Чёрной Луны; штрихи пожирали друг друга и тут же размножались в растущей желтовато-красной массе, доносили до глаз лишь впечатление, но не истину. И всё же, в них звучало больше силы, чем мог выдержать обычный пони: Это были слова аликорна: Красная заявляла о своих правах, она коротко и ясно объясняла, чего хочет.

— Вы дадите мне время на небе, и тем право доносить мой свет и мои законы тем, кто хочет их слышать. Вы не сможете дать мне равное время, и о равенстве я не говорю — но волю уступить мне моё я увижу и пойму.

— Вы пожертвуете силой хотя бы одной из Лун, и тем осмелитесь нарушить равенство вашей Триады. Вы не сможете донести это до пони и изменить ваши каноны, о признании ошибки я и не говорю — но волю уступить мне моё я увижу и пойму.

— Вы дадите мне место, и тем подарите земли, чтобы присматривать за ними и заботиться о них, — теперь слова Красной возвышались над ними на девять шагов, всё ещё оставаясь неясными, но пронзительными, как крик укушенной пони. — В реальности, кроме самого убежища, которое я не трону, земли на две трети рейда вокруг если не мои, то точно не ваши, и никто не строится на них и не заселяет их. Вы не сможете сказать, что это земли Красной, и об уплате цены я не говорю — но волю уступить мне моё я увижу и пойму.

— И наконец, я беру жизни, которые могу взять — тем более, что их предложили. Но я взяла бы и без этого. Четверо из посланцев — мои, а пятый донесет до Лун мои слова.

— Таковы мои условия. Я не обещала ничего в ответ, и этот путь для разговора больше не откроется, но если вы исполните их, а потом найдёте мою наследницу среди живых и предложите ей то, что будет достойно внимания — то к вам отнесутся так, как если бы вы меня не убили, и я могу решить, что вы стоите внимания, а мир — нашего сотрудничества.

Энджи, пятясь всё дальше и дальше в глубь изнанки от слизистой паутины слов, успел только сказать «Да, но...» когда паутина символов ринулась вперёд, распадаясь на глазах.

Разноцветная пёстрая масса — муравьи, пауки, осы, слизни, многоножки и их вьющиеся и низко жужжащие сочетания, которых не было и не могло быть в мире — выплеснулась из сети, нависла над пони, обрушилась и покрыла с головами. Над пегасом и земной пони два удара висело «окно», как будто Красная не хотела или боялась тронуть их. Спек увидел, как они смотрят друг на друга — снизу вверх и сверху вниз, тянутся друг к другу в страхе и любви.

Потом окно закрылось. Фрактал встал против волны, прижался к полу, выставив к туче лишь голову; невыносимо яркая неоновая синева его ауры в треугольных узорах окутала всех четверых и держалась достаточно долго, чтобы показаться неодолимой; он кричал, чтобы Энджи помог ему уйти, но ему было отказано: «Красная назвала свою цену».

Затем время иллюзии истекло, и свет погас. Из-под шевелящегося многоцветного хитина донёсся крик Энджи: «Улетай!»

Красная, видимо потеряв интерес, развернулась и скрылась среди сплетающихся теней. Только потом Спек понял, что крик Энджи был — для него.

Спек по инерции вёл съёмку ещё несколько ударов; и ещё девятикратно дольше — он ждал, что тоже погибнет. Потом метнулся к зеркалам и попытался уйти следом за Красной, вонзившись в них на полной скорости, как в детстве — в океанские волны; но уже не было ни леса, ни отражений, только бесцветный серый сумрак, и едкая кислая вонь позади.

До тех пор пока изнанка не выплюнула чуждую для неё жизнь вниз по течению в реальность, он отвлекал себя бесполезной уборкой, и невыключенная камера зафиксировала это тоже. К тому времени он уже начал каменеть, но не считал это особенно важным; в любом случае, процесс прервался, как только он выпал с изнанки, и он потерял только половину каждого крыла и часть передних ног.

Отряд дезинфекторов нашёл его на пороге лаборатории. С них началась восьмая эпидемия эры Умеренного Развития по исчислению Синей Луны. Третья по числу пострадавших, крупнейшая по ощутимой опасности и последняя, ускользнувшая из первичного очага. Последняя за всю его долгую жизнь, растянувшуюся на две последующих эры, почти на три квадратных девятки кругов, в три раза дольше среднего пегасьего срока, вдвое дольше официального рекорда.

Он донёс послание до каждой из Лун, и не один раз. Он не забыл ни слова. И больше никогда не поднялся в воздух на собственных крыльях: хоть камень со временем и уступил место плоти, а цвета вернулись на шерсть, холодная тяжесть неизбывно оставалась в нём до самой смерти, несмотря на все усилия Вестников.

Он принял это спокойно, зная, что дело не только в слишком долгой задержке на изнанке: знаки внимания Красной были Лунам и их последователям практически неподвластны. Но об этом он не сказал никому — Луны знали и так, а всех прочих это не касалось. Впрочем, со временем у него появились друзья, знакомые, ученики, и двое глубоко любящих его пони, чтобы вместе смотреть в небо.

Кроме того, всю жизнь он хранил молчание об ещё одной детали, упомянув её лишь в завещании.

В его редких, смутных и горько-радостных снах его бывшие крылья носила Красная.

Глава тридцать восьмая: Целеполагание

☄☄☄

Кёсори Стрик проснулась в сером сумраке в незнакомом замкнутом пространстве. Последнее, что она помнила — они вместе со Сторм шли по следам розовой, Кёсори выспрашивала про жизнь наверху. Оказывается, там так и не научились выращивать полноценную еду и часть продуктов приходилось доставлять снизу.

— Найти замену огню жизни непросто, — сказала Сторм, и это тем более удивляло: зачем скрываться от Лун, если они так важны?

Но сравнение с едой — «ты как будто очень голодна, но обычная еда не даёт насытиться» — помогло понять, что значит привыкнуть к модификатору — и, поняв, она ужаснулась.

Конечно, это нельзя было так оставить, потому что если за пони решал модификатор — причём даже неразумный, как, изумившись, пояснила Сторм в ответ на прямой вопрос — то у пони верхнего неба явно была большая проблема. Кёсори совершенно точно оказала бы им всю посильную помощь, если бы её попросили. Без просьбы… об этом можно было думать, и сожалеть о них; мечтать о возможных решениях и знать, что на самом деле их не спасти, и что все решения наивны.

Она представляла, как приходит к ним и мягко объясняет, что они сбились и стали проблемными пони, которые вредят себе и окружающим. Как они вместе находят выход.

Эх, мечты. Кёсори, сколько молодых к тебе прислушались? А ты собралась лететь в чужое общество с неправильными модификаторами и непонятной техникой.

Впрочем, в своём аспекте защиты Кёсори всё равно не привыкла и не собиралась отступать, и, наверное, нашла бы другой подход.

Тогда, посреди этого разговора и мечтаний о собственном подвиге она заснула. Слишком давно ей выдалось время, чтобы отдохнуть.

Время, где они с Джентл спали хоть и не рядом, но вместе. Время, где Джентл Тач ещё была именно Джентл, а не… посланницей Красной.

Тогда она не пыталась бороться с накатывающей волной сна — умея откладывать его на потом, Кёсори понимала, когда упорство повредит телу и разуму ещё больше. Так что сон — это было ожидаемо. А вот пробуждение совершенно не там — нет, хотя магнитное чувство подсказывало, что переместились они не очень далеко.

Она осмотрелась. К этому моменту Кёсори уже поняла, что вокруг не колодец и не глухое подземелье, а всего лишь комната, и даже жилая. Она нацелила уши на звуки тихой беседы, выбралась из под одеяла и спрыгнула с кушетки — кошка возмущённо фыркнула, потянулась и пошла следом.

Кёсори не удержалась и всё же погладила её: она знала, что это реимплант и бывшая пони, но подсознание отказывалось в это поверить, и желтоватое пламя традиций и правил тускло мерцало, не реагируя. Да и Сигнал не возражала.

Впрочем, Кёсори не забыла спросить разрешения.

Пинк кивнула ей и придвинула низкую широкую чашку по столу в её сторону, — значит, мы всё-таки нашли Пинк и пони не пострадали? Прекрасно! — и Сторм подняла голос до уровня нормального разговора; Солид по-прежнему почти шептала:

— ...я тоже могу разрешить проблему Красной. Солид-прошлая, то есть, может…

— И как? — насмешливо спросила Сторм.

— Не знаю... только граничные условия. Но нам придётся призвать её…

— Ты видела результат призыва, — Кёсори услышала в низком и сильном голосе Сторм отвращение.

Брусничное желе в чашке было густым, кислым и сладким. Кёсори собиралась его только попробовать, но каждая следующая ложка просила ещё одну, и вскоре чашка опустела. Разговор притих — пони явно ждали, когда Кёсори присоединится, но не хотели её торопить. И всё же, они развернулись на креслах в её сторону, а Солид отложила в сторону несколько листов исчерканной бумаги.

Они что тут, призывали Красную? И даже меня не разбудили? — Кёсори запомнила хорошую шутку, чтобы при случае ввернуть её на участке. Интересно, они меня помнят, или уже заменили на кого-то помоложе и помягче?

Пинк поманила её ближе и улыбнулась:

— Слушай, ведущая отряда, — обратилась Пинк; Сторм покачала головой, но не стала возражать. — Разреши наш спор. Ты единственная, кто из этого времени, кто не чуждопришелица. Даже Джентл, но я предвзята к её мнению, и сама она... Ну, ты знаешь.

Кёсори помотала головой:

— Сначала скажи, как там с призывом Красной.

— Ничего! — бодро ответила Пинк, — Ну, на самом деле, слегка чеговасто, но это не так важно.

Кёсори попробовала взглянуть на земную пони строго и внимательно, но та не поддалась, лишь улыбнувшись. Кёсори, впрочем, тоже не уступила, и через девять ударов пришлось вмешаться Сторм:

— Здесь призывали Красную, и это кончилось очень плохо для призывателей. Пинк говорит, что в принципе сможет повторить призыв. Если нам есть что ей сказать и предложить.

Пинк кивнула:

— Так и есть. Солид говорит, что может Красную устранить. Я хочу вернуть её на небо, Сторм хочет призвать её к ответу за весь ущерб. А ты что скажешь?

Кёсори уселась с нею рядом и помолчала. Вопрос был слишком неожиданным и не относился к делу. На дороге Лун вы погибнете, все трое, всплыла фраза из памяти, ясная, холодная и насмешливая.

Впрочем, ответ был не менее ясен, стоило только сосредоточиться и отсечь лишнее мысленным взмахом крыла.

— Я скажу, что у нас другая задача. Мы должны собрать потерянные души, как нас просила Чёрная Луна, и дальше пусть Она решает, какие задачи нам предложить и как оплатить их исполнение, и предлагать ли вообще. Далее мы соглашаемся или отказываемся..

Пони переглянулись, и к Сторм со стола уплыло три кучки монет; та победно улыбнулась, но ничего не сказала.

— И всё же, что с Красной? Вот она тут, и что ты ей скажешь? — настойчиво спросила Пинк.

— Испугаюсь... а потом приглашу к столу, — рассмеялась Кёсори, чтобы разрядить напряжение. — Хотя, ты знаешь, нет. Выскажу всё, что про неё думаю, задам несколько накопившихся вопросов и приготовлюсь умирать через шесть циклов или чуть больше, от отложенных ожогов. А что?

Пинк смотрела на неё, улыбаясь и не мигая.

— А если ты будешь сильнее, чем она? Если ты можешь решать, что с ней делать? — спросила розовая пони после паузы, подсунув Кёсори горку пончиков.

Здесь думать было не надо — достаточно вспомнить свой опыт; лица живых проблем — то есть, пони — по ту сторону мерцающего экрана. Две или три девятки случаев за круг, в среднем. Разные лица — капризные, избалованные, страдающие от боли, грубые.

И лишь изредка, очень изредка — непоправимые.

— Если с нею и правда можно просто поговорить, — Пинк кивнула, и Кёсори продолжила, — То я бы её выслушала, а уж потом решила. Кстати, почему с ней раньше никто не разговаривал?

— Потому что за разговор она требует жертв, а разговор — не больше и не меньше, чем просто беседа, никаких обещаний. Бессмысленные смерти, мы считаем, — пояснила Сторм, и Солид добавила короткое «м-хм». Сигнал запрыгнула к Солид на загривок и слышимо проурчала.

Кёсори вспомнила тех, кто не уберёгся от лучей Красной. Помолчала и ответила.

— И всё же. Должен быть способ связаться, не голосом, так письмом, или мнемограммой. А не выслушав, я решать ничего не буду. Пошли искать оставшиеся души. Для нас это важнее, и я именно на это согласилась. Красной пусть занимаются Луны, Они знают больше и понимают лучше.

Кошка проурчала ещё, и Солид негромко обратилась к Кёсори:

— Тётя тебе передаёт: всё равно подумай над вопросом. Это правильный вопрос, на него придётся отвечать.

Кёсори проглотила первую реакцию, подумала и подобрала более мягкие слова:

— Я верю, что вопрос правильный. Но я не верю, что вашими тремя ответами — хотя это, наверное, хорошие ответы — всё исчёрпывается, и никак нельзя иначе.

Они смотрели, как будто ожидая продолжения, хотя лицо Солид оставалось неясным, зашифрованным, скрывающим истинные течения мысли и чувств среди медленных движений живой золотой маски. Первая такого сорта, первая настолько непрозрачная из всех, кого Кёсори Стрик когда-либо встречала. Она почти не могла смотреть на это лицо без лёгкой боли в голове — и всё же возвращалась, подсознательно надеясь хотя бы в этот раз разгадать загадку и успокоиться.

Кёсори взъерошилась, вздохнула и всё-таки сказала как есть:

— Я решу, когда поговорю с нею. А если не поговорю, то это и не моё дело. Я верю, что её можно спасти.

Единорожка подошла ближе. Ещё ближе. Теперь она смотрела прямо в её глаза — своими, тёмно-зелёными. Темнее, чем помнила Кёсори. Сигнал развернулась и улеглась клубком на загривке Солид Лайн.

— Тётя ещё спрашивает тебя: снится ли тебе океан в последние циклы?

Она помолчала:

— И на всякий случай, чтобы не жалеть потом… Мне необходимо узнать… — Солид начала было чертить рогом в воздухе символ неоновой зелени; Кёсори отпрыгнула на крыльях на несколько шагов; Солид погасила символ.

— Твой… ответ. — закончила Солид Лайн. Показалось, или она в последний момент свернула в сторону от того, что на самом деле хотела сказать? подумала Кёсори. И она про Сигнал или про какую-то другую тётю?

Этот вопрос она тоже не задала. Могло подождать, и явно было бы… слишком неловко. И в ответ Солид, чего доброго, опять начала бы чертить; Кёсори поёжилась.

Глава тридцать девятая: Переоценка

☄☄☄

Все пятеро, считая Сигнал, сидели за одним столом, но Пинк и Кёсори уже убирались: они успели собрать почти все чашки и блюдца в маленькие стопки рядом с краном умывальника в соседней тёмной комнате. Сторм отказалась помогать, а Солид решили не беспокоить — та по уши зарылась в свои записи и не поднимала взгляда после неудачной попытки обратиться к Кёсори.

Кёсори едва успела убедиться, что толстый металлический кран тихо и ровно цедит воду из древнего резервуара, и собирать дождь не придётся, и возвращалась к столу за третьей и последней порцией посуды, когда прозвучал вопрос.

— А вдруг ты и есть Красная? — спросила Солид Лайн, одним быстрым движением подняв голову от покрытых схемами и формулами листов и развернувшись к Пинк всем телом.

Кёсори застыла на пороге комнаты, полураскрыв крылья. Ей тоже был важен ответ, и он мог изменить многое… если ответ будет правдивым.

На это Пинк и указала своей почти привычной не совсем ритмичной скороговоркой:

— Пусть даже я двойник и голос Красной, что тогда? Тогда я правду не скажу — тогда все три вопроса уже отвечены. И вы и так, и так ко мне привыкли, правда? А если вдруг и есть она — мне незачем пред вами раскрываться. Сними вопрос? Ответ не принесёт вам радости. Пожалуйста.

Солид повторила тоном по выше, но всё так же ровно:

— Просто ответь на вопрос. Даже если это будет ложь, просто ответь. Конечно, ты решаешь сама... но всё же.

Пинк поникла, опустив плечи и спрятав взгляд. Затем тихо ответила:

— Я её друг, и я на её стороне. Я не могу скрыть от неё ничего важного. Она не может подглядывать напрямую, но я не смогу ей врать. Джентл и Шарп смогли бы, но…

Кёсори рывком сместилась ближе и спросила — негромко, с нажимом, не дожидаясь реакции Солид, которую всё равно бы не поняла.

— Что с Джентл? Верни её. Это тоже моё условие — мы отправлялись искать души вместе, и она нужна мне. Тебя я… даже не знаю.

Пинк затравленно оглянулась, её голубые глаза, вечно полные едва заметных искорок но теперь потускневшие, быстро заметались из стороны в сторону, словно в поисках выхода… и поменяли форму и цвет; сероватая голубизна стала нежно-розовым, и широко распахнутый взгляд Пинк тоже уступил место постоянному лёгкому прищуру Джентл Тач. Та пошатнулась, сделала в сторону Кёсори неуверенный шаг, но остановилась, едва не упав.

Стало тихо и пусто — вместо Пинк, которой было много, той, что фонтанировала, присутствовала в двух-трёх местах одновременно, не знала, что такое молчание, и всегда была готова ответить на любой вопрос, Джентл… словно стремилась вжаться внутрь себя, свернуться, исчезнуть и перестать быть. Она вздрагивала, не в силах сделать ни шага ближе; этот шаг, только один, за неё сделала Кёсори.

Солид спросила:

— Зачем ты прервала наш разговор? Я могла узнать нечто очень важное. Если она была связана с Красной, мы могли бы закончить этот поход немедленно — прямо здесь.

Сторм вмешалась, и — без шлема — синтезатор не мог скрыть её снисходительность:

— Пинк подтвердила. Она согласна, что у тебя всё получится.

Кёсори обернулась к ней. Сигнал, оставаясь на своём обычном месте на загривке Солид Лайн, тоже воззрилась прямо на Сторм и навела не неё уши.

Сторм продолжила:

— Если бы ты могла, для примера, через мой скафэквин напасть на мой центр обитания и разрушить его, я бы тоже от него избавилась… или напала на тебя заранее. То, что Красная решила уйти — хороший знак. Она не хочет с тобой сражаться.

— Правда ли решила? — возразила Солид, указав копытом в сторону Джентл, — Всё, что мы видим — это смену облика. Это может быть иллюзией. Красная всё ещё может смотреть её глазами.

Джентл подошла к Кёсори близко — медленно, растерянно, следя за каждым шагом — и подняла к ней голову. В розовых глазах дрожали слёзы.

— Нет, — прошептала Джентл так, что услышала только пегаска, — Я не иллюзия и не шпионка. Я настоящая. И я всё ещё против. И мы должны найти «Путеводный звездопад» — то, что я взяла взаймы у времени, должно быть возвращено, чтобы кольцо событий замкнулось, а иначе — не знаю, где и как смогу находиться я.

Кёсори поняла не всё, но эту растерянность и едва заметную дрожь ушей и губ она видела — больше чем трижды, и в том числе в зеркале.

Всё же сомнения оставались, так что Кёсори — так же шёпотом — спросила «Против чего?», и Джентл поцеловала её в щёку.

Этого ответа было достаточно.

Сторм встала и вновь с лёгким шипением собрала шлем вокруг головы:

— Тогда вы поможете мне, — сказал её синтезатор голоса, — ...А я вам. Мне надо добраться до резервной базы, где транспорт заберёт меня наверх, и сделать это надо за два цикла. Вы сможете быть моими голосами и моим прикрытием в пути, чтобы не попадать в… неловкие ситуации. А я… мои дела вас не касаются, но если агент Красной устранён, то у меня больше нет причин оставаться под лунами. И я могу отблагодарить за помощь в пути. В пределах наших возможностей.

Солид хмыкнула:

— Наблюдаемы ли ваши небесные дома снизу? Я удивлена, что мы ничего не знаем о вас.

С едва заметной паузой Сторм ответила чётко и ясно — словно считывая с экрана, подумала Кёсори:

— Нет. Но если ты сомневаешься, то я могу доставить тебя наверх вместе с собой. Одно «но» — ты вряд ли захочешь вернуться.

— Почему? — спросила Солид, так же ровно и без эмоций.

— Потому что почти всё, что вы делаете, вы делаете ради ваших Лун, а там этой лжи нет. Те, кто видел свет, не желают снова спускаться во тьму.

Кёсори вмешалась:

— Солид Лайн — часть нашего дела, а не твоего! Верно, Солид? — та едва заметно кивнула, но Кёсори не стала дожидаться ответа, продолжив — и на три удара ясно ощутила, что говорят через неё:

— Ей надо найти подруг и вернуться домой не меньше, чем тебе, и я не сверну с пути, что пролагаю для нашей нити, как бы ни стремилась ты воспрепятствовать нам!

Эти слова прозвучали так, как Кёсори сама никогда не смогла бы, хоть и была крупнее по росту и силе почти всех собравшихся, не уступая даже Сторм в её скафэквине — холодное превосходство, отстранённая белизна, хрустальное озеро, принимающее лишь истинных ценителей. В эти удары она была выше, сильнее, лучше всех окружающих — по праву долгой и беспощадной работы над собой, бессчётных кругов и поколений, прошедших в оттачивании всех талантов, умений и способностей, чистоты помыслов и намерений; и это тоже было совершенно не в стиле Кёсори — такой Кёсори, какой она себя считала. Но белая не-принцесса, в свою очередь, была готова принять Кёсори такой, как она есть — принять, привлечь и обучить.

И это продолжалось. Кёсори чувствовала внутри себя непогрешимый лёд, ничем, кроме цвета, не сходный с Белой Луной; её слова, воля и мощь были сплавлены в единстве:

— Ты говоришь, наш мир гибнет. Ты говоришь, надо спасти тех, кто достоин. Ты говоришь, нужна наша помощь. Почему ты, стежок на ткани высшей цели, так легко сдаёшься и уступаешь трудностям и препятствиям, и настолько готова ослабить наш славный отряд? Всё, что мы делаем, мы делаем постольку, поскольку видим идеал и стремимся к нему. Все мы вкладываем в общее дело всё, на что способны, и ни движением меньше. И ты, со всем своим опытом и силой, собралась уходить, когда до искомых тобой Шестерых осталось найти и пробудить одну-единственную пони? Что же пугает тебя, друг и враг многих наших жизней? Свет Лун, отказ твоей техники, необходимость сотрудничать с незнакомцами?

Кёсори резко выдохнула, но голос внутри, который не был Кёсори и всё же всегда был Кёсори, продолжил:

— Я едва ли не разочарована, седьмая из шести — но ты пока что можешь и должна собраться с силами и остаться на пути, отдать ему всё, что можешь — как сделаем мы сами!

Она закашлялась; чужое присутствие ушло, как будто его не было. В комнате стало теплее, и на полу под ногами Кёсори — она посмотрела — совершенно точно не было прозрачной наледи. Шлем Сторм был повёрнут к ней визором, и сквозь блики Кёсори видела распахнутые растерянные глаза.

Повисшее молчание нарушали только тихие всхлипы Джентл, и Кёсори не знала, чем может помочь, но не могла отвернуться, или как-то ещё проявить слабость.

Через несколько ударов шлем вновь разошёлся в стороны, открыв лицо Сторм, и та печально сказала:

— Всё хуже, чем я думала. Мне придётся изменить решение. Шестеро ближе, чем мне казалось, и путница идёт домой с победой.

Она решительно шагнула закованной в тяжелую броню ногой, и беззвучная дрожь прошла по полу комнаты; оставшиеся чашки тонко звякнули.

— Я иду с вами, искать последнюю утраченную душу. Я пожалею об этом, но остальные вероятности ещё хуже.

Казалось, Кёсори должна была радоваться, но на самом деле… она словно влетела в иллюзорное облако. Словно получила медаль за победу — но слишком легко, незаслуженно, и неправильно. Словно вернулась домой — к распахнутым настежь окнам и выстуженным комнатам. Это ловушка! — в голос кричала её интуиция, и Кёсори привыкла доверять ей.

Но сначала...

— Значит, я ведущая отряда, я решаю, и это установлено? — спросила Кёсори.

Сторм молча кивнула. Солид Лайн утвердительно хмыкнула. Джентл просто подошла ещё ближе, так что расстояние стало едва ли не отрицательным — и это тоже был ответ.

Ну что ж…

— Тогда мы проводим Сторм на её базу, — тихо, но уверенно, сказала Кёсори. — Я думаю, она права. Мы слишком долго шли по дороге Лун, даже не думая, куда она заведёт. Давайте попробуем взлететь.

И, всё же, понять, как живут пони верхнего неба, мысленно добавила она.

Ей никто не ответил.

Глава сороковая: Взлёт

☄☄☄

Они стояли и ждали авиетку до указанной Сторм части города. Солид спешно накладывала заклинание, маскирующее скафэквин Сторм — та отказалась его снимать, и пришлось сначала создавать опорную сетку над облачением, а уже на неё навешивать образ чар. Остальные просто слушали свет Лун, хотя только Белая была над горизонтом, и молчали о произошедшем. Каждая — о своём.

Ближайшая точка эвакуации находилась в одном из старых районов Метрополии, и перелёт был длинным, а авиетка ожидала троих, а не четверых пассажиров, не считая кошки. Кёсори приняла риск за всех, и в полёте попыталась выяснить, что именно Солид Лайн имела в виду как оружие против Красной. Та ответила — некое знание, разрушающее связность Луны. Это не помогло.

Джентл оставалась рядом, близко и сбоку, и так — вдвоём — они со Сторм договорились, что наверху для Джентл найдётся «Путеводный звездопад».

— Эвакуация стандартная, — мимоходом упомянула Сторм, — Если только кто-то из ваших граничников не нарушил стерильность, всё будет как обычно.

Жёлтый свет ламп, помнящих никак не меньше квадратной девятки выбросов Красной, окутал их, как старый плед. Лампы эти признавали устаревшими. И снова. И снова. Говорили о неэкономичности, стыдили, но лампы продолжали светить. Дома из кирпичей, обожженных на живом огне — древние, но чисто отштукатуренные, непастеризованная еда в витринах, цветы на подоконниках… Эта часть города видела жизни нескольких девяток поколений, она сама казалась уже каким-то пришельцем — вот это вот в нашем мегаполисе, вы серьёзно?

Но пони любили Метрополию, и запредельно древняя, оставшаяся теперь только в применении к городу и к Лунам, форма местоимения «Она» также означала и «Та, что предоставляет».

Метрополия дышала под ногами.

Высокая, мятно-зелёная единорожка совсем-не-одетая в тяжёлый скафэквин, но не стремящаяся ни к чему прикасаться, осматривала окружение, пытаясь — не слишком старательно — скрыть брезгливость.

Кёсори рысила позади, надеясь — очень надеясь — что пёстрый и при всём желании не слишком взаимопонимающий сводный отряд ничего чрезвычайного не выкинет. Мысленно кусая себя за наивность.

И всё-таки они привлекали внимание местных. Очень сдержанное и осторожное, но всё же… Яркая внешность, всё же слишком заметная связь с Лунами, и, как они надеялись, слишком слабое, чтобы распознать, но безотчётно тревожащее прикосновение Красной — ни дать ни взять, команда героев, подумала Кёсори, и часть её души приподнялась и лениво осмотрелась вокруг.

Шестёрка как целое не стремилась, чтобы о них помнили, и некоторые даже хотели бы остаться забытыми. Но были и другие, и потому за ними оставался след — так это объяснил Кёсори резкий и грубоватый голос той, что могла бы поспорить с нею в скорости, если бы была среди живых.

След — отпечаток в воздухе и в памяти — ожидания, впечатления, надежды. Пони следили за ним — даже не зная, не специально. Но обходили Вестников стороной — потому что сейчас в них не нуждались.

Джентл Тач — уже точно снова Джентл, тихая и пристойная, — бросала отчаянные взгляды на Кёсори, когда думала, что её никто не видит. Её старательно не видели.

Солид Лайн иногда поднимала голову, смотрела то на Джентл, то на Кёсори — но ничего не спрашивала.

Сторм со временем сместилась назад, чтобы не оспаривать лидерство Кёсори.

Они выдали себя за фанатов бакби. Это вызвало нежелательные сейчас попытки пригласить выпить и пофлиртовать. Но зато сняло почти все вопросы. Кроме одного — зачем идти к старому стадиону, если игры нет и не будет до следующего Парада?

Прохладная бетонная тень поглотила их.

Проходя по широкой фанатской трибуне, Кёсори заметила, что исчезла Джентл. Мгновенная паника, оценка последствий того, что Вестник Красной может натворить в этом районе, что она могла бы натворить, будь здесь полный стадион, что будет, когда найдут кто её привёл сюда, укрыв от охраны… Острое чувство отрицания — нет, нет, она не могла меня обмануть, она найдётся… Короткий поиск привёл к полузаброшенному торговому автомату.

Джентл пыталась купить модификатор. Один из самых грубых. Алкоголь.

«Разворот в три четверти с пинком», о котором Кёсори слышала ещё в детстве. Все о нём слышали.

Это был… неподходящий модификатор для кобылки, как плохо бы ей не было. То, что пьют взрослые, крепкие, разгорячённые победой или поражением жеребцы-земные пони. То, что неявно обозначало: готов драться за своих и среди своих, осознаю и принимаю последствия.

Крепость этого «напитка», как точно знала Кёсори, позволяла делать зажигательные бомбы. Некоторые граничники этим пользовались. Джентл пыталась приобрести — и уже приобрела — четыре треугольных пакета. Статуса не хватило, и ей пришлось внести деньги — настолько неуместной была покупка.

Даже не попытавшись отобрать, Кёсори мысленно выдохнула… и поняла, что неприятности только начались.

Дело было даже не в этике, не в том, чтобы бесцеремонно влезть — помочь, спасти, оставить рядом с собой. А в том, что Кёсори знала этот тип.

Упрямо сжатая челюсть, внезапно похолодевшие — такие добрые только что — глаза, крепко и твёрдо ступающие рыжие ноги. Этой земной пони не нужна помощь. Она пойдёт до конца, сделает всё, что нужно — и упадёт замертво. Потом очнётся и повторит всё сначала. Или не повторит… Неважно.

— Зачем это тебе?

Джентл непонимающе подняла бровь в ответ.

— Что тебе даст опьянение в этом пути?

Джентл рассмеялась — и это был не безумный смех Пинк. И Кёсори поняла, как тосковала по этому голосу.

— А! Ты подумала, что… Нет, он не подействует на меня так, как ты думаешь. Но мне нужны калории. Много быстрых калорий.

Кёсори кивнула и пошла назад. Никого кроме них в коридоре не было. В спину она не услышала:

— Когда это кончится, ты… мы… поговорим.

Когда общаешься с проблемой, иногда нельзя давать знать о только что полученной подсказке с участка ни ей — ни себе. Иначе сорвутся переговоры. Именно такой случай.

— Если доживём… — прошептала она так тихо, чтобы её уже точно не услышал никто.

Зря надеялась.

Неприметный закоулок кончался дверью со знаком служебного помещения. Сторм, прищурившись на невидимую для других под маскировкой проекцию в скафэквине, медленно отошла на пять шагов… И прыгнула сквозь стену.

Солид вышла вперёд и попробовала пообщаться со стеной, но крашеный бетон на все виды магического сканирования честно ответил, что он только крашеный бетон и ничего больше. Солид шагнула вперёд и тоже исчезла. Переглянувшись, пони последовали за ней.

Нить связи с Белой Луной потускнела, и Кёсори проверила внутренний огонь; он всё ещё трепетал в её сердце. Всё хорошо...

Под стадионом, несмотря на приглушенную Белую, было необычно и интересно.

Яркие кристаллы по стенам шахты были бессильны заполнить светом огромное пространство, они казались звёздами маленькой тёмной вселенной.

Огромная чаша стадиона, если глядеть на неё снизу, была всего лишь потолком, опирающимся на колоссальные балки и валы. С их помощью отдельные секции могли сдвигаться, приподниматься, отъезжать в стороны, уступая место другим и тем меняя правила игры. Почти то же, что собирался делать их отряд.

Лифт опускался долго — мимо платформ громоздкой старинной аппаратуры, вдоль огромных труб и кабелей. По мере того, как они спускались, это место начинало оживать.

Загорались огни, высвечивая некрашеные крепкие стены. Пробуждалась аппаратура, наполняя пространство мерным гулом охладителей.

Где-то под дном подал низкий голос кристаллический реактор. «Что они здесь прячут?»

— Это — пояснила Сторм, перекрикивая аппаратуру — автоматический телепорт. Он переправит нас на взлётную площадку, расположенную… — она косо глянула и продолжила, — там, где она не привлекает внимания. Оттуда мы попадём в мой дом.

Пони быстрыми цепкими взглядами осматривались по сторонам. Несказанное, но ощутимое, было раскинуто над всем отрядом, соединяя их — в чужих лицах Кёсори видела то же, что и в себе, и тем они были вместе.

Древняя техника зачастую была мощнее современной, ценой размеров и расхода энергии. Она могла быть прочнее, защищеннее — некоторые устройства обращались к изнанке за энергией для щитов и за якорями форм и структур, пока это не покинуло списки рекомендаций. Она могла быть изощрённее — тем, кто выбрал сходный с Кёсори набор предпочтений в системе решения проблем, истории о разумах, полностью ушедших в свои предсмертные разработки, чары или устройства, обычно переставали казаться досужими выдумками на подходе к первой квадратной девятке завершенных задач, а Кёсори эти квадратные девятки уже не отмечала.

Но при всём том древнюю технику при всём желании нельзя было назвать заботливой или внимательной. Кроме того, со временем менялось всё — даже казалось бы незыблемые цветовые коды предостережений, значения звуковых сигналов, позиции управляющих кнопок. Кёсори вспомнила пример из тренировочного курса — проблему высокого приоритета типа «размножение», начавшуюся с того, что на древнем кухонном автомате нашли кнопку «включить», а вот с «выключить» оказалось сложнее.

Если что-то пойдёт не так, они даже не успеют этого понять.

Но Сторм, видимо, знала, что делает. И доверяла своей аппаратуре.

— Встаньте в круг.

Круг из ламп загорелся на бетонном полу. Закончив колдовать с пультом, Сторм быстро вошла к ним. Стало тесно. А потом — очень светло и больно.

«Взлётную площадку» казалось, строили какие-то другие пони. Или не пони, а вовсе, может, инопланетяне. Если не знать этого точно — можно было так подумать.

Под стадионом царили темнота, грубый бетон и крепкое железо. Здесь, на укрытом в горах космодроме — ажурные конструкции, алюминий и пластик, белый цвет, плавные линии и минимализм во всём.

В идеально белой комнате стартовой подготовки они казались дикарями, лесными зверями, взятыми в лабораторию для исследования. С робкой надеждой, что их потом отпустят. Своей здесь была только Сторм.

Перед взлётом было необходимо вымыться — снаружи и изнутри. Высушиться. Сделать прививки. Взвеситься. Сдать кровь и другие жидкости. Одеться в белое. Ближе к концу Кёсори двигалась сквозь процессы как сквозь ритуальные танцы, которые не кончатся добром.

Лифт поднял их к белой капсуле, венчающей громадную белую колонну корабля

Отчётливо зная, что сейчас что-то закончится навсегда, они заняли четыре ложемента. Пятый достался Сигнал.

С грохотом и светом привычный мир опрокинулся вниз и остался там. Тяжесть и боль отступили, когда корабль вышел на орбиту.

Пегасам не нужно рассказывать о невесомости — но Кёсори ощущала нечто большее. Лёгкость внутри и вокруг Кёсори находилась от невесомости так же далеко, как синий цвет — от горького вкуса, и как оба они — от восторга первого незаконченного падения. Попытавшись дотянуться до Белой Луны, она ощутила – нет, не пустоту. Она ощутила как её крылья распахиваются шире, ещё шире, простираются в сияющую шестицветную бесконечность. Что здесь и теперь она способна на всё, что только пожелает. Что любое её слово может стать правилом мира. Мельчайшее движение её пера отзовётся внизу ураганом.

Кёсори Стрик открыла глаза; она глядела в космос — и сама оставалась космосом. Теперь она видела: её мир — хрупкий шарик в тонкой скорлупе атмосферы — не знал даже малой частицы истинной мощи Лун.

Огонь Белой раньше питал её. Теперь жар этого пламени иссушал её, как одинокую ветвь, со всех сторон и негде было скрыться. Она горела, тщетно пытаясь удержаться в своей смертной оболочке.

Так хотелось сдаться, просто упасть в это пространство, вдохнуть могущество, навеки став Луной. Никто никогда больше не останется без защиты под её взором. Никто не будет знать страха. Никто не будет страдать, никогда.

Её любовь, и то, что её любимая была прямо тут и боялась за неё, хоть и не отвечала её чувству в равной мере — это и дало Кёсори Стрик силы сохранить себя пегаской. Всего на удар, которого хватило.

Собрав всю волю, все силы души, она отсекла себя от Белой, и сокрушающая пустота немедленно заняла место. Кёсори свернулась эмбрионом, паря в невесомости, рыдая в темнейшем отчаянии и ярчайшем искушении, которые сменяли друг друга три раза за удар.

Несколько мгновений спустя другие пони заметили это, и отряд поспешил приблизиться к ней в её бесконечной пытке: такие беспокойные, такие внимательные... такие нежные. Совершенно не понимая, что происходит, они всё-таки были рядом. Вскоре, всё же уловив в общих чертах что с нею случилось из её сорванных и горьких слов-выдохов — пусть и не осознав полностью — с искренним интересом, с вниманием и заботой они повторяли снова и снова — и не только словами — что Кёсори Стрик такая красивая, с ней так интересно, и отряд без неё просто развалился бы.

Это помогло, но не скоро.

Интерлюдия 4: Эволюция

(пустой бок)

Заходить в незнакомую дверь бывает интересно до замирания в животе — мало ли, что там может быть.

В эту дверь было интересно заходить всегда. Там могло быть... всё.

Выдохнув, Джентл осторожно толкнула ободранный металл копытом. Открылось — и это было уже неплохо.

Входя в логово граничников, первым делом надо оценить обстановку.

В прихожей громоздились награбленные вещи. Видимо, подруги выходили прогуляться без неё. Окинув взглядом кучу, Джентл как наяву проследила их творческий путь: сначала спортивно-оружейный, и что-то уже со следами применения — это, несомненно, была инициатива Флейм. Кондитерский — часть добычи успела испортиться, испачкав биты и гантели — ну, это мог быть кто угодно, даже она сама, будь она с ними. Фабричная одежда и бижутерия, тоже безнадёжно перемазанная кремом — непонятно, но наверное, Бродстрим. И... кажется, они ещё обнесли магазин рободеталей — ага, значит, Диспассия дома.

Два из девяти по шкале яркости на фоне. Пока всё хорошо.

Шаг второй: окинуть взглядом большие и крайне прочные — толстая антимагическая сталь, шедевральная работа Диспассии — фазовый хронометр на стене. Рядовая часть обстановки для взрослой пони, желающей вести дела с кем-то, ориентированным по другой Луне. Вопрос жизни и смерти для граничника, живущего в компании. То есть, практически для любого.

О встреченных одиночках Джентл предпочитала не вспоминать.

Так, Белая на спуске, Синяя на подъёме, Чёрная в зените. Красной не видно, и Лес с ней.

Возможно, это будет хороший цикл. Возможно.

Вслушиваясь в звуки, отмечая дрожь света из соседних комнат, Джентл прошла на кухню.

Что-то было не так.

Кто-то позаимствовал маркеры Строука, чтобы исписать стены на кухне мелким, убористым почерком. Прямо поверх его картин на тех же стенах. Когда кончились маркеры, карандаши и фломастеры, в ход пошли масляные краски, мелки, уголь и всё, что ещё осталось. Была бы заявка на драку, если бы Строук ещё был с ними. Оставалось надеяться, что писавшей хватит краски — под настроение одержимый граничник был способен вскрыть себе вены и продолжить писать кровью. Раньше они считали это городской легендой, но после случая со Строуком всегда брали с собой в новое убежище запасы всего, чем можно рисовать или писать — на всякий случай.

Прищурившись, Джентл попыталась вчитаться в ближайший абзац. Кто-то записал правила игры в боулинг. Все до единого.

На потолке обнаружилось несколько огненно-красных перьев — расплавивших собой пластик, намертво влипших в него.

Так, понятно.

Следуя пунктам правил от первого и далее, начиная с обеденного стола, тоже расписанного невзирая на остатки еды, Джентл проследовала в то, что когда-то можно было назвать гостиной.

Правила боулинга уходили в неё, и там же прекращались.

Бродстрим сидела на полу, обнимая плачущую Диспассию. Флейм видно не было.

— Где Флейм? — спросила Джентл, осторожно сгружая еду на пол.

Это вызвало новый каскад слёз.

Бродстрим оглянулась, тряхнула зеленоватой волнистой гривой и кинула в ответ ледяной взгляд.

Ответ уже был у Джентл в голове. Но не хотелось верить.

— Флейм повзрослела.

...Так и есть. Джентл почувствовала, что её тело превратилось в хрупкое стекло, и это стекло уронили на жёсткий бетонный пол. К счастью, не буквально.

— Но не умерла же!

Было жестоко так говорить, и она сама это знала. Взросление было неизбежно, и прошедшие через него вместе должны были либо расстаться, либо… другой путь, сохраняя дружбу, требовал иных жертв, и мало кто шёл по нему. В норме же мутная смесь страха, отвращения, смущения и подступающего безумия расталкивала их навсегда. Они даже селиться не могли ближе, чем за несколько кварталов.

Сделав вид, что ничего не случилось, Джентл открыла стоявший прямо тут холодильник и стала методично раскладывать свои покупки. Мысленно благословив себя за то, что не забыла проверить фазовый хронометр.

Оплакать Флейм она успеет после.

Сначала нужно было привести в порядок Диспассию. Одержимый робототехник во время Чёрной Луны в зените, в плохом настроении, когда не менее семи её щёлкающих деток ползает вокруг — это опасно, очень опасно. Она в любой момент могла отдать приказ «Всё исправить». И как роботы его поймут — даже Луны не знают. Кроме того, что «исправлять» они начнут не сразу. Много позднее, когда возможное сопротивление не помешает оптимальности. С изобретательностью, заложенной лучшим инженером, какую знала Джентл, и с безупречной тщательностью в силу своей механической природы. И без всякого уважения к чужой жизни или имуществу. Может, кто-нибудь когда-нибудь внедрит в механизмы правила, чтобы они не вредили пони, подумала Джентл.

Закончив с сумками, Джентл отошла и уселась на то, что под слоями грязи, краски, еды и технического клея всё ещё имело форму кресла. Действовать нужно было не откладывая, пока Синяя ещё на подъёме. Брод, постепенно «синеющая» как и сама Джентл, могла сделать только хуже. Предлагаемые её аспектом способы «утешения» в данной ситуации, мягко говоря, не подходили.

Джентл прикрыла глаза и осторожно всмотрелась в клокочущий комок энергий на полу.

Белая, горячая досада и пульсирующее синее вожделение Брод. Досаду оставляем — ничего, переживёт. Желание — отмыкаем поток от оранжевого сочувствия, и смыкаем с раздражением. Теперь она перекинется на меня. Сначала будет скандал, слёзы, и возможно драка. Слава Лунам, это не Флейм, а то костей бы не собрала. Ну, а потом... Подумав об этом, Джентл ощутила лёгкий поток желания — теперь уже в себе. Потом, это всё потом. Главное, что Диспассию она теперь оставит в покое.

Теперь Диспассия. Мощный и быстрый золотистый поток чистой боли потери, красно-коричневый туман вины. Чувство вины разрастается на глазах, грозя вот-вот спровоцировать активные действия. Совсем нехорошо. И непонятно, но это мы тоже потом проясним.

Время шло.

Что же делать, что делать? Грубой силой это не подавить… Спровоцировать на разговор — рано, она накрутит себя, и тогда всё, что угодно. Нужен деликатный толчок. Была не была.

Очень осторожно Джентл совместила поток потери с собственным образом и с образом Брод. Поток немедленно изменился, скорбь сменилась страхом и любовью. Не «потеряла», но «могла бы потерять». Джентл почувствовала себя чудовищем.

Всё, бомбы обезврежены.

Кажется, этот цикл закончится оргией. Почему-то в присутствии Брод всегда всё этим кончалось.

Могло быть хуже. Теперь можно наконец было узнать, в чём дело.

— Что случилось?

Короткий и гневный бой, начавшийся в ответ — предвиденный, ожидаемый — обошёлся Джентл в два поверхностных обморожения шкуры от прошедших вскользь лучей; ещё несколько зарядов досталось стенам и мебели в комнате. Могло быть хуже, ещё раз напомнила себе Джентл.

После боя Брод, немного разряженная, слегка уставшая, и более готовая общаться словами, ответила на вопрос.

Всё началось с того, что им захотелось есть. Признанный лидер отряда, Флейм, спланировала атаку на разведанную в прошлый цикл кондитерскую лавку.

Короткое нападение, естественно, закончилось полной победой: была захвачена еда, соблазнён кондитер, отремонтированы давно барахлящие кассовые аппараты, печи, двери, шатающаяся табуретка и искрящая вывеска. Исправлена бухгалтерская книга. Пнут и немедля утешен поздний посетитель.

Затем действие переместилось в спортивный магазин напротив. Набедокурить они там почти не успели — Флейм только-только затеяла спарринг с крепким пожилым жеребцом, выбиравшим гири, Диспассия мрачно разглядывала конструкцию силового тренажёра, примеряясь, что бы в нём не сходя с места доработать, Брод сложила песнь о завоевании кондитерской и уже присматривалась, где бы найти оркестровые инструменты, начиная с мандолины… Примерно тогда взгляд Флейм упал на шар для боулинга.

И они пошли в боулинг.

На этом месте Брод замолчала.

Спорт и граничники сочетались плохо. Точнее, слишком хорошо. Как пламя и бензин.

У них вышел конфликт. Из-за правил. Боулинг не был организованным спортом, это был способ совместно провести вечер за лёгкими стимуляторами — и кого, по большому счёту, волнует результат или подробности правил?

Разве что Флейм в полной силе Белой Луны.

Когда они вышли из боулинга, их копыта оставляли кровавые следы. Диспассия шла, опустив голову. Чтобы утешить её, они зашли в магазин электроники. И даже честно заплатили за взятое.

На обратном пути Диспассия, склонная к систематизации, начала думать вслух, как избежать дальнейшего насилия. Всего-то и нужно было, что всеобщие, единые правила…

Правила. Это слово она произнесла, уже зайдя в жилище.

И это слово услышала Флейм.

Взросление граничника — необратимый и болезненный процесс. Он подступит и отступит, скрутит и отпустит… А потом вывернет тебя наизнанку, и то, что останется дышать, не будет прежней тобой.

Следующие две доли Флейм Спарк, граничник, горела и писала. И продолжала писать, изредка отвлекаясь на победные танцы в воздухе. Единые, ясные, логичные, непротиворечивые, правила, которые будут отныне применяться в боулинге. Даже поколения спустя профессиональный боулинг, рождённый Флейм в этот цикл, будет проходить по свежезаписанному кодексу — может быть, с дополнениями и примечаниями от кого-то другого, но с неизменной основой от Флейм, и только сами Луны — если Их это вообще заинтересует — будут в силах что-то в ней изменить.

А затем, погаснув во всех смыслах и сфотографировав свои записи ножным браслетом, Флейм Спарк, взрослая пони, тихо собрала вещи и исчезла навсегда. Что хуже всего — Джентл даже не хотела задумываться об этом — Флейм никогда не станет Вестником и не впишет в мир ничего подобного тому, что сотворила в этом огне; родник её жизни почти иссяк, и линии связи с Лунами необратимо повреждены.

— Понятно, — вздохнула Джентл.

По крайней мере, Флейм будет жить. Но как мы теперь без неё? Синий-Синий-Чёрный. Джентл вспомнила — не первый раз — жеребчика, жившего менее чем в квартале от них. Ещё не граничника, нет. Ещё не выбравшего свою Луну. Но много ли надо жеребёнку? Подтолкнуть. Слегка. Нежным касанием.

Делая первые шаги к Бродстрим, Джентл оглянулась и чуть дольше удара смотрела туда, где когда-нибудь будет её собственная марка.

Когда-нибудь. Позже. Пока что — у нас оргия.

Глава сорок первая: Связь

⊛⊛⊛

Джентл не рискнула коснуться паутины Кёсори Стрик, формально — потому что та не просила, но по правде — из-за нехорошего предчувствия.

Трогать Вестника, когда он активен, всегда означало играть с огнём, пусть иногда это и было необходимо. В случае же Кёсори «игра с огнём» не была фигурой речи. На попытку всего лишь потянуться к ней Кёсори отозвалась опасным жаром. Лепесток её внутреннего пламени перекрыл возможную линию касания, разросся и разве что не прошипел «Не нужно».

Джентл уже видела подобное, хоть и давно — в сравнении с её короткой жизнью, не считая сна Красной, почти забытого благодаря «Путеводному звездопаду» — и в совсем других обстоятельствах. Луковица нового гибрида тюльпанов, которую нашёл её отец, просто отказалась расти вместе с соседями, и мама посоветовала не торопить: «Всему своё время, ящерка». Потом были случаи работы с беременными, когда души ещё нерождённых точно так же мешали Джентл — слишком далёкие, чтобы хорошо видеть их самих, но достаточно близкие, чтобы не давать прикасаться.

Но Джентл полагалась не только на свой талант и магию, она умела слушать, а Кёсори хотелось говорить — причём особенно с нею. Выслушав пегаску, не дожидаясь её просьбы, и оставаясь рядом с ней — не только в физическом смысле, поскольку в тесном корабле они в любом случае не могли отдалиться — они с Солид переглянулись и из любопытства сами попробовали потянуться к своим Лунам, а потом обменялись впечатлениями.

Они не услышали почти никакого отклика, как если бы находились глубоко под землёй. Сторм наблюдала за ними со снисходительной улыбкой. Кёсори, нахохлившись и понурив голову, повторила, что всё равно слышит огонь Белой Луны и ничего не понимает, но не хочет уходить от них… пока они не найдут последнюю душу. И не узнают, в чём нуждаются жители верхнего неба, добавила она, подумав.

Джентл видела, как Кёсори борется с зовом, решительно отвергает его — но также видела, что на деле зов исходит скорее изнутри, чем снаружи. Это был собственный огонь Кёсори, рвущийся на свободу. Она не знала, как сказать об этом.

Небесный город Фарэвей Сторм возник вокруг них беззвучно и неощутимо — просто белые стены перекрыли видимую сквозь иллюминатор звёздную тьму. Почти сразу шестеро местных — считая только проплывших в иллюминаторе — помогли им выбраться. Дезинфекция, о которой упоминала Сторм, то ли не понадобилась, то ли прошла незамеченной.

Отряд, следуя приглашению, добрался до соседнего зала через скользнувшую в сторону круглую дверь. Сигнал пришлось спасать, обнимать и держать при себе — в невесомости её тело считало, что постоянно падает, и она совершенно не могла двигаться по собственной воле. Даже просто спокойно висеть на месте у неё получилось не сразу.

Секретарь записал их имена. Джентл осмотрелась вокруг, вполуха слушая, как секретарь выражает Сторм неудовольствие наблюдателей по поводу незваных и нежданных гостей — и ладно бы просто подлунных! «Ещё бы привела граничников, почему бы и нет?» — а та изредка огрызается и напоминает, что действовала в рамках прав полевой сотрудницы.

Он думал, что говорит достаточно тихо. Строго говоря, Джентл звук и не слышала, и даже не смотрела на них; глаза её были закрыты, а голова повёрнута в их сторону исключительно по случайному совпадению. И подслушивать было совершенно невежливо.

Кроме того, никогда ранее Джентл даже не приближалась к той остроте и детальности восприятия, что была бы необходима для настолько точного «подслушивания», так зачем бы она стала даже и пытаться теперь?

Гигантская желтовато-белая сфера была полна висящих в воздухе книг, камер, экранов и проекций, толстых и тонких проводов, протянутых от двери к двери верёвочных мостков. Экраны были в основном выключены, но Джентл не покидало чувство, что на неё смотрят: со всех сторон и многими глазами; что она — маленькая, беззащитная, и что ей здесь совершенно не рады. Нос щекотали запахи озона и пепла, хотя она не видела открытого огня, шуршали компрессоры принудительной вентиляции, рассеянный свет медленно смещался по спектру — примерно так, как это делает Синяя Луна — но в отличие от Неё колебался в основном вокруг жёлтого.

Сигнал ткнулась в неё носом. Кошка, плотно обхваченная передними ногами, даже не пыталась выбраться из объятий, но поворачивала голову в сторону Солид, так что Джентл подплыла к единорожке. Джентл тоже было непривычно и неудобно, ей хотелось твёрдой земли под ногами, но мостки, несмотря на кажущуюся хлипкость, на самом деле оказались тропами, упругими и устойчивыми.

Солид, с её плотной и почти нечитаемой паутиной, почти не ощущалась. Джентл решила просто спросить:

— Как ты?

— Я? Я… спокойна. — тут же ответила Солид. Голову, впрочем, она к Джентл не повернула. Не то чтобы это было нужно.

— То есть… это, наверное, хорошо? — неуверенно предположила Джентл. Было очень непривычно смотреть и не видеть. Солид выглядела буквально зашифрованной, сознательно скрытой.

Непривычно, но приятно. Это лицо само по себе было произведением искусства.

— Да. Я плохо связана с Луной. Я плохой Вестник. Ты — тоже не лучшая. Считаю, поэтому мы не подвержены эффекту, от которого пострадала Кёсори Стрик. Здесь, на самом деле, практически нет Лун и они не нужны. Мне они тоже не нужны. Я испытываю печаль, — добавила Солид Лайн

Насколько Джентл могла верить своим ушам и интонации Солид, на самом деле единорожке было скорее, смешно.

Джентл с усилием одёрнула себя, и выбрала доверять подруге.

— Не уходи? Пожалуйста. — добавила Солид.

Джентл и не собиралась уходить, но от неожиданности ответила не то, что собиралась:

— А твоя миссия против Красной? Как ты справишься с ней отсюда? И ты нужна своей Луне и нам с Кёсори, как одна из душ…

— Я сама — не нужна. Я не была нужна прошлой себе. Только чтобы выполнить задание. Отомстить. Расплести Красную после того, как она убила мою мать. Мать Солид-прошлой, потому что я даже не помню её лица. Я считаю, что я не хочу мстить. Конечно, я создана для мести, но мне неинтересно. Я знаю, что это возможно. Я уже решила эту задачу, и всё пройдёт без ошибок. Зачем мне исполнять программу, если я уже знаю, что она отработает так, как должна? Подумай об этом. Или почувствуй. И не уходи, — теперь Солид говорила быстрее. Совсем чуть-чуть, но быстрее. И не просто не смотрела в глаза Джентл — она отвернулась.

Джентл шепнула:

— Я тебя слушаю.

— Мне нужно другое, — сказала Солид Лайн, то ли в ответ на эти слова, то ли в воздух.

— Мне тоже, ящерка, — вмешался третий голос со стороны, едва ли не над ухом..

Естественный, гладкий, живой, и только едва заметная, кратчайшая пауза после щелчка-запятой выдала говорящую. И, конечно, сам тон — заботливый, чуть снисходительный. В жизни Джентл только двое говорили с ней так. И Шарп Кат, но это не совсем считалось.

Джентл резко обернулась и уплыла в сторону, не успев зацепиться за трос.

Серебристо-стальная единорожка смотрела на неё глубокими чёрными глазами — чёрными до абсолютной пустоты, без бликов и отражений.

В этот раз она была стальной в более прямом смысле.

— Найдётся ли мне место за твоим столом, Джентл Тач? Знатный пирог вы замесили, и мы — я и мои творения — хотим откусить от него. Но знай, твои фокусы больше на меня не действуют, — произнесла Акьют Диспассия.

Джентл прикрыла глаза, посмотрела — и не увидела её.

Кажется, это риторический вопрос...

Глава сорок вторая: Решение

⊛⊛⊛

— Мы всегда рады выслушать и поделиться пирогом, компаньон, — настороженно ответила Джентл, — ведь Чёрная Луна и твоя тоже, как и моей подруги?.. Или была твоей.

Диспассия не отвечала. Вместо неё вмешалась Солид Лайн:

— Здесь всё непросто и непонятно с ориентировкой по Лунам. Кёсори Стрик говорит, что едва не сгорела, мы же — почти не слышим их голоса… но я намного свободнее, чем была, и мне думается яснее, чем… чем всегда, и Луна мне для этого не нужна. Словно теперь я ориентирована на кого-то другого, только не знаю на кого...

Диспассия крест-накрест махнула в воздухе передними копытами, словно собралась стукнуть ими друг о друга, но промахнулась.

Джентл вежливо помолчала, но ей так и не ответили. Тогда она продолжила, краем глаза отметив, как сбоку подлетела Кёсори, но не рискуя даже на треть удара отвернуться от Диспассии:

— Когда мы соберём Шестерых для Чёрной Луны, мы сможем Её воскресить. Так было сказано, а Луны не лгут. Это ведь и тебе поможет, разве нет? Но если тебе нужно что-то ещё, я… готова выслушать.

— Что ты запомнила из времени, когда мы были граничниками? — вопросом на вопрос ответила Диспассия, направив на неё взгляд, всё так же полный зиющей пустоты, и Джентл замялась. Кёсори ответила вместо неё:

— Ничего хорошего. Я собираю истории, чтобы подать прошение своей Луне и отменить этот возраст. От него нет пользы и в нём гибнут. — Кёсори поморщилась. — И я могу это сделать сама, без прошений. Если отвечу огню Белой.

Джентл сердито глянула на Кёсори, и ответила за себя:

— Мы были вместе и стремились к океану. Ты постоянно хотела всё исправить — и у тебя получалось. Мы решили, что не расстанемся, даже когда повзрослеем. Мы отыскали танцующие вихри, мы внесли должную цену и донесли до мира, что наша связь завершится не ранее нашей жизни, и мы смогли бы никогда не расставаться… пока меня не обожгла Красная. После того ты первая прекратила навещать меня в госпитальном секторе. Но я не в обиде на тебя! — торопливо добавила Джентл.

