Найтмер и я

XIII – Тьма

Я беспокойно расхаживала по покоям, не зная куда деться. Сердце стучало так, будто намеревалось вот-вот выпрыгнуть из груди. В животе до предела натянулись струны, грозясь оборваться, если я промедлю хотя бы еще секунду. Но я не могла. Никак не могла набраться храбрости! Ведь уже сто раз решила, что сделаю, и нет… и все равно…

За окном садилось солнце. Тиканье часов больно щелкало в ушах. Внутренности резко сжались и рухнули куда-то вниз.

— Что за вздор! Почему я так волнуюсь? Я просто хочу поговорить с сестрой!

Столько раз мы с ней говорили о всякой всячине — у нас не было ни одной запретной темы. Начать про погоду, но затем вдруг задаться вопросом, почему солнце желтое, а луна белая? Запросто. Поспорить, почему метки такие, какие они есть, и кто их придумал? Обычное дело. Так чем же предстоящий разговор отличается от всего, что было прежде? Да тем, что мы с Селестией давно не вели таких вот пустых и непринужденных разговоров. Не могу даже вспомнить, когда мы в последний раз говорили о какой-нибудь бессмысленной ерунде.

— Пора, — промолвила Найтмер, показавшись предо мной, и взглядом указала на дверь.

Я резко замерла и закусила губу. У меня начинали дрожать коленки, тело охватывала тягучая слабость. Почему я так волнуюсь? Это же совершенно ненормально! Кто она мне? Незнакомка, что ли, какая? Нет же, родная сестра!

Надо успокоиться. Я сделала глубокий вдох, и он придал мне немного сил, как раз, чтобы я смогла добраться до покоев сестры. Но как только я зашла к ней, на меня опять навалилась слабость.

— Селестия… — промямлила я.

Селестия сидела на кровати с какой-то книгой, но увидев меня, она тут же закрыла ее, отложила в сторону и легонько улыбнулась мне.

— Нужно поговорить, — произнесла я кое-как.

Я ожидала, что сестра выразит беспокойство после таких моих слов, однако в ее взгляде отразилось одно лишь любопытство. Плохо представляю, как сейчас выгляжу и звучу со стороны, но она, похоже, даже не подозревает, что я пришла с серьезным разговором.

Селестия похлопала копытом по кровати рядом с собой. Я села с ней и почувствовала себя еще хуже. Однако, по всей видимости, мне удавалось отлично скрывать это, ибо сестра по-прежнему не замечала моего состояния.

Найтмер стояла поблизости и молча следила за нами.

— Давно мы так не сидели, не находишь? — прервала я тишину. — Все время в королевских делах. То здесь, то там… Повезет, если пересечемся хотя бы на минутку.

Я почти не контролировала, что говорю. Как будто кто-то другой делал это вместо меня. Наверно, то были чувства, наконец получившие свободу и вновь взявшие верх над разумом.

— Я скучаю по временам, когда нам с тобой не нужно было думать о стране. И мы могли делать все, что хотим.

— Тем ценнее стали моменты, подобные этому, — мягко сказала Селестия. Это вызвало во мне тревогу. Неужели ее все устраивает? Она готова просто смириться с нынешней жизнью?

— Знаешь… мы с тобой обречены, — вот, что сестра заставила меня сказать. Именно так я себя сейчас чувствовала. Обреченной. Сердце сжималось от боли, но я продолжала: — Ничего не будет как прежде. Впереди будет такая же каждодневная рутина, как и всегда, и мы продолжим стараться во благо Эквестрии. Пойми, пожалуйста: там нет места для сестер — только для принцесс, и это меня тревожит.

Селестия поразилась:

— Удивительно слышать подобный пессимизм от тебя, сестренка.

— Ты помнишь, когда мы в последний раз говорили вот так? — резко спросила я. — Откровенно, а не перекинувшись парой фраз? Вот, что я считаю по-настоящему удивительным.

Мне показалось, что Селестия хотела что-то сказать, однако она промолчала.

— Нас растили, чтобы мы правили страной. Сестры мы или нет — никому нет дела. И никогда не было. Для всех мы в первую очередь аликорны, обладающие способностями трех рас, — олицетворение гармонии и мира. И знаешь, похоже, мы сами начали верить в это. Дальше будет только хуже — ты и сама прекрасно понимаешь, что я права.

Почему я сгущаю краски? Надеюсь вызвать отклик в сердце Тии? Возможно… Не понимаю, что со мной происходит. В голове какой-то сумбур. Ни одной ясной мысли.

