Черная Кервидерия

Глава 7

Глава 7

Лежать неподвижно, не имея возможности ни пошевелиться, ни размять ноги, было крайне утомительно. Но иного выбора у Елоулифа не было: первый скелет куда-то ушел, а второй же сосредоточился на одному ему ведомых мыслях, и на попытки оленя заговорить, просто, не обращал внимания. Так желтошкурый волшебник и провел несколько часов без дела, не смея “прощупать” магию нежити и не имея возможности хоть что-то сделать без собственного чародейства.

— Лиф, что делать будем? — наконец-то, спустя часы, раздался столь долгожданный витрангом шепот Джинглбеллса. Голос полукровки был неуверенным, но не дрожал и не срывался. Что уже было хорошим знаком.

— Ждать, — как можно более твердо ответил Елоулиф, всеми силами стараясь подбодрить спутника, — Эти маги ничего не решают — они сами ждут решения старейшин. Думаю, или к вечеру, или утром нас отведут в их селение.

— Селение мертвых… — Джинглбеллса передернуло, — Может, я попытаюсь распутать лозы?..

— И что мы дальше будем делать? — недовольно прошептал Лиф, — Все остальные в волшебном сне. Я о таком раньше даже и не слышал — не знаю, смогу ли пробудить.

— Лиф, сможешь. Я свои слова, что ты — дурак, назад беру, — в неистовой надежде зашептал Джинглбеллс, — Лиф, ты умный, ты нас отсюда вытащишь! Только, мозги разомни!

Такой напор Джингла непроизвольно вызвал на лице Елоулифа слабую улыбку: видно было, что полукровка не на шутку перетрусил. Тем более, что у чародея уже созрел план. Не самый продуманный, но Лиф решил рискнуть.

— Харт Рэдфолл, а кто такой пегадир? — изобразив в голосе скуку (что было несложно после часов бездельной лежки), обратился к размышляющей о чем-то нежити Елоулиф.

— Лимиверси, ты это говоришь мне? — удивился скелет, выныривая из своих мыслей. Елоулиф в ответ кивнул, — Ты, правда, хочешь знать кто такие пегадиры?

— Конечно, харт Рэдфолл, — утвердительно фыркнул Елоулиф, — Лежать без дела скучно. Ты же, похоже, знаешь многое, о чем можно поговорить. Это и тебе развлечение, и мне, как младшему, новые знания.

— Не умеешь ты льстить, лимиверси. Дикарь, одним словом, — довольно крякнул скелет, и поудобнее расположился у гигантского корня, — Но любопытство твое мне нравится. Молодость, понимаю, но и многим молодым этого не дано… Так, о ком ты хотел услышать? О пегадирах?

— Да, харт Рэдфолл, сделай одолжение молодости, расскажи о пегадирах, — изобразил самую искреннюю заинтересованность Елоулиф. При этом его круп прекрасно почувствовал то, как Джинглбеллс изрядно уменьшился в размерах и, даже, кажется, прекратил дышать, когда нежить поддержала начатый Лифом разговор.

— Керри Рэдфолл, — поправил Лифа скелет. Но сделал он это без прежней вредности, явно предвкушая нечто приятное для себя, — Вы, юные, наверняка, и не знаете, что такое пегадиры — столетиями я уже не видел эту нечисть в Зеленом Доле. Должно быть, сила Великого Древа, наконец-таки, превратила эту напасть в зеленокровых. Но знай, что раньше в Кервидерии жили крылатые олени, которые летали между деревьями, словно птицы, и нравом были хуже коршунов…

— Это перитоны, харт Рэдфолл, — не без удивления Лиф узнал в описании нежити "верных защитников" оленьего племени, — Спасения от этих грабителей нет никакого: каждый сезон прилетают, и дань требуют. Да и по многим тропам просто так не пройти, не "сделав подарок" этим лесомерзким падальщикам.

— Я не харт, лимиверси, я — керри. Как твой приятель, только благородной крови, и оленьей сути я лишился своим желанием и не таким варварским способом, — картинно изобразив усталость от глупости "дикаря", поправил Лифа скелет. После чего, уже с неподдельным интересом, спросил, — Лимиверси, ты правду говоришь? К вам каждый сезон наведываются олени с птичьими крыльями, маленькими рогами и подлым нравом?.. И да, напомни, как там тебя зовут. Не называть же мне тебя все время лимиверси?