Она смогла не оглянуться на правый бок, где снова проснулась слабая давящая боль — тот, шерстка на котором никогда больше не будет такой как раньше.

— Навещать было бы нерационально. Я не смогла бы ничем помочь тебе, стоя у твоей кровати. Я должна была последовать нашему обещанию наиболее оптимальным образом, — заметила Диспассия. — Я начала решать твою проблему с самых основ, и сделала выводы. Первый вывод: вы живые, но это можно исправить, если перевести вас в другую форму бытия. Второй вывод: Луны разрушают мир, но это можно исправить, если устранить последствия их слов. Третий вывод: Красная неизбежна, пока над нами есть Луны, и это можно исправить, уничтожив Луны. Не аликорнов. Сами Луны. И все выводы сводятся к общему решению, удовлетворяющему всем граничным условиям.

Солид Лайн не дождалась даже паузы:

— Третий вывод неверен!

Диспассия повернула к ней металлическую голову:

— Если хочешь убедить, говори аргументированно. Я не забыла приёмы Чёрной Луны, маленький Вестник. Если ты потерпишь поражение, я заберу твою оснастку. Она послужит лучшей цели. Я и без того знала, что два других вывода верны, но благодарна за независимое подтверждение.

Солид съежилась ещё больше и спряталась за Кёсори; та повернула к ней голову и приподняла крыло.

Голова Джентл Тач кружилась. Совершенно не хотелось верить, что эти хорошие, пусть и чуть странные, пони — враги Лун. Она не знала, что можно сказать, и даже не хотела слушать никаких пояснений — они могли бы убедить её рассудок, но она всё равно чувствовала бы, что Луны — нужны. Ей самой, Метрополии, всем, кто под Их светом никогда не остаётся один, и… ей было нужно получить «Путеводный звездопад». Она вцепилась в сдавленно мяукнувшую Сигнал, и не отпускала её.

Кёсори спросила вместо неё, сердито и устало, но беззлобно:

— У тебя есть план, так ведь? Что мы делаем в этом плане, раз ты, как героиня плохого комикса, знаешь, как спасти мир?

Диспассия сделала пируэт в воздухе, и её рог просиял призрачно-синим метановым огнём.

— Если ты предпочитаешь воспринимать информацию с помощью рисунков и пиктограмм, мы можем перейти и на этот язык.

Кёсори фыркнула и поморщилась, Джентл сочувственно улыбнулась ей. Диспассии для глаз Джентл, прикрытых на треть удара, по-прежнему не существовало, и в один слишком длинный момент Джентл не могла прогнать мысль, что реальная Диспассия скрыта где-то вдалеке и, возможно, страдает.

Голос, впрочем, оставался:

— Но пока к делу. Одна из моих разработок… — незаметная заслонка на её боку отошла в сторону, выпустив наружу рой крохотных восьминогих металлических паучков с кристаллами вместо голов; они кувыркались и плыли без малейшей воли к собственному движению, но под взглядом Диспассии собрались в лиловый искрящийся шар. — Эти создания по итогам лабораторных испытаний способны стирать и переписывать слова Лун на их поверхности. Я говорю не об аликорнах. Или, вы думаете, мир просто так помнит всё, что они сказали?.. Тогда мир приблизится к оптимальной форме. На него больше не будут давить голоса множества эр. Треугольник — очень устойчивая фигура, пока он держит нагрузку… и мы могли бы эту нагрузку снять.

— А мы при чём? — поторопила её Кёсори.

Диспассия ответила не сразу. Дёрнулась, словно от разряда тока — хотя почему словно? подумала Джентл. Металлическая единорожка повернула голову к пегаске:

— Ах! Да, мы отправляли десант. Мы пытались стереть эти символы на почве Лун — одной Луны, самой гостеприимной из трёх смертоносных сфер. Но они защищены сетью других слов, специально сказанных Лунами для этой цели, и этот оберег сокрыт и вплетён там, где мы не найдём его, не зная точного места и признаков.

Из-за заслонки другого бока всплыла маленькая чёрная тетрадка и искрящийся флакон — Джентл узнала его.

— Передайте эту тетрадь Чёрной Луне. Точнее, в том будущем моменте, Принцессе Твайлайт Спаркл. Не Электре, не «Старфолл», а Спаркл. Когда будете призывать Шестерых ради вашего чуда — просто убедитесь, что Твайлайт откроет и прочтёт хотя бы первую страницу. Там объяснено, почему разумно и необходимо снять эту защиту. Если вы согласны, вы получите ваш «Путеводный звездопад», и ваша помощь больше не нужна — в этом отрезке времени. Но нас ждёт свободное и светлое будущее!

Она взяла короткую паузу и завершила формальным прощанием:

— Я, Акьют Диспассия, не держу к тебе и твоему отряду, Джентл Тач, ни зла ни мечты, и мои пути предвкушают пересечение с вашими. — Диспассия улыбнулась, — И дальше будем действовать только мы.

— А если нет? — настороженно спросила Джентл.

— Тогда ты не получишь лекарство, компаньон, — сухо ответила Диспассия.

Джентл обернулась на Кёсори, и поймала её слабую улыбку.

Командир ответила за весь свой отряд, хотя Сторм и не было рядом:

— Нам надо подумать и осмотреться.

— Думайте, — повела ухом Диспассия; Солид взглянула из-за крыла Кёсори и притянула к себе тетрадь и флакон.

Глава сорок третья: Исследование

∿∿∿

Солид Лайн видела вокруг себя слова, и слова тянулись к ней.

Втроём, не считая кошки — потому что Сторм так и не присоединилась к ним — они летели или плыли вдоль широких переходов. Осторожно заглядывали в личные комнаты, проверяли терминалы. Солид Лайн подбирала пароли терминалов и открывала замки дверей одним касанием копыта — электричество внутри слушало её и хотело угодить, выстраиваясь так, как нужно для её цели.

Она заполняла диалоговые окна и формы, почти не касаясь клавиатур и проекций, потому что в основе кодов всегда лежали образы, рисунки и символы, и нарисовать их неправильно было так же невозможно, как не сделать глубокий вдох, впервые увидев океан. Это не тревожило покой охранных систем — ведь нет причин для беспокойства, когда код вводят верно и по взаимному согласию.

Именно по согласию — скрытые слова, рисунки и образы проступали из темноты, тянулись к ней, просили назвать их и получали желаемое. Да, часто ей приходилось временно изменять свое имя, становясь Пьюрити, Диспассией, или Вайред Чаннэл, а вместе с тем перенимать их вторичные особенности — скорость набора, типичные опечатки, тембр голоса — если таких особенностей ждали. Станция была готова помочь ей в этом и простить случайные ошибки. Возможно, кто-то с другой стороны назвал бы это обманом, проникновением, взломом.

Но — не было другой стороны, никто не противился ходу этой игры. Были бессчётные слова, которые жаждали быть прочтёнными, были те, кому следует и должно их прочесть, и небесная станция, ведя Солид Лайн в открытом и радостном танце знания и понимания как более старшая и более взрослая, была счастлива делать ходы за любую из сторон по мере потребности ради общей цели. В конце концов, большая часть станции несла отпечаток Диспассии, а Диспассия была подругой Джентл, и, в силу транзитивности, подругой Солид Лайн. И Солид Лайн отвечала этому счастью своим счастьем.

Мимоходом, по просьбе Кёсори, она проверила состояние жителей станции, и удостоверилась в правоте худших подозрений пегаски — звёздное железо, которое они должны были употреблять в пищу и для обшивки жизненно важных узлов, защищаясь от света Лун, необратимо портилось от времени, переходя в иное состояние.

Лишь единожды за восемь девяток кругов — практически один раз на памяти поколения — наступал период, когда отважные сборщики могли отправиться в космическую пустоту и догнать рой погибших звёзд, чтобы стать его временными попутчиками и вернуться домой с богатой добычей. Всё же остальное время они могли разве что изыскивать осадочные месторождения на планете — и эти месторождения иссякали, извлекаемые быстрее, чем могли пополняться мельчайшими частицами роя.

Одновременно, медленно и неуклонно — редкие снижения не меняли суть процесса — росла интегральная оценка мощности Лун, а с нею скорость износа и тяжесть последствий каждого прорыва защиты. Выход из равновесного состояния был ими предвиден ещё квадратную девятку поколений назад — так что они копили железо заранее, но тем самым лишь быстрее истощали залежи на поверхности и казавшиеся поначалу бесконечными запасы великого роя.

Равновесие было утрачено в тот самый круг, когда родилась Солид Лайн, и, не сомневаясь, она всё же перепроверила и на мельчайшее мгновение замерла в танце символов, графиков и слов, отдав должное мрачной красоте этого совпадения.

Местные пони знали это, даже если не думали об этом вслух и не искали спасения, и это давило на них, лишая внутреннего покоя. Поэтому, действуя в целях общественного блага, Эксквизит Прескрипшен с группой учеников разработал секретный проект на основе «Розовых лепестков первого снега» и якобы нелегальную цепочку поставки этого модификатора, чуть изменённого другой группой, ни разу не видевшей ни Эксквизита, ни тех, кто видел его. После изменения, помимо мягкой и долгосрочной эйфории он также начал вызывать лёгкое, но непреодолимое привыкание.

В долгосрочной перспективе — а ложный аликорн Пьюрити и ее слуги вынужденно планировали на сроки куда большие, чем привычно для смертных — это решение и его последствия повысило стабильность общества и предотвратило большую часть восстаний и отселений; впрочем, в двух случаях Пьюрити пришлось всё же позаботиться, чтобы никто из групп отщепенцев не добрался до поверхности планеты.

Солид Лайн так и не смогла уложить в голове смысл термина «слуги». Она потратила на рассмотрение этого слова целых три удара внешнего, медленного времени, едва не утратив связь со станцией, но была вынуждена сдаться. «Бессрочно делегировавшие право решать за себя» было лучшим — но неточным — приближением.

Но всё остальное было ясно, и, архивировав наблюдения и выводы, Солид Лайн углубилась в чёрную тетрадь Диспассии и связанные с нею данные.

Необходимость избавиться от Лун — по крайней мере с ракурса «безлунных» — к этому моменту была ясна и следовала из полученной информации. Если постулировать само существование этой группировки в их современной форме как абсолютную ценность. Солид, не разделяя эту ценность, видела несколько иных возможных путей.

Но тетрадь… Диспассия представляла мир как псевдобесконечные ветви возможных будущих времён, вдоль которых протекали жизни пони. Она приводила в пример инциденты, в ходе которых Луны — во время редких Парадов, вкладывая всё совокупное могущество Триады — подменяли неизбежное будущее другим, соседним, но чужим, и тем направляли мир в желаемую ими сторону. Она доказывала, что каждое слово Лун — в том числе отсутствие слова, волевой акт сокрытия в молчании — обедняет ветвь, рвёт её и удаляет целые возможные области будущего. Что с каждым словом мир всё больше и больше рискует прекратить существование, просто не найдя подходящей возможной — и невозможной — ветви. Что даже слово окончательного уничтожения Красной — слово, в действенности которого Солид Лайн убедилась, трижды перепроверив его на моделях с охотной помощью станции — неизбежно приведёт как минимум к гибели всех зелёных растений, так как фотосинтез, управляемый Белой Луной, тем не менее, таил свои корни в Красной. И что уже в поколении Диспассии стабильность мира необратимо станет метастабильностью, стоит лишь на треть удара двум из трёх Лун одновременно покинуть пределы мира — по любым причинам, будь то их усталость, удачная атака Красной или визит в соседние миры. Более того, не исключено, что текущее состояние уже метастабильно — и каждое из утверждений Диспассия фиксировала веером доказательств, справедливых для каждой из соответствующих ветвей мира.

Солид Лайн захотела узнать, что такое «метастабильность» и желание было удовлетворено заметкой Диспассии:

«Состояние, в котором необратимый переход мироздания в более стабильное состояние — весьма вероятно, в этой предстоящей стабильности более не поддерживающее жизнь в известном нам виде — не может быть предсказан точно, и, возможно, крайне маловероятен, но может произойти вследствие неизвестного события».

Ниже был косо прилеплен стикер с пятном неясного происхождения:

«Предлагается профилактическая конверсия живой материи в более устойчивую форму. Предлагается с повышенным приоритетом поиск способов предотвратить наступление метастабильности как таковой, если ещё не поздно».

Она просмотрела страницу с выводами. На всей странице — единственная строка ровным и мелким почерком Диспассии.

«Треугольник должен быть разрушен»
«Треугольник должен быть расширен»
«Треугольник должен (не) быть»

Она моргнула, и прочла ещё раз, потом ещё и ещё.

Строка была единственна.

Строк было три. Но они оставались одной строкой, которая тем не менее была тремя.

Все три были истиной.

Они не могли быть истиной, по крайней мере совместно, и тем более они не могли...

Солид Лайн осознала присутствие парадокса и приняла его, как он был, и поняла его суть; но, по той же причине в ту же девятую часть удара больше не смогла быть станцией.

Она нашла рядом Кёсори, сообщила той, что ей плохо, и немедленно отключилась. Солид предполагала, что Джентл Тач позаботится о её оболочке, и несколько сочувствовала ей, но не была виновата — выведенное понимание в любом случае оставалось слишком большим даже для неё одной, тем более для бесед с окружающими или взаимодействия с реальным миром. Нужно было лишь немного времени для себя — обработать, организовать, упростить данные, и надеяться, что реальность со всеми её пока непознанными тайнами подождёт гаснуть в её отсутствие.

В её смерти, среди фоновых процессов, искрился океан. Рядом с нею, на самом краю мерцающей бесконечной тьмы, под холодным дождём зеленоватых неоновых знаков, боясь сама, но принимая её страх без оценок и ожиданий, сидела тихая жёлтая пегаска.

Интерлюдия 5: Воскрешение

⫴⫴⫴

Тяжело дыша, Блэк Страйп сбросила сумки у крыльца старого кирпичного здания. Сил, чтобы взойти на крыльцо, уже не оставалось, несмотря на то, что Чёрная почти достигла зенита. И Страйп должна была успеть, прежде чем это случится. Любой ценой.

Полкруга назад она, не останавливаясь, взметнулась бы на крыльцо, ногой распахнула дверь, и с ходу, не снимая сумок, обняла Дасти Бук, выслушав её ворчание по поводу неподобающего поведения в библиотеке. Но не всерьёз — Страйп была не из тех пони, на которых можно долго сердиться.

Полкруга назад был обычный цикл. Даже приятнее обычного. Тогда она решила пропустить работу, чтобы чуть расслабиться, и скрасила время сенсорными модификаторами и флиртом. Именно тогда её жизнь сломалась внезапно и навсегда. Возвращаясь домой с добычей — обработанным и готовым к употреблению, давно замеченным красавчиком — она прослушала предупреждение. Она ощутила только странную глухоту, как будто все Луны зашли разом. Но списала это на модификатор. И поняла, что что-то не так, уже когда из-за угла показались струйки красно-коричневого тумана. Он полз со звуком, как будто кто-то тёр камни о бетон.

Адепты Белой не желали этого признавать, но Красная умнела. Когда пони научились укрываться от её лучей, лучи начали превращать материю в коричневый туман. Никто не знал, что на этот раз туман сделает с организмом. Никто не хотел думать, что будет, когда Красная дойдёт до создания вирусов, бактерий или плесени.

Страйп тогда успела втолкнуть ничего не соображающего Акьют Англа в убежище и задраить за собой дверь. Но небольшая струйка ржавого тумана успела просочиться к ней в лёгкие.

Медленное и липкое время, наступившее для неё затем, было сплошной болью. Не вставать. Не пытаться дышать самой. Не покидать изолированный бокс. Не использовать прямую связь — пока неизвестно было, не передаётся ли эта дрянь магически и не придётся ли адептам Белой сжигать часть здания. Не придётся ли сжигать её вместе со Страйп.

Она выжила. Хотелось бы сказать, что ко всеобщему облегчению — но это было не так. Она останавливалась через каждые два броска, чтобы отдохнуть. Ей не рекомендовали появляться в общественных местах. Она доплачивала за стерилизацию доставочных дронов. Половые контакты для неё были… на практике, как она не сразу призналась себе, исключены навсегда.

Четверть круга этой новой жизни спустя земная пони Блэк Страйп, психолог, подала прошение своей Луне, Чёрной Луне.

Прошение об её, Страйп, эвтаназии.

И Чёрная Луна, друг и учитель, откликнулась на зов. Редчайшим временем истинного мрака, на самом краешке круга, в конце последней его доли, когда все Луны ненадолго скрываются под горизонтом, Она появилась в одинокой квартире Страйп.

Чёрная не могла отменить случившееся. Она отказалась прекратить страдания Страйп. Но…

Я не могу отменить волю Красной, но могу нарушать границы возможного, сказала Чёрная Луна. Ржавый туман не заразен, сказала Чёрная Луна. Со временем организм восстановится, сказала Чёрная Луна.

И стало так.

Вначале была мысль. Мысль стала идеей. Идея превратилась в план, а план в проект. Проект одной особой встречи.

Конечно, ей понадобилась помощь друзей. Они обсудили встречу и время. Они подготовились заранее, и, когда время пришло, собрались у её дома невзирая на фазы своих Лун.

Дверь отворилась и в ней показалось узкое лицо Англа. Он немедленно ухватил сумки поникинезом, а саму Страйп деликатно поддерживая, завёл внутрь.

Ох, все три Луны и четвёртая с ними, подумала Страйп. Что бы там ни было, он того стоил.

Внутри всё было практически готово. Дасти сверялась со списком. Мелоди заканчивала украшать комнату. Чёрная Луна любила списки — и это тоже было частью плана.

Повесить на дверь старой библиотеки знак «Извините, в этот цикл мы закрыты» — есть.
Украсить помещение — есть.
Бинты — есть.
Еда и напитки — есть.
Жертвенный нож — есть.
Игра «приколи пони хвост», просто на всякий случай — есть.
Октаграмма — есть.
Начитанные интеллигентные собеседники — есть.
Чёрные свечи… — Англ заканчивал потрошить последнюю сумку Страйп, — да, всё есть.

Всё было готово.

То, что они затевали, было безрассудством. На такое не отваживались даже граничники. В худшем исходе это могло кончиться удалением их всех из реальности. Но Страйп спросила «Вы со мной?» — и что они могли ответить?

Блэк Страйп настояла на том, чтобы призвать Чёрную Луну ещё раз. Чтобы поблагодарить.

Ритуал на крови означал, что Чёрной не придётся тратить свои силы на проявление в реальности. И что Она сможет пробыть достаточно долго, чтобы… принять участие в небольшом торжестве в Её честь.

Мелоди подсказала им, что «Старфолл» не лучшее имя для этого призыва, и — приличествующим шепотом, взяв обещание хранить тайну — назвала верное.

Свечи были зажжены. Нож в уверенном захвате Англа прошёлся по передней ноге Мелоди, затем Страйп, затем Дасти, затем его собственной — рубиновые капли полетели в центр октаграммы, где немедленно полыхнули чёрным огнём.

— Своей кровью мы призываем тебя, Чёрная Луна! Услышь наш зов, Твайлайт Спаркл!

Чёрное пламя взметнулось и приняло форму высокого тёмного аликорна.

Она спросила, зачем они призвали Её. И долго молчала в ответ.

— Хорошо.

Трое из пяти здесь присутствующих взорвались радостными криками, и замолчали, напоровшись на ледяной взгляд двух библиотекарей одновременно.

Они выпили пунш. Они поговорили о литературе. Они выпили ещё. Они потанцевали под музыку Мелоди, специально написанную ею под вкусы Чёрной Луны. Они проснулись вповалку. В компании чёрного аликорна, которая никуда и не думала исчезать.

Выйдя за порог, Страйп поняла: что-то изменилось. Сектор Голубой Рощи утратил свой неуловимый синий оттенок. Теперь в нём поровну присутствовали все цвета, и Страйп могла отделить каждый из них от соседнего. Они сияли внутренним светом на фоне густой чернильной темноты.

Но главное, изменилась сама тьма. Вместо пустой, прозрачной, осенней голубой прохлады между деревьями царила густая, тёплая летняя чернота.

Этот сектор больше не принадлежал Синей Луне. Никто не знал, как такое возможно. Тихие шаги послышались сзади. Уже не совсем Луна. Меньше. Фиолетовее. Почти живая. И даже с неизменной — отныне — книжкой.

— Я останусь здесь, на какое-то время, — сказала всё же не совсем Твайлайт Спаркл.

Она осталась с ними — в переименованном секторе 0-S, по имени «Старфолл» или «Спаркл» — на девять девяток кругов, лишь изредка отлучаясь на Парад или на зов извне, пока они жили счастливо до самого конца своих дней, посещая работу, навещая близких и собираясь вместе на другие, уже не ритуальные, пикники и встречи.

Со временем они обзавелись семьями и жеребятами. Их тихая гордость своей собственной Луной, живущей по соседству, никогда не переходила в хвастовство.

Сезон за сезоном сектор 0-S пополнялся другими пони, ориентированными по Чёрной Луне, или пришедшими по зову сердца, или заглянувшими ненадолго из любопытства — чтобы остаться навсегда; он продолжал меняться, принимая новую форму реальности, и они менялись вместе с ним, постепенно облекаясь в цвета потаённого пепла, благородного золота, текучего серебра. Зелёный свет истинного знания также касался радужек их глаз: сначала едва заметным мерцанием, как робкий, но знающий себе цену гость, что приближается к дому во тьме; затем, но лишь в следующих поколениях и у самых одарённых жеребят, вступал во владение в полном блеске и славе.

Со временем старость и болезни пришли к ним — ко всем, кроме Мелоди — и Твайлайт Спаркл обещала им, что позаботится об их душах. С каждой их смертью на Её нагруднике появлялась ещё одна маленькая сияющая звезда. Проводив Англа, Чёрная Луна покинула 0-S, забрав с собой Мелоди — последнюю из них, и всё такую же юную.

Со временем звёзд стало больше.

Глава сорок четвёртая: Недопонимание

⊛⊛⊛

Джентл Тач знала, что такое беспомощность и встречалась с ней на многих путях судьбы. Как и всякому целителю, ей были знакомы мгновения, когда больше ничего нельзя сделать и остаётся лишь отпустить пациента в смерть. Благодаря сочетанию её аспектов эту задачу она всегда выполняла сама, не делегируя другим, и именно потому не считала себя сильной.

Впрочем, другим — и особенно Кёсори Стрик — считать её слабой не стоило. По этой же причине.

Обе её тени в своё время тоже не были лидерами, если только судьба не вынуждала их, выдвигая вперёд в очередной партии. Они лишь сопровождали более сильных и быстрых, более умелых и изощрённых, более внимательных и чутких — помогая в нужный момент уместным советом, физическим усилием или твёрдой волей: группа поддержки для настоящих звёзд, даже если одна из них никогда не желала светить слишком ярко.

Даже не совещаясь, лишь переглянувшись между собой, тени вмешались раньше, чем сама Джентл перешла от первичной диагностики Солид Лайн — замершей, молчащей, пепельно-серой Солид Лайн — к отчаянным действиям, которые только повредили бы загадочной пациентке.

Есть время для смеха, есть время для пирога, и есть время для паники — и именно паника звучала в голосе Джентл и её теней «Моя подруга умирает! Кто-нибудь, помогите!» — так что даже кошка вырвалась из объятий и поплыла по воздуху в сторону ровно светящегося купола; так что Кёсори невольно отшатнулась и выглядела растерянной — пока не сузила глаза, доворачивая себя в воздухе и подлетая по дуге к телу Солид; крылья Кёсори сияли прозрачным жемчугом, в синих глазах плыли осколки голубовато-серого речного льда, и Джентл ощутила, как же холодно, невыносимо холодно — как смертоносно и одиноко замёрзшее озеро в —

...но три удара успели пройти, и Джентл так и не узнала, какие чары были готовы вырваться через Кёсори, потому что — в один и тот же срез замершего времени…

…девятки и девятки безлунных пони слетались к ним. Разные лица: растерянные, суровые, или искренне готовые помочь — но все пони к ним и ради них, на зов о помощи, и ни в ком не было нитей угрозы или страха; тем более никого с оружием. Джентл не знала языка оранжевых начертаний на желтовато-белой сфере, и ритм не совпадал с привычным сигналом тревоги, но «Хватит!» она услышала. Кёсори развернулась телом к самой большой группе и выгнула широкие крылья вперёд, как бы готовясь пустить между ними что-то, идущее из сердца. Смотрела она на Солид Лайн, не удостаивая безлунных даже взглядом; голос, захлёбывающийся, торопливый, заверял, что хотя они не враги Лунам и их дипломатам, но если…

...Джентл развернулась по деликатной просьбе своих теней, и они начали говорить через неё, вместе, в спешке своей едва не перебивая друг друга и направив взгляд прямо в заиндевевшие глаза Кёсори; тело Джентл волей теней встало между нею и недвижимой Солид Лайн: «Стой, Леди Хрусталя! Мы не на войне! Безлунцы нам даже не помеха, даже и не думай, Шай не из-за них ранена!.. — ...и, Рэри, правда-правда, ты так мило смотришься, когда вся в роли, хоть вешай по портрету на каждую стену, но это не боевая фэнтези! Совсем другой сеттинг! Путница ещё не пришла домой с победой!»…

...Сторм, уже без скафэквина, только с незнакомым круглым браслетом на правой передней ноге, непривычно яркая, непривычно обнаженная в своей зелёной шерстке, возникла рядом с ними, замкнув ромб — Кёсори Стрик и Солид Лайн на одной диагонали, Джентл Тач и Фарэвей Сторм на другой — и обратилась к жителям станции:

— Это не вторжение! Это наши друзья, и они хотят спасти мир не меньше нас! Вы же слышали легенды о Шестерых! Это больше не легенды, теперь точно, они здесь и мы не будем их обижать. Верно?

(— Что? — спросила Кёсори, — Я не успела натворить ничего плохого? — спросила Кёсори, — Я не стала Луной? — спросила Кёсори; Джентл постаралась шепотом сказать, что всё в порядке — не мешая другой беседе).

— Никто не собирался, — чуть раздраженно ответил голос из динамика, — Джентл Тач, приглашённая тобой, позвала на помощь, и мы…

— То есть, вы на неё не нападали? — перебила Сторм.

— На неё — нет! Но ты посмотри на эту пегаску! Это же активная аномалия, деконтаминаторы уже в пути. Нас бы сбросили на планету…

— Отзывайте деконов, я разберусь, — отрезала Сторм.

Сторм всем телом развернулась к Кёсори Стрик и просто сказала:

— Прекрати.

Марка её, чёрная на зелёном, слегка дрогнула; тьма стала глубже, зелень — ярче; браслет на её ноге прозвенел и затих.

— Что? — снова спросила Кёсори.

И прекратила.

— Вот, — утвердительно сказала Сторм, — Молодец.

«Ох, это так смешно!» — подумали в голове Джентл, и Джентл едва не рассмеялась в голос, но наткнулась на прищур фиолетовых глаз:

— И ты тоже прекрати! — и Джентл ощутила сдвиг в душе. Происходящее всё ещё едва не заставляло хихикать… но не настолько. Не безумно. Не граничило с готовностью вырезать образцы улыбок на живой кровоточащей ткани. Она сглотнула и кивнула Сторм:

— Я в порядке, правда.

Солид была следующей:

— И ты тоже!

Солид не ответила.

— Хм?

Солид всё ещё не отвечала.

— Похоже, тут и правда нужен врач, — тихо сказала Сторм. Браслет на её ноге с тихим звоном развалился на три неравные части.

— Куда ты пропала? — спросила Джентл, глядя на высокую единорожку чуть снизу вверх.

— Здесь мой дом, — повела ухом Сторм, — мои работа, друзья и любовь. Не обижайся, но когда я только-только вырываюсь из вашего выжженного Лунами заповедника, вы для меня — не главный приоритет.

Джентл кивнула, хотя её не спрашивали.

Менее доли спустя они сидели за овальным столом, пристёгнутые эластичными ремнями. Сигнал лежала строго посередине стола, подобрав под себя все ноги, с персональным ремешком на хвосте. В гостях признали отражения Шестерых, все их тени — пять из шести — были сочтены и вписаны в реестр, и сама Пьюрити, ложный аликорн, заняла место во главе стола не раньше, чем пристально взглянула в глаза каждой из них. Джентл видела в ней спокойное отчаяние, и — всё же — ни единого блика враждебности. Супруг её, Метеор, тратил остатки рассудка на то, чтобы казаться собой и вести себя прилично, кивать в нужных местах и соглашаться с Пьюрити; внутри этой оболочки осталось только «Спасите... заберите меня отсюда... Дайте мне пройтись по земле и наконец-то уснуть...» Джентл кивнула ему и до начала общей встречи нашла время подойти к нему и сказать, что слышит, понимает и сочувствует.

Она не знала, была ли услышана. Она не смотрела на него лишний раз.

Солид была не с ними: в защищенном госпитальном отсеке для перегруженных синт-пони в это время к ней аккуратно подключали дополнительные блоки, но каждый следующий блок сразу выдавал полную нагрузку, а Солид продолжала вести своё неизвестное вычисление, всё так же бледная и потерянная для внешнего мира.

И всё так же глухая к последним сожалениям Джентл.

Диспассия сидела рядом с Джентл, касаясь металлическим плечом её плеча. После странных и чуждых ритуалов общего уважения к Пьюрити, в которых Джентл и Кёсори отказались участвовать, она произнесла доклад о том, почему Луны следует уничтожить, и поправилась — не уничтожить, а ограничить их власть над реальностью.

Доклад закончился, и наступила тишина.

Все смотрели на Джентл; и она увидела, что все ждали ответа.

От неё, от неё. Не от Кёсори — выбранного лидера отряда. От неё, маленькой и слабой Джентл Тач, всё так же безнадёжно далёкой от дома, родных и друзей, кроме Диспассии, но можно ли её считать — Джентл не знала.

Она обернулась к Кёсори Стрик, прикрыла глаза, поймала любовь и жажду пегаски, вернула её, подхватила снова в знакомом приёме, в петле обратной связи. Ещё и ещё раз.

Теперь в Кёсори не было холода. Ни единой нотки того высокомерного льда. Только желание обнять, укрыть и всегда быть рядом с Джентл. Любовь, точно такая же как настоящая, и если и отличается от настоящей, то совсем чуть-чуть. Достаточно сильная для предстоящего.

Джентл всё так же не разделяла этих желаний. Кёсори Стрик всё так же не была её идеалом. Сама Джентл всё так же не была ни героиней, ни Луной.

Но приходится работать с тем, что есть, подумала Джентл.

Джентл Тач, земная пони, отстегнула ремни безопасности и медленно взлетела над столом.

— Я услышала вас. Вы тоже заслуживаете чуда, — сказала Джентл.

— Мы соберёмся вместе. И сотворим его, — сказала Джентл.

Она помолчала, вспоминая последний — возможно, теперь действительно последний — разговор с Солид Лайн. Если живое оружие, созданное, чтобы окончательно уничтожить Красную, зная, что вполне способно выполнить эту задачу, отказалось следовать своей единственной цели, стоило только Солид Лайн выйти из-под влияния Лун...

Она скосила взгляд на Кёсори.

...если Вестник Белой Луны, со всем опытом боёв и потерь, всё ещё надеется, что для Красной не всё потеряно — надеется, хотя видела её жертвы лицом к лицу…

...и единственный раз, когда она сказала вслух об этой надежде, был когда мы говорили с нею в убежище, защищённом от Лун… то есть, технически, от Красной, но…

Ей было неожиданно сложно закончить эту мысль. Что-то мешало потоку. Что-то делало само это направление мысли запретным.

Джентл так и не пробила барьер. Вместо того:

— Но перед тем мы поговорим с Красной, чтобы сохранить наш мир таким, где мы все — все мы без исключения — сможем быть живыми и надеяться на счастье. Все мы заслуживаем счастья, — сказала Джентл.

Следуя ритму словесного треугольника, ей надо было остановиться на трёх строках, но, послушав тень Пинки Пай, она усмехнулась и добавила:

— Нам нужно добраться до последней оставшейся пони. Мы устали от странствий. Нам нужен челнок до центра Метрополии, две трети рейда на восход Синей Луны.

Только закончив своё требование, она поняла, что всё равно сложила треугольник, но другого порядка; Пинки Пай вздохнула.

Безлунные пони были с ней совершенно не согласны. Были крики, призывы к здравомыслию и ссылки на прецеденты — Джентл не была первой с этой идеей. Они снова и снова напоминали, что это безумие; что никто из смотревших Красной в глаза не вернулся живым и неизменённым; что эти изменения всегда были направлены во вред пони; что в Красной не осталось ничего, кроме ненависти.

Будь Джентл одна, она несомненно сдалась бы и отступила под давлением. В конце концов, они были правы. План действительно был совершенно безумен, и она это знала едва ли не лучше безлунных; её правый бок, навечно выцветший, опять тихо заныл.

Но Кёсори была на её стороне, и слегка жалобного обещающего взгляда хватило, чтобы начать контратаку пегаской, а самой скрыться в её тени, на такой привычно-знакомой позиции. В полемическом бою, где формальная убедительность аргументов значила едва ли не меньше, чем способность доносить их особенно громко и уверенно, и не отступать перед оппонентами, Кёсори одержала блистательную победу — тем более, что Пьюрити демонстративно воздержалась.

Их просьбу выполнили. В её сумке был и флакон «Путеводного звездопада», всё так же сияющий, снятый с тела Солид Лайн — Джентл оставалось лишь дождаться верного места и времени, чтобы отдать его Пинк и тем самым замкнуть петлю. Челнок был просторным, а его механизмы беззвучными; укрытая полупрозрачным стеклом кушетка с мониторами жизнедеятельности и с Солид Лайн внутри стояла рядом не менее тихо.

Планета за иллюминатором медленно приближалась, и всё яснее виднелись ниточки рек на равнинах и горные цепи; Лес по-прежнему был тёмно-зелёным аморфным пятном на полном огней теле Метрополии; шепчущие двигатели постоянным и комфортным ускорением снижали орбиту. Сигнал непроницаемо смотрела на них, сидя на стекле. Возможно, ожидая.

И тогда Джентл Тач притянула Кёсори к себе и поцеловала её.

Глава сорок пятая: Предвкушение

☄☄☄

Кёсори Стрик мечтала о будущем, даже не пытаясь сдержать улыбку.

Сама она умела заниматься любовью в полёте — точнее, в медленном падении. Но чтобы получить удовольствие это должны уметь двое, а требовать уметь подобное от земной пони было бы странно. Тем более учить Джентл — наспех, на ходу, подбирая неуклюжие слова, когда нужно действовать, и без посадочной площадки неподалёку… нет, будь достаточно времени, будь она на своём участке, со страховочным облаком внизу, они бы, возможно, справилась — даже они с Джентл…

Впрочем, никаких «возможно», поправила она себя. Ещё справимся. У них снова была общая судьба, теперь вполне реальная — и пожалуй, это было самым главным.

А пока что — вынужденно останавливаясь каждый раз, когда наступала невесомость, за два коротких периода ускорения, каждый меньше доли, они не смогли зайти дальше прелюдий и обещаний. Смогли бы, только если бы согласились поторопиться и не остерегаться слишком ярких желаний Кёсори, которые однажды — в несбывшемся времени — уже ранили их близость.

Конечно, шаттл просил их во время ускорения оставаться на месте с пристегнутыми ремнями. Но они имели право выбирать сами; тем не менее, более белая и несколько более упорядоченная половина их пары последовала этой просьбе.

К ее тихому счастью, обещание продолжить и — более того — продолжать было не менее прямым и несомненным, чем короткие линии надрезов на её передних ногах, груди и шее, прикрытые прозрачным синеватым лейкопластырем. Линии, привёдшие Кёсори от станции «Почему бы нет» далее без остановок через «Любопытно и необычно» к «Ты уверена, что это безопасно?».

Следующей остановкой, как ясно сообщило её тело всем своим пассажиркам — числом от одной до трёх в зависимости от точки зрения — была «Хочу ещё и готова просить», и именно поэтому Кёсори нажала аварийную кнопку… то есть, сказала Джентл, что больше не надо.

К этому моменту они дошли до семи, никто и никогда не прекращает любое дело на четырёх или на восьми, тем более в вопросах крови, секса и ритуалов, а девятый надрез мог уничтожить последние остатки самообладания Кёсори; её нос и без того был полон ароматом слегка неспелых яблок. Они остановились.

Раньше Кесори даже не представляла что подобное может быть частью секса — и быть неожиданно, пьяняще, тревожно приятно. Впрочем, ей не хотелось об этом задумываться.

Не хотелось даже доставать кроссворд, и первый вопрос, не относящийся прямо к инициативе Джентл, тоже не испортил настроения:

— Скажи, ты правда считаешь, что с Красной стоит разговаривать, и вообще связываться? — спросила Джентл.

Кёсори повернула к ней голову, не поднимаясь с ложемента, и улыбнулась чуть шире и чуть более вопросительно:

— Эм? Да, как же иначе? Я не говорю, когда не уверена. Я уже так сказала Пинк. Кстати, интересно, ты слышала наш разговор, хм?

Джентл улыбнулась, утвердительно хмыкнула и кивком пригласила закончить мысль, что Кёсори и сделала:

— И вообще… я не помню, чтобы с нею кто-то общался, так что мы будем первыми. Ну, не совсем... то есть, я помню ту запись… но в нашем поколении точно. Разве это само по себе не причина? Иначе такая встреча была бы в газетах, в слухах, на дальних ветрах… — начиная со второй трети ответа с каждым словом Кёсори говорила чуть медленнее, потому что…

А почему нет? спросила она себя, потом мысленно обернулась туда, где были тени, в ту невозможную сторону воображения. Там тоже не было никого, лишь коридор с заляпанной белой ковровой дорожкой, закрытые двери купе и пара зеркал на стенах.

— А раньше ты тоже так думала? — негромко и осторожно уточнила Джентл.

Кёсори глубоко вздохнула, собравшись ответить — и выдохнула.

Она не знала. «Нет» — и это противоречило бы всей Кёсори вообще. «Да» — но тогда почему это ни разу не всплывало даже в болтовне за молочными коктейлями?

Ткнувшись в каждую из невозможностей, она прошла по узкому коридору между ними:

— Мысль была всегда, я просто… не пускала её. Знаешь, когда летишь… то есть, бежишь, о каждой ноге отдельно не думаешь. Но если бы кто-то спросил, то я бы так и ответила.

Джентл покивала и подошла ближе к ней — очередной запуск двигателей снова позволял ходить, а не плыть в воздухе:

— Не беспокойся. У меня примерно так же, только я пострадала от Красной, и я скажу ей всё, что думаю об этом, даже если она разрыдается, и не уступлю ей ни в чём, пока она не пообещает, что больше никого не ранит. Но сама встреча, в общем, где-то в глубине души, подавленно, представлялась и мечталась, особенно в госпитальном секторе.

Джентл шмыгнула носом и продолжила:

— Мне раньше казалось, Луны запретили нам даже думать об этом, чтобы сберечь жизни, но… не сходится. Каждый выбирает сам, и это было бы совершенно не в их стиле.

Кёсори резко кивнула:

— Именно! В худшем случае Они могут не рекомендовать проект и его автора. Они не прекращают проекты силой, и это само по себе приводит к проблемам…

Джентл пристально взглянула на Кёсори и медленно и печально покачала головой:

— Я хотела бы сказать, что согласна, но… всё же нет. Если многократно отклонить вежливое предложение Десайр свернуть с пути, Она может применить иные меры, вроде бы незначительные, неторопливые, но неотвратимые...

Кёсори распахнула глаза, моргнула и покачала головой, прижав уши:

— Пока я не увидела это своими глазами…

Джентл кивнула:

— Конечно… так вот, о чём я... Чёрная Луна не сказала прямо, что хочет примириться с нею, и я не могла читать Её настоящие чувства, но… Луна говорила об этом с печалью. И во всяком случае, Она мне сказала: «Возможно, однажды мы с ней договоримся».

— То есть, мы всё-таки не идём против воли всех Лун? — уточнила Кёсори. Узкий коридор между понятным облегчением и необъяснимым разочарованием сузился снова.

— Может, и не идём, — почти прошептала Джентл, снова обняв её; слово было громче, чем выдох на ухо, но ненамного. — Или, если идём, то не напрямую. Я думаю... только не пугайся... что мы — Их оговорка. Мы сказаны без желания, без воли, без намерения — но всё же мы Слово. Мы можем попытаться примириться с Красной, потому что сами Луны этого разрешить себе не могут. Хотели бы, но не могут — сколько эр уже длится конфликт? Сколько — с тех пор, как он зашёл в тупик? И как же Им отступить перед врагом? Понимаешь?

Кёсори понимала. Разговаривать с пони, довёдшими свою жизнь до того, что их классифицировали как проблему, всегда, или почти всегда, значило выяснять, что на самом деле их тревожит, причём настолько, что они не могут об этом даже заговорить. Она редко занималась этой задачей дальше первой осторожной беседы — просто не хватало терпения и спокойствия — и передавала эти проблемы более профильным специалистам. Но сама мысль была ясна.

— Тогда мы должны это сделать, — ответила она серьёзно, глядя прямо в глаза Джентл; ещё один короткий поцелуй напомнил о неутолённой жажде, и едва не сбил с мысли, но взгляд Сигнал за спиной земной пони, и тем более то, на чём она сидела, вернули ее к насущным вопросам:

— Так что, всё же, с Солид Лайн? — спросила Кёсори. — Что они сказали? Ты пообещала сказать потом, и если уж это не потом…

— А! Я не забыла, — Джентл обезоруживающе улыбнулась, — Просто... необходимые процедуры в порядке очереди. И нет, всё не так плохо, как казалось, — смущённая улыбка, — а то стала бы я… В общем… проблема не в вычислениях. Поэтому нам не дали с собой ни одного вторичного блока. Точнее, не в тех вычислениях, с которыми за разумное время справляется электроника. Было три варианта, все три равновероятны. Либо она попала в тупиковую ситуацию, и нам понадобятся другие пони, чтобы подключиться к ней… лучше другие синты, чтобы добавить специализированную органическую материю...

— Почему они этого не сделали?! — возмутилась Кёсори.

— Сделали! Но Солид Лайн отклонила соединение со своей стороны. Осталось два варианта — либо это вообще не вычисление, и тогда ей нужны те, кому она доверяет, а не первые попавшиеся синты… — Джентл постаралась скорее миновать скользкую тему, Кёсори заметила это и поняла непроизнесённый намёк, — либо нужна Луна. Но жизни Солид ничего не угрожает, если поддерживать физиологические потребности организма. Это я беру на себя. Надо будет прочитать инструкцию к этой модели, но в целом такие капсулы мне знакомы — да я и сама в похожей побывала. С этим помощь не нужна.

Кёсори затруднилась подобрать ответ. После паузы спросила как есть:

— А что, можно как-то добавить такой интерфейс? Если можно, то… я даже не знаю доступен ли он мне по статусу. Никогда не интересовалась, но…

Джентл на треть удара отвела глаза, потом снова взглянула прямо:

— Ты правда готова? Солид может на тебя положиться. Но… нет. Это тоже не вариант для нас. Дело даже не в операции — перенастройка нейронных связей в самом лучшем случае займёт девять циклов, она почти необратима, и операцию могут выполнить только на редком и дорогом оборудовании, или… — она потёрла висок… — допустим, мы хотим, чтобы имплантация и восстановление для тебя прошли невероятно быстро. Тогда нам, практически, нужно чудо. Мы можем попросить Электру и Десайр совместно провести их общего Вестника — того, кто сделает нам чудо — по его пути в очень ускоренном темпе, или… ладно, всё это или слишком долго или требует слишком многого от пони, которые с нами никак не связаны. Но это только на крайний случай. А так я думаю, что как только мы вернёмся под свет Лун, Солид Лайн сразу поправится.

Кёсори кивнула, не скрывая облегчения. Но всё же из любопытства спросила:

— А от этих интерфейсов есть какая-то польза, кроме спасения зависших синтов?

Джентл улыбнулась:

— Да, мы это обсудим позже… или обсудим сразу, если крайний случай наступит. А пока даже не волнуйся.

Кёсори последовала совету и постепенно уплыла в туманное тёплое время, где прошлое и будущее были одно.

В какой-то момент этого времени, выбрав траекторию посадки по отметке на копии карты, полученной ещё от Чёрной Луны в секторе 12-S, челнок провалился в атмосферу. С боков выдвинулись непривычно-жесткие треугольные крылья, ровный гул двигателей почти стих и челнок перешёл в режим планирования — во всяком случае, так сказала надпись на неяркой проекции перед ложементом.

Когда они только поднялись на борт, экраны и проекции челнока были испещрены непонятными округлыми начертаниями, но стоило им с Джентл ещё до взлёта заговорить друг с другом, и челнок перешёл на родной и понятный язык — даже слишком понятный; им был предложен общий язык в варианте для безграмотных, и надписи сопровождались наглядными пиктограммами. Естественно, Кёсори возмутилась и попросила использовать стандартный общий язык. Кто бы ни сидел внутри челнока, он её понял.

Чуть дальше в прошлое по линии памяти: перед отлётом Джентл была в совершенной панике, что потеряла карту, и Кёсори долго заверяла любимую, что так или иначе они справятся, даже если снова придётся призвать Пинк.

Но со временем, чуть успокоившись и отвлёкшись, Джентл смогла воспроизвести карту не просто в общих чертах, а идеально точно, как она и хранилась в очках-«попутчике», а теперь в единой памяти Джентл.

Тогда, шмыгая носом, она призналась, что чувствует себя очень глупо. Кёсори не хихикнула в ответ, просто сказала «Со всеми бывает, для того я и тут...».

Непроизнесённым, поскольку верное время и место для этих слов ещё не пришло, но услышанным, судя по ответной робкой улыбке Джентл, осталось «Я буду неподалёку до тех пор, пока ты не изгонишь меня и не отпустишь это обещание по всем девяти ветрам — не так далеко, чтобы ты не могла отыскать меня и не так близко, чтобы заслонять тебе весь остальной мир, и вместе мы найдём всё, что пожелаем найти. Обещаю».

Джентл задала ещё один вопрос, и он вернул Кёсори из сладковато-кислых воспоминаний, пробив эйфорическую вуаль:

— Кёсори, а ты больше не… превращаешься в Луну? Просто огонь в тебе всё так же горит, я это вижу...

Кёсори прислушалась к себе. Нет, она была здесь, в своём теле, с его потребностями, частично противоречащими друг другу. Например, она хотела пить, и чтобы дотянуться до бутылочек с водой или фруктовым соком не надо было даже вставать, только повернуть голову налево. Но по некоторым причинам стоило воздержаться; на челноке или не предусмотрели определённого оборудования, или забыли объяснить им, где оно находится.

— Нет, — честно ответила она, — А ты?

Кёсори хотела пошутить, но в вопросе прозвучала искренняя тревога.

— Здесь и теперь тоже нет, — медленно сказала Джентл. — Но пока я была на станции… теперь я понимаю, что там была сильнее. Я едва ли не читала мысли. Я подслушивала разговоры. Я почти, почти, понимала, как устроена Солид. И Солид тоже говорила, что там ей… яснее, так она сказала. А теперь я снова нормальная. Я хочу спросить… ты когда-нибудь летала над Сетью? Это похоже?

Кёсори моргнула:

— Нет? То есть, немного да? Когда я летала, то только под Белой и не в её полной славе. Лунный свет над Сетью… он как пламя, надо удерживать себя, чтобы не сгореть в нём. Не превратиться в Изменённую. Чтобы не слепо идти в Её магическом следе, как новичок академии на первых вылетах за ведущей… и ещё… ещё это немного похоже на тебя, когда ты… — Кёсори глянула на порез и прижала порозовевшие уши, так и не договорив, — Над Сетью ты рискуешь стать бликом Луны, её мельчайшей частью. Утратить свою волю. А на станции… там я сама была бы Луной. Это немного похоже на то, что ты говоришь, но другое. В общем, наверное, да... тоже даёт непривычные силы.

Джентл кивнула, вежливо пропустив неловкий комплимент, но к тому моменту было уже поздно: Кёсори всё-таки заметила промелькнувший кончик языка.

Джентл кашлянула:

— Ты не волнуйся, тут нет неправильного ответа, это не экзамен. Я просто думаю… насколько нами на станции управляли Луны? Мы летели туда, ожидая, что Лун там не будет. Это же логично. Тамошние пони укрылись, и Сторм Лун… не любит. А получилось… то, что получилось. И у меня есть идея… если мы — что-то вроде неосторожных слов… то выглядит разумно, что Они нас подавляют. Что под обычным небом мы не в полной силе, понимаешь?

Кёсори помотала головой:

— Не очень. Скажи коротко, что делать-то надо? Я сделаю.

Джентл вздохнула и глянула чуть в сторону, потом снова перевела прямой взгляд на пегаску:

— Когда мы были в 12-S, ты укрыла меня от звёзд. Можешь, хотя бы первую долю после посадки, укрывать нас от Лун? Не обращаться к ним, а наоборот?

Кёсори взглянула на свой внутренний огонь; он всё так же горел в её сердце, уверенно и ровно. Да, он был вполне согласен выполнить эту просьбу.

Кёсори кивнула, ответив прямым взглядом:

— Если нужно, я сделаю это. Но, дорогая, ты помнишь, что у нас всё ещё есть задание от Чёрной Луны? Что мы отвлекаемся от него по твоей просьбе, потому что тебе это нужно.

Джентл молча кивнула.

Глава сорок шестая: Ожидание

В этом месте, возможно, стоит поставить закладку и вернуться к первым главам — пролог, а также 1-3. Только в том случае, если вы ещё их не читали.

🍮🍮🍮

Не всегда всё идёт так, как планировалось.

Но если не теряться и находить в происходящем весёлую сторону — так даже лучше!

Совершенно обыкновенная земная пони Плам Джем свято в это верила.

— Тук-тук!

Раздались шаркающие неровные шаги, дверь отворилась и в проёме показались глаза Блэклайт за поблёскивающими очками в тонкой оправе. Сама пони — почти невидима на фоне совершенно тёмной комнаты. В глубине призрачно мерцал терминал. Ясно, она опять читала вместо того, чтобы спать.

Не та пони была Плам, чтобы осуждать подругу. Только не за то, что та любит. Пони не переделаешь, люби её как есть, или… Плам не понимала никаких «или». Просто люби.

Так что, не успела чёрная единорожка поморщиться от хлынувшего в дверь света, как ей уже варили кофе и заодно обрушивали на неё поток информации:

— …и Дартлайн говорит, а как же мы на пикник, когда...

— Плам, послушай…

— ...и я ей такая говорю...

— Плам, это важно!

— ...и в общем, мы...

— Плам, КОФЕ!

— Ой!

Сбежавший уже было кофе поймали поникинезом и вернули довариваться.

— Что? — с опозданием на девять ударов дошло до Блэклайт. — Пикник? Какой пикник? Ох… И, говоришь, мимо ритма?.. Да о чём Они там думают?!

И тут единорожка сделала фейсхуф.

↯↯↯

Дартлайн не любила авиетки. Почти никакие пегасы их не любили. Да, пегасья «склонность оптимизировать усилия» (дипломатично назовём это так) должна была сыграть по идее… Ведь можно одновременно лететь и спать!

Но нет. Не любили. Потому что не чувствуешь ветра на шёрстке. Потому что проплывающий за окнами пейзаж — объективно, да, несётся быстрее, чем ты когда-либо сможешь лететь, но всё же почему-то кажется, что ты ползёшь как черепаха с моторчиком. Потому что с каждым машинным манёвром тебе кажется, что ты сможешь лучше.

Но когда авиетка несет тебя на пикник с друзьями — можно и потерпеть. Кроме того, пикник был идеальным поводом отключиться от связи с Метрополией — если даже и не полностью.

Плам поселилась в окрестностях совсем недавно: но никто уже не помнил, когда точно — казалось, она была частью пейзажа с начала времён. Бывают такие пони, что приходя, становятся своими с первого брошенного взгляда, с первой шутки, первого бургера в забегаловке. Они помнят все имена, все даты взросления, самые интимные привычки всех пони в округе, и никогда не устают знакомиться.

Наверное, их секрет в том, что они всегда работают с тем, что есть, не выбирая.

Этот пикник, если так подумать, даже не был первым.

Когда три Луны собираются вместе, не обязательно в Параде, но хотя бы относительно над горизонтом, неписаное правило — бросай всё и зови друзей. Потому что, в самом деле, когда ещё?

А теперь стечение было внеочередным. Спасибо Плам, что увидела в новостях и предупредила...

Авиетка приземлилась на поляне большого, старательно кажущегося диким парка. Насколько можно быть диким там, где Метрополия нехотя согласилась считать, что это — уже не Её центр. На приличествующем расстоянии мерцали огоньки отдыхающих компаний, почти невидимые глазу, но ясно различимые для ориентированных по определённому аспекту Синей — впрочем, в таком случае в виде искорок негромкого смеха или любопытства.

Авиетка с тихим свистом поднялась, блестя гладкими боками в свете Лун, и исчезла. Парк был достаточно большим, чтобы огни небоскрёбов скрывались за линией деревьев. Между ними и небом была только листва и ветер.

Дартлайн с видимым удовольствием расправляла затёкшие крылья, Плам распаковывала еду. Блэклайт слушала тишину.

Беспрестанный поток сознания Плам не беспокоил Дартлайн, он был чем-то наподобие шелеста листвы или гула привычного домашнего прибора. Шумит — значит с миром всё в порядке.

💡💡💡

Блэклайт ощущала как лёгкий ветер начинает вымывать, рассеивать усталость и раздражение. В такие периоды она могла ослабить внутренний контроль и, забывшись, внезапно заговорить о странном или сотворить коан, к непониманию окружающих.

— Вы когда-нибудь мечтали о приключении?

Подруги явно не поняли, о чём речь.

— У меня есть приключения — пожала плечами Дартлайн.

Определённого занятия у Дартлайн не было. Она как-то оказывалась там, где нужнее всего, и делала именно то, что нужно пони в этот удар. Забинтовать рану, поменять шину, разнять драку, загнать жеребят в убежище от внезапно прорвавшихся красных лучей. Да, и это тоже. Но куда чаще — подать нужный ключ механику, через окно забывчивой многодетной матери напомнить про подгорающий пирог, или даже подсказать нужное слово в эссе, которое почему-то не шло, как бы не хотелось. Именно так они познакомились с Блэклайт.

Как и где Дартлайн получала за всё это плату и статус, ведь почти все задания были слишком мелкими для системы учёта проблем — знала Метрополия, Её особенно доверенные пони, и, может быть, некоторые из тех, кто спрашивал саму Дартлайн. Но она меняла свои ответы.

Она практически повторила собственные слова Дартлайн, включая «...мой ответ тоже изменится». Это было произнесено в ответ на настойчивое внимание Блэклайт, в интимном уюте бара, языком, заплетающимся от двух стаканов крепкого сидра. Не самый надёжный источник. Блэклайт всё ещё хотелось верить, но Дартлайн в разговорах старательно обходила эту тему.

— Мне и так не скучно, — ответила Плам. — Кругом столько разных пони, и у каждой что-то происходит.

Плам, похоже, бралась за любую работу, если только эта работа предполагала общение. Нянчила жеребят, выгуливала собак, время от времени нанималась работать в магазины. Но только когда покупателей было по-настоящему много — на время фестивалей и больших распродаж.

Блэклайт помолчала. Её снова не поняли. Далёкий гром прошёл над ними, резче и тревожнее зашуршали ветви. Дартлайн подняла голову на звук и нахмурилась с отчётливым вопросительным выражением на лице. Несколько ударов она всматривалась в горизонт, потом снова опустила голову на передние ноги, так ничего и не сказав.

— Я не про такое приключение. Я имею в виду… В детстве я представляла, как ко мне является Чёрная Луна и говорит, как Луны говорят в таких легендах: что я избрана, что надо идти, спасать, решать загадки, что меня ждут страшные опасности…

— Мы все о таком мечтали. — спокойно сказала Дартлайн.

— А потом?

— А потом становились граничниками. И взрослыми. Те, кто выжили.

— Но ведь Луна говорила с тобой, — заметила Плам, махнув копытом в сторону Блэклайт, — Давно еще.

Да, это была правда. Чёрная Луна, могущественная потусторонняя легендарная героиня, однажды позвала её к себе и долго разговаривала с нею. Она сотворила копии всех печатных материалов из комнаты Блэклайт, не прилагая усилий и даже не поднимаясь с прохладной плиточной кладки в глубине 6-S, ближайшего из S-секторов — всех книжных завалов до самой последней брошюры, всех недописанных свитков со всеми помарками и описками, и они тоже стали темой для разговора. Она сказала, что у Неё есть назначение для Блэклайт. Этот лист с печатью Триады Лун до сих пор висел над столом единорожки. Кроме того, Луна поцеловала Блэклайт в лоб на прощание. Поцелуй был сухим и холодным, и долго держался в памяти.

Назначение было: жить дома, никуда не съезжая, и писать книги. Поцелуй иногда всплывал на поверхность её глубоких тёмных снов.

Если точнее, не любые книги. Работы по истории Шестерых. Почти забытых, почти ушедших даже из сказок и легенд, и всё же нет-нет, да всплывающих в народных поговорках и приметах. Это было девятку кругов назад.

И Блэклайт писала. Сводила вместе официальные источники — и неофициальные, не рекомендованные и ведущие к проблемам. Письменные и иззустные сказания и анекдоты. О последних годах их жизни не сохранилось практически ничего. О том, что с ними стало — ничего совсем. Чёрную Луну знал каждый. Но как Луна познакомилась и подружилась с другими пони, что стали Шестерыми — источников не было. Луна молчала. Возможно, была не в силах узнать это; или не хотела вспоминать; или хранила тайну.

Но уцелевшие источники рисовали удивительную картину: они были обычными пони. Семьи, дети — кубические девятки пони, способных уверенно проследить родство с ними, в основном с Эпплджек — увлечения и слабости.

Никто не знал о настоящих, невыдуманных волшебных подвигах больше Блэклайт. Ни у одной пони волшебства и приключений не было меньше.

Свет за светом она пыталась понять — позаботилась ли Луна о ней таким назначением, или тонко поиздевалась.

