Черная Кервидерия
Глава 2
Глава 2
— Куда намылился, Рваная Задница? — раздавшийся из-за живой деревенской стены голос вдребезги разбил робкую надежду Елоулифа на то, что удастся уйти незамеченным.
— Не твое крысячье дело, Вайлдблюм, — огрызнулся Лиф на лыбящуюся голову юного витранга, перевесившегося через верхний край лозяной вязи, заменявшей селению Кленов полисад.
— Аааа, ланка к своему оленю пошла. Аж сил терпеть у нее нет, как хочется, чтобы Тэйл снова свой красный засадил, — расплылся в улыбке страж.
— Счастливо оставаться, — Лиф не стал препираться с юнцом, прекрасно понимая, что тому только того и надо. Вместо этого он продолжил свой путь, даже и не думая поворачивать голову к потешающемуся Вайлдблюму.
— Эй! Лоскутожопый! Постой! — раздалось со стены, — Старейшина Растиливс велел передать, чтобы ты Поганке снова мозги вставил!
— Вставлю, — настроение у Лифа сразу же упало. Нет, дед, конечно, и так знал, что молодой олеш собрался в Медянку отомстить этому лесомерзкому переростку Сильвертэйлу, но чтобы на самый уход такие мелкие поручения давать...
— Не вставишь, а тебе вставит, — раздался со стены веселый смех стража, — Потом расскажешь, сколько раз кончила, пока тебя Тэйл крыл.
— Обязательно. Чтобы тебе было на что ствол копытами гонять. Или ты уже в беличьи дупла совать начал? — Лиф понимал, что поступает очень глупо, поддаваясь на подначки Вайлдблюма. Но за последний месяц молодого витранга уже просто довели непрекращающиеся издевки со стороны сверстников, оленят-подростков и, даже, некоторых фордиров.
— Не, Рваножопый. Я о твоем дупле мечтаю, коплю семя только для тебя, — юнец уже просто булькал от смеха где-то на стене, будучи скрыт лозами.
Лиф зло фыркнул, и направился к плантациям, выполнять столь некстати порученное дедом задание.
— Фу! Сидеть! Расти! — властно прикрикнул Елоулиф на бросившиеся к нему сторожевые цветы-ядоплюи. Те вопросительно зашуршали, но вернули стебли на прежнее место, недоумевая тому, почему хозяин не дал им себя облизать и получить причитающуюся долю ласки. Путь к плантациям Кленов, на которых отрабатывали положенное фордиры деревень Терновник и Корогрызовка, был открыт. Только настроения Лифу это не прибавило: открывшееся зрелище обрабатывающих кусты орешника, лозы янтарной медвянки и посадки сочного деревца фордиров вызвали тягостное воспоминание о насмешливых голосах, шепчущихся и мерзко хихикающих за его крупом. Впрочем, уйти не выполнив поручение деда Елоулиф не мог. Сжав зубы и не глядя по сторонам, молодой витранг двинулся выполнять столь невовремя свалившееся на него задание.
— Приветствуем вас, мастер Елоулиф. Долгих лет жизни, мастер Елоулиф. Красивой невесты и скорой свадьбы вам, мастер Елоулиф, — со всех сторон долетали до ушей Лифа заискивающие приветствия фордиров, но молодому магу во всех них чудились лишь смешки.
Так, не смотря по сторонам и внутренне проклиная все на свете, Лиф дошел до пруда самоцветов, где фордиры сетью вытаскивали из воды живые светящиеся "камни", жиреющие и накапливающие волшебство в темном иле на дне. Тут работали самые непокорные из принадлежащих Кленам оленей (в основном мерины — любой витранг может точно сказать, что оставлять бунтарям "лимоны" это не дело): тяжелая и грязная (а также мокрая и холодная) работа напрочь отбивала у них желание бунтовать. Впрочем, работать они тоже не слишком желали. Так что, рядом с фордирами поигрывал хлыстом скучающий витранг, Голден Рут.
— Привет, Рут, — поздоровался с соплеменником Лиф, внутренне чертыхаясь еще больше: за каким болотником дед послал вставлять мозги Джинглу именно его, если сегодня была очередь другого мага надзирать за фордирскими отбросами?
— Привет, Лиф. Ты за Поганкой? — удовлетворившись кивком собрата по волшебному искусству, надзиратель во все горло заорал, — Поганка, ко мне!
В ответ даже никто не отозвался.
— Поганка, потрах беличий, ко мне! — выждав минуту, еще раз заорал надсмотрщик.
