The Conversion Bureau: Рекомбинант 63

Глава восьмая: Всякие непотребства

РЕКОМБИНАНТ 63

Глава восьмая: Всякие непотребства

Три дня спустя пришлось пойти на рынок.

Серебряные бубенцы, нацепленные Пет на хвост — один на хомуте — играли плясовую. Её налобник — цирковой, под антик, бело-розового шелка, украшал огромный розовый плюмаж. Бело-розовые фестоны облегли бока. Шлейка сзади, в том же стиле, довершала образ. На ней была уздечка с мундштуком — естественно, розовая с белым; спину украшало декоративное седло с оборками из шелка. Одетая как цирковая пони, Пет гарцевала, гордо поднимая ноги, исполненная возбуждения (не самого невинного). От её запаха у Инк кружилась голова.

— Динь-динь-динь-динь — то эхом отзывались собственные колокольчики Инквелл, хоть она и не была наряжена как цирковая пони. Её Пэйдж с Петрикорой как-то уломали на панбархатный чепрак под средние века. На боках чередовались чёрные и красные фестоны, на кончике у каждого был бронзовый миниатюрный колокольчик. Её бока изящно облегала ременная упряжь, украшенная кольцами, а голову и ноги украшали подобранные в тон цветочные венки. Декоративным черно-красным бархатным седлом наряд не завершался: ещё была попона (конечно же, гербовая) и уздечка.

— Мы должны сходить на рынок, нам нужно что-то есть!

На тот момент звучало достаточно логично.

— Но как же ФОЧ? Они нас ищут — а вдруг они засняли Петрикору? Они могут искать и её тоже! — Инквелл считала эту тревогу обоснованной. Последнее что ей хотелось сделать — навлечь беду на приютивших её подруг. Но, сказав об этом, она услышала лишь смех.

— Я только по ночам летаю — это безопасней, потому что в воздухе движения поменьше, и если встретится какой-то псих с ружьем, ему куда трудней попасть, понимаешь? — Петрикора показалась пугающе весёлой, учитывая, что могло случиться. — Но днём… скажем так… Днём меня никто уже не узнает, и неважно, засняли или нет!

Тут Пэйдж и Петрикора почему-то засмеялись.
А затем открыли огромный стенной шкаф.

Маскировка, так они сказали. Как это работает: мы просто живём как жили, это привлечет к нам минимум внимания. ФОЧ Будут искать внезапные аномалии поведения и если ФОЧ, как предполагала Инквелл, были местными, то последнее что стоит делать — менять привычный образ жизни.

И казалось лишь логичным, что Инквелл нарядится тоже, потому что Пэйдж и Пет дружили в основном с другими любителями странного. И более того, без маскировки могут опознать саму Инквелл! Сразу же же поднялась весёлая возня, с хихиканьем и определённым запахом от обеих хозяек. Всё казалось ей логичным, на тот момент.

Теперь все трое под цокот копыт и скрип тележки двигались по грунтовой дороге, когда-то бывшей проезжей частью меж пластобетонных стен. Жилые здания и подлатанные руины теперь были окружены полями. Вместе с людьми пони совместно доломали дорожное покрытие, обнажив отравленную землю. Как и в прочих городах в последние три года, команды земнопонии с единорогами очистили поля, вернув их к жизни. На бывших улицах и паркингах росли пришедшие из другого мира растения, на каждом из балконов был сад.

Пэйдж тоже нарядилась вполне инопланетно: в фетишистский наряд из псевдо-кожи, грозно попирая землю ботфортами с высоким каблуком. Тонким хлыстом в обтянутой перчаткой руке она задумчиво похлопывала себя по плечу, под кожаной фуражкой сверкали затемненные очки.

Пет шла рядом с Инквелл, как бы тоже впряжённая в тележку. Тележка в самом деле не была рассчитана на пару пони — но хотя бы так. Издалека они как будто тянули её вдвоём. Пет, конечно наслаждалась происходящим, равно как и Пэйдж, обе хищно улыбались, чувствительный нос Инквелл уловил их возбуждение. Любительницы странного.

Они прошли три квартала, когда до Инквелл наконец дошло, что Ф.О.Ч. вообще никак бы не смогли её узнать — она была единорожкой Инквелл, а ФОЧ искали человека Гвен. Но было слишком поздно, они почти дошли до рынка, и Инквелл взялась тащить их маленькую славную тележку, которая служила корзиной для покупок. Инквелл запрягли и... Селестия, во что ж она вписалась?