Свет за светом в ней что-то росло. Что-то, заставлявшее со стыдом читать книги о приключениях, которых у неё не будет. Что-то, что иногда прорывалось вот такими вопросами. Заставлявшее мечтать: однажды завалится на порог таинственная старая волшебница, придёт странное письмо со странными координатами, упадёт на голову загадочный инопланетный корабль, откроется в гостиной портал из параллельной вселенной, где Шестеро, может быть, живы...

Сколько таких героев ждут — «приди, позови! Мы бросим всё, вещи, семьи, саму жизнь и пойдём за тобой» — но никто не приходит. Только Луны знают это наверняка.

— Наверное, времена не те, — равнодушно сказала Дартлайн.

Хорошо ей. Для неё времена всегда те.

Плам, почуяв надвигающуюся на единорожку тоску, вскочила с широкой улыбкой, явно собираясь что-то предложить. И вдруг, уронив челюсть, уставилась в небо.

Со страшным грохотом, сдув с поляны скатерть даже с шести бросков от них, ломая деревья и выжигая траву выхлопом, с неба спустился совершенно чужой корабль невозможных, невиданных очертаний.

Люк с воем сервомоторов отъехал в сторону, и в нём показалось серовато-белое лицо пони. Яснее с этого расстояния могла увидеть только Дартлайн — даже среди пегасов она была особенно зоркой… ну, то есть, нехотя призналась себе Блэклайт, это у неё самой были определённые затруднения.

Взъерошенная пришелица сполохом живого белого пламени ринулась к ним, едва ли не за два удара подлетела в упор — за ней стелилась мерцающая неоновая синева, и от порыва ветра пони отступили на шаг...

— ...Это же аура! — восхищённо-изумлённо выдохнула Блэклайт,

...обвела компанию слегка ошалелыми синими глазами и отыскав Блэклайт, ткнула в неё копытом.

— Ты!

Пони потрясённо молчали.

— Ты нам нужна. — торжественно возвестила огромная, взрослая, привыкшая вести за собой кобыла. Крылья её отчётливо блестели жемчугом. «Ещё и Вестник!», подумала Блэклайт, в этот раз хотя бы не вслух.

От пегаски слегка пахло — долгой дорогой и, возможно, сексом. Блэклайт чихнула. Заметив это, пегаска чуть смутилась и сбавила голос на треть тона.

— Ты поможешь нам призвать Шестерых. Но перед тем — мы отправляемся говорить с Красной!..

И тут взгляд пегаски упал на Дартлайн. На Плам. Снова на пегаску, и снова на земную пони. Она моргнула, и так и задержалась, рассматривая их по очереди широко распахнутыми глазами — ни слова, ни звука.

Из люка высунулось туманное оранжевое пятно. Блэклайт прищурилась сквозь очки, но яснее не стало. Ни в каком из смыслов.

Серовато-белая пегаска сказала, чуть в сторону — не повышая голоса, но Блэклайт всё равно захотелось прикрыть уши или быть в библиотеке, где так говорить просто не принято:

— Джентл, не против подойти сюда? Скажи, ты чувствуешь то же, что и я? Хотя стой, без меня никуда! — и так же, меньше чем за два удара, она вернулась к кораблю.

— Йей! — воскликнула единственная не растерявшаяся Плам Джем. — Ну вот, а ты боялась что они не придут…

Дартлайн подошла к Блэклайт и хмуро сказала:

— Пусть даже не думают, что я тебя куда-то одну отпущу.

— Давайте сюда, — махнула копытом Плам Джем, — сколько вас там, не важно, бутербродов хватит на всех!

Интерлюдия 6: Предложение

🌊🌊🌊

Скрипнули, прогнулись под копытами старые доски, плеснула в щели тёмная стоячая вода. Седой капитан покосился на Оранж, фыркнул и достал изо рта короткую, с бронзовой крышкой, трубку-носогрейку.

— Опаздываете, юная леди!

Оранж Тайд знала, что капитан врёт, и знает, что она это знает. Но дисциплина должна быть.

— Простите, дядя Бриз.

Капитан не ответил. Он был мрачен — дела компании с каждым кругом шли всё хуже. Из-за новомодных пищевых синтезаторов — тьфу! Мазут надо в бак заливать, а не есть. И реимпланты ещё эти — понятно, что городская придурь. В Белом Остролистье, в его родной деревне, в последние круги каждый пони завёл себе по реимпланту. Нечастые городские гости утверждали, что это старое и уважаемое научное открытие. Бриз этому не верил. Он знал, что некоторые вещи, или даже пони, которые вроде как были здесь всегда — на самом деле не были. Они появились, захватывая себе место в жизни и делая вид, что так и было. И не имели на это никакого права.

Вместо рыболовной флотилии в испещрённый мелкими островками залив Жемчужной Россыпи выходила последняя ветхая шаланда — другие, с выпотрошенными двигателями, давно ржавели у причала. Случись чего, и помочь некому. Вместо трёх бравых земных пони-матросов — племянница. Да ещё единорог. Виданное ли это дело?

И имя — для моряка хуже не придумаешь.

Древний, как он сам, латаный-перелатанный движок громко фыркнул, поднял со дна тухлую дрянь и заурчал. Настроение медленно поднималась со дна. Машина работает — всё будет хорошо, коли не так, дак иначе. А если не будет… значит, не будет.

В водах залива, непредсказуемо сменяя друг друга, плыли пять цветов Белой Луны в Её убывающей славе. Только и время для рыбы-серебрянки.

У оконечности мыса они наскочили на огромный её косяк. Жирная, отъевшаяся за сезон рыба живым серебром полилась из сети. Дальше можно было не идти и разворачивать тяжело груженую лодку в Метрополию.

«Последний раз» — думал Шарп Бриз. «Сдадим — и всё». И можно на покой. Не станет больше в Заливе рыболовного флота. И может, Оранж Тайд займётся, наконец, подходящим делом. Он думал так уже много раз.

Потом волны окрасились красным.

Попасть под Неё на суше — приятного мало. А на море — верная смерть.

— Быстро вниз!

Оранж, отвлёкшись от рыбных ящиков и от чар холода — да выкинуть всю рыбу теперь, побывавшую под Красной, уже никто не возьмёт! — недоумённо уставилась в ответ.

— Красная!

Единорожка растерянно окинула взглядом ящики, рыбу… но подчинилась.

Капитан, спихнув за борт столько рыбы, сколько успел, вместе с ящиками и сетью — не всё, но с остатками они позже разберутся — включил автопилот, аварийный сигнал, спустился вниз и задраил за собой дверь.

На всё это у него ушло девять ударов.

В трюме было шумно и пахло — как его ни отдраивай, а пахнуть всегда будет.

Оставалось только ждать. Если выброс будет не слишком сильный… Может быть, они вернутся домой. Может быть даже — собой.

Двигатель работал.

Свет в иллюминаторе наливался кровью. Специальное стекло должно было сдержать Её лучи — но присматриваться к ним не стоило.

Через половину доли стук и шорох, скрежет мелких когтей послышались наверху. Снаружи изменялась оставшаяся рыба. Пять… Девятка, вторая… Много, и крупных.

Единорожка, вспомнив наконец, чему учили, достала из шкафа старый кристаллический «Гриль» и проверила заклинание. Капитан мрачно кивнул, проверив на копыте крепление навахи.

Навахой и крематором полагалось добивать оставшуюся на палубе изменённую рыбу.

...И иногда — не только рыбу. В такие моменты капитан вспоминал, почему пони всё же не отказались от выращенной и синтетической рыбы. Натуральная обходилась слишком дорого.

Свет за стеклом побелел. Теперь надо было спешить.

То, во что превратился их улов, нужно было уничтожить до того, как корабль коснётся суши. Если придётся — взорвав двигатель.

Массивная стальная дверь бесшумно отворилась, и их встретила тишина, наполненная только неощутимым гулом мотора.

Затем, с отвратительным визгом к ним кинулись полдюжины тварей на чешуйчатых паучьих ногах, разевая огромные, зубастые рыбьи пасти.

Излучатель Оранж басовито прогудел и четыре твари из шести осели, шкворча и лопаясь. Пахнуло горелым, как будто кто-то забыл рыбу на сковородке. Очень больную, мёртвую, насквозь гнилую рыбу. Пятая встретилась с навахой дяди Шарпа. А шестая…

Шестая, подпрыгнув, вцепилась ему в шею.

Уже не думая, что делает, поникинезом Оранж сорвала последнего рыбопаука и топтала ногами, размазывая слизь по палубе. Если жареные твари пахли отвратно, то раздавленные… О, Луны! Она кинулась к борту.

Освободившись от непереваренной еды, она обернулась к капитану.

Дядю шатало. По шее, вдоль сосудов, расплывались зелёно-фиолетовые пятна.

Красная, наверное, могла сотворить неядовитую жизнь. Но ещё ни разу не совершила такой ошибки.

— Возьми… нож.

— Нет! Ещё полдоли, и мы будем в госпитале, я наложу тебе…

Не самое подходящее время, чтобы подбирать слова.

— Через полдоли это буду не я. Оно будет — как они, — Шарп слабо кивнул в сторону бывших рыб. — Только больше. Оно найдёт, как передать заразу и...

Дальше надо было только знать учебник истории. И он полагал, что уговорил её.

Но Оранж не собиралась играть в эти игры. Власть сама шла к ней в копыта.

— Слушай… — она медленно подняла взгляд. Странное выражение читалось в её глазах. — Я ведь всего на один оттенок от того цвета...

— Нет! — Из последних сил крикнул Шарп Бриз, но силы оставили его. — Не надо! Не смей!

Много кругов в Заливе не звали Погружённую. И он полагал, что память о фамильном позоре умрёт вместе с ним.

Она подошла к дяде и… всё-таки взяла наваху. Подошла к борту с той стороны, где за горизонтом ещё отблёскивал проклятый цвет, и начала монотонный распев:

Именем текущей крови моей,
Именем плодовитых чресел моих,
Тебе, погребённая в океане, отделяю я свою жизнь,
Тебе, оставленной кровоточить, отделяю я свою кровь,
Дважды отраженная в океане и на небесах,
Я клянусь плыть Твоими течениями отныне и навсегда,
Если Ты, что прощает и не прощена, уделишь мне свою власть!

Последнее она громко выкрикнула, полоснув по ноге навахой и вылив кровь — кровь девственной единорожки — в холодную воду залива; тёмное пятно расплылось широко, куда шире, чем следовало бы, охватило корабль со всех сторон.

И начало взбираться по бортам; медленно и тягуче полилось в лодку.

Почти всякий, кто увидел бы это медленное, неровное движение сгустка жизни, сказал бы, что оно — порождение Красной. Всякий; но тех, кто видел Красную и её свет своими глазами, могло бы коснуться сомнение.

Почти необоснованное — но в нём они были бы правы.

---

Бывший капитан Шарп Бриз смотрел, как догорает на мелководье последний корабль Жемчужной рыболовной флотилии. Оранж утверждала, что заразы на корабле нет. И в организме капитана — тоже.

Уж она-то знала точно.

За это знание она отдала сухую землю — навсегда, оставшись в силах ступить на неё лишь нежеланным гостем, через жестокую боль, и только тогда, когда время верно и строй Лун нехотя допускает подобную непристойность.

Но... традиция есть традиция. Объяснять в Метрополии про местные порядки не хотелось. Про обычай раз в поколение выбирать кобылицу особых цветов в морские ведьмы — тем более.

Затем, развернувшись спиной к морю и лицом к трём Лунам, ушёл навсегда.

Глава сорок седьмая: Переход

💡💡💡

Они оттягивали момент чуда как могли, но ждали и предвкушали его в каждом ударе сердца. За чаем, оладьями и сэндвичами, делясь историями и радуясь долгожданной встрече. Блэклайт изобразила обморок когда ей сказали, что в ней и в её друзьях всё это время скрывались осколки Шестерых, но уже через треть доли широко улыбалась, слегка разогнув очки. И — уже не так театрально — жадно ловила каждое слово Джентл Тач, особенно на эту тему.

Скромные осколки. Неяркие, так поняла Блэклайт. Даже педантичной Чёрной Луне пришлось бы постараться чтобы заметить их. Мелкие — это не произнесли вслух, но всем было понятно.

Она видела, как фыркнула Дартлайн; Плам Джем хихикнула, будто бы над шуткой, понятной только ей. Да, рядом с Вестниками они были — просто маленькие пони, вздохнула про себя Блэклайт.

Она промолчала. Но удар спустя Джентл Тач повернулась к ней и тепло её улыбки растопило твердый камень зависти в груди Блэклайт без следа.

Они продолжили ждать.

Луны, треугольником охватив горизонт, тоже словно замерли. Сторм, молча выбравшаяся из пилотской кабины несколько позже и лёгким наклоном пригласившая кошку на спину, иногда усмехалась сквозь визор шлема, но не торопила их. Её появление вызвало несколько вопросов у Вестников, но «Каждый выбирает сам», сказанное ею с лёгкой иронией, послужило достаточным ответом, хоть Кёсори и фыркнула.

Кёсори успела рассказать — в красках и деталях — о своей работе на участке, о том как они с коллегами выслеживали жеребёнка в полузатопленном подземном лабиринте, опоздали и нашли граничника, как это привело к короткой, но полной романтики встрече с уличным художником-портретистом в небольшом поселении у самого океана на кромке Сети. И почему из-за этого Кёсори пришлось покинуть комиссию по оценке творений.

Дартлайн довольно успешно делала вид, что ей неинтересно, но дёргающийся хвост выдавал её с головой. Блэклайт вела заметки. Плам Джем подливала Кёсори газированный кофейный напиток. Кёсори едва заметно улыбалась искреннему восторгу слушателей, и её жемчужное сияние, изредка и ненадолго утихая, никогда не гасло.

Джентл молчала. Постепенно все пони собрались вокруг неё и рядом с ней — её приглушенный оранжевый цвет не развеивал темноту, в отличие от пламени Кёсори, но он был, был живым и надёжным, как ухоженный яблоневый сад, где почти все деревья видели детство пони, что любуются ими, и будут плодоносить после них. Рядом с Джентл, так чувствовала Блэклайт, не могло случиться ничего плохого, их страхи забыли пригласить на эту встречу. Не так явно, как Кёсори, но Джентл тоже была Вестником, и Блэклайт тихо завидовала и ей тоже. Они не мешали постоянно вклинивающейся в беседу Плам, с улыбкой выслушивая её ответные не столько рассказы, сколько впечатления о том, как прекрасен мир.

Потом кончились бутерброды, Белая Луна зашла за горизонт, и Плам аккуратно свернула скатерть.

Чуда не случилось. Не случилось его и тогда, когда они, неловко поднимаясь по крутым ступенькам и подстраховывая друг друга, зашли в чуждый корабль; Дартлайн влетела среди последних, убедившись, что никто не упал. Когда все шестеро, вместе со Сторм, встали над капсулой с желтовато-серой спящей единорожкой внутри — не случилось тоже. И даже когда по совету Блэклайт они положили на крышку капсулы передние ноги, на три удара соприкоснувшись ими — не мелькнуло ни разряда, ни магии, ни искры озарения. Неловкая тишина под равнодушным белым электрическим светом, в котором почти терялось пламя сердца Кёсори.

Блэклайт попробовала позвать тени по именам, но она так же отличалась от Твайлайт, как обрывок черновика от изданной книги; она знала это и понимала это, и в ответ не услышала даже молчания. Вестники, пошептавшись, нехотя признали, что с тех пор как вернулись с небес, не слышали и не чувствовали ничего от своих теней. Джентл Тач добавила, что не то чтобы те исчезли, но — по следам и едва слышным отголоскам не совсем своих чувств — Шестеро закрылись за дверьми в их душах, которые Вестники не в силах были даже увидеть. И не желали говорить с Красной, как не желали и прямо говорить «нет».

На выходе из корабля Джентл Тач ненадолго запаниковала, что кто-то, видимо, утащил флакон «Путеводного звездопада», но Плам Джем, ткнув её кончиком копыта в нос, просто сказала, что всё хорошо и всё в порядке. Примерно девять ударов Джентл была в совершенной растерянности, даже не зная, что сказать, хоть изредка и пыталась, но потом быстро помотала головой и беззвучно фыркнула:

— Я даже не буду об этом думать.

— И правильно, — сказала в ответ Блэклайт.

Они не особенно знали, что делать дальше. Дартлайн спросила, зачем вообще вызывать Красную, обращаясь к пегаске, и та начала было говорить — но вместо неё чуть извиняющимся, тихим голосом ответила Джентл:

— Не против, если я отвечу? Идея моя, значит, и вопрос тоже ко мне.

Дартлайн взглянула неодобрительно, но не возражала. Джентл заговорила не сразу, явно подбирая слова:

— Это внутри меня — в двух смыслах, если не больше. Ещё с тех пор, как я была ранена Красной, я хотела знать, какого сена. За что меня стали так ненавидеть, и что я сделала, чтобы заслужить эту ненависть. Я хотела это даже не узнать… а почувствовать, понять и принять.

Она помолчала.

— В долгих снах в госпитальном секторе я бежала за Красной, потом теряла её из виду, и не оставалось никого. Ни Красной, ни других пони, только… но потом сны забылись. И не вспомнились бы, но недавно моя особенная пони сказала, что она не отказалась бы поговорить с Красной. Потому что для неё тоже, наверняка, есть надежда, есть какой-то путь к исцелению. Кёсори, огонёк мой в море сомнений, я же правильно понимаю твои слова?

Серовато-белая пегаска степенно кивнула, но не проронила ни слова.

— Мне кажется, это всё из-за боли, — продолжила Джентл. — Пони делают много глупых и странных вещей из-за боли. Если так, то я смогу её облегчить, хотя бы попытаюсь. Если нет, то я хотя бы спрошу, за что. И мне кажется, Луны одновременно и хотели бы, чтобы мы это сделали, и не могут разрешить нам это впрямую. Пока мы были под их светом, мы… тоже были в общем не против встретиться с Красной лицом к лицу… но Кёсори прямо заговорила об этом только в убежище, и не раньше. А Солид Лайн отказалась быть оружием против Красной… и, я почти уверена, она тоже была бы на нашей стороне. И если бы дело было только в этом, мы пошли бы на ритуал вдвоём или втроём, но… мы — носители Шестерых, и это тоже должно что-то значить. Они за свою жизнь встретили и победили многих монстров, и не всегда силой оружия, правда, Блэклайт?

Та кивнула:

— В среднем, в семи случаях из девяти они решали проблемы с помощью переговоров и компромиссов.

Джентл неловко улыбнулась:

— Так что… я вижу дверь, в которую не смогла войти в детстве, и не хочу пропустить её на этот раз. И буду благодарна, если вы — все, кроме, может быть, Дартлайн и Плам Джем — последуете за мной.

Дартлайн неопределённо фыркнула и пробурчала:

— Ну, спасибо за ответ, хотя не очень-то и убедительно. Но я Блэки не оставлю.

Когда Блэклайт предложила вызвать Красную немедленно, мрачное молчание словно бы сгустилось ещё больше. Несколько голосов попросили её повторить, и она повторила. Её попросили изложить мысль подробнее, и она изложила:

— Вы в любом случае собираетесь её вызывать, хоть это и самоубийство, так? У вас нет никакого запасного плана, нет схемы отступления, нет защиты. Вы не рассчитываете её победить, вам нечем её побеждать. Вы просто хотите предложить ей мир, как сделали бы Шестеро. Тогда незачем откладывать план на будущее, никакое будущее ничего не изменит. Вы уже не станете ни осторожней, ни оснащённей. Есть Флаттершай с нами, или нет, тоже не важно. А у меня есть зеркало. Может быть, единственное, что разбудит Флаттершай — это Красная. Конечно, мы можем попытаться разбудить её другими способами… но зеркало у меня уже есть, понимаете? Так что… давайте сделаем это.

Что с нею в целом согласны, Блэклайт поняла сразу. Полировка технических деталей и вопросов транспорта заняла больше доли.

Сторм настояла, чтобы ритуал проходил в отдалении от жилых секторов, лучше всего в убежище. Так звучала первая из двух существенных поправок. Вторая — что Сторм будет наблюдать за местом ритуала издалека, «чтобы задокументировать вашу гибель. И потому, что я седьмая из шести, в такое время для меня никогда нет места». Джентл и Плам, совместно надувшись, вынудили её также добавить «и, может быть, чтобы потом вытащить вас».

Взлётную полосу для чужого корабля они проложили совместными усилиями. Грубая обработка рельефа, подбор материалов для покрытия, обжиг и выравнивание поверхности закончились быстрее, чем готовились на словах, тем более, что полоса должна была выдержать всего один взлёт. Дартлайн, посматривая на них искоса, всё же победила пегасью лень и пригнала освежающий ветер, а большего от неё никто бы и не просил. Зато она была вполне впечатлена инструментарием Сторм и мощью её магии — как и многие гости парка, в восторге и ужасе наблюдавшие за процессом. Блэклайт убирала мусор, Джентл эвакуировала малые живые создания почвы, а Плам Джем мурлыкала тихую ритмичную песню, и это было едва ли не важнее всего остального — с песней они были не группой едва знакомых случайных встречных, а слаженной командой.

Перед взлётом надо было позаботиться об одном аксессуаре. До своей однокомнатной квартиры Блэклайт шла одна, попросив пони не провожать её. Более конкретно, аксессуаром было незамутнённое зеркало, которое в своё время не очень хотели лицензировать. Блэклайт пришлось подписать обязательство, что зеркало действительно необходимо для исследований и вложить в тот же конверт копию назначения Лун. К счастью, с дополнительными вопросами к ней пришли лишь один раз, и разговор не вышел за пределы её комнаты.

Единорожка вынесла зеркало из комнаты не сразу, с трудом и едва не роняя со спины — оно почти не пролезало в дверь. На самом деле ей не помешала бы помощь, тем более что для поникинеза оно было слишком большим. Но совершенно не хотелось показывать посторонним беспорядок, пыль и кучи мусора по углам.

Сторм ждала её у выхода на улицу, и зеркало беззвучно исчезло в рюкзаке на спине её скафэквина; зелёная единорожка приняла груз не моргнув и глазом, и зеркало не столько влезло в сумку, сколько растворилось в ней, как кусок сахара в чае. На обратном пути Блэклайт пыталась выспросить, одобряет ли Сторм их затею, и добилась только:

— Нет, но я сделаю всё, чтобы у вас получилось. Мы не враждуем с Красной, но если у вас получится — то замечательно, а если нет, мы поймём, как делать не надо. — Сторм помолчала, потом чуть виновато добавила, — На самом деле я вам сочувствую и мне будет вас жаль, но я устала. Как, наверное, устали и Шестеро. Если у вас получится хоть что-то, вы облегчите бремя мира. А если нет, ваша смерть освободит осколки для следующего перерождения, ускорит его, и тогда мы попытаемся ещё раз, если успеем. Как бы то ни было, я буду о вас помнить.

Перелёт до убежища почти не занял времени в сравнении с этой прогулкой, хотя Блэклайт долго не могла отдышаться от перегрузки на взлёте — как единорожка поняла, прислушавшись к кораблю, для него этот маршрут был едва ли не прыжком в длину, быстрым, мощным и очень коротким.

Поначалу Вестники спорили, стоило ли втягивать Дартлайт и Плам. Но, во-первых, Джентл Тач уверенно подтвердила, что эти двое тоже несут искры Шестерых. Кроме того, Блэклайт, сердясь и чуть не плача, сказала, что Плам едва ли не больше Пинки Пай, чем сама Джентл. И, что важнее всего, Дартлайн и Плам обе сказали, что если уж встречать Красную, то вместе, и они не оставят Блэклайт в одиночестве. Как бы юны они ни были, они не только вошли в граничный возраст, но и преодолели его. Хватило бы и первого перехода, но после второго право решать за себя становилось абсолютным.

Кёсори почти долю пыталась отговорить их и напоминала, что это опасно и почти наверняка смертельно — никто и никогда не возвращался от Красной целым и невредимым. Безуспешно. Впрочем, был один — неуютный, формальный — повод для их участия. Говорить о нём лишний раз было не надо, потому что все знали и так. Именно восемь, как и четыре, было числом Красной.

Не было и энергии, чтобы сместиться на изнанку, так что оставался лишь один вариант: призыв из реальности, с риском повредить ткань мира и выпустить в него Красную. Впрочем, Сторм сказала, что у «регионального центра разрешения проблем» есть отработанные и уже применявшиеся в деле спецпротоколы для подобных случаев, тем более рациональные, что сектор проведения ритуала и так практически необитаем.

Поэтому кровь для ритуала дали все, даже Сторм и Сигнал. Джентл едва слышно шепнула и Плам, чуть сбившись, повторила за ней:

Из никогда и ниоткуда
явись: наполню кубок
твой я алым.
Разбей его; открой мне путь
там, где осколки прорастут
тропой солёной и пустой
нырну с немолчным роем
к тебе в бокал.

Плёнка их крови растеклась по зеркалу, поверхность пошла волнами, но ничего не изменилось, кроме волны слабости, опустившейся призрачным грузом на спину Блэклайт. Отражения смотрели на них пристально и чуть испуганно — точно так же, как и сами пони. Капсула Солид Лайн внутри зеркала была так же тиха и безразлична, как и перед ним.

И всё же, что-то было не так. Вслушавшись и всмотревшись, Блэклайт поняла.

Ни на ком из отражений не было марки.

А на звёздном небе — которого, конечно, не могло быть в убежище — ни единой Луны.

И — вдалеке, позади за ними, ровно шумел океан.

Блэклайт зажгла на кончике рога небольшой шарик серебристо-белого света, чтобы лучше видеть. Подошла ближе к Кёсори Стрик, взглянула на неё снизу вверх, поймала ответный кивок. Отражения повторили её магию, её шаг и её взгляд, но каждый раз — с небольшой задержкой, и синяя магия Блэклайт по ту сторону зеркал была чуть иного оттенка, чуть темнее, чем стоило бы.

Подождав и убедившись, что Красная не намерена к ним выходить, пони выстроились в две колонны, не сговариваясь поставив Блэклайт и Кёсори во главе. Для третьей в ряду не было бы места по ширине зеркала.

Блэклайт поёжилась и почти собралась было передумать; но Кёсори Стрик, укрыв её крылом, мягко и настойчиво повела к зеркалу.

Ближе, ближе… и внутрь.

Глава сорок восьмая: Сопротивление

☄☄☄

Поверхность зеркала вязла, обволакивала их липким, проникающим прикосновением остывшей чужой крови. Шаг за шагом, продавливаясь сквозь бесконечную грань, они шли вперёд, не видя ничего кроме блеска. Блэклайт держалась рядом, около передних ног Кёсори, и помочь ей было нечем, разве что взять на спину. А потом Кёсори ощутила холод.

За зеркалом было тихо. Чёрное звёздное небо над чёрным океаном, непонятно чем освещённые — поскольку видимых Лун здесь не было — мелкие снежинки, тающие в воде, ленивый шорох волны, набегающей на заснеженный пляж. Они не видели ни зеркала, ни Красной, ни двойников.

За линией горизонта виднелись верхушки зданий. Метрополия. Они оказались на рыбацком берегу. Или в воспоминании о нём. Через какое-то время, которое здесь так же вязло и растекалось, как зеркало, они переглянулись и вошли в город.

Город был покинут. Снег покрывал улицы, залетал в выбитые окна, бугрился над обломками экипажей и авиеток. Дома были укреплениями, импровизированными и безнадёжными — окна заколочены, на входах под снегом баррикады мебели, щели заткнуты чем придётся. Пони это не спасло, в занесённых снегом комнатах под неприметными холмиками лежали кости.

Но победитель не захотел жить здесь. Или захотел, но не смог.

Неуловимый оранжевый свет пробивался вдоль тихих, лишённых электричества и магии улиц. Они пошли туда.

Громовая мысль беззвучно пронеслась по небу. Гнев, бессильный, горький гнев пони, отвергнутой и преданной теми, кому раньше безоглядно и слепо доверяла. Той которая не ждёт от подошедших свидетелей ничего лучшего — если они и правда хотят помочь, то почему не вмешались раньше, когда не было поздно?

— Что вам надо? Уйдите от меня!

Блэклайт хотела что-то ответить, но Кёсори, опытная Кёсори, видевшая и слышавшая подобные случаи, решительным взмахом крыла остановила её. Короткий и резкий мах вперёд: «идём, и лучше молчать».

— Спасать меня пришли? Поздно, я мертва! Утешать? Извиняться, может быть? Вы — не они!

«Да», подумала Кёсори, и промолчала. Они продолжали идти, оставляя круглые следы на пушистом снегу.

Странная штука висела над горой обломков, оставшихся от высотного здания, освещая его слабым оранжевым светом. Как будто застывший во времени взрыв газа, шар кипящего огня, почти обжигающий своими лучами шкуру.

Не осознавая опасности, как во сне, они пошли к нему. Оранжевые лучи не топили снег, но согревали их. В этом свете не было скверного ощущения болезни.

Медленно ступая, они поднялись к шару живого огня.

Они не успели дойти и коснуться. Шар вспыхнул и испепелил их.

☄☄☄

Мир был полон глубокой чёрной воды; такой, где уже нет ни искорки света с поверхности. Рои хищных теней, чёрные на чёрном, и злорадный смех.

Шар защитного поля сомкнулся вокруг. Если бы не визит за кромку неба, их бы не стало в тот же удар. Но теперь Кёсори была сильна. Она, крепко ухватив копытами, прижала к себе Блэклайт, и белым вихрем укрыла их от тьмы.

Бесполезно было кричать банальности. Красная слышала все мольбы о пощаде, какие придуманы на свете. Наверное, помнила их наизусть.

— Бесполезно — помыслила она с явным удовольствием. — Мой океан раздавит вас рано или поздно. Вы не первые.

Она лгала. И Кёсори поняла это. Здесь воля и правота сами по себе были силой, и поверх неутолимой ненависти Красной она бросила свои карты:

...Блэклайт в её копытах... — Я не отдам её. Утопи мою плоть, развей мою магию, раствори в забвении меня саму. Я — то, что не отдаст её. Это то, что всегда от меня останется. И это тебе не стереть, не выжечь всей своей яростью.

...И Джентл снаружи... — Я вернусь к ней. Я прорвусь сквозь все твои миры, сквозь время и другие жизни. И ты не удержишь меня. И Луны не удержат.

...И козырь — контракт и договор с Чёрной Луной… — Мы шли к общей цели, чтобы исполнить её. Теперь я понимаю: оплата статусом не больше чем средство для первого шага. Мы идём оживлять Луну, мы — единый отряд и это наша цель. Есть ли цель у тебя?

В прошлые циклы Кёсори Стрик и её тени боролись за лидерство: то Рэрити перехватывала управление, чтобы произнести пламенную речь, то Рэйнбоу Дэш вырывалась вперёд, чтобы вселить в них собственную отвагу. Для такого существования им была нужна метафора — их общее тело можно было представить как поезд, или как запертый отель, где в общей гостиной за круглым столом обсуждали дела.

Не осталось ни времени, ни места этим играм; сказанное Кёсори Стрик было истиной, но она отчаянно нуждалась во всех силах души, чтобы отстоять это. Это знали все трое, и тени сделали единственно возможное.

Они сломали метафору, и она разбилась.

Тени больше не говорили. Нечего было отвечать и не о чем просить. Их будто не было, или они всегда были там, где нужнее всего. Больше не было соглашения, кто из троих говорит и действует в реальности.

Кёсори Стрик — единая в себе — встала против Красной, сама, по своей воле, и будь что будет.

Океан закипел бессчётными белыми иголками — всё быстрее, всё сильнее, пока они не слились, и стал льдом, полным покоя.

Они могли и собирались висеть так вечно, и Красная поняла это.

Но не уступала.

💡💡💡

Блэклайт была в разуме Красной, посреди океана в охраняющей сфере льда, и гибель смотрела ей в лицо, почти как во многих историях о Шестерых. Кёсори застыла холодным мраморным изваянием и молчала. Красная молчала тоже — скорбно и непримиримо. У них не осталось слов, чтобы сказать друг другу и что-то изменить.

Игра была кончена. Жизнь была кончена. Сама история Блэклайт подошла к концу.

Она подождала какое-то время — не зная, какое. Может быть, удар. Может быть, три света. Ничего не поменялось. И тогда она стала слушать.

...Один из аспектов Чёрной Луны — пустота. Чтобы узнать что-то, не всегда надо смотреть на то, что происходит. Иногда надо знать, чего не случилось. Куда чаще, чем кажется, нулевая гипотеза верна. Несказанные слова тоже говорят о намерениях.

Блэклайт стала слушать молчание Красной. Здесь не было Чёрной Луны, чтобы обратиться к Её силе, но было время, и был Её поцелуй в памяти, и слова Вестников о том, что она тоже — избранная.

Красная молчала о своём несбывшемся. О том, чего ей не досталось. И это было ожидаемо. Но вот что было странно — похоже, она была не так несчастна, как можно подумать. Её практически устраивало положение вещей. Надо было понять, почему. Что-то утешало её, что-то мирило её с ролью самого ненавидимого существа в мире, который с гордостью помнил своё изначальное имя — Эквестрия.

...Другой аспект Чёрной Луны — язык, знание и сомнение. То, что известно, то, о чём говорят — и то, чего никогда не скажут даже себе, потому что боятся это знать.

Что сделала бы Твайлайт Старфолл?

— Поговорим?

Довольная мысль вспышкой донеслась из глубин сердца Красной, Значит, я вас всё-таки вскрою!

О чём же ты хочешь поговорить, мелкая?

Как здесь пригодилась бы обширная память Кёсори! Но от Кёсори проку было как от каменной статуи. Но кое-что Блэклайт знала. При всём затворничестве, до неё доходили слухи, широковещательные предупреждения по сектору, брошюры с основными рекомендациями в случае выброса.

Они говорили об эффектах, или Дарах, как назвала их Красная. О раковых опухолях, о вылупляющихся из ещё живых пони роях насекомых, о ядах мгновенных и отложенных, о безумии, превращениях и удушье.

Вот оно! Красная, рассказывая, что она делала, и что ещё сделает с ними… была к этому практически равнодушна. Это было гипотезой, даже теорией, но её не могли подтвердить наверняка. И всё же только равнодушные могут проделывать нечто подобное настолько долго и вдумчиво.

Вопреки едва ли не общепринятому мнению, Красная никогда не наслаждалась болью как таковой. Только моральным удовлетворением от мести. Этот вариант отпал.

— А что... потом?

Потом — единое царство вне бывших Лун, изгнать их из мира, обозначить власть и через три цикла спокойно завершить не-жизнь, оставив предавший её мир пустым и холодным.

Значит, месть. Не нам лично, но Лунам и миру.

И осторожно, хотя какая уже осторожность здесь? — Блэклайт перевела разговор на Луны.

💡💡💡

Блэклайт рассказывала и Красная не могла закрыться от её слов, даже если бы сделала вид, что не хочет слушать. О Чёрной Луне и Её аспектах. О сверкающей кристальными гранями тьме, где возможно всё, где любое препятствие — это интересный вопрос. Где пространства больше, чем кажется, а путей и времён больше, чем видят иные глаза. О том, что у Чёрной Луны на самом деле есть свой собственный цвет и своё сияние — чуть дальше фиолетового. Мимоходом она затронула технику и электричество — то, что Красной было совершенно неизвестно и очень любопытно; и Красная придвинулась, вслушиваясь, полная зависти и едва заметного желания сотрудничать. Что если создать грибы, способные питаться электромагнитными полями?

Аспекты были… почти безопасны для разговора. Красная откликалась на них, и время шло почти нормально, как за беседой с новым — будущим — другом. Незаметно кончилось молчание и началась беседа. Красная ещё не вышла из океана… но сфера с Блэклайт и Кёсори внутри была заполнена аспектом Чёрной Луны — и Красную это устраивало. Тем более, что, конечно же, аспекты Лун никогда не могли бы победить её или повредить ей.

«Этот аспект мог быть моим, ты знаешь?»

Но вот сама Чёрная, в отличие от двух других Лун… Она была не темой. Она была болью.

Блэклайт почувствовала азарт, как будто выводя крупную рыбу на леске из тёмной воды. Нехорошо так думать. Даже об очень плохой, но когда-то живой пони.

Они продолжали. Медленно. Останавливаясь, отступая и возвращаясь. Касаясь боли, принимая её, чтобы отступить, выплакаться — пусть каждая из двоих и делала вид, что не плачет — и вернуться к ней снова. О зависти. Зависти к той, кто оказалась чуть успешнее; чуть счастливее.

— ...И Чёрная лично выдала ей награду за лучший школьный проект...

«А меня никто не наградит. Я уже ничего не сделаю сама» — ответила Красная. Она всё ещё не была пони, и даже не пыталась казаться ею. Но она говорила словами, предложения были связными, и куда слабее сдавливала сферу её слепая ярость.

— ...И тогда они пошли к Ней…

«Ты хочешь сказать — призвали?»

— Нет, пошли в сектор 12-S где Она живёт… Она может жить в любом S-секторе.

«Что она делает?» — гнев Красной притих, ненадолго уступив место изумлению. — «Она мертва, совсем мертва, уж об этом-то я позаботилась! Вы сами сказали, что идёте Её оживлять!»

— Да, она мертва. Но такова природа S-секторов, что в них она жива. Так что… Живёт. Спит, ест, читает книги. В лаборатории работает...

Ну вот и всё, успела подумать Блэклайт.

Это уже не было ни словом, ни мыслью. Мир разлетелся на куски, и под ослепительным гневом затрещал хрустальный щит Кёсори. Затрещал — и выстоял.

Больше не было вкрадчивого голоса Красной.

Они стояли на песке, под ледяным куполом, и вышли из него без усилий, хватило касания копыта, чтобы лёд затрещал и осыпался. За спиной лениво шумел океан.

— Можно мне тебя обнять? — спросил едва знакомый, звенящий, сорванный голос Кёсори.

Блэклайт моргнула:

— Что? Да, наверное...

Несмотря на вопрос, или потому что это был именно такой вопрос, её не обняли.

Одно молчание спустя Кёсори вздохнула:

— Я… я думала, что моих сил хватит на всё. Даже на Красную. Только потому я и выдержала. До того, как я достигла единства, Рэрити и Рэйнбоу Дэш были сильнейшеми из шести, ты знаешь? Выступив против Красной, я… слилась с ними, и они были настолько щедры, что оставили меня ведущей личностью. Может быть, из-за того, что у меня есть пони, ради которой стоит жить...

Блэклайт кивнула, не понимая, почему и зачем Кёсори плачет. Она боялась что-то произнести — вдруг чем-то обидит? Кёсори или Красную, или обеих.

Кёсори продолжила:

— Но если бы не ты, то рано или поздно…

Она шмыгнула носом.

— Спасибо, Твайлайт.

Блэклайт кивнула:

— Тебе… спасибо. Ты дала нам с Красной время…

Надо было сказать что-то ещё, но Блэклайт просто не знала как. Хоть разумом она и догадывалась, за что именно благодарят, это знание не становилось чувством, и не могло обрадовать. В беседе на дне океана ведь правда не было ничего особенного.

Она моргнула и отвернулась, ковыряя копытом песок и тоже чуть не плача.

Потом её всё-таки обняли.

Глава сорок девятая: Сожаление

⊛⊛⊛

Джентл Тач и Плам Джем шагнули за грань следующими. Зеркало было полно блистающих огней. Плам задержалась среди них, прыгая, пиная и отталкивая живые оранжевые искры — самые крупные из них были с её голову, маленькие — не больше апельсина. Огни переливчато звенели и шептали в ответ, отскакивали от невидимой опоры и стен по бокам, рассыпались на мелкие искры. Плам поймала одну из них головой и какое-то время отбивала — вверх-вниз, вверх-вниз. Потом кивком отправила огненный шар в сторону Джентл, и было бы просто невежливо не принять пас. Искорки попали в нос и на язык, Джентл чихнула и рассмеялась, но не позволила себе забыть их цель и направление. Они продолжили идти примерно вперёд, прочь от убежища, ближе к… чему-то, по пути расталкивая огни, договариваясь о правилах новых игр с ними — игр, о которых никто никогда не узнает — и так же свободно нарушая их. В одиночестве Джентл вряд ли начала бы так отвлекаться, но радость Плам была поистине заразительна.

Если бы не Джентл, младшая пони могла бы задержаться здесь очень надолго — и без того она иногда останавливалась, наклоняла ухо в сторону особенно крупной искры, прислушивалась к её голосу. Джентл, не забывая об игре, всё же старалась вести себя и Плам примерно вперёд. Несколько раз Джентл прикрывала глаза, пытаясь найти живых, и видела даже не нити, а чешуйки чувств в каждой из этих искр. Едва намеченные переживания, впечатления, дверь наружу, где холод и тьма, но мама уже ждёт на улице… взмах качелей, замирает сердце… мгновенная растерянность, с какой стороны дверь… ох, я же в гостях…

Их были рады видеть здесь, и Джентл начала стараться уделить внимание всем. Каждую искру она старалась хотя бы услышать, понять, принять — но слишком много их было, и в ответ на внимание они скатывались ближе и ближе к Джентл, горкой хорошо вымытых фруктов искорки облепляли её ноги, поднимались к животу, и память становилась яснее.

Я плохая пони, когда не справляюсь…

Сначала в танцевальный кружок, потом телепорт — за формой, а не как в прошлый раз — ещё телепорт, переодеться и дуэльная стрельба…

...нет настроения плавать? Что значит, нет настроения? Тонущей сестре тоже скажешь, что настроения нет? Ну и что, что она умеет плавать, я же в общем смысле! Что смешного, дорогая? Нет, ты скажи мне, что смешного, и в глаза смотри!

Джентл помотала головой, и дальше они шли почти не отвлекаясь. В этой россыпи была пони и, может быть, даже не одна — точнее, то, что от неё или них осталось — но Джентл опасалась утонуть в оранжевом. Сила личности, готовность трудиться ради неизбежной победы звенели в этих обрывках, — даже в разрозненном состоянии — и кто знал бы, что они сделают, если дать им желаемое.

Плам уверенно балансировала на спине очередную крупную оранжевую сферу, заметно ярче оттенка шерстки Джентл. На три удара или чуть больше Джентл даже позавидовала этой яркости; искре было вполне привычно, что ей завидуют.

Вскоре искры остались позади — так медленно, что нельзя было сказать «Вот, это последняя» и испытать страх перед густеющей тьмой. Тем более, что пушистая оранжевая сфера на спине Плам продолжала светить ровно и тихо, зная свои силы и свои возможности. Конечно, если бы Джентл могла осудить, не одобрить, оценить; если бы Джентл была взрослее; если бы Джентл могла решать, примут ли пони в школу, дадут ли диплом, откроют ли доступ в закрытое крыло школьной библиотеки; если бы Джентл указывала, где в большом городе будет тайник для общешкольного квеста с призом для самых лучших учеников… тогда всё могло быть иначе.

Но от Джентл не зависело ничего, и искра была спокойна.

Они вышли под тёмные облака на равнины, впадающие в недальний океан — едва видимый, но выдающий себя ровным шорохом волн. Плам подпрыгнула на месте и отправила искру в полёт. Та по дуге пролетела вверх и вперёд, замедлилась, остановилась, но падать не стала. Оглядевшись в непривычном оранжевом свете, прямом и отраженном от облаков, Джентл увидела ряды прилавков, слегка неровные, расходящиеся в стороны, чтобы охватить накрытые между ними длинные столы. Свет подчёркивал каждую трещину, каждую неровность грубого дерева, вплоть до сколов на тарелках. Со столовых приборов почти сошла краска, отдельные красные муравьи блуждали по фруктам.

Ни единой пони вокруг, и запахи приглушены — даже фрукты и пряности, от яблок до манго, от корицы до чеснока еле чувствовались в воздухе, смешанными волнами касались носа в такт лёгким щекочущим ветеркам. Земля, частично прикрытая досками, но плодородная — Джентл чувствовала её глубину и семена в почве, ждущие только заботы и света Белой Луны, чтобы взойти — подрагивала под ногами, как от дальнего землетрясения.

Плам всхлипнула и уселась на месте, глядя на Джентл мокрыми глазами чуть не на пол-лица.

— Что? — спросила Джентл, и тоже опустилась напротив.

Плам заговорила не сразу.

🍯🍯🍯

Когда земли семьи Джем присоединились к Метрополии, будущие бабушки Плам Джем заканчивали школу, а самая старшая из будущих прабабушек — Хани Джем — совершенно не собиралась признавать, что теперь её поля, родные и видимые до самого горизонта с шести сторон и до океана с трёх оставшихся, входят в состав города, имеют порядковый номер и место на карте, и... она не могла сказать, что именно «и». Просто нутром чуяла, что добром это не кончится.

Кто-то чужой мог бы сказать, что ничего не изменилось даже три девятки кругов спустя. Над полями растянулась почти невидимая снизу Сеть, стало можно выходить из дома и встречаться с соседками, не проверяя силу Лун по фазнику, и впервые за все поколения Джем никто не ушёл ни в Изменённые, ни в Вестники. Сплошные плюсы и никакого вреда.

Хани Джем знала лучше. Трава на полях шепталась с городом, яблоки и листья мельчали, покупателей из-за их акцента приходилось переспрашивать, как будто это она неграмотная. Со стороны города — со всех сторон, потому что Метрополия теперь была повсюду, куда ни глянь — на её земли въезжали новые поселенцы, и они даже следовали правилам прабабушки Хани.

Но это было совсем другое, не то что раньше, и чуждый свет всё чаще будил Хани Джем в её некрепких снах — ровный, мёртвый блеск разграничительных ламп на редких столбиках и вдоль оросительных каналов. Здесь ты, дорогая, а здесь твои достойные гости, и смотри не перепутай.

Она не сразу поняла, как работает статус, и не сразу научилась пользоваться его дарами. Когда её совершенно не устроил обычный автоэкипаж, вежливый клерк предложил ей другой, воздушный, с небольшой доплатой. Она сомневалась, советовалась с сыновьями и пыталась убедить их, что нет в том нужды, но… земля не возражала против транспорта, пока по ней не ездили колёсами, а долгий торговый рейс за семенами и саженцами по всей большой стране стоил того. После него ещё несколько кругов прабабушка Хани писала новым дальним подругам и партнерам, несдержанно хвалясь особенно крепкими и сильными деревцами, которые выросли быстро и начинали плодоносить куда раньше, чем её старые яблони.

И всё же, ценя радость и будучи ей благодарна, Хани Джем до самой смерти подозревала, что в чём-то её обманули.

Смерть пришла к ней не сразу, но и не особенно медля — если перешла далеко за квадратную девятку кругов, то, в общем-то, пора бы. Смерть, хрустя суставами, пообтёрлась на коврике у входа, и походка владелицы Хани стала осторожной; взглянула от порога пустыми глазницами, и после очередного сна прабабушка Хани поняла, что мало что видит; шагнула в гостиную и отпила из предложенной чаши, и чай дряхлой кобылы Хани стал пепельным на вкус.

Она знала, что дальше у смерти в планах, и не собиралась быть обузой и затягивать выход из дома бок о бок с незваной гостьей, но также не хотела оставлять родню ошеломлённой и без достойного прощания. Можно было бы приурочить последнее собрание семьи к выходу Красной — их научились предсказывать достаточно точно, да Хани и сама чуяла их в воздухе за несколько доль. Но, чтобы быть вежливой к Метрополии, которая в общем-то — Хани чуяла правду там, где правда была — так и не сделала Хани ничего по-настоящему плохого, прабабушка решила обратиться к Ней, и посетить один из Её госпитальных секторов, чтобы уйти из жизни там, и тем примириться с городом. Место она выбрала так, чтобы последняя встреча состоялась не с кем-то чужим, а с роднёй.

Тело, и — как она надеялась — душу после того должны были вернуть обратно на земли рода, к своим и близким. Об этом возврате — чтобы ни в коем случае не остаться на безымянном кладбище в неизвестном секторе Метрополии среди чужих и невежливых мёртвых — бабушка Хани позаботилась заранее и особенно.

Но перед поездкой в город она хотела устроить застолье, собрав на него со всех девяти концов страны и крылатых, и рогатых родных и друзей и просто хороших пони, чтобы накормить их, послушать их, и убедиться, что жизнь продолжится.

🍮🍮🍮

Слёзы кончились, как всегда они кончаются. Не сразу. Джентл сидела напротив, на приличествующей дистанции в пять шагов, но слушала во все уши и смотрела широко раскрытыми розоватыми глазами. Едва заметная синяя сетка на радужке пульсировала плавным, утешающим ритмом, но сама Джентл молчала. Ни «давай ближе к делу», ни «со всеми бывает», ни «а вот у меня». Она была рядом, и это было важнее всего, что Джентл могла сказать.

— Я так и не попала к ней. Прабабушка меня специально приглашала, я видела эти строчки в письме сама, я тогда уже немного умела читать! А мама сказала, что это не нужно. Пусть я запомню бабушку здоровой и сильной — и так я поняла, что бабушка умирает. Потом папа сказал, что возьмёт меня с собой… если я закончу треть со всеми девятками… и я сдала… а п-потом оказалось, что… уже поздно, и даже когда он мне это говорил, было поздно. Я достала письмо Хани… я специально пошла и нашла письмо…

Плам замерла, спрятав голову между передних ног. Джентл выдохнула, и продолжила молчать, тепло и сочувственно. Плам взглянула на неё; сухо, спокойно.

— Они обрезали эту часть письма, понимаешь? И сказали мне, что ничего не обрезали, мне просто показалось. Я жеребёнок, у меня нет и не было права решать за себя, они знают как лучше, и мне надо хорошо учиться и не расстраивать старших. Потом мне показали фото, и… и как будто не было ничего. Ни бабушки, ни встречи, ни меня. Что прошло то прошло, что уж тут… Я очень хотела стать граничником в тот же цикл. Желание не сбылось. Это так не работает.

⊛⊛⊛

Джентл кивнула, не зная, что сказать. Кёсори знала бы, что ответить… прошла мысль, задержалась, ушла в пустоту.

— Тебя нужно успокоить? Я, наверное, могу… — спросила Джентл, и язык был таким же сухим, как и получившиеся слова.

Плам отчаянно замотала головой:

— Нет! Но если мы теперь здесь, может… может, это зазеркалье хочет нам что-то сказать? Не просто же так мы именно здесь? И… проводишь, чтобы я не потерялась?

Джентл кивнула и повела её вдоль столов, ряд за рядом, как движется уборочная машина. Осматриваясь и закрывая глаза, она искала хоть кого-то живого — безуспешно. Плам по дороге таскала со столов вишни и апельсины, и Джентл тоже рискнула попробовать — вкусные, даже сочные, но… не совсем живые. Тем не менее, Джентл решила не забывать о вежливости, и все косточки складывала в миски и иногда говорила «спасибо» в воздух, растерянно и неловко.

Не было ни голода, ни жажды, но подступала усталость, и с каждым поворотом чуть сложнее было передвигать ноги, а повороты не кончались, не кончались и не кончались, и Плам сначала держалась за её хвост, потом была рядом и едва ли не выше, чем сама Джентл, а потом совершенно точно выше.

Джентл Тач не останавливалась. Как бы глупо ни было, как ни очевидна пустота вокруг… может, я ещё могу что-то исправить.

Как Вестник, Джентл Тач умела молчать. Как пони, Джентл Тач не очень умела говорить.

Здесь не помогло бы «Ой, а я её видела» или даже «Знаешь, похоже мы родные». Особенно с учётом причины встречи Джентл с бабушкой Хани и… краткости свидания.

Сжав зубы и зажмурившись, Джентл Тач продолжала вести Плам за собой по бледной тени давно прошедшего семейного воссоединения. Она давно уже держалась на одном упрямстве. Потом начало подводить и оно.

Время остановилось.

И со звоном понеслось дальше — снова. Плам метнулась вперёд, живой ракетой сбив со стула сидевшую на нём высокую, статную, старую пони яркой жёлтой окраски, с двухцветной гривой.

— Бабушка!

— Не совсем, — сказала Красная тихо и вкрадчиво. — Хотя я очень польщена. И ты понимаешь моё сердце, дорогая. Хани Джем попыталась вспомнить о тебе… она знала, что кого-то забыла… но так и не вспомнила, кого именно.

Ноги Джентл подкосилась, и она опустилась на тёмную землю. Резкая боль прострелила суставы, и Красная стала едва заметным силуэтом в мутной бессильной тьме. Оранжевый свет сверху едва пробивался расплывчатым пятном.

— Меня тоже… обманули. И не спросили. Не спросили, хочу я быть Луной или нет. Они знали лучше…

🍮🍮🍮

Возможно, Красная хотела сломить Плам. Даже наверняка хотела.

Плам знала, что дружбы и заботы заслуживает каждый. Без исключений.

И ещё Плам умела оставлять в стороне свои беды, когда рядом плохо другим.

Она обняла Красную и взглянула прямо в её глаза.

— Я понимаю. Очень обидно, — сказала Плам. — Не хочешь рассказать об этом?

— Пока нет, — помотала головой Красная, и почему-то рассмеялась. Плам поддержала смех, не отворачиваясь от прозрачных зеленоватых глаз. Прижала уши, и постаралась улыбнуться:

— Я побуду рядом. Пока ты не будешь готова рассказать, или пока не отошлёшь нас прочь.

Красная дёрнула ухом, отвела голову назад, рассмотрела Плам с дистанции.

— Хочешь сказать, я могу выбирать? Глупые, слабые, смертные пони. Хорошо, я выбрала. Я отпущу вас, если ты пообещаешь мне, что отомстишь своим родителям. Это будет справедливо, и будет угодно мне. В конце концов, они тебя обманули и предали, и нарушили свободу выбора — твою и твоей Хани. Договор?

Плам даже не задумалась:

— Нет, конечно. Они хорошие пони.

— Но почему? — чуть подняла голос Красная. — Они были сильнее тебя, и этой силой ранили тебя.

Плам покачала головой:

— Не знаю. И не хочу знать. Просто нет.

Красная отрезала кусок яблочного пирога лучом своей магии; запах гнили расплылся в воздухе.

— Тогда останетесь со мной, — решила Красная. — Пока ты не передумаешь. Кстати, не хотела бы ты, Джентл Тач, вернуться в мир, в котором ты никого не убила?

⊛⊛⊛

Джентл Тач, добравшись до стула по другую сторону от Красной, оперлась на него, подтянулась и кое-как забралась на стул. Голова кружилась, в груди бесполезно шумел пустой воздух, и передние ноги мелко дрожали.

— Наверное, нет, — ответила она, глядя прямо в лицо Проклятой — Что бы я ни сделала, теперь это часть меня. Любое изменение… удалит то, что уже стало мной. Теперь у меня есть любовь. Даже если я вызвала её собственной силой — это моя будущая супруга. Я не отдам её — а зная тебя, именно такую цену ты вполне можешь назначить.

Плам смотрела то на неё, то на Красную, полная заботы и совершенно бесстрашная.

Втроём они пили кисловатый гранатовый сок и в основном молчали, слушая ветер с привкусом океана.

Но Красная говорила им.

Глава пятидесятая: Опустошение

↯↯↯

Дартлайн подошла к зеркалу, протянув копыто, но так и не коснулась его. Поведя взъерошенными крыльями, тёмно-синяя пегаска повернулась к капсуле Солид Лайн, погладила носом лежащую на ней кошку — та не реагировала, только приоткрыла ярко-зелёные глаза.

Интересно, какие глаза у Солид… лениво подумала Дартлайн, примерилась и начала было толкать капсулу передними ногами в сторону зеркала — но вскоре убедилась, что это бесполезно и копыта скользят по гладкому полу, а капсула даже не шевелится.

Пегаска поворчала, отошла в угол неярко освещённой комнаты, где беззвучно работал наблюдательный прибор Сторм, наклонилась к глазку камеры и негромко сообщила:

— Достойная? Я имени как-то не запомнила, но одна тут вашу спящую принцессу не пропихну, так что или иди сюда или как-то так.

Потом свернулась на полу, укрылась крылом и немедленно уснула. Сквозь дыру в закрытой и запертой снаружи двери убежища пробивался свет Синей Луны.

Дверь распахнулась довольно скоро, пусть и не сразу — медленно, тяжело впуская свет. Дартлайн, от тычка бронированного копыта под ребра, проснулась и подвинулась всё же чуть быстрее.

Перед отбытием они со Сторм выпили по чашке горячего кофе с подсохшими пряниками.

Причин откладывать больше не осталось, и, ещё раз сладко зевнув, Дартлайн беззвучно провалилась за грань — лёжа на капсуле, с кошкой под крылом.

Падение было коротким, но ощутимым — рефлексы сработали, тело чуть изогнулось, распахнулись крылья и Дартлайн приземлилась на мягкий, рыхлый склон влажной чёрной земли.

Но хотя бы приземлилась, не упала как камень.

Города не было; в магнитном чувстве — почти ничем не потревоженные линии, кроме аномалий сверху. Шуршала листва высоко над головой, безостановочно перекатывался гром, в обложных тучах сверкали длинные розовато-белые вспышки — как на дальнем закате Синей Луны. Дождя не было, но, судя по погоде, он мог начаться в любой удар.

Дартлайн огляделась по сторонам. Это не реальность, не увлекайся, строго напомнила она себе, Главное Блэки и Плам, остальные приложатся.

Рядом не было ни капсулы, ни кошки, ни зеркала. Был Лес, и шёпот Леса навевал длинные, вязкие, смолистые сны. Дартлайн сделала несколько шагов, легко высмотрела себе удобное место среди толстых корней, зевнула — и резко помотала головой.

Взлетев одним рывком, она зависла высоко в небе, между низкими тучами и кронами деревьев. Тёмно-синяя пегаска без усилий держалась на месте под хаотичными, но не такими уж резкими порывами ветра. Погода изображала собой ярость и тьму, но не особенно старалась показать, что делает это всерьёз.

— Я не такая соня, как ты меня считаешь, — пробурчала Дартлайн себе под нос. По опыту общения с Метрополией, этого было достаточно — в тех случаях, когда Метрополия вообще собиралась учитывать мнение пегаски. Значит, и Красная услышит.

Можно было ждать, пока Красная раздражённо сменит сцену — или жить на сцене. Второе было проще, и вскоре Дартлайн, нащупав магнитным чувством восход Синей Луны, полетела на него. Лес тёмным пятном

...три фиолетовые сигнальные ракеты — снизу и по бокам…

стелился внизу; она обошла стороной полосу ливня и вернулась на курс.