Ответная реакция была той же, что и в прошлый раз.
— Поганка, грязнозад пользованый, быстро ко мне! — на глазах внутренне веселящегося Елоулифа Голден Рут начал выходить из себя, — Сам лучше выползай из своей грязи, пока я искать не пошел: вставлю без масла по самое горло, никаких ниток зад зашить не хватит!
— Неправильно ты, — Елоулиф с видом знатока отстранил покрасневшего от злости Голден Рута, и, набрав в грудь побольше воздуха, прокричал, — Джинглбеллс, ублюдок холощеный, выходи!
— Как я могу отказать смазливой лани?! — послышался в ответ тонкий молодой голос, а затем от кучки выбирающих из сети самоцветный урожай оленей отделился один, и двинулся к витрангам.
Идущий к магам олень не был фордиром: кристальные копыта и волшебный рисунок на ногах недвусмысленно раскрывали в нем витранга. Хотя, витранг, работающий вместе с презираемыми волшебнокопытными оленями фордирами, это в высшей степени необычное зрелище.
— Восхищен твоей красотой, прекрасная лань Елоулиф из Кленов, — весело поприветствовал покрасневшего от гнева Елоулифы подошедший витранг.
— Ах, ты ж!.. Навоз свинячий!.. — первым ударил Голден Рут. Веревка его кнута со звоном хлестанула по шее оленя, оставляя после себя чуть видимую на золотистой шерсти полоску красной росы (видимо, Рут так и не смог смириться с ТОЙ поддевкой…). Второй удар был за Лифом, схватившим старый кнут, уже не первое восьминочие висевший без дела на заколдованном деревце, на самоцветном пруду служащим надсмотрщикам укрытием от непогоды. Били сородича-витранга недолго, но от души — на шерсти волшебнокопытного оленя осталось не менее шести рубиновых полос.
Первым одумался Елоулиф. Он магией перехватил кнут Голден Рута, и, буркнув "Мне этому ублюдку еще мозги чистить", повесил собственное оружие на ветку деревца, с которой его и снял. Второй маг недовольно фыркнул, но подчинился, пристроив кнут на перевязи. Волшебный узор на ногах Лифа засветились, и с кристального копыта желтошкурого сорвались зеленые плети чародейского могущества, накинувшиеся на избитого витранга. Тот не сопротивлялся, позволяя колдовству оплести его рогатую голову. Что немало поразило Лифа. Впрочем, дальнейшая работы по промывке мозгов была отнюдь не сложнее, пробудив в маге нехорошее предчувствие какой-то гадкой пакости: сопротивляться психотропному чародейству Джинглбеллс умел и любил, иногда даже заставляя усмиряющего его мага звать на помощь и бороть вредного оленя парой.
— Все, закончил. Поганка, сесть! — Елоулиф ожидал, что вот сейчас-то Джинглбеллс и проявит свой норов, отказавшись выполнять распоряжение колдуна. Но, лишь упрочив нехорошие подозрения чародея, олень беспрекословно подчинился, опустив свой круп на землю и подобрав под себя задние ноги.
— Быстро ты! — присвистнул Голден Рут, — Я обычно с этим котяхом рогатым долго мучаюсь.
— Это называется талант. Ну, счастливо оставаться. Меня до заката еще ждут дела, — Елоулифу очень хотелось убраться подальше, пока прочие витранги не прознали о его предприятии и не устроили "почетные" проводы. А потому, раз уж поручение деда уже выполнено, желтошкурый олень не стал задерживаться, и споро порысил к тропе, ведущей с плантаций в Лес.
— Погоди, Поганку забыл! На кой болотник мне этот выродок тут сдался?! — вслед ему прокричал Голден Рут, — Тем более, он уже свое наказание выработал! Забирай его, и веди куда хочешь: хоть с собой в Лес, хоть в деревню!
— А мне он на кой Дискорд?! — на ходу обернулся Елоулиф.
— Тебе видней! Мне старейшина Растиливс сказал: "Пусть Елоулиф Джинглбеллсу мозги исправит, а потом возьмет с собой"! — вслед ему прокричал Рут, — Забирай!
Раздраженно всхрапнув (похоже, дед просто издевался!), Лиф развернулся, и пошел обратно к сородичу-надзирателю: распоряжение деда может не нравится, но это дед. При этом, от витранга не укрылось то, что на морде стоящего рядом с магом Поганки светилась ехидная улыбка: этот выблядок фордирки и бесчестного странника прямо наслаждался злостью и досадой Лифа! Чародей внутренне пообещал себе как-нибудь в ближайшее время хорошенько поразмять ребра этой наглой язве... И тут же сам себя одернул: "Джингла только худосочного пороть! Я, что, больше ни против кого не годен?."
