Черная Кервидерия
Глава 10
Глава 10
Утро наступило до обидного рано. И было оно наполнено недовольством Сильвертэйла, безуспешно пытавшегося выяснить то, где ночью бродили оба мага. Упрямство пленного перитона с восходом тоже никуда не делось. В отличие от кувшина с маслом, который, в итоге, с двусмысленной усмешкой вернула магам Сноубриз. В общем, пробуждение для Лифа добрым не было.
Первым делом желтохвостому олешу пришлось помочь Сильвертэйлу с новыми утренними заботами, которые им добавил нежеланный спутник. А если сказать без обиняков, то сначала двум хартам пришлось отвести перитона оправиться, а потом, как и вчера, насильно накормить. Джинглбеллс было порывался помочь товарищам, мотивируя это неспособностью сильного пола сделать хоть что-то правильно, но был отстранен серебряннохвостым воином. Последний прямо сказал не-харту, что тому и так вчера досталось сверх всякой меры. Полувитранг надулся, и было начал спорить с воином, но после реплики уже Елоулифа о “а вот и Джингл рогами трясть начал” с гордым видом удалился собирать лагерь.
Завершив возню с пленником и опять его связав, олени сами уселись подкрепиться. За коим делом Сноубриз подняла больную для всех тему: лани вовсе не хотелось и дальше ковылять в том же черепашьем темпе, что и вчера, а потому белохвостая требовала от сильной половины что-то сделать с пернатым упрямцем. В ответ на это требование Елоулиф униженно сознался, что как раз сделать-то он толком ничего и не может: чародей, просто, не понимает почему перитон так быстро освобождается от его волшебства.
— Тогда загляни в разум моего братца, а потом — в разум стервятника, — хмыкнула лань, подпустив в свой голос немалые сомнения в способностях желтохвостого мага, — А то, думается мне, ты, Елоулиф из Кленов, никого, кроме фордиров, и не правил…
— Бриз! Это уже предел твоей наглости! — тут же вскочил со своего места Сильвертэйл, — Чтобы в моей голове!..
— Мастресса, на этот раз ты перегибаешь прут, — неодобрительно покачал головой Вайн, — Твой брат все еще витранг.
— Ну, раз мой братец слишком витранг для того, чтобы помочь всем нам, то маг Елоулиф может в моей голове покопаться, — фыркнула в сторону фордира лань.
— Если для дела надо, я согласен. Я тебя домой вернуть должен. Там ты, сестрица, от отца еще на орехи получишь. А то совсем со своим званием волшебницы разбаловалась, — зло зыркнув в сторону перитона, опустился на свое место серебряннохвостый олень, тем немало удивив остальных приключенцев, — Но эта желтая лань даже не прикоснется к моей голове! Пусть это сделает маг Джинглбеллс. Ему я доверяю.
— Я еще ни разу не был в голове фордира, а уж, тем более, другого оленя, воин Сильвиртэйл. И начинать сегодня не собираюсь, — отставил вылизанную миску полукровый маг, — И у меня есть куда лучшая идея: пусть Елоулиф сравнит мой разум и разум перитона. Это никого не оскорбит.
— Подруга, Лиф и так знает твой разум… Братец, рот закрой. Да, я много чего от тебя о магах скрыла. А то ты сначала рогами машешь, а потом уж про умишко вспоминаешь. Да, Елоулиф правил разум Джингла. Но не по своей воле: так решили старейшины Кленов, — лань превентивно прожгла брата взглядом. После чего снова обратилась к полувитрангу, — Джингл, ты сам знаешь, ты — полукровка. Не сочти в обиду, но вряд ли фордирская кровь твой разум не затронула. Я от рождения лишена рогов, но, думаю, и ты, и Лиф, как маги, со мной согласитесь. Так что, остается лишь мой брат. Или ланий разум тоже сгодится?
— Лиф, харт весенний, отвечай уже. Волшебница тебе вопрос как более опытному в нашем деле задала, — легонько ударил желтошкурого олеша прутиком по носу Джинглбелс, за чем переключил свое внимание на серебряннохвостого харта, — Воин Сильвертэйл, я не нуждаюсь в твоем заступничестве против Елоулифа. У меня много с ним взаимных обид, но вот эта обида — только моя: я сам с сыном Гринлифа сочтусь. Да и не своей волей Лиф в ней виноват. Это решение старших — им видней.
— Тебе я верю. Хотя, вины это с желтошкурой лани не снимает — мог бы и кому другому отдать. В Кленах магов много, — презрительно фыркнул в сторону Елоулифа Сильвертэйл, — Что ответишь, лань? Если нужно, я тебя в свой разум пущу. Вайн тоже пустит.
— Лучше уж Лиф, чем остальные наши балбесы. Он аккуратнее всех мне мозги правил, — насмешливым фырком ответил золотохвостый, — Лиф, ты там окончательно в пень превратился? Отвечай уже! Тебя уже трое спросили.
— Я вчера об этом думал, — покачал головой Елоулиф, окончательно приведенный в чувства презрительной фразой Сильвертэйла, — Джингл, ты совсем не то. Я в головах других витрангов не был, но тебя старейшины не на пустом месте решили править. О том, чтобы войти в разум Сноубриз, я даже думать не хочу: Лес оленей на хартов и ланей разделил, и не мне с этим спорить.
— Понятно все с вами, хартами. Скорее белка волка сожрет, чем вы промеж собой рогами натрясетесь, — вздохнув, поднялась со своего места Сноубриз, — Братец, Вайн, лежите смирно — сейчас вам Елоулиф под черепа заберется. Джингл, присмотри пока за стервятником. Елоулиф — делай. И не фыркайте! Теперь я за вас, рогатых, отвечаю.
— Все тише мыша будет, подруга, — задорно мотнув головой, поднялся со своего места Джинглбеллс, — Харты, а вы чего бока отлеживаете? Вайн, дай там Тэйлу копыта, а я — Лифа подпну.
Елоулиф недовольно фыркнул, и, не дожидаясь обещанного полукровкой, поднялся со своего места. Сильвертэйл смерил товарища по полу недобрым взглядом, но, когда желтохвостый маг подошел к воину, смиренно наклонил голову. Серебрянношкурый не сопротивлялся, когда магические потоки с копыта чародея обвили его голову. Лишь стиснул зубы.
Разум Сильвертэйла и был похож на разум Джинглбеллса, и не был. Елоулиф видел привычные потоки магии, мыслей и эмоций, но текли они непривычно. Вместо прямых и могучих рек фордирского разума чародейство Лифа вилось вдоль запутанных речушек и ручейков, то скрывающихся за недоступным волшебнику пологом, то появляющихся из-под него, то разделяющихся на части, то вновь сливающихся воедино. А еще всюду была стража. Куда бы ни сунулся желтохвостый маг, его всюду во всеоружии ждал Сильвертэйл. Так что, волей-неволей, Елоулифу пришлось признать, что поработить тэйлов разум у него не получилось бы и при очень большом старании. Усмехнувшись от воспоминаний о том, что раньше на него навевала тоску и необходимость править куда хуже защищенный ум Джинглбеллса, чародей покинул голову Сильвертэйла.
— Гх!.. Как будто мне мозги жабы живьем жрут! — тяжело дыша, поднял голову Сильвертэйл, и вперил в лежащего рядом фордира мутный взгляд, — Вайн, как ты это терпишь?
Но ответить фордир не успел — уже его голову оплело чародейство витранга.
В голове Вайна все было привычно и знакомо. И фордир был покорен, в отличие от своего хозяина, подсиживавшего чародея на каждом его шагу. Что навело Лифа на странные мысли.
— Вайн, Тэйл, идемте со мной, — освободив коричневохвостого, скомандовал Елоулиф, и направился к охраняемому Джинглбеллсом перитону.
Витранг и фордир переглянулись, и последовали за чародеем. ( — “Мастер Сильвертэйл, неужели, вам было так больно? Как по мне, чародей Елоулиф аккуратно правит разум,” — тихо удивился Вайн. Сильвертэйл в ответ лишь сконфуженно кивнул — его все еще мутило после недавней атаки другого витранга на его разум.)
В голову пернатого Елоулиф проник без труда. Как и в прошлый раз. А вот что было не как в прошлый раз, так это то, что желтохвостый чародей отбросил высокомерие, и принялся внимательно изучать открывшийся ему разум. К своему удивлению, вскоре Лиф понял, что по своей сути разум перитона совершенно ничем не отличается от разума фордира или Сильвертэйла. Различия были в структуре: мысли и чувства пернатого неслись множеством стремительных потоков, не зная границ и преград. Если бы Лифу пришлось обозначить разум перитона одним словом, то он бы сказал: “Скорость”. Желтохвостому чародею ничего не стоило “исправить” разум крылатого пленника — тот, кажется, даже не понимал, что колдуну можно осмысленно сопротивляться — лишь животная ярость и инстинкты, что так легко обмануть. Вот только чародейство будет смыто потоками его чувств и мыслей в течении считанных часов. Что возвращало Елоулифа к очень не нравящимся ему планам…
— Я сам не смогу надолго исправить стервятника, — разрывая чародейскую связь, признался желтохвостый маг, — Сноубриз, Джинглбеллс, вы мне поможете?