Потом Лес кончился. Точнее, сменил одеяние на кромке гигантского кратера, и начал спускаться в него деликатно, пригнувшись, редкими низкими сосенками среди покатых и растрескавшихся каменных плит, укрытых зелёным и фиолетовым мхом. Теперь Дартлайн знала, где находится — одна из немногих примечательных точек Леса, яркий ориентир…

...вот только кратер был другим. Намного резче, глубже, обрывистее. Лес не покрывал его полностью, как должен бы в известном Дартлайн мире, и ближе к центру, на чёрном базальте, быстро сходил на нет, а потом и вовсе пропадал, не в силах шагнуть на стеклянную кромку того, что когда-то было песком.

Дартлайн подняла бровь и полетела дальше. Безжизненное стекло блестело под нею, перегон за перегоном — пока и оно не кончилось. Дартлайн зависла в воздухе, смотря вниз и пытаясь понять, что же она видит.

Неестественно ровно обрезанная по кругу кромка стекла. Словно могущественный единорог создал защитную полусферу и не позволил огню проникнуть внутрь… сферу, поправила себя Дартлайн. Если тут плавилось скальное основание…

Широкий луг, когда-то бывший газоном, но теперь одичалый — клевер, одуванчики, васильки.

Руины замка посреди луга — обломленные башенки с конусными крышами лежали на траве, верхние этажи оплыли под натиском времени, от них почти ничего не осталось. Центральная линия когда-то делила замок поровну на обсидиановую и мраморную половины.

И — точки для обычных глаз, фигуры и лица для Дартлайн — три пони у подножия руин. Две единорожки и пегаска. В чуть разных оттенках жёлтого и розового. Солид Лайн — и..?

Дартлайн спикировала к ним; может, быстрее, чем стоило бы.

— Кто из вас Красная? — прямо спросила она. — С кем надо разговаривать? И где Блэки?

— Мы думали, это ты… — сказала пегаска, и даже вслух у неё получилось многоточие. — Я Флаттершай, тут рядом Солид Лайн, это Сигнал Лайн, её тётя. Мы никого не видели, кроме тебя.

Последняя упомянутая поправила очки и строго взглянула на Дартлайн:

— Мы, в общем-то, уже знакомы. Реимплант.

— Как пони ты симпатичнее, — честно сказала Дартлайн. Две остальных почему-то хихикнули; Дартлайн воззрилась на них, и те отмахнулись копытами в духе «ты не поймёшь».

Ну не пойму так не пойму, — подумала Дартлайн. Прошло три удара.

— Ну так, чего стоим, кого ждём, где Красная? — спросила синяя пегаска и снова зевнула.

Флаттершай помялась.

— Мы думаем, она в замке, но нас туда пускать не хочет, — наконец, сказала она.

В доказательство Флаттершай подошла к пролому стены в руинах, сделала шаг — и остановилась на пороге, словно уткнувшись в невидимую преграду.

— Мы пробовали по-разному и во всех сочетаниях. Потом поговорили. Солид считает, что правильный ответ — это предложить Красной стать Луной. Настоящей Луной, четвёртой из трёх. Иначе мир рано или поздно погибнет, Триада с ним не справляется.

Дартлайн прижала уши и огромным усилием не сказала своё мнение на этот счёт

— Ну, давайте, предлагайте, — вместо этого выдохнула она и расплющилась на лугу, вскоре тихо захрапев. Потом, не открывая глаз:

— Если что-то изменится, будите. Если найдёте любой способ добраться до Блэки и Плам, тоже будите. У меня идей нет — вы умные, вы и думайте.

И захрапела уже по-настоящему.

Сон Дартлайн был глубоким и спокойным. В ушах едва слышно звенела кровь, и Красная была где-то рядом.

Точнее, Красная была повсюду. Но где-то её было больше: так Дартлайн попыталась бы описать это в письме, несмотря на давнюю просьбу Метрополии пока что этого не делать.

Когда-то Красная была пони. Поэтому, в отличие от Метрополии, не могла полностью быть везде.

В каждом из двойников, в путнице, что всё ещё шла домой с победой, в каждом, кто живым посетил царство Красной, в саднящих ранах, оставленных её лучами, во многих и многих отблесках Пинки Пай было достаточно Красной, чтобы слышать…

...но недостаточно, чтобы быть.

Рассеянное присутствие везде, где были её символы и проводники, но лишь одна точка, где она могла бы казаться пони… в обоих смыслах, при желании что-то донести до мира или до гостей.

И не везде этих проявлений было достаточно, чтобы сместить к ним эту единственную точку. Дать ей хоть какую-то временную материальность. Позволить Красной хотя бы мерещиться пони.

Метрополия в сравнении с нею присутствовала совершенно и равномерно повсюду внутри своего невообразимо огромного тела. Но Метрополия не родилась в теле живой пони.

Тем не менее, было достаточно общего, чтобы…

«Можно?» — спросила Дартлайн, не просыпаясь.

🔴🔴🔴

Это был не стыд. И не любопытство. Красная знала достаточно о бактериях и вирусах, чтобы открыть на такой случай изолированный вход. Вход, который ни на что не повлияет и ничему не помешает.

Единственное ощущение — ленивая заинтересованность. В том пространстве, которым было местное время, лишь семь раз — до этого? Или после того? В стороне от этого? — у Красной просили — будут просить? Могли бы? — подобного… контакта.

Среди множества ощущений это — ещё не успело стать бессмысленным.

Но Красная убрала и это чувство тоже. Никаких внешних сведений, слов, чувств и эмоций. Ничего, что могло бы неизвестным образом повредить ей.

Она не почувствовала, как Дартлайн стала её частью.

↯↯↯

Мир Красной был непредставимо огромен и сокрушающе пуст. Болезнетворная жизнь, её главное искусство, не умела и не могла мыслить, и среди бесчисленного множества пространств, которые могли бы стать мирами, истинных миров было… сравнительно представимое и конечное число.

Память, переходящая в мечты о будущем и обратно, разъеденная по краям временем.

Несколько испытательных площадок.

И — по одному миру для каждого, что пришёл к ней — придёт? Мог бы прийти?

Таких пространств, конечно, тоже было много, невероятно много, с точки зрения пони.

Для Дартлайн — во всяком случае меньше, чем живых, уютных и ждущих окон в Метрополии.

Достаточно мало, чтобы проверить их все. Чтобы найти Блэклайт у жаркого костра на берегу тёмного океана, и Плам — рослую, сильную, по-прежнему неугомонно живую, за накрытым и украшенным свечами праздничным столом, вертящуюся, чтобы смотреть то на одну, то на другую старую кобылу рядом с нею.

Она запомнила эти частицы горькой и жаждущей бесконечности, а также линии полёта к ним от мира, произвольно назначенного как основной и вовсе не обязанного быть именно тем, где лежало спящее биологическое тело Дартлайн.

Она задержалась там, потому что Красная была там; и — не без удивления — проводила её до самого разрушенного замка.

В основной мир.

Дартлайн проснулась, как всегда мало что запомнив из сеанса связи с сущностью высшего порядка. Почти ничего, кроме горечи на языке, пустоты в желудке и нескольких ключевых образов, знаний, направлений. Ровно стольких, сколько она — обычная пони — не забудет, пока они ещё что-то значат.

— Теперь нас впустят. Хранитель замка была занята, — сказала Дартлайн пони. Подождала, пока они осознают и переспросят. Повторила ещё раз, несмотря на накатывающую лень.

И первой из четырёх шагнула через арку входа.

Запах гнили наполнял здешний спокойный воздух. Не резкое зловоние убитой плоти, а прохладная, мягкая, уютная — но, всё же, гниль. Прелые листья, опавшие много сезонов назад, жёлтая трава, которой никогда не стать зелёной. Промокшее дерево, которое некому побелить.

Дартлайн оглянулась. Когда-то белый полированный камень затянула по краям зелёная растительная слизь. Свисавшие сверху плети вьюнка давно высохли, почернели и стали ломкими.

Красная встретила их броском или двумя дальше — высокая фигура в чёрной попоне с желто-оранжевой вышивкой, с глубоким капюшоном. Даже длинный и тонкий рог был почти скрыт под ним — едва заметный желтоватый отблеск.

Ничего угрожающего в позе или словах — впрочем, не было слов. Солид Лайн сказала, что не хочет нападать, и Красная молча кивнула. Флаттершай тихо добавила, что тоже не хочет, но… что «но» — так никто и не расслышал. Сигнал, встав между Флаттершай и Солид, вышла вперёд, и без слов было понятно, что взрослая единорожка готова защищать почти-жеребят — пусть даже на жеребят обе походили только по телосложению.

Обширный полукруг мраморной стены, похоже, когда-то был границей сада. Под сухой, почерневшей листвой, среди обломков деревьев ещё угадывались дорожки и скамейки. Ближе к ним — наполненная перегнившими листьями чаша мраморного фонтана.

Красная молча сдвинулась, подошла к особенно большой куче мусора. Дартлайн показалось, что из мусора торчит голова — да, так и есть. Пегаска осторожно разгребла кучу.

Изящная белоснежная статуя когда-то изображала аликорна. Теперь она лежала на боку. Судя по обломанным ногам — ноги так и валялись рядом — когда-то её небрежно и равнодушно смахнула с постамента неведомая сила, как давно испорченную, не вызывающую никаких чувств игрушку.

Дартлайн хотела пройти дальше, но Сигнал движением копыта остановила её. Что-то здесь было не так.

Каждый скульптор мог изображать любую из Лун так, как подсказывало ему сердце… но стечений и переплетений возможных аспектов, если только авторы не работали слаженными командами, было не настолько много, чтобы внимательные глаза не могли запомнить примерно квадратную девятку даже не школ — а сложившихся каноничных образов и посланий. «Иссушающая ярость», «Мать плодородия», «Правосудие в печали»… искусствоведы многими эрами спорили о полных и окончательных списках, и такие списки были почти составлены.

Почти.

Но были.

Дартлайн не заучивала их наизусть в отличие от подруги — у неё был только зоркий взгляд и некоторая, слабая, ориентация по Синей Луне. И всё же, она была уверена, что такой образ в Метрополии точно не использовали.

Высокий рост, длинная шея и ноги, мускулы и жилы, готовые немедля сорваться в радостный бег. Живое, полное добродушного лукавства лицо, которое казалось, вот-вот подмигнёт. Большое, сильное, но лёгкое тело и круп — пропорциональный, но подчёркнуто-выпуклый. В принципе, скульптура могла бы напоминать те, что ставят на уединённых лужайках, если хотят ориентировать их по Белой Луне… но нет.

Статуя до сих пор казалась живой. Кто бы ни делал её, скульптор действительно хорошо помнил аликорна — и Её характер… и Её тело.

Оглядываясь, они вошли в тёмный, неосвещённый переход, и Красная тенью шла среди них, как если бы изначально была частью отряда. Но не пытаясь вести за собой или даже подсказывать направление.

По витой, слегка припорошённой мусором лестнице они поднялись в то, что когда-то было личными покоями.

По неведомому капризу природы эта часть сохранилась лучше всего. Если бы не пыль, лежавшая на всём – на остатках ковра, мебели, на большой застеленной кровати – можно было подумать, что здесь всё ещё живут. Даже пыльный свет, пробивавшийся в обрывки штор, и тот был теплее. В комнате никого не было.

Пони смотрели на Красную, иногда останавливаясь. Тогда останавливалась и Красная; Флаттершай отступила к ней и задала вопрос:

— Мы правильно идём?

Красная кивнула.

Они перестали считать время, переходя из одной пустой комнаты в другую, дыша воздухом, который покинула даже печаль. Тронный зал, голый и совершенно не величественный, просто гулкое каменное пространство с двумя потрескавшимися тронами меж выбитых окон с бесполезными осколками витражей под ними. Ещё один сад, теперь с чёрной статуей, так же равнодушно поваленной… работы того же мастера, отметила про себя Дартлайн. Рыжая от пыльной ржавчины оружейная, погасшая кухня, кладовые, где хранилась только пыль.

Они обошли королевскую часть дворца. Но осталась ещё гостевая.

…В крыле напротив они впервые встретили не поддавшуюся им дверь. Подумав немного, Солид аккуратным лучом вырезала дверной проём. Хлынули к ногам обломки, заклубилась пыль.

— Ого! — невольно вырвалось у Дартлайн при виде библиотеки.

Библиотеки в замке практически не было. Тайная надежда поживиться чем-то уникальным умерла, не родившись.

Каждая полка, каждая страница, даже каждая изразцовая плитка на полу — были тщательно и яростно уничтожены. Слой мусора в половину роста посреди голых стен — всё, что осталось. Вместо потолка — дыра с оплавленными потёкшими краями.

Внутрь они не пошли, вернулись в вестибюль.

Тогда Красная заговорила, и в её голосе не было угрозы. Флаттершай развернулась на голос, легла перед Красной, подняв к ней голову. Маленькие жёлтые крылья — приоткрыты, симметрично и изящно, как будто сама пегаска — тоже статуя… и граница между Красной и отрядом. Солид Лайн и Сигнал вместе создали защитное поле, но тоже слушали. Две вереницы муравьёв и слизней оплели ноги Красной, поднялись по ним к ее груди.

— Видите здесь хоть что-то моё? — спросила Красная, и не стала дожидаться ответа. — Нет. Это замок Принцесс, я никогда не смела даже повысить голос в их присутствии.

Солид Лайн выступила вперёд:

— Нет, не видим. Хочешь сказать, что Луны… удалили всю память о тебе? Но это же твой мир, ты можешь его хоть застроить своими статуями.

Красная шагнула вперёд, но Флаттершай раскрыла крылья шире, и шаг прервался на первой трети.

— Нет. — тихо сказала Красная. — Я отдавала всё им.

Солид Лайн поморщилась от — снова — нарочито неверного местоимения, но, кроме Дартлайн, этого, похоже, никто не заметил.

— Они высшие существа, на них держится мир. Я разработала совершенно новые способы переработки насекомых в муку, и даже тень голода покинула Эквестрию. Я создала новые защитные чары, новое оружие, ткани, которые сами источали магию, в которых пони просто не могли замёрзнуть. И всё, что я творила, я отдавала им, безоглядно и безрассудно. Я смертная, моё время истечёт, их же — нет. Они принимали мои дары, а я училась, тренировалась, была лучшей, непобедимой и несравненной — только для них и ради них. Не было никого, кто оспорил бы моё право быть первой у подножия двойного трона! Все претенденты — на девять шагов ниже!

Солид Лайн перебила:

— Нет. Не верю. Никто не может знать все аспекты. Внимание к другим, работа вместе… слаженная тройка всегда сильнее и полезнее одиночки.

Попона Красной сгорела прямо на её теле, и опасный жёлто-оранжевый жар иглистой аурой окутал её. Зелёные глаза сияли внутренним огнём.

— Веришь или нет, но было так! Я была непобедима, непревзойдённа, беспощадна, и так же готова на всё ради них, телом и душой, и самой жизнью, и именно так, как они желают. И они пользовались — в том числе, я повторяю, телом — обе и не только из снисходительности! Вы не поймёте, ваша жизнь урезана, и потому я говорю как есть — вы не знаете, что такое настоящее служение!

Солид помотала головой:

— Я не хочу тебя обидеть, но... это звучит омерзительно. Такая жизнь не идёт на пользу пони.

Красная сделала ещё шаг, занесла ногу, чтобы опустить её на голову Флаттершай, но споткнулась о встречный взгляд, и вместо того перепорхнула через неё, неловко упав на бок. Огонь её ярости поджёг пыль на полу, и отряд был вынужден отступить, припадая к земле и жмурясь; Дартлайн нахмурилась и попыталась призвать холод Синей Луны, чтобы погасить пламя, но оно вспыхнуло ещё ярче.

— Пожалуйста, успокойтесь, — прозвучало тихо, но настойчиво. Флаттершай стояла позади Красной и смотрела на неё и на отряд печально, неодобрительно и с «Я ожидала от вас лучшего», написанным на лице.

Красная не прекратила гореть, просто её пламя стало едва щекочущим шкуру. Три удара спустя она выдохнула:

— Я не просила наград. Мне не нужны были награды. Всё, лишь бы они были счастливы. Но что же я получила, как вы думаете?

Дартлайн помотала головой:

— Не знаю, да и не так важно. Ты ранишь, убиваешь и мучаешь пони. Никакие ошибки прошлого не могут это оправдать.

Красная рассмеялась, и её ответ, обманчиво негромкий, расколол пол под ними, отправил их кувыркаться во тьме.

— Они убили меня. Трижды.

В падении Дартлайн успела ухватить и задержать Сигнал, но Солид повезло меньше: она выскользнула из хватки Флаттершай и тяжело упала на спину, ногами вверх.

Дартлайн оглянулась.

Они были в пещере, на берегу облицованного серым камнем подземного бассейна. Его дальний край терялся во тьме. У ближнего края, под факелом, была привязана старая, но крепкая лодка.

Собравшись вокруг Солид — ушибленной, но живой — и оказав ей первую помощь, они пошли искать выходы, но глухой гул сотряс пещеру. Лодка заплясала на волнах. Сверху Дартлайн встретил только холодный камень. По краям от бассейна — стены пещеры.

Она хочет нас утопить? Как же глупо…

Они гребли. Долго. Свет факела растаял позади. Тишину подземного зала нарушал только плеск вёсел по воде.

Призрачный синий свет замаячил впереди. Треть доли спустя лодка чиркнула о каменное дно и остановилась. Если Дартлайн и Флаттершай были способны парить, то единорогам пришлось лезть в ледяную воду; потом низкий потолок придавил и пегасов. К счастью, ледяной подводный туннель был коротким.

Призрачный огонь оказался костром — но ровный синий венец источал только холод. Лёгкий ветер подул им в лицо. Они больше не были в пещере. Костёр горел на песчаной отмели на берегу океана.

У костра сидела Красная.

— Приветствую вновь… — начала она, но Дартлайн перебила её:

— Погоди, нашей подруге плохо.

Сначала они растёрли Солид копытами. Затем, бесцеремонно стащив с берега несколько брёвен топляка, развели огонь. Настоящий, горячий и жёлтый. Убедившись, что Солид не собирается замёрзнуть совсем, и укрыв её обеими крыльями — поверх, согревая всем телом — Дартлайн вдруг вспомнила… Ах, да. Они в логове Красной. И — где же она?

— Не пугайтесь, они помогут восстановить силы, — прозвучал голос, — Я хочу рассказать историю о неслучившемся, и хочу, чтобы её услышали вы все.

И восемь муравьёв вереницей заползли в приоткрытый рот Солид Лайн.

Глава пятьдесят первая: Предательство

☀️☀️☀️

Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии…

Если быть совсем точной, в пять тридцать утра. Сансет Шиммер, первая в истории ученица двух Принцесс, впервые в своей короткой жизни поняла, что она проиграла. Это было для неё в новинку. Весьма необычно. И крайне неприятно.

Особенно учитывая ставки.

Ей приходилось ранее совершать ошибки — она неохотно готова была это признать. Из-за неверных исходных данных, недостатка знаний, несовершенства инструментов. Из-за упрямых — упёртых! — пони, наконец.

Тогда она бесилась, громила лаборатории, клялась уйти, а затем… добывала более редкие книги. Более точные инструменты. Лучших ассистентов. И редко терпела неудачу дважды.

Но Сансет никогда не заваливала проект. Ей полагалось только смотреть как это делают другие. Не она. Если такое однажды случится — казалось ей — то мир рухнет.

Ха-ха. Не казалось.

Половина солнечного года прошла со дня, когда Селестия дала ей задание — исследовать аномальную солнечную активность. Принцессы, располагая неизмеримой магической мощью и прямой связью со светилами — именно по этой причине как исследователи были бесполезны.

Но была Сансет. Верная, безотказная, не знающая настоящих неудач Сансет. Которой, в обстановке строгой тайны объяснили, что будет, если погаснет Солнце. Точнее, уже не если. Теперь уже — когда оно погаснет.

Принцессам останется несколько дней жизни. Обеим, потому что Луна — это отражение Солнца. Только несколько ужасных дней. Сначала за считанные часы иссякнет их магия. А затем их быстро догонит возраст.

Полгода прошли. Двенадцать часов назад Солнце зашло в последний раз.

У Сансет не было решения.

Подумав тогда одну ночь — она запустила сразу несколько проектов, потребовав отдать в её распоряжение «наименее тупых» пони Кантерлотского Университета, независимо от их желания.

Подающей надежды и имевшей репутацию законченного циника пони Старлайт Глиммер было дано задание — подготовить план убежища вне Эквестрии. В глубоком космосе или в параллельных мирах. Этот план провалился. Эквестрию пронизывало магическое поле бесформенной и невообразимо огромной сущности, которое и было коллективной Эквестрией. Об этом все знали с детства. В конце концов, даже жеребята знали о Древе Гармонии. Не знали они другого — в отрыве от него пони не могли существовать долго. Сначала они блекли — эмоционально и даже физически. Затем теряли марку на бедре. Затем теряли разум и речь, превращаясь в жутковатых, исковерканных животных с искрой слишком тусклой, чтобы её различить.

Прочитав это, Сансет содрогнулась, и хотела было спросить, как и на ком это выяснили, но передумала.

И даже если бы они нашли другую похожую на Эквестрию сущность, оставалось главное — сами пони были неотъемлемой частью круговорота магии в мире, и без них Эквестрия тоже погибла бы. Они не могли спастись, убив притом свой мир. Оно не стоило того.

Проект массивного, шарообразного, пустого внутри планетоида — отвергли. Чтобы построить то, что могло бы приютить Эквестрию, пришлось бы срыть большую часть самой же Эквестрии. Ту же идею, чуть иначе, развивал подход «скорлупы» — укрыть Эквестрию ещё одним слоем материи, усиленной магией, которая сохраняла бы тепло, магию и жизнь внутри. Это на самом деле могло сработать, если бы не тот факт, что риск утратить равновесие и смертельно ранить Эквестрию при этом был... даже не слишком большим, и не огромным. Почти стопроцентным. Площадка параметров, на которой в таком случае мир мог бы продолжать свой танец, существовала, но была не менее маленькой и хрупкой, чем надколотая яичная скорлупа.

Проект подземного даже не убежища, а целого нового мира из естественных и откопанных пещер, освещаемых и отапливаемых магмой — мог сработать. Это было хоть что-то. Это позволило бы сохранить пятую часть пони и достаточно неразумных видов животных и растений, чтобы искалеченный обрубок Эквестрии продолжил жить. Для Принцесс спасения не предполагалось. Спасение разумных животных и иных разумных рас тоже было исключено, кроме алмазных псов, которых ждал принудительный труд на прокладке тоннелей и пещер.

Дочитав проект до этого места — с Сансет под боком — Селестия выдохнула, негромко сказала, что хочет обратить докладчика в камень и приказала начать проект «Ксенофилия»: подземный мир будет населять общее потомство пони, алмазных псов, грифонов, драконов и химер. Старлайт было настоятельно рекомендовано успеть с этим проектом.

Пони Твайлайт Спаркл, которую Сансет с неохотой признавала равной себе в магической теории, должна была создать им новое Солнце. Этот проект в какой-то степени можно было считать успешным. Алхимическая реакция, разогревавшая его, требовала тем меньше магии, чем массивнее был реактор. В теории, как утверждала Спаркл, достаточно массивное Солнце могло бы светить вовсе без посторонней помощи, что поднимало интересные вопросы об устройстве дальних миров… на которые не было времени.

Но был нюанс. Реакторы меньшего размера чем Солнце, способные осветить и обогреть поверхность планеты, требовали для запуска цикла — неизбежно затухающего цикла — много магии. Очень много. Больше, чем может дать живой, пусть даже очень талантливый единорог или их коллектив на теоретическом пределе размера магического круга — несколько тысяч.

Впрочем, возможность достичь необходимой мощности была.

Требовалось приносить в жертву единорогов этого круга. В ходе длящегося примерно неделю ритуала, в соответствии с изощрённой, хрупкой и не терпящей ошибок последовательностью, теоретически вычисленной самой же Спаркл и подтверждённой Сансет — причём в последовательность входили без исключения все его участники, в идеале наиболее юные и талантливые…

Для этого плана Эквестрии пришлось бы резко пересмотреть свою демографическую политику. Ведь предстояло, практически, топить детьми.

На это Селестия не ответила ничего, но загадочно переглянулась с сестрой. Несомненно, у неё были и какие-то свои идеи.

Твайлайт рекомендовали употребить все свои силы, чтобы оптимизировать реакторы, насколько это возможно и снизить частоту ритуала с предлагаемой ежегодной — хотя бы десятикратно.

Но главный проект Сансет могла доверить только себе. Спасти Солнце.

Но сначала разобраться, почему оно гаснет.

Расчёты Твайлайт показывали, что водорода в нём должно было хватить ещё на труднопредставимое число лет. Проблема была в магии.

И Сансет выяснила: магии не было слишком мало. Наоборот, её стало слишком много. Каждый день — заклинания, магические светильники, магические повозки — всё это создавало шум.

Помехи, которые глушили и портили заклинание света по мере того, как пони извлекали из Эквестрии всё больше и больше магии в своей части цикла.

Если до предела ограничить использование магии, уничтожить все бытовые волшебные предметы, снизить до минимума численность магических существ и упросить другие расы сделать то же самое без магической войны — то Солнце пройдёт через низшую точку угасания и разгорится снова.

Сегодня был готов окончательный расчёт. Чтобы яркость Солнца не упала ниже точки невозврата, это было нужно сделать двести лет назад.

Принцессы были обречены.

Впервые у Сансет не было плана. Она уронила голову на груду отчётов и тупо пялилась в окно, ожидая рассвета. Ах, да…

Рассвета не будет.

Сансет глядела, как догорает свеча. Мыслей не было.

Пламя свечи дрогнуло и затрепетало. Она знала, что это значит, но не стала оборачиваться. Пришла пора дать им отчёт.

Она поднялась и набрала воздуха в грудь, как перед прыжком в ледяную воду. Надеясь сохранить только остатки достоинства, чтобы голос не дрожал.

— Не надо, Сансет. Мы знаем.

Сансет выдохнула.

Принцессы умели говорить по-разному: мелодичным и вечно юным обычным голосом — и напрямую вторгаясь в твой разум. Когда они делали второе, им нельзя было солгать, нельзя не подчиниться. О чём бы они ни просили, это можно было только исполнить — без сомнений и без сожалений. О чём бы они ни просили, исполнять это тебе всегда нравилось, какой бы ни была «просьба». Они не злоупотребляли этой силой. Сансет в глубине души любила, когда её использовали таким образом.

Сейчас Селестия говорила обычным голосом. И это могло означать одно из двух: либо речь идёт о незначительных вещах, вроде выбора пирожных к чаю. Либо Сансет предлагают совершить нечто по собственной доброй воле. Нечто такое, о чём нельзя просить.

Но для неё, для Сансет, разницы между просьбой и приказом не было. И все это знали. Даже сама Сансет.

— У нас есть решение.

Луна хотела что-то возразить, но промолчала.

Даже сквозь обожание Сансет почувствовала укол гнева. У них есть, а у меня нет! Утаили от меня информацию, когда… Но она накрыла гнев плотной крышкой и уселась сверху, преданно глядя в лицо Селестии.

— Мы внимательно изучили выкладки Твайлайт...

«Я убью её! Нет, я женюсь на ней! Женюсь, а потом убью!» На лице Сансет не дрогнул ни один мускул. Если Принцессы и прочитали что, то не подали вида.

— И твои вычисления...

«Да! Да-да-да-да!»

— Мы разделим Солнце.

— ...Что?

В разговор вступила Луна.

— Согласно нашему решению, если разделить солнечную массу на три или четыре части, мы сможем поддерживать в них пламя.

— Но мощность заклинания...

Луна жестом остановила её. Оглянулась на сестру и продолжила тоном ниже:

— Да, если заклинание идёт с поверхности. Но если четыре аликорна будут постоянно находиться на… не знаю пока, как мы их назовём, мы сможем, постоянно подпитывая реакцию, освещать и согревать Эквестрию. Но… нам придётся отказаться от физической формы.

— Но аликорнов только двое, насколько я знаю?

Принцессы снова переглянусь.

— Ты, Сансет Шиммер, разделишь с нами небеса.

— Когда? Как?

Она не была против, но не успела и понять, против чего могла бы быть: Принцессы не ответили. Лёд и пламя их магии слились вместе и уничтожили тело Сансет Шиммер, едва не развеяв саму её душу — но единорожка не собиралась проигрывать смерти, тем более когда от неё зависело так много.

Сансет Шиммер чувствовала, что распадается — теряет воспоминания, желания, стремления.

Ей не дали времени настроиться, и, в общем-то, ничто, кроме любви и заботы Селестии и Луны, и не могло бы сделать её готовой к подобному. Каждый следующий рывок вверх на пути Восхождения вынуждал её оставлять часть себя позади, в жалкой кучке замерзшего пепла, оставшейся на полу.

Она рефлекторно вцепилась в самые глубокие и надёжные основы — в то, что было важнее всего Сансет Шиммер до того, как её убили. Она справится и победит, потому что Сансет Шиммер всегда побеждает. Эта жажда победы поселилась в сердце Красной — как она, вероятно, всегда там и была.

Они взлетали, и ветер пространства сдувал с них материю. Не аликорны — три вытянувшихся в скорости живых огня — белый, синий и огненно-красный. Вокруг не было ни Эквестии, ни звёздной пустоты — только гул пространства.

Сбрасывая оковы материи, ради собственного могущества на благо Эквестрии они приняли в себя иные, близкие, возможно однажды отвергнутые цвета. Глубокая ночная тьма и призрачная вечерняя голубая дымка вплелись в синий луч Луны, не подавляя главный цвет, но подчёркивая; белое пламя Селестии начало искрить пятью оттенками — от оранжевого до пепельного.

Странный рассвет вставал над Эквестрией, отбрасывая тройные цветные тени.

Белый, горячий свет всходил прямо к зениту, обещая: «Всё будет хорошо, всё будет правильно. Мы не оставим вас своей заботой». И тянулись к Белой Луне деревья и цветы.

Её догонял синий огонь, вещая: «В мире не иссякнет красота, и магия, и любовь». И звери, хищные и травоядные, следили за Синей Луной.

Красная всходила над горизонтом в полном молчании. С Красной было что-то неправильно. Её лучи не несли добра, и пони старались не глядеть на них.

Только Луны слышали голос той, что была Сансет Шиммер, но даже они ничего не могли прочитать по Её лицу — ведь не было пони, которую можно было бы прочесть.

— Понимаю так... что теперь я равна вам. Вы лишили меня жизни и тела. Мне кажется… то есть, возможно, это не так уж и плохо. Вы, видимо, очень спешили, раз вы даже не сказали мне, что собираетесь сделать. Убить меня — ради блага Эквестрии. Вы знаете, что я бы согласилась.

— Да, Мы знаем, — спокойно ответила Белая Луна. — Как всегда, любимая.

— Но всё же, зная, что я соглашусь, вы боялись отказа. Боялись, что я просто скажу «нет» и не последую за вами в неизвестное, — продолжала Красная Луна всё таким же безразличным тоном.

— И это так, — подтвердила Синяя Луна, — Мы чувствовали, что существует очень маленький шанс, что Ты откажешься, несмотря на всё наше общее прошлое. Но что сделано, то сделано. Мы вынуждены отказаться от Твоего служения, любимая. Твой голос так же нужен нашим пони и нашим владениям, как и Наш.

Красная не стала ждать, пока затихнут отголоски этих слов в небесах. Она дотянулась до нескольких звёзд — сверкающих, искристо-ледяных, и звёзды откликнулись Ей, пусть и нехотя; в ту секунду над Эквестрией родилось новое созвездие.

— И всё же, я сослужу вам последнюю службу, которую вы от меня и потребовали. Я буду равна вам. И будучи равной, я буду первой. Я буду не менее уверена в своей правоте, чем вы, и раз вы изгнали меня из служения и тем предали меня, я сама решу, на каких условиях исполнять последний — теперь уже точно последний — ваш приказ.

Она понизила голос:

— Вы научитесь дрожать при звуках моего имени.

— Что Ты такое… говоришь? — спросила Синяя Луна.

Голос Белой Луны впервые отчётливо дрогнул:

— Я, кажется, понимаю… Ты не знаешь, как любить и как жить — без служения. Ты совершенно растеряна, Сансет, но… это пройдёт! С этим можно справиться! Просто успокойся, пережди, и мы будем рядом, чтобы помочь Тебе!

Красная обернулась к бывшим учителям, и в ней не было гнева — спокойна, собрана и готова действовать. Небо было полно ничейного могущества. Невообразимой мощи, которую можно было применить на что угодно.

Она начала — и продолжила — теми истоками власти, что уже принадлежали Лунам.

— Вы поможете мне. В качестве загнанных жертв.

Власть над размножением и ростом — и Луны едва успели оторвать ошмётки аспекта. Большую его часть поглотила Красная Луна.

Жизнь и живое в целом — Синяя Луна была наготове, и Красная втянула в себя лишь краешек этих владений.

Удача, сопутствующая тем, кто трудится честно и играет по правилам — Белая Луна полностью утратила эту треть удачи как таковой, и не только её.

Сны и мечтания — аспект разошелся неровной трещиной, оспоренный двумя Лунами одновременно, и многие сны стали дорогой без возврата.

— Прекрати! Давай договоримся! Как равные, раз ты так хочешь!

— Если сможете, остановите меня! — ответила Красная, смеясь.

— Значит, будет война.

Шло время. Красная Луна даже не вела войну — скорее играла, неумело и с кровью отрывая то, что Ей нравилось, казалось полезным, и нужным, и близким. Внизу, в Эквестрии, пони останавливались, смотрели на охваченные битвой небеса. Пока их не накрывал луч Красной, игриво и неаккуратно меняя состав их крови. Луч мог задержаться, заставить двигаться свежий труп. Но вскоре Ей надоедало, и Красная смотрела на другую часть планеты под собой, и многие монстры были рождены от одной лишь Её мысли.

Это длилось совсем недолго. Меньше суток — а потом Красная Луна не увидела, как рядом с Её бывшими учителями встала предательница. Не увидела в прямом смысле — чёрная на чёрном, новая Луна была незрима.

Меньше минуты спустя времена изменились навсегда. Именно тогда впервые была создана Триада Лун; именно тогда впервые Триада применила Своё абсолютное оружие; именно тогда впервые Сансет Шиммер потерпела сокрушительное поражение.

Ибо само Время ответило на их зов и прибыло на поле небесной битвы, чтобы сразиться на Их стороне.

Глава пятьдесят вторая: Реинтеграция

↯↯↯

Пони молчали. Красная говорила сбивчиво, необдуманно, она часто отвлекалась и иногда просто замолкала. Тогда Солид Лайн или Флаттершай напоминали ей последние слова, и так постепенно история дошла до финала.

— У меня есть вопросы, — наконец, сказала Солид Лайн. — В общем, я верю, но нужны пояснения.

Дартлайн перебила:

— Кстати, у меня есть вопрос и к тебе. Как ты очнулась? Кто тебе помог — неужели Красная?

— Да, — сказала Солид, даже не пытаясь улыбаться. Улыбка могла выйти пугающей.

Дартлайн скосила взгляд на Красную, и та ответила на незаданный вопрос:

— Я не мешала Солид Лайн пользоваться моим временем. Его здесь всё равно в избытке. Я наблюдаю за всеми двойниками мира. Пока с той стороны зеркал проходит один удар, здесь — столько, сколько нужно.

Флаттершай подошла к ней ближе:

— Может, дело не только в этом?..

С этими словами, стоя рядом с Красной, пегаска неумело подмигнула Солид.

Единорожка кивнула:

— Тогда я тоже расскажу своё. Если ты спросила не только поддержать беседу… Может пригодиться, когда будем думать, что делать дальше. Когда я попыталась разрешить противоречие Диспассии, про то, что Треугольник должен быть разрушен и расширен и сохранён, это было не столько вычисление, сколько диалог с моей тенью. У неё было несколько недостающих кусочков общей мозаики, и спустя долгое время мы начали кое-что понимать...

∿∿∿

— Ты хочешь сразиться с Красной? — спросила Флаттершай. Это были не первые её слова, но первый вопрос — до тех пор она только слушала, как Солид Лайн молчит о себе.

Несложный вопрос…

— Нет.

— А вот она хочет.

Солид поняла не сразу.

— Хочет сражаться с нами, или с собой?

Пегаска молча кивнула, как будто это был вопрос, требующий ответа «да» или «нет».

Они шли по тропинке Леса. Ровный шум океана сопровождал их, никогда не исчезая. Было тревожно, что Красная могла усыпить Солид, несмотря на всю защиту от снов, и может оказаться, что всё происходящее — долгий сон, один из тех, внутри которых она пытает пони. Может, потому рядом и нет Сигнал.

Солид поделилась этой тревогой с Флаттершай, и та отрицательно качнула головой:

— На самом деле ты не спишь, потому у Красной нету власти над тобой. Ты очнёшься, когда решишь. У вас с Диспассией не хватает знаний… и ты загнала себя в тупик, так что… может, зимняя спячка?

— Ты знаешь ответ, но хочешь, чтобы я догадалась сама? — уточнила Солид, держась рядом с попутчицей на неровной хвойной тропе.

Флаттершай отрицательно покачала головой. Узкие тропинки почти исчезли среди тёмных деревьев, сошедшихся вместе, нависающих над ними. Холодные бугристые ветви сплелись так, что им пришлось едва ли не ползти друг за другом по узкой тёмной арке, почти туннелю, прижимаясь к земле.

Солид выбралась первой, отряхнулась и помогла выползти Флаттершай, которой из-за крыльев было сложнее. Смола прилипла к шёрстке.

— А это, наверное, метафора того, насколько сложна стоящая передо мной задача? — спросила Солид. Хотелось пошутить, но ответный взгляд Флаттершай был серьёзен, едва ли не печален, и пегаска снова медленно отрицательно покачала головой.

Тяжёлые капли недавнего дождя падали сверху и, если присмотреться, мир вокруг всё ещё состоял из зелёных неоновых символов. Но это не мешало чувствовать тело и быть живой пони, а фоновые процессы, словно затаившись, не отображали вероятность того, что Флаттершай обижена, даже не показывали температуру и влажность воздуха. Солид Лайн сама знала, что ей довольно прохладно — достаточно, чтобы завидовать пегаске с её холодо- и влагоустойчивостью. И, в общем, сама видела, что заметной обиды нет.

Они помогли друг другу вычистить шерстку, и это тоже она почувствовала. Не столько боль — Флаттершай была очень осторожна — сколько тягучее послевкусие смолы там, где её уже не осталось. В ответ Солид тоже постаралась накладывать образы магии аккуратно — не огонь, и не воздух, лишь очень точные прикосновения пустоты, чтобы разъединить то, что стремилось быть цельным.

— Почему ты стала оружием против Красной? — спросила Флаттершай, и Солид Лайн ответила, не сбившись с ритма касаний:

— Хотела отомстить за маму. И ради Чёрной Луны.

— Ты помнишь её? — в мягком голосе Флаттершай звучала странная надежда.

Солид Лайн потянулась к воспоминаниям, и там, где раньше был привычный вязкий мрак, теперь…

…теперь было всё. Был Запах — полынный аромат парфюма Игни, возможно с примесью крови. Был Цвет — золотое, огромное, тёплое крыло поверх спины Солид Лайн. Слух — низковатый, постоянно немного ворчливый голос. Движение — гонка на двоих по широкому свободному проулку, без шанса победить, только чтобы на несколько ударов поймать ветер, в котором жила Игни Лайн. Вкус — разделенное на двоих, нос к носу, ежевичное мороженое, того же цвета, что и глаза мамы близко-близко. Осязание — её рядом после ночных кошмаров, которые забываются, а мама остаётся.

Тревожное ожидание — постоянное, не отпускающее — потому что её всегда или нет рядом, или скоро не будет. Нет, Солид Лайн не чувствовала себя ни брошенной, ни забытой, и Игни была с ней едва ли не каждую долю… из тех, что была рядом, а не где-то далеко. Но всё же… часто, слишком часто, это «далеко» было всем, что Солид могла ответить на вопрос «А где твоя мама, малышка?».

Позже — ледяное неоспоримое знание, что, действительно, больше не будет. Никогда.

Потому что Красная убила Игни Лайн, а Солид была слишком слаба и знала слишком мало, чтобы защитить её.

Память длилась, сворачивалась разноцветными петлями; её было слишком мало и слишком много, и Солид Лайн не могла и не хотела отвернуться.

Она выдохнула и ответила кратко и точно:

— Да, помню.

Это была малая доля правды. Та, которую Солид могла сказать, не задыхаясь.

Флаттершай едва слышно выдохнула:

— Значит, всё хорошо. Ты справишься сама?

— Да, справлюсь, — коротко кивнула Солид Лайн.

Она не удержала это внутри, и вскоре почти все деревья вокруг были срезаны под корень лучами её магии или разъедены насквозь чёрной пустотой её тоски — формально это тоже была магия, но исток она брала в чистой эмоции, а не в вычисленных образах. Она уклонялась от падающих гигантов почти интуитивно, телепортацией, и периферией сознания следила, не попадает ли под дерево Флаттершай, в таких случаях открывая вторичные червоточины для телепортации рядом с нею.

Сама пегаска не вмешивалась, и молча пользовалась открывающимися «боковыми шагами», совершенно не пытаясь взлететь. Только с каждым зарядом магии морщилась и тихо ойкала, и просила всё-таки потерпеть, или, может быть, обняться. Но не подходила слишком близко.

Потом Солид стало не так больно, и Флаттершай чуть виновато спросила:

— Мы… можем поговорить о Красной?

Солид неопределённо хмыкнула и отметила для себя, что действительно слышит интонации Флаттершай — без подсказок.

— Луна сказала, что хочет её уничтожить, или что ты должна это сделать?

Солид просмотрела записи всех разговоров с Чёрной Луной по ключевым словам, и ответила:

— Хороший вопрос… я думала, что да, но на самом деле, получается, нет. Это я хотела убить Красную, я придумала идею оружия, а Луна только помогла доработать план, но ни разу не сказала, что одобряет его. Или что желает мне удачи. Или поддержит меня в пути. Она лишь подтвердила, что оружие действенно.

Флаттершай кивнула:

— Для бессмертных смерти нет.

Солид резко подняла голову:

— Ты хочешь сказать, всё бессмысленно?

Флаттершай обняла её:

— Нет! Совсем нет. Не отчаивайся, прошу тебя.

Солид телепортировалась в сторону из объятий, и пегаска заметно погрустнела. «Прости» — было почти неслышным, а вот следующее за ним…

— Я неправильно выразилась. Не с того начала. Ещё раз, прости, — виновато и негромко сказала Флаттершай. — Может, ты и справишься... никто не применял оружие разума и слова против Лун… но никто не знает, что будет потом. Может, Время приостановит игру, пока Красная не придёт в себя. Может, решит, что игру надо прервать и оставить незаконченной. Или подведёт итог и назначит победителя. Но скорее всего куб разберут и спрячут в шкаф, вместе со всеми нами. Красная пришла играть в другое. Ты слушаешь?..

Солид кивнула. Она действительно слушала и вслушивалась, но ничего не понимала.

— О какой игре ты говоришь?

— Об истории и об аспектах. Это похоже на ту игру, что ты, наверное, видела. Где камни поочерёдно выставляют на поле. И тут тоже можно снимать камни.

Флаттершай приостановилась и дождалась кивка Солид:

— Да, я знаю и играла. Трёхмерный вариант вэйци, так? В плоском варианте свои камни не убирают...

Пегаска неловко улыбнулась и продолжила:

— Можно отступить назад, против течения времени. Можно что-то исправить. Но каждое изменение.... что-то становится неизбежным. Самое первое, если я правильно помню слова Белой… Она хотела понять и услышать сестру. Что бы это ни значило... И дальше, с каждым следующим… все прошлые неизбежности остаются в мире. С помощью этой игры можно воевать. Луны воюют, мы все это видим… но до Красной игра не была войной! Белая и Синяя спокойно растили мир, привыкали к аспектам… а после Красной — это война за контроль над полем. И у тебя в голове — оружие для войны.

Солид кивнула:

— То есть, вкратце, ты хочешь, чтобы я попросила Красную прекратить воевать. Всего-то.

Флаттершай наклонила голову в полукивке:

— Да. Отказаться от войны, осваивать вселенную. Снять камни. Согласиться с поражением. Договориться с соперницами, назначить общие цели… Это же не та настолка, которую ты могла видеть в магазинах, даже если поле похоже! Это вселенная, каждая клеточка — та или другая вечность. Время будет не против, что его больше не потревожат… И, может, это решит твою задачу — мир вздохнёт свободнее, лишние правила можно будет отменить.

Солид кивнула:

— То есть, это не метафора. Ты хочешь сказать, что на самом деле есть какая-то игра, которую ведут по правилам.

— Ведут. Под присмотром Времени. И ходы на ней меняют мир, или наоборот, — кивнула Флаттершай. — Всё правильно.

Солид помотала головой:

— Звучит безумно. Но если так, то… Тогда нам нужно остановить войну… чтобы Луны могли отменить ходы, а Красная не заняла сразу же открывшуюся свободную зону. Теперь поняла. И даже если всё не так, то прекратить войну всё равно нужно. Но как мы уговорим Красную?

— Может быть… откажешься от оружия? — это был именно вопрос, но одновременно просьба. Мольба.

Солид медленно отрицательно покачала головой и отступила на шаг:

— Не могу. Мы с Чёрной Луной уже наметили его точное начертание, так что, пусть и неполное, это Слово не исчезнет даже без меня. Оно воплотится, и это неизбежно. Даже если я его забуду. Особенно если я его забуду.

Флаттершай всматривалась в неё, но это не беспокоило — пегаска явно просто хотела понять. Потом она негромко спросила:

— Пообещаешь, что не произнесёшь его? И… ты можешь его забыть? Если ты вспомнишь, кем была раньше — ты уже начала вспоминать…

— Если я его забуду, — кивнула Солид, — то Слово освободится. И придёт к цели другими путями — скорее раньше, чем позже.

Флаттершай вздохнула:

— Жаль. Тогда извини… я зря тебя побеспокоила.

Солид застыла, и с нахлынувшим стыдом поняла, что теперь уже ей надо извиниться. Она шагнула к пегаске, и выдохнула:

— Нет-нет, Флаттер, всё хорошо! Я не хочу и не собираюсь произносить это Слово, я так и скажу Красной. Я постараюсь не мстить. Если со смертью Красной мир и правда может… просто закончиться... то… мама бы этого точно не хотела. Она была очень доброй пони, хоть и вспыльчивой.

Солид глубоко вздохнула и продолжила:

— И я попрошу Красную прекратить войну. Если ты говоришь правду, то это на самом деле решает противоречие Диспассии. И я скажу, что готова умереть, если Красная обманется и решит, что так можно устранить угрозу… то есть, если Красная всё-таки не поверит, что моя смерть только освободит Слово, а не уничтожит его. Ты сказала много полезного, но… всё же в следующий раз предупреди, если будешь помогать мне, ладно? Я не сержусь, но это не очень вежливо. Моя память — это же твоих усилий дело? Я не просила её возвращать.

Флаттершай чуть кивнула.

— Думаю, мы можем позволить себе ещё немного воспоминаний, — предложила Солид Лайн. — Если я начну забывать Слово, я предупрежу и мы остановимся, хорошо?

Флаттершай шмыгнула носом, и вскоре они пошли дальше. Из Леса — на дынную бахчу до горизонта, потом — к дому в нём; в начальную школу; на беговую дорожку. Нигде ни единой пони, ни Доттед Лайна, ни его жены, но Солид Лайн по-настоящему никогда и не нуждалась в них. Она втягивала запахи, пробовала на ощупь стены, пол и землю под ногами, и реальность её памяти была истиной потому что никто никогда ничего не забывает.

Она не была, и никогда не будет, той же пони, что когда-то жила в этих местах, но — теперь — могла вспомнить о ней, улыбнуться, и представить, что стоит или идёт рядом с Солид-прошлой.

Она больше не сердилась ни на Солид-прошлую, ни на себя.

Когда Слово Расплетения начало затуманиваться в её разуме, она сказала Флаттершай об этом, и они неспешно вернулись в Лес. Ответ был ясен: они предложат Красной место в Триаде Лун.

↯↯↯

— И это и есть ваше предложение, и вы его излагаете совершенно всерьёз? — с проблеском любопытства спросила Красная.

Дартлайн прокомментировала:

— Я, в общем-то, остаюсь при своём и считаю, что это очень плохая идея, но как знаете.

Флаттершай выдохнула:

— Пожалуйста…

— У меня есть другое решение, но оно важно только если вы на этом не сойдётесь, — закончила Солид Лайн.

Глава пятьдесят третья: Неизбежность

∿∿∿

— Вы неподходящие собеседники, — сказала Красная, и в голосе её слышались в равных долях насмешка, симпатия и удовлетворение, как будто всё идет как следует. — Мне стоило бы разговаривать с Лунами.

— Но ты рассказала свою историю нам, а не Лунам, — возразила Сигнал, и её очки блеснули в смешанном жёлто-синем свете костров.

Красная прошла рядом с ними по незамкнутому кругу и улыбнулась; зубы её были намного острее, чем обычно для пони, клыки длиннее, а челюсти — скорее плотоядного существа.

— Не только вам, но и шестерым, что вас сопровождают. «Стоит ли спасать мир, который держится на предательстве?» — вот что я у них спросила бы. Перед тем как убить, конечно же. И не потому, что сомневаюсь в ответе. Видите ли, мне больше не нужно небо.

Дартлайн пробурчала, не поднимая головы:

— Все так говорят, особенно те, кто никогда не умел летать. Ничего не имею против единорогов вообще или Сансет Шиммер в частности. Но она могла бы и поблагодарить за новые силы. Сила и власть, да ещё и даром.

Красная подошла к ней — медленно, крадучись.

— От тебя это особенно забавно слышать. Как будто ты не сожалеешь о своём выборе — но у тебя по крайней мере был выбор.

Дартлайн вскинула голову и распушилась:

— Да, но я-то работаю, а не сижу в забытом всеми Лунами углу! Где вообще это место?

— За зеркалами, в несбывшемся, среди снов, — ответила Красная, — Единственная честная сделка с Лунами, моё убежище.

Сигнал перебила:

— То есть, ты с Ними меняешься… чем-то. Тогда, тем более, почему бы прямо не поговорить с Лунами? Они точно хотели бы закончить эту войну.

Красная развернулась к ней, и в этот удар Солид Лайн — и не только она, судя по общему выдоху и движению прочь — увидела не старую хрупкую кобылу с неестественно изломанными крыльями и слишком длинным рогом, а могучего аликорна в силе и славе своей, с собственной Луной над загривком, медно-алой и неотрицаемой.

Потом морок пропал, и осталась всего лишь Красная — тень, отброшенная Сансет Шиммер в далёкое будущее; во всяком случае не Луна.

— Они втроём играют против меня, — сказала Красная с оттенком выгоревшего гнева. — Когда они предлагали обмен, я соглашалась, и это всегда вело к моим потерям. В одной из прошлых историй я была на небе каждый цикл. Они предложили историю, где я могла бы выходить не в свое время, и не солгали. Но какие доли относятся ко мне?

— Никакие. Твоих доль никогда не было и не должно быть, — кивнула Дартлайн, — С какой бы стати, если ты не делаешь ничего полезного, а только убиваешь пони?

Красная стояла над ними на тонких ногах, подняв голову, и сухой гнев всё ещё звучал в ней:

— Вот так они меняют историю. Один ход, и сестёр-Принцесс, а потом Лун, с самого начала было три, а не две. Второй ход, и не было никакой Сансет Шиммер, так что лишней Луне неоткуда даже взяться. Третий, и никогда не было драконов, только скелеты на берегу океана. Чьи это скелеты, откуда — никто не знает. Всё, за что я могла зацепиться…

Солид Лайн подняла копыто:

— Нет необходимости вызывать жалость. Если то, что сказала Флаттершай, правда, то без твоих ответных шагов Луны не смогли бы продолжать игру. И как получается, что сквозь все изменения, в твоей истории, мир всё равно узнаётся? Разве не должны мельчайшие изменения в далёком прошлом вести к неузнаваемому будущему? Ну да, две Принцессы, эти странные расы, университет, о котором я даже не слышала, но те же земли и те же пони и так же правят Принцессы? Поэтому, я думаю, ты заблуждаешься. Слишком много времени прошло, слишком запуталась память…

Красная рассмеялась, холодно и словно через силу:

— Неизбежность. Каждый ход то, что установлено — то, что было сутью и смыслом хода — уже не отменить, оно неизбежно и должно состояться так или иначе. Я вошла в игру не с самого начала, так что эти неизбежности устоялись до меня. Жаль. С разобщённой Эквестрией — эти княжества, наверное, даже не назывались бы так — мне было бы проще работать.

Флаттершай подошла к Солид и выдохнула полушепотом:

— Я же тебе говорила об этом… Наверное, не очень понятно.

Солид вздохнула. Было сложно подобрать слова и не выпустить Cлово — оно чуяло свою цель и просилось наружу.

— Хорошо. Лунам ты не доверяешь, нам тоже. Что мы можем сделать, чтобы что-то исправить… чтобы положить что-то на стол переговоров, не как Луны, но как пони, которые пришли говорить с тобой и облегчить жизнь нам всем?

— Умереть, отдав мне свою кровь? — предложила Красная, и фыркнула очень не сразу. Солид успела заметить, что никто из их четвёрки не был по-настоящему шокирован предложением — Я бы даже дала вам время написать прощальную записку. И я не буду говорить ни с Лунами, ни с вами. Но вот мое пожелание...

Сигнал привстала и подошла к Красной. Взглянула снизу вверх:

— То же, что у меня?

— Почти, — даже не отвлеклась на взрослую единорожку Красная. — Когда Сансет Шиммер была подвергнута Восхождению, часть её не смогла достичь небес и осталась позади. Как и я сама, она бессмертна и тоже неизбежна. Я попыталась с её помощью вернуться в мир и снова обрести плоть, но Луны утопили её в океане — заживо, сковали и связали, сначала чарами, а в будущих историях границами неизбежности.

Солид глубоко вздохнула, и Красная обернулась к ней, словно приглашая говорить. Но Солид не нашла слов, и после паузы Красная продолжила:

— Я не могу дотянуться до неё. Под землёй или под водой власть Лун быстро гаснет. Найдите её и верните мне. Это — моё по праву. Моя недостающая часть. — Красная топнула копытом и песок отмели зашевелился, пошёл волнами, словно под ним, незримо, скользило нечто огромное — множество продолговатых тел.

Сигнал улыбнулась:

— И ты выйдешь в мир обновлённой и могущественной. Угу.

— А вы исправите одну из многих подлостей Лун, — отрезала Красная. — И я не обещаю отступить или сдаться, но одно доброе дело вы перед смертью сделаете. Разве этого мало для героев?

Солид подошла к тёте и встала рядом, прямо глядя на Красную:

— Я могу пообещать, что мы примемся за это. Если ты вернёшь наших друзей.

— Не надо просить, — буркнула Дартлайн, не открывая глаза, — Я знаю, как к ним лететь.

Красная рассмеялась, и на этот раз искренне и живо:

— Ну да, конечно. Слаженный отряд, где все стоят плечом к плечу, ни у кого нет тайн от друзей и никто не улетает в сторону не предупредив. Тройка всегда сильнее одиночки, хех. Не в моих привычках отпускать добычу, но это будет даже забавно. Значит, вы согласны отправиться на поиски?

Солид кивнула:

— Как только воссоединимся с друзьями.

— Так и будет, — решила Красная. — Я приму меры, чтобы вы меня не обманули. У меня нет власти над тобой и Флаттершай…

Она помедлила.

— Но все остальные — теперь — часть моей игры. Идите за мной, и я проведу вас к вашим друзьям.

Когда Солид огляделась, чтобы ещё раз счесть свой маленький отряд, Дартлайн уже не было на отмели.

Глава пятьдесят четвёртая: Надежда

☄☄☄

Кёсори и Блэклайт больше никто не беспокоил — не было никого вокруг, только чёрный океан и снег. Но всё же это не было сном, и слова, вытоптанные на припорошенном снегом песке, оставались неизменными даже спустя время.

Потом подоспели голод и жажда, и Кёсори полушутя спросила у единорожки, может ли та наколдовать люцерны с пряностями, и тогда уже сидра, чтобы на еде не останавливаться. Конечно же, Блэклайт не могла — эти чары относились к другой Луне, даже если бы Луны здесь не стояли недвижимо в надире.

А вот заклинание поиска, направленное в сторону города и нацеленное на пресную воду и непортящуюся еду, было вполне в пределах способностей Чёрной Луны, хоть и потребовало нескольких неловких и выматывающих доработок. Город оказался скуден на добычу, но несколько бутылок чистой воды и магазин с сухими завтраками всё же неподалёку нашлись; заклинание также пометило некоторые трупы как съедобные, и Блэклайт, чуть смутившись, не стала это комментировать.

Шар оранжевого пламени над руинами продолжал гореть, и Кёсори предложила запалить костёр от него, чтобы не возвращаться к берегу. Блэклайт возразила: если Красная решит вернуться к ним, то лучше, если они останутся примерно там, где их оставили.

— Но разве это не её мир? — Кёсори широким жестом обвела замёрзший город.

— Именно, поэтому стоит быть вежливыми. Она не такая плохая, как кажется, — ответила Блэклайт, протирая очки.

Всё же, по настоянию Кёсори, сначала они вернулись к точке входа в эту реальность и поискали выход там; по опыту пегаски в анизотропном пространстве, это было решением не всегда, но сравнительно часто. И в самом деле, после очень внимательного осмотра местности зеркало нашлось — оно даже сохранило форму, цвета, материал рамы, и даже пропорции, но только не размер. Кёсори фыркнула и попросила Блэклайт отрезать ей прядь хвоста, чтобы сделать нить для кулона.

— Может, найдём верёвочку где-нибудь тут? — удивлённо спросила Блэклайт.

— Угу, а зеркало потом не найдём. И вообще, твоё зеркало, тебе и носить, — усмехнулась Кёсори.

Блэклайт пробурчала под нос, что «я могла бы и себе отрезать», на что Кёсори заметила, что видела результаты самостоятельной стрижки и больше видеть не хочет. А в целом — отрастёт.

Но главное, то что обе они понимали и никто из них не произнёс — на взгляд Кёсори новая подвеска Блеклайт очень шла ей: маленькая сверкающая точка на тёмной шёрстке. В реальном мире никто не бы посмел носить зеркало как украшение; и потому Кёсори не упускала шанс снова и снова бросить восхищённый взгляд.