— Елоулиф из Кленов, — снова назвал свое имя Лиф, — Все верно, керри Рэдфолл, каждый сезон Мать Коршунов шлет во все известные мне селения своих детей, лесомерзкую пародию на оленей, и те грабят и нас, и фордиров, и лосей, и свиней, и, даже, дирииад. Никому нет житья от перитонов и их жадности.

— Интересно, интересно… А я то думал, что пегадиры совсем перевелись в Лесу, — о чем-то задумался скелет, — А что это за вожак такой, Мать Коршунов? Неужто, лими-харт Елоулиф, ваших пегадиров олениха возглавляет? Ты ее видел?

— Нет, керри Рэдфолл, Мать Коршунов — это злой дух, пришедший в Лес с Гор, где, как говорят, не растут деревья, — теперь уже и Елоулифу начала становиться интересна беседа, хотя и основной своей цели он не забывал, — А олених у перитонов нет. Эти стервятники не как олени: если харт-перитон спускает семя под хвост другому харту-перитону, то от этого у них родится оленёнок. Поэтому перитоны такие многочисленные, хоть и мрут или не-хартами становятся по своей безрассудности без счета. Их, пожалуй, не меньше, чем нас, витрангов.

— Не родятся олени из потрохов других оленей. И из грязи, в которой утонула крыса, они не родятся. И коршун, проживший тринадцать лет и семь дней, оленем не становится. Все это глупые предрассудки и выдумки тех, кто носа из дворца на фырк не высовывал. Чтобы на свет появился олененок нужен олень и олениха. И никак иначе! Это непреложный закон вселенной, — недовольно сморщил свое призрачное лицо скелет. После чего полюбопытствовать у Елоулифа, — Так, лими-харт, а не заглядывались ли при тебе пегадиры на ваших олених?

— Нет, керри Рэдфолл, — по-привычке попытался мотнуть головой Лиф. Но лоза держала шею витранга крепко — пришлось вместо привычного жеста отрицательно фыркать, — Если перитон покусится на наших или фордирских ланей, то его выхолостят сородичи.

— А это ты откуда знаешь, лими-харт, — хитро прищурился скелет. Как это ни странно, у нежити, несмотря на ее невыразительные глаза, этот жест получился весьма живописным.

— Когда дело касается невитрангов, я предпочитаю держать уши открытыми, уважаемый керри, — как можно более уважительно ответил собеседнику Лиф, — Когда эти стервятники прилетали к нам за данью, я несколько раз слышал, как старшие перитоны грозили младшим, что лишат тех “лимонов”, если они будут приставать к ланям. И не-хартов среди перитонов я видел предостаточно. Так что, думаю, это не пустая угроза.

— Может быть, и не пустая. Я от пегадиров любой гнусности готов ждать, — теперь лицо восставшего из мертвых оленя донельзя напоминало морду лесного кота, умыкнувшего из птичника цыпленка, — Но, раз ты оказался таким благодарным собеседником, вот что я тебе скажу, лими-харт: природа пегадиров куда хитрее, чем олени, обычно, о ней думают. Я давно наблюдаю за пернатым племенем, и точно могу сказать, что пегадиры это не звери. Они -  птицы. А у тех птиц, что живут охотой, самцы и самки, обычно, летают вместе, и на глаз мало отличаются друг от друга. Так что, юный лими-харт, те, кого ты, да и другие олени тоже, принимаешь за крылатых не-хартов, на самом деле, лани пегадиров… Эх, найти бы мне их гнездо!

Судя по насупившейся мордочке Джинглбеллса (которую не мог видеть неживой маг, но отлично видел Елоулиф), чародей-полукровка был категорически не согласен с нежитью. Но возразить боялся. Лифу до дрожи в копытах стало интересно, что же так возмутило золотошкурого не-харта (сам-то Лиф, в основном, был занят фордирами, и как маг в Лесу бывал не очень часто). К тому же, сейчас ему выпал редкий шанс поддеть Джингла.

— Керри Рэдфолл, кажется, маг Джинглбеллс с вами не согласен. А он тоже хорошо знает Лес, — указующе стрельнул глазами в сторону Джингла Елоулиф. Золотохвостого олеша явственно затрясло, от чего Лиф внутренне хихикнул.