— Ну, конечно, женишок, — улыбнулась Лифу (тем спровоцировав недовольный фырк Сильвертэйла) белоснежная лань, — И что бы вы, харты, без нас делали?
— Лиф, ты знаешь, я не умею и не хочу… Настолько все плохо? — продолжая лежать на перитоне, недоверчиво поинтересовался золотошкурый не-харт, — У тебя же всегда получалось. Даже со мной справлялся.
— Джингл, это не сложно. Не сложнее, чем с фордиром. Я вам сейчас покажу как, — устало фыркнул Елоулиф, уже предвидя упорное сопротивления Джинглбеллса, который считал, что, раз уж ему самому правят разум, то других оленей он так истязать не в праве, — Просто, стервятник быстро сбрасывает мои исправления… А, болотник! Давайте я вам сейчас все сам покажу! Войдите в мой разум.
— Серьезно? — удивленно вздернул голову Джинглбеллс, — Лиф, ты, часом, дурман-зелье себе в похлебку для вкуса не накапал?
— Войти в голову харта?! — голос Сноубриз тоже был далек от нейтрального, — Женишок, а кто только что про разделение ланей и хартов говорил?
— Мастесса, но вы же бывали в головах фордиров, — примиренчески подал голос Вайн, — Я ничего не знаю о вашем могуществе, но харт-фордир от харта-оленя, я думаю, в хартовой сути не сильно отличается.
Лань перевела взгляд на своего брата. Тот вполне понял безмолвный вопрос.
— Я против. Но ты же, сестрица, все равно, по-своему сделаешь. Так что, давай, залезай под череп этой лани. Может, поймешь, что в мужья тебе она не годится, — с осторожностью махнул головой Сильвертэйл. После чего обратился к Джинглбеллсу, — А ты, маг, не кобенься. Мы все и так за эту луну много чего сделали, чего и не хотели бы. Надо — значит, надо.
— Знал бы ты, воин, чего мне это стоит… — вздохнув, неуверенно посмотрел в сторону Елоулифа золотохвостый чародей.
— Теперь знаю. Мне эта лань будто углей в голову через нос засыпала и болотной жижи в желудок залила! — непроизвольно вздрогнул от воспоминания Сильвертэйл, — Но, надо. Бывает, маг, такое, когда надо. Так что, делай что эта лань велит.
— Правда, настолько плохо? — участливо поинтересовался Джинглбелс, уступая место на перитоне серебряннохвостому, — Со мной-то Лиф не церемонился, но терпеть можно было…
Рогатый воин молча кивнул (и тут же чуть не споткнулся от вдруг подступившего головокружения), принимая освободившийся пост. Полукровка же и лань заняли места у головы прилегшего на землю Елоулифа.
— Сейчас и посмотрим. Есть у меня одна догадка… Джингл, радуйся! Если она верна, мне куда хуже, чем тебе будет, — фыркнул желтохвостый маг, подбадривая самого себя, — Входите в мой разум — я покажу в чем дело!
Елоулиф задохнулся. Когда чародейские щупальца с копыт двух витрангов оплели его голову, было неприятно, но вполне терпимо. Но потом… его словно пронзили тысячи добела раскаленных игл! Сознание мага удержала лишь его гордость: Джинглбеллс в таких случаях никогда не отключался, а себя Лиф считал ничуть не хуже насмешливого мерина. Чародей чувствовал, как нечто чуждое грубо ползет в самой его сути, беспечно круша его чувства и мысли… Елоулиф бросил все свои силы на то, чтобы остановить эту пришлую силу. А когда это получилось, попытался дотянуться до нее.
- “Джингл, поаккуратнее! Я тебя так грубо никогда не правил,” — сквозь боль попробовал пошутить желтохвостый маг, таки коснувшись мыслью нечто.
- “Лиф?! Не знал, что между разумами разговаривать можно”, — удивилось нечто, после чего голосом полукровки ехидно поинтересовалось, - “О, великий усмиритель непослушных фордиров, как самому фордиром оказаться?”
- “Паршиво, Джингл. И поаккуратней, а то очень больно… и тошно, — сознался Елоулиф, которому стало гораздо легче, когда нечто перестало двигаться, — “А про разговаривать я сам не знал. Ты же каждый раз как мракорис отбиваешься!”
— “Лиф, так что ты нам показать хотел? Я сейчас Бриз позову,” — не стало спорить с ним нечто.
— “Просто не двигайся! Джингл, ты вот жалуешься, что я тебя больно правлю, а сам себя как медведь в ягоднике ведешь!..” — чуть не взвыл Елоулиф, когда нечто вновь начало движение. К счастью, недостатком сообразительности полувитранг никогда не страдал. Так что, почти сразу желтохвостый маг получил облегчение, и смог продолжить, — “Хотел показать вам как мой разум устроен по сути и по структуре. Джингл, приглядись внимательнее, чтобы потом проще в стервятниковом черепе разобраться… Только аккуратно!.. Дед, когда меня защите учил, только краем касался...”
— “Меня он, вообще, ей не учил. А ты меня чуть ли каждую четверть луны так истязаешь. Так что, терпи уже, чародей,” — съехидничало нечто, разрывая связь. Лифу сразу полегчало — олеш даже попробовал приоткрыть глаза.
Перед глазами появились расплывчатые образы взволнованной Сноубриз и очень довольного собой Джинглбеллса. Елоулиф проморгался — образы стали четче.
— А я тебе, подруга, говорила, что ничего ему не сделается, — фыркнул Джинглбеллс. После чего жизнерадостно обратился к желтохвостому харту, — Ну, Лиф, как? Паршиво тебе?
— Ты даже не представляешь себе насколько, Джингл, — слабо улыбнулся полукровке Елоулиф, — Увидели мой разум?
— Совсем не как у фордира, — кивнула в ответ Сноубриз.
— Он совсем не такой, как рассказывал старейшина Растиливс, — помог Лифу подняться Джинглбеллс, — Стой! Стой! Не падай!.. Обопрись на меня!
— Извини, ноги подкосились, — вновь укладываясь на землю, сознался Лиф, — Сейчас пройдет…
— То есть, я — не витранг, — помрачнел Джинглбеллс, помогая желтохвостому харту, — Никогда со мной такого, как с тобой, Лиф, не было. И про фордиров я не слышал, чтобы ноги подкашивались…
— Что-то среднее, Джингл. Витранга, если мы все такие, как Тэйл, я бы исправить не смог. Морок только навести, — прикрыв глаза, принялся прислушиваться к собственным ощущениям Елоулиф, — Ты не хуже других оленей. Нежить нас с тобой, вообще, братьями считает. А им об оленьей крови лучше знать.
— Размечтался, Лиф. Пока белку волшебством не приманишь, до тех пор ты мне не ровня. Я о другом беспокоюсь, — насмешливо фыркнул Джинглбеллс, скосив глаз на парочку воинов, удобно устроившихся на перитоне, — Воин Сильвертэйл, что скажешь?
— Скажу то же, что и тот рыжий стервятник: вы, маги, совсем со своими мудрствованиями с ветки рухнули, — недовольно проворчал Сильвертэйл, — Главное, что ты, Джинглбеллс, олеш хороший и колдуешь отлично. И голова у тебя после этого дрянного мозгоправства, похоже, не кружится. А всякие эти крови-разумы — пустое. Пусть ими старики себе вечера коротают. А у нас, молодых хартов, и поважней дела найдутся.
— Подруга, твой брат совсем без таланта? — перевел взгляд с серебряннохвостого на его сестру полувитранг, — Воин Сильвертэйл, не в обиду.
— Совсем. Ничего сложнее воинских чар он не понимает. Да и понимать не хочет. Джингл, подруга, тебе не отвертеться, — покачала головой лань, — В нашей семье весь чародейский дар дочерям достался: мне — лесной, Хуф — кузнечный.
— Джингл, тебе придется. Мы вдвоем со Сноубриз не справимся, — поддержал белохвостую Елоулиф, все еще благоразумно лежа на земле.
— Еще бы знать с чем справляться, о, скрытный чародей Елоулиф, — Джинглбеллс магией передал Лифу миску, наполненную водой, — Пей. А то как белка после зимы выглядишь.
— Джингл, а почему ты меня фордиром не назвал? Неужто, пожалел? — попытался поддеть полукровку Лиф, принимая из его чародейства миску. Но, получив наигранно наставнический ответ золотохвостого (“Лиф, молодец! Пробуй, пробуй. Олени шутить с опытом научаются — и у тебя когда-нибудь получится.”), вернулся к делам насущным, — У стервятника разум очень быстрый: исправить его несложно, но он все чары почти сразу с себя сбрасывает. Так что, если не хотим как вчера плестись, придется его на ходу править. Меня одного на такое не хватит: уже когда-то пробовал на бегу фордиров править — очень утомляет. Так что, придется вам мне помочь.