— На... — Голден Рут зубами достал спрятанные под деревом-сторожкой вьючные сумки, и плюхнул их перед Елоулифом, — Это старейшина велел взять с собой. Я так понимаю, скарб и запасы этого потраха беличьего.
— Угу... — буркнул Лиф. После чего, не скрывая раздражения, обратился к стоящему рядом с магом Джинглбеллсу, — Одевай, и пошли. И живее! Пока я тебе терновый корень в зад не прорастил!
— У терновника нет колючек на корнях, — в ответ ехидно заметил Джинглбеллс (Лифа аж перекосило — при другом маге чуть ли не открыто невеждой его назвать!), но приказ колдуна выполнил быстро и без запинки. Тем не дав Лифу повода сделать оленю что-нибудь нехорошее. Хотя копыта у мага теперь так и чесались. Но ничего не поделаешь, витрангу пришлось отложить свою злость прозапас до следующего раза, а сейчас же — поднажать всеми четырьмя, дабы побыстрее скрыться от взглядов фордиров, во всю глазевших на нечаянное представление.
— Счастливо! Легкого пути и удачи в бою с Сильвертэйлом! Я на твоей стороне! И... не придуши этот кусок навоза где-нибудь в буреломе! А то старейшина Растиливс нам обоим уши на хвостах завяжет, — вдогонку напутствовал чародея и его спутника Голден Рут.
— А промолчать нельзя было?.. — про себя прошипел Елоулиф.
— А смысл? Всю последнюю луну только о том и судачат, когда маг Елоулиф снова с Сильвертэйлом из Медянки драться будет, и кто кому... кто кого одолеет, — прошептал идущий рядом Джинглбеллс, — Кстати, я в закладах не участвовал: медянковский бугай нам чужой, а на тебя, о, колдун Елоулиф из Кленов, поставить — весь заклад потерять.
— Не холощеному ублюдку об оленьих делах рассуждать, — в ответ прошипел Елоулиф, — Будешь дальше как лань трепаться — я тебя по ланьи и использую, как давно уже надо было поступить. И плевать, что дед скажет.
— Будто ты первый будешь, — фыркнул Джинглбеллс, вовсе не испугавшись прямолинейной угрозы мага, — Старейшина Растиливс велел за тобой присматривать, раз ты как дурак один в Медянку собрался. Мне до тебя дела нет — хоть оленят рожай Сильвертэйлу. Но старейшину я не подведу: он хороший олень, много добра для меня сделавший.
— Яйца, к примеру, тебе отрезал, — не выдержал Елоулиф, и, вместо того, чтобы просто хорошенько отхлестать наглеца чародейскими лозами, вернул ему укол.
— Ну, лучше лимонов лишиться, чем жизни. Старейшина Ливин Рут, да не будет он знать страха в Вечном Лесу, вообще предлагал меня где-нибудь в чаще оставить, — Джинглбеллс теперь шел вровень с Елоулифом, и мало кто мог бы заподозрить, что еще недавно один из этих витрангов порол кнутом, а потом и магически "правил" разум другого.
— Поганка... Ладно, Джинглбеллс, я тебе, вообще, мозги поправил или ты все придуривался? — злость Елоулифа привычно сменилась усталостью: витранга-полукровку можно было бить и заколдовывать, но ломать его дед запрещал. Да и не хотел такого Лиф. И Джингл об этом превосходно знал. Так что, по-настоящему ни Лифа, ни других магов не боялся. Хотя, нужно отдать деду должное, такое мягкое отношение колдунов к Джинглбеллсу не давало ему сойтись с фордирами: те просто не верили полувитрангу.
— Конечно же поправил! Просто не там, о, великий колдун Елоулиф, — дурашливо дернул головой олень.
— Ладно, на привале выпорю, — устало вздохнул Елоулиф, и, поправив навьюченный скарб, продолжил свой путь, — Идем, ублюдок холощеный.
— Всенепременно, о, великий чародей, хитростью овладевающий воинами, — сделал подобострастную морду полукровка. Лиф скрипнул зубами: намек был понятен, но бить за формальную лесть было как-то неловко. Так что, желтошкурый колдун лишь прибавил шагу, стараясь побыстрее добраться до "попутного домика", где уже можно будет, согласно обещанию, отвести душу на джинглбелловских боках.
