Пять двадцаток на четыре
Глава 11. Дом
– Нет. Нет, это просто сон, это просто сон. – Я начинаю паниковать, спрыгиваю с кровати и расхаживаю по комнате, твердя себе «Просто сон, просто сон...», но при этом полностью осознаю, что это был не просто сон. В нем слишком много смысла, это объясняет мое прошлое, это объясняет, почему мы изменились, это... это... – Нет!
Я чувствую, как кровь стучит в ушах, и моя грудь сжимается, когда я начинаю задыхаться. Вся моя жизнь была ложью – все, что я знаю, все мои воспоминания, все мои друзья. Эта жизнь никогда не должна была случиться?! Что это значит для меня? Все, что сделало меня тем, кто я есть, все мои воспоминания и черты – неужели все это лишь побочный эффект наказания от Дискорда?
Мне хочется кричать, хочется крушить стены, хочется просто убежать от всего. Но я ничего этого не делаю. Я просто медленно опускаюсь на пол и плачу. Слезы текут рекой, когда я вспоминаю, как шутила о том, что предпочла бы быть пони, и как мне хотелось на самом деле быть Рэйнбоу Дэш. Что ж, посмотрите, куда меня завела судьба – оказывается, я не только Рэйнбоу Дэш, но и всегда ей была. Я качаю головой – это не то, чего я хочу, не так. Только не так. Стать пони должно было быть новым и веселым опытом, а не осознанием того, что вся моя жизнь была ложью.
Это означает не только то, что моя жизнь разбилась вдребезги – что случилось с Эквестрией? Какая же это жестокая шутка, узнать, что Эквестрия реальна (ура), но в то же время ты понимаешь, что она полностью разрушена, и я была одной из тех, кто виновата в ее разрушении. Дэш была одной из тех, кому было поручено защищать ее, одной из самых горячих пони основной шестерки, но Дэш потерпела неудачу. Я потерпела неудачу. Я не спасла своих друзей, не остановила Дискорда, и бог знает, что случилось со всеми остальными в Эквестрии за прошедшие двадцать пять лет.
Сквозь слезы я смотрю вниз на свое тело – тот факт, что я на самом деле Дэш, означает, что сама Рэйнбоу Дэш почти полностью стерта. Все ее навыки, все ее способности. Я точно не знаю, как делать какие-либо удивительные вещи, которые она могла сделать, и если я не знаю, как это сделать – то никто не знает. Я плачу из-за того, что Дэш потеряла все свои воспоминания. Я оплакиваю потерю Эквестрии. Я плачу, потому что вся моя жизнь была ложью. И я плачу из-за того, что знаю, что никогда больше не стану человеком.
Не знаю, как долго я так сижу, но в конце концов мои уши улавливают звук ерзанья, доносившийся с кровати. Эван высовывает голову. – Дэш, почему ты на полу?
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, но не могу заставить себя хоть что-нибудь сказать. Глаза Эвана широко распахиваются, когда он видит мое лицо, мокрое от слез. – Господи, в чем дело? Что случилось? – Остатки сна покидают его, и он боится худшего, когда спрыгивает с кровати. – Поговори со мной, Дэш, что случилось?!
Я вытираю слезы с глаз волосами за копытом. – Я поняла, Эван.
Эван наклоняется ближе. – Что ты поняла? Ты знаешь, где Фиона? Как превратиться обратно в людей? Что случилось с…
Я оборваю его. – Мы. Я поняла про нас. Почему все это произошло.
Эван ухмыляется, но не совсем так, как я ожидаю. Он откидывается назад. – Эй, это здорово, так как же нам снова измениться? – говорит он. – Как нам вернуться в наши настоящие тела?
Я прикусываю язык. – Мы это уже сделали.
Я печально качаю головой и показываю копытом на себя и него. Между нами повисает тишина, пока Эван обдумывает то, что я говорю. – Что... нет, Дэш, это не имеет никакого смысла. Я знаю, когда я родился, и я знаю, что рос здесь и…
Я стискиваю зубы и обрываю. – Эван!
– Что? – Эван выглядит смущенным, но я знаю, как убедить его. Если мне снились такие сны, то и ему тоже. Все дело в том, чтобы вытащить воспоминания на поверхность.
Я откашливаюсь. – Пять двадцаток на четыре разделены...
Я делаю паузу, Эван открывает рот. – ... Тело растеряно, воспоминания удалены...?
Я киваю и даю ему еще одну строчку. – За дерзость придется тебе заплатить.
Эван пристально смотрит на меня. – В далекой-далекой стране будешь жить… Черт возьми, что это такое? Откуда это?
Я секунду жую губу. – Откуда? Да с самого первого дня рождения, Эван. Ну, строго говоря, это случилось за несколько секунд до твоего самого первого дня рождения.
– Не понимаю.
Я продолжаю. – Это с дня рождения, Эван, это из твоих снов, и это самое последнее, что Биг Мак пережил четверть века назад. – Эван остается неподвижным, поэтому я продолжаю. – Помнишь, как ты сказал мне, Эван, как заканчивается финал сезона? Этого никогда не было в Сериале! Это не эпизод, это воспоминание. Помнишь, как все это было? Дискорд нападает на двух родственников на ферме. Старший брат пытался спасти сестру, Дискорд первым наложил на него заклятие. В результате он – ты – прибыл на Землю на несколько минут раньше сестры. Неужели ты не понимаешь?
В сознании Эвана воспоминания об этом событии начинают собираться вместе, как сходится застегивающаяся молния. Обрывки случайных мыслей сливаются в одну сплошную линию, воспоминания о тех последних мгновениях в Эквестрии сливаются воедино. – Я... я помню, как дрался с ним на ферме, помню адреналин и страх, что моя сестра не собирается уходить.