— Я не позволю подобному случиться, — голос Селестии дрогнул.

Она хотела, верить в то, что говорит. Я хотела верить. Вот только она не могла надеть маску, обернуться принцессой и убедить меня, как очередного просителя, что все обязательно наладится. Потому что я была ее сестрой, а не какой-то серой пони, которую она, скорее всего, видит в первый и последний раз. И мне нужна была моя сестра, а не принцесса.

— Нас бросили в круговорот под названием «королевство», когда мы еще ничего не понимали, и теперь мы вынуждены крутиться в нем до бесконечности. Это неправильно. Нечестно. Какое они имели право решать за нас?

Селестия была потрясена:

— Ты говоришь так, будто тебе претят твои обязанности. — (Мне почему-то стало резко тошно, когда я подумала о своих любимых звездах.) — Для меня они есть смысл жизни.

Именно этого я и боялась услышать. Но нет… Все это моя воспаленная фантазия. Не может ведь такого быть, чтобы она поставила обязанности выше меня?

— Ты слышала ее, Луна, — мрачно сказала Найтмер. — Ее никто не тянул за язык. Не верю, что она вдруг разучилась тщательно подбирать слова… — ее голос смягчился: — Возможно… мы неправильно ее поняли?

— Для тебя долг, может, и является смыслом жизни. Но, похоже, не для меня. Временами мне кажется, что я должна была родиться обычной пони. Без этих крыльев, — чуть расправила я их, — и без рога. Так для всех было бы лучше.

Селестия смотрела на меня взволнованно, даже слегка напугано. Признаться, я немного порадовалась в душе. Такую реакцию мне хотелось видеть. Видеть, что сестре не все равно.

— Не понимаю тебя, Луна. С каких пор тебя тревожат подобные мысли?

— С тех пор, как поняла, что никому не нужна, — сказала я так, словно это был какой-то пустяк.

Сестра ахнула. Но взгляд ее так и говорил, что она до сих пор ничего не понимает. Это подействовало на меня, как красный цвет на быка. Нет, я не пришла в ярость и не разозлилась. Зато обрушила на Селестию все то, что скопилось на душе. И знаете, что самое смешное? Я не почувствовала долгожданной легкости на сердце. Вообще. Тяжесть никуда не исчезла.

— Никому не интересны звезды. Пони давно перестали воспринимать их как что-то особенное. Так какой тогда смысл устраивать глупые представления? Для самой себя? Звучит как насмешка.

— Ты забросила их? — тихо спросила Селестия.

— Давным-давно. Да, сестра, я врала тебе, говоря, что у меня все в порядке. Не смотри на меня так. Мне думается, лучше оставить небо пустым навсегда. Перестать тратить время на то, что потеряло всякий смысл. Мне это уже никакой радости не приносит — только напоминает лишний раз, что прежний интерес к творчеству никогда не вернуть. Ни свой, ни зрительский.

Огонек от свечи дрожал в ошарашенных глазах Селестии.

— Луна…

Если она и собиралась что-то сказать, то я ей не позволила. Однако я не кричала, а напротив говорила поразительно спокойно. В сдерживании чувств мне действительно не было равных. Я дошла до той крайности, что сдерживала их даже тогда, когда делать это было абсолютно глупо и бессмысленно.

— Я хотела проводить с тобой больше времени, но это было невозможно. У тебя свои обязанности, у меня свои, ты вся в работе днем, я — ночью. Даже когда нам удавалось выбрать время, как назло что-нибудь постоянно прерывало нас. Как будто весь мир был против нас. Просто задумайся, у нас покои рядом, а мы едва видимся друг с дружкой.

— …Я тоже считаю это ненормальным, — почти прошептала Селестия.

— Если взглянуть правде в глаза, я никудышная принцесса. Все это знают и все относятся ко мне соответствующе, — я потупила взгляд и тяжело вздохнула. — Большой пользы от меня нет. Путешествую по снам и успокаиваю жеребят? Тоже мне великое занятие. Я была бы рада помогать тебе. Если бы мы вместе решали проблемы, с которыми ты каждый день сталкиваешься одна, это сделало бы меня намного счастливее.

— Луна, я…

— Но я вижу, что ты прекрасно справляешься и без моей помощи. Оставь тебя одну в принцессах — и ничего не изменится. Я просто… не знаю… не нужна?

Сердце жгло от обиды.

— Луна, пожалуйста, взгляни мне в глаза. 

Я посмотрела на нее и почувствовала, как она взяла мое копыто в свои.