ШЛЁП! Инквелл вздрогнула и заскулила от лёгкого шлепка хлыстом по крупу. Вдруг обнаружив что гарцует, отчего Пэйдж захихикала, а Пет осклабилась особенно похабно.

— Вас это забавляет да? Мерзавки, вот вы кто! — Инквелл старалась, чтоб это прозвучало строго, но голос её сдал с потрохами. Ох, какая это ужасная стыдоба, но ни разу в жизни ей не было так невероятно так невероятно… главное, не показать, и это скоро закончится, и можно всё забыть! Холодный душ… нет, пара дюжин холодных душей, помолиться Селестии, и всё пройдёт.

ШЛЁП! В этот раз досталось Пет — которая сегодня была не Петрикорой, сегодня она конечно же была “зверушкой” — “Пет” и выражение ее мордочки сменилось сначала ошарашенным, с глазами на выкате, затем покрасневшим и возбуждённым совсем до неприличия. Они так ходят каждую неделю? Пресвятая Луна, чертовки не шутили про извращения...

— Свежий пони на арене, мисс Пэйдж? — со смешком произнёс невидимый ей мужчина, — Или, в свою очередь игрушка… для вашей Пет?

Инквелл видела лишь черные ботинки и серые носки, и пару штанов домашнего пошива, какие носят в фавелах.

— Она у вас застенчивая?

— Ну же, Инк! Ну улыбнись ты дяде зеленщику! — подвинувшись поближе, прошептала Пет, немедля получив — ШЛЁП! — вожжами в наказание. Пет застыла, но затем расслабилась, лёгко вздохнув.

— Веди себя прилично, ты, зверушка! — Пэйдж не собиралась терпеть непослушания от пегаски во время их игры. — Это Инквелл, мистер Фергюсон, наша старая подруга, приехала пожить у нас. Немного необученная, но мы… работаем над этим.

Инквелл ощутила успокоительный шлепок по боку.

— Дорогая, поздоровайся, у славного мистера Фергюсона мы покупаем вкусное сено!

В голове было пустовато. Перед Инквелл обнаружился высоченный седеющий мужчина. Луна, да это же гигант! Мгновением позже, Инквелл поняла, что это не мистер Фергюсон великан, это пони ниже ростом, и Пэйдж не так уж высока для человека. Фергюсон улыбнулся сквозь пышные, чуть тронутые сединой усы, чего-то ожидая.

— Здрасте… мистер Фергюсон. — Инквелл поняла, что снова смотрит на его ботинки, чувствуя, что переполнена различными эмоциями. По большей части стыд из-за того, как их одели… Запрягли? Украсили? У неё не находилось слов для того, что на ней. Это были скорее украшения, чем одежда. Она была как будто на параде.

Инквелл ощущала себя как будто в детстве, как в первых годах жизни. Будто ей не тридцать один. Скорее, будто бы она подросток. Что, если подумать, недалеко от истины. Средний пони жил сто пятьдесят а то и триста лет, по обстоятельствам. Если осторожно, подальше от драконов и всяких таинственных лесов, тридцать один — одна девятая потенциальной жизни. Для пони она подросток. В пересчете на человеческие годы она между десятью-шестнадцатью годами.

Ох, Луна, она стала пони-лоли! В каком-то смысле.

К моменту мысли вернулись к окружающему миру, Инквелл ощутила как содрогается тележка когда в неё кидают большие тюки сена. Мистер Фергюсон таскал и загружал в тележку их недельный — и довольно увесистый — запас провизии. Инквелл повернулась и увидела, как Пэйдж достаёт монеты из кошелька и отдаёт зеленщику. Золотые биты. Эквестрийские монеты. Вместе с пони в мир вернулись наличные, в фавеле биты были самыми расхожими деньгами. Кредистики бесполезны там где электричество давали два часа в день, а бартер — это медленно и неудобно. Биты принимали без вопросов. Жители фавел, и пони, да и люди, доверяли правительству Эквестрии.

В конце концов, оттуда шла настоящая еда.

— Спасибо, мистер Фергюсон, я думаю, мы здесь закончили. Хорошего вам дня! — Пэйдж переставляла ровнее ящики с фруктами позади Инквелл.