Я вздыхаю – Ну, извини, но она не ушла. Но, по крайней мере, вы двое остались семьей.
Эван падает и присоединяется ко мне, валяясь на полу в неверии. Он поднимает одно из своих копыт и некоторое время просто смотрит на него. – Ну, тогда это все меняет, не так ли?
Я вздыхаю и смотрю на него. Бедняга, я имею в виду, я знаю, что это довольно тяжело, и мне действительно нравилось быть пони и быть Рэйнбоу Дэш. С другой стороны, Эвану...
– Это ничего не меняет, Эван, мы все еще те, кто мы есть, и мы все еще должны найти Фиону и отомстить тому, который сделал это с нами.
Эван не двигается – О, отлично, четыре пони собираются попытаться отомстить богу хаоса? Даже если бы мы смогли найти его и он согласился бы сражаться с нами – он, черт возьми, победил всех нас, когда мы были полны сил! Мы теперь ужасно неловкие! Ты едва можешь летать, а я даже бегать по прямой не умею.
Я толкаю его в плечо. – Эй, ну же, что может случиться в худшем случае? Он собирается превратить нас в людей еще на двадцать пять лет?
Эван поворачивается, чтобы посмотреть на меня. – Ну, он мог бы превратить нас в обычных фермерских лошадей или что-то в этом роде.
Я хмурюсь. – Да, я думаю, он вроде как уже предупреждал нас об этом со всей этой поговоркой о том, что «наши умы будут слабыми, а наши перспективы мрачными». Вероятно, ему было бы легко сделать наши умы еще слабее и заставить нас думать, что мы животные или что-то в этом роде. Но, знаешь, пока мы будем держаться вместе, все будет хорошо.
Эван встает, и его глаза расширяются. – Дэш... когда ты была на ферме, ты заходила на конюшню?
Я смотрю на него. – Да, Джек показал мне все вокруг, прежде чем мы превратились, и знаешь, это немного странно, но когда ты находишься там, это как-то успокаивает.
Эван быстро подходит к столу и с чем-то возится. – Когда я приехал на ферму, я почувствовал очень сильное желание пойти туда и просто поболтаться с лошадьми. Мне казалось, что если я пойду туда, все будет спокойно и хорошо. Но я не сделал этого, потому что чувствовал в этом что-то странное, и потому что знал, что вы, ребята, вероятно, дома...
Мои глаза расширяются, когда я следую за ходом его мыслей. – Джек там совсем одна...
Эван уставился на какой-то предмет на столе, ожидая чего-то. – ...и Джек была действительно подавлена и искала спасения от всего.
Мое сердце падает куда-то вниз. – И когда мы позвонили ей, я была почти уверена, что слышала животных на заднем плане...
– ...И ДЖЕК БОЛЬШЕ НЕ ОТВЕЧАЕТ НА ЗВОНКИ. – Эван в ужасе поднимает глаза от сотового, и теперь, когда я прислушиваюсь, то могу разобрать только звук голосовой почты, доносящийся из динамиков.
Мое лицо бледнеет. – О черт, ты не думаешь...
Эван смотрит в никуда. – Мы оставили ее совсем одну, и ее разум слаб...
Мы с Эваном оба понимаем, что должны сделать, но Эван двигается первым. Он срывается с места, выскакивает из спальни и мчится по коридору. Дверь квартиры находится в его конце, и он даже не останавливается, чтобы открыть ее – он просто бросается на нее плечом и нахрен выламывает дверь настежь, деревянные щепки разлетаются в стороны.
Я хочу сказать ему, чтобы он успокоился, я хочу спросить, какого черта он просто не потратил пять секунд, чтобы открыть дверь, я хочу попросить его быть чуть скрытнее, чтобы нас не было видно или слышно, но времени нет. Нам нужно как можно скорее вернуться на ферму. Я выскакиваю за ним, копыта громко стучат по коридору и по лестнице, пока я бегу. Если выбитая дверь не разбудила весь дом, то две скачущие по дому лошади, вероятно, разбудят. Я выскакиваю из парадной двери и вижу Эвана уже на полпути через парковку. Солнце только начинает подниматься над горизонтом, и я не вижу вокруг людей, но вероятность того, что кто-то увидит нас из окна, довольно высока.
Я бегу за Эваном и догоняю его, все еще немного удивляясь тому, как быстро могут пони скакать галопом. Мы совсем не скаковые лошади, но несемся по этим улицам, вероятно, быстрее, чем разрешено законом. Через несколько кварталов улицы начинают становиться шире, и мы оказываемся в пригороде. Здания тут не такие высокие, я ясно вижу небо. Часть моего мозга говорит: «Знаешь, если ты куда-то спешишь, есть способ и побыстрее...»
Я снова смотрю в небо – вряд ли это время для практики, но нельзя отрицать, что так будет быстрее. Я на бегу поворачиваюсь к Эвану. – Эван, я встречу тебя там, хорошо? – Он кивает, и после того, как я делаю несколько глубоких вдохов и сгибаю крылья, я прыгаю в воздух.
Сначала я замедляюсь, потому что больше не бегу, но потом мои крылья начинают хлопать всерьез, и я набираю высоту и скорость. Я поднимаюсь на пятнадцать, двадцать, тридцать метров в воздух, продолжая ускоряться. Вскоре я обнаруживаю, что обхожу Эвана по скорости и все еще поднимаюсь в воздух. Еще чуть-чуть выше, давай, еще чуть-чуть. Я оглядываюсь – я в нескольких сотнях метров над землей, точно, этого должно сейчас хватить. Я делаю глубокий вдох, перестаю махать крыльями и вместо этого наклоняю их вниз в неглубоком пике.