— Не смей говорить, что ты никому не нужна. Ты нужна мне. Ты такая же принцесса, как и я, — то, что ты делаешь, важно!

Ее слова запоздали. Они не исцелили рану — только посыпали ее солью.

— Нужна тебе, но мы почти не видимся. Принцесса, но никто, кроме тебя, не замечал моих стараний, пока я еще старалась. Поверь, Селестия, я много раз повторяла себе то, что слышу сейчас от тебя. Ждала, уже и не знаю сколько, что все изменится к лучшему, но ничего не меняется.

Селестия стыдливо отвела взгляд.

— …Так долго ты молчала. И так долго я не замечала, что происходит с самой дорогой мне пони на свете. Я… я была уверена, что у тебя все хорошо. Мне жаль… Мне жаль! — сестра посмотрела на меня вновь, и я заметила, что в ее глазах дрожат слезы. Затем она мотнула головой, как будто прогоняя мысли прочь, и спросила: — Почему ты не открылась раньше, Луна? Зачем было так долго держать переживания в себе?

— Н-не знаю. Принцесса должна думать о долге, а эмоции — спрятать в дальний ящик, лучше — вообще забыть про них. Так нас всегда учили.

— Луна, тебе незачем прятать их от меня!

— Но как же, ты была постоянно занята и…

— У меня всегда найдется время для тебя.

— После всего… она всерьез так говорит? — недоверчиво сказала Найтмер. — Актриса. «Найдется время», значит? Решила вдруг спустя столько времени поиграть в заботливую сестру? Где она была раньше?

Я чувствовала себя опустошенной и не видела смысла продолжать разговор. Мне хотелось поскорее вернуться к себе, потому что находиться у сестры стало неприятно и неуютно. Выдернув переднюю ногу из копыт Селестии, я встала с кровати и сказала:

— Спасибо, что выслушала меня. Теперь мне лучше.

Я соврала, почему-то подумав, что так немного успокою Селестию. Она ведь раскаивалась. Я видела.

— Доброй ночи, сестра. Мне пора приступать к обязанностям.

Не о каких обязанностях не могло быть и речи. Оказавшись в своих покоях, я рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку. Сегодня подданным придется обойтись без меня. Мне тоже иногда нужно погрустить. Может, хоть теперь некоторые из них поймут, что встречаться с собственным страхом в одиночку — не такое уж и приятное дело.

В дверь постучали.

— Луна? — послышался голос Селестии. Я бы сильно удивилась, если бы это был кто-то другой. — Можно войти?

— Я хочу побыть одна, — проворчала я, повернувшись на бок.

— Сейчас тебе нельзя быть одной.

— Пожалуйста, Тия.

— …старалась это исправить. Прости, — донеслось из-за двери напоследок, затем послышались удаляющиеся шаги, и вновь наступила тишина.

Мне вдруг стало так стыдно за свое поведение, что я вознамерилась вернуться к Селестии и извиниться за все, в чем успела прямо или косвенно обвинить ее. Однако я не смогла подняться с кровати; силы окончательно покинули меня.

Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как прокручивать произошедшее в голове. Итак… Я наконец-то открылась Селестии. Стало ли мне хотя бы чуточку легче? Нет, ни капли. Было ли правильно вот так обрушить переживания на сестру? Не знаю. Изменит ли это что-нибудь? Надеюсь… Если не это, то что тогда? Я не вижу никакого «другого пути». Его и не существует. Либо выговориться, либо продолжать молчать — третьего не дано. Вот и вся история.

Очевидно другое: во всем виновата я. Я довела себя, и вина Селестии тут во много раз меньше, нежели моя. Она должна услышать это от меня. Обязательно. Надо не ругаться и обвинять друг друга, а вместе пройти через это трудное время. Сие ясно как день. И почему эта мысль пришла мне в голову только сейчас? Наверно, я и вправду безнадежно глупа.

— Что скажешь, Найтмер? — спросила я, пялясь в стену.

Она возникла из темноты, мрачная, как ночь, заслонив собой весь обзор.

— Я не такого ожидала.

— А чего?

— Сложно сказать. Но не такого… Послушай, я может, и критиковала ее постоянно, но я не думала, что она действительно окажется настолько…

— Какой?

— …неискренней. Я надеялась, что она заблуждается, но ей все равно. Действительно все равно.

Мне не нравилось, куда она клонит, и я выразила это, нахмурив брови.

— Похоже, мы видели разную Селестию.