— Покажи мне как, а там я все сама Джинглу объясню. Он мне говорил, что его фордиров править тоже учили, но на деле моя подруга от этой обязанности всегда увиливала, — настойчивым тоном потребовала лань, — Сам в это время отдохни. Вы с моим братцем теперь и так больше на вяленые грибы похожи, чем на оленей. А нам за день еще что-то пройти надо.
Лиф вопросительно взглянул на Джинглбеллса.
— Бриз дело говорит. Мне без тебя легче будет, — утвердительно кивнул Джинглбеллс. После чего хихикнул, — Лиф, да расслабься ты. Не буду я кобениться: надо стервятника править, значит, буду править. Хотя, и неохото, очень.
— Ладно, Джингл, поверю тебе, — облегченно выдохнул Елоулиф, и, засветив свое волшебное копыто, обратился к лани, — Сноубриз, я добивался послушания от стервятника точно так же, как и от фордиров. В этом нет ничего сложного. Следуй за моими чарами, но больше обращай внимания на то, как его ум устроен.
Лань не стала тратить время на слова, и просто присоединила свое колдовство к магии Лифа. Возможно, оно было и к лучшему: к концу урока по укрощению перитона желтохвостый маг с трудом боролся с головокружением. Похоже, его предположение было верно, и витрангам за крепость собственного разума приходилось платить очень дорого, когда в него вторгался кто-то действительно сильный. Так что, Лиф был рад-прерад, когда Сноубриз сказала “Довольно. Теперь отдыхай”, и переключила свое внимание на обучение полукровки. По крайней мере, олеш смог положить голову на землю и прикрыть глаза.
Приходили в себя витранги долго, чем немало удивили как Джинглбеллса, так и Вайна. Золотохвостый полукровка, в итоге, даже перестал подтрунивать над хартами, и предложил сегодня никуда не идти. Но этому воспротивились сами Лиф и Тэйл, которым гордость не позволила признаться, что чувствуют олени себя так себе. А потому, ближе к полудню приключенцы снова шагали по дороге. Скорость, конечно, оставляла желать лучшего: когда хартов оставило головокружение, на них напала слабость и притупилось чародейское чутье. Зато, теперь перитон не замедлял маленький отряд — при малейших признаках своеволия кто-то из троих чародеев тут же, не сбавляя шага, “правил” разум строптивца. Что, как и говорил Лиф, очень утомляло. А еще Джинглбеллс оказался весьма неуклюжим мозгоправом. Как бы полукровка ни старался (а он, и правда, старался), у него никак не получалось зачаровать перитона так, чтобы тот не ругался от боли. Впрочем, по мнению всех остальных членов отряда, пернатый такие мучения вполне заслужил. Так приключенцы шли до самой темноты, потихоньку приноравливаясь к новому порядку путешествия.
Следующий день в плане приближения к заветной цели оказался куда продуктивнее. Харты за ночь пришли в себя, и теперь бодро шагали по бокам от пленника. Перитон тоже проблем не доставлял, будучи вовремя укрощаем чародейством (заодно, и Джинглбеллс показал немалый прогресс в психотропном колдовстве). Но, увы, под вечер тропа свернула в сторону, и приключенцам снова пришлось идти нехоженым путем. Впрочем, под самый конец этот день подарил оленям нечто действительно приятное: Джинглбеллс почувствовал далекий отголосок чего-то могучего и настроенного к оленям доброжелательно. Полукровка предположил, что это и есть Великое Древо. Спорить с ним никто не стал: ни один из пятерки приключенцев никогда у Древа не был, да и, от чего не стали отпираться ни Лиф, ни Сноубриз, другие маги пока ничего необычного не “слышали”. На что Джингл лишь легкомысленно хмыкнул, и предложил разбить лагерь для ночевки — утро вечера мудренее.
На следующий день прочие маги тоже почувствовали нечто, и согласились с Джинглом, что это может быть только Великое Древо: что еще в Лесу может быть столь благожелательно к оленям? Все последующие дни ощущение этой могучей силы только крепло, сделав не слишком нужным “проводника”, а на третий день пути нечто почувствовали и Тэйл с Вайном (на что серебряннохвостый не избежал поддевок от сестры и Джинглбеллса). К этому времени изменился и сам Лес: деревья стали выше и неохватнее, заросли — непроходимей, животных — меньше, но и сами они сделались внушительнее.
На четвертый день дорогу оленям преградил хребет древесной плоти. Маленькому отряду пришлось отклониться с пути и начать искать обход.
— Все! Можете теперь называть меня хартом! Я такой же тупой, как эти два лимонодума, — на третий час блужданий заявил Джинглбеллс, прислоняясь к неестественной преграде, и запуская в нее чародейскую силу со своего копыта, — Лиф, куда проводник указывает?
Елоулиф молча снял с шеи “проводник”, и чародейством пробудил его: волшебный луч лег почти аккурат вдоль странного древесного образования.
— Ну, тогда лезем на корень. По нему идти легче будет, — стукнул копытом по преграде Джинглбеллс, — Бриз, подруга, только не говори, что еще, как эти, не догадалась где мы. Если это не Великое Древо, то я — перитон.
Олени переглянулись между собой.
— Маг прав. Дальше только хуже будет, — высказал общую мысль Вайн, — Мастер Тэйл, я не принижаю искусство твоей сестры или чародеев, но подлесок с каждым часом становится только гуще и гуще. Это странно. Я бы поостерегся и дальше идти по земле.
— Будто по деревьям никогда не лазали, — хмыкнул в ответ Сильвертэйл, и первым принялся забираться на огромный корень. За ним последовали и остальные, помогая друг другу магией.
Восхождение было непростым и заняло немало времени, но, в итоге, стоило всех затраченных усилий. Корень поднимался вверх не слишком круто и был достаточно широк для того, чтобы по нему в ряд свободно шли три оленя. Ну, и конечно, никакого мешающего путешествия подлеска тут не было. Так что, к ночи путешественники шагали уже на высоте добрых пары деревьев от земли и с энтузиазмом обсуждали сей факт. Ужинать, правда, пришлось всухомятку — никто не решился разжигать костер дабы сварить похлебку.
Утром “проводник” не просто указывал направление, но и сам светился как никогда прежде. Елоулиф истолковал этот феномен как то, что цель путешествия уже близка. Что преисполнило оленей энтузиазма. Но, увы, вскоре корень круто взял вверх, и приключенцы лишь к полудню добрались до необъятного ствола Великого Древа. Там “проводник” указал в сторону и вверх. Пришлось искать путь. Благо, Великое Древо оказалось, действительно, великим, и по неровностям его коры олени могли идти и перепрыгивать будто по толстейшим ветвям самых больших из виденных ими деревьев. Впрочем, это тоже был нелегкий труд, требующий времени.
К тому времени, как путешественники добрались до основания одной из нижайших ветвей Великого Древа, солнце уже начало клониться к закату. Так что, у пятерки (мнения перитона никто не спрашивал) оленей закономерно возникло желание разбить ночлег на этой, поистине гигантской, живой площадке. Но напоследок, дабы удостовериться, что день не был потрачен впустую, Елоулиф еще раз сверился с “проводником”. Пробужденный магией артефакт нежити горел словно огонь в костре, а его указующее острие выглядело уже не как пучок невесомого света, а почти так же увесисто и твердо, как наконечник пальмы. Не удивительно, что любое желание отдыхать мгновенно испарилось, и приключенцы единодушно решили продолжать путь до тех пор, пока они или не достигнут искомой цели, или темнота не вынудит прекратить поиски.
Поначалу путь был легок и приятен: копыта уверенно стучали по почти ровной коре гигантской ветви, алого света заходящего солнца более чем хватало, а ветер был не слишком силен. Но, по мере того, как “проводник” разгорался все ярче, а ствол Великого Древа оставался все дальше позади, ситуация менялась. Сначала, откуда-то возникли заросли вьюнка и колючих лоз. Потом, ранее вольный ход ветви превратился в самую настоящую пещеру, чьи живые стены были образованы малыми ветвями и листвой. Витрангам пришлось зажечь волшебные огни на своих копытах. Идти так было хоть чуточку легче, чем в неверном зеленом свете, кое-где пробивающемся через прорехи в живых стенах.
— А вот теперь, Джингл, ты можешь помянуть Провожатого, — предостерегающе выставил магию Елоулиф, шедший во главе маленького отряда.