На берегу ещё долго их никто не беспокоил, и фазы замерших Лун продолжали влиять на их тела, но не в полную силу — вместо глубокого и здорового сна ими овладела лёгкая пассивность, без особой воли двигаться, действовать или думать. Кёсори лениво решала кроссворды, Блэклайт планировала, как они будут жить, если задержатся здесь действительно надолго, начиная с утеплённого укрытия. Кёсори ворчливо заметила, что увлекаться этим не стоит — довольно скоро она не выдержит и полетит искать Джентл, или отыщет Красную и объяснит ей, как она неправа.

Потом Дартлайн, взъерошенная и грязная, нашла их и немедленно попросила почистить её крылья, что оказалось куда сложнее, чем на первый взгляд — липкая пурпурно-чёрная дрянь растягивалась и отказывалась рваться, забиралась под шерсть, а когда ее всё-таки удавалось стряхнуть, лужицы полезли к пони медленно, но уверенно. После нескольких экспериментов Блэклайт предположила, что её привлекают тепло и запах, и заградительным кругом костров они всё же смогли избавиться от неё; слишком сильного жара эта липучка всё же не любила.

Дартлайн пересказала им историю Красной и её предложение, и Кёсори улыбнулась:

— Значит, скоро за нами придут. Что с Джентл, она жива? — пегаска не стала скрывать, насколько это для неё важно, и растаяла, услышав:

— Да, вполне. Я посетила их до того как лететь к вам.

После короткого перекуса Дартлайн добавила:

— А ещё я знаю, где выход в нашу реальность и могу проводить.

— Это потом. Можешь проводить к Джентл? — настойчиво спросила Кёсори.

Дартлайн брезгливо встряхнула крыльями — липучки там уже не было, но попытки избавиться от нее заняли не одну долю.

— Только если вам очень надо. Прямой путь, считай, перекрыт, обходы можно попробовать, но я не Красная, я не знаю всех маршрутов. Здесь так много направлений…

— Тогда проведи нас к выходу, и там будем ждать. — попросила Кёсори.

Дартлайн молча подняла копыто в сторону океана, и почти сразу перешла в полёт; Кёсори моргнула, чуть задержалась спросить, не против ли единорожка, чтобы её несли, и вскоре все трое уже летели — двое на своих крыльях, одна верхом. Дартлайн летела раздражающе медленно — даже с грузом на спине Кёсори могла бы лететь на две трети быстрее и не напрягаться. Но живое тепло само по себе было приятно, и, сосредоточившись на полёте, Кёсори не думала об этом.

Прошло время, и, под мерцающим занавесом полярного сияния, в окружении спокойных и внимательных звёзд — не голодных, как в старой присказке, и не желающих, чтобы Кёсори не существовало, как в 12-S, а всего лишь наблюдающих — они прибыли к россыпи островов-колец, и Кёсори поняла, где они находятся — за пределами континента на закат Белой Луны. В обычной реальности жители этих мест экспортировали в Метрополию живую экзотическую рыбу и редкие растения, многие части которых шли на модификаторы; здесь же земля была припорошена снегом как и там, откуда они отправились в полёт, и только пустые рыбацкие лодки стояли на берегах атоллов — жители ушли и отсюда. Если они были здесь.

Заметить Красную, с её статью, окраской и ростом, не составило труда, хотя Кёсори и ощутила укол зависти, когда поняла, что Дартлайн скорректировала курс на неё — и, значит, увидела её — раньше, чем сама Кёсори.

А вот Джентл, стоящую рядом с ней, узнать получилось не сразу. Она была взрослой — более того, практически старой — с морщинками вокруг глаз, с выцветшей шерсткой; тем не менее, смотря прямо в лицо Красной и развернувшись к ней, всем своим телом Джентл выражала, что страха больше нет, если когда-то и был. Плам тоже была здесь, и тоже намного старше, чем до входа в зеркало — статная кобыла в расцвете физических и магических сил. Солид Лайн и две незнакомых пони рядом с нею — единорожка и пегас почти тех же, что у самой Солид, родственных желто-розовых тонов — смотрели на подлетающий маленький отряд, стоя тесной группой чуть в стороне и не вмешиваясь. Для Солид времени прошло явно не так много.

Пегасы опустились рядом с Красной, Блэклайт скатилась на землю, упруго встав на все четыре, и Кёсори поняла, что не знает, что дальше сказать. Джентл Тач, по-прежнему, неизбежно, неизменно, была нужна ей не меньше, чем крылья, жизнь без неё рядом по-прежнему не представлялась, и она знала, что все они идут на самоубийство, но…

Кёсори шагнула вперёд, и обратилась к падшей уже без экивоков, позволив себе злость:

— Ты совсем с остатков ума спятила? Ты думаешь, я без Джентл для тебя хоть пером пошевелю, хм? Да по мне, хоть ты тут до конца времён сиди с такими твоими шуточками!

Красная посмотрела на неё, не поведя даже ухом, не сощурив болотно-зелёные глаза. Джентл обняла Кёсори, и запах — всё ещё яблочный, пусть и другого оттенка — успокоил её меньше чем за удар, и пегаска поняла, что улыбается.

— Это… не наказание, и даже не игра, — сказала ей Джентл. — Это наш повод поторопиться, хоть и не спешить. Мы все умрём, по разным причинам и довольно скоро, если не справимся с заданием или отклонимся от него слишком далеко и надолго. Но если справимся, то будем жить долго и счастливо.

— А какое задание-то хоть, если вкратце? — всё ещё взъерошенно спросила Кёсори. — Хотя нет, не торопись. Я хочу убедиться, что ты живая.

Она понимала, что это звучит глупо. Но, глупо или нет — это было честно.

Блэклайт подошла к Плам, глядя на неё чуть снизу вверх. Синеватые линейки вспыхнули в воздухе с трёх сторон от земной пони, Блэклайт хмыкнула и погасила магию.

— Сколько? — любопытно спросила Плам

— Много, — сухо ответила Блэклайт. Они выдержали паузу, глядя друг на друга, потом почти одновременно рассмеялись.

— И по весу тоже? — хихикнула Плам.

Это вызвало ещё одно измерение — теперь в виде призрачной платформы под копытами Плам — и ещё один приступ тихого смеха.

Кёсори не могла разделить эту шутку. Она поцеловала Джентл в сухие губы и выслушала подробности:

— Нам надо добраться до подводной части Красной и вытащить её на поверхность. Она должна быть где-то неподалёку — примерно в этом месте, только в нашей реальности и глубоко под водой. В древние времена культисты уже пытались освободить её. Тогда на небе и появилась та Красная, которую мы знаем. Поэтому они вряд ли смогут нам помочь — с тех пор только совершенные безумцы пытаются делать это снова, а Пьюрити и её отряды потрудились над зачисткой сколько-нибудь организованных культов.

— И если мы справимся, Красная вернёт тебе молодость, или, хотя бы, не убьёт, верно я понимаю? — уточнила Кёсори.

— По крайней мере, она так сказала, — кивнула Джентл, и Кёсори услышала тихий смешок Красной, но не повернула к ней головы. — Мы знаем, что она часто лжёт.

Кёсори улыбнулась:

— И мы тут, чтобы немедля приступить к поиску?

— Угу. Вернусь я в своём возрасте, но потом моё время начнёт идти заметно быстрее.

Кёсори ещё раз поцеловала её:

— Тогда я заказываю возвращение в определённый дом. Сектор 26-W, восьмой жилой блок, номер квартиры — кубическая девятка ровно. Для всех нас. Так близко, как Красная сможет.

Она улыбнулась, насладившись изумлением в распахнутых розоватых глазах Джентл; и тем, как один удар спустя оно уступило место растерянности и «к этому я готова не была».

— Нет… — шепнула Джентл.

— Да! — утвердительно кивнула Кёсори. — Маме я тебя представлю в любом случае.

— Так ты из тех, кто после граничного возраста вернулся домой? — испуганно уточнила Джентл.

Кёсори рассмеялась — негромко, но счастливо.

⊛⊛⊛☄☄☄

После перехода они обнаружили себя у стены едва освещённого склада, среди коробок и контейнеров, более или менее аккуратно уложенных на паллеты едва ли не до потолка; зеркало стояло за занавесом под цвет стены, в глубокой нише. Они попросили Метрополию указать им путь наружу, и вскоре перед ними затрепетала крыльями механическая сине-зелёная бабочка — более яркого оттенка, чем глаза Красной.

Следуя за ней, они выбрались в полутёмный переулок, а дальше — на проспект, и Кёсори узнала знакомые места. Короткая прогулка пешком под дождём, с Джентл под крылом своей пегаски, просто, понятно и уютно, впервые за долгое-долгое время; только один раз пришлось отклониться от маршрута — внутри контура оранжевого света шли строительные работы.

Кёсори посмотрела в звёздное небо и представила, как среди тьмы медленно вращаются станции безлунных пони; она пообещала про себя — никому особенно, просто так — что им тоже будет открыт путь к счастью, и смертным и бессмертным.

По дороге Плам и Дартлайн купили тесто, начинку для будущих пирогов, и кофе, а Плам добавила хлопушки и набор воздушных шариков с буквами, из которых состояло имя мамы Кёсори — Тендер Стрик — так что табун пони в маленькой квартире оказался шумен и внезапен, но не обременителен, и Тендер не стала их выгонять.

Кёсори рассказала маме многое, но не всё — в особенности умолчала о Красной, только сказав, что уже со следующего цикла надо снова отправляться в путь. Вежливо посмотрела с ней её фотографии с гор и честно пообещала, что вопрос с детьми они так или иначе решат. Солид сначала отмалчивалась на углу стола, но довольно быстро заметила коллекцию настолок в шкафу, и после того как стол опустел, пони собрались рядом с нею и разыграли несколько турниров на символические деньги — в тихой, но упорной борьбе Тендер вышла победительницей, оставив Солид почётное второе место.

Среди всего этого Тендер Стрик нашла время вывести дочь на кухню и сказать, что «не против твоего выбора, вполне надёжная кобылка как по мне, но как осядете на месте — вышлите мне адрес».

Кёсори даже не понимала раньше, насколько это важно, и растеклась на полу, глупо и довольно улыбаясь; Тендер рассмеялась и потрепала её по гриве.

Для всего отряда в родительском доме Кёсори — всего, не считая Флаттершай, которая вновь скромно заняла своё место внутри Солид Лайн, и условно считая Сигнал, которая вернулась в более компактный облик — не хватило кроватей для сна и отдыха, даже с учётом разницы фаз. Но Кёсори Стрик и Джентл Тач были вместе, пусть и на полу; заснули они очень не сразу.

В их общем сне искрился океан.

Интерлюдия 7: Дар

🏆🏆🏆

Звонкие удары и дробная осыпь щебня нарушили  тишину огромной пещеры, уходящей в Подкаменную Гору. Заклубилась пыль, танцуя в луче налобного фонаря, и на пол спустилась высокая белая единорожка с иссиня-чёрной гривой, отливающей фиолетовым в отражённом свете — почти что калёное железо. Шаги её были осторожны. За ней спустились остальные, тоже в шахтёрских касках и с рюкзаками.

Осмотрев потолок и убедившись, что пещера стабильна, учитель Корнелия посоветовала студентам разбить лагерь.

Они установили холодный и яркий свет. Они согрели пищу на не дающей огня плите. Они решили отправиться дальше, в глубину, со следующим восходом Чёрной Луны.

Не было костров, не было гитар. Не капала вода. Даже чувствительные уши пони улавливали только те звуки, что создали они сами. Свет лёгких светильников терялся в потолочных колоннах.

И тем не менее… когда ещё рассказывать легенды?

«Много поколений назад, жила-была единорожка. И был у неё особый дар — находить вещи. Потеряет кто-то ключи или платиновый браслет — она найдёт. Говорят, она могла найти даже то, что пони и сами не помнят, что потеряли. Так же потерялся жеребёнок…»

Пещера слегка сотряслась, с потолка осыпалась пыль. Ничего страшного. Они и не боялись — кто боится?

«Они были на пикнике в горах и попали под выброс Красной. Они укрылись в пещере, как мы, и жеребёнок потерялся. Обыскали всё, запустили во все уголки микродроны, единороги прощупали стены на нарушенную породу — нет, и всё. Следы ушли в глубину, и там, на твёрдом камне, потерялись. Вот только… последние броски следы шли прямо, будто жеребёнок знал, куда шёл, будто ему показали путь».

Странный, тупой, настолько низкий, что практически неслышимый звук — как будто чем-то мягким толкнули в тяжёлую дверь.

«Она пошла за ним. Взяла еды, взяла воды, фонарь — и исчезла, казалось, навсегда. Нашли только раздавленную каску. Когда, по всем расчётам, она должна была умереть, пещеру объявили закрытой, и хотели взорвать — она вышла к ним навстречу. С жеребёнком. Её объявили героиней, и все радовались, но… Она отказалась говорить, что произошло. А потом к ней пришла Чёрная Луна и долго говорила с ней.

Никто до сих пор не знает, о чём. Только Луна сказала: «Пещера взорвана не будет». Эти слова были куда длиннее и строже. Я могу найти точную строку, а пока… подумайте трижды перед тем, как проверять их действие, и учтите, что моё сокращение очень приблизительное. И Подкаменная Гора — в списке мест, не рекомендованных к посещению. И Луна отказывается отвечать на вопросы.

И пони ушла снова, и теперь — навсегда. Но говорят, что...»

Корнелия не успела закончить. Светильники опрокинулись и разбились, в их пляшущем свете дальняя стена пещеры начала отваливаться огромными кусками.

Не раздумывая, она вскочила, наметив заклинанием путь эвакуации, и начала готовить заклинание, сплавляющее породу в монолит. Очень эффективное, единственным недостатком его было — одну жертву обвал всё-таки получал.

Студенты, наверное, были уже в безопасной зоне. Погас последний светильник. Из клубящейся тьмы раздался оглушительный звериный рёв.

«И зачем ты мне это рассказала, Электра?» — успела подумать она, прежде чем горная тьма схватила её.

Девятку и ещё девятку раз взошли и опустились Луны. Раз, второй и третий, проходя испытания неприветливых и хмурых отсекающих чар, спускались к месту завала ученики. Они разобрали осыпь до последнего камня, до ненарушенной древней породы — и нашли только искореженный металл. Ни капли крови, ничего.

Свет спустя она явилась в аудиторию, призраком прошла по коридорам, где студенты всё ещё стыдились взглянуть друг другу в глаза, и заперлась в кабинете.

Чёрная Луна ждала её там. Загадочная, как всегда. Любопытная — всегда, если не сказала иначе.

Она стояла, не глядя в глаза Луне. А как иначе, если пути Чёрной в очередной раз привели к сомнению? Если ей доверили самую невероятную тайну этого мира, подарили удивительную и прекрасную судьбу? Почти не оставив выбора — пусть и только почти. И даже не откажешь. Она была слишком нужна там, под землёй.

— ...Он просил передать вам, что проект устойчивого термоядерного синтеза продвигается успешно. Через поколение мы будем готовы к испытаниям третьего прототипа, — сказада Корнелия.

Чёрная Луна кивнула, не ответив.

— «Я безмерно тебе благодарен, но пожалуйста, прекрати это делать! Это неприлично!». Он и правда имел это в виду. Я должна стать последней, по его мнению.

Чёрная Луна молчала. Потом ответила — первыми и единственными словами с начала их встречи:

— Это всё?

Корнелия кивнула. Затем они обнялись, прощаясь навсегда.

Белым видением белоснежная единорожка с чёрно-фиолетовой гривой, с редким талантом к поисковым заклинаниям, с добрым и щедрым сердцем, прошла по коридорам, не отвечая на оклики студентов. Она направилась к горам. Никто не последовал за ней.

Легенда, которую доктор Корнелия не успела рассказать ученикам, кончалась так:

«Говорят, она стала женой подгорного короля и королевой драконов».

Глупая, глупая сказка. Драконов не бывает.

Глава пятьдесят пятая: Перенастройка

∿∿∿

Солид Лайн сидела за низким осиновым столом, держа Сигнал перед собой. На полупрозрачную карту, спроецированную Солид на стол, уже никто не смотрел — но никто не сказал, что изображение можно погасить, а особых затрат магии неподвижная картинка не требовала.

Плам принесла Солид Лайн печенье с кислым соусом и улыбнулась:

— Ориентированным по Чёрной часто нравится это сочетание. Не чувствуешь себя лишней? Я была на свадьбах, и когда ты не готовишь свадьбу сама, или ты не среди близких друзей, может показаться, что тебя зовут для ровного счёта. Но ты замечательная пони, я рада тебя видеть!

— Спасибо за комплимент, но это пока не свадьба, — улыбнулась Солид. От того, что выбрали не её, было всё еще слегка больно, но об этом она говорить не стала.

Это тоже была часть жизни.

Сигнал почти беззвучно фыркнула, и, будучи немного Флаттершай, Солид Лайн поняла её: «Тебя мы тоже одну не оставим».

Плам задержалась, и Солид спросила:

— Скажи, а ты когда-то жила здесь? — она подсветила одну из оставленных Джентл меток — бесцветный контур земной пони самом берегу океана.

Плам всмотрелась и покивала:

— Недолго. Здесь я вышла из граничного возраста. Я встретила хороших пони, они сразу поняли, что я не хочу даже писать домой…

Солид кивнула:

— Когда это было? И, кстати, насколько ты слышала — под водой и правда живёт… что-то такое?

— Чуть больше света назад? Меньше двух, — вопросительно улыбнулась Плам в ответ. — А живёт оно или нет… — Плам взглянула потемневшими глазами, — ну, это как посмотреть и кого спросить.

— Ты имеешь в виду, не прошла и треть круга с тех пор, как ты повзрослела? — удивлённо переспросила Солид Лайн. — Как ты сумела подружиться с ними за такое короткое время — неужели посещала для этого зеркало?

Попытка пошутить вышла неловкой, но Плам улыбнулась. Если подумать, то Плам действительно выглядела заметно старше своих подруг, но это могло быть очередным фокусом зазеркалья.

Плам кивнула:

— Да, и правда совсем недавно. Дартлайн помогла мне обустроиться, потом я вызнала, где она обычно живёт, и переехала туда следом за ней.

Солид Лайн взглянула в небо — сплетение кленовых ветвей закрывало его, но ультрафиолетовый контур Чёрной Луны в самом зените был виден отчётливо, и лишь чуть-чуть не достигал полной славы.

— То есть, ты была там примерно тогда же, когда Джентл получила карту, — почти про себя сказала Солид. Она зажгла над центром стола показывающую на себя мигающую стрелку, дождалась, когда пони обернулись, и негромко обратилась к отряду:

— Теперь мы можем не беспокоиться, возражают Луны против нашего похода или нет. Чёрная Луна наблюдала за Плам Джем — не за её жильём, а за самой пони, именно там, где она была. Я имею в виду, она жила здесь, около океана, когда вышла из граничного возраста — но граничники обычно двигаются, так что её не было там до того. И потом она переехала следом за Дартлайн, так что её не стало на месте после того, понимаете? Похоже, найти носителей никогда не было для Лун проблемой — им надо было, чтобы мы сами и по своей воле нашли друг друга и сделали собственный выбор. Я не сомневаюсь, что Чёрная Луна и теперь смотрит на нас. Если бы Она была против нашего похода, мы бы узнали об этом.

Джентл помотала головой:

— На тебя, может, и смотрит, а вот нас Красная специально затуманила.

Солид воззрилась на неё и крупно вздрогнула:

— В смысле?

— В прямом. С точки зрения Лун мы — несколько слабых пятен жизни, даже не пони, и не высшие звери. Красная полагала, что Луны будут против, и позаботилась об этом.

Солид Лайн хмыкнула; Сигнал ткнула её лапой и коротко промяукала. «Я могу и тебя укрыть от Их взгляда», поняла Солид, и шепнула «Нет» — только для тёти.

— И ты не сказала раньше? Никто из вас… — на всякий случай уточнила Солид Лайн. Это было логично, но ломало всю конструкцию мысли, и… Я не настолько важна, чтобы говорить мне правду? Как я могу просчитывать ваши ситуации, когда вы так…

Она не успела додумать до конца. Дартлайн была первой, буркнувшей «Извини», Джентл — второй; и это помогло. Солид обнаружила, что снова способна думать о более важных вещах.

— Я считаю, нам надо открыться перед Лунами, — продолжила Солид после паузы и ложки малинового варенья. — Красная лжёт, и мы даже не знаем, вынуждена ли она лгать, или делает это, когда захочет. Кёсори, скажи, зачем ты вызвала нас к себе домой? Не только ведь затем, чтобы при нас потискать Джентл?

Пегаска заметно смутилась, пони переглянулись между собой, и Солид отметила, что хорошо понимает эту эмоцию, и всё ещё жива и пристыжена, и сердце её бьётся. Жизнь до сих пор оставалась совершенно непривычной, во многом приятной, но иногда пугающей. Блэклайт кинула в неё яблоком, и Солид поймала его магией на лету. Джентл прокомментировала:

— Последнее можно было бы и не говорить, довольно грубо получилось. Я не обижаюсь, но учти.

Кёсори ответила, всё ещё с краской на щеках — и это по-прежнему выглядело мило и привлекательно:

— В первую очередь да, для этого! — а вдруг, потом не успею? Мы можем съездить и к вам! Я же не одна тут, кто помнит о родных? — она обвела стол взглядом, но только Джентл чуть кивнула в ответ, — И чтобы присмотреться к вам получше. А ещё для того, чтобы сорваться с крючка Красной. Даже если мы потратим немного лишнего времени, я не уступлю давлению…

— Давят моей жизнью, если ты не забыла, — напомнила Джентл, тихо и гневно.

Солид Лайн перебила их обоих, не дав родиться скандалу:

— То есть, мы не доверяем Красной безоглядно. И то, что она потребовала, повлияет на наши Луны — с этим никто не спорит?

Она подождала ответа. Плам с улыбкой без тени напряжения или сомнения добавила:

— Может, повлияет к лучшему!

Формально она была права. И тем не менее…

— И даже в этом случае мы должны их предупредить! Луны считали, что… то, что они сделали с Сансет — к лучшему. Давайте мы будем не «считать», а «делать» как лучше. И мы не сможем доверить наше послание почте… но у меня есть идея. Если я всё правильно понимаю, оно достигнет и Сторм тоже — а то, так ведь получается, мы её просто бросили. Мы даже не знаем — может, она так и ждёт нас у ворот убежища!

Дартлайн ответила:

— Без меня. Вернусь, когда вы закончите, — и два удара спустя её уже не было в беседке из клёнов. Пони проводили её взглядами.

Больше возражений не было. Солид Лайн множество раз переписала послание, выведя строгий и чёткий знак, который при восприятии раскроется в достаточно подходящую цепочку символов, рассказывающую о всей истории каждому, у кого есть язык — зеркала, нереальные миры, любовь и предательство, утраченный осколок, миссия тех, кто искал понимание, а нашёл возможность помочь, надежда и недоверие… Кёсори, испуганная и взъерошенная, подтверждала, отвергала и часто просила убрать ненужное — но, при всём страхе, оставалась той пони, что проверяла на себе черновые версии знака; на третьей девятке вариантов она была готова сдаться, но всё же не отступила, хотя каждый очередной знак оставлял след в её памяти и разуме. Джентл почти не вмешивалась, только предложила убрать из знака все просьбы дать оценку или совет. Блэклайт смотрела с огромным любопытством, но ей явно не хватало знаний для того, чтобы её мнение было полезным.

Потом они поднялись высоко в небо, до самой Сети — Солид Лайн на спине Кёсори — и в верхней точке подъёма, предупредив Кёсори о замысле, Солид выполнила переход ещё выше — на квадратную девятку бросков выше пика и выше Сети. В мглистой звёздной темноте было практически нечем дышать, и гравитация подхватила её тело практически в тот же удар — но зато не было и шанса, что символ увидят и различат чужие глаза. Чужие — не считая Лун.

Она потянулась к своей Луне, и отправила рождённый символ в полёт, вместе с просьбой передать его другим.

Она успела повторить символ семь раз, прежде чем ей всё-таки пришлось вздохнуть и она начала задыхаться. Падала она достаточно долго — в том числе потому что искажала пространство и растягивала падение насколько могла — чтобы Кёсори успела выровняться с нею и помочь с мягкой посадкой.

Опустошенная и жадно глотающая воздух, она лежала на опавших листьях, и ждала ответа — гнева или благословения — с простора звёздных небес, как недавно, по рассказам, ждали её друзья.

Как и они, Солид Лайн ничего не дождалась.

Плам подошла к ней и негромко сказала:

— То, что мы встретились — мы все, когда вы упали именно туда, где мы собрались на пикник — уже чудо. А на пикник мы собрались потому, что Луны изменили свой ход и собрались втроём над горизонтом. Так что не беспокойся. Мы не выходим ни за какие пределы, милая. Поверь. Может быть, мы делаем нерекомендуемое… но это совсем другое. Не нервничай и не бойся, хорошо? Пожалуйста. Мне неуютно, когда ты боишься.

Солид кивнула, и Джентл, подойдя с другой стороны, добавила:

— Примерно так. И поэтому мы не будем ждать, чтобы Луны сказали, что мы хорошие пони, и что мы точно не пострадаем. Чёрная Луна уже сказала: мы можем погибнуть на пути, и требовать от Них большего будет невежливо.

Они успели добраться до магазина и запасались припасами для долгой дороги к океану — даже на самой быстрой авиетке она всё равно заняла бы больше двух циклов — когда сотрудник магазина подошёл к ним.

— Леди Кёсори Стрик, Вестник? Вам… сообщение. Это, вероятно, какая-то шутка, но… Я проведу. Пожалуйста, проследуйте за мной, это важно.

Они потянулись за ним; Джентл шепотом заметила:

— Он боится и не верит ни нам, ни себе, но считает, что иначе будет хуже.

Проекционная панель среди дальних стеллажей мерцала зеленью и серебром; воздух был сухим и безжизненно кислым. Из проекции на отряд смотрела Пьюрити, ложный аликорн, белее, чем сама Белая Луна.

— Мы приняли ваше сообщение и смогли проанализировать его, сменив формулировки, а потом забыть его. Из всех оружий Лун это — самое цепкое и неотразимое. Мне не сразу удалось подобрать ключи и выкрутить его из разума наших наблюдателей… Вы идёте против неизбежности. — сказала Пьюрити.

Кёсори кивнула:

— И мы найдём обходной путь, — сказала она. — Или пробьём неизбежность насквозь.

— Это отвечает нашим целям, — кивнула Пьюрити. — Мы предоставим подводный транспорт и специалистов по работе с защитным полем, которое на достаточное время защитит вас от гнева Лун, когда Луны решат вас уничтожить. Затем мы примем вас в месте нашего обитания и предоставим работу в соответствии с вашими талантами и умениями.

— Но… почему? — спросила Джентл, — Сторм упоминала, что ваши отряды вычищали культы Красной. С чего вдруг вы решили помочь Красной на этот раз? И почему Луны захотят нас уничтожить?

Пьюрити ответила не сразу, сощурив тёмно-оранжевые глаза; продавец попытался тихо исчезнуть, но Кёсори попросила его задержаться и запоминать.

— В предложенных обстоятельствах временный союз нам выгоден. Каждая миссия по зачистке порождений Красной несёт недопустимо высокий риск потерь, или утраты невоспроизводимой техники, или попадания этой техники не в те копыта. Кроме того, вы нужны Лунам только как носители чуда — и на своём пути вы исчерпаете это чудо. И станете бесполезны. Если вы продолжите жить после этого, то лишь по Их доброте. Вы принимаете предложение?

Кёсори осмотрела отряд — только Плам, быстро и отчаянно, отрицательно мотала головой, но понурила взгляд, когда Кёсори задержалась на ней. Солид поняла, что не знает как ответить, и стоит ли отвечать.

— Джентл? Она в целом настроена положительно? — шепотом спросила Солид Лайн; тем временем Сигнал мяукнула ей на ухо «Будь осторожна. Будь крайне осторожна. С этим предложением всё очень плохо, но мы можем остаться в выигрыше, если не дадим маху».

Джентл ответила раздраженно:

— Не знаю, я через экран не вижу… да и вообще, она почти аликорн!

— Мы сомневаемся, — обратилась к проекции Кёсори. — Откуда нам знать, что вы сами нас не предадите?

— Мои посланцы придут без брони и без оружия. — Пьюрити смотрела всё так же прямо.

— И одна из них будет Сторм, — ответила Кёсори. Это был не вопрос.

Пьюрити кивнула:

— Хорошо. Выдвиньте вашу пони Чёрной на переднюю линию и принимайте координаты.

Глава пятьдесят шестая: Погружение

☄☄☄

В перелёте обошлось без приключений. Технически, авиетка взятая Кёсори за счёт статуса, была шестиместной, но вшестером в ней было слишком душно и тесно… и слишком тревожно смотреть на Джентл, так что Кёсори летела самостоятельно. За два прошедших цикла изменения стали заметны — осунулось лицо и стал чуть ниже наклон головы. Джентл оставалось ещё несколько кругов… или ещё два цикла, подумала Кёсори, чтобы догнать её саму, хотя пока это не очень отличалось от сильной усталости. Но судя по тому, что она видела на зазеркальном атолле — старение только начиналось.

Тем не менее, Кёсори летела намного быстрей, чем авиетка, и могла бы обогнать её даже с перерывами на сон — так что она сделала рывок домой чтобы захватить «Путеводный звездопад» из двойной стенки углового шкафа.

Полет авиетки, согласно заказу, был непрерывен, с тремя пилотами, сменяющими друг друга по мере их фаз, так что Кёсори дожидалась её на крупных сплетениях трасс, а потом выравнивала скорость, отдыхая.

Потом ей всё же пришлось попроситься в отсек — заныли мышцы под левым крылом, пострадавшие от яда Синей Луны, и Кёсори поняла, что тратит слишком много внимания на то, чтобы просто держать ритм и лететь прямо. Джентл коснулась её крыла, и продолжала касаться едва ли не весь оставшийся цикл, отвлекаясь только на сон и иные потребности тела; это снимало боль, но со временем Джентл становилась всё более сосредоточенной и молчаливой.

Когда они приземлились на припорошенном снегом холмистом берегу — лишь один раз белёсые крылатые хищники прицепились сопровождать авиетку, но так и не напали на неё — Кёсори отвела Джентл и Плам Джем в сторону, и спросила прямо:

— Так вам нужен «Звездопад»? Джентл, ты говорила, что нужен — что ты взяла его взаймы у времени… а потом ты, — Кёсори развернулась к Плам, — похоже, взяла то, что мы добыли, и даже не спросила. Ты точно уверена?

Плам кивнула:

— Ты уже не найдёшь его. Он уже в копытах у Пинк, а Пинк отдала его Джентл. Это кольцо закрыто, не беспокойся о нём.

Кёсори вздохнула и повела их дальше, к доку субмарины. Как и пункт отправки в космос, он был совершенно незаметным снаружи, если не знать точных координат. До последнего пегаска смутно не верила, что всего в пяти бросках от неплотной кучки приземистых жилых домов что-то может найтись — но приёмник мнемограмм в чёрных и зелёных цветах, традиционных цветах Чёрной Луны, был на указанном месте, хоть и не откликнулся им. Пришлось ждать Солид. Та, взглянув на них, попросила всех ещё раз обратиться к Лунам и попробовать снова сказать Им, куда и зачем пони направляются, «чтобы никто не сказал нам, что мы не предупредили. Не важно, над горизонтом Они или нет, всё равно попытайтесь».

Они встали в круг и, насколько каждая умела, потянулись к Лунам — вместе. Кёсори не просила ни помощи, ни одобрения, ни запрета. Ничего большего, чем «Мы здесь, и вот что мы собираемся сделать...»

Что ж, её Луна тоже была здесь, и Кёсори поняла, что её услышали — в ответ на неё упал неяркий луч Белой Луны, а сердце на треть удара откликнулось лёгким замиранием. Но согласны ли Луны с их планом? Это так и осталось неясным. Она спросила других пони, и более или менее ответы сошлись: Луны откликнулись им, но лишь подтвердив, что слышат, ничего не сказав в ответ. Они были поистине вправе выбирать сами.

Солид Лайн ввела несколько мнемограмм, приёмник подтвердил, что сообщения приняты и онтологический щит включён.

Неяркие жёлтые буквы на терминале сообщили:

«Статус Синий: временная линия стабильна; фоновые возмущения в пределах допустимого; батареи заряжены на 73 026 034 кайроса: 88/100 от максимального заряда. Заряд рассчитан, чтобы дважды защитить реальность от полного переформатирования в границах базы с учётом погрешностей. Приблизительное время до разрядки от фоновых возмущений 820 циклов. Рекомендуемая замена батарей через 540 циклов».

Первое, что сделала Солид — это запустила полную диагностику.

«Желаете произвести пробную активацию щита? Предупреждение: активацию щита допустимо производить, только заранее проинструктировав персонал о возможных побочных эффектах».

После этого она оставила контрольную панель в покое.

Кёсори помотала головой, обняла Джентл и шепнула своей пони:

— Если мы погибнем и у нас будет время — мы разделим этот флакон на двоих, хорошо? Я хочу, пусть хотя бы в несбывшимся, жить с тобой.

Она не хотела и не могла пояснять подробнее — Джентл поняла и так, и кивнула.

Шло время, они не знали, что делать дальше, постепенно разойдясь ближе к жилищам. Плам собрала местных пони на спонтанный праздник и, хотя ни слова не было сказано о подводной Красной, именно Плам и Джентл были звёздами этой встречи и на них были направлены ищущие, предвкушающие, — «голодные», заметила Джентл, — взгляды. «Как будто они чего-то ждут», сказала Джентл. И сама Кёсори несколько раз услышала, что «путница идёт домой с победой», как если бы это был пароль и отзыв в одной и той же туманной фразе. Кроме того, как заметила Кёсори, здесь было принято держать животных-питомцев, от ящериц до кошек и снежных хорьков, так что Сигнал затерялась на их фоне. Солид Лайн мимоходом заметила, что почти все, если не все питомцы здесь — реимпланты.

Тем не менее, никого из гостей не оставили скучать или голодать, и местные спрашивали не столько о нравах Метрополии, сколько о них самих — меньше о Вестниках, больше о Плам и Блэклайт. С Джентл почти не разговаривали — на неё всего лишь смотрели, искали взглядами — ожидающе и печально. Дартлайн скрылась почти сразу.

Потом Сторм нашла Кёсори, и пегаска даже не сразу узнала её без скафэквина. Сторм обняла её, не спрашивая разрешения, и это было настолько неприлично, что Кёсори даже не нашла слов — просто высвободилась, отпихнула Сторм и взглянула на неё набычившись.

— Мы идём вниз, как только вы будете готовы, — сказала Сторм. — Она там, внизу, и она достаточно могущественна, чтобы раздавить нас — но некоторое время щит подлодки продержится. Я бы хотела остаться на дистанции и управлять щитом по вашему запросу, но этот пост займёт Сапфир, я же буду определять аномалии с борта подлодки.

— Вы уже пробовали говорить с ней, той, что под водой? — спросила Джентл.

— Да, много раз.

— И она отвечала? — подняв бровь, спросила Кёсори. Они стояли невдалеке от накрытых столов, и Кёсори совершенно не хотела быть той, кто скажет друзьям и попутчикам, что пора прерывать момент радости. Мёртвая пони в океане ждала много кругов, подождёт и ещё долю, а для них этот праздник может быть последним. — Кстати, как ты себя чувствуешь под лунным светом без своей защиты?

— Есть и другие средства, — повела ухом Сторм, — Если я вернусь домой, мне надо будет пройти деконтаминацию. И да, она отвечает. Среди подлунных есть те, кто считает её Луной.

— Ты солгала, — заметила Кёсори. — Не про подводную Луну, чуть раньше.

Она слышала это — короткую паузу на «если», потом слишком быстрые и безразличные слова после запинки.

Сторм не стала отрицать:

— Да, ты права, я не смогу вернуться прежней. Только как одна из подлунных, вроде вас. Миссия признана достаточно важной…

Кёсори подождала продолжения. Его не было. Она пригласила Сторм ближе к столам, нашла ей место и угостила местными фруктами — маленькими, морщинистыми, кисло-сладкими. Только с опозданием она поняла, что это могло быть обидно. Но Сторм приняла угощение без вопросов, механически-рассеянно. Проследив её взгляд, Кёсори нашла Сапфира — металлически-синий единорог давно был здесь, но она приняла его за одного из местных.

— Так что вы о ней знаете? — спросила Кёсори. Пони отряда подошли к ней, поздоровались со Сторм — даже Дартлайн вынырнула из темноты.

Сторм ответила всем:

— Не так много. Одна из многих довольно сильных бессмертных. Слабее, чем Луны, сильнее чем Мелоди, сопоставима с оракулом Дубового Листа. Участвует в нескольких пророчествах.

— И как мы её найдём? — с любопытством уточнила Блэклайт. — Есть место для аудиенций?

— Везде, где рядом есть сообщество тех, кто… — Сторм повела в воздухе копытом, — ... мог бы служить ей, если бы жизнь повернулась иначе. Как здесь. Активные и действующие культы мы вычищаем, но те, что могли бы быть — это точки её силы. Посмотри на поля вокруг, на остролисты на холмах — под снегом они не могли бы даже вырасти. Плодородие — один из её признаков. За лечением, знают они или нет, пони тоже приезжают сюда, если не справляется Синяя.

— Тогда почему вы раньше не вытащили её на поверхность? — ершисто спросила Кёсори. — Раз вы всё так хорошо знаете и дружите с нею.

— Зачем это нам? — ответила вопросом на вопрос Сторм. — До последних обновлений протоколов усиление Лун и прочих бессмертных было не в наших интересах. И это не так просто как кажется — все основные средства её оттуда достать на практике невыполнимы. Например, мы пробовали вариант с филактерией, которая приняла бы её душу. Субмарина так и не пробила плёнку поверхностного натяжения. Я не сомневаюсь, что она нашла бы допустимый способ — но она и не хочет искать. Её тоже устраивает такая полужизнь, собственное царство и то, как оно устроено.

— И какая она по виду и поведению? — снова вклинилась Блэклайт; весь ход разговора она записывала в блокнот с фиолетовой обложкой.

— Почти обычная пони, даже не аликорн. Часто дарит подарки и сувениры, иногда просит, чтобы гости остались с ней, пытается выполнять желания, если те в пределах её сил. Иногда не отпускает экспедиции, но это на самом деле редкость, — Сторм ответила сухо, но в глазах блеснула искорка скрытой улыбки. — Но всё же, мы погружаемся не беззащитными.

— А что теперь? Теперь вы готовы помочь нам её вытащить, потому что в инструкциях что-то изменилось? Я помню, что ты была сильно против даже одного Вестника Красной, — Кёсори стрельнула глазами в сторону Джентл, и та отмахнулась копытом в духе «что было то прошло», но подалась к Сторм — ей тоже было интересно.

Сторм ответила прямым взглядом:

— Решение вышестоящих. Их бесконечная война убивает мир. А мы… даже если всё пойдёт по самому худшему варианту, наши станции выдержат смену законов. И ваши Луны, похоже, тоже не против вашего плана. Исходная позиция выглядит перспективной.

Кёсори поняла, что не знает, что спросить или добавить, и чуть подпрыгнула на месте, услышав тихий и уверенный голос Плам Джем:

— Тогда мы готовы. Что взять в подарок для неё?

— Последние несколько раз добровольно отданная кровь принималась с благодарностью, — улыбнулась Сторм, и Кёсори передёрнулась. — Но также она любит цитрусовую карамель.

∿∿∿

Субмарина была ещё тесней, чем авиетка, и куда более шумной. Солид ожидала, что щит — это будет какое-то устройство, но Сторм объяснила, что корпус субмарины буквально прошит им с головы до хвоста.

Согласно терминалу, максимально батарея могла вместить кубическую девятку кайросов. Даже учитывая малый размер субмарины, чтобы пережить полное переформатирование им придётся потратить семь восьмых от этого — при идеальных настройках. После этого им придётся рассчитывать только на себя — лучшим выходом будет попытаться связаться с немногими пони, сохранившими память о прошлой истории.

Солид спросила, что именно за настройки. Как оказалось, присутствие подлунных на борту дестабилизирует поле. Присутствие Сторм, с другой стороны, укрепляет его.

— Поэтому я без брони, — пояснила Сторм. — Не беспокойтесь — против малых возмущений кубической девятки хватит очень надолго. Достаточно, чтобы выдержать гнев бессмертной, пока мы не уйдём на глубину.

— А почему ты не сняла её прямо перед тем как взойти на борт? — спросила Солид.

— Нам предстоит работать вместе, — пожала плечами Сторм. — Вы ждёте максимальной безопасности, вот вам безопасность. Мой костюм, в общем-то, тоже оружие. Не стану говорить, что мне без него удобно.

Балластные цистерны наполнились водой и Сторм ещё раз подтвердила, что онтологический щит готов к работе, а корпус выдержит погружение на шесть бросков — и вскоре вода поднялась за иллюминаторами маленькой капсулы — точнее, узкой цепочки герметичных капсул. Сторм вела отсчёт глубины в шагах, не округляя до бросков, и после третьей квадратной девятки, когда вода стала чёрно-синей и стали видны неяркие отблески биолюминисцентных рыб и дрейфующих животных, уменьшила угол погружения. Неощутимое падение стало выверенным и управляемым спуском, Блэклайт прилипла к иллюминатору, едва не пробивая его рогом, Плам раскладывала яркие блестящие фрукты полукругом перед собой на маленьком столе, Сигнал привычно восседала на спине Солид Лайн.

Они не знали, как будет выглядеть контакт, и Сторм ответила «Каждый раз по-разному». Блэклайт предложила позвать Сансет Шиммер по настоящему имени — просто вслух. Сторм молча указала на многофункциональный передатчик с микрофоном, и каждая из них обратилась с просьбой прийти. В ответ доносился шепот морской жизни — судя по всему, рыбы всё же умели говорить, и их голоса приглашали открыть люки.

Блэклайт была первой, кто обернулся, заметив отражение в тёмном стекле.

— Звали? — с неловкой улыбкой спросила Сансет Шиммер, светло-оранжевый единорог с двухцветной красно-жёлтой гривой. Она не занимала объёма — даже проекции выглядели более реально, чем этот призрак — и со стороны Кёсори была едва заметной искрой посреди рубки. Солид потыкала её копытом, и копыто прошло насквозь.

Кёсори обошла Сансет по дуге, из-за тесноты тоже задев её и не ощутив ничего.

— Да. Кажется, тебя зовёт старшая сестра — та, что на небе. Она по тебе скучает, — с улыбкой сказала Кёсори.

Глава пятьдесят седьмая: Балансировка

⊛⊛⊛

— Что, сестра? — нервный смех — Ну уж нет! — прозрачная единорожка замерцала, едва не исчезнув, и Джентл поняла, что голос доносился не от Сансет — так Джентл решила называть её про себя, пока проекция не решит представиться — а со всех сторон, отражаясь в тесном помещении многократным эхом.

— Значит, нет? Хорошо, извини, извини, — успокаивающе сказала Кёсори, — Подумала, тебе будет приятно, что о тебе помнят, заботятся и ждут. Что у тебя есть родные. Вы с Красной ведь не общаетесь? Я так и поняла, вы разделены. Прости.

— Но можем поговорить об этом? — спросила Джентл. — Если ты не против. Моя жизнь висит на волоске… не только моя, наши жизни. Всех нас здесь, тех, кто пришёл навестить тебя. И… разве это не ты звала нас? Мы все видели сны об океане — о твоих владениях… таких совпадений не бывает.

Ответа не было — достаточно долго, чтобы отряд собрался вместе вдоль округлой стены отсека, напротив призрака. Сансет выглядела растерянной, слегка сердитой и глубоко задумавшейся, и Джентл, прикрыв глаза, попыталась увидеть её настоящие чувства.

Но Джентл не увидела ни паутины эмоций, как у обычных пони, ни сверхплотного плетения Лун, ни пустоты Диспассии — сплошная плёнка, переливающаяся беспокойством и озабоченностью, но скрывающая внутри что-то большее.

А ещё — Джентл в этом почти не сомневалась — на самом деле эта плёнка была только для её, Джентл, глаз. Всего лишь маска, а правда — глубже.

Джентл нахмурилась и, постаравшись скопировать тон своей будущей супруги, поторопила Сансет:

— Если ты против этого, мы можем уйти. Это твой выбор. Но, пожалуйста, хотя бы скажи это вслух — тогда мы будем знать, что сделали всё возможное. Мы готовы вести себя так, как ты хочешь — мы же у тебя дома.

Сансет моргнула — в обоих смыслах. Ещё и ещё раз… и пропала. Джентл непонимающе оглянулась на Кёсори:

— Я сказала что-то не так? Я её не вижу… то есть, не в обычном смысле...

Кёсори улыбнулась, поняв причину её заминки:

— Не тревожься, милая. Хоть ты и не стала вдаваться в детали, и не поговорила со мной о своих способностях, как давно стоило бы… глаза тебя выдают. Я знаю, понимаю, и не боюсь.

Джентл отступила на шаг:

— Ты о чём?

— Синяя сетка на радужке твоих глаз, — медленно, аккуратно сказала Кёсори. — Ты сама, конечно, могла её и не увидеть, и мало кто поймёт её смысл, всё же это редкая особенность… но я знаю. Мне приходилось иметь дело с подобным… и есть с чем тебя сравнивать, понимаешь? И если сравнивать… ты хотя бы устроена в жизни, и даже не за чужой счёт. Когда я предложила тебе пожить у меня, ты отказалась, и это на самом деле был хороший признак. Другие могли бы просто прокатиться на мне, отцепиться и пересесть на другую пони, которая обеспечивала бы их услугами и удовольствиями. На том они рано или поздно и засвечиваются в системе.

Джентл пристыженно выдохнула:

— То есть… все остальные тоже знают? И всегда знали? — она обвела отряд взглядом. Солид Лайн кивнула; остальные смотрели вежливо-непонимающе. Плам, гарцуя на месте, уточнила:

— Я много чего знаю: рецепт блинчиков с вишней, как падать и не разбиваться, и ещё как быть рядом, когда это нужно или вдали, когда я только помешаю. Но поясните, о чём вы?

— Не важно, — улыбнулась в ответ Кёсори. — Маленькая семейная тайна, которая никогда не была тайной.

Джентл, всё ещё смущённая, напомнила:

— Если с личными тайнами закончили… что я не так сказала Сансет? Ну, этой пони…

— Понятия не имею, — повела ухом Кёсори. — Но ты точно задела её за живое. Будем ждать. Сколько у нас воздуха, Сторм?

— Ещё на три доли. Одну можем подождать, одна на подъём, одна в резерве на разные обстоятельства, — откликнулась та.

— Точно не надо включать щит? — спросила Кёсори. Тем временем Блэклайт подошла к терминалу и начала рыться в нём; ей никто не мешал.

Сторм прищурилась, строго и снисходительно:

— Как ты представляешь себе переговоры из-под щита? Мы закроемся от внешней реальности, нас для неё не будет. Если она атакует, тогда никаких разговоров. Так что ждём. Можем ещё раз её позвать, решайте.

Блэклайт улыбнулась:

— По крайней мере, приключение. Настоящее. Дартлайн, сфотографируешь нас на память? Пока на сенсорах тишина.

— Может скажем, что не хотели её обидеть? — предложила Плам; Блэклайт кивнула и сказала в микрофон:

— Сансет, вернись? Нам ещё много надо сказать друг другу. Мы…

Она не успела закончить: тёмный до того сектор цветных лампочек замигал синим и зелёным, и на маленьком экране терминала появилось лицо Сапфира:

— Луны здесь! — выпалил он.

— Кто из них? Где именно? — Сторм метнулась к терминалу, почти оттолкнула Блэклайт от него, встала рядом, вглядываясь в экран.

— Все. Идут к берегу через нашу базу, вооружены, в своих предвечных доспехах. Да, в физических телах, я вижу Их на всех диапазонах.

— Предложения, условия, обращения? — очередью выстрелила Сторм.

— Никаких. Пока мы говорили, Они пересекли базу и идут дальше, — Сапфир был бледен, — Объединённого удара щит базы не выдержит, ваш — тем более.

— Не закрывай канал, вводная ясна, ответ будет!

Сторм два удара помолчала, прикусив губу, потом продолжила в том же быстром темпе:

— Задай подъём щита при активности на девятую долю выше пороговой. Подними частоту развёртки сенсоров до максимума. Обратись к Чёрной Луне по спецканалу, открой его для ответа и ретранслируй нам. Уведоми наших.

— Понял, — кивнул Сапфир, и вид на экране сменился. Теперь он показывал берег океана с высоты пегасьего полёта — камера ритмично покачивалась и вибрировала, осматриваясь вокруг, потом нашла маленькие фигурки трёх аликорнов и увеличила масштаб, потом ещё и ещё — не подлетая ближе, но так, что в конце концов стали отчётливо видны Их лица.

Белая Луна, в сплошной броне алебастровой пустоты. Ни контуров, ни украшений, ни выпуклостей или впадин — только чистейшая белизна, куда, казалось, можно было шагнуть и уйти навечно под всеобъемлющий свет. Пятицветный диск перетекающих и скользящих оттенков — такой же, как и на небе, в воздухе прямо перед Её грудью. Длинное белое копьё с наконечником игольной остроты на одном боку, позолоченный щит на другом. На лице — сосредоточенный покой, сама аликорн — во главе отряда.

На корпус сзади и сбоку — Синяя Луна. Серебряный нагрудник, чёрные накопытники — это материальная часть облачения; кроме них, мерцающие звёзды и туманности накинуты на всё тело, покрывая бока, спину и ноги обманчиво-призрачным туманом. Лук сбоку, у передних ног; полупрозрачная ловчая сеть — в легендах она могла растянуться на всё небо и собраться до размеров головы пони — на месте сумки, на боку, а перед сумкой — короткое копьё. Перед грудью, на небольшом расстоянии — синяя сфера, но никто не сказал бы с уверенностью ни о точном её оттенке, ни о яркости: как болотные огни или как ускользающий тревожный сон. На вид — несомненно обеспокоенная, почти испуганная, и даже шаги Её были поспешны.

Чёрная Луна — с другого бока от Белой, ещё дальше назад, в чёрной броне с неоново-зелеными прожилками, которые, по слухам, означали собой все ответы на все вопросы былого и грядущего; оружие Луны, если оно и было при Ней, оставалось скрытым в плотно закрытых сумках на боках, которые шевелились и дрожали, словно нечто пыталось выбраться из них. Перед Её грудью не было Символа Луны, в отличие от иных Вершин; вместо того области и ленты серых теней вились вокруг, напоминая Джентл о визите в 12-S и скрадывая контуры аликорна — вероятно, за Чёрной Луной следовала сама Её реальность. Выражение лица — Джентл моргнула и всмотрелась — любопытное, предвкушающее, целеустремленное.

Они двигались к берегу, почти точно держа неравный строй, с Синей Луной постепенно выходящей вперёд, и камера следовала за Триадой. Наконец, прозвучал голос Сапфира:

— Почтенные… Вы пересекли наши границы, теперь уже дважды. По договору это…

— Допустимо в целях обработки потенциальных угроз миру, требующих сотрудничества с вами. — сухо и кратко ответила Чёрная Луна. — Вам был причинён ущерб?

— Нет, но… Вы могли бы просто сказать об этом. Наша база даже не на пути к берегу — вы могли бы проявиться где угодно, это же ваш мир!

— Не требуется. Наши действия в точности донесли то, что Мы могли бы сказать, и вы прекрасно Нас поняли, даже если пока отказываетесь верить. — Луны не сбились с шага, и Синяя почти поравнялась с Белой; с короткой вспышкой телепортации Чёрная заняла место ближе к ним, но всё ещё не в ряду.

— Вы могли отозвать экспедицию заранее, если это угроза!

— Будь это только угроза, так и стало бы. — теперь Чёрная Луна задержалась и развернулась всем телом, глядя прямо в камеру, зависшую на расстоянии броска от Неё.

Шар огня, сорвавшийся с рога Белой Луны, расплавил с одинаковой лёгкостью снег и почву под ним, оставив за собой ничто, и полусферическая выемка-чаша в рост аликорна источала блёкло-оранжевое сияние — пока Синяя Луна не остудила её, покрыв прозрачным льдом.

— Но в не меньшей мере, — продолжила Чёрная Луна, не отводя взгляда, — это потенциал развития. Вы знаете, что эта война приведёт к нашему поражению и к гибели мира. Нам необходимо сделать ход, иначе Красная выигрывает по тайм-ауту.

Джентл вмешалась, не зная, слышат её или нет:

— Мы за то, чтобы дать им шанс! Подводная намного добрее и живее, и даже для небесной Красной не всё потеряно! Мы сможем исправить вашу ошибку!

— Луны не ошибаются. Ваше мнение услышано и учтено, — тут же ответила Чёрная Луна. — Ещё раньше. Незачем повторять то, что вы уже донесли до Нас. Иронично, что исход и решение зависят именно от вас, и решать вам. У Нас нет власти под водой. Но когда две разделённые части Сансет Шиммер пойдут навстречу друг другу — тогда настанет Наше время действовать.

По периметру кратера-чаши на берегу выстроились три кучи больших камней — белые, чёрные и переливчато-радужные. Оставшиеся Луны стояли около кратера, не вмешиваясь в разговор.

— Значит, всё бесполезно? — спросила Блэклайт. — Вы собьёте её на взлёте?

— Не исключено, — кивнула Чёрная Луна. — Этот ход тоже приводит к победе. Но я против. Безошибочность требует достичь общего мнения между всеми Лунами — или отдать инициативу Красной… и вам, как её Вестникам. Первое бесконечно далеко от возможного, так что остаётся второе.

Протестующие голоса Вестников, перекрывая друг друга, раздались позади Джентл; чуть громче Кёсори «Я не хочу быть Вестником Красной!», и Солид Лайн ей в ответ: «Я тоже! Разве так вообще можно?».

Сама Джентл понимала, что тоже должна возмутиться, но вместо того ощутила странное удовлетворение. Всё шло, как должно было быть.

— Я не произнесла, что вы — Вестники Красной, — Чёрная Луна слегка усмехнулась, — Но ваши функции совпадают на этом сегменте реальности. Продолжайте, и постарайтесь сделать всё как лучше. Знайте, что Мы настороже. Я готова дать Красной шанс, если она согласна прекратить войну и отстраивать мир вместе с Нами.

— Я возражаю! — Белая Луна оказалась рядом с Чёрной, тоже глядя прямо в объектив камеры, и голос Белой был гневен, — Слишком много жертв, слишком много жизней, прожитых в мучениях, и постоянного страха среди наших пони. Даже добрые намерения Красная извращает и обращает во зло. Вспомни, что было, когда Мы отдали ей зеркала в обмен на рост и размножение? Это нельзя простить.

Чёрная Луна кивнула в ответ:

— Я это помню.

И больше ни слова.

Белая Луна продолжила, даже не отвлекаясь:

— Я за то, чтобы закрыть эту лазейку и сделать ход, внедрив в новую — последнюю — историю мира Слово Расплетения. С самого начала истории. Вряд ли Красная найдёт, что сказать против, и Мы проживём последний ход в должном покое — и весь наш народ. А что скажешь Ты, Синяя?

Синяя Луна медленно подошла к ним, и первые Её слова были сдавленно-горькими, на грани слёз:

— Я понимаю оба голоса и согласна с ними, как и с мнением тех, внизу. Кто-то уступит своё мнение другой Вершине?

Белая и Чёрная Луны медленно покачали головами.

— Тогда голосуем. Три камня у каждой Вершины. Белые камни за уничтожение Красной и завершение игры на этом ходу, многоцветные за… синтез и принятие обновлённой Красной, так Мы это назовём?..

Чёрная Луна молча кивнула.

— ...и чёрные за статус-кво и ожидание нового шанса в этом ходу, и тогда нового хода не делаем.

Белая Луна горько рассмеялась:

— Тогда мы всё равно заставим Тебя выбирать. Голос против голоса.

— Пусть так, — кивнула Синяя Луна.

Джентл смотрела на них во все глаза, боясь даже вздохнуть. Плам подошла к ней и начала разминать ей плечи. Сансет всё ещё не показывалась.

Белая Луна опустила в чашу три белых камня, и медленно отошла от неё.

Чёрная Луна, коротко кивнув, уступила очередь Синей. Та, подойдя к чаше, опустила в неё радужный камень — первый, второй…

Третьего не было. Вместо него, удерживаемый в магии рога, над чашей висел белый камень.

Чёрная Луна, едва заметно улыбнувшись, беззвучно подошла к чаше — и в точности повторила предложенное Синей Луной решение — два радужных в чаше, и один белый, зависший над ней.

Белая Луна, нахмурившись, уточнила:

— Ммм… Вы так и будете стоять?

— Почему бы и нет? — спросила Чёрная совершенно нейтральным тоном. — Они почти ничего не весят, а терпения у нас достаточно. Пока мы не решим опустить их.

Два белых камня, даже не колеблясь, висели над чашей, окутанные огоньками магии — синим и неоново-зелёным.

— Тем, что под водой: вы можете продолжать. — сказала Чёрная Луна, и две иные Вершины эхом повторили за ней.

Голос Сансет прозвучал тихо и испуганно; она даже не стала изображать призрака, просто появилась в канале связи между субмариной и поверхностью:

— Вы понимаете… что я не могу ничего обещать? Целое — не будет мной, и даже не будет нашей суммой, и если лично я не хочу ничего плохого, всё равно есть… и та, что на небе.

— Во многом, на это Мы и надеемся, — заметила Чёрная Луна. — Это работает в обе стороны. В изначальной истории было по две Луны каждого цвета — разделённые. Расколотые. Не лучший способ жить.

Сансет появилась, сидя на панели терминала — полупрозрачно-неощутимая, она занимала то же место, что и копыта Блэклайт, и чуть выше — голова заглядывающей в экран Джентл. Не было даже щекотки, но Джентл всё равно отпрыгнула в сторону.

— Тогда мне нужны подробности, — решительно сказала Сансет, — Объясните, зачем мне нужно покидать свой благоустроенный океан, и что я получу взамен? Тем более… что это буду даже не я, а какая-то другая Луна.

Глава пятьдесят восьмая: Приглашение

∿∿∿

Солид Лайн выступила вперёд.