Зеленщик Фергюсон обощёл их спереди, где тихо стояли Инквелл и Пет. Присел на корточки, и улыбнувшись, поднес руки к их мордочкам и разжал ладони.

Инквелл ничего с собой не смогла поделать. Чувства, усиленные в двадцать тысяч раз перехватили управление и не успела даже о чём-то подумать, как губы сами схватили кубик сахара из рук. Глаза полезли на лоб, копыта задрожали, а уши стали сами прядать. Она едва чуяла как хвост помимо воли хлещет по ногам. Мозг взрывался чувством сладости, сверхсветовым мистическим полётом сквозь сладкий космос. Когда сахарный экстаз наконец оставил её, дрожащую от сахарного почти оргазма, уши уловили прощальный довольный смешок мистера Фергюсона, который вернулся в свою палатку.

— Ты в порядке, Инквелл? — Пэйдж казалась полу-обеспокоенной, полу-готовой кататься со смеху.

— О, ты никогда не пробовала сахар, да? — Широко открытые глаза Пет были полны веселья. — Это по-другому когда ты пони. Совсе-ем иначе. Вот погоди, попробуешь конфету!

Инквелл ощутила как мордочка сияет ярчайшим красным. Её будто застукали за чем-то непристойным, настолько сильным было то переживание, в таких сумбурных чувствах оно её оставило.

Пэйдж шлёпнула её по крупу:

— Это всё те новые органы чувств, Инк. Поначалу всё немного чересчур, ты понимаешь? Просто наслаждайся, ладно? У тебя особенный период, когда всё новое. Наслаждайся, пока можешь.

Было ясно, хоть и не произнесено вслух "...за меня" и это немного приглушило сахарную эйфорию. Инквелл ощуила укол вины, что она-то стала пони, а бедной Пэйдж придётся ждать. Они застряли на Земле, покуда Пэйдж не конвертируют. Но они сделают всё возможное.

Идти домой почему-то было не так стыдно, как на рынок. Инквелл не понимала и удивлялась, почему же. Определённо, приветливые граждане, что выходили поболтать с Пэйдж, и восхититься её чудесными пони, делали день веселее и приятней. Кажется в фавеле и в домах все знали Пэйдж и Пет, и их... наклонности... и это ни на вот на столечко не вызвало вопросов. Люди находили их очаровательными и интересными, а пони, кажется, считали что всё это мило и безобидно.

Инквелл не знала, что в фавелах живут вот так. Она думала, что те окажутся дном жизни, кишащим ворами и бандитами. Ни разу за свою жизнь-с-зелёным-допуском она не рисковала покинуть Двухпроцентный план бытия и поискать в фавеле приключений. У неё была работа, зелёный комбез, она держалась с теми, кто работает, подальше от отребья. Если б она знала.

Жизнь среди Двухпроцентных — тех двух процентов людей, у кого была работа — по сравнению с здешней казалась стерильной и пустой. Вместо муравейника, грязни и нищеты, люди, а теперь и пони фавел, достойно обитали в самостройных домах и восстановленных квартирах. Они вместе трудились ради общины, и не забывали друг о друге. Ценили чужую жизнь, держались вместе и в хорошие и в плохие времена. Они жили тесной группой, и похоже, были в курсе дел всех и каждого. Без писаных законов — главное, чтобы был мир.

И если кто-то с парой пони, одетыми в ремни, хотел пройтись торжественным парадом до рынка и обратно — на здоровье. Более того, среди жителей фавел, парад был праздником, бесплатным развлечением и чудикам там были благосклонны. В фавелах любили и берегли городских безумцев, и кажется, Пэйдж с Петрикорой были местным колоритом.

Какая-то часть Инквелл отчаянно вопила: это раз в десять извращённей, чем ты предпочитаешь. Но не отрицала, что не помнит такого же счастливого и весёлого дня. Каждые двадцать или тридцать шагов какой-нибудь прохожий, человек или пони, приветствовал их, спрашивал как день, восхищался пони в их чудной упряжи и Пэйдж в предельно укороченном не-кожаном прикиде. Новый мир отчётливо отдавал безумием, и безумие это, что самое ужасное, было сахарным, и Инквелл не могла взять в толк, почему бы нет?