Эффект мгновенный, и я лечу, как будто кто-то выстрелил мною из лука. – Ааххххххх. – Ветер громко свистит, когда я начинаю падать, ускоряясь вперед в невероятном темпе. Я щурю глаза от холодного ветра и различаю очертания фермы Смитов километрах в двадцати отсюда – на такой скорости это действительно не займет много времени. Я улыбаюсь на мгновение, забывая о своих заботах и просто наслаждаясь волнением от такого быстрого полета. Я уже не так высоко, но теперь лечу почти горизонтально и двигаюсь намного быстрее, чем когда-либо на машине.
В конце концов я сбавляю скорость и теряю достаточно высоты, чтобы снова взмахнуть крыльями и набрать высоту и скорость. Я оглядываюсь назад, между мной и Эваном, вероятно, пять километров леса – похоже, я доберусь до фермы на несколько минут раньше него. Надеюсь, я не буду той, кто должен будет сказать ему, что его брат в настоящее время живет жизнью фермерского животного. Мой разум сходит с ума от беспокойства, образы Джек мелькают перед моими глазами. Я представляю ее в конюшне, она почему-то в стойле жеребцов. Жеребцы кусают ее за хвост и игриво щиплют за уши, затем она по-лошадиному фыркает и ржет, когда ее кьютимарка медленно тает, и она постепенно превращается в обычную кобылу. Я трясу головой, чтобы отогнать ужасные образы, проклиная себя за то, что вообще думаю о таких вещах. Я стискиваю зубы и сильнее машу крыльями. – Держись, Джек...
~~~~за девять часов до этого на ферме~~~~
Я таращусь на телефон, и в трубке слышится голос Дэш. – Послушай, Джек, мы позвоним тебе, как только свяжемся с Фионой, хорошо? – Я киваю, ни к кому конкретно не обращаясь, и прощаюсь с Дэш и Эваном, когда они вешают трубку. Они позвонили мне, чтобы сообщить, что наконец-то прибыли в город. Что ж, мне нравится слышать голос брата, с их стороны было очень мило позвонить. Хотя теперь, когда телефонный разговор закончился, я уже не помню, что делала до того, как это случилось...
Я слегка причмокиваю губами и оглядываюсь по сторонам. – Э-э... какого черта я здесь? — Я оборачиваюсь и убеждаюсь, что да, я нахожусь в конюшне в стойле со всеми нашими кобылами. Я смотрю на свое тело, покрытое грязью и соломой. Что еще хуже, от меня просто разит запахом животных и потом. Я поворачиваюсь и смотрю на свои задние копыта. – О, какого черта, я наступила в лошадиное дерьмо! Ух, это, наверное, мое, я, должно быть, сходила в туалет прямо там, где стояла.
Я чувствую, что меня сейчас вырвет. Сейчас только одиннадцать вечера, Дэш и Эван ушли всего четыре часа назад. Как я успела так далеко зайти всего за четыре часа? Хорошо, что мне позвонил Эван – я содрогаюсь при мысли, что бы я сделала, если бы у меня было больше времени.
– Хорошо, тогда я сейчас ухожу. – Я пробираюсь к воротам, за которыми стоят кобылы, отпираю их и выхожу в общую зону, затем закрываю их за собой. Удовлетворенная, я оборачиваюсь – ворота к жеребцам находятся напротив меня, а выход – слева. Я делаю шаг влево – только чтобы почувствовать, как пелена накрывает мой разум. «Ну-ну, что за спешка? Теперь ты в сознании, можешь остаться еще немного, это безопасно...»
Я оглядываюсь и никого не вижу, откуда, черт возьми, берутся эти мысли, почему я должна хотеть... Здесь, с лошадьми – хорошо. Не о чем беспокоиться, никто не кричит на тебя, только вкусная еда и множество животных, которые рады тебе.
Голос прав – что плохого, если я просто проведу здесь ночь? Я и так уже очень грязная, я могла бы и спать со всеми остальными грязными животными... Потому что это и есть ты, одна из них. А теперь, как насчет того, чтобы открыть эти ворота и вернуться туда, к таким как ты...
Я киваю и рассеянно иду к ближайшим воротам, которые оказались для жеребцов. Я открываю щеколду и вхожу внутрь. Вот, так-то лучше, а теперь почему бы тебе не пойти вон к тем славным жеребцам? Я уверен, что они примут тебя в свою семью...
Я сглатываю и киваю, глядя на жеребцов. Большинство из них спят, но некоторые смотрят на меня. Они, несомненно, уже учуяли меня, от меня так и разит кобылами с другой стороны конюшни.
Мои веки тяжелеют, и мне становится трудно нормально думать. Я издаю серию ржаний и делаю шаг в сторону жеребцов. Голос говорит мне еще какие-то слова, но я их совсем не понимаю. Не знаю, почему он решил, что я могу его понять, ведь я не говорю на человечьем языке.
Я облизываю губы и издаю еще одно естественное ржание, шагая к жеребцам, смирившись со своей судьбой племенной кобылы, чтобы присоединиться к рядам всех остальных здешних кобыл. Сегодня утром Эван накричал на меня, он сказал, что я всего лишь кобыла, которая хочет жить в конюшне, ну разве это не смешно, оказывается...
Я замираю, подождите секунду, Эван извинился передо мной. Я несколько раз моргаю и пытаюсь стряхнуть туман с головы. Эван сказал, что ему очень жаль, он был в слезах... Эй! Что ты делаешь, забудь его, ты теперь кобыла, веди себя как подобает!
Туман снова начинает падать на мои глаза, но я качаю головой. – Нет, стоп, подожди секунду… – Туман давит сильнее. – Я сказал, что ты кобыла, так ЧТО ВЕДИ СЕБЯ СООТВЕТСТВЕННО. – Я стискиваю зубы и напрягаю мышцы. – Я сказала – нет. – Туман все еще давит. – БЕСПОЛЕЗНАЯ КОБЫЛА. А ТЕПЕРЬ ИДИ УЖЕ ТРА...