— А, твой брат, лими-харт Елоулиф. Хотя, называть вас обоих магами… Впрочем, у вас, лимиверси, вы, наверное, и правда, считаетесь чародеями, — неживой олень удостоил Лифа снисходительным взглядом, после чего поднялся на ноги, и подошел к пленникам, — Ну, здравствуй, "маг" Джинглбеллс. Приятно повстречать юного сородича-полукровку, хоть и такого низкого происхождения. Как к тебе лучше обращаться: харрти, или ты не обидишься на правду, хадоэ?

Джинглбеллс в ответ лишь что-то испуганно проскулил, и каким-то неведомым Лифу способом умудрился еще больше уменьшиться в размерах.

— Не очень разговорчивый у тебя брат, я посмотрю, — посетовал Лифу скелет, — Я понимаю, среди братьев полукровки не выделяются смелостью. Я сам таков. Но, лими-харт Елоулиф, твой родственник — это уже совсем перебор. Мой тебе совет, поучи своего брата храбрости…

— Мы не братья! — совершенно внезапно прервал спич нежити громко дрожащий голос Джинглбеллса. Скелет удивлённо взглянул на золотохвостого крикуна: Джингл, явно, все еще отчаянно трусил (уши и хвост прижаты, по шкуре пробегают дорожки мурашек), но при этом был ещё и весьма зол.

— Мы с этим болотником рогатым не братья! — снова зло выкрикнул Джинглбеллс. После чего, видимо, вспомнив о том, на кого повышает голос, сжался в испуганный комок, и робко спросил, — Провожатый, мой срок в Лесу уже вышел? И откуда ты узнал, что я — полукровка?

— Джингл, керри Рэдфолл не Провожатый. Как ты такую глупость выдумал? Ты же сам первый сказал, что нас пленили витранги! — Лиф недовольно фыркнул почти-что в нос золотохвостому товарищу (благо связаны они оба были подходящим образом). После чего обратился к скелету, — Прости его, керри Рэдфолл, я не знаю, что на него нашло. Обычно, Джинглу не откажешь в храбрости: он не боится ни лесных монстров, ни оленьих насмешек. И, мы, правда, не братья... И еще, уважаемый керри, откуда ты узнал, что Джинглбеллс — полукровка?

— Как по мне, вы похожи как два брата. Впрочем… А насчет полукровости хадоэ Джинглбеллса: зачем бы иначе его лишили оленьего естества? — предварительно снова изучив пленников взглядом, вопросом на вопрос ответил скелет.

— А, может быть, его змея за “лимоны” цапнула, керри Рэдфол? — решил продолжить подтрунивание над Джинглом Лиф.

— Хм, в самом детстве? — хмыкнув, скелет что-то сделал, отчего лозы, мягко соскользнув, отпустили из захвата головы и шеи Джингла и Елоулифа. Что принесло обоим олешам, тут же принявшимся разминать затекшие мышцы, несказанное облегчение, — Не нравится мне беседа, в которой олени друг на друга толком посмотреть не могут...

На этом скелет запнулся, а его призрачный взгляд стал каким-то тусклым: видимо, нежить погрузилась в воспоминания. И, судя по тому, как менялась ее лицо, далеко не в самые веселые. Обрадованный отстраненностью костяного пленителя, Джинглбеллс призывно мотнул головой. Лиф же в ответ только отрицательно качнул ею же, и скорчил недовольную мордочку: пытаться бежать было глупо.

— Отец говорил, что всегда хотел, чтобы у нас с Бризфоллом были противоположные характеры. Так оно, дери его болотник, и вышло, — совершенно убитым голосом нарушил недолгое молчание скелет, — Сгинул мой брат, когда все это началось… Вышел к взбунтовавшимся воинам, хотел уговорить их одуматься, прекратить грабежи — а те его магией, будто какого-то монстра из чащи, разорвали… только лоскуты от него на ветвях повисли. И ни одна дворцовая вонючка, ни один разукрашенный серебром клоп из фиолетовокровых за него не вступился! Все они попрятались во дворце! И теперь почти все они живы, если это, вообще, можно назвать жизнью. Бризфолла же нет… А у меня не хватает смелости последовать за ним…

— Сочувствую тебе, керри Рэдфолл. Я уверен, твой брат занял достойное место в Вечном Лесу, — попытался утешить нежить Елоулиф: затевал он весь этот разговор для того, чтобы неживого витранга к себе расположить, а вовсе не наоборот.