Когда они добрались до квартиры, полдень давно прошёл. Шоппинг с общением заняли целый день. В двухпроцентной прошлой жизни, Инквелл троллила работников Секьюрити-Молла, доставая кредистик на их глазах. Слова звучали редко. Разве что ей без выражения называли цену, или Черносетники предупреждали воздерживаться от посещений определенных зон, или не оставаться там слишком долго.

Сегодняшний же день был откровением для Инквелл. Когда они совместно дотащили тяжёлую тележку на их пятый этаж — СКРИ-ИП-БУМ! СКРИ-ИП-БУМ! — Инквелл поняла что прежнюю жизнь прожила неправильно Если бы она знала... Она бы не гордилась Двухпроцентностью, и правом носить зеленый комбинезон и владеть зелёным кресдитиком уровня. Ей надо было ходить почаще на фавельный рынок... быть может, завела бы друга или двух.

— Видишь? Нипони нас не узнаёт! Мы могли бы проскакать мимо главы ФОЧ и он нас не узнал бы! — Петрикора потянулась, выгнув спину как собака, к возмущению Пэйдж, пытавшейся снять упряжь с колокольцами. "Скажи честно... Было весело, а? А?

Вначале Инквелл показалось, что её обманом втягивают в фетишистскую забаву. Но если честно... это был счастливейший из её дней. Конечно, разум разрывался между тем, чем она являлась прежде, и тем чем стала, тем что Гвен считала правильным и тем, что Инквелл показалось восхитительным и в голове творился такой бардак... но она так и не смогла убрать улыбку с мордочки.

— Да, Пет… Да, было весело.

— О-о-о! Она уже называет тебя Пет, а не Петрикора! — Пэйдж смеялась, пытаясь снять с хвоста подруги колокольчики, что было не так просто, потому что Пет решила устроить из этого игру. — Кажется твой статус великой и могучей спасительницы низвернут в прах, как только Инк увидела, какая ты у нас глупенькая маленькая пони!

Колокольчики звенели, Пет вертелась пока они не упали от смеха, запутавшись руками и всеми шестью ногами.

— Поможете? — Инквелл только что поняла, что совершенно не представляет как ей раздеться, и что ей очень-очень нужно в туалет. Как только она это объяснила, вновь началась куча-мала на раздевание. Вскоре она добралась до туалета — в натуральном виде. Никогда бы не подумала что будет скучать по этому безумному наряду в котором было ей так стыдно ходить днём. Она снова стала обычной, но чувствовала себя будто голой, хоть для пони это вроде как должно бы быть нормально.

Туалет в квартире, как почти во всех сейчас, годился и для пони. За прошедшие с войны десятилетия жители фавелы кое-как наладили водопровод, и заменили стульчаки на японские напольные унитазы. Такой тип унитазов — длинные, вмурованные в пол ванночки, удобные как для людей так и для пони, были наследием Великого Японского исхода. Когда Японию признали непригодной для обитания, остатки её жителей рассеялись по всей планете, став народом без Зоны. Могучая волна миграции затронула почти все Зоны Мироправительства, напольный унитаз стал общепринятым практически по всей планете.

И с приходом пони, не только общепринятым, но едва ли не предвестником.

Инквелл повторяла необходимые шаги, для своей новой анатомии. Устроиться посередине над канавкой унитаза, сместиться на полкорпуса вперёд, учитывая, откуда всё выходит. Круп опустить, и ОТОДВИНУТЬ ЧЕРТОВ ХВОСТ! Как можно выше! О! И отвести в сторонку, так, на всякий случай. Запачкать хвост — невероятно унизительно, Инквелл бы очень не хотела повторять ТОТ инцидент, спасибо уж большое! Пэйдж была так деликатна, благодаря наверное похожему опыту с Петрикорой, но всё равно.

Подруги были поистине невероятно добры к ней. За просто так. Это необычно, так просто взять к себе чужую пони с улицы. Её спасли на крыше, отдав ей сыворотку, которая спасла ей жизнь — и которую Пэйдж месяцами тщетно пыталась раздобыть для себя — а потомеё просто взяли и… приняли в семью. Инквелл и не знала что так бывает, но Пет и Пэйдж объяснили ей что в фавелах это частое явление. Семьи, временные или постоянные, складывались простопотому что люди были нужны друг другу. В этом не было ничего такого тут внизу, где жило большинство.