– НЕТ! – Я кричу и изо всех сил лягаю металлические ворота позади себя, срывая их с петель с ужасающим лязгом. Лошади по обе стороны конюшни громко ржут и пятятся от громкого шума. Я тяжело дышу через нос, мои мышцы дрожат от ярости. Я объявляю, ни к кому конкретно не обращаясь: «Я не буду тебя слушать! Я НЕ бесполезная кобыла, и мы с братом не успокоимся, пока не отомстим тому, кто сделал это с нами!!»
Я оглядываюсь и топаю прочь от секции для жеребцов. Ворота, удерживающие жеребцов в их загоне, полностью разрушены, но пока ворота кобыл остаются закрытыми, это не должно быть проблемой. Я выхожу из конюшни в ясную ночь, закрыв за собой дверь. Я вдыхаю чистый ночной воздух, и запах сена и жеребцов наконец покидает мои ноздри. Я снова качаю головой. Что, черт возьми, со мной там случилось? Ну, у лошадей есть еда и питье по крайней мере на сутки, я не собираюсь возвращаться туда, пока Эван и Дэш не будут здесь – не стоит идти туда одной.
Я иду в летний душ, которым мы с Дэш пользовались днем, и делаю все возможное, чтобы вымыться. Это не идеально, но, по крайней мере, я больше не пахну как животное. Не зная, как мне обсохнуть, и не желая оставлять следы грязи по всему дому, я решаю спать снаружи на траве перед домом. Мне достаточно тепло в этой шкуре, так что спать на улице сегодня будет приятно. Что ж, так оно и было бы, если бы меня не разбудило в семь утра что-то похожее на долбаную приближающуюся ракету.
~~~~за полминуты до этого~~~~
– Держись, Джек, я почти на месте! – бормочу я себе под нос, вытирая пот со лба. Лететь так быстро, так долго – тяжелая работа. Неудивительно, что Дэш в шоу то и дело дремала, действительно устаешь летать вот так.
Теперь я вижу здания на ферме, делаю глубокий вдох и вхожу в свое последнее пике. Когда я мчусь вниз, я прищуриваюсь и осматриваю местность в поисках признаков ЭйДжей, не обращая на самом деле внимания на скорость – я просто нацеливаюсь на дом и корректирую высоту, чтобы встретиться с землей прямо на этом клочке земли. Погоди-ка, вон там какая-то оранжевая шерстка! Это Эпплджек, она спит прямо здесь! Она в порядке!
Я ухмыляюсь, подлетая все ближе и ближе. Теперь я всего в трех метрах от земли и должна быть в состоянии приземлиться прямо рядом с ней. Я двигалась на удивление быстро, намного больше ста пятидесяти километров в час, и захожу на посадку.
Я моргаю – подождите секунду, я не самолет, я не могу приземлиться на такой скорости. – О блин. – Я двигаюсь слишком быстро, чтобы начать хлопать крыльями, это, вероятно, просто приведет к тому, что я потеряю контроль. Я оглядываюсь, о, эй, там Эпплджек в паре метров подо мной, она выглядит удивленной. Хмм, а где приземлиться? А-га! Пруд! Будем надеяться, что он достаточно глубокий! Я целюсь в середину и пытаюсь замедлиться, когда приближаюсь к воде. Это вроде как работает, и в конце концов я ударяюсь о поверхность со скоростью около ста километров в час.
~~~~~~
Я теряю сознание на несколько секунд, когда падаю в воду, но вскоре прихожу в себя и обнаруживаю, что плаваю у края пруда. Я по-собачьи гребу к берегу и выпрыгиваю, отряхиваясь на ходу. ЭйДжей бежит мне навстречу.
– Черт тебя подери, Дэш, ты умеешь летать?! Это было потрясающе! Когда ты научилась…
Вопрос ЭйДжей обрывается, когда я хватаю ее и опускаю на землю в сокрушительных объятиях. – Джек, я так счастлива, что с тобой все в порядке!
Она медленно отталкивает меня. – Конечно я в порядке, а теперь не могла бы ты рассказать мне, как ты научилась летать и почему ты практически убила себя, падая на меня в пике? О, и вы нашли Фиону?
Я делаю глубокий вдох. – Ну, не совсем, но мы получили много информации о том, что случилось с ней и что случилось с нами...
Эпплджек поднимает бровь. – А полет?
Я пожимаю плечами – А, это? М-да, просто так получилось. Эван подзадорил меня, чтобы я попробовала, и у меня к этому склонность. Обычное дело, правда? – Я сдерживаю улыбку.
ЭйДжей пристально смотрит на меня. – Обычное дело? Чувак. ТЫ МОЖЕШЬ ЛЕТАТЬ. Какого хрена, чувак, тебе завидует большая часть человечества.
Я расплываюсь в улыбке. – Агась, что я могу сказать, Я довольно, блин, потрясна. Но я думала, мы уже это знаем?
ЭйДжей хихикает. – Надо было догадаться, что ты меня подловила. Кстати, об «Агась» – а где мой брат?
Я киваю головой, указывая на лес позади нас. – Будет здесь через пару минут. Нам пора завтракать, мы с Маком давно не ели.
ЭйДжей поднимает бровь. – Мак? Эван ненавидит пони, он убьет тебя, если узнает, что ты на самом деле называешь его Биг Мак
Я прикусываю губу. Наверное, теперь, когда я знаю об этой штуке Дискорда, нет особого смысла продолжать называть его Эваном. Но все же Джек еще не знает всего этого. Ух, я уже должна была поговорить с Маком об Дискорде, я действительно была не в настроении объяснять сейчас все Джек. Время немного оттянуть правду. – Э-э-э, да, Эван вроде как потеплел к пони, я думаю, – Я пожимаю плечами – это действительно правда.