— Или кто-то из нас слеп, — моментально парировала Найтмер. — Пока ты изливала душу, я внимательно следила за ее реакцией. И скажу тебе, что нельзя доверять ни единому ее слову.

— С чего ты так решила? — я искренне не понимала. — Что в ее реакции тебе показалось ненормальным?

— Заметила ли ты, как она повела себя, когда ты к ней только пришла? У тебя все на лице было написано, но она не выразила даже малейшего беспокойства.

— Постой, откуда тебе известно, каким было мое лицо, если ты в принципе не можешь увидеть больше, чем я? Мои глаза — твои глаза. Ты не видела меня со стороны, как Селестия, почему же ты уверенно утверждаешь…

Найтмер недовольно цокнула языком. Сего оказалось достаточно, чтобы прервать меня.

— Здесь ты ошибаешься. Пускай я смотрю на мир твоими глазами, это не значит, что я не могу видеть детали, которые не замечаешь ты. Или, правильнее сказать, упрямо не желаешь замечать. Ладно, идем дальше. У меня есть и другие аргументы. Как тебе признание Селестии, что обязанности — смысл ее жизни?

— Это не секрет, Найтмер. Для меня звезды — смысл жизни. Как и сны.

— И подобное она говорит сестре, что мучается от одиночества, — продолжала возмущаться Найтмер, словно не замечая меня. — О чем она вообще думала? А может, как раз-таки про твои чувства Селестия думала меньше всего?

— Ты попросту выдергиваешь ее фразы из контекста. Так ты мне ничего не докажешь. Только окончательно убедишь меня в мысли, что ты ненавидишь Селестию и хочешь, дабы я возненавидела ее тоже, — начинала злиться я. — Мне казалось, ты мне помогаешь, а не пытаешься навредить.

— Помогаю. Не моя вина, что ты наивная дурочка, — процедила Найтмер сквозь зубы.

— Называй меня как угодно. Я уже получила все доказательства.

— Это была актерская игра, не более. И ты купилась.

— Думаешь, я не в состоянии отличить настоящую Селестию от той, которая предстает пред подданными? Ты меня совсем за неразумную держишь?

Найтмер поджала губы, словно я оскорбила ее.

— Селестия даже не догадывалась, что с тобой что-то не так.

— Да, и меня это расстраивает. Видимо, из меня актриса даже лучше, чем из нее, не считаешь? Зато я рассказала правду, и теперь мы с Селестией станем думать, как исправить нашу проблему. Разве не этого ты хотела, Найтмер?

— Этого. Вот только реальность оказалось куда хуже, чем я представляла, — холодно ответила она. — Ты видишь, что Селестия раскаивается. Но я вижу, что она лжет. Ее слезы — дело привычки. Она, верно, сама еще не поняла, что ей наплевать на тебя.

— Зато ты поняла, конечно. Ты звучишь смешно, Найтмер. Ты хоть слышишь себя?

— Тебе будет не смешно, когда ты увидишь, что я была права! — воскликнула Найтмер, впившись в меня взглядом. Она топнула ногой, поднялась и стала быстро расхаживать перед кроватью туда-сюда: — Так мы не разрешим спор. Знаешь, как мы поступим, Луна? Мы ей отомстим! Заставим Селестию почувствовать то же, что чувствовали мы! Мы проучим ее, жестко, но справедливо — и если она раскается снова, тогда я поверю!

— О-отомстим? Что ты подразумеваешь?..

— У этого слова много значений? — замерла Найтмер, задержав на мне взгляд, как коршун на добыче.

— Немыслимо… Ты в своем уме? Ты понимаешь, что предлагаешь? Я могу злиться на нее и обижаться, но я по-прежнему люблю ее, и чтобы сделать такое… Нет, никогда!

Мне хотелось подняться, приблизить к ней лицо и заглянуть прямо в глаза, однако я по-прежнему чувствовала себя обессиленной.

— Вот поэтому ты плохая принцесса. Ты слишком мягкосердечна. «Никто не замечает моих стараний? Ничего, как-нибудь переживу! Селестия ставит долг превыше родной сестры? Ничего, тоже переживу, ведь долг это важно!» Я уже по горло сыта твоей чушью, Луна! Ты довела события до той точки, когда без отчаянных мер не обойтись никак!

Я поняла, что прижимаю передние ноги груди и вся дрожу. Даже не знаю, что напугало меня больше: взбешенный вид Найтмер или то, что она сказала.

— Т-ты меня пугаешь… — пролепетала я.

— Прекрасно. Значит, мои слова точно дойдут до тебя.