Закончив дело, Инквелл слегка встряхнула крупом, убедиться, что за дверью шлюза нет клингонцев, и возблагодарила Селестию за сотворение (почти) не пачкающейся попы. Подтираться было практически не надо, так всё там было по уму устроено. Продуманное тело, дар богинь, даст сто очков вперёд творению эволюции, подумала Инквелл. Эволюция плевала на опрятность, эволюция вообще на всё плевала.

Было интересно очутиться в теле кем-то созданном после жизни в теле, возникшем как результат эволюции. Инквелл подумвв, решила что главное отличие вот в чем: В новом теле нет ничего, что сделано небрежно. Ни атавизмов, ни эволюционных тупиков. Каждая деталь — создана с конкретной целью, каждая имела смысл, и сделана надёжно и на совесть. Никаких вам хрупких, ужасно сконструированных человечьих голеностопов. Эквестрийцы явно были созданы, и было очевидно преимущество разумного дизайна.

Это давало определённый масштаб восприятия, который наполнял Инквелл священным трепетом. В своей прошлой жизни она часто обращалась к Марии, к Иисусу, и святым, но всегда осознавала бессмысленность молитв. В Эквестрии богини были настоящими, лично сотворившими ей новый облик. В Эквестрии эволюции, не было, не было случайной игры природы. Пони были природой, и всё что бы ни происходило, было результатом намеренной, осознанной заботы.

Сталкиваясь с чем-то настоящим, древние духи ложных надежд теряли свою силу. Селестия была реальна. Луна была реальна. Их можно было встретить, поговорить, увидеть, они физически присутствовали в мире. Бронзовые медальоны безмолвных святых тут рядом не висели.

Неудивительно, что конверсия не только меняла гражданство, но и переплавляла остатки религиозности. Можно было молиться хоть всю жизнь, но это ничего не будет значить в момент, когда встретишь настоящую богиню. Так думала Инквелл, опуская хвост и нажимая копытом кнопку смыва. Вода закружилась, уходя в трубу, Инквелл смотрела, какта уходит. Прочь смывалась прежняя жизнь и вера, всё ушло, уплыло, и судя по тому, как счастлива она была — и к лучшему.

Эта мысль потрясла её. Инквелл развернулась и пошла к раковине. Встала на дыба, положив копыта на край раковины и взглянув в ванное зеркало. Она разглядывала своё белое лицо, чёрные блестящие глаза, короткий витой рог, высокие уши. Привыкала к виду нового лица. Инквелл обнажила зубы, идеальные и белые — все как один плоские, без клыков. Изучила уши, подвигав ими. И наконец сосредоточила свой взгляд на роге, пожелав, чтобы рог светился.

Последние три дня Инквелл тренировалась с рогом. Эйс заходил, подсказывал, советовал,и кое-какой прогресс был. Она могла создать вполне убедительное свечение своим рогом, серебристо-белый свет, который показался ей прекрасным и удивительным. Как будто рог окружало облако плазмы, клубилось и пульсировало, холодной и приятной на ощупь энергией. Магия. Она, Инквелл Квиллфезэр, творит магию, ревльно. Она стала волшебным существом, одной из фэйри.

Как бы ей хотелось, чтобы старый Эхан дожил до сегодня. Она ужасно скучала по дедушке. Он был бы рад узнать, что она уходит к фэйри. Он с радостью бы присоединился сам. Инквелл попыталась представить, каким бы жеребцом он стал, но расстроилась, оттого что это было невозможно. Ну и хватит! У неё был прекрасный день! А дедушка всегда жив будет в её сердце.

Инквелл дала магии рассеяться. Концентрация уходила, серебристое сияние тускнело, превратившись в серебряные ручейки, бежавшие в канавках рога, затем погасли и они. Днём ранее она сдвинула шарик, заставила катиться безделушку по кухонному столу одной лишь силой мысли, силой воли. Конечно настоящий эквестрийский единорог, один из старцев в робах, про которых написано в тетради, посмеялся бы. Но для Инквелл, это было моментом истинного чуда. "Руки не нужны тому кто может творить чудеса". Инквелл показала язык себе из зеркала, и посмеялась в ответ.