— Слушай... я исхожу из предположения, что в будущем, возможно, могут сложиться обстоятельства, когда ты согласишься на это предложение. Не потому, что я знаю, что именно ты выберешь, но потому, что если ты упрёшься в своём отказе до конца, то всё было... будет... напрасно. Я делаю ставку на события, которые дадут хоть какой-то шанс распутать этот клубок. Итак, если предположим, что такое будущее возможно, тогда я хотела бы спросить: если очень хорошо подумать, то какие условия и какая информация, помимо уже предоставленных, могли бы убедить тебя согласиться? Потому что, если это вообще возможно, то лучше сделать это не откладывая на потом, когда мир будет уже на грани исчезновения. Но... даже и без этого, из-за Красной мы очень хрупки. Моя команда, кроме меня, умрёт от проклятия в самом ближайшем будущем, если мы не достучимся до тебя.

Сансет прервала её, прищурив яркие сине-зелёные глаза и пристально глядя прямо на Солид:

— Это само по себе причина отказать вам, нет? Я боролась с Проклятой очень долгое время, пытаясь исправить то, что она творила. Но, отвечая на твой обстоятельный и деликатный вопрос: во-первых, будет очень неплохо, если вы окажетесь живыми, а ваш разум — свободным. Я уже говорила с Красной раньше… Дайте-ка я сначала кое-что проверю. — тут Сансет наклонила голову, направив рог на Солид, и та поначалу рефлекторно подняла магический щит. Рог Сансет неярко блеснул тёмно-синей, почти чёрной магией, Солид считала формулу заклинания пока оно плелось и сняла щит, не противясь. Её коснулись простые, безобидные, сканирующие чары: исполненные в невероятно древней манере, но тем не менее, выполняющие свою функцию, и только её.

Так что Солид позволила изучить себя более детально. Слово Расплетения в её голове считало Сансет подходящей целью, но не слишком рвалось освободиться; при разговоре за зеркалами это стремление было намного сильнее. Та Красная куда точнее подходила под цель.

Заклинание погасло, и Солид вежливо уточнила:

— Что «Но»?

— Она не слушает. Зовёт соединиться с нею, говорит, что я — потерянная часть и надо, чтобы я вернулась на своё место. И всё. Меня, как собеседника, вообще нет, не важно, что я говорю — даже если молчу! А её слова повторяются круг за кругом неизменно. Иногда приходят мёртвые посланцы…

Кёсори дёрнула ухом:

— Прости, что? Я тебя не расслышала.

— Мёртвые. Все, кто погиб в моих владениях, приходят ко мне, и иногда Красная успевает забраться в их мозги. Тогда я вынуждена выслушивать всё те же однообразные слова… про жажду. Ничего кроме жажды.

— Да, так и было! — с энтузиазмом вступила Блэклайт. — Жажда и гнев, и ещё она хотела нас уничтожить. И завидовала моей Луне. Но, я думаю, мы что-то изменили. С нами она заговорила. Рассказала свою историю, показала, каким станет мир после её победы…

— Нет. Вы почти ничего не изменили. — голос Белой Луны был неоспорим, и Блэклайт съёжилась, опустив уши и припав к полу. — Бессмертные не меняются. Время придаёт им форму, и эта форма со временем только твердеет. Ненависть не исцелить лишь одним разговором, месть не перегорит только потому, что вы согласились помочь ей и пожертвовать собой. А вот после синтеза…

— ...на который я не согласна! — перебила Сансет. — Она куда могущественнее меня, и кто, по-вашему, будет с ней бороться? Вы? Слышала я, как вы боретесь…

— Может, она и мощнее, — нараспев сказала Синяя Луна, и мягкая смена тона с обрамлением изменённого слова якобы неграмотными щелчками привлекли к нему внимание; камень, что Она держала в магическом поле, качнулся в такт нерождённой песне, что пробивалась в каждом Её слове. — Но ты многограннее. У тебя, хоть и тоже бессмертной, больше одной цели в жизни. Ты могла бы овладеть пятью аспектами, стать наследницей той Сансет Шиммер. Красная вряд ли способна достичь мастерства даже в трёх, хоть и присвоила намного больше… Я сделаю всё возможное, чтобы в синтезе твоя личность стала ведущей. Я очень на это надеюсь. Твоя воля, её мощь, в сумме — та, кем могла бы стать живая Сансет, если бы…

— Но теперь уже никогда не станет, — сухо вмешалась Чёрная Луна. — Прошлого не повторить. Прошлое не воскресить в настоящем, прошлую ошибку не исправить. Мы можем работать с настоящим и будущим. Сансет, пожалуйста, выслушай — Мы не знаем и не можем обещать чем закончится синтез. Мы сами — появились в результате синтеза, и Мы оказались для мира лучше, чем ваша... расщеплённость. Получится ли у вас — я не знаю. Но если ничего не менять, мир погибнет — семь девятых вероятностей будущего занимает война с Красной и предотвращение её побед, и неизбежное поражение в конце всего, и эта часть не убывает. Если изменить это, Мы можем погубить мир чуть быстрее. Или спасти его.

Солид Лайн ответила раньше, опередив Сансет, которая беззвучно закрыла приоткрытый было рот:

— Тогда вам понадобится ещё одна участница переговоров. Красная. Потому что вы повторяете прошлое. Вы уверены в ответе Красной. Вы решаете её судьбу за неё, предсказываете ответ. Верно или нет — уже не важно. Нет будущего, кроме того, что Вы определили — и никто, кроме Вас. Никто не хочет спросить саму Красную прямо, выслушать её мнение, как есть. Пожалуйста, хоть на удар, отступите.

По лицу Белой Луны прошла тень, Чёрная, оставаясь бесстрастной, чуть кивнула, а Синяя Луна, прижав уши и отведя взгляд, была печальна, едва не плакала — но не возражала.

Белая ответила полушёпотом:

— Не упрекай Нас в прошлом. Ты почти ничего не знаешь о нём — только обрывки, которые тебе рассказали, чтобы навести тебя на нужные Красной мысли.

Потом Сансет добавила:

— Я знаю ответ Красной. Я не слышала ничего, кроме этого ответа.

— А ты уверена, что Красная сказала именно то, что ты слышала? — спросила Солид, и Чёрная Луна снова одобряюще кивнула ей.

Сансет собралась ответить, но промолчала. Снова попыталась найти слова; Солид отступила на шаг и отвернулась, чтобы не вселять сомнение — иногда этот аспект вступал в действие сам по себе, да и Флаттершай, шевельнувшись в её душе, подсказала, что лучше отступить.

Наконец, Сансет пробурчала:

— Ладно. Пользы говорить с Красной не вижу никакой, но... ладно.

Повисло молчание, и даже Луны не прерывали его, собравшись втроём на краю кратера и перешептываясь — камни голосования всё так же висели над чашей.

Молчание продолжилось; потом Сансет спросила, тревожно и чуть насмешливо:

— И?

— Что «и»? — спросила Джентл, — Я её призывать не буду.

Плам улыбнулась ей:

— Я тоже. Я знаю рецепт, но он не сработает: мы так звали Красную для разговора, и этот разговор уже состоялся. Той же дорогой больше не пройти.

— А я тебе и не разрешу, — усмехнулась Сторм. — Ещё чего, призывать Красную внутри щита. Там, где она может разобраться в его устройстве.

Все перевели взгляд на Лун.

— Мы не в силах сделать то, чего вы требуете. Мы даже не можем позволить ей появиться в зеркалах, пока Мы рядом, — за всех ответила Белая Луна. — Я всё ещё не считаю Красную необходимой стороной переговоров. Я предлагаю здравомыслящей Сансет Шиммер выбрать за себя на её условиях — а не вслушиваться в безумие.

Сансет почти беззвучно повторила «На моих условиях...»; и снова замерцала, явно собираясь исчезнуть, но Джентл тихо обратилась к ней:

— Останься с нами, не повторяй моих ошибок. Это, может быть, самый важный выбор в нашей истории.

Та фыркнула, но кивнула; мерцание прекратилось.

— Возвращаю выбор тебе, — сказала Сансет, усмехнувшись.

— То есть? — настороженно переспросила Джентл.

— То есть, я могу открыть вход для Красной… но входом будешь ты. Только на тебе её отпечаток, и только в твоей крови она есть, — Сансет указала на слегка выцветший правый бок Джентл. — И только твой цвет достаточно близок. Решай.

Джентл испуганно оглянулась; Кёсори немедленно укрыла её крылом и твёрдо сказала:

— Куда ты, туда и я! И, услышь мой голос — я против, очень-очень против, но если ты на это пойдёшь, то я с тобой.

Джентл взглянула на Сансет, на Кёсори, прижалась к пегаске… Никто не понял, отказывается она или нет, когда Плам в три коротких прыжка оказалась сбоку от неё — и на шаг ближе к Сансет.

— Это ты путаешь законы сказки. Я тоже… розовая. И если нужно принести жертву, то точно не влюблённую пару. Кого-то помладше и не самого важного для истории, — прощебетала Плам, отпивая через соломинку из стакана апельсиновый сок, — Будешь? — она предложила стакан Сансет, та машинально потянулась копытом и магией, и стакан не упал на пол; более того, пригубленный сок тоже не пролился. — Что надо будет сделать?

Сансет рассмеялась:

— Ну вот, ты всё испортила. Эта пони должна была отказаться, и я сказала бы, что не нужно призывать Красную, раз вы сами не хотите. Она отказалась бы — она-то понимает, что Красная не вернёт то, что ей однажды отдали, и живое тело тем более не отдаст. С её-то влечениями и молодостью… — Сансет подмигнула Джентл, и Джентл чуть смутилась.

— Я бы уничтожила этот аватар, — тем же уверенным и сильным тоном сказала Белая Луна, — Никакие переговоры не должны начинаться злом.

— А я бы всё равно не отпустила тебя, — тихо сказала Дартлайн, не обращаясь ни к кому конкретно — это и так была слишком грубая реплика. — Ты и так уже достаточно рискуешь.

Не обращая на неё внимания, Плам Джем всем телом повернулась к терминалу.

— Луна, Луна и Луна! Вы охраняете, утешаете и направляете, так что... я не прошу Вас о невозможном, но, может, не сразу избавитесь от аватара, а дадите Красной… ну, например, трижды девять ударов, чтобы она всё же сказала, что обо всём этом думает? Это возможно? Небольшая отсрочка.

Белая Луна степенно, нехотя кивнула.

— Я даже не представляю, чего ты хочешь добиться этой отсрочкой. Слишком мало времени. Но в таком размере могу её обещать, маленькая пони.

Плам метнулась к Дартлайн и обняла её:

— Я вернусь! Не в этом теле так в другом, мы обязательно найдём друг друга. Чтобы ты — и не нашла, такого быть не может! — и сразу же к Сансет. — Так что надо делать?

— Всё просто, — улыбнулась Сансет, — Если ты действительно хочешь и готова, вернись наверх, поставь незамутнённое зеркало рядом, и отрази в нём текущую кровь. Свою. Позаботься, чтобы она не останавливалась и не сворачивалась. Не надо никаких слов, просто дождись, пока Красная не отзовётся. Она не сможет противиться своей жажде. Ты поймёшь. Дальше — пусть текущая кровь прольётся на само зеркало, и учти — на этом этапе она должна быть непрерывным мостом, дорогой, связанной с тобой. Если необходимо, расширь рану. Красная возьмёт твоё тело, а что будет с твоей душой — понятия не имею. Когда поговорите, и если хочешь моего посмертия, пусть друзья попробуют утопить твои останки — если у тебя получится выдержать и хватит сил, я приму тебя, как принимала многих. Поняла?

Плам улыбнулась и кивнула.

— Но зачем тогда ты даешь нам эти... инструкции? — спросила Кёсори, недоумённо-вопросительно улыбнувшись. — Я думала, ты и слышать не хочешь о Красной, не то что призывать её?

Сансет молчала несколько ударов, затем ответила, её голос был полон тихой грусти:

— Что бы ни чувствовала я, это вы через многое прошли, чтобы голос Красной был услышан. Я согласна с тем, что все пони должны иметь право высказаться, когда речь идёт об их жизнях, особенно когда это последнее слово. Не могу отрицать, ваша цель благородна. Но теперь вам самим предстоить решить, готовы ли вы идти дальше и заплатить требуемую цену.

Глава пятьдесят девятая: Потенциальность

🍮🍮🍮

Плам Джем не была героиней. И не только не была, но и не могла быть — не то что Блэклайт и Дартлайн, тем более Вестники.

Она знала, что даже герои обычно боятся смерти, и боялась сама. Но всякий, кто прошёл граничный возраст, как минимум уже умер дважды, и несколько раз был на грани — не то чтобы умер на самом деле, но очнуться в ином месте, без памяти и без какой-либо связи с прошлым… наверное, чем-то похоже. Лишь немногие, подобные Кёсори, сохраняли эмоциональную связь с родными.

И Луны навряд ли отпустят меня в Лес, подумала она.

Другие пони, конечно, боялись бы Красной, но Плам Джем и Джентл Тач провели с нею более чем достаточно времени за столом горьких воспоминаний. Теперь Плам знала, что в каждом поколении по всему миру рождаются восемь пони, способных дружить и разговаривать с Красной — понимать, предсказывать и даже сдерживать её разрушительные порывы.

Никто не получал за это почти никаких сил или аспектов, кроме необычно долгой жизни — Красная была не настолько пони, чтобы делиться чем-то, что считала важным, так что они не могли называться Вестниками. Скорее напротив, им предстояла потеря, и часто не одна. Не было между ними и родства — восемь друзей Красной могли быть раскиданы по всем девяти ветрам, странствовать, или жить оседло на противоположных краях материка, и ни разу не встретиться кроме как в прохладных снах и отблесках на дне бокала.

Но Красная помнила их имена и в своём роде заботилась о них. От некоторых историй о её заботе и о дарах, отданных без ожиданий и надежд, Плам пробирала лёгкая дрожь; не всегда страха, и не всегда отвращения. Скорее «Это — можно поправить. С этим — можно жить. Об этом — можно узнать больше». И, хоть ни Плам, ни Джентл не входили в число восьмерых, специально для Плам сказано, и ею услышано:

— У нас с тобой куда больше общего, чем ты думаешь. Мы могли бы быть подругами, хоть для тебя и нет больше места в этом поколении.

Вот потому Плам, всё ещё страдая от неутолимой жажды покинуть это поколение, это место и время — ибо таково было выбранное для неё влияние Красной — не верила, что Красная на самом деле и полностью убьёт её, и не оставит ничего от её души, что смогло бы снова прорасти, и действительно собиралась вернуться.

Они разделились: Вестники остались на борту субмарины, а Плам с помощью подруг добралась до берега, вся в брызгах от искрящихся и ледяных волн высокого прилива, но хотя бы не искупавшаяся; единорожка и пегас сработали слаженно.

На том они помогать не прекратили: кулон Блэклайт, единственное незамутнённое зеркало поблизости, был слишком маленьким, чтобы, теряя кровь, самой крепко держать его под резкими порывами солёного ветра и не упускать убегающее отражение. Дартлайн нашла в сумке короткий нож.

Так что Блэклайт держала кулон на весу в синеватой магической ауре, пока Дартлайн наблюдала с трёх шагов и просто была рядом, такая же внимательная и всепонимающая, как сама Метрополия. Пегаска тихо ворчала, но сквозь лёгкий звон в ушах до Плам не доходили слова, только тон — недовольный, оберегающий, нежный.

Плам уже ясно ощущала присутствие Красной где-то рядом, пора было переходить ко второй части ритуала, но было слишком лень и слишком сонно, и зеркальный кулон на шее Блэклайт покачивался из стороны в сторону, медленно, ритмично, с едва слышным стеклянным звоном.

В этот момент Чёрная Луна решила вмешаться. Расплывчатый чёрно-зелёный силуэт возник прямо перед носом Плам, заслоняя лицо подруги и неяркий свет небес и океана, и Плам слабо возмутилась — «Что Она себе позволяет, ведь Она даже не моя Луна!..», но произнесённые вслух слова ей, похоже, только померещились, потому что Блэклайт удивлённо переспросила, но был понятен лишь тон, и тот едва-едва.

Многоногое продолговатое металлическое тело вцепилось в глубокую рану на её ноге, остановило кровь; послышался басовитый гул, как сквозь туман, она ощутила серию холодных уколов, и в глазах Плам Джем прояснилось, а слабость отступила.

Рядом с нею, поблёскивая тёмным металлом, стоял металлический корпус, отдалённо напоминающий тело пони — с очень маленькими, непропорциональными, крылышками, с коротким рогом, но совершенно не в рост аликорна. У него не было ни ушей, ни чёрт лица, ни даже глаз, но в ответ на порывы ветра он переступал с ноги на ногу, покачиваясь, но всё же уверенно держа равновесие. Хранилище металлических личинок, таких же, как и та, что висела на ноге Плам, было открыто обычной сдвижной панелью; они копошились, наползая друг на друга с едва слышным скрежетом, и Синяя Луна стояла по другую сторону от него, едва касаясь личинок полем своей магии. Она стояла неподвижно и казалась абсолютно непроницаемой, и когда Плам спросила «Почему?», ей не ответили.

Синяя Луна сделала несколько шагов к Плам и прошептала:

— Бедняжка… Электра решила обойти стороной тот путь, где ты жертвуешь собой. Она… сказала, что жертв и так было достаточно. Она считает, что мы утратим большой потенциал, если ты лишишься тела.

Когда металлический пони начал петь не совсем пристойное сочинение — «Десайр спустилась в мир напиться допьяна // Электра из окна смотрела как Она // Опустошив до дна бутылочку вина…» — идеально имитируя хор нескольких моряков под не рекомендованной дозой релаксационных модификаторов, Плам не выдержала и рассмеялась — особенно почти непроницаемому лицу Белой Луны, на котором всё же промелькнула улыбка.

— Достаточно. Голосовая система функционирует в требуемых пределах, — сказала Чёрная Луна то ли корпусу, то ли Плам; живая пони изо всех сил молчала, но хихиканье всё же прорывалось. — Мы поняли, что вы в самом деле намерены это сделать. И не только ты, но также твои подруги. Твоё решение можно объяснить воздействием Красной, но Дартлайн, по Нашему заключению, практически не несёт следов её действия, и всё же она заодно с тобой.

Дартлайн мрачно кивнула:

— У меня были планы после этой жертвы. И вы, Луны, для этих планов не обязательны.

Чёрная Луна улыбнулась:

— Именно. Жертвоприношение, а за ним и призыв, представляли бы катастрофическую угрозу, и именно из-за тебя. Я взглянула в побочное будущее и увидела твой ход, достойная Дартлайн. Теперь он не случится, но зрелище действительно впечатляло и стоило усилия, чтобы его избежать. В любом случае, я не могу спокойно пройти мимо такой дружбы и такого доверия.

Она обняла Плам, от неё пахло лавандой и горячим пластиком.

— Но начинать разговор с жертвоприношения Мы действительно не будем. Не потому, что жалеем тебя, а потому что Красная, полностью овладевшая живым телом взрослой одарённой пони — это стихийное бедствие регионального масштаба, кратно более угрожающее, чем любой выброс. Я подготовила носитель на подобный случай. Из другой истории — в этой таких не делали...

Блэклайт опустила голову, словно кулон стал неимоверно тяжёлым; из него в «пони» рядом с Плам беззвучно ударил луч запретного света, и сразу же над берегом собрались облака, а из них пошёл снег — кислый, едкий снег, разъедающий землю. Луны в тот же удар подняли над берегом, посёлком и невидимой базой магические щиты, но снег медленно проедал в них сквозные фестончатые узоры.

Потом снег кончился так же без предупреждения, как и начался. Металлический пони грациозно развернулся на месте, и голос Красной, насмешливый и грозный, пронёсся над берегом шквалом поперечного ветра:

— Значит, вы заманили меня в тело, временно и в достаточной мере живое, но совершенно точно неживое в обозримой истории. Чтобы я была бессильна, я так полагаю? Заточённая в вашей поделке? — гениальная идея, для предательницы, и почти сработала. Но оно всё же содержит достаточно связей с миром, чтобы…

— Солид, будь готова произнести Слово Расплетения в любой момент, не дожидаясь иных причин, но пока ещё рано, — коротко сказала Чёрная Луна, и с Её рога сорвался несложный, состоящий из прямых линий и резких изломов знак, потом ещё один, и ещё; они соединились краями в единый образ, в котором Плам не поняла ничего, кроме рассеянности… потерянности… туманной полутьмы и гула в голове...

Она пришла в себя от пощёчины подруги-пегаски, и долго, долго, не видела ничего, кроме мягко поблескивающей синей магии Блэклайт. Голова перестала кружиться довольно быстро… но сгусток тумана в районе затылка окопался в ней, похоже, надолго, если не навечно.

Но она слышала. Пусть и обрывками.

— Если ты продолжишь убивать пони…

— Да пожалуйста! Давайте закончим это здесь и теперь…

— Это демо-версия, построенная на иных принципах. Если Солид Лайн это произнесёт, ты не просто исчезнешь, мы это уже испробовали… ты продолжишь исчезать вечно…

— Твоя недостающая часть, может быть, готова на синтез…

— Так давайте её сюда, чего тянуть!

Вмешался Сапфир, через летательный аппарат, не настолько закованный в сплошную броню, как временный носитель Красной — и всё же совершенно чужеродный, творение неизвестных друзей, с парой соосных винтов и изломанным контуром крыльев. Ни намёка на стрекозью плавность крыльев авиеток.

— Передаю сообщение от подводной сущности. Мне кажется, это очень важно.

— Я готова начать синтез, Вестники привели мне несколько хороших аргументов и помогли определиться с необходимыми условиями, — прозвучал мягкий, чуть извиняющийся, голос Сансет. — Но именно я буду диктовать его условия.

Она помолчала и молчали все остальные, впервые слыша ту часть Сансет, что не участвовала в вечной войне.

— Твоя роль не будет ведущей, сестра. Но Лунам тоже придётся смириться, что далеко не всё пройдет так, как Они хотят. Я знаю, чего хочу, и знаю, как этого достичь.

Глава шестидесятая: Коллизия

💡💡💡

— Воздержитесь от излишне эффектных жестов, — добавил Сапфир, не уточнив, к кому конкретно обращается. — Вы разговариваете по нашему каналу: если сенсоры отметят резкий всплеск влияния, я не успею остановить щит, и вы лишитесь связи. Кроме того, весь разговор ретранслируется Пьюрити — Предвечная тоже может заявить свои пожелания, хотя бы в качестве платы за свою помощь.

— Мы это учитываем, — спокойно ответила Чёрная Луна. — Пьюрити же, в свою очередь, стоит учитывать, что она не единственная бессмертная. Её права не могут быть превыше иных подобных ей.

— Но, кроме Сансет, она единственная, кто изгнан из мира, — возразил Сапфир. — Изгнана и ограничена в… существовании?

— Это не так, — коротко сказала Чёрная Луна. — и тем не менее, Мы примем во внимание слова Пьюрити и ваше участие. А теперь... Как нам тебя тебя называть? Вряд ли «осколок Красной», — и Чёрная Луна улыбнулась.

— Я — Сансет Шиммер, — ответила та, и даже в голосе была слышна улыбка. — Я никогда не теряла ни себя, ни это имя, Твайлайт Старфолл.

— Простите, что не могу предоставить видеоряд. Вы пришли не предупредив, — снова, слегка извиняясь встрял Сапфир, и Синяя Луна успокаивающе ответила ему:

— Ничего страшного, это не самое важное. В действительно важном вы не смогли бы помочь, даже если бы заранее знали. Но хорошо, что вы тоже здесь. Благодарю.

Белая Луна — единственная, оставшаяся рядом с кратером, хотя все камни над ним так и висели в магической ауре аликорнов — поторопила Сансет:

— Мы слушаем. Чего ты хочешь, Сансет Шиммер?

— Абсолютной власти, может быть? — Сансет выдержала короткую паузу и рассмеялась. В ответ не прозвучало ни возмущений, ни возражений: её смех канул в пустоту. — Нет, на самом деле, нет. Я просто хочу равную с каждой из Лун долю влияния — не только в своих владениях, везде… хочу быть настоящей, не меньше чем другие Луны. Только так я смогу обеспечить безопасность своих владений.

— Это исполнится, — сказала Триада Лун, и не было ни эха, ни вспышки, просто сердце Блэклайт пропустило удар, и стало так.

— Осторожнее! — воскликнул Сапфир, и Белая Луна ответила ему:

— Мы знаем, что делаем. Это было неизбежно.

И без паузы обратилась к Сансет:

— Но многие аспекты будут заняты до явления Зелёной Луны, и недоступны тебе до того, как Она сделает свой выбор.

— Кого-о? Зелёная Луна правда существует? Расскажите мне! — Блэклайт сорвалась на высокий писк, потому что если и была в мире загадка, которой она хотела заниматься кроме своего назначения, то именно Зелёная Луна. Все следы, все пророчества, те — очень немногие — пони, которые говорили, что видели Её своими глазами, но почти никогда не повторяли это трижды, и все доказательства Её не-существования — всегда с неустранимым недостатком...

Чёрная Луна шагнула к ней и наклонила голову, почти коснувшись уха Блэклайт:

— Пока не совсем. Однажды Её первый восход увидят все пони, но пока обстоятельства этого не позволяют. И это уже само по себе тайна. Рассчитываю, что ты будешь обращаться с ней бережно. Хорошо?

Блэклайт ошеломлённо кивнула… и через три удара, отдышавшись, поняла, что её беспокоит. А поняв, спросила:

— Что с Вестниками в подлодке, Сансет? Они живы? Я совсем их не слышу, и даже Сторм…

— Мы поднимаемся. Они живы, а Сторм я вообще не касалась… — тут же послышались подтверждающие голоса «Да, все живы, воздуха достаточно, только не затягивайте...» — …к ним относится моё следующее условие. Вы ожидаете, что Шестеро соберутся и сотворят чудо… это чудо будет моим.

Чёрная Луна вытянула шею и покачала головой; ответила не сразу:

— Нет, Сансет. Я понимаю ход твоей мысли, но нет. Невозможно «забрать» себе чудо. Или даже всерьез планировать, что чудо выполнит твою просьбу, дословно или нет. Это не «исполнитель желаний». Это не автомат, который продаёт печенье. Его нельзя даже пообещать, оно скрыто от Триады. Оно может пожелать произойти примерно так, как ты просишь, или нет. Или совсем иначе.

Вступила Белая Луна, едва не перебивая:

— Лучшее, что ты можешь сделать — обратись к носителям чуда. Попроси их, объясни им, чего хотела бы, и вот если они разделят это желание…

Сансет молчала слишком долго. Сапфир, кашлянув, сообщил, что канал активен, просто собеседница молчит. Плам рисовала лица подруг палочкой на заснеженном песке. Время шло, и спустя треть доли вместо Сансет ответила Кёсори:

— Она стесняется. — смешок. — Серьёзно. Поэтому я скажу за неё. Она хочет не синтез, а семью. Быть частью двойной Луны, где никто из двоих не потеряет себя и не попытается победить другую. Как вам?

— Кто из нас будет сильнее? — быстро спросила Красная, и Блэклайт обернулась к неподвижному, тёмному металлическому силуэту.

— Я, — шепнула Сансет, — если на то будет воля чуда. Но не настолько, чтобы ты оказалась совсем лишённой жизни и голоса в наших действиях. Иначе это будет моя победа, а я… в общем, уже отказалась от неё. И снова подтверждаю, что отказываюсь. Спасибо Вестникам за это. Так что… соглашайся. Это лучше, чем всё, что у тебя есть… даже если это меньше, чем ты хотела бы. И нам всё ещё нужно чудо, чтобы у нас с тобой всё получилось.

Чёрная Луна, наклонив голову, улыбнулась; рог Её блеснул призрачной зеленью, а голос был насмешливо-грустен:

— Это состояние неустойчиво в масштабе вечности. Вы слишком близки, чтобы в конце концов не соединиться в одну, точно так же, как это сделали все Мы в первых историях — если не будет иных преград, а их не будет. До того пройдут поколения, но во всех временах после того…

— Останусь только я, — улыбнулась в ответ Красная.

— Или я, — эхом ответила ей Сансет.

— А если Мы не согласимся на такой вариант вашего союза? — строго и сухо заметила Белая Луна. — Может оказаться, что ваш союз сильнее, чем любая из Лун, и вы всё ещё наши враги. Это может только усилить вас, не поменяв больше ничего.

— Разве не поэтому ты до сих пор против? — возразила Сансет. — Ничего не изменилось. После обычного синтеза мы тоже могли остаться врагами, и меня попытались бы сбить на подъеме.

Белая Луна медленно покачала головой:

— Тогда вместо вас возникла бы другая личность. Она могла бы стать достойным и честным партнёром в Нашей игре. Ни ты, ни Красная, не кажетесь мне такими партнёрами. Я утверждаю это, и заранее против.

Синяя Луна возразила:

— Близость другой души со временем меняет даже бессмертных. Это хороший шанс, он в духе Моих аспектов и поистине красив. Я чувствую это, и я за.

Чёрная Луна шагнула вперёд:

— В ближайшем будущем осложнения неизбежны... но время пройдёт, и мы сможем многое изменить к лучшему — либо к худшему, в зависимости от иных влияний. Я знаю это, и я передаю решение носителям чуда. Блэклайт? Прошу.

Прошло время, и Блэклайт поняла, что все смотрят на неё и чего-то ждут. Она поправила очки, откашлялась — холод продирал насквозь, никто не предупредил, что придётся говорить об этом, и она даже не подготовила никаких записей! Но, шмыгнув носом, она сказала:

— Я так понимаю, мы теперь сможем говорить с Красной? С Сансет. У неё появится свое, предсказуемое, время в цикле? Она перестанет убивать и травить пони? Тогда это будет лучше. Всё что угодно будет лучше, чем то, что есть... Вот. Больше мне сказать нечего.

Плам и Дартлайн встали рядом с ней — в приличествующих пяти шагах. Дартлайн сказала:

— Мы далеко от Метрополии. Но Она будет против, я знаю точно. Ей придётся перестраиваться — очень много и очень болезненно. Поэтому я против. Пошли домой, Блэки, пожалуйста. Ты говоришь, нет ничего хуже — а что если Красная больше никогда не уйдёт с неба, например? Что если нам придётся навечно уйти в убежища?

Блэклайт помотала головой, взглянув исподлобья.

Плам улыбнулась:

— Даже если всё кончится плохо, мы это переживём и расскажем новые сказки. Или мы будем сказкой. «Послушайте историю о Блэклайт, иссиня-черной единорожке, и её славных подругах, что низвергли мир в пучину великого зла!». А если уйдём, то что останется после нас? Я за!

Джентл и Кёсори поделили свой ответ на двоих — не перебивая друг друга, просто пегаска предупредила, что говорит за обоих:

— Мы считаем… мы полагаем, что вы заигрались. Все вы. Планируя победу над соперницами, вы забываете о пони, считаете их расходниками. Нам приходится… постоянно приходится решать проблемы, а творите их вы… хоть мы и любим свою работу. — Кёсори глубоко вздохнула и продолжила. — Мы знаем, что это не совсем так, но… Сансет за все прошедшие эпохи, расширяя свои владения, не пыталась захватить весь океан, а ведь ей ничего не мешало. Ей важны её пони, а не площадь владений на карте, и мы о ней даже не слышали раньше, не то что о вас, понимаете? Пожалуйста — сделайте паузу, перестав искать окончательной победы. Посмотрим, что выйдет.

Следующей была Солид Лайн, и на её слова все три Луны нахмурились.

— Допустим, мы откажем. Тогда Сансет всё равно найдёт способ советовать и сигналить Красной… вряд ли вы этого хотите. Учитывая, что Сансет достались мозги…

Луны обеспокоенно кивнули, и Чёрная Луна подтвердила:

— Мы можем перекрыть возможность связи между океаном и небом на фундаментальном уровне, но потеряем при этом основы цивилизации. Она права.

— Я не тупая! — возмущённо воскликнула Красная; Плам улыбнулась, взглянув на Блэклайт, но сдержала смех.

— Это всё, чего ты хочешь, Сансет? — приподняла ногу Белая Луна.

— Нет. Мне нужен выход на поверхность. Плам Джем, если тебя не затруднит… нырни в воду, и пусть океан зальёт твою открытую рану. Больно не будет, и это получится только если ты действительно согласна стать моим сосудом...

Сапфир перебил её, взволнованно и удивлённо:

— У нас проблемы! Я всё это время вызывал Пьюрити, чтобы она обратила внимание и сказала хоть что-то от себя, и получал только «Нет доступа» в ответ, на всех приоритетах. Есть точка ответа… я посмотрел на эту точку визуально, там только робот-уборщик, который… который не делает ничего. А теперь просматриваю камеры — предвечной вообще нигде нет. Совсем, ни на одной из баз! И её супруга тоже. И, похоже, ушли совсем недавно, меньше доли назад!

— Ох, — выдохнула Чёрная Луна, взглянув на небо. — Тогда нам надо поторопиться.

Глава шестьдесят первая: Присутствие

☀️☀️☀️

Оглядываясь вокруг, Сансет Шиммер видела нечто отчасти знакомое — в самом главном все пони были похожи друг на друга — и всё же... Душа Плам Джем была совершенно особенной.

Внутренний мир Плам был уютен. Наполнен неярким розовым свечением, запахом выпечки, ненавязчивой скрипичной музыкой вдалеке и чувством дома после дальних странствий. Даты прошлого и будущего во всех системах исчисления, в том числе давно забытых на поверхности, были окнами и дверями в новую радость. С каждым мысленным шагом менялся окружающий пейзаж: пятнисто-розовое с молочными разводами небо уступало место сверкающим люстрам бального зала, а те — сводам лиственных крон, лишь отдалённо напоминающим Лес.

В этом было отличие от других пони — Плам просто… не думала кончаться. Куда бы ни падал взгляд Сансет, везде было лишь ещё больше Плам Джем и радостей, и жизни. Радость, вместе с самой пони, вырывалась уже за пределы тела Плам, в тела иных пони — в лабораториях и кораблях, на аренах цирков и сценах уличных выступлений перед восторженными слушателями. Каждая из этих пони в свою очередь несла дальше её цвет и её готовность освещать жизнь, дарить радость, быть рядом по мере нужды, при этом Плам оставалась единой поверх множества якобы-различных тел. Плам ширилась бесконечно.

Тем не менее, здесь и теперь Плам была рядом с Сансет, в беседке, под низким куполом крыши и они могли говорить практически наедине. Если волевым усилием не замечать розовую бесконечность вокруг и не тонуть в неисчислимых деталях.

Могли; но Сансет продолжала всматриваться, прижимая уши и жмурясь. Теперь Сансет поняла, какое впечатление она сама производила на пони, которым довелось в полной мере узреть её саму — восторг, подавленность и растерянность.

Плам предложила ей игристого гранатового вина, и отпила из своего бокала первой, сидя рядом, близко-близко, делясь живым теплом как пони поверхности, не то чтобы разучились — уже многие поколения даже не пытались уметь.

Сансет была этому благодарна.

— Так значит, ты пришелица. Ты — путница, которая идёт домой с победой, — Сансет не спрашивала.

Тем не менее, Плам Джем улыбнулась и ответила:

— Нет, Санни. Путница из пророчества — это всё-таки ты. А я... пока ты здесь, я — Пинки Пай. Или всё-таки, я — Плам Джем. Частичка её радости. Ты уйдёшь и я забуду лишнее, но оно же только мешает, нет? Плам Джем снова станет обычной пони. Но ты… ты больше, чем просто пони. Ты у меня в гостях, и с тобой я — Пинки Пай — я тоже могу быть большой. Это вежливо к гостям, понимаешь? Так что, если такая путница есть, это мы с тобой обе. Скажи, тебе нравится?

Плам широко обвела вокруг копытом. Фиолетовый вихрь на небе слегка изменил направление, и во внешнем мире над посёлком на самом краю Великой Пустыни встала радуга без дождя; цикл спустя двое будущих поэтов, жителей этого посёлка, друзей и соперников на всю долгую жизнь, напишут свои первые неуклюжие стихотворения.

Сансет видела это, понимала и ощущала: Пинки Пай показывала ей свои владения, искренне и открыто, не боясь ни зависти, ни обиды, ни удара в спину — и это само по себе было уроком несбывшейся дружбы.

Сансет кивнула:

— То есть, ты всегда в реальном мире?

— Когда больше, когда меньше, но никогда не ухожу, — рассмеялась Плам вихрем золотых блёсток, и только по внешности оставалось судить о её возрасте, голос Плам мог принадлежать как жеребёнку, так и старой кляче. — Когда Твайли решила, что нам пора уйти, я послушала — и даже прислушалась! — но без меня тут стало так темно и пусто. И ты тоже должна быть среди нас! Ты нужна нам в мире — самая запоздавшая и самая долгожданная. Твоих цветов не хватает!

— Ой ли? — настороженно спросила Сансет. — Разве пони не мечтают избавиться от Красной?

Плам чуть помрачнела:

— Раздор, слепая ярость, безрассудная страсть и неодолимое влечение… тоже нужны. Конечно, у нас есть сомнения Чёрной, соблазны Синей и праведный гнев Белой... но это всё не то. Я и мы все верим — со временем пони найдут, за что её — и тебя тоже — полюбить, а пока... вы все какие-то совсем застывшие в ожидании.

Она слегка наклонила бокал в сторону Сансет.

— За то, чтобы у вас все получилось. Чтобы вы стали двойной Луной — и хорошими сёстрами!

Сансет с улыбкой отпила из бокала. Голова закружилась; Сансет медленно поднялась в воздух — без крыльев, без магии — и поплыла в небо, к ожидавшей Красной.

⊛⊛⊛

При всём желании Джентл Тач не сказала бы, сколько пони стало на берегу поблизости от неё, когда тени Шестерых, обломки героев прошлого, шевельнулись в душах Вестников и младших пони, и плавно покинули их тела.

Это число точно не было целым. Потому что, например, Чёрная Луна оставалась рядом с Плам Джем — мокрой, дрожащей от холода, полной надежды Плам Джем. Но одновременно, здесь была Твайлайт Старфолл, или Спаркл, как звали её ещё раньше — слегка полупрозрачная, искрящаяся почти так же, как мокрая шёрстка Плам, но по всему объёму тела. Она стояла рядом с Джентл, и они успели обменяться парой слов. Чёрная Луна стала выглядеть отчётливо моложе и меньше ростом; в сравнении с Твайлайт она казалась уже не высшим существом, а всего лишь старшей сестрой.

Твайлайт углубилась в чтение чёрной тетради Диспассии, и белые камни уничтожения беззвучно опустились на снег в стороне от кратера — Джентл увидела и отметила, когда Луны приняли окончательное решение, но сами Луны ничего не сказали.

То же происходило вокруг — невдалеке от Джентл встала оранжевая пони в шляпе-стетсоне, и не было даже следов боли, когда она облачком плотного разноцветного пара покидала тело своей носительницы. Она выдохнула, жуя невозможно-яркую зелёную травинку:

— Каждый раз как сюда возвращаюсь, вы всё глубже и глубже закапываетесь. С делами разделаемся, и по кружке-три разопьём, расскажете мне, как оно тут…

Не было ни фейерверков, ни проникновенных речей. Тени разошлись по берегу, не отходя далеко от живых, но оставаясь вместе с ними; в небо от груди Плам Джем к туманному диску Красной протянулась серебристая дорожка призрачного света, и Твайлайт с коротким кивком вернула блокнот Солид Лайн: «Это хорошие замечания, я подумаю». Но в этой тишине и покое, под ровный шум прибоя, Джентл всё яснее понимала, что именно они делают.

Помогают вернуться на небо тем, кто с неба был изгнан.

И с каждым ударом в голове всё яснее заново звучал один и тот же вопрос, сколько бы раз Джентл ни ответила на него мысленно «Да».

Этого ли ты хочешь?

Миг неуверенности, что приходила каждый раз, когда спрашивали неизвестное или непонятное — но в этот раз неотступно, приходя снова и снова. Снова заныл обожжённый лучом Красной бок. Она прикрыла глаза, взглянув на Кёсори, единственную, не считая двух Лун, у кого не было теней, и поняла: никто не знает ответов, никто не готов к экзамену; а Луны были, как всегда, непостижимы.

Она вспомнила о «Путеводном звездопаде» и попросила его у Кёсори; флакон был передан ей без малейших вопросов, с благодарным кивком, означавшим «Хорошо, что ты взяла на себя это решение».

Красная становилась всё чётче, Сансет поднималась всё выше по лестнице в небо. «Путеводный звездопад» по-прежнему был на вкус мятой замёрзших звёзд, а Джентл сидела под раскидистым пронзительно-зелёным дубом и рассказывала сыну, Гуд Интеншну, как много, много кругов назад они остановились на берегу океана и не стали погружаться; как Чёрная Луна помогла им сплести ложную память — память, в которой Сансет Шиммер якобы отказалась даже разговаривать с ними. Как Красная, в ярости и гневе, всё же согласилась снять проклятие — но лишь с трети отряда, остальные погибли. Как в течение полного круга она была в трауре по Кёсори Стрик — но теперь уверена, что поступила правильно. «Ведь иначе бы ты не родился. Ты самое дорогое, что у меня осталось, после того как твой отец тоже ушёл».

Она не сказала сыну о недавнем странном письме Фарэвей Сторм, второй выжившей:

«Не вини себя. В любом случае, если бы вы начали творить её желание, Отбывшие убили бы всех Лун тогда же, а не...»

«А не...» — и всё на этом, ни слова больше, только подпись. Конечно, это не имело никакого смысла — разве Лун можно убить?

Она принялась расчёсывать гриву тёмного синеглазого жеребёнка, снова вспомнила о Кёсори, и проснулась с тяжелой и кружащейся головой, земля старалась встать на дыбы под её ногами, и тревожный взгляд Кёсори Стрик, любимой и любящей, сопровождался словами, которых она не могла разобрать, и она не знала, какой из двух нестыкующихся наборов её воспоминаний хочет выбрать, потому что правдой были оба, но надо было решать — или Кёсори, или…

Память не была одним мгновением. Память была целой жизнью. Поездки на ярмарки, случайные и неслучайные любовные интересы, роды — неудачные, неудачные, снова неудачные, пациенты спасенные и пациенты потерянные, неизбывная забота Синей Луны, навещавшей её не реже трёх раз за круг, постепенное возвращение старости и привычка жить с нею, жеребец, который полюбил её несмотря на…

Она вспомнила последние удары видения и выронила флакон, разбившийся со стеклянным звоном.

— Луны… их....

Не было времени возиться с непослушным языком.

Джентл Тач закрыла глаза и впечатала все свои чувства, не разбирая деталей и не сортируя, но не упуская ни единой нити, прямо в Кёсори Стрик. Страх — за Лун, за себя, за отряд. Неведомую угрозу, что-то неназванное, что уже рядом и готово нанести удар; сомнение, что касалось Сторм; тоску по будущему, вину за предательство и слабость.

Кёсори пошатнулась, но сориентировалась за три удара и выкрикнула то, на что у Джентл не хватило сил:

— Электра, Десайр, Флейм — стоп! Сторм и её организация — опасны для вас!

Чёрная Луна обернулась, спросила:

— Что?.. Я не вижу никаких ходов бессмертных.

Но, несмотря на явное недоверие в голосе Её щит был уже поднят; следом за Чёрной Луной тусклое сияние окутало две остальные Вершины; Джентл попыталась найти Сторм взглядом, сквозь туман в глазах и растерянность, и увидела, как та буквально затаскивает Плам Джем в пришвартованную у берега субмарину, а Блэклайт и Дартлайн торопятся за нею; если они что-то и говорили, Джентл не могла расслышать и понять ни слова.

Кёсори выдохнула, улыбнулась, и начала объяснять.

— Мы заглянули в другое будущее с помощью „Путеводного звездопада“, и...

Беспросветная тьма обрушилась с небес на океанский берег, и свет Лун замерцал и погас.

Глава шестьдесят вторая: Революция

⊛⊛⊛

Джентл отошла чуть-чуть, вернулась, крикнула — никто не отозвался, её голос увяз во тьме. Подняла перед собой ногу, несколько раз закрыла и открыла глаза — разницы почти никакой, с открытыми глазами она не смогла различить даже своё копыто.

Но закрывая глаза, она всё ещё видела тающие отблики Лун — только двоих, нигде не было зелёного покрова Чёрной Луны… и рядом светилась куда более яркая паутина Кёсори. Ещё живая — но слишком глубоко спящая: её душа колебалась на берегу, с которого из сна уплывают в смерть.

Оглянувшись, пристально вглядевшись в эту черноту, она разглядела сети еще двух живых — Солид Лайн и её кошки. Больше никого — и то, Солид едва искрилась во тьме. Но по крайней мере они не спали.

Опустив уши, она подошла к Кёсори, чтобы… Джентл не знала, что делать дальше — но понимала, что оставляет позади Синюю Луну, свою наставницу и подругу. Волны несбывшейся памяти всё ещё накатывали на разум и отступали, оставляя её одну во тьме, и не было больше «Звездопада», чтобы, как просила Кёсори, прожить жизнь с ней…

Так, это что ещё за мысли, одёрнула она себя чуть насмешливым и сочувственным голосом — похоже, даже двумя голосами — мы не из таких переделок выбирались! Где-то должен быть край этой тьмы — будет надо, так и на спине всех вытащим.

Когда она оказалась совсем рядом с Кёсори, тьма отступила — но лишь отступила, всё так же накрывая кромку океана и посёлок.

Зато открылось привычное звёздное небо. Чаша, Бабочка, Перо… и дальше, вся девятка созвездий главного пояса, едва ли не до горизонта, почти как дома, в детстве, на краю Великой Пустыни, когда Джентл и Диспассия любовались небом и изучали его, лёжа на боку.

Маслянистые иглы тьмы тянулись от окружающего занавеса к небу. Занавес рос, грозя вновь сомкнуться над ними — а над занавесом всё выше и выше поднималась иная Луна.

Серебристо-стальная, мертво блестящая, испещрённая тёмными пятнами, как опухолями — и не было вообще никакой магии в её свете — или была, но настолько чужая, что Джентл не могла уловить совершенно ничего, как ни старалась.

И ни блика привычных Лун в небе; там же, где стояли аликорны, на берегу слабо блестели внутренним огнём две жемчужины — или, во всяком случае, так их видела Джентл.

Джентл сдержала рвущийся наружу крик тоскливого ужаса. Отступив назад, она обняла тёплую спящую Кёсори Стрик и уставилась в небо широко открытыми глазами.

Мы этого не хотели, раз за разом билась мысль, и хотелось зажмурить глаза и провалиться в сон, в то, другое будущее, где Луны всё ещё живы. Джентл так и сделала, но безжалостное серебро сияло даже сквозь закрытые веки.

Она отвернулась, и просто лежала, утратив счёт времени, и чёрный купол рос над нею, медленно пожирал небо, грозил сомкнуться, а мёртвенный блеск чужой Луны над ним продолжал сжигать силы, магию, само желание жить. От непроницаемых искрящихся полотен, которыми были привычные Луны, остались только жемчужины во тьме… но как ни старалась тьма, она не могла погасить их, и Джентл ощутила слабую надежду.

«Если окажется, что только ты можешь спасти мир…» — проскользнул незаконченный вопрос в её мыслях. Шарп Кат? Пинк? Оранжевая тень из Шести, или все они вместе? Они не закончили фразу.

Потому что из сплошной стены мрака вышла Чёрная Луна, всё в том же предвечном доспехе, с сумками, располосованными на мелкие обрезки, и что бы ни было в сумках — больше его не было. Солид Лайн и Сигнал бок к боку сидели на Её спине, и шаги Луны были беззвучно и легки — ни одна из наездниц даже не шевелилась, пока Луна ступала все ближе к центру круга, отмеряя шаг за шагом.

— Меня нельзя ранить тьмой и пустотой, достойная соперница, — произнесла Луна, глядя в небо. — Я забыла о них значительно больше, чем Ты когда-либо будешь знать. Но ответь, ради иных Вершин… — Чёрная Луна неторопливо отошла в сторону, и серебристое искрящееся копьё поразило снег там, где Она только что была, — Чего Ты желаешь? Мы можем обсудить это, а не сражаться. Надеюсь, ты более разумна, чем Красная.

Джентл видела, что поперёк нагрудника Чёрной Луны идёт глубокая некрасивая трещина, и шерсть под ней измазана тёмной кровью. Но вопрос — всё же — прозвучал совершенно спокойно. Второй, третий, четвёртый заряд тёмного серебра ударил с неба на берег, упав туда, где цели треть удара как не было.

— У тебя был единственный шанс, пока ты скрывалась в тени бессмертной. Ты выжала из него всё. Но этого недостаточно. Теперь ты часть чужого Восхождения, ты бессмертна и я вижу тебя. Что дальше, и кто ты? — сухое любопытство в голосе, ни следа гнева или растерянности.

И снова не было ответа. С неба низвергался серебристо-чёрный дождь чар — лентами, кругами, спиралями, сплошным потоком — но не касался Чёрной Луны. Когда оставалось место уклониться, Луна всегда была именно в нём, а где его не было, под сплошной волной мёртвого света — исчезала на несколько ударов или поднимала над собой тёмно-фиолетовый щит. Это походило на танец, игру или испытание, но если Луна могла атаковать в ответ, Она не делала этого. Солид Лайн, сидя на спине Луны и держа кошку в объятиях, тем временем плела непонятные сложные чары, и постепенно над всем полем боя повисла ажурная угловатая паутина её желтоватой магии — ненадёжная, рвущаяся под ударами серебра, но со временем — всё же — всё плотнее и ярче.

Прошло время. И ещё время, в почти беззвучной односторонней дуэли — лишь изредка заряд горячего воздуха доносился до шкуры Джентл, или шипение очередного разряда тревожило её уши; и даже когда выстрел с небес должен был поразить Джентл, он этого не делал, оставлял выемки по контуру её тела.

Джентл боялась заговорить — её посетила почти невозможная, глупая мысль, которую она не хотела заканчивать. Даже не мысль — желание, чтобы так было. Она хотела выкрикнуть это вслух, но что если крик отвлечёт Луну.…

Луна послала в её сторону сияющий неоновой зеленью символ, который не значил ничего, кроме «Расскажи, что ты знаешь о жителях неба».

И Джентл рассказала, почти шепча себе под нос — столько, сколько смогла почерпнуть и запомнить из короткого визита на станцию — о сосредоточенных и приветливых пони, об их оружии, о взглядах вниз, в сторону утраченного дома, о прозрачной тоске в глазах Пьюрити, о Метеоре, который ничего не желал больше, чем вернуться домой, о Диспассии, перенёсшей себя в металлическое тело, чтобы пережить гибель мира, и похоже, погибшей сразу же — в том механическом теле, за чёрной пустотой глаз, не было ни следа живой души, не было самой Диспассии, не было никого…

Джентл знала — её слушают, внимательно и вдумчиво, не отрываясь от серебряного танца. Стоило ей замолчать, она почти слышала поощрительно-суховатое «Хм, что дальше?» — и она продолжала говорить, пока не иссякла, закашлявшись, с совершенно сухим горлом и распухшим языком, а Кёсори продолжала спать в её объятиях — как никогда не позволила бы себе при любых других пони; и всё же, даже зная, что стоило бы уважать её предполагаемое мнение, Джентл не могла оторваться от своей пегаски.

Чёрная Луна не дала ей времени пожалеть себя.

Ты согласна на Восхождение? — спросила Луна беззвучным голосом в мыслях Джентл. Мне не победить против союза Диспассии и Пьюрити, но и сотрудничать с ними для меня немыслимо. Я хочу попробовать спасти другие Луны. Прошу: прими новую историю мира и удержи её. Потом, может быть, что-то изменится и мы сможем вернуться.

Как? — такой же мыслью спросила Джентл. — Я согласна, если надо! — поспешила добавить она.

Ты не единственная, кто носит в себе тень Пинки Пай… и одной тебя будет недостаточно. Но без тебя — тоже будет недостаточно. Подожди, подумай, и если не готова, не стесняйся отказаться — есть другие пути. У тебя ещё есть время, пока Солид Лайн готовит Слово...

Мгновенная запинка, и:

Красная тоже будет частью вашей Луны.

Ещё одна:

Она уже согласилась, на своих условиях и при своей власти. С ней придётся мириться — иначе она будет мешать вам, и… тогда исход будет куда хуже. Цена за помощь Красной назначена, и две трети цены уже уплачено. Но по отдельности у вас нет шансов удержать историю против этого чудовища. Я приняла решение запечатать Сансет, пока она не восстановила силы, поскольку её участие приводит к нестабильности синтеза. Но ты — ты подумай.

Как мы начнём? — спросила Джентл. Вопрос про Сансет был… слишком сложным, чтобы его задать.

К тебе придут те, кто тоже частично Пинки Пай. Не пугайся, и не убегай от них. Это будет ближе, чем ты можешь представить. Да, Шарп Кат тоже приглашена.

Джентл не сразу поняла, что это значит. Потоки, прикосновения чужих мыслей, имена и образы, наплывающие не снаружи, но и не изнутри — Кёрли Станза, певица, супруга в равноправном треугольнике, двое детей, розовая юная кобылка, с белой гривой; Боу-Тайд Ланцет, практикующий хирург, недавно разбился на горных лыжах, оранжевый жеребец средних лет, с розовой гривой — сначала были почти незаметны, потом интересны, потом не осталось ничего, кроме них.

Её принимали. Знали. И понимали, со всеми её страхами, с кровавым блеском Шарп Кат в глубине души — потому что этот блеск все розовые пони тоже несли в себе, хоть не всегда и не все знали о нём.

В последние удары перед тем как стать частью единой Пинки Пай, неожиданно и безотлагательно требуемой на небе, Джентл Тач вырвалась из благожелательной толпы близких и родных пони…

...вспомнила о доме, о настоящих родных…

...и поцеловала Кёсори Стрик. Увидела трепет её ресниц. Вгляделась в неё — открытыми и закрытыми глазами, запечатляя, запоминая до мельчайшей детали, и поклялась никогда, никогда не забыть.

Вот теперь я готова, подумала Джентл никому.

Три удара спустя Джентл Тач, Вестник Синей Луны, со всеми её страхами, тревогой, подавленными мечтами и нежеланием признавать свою невероятную силу, чтобы не брать за неё ответственность, растворилась без следа.

🎈🎈🎈

Поднимаясь в небо, Розовая Луна знала, что оборачиваться — не нужно.

И всё же приходилось. Она призывала пони — одного за другим, а когда зовёшь — надо смотреть в глаза!

Она видела мир внизу, и Своё место в небесах — всегда на другой стороне планеты, всегда в стороне от безжалостного серебра. Она забирала себе аспекты могущества — Жизнь, Радость, Тепло и Свет — всё, что Пинки Пай считала важным; и не забывала смотреть, как там дела у Красной.

Она благодарно приняла покров тайны от последней выжившей Луны Триады — чтобы Серая не попыталась уничтожить её на взлёте. Она видела, как Солид Лайн завершает ритуал на крови, и как Сигнал вплетает в него неназываемые мысли иных времён, пока Чёрная Луна выверенным движением позволяет себе быть раненой очередным лучом мёртвого света — чтобы противница не вздумала отвлекаться в самый ненужный момент.

Она почувствовала Красную как сильный толчок в бок — если у Луны может быть бок; эта мысль показалась забавной и Розовая Луна хихикнула.

Естественно, с новой и очень могущественной гостьей, Она чуть-чуть изменила цвет и устремления, и подобрала ещё один аспект, просто для коллекции.

Чуть-чуть. Совсем незаметно. Всё же решив остаться Розовой. Сценический образ имеет значение, разве нет?

Потом Розовая Луна убедилась, что больше не изменится — и, потянувшись к извечному кубу, произнесла первые слова новой истории. Той, где Она, конечно же, была и будет всегда. Той, где Она будет творить восхитительный беспорядок, где никто больше не помешает ей быть так, как Она желает, где некоторые шутки будут смешаны с кровью, и где излишняя печаль… не будет рекомендована.

Никому и никогда.

☄☄☄

Сначала была тишина и пустота. Потом дерущий горло запах горячего пластика. Потом сквозь всё ещё закрытые глаза пробились синие и зелёные вспышки, а с ними ожило магнитное чувство.

Стальная оболочка и переменные токи высокой частоты — тоже повсюду… Ещё не вспомнив своего имени, пегаска знала, что уже была здесь, и что она — пегаска. Потом — воспоминанием — всплыло лицо Сторм, и от него, волной во все стороны — проснулась остальная память. А вместе с её памятью — и та, что была не совсем её… и не совсем памятью. Тягучее Может быть, мы делаем что-то не так, когда Сансет уходила в небо, забота о теле Джентл, пока разум любимой блуждал в видениях «Звездопада». Тревога, что пришла от Джентл и именно потому была несомненной. Окрик для всех Лун сразу — как она делала, когда доводилось решать проблемы в команде.

Тьма — без образов и голосов, лишь чуть медленней вспышки света. Кёсори Стрик успела обратиться к своему внутреннему огню; потом её не стало.

— Просыпайся! — звала её Сторм и кто-то из младших — она не могла вспомнить, кто.

Она сопротивлялась — не было смысла возвращаться туда, где нет Джентл, а Джентл не было, нигде не было — ни следа яблочного аромата в воздухе...

— Быстрее, Стрик! Времени мало!

Укол в бедро разошёлся по телу ледяной волной, мышцы забило крупной дрожью, она глубоко вздохнула, закашлялась и очнулась.

— Мы под водой, — заглянула Блэклайт в её глаза, — и нам опять нужно чудо. Нам нужна ты.

Знаю, — хотела сказать Кёсори, но дыхания не хватило, осталась только мысль, и только синие и зелёные лампочки по бокам не дали сгуститься абсолютному мраку.

Вдохнуть-выдохнуть…

— Где… Джентл Тач?

— Наверху, — ответила Сторм, и Кёсори повернула к ней голову. Зелёная единорожка была взъерошенной, искрилась нервной энергией и не совсем походила на себя, но не было сил удивляться, — Всё пошло не так… и мне очень жаль, но Джентл теперь, в общем... Луна. Так сказала Сансет, и это не все подробности. Но решай, и быстро: если тебя это устраивает, я снимаю щит и вы всплываете наружу.

— Не только Джентл. Плам и Дартлайн тоже нет, — чуть не плача, вмешалась чёрная единорожка, — Пожалуйста, соберись, давай это исправим!