— Что с тобой, Найтмер? Ты сама на себя не похожа…

— Со мной все нормально. — Она развернулась и пошла прочь, через несколько шагов ее тело обратилось в дым и растворилось в темноте. Напоследок до меня донесся голос: — Лучше подумай хорошенько о том, что ты сейчас услышала.

Добрую минуту я пребывала в прострации, пока до меня все-таки не дошло — думать здесь нечего. Никогда не соглашусь на то, что предлагает Найтмер. Я каюсь, что не слушала ее раньше, но сейчас — это край! Она не понимает, что говорит. «Отомстить»… «проучить»… Даже не хочу строить догадки, что на самом деле скрывается за подобными словами!

Что с ней происходит? Почему она ведет себя так? Из-за Селестии? Нет, из-за меня ведь. Я виновата в том, что она изменилась. Довела ее до белого каления своей непроходимой глупостью. Небо и звезды, и почему я снова думаю о ней как об отдельной личности? Ведь мы…

На душе стало еще паршивее. Зачем я только напомнила себе об этом? Не Найтмер думает мстить — я сама допускаю подобные мысли. До чего докатилась… Я обняла подушку и сильнее зарылась в нее лицом. Я собиралась пойти к Селестии если не сейчас, то позже, когда вернутся силы, но теперь… боюсь, в глаза не смогу ей посмотреть.

В какой-то момент я все-таки заставила себя вернуться к работе, благо для этого не требовалось вставать и куда-либо идти. Знаете, мне плевать на взрослых, но оставить без присмотра детей я не могла. Они должны спать спокойно, и неважно, какое у меня настроение. Нужно заткнуться и делать то, что требует долг.

Я смогла немного отвлечься, пока прогоняла детские страхи, но потом, когда наступило утро, на душе снова стало тяжело. Мне было не до сна — о звезды, какой тут сон! Селестия после того, как я прогнала ее, больше заходить не пыталась. Найтмер тоже не появлялась. В полной тишине и наедине с кипящими внутри эмоциями я большую часть дня провалялась в кровати. Одна вещь мне была решительно непонятна: почему после признания я стала чувствовать себя только хуже?

Силы вернулись только к вечеру. Я тут же отправилась на поиски Селестии, надеясь, что, пока буду искать, наберусь храбрости, чтобы извиниться. Я даже испытала небольшое облегчение, когда увидела, что ее покои пусты. В тронном зале ее тоже не было, зато она нашлась в зале банкетном. Я просто шла на приглушенные голоса и шум — и все время повторяла себе, что поворачивать назад нельзя. А мне хотелось. Очень.

Свет ударил в глаза, когда я вошла в зал. Как же здесь тесно. И громко… Некоторые знатные пони, видимо, удивились моему появлению, однако меня их удивление сейчас волновало в последнюю очередь. Где Селестия? Не вижу ее. Вода здесь, а рыба где-то в другом месте? Быть такого не может.

А, вон она улыбается как ни в чем не бывало. Никто и не подозревает, что кроется за вежливым смехом Селестии. Хорошо держится. Чего нельзя сказать обо мне. «Ваше Высочество, вы хорошо себя чувствуете?» — донеслось откуда-то сбоку. Очевидно, что сейчас я не в состоянии что-либо скрывать. И ладно. Так даже лучше. Пусть сестра видит.

Я пытаюсь протиснуться к ней, но масса пони движется, как будто специально преграждая путь. Мне хочется кричать, однако я сдерживаю себя. Никому не станет лучше, если устроить здесь цирк. Ни мне, ни ей. Вдруг я вижу, как к Селестии с другого конца зала без каких-либо препятствий пробирается знакомая пятнистая кобыла, и внутри вспыхивает злость. И тут же гаснет, когда на мне задерживается взгляд сестры. Сестра что-то говорит окружающим ее пони, наверно, извиняется, а потом спешит ко мне. Спешит так, как позволяют правила этикета.

— Пойдем, — бросила она, пройдя мимо. Ее лицо сейчас было совершенно нечитаемым даже для меня.

Мы вышли в коридор, дошли до конца и завернули за угол. Убедившись, что поблизости нет лишних ушей, Селестия спросила:

— Как ты, Луна?

— Не знаю, — я и вправду не знала. Внутри как будто смешалась каша из всего. — И не знаю, зачем сюда притащилась.

Точно, ведь хотела попросить прощения!

— Тия!..