Она улыбается, но смотрит на меня подозрительно. – Он потеплел к пони или он потеплел к тебе?
Я прикусываю язык и тру копытом затылок. – Ну, и то и то?
ЭйДжей приподнимает бровь и усмехается. – Что именно вы двое делали, когда были там одни?
Я краснею. – Нет, я не это имела в виду. Он просто…
– Ох, рассказывай, девочка, твое лицо краснее, чем пара яблок во время сбора урожая.
– Это просто потому, что... Подожди, что ты только что сказала? – Это очень странно, это очень похоже на стиль Эпплджек. Она сделала это нарочно?
Джек открывает рот, чтобы ответить, но внезапно отвлекается на бегущую к нам красную фигуру. Я оборачиваюсь и вижу Биг Мака, скачущего галопом через поле к нам, явно уставшего от бега, но счастливого видеть нас.
Я поворачиваюсь к ЭйДжей, уже забыв о нашем разговоре. – Итак, Мак захочет поговорить с тобой, а я пойду приготовлю завтрак, пока вы двое наверстаете упущенное.
Джек кивает и бежит к своему брату, который жадно обнимает ее распахнутыми копытами, и слезы наполняют его глаза.
~~~~~~
Мои кулинарные навыки не сильно улучшились, но я смогла наполнить три миски люцерной и, что удивительно, налить три кружки апельсинового сока, не уронив бутылку. Конечно, я пролила примерно треть сока на пол, но я просто слизала все, и никто ничего не узнает. ЭйДжей и Мак все еще разговаривали на улице, поэтому я сажусь за стол и радостно помахиваю хвостом взад-вперед, жуя зелень. Приятно снова оказаться здесь, на ферме – много еды, которую я действительно могу съесть, и мне не нужно беспокоиться о том, что соседи увидят нас.
Я поднимаю глаза от еды, когда слышу, как открывается дверь, входят ЭйДжей и Мак, и он заканчивает рассказывать историю о том, как мы пробрались в квартиру Фионы. Я машу им копытом, и Мак улыбается, увидев меня. – Хороший полет, Дэш, ты действительно, нахрен, оторвалась там.
– Спасибо, Мак, ты и сам добрался сюда довольно быстро, особенно учитывая, что тебе пришлось пробежать, сколько – тридцать километров по прямой? Это безумие!
ЭйДжей прерывает наши взаимные похвалы. – Воу-воу, так Дэш не шутила раньше, Эван – ты действительно теперь зовешься «Мак»? Какого черта?
Я закрыл рот, Мак поворачивается к сестре. – Э, да, думаю, да. Я имею в виду...
Я смотрю на Мака – О, ты еще не рассказал ей о ... э-э-э ... «сне», я так понимаю?
– Какой еще сон? – Джек переводит взгляд с одного на другого.
– Нет, еще не дошел, сначала она хотела услышать о Фионе. – Мак набирает полный рот люцерны и вытирает копыта о грудь.
Я кивнула и отпила глоток апельсинового сока. – А ты спросил ее про горную долину?
– Ребята, что за сон? Какую горную долину? – ЭйДжей начинает терять терпение.
Мак качает головой и говорит с набитым ртом. – Мы как раз подходили к той части, когда вошли.
– А, понятно, что ж, пожалуй, нам стоит начать с этого, – я сама откусываю еще кусочек.
ЭйДжей выглядит готовой убивать.
Эван радостно кивает – О да, я согласен. И кстати, Дэш, эта люцерна! Ни фига себе, это хорошая штука! Я не могу поверить, что так долго раздавал ее своим животным – это лучшее, что я когда-либо пробовал!
Я улыбаюсь. – Я знаю, верно? Я вполне могу есть эту дрянь три раза в день!
ЭйДжей просто сдается и опускает лицо на стол.
Я смотрю в сторону источника шума. – О, эй, ЭйДжей, мы с Маком только что говорили о тебе.
– Лягать.
– Ты случайно не знаешь, где находится горная долина Фионы?
Джек приподнимает лицо со стола и смотрит на меня. – Ты имеешь в виду долину перьев? Та часть леса к югу от города? Там живет много птиц и других диких животных, время от времени туда приезжают любители природы.
Мы с Маком обмениваемся взглядами, и я встаю. – Если Фиона сбежала, это звучит как именно то место, куда бы она отправилась.
Эпплджек смотрит между нами. – Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что, нахрен, происходит!
Мак смотрит на сестру. – Мы ходили в квартиру Фионы, но она пропала. Мы нашли ее дневник, и хотя в нем почти ничего не было, она упомянула, как испугалась и подумывала бежать в «горную долину». Ты знаешь, где находится эта «долина перьев»?
Джек почесывает голову копытом – Да, это примерно в пятнадцати лилометрах отсюда. К югу от пригородов и к северу от реки. На самом деле это довольно большая территория, примерно тринадцать квадратных километров густого леса. Ее можете узнать, потому что деревья там сплошь дубы.
Я приподнимаю бровь. – Откуда, черт возьми, ты все это знаешь?
ЭйДжей пожимает плечами. – В колледже мне пришлось пройти этот дурацкий курс «местная дикая природа и фауна», чтобы углубленно изучать агрономию. Преподаватель несколько раз говорил об этом месте и показывал нам фотографии. Но я не понимаю, зачем Фионе бежать туда? С чего бы ей бояться?
Я поворачиваюсь к Маку. – Правда, чувак, ты не сказал ЭйДжей о... эээ, Фионе?
Эван встряхивает гривой. – Я как раз добирался до этого, чувак!
Я тру лоб копытом – что на самом деле так же неудобно, как и звучит. Старые привычки рук умирают с трудом. – Ладно, я полечу в горную долину и проверю, а ты останешься здесь и введешь сестру в курс дела.