— Не устраивает, — шепнула Кёсори. — Можно я посплю? Потом поговорим…

— Нет, — резко ответила Сторм, — Времени нет. Совсем. У нас осталось меньше квадратной девятки кайросов, Сансет согласилась укрыть нас от внешней реальности, но она сама истощает поле, так что за треть доли мы должны определиться.

Кёсори поднялась на ноги; голова всё ещё кружилась. Блэклайт щёлкнула тумблером и включила неяркий желтоватый трёхсторонний свет — теперь Кёсори по крайней мере видела лица.

— Что случилось? — с трудом, но ясно спросила она.

— У нас переворот. — Сторм криво усмехнулась. — Благодаря вам, Диспассия предположила один нюанс, о котором раньше не могла даже подумать. Если Красная смогла ранить другие Луны при своём Восхождении, значит, Лун можно ранить — при Восхождении. Она не знала точно, но пошла ва-банк. Совершенно против воли Пьюрити, и предвечная могла бы победить, но… Диспассия пообещала Метеору свободу, и почти каждый пятый на станциях оказался Отбывшим, хоть только Диспассия и избавилась от плоти полностью, и всеми компьютерными системами тоже владеют Отбывшие, Диспассия в первую очередь. Но это было бы ерундой… главное то, что Пьюрити не ждала предательства, и их общего Восхождения тоже.

— Что с Лунами? Я же предупредила… — Кёсори смотрела на Сторм прямо, ждала, что та скажет, что это шутка. Но Сторм — всё так же непривычно обнажённая без своего скафэквина — не отвела взгляда в ответ.

— История мира полностью изменилась — Луны отчаянно попытались сделать хоть что-то. В новой истории есть специальные отряды, которые ловят тех, кто пытается пробудить Триаду. Любую из Вершин. Ловят — и корректируют мотивации, так это называется. Вместо них на небе две ненастоящие Луны, одна очень горячая и розовая, — Сторм на мгновение сбилась с ровного и быстрого темпа речи, — в неё ушли Джентл, и Плам Джем, и ещё много других пони. Вторая ледяная, частью серебряная, частью уходящая во тьму. Они никогда-то были Пьюрити и Диспассией.

Кёсори моргнула:

— То есть, твоя фальшивая Луна добилась, чего хотела и стала настоящей. Что тебе не так, чего ты от меня хочешь? Что с нашими Лунами?

Сторм почти выкрикнула, и Кёсори увидела, как даёт трещину маска её надменной уверенности и превосходства:

— Предвечная никогда не хотела быть Луной, и давай только без подробностей! Время уходит, просто пожелай, чтобы она вернулась домой, и больше от тебя ничего не нужно! И разве я хоть раз сказала, что я на стороне Отбывших? Удар Пьюрити был бы прозрачностью и блеском, но никак не тьмой, ясно?

Слова её были больше чем просто волей и страстью; скорее — таранный удар грудью с разбега, и нужно было сделать что угодно, лишь бы не видеть гнева в сияющих фиолетовых глазах, и Кёсори хотела уступить, последовать просьбе… но это желание не принадлежало ей самой и всё же голос Сторм треснул на последних словах, так что Кёсори Стрик сосредоточилась, шагнула навстречу Сторм, наклонила голову и прошептала:

— Нет, не ясно. Если то, что ты говоришь, правда, я уже потеряла всё. И не хочу потерять больше. Рассказывай всё, что теперь не так. Всё, что надо исправить.

Сторм помотала головой:

— Потерять больше, чем всё? Ты вообще в порядке?

— Нет, — улыбнулась ей Кёсори.

Блэклайт умоляюще добавила:

— Только торопитесь. Я не хочу оставаться одна. Я больше не смогу найти друзей.

Кёсори кивнула ей, попытавшись приободрить хотя бы взглядом — в крайнем случае она бы и сама не оставила Блэклайт в нужде, не подобрав замену порванным связям… — но, кажется, единорожка всё же не уловила.

Сторм прищурилась:

— Ещё?.. Например, они воюют. Этого мало? — Кёсори моргнула, и Сторм быстро поправилась, — Почти как Луны воевали с Красной, только теперь — пони Пьюрити мешают жить пони Джентл. Это совершенно разные пони и на вид и по сути, они выглядят по-разному, ведут себя иначе, у них даже не может быть общего потомства! Даже языки — и те разные. Когда на небе Пьюрити, пони Розовой Луны спят, и наоборот, и пони Серой пользуются этим, нападают на целые сектора. Они уже много раз заключали перемирие, но…

— Погоди, — перебила Кёсори. — Они убивают пони?

— Если бы, — ответила Сторм, — Хуже. Диспассия всегда считала, что спасение от будущей гибели мира — вне жизни. Точнее, в не-жизни. Они забирают души, извращают их и приводят под своё знамя…

— Знамя? — Кёсори снова перестала понимать, и Сторм явно затруднилась с ответом. Блэклайт вынула блокнот и приготовилась записывать.

— Определённым образом сшитый кусок ткани, символизирующий единство целей, предпочтений, выборов… это не в буквальном смысле. Неважно. Украденные души пони становятся сторонниками Серой, получают новые тела. Искусственные, механические… и перестают быть живыми. Если разрушить эти тела, они больше никуда не уходят, ни в Лес, ни на небо… они просто перестают существовать, как сломанные игрушки… если вообще...

— Довольно, — вздохнула Кёсори, — Что надо сделать? Даже если Джентл не вернётся, это звучит ужасно.

— То есть, уже даже не надо говорить, что магии у них почти нет? — с наигранным облегчением спросила Сторм, и Блэклайт возмущённо набрала воздуха в грудь, но не нашла слов; Кёсори поняла её и так. — Хорошо. Сотвори ещё одно чудо. Пусть Луны Триады вернутся к нам, а Пьюрити спустится на землю и сможет умереть на ней. Пусть Джентл вернётся к тебе. Предвосхищая вопрос — в тебе двое из Шестерых, без тебя совсем безнадёжно, с тобой — хотя бы попытаемся.

— Даже если это можно так исправить… ты помнишь, что чудо не бывает под заказ? От меня как будто осталась одна треть... У нас нет ни Джентл, ни Дартлайн, ни Плам, и я не знаю, где Солид Лайн — а ты знаешь?… мы потеряли половину Шестерых, — возразила Кёсори, но внутреннее пламя уже ответно разгоралось. Когда видишь беду, когда пони больно — надо быть открытой, такой, чтобы тебя могли позвать. Сторм позвала её — а что ещё нужно?

— У нас есть я. Я готова войти в круг Шестерых, — набычилась Сторм. — И ещё есть Сансет…

— Я в этом не участвую, — откликнулся сухой, безразличный голос, — Вы меня обманули. Вы меня выманили наружу — только для того, чтобы уничтожить. И добились своего — я ранена.

— Тогда зачем ты нас защищаешь? — горячо и искренне спросила Блэклайт, — Ты могла нас просто бросить!

— Только ради вас. Не ради Сторм с её шайкой предателей. Вы ранили меня, но вы, хотя бы, не знали, что делаете. Так что… — Сансет ответила ровно, спокойно, и всё же чуть неуверенно; после «так что» повисла пауза.

— Тогда ради нас. Ради Блэклайт, хотя бы. Она даже не начала жить… — (Эй! — возмущённо перебила единорожка) — а теперь что же, её убьют пони другой ложной луны?

— Не знаю. Не важно, — раздраженно, но всё же чуть сомневаясь, ответила Сансет.

Кёсори переступила на месте, снова взглянув на Сторм:

— Сколько у нас времени?

— Четыре девятки кайросов на щите. По времени — это девятая часть доли… седьмую часть уже обещать не могу.

...или квадратная девятка ударов, пересчитала Кёсори. Три реплики, если не спешить…

— Что бы сказала Плам? — эти слова остались несказанными. Пришлось бы слишком полагаться на их непрочную, только предполагаемую связь.

Вместо этого...

— Я знаю, что ты не хочешь власти и победы, но… судя по всему, в этом мире куда больше страданий и боли, чем было раньше. — тихо сказала Кёсори. — Ты ведь всегда заботилась о своих пони. Разве этого мало, чтобы попытаться что-то исправить?

— Это не мои пони, — фыркнула Сансет. Сомнения в голосе было больше, но ответ — всё так же неприветлив.

— И… ты слышала Сторм. То, что она говорит… это похоже на речи предателя? По мне, это скорее отчаяние, чем… — продолжила Кёсори, но не успела закончить, потому что Сансет едва ли не взорвалась криком:

— Вы не знаете, что такое отчаяние! Не трогайте это слово!

Так их хрупкий союз оказался на грани развала. Но вместо того, чтобы осторожничать и попытаться сгладить неловкость, Кёсори пошла в атаку:

— Если ты сдашься, если позволишь им загнать себя под воду, запечатать в этом «спецсекторе», тогда только отчаяние тебе и останется. Будет их правда, и в будущем, и в прошлом тоже. В тебя не поверят, к тебе больше не воззовут даже твои пони, у тебя никогда не будет сил, чтобы отстоять хоть какие-то твои изменения. Не только против Триады, но даже против этих фальшивок. Это будет конец для той Сансет Шиммер, которая решала за себя: непокорной, непредсказуемой, непостижимой.

Кёсори не останавливалась. Тоном ниже:

— Или, вместо этого, ты можешь протянуть копыто тем, кто тебя знает, и несмотря ни на что, хочет с тобой дружить. Как с настоящей, живой пони. Кто хочет, чтобы ты снова стала настоящей и живой. Тем, кто доверился тебе, и вместе с тобой надеялся на чудо. И... может быть, всего лишь может быть — можешь помочь кому-то из них вернуть любовь.

Она ожидала, что Сансет прервёт её, или немедленно согласится и они сразу начнут действовать. Она ошиблась. Вместо этого Сансет молча и спокойно глядела на неё, пока писк кайрометра не напомнил всем пони, что решать нужно немедленно.

— Осторожней, малышка, я ведь могу и поймать тебя на слове.

— Я не допускала вас решать за меня, достойная Кёсори Стрик, и даже если бы так, это почти безумие… как мне кажется, — подала голос Блэклайт так уважительно, как могла.

Глава шестьдесят третья: Апелляция

☄☄☄

Скафэквин казался скорее скорлупой, чем одеждой. Кёсори Стрик не сразу поняла, зачем забираться в него — ведь лишний груз только помешает лететь. Но Сторм сказала два слова: «Чужие Луны» — и этого хватило.

Броня оказалась удобной и отзывчивой — и едва ли не сверхъестественно чуткой. Кёсори даже не ощущала себя в броне, потому что при всей кажущейся неуклюжести та копировала каждое движение.

— Оно словно читает мысли. Так должно быть? — спросила Кёсори.

Та быстро помотала головой:

— Нет, техника не читает мысли и не вмешивается в сознание! Кстати, если табло по правую сторону засветится оранжевым, расслабься и думай о хорошем.

Кёсори непонимающе моргнула. Блэклайт, тоже занятая костюмом и отвлёкшаяся от печали по Плам — «Сторм уже вытащила её, самой первой, но потом Плам сказала, что ей нужно выйти. Я проверила магию — есть способы, но, похоже, Плам правда этого хотела, и… Луна забрала её. Прямо у меня на глазах. Я попыталась задержать, но...» — вдруг хихикнула:

— Угу, их техника — это нечто! Тут, ты не поверишь, собственный архив заклинаний, и он огромен, и поиск ещё удобнее, чем в центральном!

Кёсори взлетела, сделала круг над субмариной и океаном, и осталась разочарована — плотный чехол для крыльев не мешал ими двигать, и старался передавать тонкие рулевые наклоны перьев и изгибы плоскости… но всего лишь старался. Она могла держаться в воздухе, медленно поворачивать, лететь по прямой — но и только. Метрополии отсюда не было видно, как и… в теперь уже небывшем прошлом.

Сторм пояснила:

— Если будет ещё одна волна, то, скорее всего, мы исчезнем. Или изменимся — новая история перекроит нас под свои мерки. Может быть, Сансет укроет нас, но я бы на это не полагалась… тем более, что Сансет тоже светится.

— А как защититься? — наклонила голову Кёсори.

— Никак. Пожалуйста, успей и сотвори чудо, — сказала Сторм. — Как они — как вы — всегда это делали. Или сразу скажи, что не можешь и перейдём к запасному плану.

Кёсори кивнула, но не стала отвечать. Ей так и не довелось попрощаться с Метрополией — чем бы Она ни стала, Она точно не была тем же любимым городом.

От одной этой мысли ныли основания крыльев, хотелось лечь и дождаться этой волны, чем бы она ни была... Что угодно, лишь бы хоть как-то вернуться домой… чувствовать себя дома, мысленно поправилась она… видеть рядом Джентл, впитывать её покой и слушать тихий голос, открытым «о» и приглушенным «р» выдающий, насколько далеко от центральной Метрополии её корни...

Она покачала головой и печально улыбнулась. Видения, слишком яркие и зовущие, казалось, достаточно было сделать шаг и уйти туда, приходили каждому третьему из вдохнувших «Путеводный звездопад», и с возрастом всё чаще. Кёсори вдыхала его дважды, так что рано или поздно это должно было случиться впервые.

Обидно. Именно тогда, когда будет особенно больно…

Ей было больно — слишком тяжело дышать, слишком сильно билось сердце. Пришли слёзы, но после них легче не стало, и в небе не было её Луны, а под шлемом — платочка. Блэклайт взглянула на неё — прямо, открыто, с дистанции. Если я тебе нужна, я тут; я тебя вижу.

Сансет, всё так же призрачно-просвечивающая на солёном ветру, единственная без брони, подошла к ним и встала напротив, замкнув неровный квадрат стороной в семь шагов. Чтобы освободить её им пришлось, подобно Плам, впустить Сансет в свою кровь — и выпустить уже на поверхности. Разделённая на троих жертва крови, которая в этот второй раз была уже не испытанием уверенности Плам Джем, а всего лишь путём наружу, прошла почти безболезненно, оставив их ослабевшими, с кружащимися головами — но точно не умирающими. Случайно или специально, Чёрная Луна так и не закрыла эту лазейку.

И другие Луны тоже, подумала Кёсори.

Она вздохнула:

— Не хочу сдаваться, но… мы правда не можем ничего. Даже то чудо, которое мы вроде бы начали творить… оно не было ответом. Оно было вопросом. Этого ли я хочу, оно меня спрашивало. Мы выбрались, и Сансет тоже выбралась… и чудо уже то, что старый ход сработал. Есть какое-нибудь убежище, чтобы переждать и подумать?

— Можете уйти ко мне, но тогда уже насовсем, — предложила Сансет. Блэклайт подняла ногу, но промолчала, только помотала головой.

За неё ответила Сторм:

— Нет… и тоже нет. У нас было не так много убежищ и баз. То, что было здесь, в этой истории даже не было построено…

— А это убежище разве не должно было пережить?.. — Кёсори не нашла слов и указала копытом в сторону неба. Её поняли:

— Должно было. Если бы включение щита не заблокировали извне, — Сторм тоже подняла голову к небу.

Блэклайт кивнула так, словно всё поняла; Кёсори мысленно сделала пометку при случае уточнить. Сторм продолжила:

— А до других убежищ или баз мы не долетим и не добежим, если они вообще теперь там. Я могу вызвать эвакуационный челнок — мы, как организация, уже пережили несколько смен истории — но те, кто приземлятся, вряд ли будут рады нас видеть. Диспассия была первой, но не единственной из Отбывших. Так что, если чудо невозможно, то… подумайте ещё, и я перехожу к запасному плану.

Сансет и Блэклайт взглянули друг на друга и вместе шагнули поближе к Кёсори. Блэклайт неуверенно кивнула:

— Да, я тоже не хотела бы куда-то лететь или бежать. Не хочу вживаться в этот мир, понимаете? Кажется, что если мы задержимся слишком надолго, то станем частью всего этого, и уже ничего не исправить.

Возможно, уже и так ничего не исправить, подумала Кёсори, а Сторм ответила:

— Тебе не кажется. Так бывает с оперативниками, забывшими о защите. Потом их даже не определить среди подлунных, если они вообще остаются в живых… это само по себе вопрос… — Сторм помотала головой и взглянула на них через блеснувшее стекло шлема, — Я отвлекаюсь, потому что мне тоже страшно. Мой запасной план такой: если каждый по-прежнему выбирает сам и никто не может быть лишён выбора… было бы легче, если бы мы знали точные слова, которые Луны произнесли… в начале той истории. Первые слова, что никого нельзя лишить выбора, те, что стали устойчивым оборотом «каждый выбирает сам» — как в точности они звучали?

Она замолчала, и Блэклайт шёпотом вмешалась:

— Может, потому для Сансет и оставили лазейку…

Названная обернулась, возмущённо нахмурилась:

— Нет! Хотя… возможно. Хм…

Кёсори спросила:

— Тебя не устраивает свобода? Было бы лучше, если бы мы даже не смогли выплыть?

— Нет, не лучше, пришлось бы ведь... Погоди, ты что, смеёшься надо мной? — Сансет сердито фыркнула. Махнув копытом в сторону Кёсори, она вытянулась в плоскость оранжевого света, который стал лучом и ушёл к горизонту в глубь материка. Сторм повернула голову, вздохнула, но не успела даже договорить «Ну вот, ещё одной меньше…» как Сансет вернулась; не прошло и трёх ударов.

— Должна признать, я теперь свободна, — Сансет, явно сдерживала радость и чуть ли не гарцевала на месте, — Ни та, ни другая из захватчиц не считают меня врагом. Как Чёрная Луна и сказала. Никаких больше стен!

— Ты говорила с Чёрной Луной? — насторожила уши Кёсори, — И до сих пор ни слова нам не сказала? Может там что-то важное, что нам стоило знать?

— Ведь и мне тоже не сказала, — усмехнулась Сторм, — Рассказать о новой истории, запугать до полусмерти, объяснить, что всё из-за нас, и только потом чуть-чуть уступить — на это у Сансет времени хватило. А на важное — нет.

Сансет слегка смутилась, но ответила спокойно, даже рассудительно:

— Если бы Луны предали меня по-настоящему, как в тот, первый раз, я угостила бы тебя чем-то покрепче вины или страха. Но я всё-таки была очень раздражена… и ни от чего не отказываюсь. Если упрощать и переводить в понятные вам слова, то наш разговор шёл как-то так...

☀️☀️☀️

— В новой истории, если мы хотим сохранить хоть каплю надежды, придётся сдерживать новое создание любой… то есть почти любой ценой. Кроме тех способов, которые ведут следом за Диспассией. Нам понадобятся аспекты, которые прямо противоположны этому чудовищу. Пинки Пай — почти идеальный противовес, но ситуация потребует определённой жестокости. Эта — Серая — не будет стесняться в средствах. В одиночку Пинки Пай будет обречена. Я знаю Пьюрити достаточно долго, чтобы это утверждать.

Лишённый света мир казался недвижимым и неизменным — и всё же времени на разговор с Луной почти не осталось. Сансет едва оставалась в сознании после удара тьмы, выпившего из неё почти все силы; она падала в океан, и Чёрная Луна была рядом, почти невидимая, кроме тускло-зелёного блеска во мраке — блеска знаний, осмыслений, возможностей. Было некогда говорить вслух, поэтому Чёрная Луна выразила своё мнение тремя символами, в которых было всё — и результат, и цепочка промежуточных выводов. Вот что было в них...

Сансет попыталась изобразить их перед собой свечением тёмно-синей магии, но Кёсори тут же прервала её «Нет-нет, не надо, говори обычными словами!»

— Если вы завершите синтез с Красной, это приемлемо. Тогда исход будет зависеть от неизвестного пока результата вашего синтеза, и от того, не возникнет ли конфликт между тобой-Красной и Пинки. Я не могу различить даже основные детали этого будущего, но если ты хочешь, мы можем исполнить этот вариант. В нём нет гарантированного поражения, и это уже неплохо.

— Если вы Восходите с Красной по отдельности, или любая одна из вас, без синтеза, это неприемлемо. Красная атакует тебя, затем проигрывает Серой — или просто проигрывает; или чудовищу проигрываешь ты, утратившая бдительность и ослабленная от неожиданного удара. Будь на месте Пинки кто-то другой и более опытный, она могла бы вами пожертвовать. Отдать как приманку для чудовища и воспользоваться моментом, чтобы напасть на Серую, пока та будет вас пожирать — но Пинки так не поступит.

— Если вы идёте на тройственный синтез, это неприемлемо. Вы практически сразу проигрываете от внутренних противоречий или недостатка аспектов для борьбы с врагом. Вы даже не успеете подружиться.

Сансет невольно улыбнулась: в этой части мысли Луна не просто не указала, с кем именно подружиться, а подчеркнула отсутствие указания.

— Если на синтез с Пинки пойдёшь ты, тебе придётся пожертвовать двумя из трёх твоих аспектов — и освободить место для необходимых аспектов Пинки. Меня порадует твоё согласие, и это победный вариант, хотя Красная всё ещё может помешать вам. Я понимаю, насколько тяжело терять аспекты, и, в этом случае, заранее сочувствую. Это будет куда тяжелее, чем телесные раны для смертных — но ты можешь справиться.

— И наконец, если на синтез с Пинки пойдёт Красная, шанс их успеха в сдерживании Серой максимален. Если ты не встанешь на сторону чудовища. А ты этого не сделаешь. Красная потребует, чтобы Триада отказалась от влияния на мир — потребует, чтобы Мы были изгнаны. Но, как видишь — другие Вершины можно уже не спрашивать. Я готова заплатить эту цену.

— Из начальных пяти отпали два варианта — прошу, сделай свой выбор из трёх оставшихся, Сансет Шиммер.

Сансет молча попробовала отринуть аспект осторожности и предусмотрительности — потянула, дёрнула в сторону — и не смогла. Болело не тело, которого у неё всё равно не было. Болела её сущность; без него на месте Сансет осталась бы уже не она. Аспект самоотверженной заботы о своих, и следом за ним аспект той, что бросит круг тонущим, тоже отказывались уходить.

Она попросила Чёрную Луну помочь с этим; «Нет, невозможно», ответила Луна, и это тоже было не словом, но символом.

Тогда Сансет Шиммер сделала выбор и сказала о нём; и до самого конца, снова погружаясь в тёмные глубины своего собственного океана, она так и не знала, был ли выбор её собственным — или Чёрная Луна использовала то, что знает о ней, чтобы сделать ход Сансет Шиммер, как пешкой на доске.

💡💡💡

— То есть, наших Лун больше нет? — спросила Блэклайт, ни к кому особенно не обращаясь. Она не любила забираться под землю, даже по необходимости — там слишком быстро иссякал свет Лун и было слишком непривычно не чувствовать направления на ультрафиолетовый диск «глаза Электры». В броне этого блика тоже не было, но после рассказа Сансет единорожка начала чувствовать, а не только понимать...

...что даже если снять броню, Электры всё равно не будет. Если Её позвать — не откликнется. Написать письмо с просьбой о срочной встрече — не будет ни отказа, ни согласия, счётчик входящих на терминале не пополнится. Да и осталась ли её тихая и уютная однокомнатная квартира? Наверняка там уже живут чужие и чуждые пони.

Блэклайт медленно кивнула — никто так и не ответил на её вопрос, но ей хватило сочувствующих и печальных взглядов. Разве что Сансет едва заметно подмигнула.

— Тогда нам придётся — быть за Них. Потому что больше некому, — выдохнула Блэклайт сквозь комок в горле. — Сделать так, чтобы Луны одобрили, хотя они… Нет, именно потому, что они никогда не узнают.

Сторм и Сансет непонимающе переглянулись, Сансет наклонила голову и начала было слегка удивлённым тоном:

— Вообще-то уничтожить Луну…

Она не закончила, и не поддалась даже умоляющему взгляду Блэклайт, обойдясь лишь «Не важно» но Кёсори кивнула:

— Это неплохой способ пережить потерю. И, достойная Фарэвей Сторм, ты так и не рассказала нам свой запасной план. Мы в него входим?

— Возможно, — кивнула Сторм. — Если никто не может быть лишён выбора и принуждён сделать определённый выбор, и если Луны сами верны этим словам, то… бывали случаи, когда Луны ошибались или лгали?

Блэклайт переглянулись с Кёсори и неуверенно опустила взгляд; впрочем, ответ она знала:

— Ошибались — да. Заблуждались — да. Лгали — нет. Они в состоянии сформулировать ответы так, чтобы у тебя сложилось определённое мнение… но сказанная Луной ложь меняет мир так, что становится истиной. Если мир не сможет измениться таким образом, то Луна не будет способна произнести эту ложь.

— Отлично, — кивнула Сторм, — Примерно как мы и думали. Теперь самое важное: это… первое слово о свободе выбора касается ли самих Лун и влияет ли на Них? Ты знаешь?

Блэклайт покачала головой. Очень хотелось сказать «да». Луны всегда вели себя так, словно бы да… но чтобы знать ответ, надо было, самое малое, прочесть вопрос… чтобы хотя бы подумать о нем.

Ей никогда не попадалась такая книга.

— Значит, будем вести себя так, словно да, касается, и да, влияет, — криво усмехнулась Сторм, не дождавшись её ответа; впрочем, не то чтобы Блэклайт собиралась отвечать, — Потому что если нет, то нет и надежды.

☳☳☳

План был отчаянным. Сторм не знала, сработает он или нет — он опирался на правдоподобное допущение, а не на точный расчёт. Но за все прошедшие истории Луны произнесли много правил — слишком много, если верить Диспассии — и потому были ограничены.

О плане нельзя было даже говорить — их могли видеть и слышать с неба. Если при Восхождении Луны сохраняют характер и привычки, то не просто могли, а наверняка видели и слышали.

На чудо и судьбу Сторм, седьмая из шести, тоже запретила себе полагаться, особенно после того как Пьюрити, по её собственным словам, «разорвала связь» Сторм и судьбы. Слишком тоскливы, путаны и назойливы были сны Сторм о прошлых жизнях, и за избавление от них Сторм была бесконечно благодарна.

И только эта благодарность и почти жеребячий восторг перед старшей, мудрой и доброй Пьюрити, что была до и будет после, заставляли двигаться.

Сторм не могла так это оставить. Всё что угодно, но не это. Она даже не могла сказать, что именно «это» — но помнила, что больше всего на свете Пьюрити желала вернуться домой, и Сторм собиралась сделать невозможное, победить Луну — даже не ради того, чтобы исправить новый мир, о котором она почти ничего не знала… но чтобы вернуть Пьюрити домой.

Я сделаю это, или умру пытаясь, мысленно пообещала себе Фарэвей Сторм.

А вслух — спросила у троих пони перед собой — громко и чётко, так, чтобы услышало безразличное тёмное небо:

— Если для победы над Диспассией кому-то нужно будет совершить Восхождение, кто из вас готов на это? Я знаю, что невозможно — готовы или нет? Быстро, не думая!

Три копыта поднялись навстречу, Блэклайт последней из трёх, но и она тоже. Сансет прищурилась и показала язык, но не сказала ни слова.

— Это ваше твердое и окончательное решение? Передумать будет нельзя и если кто не готов или сомневается, пусть скажет об этом, потом будет уже поздно, или вы подведёте и себя и нас всех. Вы даже не сможете в последний раз вернуться домой, — она едва заметно подчеркнула эти слова интонацией, глядя на Сансет.

Она не успела услышать или увидеть ответ, потому что небо и воздух скрыла чернильная тьма… но в этот раз тьма была куда слабее, не настолько беспросветная. А ещё — в ней оставалось пламя. Три чистых, пусть и слабых, огонька — белый от Кёсори, тёмно-синий от Блэклайт, синий с оранжевыми всполохами — Сансет.

Сторм знала, что в ней самой пламени нет, и не требовалось. Она успела только сердито подумать «Ну я же сказала ей уходить под воду!», как тьма заговорила — без слов, металлически-блестящими видениями будущего, всё ещё открытого для Сторм. Невероятно огромные, чёрные, угловатые космические корабли, ровным строем подходящие к разноцветным планетам; рой чёрных жалящих ос, готовых отложить в них яйца единственно верного будущего; размножение, рост, новые корабли, взлёт и поиск цели — таков был путь, и никакого другого быть не могло, поскольку всё, что не успели уничтожить мы сами, рано или поздно уничтожит нас. Во главе процесса стоял разум — даже не безжалостный и не беспощадный; чтобы называться этими словами, надо знать, что такое жалость и милосердие и хоть как-то ориентироваться на них. В будущем же — неизбежном, предопределённом, заданном заранее и начавшемся здесь — единственным смыслом существования было само существование в безупречной и безошибочной оболочке металлов и электроники. Безусловно защищенное от всего иррационального — от магии, дружбы, любви и иных эмоций; и от жизни в целом. В конечном счёте первичная цель существования этого разума там и тогда, где он был создан, могла бы звучать приблизительно так: противостоять путнице, которая идёт домой с победой, сразиться и победить её, какой бы невозможной эта цель ни казалась. Ради этой цели тьма нашла пути обхода правил игры, которую пони вели между реальностями.

Сторм могла бы согласиться. Видение будущего уже содержало ряд необходимых изменений в психике Сторм, который обеспечил бы самый короткий и прямой путь к тёмному будущему, и она была готова сделать первый шаг, расшатать краеугольный камень своей личности. В конце концов, какая разница, кому служить и за кем следовать, если ты нужна и необходима?

Она огляделась вокруг, и увидела гаснущие огоньки своих друзей; но в этом видении у неё не было рта, и она не сказала «Нет».

Спустя неощутимое мгновение Фарэвей Сторм осталась в одиночестве, маленькой, слабой и лишённой великого замысла, посреди давящей тьмы.

Она почти забыла намеченный план. Почти.

Потом она улыбнулась и произнесла вслух, громко и чётко, включив все внешние динамики:

— Предположим, я могу задать вопрос. Предположим, он мог бы звучать так: «Уважаемый синтез той, что когда-то была пони по имени Диспассия и той, что когда-то была пони по имени Пьюрити — ясно, что вы уже не являетесь пони. Но являетесь ли вы Луной?».

Она замерла в ожидании. Эти мгновения решали всё; билось сердце, и не получалось даже дышать — но три удара спустя Фарэвей Сторм всё ещё была жива, и поняла, что первый этап плана сработал.

Диспассия тоже умела просчитывать варианты будущего. В этот момент Сторм знала, что Диспассия уже поняла, как именно потерпела поражение. Осталось пояснить своим, чтобы они знали, что делать, если...

Сторм продолжила:

— Пока что вы можете воздержаться от ответа, как, наверняка, делали всю свою историю. Но если я не услышу хоть какой-то ответ в ближайшую треть доли, тот факт, что каждому претенденту на место Луны следует явно определиться, называть или не называть себя так, впишет в реальность новая Луна. И вместе с титулом, стоит вам принять его — вы будете обязаны следовать правилам. Претендетка рядом со мной, и вы её видите, — Сторм кивнула в сторону Сансет, и та откликнулась:

— Угу. Жаль, конечно… я никогда не хотела быть Луной. Это так жестко, так ограниченно. Сказала бы, что сочувствую вам, но соврала бы, — Сансет усмехнулась, — Но я видела, что вы успели натворить в мире, и Чёрная Луна ясно сказала, что я могу убрать лишние аспекты и пройти синтез, и стать Луной. Этот выбор, если его узаконить, убьёт мою свободу, и вообще всё, что я считаю важным, но, если честно, ты натворила столько невыносимой мерзости, что я на это пойду. А перед тем могу навестить Красную и предложить ей союз. С ней Триада едва справлялась — хочешь проверить, справишься ли с нами обеими? Эта твоя реальность нестабильна. Она сама по себе нарушает правила древней игры, в которых даже Красная опасалась жульничать слишком явно. Я буду новой Луной, но я ориентируюсь в правилах достаточно, чтобы призвать Время и обратиться к его суду. Ты будешь дисквалифицирована.

— Это не нарушит Первое Слово, — продолжила Сторм, — потому что принуждение будет — к тому, чтобы сделать какой-то, всё ещё не определённый выбор. Свобода выбора, технически, будет сохранена: более того, даже ответ всё ещё не нанесёт вам ущерба сам по себе.

Она помолчала, чтобы не ошибиться; голова кружилась.

— Итак, всё просто: скажите «Да», тогда я требую предоставить свободу по закону Первого Слова. Одной пони. Пьюрити, предвечной, лидеру Безлунных. Скажите «Нет», и со временем вы будете изгнаны, потому что утратите подобную Лунам власть, которой пользуетесь только из-за неопределённости. Отложите выбор на время, убив нас, и Сансет вернётся — бессмертных нельзя уничтожить, только ослабить или изгнать. Либо вернутся Блэклайт и Кёсори Стрик, в которых обитают тени Шестерых. Вернутся — потому что они уже начали творить чудо, которое вернёт Сансет на небо, и то, что вы его прервали, не значит, что вы его отменили. Начатое неизбежно завершится, и путница вернётся домой с победой. Мы же верим, что Сансет Шиммер достойна и может быть Луной?

Тьма молчала. Тьма ожидала, приглашала её говорить дальше.

Сторм молчала, так как время, данное на ответ, ещё только началось.

Сансет подошла к ней, встала бок к боку — призрачный оранжевый силуэт не мог пройти внутрь брони, но мог быть рядом, и произнесла, глядя во тьму:

— Убирайся из нашего мира.

Не было ответа. Всего лишь пространство сместилось на длину копыта по невозможной оси — мимо как привычных трёх, так и времени, и даже той, что пронзает собой изнанку и мир снов; Сторм увидела нечто полное звёзд, и оно увидело её в ответ; потом Сторм осознала себя на металлическом корпусе субмарины.

И мгла рассеялась. Серой Луны не было на небе и раньше, но теперь — не осталось вообще.

Сансет висела неподалёку, слегка покачиваясь в воздухе — теперь было видно, что она даже не касается земли и не машет крыльями, как призрак. Она же нарушила молчание:

— Мы... выиграли. Нет, даже лучше! Мы выиграли вчистую, все живы и здоровы, даже не пришлось драться. Мне даже не пришлось ничем жертвовать.

Сторм слегка опустила голову, а затем, уставившись вдаль, нажала передними копытами в области шеи. Одна за другой, в быстрой последовательности, пластинки её скафэквина начали разделяться, некоторые просто отваливались от костюма и падали на палубу, спешность здесь явно была важнее возможности собрать назад.

— Э-э... Сторм, наверное, пока рано? — негромко сказала Блэклайт.

В этот момент Сторм обернулась. Не на Блэклайт, а на Сансет. Осциллограмма на её бедре изменила цвета на обратные, засияла зеленью на чёрном, и то же самое сделал браслет, теперь ясно видимый на её передней ноге.

Фарэвей Сторм, седьмая из шести, не считала магию чем-то лишним или ненужным, даже если магия Лун всегда вызывала лёгкую неприязнь; она просто была разборчива и не заимствовала силы из сомнительных источников, в отличие от почти всех подлунных. Есть огромная разница между тем, что тебе якобы безвозмездно дают извне и в любой момент могут отнять — и тем, что всегда с тобой. Тем, на что ты готова опереться в самом крайнем случае.

В одной из трактовок реальности все магические образы, все сверхъестественные воздействия, все короткие возвращения из-за рек смерти — все подобные явления были песнями. Звуком, суммой волн. Не совсем обычным звуком — им не нужен был ни воздух, ни другая внешняя среда, и они стремились поддерживать и исправлять себя.

Согласно этой трактовке собирались контррезонаторы, или подавители фаз, и все они содержали невоспроизводимый компонент — частичку души пони, обладавшей талантом за всеми песнями мира слышать истинную тишину. Прибору оставалось лишь подобрать узор волн, опираясь на живое «Да, верно. Вот так хорошо. Теперь спокойно».

Теперь у Сторм не было этого прибора. Только она сама, её усиленный браслетом талант и цель, которая заслуживала испытать этот талант на себе.

Мир померк и изменил окраску. Сторм слышала и видела песню Сансет Шиммер — оркестровые волны оранжевого и красного, простёртые на половину горизонта позади, как гигантские крылья, медленно бьющиеся в такт неровному пульсу, с синими молниями, бьющими от края до края, едва ли не до неба. Со стороны, если бы кто-то другой мог видеть именно это — если бы ощущение магии не было личным, собственным и неповторимым для каждого единорога — Сторм казалась бы даже не холмом — камешком перед стеной огня, готовой поглотить мир; уже поглотившей; уже отнявшей у Сторм смысл жизни. Кому-то другому показалась бы глупой сама идея ранить или убить аликорна тишиной.

Сторм было некогда об этом думать. Она вспыхнула — зелёным и чёрным, отчаянием и ушедшим счастьем, теми цветами, что по совпадению были очень близки ей и уместны в этой безнадёжной атаке; но не местью, ни в коем случаем не местью — это лишь усилило бы Сансет. Горя и сгорая, она направляла песню отрицания в Сансет — и только в неё, только в узкую область перед собой, чтобы не задеть друзей. Даже реальность начала уступать тишине — ни свиста ветра, ни плеска волн, когда Сторм вложила в усилие всё, что могла — а потом ещё больше.

Этого было недостаточно. Этого и не могло быть достаточно — но прямо перед нею в огне образовалась… менее яркая область. Она начала расползаться в стороны, подниматься выше… и в этот момент Сторм исчерпалась до дна. Больше сил не осталось.

В конце концов, она не была ни орудием судьбы, ни невероятно одарённой ученицей, ни лепестком негасимого лунного пламени. Это досталось другим.

Она вновь увидела обычную тёмную реальность — никакой больше стены огня, никакого сумрака вокруг; ошеломлённый взгляд Блэклайт; Кёсори, которая даже не успела ничего понять. Перед глазами плыли сполохи, и призрачная оранжевая единорожка по-прежнему стояла прямо перед ней.

И всё же — чёткий оранжевый контур Сансет мерцал и шёл волнами, а голос был грубым, хрипловатым, с помехами.

— Хм. Не переоценивай возможности своих побрякушек, но я это почувствовала. Как ты это сделала вообще?

Сторм ответила, сверля её взглядом:

— О, я сделаю и не только это. Что угодно, лишь бы не терпеть твоё присутствие ни одного лишнего удара. Как ты могла… побудить их уйти? Мы в любом случае ослабили бы Серую, и могли бы вернуть Пьюрити. После этого можно было бы думать дальше. Мы почти победили! Но ты подсказала ей, что можно сбежать. Просто сбежать. И забрать с собой пленницу.

Сансет вздохнула:

— Не желаешь терпеть моё присутствие, маленькая пони? Ладно. Пусть будет по-твоему.

И с этими словами, превратившись в оранжевый всполох света, яркой дугой исчезла за горизонтом.

— Э-э, Сторм? — снова подала голос Блэклайт.

Сторм прикрыла глаза, про себя прощаясь с наставницей, потерянной навсегда, вспоминая всё хорошее и плохое, каждую улыбку и каждую вспышку незаслуженного гнева, каждую чашку чая и каждую побудку вне расписания.

Кёсори шагнула к ней:

— Горевать мы будем позже. Послушай, пожалуйста... у нас проблема, и я даже не знаю, что случилось. То большое оранжевое табло, о котором ты говорила, оно загорелось, на нём появился обратный отсчёт… а потом ровный оранжевый сигнал рассыпался на маленькие мерцающие точки... и время при этом сократилось вдвое. Ты знаешь, что это значит?

Сторм подогнула ноги и улеглась:

— Наверное, идёт последняя волна отдачи. Или что-то такое. Ты описываешь какой-то бред, это табло вообще не должно так работать… Может, сломалось. Не знаю, мне уже плевать. Наверное, я вообще уйду к местным.

— ...чего?

Сторм тихо вздохнула:

— Она пропала, ушла туда, откуда даже Луны не достанут. Вы — более или менее — получили то, чего хотели. Если я, я сама потеряла самое дорогое… ту, из-за которой вообще пошла на войну с Серой… После всего, через что мне довелось пройти, неужели я не заслуживаю свое гнездышко, где я могу забыть все это и жить для себя? Ты знаешь, что каждый раз, когда кто-то из нас убивает пони, нам дают специальные препараты, чтобы об этом забыть? Мне уже по горло хватит. Друзья и семья будут по мне горевать какое-то время но они или уже стали Отбывшими, или у них всё более-менее хорошо там, на станции. Отбывшие, наверное, перестали соображать или выключились, я думаю. Неважно.

Ответом было молчание. Несколько ударов Сторм казалось, что оно так продлится, и что её оставили в покое. Затем дерущий как пилой по нервам голос пегаски продолжил:

— Ты можешь так поступить, это твой выбор и ты вправе. Но учти: мы ещё не сдались. Мы что-нибудь придумаем. Всегда придумывали. Если нырнём, укроемся от волны, и сотворим чудо, о котором ты просила. Но… вместе с тобой получится лучше. Это ваш щит, ты знаешь, как им управлять.

Сторм чуть приподняла голову:

— Не надо пытаться манипулировать мной в такой момент. Если уж никак не отстанешь, то хотя бы в последний раз прояви уважение. Не беспокойся про щит. Он по-прежнему настроен на автоматическое включение, когда придёт волна. Или может, попробуете наконец взглянуть на всё с моей точки зрения, без ваших предрассудков, и не тратить время, чтобы кому-то доказать, что отвергаете новый мир. Вы ведь тоже наверняка хотите просто вернуться домой, а не играть в героев.

Услышав это, Кёсори Стрик взмахнула покрытыми бронёй крыльями:

— Возражаю. Меня очень тянет сдаться, но я не могу себе этого позволить. Если я откажусь от своей истории… если я приму новую… то некому будет помнить Джентл Тач.

Блэклайт подошла ближе и встала в трёх шагах. Она прервала Кёсори, обратившись к ней

— И ещё. Мы видели и поняли трюк, который применила Сторм. Значит, сможем его повторить. Не хочу пока вдаваться в детали, но если верить легендам — в прежние времена, если ты сделала что-то хорошее для Луны, ты могла ожидать чего-то хорошего в ответ. Так что погоди пока прощаться с Джентл, ладно? Мы все потеряли друзей — я, ты, Сторм... Но для вас — для вас обеих — ещё есть надежда.

Кёсори подошла ближе, фыркнув, и шлем разошелся в стороны на три части, открыв её лицо. Она положила бронированное копыто на плечо Сторм и так стояла, не двигаясь; крайне неподобающий жест для подлунных пони, но Сторм не могла бы сказать, что ей не нравится. Это не было нападение: если для единорога подобный жест и мог бы служить угрозой, то для пегаски — точно нет. Магия, достаточно мощная, чтобы пробить броню, была бы заметна; бледное пламя цвета топлёного молока, отразившееся внутри брони пегаски, было не более чем случайным бликом, а через несколько ударов и вовсе угасло — раньше, чем Сторм нашла слова для вопроса.

Сторм не отреагировала на касание, как и на советы Блэклайт. Она вернулась мыслями в воспоминания, желая остаться навсегда в той памяти, где Пьюрити — вечна, та, что всегда будет нуждаться в тихом обожании Сторм, та, что никогда не вернётся. Но это было невозможно. И она не сможет обрести покой, не сможет смириться с этим — если только забудет о Пьюрити.

Но она не забудет.

Она взглянула на раскиданные пластины, отстреленные аварийными пистонами, с грубо вырванными коннекторами. Подпрыгнула на месте, стряхнув с себя остатки брони, и смела их копытом за борт:

— Мы погружаемся. Снова.

Глава [недопустимое значение]: Появление

💡💡💡

Вскоре после погружения Сторм опять затихла, едва ли не впав в полный ступор. Их энергии по-прежнему не хватало даже на то, чтобы перезапустить щит — то есть, лодка была беззащитна против чего-то более-менее серьёзного. По мере того, как они погружались, прогноз последствий волны становился всё оптимистичней; Блэклайт уточнила у Сторм, как читать данные, и решила остановиться на той глубине, где они ещё могли обойтись без декомпрессии, если понадобится аварийно покинуть лодку. Обычная задача по оценке относительного риска. На этой глубине амплитуда ряби — даже не волн — ещё была заметно выше, чем от Лун во время Их полной славы, но уже не превышала этот порог в разы.

Кёсори попросила Сторм помочь ей раздеться и встала ближе; её крылья сияли тихим, спокойным перламутром.

— Уровень — такой же, как над Сетью. Мы все здесь взрослые. Мы уже закалены сиянием, и уже окунались в лунный свет... разве что кроме тебя, — улыбнулась она, взглянув на Сторм. — Сим утверждаю: моя защита будет поистине действенна, — Кёсори коротко хихикнула, — Не очень-то впечатляет, правда?

Она и правда не особенно впечатляла. Вскоре остатки команды собрались кучкой и постарались, как это рекомендовано при выходе под слишком яркую Луну, сосредоточиться на внутреннем мире, чтобы не потерять своё «я». Блэклайт жалела, что не наделена легендарным талантом вдохновляющих речей, который древние сказания приписывали Твайлайт. Она молча вспоминала заклинания, поскольку именно воображаемую магическую библиотеку считала последним и самым надёжным убежищем собственной души. Подходящие случаю заклинания были — сами по себе более опасные чем рябь — но всё же они были, и это несколько успокаивало. Чтобы быть готовой, она сняла шлем и положила рядом: к сожалению, изоляция скафэквина работала в обе стороны и творить чары из-под шлема она бы не смогла. Тоже вопрос оправданного риска.

Так они встретили волну Изменения, когда свет в подлодке моргнул и погас. Рябь шла невыносимо долго. Она состояла из множества очень маленьких волн, подавляющая часть которых даже не принадлежала ни одной из известных Лун, а меньшая часть определялась, как влияние Красной — но много, много ударов спустя она наконец-то улеглась. Тогда Блэклайт медленно открыла глаза — чтобы убедиться, что они всё ещё на подлодке, а не посреди руин древней цивилизации или где-то ещё. Она не вполне представляла, как волны такого уровня меняют мир, но слышала достаточно историй об Изменённых, и исходя из этого, могла примерно представить. Но всё же вокруг них по-прежнему была тёмная и тесная консервная банка — по крайней мере переставшая скрипеть под рябью.

Что-то круглое метнулось к ней из угла отсека и, цепляясь за её ногу девятками мелких когтей, поползло вверх.

— Помогите! Меня едят! — завопила Блэклайт, бешено брыкаясь. Вцепившееся нечто слетело с неё, с хрустом врезавшись в стену, и сползло на пол.

— Что это было? — спросила Сторм. Сначала в голосе была тоска пополам с тревогой, но почти сразу она подобралась, и тон стал волевым:

— Целостность костюмов нарушена! Целостность лодки нарушена! На выход, немедленно! Шлемы надеть, глубина всего-то четверть броска — мы вполне можем выплыть!

Блэклайт рванулась сквозь темноту к ближайшему выходу — точнее, широкой трубе с заслонкой, уводящей в тесную каморку без малейшей искры света. Металлической лестницы больше не было. Не было и времени искать кнопку — Блэклайт создала и расширила сферическое силовое поле; неэкономный, но эффективный способ нажать на всех стенах сразу всё, что нажимается. В каморку хлынула вода, и Блэклайт услышала лязг — это открылся внешний люк. Опустив на голову шлем и на всякий случай набрав воздуха в лёгкие, Блэклайт, подсвечивая себе магией, направилась в сторону отверстия и с трудом выбралась наружу. Она боялась, что костюм будет сковывать движения, но он как будто стал легче.

Целостность нарушена, вспомнила она, выныривая и делая вдох. Небо было тёмным, но не чёрным. Наконец-то высвободив задние ноги, она заметила что-то расплывчато-тёмное, с очень нечёткими контурами — почти наверняка это не померещилось. Нырнув снова и осмотревшись под водой, она увидела лишь размытый погружающийся силуэт, отдалённо похожий на пони по силуэту, но со странными наростами в области суставов — у известных ей видов пони таких точно никогда не было. И ещё он был как минимум в девять раз крупнее пони.

— Я помню! Я помню, что было иначе, — с облегчением прошептала она.

💡💡💡

Доплыть до берега оказалось несложно. Убедившись, что со всеми всё в порядке, Сторм сняла и выкинула прочь свой браслет — он был хитиновым и сильно напоминал сороконожку. Упав, он резво закопался в песок.

Кёсори взглянула в сторону суши и призвала крохотный огонёк. Прошла несколько шагов, и облегчённо вздохнула. Блэклайт поспешила за ней, полная любопытства и надежды.

Заметив её, Кёсори послала огонёк чуть вперёд. Тот осветил клумбу тюльпанов, цветущих несмотря на не самую подходящую почву. Она обернулась, улыбаясь.

— Может быть, всё ещё обойдётся.

Сторм осторожно подошла и встала чуть поодаль:

— Для вас — может быть.

— Эй, вам, пони, мало света Луны небесной? — спросил незнакомый голос, со странным, еле понятным произношением, — Я тут спать пытаюсь, а вам приспичило развесить этот ваш проклятый огонь прямо надо мной!

— Простите! — быстро ответила Блэклайт.

Она не могла решить: то ли попросить Кёсори убрать свет, то ли, пока есть возможность, рассмотреть, кто говорит там, среди цветов. Её любопытство было удовлетворено: из зарослей вышел очень сонный и зевающий крыс — совершенно обычный на вид, разве что очень большой. В первые удары Блэклайт была совершенно ошеломлена, пытаясь осознать и уложить в голове то, что видит, но потом расплылась в улыбке:

— Тень Солид была бы очень рада это видеть! Ты такой милый, и так хорошо говоришь, и... ты сказал «Луна небесная». Какая именно Луна? Или хочешь сказать, теперь бывает так, что на небе вообще никакой Луны нет?

Существо непонимающе уставилось на неё чёрными бусинами глаз:

— Вы о чём?

Чуть подумав, оно опасливо шагнуло назад, и более высоким голосом переспросило:

— Вы… из этих, из Тройственников? И как иначе, мы и должны говорить хорошо, мы же в землях Семиглавого-Семихвостого! Могли бы и поуважительнее!

Блэклайт изо всех сил старалась выглядеть безобидной:

— О, нет, нет. Прошу прощения, если ввела вас в заблуждение или обидела. Это может прозвучать странно, но… скажите, не идёт ли война? Я уверяю вас, мы не принадлежим ни к одной из сторон, но если идёт война, то это очень важно и надо знать.

— Чаво? Нет, нет тут ничего такого. Не знаю там про всякие дальние земли, но тут всё тихо-мирно. Только это, ну знаете, я-то не больно знаю про ваши эти споры да про ваши законы, вот и держусь подальше, что делать. Я всегда спрашиваю и делаю, как говорят, когда хожу по землям пони — оно часто бывает надо, переходя между владениями Бессмертных всегда приходится пересекать понячьи земли — иначе бы я вас не побеспокоил.

Блэклайт покачала головой:

— О, не беспокойтесь про нас. Это мы здесь гости и ничего не знаем про местные обычаи. Мы будем вам очень благодарны, если вы ответите на несколько вопросов, которые могут вам показаться глупыми. Например, вы упомянули других пони. Они выглядят как мы?

Крыс, кажется, слегка успокоился, теперь он был скорее растерян, но и заинтересован тоже:

— Ну, по мне так-то, все вы, пони, одинаковые. Большие, с плоскими зубами, широко расставленными глазами, с твёрдыми копытами, и всё такое.

Блэклайт обдумала ответ. Описание определённо совпадало с тем, что она помнила. И всё же, оставалось подспудное опасение, что её воспоминаниям на самом деле нельзя доверять.

— Луна. Ты знаешь, как она выглядит? В… своей наземной форме, я имею в виду. Можешь описать её?

Крыс почесал голову:

— Описать непросто будет, у неё три любимые личины; они есть на обложке той книги, по которой я справляюсь, когда пересекаю ваши.... пони-земли. Если вы их не видели, тогда дайте немного времени, я вам покажу.

Крыс вскоре вернулся с тонкой книгой с надписями на незнакомом языке. Между строк были вплетены изображения: Красной-с-небес, Сансет и Пинки Пай. Увидев книгу, Кёсори схватила острый камень и стала быстро рисовать на песке.

— А её, ты видел её?

Блэклайт узнала Джентл, но промолчала.

— А, та, обманчиво-нежная. Да, Я видел её, во снах и в зеркалах, и когда кому-то надо договориться с Лунами, она всегда их сопровождает. Но только сопровождает — молча.

— Обманчиво-нежная? Она… то есть… она не злая? Это важно для меня. Я люблю её.

Крыс понимающе улыбнулся:

— Как и все мы. Она редко что-то делает, и если честно, то я правда не знаю, добрая она или нет. Вот, говорят, в старые времена она помогала Лунам сдерживать свой характер. Не знаю, мож это просто сказки. Но ни в одной истории не говорят, чтобы она кому-то вредила. Разве что в паре баек, где она смертельно больным помогала уйти без мучений. Но и то, сам-то я не знаю, в народе так рассказывают.

Блэклайт шагнула вперёд:

— У нас ещё много вопросов, но я понимаю, что мы надоедаем вам. Вы упомянули договоры. Мы можем договориться о разумных условиях, на которых вы согласитесь ещё поотвечать нам о разном?

Крыс вздохнул.

— Ну, с вами в дороге будет нескучно, так что, наверное, попутчики из вас лучше других. По крайней мере, не хуже. Пока мне хочется покоя и тишины. А после мы могли бы отправиться в путь вместе. Поможете мне нести мой рюкзак, и я расскажу вам всё, что вы хотите и постараюсь не смеяться. Отправимся в путь с восходом.

Сторм встрепенулась:

— Луна! Красная. Мы пойдём под её прямыми лучами?!

Крыс поглядел на неё, и ответил преувеличенно-серьёзно:

— Ну сплети себе шляпу, коли надо, вон — хочешь, есть трава, а хочешь — листьев вон надери с дерева да сплети себе шапку.

☄☄☄

Рождённый-под-Тёплым-Дождём помахал им на прощание, свернув на развилке прочь от Метрополии.

Блэклайт озвучила вопрос, который висел в воздухе, невысказанный, последние несколько восходов.

— Мы уже представляем, хоть в общих чертах, что делать дальше?

Кёсори слегка приподняла голову, позволив себе взглянуть на краешек Луны из-под широких полей соломенной шляпы.

— Я не уверена, есть ли теперь понятие «мы». Договор с Чёрной Луной, которому я следовала… его цель теперь невыполнима, как и мои условия договора. Он не выполнен, но и не провален, понимаешь? Но лично для меня он всё ещё действует, мне надо узнать, что произошло с Солид Лайн. Она была под моей защитой, и я этого так не оставлю. Только не теперь, — Кёсори резко выдохнула, — Была и другая цель, которую вам, достойная Сторм, на короткое время удалось сделать нашей, и она, похоже, была достигнута, к добру или к худу.

Она посмотрела на пони рядом, и Сторм кивнула ей:

— Она достигнута.

Кёсори продолжила:

— Так что нам остаётся только решить, каждой для себя, как теперь жить с последствиями всего этого. Мы не принадлежим этому миру, у нас в нём нет своего места. Не этого мы добивались, но мы прошли сквозь бурю и выбрались живыми… Я бы так сказала — будем на связи. И может быть, напишем парочку мемуаров. Потом издадим как фантастику.

Блэклайт покачала головой:

— Мы ещё можем найти своё место. Он упоминал пони, которые работают по «талонам». значит, система решения проблем может ещё действовать, пусть даже изменённая.

— Возможно, но… я не то чтобы много умею, и не уверена, что мои навыки будут полезны в новом мире. Но попробовать стоит. Хотя объяснить, откуда мы такие, будет… непросто, — фыркнула Кёсори. — Ну, впрочем, я могу сказать, что выпила какой-то ярко-зелёный модификатор, он ещё светился изнутри, и теперь с памятью проблемы. Были у нас случаи… и здесь наверняка бывают.

Блэклайт постаралась ответить взвешенно и спокойно:

— Мне показалось, что влияние граничников здесь заметнее, чем в старом мире, так что думаю, в худшем случае ты сможешь переключиться на близкую по теме работу. И кстати, о системе: если она работает, значит, Чёрная Луна предусмотрела подобный случай и Её влияние, возможно, всё ещё есть. С помощью библиотечных изысканий я смогу ответить на некоторые вопросы. Например, кто такие эти «Тройственники» на самом деле? Всего лишь те, кто считает, что Луна не едина в трёх лицах, а трое в пределах одной? Или они как-то сохранили память о Триаде? Из слов крыса этого было не понять, и, наверное, те, кто помнит о других историях, не особенно хотят о них рассказывать. Но, думаю, я докопаюсь до истины. И конечно, я сделаю всё, что смогу, чтобы узнать, что случилось с Дартлайн. Она выжила? Она мертва? Или её никогда не было?

Сторм прервала её:

— Не думаю, что ты сможешь найти её среди местных. У неё даже имя может быть другое. И даже если она, как мы, всё ещё помнит о прошлом, влияние этой реальности медленно, но все же вытеснит эту память. И случится это скорей всего раньше, чем ты ее найдешь. Мне кажется, что память о старых временах скорее выживет в секторах под поверхностью. По описанию… именно так строили бы Безлунные, если бы всё же вернулись на поверхность. Там я и попытаю удачи. Жаль, Рождённый-под-Тёплым-Дождём уже ушёл, он бы с этим помог — может, попытаюсь его догнать.

Блэклайт кивнула:

— Думаю, он поможет. Итак, у каждой из нас есть своя цель. Значит, здесь наши пути и разойдутся?

Кёсори Стрик повернула голову навстречу порыву тёплого ветра; глаза её были прикрыты.

— Сначала нам надо добраться до Метрополии. А там решим, как будем поддерживать связь. Но, в общем… пока что да.

Оставалось ещё несколько слов. Глупых, во многом противоречащих тому, что она сама же сказала раньше. Она не повернулась ни к той, ни к другой пони рядом — это означало бы выбирать.

— Но только пока что. Куда бы вы ни пошли — помните, что мы всё ещё отряд, который, — она вздохнула, — временно, надеюсь, что временно, потерял несколько единиц.

— Наступит время, когда мы соберёмся вместе и найдём себе новую цель. Хорошо?

Она боялась открыть глаза, и Блэклайт подсветила её лицо тёмно-синим огоньком. Кёсори отвернулась, помотала головой и всё же осмотрелась.

Блэклайт чуть улыбалась ей с приличествующих пяти шагов. Сторм тоже.

Сторм кивнула первой. Потом хмыкнула:

— Кстати, ты светишься.