Ужин был скорее пиршеством, традиция для Пэйдж и Петрикоры в базарный день. В главной роли выступали баклажаны в сыре под сицилийскими специями, жареная спаржа и паста с томатами и козьим сыром. В Эквестрии существовали иные копытные, ограниченно способные к общению. Они были интеллектуально проще, чем пони, и не могли вполне заботиться сами о себе. О них заботились пони, ко взаимной выгоде. Сыр был из молока существ, примерно соответствующих козам, это имя прилипло к ним по эту сторону Барьера.

Инквелл расспросила о них — едва способные мыслить и говорить, нуждающиеся в присмотре и заботе со стороны пони. Если все живые существа в Эквестрии созданы принцессами, откуда может быть такое вот неравенство?

— Есть слухи — только слухи, я не могу сказать, они правда или нет. — Пэйдж была очень довольна тем, как получились баклажаны, и смаковала каждый кусочек. Говорят, что у Селестии и Луны всё не сразу получилось. Что они дошли до пони в несколько шагов. Многие, заметив сходство живых существ Эквестрии с земными, предположили что принцессы создали свой космос по образцу нашего мира. Но поступили правильно, не став копировать всё напрямую.

— Это почти как если бы они подглядывали иногда, не вглядывались слишком пристально. Так я думаю, во всяком случае. — Петрикора не могла наестся салатом. Она влюбилась в не-совсем-козий сыр.

— В общем, теория гласит, — Пэйдж подцепила кусок баклажана, — что они начали с малого, с зайчиков, с собак, всего такого, потом попробовали что посложнее. То что получалось, было с каждым разом всё разумней. Эквестрийские козы, или их козий аналог, едва способны говорить. Но уже коровы, их версия, тебя заболтают, я слышала. Но только пони смогли создать цивилизацию и магию. Одно дело уметь общаться, и другое заставить камень течь как воду чтобы идеально отлиться в башню или замок!

— Погодите — это так они... мы... строим здания? — Инквелл о таком не слышала.

— Не все. — сказала Петрикора, длинным языком слизнув с носа макаронину. — Только всякие там пафосные замки. Я слышала от урождённого, ну, знаешь, из этих почтовых пегасов которые возят почту с Земли в Эквестрию через Барьер? Если скажем, дом, или тому подобное, то они поднимают и толкают все вместе. Но замок был создан магией. Там есть высшие единороги способные придать форму камню и стеклу, чему угодно, усилием мысли. Кто его знает, на что тогда способны сами принцессы, верно?

Инквелл видела картинки замка. Он превосходил всё, сотворённое людьми, наверное, на порядок. Тадж-Махал сошёл бы там за туалетную пристройку. Она подумала о своём роге. Она переживала потерю рук, потому что это лишило ее способности делать тонкую работу! Как оказалось, научившись, она сможет силой мысли создавать тончайшие устройства и грандиозные сооружения, придавать форму жидкому металлу, камням и самоцветам по своему желанию. В сравнении с этим, пальцы казались какими-то неуклюжими хлебными палочками. Она решила отнестись к занятиям телекинезом более серьёзно.

Поужинав, помыв и прибрав посуду, Инквелл завалилась в огромную кровать в обнимку с Пэйдж и Пет, открыв тетрадь.

Инквелл посвятила подруг в свою тайну на второй вечер, выложив всё что знала и о чём догадалась про тетрадку. Они имели право знать, так она считала, потому что подверали свою жизнь опасности, дав ей убежище. Они спасли ей жизнь. Она видела от них только добро с самого первого мгновения. И ещё… это был слишком большой секрет для одной маленькой единорожки. Она рассказала и им про Подземный Библиобус, про то, как ей досталась тетрадка, возможные причины, почему их ищет ФОЧ.

Для них стало традицией прочитывать страницу-две-три перед тем как отойти ко сну. Они как раз догнали её, и сегодня должна была быть новая глава.

— Ещё раз покажи мне человека! — Петрикоре так хотелось хоть что-нибудь узнать про автора таинственной тетрадки.

Инквелл губой пролистала до страницы, где была реплибумажное фото рыжей женщины в очках. Петрикор внимательно вгляделась на секунду. — Хэх. Выглядит как настоящая Д.Ф., уж точно.

— Как кто? — Растерялась Инквелл.

— Дэ-эФ! Д-Ф, ну, знаешь До Фига? — осклабилась Пет, — Дерьма в голове, сечёшь? Большие кучи его...

