Дорога на Кантерлот

Дорога на Кантерлот. Глава III: 21-е октября.

"Мы пойдём до конца.
Мы будем сражаться на родных полях,
Мы будем сражаться в наших домах и на улицах,
Мы будем биться на холмах и в горах,
Мы будем защищать наше небо,
Мы будем бороться на морях и океанах,
Мы будем поддерживать наших союзников, как бы тяжело им не приходилось под вражескими ударами,
Мы будем защищать нашу страну, и никогда не сдадимся,
И даже, если выйдет так, что враг захватит большую её часть,
Если наш народ окажется на грани поражения и голодной смерти,
Мы будем продолжать борьбу, несмотря ни на что."

Речь принцессы Луны перед эквестрийским парламентом, произнесённая в конце лета 1011-го года. Речь произвела серьёзный патриотический подъём, серьёзно пошатнувшийся после августовских и сентябрьских поражений.

Лейтенант Акрис твёрдой поступью вошёл в прихожую. Только что он отсалютовал часовому и попал внутрь. По его меркам, снаружи царила почти летняя жара, и несмотря на то, что все вокруг уже ходили в шинелях, цугфюрер всё ещё щеголял в летней форме, которую за это утро пришлось драить и выглаживать силами чуть ли не целого отделения. Сельская улица, по которой он шёл, выглядела какой-то слишком тихой, спокойной и порядочной. Ещё вчера здесь были глубокие грязевые колеи, ругающиеся солдаты и метающиеся остатки местных жителей, сейчас же всё мало отличалось от вчерашнего, разве что немного побелело и замёрзло, что впрочем было даже хорошо. Отряхнув с копыт замёрзшую грязь и снег, а затем тщательно протерев их подвернувшейся тряпкой, Акрис вздохнул и открыл дверь, ведущую в комнаты.

В доме было светло, чисто, но достаточно шумно: где-то какой-то радист громким голосом надиктовывал пришедшее сообщение, где-то кто-то яростно настукивал морзянку, кто-то топтался в коридоре, кто-то храпел, пользуясь заминкой. Из прихожей цугфюрер почти сразу вышел в достаточно просторную комнату, занятую столом и несколькими стульями. Там его встретило несколько пар пристальных глаз, воззрившихся на него с неподдельным интересом и пробудившие в нём некоторое подобие страха и неловкости.

— Здравия желаю герр лейтенант. — Проговорил один из командующих, протягивая копыто в салюте. Егерь так же отсалютовал, не только ему, но и всем присутствующим.

— Здравия желаю, господа офицеры!

— Вы прибыли к нам с докладом о противнике, верно? — начальник сразу перешёл к сути. — В таком случае, мы слушаем вас.

Чейнджлинг кивнул и подошёл к столу. После этого он взял в копыта сумку-планшет и вытащил оттуда карту местности, аккуратно загнанную под целлюлозу. Глаза военных жадно впились в этот лист бумаги, и около минуты офицеры и генералы внимательно изучали то, что егеря успели нанести на неё.

— Любопытно... — проговорил тот, кто обратился к Акрису на входе. Лейтенант сразу заметил на нём золотой блеск погонов и петлиц, говоривший о фельдмаршальском звании. Остальное ликтидец итак понял из манеры и вида этого начальника. Понял и остался невозмутим, ведь перед этим чейнджлингом у него не было грехов. — Эта диспозиция действительно выглядит логично в соотношении с другими разведывательными действиями в районе Хоуп Холлоу. Выходит, что перед фронтом нашего уважаемого генерал-майора всё-таки кто-то есть. — военный оторвался от карты и посмотрел в глаза цугфюреру: — Вам, герр лейтенант, есть что доложить? Вы принимали бой с теми кто занял эти позиции?

— Так точно, бой был принят. — началась не самая приятная часть доклада. Егерь не думал о том, чтобы сглаживать и искажать факты, но для того чтобы их произносить тоже требовалась сила воли. — Наш взвод отступил, не добившись полного выполнения поставленной задачи. Враг захватил нас врасплох массированным и достаточно метким ружейно-пулемётным огнём. Это и поставило моих подчинённых в тяжёлое положение.

— Но вы из него вышли, верно?

— Верно, герр генерал-фельдмаршал. Вышли без потерь. Но и карта вражеских позиций вышла неточная.