— Я тоже уверен в этом, лими-харт. Надеюсь когда-нибудь увидеться с братом… Что бы там ни говорила фиолетовокровая плесень, — скелет сделал глубокие вдох и выдох (до этого Лиф не замечал за нежитью каких-то признаков дыхания), зло фыркнул куда-то в Лес, а затем, с неожиданной для Лифа теплотой, обратился к оленям, — Знаете, лимиверси, при всех ваших недостатках, у вас есть важные достоинства, которые большинство из нас растеряли: честность в чувствах и какая-никакая храбрость. По крайней мере, второе было у ваших предков, а первое я вижу у вас… Ну, хадоэ, что ты хотел возразить мне насчет пегадиров?

— Многие охотящиеся птицы не летают вместе и не похожи друг на друга. Ножелап, к примеру, или поклюй, — несмело возразил скелету Джинглбеллс. После чего ещё более трусливо поинтересовался, — В чем разница между харрти и хадоэ?

— Харрти это почти харт: по зрелости и согласию оленье естество погружают в живот, и через несколько лун олень теряет способность иметь детей, в остальном оставаясь все тем же хартом. Харрти голубых или фиолетовых кровей называют керри, — пояснил скелет, — Хадоэ это такие как ты, кого полностью лишили оленьего естества. В цивилизованных царствах это делалось в качестве наказания. У вас же, лимиверси, насколько я знаю, хартов превращали в хадоэ от недостатка лекарского мастерства. Судя по тебе, за прошедшие века у вас изменилось немногое. Впрочем, я вас не осуждаю: мешать кровь с фордирами полезно даже для нас, а уж в ваших диких местах — и подавно.

— Нет, керри Рэдфолл, я не знаю, как было во времена твоей молодости, но сейчас олени кровь не смешивают: витранги женятся на ланях, фордиры женятся на фордирках, — вместо снова притихшего Джинглбеллса ответил Елоулиф, — Мой товарищ — сын случая. С ним старейшины вынужденно так поступили.

— Может быть, это и правильно. Не смешивайся зеленая и красная кровь, то и не было бы цветных кровей, — о чем-то своем хмыкнул скелет. Но, увидев, что пленники его не понимают, с изрядным раздражением добавил, — Неужели, вы и этого не знаете? Голубая кровь — маги, фиолетовая кровь — королевские рода, черная кровь — дириады, темная зеленая кровь — пуду.

Слова нежити звучали абсурдно, но возражать не имело смысла. Так что, Елоулиф лишь склонил голову в знак уважения.

— Я-не-знаю-как-тебя-называть-харт, у оленей кровь красная, а у дириад вместо нее зелёный сок, — внезапно напомнил о себе Джинглбеллс (Лиф про себя чертыхнулся: ну, вот зачем снова исчез джинглов страх?), — Я достаточно по Лесу походил, чтобы знать у кого какие цвета в жилах текут.

— И вы двое ещё называете себя магами? — усмехнувшись, сменил гнев на милость скелет, — Это не те цвета, юный хадоэ, что видят глаза. Эти цвета видит ум, пройдя путем пристальных размышлений. Впрочем, нам с тобой есть о чем поговорить: вижу, что ты уже изрядно узнал Лес и, хотя тебе не хватает учебы у хорошего наставника, ты вовсе не глуп. Думаю, с тобою и твоим товарищем время до заката пройдет веселее.

В ответ на слова нежити Джинглбеллс снова чего-то испугался, а Елоулиф про себя немного обиделся — его-то скелет интересным собеседником не назвал!