Мак улыбается. – Будет сделано, только дай мне закончить эту миску вкусной, вкусной люцерны!
Я закатываю глаза и направляюсь к двери. – ЭйДжей, послушай Мака, тебе нужно многое наверстать!
– Тот факт, что ты настаиваешь на том, чтобы называть нас «ЭйДжей и Мак», несколько беспокоит...
Я поворачиваюсь и машу копытом. – Да, да, не волнуйся, Мак все объяснит.
«Повеселись с этим», думаю я тихо про себя, выходя на улицу. Мне нравилось быть честной с Джек, но я действительно не хотела быть той, кто сообщит ей все эти новости. Такую большую пилюлю нелегко проглотить – узнать что ты будешь милой оранжевой пони-фермершей до конца жизни. Ну что ж, есть судьбы и похуже, я полагаю – Джек мог бы оказаться Спайком!
~~~~~~~
Место, которое указал мне Джек, не так уж далеко, и это расстояние еще меньше из-за того, что я довольно прилично справляюсь со всей этой штукой с полетом. Я поднимаюсь в небо и наполовину лечу, наполовину парю километров пятнадцать или около того, пока не добираюсь до отдаленного участка леса, который описал Джек. Между рекой и дорогой, идущей по южной окраине пригорода, был зажат небольшой густой лес, сплошь состоящий из дубов.
Я приземляюсь на небольшой поляне и начаю исследовать местность пешком. Я сразу же начала сомневаться в своем решении прийти сюда одной – не то чтобы я боюсь леса (пожалуйста, я могу справиться с чем угодно в этом месте), но дело в том, что обыскивать весь лес в одиночку просто не очень практично. После добрых пятнадцати минут беготни мне действительно начинает казаться, что я бегаю кругами. Без четкого обзора неба я даже не уверена, в каком направлении я смотрю. – Эх, к черту все это, я сделаю это по-пегасьи.
Я нахожу небольшую поляну и взлетаю в воздух, быстро набирая высоту, пока не оказываюсь над линией деревьев. Я уменьшаю скорость и на мгновение зависаю на месте, глядя вниз на море зеленых верхушек деревьев. Это довольно густой лес, я не могу толком разглядеть землю под листьями. – Хм, не уверена, что думала об этом по пути. Я снова могу ориентироваться, но ценой того, что не смогу ни черта увидеть под кронами деревьев.
Я на мгновение прикусываю губу, не зная, что делать. Я бездумно набираю высоту, плыву по восходящей спирали в воздухе. Я чешу в затылке, пока поднимаюсь вверх, ища внизу какие-либо признаки дыма от костра или чего-то, что могло бы означать, что кто-то живет в лесу внизу, но там вообще ничего нет. Этот план бесплоден, в этих лесах никого не найти. С таким же успехом я могла бы полететь домой и вернуться с помощью. Я вздыхаю от того, что мое путешествие оказалось напрасным, а затем смотрю вниз.
Я моргаю. – Э-э, я чертовски высоко от Земли. – Я все еще сильно хлопаю крыльями и двигаюсь вверх, и я уже довольно далеко над слоем облаков. Я останавливаю подъем и на мгновение зависаю, глубоко вдыхая разреженный, холодный воздух. Черт побери, отсюда мне виден весь округ. Это безумие, что я могу летать на такой высоте, я ожидала остановиться, прежде чем подняться сюда – наверное, я просто привыкла к видеоиграм, где ты натыкаешься на невидимый потолок, как только взлетаешь слишком высоко.
Я смотрю на небо над головой. В реальной жизни нет невидимого потолка, ну, пока космос не начинается на высоте тридцати километров или что-то в этом роде, но сейчас я не более чем в нескольких тысячах метров над землей. Это просто безумие, я могу просто продолжать летать все выше и выше практически без ограничений! Я оглядываюсь вокруг и начинаю сильнее хлопать крыльями, чтобы подняться как можно выше, я чувствую себя ребенком, плывущим вдаль от берега. Только тут нет родителей, наблюдающих за мной и говорящих мне не валять дурака. Я лечу прямо вверх еще несколько минут, замечая, что воздух становится действительно довольно сухим и холодным, я начинаю чувствовать холод даже через мою шерстку. Я закрываю глаза и хлопаю крыльями все сильнее и сильнее, чтобы взлететь выше в постоянно разрежающемся воздухе. Я начинаю чувствовать жжение. Ладно, крылья уже порядком устали, надо сделать перерыв и проверить высоту. Я открываю глаза и оглядываюсь – трудно судить о точной высоте без ориентира, но я чертовски высоко. Я имею в виду, что на самом деле я почти уверена, что бывала в маленьких самолетах, которые летали ниже этого.
Понимая, что мои крылья нуждаются в передышке, я замедляю свое быстрое восхождение, хлопая крыльями до моей тихой «скорости парения», которая обычно дает им отдых. Я так и делаю, но начинаю чувствовать, как ветер свистит у меня над ушами, я падаю довольно быстро. – Эээ ... крылья? – Я оглядываюсь назад, мои крылья хлопают в своем обычном темпе парения, но это ничего не меняет. Может быть, воздух слишком разрежен, чтобы эти медленные махи поддерживали меня? Я начинаю махать сильнее, чтобы замедлить падение, но мои крылья все еще истощены, им нужно отдохнуть.
Нормальный, здравомыслящий человек оставался бы спокойным в этой ситуации. Все, что мне действительно нужно сделать, это просто немного свободного падения, пока воздух не станет плотнее, и я смогу вернуться к использованию своих тихих махов для парения, чтобы замедлить падение и опуститься на землю. Но это то, что сделал бы спокойный человек – я же падала в полной панике.