Лиственная пещера закончилась, и перед остановившимися у ее выхода оленями открылась загадочная картина. Огромная ветвь, будто раскрытая лапа мертвого медведя, лежала перед взором приключенцев, образуя обширную чашу из растительной плоти. Внутри этой чаши стремился ввысь целый лес острых древесных пик, среди которых были рассыпаны груды выбеленных временем оленьих костей и богатых украшений. Посредине же этого могильника возвышался огромный алый цветок, от которого в три разные стороны отходили спицы мистически неподвижного тумана, на концах образуя лениво текущие вихри. Посреди двух из этих вихрей высились древесные пики, увенчанные оленьими черепами. Судя по рогам, витранга и фордира. Чуть в отдалении прямо из ветви Великого Древа вырывался еще один туманный вихрь.
— Что бы тут ни произошло, но смерти они не ожидали, и плоть их никто не ел. И было это очень давно. Уж точно, до нашего рождения, — поделился своим суждением подогнавший перитона Сильвертэйл, — Маг Джинглбеллс, что думаешь?
— К-колдовство!!! Отпустите меня, болотниковы дети!!! Я сердце не отдам!!! — ответить чародей не успел. Вместо него голос подал выпучивший глаза от ужаса перитон.
— Да чтоб тебя! Тэйл, держи стервятника!.. Джингл, не лезь!.. — тут же набросил чародейскую сеть на голову перитона Елоулиф, — Дискордов тупица!.. Тэйл, держи его крепче! Он в истерику впал — мне больше времени нужно!..
— Держу, лань, — не мудрствуя лукаво, Тэйл повалил перитона на пол, и всем весом навалился на пернатого оленя. После чего обратился к оставшимся витрангам, — Маг, а ты чего дрожишь?.. Сестричка, а ты чего без дела? Помоги Джинглбеллсу. А ты, Вайн, присмотри, чтобы на нас никто не выскочил.
Фордир молча кивнул, и, вытянув пальму с перевязи, начал осматривать подозрительные шипастые заросли. Было шагнувший помогать Лифу, Джинглбеллс несмело отступил назад, и теперь, мелко подрагивая всем телом, получал утешение от Сноубриз. Харты же продолжали бороться с брыкающимся и орущим что-то нечленораздельное перитоном.
— Фу-ф! В припадке у стервятника мозги текут еще быстрее… Думал, совсем не удастся его успокоить, — наконец “погасил” кристальное копыто Елоулиф, — Тэйл, думаю, это ненадолго. Лучше его связать хорошенько. Помочь?
— Без тебя, лань, управлюсь, — проворчал Сильвертэйл, поднимаясь с присмеревшего перитона, — Лучше, посмотри, что тут такое. А то маг Джинглбеллс совсем белый стал — сам не справится.
— В-воин Сильвертэйл, тут безопасно. Я не слышу ничего угрожающего. То, что убило этих оленей, давным-давно ушло, — дрожащим голосом заверил полукровка. После чего глубоко выдохнул, успокаивая нервы, — Просто, воин, этот чародей — трус.
— Этот чародей на себя напраслину наговаривает, — хмыкнул Сильвертэйл, затягивая путы на ногах перитона.
— Мне тоже не по себе. Никогда не видела таких штук. И даже не слышала о них, — непроизвольно сглотнув, указала ногой на лес древесных пик Сноубриз, — Сами посмотрите, на некоторых до сих пор оленьи кости висят! Будто они их при жизни проткнули!
— Очень искусное колдовство. Наверное, кто-то из нежити так и смог бы… — немного придя в себя, неуверенно поделился Джинглбеллс, — Из живых, точно, никто так не умеет. Лиф, а ты как думаешь?
— А я думаю, что мы на месте. И что колдовство у друзей керверсина Кримсонфолла не вышло. Во-на, кажется, их кости тут повсюду лежат, — сверившись с “проводником”, который теперь даже не показывал острия, а просто пульсировал ярким светом, ответил Елоулиф, — Все отступите обратно под листья. А я проращу цвет памяти. И, если со мной что-то случится, не вытаскивайте — выводите Сноубриз.
На этом желтохвостый маг достал из седельных сумок призрачный цветок, и, положив его на древесный пол, решительно сдернул петлю чародейства владыки нежити. Цветок тут же превратился в туманное облако, а то незамедлительно стало густеть и уменьшаться в размерах. Лиф терпеливо ждал.
— Сильвертэйл, Вайн, оттащите этого дурня. Можете бока ему намять, если упираться будет. А я пока стервятника посторожу, — властно скомандовал Джинглбеллс, вставая рядом с перитоном.
Тон золотохвостого полукровки был столь непререкаем, что двое воинов даже не подумали ослушаться. Витранг и фордир просто подошли к желтохвостому чародею, и, схватив его передними ногами, уволокли растерявшегося Елоулифа обратно под сень зелени.
— Я за двух дурней и Вайна поручился — я и верну домой двух дурней и Вайна, — пояснил изумленному магу Джинглбеллс, оставляя свой пост у перитона и шагая к бывшему облаку, теперь ставшему крупным орехом неведомого рода, — И, вообще, Лиф, не люблю я героических дураков. И тебе, харт, не дам при нас, ланях, ни дурковать, ни геройствовать.
— Джингл, не смей!.. — вдогонку полукровке обреченно просипел Елоулиф (одной из ног Тэйл удерживал мага за шею).
— А харту все лишь бы перед ланью покрасоваться… Хорошо, что я — не харт, — насмешливо цокнул языком Джинглбеллся, так пригибая магией случившийся рядом побег, чтобы пристроить медный котелок как раз над волшебным семенем, — Так, теперь держите Лифа еще крепче… И!..
Золотохвостый маг задал такого стрекоча к прочим приключенцам, что Вайн аж от восхищения присвистнул. Сжатый же магией побег медленно распрямился и… Как раз к тому времени, как Джинглбеллс впрыгнул в зев зеленой пещеры, котелок упал на семя, и расколол его. Что-то треснуло. Мир вздрогнул. И замер.
— Сегодня великий день, керы, керсины и друсины! Сегодня наши многолетние усилия завершатся успехом, и мы, достойные олени, покроем себя славой, сравнимой с той, что взяли наши предки, сломив волю диких фордиров! — тишину прорезал громкий самоуверенный голос, принадлежавший сильному и зрелому харту, — И пусть наши потомки гордятся своими отцами!
За этой речью последовал одобрительный гомон и радостные выкрики множества хартов. А приключенцы не верили своим глазам: древесная чаша перед ними была вся заполнена богато одетыми витрангами. Кости же и древесные пики исчезли, а в трех туманных вихрях стояли олени: пышно одетый витранг, скромно потупивший взор в пол фордир и связанный по крыльям и ногам перитон. Неподалеку от четвертого вихря, опершись о посох, чему-то усмехался высокопоставленный друид.
— Друсин, приступай, — наконец накупавшись в криках восхищения, махнул друиду пышно одетый витранг, стоявший в одном из туманных вихрей.
— Конечно, керверсин Хорнирам из рода Санрут, как тебе будет угодно, — двусмысленно фыркнув, шагнул в свой вихрь друид, — Ради нашего дела.
Приключенцы почувствовали поднимающееся откуда-то из глубин Великого Древа могущество. И, судя по поведению оленей, не только они: собравшиеся витранги просияли, радостные крики стали еще громче, а в воздухе запахло разливаемым по чашам нектаром… И тут древесный пол всколыхнулся!
Сначала пятерка путешественников ничего не могла понять в мельтешении тел и криках боли. Но вскоре движения стало куда меньше, и приключенцы, к своему ужасу, разобрались, что теперь видят тот самый лес древесных пик, коим лишь недавно приветствовало их это странное место. Только, теперь вместо выбеленных костей на них повисли проколотые и разорванные олени. Некоторые из них были все еще живы.
— Ты свободен. Лети, и расскажи нашему народу, что проклятые колдуны не смогли поработить нас. И никогда не смогут, — друид из вихря не пострадал и на волос. Теперь его переднее копыто слегка светилось, а невесть откуда взявшиеся зеленые ростки освобождали перитона от пут словно остро отточенные ножи.
— Я… — вопросительно склонил голову набок перитон, непроизвольно прикладывая переднюю ногу к груди.
— Ты свободен. У них ничего не получилось, — утвердительно кивнул головой друид, — Не задумывайся. Это материи колдовские. Теперь ты свободен. Как и все древесное племя.
Перитон с опаской взглянул на друида. Но тот не делал ничего враждебного. Так что, крылатый олень, предварительно опробовав затекшие крылья, подпрыгнул в воздух, и торопливо полетел прочь, вскоре скрывшись из виду.
— А у тебя, мой венценосный братец, конечно же, есть вопросы по поводу произошедшего. По матери мы все еще братья, не забыл? — проводив перитона взглядом, друид развернулся к еще одному выжившему, и, чуть засветив копытом, освободил его рот от мясистого цветка, зажавшего челюсти тому, кого ранее тот же друид называл Хорнирамом.
— Винглесс, ты сошел с ума!.. — сквозь боль прорычал витранг, висящий на пробившей его почти вдоль всего тела древесной пике.