— Луна, — она не дала мне сказать, — я так рада тебя видеть. Я боялась, ты меня возненавидишь…

— Н-нет, с какой стати… — задрожала я. Меня уже била натуральная лихорадка, бросало то в жар, то в холод.

— Прости, Луна, тысячу раз прости! Я так виновата перед тобой…

— Нет, — теперь я перебила ее, — единственная, кто тут должна…

— Принцесса Селестия! — втиснулся третий голос, и мое сердце, кажется, пропустило удар.

Мы одновременно обернулись на голос и обнаружили стражника. Как он здесь вдруг оказался? Почему он!..

— Простите, что прерываю ваш разговор. Делегаты спрашивают, куда вы исчезли…

Если бы он слышал наш разговор, то дважды подумал бы о том, стоит ли прерывать нас. Однако мы, хоть и говорили эмоционально, делали это довольно тихо. А иначе бы нас слышал весь замок.

— Передай им, что я скоро приду, — сказала Селестия, дрогнув.

— Как пожелаете, Ваше Величество, — и стражник скрылся.

Сестра секунду смотрела ему вслед, затем медленно переместила взгляд куда-то в пол, и тогда я заметила в ее глазах неподдельный ужас. Но сей ужас был красноречивее любых слов, любых извинений. Другого доказательства мне было и не нужно.

— Луна… — обронила она, как будто боясь посмотреть на меня.

Я приобняла ее за шею и сказала:

— Иди.

Селестия посмотрела на меня смятенно и напугано, словно не верила тому, что происходит.

— Поговорим позже. Обязательно. Иди скорее. Им без тебя никак не обойтись, — я подкрепила слова слабенькой улыбкой.

До Селестии не сразу дошел смысл сказанного, но затем она, видимо, смогла взять себя в копыта.

— Прости. Я покончу с этим так быстро, как смогу, — сказала она и поспешила обратно в зал.

Я сказала ей идти, но меня обуревала злоба. Опять. Долг! Проклятый долг! Да сколько можно? Не позволяет нам даже извиниться перед друг другом! Как же от него тошнит! Просто невыносимо! В сердцах я лягнула подвернувшуюся подставку с вазой, и та, завалившись набок, со звоном рухнула на пол. Осознав, что на шум могут сбежаться любопытные, я телепортировалась куда подальше. Да простят меня служанки за беспорядок.

До сих пор чувствую на сердце тяжесть. Как будто и не говорила с сестрой. Почему? Что я делаю неправильно?

— Это неизбежно, — ледяным голосом прошептала на ухо Найтмер, заставив меня дернуться от испуга.

Я обернулась, но позади никого не оказалось. Когда я повернулась обратно, то увидела, что Найтмер теперь уже сидит на окне. Снаружи, к слову, догорал день, и выглядела она сейчас зловеще, как никогда прежде.

— Что неизбежно? Твои фантазии о мести? Нет! Я не собираюсь тебя слушать. Ты безумна!

— Говорит та, чей лучший друг — выдумка. Тебе следовало слушать меня раньше, — мрачно проговорила Найтмер. — Можешь отрицать, злиться, сердито топать копытами, лягаться, но сейчас, хочешь ты того или нет, ты сделаешь так, как я говорю. Иного выхода, как расправиться с твоей проблемой, больше не существует. Слишком поздно. Гора из эмоций, что нависает над тобой, не даст солгать. Ты ведь чувствуешь?..

В живот как будто вонзились ножи.

— …Ты мстишь мне?

— Не верю ушам, ты действительно подумала, что я способна на такое! Нет, Луна. Я по-прежнему пытаюсь тебе помочь.

— Ты вредишь. Вредишь мне, и прикрываешься помощью! Ты больше не та Найтмер.

— И чья это вина? — фыркнула она оскорбленно. — Ничего ты не понимаешь.

— Как раз наоборот. Теперь для меня все стало предельно ясно. Ты пытаешься рассорить нас с Селестией. Ты ненавидишь ее. И всегда ненавидела. Ты невзлюбила ее с первого взгляда — просто раньше не показывала это так явно, как сейчас. Тебе невыносимо, что она затмила тебя, однако я не такая, как ты! Не пытайся настроить меня против нее. У тебя ничего не выйдет, лгунья.

— Да как ты… — Найтмер стиснула зубы, сдерживая себя, чтобы не вспыхнуть. Затем она спрыгнула на пол, выпрямилась гордо и поглядела на меня свысока. В последнее время она часто так делала и вряд ли специально — просто я была ниже ростом. Вот и сейчас она вроде бы смотрела на меня свысока, но ее взгляд… Не могу понять: снисходительный? печальный?