– Блин, блин, блин, блин. – Свободное падение пугает меня до чертиков, и я отчаянно пытаюсь махать своими усталыми крыльями достаточно сильно,чтобы поддерживать подъем. Но это было все равно, что попросить бегуна перебежать дорогу сразу после того, как он пробежал восемьсот метров и сел отдохнуть, моим крыльям нужна минутная пауза, и я им этого не позволяю. Я делаю еще один жесткий взмах, и ослепляющая боль пронзает спину, мое левое крыло просто сильно сводит судорогой. Я пытаюсь пошевелить им снова и только морщусь, когда боль снова пронзает спину. Я перестаю хлопать крыльями, оглядываюсь и оцениваю ситуацию. Ну, эту мышцу можно списать со счета, мне нужно помассировать ее или что-то в этом роде, прежде чем я смогу двигать ею. Только одна проблема, тренер – прямо сейчас я падаю почти на предельной скорости в двух с половиной километрах от земли.
Я оглядываюсь, ветер свистит в ушах, лес внизу медленно увеличивается в размерах. Я снова пытаюсь пошевелить этим крылом, нет, ничего, кроме боли. – Ну, я в полном дерьме. – Я оглядываюсь вниз – я приближался к облачному слою, вероятно, всего в полутора километрах от земли в этой точке. – Держу пари, что человек, который найдет мое тело, будет очень озадачен, он подумает, что это птиц…
*ПУФФ*
Когда я врезаюсь во что-то мягкое, и это постепенно замедляет мое падение, из меня вырывается выдох. – Ой... это не земля, – тихо шепчу я, пытаясь восстановить дыхание. Мои глаза закрылись от силы удара, но очевидно, что что-то поймало меня в воздухе. Что могло меня настигнуть? Подожди, о боже, Флаттершай! Я открываю глаза в ликующем торжестве, готовая поблагодарить Флаттершай за то, что она спасла меня – но подождите, здесь никого нет. Я стою на чем-то мягком, но твердом. Я смотрю вниз и чуть не обоссываюсь.
Облако. Я стою на гребаном облаке. Я оглядываюсь вокруг – я примерно в шести метрах ниже слоя облаков. Я, должно быть, врезалась в это облако и протолкнула его сюда, когда оно замедлило мое падение. Я тыкаю в облако копытом – оно похоже на прохладное пушистое пуховое одеяло, подвешенное в воздухе. Я осторожно ложусь на него. – О боже, это самая удобная вещь. – Я закрываю глаза. Я чувствую тепло солнца на своем лице, и мягкое прохладное облако помогает мне расслабиться. Я действительно совершенно не хочу вставать, но, в конце концов, понимаю, что мне, вероятно, следует позаботиться о своем крыле, прежде чем облако распадется или что-то в этом роде.
Один осторожный массаж копытами – и я снова могу двигать крылом. Оно чертовски болит, но я могу летать достаточно долго, чтобы добраться до земли. Я остаюсь на облаке еще немного, желая убедиться, что у моих крыльев есть шанс отдохнуть. Я лежу на животе, голова и передние ноги лениво свисают с края облака. Из ниоткуда пролетает воробей и останавливается, чтобы приземлиться на мое переднее копыто.
Я улыбаюсь ему. – Эй, малыш, держу пари, ты никогда не думал, что сможешь отдохнуть в воздухе. – Воробей просто оглядывается вокруг и, кажется, вполне доволен тем, что просто сидит у меня на копыте. Охваченная любопытством, я тянусь назад другим копытом и хватаю кусок облака. Для меня он кажется твердым, как шарик сахарной ваты, и если я прижму его к своему телу, он просто скатится. Я смотрю на воробья и бросаю в него кусок облака. Воробей даже не вздрагивает, и «твердое» облако проходит прямо сквозь него. Я думаю, что это ожидаемо – водяной пар не должен быть твердым. Ну, это странно, я думаю, что облака действительно твердеют для пегасов или что-то в этом роде.
Ладно, хватит отвлекаться. Я начинаю расправлять крылья, но остаюсь лежать и смотрю на воробья. – Эй, приятель, я ищу желтую пони по имени Флаттершай, ты ее не видел? – Птица смотрит на меня и наклоняет голову. – Пони похожа на меня, но она желтая, с розовыми волосами. Знаешь, где я могу найти... Эй! – Птица спрыгивает с моей ноги и улетает.
Прежде чем уйти, я наклоняюсь и целую облако за то, что оно спасло мне жизнь, потом спрыгиваю и бросаюсь в погоню за воробьем. Я догоняю его через несколько секунд и вскоре замечаю, что мы кружим над небольшим участком леса. Я отмечаю место и отрываюсь от птицы, замечая поблизости прогалинку, которая позволит мне приземлиться. Я ныряю в просвет между деревьями, и вскоре мои копыта находят твердую землю. Я тут же хмурюсь, Ух, эта земля действительно твердая – как, черт возьми, люди ложатся на эту поверхность? Как я выдерживала эту поверхность двадцать пять лет? Я пожимаю плечами, делая заметку, чтобы сказать ЭйДжей и Маку, насколько лучше пони-пегасам приходится из-за того, что они могут спать на облаках.
Я пробираюсь к тому месту, где приземлился воробей. Я бормочу себе под нос: «Не знаю, почему я так верю какой-то птице, но иногда ты...». Я останавливаюсь и смотрю вниз – на мху передо мной виден отпечаток копыта, его размер как раз для пони, и он не мой. Я чувствую, как учащается мой пульс. Она рядом.
Я перехожу на галоп и петляю между деревьями – она должна быть где-то здесь, мне просто нужно найти ее и подойти к ней осторожно, чтобы она не испугалась. Я должна быть уверена, что она не увидит меня, пока я не скажу ей, что я Дэйв и я…
– ...Рэйнбоу Дэш? – Тихий голос прорезает тишину леса. Я застываю на месте, и каждый волосок на моей гриве встает дыбом. Я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть в направлении голоса, и вижу ее.