Начальник улыбнулся, но улыбка его была не то чтобы слишком тёплой и запоминающейся.

— Вы выполнили свой долг перед Королевой и добыли информацию о враге, остальное — это частности. Если вам нечего доложить — то вы свободны.

— Слушаюсь, герр генерал-фельдмаршал! — Егерь отошёл от стола, отсалютовал и вышел. Проводивший его взглядом Триммель прошёлся вдоль круглого стола и сел напротив подчинённых: генерал-майора, командира дивизии приехавшего с ним, и обычного майора, командовавшего силами в этой деревне, где уже организовывался передовой склад для наступающих частей.

— Господин генерал-фельдмаршал, ваш приезд очень нас... встревожил. — Теперь заговорил генерал-майор — относительно молодой офицер, сумевший отличиться ещё в Олении. Сейчас он был сумрачен, задумчив и смотрел на Триммеля с выражением тщательно скрываемого беспокойства.

— Я не в первый раз в вашем штабе, что же вам не нравится?

— Обстановка. Вы в десяти километрах от передовой. Я бы не придавал этому значения, но вы — наш главнокомандующий, и нам бы не хотелось держать ответ в том случае, если вас здесь застигнет непредвиденное. — Молча сидевший подле генерала офицер утвердительно кивнул.

— Я никогда не боялся риска, если он оправдан в достаточной степени. Тем более, мне нет нужды задерживаться в этом месте надолго. Меня более всего интересует обстановка на вашем участке фронта, и этот храбрый ликтидский муж уже частично меня в неё посвятил. Он рассказал мне о противнике, вы расскажете мне о своих частях, а так же о... своих идеях, если они у вас есть.

— Хорошо. Сразу скажу вам, что наше положение мало отличается от того что творится у наших соседей. Дивизия продвигается с севера на юг вдоль Риверпульского шоссе. Согласно вашим сентябрьским планам, в ближайшие двое-трое суток мы должны вырваться на Кантерлотское шоссе и наступать по нему до, собственно, Кантерлота. Проблема состоит в том, что наши коммуникации растянулись из-за распутицы. Вперёд может идти пехота либо гусеничная техника, остальное вязнет в грязи. Сейчас обстановка улучшилась, но улучшилась она буквально этим утром, так что нам пока не удаётся пожать плоды заморозков. В данный момент дивизия находится на марше: части 112-го полка повёрнуты на восток и формируют там заслон. Остальные полки при поддержке штурмовых орудий продвигаются к району деревень Йеллоупич и Эпплсток, откуда впоследствии будет нанесён удар. В этом, а так же в нескольких других пунктах решено создать передовые склады и ремонтные станции, перевалочные пункты для дальнейшего марша. Сейчас здесь находятся только разведрота гауптмана Креуса, взвод егерей и строительная часть. Начальником этого пункта я назначил офицера из моего штаба. В общем, стараемся действовать по вашим предписаниям, разве что время поджимает...

— Стало быть, вы осмелели настолько, что не опасаетесь действий противника в ваш адрес, герр генерал-майор? Это действительно вполне соответствует моим идеям, но вражеская диспозиция действительно туманна. А как к ситуации относится ваш подчинённый?

— Отношусь так, как мне положено относиться. — просто ответил майор. — Противник не мог просто взять и оказаться в том районе, он потратил на это время и тратит его до сих пор. Они слишком заняты подготовкой к обороне, чтобы предпринимать что-то против нас. Мы уже полгода воюем с этим противником, и за это время мы уяснили, что дай пони кочку — он под неё спрячется и носа казать не будет. Они держатся за свои окопы и не любят их покидать.

— ... Но при этом встречают ночную разведку ураганным огнём. Насколько я знаю, наших егерей не так уж легко заметить, те ли это пони, герр майор? — С внезапной задумчивостью спросил у него генерал-фельдмаршал.

— Я думаю — разница небольшая. — пожал плечами офицер, разглядывая карту. — Даже если это те самые северяне, о которых сейчас все говорят то я не думаю, что их поведение должно быть иным. Их офицерское начальство вышло из того же болота, что и эквестрийское, так что им должны быть свойственны общие недостатки.