Я мотнула головой и сказала твердо:

— Уходи, Найтмер. Может, раньше ты и помогала, но сейчас ты только портишь то, что я изо всех сил стараюсь исправить.

— Как пожелаешь, Луна, — сказала она безразличным тоном и растворилась в темноте вместе с последними лучами заката.

Меня снова бросило в дрожь. Несколько секунд я смотрела на то место, где стояла Найтмер. Я прогнала ее?.. Поверить не могу… Наверно, я должна злиться на ее слова, но меня лишь обуревает какое-то странное беспокойство. События, что сейчас происходят, они, как бы… неправильны. Нарушен привычный ход вещей, и меня это пугает…

Я вернулась к себе, распахнула окно и подняла луну из-за холмов. К звездам я даже не притронулась: у меня было совершенно не то состояние для кропотливой работы. А затем со мной стало происходить что-то совсем из ряда вон, причем началось это резко и неожиданно, как желудь, упавший на голову — с той лишь разницей, что желудь был весом с само дерево. До меня сразу дошло, что подразумевала Найтмер под горой эмоций. Оно обрушилось на меня — все то, что так долго ждало своего часа, — и едва не свело меня с ума.

Я… это… как будто что-то… разъедает изнутри. Жжется… невыносимо. Не выдержу! Оно. Знаю… Оно называется… Пожирает внутренности, как червь… яблоко. Пустота внутри… обжигающе горячо. Потом холодно. Теплые капли на щеках.

Тия! Тия? Где… Тия?..

Все мутное. Не пойму, куда иду. Знаю, что хочу найти… не вижу. Пытаюсь держать равновесие… упираюсь в плоское и твердое… стены. Холодно… холодно… Прижаться к ней… скорее…

Впереди тень. Кто-то… Приближается? Какие-то слова… не разобрать. Вьется рядом… как надоедливая муха.

— Сгинь!

Звенят копыта. Эхо болью отзывается в голове. Что я… Я не… Тишина. Тени нет. Снова одна. Когда же… прекратится. Т-тия!.. Не могу! Где ты? Целая вечность…

Светлеет. Бледный круг выплывает из тьмы. Узнаю коридор… лестница. Вниз. Ступенька. Одна. Вторая… не споткнуться…

Вижу четче… едва переставляю ноги… по-прежнему. Желтый свет. Близко. Меня увидят… Все равно. Совсем близко. Еще немного. Тихо. Ошиблась. Лампа. Не могу… здесь жарко… и тяжело дышать.

Я иду… куда-то. Куда? Перед глазами… мелькает… мрамор… стекло… что-то медное… потом большое и зеленое. Копыта щекочут ворсинки. Дышать легче. Вверху горит луна. Одна. Без звезд. Мне становится грустно… и чуть легче. Спокойствие. Стою… не могу оторвать взгляда.

Ощущение… будто кто-то наблюдает. Тия? Сестренка… Хочу обернуться…

— Я все гадала, решишься ли ты подойти или нет, — молвят мои губы. Не это… я хотела сказать!

— Так ты заметила меня…

Тия! Ее голос! Хочу увидеть ее глаза… Но кто-то управляет мной…

— Луна, прости меня. Я не могу подобрать правильных слов, чтобы выразить… Небо, даже сейчас я говорю как… Я пытаюсь сказать, давай подумаем, как решить нашу проблему…

Кто-то усмехается моими устами. И оборачивается вместо меня. Не могу понять выражение ее лица…

— Зачем? Какой теперь смысл? Думаешь, если извинишься, то сотрешь годы того, как игнорировала мое существование?

— Я… я никогда не игнорировала тебя! — Сестра кладет копыто на сердце. — Я не могла оставить страну без присмотра!

Знаю, но…

— Продолжай убеждать себя, Селестия.

— Пожалуйста, прояви благоразумие. Мы обе взрослые. Неужели мы будем обижаться друг на дружку, как дети? Но ты обижаешься на меня, как ребенок.

— Так для тебя это детская обида? Дорогая сестра, — сколько же яда в этих двух словах, — ты, вижу, совсем ничего не поняла.

— Выговорись. Накричи на меня. Я заслужила.

— Нечего тут больше говорить. Оставь свои извинения при себе, ибо мне они не нужны.

— Луна…

— Ты ни разу не пошевелила копытом, ни разу не спросила, как мои дела, пока я сама не пришла к тебе и не рассказала все.