Елоулиф и Джинглбеллс провели весь день до вечера в беседах с нежитью. За это время Джинглбеллс как-то освоился и, даже, стал почти спокойно относиться к костлявому собеседнику. Елоулиф же, гораздо более привычный к разговорам с другими оленями, смог извлечь из обмолвок Рэдфолла кое-что полезное для приключенцев. Во-первых, земля эта называлась Зеленый Дол и была заколдована самими же местными витрангами в незапамятные времена, дабы оградить себя от таких как Лиф. Да так заколдована, что желтошкурый чародей даже и не знал, как ЭТО назвать: рано или поздно, любой, кто имел разум и не имел особой чародейской метки, терял себя, продолжая бродить в плену своих грёз, пока не умирал от голода и жажды. С фордирами это происходило раньше, с витрангами — позже, но неизбежно происходило. Во-вторых, из оленей Зеленый Дол населяла только нежить, которая под страхом окончательной смерти не могла покинуть свои волшебные владения. Преимущественно жителями заколдованного края были витранги “фиолетовой крови”, как их называл Рэдфолл. Что это значит Лиф так и не смог понять, но уяснил, что олени эти настолько заносчивые, что и на таких, как их неживой собеседник, смотрят свысока. Были в Зеленом Доле и другие волшебнокопытные обитатели, как сказал Рэдфолл, “красной и голубой крови”, а также фордиры-нежить. Но было их гораздо меньше, чем в те времена, когда этот край был землей живых. Как рассказал все тот же мертвый чародей, большинство оленей разбежалось из селения задолго до ритуала, обратившего его жителей в нежить, а землю — в заколдованный край. В-третьих, что заставило Лифа немало загрустить, и он, и Джингл в Зеленом Доле считаться магами могли разве только затем, чтобы не обидеть двух нежданных гостей. То, что шутя проделывал Рэдфолл с окружающей растительностью, заставляло золотошкурого полукровку в изумлении таращить глаза, будто олененка, впервые увидевшего друида за работой. Тогда как сам Лиф даже предположить не брался, как можно навести заклинание, что само по себе столетиями висело над этим краем.

Вечером же вернулся второй скелет. Увидев беседующих с нежитью Лифа и Джинглбеллса, он отпустил в их сторону пару крайне обидных шуточек, тем сильно испортив первоначально неплохое впечатление о себе, после чего без особого труда магией усыпил обоих оленей.

Вновь вернулись в сознание Лиф с Джинглом уже поздним утром. Причем, по всей видимости, не без чьего-то злого умысла: встретили их противная ухмылка того скелета, что Рэдфолл называл Голдфоллом, и явно уже давно бодрствующие Сильвертэйл и Вайн, теперь занятые кашеварством и попутно опасливо косящиеся на нежить. Ни Сноубриз, ни Рэдфолл на глаза Лифу с Джинглом не попадались. Но пара воинов занималась кашей, а не поисками, так что…

Более-менее придя в себя, поприветствовав товарищей по приключению и получив целый комплект весьма задевающих колкостей от нежити, Елоулиф и Джинглбеллс присоединились к повседневным делам маленького отряда. Первый, не слишком доверяя нежити, с разрешения подозрительно покладистого Сильвертэйла уложил фордира на землю, и чародейством проник в его разум. Судя по выражению лица Вайна, Лифова магия ни в какое сравнение с чарами Сноубриз не шла, и причиняла фордиру дискомфорт. Но Лифа ощущения фордира ни в малейшей мере не заботили — он искал в личности Вайна повреждения или другие страшные изменения, оставленные волшебством нежити. Но, к собственному позору, ничего найти не смог: колдунами костлявые были куда более искусными, чем сам Лиф. Джингл же, отогнав Сильвертэйла от котелка и попробовав варево на вкус (при том сложив такую рожу, что даже вредный скелет тихо захихикал), принялся за готовку, добыв из своих седельных сумок несколько пучков пахучих приправ.

Чуть позже в лагерь вернулись Сноубриз и сопровождавший ее Рэдфолл. Как выяснилось из объяснений немало удивившейся нежити, среди нежителей Зеленого Дола испокон веков цвело поистине противоестественное преклонение перед ланями: скелеты не смогли отказать пленнице в просьбе позволить поразмять ноги. Сама же Сноубриз, когда улучила возможность, тихо нашипела на Сильвертэйла и Елоулифа, чтобы те не вздумали чего-нибудь геройского выкинуть — с нежитью приключенцам было не тягаться. Лиф свою ничтожность перед хозяевами Зеленого Дола давно осознал, а потому перенес слова лани легко, Тэйл же что-то там проворчал в ответ, но не слишком уверенно. Затем всех пригласил к столу Джинглбеллс.

После завтрака и кой-какого взаимного ухода за шерстью, костлявые пленители известили приключенцев, что их хочет видеть керверсин. На этом вынужденная стоянка была прервана, лагерь собран, а пятерка оленей, сопровождаемая ожившими скелетами, двинулась к неведомому поселению нежити.