Триммель кивнул майору, а потом задумался о чём-то, глядя в окно, находившееся за спинами чейнджлингов. В это окно было видно, как солдаты выносили из какого-то дома мебель и вещи, бесцеремонно сваливая их во дворе. Между них в панике и бессильной злобе металась какая-то кобыла. В конце концов, кому-то из солдат это надоело, и он ударил её копытом по голове. Местная жительница в беспамятстве осела на землю, а военные продолжили свою работу. Триммель будто бы не видел всего этого: его взгляд устремлялся далеко вперёд, уходя в мысли и воспоминания.

— Северяне — это не такой уж обычный противник. Вот что я вам скажу. — выговорил фельдмаршал, прорвавшись сквозь прояснившуюся память. — Так или иначе — сейчас они в меньшинстве, а значит обречены на провал.

— Они были обречены тогда, когда ввязались в эту войну. Наше наступление сдержать не так уж легко, даже в таких сложных для нас условиях. — С гордой насмешкой заявил генерал-майор. Триммель улыбнулся в ответ. В эту минуту ему искренне захотелось поверить в эти слова.

Громкий удар по двери заставил её отвориться. Он невольно вздрогнул от этого звука, в голове промелькнула мысль о табельном оружии, но он тут же подавил её и устыдил себя за неё. В коридоре раздались отрывистые команды, послышался грохот стучащих по паркету копыт, чей обладатель явно был сердит и чем-то недоволен. Он уже знал, с кем сейчас встретится, более-менее знал, что сейчас ему скажет, но это не придавало ему спокойствия. Каждая встреча с этим жеребцом была как в первый раз.

— Маршал на месте? — Его голос обратился к преградившему путь адъютанту. Тот ответил утвердительно. "Что-ж, вот мы снова и встретились." — решил обитатель кабинета и встал из кресла, повёрнутого спинкой к двери.

— Здравья желаю, сэр. — Произнёс Блюблад, салютуя входящему. Тот, как и в первый раз, не оказал ему большой любезности, пусть и ответил тем же.

— Здравия желаю. — Коротко и несколько грубо ответил тот, заходя в кабинет. Какое-то время двое командующих оценивающе разглядывали друг друга, но северянину это быстро надоело:

— Маршал Блюблад, я явился к вам неофициально, потому что на официоз у нас нет права тратить время.

— И каков же повод на этот раз? — Спросил принц, зная что его собеседник скорее всего скажет правду.

— Сообщения разведки неутешительные.

— А когда они были таковыми, господин Лунин? — Невесело усмехнулся принц.

— Ровно до тех пор, пока вы не столкнулись с реальными проблемами. — грубо съязвил северянин. — Судья по всему, противник стягивает силы в район Хоуп Холлоу, намереваясь ударить вдоль Кантерлотского и Мейрчестерского шоссе. На остальных участках фронта напор чейнджлингов несколько ослаб, что говорит о том, что готовится серьёзный удар прямо на вашу столицу.

— Селестия и все остальные не намерены её покидать... — как бы про себя проговорил Блюблад. — Придётся держаться до последнего. У нас ещё есть триста километров в запасе, так что...

— Триста километров это три дня пути. Через несколько дней начнутся серьёзные заморозки и распутица перестанет быть проблемой для врага. У вас есть план обороны и силы, которые вы можете применить на этом направлении?

— К сожалению, у меня сейчас нет там никаких реально боеспособных частей. Буквально вчера в штаб армии пришло несколько донесений о том, что какие-то наши командиры сумели вывести из окружения достаточно много бойцов и сохранить при этом порядок. Они все стягиваются к Хоуп Холлоу на помощь вашей дивизии генерала... — Блюблад склонил голову и скривился в недовольном выражении. — Проклятье, я забыл его фамилию.

— Генерал-лейтенанта Любова. Это одна из немногих дивизий которую удалось перебросить туда по железной дороге Кантерлот-Мейрчестер перед тем, как она была уничтожена вражеской диверсией. Если бы не халатность ваших служб, то мы бы уже развернули там как минимум две пехотных дивизии и танковую бригаду.

— Наши службы работают на износ, сэр.

— Если это и так — то смысла от их работы не так уж и много. Сейчас речь уже не идёт о том, чтобы остановить Триммеля... — Лунин тяжело вздохнул и сделал несколько шагов по кабинету, направляясь к одному из кресел. Принц последовал за ним. Северянский маршал сел на край кресла и достал из-за пазухи поношенный портсигар. — Речь идёт о том, чтобы его задержать. Именно это было бы разумным решением. Я говорил о том, что триста километров — это не расстояние, что его легко пройти. Но его легко пройти только в том случае, если не оказывается достаточное сопротивление. Если мы превратим эти три дня хотя бы в три недели, то враг может забыть о своих планах на этот год.