— Разве? Защита своего народа — это сумасшествие? — наигранно удивился друид, подходя к умирающему оленю, — Ах, ну да, ну да. Я же забыл о том, с кем говорю… Разум это всю жизнь жрать в три горла, пить до упада и совать свой хартов стержень под каждый понравившийся хвост. А исполнять долг перед своим народом — это безумие… Ну, значит, мы с Кримсонфоллом — безумцы.
— Так этот библиотечный сухарь тоже!.. — дернулся было на своем живом коле витранг, но тут же взвыл от боли, — Ыыы!.. Проклятые книжники, так вы решили мою славу присвоить?!!
— Ну-ну, братишка, зачем нам твоя слава? Ты бы лучше пожалел всех своих сородичей, каким сегодня умереть пришлось… Но куда тебе? — усмехнулся в ответ на вспышку друид, — Мне вот их жалко. Хоть и были они теми, кто хотел мой народ поработить. Знаешь, будь сегодня на твоем месте Кримсонфолл, я бы заколебался: он, и правда, хочет своему народу, витрангам, блага. Мне даже нравится его идея порядка: все народы Кервидерии живут в гармонии, хоть и под властным копытом витрангов. Красивая картина…
— Ублюдок полукровый!.. — заскрежетал зубами витранг.
— Вот только, когда мне приходят такие мысли, я вспоминаю о том, сколько среди вас таких, как Кримсонфолл, и сколько таких, как ты, властительный керверсин Хорнирам. И мне больше не хочется порядка, — друид теперь подошел вплотную к насаженному на древесную пику собеседнику, и слегка постучал тому посохом по животу, — Вспомни сам. Как вы относитесь к красной крови? А как к лимиверси? А уж что для вас фордиры... Я не хочу такого будущего для своего народа. Лучше, пусть мы и дальше останемся голодными воронами, но свободными и гордыми воронами.
— Что ты несешь?!! — из последних сил ярко засветил копытом витранг, — Какой “твой народ”?!! Ты, ублюдок холощеный, не оказался в друидском приюте только потому, что отец слишком сильно любил нашу мать!.. Ах!..
— А на этом, Рам, я попрошу тебя закрыть твою поганую пасть. Наша мать — достойная олениха. И если ты еще раз осквернишь ее память, я оставлю тебя умирать естественным порядком, — чуть сверкнув копытом, загасил магию собеседника друид, — Что же касается моего племени, то и ты сам, и твои дружки не раз и не два произносили его название: пегадир. Да, мой дорогой и недостойный братец, я уже давно признал, что принадлежу к племени своего отца. И я горд этим.
— Стервятник горд тем, что жрет падаль!.. Хороша гордость, “братец”!.. — в ответ прошипел теряющий силы витранг, — Ты как был грязью без рода, так такой же грязью и остался! Мне от тебя гнилью воняет!
— Лучше питаться падалью, дорогой мой братец, чем уподобиться блохам, и пить кровь других оленей. Как это делают витранги… Нет, я никого не осуждаю. Пути Леса, порою, омерзительны, но всегда оправданы. Вот только, я не дам вам присосаться к шкурам моего народа подобно тому, как вы это уже однажды сделали с фордирами, — пожурил витранга магией по рогатой голове друид, — И, Рам, раз уж мы встречаемся в последний раз. Не ты меня вынудил стать керри — не важничай. Это мое решение… Ну, братец, готов проститься?
— Иди ты к мракорису в пасть, Винглесс! Дискордов ублю!.. — не успел договорить витранг — его голову отделили от тела выросшие прямо из древесной пики зеленые побеги, и водрузили на ее острие.
— Думаю, я лучше к болотожорам. Знаешь ли, тайны нужно хранить, — усмехнулся в лицо теперь неживого оленя друид. После чего тяжело вздохнул, — Хорошо тебе, Рам, ты уже мертв. А мне еще нужно лгать Совету о том, что Древо не приняло наш ритуал. Да и скармливать себя болотным тварям, ой, как не хочется… Но что, кроме болота, сохранит нашу маленькую тайну, братец? Я тоже не знаю. А позволить вам поработить еще и мой народ я не могу… Прощай. Надеюсь, твой отец накрутит тебе уши, самовлюбленный дурак.
На этом друид закончил свою речь, и уверенно зашагал по направлению к оленям. Тэйл и Вайн в ответ вытянули с перевязей свои пальмы, и решительно выступили наперерез. Джинглбеллс прижался к боку Лифа, ища поддержки. Сноубриз отступила назад. Душевное равновесие сохранил лишь Елоулиф.
— Олени, успокойтесь! Это только видение! — уверенно и громко окликнул товарищей желтохвостый маг, — Этого уже давно нет! Спокойно! Он давно умер!
И, как будто в подтверждении слов желтохвостого, друид исчез не дойдя пары шагов до приключенцев. Вместе с ним исчезли и истерзанные окровавленные тела. Лишь на том месте, где было разбито семя цвета памяти из кучки золы росло небольшое растение словно созданное из дыма.
— Это было поколения назад, — снова твердо повторил Елоулиф, лишний раз удостоверяясь, что его спутники пришли в себя.
— Если маги былого такое могли, то и воином быть не за чем, — первым мрачно отозвался Тэйл, — А, ведь, столько оленей тут вот за просто так землей стали… И славы-то им никакой…
— Глупость только все та же. Из-за ссоры двух дураков столько хартов жизней лишились! — зло фыркнула Сноубриз, тем вызвав немое удивление у обоих хартов.
— Лиф, я — витранг. Не сомневайся. Тебе мое слово мага, — с усилием выдавил Джинглбеллс, — Олени, я не знаю, чем еще вам поклясться!
— Теперь еще и магу мозги перекосило! — недовольно фыркнул Тэйл, и от души огрел Джинглбеллса пальмой по крупу, — Ну, полегчало?
— Тэйл, дубина, прекрати! — тут же подскочила к брату Сноубриз, и отвесила ему пощечину, — Последний умишко к вечеру растерял?!
— Я мага в чувства привожу. А ты!.. Как всегда, сестрица, — проворчал в ответ Сильвертэйл, отодвигаясь подальше от разозленной лани.
— Джингл, откуда тебе такие мысли в голову пришли? Потому, что тот друид из видения тоже был полукровкой? — в это время к боку золотохвостого прислонился Елоулиф. С другого бока, без слов поняв витранга, к полуфордиру притиснулся Вайн.
— А вас, олени, не пугает, что я так же могу?.. предать… — убитым голосом протянул Джинглбеллс, даже не пытаясь сопротивляться деликатному плену.
— До сих пор не предал — и сейчас не предашь. У тебя возможностей с самой Медянки как орехов у белки было, — фыркнул в нос полукровке Елоулиф, пытаясь хоть так заставить прислушаться к своим словам, — Джингл, я когда тебе врал?
— А лань дело говорит. Маг, ты ее слушай, — запоздало присоединился к увещеваниям Сильвертэйл, — И, вообще, как я посмотрю, в прежние времена полукровость обычным делом была, и никто из оленей мозги себе не сушил. Вайн, верно я говорю?
— Верно, мастер Тэйл. В Зеленом Доле я много полукровых витрангов и фордиров видел, — утвердительно кивнул Вайн, после чего, подражая Елоулифу, фыркнул в нос полувитрангу, — Маг Джинглбеллс, если один орех в корзине сгнил, то не стоит все в компост вываливать. А ты, мне кажется, олень хороший, хоть и вредный.
— А еще ему голову поправить не мешает, — решительно подошла к золотохвостому чародею Сноубриз, — Подруга, хочешь — обижайся на меня. Но, раз уж ты по матери фордирка, то дай тебе как фордирке помочь.
— Бриз! — тут же сердито окликнул сестру Сильвертэйл. И Вайн присоединил свой недовольный голос, — Мастресса, разве так можно к другому витрангу?
— Лиф? — неуверенно обратился к приятелю Джинглбеллс. В его голосе явственно читалась просьба о совете.
— Джингл, ты — витранг. Но, по-моему, сейчас как раз то, из-за чего тебя старейшины править решили, — покачал головой желтохвостый олеш, — Хочешь, я это сделаю?
— Ну, нет, Лиф. Пусть, лучше, моя подруга у меня в черепе порядок наводит. Вайн говорил, что Бриз без боли правит, — со слабой улыбкой ответил полукровка, — А ты пока, лучше, колдовством керверсина займись. Я, знаешь ли, надеюсь где-нибудь подальше отсюда заночевать. Будет от тебя, харт, сегодня какая-нибудь польза?
Елоулиф в ответ фыркнул, и, оставив полувитранга на попечение фордира и лани, двинулся по направлению к колдовскому ростку.
— Ну, значит, вкусная кормежка нас сегодня не ждет. А я так надеялась, — подбадривающе шлепнула ногой по холке Джинглбеллса лань, — Подруга, не бойся, я тебя только успокою. Ложись. Расслабься.