Скелет по имени Голдфолл вел пленников, казалось бы, без всякой тропы или ориентира, напрямик сквозь зеленую толщу леса. Но, как это ни удивительно, дорога была легка настолько, что олени могли крутить головами по сторонам и глазеть на окрестности. Правда, до поры до времени смотреть вокруг было особо не на что: лес как лес, зелен, свеж, полон жизни — и не скажешь, что на нём висит заклятие.

Изменилось все совершенно внезапно: приключенцы прошли через очередные заросли, и обомлели. Естественный лес и подлесок обрывались резко, будто им сказали "Стоять!". За этой границей Леса уже не было. Была светлая, услужливая и удобная для оленя зелень (наблюдатель из иного мира и времени назвал бы ее "парк" или "сад"), на фоне которой в небо взмывали исполинские деревья, столь же светлые и неестественные, во множестве мест соединенные между собой широкими ветвями, словно специально облегчающими переход от одного гиганта к другому.

— Ну, лимиверси, разве, не это вы хотели увидеть... и пограбить? — глумливо усмехнулся золотой провожатый, — Добро пожаловать ко дворцу керверсина Кримсонфолла, владыки царства Зеленый Дол!

— Голдфолл, хватит над ними смеяться. Уже и тебе должно было стать понятно, что те это ещё налетчики, — неожиданно для Лифа заступился за оленей нагнавший компанию багряный скелет, — Веди, лучше, дальше — наверняка, уже весь дворец собрался, включая фордиров, на живых-то оленей посмотреть.

— Ой, да ладно тебе Рэдфолл, я всего лишь развлекаюсь. Когда еще такой случай Лес преподнесет? — беспечно хмыкнул золотистый костяк, и двинулся по направлению к возвышавшимся вдалеке древесным исполинам, — Пошевеливайтесь! Налетчики беличьи, хе-хе…

Приключенцам не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Сначала странный лес, через который их вел Голдфолл, был совершенно пуст. Но потом то тут, то там на пути пятерки оленей начали попадаться незнакомые ожившие костяки, с любопытством разглядывающие невольных гостей Зеленого Дола (и до дрожи пугающие необычно присмиревшего Джинглбеллса). Приглядевшись к ним, Елоулиф понял, что все это восставшие из мертвых фордиры. Впрочем, вскоре к ним присоединились и витранги, с удивлением (а часто и с презрением) смотревшие на пришельцев. Особенно желтохвостому магу не понравились те из живых мертвецов, кто носил на себе больше всех тканей и украшений: кажется, что эти, вообще, смотрели сквозь Лифа и его спутников, даже не замечая оленей. Но они их видели! и им было любопытно. Просто, эти древние олени кривили душой. Впрочем, рано или поздно, но любой путь кончается.

— Стой, голубая кровь. Ваши услуги больше не нужны. Дальше пленники пойдут со мной, — за одной из аккуратных зеленых стен колдовского леса оленей и их костяных провожатых ожидала группа обильно драпированной тканями и увешанной украшениями нежити. Слова же принадлежали рослому костяку, окруженному серым свечением. Судя по формам его призрачной фигуры, при жизни этот витранг был весьма красив. Вот только, манерами, явно, не отличался — к сородичу он обратился даже с большим презрением, чем к червяку из гриба.

— Склоняюсь перед твоей волей, керсин Эшфолл, — тут же опустился на передние ноги и низко склонил рогатую голову золотистый скелет, а до чувствительного уха Лифа долетело его тихое ворчание: “У меня имя есть, фиолетовокровый задавака!”

— Позволь мне последовать за лимиверси, керсин Эшфолл, — без малейшего удивления Елоулиф отметил, что и Рэдфолл склонился в унизительном поклоне перед серым незнакомцем, — Они не знают обычаев цивилизованных народов.

— Следуй, холощеный, — пренебрежительно бросил серый скелет. После чего, даже не взглянув на пятерку оленей, развернулся к них крупом, и, позвякивая украшениями, двинулся по широкой тропинке, вымощенной синеватым мхом, — Пошевеливайтесь, дикари! Я не хочу, чтобы отцу пришлось ждать хотя бы один лепесток.

Товарищи серого наглеца тут же встали по бокам от приключенцев (но, при этом, выдержав изрядное расстояние и не скрывая своей брезгливости). Ну, а тем пришлось подчиниться, и последовать за высокомерным скелетом.