— Пет! Не издевайся над бедной Инквелл! Богини, не прими это всерьёз, Инк. Что поведает нам в эту ночь великая сага о сыворотке? — Пэйдж история создания конверсионной сыворотки заинтересовала, но не очень. Сыворотка работала, Пэйдж в ней нуждалась, этого всё, что нужно знать. Петрикору, наоборот, история первого контакта захватила целиком.

— Хммм… — Инквелл поёрзала меняя позу, чувствуя, как к ней прижалась Петрикора, а Пэйдж в это время чешет и наглаживает ей круп. — ...ах..., да... вот прямо там....— у основания хвоста было приятней всего, теперь Инк понимала, почему собаки любят, когда их чешут там. Кое-на что годились и руки... может, они не могли заставить мрамор течь как воду, но чесать ими ну очень, очень здорово. — О-о... круть. Спасибо, Пэйдж!

— Мне! Меня тоже! — Петрикора подсунула свой круп и Пэйдж пришлось перегибаться, чтобы почесать и её тоже.

— Ладно… — Инквелл отыскала то место в книге. — Мы закончили на феврале. Похоже тут про генетику. Будет интересно!

— О... ладно. — В голосе Пэйдж было поменьше энтузиазма, но ей тоже хотелось послушать.

Проект Буцефал — Лаборатория 012
23-е Февраля

Теперь я не знаю что и думать.

Мы получили результат секвенирования их генома. И теперь, имея на руках их генокод, мы попытались с помощью нанороботов собрать — как мы надеялись — почку эквестрийца. Она получилась и была живой — по крайней мере, до тех пор пока её не отнесли для препарирования на восьмой этаж. Мы использовали в роботах видоизмененную программу сбора почки, потому что у нас была готовая. У нас пока нет ничего от команд кодирования, которые заняты программированием наномашин. Множество проектов, по всему земному шару и каждый занимается маленькой частью целого. Я почти уверена, что большинство из даже не подозревает, в чём заключается конечная цель их работы.

Итак, мы опытным путём доказали, что можем взять кусок земного мяса и, используя земных наноботов — работающих от энергии волшебного вина — сконструировать живое подобие органа эквестрийца. Чудесно, тут можно было бы подумать — вот оно, решение всех проблем, у нас в руках. Если можно сделать почку, от органов-аналогов рукой подать до людей, способных выжить в Эквестрии!

Нет. Так это не работает, и причина этому переворачивает с ног на голову всё что — как мне казалось — я успела понять.

Мы взяли живую, выращенную в баке человеческую почку, любезно предоставленную центром трансплантологии из Антарктики. Ввели в неё нанохирургическую жидкость, запрограммированную проанализировать исходный материал, создать необходимые временные сосуды и поддерживающие структуры, конвертировать клетки в эквестрийские клетки, убрать “строительные леса” и затем выйти наружу. Мы всё ещё работаем над тем чтобы научить нанороботов саморазбираться без остатка — это ещё один проект где-то там.

По идее, они должны были собрать человеческую почку из эквестрийских клеток. Получилось нечто иное. При той же самой программе наносборки наносборки, что и всегда, результат вышел нечеловеческим. Это было... что-то иное. Медик-единорог, спустившийся к нам со второго уровня идентифицировал это как “В основном” эквестрийскую почку — от женской особи пегаса, если быть точным. Мы не совсем поняли, что он имел в виду под “в основном” и он отказался объяснять. Получилась странная штука, в форме пилюли, пятнистая, довольно упругая. Она сжималась и растягивалась физически невозможными способами, и мы захотели узнать, как такое возможно.

Мы исследовали её атомарную структуру и также сделали рентгенокристаллографию. И вот тут мы подходим к самому важному.

Как я уже говорила, изначально это была человеческая почка, но вначале я должна была вам сказать, что она была из земного вещества. Наноботы не просто получили энергию от того, что морщинистые старые единороги с третьего уровня растворили в волшебном вине — они сработали как канал для чего-то ещё.

У меня есть теория. Мне кажется, эти страшные единороги создали собственных наноботов. Только нематериальных. Не из вещества. А из… в общем, заклинаний. Магические наноботы, маленькие программы-призраки, микробоги — как угодно, потому что я, чёрт побери, не знаю. Но будто в наши наноботы вселяется призрак другого нанобота, что-то вроде души, и заставляет выполнять совершенно не ту последовательность операций.

И то, что нанопризраки сделали, просто пугает.