— Подруга, кто бы мне луну назад сказал, что я по доброй воле кого-то себе в голову пущу… — улегся на живот золотохвостый. После чего сам подставил голову под волшебные путы чародейки, — Вайн, ну, я на твои слова полагаюсь. Надеюсь, не буду ковылять как Лиф.
Елоулиф не без опаски подошел к чародейскому ростку: конечно, владыка нежити не был заинтересован вредить своим посланцам, но… В голове оленя снова возникло недавнее видение. Желтохвостый маг спешно разорвал чародейскую связь, и раздраженно мотнул головой. Нет, запустить магию в это творение древнего чародея было глупой идеей. Лучше, просто, как говорил властный скелет, убрать чудесное растение в седельные сумки, с глаз подальше. Вот только… Елоулиф с сомнением воззрился на волшебные вихри, все еще лениво вращающиеся на том же месте, где они были поколения назад.
— Тэйл, я пока оставлю росток тут. А сам посмотрю, что там этот друид делал, — упаковав чародейское растение в седельные сумки, Лиф оставил их на том же месте, а сам двинулся к четвертому, друидскому, вихрю магии.
— Лань, даже я вижу, что ты дурью занимаешься. Что Джинглбеллсу сказать? — откликнулся стоящий над уложенным на пол перитоном Сильвертэйл.
— Что его харт по весне дуркует, — подойдя к магическому образованию, в ответ крикнул Елоулиф, — Тэйл, тебе-то какое дело?
— Твою безногую тушу домой тащить не хочу, — проворчал Сильвертэйл, не особо заботясь тем, чтобы его услышал чародей.
Тот и не услышал, полностью занятый чародейским творением. Сначала Лиф просто рассматривал магический вихрь, опасаясь прикасаться к нему волшебством. Но ничего толкового это не давало. Так что, через несколько минут созерцания желтохвостый маг, скрепя сердце, запустил чародейский щуп в этот странный круговорот магии. Внутри, как ни странно, его ждало приветливое спокойствие. И предельно понятная колдовская формула: сущность витранга, сущность фордира и сущность перитона, объединенные вокруг волшебной печати, скрывающей под собой невероятную по могуществу силу. Кто бы ни создавал это заклинание, но теперь его оставалось лишь завершить, сорвав печать, и доверить дело Великому Древу (Лифу и в голову не пришло подумать на что-то иное: откуда еще взяться в Кервидерии такой мощи?). Впрочем… Маг снова пригляделся: сущностей не было. Были лишь их тени, отпечатки, следы… наверное, Джинглбеллс сказал бы точнее — в Лесе он разбирался куда лучше лифова.
— Тэйл, что там у остальных? — “вынырнув” из древнего чародейства, поинтересовался Елоулиф.
— Закончили, вроде. Сейчас перекусывают. А что там у тебя, лань? — изучив взглядом товарищей, прокричал в ответ Сильвертэйл.
— Мне Джингл нужен. И твоя сестра тоже сгодится. Насчет магии посоветоваться надо, — обойдя вокруг вихря, крикнул Елоулиф, — Тэйл, подожди! Сам тоже иди сюда. И перитона с Вайном захвати.
— Ой, братец, только нам в уши не ори. Мы все уже сами услышали, — поднялась со своего места Сноубриз, задними зубами зажимая травяную косичку, которую только что жевала, — Сейчас я стервятника исправлю. Орешник не ломай… Джингл, подруга, иди вперед: что там Лифу надо? Вайн, а ты ей помоги.
— Конечно, мастресса, — кивнул лани фордир, после чего подставил бок полукровке, — Маг, обопрись.
— Вайн, ну, я же не как наши харты? Сам дойду, — вполне бодро отозвался на предложенную помощь Джинглбеллс, и уверенно зашагал по направлению к Елоулифу.
Фордир лишь хмыкнул, и последовал за полукровкой. За меринами подтянулись и Сноубриз с конвоирующим перитона Сильвертэйлом.
Пятерка оленей окружила Елоулифа.
— Олени, — набрав побольше воздуха в грудь, начал Елоулиф, — Тут поколениями спит почти завершенное заклинание древних… В общем, я тут подумал… Мы можем завершить то, что не доделали те древние олени.
— Ага, и нас так же на лоскуты подерет. Заманчивое предложение, о! мудрый чародей Елоулиф, — состроил самую скептическую мордочку Джинглбеллс, — Лиф, харт лимоноумный, а ты хотя бы подумал о том, что это заклинание делает?
— Уж точно не сквозь оленей побеги проращивает. Джингл, тех древних друид из видения убил, — неопределенно махнул рогами Елоулиф. Но, увидив еще больше скепсиса на мордочке полукровки, недовольно фыркнул, — Ну, тогда сам проверь! Я же — тупой харт! Чего меня слушать?
— А вот теперь, Лиф, в твоих словах появилась капелька здравого смысла. Верно себя оценивать очень важно для вас, хартов, — в ответ удовлетворенно кивнул Джинглбеллс, делая шаг к волшебному вихрю, находящемуся за хвостом желтошкурого мага.
— Олени, я предлагаю завершить заклинание древних. По-моему, это будет славным деянием, — дождавшись пока золотохвостый полностью погрузится в изучение чародейства, продолжил Елоулиф.
— Хм, а ты, лань, дело говоришь. Они хоть и не наши предки, но славно будет их труды завершить, — одобрительно кивнул Сильвертэйл, — О таком походе и зимой в общем кругу рассказать не стыдно.
— Я согласен с тобой, маг Елоулиф. Это будет славным делом, — удовлетворенно кивнул фордир, — Думаю, наши отцы будут довольны.
— Не сметь! Пока от Джингла не услышу, что это безопасно, — незамедлительно влепила три пощечины лань. После чего отвесила еще по одной хартам, — Так, ты, женишок, совсем умом в “лимоны” перетек?! Мне от тебя такое женихальствоо не надо! Сейчас же головой начал думать! Теперь ты, братец. От славы одурел, воин безмозглый?! Всеми нами рискнуть решил?! А обо мне с меринами ты подумал?! Недоумок, рогатый!.. А от тебя, Вайн, я такого не ожидала. Думала, хоть ты здравый смысл сбережешь…
— Прости, мастресса, — прижав уши, отступил назад фордир. Вид у него был побитый. Впрочем, промолчавший Елоулиф выглядел не лучше.
— Подумал я. Чего разошлась? Вы бы с магом Джинглбеллсом в сторонке постояли, а мы бы… — недовольно нахохлившись ответил сестре Сильвертэйл.
— А вы бы кормом падальщикам стали. А нам, двум слабым ланям, потом одним до Зеленого Дола добираться. Недоумок! И себялюбец! — отвесила брату еще одну оплеуху лань, — И еще с этим придурком крылатым что-то делать пришлось!..
— Подруга, что лимонодумы опять натворили? — прервал гневную речь лани голос полукровки.
— Ничего, подруга. Просто, у нас с тобой на попечении четыре белки рогатых, — зло фыркнув на троицу оленей, ответила белохвостая, — Ну, разобралась, что там древние наколдовали?
— Не особо, — мотнул головой Джинглбеллс, одаривая хартов неодобрительным взглядом, — Но Лиф прав: нас это чародейство не убьет. А вот что оно делает, так это Дискорду одному ведомо. Могу только сказать, что делать что-то оно с перитонами будет.
— Тогда, это то самое заклинание, о котором говорил керверсин! — обрадовался кажущейся поддержке Елоулиф.
— И ты, харт, рога в заклад на это проставишь? — насмешливо фыркнул полувитранг, — Бриз, этот дурень предлагал колдовство древних завершить?
— Фырк! Конечно, подруга. Покрасоваться хотел, дубоголов, — недовольно фыркнула в сторону хартов Сноубриз, — И не только он один.
— Жаль тебя злить, подруга, но идея у нашего лимонодума здравая. И нет, ты мне разум не попортила, — задумчиво склонил голову Джинглбеллс, — Вот только, если Лиф прав, и это то самое заклинание, то погонит нас старейший снова в эти места. Доделать то, что его равнолетки не доделали. Спокойней для наших ножек прямо сейчас с этим колдовством покончить.
— Думаешь, стоит рискнуть? — недоверчиво приподняла бровь лань.
— Думаю, стоит, — утвердительно кивнул не-харт, — Не уверена, подруга, что мы второй раз так же легко до Великого Древа дойдем… А если ты им уже по дурным пенькам раздала, то не извиняйся — заслужили. Все равно, харты только повыделываться собирались.
— Ладно, подруга, командуй нашими балбесами, — уже куда благожелательнее хмыкнула лань, — А я пока ужином займусь — чует мое сердце, до темна они с этими чарами провозятся.
Троица оленей слушала весь этот диалог обиженно набычившись. Но, пока лань не удалилась обратно в лиственную пещеру, никто не проронил ни слова.
— Джингл!.. — выступил вперед Елоулиф.