Пара оленей вышла за пределы плантаций Кленов, и углубилась в лес.
— ...Нет, у тебя шкура деревянная, что ли?.. — Елоулиф оставил разбирать седельные сумки, и теперь не без удивления наблюдал за тем, как только что выпоротый Джинглбеллс суетится у деревянного котелка, магией накидывая в него раскаленные в огне очага "попутного домика" камни.
— Не деревянная, а привычная, о великий наказатель Елоулиф! — состроил подобострастную морду повар, бросая в котелок последний пышущий жаром каменный обломок.
— Хватит паясничать, Джинглбеллс. Мы сейчас не дома, так что давай без твоего ежиного подлизывания — прямо дерзи. Мне за последнюю луну насмешки и издевки все печенки переполнили, — желтошкурый витранг сплюнул, вспоминая нескончаемые издевательства, какими его без устали награждали сверстники с того самого злополучного поединка мужества.
— Лучше жопа в лоскуты, чем пара дружеских подколок? — довольно ехидно осведомился полувитранг, помешивая варево деревянной ложкой.
— Гораздо! Пусть лучше Сильвертэйл надо мной еще восемь раз по-ланьи надругается, чем хотя бы еще восьмая часть тех издевок, что я за последнюю луну получил! — Елоулифа передернуло.
— Твои пожелания станут правдой, о волшебник! — изобразил из себя демона желаний Джинглбеллс, не забывая, однако, помешивать варево.
— Пусть так, — вздохнул Елоулиф. Ему вдруг остро захотелось излить кому-нибудь душу, — Я знаю, что Сильвертейл меня в любом бою побьет, кроме магического. Но лучше побои, чем знать, что ты хуже трусливой лани. Еще луну такой жизни, и, не знаю, может быть, ушел бы в Лес искать голодного мракориса.
— Не верю! — воскликнул полувитранг, прикрывая мордочку левой передней ногой, и уже собираясь задвинуть очередную свою шутовскую реплику, но Елоулиф остановил его горьким вздохом. Дурашливое выражение исчезло с лица Джинглбеллса, — Лиф, ты, конечно, сволочь: ты меня столько порол и столько мой разум истязал, что я тебе сам готов рога отломать. Но киснуть при мне не смей! Тоже мне нашел беду: дразнят его. Меня, вон, вообще, с рождения за кусок навоза считают! Главное, что шкура цела и все ноги на месте. А то, что ланью называют, пережить можно.
— Джингл, тебе простительно. Ты же почти лань — тебя дед еще до оленьих рогов выхолостил, — невесело фыркнул Елоулиф.
— Зато, живой, — в ответ недружелюбно фыркнул полувитранг, — Я, может быть, от лани только рогами и отличаюсь, но ты-то — харт! Так что, заканчивай мне тут сопли по полу размазывать! Что я потом старейшине Растиливсу скажу? Что его внучка рогами под зад до Медянки толкать пришлось?
— Ну и фантазия у тебя, — невольно засмеялся Елоулиф, представив себе картину подгоняющего его Джингла, — Действительно, дед был прав, что заставил тебя с собой взять. С тобой веселее.
— Весельем сыт не будешь, — принюхался к пару, идущему из котелка, золотошкурый, — Вот, вроде, все положил. А еще чего-нибудь добавить хочется… Что бы еще в суп положить?
— Ничего не ложь. Тебе нельзя — разнесет, — в уже куда лучшем настроении вернулся к седельным сумкам желтохвостый олеш, — Ты с чего это с собой столько зелий понабрал?
— Как скажете, чаресса Елоулиф. Скромный повар Джинглбеллс всегда готов услужить прекрасной лани, — снова дурашливо склонил голову полувитранг, явно провоцируя Елоулифа.
Лицо желтошкурого мага налилось кровью, а ноздри раздулись от злости. Но спустя меньше минуты он смог совладать с собой, и шкура Джинглбеллса на этот раз осталась цела.
— Джингл, ты чего добиваешься? Давай уже без окольных путей — прямо говори, чего тебе от меня надо, — глубоко вдохнув и столь же глубоко выдохнув, Елоулиф пристально посмотрел на нежеланного спутника.
— Не называй меня больше “Поганка”. У меня имя есть! — ответил взглядом на взгляд Джингллбеллс, — Знаешь, как обидно? А я, ведь, тоже витранг, хоть и ублюдок.
— Я не называю тебя Поганкой, а ты не называешь меня ланью. Идет? — прорастил эфирный росток из пола “попутного домика” Елоулиф.