Блюблад раздражённо покачал головой, внутри него разливалось пылкое и язвительное раздражение. "Явился сюда как чёрт из табакерки и уже думает, что ему тут всё дозволено? Да кто он такой и кто доверил ему войска?" — Промелькнула у него в голове надменная мысль. Однако, он не мог согласиться с ней. Нестор Лунин действительно производил впечатление военного, настоящего военного. Однако, был ли смысл от этого вида?

— Сэр... — эквестрийский маршал устало опустился в кресло подле северянина. — Я не знаю, следует ли с вами соглашаться. Ваш план всё ещё туманен, вы не доводите его до моих инстанций и редко являетесь ко мне, чтобы его скоординировать. Вы говорите умные слова, с этим я согласен, но... Имеют ли они смысл? Те солдаты, что стоят под моей командой скорее умрут, чем сделают ещё один шаг назад. Мы отступали слишком долго, я дал слишком много нарушенных обещаний. Я и вверенные под мою команду подошли под черту...

— И во многом это является следствием ваших ошибок. Вас следовало бы сместить с должности сразу же после летних неудач, Блюблад. Сейчас с вами нет смысла советоваться, так как главные силы вашей армии разгромлены и приведены в полное ничтожество. Вы не имеете веса, вы не имеете силы, а ваша компетенция оставляет желать... лучшего. Ваше кантерлотское начальство находится в шаге от того, чтобы потерять доверие к вам. Поэтому я и предпочитаю действовать самостоятельно, без вашей помощи. — Лунин с раздражением притушил закуренную было сигарету и встал из кресла, начав беспокойно ходить по комнате. Сделав несколько широких шагов северянин остановился, и посмотрел на своего собеседника. В его взгляде не было явного презрения, которое он высказал Блюбладу. Было только угрюмое и решительное спокойствие, свойственно тем, кто вынужден преодолевать тяжёлые обстоятельства.

— Вам легко сохранять холодную голову и обвинять всех в халатности и некомпетенции, но когда я терпел все те поражения, вас поблизости не было. Тогда вас это не касалось, верно, товарищ маршал? — раздражение принца начало переходить в саркастический тон. — Вы до последнего сидели и ждали, пока нам не пустят кровь. Вы ждали момента, когда ваше вступление в войну примет образ благородного спасения утопающего, а до этого вы хладнокровно смотрели на всё. Кантерлот для вас — разменная монета, ваша страна и ваша столица ещё далеко от врага, и придёт он туда не скоро. Вас пока не бомбят: им сперва нужно стереть нас в порошок... — Блюблад ещё сильнее откинулся на спинку кресла и закрыл лицо копытом, пожалев о том, что в этой комнате у него не было припасено хотя бы сигарет. Каждый визит Лунина повергал его не сколько в гнев, сколько в тоскливую злобу от осознания собственного бессилия и тяжести допущенных просчётов, многие из которых он физически не сумел бы предотвратить. Ещё два года назад он поверить не мог, что его стране на помощь придут северяне. "Идиотский бравур, идиотская уверенность в том, чего нет!" — Невольно подумал он про себя, вспоминая этот странный и уже совсем далёкий тысяча девятый год, когда всё казалось тихим и спокойным, а война — делом будущим и маловероятным. Как же они тогда ошибались, как же расплачивались они теперь! А Лунин стоял перед ним: грубый, холодный и жёсткий Лунин, чьи слова невозможно слушать без оскала на лице, эта тяжёлая, бессмысленная правда о том, что уже нельзя обратить вспять. Сейчас он слушал его, слегка наклонив голову. За тусклым блеском его усталых глаз что-то мелькало, но это трудно было разглядеть.

— Считайте так, как вам угодно, а я буду воевать. Ждите подхода резервов, готовьте к обороне Луна Нову, а там уж посмотрим, как вы будете действовать. Я не понимаю милосердия вашего командования, но я могу увидеть в их действиях разумное зерно: вам дают шанс загладить свою вину, и вы должны им пользоваться. Признаться, я пришёл к вам не с целью вас устыдить — у меня недостаточно времени на подобные глупости. Я явился, чтобы сказать вам, что сейчас необходимо использовать любые резервы и любые возможности для предотвращения взятия Кантерлота.