— А ты ей нравишься… Харт, несправедливо обиженный, — в ответ хихикнул Джинглбеллс, — Лиф, я уже понял, что вы все втроем дурака показали. Так что, проскакали это. Давай, к делу. Я правильно понял, что для завершения ритуала нам нужны витранг, фордир, перитон и чародей?
— Правильно, — кивнул желтохвостый олеш, — Ты, правда, согласен?
— Лиф, я плохо разбираюсь в твоем мозголомном чародействе, но я же не дурак, как ты с Тэйлом. Это хоть и Великое Древо, но вряд ли даже около него на каждом шагу такая могучая магия поколениями без дела лежит, — насмешливо фыркнул полувитранг, — А Бриз я так тумана напустил только для того, чтобы она сама не полезла проверять. Лучше я на вас, двух дурней, весь ответ свалю. Приступим? А то скоро стемнеет.
— Приступим, — оглядев товарищей, кивнул головой Елоулиф, — Я с Вайном и перитоном встанем…
— Никуда ты, Лиф не встанешь. Ты колдовать будешь, — перебил его полукровка, — Пусть витрангом стоит Тэйл. А я к колдовскому кругу даже не подойду. Уж больно мне тот друид из видения не нравится... Честно тебе скажу, не хочу вас всех под волков подвести. Череп-то, вижу, у меня куда слабже, чем у тебя с Тэйлом – боюсь под чужое влияние попасть. А я же не фордир — я колдовать умею! Бед могу натворить...
— Теперь ты, Джингл, глупости говоришь. Но, ладно, будь по-твоему, — согласился с золотохвостым Елоулиф, — Тэйл, Вайн, вам нужно поставить перитона в тот круг. Потом, круг витранга — тут, круг фордира — тут. Когда все встанут на свои места, я сорву петлю магии. Джингл, ты тоже далеко не уходи. Не знаю, чего точно от этой магии ждать. Может быть, нас еще волоком к Бриз тащить придется.
Полувитранг насмешливо фыркнул, Сильвертэйл скривил недовольную мордочку, а Вайн подтолкнул перитона (которого вновь забила мелкая дрожь). Олени разошлись по назначенным местам.
— Лань, я на месте, — первым подал голос Сильвертэйл, уже недовольный ожиданием, — Стервятник тоже на месте — мы его хорошо стянули.
— Маг Елоулиф, я готов, — вторым был Вайн, аккуратно убравший череп неудачливого сородича с древесного острия к прочим костям древнего фордира.
— Чтоб вы сдохли! Чтоб вашу печенку муравьи живьем сожрали! Колдуны проклятые! — третьим оказался на совесть связанный перитон, лежащий в своем чародейском вихре словно тюк с высушенной лозой. Правда, в его голосе не чувствовалось и тени самообладания — кажется, крылатый харт в любой момент был готов удариться в истерику.
— Обождите! — в ответ прокричал Елоулиф, — Джингл, скачи сюда! Посоветоваться надо!
— Сама ничего не может, — в ответ ворчливо пожаловался Вайну серебряннохвостый олеш, — Вот прям как моя сестра. “Сильвертэйл, уйди! Ты — дурак!” А как что-то сделать надо, так сразу: “Тэйл, дурень, приглашения ждешь? Помогай!”
Фордир понимающе кивнул хозяину, от чего тот сразу воспрял духом, и не стал продолжать жалобы. Витранги же этого проявления недовольства даже не заметили — им было чем заняться.
— Взгляни, — пододвинулся Елоулиф, освобождая немного места в магическом вихре для подоспевшего приятеля, — Витранг есть, перитон есть, а сущность фордира горит будто в половину силы. Что думаешь?
— И правда, Вайн тускнее, чем Тэйл или стервятник, — хмыкнул Джинглбеллс, до этого “вслушивавшийся” в древнее заклинание, — Лиф, идей никаких — это ты оленям разум правишь, не я.
— Джингл, ты, как всегда, увиливаешь, — устало вздохнул Елоулиф, — У нас ничего не получится — можно уже и на ночлег идти. Если я правильно думаю, заклинанию не просто олени нужны, а харты. Вайн же это только половина харта. А других фордиров у нас нет.
— Половина фордира, говоришь? — хитро прищурился на товарища Джинглбеллс, — Никуда не уходи! Я мигом!
После этих слов золотохвостый полукровка припустил со всех ног. Елоулиф проводил его удивленным взглядом.
— Вайн, подвинься! Еще полфордира прискакало, — встал в магическом вихре рядом с коричневым не-хартом нагло улыбающийся Джинглбеллс, — Лиф, ну, что там?
— Джингл, ты рехнулся!.. Теперь яркая сущность фордира! — в ответ прокричал Елоулиф, сверившись с изменениями в древнем заклинании, — Начинать?
— Вайн? Тэйл? — обвел взглядов товарищей полукровка (Тэйл в ответ закатил глаза и демонстративно зевнул), — Лиф, начинай! У нас тут олени засыпают!
Елоулиф кивнул в ответ, и погрузился в древнее чародейство. Взглянув на три ярко горящие сущности и вознеся молитву Лесу, желтохвостый чародей сорвал магические путы с давно ждущей освобождения силы. И она не заставила себя ждать, вырвавшись из неведомых глубин мощным потоком, захватившим с собой разум чародея словно щепку. Лиф узнал все! Тысячи глаз. Тысячи крыльев. Тысячи устремлений, мечтаний, страданий и разочарований. Чародей стремительно летел сквозь изумрудную пустоту, которая вовсе не была пуста. В сердце Елоулифа бурей бушевали ярость, радость и азарт, а мысли были столь легки и неосмотрительны, что волшебник даже испугался. А под ним плыла земля. Медленная, сонная, не готовая к созданию Неба. Но вскоре все должно было измениться. Елоулиф сначала понял это, и только потом увидел зеленое щупальце, тянущееся к его сердцу. Чародей инстинктивно воспротивился неведомому, выставив вперед острые копыта. Но потом ощутил, что оно не чуждо ему, что он с ним одного корня. И отвел ноги.
На этом видение прервалось.
— Очухался, женишок? Тогда, помогай! Или я, лань, должна одна все ваши сонные крупы на ночлег перетаскать? — возвращение Елоулифа оказалось отмечено гневным окриком. Судя по голосу, недовольна чародеем была Сноубриз.
Елоулиф проморгался, и попытался сфокусировать мутный взгляд на белоснежном пятне. Вскоре пятно оформилось в растрепанную и запыхавшуюся Сноубриз, на своей спине тащившую бесзонательного Джинглбеллса.
— Чего уставился? Бери стервятника! Я его не понесу! — отфыркнула слипшуюся челку лань, — Или сам ходить не можешь?
— Сейчас, — опробовав непослушные ноги, поковылял к все еще связанному перитону Лиф.
Вокруг уже было темно, и лишь звезды освещали древесную чашу. В их свете белели древние кости. А вот чародейские вихри исчезли. И, если тьма не обманывала, огромный цветок посреди всего этого стал из алого голубым.
Крякнув, Елоулиф взвалил себе на спину беспамятного перитона. Весил тот как груда камней (от раздражения собственной слабостью маг зло фыркнул). Но ничего не поделаешь — не лани же позволять спину тяжестями ломать? Особенно, своей лани. Так что, Елоулиф упрямо потащил пернатый груз в лиственную пещерку, где, судя по теплому огоньку, Сноубриз и разбила лагерь.
— Клади его сюда, — подсветила магией место лань, — Чего? Да, разожгла на Великом Древе. И что, женишок? Замерзните же к Дискорду за ночь!
— Уф! — не стал спорить с ланью Елоулиф, сваливая перитона в одну теплую кучку с Джинглбеллсом и Вайном (те, похоже, спали), — Я сейчас еще твоего брата принесу. Что-нибудь с собой захватить?
— Что ты там захватишь, харт? Кости? — фыркнула в ответ лань, помешивая варево в котелке, — Иди уже. И так на ногах еле держишься. Придешь — горячим накормлю.
Лиф ничего не ответил — испугался дрожью в голосе показать лани свою слабость. Так что, утвердительно кивнув, харт снова нырнул в ночную тьму. Как он нашел Тэйла и как дотащил его обратно желтохвостый олешь помнил плохо. Что, пожалуй, и хорошо. Ибо сгрузив беспамятного недруга в общую оленью кучку, Елоулиф сам чуть в ней не оказался — от слабости подкосились ноги. На этом полубессознательного оленя уложила на пол Сноубриз, и принялась отпаивать с ложечки похлебкой. Чародей послушно ел теплое варево и не очень понимал где находится. Впрочем, даже в таком состоянии последняя ложка показалась ему странной. Но было уже поздно: — “Спи, женишок, отдыхай... Ох, и как же одной, без Джингла, с вами, дурнями, тяжело…”
Утром все олени пришли в себя, и, позавтракав и подвергшись придирчивому осмотру магов, двинулись в обратный путь к Зеленому Долу. Никаких негативных последствий древнего колдовства, кроме слабости, никто из них ни в себе, ни в товарищах не нашел. Только плененный перитон был до необычного тих.