Метрах в пяти от меня под деревом сидит Флаттершай. Я хочу проклясть себя за то, что прошла прямо мимо нее, но я слишком потрясена, что на самом деле увидела Флаттершай здесь, в лесу. Ее копыта и голени заляпаны грязью, и она одета в рваную простыню, которая служит чем-то вроде юбки, чтобы прикрыть ее заднюю половину. Ее грива и хвост перепачканы грязью и листьями, а вокруг нее сидят кот и несколько каких-то птиц.
Флаттершай слегка съеживается, наблюдая, как я подхожу ближе. – Рэйнбоу Дэш... что... кто ты?
Я останавливаюсь. – Флаттершай, ох, прости, Фиона. – Я останавливаюсь и улыбаюсь. – Фиона, это я, Дэйв!
Глаза Фионы расширяются, а губы начинают дрожать. – Дейв? Я заходила к тебе домой...
Я чувствую подступающие слезы, когда медленно иду к ней. – И меня не было. Я была на ферме Джека! Ох, Фиона, мне так жаль, я должна была быть рядом с тобой! Ты была совсем одна в городе! Я должна была догадаться, что что-то не так, после того как ты столкнулась со мной в тот день и назвала меня Дэш! – Я стою всего в нескольких метрах от нее и протягиваю копыто с улыбкой и слезами на глазах.
Фиона смотрит на меня и прыгает вперед, чтобы обнять меня. – О, Дейв, я так испугалась! Я до сих пор испугана! Я не знала, что делать, тебя там не было, и мне некуда было идти! – Я чувствую влагу на своей шее, когда ее слезы текут по ней, и я чувствую, что мои щеки тоже мокрые.
Я обнимаю ее сильнее. – Мы искали тебя повсюду, Фиона, мы действительно беспокоились о тебе! – Я мягко глажу копытом ее спину. – Все будет хорошо, Флаттершай, мы здесь ради тебя. Эван и Джек вернулись на ферму и ждут нас.
Фиона/Флаттершай вырывается из объятий. – Джек и Эван? Они...
Я киваю – Да, они тоже пони. ЭйДжей и Биг Мак.
Она хмурится. – Значит, Дискорд их тоже достал, да? Это действительно печально.
Я приподнимаю бровь. – О, ты поняла эту штуку с Дискордом?
Фиона кивает. – Ну, я была здесь одна некоторое время – не о чем больше думать. Да, я думаю, что понимаю, что произошло. Дискорд изгнал каждую из основной шестерки и приговорил нас жить четверть века на Земле в виде людей. Теперь заклинание трансформации разрушается, и нам суждено снова стать пони. Все это очень странно.
Я ухмыляюсь. – Отличная работа, Фиона, нам с Эваном потребовалось много времени, чтобы все это понять. И кстати, как ты держишься? Тебе нравится быть пони, тебе нравится быть Флаттершай?
Фиона пожимает плечами и ковыряет копытом землю. – О, это нормально, наверное. Сначала я была очень напугана и встревожена, но немного успокоилась, когда поняла, что происходит и кем я становлюсь. Я бы предпочла вообще не быть пони, но если бы мне пришлось быть пони, я думаю, быть Флаттершай не так уж плохо. Она... славная пони.
Я приподнимаю ее подбородок копытом и смотрю Фионе прямо в глаза. – Да, Флаттершай, ты славная пони. Самая славная пони на свете.
Она краснеет. – Спасибо, Дэш. О, я имею в виду, Дэйв, извини, просто ты действительно похож на Дэш, и я понимаю…
Я с улыбкой прерываю ее. – Вообще-то я теперь и есть Дэш, не нужно извиняться.
Я иду по тропинке, и Флаттершай следует за мной. – Правда, ты уверен? Разве это не сбивает с толку?
Я улыбаюсь и снова поворачиваюсь к ней. – На самом деле нет, в конце концов, ты же понимаешь ту штуку с Дискордом – я имею в виду, это ведь и есть мое имя, верно?
Флаттершай наклоняет голову. – Если ты так говоришь, Дэш. – Мы возвращаемся к ходьбе, но внезапно Флаттершай издает резкий писк. Я оборачиваюсь и вижу, как она краснеет. – О, Дэш, о боже, ты теперь самка? Ух ты, это должно быть... странно для тебя. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это.
Я пожимаю плечами. – Не волнуйся, Флаттерс, это не так уж плохо. Ты помнишь, как сильно я любила Дэш, когда была человеком? Что ж, думаю, меня вполне устраивает мысль о том, что я стала ею – даже если это означает, что я стала ЕЮ.
Я останавливаюсь и оглядываюсь. – О, тебе что-нибудь нужно отсюда? Мы устраиваем лагерь на ферме, так что все, что ты захочешь взять с собой, я прихвачу перед отправлением. – Флаттершай кивает и исчезает на мгновение, возвращаясь с небольшой сумкой, висящей у нее на шее. В ней, казалось, находится только один предмет – большая черная папка.
Я смотрю на него. – Флаттерс, что там? Карты или что?
Она избегает моего взгляда. – Нет, ничего такого. Это единственная человеческая вещь, которую я сохранила, просто мой фотоальбом. Я заполнила его фотографиями всех моих друзей. Я была довольно одинока и печальна с тех пор, как сбежала, эти фотографии – все, что у меня было, чтобы продолжать жить... Ничего, если я его принесу?
Мои глаза снова начинают намокать. – Да Флаттершай, конечно все в порядке. Все в порядке. – Мои губы дрожат, когда мы начинаем наш путь обратно на ферму. Одно можно сказать наверняка – я переломаю себе все кости, прежде чем позволю кому-нибудь снова подвергнуть Флаттершай чему-то подобному.