— Я же говорил, что с удовольствием отломал бы тебе рога, Лиф? Но вот за это ты мне нравишься, — с облегчением выдохнул золотистошкурый олень, и в ответ прорастил второй магический росток, тем скрепляя договор, — Другой олень не стал бы договариваться с холощеным ублюдком.
— Я от тебя, Джингл, тоже не в восторге. С тобой проблем как с тремя восьмерками фордиров. Я бы лучше луну мелкорогих учил, чем тебе один раз мозги правил, — в ответ хмыкнул желтошкурый витранг, заплетая эфирные ростки в традиционный узел, — Но я с тобой не как харт с хартом, а как волшебник с волшебником договариваюсь.
— А ты бы, Лиф, знал, как я бы хотел, чтобы ты луну мелких учил, а не мой разум истязал! — вернулся к своей дурашливой манере полукровка.
— Джингл, тебе нужно было ланью родиться. Тогда тебя можно было бы за Сильвертэйла выдать — пусть бы он мучился! — снова вернулся к разбору вещей Елоулиф, — Вот, честно, голова от тебя уже болит хуже, чем с похмелья.
— Мог бы уже и привыкнуть — мы с молодых рогов с тобой вместе, — продолжил помешивать варево полувитранг, — И лично я этому рад. Без тебя, о, мой мучитель, старейшина Растиливс никогда бы не начал учить меня магии.
— Начал бы. У тебя, Джингл, талант. А дед талантами не разбрасывается, — Елоулиф достал из седельной сумки полувитранга кучку деревянных баночек, запечатанных вощеной материей, и принялся расставлять их в ряд, — Земляной жир, сосновая смола, заживляющее зелье, холодилка… Джингл, скажи честно, когда вы с дедом договорились? Я же вижу, что твою сумку он собирал.
— Утром. Он сам на пруд зашел. Сказал, что Лиф за мной придет, и чтобы, после того, как ты меня замучаешь, я с тобой пошел. А то ты же опять на тэйлов ствол залезешь, — хмыкнул Джинглбеллс, зачерпывая деревянной ложкой суп из котелка, — А про сумки я ничего не знал — сам удивился.
— Джингл, мы же договорились, что ты не будешь называть меня ланью, — напряженно посмотрел на полукровку Елоулиф, готовый в любой момент получить какую-нибудь наиобиднейшую колкость, дальше развивающую тему нехартовости самого Лифа.
— А я тебя ланью и не называю. Тебя Тэйл как оленя отодрал. Кто ж тебе виноват? Уж точно не я, — попробовав суп из ложки, замычал от удовольствия золотистый олеш, разбивая тем черные ожидания собеседника, — Ммм!.. Самое оно! Не зря я орехов добавил…
— Джингл, я тебя побью, — устало помассировал виски передними ногами желтошкурый маг.
— Лиф, скажи лучше то, чего я не знаю, — достав две деревянные миски, принялся разливать суп Джингллбеллс, — Есть будешь?
— Конечно, наливай. И лепешек накроши, — снова устало вздохнул Елоулиф, и вернулся к изучению снадобий, — Гадючий яд, папоротниковая вытяжка, зелье обращения, хартов эликсир… Хм, Джингл, кажется, дед это для тебя приготовил. Интересно, зачем это?
— Может, по ошибке положил? — предположил полукровка, занятый тем, что топил в мисках с супом сухие лепешки и душистую зелень.
— Дед ошибок не допускает, — уверенно сказал желтошкурый маг. После чего выдвинул версию, — Я молод, мне это зелье не нужно. А ты не совсем олень — ты из нас двоих единственный, кому хартов эликсир может пригодиться. Только вот, что дед планировал? Я ума не положу. У тебя, Джингл, идеи есть?
— Есть, — утвердительно кивнул Джинглбеллс, — Надо поесть. Как говорит старейшина Растиливс, “На сытый живот и колдуется легче”.
— И то верно, — согласился с полукровкой Елоулиф, составляя зелья обратно в сумку, — Давай, что ты там наварил.
— Приятно подавиться, чародей Елоулиф, — с ехидной улыбкой полукровка магией передал исходящую паром миску.
— И тебя туда же, Джинглбеллс, — не смог не вернуть шпильку желтошкурый харт.
В ответ золотистый олеш насмешливо фыркнул, явно довольный тем, как задел чистокрового спутника, и принялся за еду. Елоулиф не стал отставать — уж что-что, а дерзить, колдовать и готовить Джинглбеллс умел.