Дорога до владений нежити прошла, на удивление, без приключений. А вот уже на них начались проблемы: крылатый почти сразу потерялся в колдовстве древних, и его пришлось тащить на веревке. Благо, терпеть данное неудобство пришлось недолго — на следующий же день приключенцев нашли слуги костяного монарха, и наложили на пернатого чародейство, от которого тот пришел в себя. К сожалению, эта троица оживших костяков оленям была незнакома, так что остаток дороги до дворца прошел в довольно стесненной атмосфере для обеих сторон.
Во дворце же рогатых путешественников приняли радушно и, даже, дали целый день дабы прийти в себя. Чему олени были несказанно рады: отдых в полной безопасности и отказ от необходимости экономить съестное подействовал на всю пятерку воодушевляюще. Правда, уже у нежити возникли проблемы с перитоном — тот в окружении оживших костяков просто обезумел, и стремился сбежать любыми путями, даже заведомо дурацкими. Но, хотя бы, теперь за ним приглядывали не сами олени.
На второй день Рэйнфолл пригласил витрангов на прием к хозяину дома. Беседа оказалась не самой простой. Но, в целом, древний чародей не сердился на юнцов за самоуправство.
— Остроумно и находчиво, — даже похвалил он чародеев. Но тут же спустил просиявшего Джинглбеллса обратно на землю, — Вот только, почему ты решил, лимиверси, что три четверти зеленой и четверть красной крови дают, в итоге, зеленый цвет?
— Старейший, но, ведь, у нас получилось! — не согласился с костяным царем полуфордир.
— А еще себя ланью называешь, упрямый лими-харт, — в ответ фыркнул неживой чародей, не слишком заботясь о соблюдении этикета, — Что у вас получилось, я еще буду изучать и разбираться. Хотя, судя по вашему трофею, получилось совсем не то, что мы с Винглессом и Мэйем задумывали. Я не вижу, чтобы кровь пегадира позеленела. Впрочем, он даже близко не столь злобен, как я помню его сородичей. Просто, паршивый и порочный пока-еще-харт. Думаю, можно считать это успехом.
— Керверсин… — попытался деликатно перевести разговор на другую тему Елоулиф.
— Твой “не брат” примерил на себя шкуру Винглесса? Не отвечай. Знаю, примерил. Кровь молода, горяча… — костяной чародей подошел к Джинглбеллсу, и отвесил тому отеческого шлепка по рогатой голове, — Золотохвостый, ты со своим “не родственником” мне слишком нравитесь, чтобы позволять вам забивать головы малоумной глупостью. Между тобой и Винглессом общего только то, что вы оба — полукровки.
— Ой!.. Но?.. — потер ушибленное место Джинглбеллс.
— Никаких “но”! Все мы видели странности Винглесса. И все мы знали о его происхождении. Но никому из нас даже в голову не пришло, что он может не считать себя витрангом, — мертвый царь вернулся обратно к своему ложу, — Раз он считал себя пегадиром, пусть будет так. Больше он не один из нас. Оставим прошлое в прошлом. Сегодня нашего решения ждут иные вопросы.
Олени согласились с царственным мертвецом — никому не хотелось обсуждать древнего друида. Так что, дальше речь пошла о судьбе пленного перитона. Владыка Зеленого Дола желал оставить его себе, дабы изучить то, что, в действительности, сделало измененное приключенцами колдовство с древесным племенем. Олени, в свою очередь, были совершенно не против избавиться от злонравной копытной обузы. Да и то, что мертвый царь, если его двору понравится пернатая игрушка, намеревался ввергнуть рогатого стервятника в нежизнь, витрангам понравилось. Оставался лишь один вопрос, который керверсин Зеленого Дола позволил решить самим приключенцам...
Лишить перитона мужественности выпало Елоулифу (оба мерина даже присутствовать при этом отказались, хоть их голоса и были “ЗА” правосудие). Так что, желтохвостый маг трусил не сильно меньше побелевшего пернатого — это было первое подобное чародейство для них обоих. И прошло оно далеко не гладко: когда нож Лифа начал перерезать канатик первого из “лимонов” пока-еще-харта, тот свалился в обморок. Тэйлу и одному из присутствующих скелетов пришлось снимать бесчувственное тело с чародейской спины, и придерживать на весу все оставшееся время ритуала. В общем, вернулся в “гостевую хижину” Елоулиф в весьма мрачном расположении духа, а на попытки Джинглбеллса шутить вручил ему свои чародейские трофеи, поручив шутнику самому приготовить из них хартов эликсир ( — “Джингл, ты из нас двоих в магии Леса лучший — вот и займись магией Леса. А я от своей части колдовства устал.”). Этим желтохвостый изрядно подпортил настроение уже золотохвостому олешу, но в тот момент чародею и дела не было до чувств насмешливого полукровки — Лиф даже немного порадовался мгновенно скисшей мордочке Джинглбеллса.
В обратный путь приключенцы пустились на пятый день, когда уже все пятеро изрядно устали от отдыха в доме костяного царя, давшего им напоследок еще одно поручение: по пути всем и каждому встреченным витрангам и фордирам рассказать о произошедшем с перитонами. В этот раз оленей опять провожали Рэйнфолл и его друзья, перед расставанием преподнесшие Сноубриз подарок в виде искусно сплетенной из меди полумаску и пригласившие Джинглбеллса, если ему надоест бесплодное существование хадоэ, присоединиться к нежити Зеленого Дола. Лань подарок кокетливо приняла ( — “Подруга, ты сейчас хартов наших злобой переморишь,” — в этот раз от джинглбеллсова языка досталось и лани), а полукровка от предложения отшутился (правда, как заверил Рэйнфолл, в силе оное вполне даже осталось).
Найти дорогу от границ Зеленого Дола до Медянки оказалось несложно — Вайн и оба мага отлично ее помнили. Так что, вскоре приключенцев уже встречали медянковские жители: рогатая часть маленького отряда получила свою долю почета и общей похвалы, а Сноубриз — жестокого нагоняя от отца, матери и всех остальных родственников за то, что влипла в это приключение. История же путешествия разношерстной пятерки, поведанная на вечернем сельском собрании, поразила всех собравшихся до глубины души, а местные маги даже согласились с рассказчиками: да, что-то странно в последнее время стали себя вести перитоны, не по-перитонски. Впрочем, и у самих медянковских жителей за эту луну приключений хватило. Сначала, селение вновь подверглось нападению кабанов (в нем олени, к своему стыду, узнали остатки тех разбойников, которым они устроили ночное нашествие хищников). По счастью, кабаны оказались слабы морально и особой настойчивости в набеге не выказали. Потом же, рядом с селением Зерновка вдруг активизировались волки, и медянковским магам (традиционно не слишком умелым в лесном чародействе) пришлось идти на помощь зависимым фордирам (на этом моменте Джинглбеллс сложил на мордочке самое невинное выражение). В общем, односельчанам Тэйла и Сноубриз все это время было чем заняться, помимо как горевать о пропавших брате и сестре.
На этом приключение оленей и закончилось. И теперь Елоулиф, наконец-то, смог заняться тем, за чем и шел в Медянку. Боев было четыре, и все они прошли под присмотром старейшин. Бились олени на рогах, и легким противником для Сильвертэйла Лиф не стал. Как и не стал он в этот раз трусом, не могущим удержать себя в копытах. Тем не менее, как и предсказывал Джинглбеллс, в конце всего этого мероприятия пришлось кленовому олешу добираться до постели на чужой спине. Правда, и Тэйлу поединки дались нелегко: желтохвостый противник не раз и не два от души приложить серебрянношкурого и рогами, и копытами. Хотя, пожалуй, хуже всего обоим хартам пришлось уже после того, как старейшины прекратили их поединки. Ведь, согласно обычаю, пришлый поединщик и его спутники становились гостями дома принимающего вызов… А острые языки остались при Джингле и Сноубриз (к тому же, сильно обиженной на хартов за то, что ей накрутили хвост родители, теперь постоянно ставящие в пример лани ее более рассудительную и уже выданную замуж старшую сестру Сильверхуф)...
Осенью состоялись свадьбы. Сначала Сильвертэйл из Медянки взял в жены Мэйплблюм из Кленов. Что все олени признали хорошим союзом. Потом же, спустя половину луны, Медянка приветствовала гостей из Кленов — старейшины соединяли узами брака Елоулифа, сына Гринлифа, и Сноубриз, дочь Малахита. Что так же всеми было признано хорошим браком. Конечно, и Тэйл, и Лиф, оказались взаимно крайне недовольны шуринами… Но их семьи придерживались совсем другого мнения. Так что, Сильвертэйлу и Елоулифу пришлось смириться с тем, что они теперь — родственники друг другу. А на следующий год Сильвертэйл перестал называть Лифа ланью.