Та штука, что получилась в результате, почти-эквестрийскую почка — в ней не осталось вещества. Она больше не состояла из атомов. Молекулы — были, они делали всё, что положено молекулам. Но в нашей вселенной молекулы сделаны из атомов, а в этом органе после завершения программы атомов не было. И наноботы тоже перестали состоять из атомов.

Мы не знаем, из чего они теперь. Оно квадратное. Это всё, что мы знаем. Кубики со стороной в несколько ангстрем, неделимые, совершенно чужие, мы ни хрена не понимаем, что это. Наноботы теперь тоже сделаны из них, и всё, с чем они работают, превращается в это же, чем бы оно ни было. Это не вещество в нашем понимании. Это эквестрийское вещество. Это уже не проект по нанохирургии, а алхимия. Волшебная жидкость превращает земное вещество в эквестрийское нечто, чему у нас даже названия нет.

Мы ранее заказывали в Эквестрии различные образцы. Растения. Камни. Мэйос отрезала лоскуток от сумки Баттеркрим, когда той не было в комнате. Все они тоже из эквестрийской материи, не из земной. Ни одного атома. Ни электронов, ни кварков, ничего из чего состоит наш мир. Другое вещество. Экзотическое вещество. Е-вещество.

Я ела эквестрийские яблоки. Они присылают нам продукты в качестве подарка, чтобы морально поддержать нас. Наверное, я съела несколько фунтов продуктов с той стороны. Я всё ещё жива. Мой организм здоров, насколько могут судить человеческие доктора. Мы проверили яблоки. E-вещество.

Мои волосы содержат Е-вещество. И кровь тоже. И клетки слизистой во рту. То же самое у других членов команды, насколько я понимаю. Маленькие волшебные кубики двигаются и делают всё, что положено делать атомам, но это не атомы.

Я больше не знаю, что думать.

Я не перестану есть яблоки, наверное. Не поверите, какие они вкусные. Иисусе-которого-нет, какие же вкусные! То же с хлебом. И салатами. Я с аппетитом преобразуюсь в чужеродное вещество. С каждым кусочком. Мы — наша еда, и я медленно заменяю свои атомы на маленькие волшебные кубики. И мне нормально. Чёрт побери, мне отлично, не считая длинных рабочих смен.

Вот что я думаю. В какой-то момент во мне станет больше Е-вещества, чем атомов. А-вещества, назовём так. Не думаю, что я даже это замечу. Это не защитит меня от Т-излучения, это мы знаем точно. Я лишилась лоскута кожи между большим и указательным пальцами, неосторожно схватившись за склянку с “Вином” и ботами. Она зарастет, но с этими повязками я чувствую себя глупо.

Итак. Похоже, мы всё-таки сможем заставить проект работать. Но мы не сможем конвертировать людей в устойчивых к магии людей. То что получится, не только будет состоять из другой материи, но и будет другим существом. Человеческая почка стала эквестрийской почкой. Почти. Наша программа этого не делала.

Видите ли, даже несмотря на то, что мы получили результаты секвенирования того, что у пони заместо ДНК… причудливая штука, такая же двойная спираль, как у нас, только свёрнутая в форме шестиконечной звезды и ещё в ней есть пятый и шестой нуклеотиды, не имеющие аналогов на Земле, потому что сделаны из чёртовой магии — этого не закладывалось в наноботы. Первый запуск должен был проверить саму идею, мы ещё не писали для них программу расшифровки генома. Этим занимается другая команда.

Тем не менее, результатом стала почти эквестрийская почка, не человеческая, без всякой программы. Могу только представить, насколько маги-единороги с Третьего нас опережают. Они заставили нанороботов превратить человеческую почку в эквестрийскую. В основном.

Может быть будет вообще неважно, какую программу мы заложим в ботов.

Наши боты одержимы микроскопическими духами, и духи тут явно главнее.

В каком-то смысле, как это ни печально, это приносит некое облегчение. В первый раз у меня есть надежда, что мы спасём человечество в отведенные нам очень короткие сроки. Мы не можем не справиться, но только потому, что нам помогают силы, намного превосходящие нас, и честно говоря, я думаю, что это наша единственная надежда хоть как-то это сделать вообще.

Так что будем считать, что маленькие робопризраки — наши друзья.

И всё же. Всю жизнь я была твёрдой материалисткой, а теперь просто не знаю, что и думать.