— Как я могла понять, что тебя что-то тревожит, если ты постоянно прятала чувства? — с надрывом восклицает Селестия, и я чувствую, как мое сердце рвется пополам.

— Ах, так теперь я виновата… Не знаю, ты ведь моя сестра! Кто-кто, а ты должна была заметить, что со мной что-то не так. Но тебя никогда нет рядом. А даже если ты есть, тебе все равно не до меня. Признай, наконец, что тебе на меня плевать. Что мы и не сестры вовсе, а так, две чужие друг другу пони.

На траву падают малюсенькие звездочки. Селестия плачет.

— Только не надо представление устраивать. Слезы не прибавят твоим словам искренности.

Да что же я?.. Это не я… никогда бы такого не сказала в здравом уме! Точно! Я схожу с ума. Это все… мое воображение. Воображение… Кошмар. На самом деле я сплю. Такого не может происходить наяву!

— Уходи, — велит мой голос. — Не желаю больше с тобой говорить.

Селестия дрожит. Она напугана. Подавлена.

— Что с тобой случилось, Луна? — спрашивает она с болью во взгляде. — Ты же вот только что была совсем…

Она так и не договорила. Ее сердце разбито, и она бросается прочь из сада. А я, как ни в чем не бывало, продолжаю смотреть на небо. Лишь спустя время до меня доходит, что я натворила. И это осознание приходится аккурат на тот момент, когда исчезает наваждение.

Это было взаправду. Не сон! Селестия вела себя странно… Она говорила… Это ложь? Не пойму, где граница… Раз я совладала с собой, нужно извиниться… как можно скорее! Я ведь так и не извинилась, так еще вдобавок наговорила гадостей. Я все объясню! И она поймет, обязательно поймет!

Я галопом побежала в замок. Из мира как будто исчезли все цвета, кроме черного и белого. Темнота под ногами. Деревья шепчутся. Силуэты вдалеке. Белый круг над головой. Серебристые стены. Черные двери. Темный коридор. Открытое окно. Полоска света на полу. Вздымается белая занавеска. Коридор не кончается. Тьма повсюду. Клетка.

— …Луна, — донесся до меня слабый, на грани слышимости, голос откуда-то сзади. Я резко затормозила, развернулась и увидела обессиленную Найтмер, прислонившуюся к стене. Кровь стынет в жилах.

— Найтмер! — ошарашенно воскликнула я и подбежала к ней, не зная, как помочь.

— Я… пыталась…

— Что с тобой?

— Прости…

— Я тебе помогу!

— Не позволь… берегись ее…

Она поглядела на меня измученными глазами, прошептала что-то одними губами и потеряла сознание. Когда я моргнула, ее уже не было. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног.

Что творится? Что с Найтмер? Нет, не о ней надо сейчас думать — она бы сама это не одобрила! Она пыталась мне что-то сказать. Но что? Кого я должна опасаться? Неужто Селестии? Это лишено всякого смысла!

Говорят, в стрессовых ситуациях разум начинает работать иначе. Так и я неожиданно поняла то, чего раньше не понимала. Это не моя вина. Не вина Селестии. Во всех наших бедах виноват мир. Мир неправильный, и чтобы мы с Тией могли быть вместе, надо изменить его. Это будет тяжело, но я смогу. Обязательно. Ради нас я проложу все силы и даже больше. В конце концов, я аликорн, а не простая пони.

Яркий огонек надежды в беспроглядной тьме. Другой путь! Виднеется впереди как никогда четко! Я буду лучшей принцессой, чем сестра. Не допущу тех же ошибок. Ей не придется думать о долге, о солнце и обо всем прочем. Отныне сие есть только моя забота. Теперь… ничто не помешает ей быть рядом со мною!

Однако тьма, бурлившая вокруг, думала иначе. Она преградила путь, а затем набросилась на меня, как изголодавшийся зверь. Огонек погас, и вместе с ним из мира исчез последний свет. Осталась только тьма. Я перестала быть собою.

Дальнейшие мои воспоминания размыты и обрывочны. Что произошло потом, полагаю, вы знаете куда лучше меня. Понимаете, я хотела как лучше, а в итоге… своими же копытами сотворила трагедию. Последнее, что я помню более-менее отчетливо, — это момент, когда в меня ударила разноцветная магия Элементов Гармонии. Слух разорвал крик Найтмер, преисполненный чистой ненависти: «Никогда! Никогда не прощу тебя!» — и она исчезла на тысячу лет.

А я осталась наедине с мыслью, что меня предала та, кого я любила и кому доверяла больше всех на свете.