Эпилог: Неудовлетворённость

☄☄☄

Было время, и Кёсори Стрик надеялась, что сможет привыкнуть к новой истории и вжиться в неё. К изобилию сладостей, запахов, цветов; к едва ли не толпам горожан на улицах, из которых каждый третий даже не пытался казаться пони и с гордостью носил перья, хохолок или чешую на неожиданных местах. Она никогда не боялась змей и насекомых — ну разве что, может быть, чуть-чуть — и один раз даже ответила на предложение странного незнакомца провести время вместе, но он оказался слишком холодным, во всех смыслах, хоть она и была вполне открыта к экспериментам, и тогда ещё думала, что это поможет забыть о потере.

В то время она уже решилась вернуть Джентл — если даже крысы знали о ней, то, значит, Джентл точно, так или иначе, выжила и сохранилась в мире. В то время она ещё не умела отличать тех, кто выглядели монстрами, от тех, кто действительно ими были, и даже не знала, что они существуют. В то время, как и теперь, она не знала в новом мире ничего, ради чего по-настоящему стоило бы жить. Кроме своего обещания перед Сторм; своего незаконченного задания; может быть, кроме шанса на возвращение Джентл — но эту мечту она откладывала на потом, чтобы не разочароваться в ней — и не ошибиться.

Каждое обращённое к Луне слово с просьбой вернуть любимую должно было прозвучать безупречно. Она подбирала слова в свободное время, пробовала их на вкус как кисловатую смородину, и пока что откладывала на потом.

Тогда от изгнания Серой, от момента, когда в Метрополию впервые пришла «ночь», ещё не прошло девяти циклов, и тоска по Джентл была не главной её проблемой. Всего лишь три цикла назад они с Блэклайт и Сторм разошлись на перекрёстке дорог. Её статус признали, причём даже с учётом двух ступеней, обещанных Чёрной Луной перед началом похода за Шестерыми. Кёсори отказалась бы от них — ведь они так и не выполнили поставленное условие. Но никто и никогда не может снизить статус или отменить его начисление. Более того, работали коды технического доступа к терминалам, хотя письма на участок и родителям вернулись с пометкой «Адресат не найден» и примерно так же безуспешна была попытка вызвать их через проекции, а пегасы на дальних ветрах никогда не слышали о Кёсори.

В тот цикл она лежала на просторной веранде двухэтажного дома вдалеке от городского шума — что вполне соответствовало новому статусу — и вчитывалась в свежий детектив. Главный герой, умевший принимать облики иных существ, ехал расследовать серию убийств в деревню, населённую птицеподобными пони. Они не считали себя пегасами, потому что, если верить автору, умели превращаться в рыб. У тех и других было своё общество с отдельными ритуалами и традициями, и они следовали разным преломлениям Розовой Луны. Но сменить ориентацию было, как поняла Кёсори, вроде бы не очень сложно.

Браслет был надет и включён — несмотря на книгу, Кёсори была вполне готова в любой момент вылететь на очередную проблему, тем более, что была «ночь», а по «ночам» угрозы раствориться в новом мире она не ощущала даже под открытым небом. Но ей пришло не стандартное уведомление системы для решения проблем, пусть и заметно изменившееся в новом мире. Вместо желтоватого стилизованного бланка с маленьким смайликом в левом верхнем углу и крылом, рогом и копытом по нижней стороне, знаком отправителя были три соприкасающихся круга с шестерёнкой в центральной области. Он почти не напоминал знак Триады, который помнила Кёсори, и значил одно — на связи Луна. Именно Луна, не кто-то из множества меньших бессмертных, которые тогда ещё не успели надоесть Кёсори своими предложениями переселиться в их земли, но уже начали обозначать свой интерес, пока Луна хранила молчание.

Она открыла письмо. Позади символа, поднявшегося вверх как занавес, на маленьком экране была Красная, и её улыбка, как всегда, слишком зубастая, сопровождалась лёгким неприятным запахом. Кёсори поморщилась и чихнула — и только потом поняла, что запахи не должны передаваться ни через телеэкраны, как в браслете, ни даже через проекционные панели, которых в этой модели всё равно не было.

— Я изложу тебе условия возвращения Джентл, — без прелюдий начала Красная.

— Не хочешь сначала снять с нас всех проклятие? Обещанную скорую смерть? — перебила Кёсори, почти срываясь на крик.

Даже в новом мире она не могла полностью простить Красную.

— Уже, — отмахнулась та, — Заметь, я не особенно этого хотела, но ни на ком из вас моих проклятий нет.

— Тогда я внимательно слушаю. Кстати, ты говоришь как…

— Тогда слушай, — дожидаться не стала уже Красная, — За неуклонные шаги на пути к моим стремлениям, за то, что мои цели достигнуты, ты вправе просить награды, и награду — Джентл Тач — я тебе даю. Не переходя пределов возможного и ожидая, что ты не станешь требовать большего — каждой большой услуге соответствует лишь одна награда. Ты принимаешь этот дар?

— Ты говоришь не как Луна, — настороженно уточнила Кёсори. — Я вижу только тебя, нет Сансет, нет Пинки, не те местоимения. Я не буду разговаривать с тобой — это какая-то ловушка. Особенно если дело касается Джентл.

Аликорн за экраном оскалила клыки… и плавно сменила окраску, причёску и телосложение. Не было магии, просто теперь на поверхности Луны находилась Сансет Шиммер, спокойного светло-оранжевого оттенка, слегка пристыженная и, кажется, даже меньше ростом — во всяком случае, её передние ноги были подогнуты. Кёсори удивлённо наклонила голову:

— Ты меня боишься? Во всяком случае, опасаешься. Пожалуйста, не надо так…

Она не успела договорить; Сансет просочилась через экран наружу и взглянула на Кёсори. Та отступила назад и проговорила чуть быстрее, чем ей хотелось бы:

— Это всё ещё может быть маска. Не думай, что меня так легко обмануть.

— Но ведь ты не узнаешь, маска это или нет, а значит — какая разница? — Сансет говорила негромко, глядя в сторону. — Всё, что Красная успела сказать, правда. Но она не лучший переговорщик. То, что я тебе предлагаю — это не договор. Это дар, хоть и не безвозмездный. — Сансет приостановилась и хмыкнула. — Впрочем, дарить без отдачи мы обе тоже не умеем.

— Тогда почему не Пинки Пай? — спросила Кёсори, чуть расслабившись. Маска или нет, но Сансет по крайней мере не вызывала у неё инстинктивного трепета жертвы перед хищником. — Уж она-то умеет дарить, как я наслышана.

— О, конечно. Пинки одарила бы тебя всем, чего ты только пожелаешь. Не то же ли делает и «Путеводный звездопад»? Если готова всю жизнь держать при себе зонтик от случайных шоколадных дождей, никогда — то есть совершенно никогда — не нарушать свои обещания, и встречать гостей, даже когда не очень хочешь — я могу уступить ей место.

Сансет взглянула искоса. Насколько Кёсори Стрик могла судить по невербальным сигналам и тону голоса — эта шутка была шуткой куда меньше, чем хотела казаться. Сансет действительно была готова уйти… и действительно считала встречу важной — но оставляла решение за Кёсори, будучи в гостях у хозяйки дома.

— Конечно, оставайся, мой дом — твой дом, — решила Кёсори. — Так мне спокойнее. И какую же цену за этот «дар» ты просишь? — она не смогла сдержать иронию в голосе. За подарки не платят, и всё же Луна ясно сказала, что цена будет назначена. Что-то было не так, и Кёсори была настороже. — Ты явно знаешь больше, чем хочешь показать, раз упомянула «Звездопад», ещё и с намёком на мои проблемы...

— Это был не намёк! — подняла голос Луна, — И не совсем цена. Условия, которые оставят все стороны в основном удовлетворёнными.

— И эти условия?.. — после долгого взаимного молчания подтолкнула Кёсори; Сансет удивлённо распахнула глаза:

— Не хочешь назначить их первой? Раньше ты была смелее…

Кёсори повела крыльями, промолчала, и всё же дождалась ответа. Негромко, глядя в глаза, Сансет сказала:

— Единственное незыблемое условие — все мы удовлетворены тем, как присутствует Джентл в твоей жизни. Не требуем большего, не пытаемся изменить состояние дел. Это главная функция, всё остальное изменчиво. Время Триады и застывших форм прошло, строго прописанные контракты противоречат самой нашей сути. Но я тебе обещаю, что от этого договора каждая из нас получит и сохранит что-то по-настоящему важное и ценное.

Кёсори кивнула:

— Допустим, я согласна. Дальше? Я-то предпочла бы точные условия, но ты Луна, тебе решать.

Сансет подмигнула:

— То есть, часть условий и особенностей ты узнаешь уже после того, как мы закончим эту беседу, а часть никогда не будет названа прямо — только очерчена в твоих беседах с Джентл. Это устраивает?

Кёсори снова кивнула:

— Если эти беседы будут… я уже заинтересована.

Сансет шагнула ближе, прищурилась:

— Будут. Вот что я могу и хочу сказать... Джентл сохраняет связь с нами. На самом глубинном уровне, она всё ещё остаётся ядром Луны, и разговаривая с ней, ты разговариваешь со всеми нами. Не надо рассчитывать на тайну и доверять секреты, которые не сказала бы Луне… не надо плести заговоры и строить коварные планы. Мы услышим, и мы узнаем. И ещё — раз мы договариваемся на равных, ты вступаешь в обязывающую связь с Луной, и мы будем ожидать, что ты нам добросовестно помогаешь. В тех или иных делах. Примерно так же, как… — Сансет протянула ногу и коснулась браслета на ноге Кёсори. — На правах родственников, или чуть больше. Ты же одна из тех, для кого «семья» всё ещё не пустое слово?

— Я смогу отказать в ваших просьбах, — уточнила Кёсори. — Точнее… вы можете выбрать. Либо разумный конечный срок, на который я могу делегировать вам право решать за меня. Либо долгосрочную, даже пожизненную, связь, но тогда каждый случай я рассматриваю сама.

— Второе, — решила Сансет, подумав. — И ещё. Ваши встречи будут довольно редки и недолги. Скажем, одна ночь за каждые одну-две девятки циклов. Если нужно вне очереди и вне времени по важному делу, то ты можешь догадаться, как это делается — зеркала и кровь. Эти аспекты всё ещё у нас. Согласна на такое предложение?

Кёсори кивнула:

— Пока да, раз ничего лучшего нет. Но… мы сможем потом ещё раз это обсудить? Пока что, мне кажется, ты пользуешься моментом. Тем, что ты сильнее. И от меня как будто что-то ускользает... как ускользнула Джентл... Разве нет?

— Если только сильно потом, — вздохнула Сансет; на остальные вопросы она отвечать не стала.

Они разделили между собой принесённый гостьей малиновый пирог; и даже после трапезы Сансет не ушла, оставшись рядом с ней до самой зари. Потом исчезла — в полёте рядом с Кёсори до близлежащей реки, где пегаска привыкала делать утреннюю разминку, посреди беседы, не дождавшись ответа на свой вопрос: «И кстати, ты довольна жизнью в целом?».

Никаких отличий в Джентл, тихо постучавшейся в дверь первого этажа двумя циклами позже, Кёсори не нашла.

Совершенно никаких, ни в голосе, ни в походке, ни во взгляде. Вплоть до неповторимого яблочного запаха, и ощущений от близости. До тех пор, пока та, забывшись, не прошла сквозь стекло двери так, что оно даже не прозвенело; а чуть позже — не обратилась, смущённо-вежливо, за позволением укусить.

Но к тому времени это правда ничему не мешало. Наверное.

🔴🔴🔴☀️☀️☀️🎈🎈🎈

Число аликорнов красного спектра, играющих в трёхмерное вэйци на берегу последней реки, как всегда, было неопределённым. Тройка оставалась самым близким к истине вариантом, но Пинки вскоре начала бы нарушать правила. Поэтому временно и ради взаимного удобства их было двое. Сансет Шиммер и Красная — в этом контексте она предпочитала называться так же, как на прошлом ходу истории.

Сансет, как всегда с самого начала тренировок, выигрывала каждую очередную партию; Красная, как всегда, в каждой очередной партии становилась чуть лучше. Их игра не меняла историю, потому что они делали ходы на точной копии истинного куба. Они хорошо видели истинный куб, стоящий на подставке на сухой траве, но около него никого не было. Никого — то есть, ни меньших бессмертных, ни претендентов на это место; а других Лун быть и не могло.

Но тренировка есть тренировка. Сансет не ожидала, что будет рядом с Красной вечно. В конце концов, кто знает, кто окажется на страже небес, когда путница дойдёт?

— Ну что, ты довольна? — спросила Сансет у едва ли не «второй половины» себя. Называть Красную «второй половиной» было обидно, и неверно фактически, если вспомнить о Пинки… но Сансет не хотела думать о ней иначе. Иначе, чем о взбалмошной, обидчивой, младшей близняшке.

Сросшейся с нею близняшке.

— Тобой, нашей историей или игрой? — усмехнулась та. — В целом да. Ты со мной общаешься, меня любят и ценят как никогда не любили, я могу творить и не думать о войне. Живые и шевелящиеся интереснее, чем мёртвые. И Триада не лезет, особенно та, предательница. Мне больше нечего желать. Только учиться — спасибо, что ты в этом помогаешь. Все долги розданы — и более того. Например, я могла бы и не снимать с них проклятия. Они должны быть нам благодарны!

Сансет улыбнулась, отметив, что Красная чуть дрогнула на последних словах.

— Или мы — им? — предложила она, замыкая группу красным камнем и снимая ряд других красных камней. Будь рядом с ними кто-то посторонний, он не заметил бы разницы цветов; и не должен был заметить. Потому что её не было.

— Или мы — им, — кивнула Красная, — Но здесь тоже всё честно. Они получили что хотели, я — хорошо развлеклась с ними. Если они при этом несчастны, ну что поделать.

— Ты не Луна счастья и комфорта, — кивнула Сансет. — Я тоже. Но постарайся не слишком увлечься — мы рискуем попасть в ту же ловушку, в которую попала Серая. Пока что ты довольна жизнью в целом, но этот покой не сможет длиться вечно. Даже если — и это большое «если» — мы так и не сделаем следующий ход, путница всё ещё идёт домой с победой, и ещё — не забывай о Джентл.

Повисло молчание, и Красная глубоко и сердито вздохнула, сделала ответный ход, потом сказала обманчиво-спокойно:

— Мы достаточно ясно намекнули Кёсори, что о большем с Джентл не стоит даже думать.

— И всё же, ты тоже следуешь Первому Слову. Мы обе следуем. Намёк — это всего лишь намёк, — надавила Сансет. — Не надо её недооценивать.

— В конце концов, я могу убить Кёсори, — улыбнулась Красная в ответ. — Она даже на меньшую бессмертную с трудом тянет.

Сансет признала поражение на третьей снизу доске, и перешла вверх; копирование, изменение. Как обычно.

— Триада тоже думала так о тебе… о нас. О той пони, которая стала нами. Кстати, ты помнишь, что мы должны вернуть мир Триаде уже на следующей истории? Что ты собираешься с этим делать?

— А ты что собираешься? — вернула вопрос Красная, всё так же спокойно. — Можно не убить, так изгнать. Не так важно. Кёсори пока что не больше чем лепесток пламени.

Сансет отпила горький чай и подумала прежде чем ответить; наклонилась над игровым кубом ближе к Красной:

— Джентл тоже сначала была не более чем Вестником. А получилось… что получилось, благодаря Пинки. Из-за них нам пришлось переоценить отношение к меньшим бессмертным, а они... просто посмотри вокруг. Они влияют не меньше, чем мы. Я даже не хочу спорить, мы всё равно друг другу ничего не докажем.

Красная кивнула:

— Не думай, что меня не устраивает ваше соглашение. Мне просто кажется, что ты отдала слишком много.

Сансет улыбнулась:

— Не недооценивай Кёсори, пожалуйста. Ты бесишься, что мы почти отдали Джентл только ради того, чтобы всё же не отдавать... но на самом деле — ещё и для того, чтобы привлечь Кёсори на нашу сторону.

Красная нахмурилась:

— Ну, хорошо, что ты хоть теперь это сказала. Интересно, почему молчала раньше.

Сансет улыбнулась шире:

— У меня есть свои планы. Лучше держать её при себе — не забудь, что она всё ещё вправе просить большего. И я думаю, нам придётся когда-то выполнить обещание, как бы ни старались затянуть свой ход, потому что иначе это будет попытка обмануть судьбу и Время… но для нас будет лучше, если Триада сама откажется от верховной власти. Будет ли лучше для мира, вот что надо узнать.

— Они и так отказались, разве нет? — прищурилась Красная. — Я не вижу никаких движений с Их стороны.

— Зато со стороны Вестников Триады, тех, что остались, движения есть.

— Где?! — вот это уже спокойным не было.

— Смотри… во-от здесь. И здесь. И ещё вот здесь. Та же группа, что изгнала Серую.

— Хм, теперь вижу. Кстати, как думаешь, этот монстр вернётся?

— Будем надеяться, что нет. И готовиться, что да.

☄☄☄

Существо в кабине пилота точно не было пони и сразу же попросило не считать его «кем-то», «во избежание разочарований». Многоцветного хитинового покрытия и огромных чёрных выпуклых фасеточных глаз, уже хватало, чтобы пилот — жеребец это или кобыла, тоже неясно — казался случайным творением кого-то из Изменённых, если не самим Изменённым.

А ещё ведь были тонкие прозрачные крылья, и короткий, изогнутый и шипастый рог. Они воскрешали в памяти Красную — то недолгое время, когда Кёсори видела её в облике аликорна. И эта ассоциация была не случайной.

Но дело пилот знал, и авиетка несла Кёсори именно туда, куда пегаска, единственный реальный пассажир — или, во всяком случае, Кёсори хотелось верить, что из двух пассажиров реальна именно она и только она — собиралась попасть.

В ближайшее время. Осталось недолго.

Нереальная Джентл сидела рядом, и не отличалась от реальной совершенно ничем. Не то чтобы Кёсори могла сравнить — но… всё же, считать её нереальной было удобно, правильно и соответственно фактам и желаниям самой Джентл. Этой Джентл.

За окном была «ночь». Непривычное, новое слово. Время без Луны. Теперь можно было не уточнять, о какой Луне говоришь — Она или есть на небе, со всей своей розовостью и раздражающей нечёткостью контура, или нет, и приличные граждане тихо сидят по домам, набираясь сил для будущего «дня» или, не менее тихо, занимаются тем, что могло бы Луну расстроить.

Слово «день», например, расстроить вполне могло. Луна не просила его избегать — Она вообще говорила очень и очень мало — но «Я не та, что приносит день» всегда, во всех изданиях Книги Изречений, находилось на первой странице. Хотя книгой, тем более с большой буквы, называть эти жалкие шесть страниц было странно. А «жалкими» — опасно.

Кёсори Стрик хорошо помнила время, в котором не было ни «ночи», ни «дня», ни чего-то даже похожего на такие книги. Потому что — не нужно. Было не нужно.

Она придвинулась к нереальной Джентл на общем, тройном сиденье, и спросила прямо:

— Тебя ведь вообще не должно быть? По всему, что мне говорили, ты — часть новой Луны. Тройной.

Джентл кивнула:

— Может, и так. Но и тебя тоже. И в любом случае, я не хочу быть среди тех, на кого… ориентируются.

— Не хочешь или не можешь? Если я мешаю тебе достичь большего...

— И то и другое, — улыбнулась Джентл, — Красная — мрачная тень для тех, кто слишком далеко сходит с пути Книги, Сансет — знак, что мир по справедливости оценит, укроет и защитит тех, кто следует Книге. Пинки — радость, тепло и обнимашки для тех, кто устал от их строгости и угрозы. Я по сравнению с ними никто. Во мне нет огня, за которым стоит идти… или от которого стоит бежать. Даже ты ярче, чем я, и это очень заметно. Смотри: ты не носишь броню, не пьёшь травы по курсу, выходишь из дома не только ночью… ты давно должна была меня забыть, и всё же как-то держишься...

Магнитное чувство и равновесие подали согласованный сигнал, и Кёсори инстинктивно взлетела, потому что авиетка резко нырнула вниз и в сторону от туманной сине-зелёной фигуры за окном. Так мог бы выглядеть морской хищник, внезапно отрастивший крылья и решивший освоить новые охотничьи угодья — продолговатое тело, длинная копьеобразная голова, зубастая пасть с выступающими наружу клыками. Кёсори никогда не встречала таких в прошлом времени — не считая одного воспоминания о небывшем, толкнулась память... и не знала даже, за кого оно приняло авиетку — за еду или за сексуального партнёра.

Под новой Луной подобных и иных, крайне разнообразных, но почти всегда хищных, созданий было… слишком много и встречались они слишком часто. На самом деле, под Сетью таких существ вообще не должно быть, ни единой. Она могла не придираться к диким землям, потому что… ну, на то они дикие земли, этим всё сказано. Но под Сетью? Носить с собой оружие? Пользоваться не только крыльями, но и магией, причем даже не для того, чтобы защитить других, а просто чтобы выжить самой, и каждый раз бояться, что от перенапряжения внутренний огонь погаснет?

Что-то с этим не так, подумала Кёсори, наблюдая, как пилот высунулся из окна и выпустил несколько разрядов из рога в чернильную темноту; тварь больше не появлялась.

Но, значит, Луне это нужно, и Джентл тоже нужно, мысленно напомнила себе Кёсори, и ответила:

— Я просто не хочу забывать. Я обещала Сторм, что мы ещё можем что-то исправить… Пока я держусь. Ты намекаешь, что меня держит огонь? Возможно. Да, он есть, он не гаснет, ему не нужно топливо, он просто есть во мне. И мне хорошо с тобой. Хоть ты и ненастоящая. Кто ты на самом деле?

Как и во все прошлые разы, кроме самого первого, Джентл — или то, что только выглядело как она — не ответила.

Самая первая их настоящая встреча отличалась от всех следующих одним: тогда Джентл предупредила — в первый и последний раз, но прямо и честно — что она не совсем Джентл, а именно обломок Луны; и более не стала ничего уточнять. Только попросила дать ей шанс.

Именно поэтому то, что она не ответила, было хорошим знаком. Иначе — это означало бы, что Кёсори всего-навсего находится в очередном флэшсайд-видении «Путеводного звездопада», хоть она и вдыхала его всего лишь дважды в жизни — но даже одного приёма этого модификатора часто хватало для определённых последствий на долгой дистанции, а два приёма обеспечивали их почти наверняка. Она знала об этих последствиях и сделала свой выбор, и теперь пришло время встретить их. Тёплые, счастливые видения, приходящие всё чаще, и оставляющие Кесори потерянной и разбитой, полной печали, где бы она ни была за несколько ударов до видения.

В полёте, дома за обедом, в библиотеке за терминалом, когда Кёсори сочиняла очередной запрос к Луне, который никогда не будет отправлен — в любое время видения «Звездопада» не спрашивали, можно или нельзя, и в любое время в любом месте Кёсори вдруг просыпалась от кошмара, которым был этот новый розовый мир, и — как должно быть в нормальном мире — спокойно вела заметки в системе учёта проблем или выслушивала посетителей; и направление на Белую Луну всё так же было совершенно очевидно, и всегда можно было просто позвать Её и договориться о встрече. А дома ждала Джентл, или она была в недолгой командировке, или сидела рядом — просто поверни голову и убедись. Кёсори точно знала — Джентл никогда не уйдёт от неё слишком далеко, и это будет именно Джентл. А не Луна, из лучших побуждений ею притворяющаяся.

Пробуждения не длились долго. Ровно настолько, чтобы поверить — и вскоре заснуть опять. И они были — пока ещё — довольно редки.

Но теперь — теперь Кёсори действительно летела в ярко освещённой авиетке сквозь густую розоватую ночь, и Джентл, пусть и нереальная, действительно была рядом.

— Мы не так отличаемся друг от друга, — сочувственно заметила Джентл. — Тебе память мешает осесть на новом месте. Мне — уйти от тебя.

— А ты хочешь уйти? Если так, я, наверное, привыкну довольно быстро, — соврала Кёсори, и ложь была кисловатой на вкус.

Джентл на мгновение прикрыла глаза — на розоватых радужках блеснула тонкая синяя сеть — печально улыбнулась и поцеловала Кёсори.

Прошло должное — краткое — время, за которым Кёсори решила не следить, сосредоточившись на более важных чувствах и движениях, и авиетка приземлилась на участке Кёсори: там, где она принимала потерянных жеребят и выслушивала отдельные, самые деликатные, но не самые угрожающие проблемы. Там, где она встречалась с друзьями и сотрудниками, когда уставала просто летать в одиночестве в ожидании сигнала от системы. Точнее, на том клочке земли, где участок располагался в несбывшейся истории Триады Лун.

Кёсори не сразу поняла, что они приземлились; пилот прошипел «Мы на месте», и только тогда, перевернувшись под Джентл, она увидела, как пилот навис над ними обеими всем телом, расправив насекомьи крылья и широко раскрыв пасть с вытянутым раздвоенным розовым языком.

Не думая, Кёсори вспомнила о пламени. Оно было совершенно невидимым, поскольку иначе стало бы неэффективным, и могло бы убить, если бы в последний миг Кёсори не решила всё же отвлечься от облика пилота — он был слишком, слишком похож на монстра, и всё же заряд ушёл в сторону, сквозь дверь, расплавив пульт управления авиеткой. Сколько бы раз ей ни встречался запах горящего пластика, привыкнуть она не могла; чёрный дым заполнил кабину и она слепо пробила головой и телом окно, потом вернулась и вытянула Джентл.

Они были в густом воздухе тёмных джунглей, где бабочки и мошки размером с копыто назойливо лезли им в глаза; слишком подвижные лианы успели оплести внешние двери авиетки, и Джентл попросила их ненадолго отступить. Они заглянули за дверь, где пилот, в тоске и печали, нависал всем телом над совершенно бесполезной грудой горелой пластмассы.

— Ты… в порядке? — спросила Джентл.

Пилот повернул к ней голову и ответил:

— Я? В полном порядке. Вы могли убить этого дрона, — но Кёсори не могла поверить этим словам; сгорбленная, поникшая поза никак с ними не сходилась.

Джентл хмыкнула, и Кёсори спросила более важное:

— Зачем ты на нас напал?

Ей тоже ответили:

— Мы питаемся эмоциями. Ты была… слишком вкусной, всю поездку, а в конце это стало нестерпимо. Но дрон не тронул бы твоё тело.

Кёсори одновременно смутилась и передёрнулась от отвращения:

— Но повредил бы моему разуму или душе, так?

— Немного и обратимо, — признал пилот. — Мы так устроены. Мы так питаемся и так берём энергию. Может, потом какое-то время ты бы испытывала слабость. Рядом с тобой примерно то же, если не хуже — могла бы и этого дрона допустить.

Кёсори взглянула на Джентл и фыркнула:

— Тогда не буду извиняться. Я вправе защищать свою пару, и если тебе так уж хотелось жрать, то мог бы хоть спросить.

Существо за сгоревшим пультом хмыкнуло и пробурчало нечто вроде «Было бы кого спрашивать...», но Кёсори так и не смогла разобрать последний ответ в деталях.

Она взглянула на Джентл, притихшую и смущённую, и улыбнулась. С каждым движением, с каждой очередной девяткой ударов, прошедшей в темноте слишком живой и слишком мельтешащей, Кёсори была всё более и более странно-счастлива.

По крайней мере, это не было приторной сладостью её видений.

— Пойдём. Если мы ничего не найдём от прошлой реальности… тогда я хотя бы расскажу, как это было, — предложила Кёсори, и рассмеялась — громко и открыто.

Джентл кивнула, и Кёсори повела их — примерно туда, где никогда не стоял её любимый терминал системы.

Густая трава не мешала идти, но двигалась — и не только под ветром; её прикосновения к бокам, животу и груди щекотали слишком интимно.

Но не ранили. Вместе с Треугольником ушла и та Красная, чьи создания и лучи убивали пони. Большинство убежищ были заброшены и пусты, лишь некоторые из них отдельные энтузиасты чистили и содержали в порядке. Победа стоила того, разве нет? мысленно спросила себя Кёсори.

Ты убила восемь монстров только за последний сезон, и двоих за всю прошлую жизнь. С третью новых рас ты даже не знаешь как разговаривать — если у них вообще есть язык. Тебе не кажется, что мы разменяли прокисшее варенье на плесневелый сыр? иронично ответил ей внутренний голос.

— Эй, в сыре с плесенью есть своя изюминка, если дать ему шанс! — защищаясь, ответила Кёсори; Джентл уставилась на неё и моргнула:

— В сыре? Я очень надеюсь, это не моё новое прозвище… правда ведь? Ну, то есть, конечно, говорят, что Луна сделана из сыра…

Кёсори нервно хихикнула:

— Нет, это я о своём. Задумалась. Представь: раньше здесь был парк. Кусты, высаженные вдоль прогулочных дорожек. В центре — большое свободное пространство, — Кёсори обвела розоватый заросший сумрак копытом; невдалеке тихо журчала вода, и пегаска улыбнулась, продолжая, — с чистым озером внутри. Не прудом, настоящим озером. Там водилась рыба и можно было купаться. Или играть в воздухе над ним, если договориться, что берега станут границами игрового поля. По бокам невысокие лесенки связывали рабочие ярусы. Пол на каждом ярусе почти непрозрачный, но разноцветный, и свет ламп сверху пробивается, окрашивает каждый ярус в свои тона. Я особенно любила оранжевый. Четвёртый сверху.

— А зачем? Что вы здесь делали? — спросила Джентл; она подошла близко, и Кёсори слышала ритм её дыхания, глубокий, возбужденный, в унисон с плывущим гулом крупных насекомых.

— Мы… Понимаешь, необязательно все время находиться на участке. Я туда обычно не приходила, во всяком случае, делала это не слишком часто. Я имею в виду, сообщение от системы же всё равно придёт, если ты дома, если где-то неподалёку… ты правда не знаешь, как это устроено? Настоящая Джентл могла не знать… я так и не успела показать ей...

Джентл помрачнела. Помотала головой и ответила не сразу:

— Мне интересно. Мне нравится твой голос, — шаг ближе, влажное движение языка вдоль шеи Кёсори, — Продолжай, пожалуйста.

Она не подалась назад; чуть кивнула:

— Но здесь, в участке, я была среди своих. Тех, кто живёт не так далеко, и тоже любит решать проблемы. У нас были похожие интересы — не всегда рядом, но близкие. Из-за соседей по участку я смотрела фильмы и читала книги, о которых иначе не узнала бы, и часто мне нравилось. Мы могли гулять и летать вместе, говорить глупости. Я могла им сказать, что отказалась следовать Чёрной Луне, и они даже не удивились бы. Если система предлагала, что проблему лучше решать втроём, то ещё двоих можно было найти тут же, на месте. Все знали, где мой любимый ярус и мой любимый терминал, только под меня настроенный. Мой второй дом, запасной дом, и я чуяла, что потеряю его ради тебя… ради Джентл. Но это стоило того; или мне казалось, что стоило.

Она не плакала. Даже не была на грани. Просто стало сухо и колюче в глазах и горле.

— Ты не пробовала воспринять это как переезд? — мягко спросила Джентл, — Пегасы что тогда, что теперь меняют свой сектор намного чаще всех прочих, и почти не страдают. Совсем не так как ты. А я бы хотела, чтобы ты была довольна жизнью в целом.

— Может, со временем, — отрицательно качнула головой Кёсори, и ее ещё раз лизнули в подбородок. — Здесь для меня пока нет даже Метрополии. Большой город есть, Сеть над ним есть, и вроде бы всё в порядке, если не считать вот таких зарослей или цитаделей, оставшихся после Серой… так же видны сектора, так же нет слишком ровных границ, всё как раньше, но… сектора на самом деле слишком одинаково-розовые, и самой Метрополии нет. Я не слышу Её голос, и Она меня не слышит.

Джентл кивнула:

— Я понимаю. Ты говоришь, четвёртый ярус сверху, оранжевый? Мой цвет и моё число… но дальше ты пойдёшь одна. Я не… звала тебя прийти сюда, но было ясно, что рано или поздно ты придёшь, и, возможно, со мной. На этот случай…

— Что?..

— Здесь есть ещё кое-что… и, наверное, оно тебе поможет, — шепнула Джентл. — Не заговор, Луна про это знает. Момент выбора и решений — больше про нас с тобой, чем про тебя и Луну. Единственное условие… пожалуйста, ничего не рассказывай мне о том, что наверху. В ближайшее время точно. Я знаю, в наших отношениях тяжело хранить секреты, но вторая сторона просила уединения, и Луна согласилась.

Кёсори прищурилась:

— Звучит как-то… словно наизнанку вывернуто, нет?

— Да, к сожалению. Это про линию рассечения между тем временем, когда я была Вестником, и тем, когда я — часть Луны. Это я знаю, а всё остальное скрыто за просьбой уединения.

Кёсори уставилась на Джентл, не зная, стоит ли возражать. Бледно-оранжевая кобыла закрыла глаза, развернулась и шагнула прямо в стену зарослей, не шелохнув и ветви.

Кёсори вздохнула и поднялась вверх, облетая сплетения ветвей; при некоторой фантазии можно было бы представить их этажами здания.

Добравшись до четвёртого, она прошлась вокруг на слегка неровном лиственном покрытии, которое упруго пружинило под её весом; оглянулась, готовая вспорхнуть в любой удар — и замерла, увидев самым уголком глаза мерцание на кромке гигантского чёрного каменного кристалла, неестественно гладкого и оплетённого лианами

Она повернула голову, и мерцание пропало. Это был даже не камень, а кусок грубого серого бетона. Медленный шаг назад… и бетон снова сменил цвет, стал блестяще-чёрным, играющим со звёздным светом. Кёсори застыла. Маленький вертикальный прямоугольник показался в углу кристалла, потом исчез, возник снова и замигал в медленном ритме.

Она долго пыталась присмотреться внимательнее, но стоило ей лишь чуть сменить угол обзора, и иллюзия пропадала — или, скорее, появлялась.

Кёсори Стрик помнила, где встречала подобное; не самые приятные воспоминания. Помнила башню, внутри которой был лишь безжалостный белый свет изнанки, и её же почти бесконечное пространство, и чёрные полусферы на одинаковых столах… Как и тогда, она тоже нашла линию, по которой могла подобраться — то есть, подползти, вжимаясь животом и грудью в покрытую листвой поверхность.

Так она приблизилась достаточно, чтобы быть совершенно уверенной: этот каменный обломок был куском терминала — без рам, без проводов, только экран, и больше ничего. Мигающий прямоугольник — курсор. Рядом — теперь она понимала, что ищет, и нашла почти сразу — лежала старая клавиатура. Она попробовала нажать на боковую поверхность, которую даже не могла видеть, и на экране вспыхнули знакомые символы.

Это было ирреально и совершенно неудобно, но вскоре она начала набирать знакомые команды.

>>>пользователь Кёсори Стрик не найден

>>>Список пользователей закрыт; для доступа
>>>к списку пользователей войдите в систему

>>>Гости не имеют доступа к службе поддержки
>>>без указания имени специалиста

>>>Гости не имеют доступа к отправке сообщений
>>>об ошибке без указания имени специалиста

Это начинало бесить, но она не сдалась, вводя одно имя за другим, вспоминая специалистов обеспечения из времён, которых не было. Была ещё одна мысль, но к ней Кёсори обратилась не сразу и не в лоб, боясь разочарования.

>соединение с id 677821

После того оставалось только имя, которое уже точно не сработало бы...

>>>Наконец-то. Я уже беспокоилась, что кто-то
>>>посторонний случайно наткнулся.

>Солид? Ты жива?

Кёсори набрала это так быстро как могла — насколько позволяла прижатая к полу поза.

>>>Зависит от точки зрения.

>Какие есть варианты?

>>>В силу ограничений геометрии, пока что
>>>единственная точка зрения соответствует
>>>обычному месту расположения копыт.

Кёсори проворчала и поднялась с пола — но ей тут же пришлось наклониться снова: экран в одно мгновение стал серым камнем.

>Не лучшее время для шуток, Солид, правда.

>>>Но ведь ограничения есть на самом деле,
>>>и не лишай меня развлечений.
>>>В последнее время мне их недостаёт.

>Так это именно ты? Та же самая,
> что в предыдущих временах?
>Тех, где Красная не победила?

>>>Нет допустимого ответа.

>Что с тобой случилось?

>>>Нет допустимого ответа.

>Можешь ответить что-то поконкретнее?
>Ты мне всё же не чужая после всех
>наших
>Пожалуйста. Например, что с твоей кошкой?

>>>Здесь, рядом со мной.

>Где именно?

>>>В… можно сказать, в Метрополии.
>>>Метрополии как целеполагающей сущности,
>>>которая больше чем набор зданий.

>Можно зайти в гости?

>>>Пока нет. Моё местоположение нельзя
>>>определить точно. Полностью реальное место,
>>>где, в том числе, я есть, находится глубоко под
>>>землёй. Оно связано с поверхностью через ряд
>>>промежуточных слоёв, каждый из которых
>>>реален не более, чем картинка на твоём экране.
>>>Метрополию необходимо, не допуская никаких
>>>рисков, защитить от Красной, но также сохранить
>>>возможность общения с поверхностью; я
>>>часть оборудования, которая это обеспечивает,
>>>посредник и линия связи, как и Сигнал.
>>>Со временем это может измениться,
>>>в зависимости от факторов не вполне
>>>предсказываемого будущего.

>И Чёрная Луна — Она ведь тоже там существует?
>В этом не-совсем-месте?

>>>Она несомненно существует.
>>>Изгнание — не уничтожение.
>>>Изгнание должно длиться
>>>в течение одной итерации;
>>>этой, но не иных.

>Значит, можно вернуть Триаду Лун из изгнания?

>>>Возможно ли это в пределах действий,
>>>доступных в этой итерации, либо благодаря
>>>изменениям при переходе на следующую итерацию?
>>>Да, несомненно.
>>>Желает ли этого сама Триада?
>>>Недостаточно данных, чтобы
>>>вывести из них определённый ответ.

Кёсори поняла, что нажимает на клавиши заметно сильнее, но не стала успокаиваться:

>Этого желаю я. Я здесь. И ты наверняка
>знаешь, что мне это нужно. Разве этого мало?

>>>Необходимое, но недостаточное условие для
>>>такой глобальной цели. Почему ты этого желаешь?
>>>Только потому, что ты помнишь мир итерации,
>>>чей индекс на 2 меньше, чем у текущей?

Кёсори поняла, что не знает, что ответить. Было ясно, что Солид спрашивает о рациональной причине, но… Работа, друзья и любовь — всё это было у неё и в новом, розовом мире. Пусть с условиями, нюансами и примечаниями, но было. Она была чужой, но… только потому, что сама выбирала оставаться чужой, и тоска по ушедшему миру тоже была, во многом, её собственным выбором; и при всём её сопротивлении идущее время медленно заменяло исчезнувшие связи новыми.

>Я хочу избавиться от видений и кошмаров.

>>>Для этого есть другие методы. Они легче,
>>>эффективнее, надёжнее, не так опасны и
>>> сопряжены с меньшим количеством
>>>побочных эффектов — для тебя и других.
>>>Так почему ты этого желаешь?

>Я хочу вернуться домой.

>>>Что такое дом?

>Безопасность и счастье быть с любимой пони.

>>>Ты можешь достичь их куда более
>>>простыми путями в этой итерации.

>В том числе безопасность? Мир, наверное,
>безопаснее с Триадой, чем с Красной.

>>>Для этого тоже есть более простые пути.
>>>Оракул Дубового Листа, Мелоди, Вектор Возвращения
>>>и прочие семь девяток меньших бессмертных
>>>готовы, способны и желают поддерживать
>>>стабильность мироздания. Мелоди в явном
>>>выигрыше — она всегда была среди более сильных,
>>>но теперь ей незачем тратить эти силы на вражду
>>>с Красной и укрытие от неё.

>Возможно, Триада могла бы предложить Красной
>более выгодную позицию?

>>>Я не могу просчитать риски и последствия,
>>>поскольку этот путь требует предсказать
>>>решения четырёх Лун. По той же причине
>>>я не советую надеяться на этот исход.

Кёсори понимала, что почти умоляет, но всё же отправила следующие строки в быстром темпе, не задумываясь:

>Если я ограничусь тремя?
>Я попрошу Их вернуться.
>Я попрошу Их собственного выбора.

В ответ была заметная, хоть и короткая пауза.

>>>Ты можешь попытаться. Но учти,
>>>что Луна запросит большую цену
>>>за подобную возможность. Ты собираешься
>>> просить многого у сущности, которой
>>>мало что можешь предложить.
>>>Кроме собственной помощи, но её ты
>>>и так предоставляешь в обмен на
>>>преимущества в этой итерации, которую
>>>вроде бы так желаешь покинуть.
>>>Объективно: ваш обмен разумен. Я полагаю,
>>>что ты на самом деле не знаешь, чего хочешь.
>>>Это приемлемо. Но моё внимание требуется
>>>в другой области города. Не беспокойся:
>>>ничего такого, с чем я не справлюсь.
>>>Постарайся определиться, чего ты хочешь
>>>от жизни перед тем, как снова выходить на связь.
>>>Но даже если не найдёшь полностью устраивающий
>>>тебя ответ, мы можем обсудить другие темы.
>>>Например, другие обломки Шестерых и их носители.
>>>Всё же, постарайся, насколько можешь.

Кёсори не успела набрать до конца:

>Что с Дартлайн, ты

Экран снова стал камнем, теперь уже независимо от угла взгляда.

Кёсори медленно нырнула вниз, и вскоре её встретила Джентл; в быстром и сильном объятии Джентл спросила:

— Ну что, ты нашла что искала? Это помогло? Это поможет тебе быть довольной жизнью в целом?

Кёсори слабо улыбнулась, ответив на объятие.

— Вот прямо здесь? Вряд ли. Но теперь, кажется, я вижу больше вариантов, любимая. Что я могу сказать — было полезно и не впустую. Надеюсь, твою странную просьбу о секретности это не нарушило... Давай пока о другом? Я всё-таки хотя бы рассказала тебе то, что не успела… там и тогда. Это, может, даже важнее, чем встреча на четвёртом этаже.

Они углубились в лес, собирая и пробуя ягоды и планируя, чем займутся дальше — Джентл хотела навестить более тёплое море, которое теперь находилось на закате Розовой Луны, и надо было подогнать время следующего свидания так, чтобы Кёсори к тому будущему моменту уже была на месте.

Ближе к выходу из леса, как было положено в конце каждой их встречи, Кёсори расслабленно приняла глубокий и почти безболезненный укус в шею.

Ей было тепло, уютно и потом слегка сонно. А потом Джентл не было рядом.

До следующего раза.

☳☳☳

Массивная звукоизолированная дверь лифта захлопнулась за спиной. Радости, веселья, безумия, размножения и метаморфоз всерьёз и в шутку в этом новом мире стало как-то даже слишком много: к заходу Луны они начинали утомлять, и бронекостюм, хоть и вполне привычный, всё же надоедал.

Это что, старость?

Нет, подумала Сторм. Хуже. Это называется «победа». Страшная, на самом деле вещь. Ты отдаёшь себя без остатка новому миру, он скромно благодарит — иногда — определяет тебе какие-то привилегии, Луна лично интересуется, довольна ли ты жизнью в целом, а потом мир всё равно меняется так, что места тебе в нём больше нет и не будет. Пони с тобой вежливы и иногда даже почтительны, но… Зачем ты? Этого ты не знаешь сама.

Даже специально выделенные для Безлунных сектора на поверхности планеты и под нею не помогали. Замкнутое пространство было заметно больше, чем на станциях, но оставалось замкнутым. Конечно, Пьюрити была бы счастлива и этому… а её супруг — был счастлив, без всяких «бы».

Горячее вино со специями не пьянило, но со временем вырубало без сновидений, что от него и требовалось. Фальшивый камин, неспособный согреть. И дело здесь было не в холоде или болезни. В чувстве настойчивой неясной тревоги.

Удивительно было, как редок в новом мире стал чёрный цвет. Даже ночное небо чаще было розово-фиолетовым, реже оранжевым — а прежде тёмные здания города становились… то есть, внезапно оказывались и всегда были — разноцветными. Чёрный стал цветом прошлого, цветом истории.

И цветом её иногда прорывавшихся снов.

Она вновь парила в небе — в прежнем, чёрном небе. И да, у неё были крылья. И сила, невероятная мощь — такая, когда грани между желанием и его исполнением нет вовсе. Но не было желаний. Была последовательность, которую надо совершить — найти, осмотреть, сокрушить сопротивление, освоить ресурсы, повторить. Ни тоски, ни боли, ни сомнений. Это было — во сне мы готовы признаться себе во многом, на что не решимся наяву — это было почти счастье. Умиротворение. Полезность, правильность, контроль.

Она проснулась в поту, с тяжело бьющимся сердцем. За дверью не услышали её крика. А в комнате было некому услышать.

Сердце. Пот. Промокшее им одеяло. Кислый вкус во рту. И ужас.

...Это просто ноги затекли, она их отлежала. Они не превращаются в металл, нет.

Ей страшно — но, значит, Сторм всё ещё Сторм, а не единица роя тьмы с кодовым номером.

Но она знает, чувствует всем сердцем — неизбежно будет цикл, когда тьма вернётся, и, значит, до тех пор — надо подготовиться. И подготовить всех вокруг.

Страшнее то, чего Фарэвей Сторм, привлечённая сотрудница класса А+, не знает.

Не вернётся ли тьма — через меня саму?

Встав с кровати, она поставила остывший за день чайник на огонь; приближалось время очередного выхода наверх, но пока… пока Сторм была наедине с собой.

Довольна ли ты жизнью в целом? снова всплыл в памяти вопрос Луны.

— Точно нет.

Этот ответ она смогла произнести вслух.

🌑🌑🌑

Удар, который вывернул пространство наизнанку и вернул назад, оказался крайне неприятным даже для искусственных сенсоров. Потом стало темно и тихо.

Библиотека метафор подсказала сравнение: теперь всё вокруг походило на устаревшее, немое, чёрно-белое кино. Никакого цвета. Ни малейшего намёка на звук. Резкие тени камней и холмов.

И её собственного тела. У неё снова было тело. Так сработал один из запасных протоколов — в случае обрыва связи с основными кластерами.

Диспассия резко обернулась, всеми сенсорами ища врага. Но на небе не было Лун. Ни одной. Над горизонтом висела огромная, невозможно близкая звезда. Её свет и создавал тени.

Прах и пепел стелились под копытами. Только прах и пепел, докуда доставал взгляд.

Никаких сигналов ниоткуда. Ни магических, ни электронных. Ни малейшего признака Лун в бескрайнем звёздном небе.

Не нуждаясь в воздухе, еде или воде, способное питаться реликтовым излучением и иными формами радиации, её тело могло ждать сколько угодно.

Она ждала долю. Девятку долей.

Не менялось ничего. Над головой всё так же медленно вращались звёзды. Ни малейших следов чужой магии. Полное молчание в радиоэфире — только приливный рокот близкой звезды на длинных волнах.

Что-то явно пошло не так.

Хотя она продолжала функционирование, и это было несомненным успехом, оставаться в одиночестве на выжженной поверхности не входило в её планы. Неоптимально. Мало возможностей для маневра. Это место нужно было изучить.

Оставляя на сухой пыли чёткие отпечатки копыт, она двинулась в путь. Тот оказался долгим. По дороге она старалась оценить повреждения мира.

Было похоже, что уход Чёрной Луны оставил звёзды в полном беспорядке. Диспассия смогла обнаружить ковш Большой и Малой Медведицы, но зодиакальные созвездия… Видимо, по ним катаклизм ударил сильнее всего.

Это было неоптимально. Это означало, что в мире могло совсем не остаться пони.

Диспассия была к этому готова. Она разбирала живые существа, понимала, как они работают, собирала назад — и иногда они даже начинали работать снова. Она давно была готова воссоздать жизнь с нуля. Оптимальную жизнь, лишённую атавизмов, с самого начала не знакомую со смертью. Нужны были лишь инструменты и материалы.

Когда всходила звезда, она делала своё тело матово-чёрным, впитывая каждый квант энергии. На закате она становилась серебристой и продолжала бег, насколько хватало заряда.

Несколько квадратных девяток циклов спустя над горизонтом возникло пятнышко голубого тумана.

Тумана, с явным оттенком кислорода. И воды, насколько могли определить её сенсоры.

Диспассия подавила опасное и неоптимальное желание сжечь аварийный запас энергии, чтобы скорее достичь… чего?

По мере приближения туман поднимался всё выше и выше. Ещё перегон спустя — не прошло даже трети доли — за ним показался край планеты.

Это многое объясняло. В том числе, куда делся воздух.

Она так и не вернулась с Луны.

Она всё ещё была на Луне, но больше не была её частью. Этот планетоид, лишённый жизни, сознания, и магии — это луна. Теперь не какая-то Луна. Просто луна. С маленькой буквы.

Будь у неё настоящее ведёрко, такое как иногда продавали в бродячей лавке, что приезжала на край Великой Пустыни — она могла бы хотя бы строить песчаные замки весь остаток вечности, и в том найти свою маленькую радость.

На самом деле, в этом совершенном и умелом теле Диспассия могла бы обойтись и без того ведёрка. Она могла бы сделать без него очень многое. Кроме радости. И поэтому в этой идее не было особого смысла.

Диспассия осторожно, избегая глубокой тени в кратерах, пробежала вперёд — достаточно далеко, чтобы видеть планету целиком. Собрала из камней нечто похожее на кресло. И уселась, глядя на мир, который продолжал жить без неё. Это всё, что ей оставалось.

Кубические девятки раз всходила и заходила над горизонтом безымянная звезда. Грохотали плазменные бури, трещали над планетой искры гроз.

Внутренний хронометр, рассчитанный на корректировку раз в несколько поколений, досчитал до максимального значения, сбросил его, и начал сначала. И снова, и снова.

К тому моменту она уже знала — это не её мир и не её планета. И всё яснее становилось, что планета обитаема.

Кубическую девятку раз белый цвет поменялся местами с зелёным на полушариях планеты, когда её сенсоров достиг модулированный радиосигнал.

Язык был ей незнаком. Поначалу. Соотносить примитивные модуляции с пятнами на поверхности было мучительно бессмысленно. Ей удалось только, сопоставив суточное время с повторяющимися комбинациями, выучить названия крупных городов.

Спустя несколько девяток сезонов на планете научились модулировать видеосигнал. После этого изучение языков пошло быстро.

Две девятки сезонов спустя по телевизору показали космический корабль.

Примерно тогда же на Земле появилась аппаратура, достаточно чувствительная, чтобы услышать тихий голос Луны.

Сложно ли, будучи всего лишь тихим голосом по радио, создать с нуля тайное общество, накопить невероятную технологическую мощь, построить космодром и создать корабль, способный донести её вес до планеты? Сложно, наверное.

Если только ты не занималась этим всю прошлую жизнь.

Её беспокоили только ядерные арсеналы. Эту мощь нельзя было — до времени — растрачивать попусту. Не раньше, чем она спустится вниз, дарует своим верным слугам бессмертные кибернетические тела, и внизу её нарекут Лунным Кошмаром, и она найдёт способ вернуться домой.

С подарками.

Потому что, насколько Диспассия знала, путница всё ещё шла домой с победой, и семя тьмы в выемке, где никогда-то обитала душа Диспассии, всё ещё настаивало, что путницу необходимо остановить. Любыми возможными способами.

🌠🌠🌠

Высоко в небе над спящей Метрополией, в которой продолжали жить пони и иные существа, вдали от девяти созвездий эклиптики, но медленно приближаясь к ним, пока ещё незримая путница продолжала идти домой с победой. Как всегда, она внимательно смотрела на оставленный дом, и звёзды, впервые за все истории накормленные и сытые, были указателями и фонариками на её пути.

Раньше путница была полна множества опасений, хоть их и было недостаточно, чтобы оставить путь. Теперь же вид единственной оставшейся Луны дарил ей настоящий покой.

Путь завершится, и с путницей придёт великое пиршество.

Постскриптум: Прошение

✨✨✨

Дорогая Принцесса Селестия,

Это обращение — не ошибка. Для меня вы всегда Принцесса.

Благодарю за возможность узнать много нового и интересного, даже спустя почти декаду моего правления. Не то чтобы речь шла о явлениях космологического масштаба и не меньшей опасности.

То заклинание, которое вы мне прислали, работает. В принципе его может сотворить любой подготовленный единорог, хотя, похоже, аликорнам будет заметно проще. Сначала я думала, что это заклинание телепортации в неизвестное место — песчаный берег, река, артефакт в сухой траве. Но это место… ведёт себя не так, как положено приличным местам. Например, я не могу сдвинуть с места артефакт. Я попробовала пересечь реку, и едва не ушла в земли мёртвых.

Но я понимаю, что вы дали мне заклинание, чтобы я взглянула на артефакт и сделала выводы. Очередной экзамен, да? Я не против — даже теперь, спустя все эти годы, мне ещё многое предстоит узнать.

Что ж, вот мой отчёт, раз вы запросили именно отчёт.

Артефакт идеально кубичен. Он выглядит как стопка досок для игры в киринское вэйци, изготовленной из неизвестного мне материала. Несгораемого, как и все ценные вещи киринского происхождения.

Когда я поняла, что это и как оно работает, какое-то время пыталась его повредить. Но на самом деле это не артефакт. Это даже не материальная вещь. Это место, и этот объект — скорее, способ и метод видеть реальность. Определённый угол зрения — а ваше заклинание просто помогает найти этот угол. Где бы я ни творила заклинание — я всё равно оказываюсь там же и тогда же, смотрю на куб со строго определённой стороны, и на тусклом облачном небе нет даже пятнышка от солнца. Пересечение всех уровней бытия — реальности, снов, смерти и изнанки.

Это первая причина, почему я задержалась с письмом. Вторая причина — мой страх.

Я смелая пони, и вы это знаете. Я сама это знаю. И потому Гармония даёт мне сил писать дальше.

Как и обычное киринское вэйци, эта иллюзия в каком-то смысле, с известной натяжкой, развлекательная. У киринов своеобразные понятия об играх.

В классическом киринском вэйци можно выбрать один из двух режимов игры. В обычном режиме несколько простых правил приводят к бесконечному множеству возможных ситуаций. Расширенный режим позволяет установить значимое соответствие между фишками на доске и киринами, событиями или ситуациями — по очень сложным правилам, которые разворачиваются и детализируются снова и снова.

Полная версия правил расширенного режима может быть записана примерно на тысяче листов из керамоволокна. Кирины обходились асбестом, но в любом случае эти правила, будучи записаны, склонны к самовозгоранию. Партия, таким образом, начинается с известной нам реальности и дальше уходит в пространство «а что, если бы…» Ритуальная игра предшествует каждому важному решению — например: что, если два кирина станут жить вместе?

В нормальной игре каждый ход — новый слой трёхмерной доски. Они убираются снизу и ставятся наверх. Там же, на берегу неподвижной реки, это происходит само собою. Прозрачные бестелесные слои опускаются сверху, другие спускаются вниз.

Чтобы читать расширенную игру, надо быть кирином или думать как кирин. Здесь же… ты можешь быть кем угодно. Игра сама нарисует для тебя получившуюся ситуацию почти как наяву… в общем, это и интересно, и полезно. Замечательная игра, которой неплохо бы обучить наших учеников. Я этим при случае займусь.

Я опять отвлеклась. То, что я увидела, слишком страшно и неприятно.

На этой доске нельзя сделать определённые ходы. Не только потому, что в неё каким-то образом вплетено знание правил. А как будто такой ход вообще не может быть. И ещё… я написала выше «почти как наяву»? Не буду зачёркивать… просто честнее было бы «наяву», без всяких «почти».

С такой игрушкой можно и вовсе на годы выпасть из реальности. Потому что смотреть на варианты возможного будущего, и искать среди них лучший — очень увлекательно, и требует тем больше времени, чем глубже вы пытаетесь смотреть. Я думаю, если смотреть слишком глубоко, то довольно скоро вы начнёте играть медленнее, чем идёт реальное время.

А ещё она помнит прошлые расклады, и помнит всех игроков. Я никогда не нашла бы этой функции, если бы не опыт изучения артефактов. И уже это должно было меня насторожить.

Кроме того, если вступить в игру, обладая достаточной магической мощью, создать расклад, отвечающий известной вам реальности, а потом договориться с партнерами и выполнить ряд дополнительных несложных условий и ограничений, то можно изменить реальность исходного мира.

Я считаю, это очень, очень опасная вещь.

Этим выводом отчёт завершаю.

А теперь — то, что вы, наверное, хотели бы утаить. То, что я не стала бы упоминать в других обстоятельствах, но обязана это сделать вне отчёта, как правительница Эквестрии.

Я нашла ваш с Луной расклад. Я знаю, что вы хотите сделать.

Вы уверены, что примирение с Луной… хорошо, пусть больше чем просто примирение... Изменение истории на  «мы никогда не ссорились»... стоит того?

Я понимаю, почему это может быть привлекательно, и обещаю поддержать вас, если вы действительно уверены. Вы вправе принять такое решение, и это обещания я даю не только как пони, но и как Принцесса.

Но всё же, не торопитесь. Мне, всего лишь за день, удалось найти шесть вероятных и близких концов света. Их список прилагаю отдельно.

Радует, что вы всё же обратились ко мне. Надеюсь, что не только ради того, чтобы получить от меня новое знание и альтернативный взгляд. И не только потому что боялись сказать прямо, и поэтому в очередной раз выдали мне загадку для решения.

В конце концов, её было интересно решать.

Но если моё мнение важно, то я прошу — не делайте этого. Не рискуйте. Но если всё же решитесь — то знайте, я согласна, или была согласна, если в новой истории меня больше не станет. На тот самый ход… и на все последующие, которые от нас потребует игра.

Это не первый черновик, и, подбирая слова, я и так уже задержалась почти на сутки. Только с очередным восходом... Клянусь, я никогда больше не буду смотреть на Солнце как на обычный источник света. Мы обычно недостаточно ценим что-то обыденное, пока не потеряем.

Не надо. Прошу вас.

Наверное, написав это письмо, я пойду и крепко обниму своих друзей и учеников. Всех.

Нам очень повезло — у нас очень хороший, близкий к оптимальному мир. И мы в одном шаге от того, чтобы подразнить судьбу ещё один раз.

Не делайте этот шаг. Пожалуйста.

Ваша преданная ученица ███████████ Твайлайт Спаркл.

P. S. Я всегда буду на вашей стороне.