— Что-ж, в таком случае я вас услышал. — несколько изменившимся тоном ответил Лунину принц. — Мне бы хотелось, чтобы мы встретились в другое время и при других обстоятельствах.

— Кому бы этого не хотелось. — глаза северянина тепло блеснули, маршал утвердительно кивнул, соглашаясь с мыслью Блюблада. — Обстоятельства действительно не самые лучшие.

Эквестриец встал из кресла, оправил на себе несколько помятый мундир и отсалютовал маршалу. Тот ответил тем же и вскоре молча удалился. Слушая стук удаляющихся шагов Блюблад вернулся за стол и уткнулся взглядом в потолок кабинета. "Считайте так, как вам угодно... а я буду воевать." — Вполголоса проговорил про себя маршал, эти слова ещё не скоро выйдут у него из головы.

Мотоцикл ехал по колее, с хрустом ломая заиндевевшую грязь. Вокруг было шумно: тарахтели двигатели машин, слышались резкие и обрывистые команды офицеров, топали копыта солдатских колонн. Дома, деревья, свежевырытые укрытия и окопы, чёрно-серые силуэты техники и серо-зелёные шинели пехоты — всё это смешивалось в какой-то сплошной и непрерывный поток, в котором не смыслящему в происходящем трудно было разобраться.

— Эх, вот бы заморозки продержались подольше... — кряхтел про себя водитель мотоцикла, с трудом ведший свою машину и страдавший от тяжёлой тряски. — Сейчас хоть ездить можно... Хоть так...

— Тормози! — Скомандовал ему ехавший в коляске офицер, закутавшийся в шинель по самый подбородок. Длинные полы и широкие рукава почти полностью скрывали очертания его тела, придавая ему комический вид. Однако, сейчас ему было не до шуток. Проехав ещё метров пятьдесят, моторрад остановился, и майор быстро выскочил из коляски, направившись к штабу, расположившемуся в недавно выкопанном земляном убежище. Никто на передке уже и мыслей не имел располагаться в домах или в палатках — Эквестрийские лётчики быстро выбили эту идею из головы наступавших.

— Герр майор! Мы искали вас! — Перед чейнджлингом вырос всполошённый начальник штаба батальона, явно начинавший утомляться от потока различных сообщений и прочей работы. Их батальон соединился с танками и вышел на эту позицию буквально несколько часов назад, ожидая некоторой передышки перед началом атаки. Панцергренадёры и танкисты уже знали: впереди есть враг, и это не разрозненные остатки какой-то части, а вполне свежее и подготовленное сопротивление. Уже прошла разведка боем, роты заняли исходные позиции, а начальство проводило объезд собравшихся подразделений и осмотр местности, с целью выработать план. Но сейчас, глядя в глаза своего начштаба, майор панцергренадёров чётко понял, что всё это было зря.

— По какому поводу? Что случилось?

— Пришло донесение из штаба дивизии! Мы должны перейти в наступление через полчаса. Времени на подготовку и планирование... не остаётся.

— Ясно, вы передали приказ частям?

— Точно так. Сделал это как раз перед вашим прибытием. Мы пойдём вместе с двумя танковыми батальонами, наша задача — сбить врага с высоты Гринхилл и продвигаться дальше.

— ... "И продвигаться дальше." Вся формулировка?

— Выходит — вся. — Пожал плечами офицер.

— Понятно. Думаю, это не должно вызвать у нас затруднений. — После момента замешательства майор обрёл присущее ему стоическое спокойствие. В последнее время его могли раздражать разве что дороги, вражеское сопротивление и инициативы начальства, всё чаще идущие вразрез с реальным положением вещей. Особенно он был недоволен сейчас, когда приказ из дивизии был отдан батальону не спросясь его. С другой стороны, какой в этом был смысл? Глупо было тешить своё самолюбие, особенно в такой ответственный момент.

"Мы стоим в шаге от Кантерлота. Настал момент, когда мой народ отделяет от победы лишь могучее волевое усилие, на которое он способен." — Прозвучали в его голове слова Кризалис, недавно услышанные в одной из радиопередач. Эти слова придавали сил и бросали вызов. Им нельзя было противиться.