Осколки Эквестрии
14.2. Прийти к компромиссу
Впоследствии 14 и 14.2 будут слиты в одну. Заранее извиняюсь перед читателями.
Больно. Как же больно. Настолько больно, что даже возможность потерять сознание от потери крови только радует. Святая Искра, если ты есть, то зачем ты допустила то, что со мной сделали? Матерь, если ты жива, то почем допустила то, что сделали с твоим сыном?
Даже если бы хоть какой-то эффект от лазури сохранился, это все равно было бы неимоверно больно.
— Видишь ли, друг мой, — Фил неторопливо прохаживался передо мной, склонив голову, с той самой мерзкой улыбочкой на лице, с которого он даже не подумал оттереть кровь, — я уже говорил тебе, что ненавижу магию. А после ухода практика Аффара смог сказать тебе напрямик. Но повторю еще раз. Я... ненавижу всех выродков вроде тебя.
Улыбка превратилась в злобный оскал, а шаги Фила стали намного более резкими. Как будто он воображал, что втаптывает в пол меня и подобных мне.
— Я ненавижу каждого рогатого урода во всей Эквестрии. Я ненавижу любого, кто пользуется их технологиями и думает, будто это делает лучше его самого. Я ненавижу всех, кто решил, будто зашить в себя единорожий артефакт — это круто и весело. Поверь мне, — тут он оскалился еще шире, — это ни капли не весело. Впрочем, ты уже сам это понял.
— Я ниффево не зафивал, — выдавил я. Королева, прошу, дай мне хотя бы отрастить новуе зубы, чтоб мое жалкое блеяние не выглядело настолько уж жалким...
Молчание. Полное. Она не могла до меня достучаться, а я не мог достучаться до нее. Оборотень, тень в ночи, порождение тьмы, лишенное отныне всего своего могущества. С того момента, как я зашел в эту камеру, и до конца жизни — который ждет меня скоро, я уверен, — я останусь не более чем земным пони Твистом, который оказался гораздо большим идиотом, чем рассчитывал сам.
Когда я только входил в эту камеру, я еще надеялся, что смогу что-нибудь придумать. А через миг, когда меня толкнули внутрь, Ее голос в моей голове пропал, и на меня накатила волна резкой боли. Подступающая ломка была неприятной, но эта боль тогда заставила меня упасть на пол и буквально завыть сквозь зубы.
Я не думал, что расставание с Матерью окажется настолько болезненным. И не думал, что все, что будет дальше, станет еще хуже. Возможно, теперь, после всего этого, я согласился бы даже на вечное воссоединение с Ней.
Но теперь уже поздно. Слишком поздно.
Я надеялся только, что Керн сможет позаботиться о Дейзи. Что она не станет делать глупостей. Что ее разум не сожрет воплощенный Дискорд — наконец я без боязни мог хотя бы подумать его имя полностью, поскольку уже знал, что сказки о его возвращении бессмысленны. Он и впрямь вернулся. Таким способом, что добавлял мне новую боль вдобавок к физической боли во всем теле, во многочисленных порезах, и там, где с меня местами содрали шкуру, пусть и аккуратно, и в явно сломанной челюсти, и по всему телу, где прошелся со скальпелем Фил. Эта, другая боль, стучала мне в виски изнутри одним и тем же вопросом: "почему ты ничего не сделал?"
Почему я ничего не сделал?
Я боялся. Я думал, что Дейзи прекрасно справится сама. Я был уверен, что с ней и с Керном нам нечего бояться. Я надеялся, что все пройдет гладко. Я... я...
Я так боялся.
Даже сейчас мне уже не так страшно.
Фил поднял наконец голову и уставился прямо мне в глаза. Уже не ухмыляясь.
— Мне прекрасно известен этот факт, перевертыш, — сказал он. — Я думаю, ты это уже понял. Ты все-таки не выглядишь бесповоротным кретином.
— Заффем тогда... — остаток фразы утонул в приступе кашля. Но Фил и без того отлично меня понял.
— Это не очевидно? — спросил он. Как будто даже разочарованный. — Я был уверен, что ты понял.
Еще мгновение, и Фил, метнувшись с невероятной для пони реакцией, вновь оказался возле меня. Нет, позади меня. Вокруг шеи захлестнулась удавка — тело ответило очередным приступом резкой боли, но я ее уже толком не осознавал, — он с отвращением произнес:
— Я. Ненавижу. Таких. Как. Ты. И я мучительно убью каждого из вас.
Постепенно отключающееся сознание успело выдать мысль о том, как профессионально он перекрыл мне дыхание и артерии, не раздавив мне при этом остальные детали анатомии. В глазах начало темнеть. Фил удовлетворенно улыбнулся и...
Сквозь стук в ушах до меня донесся стук в дверь. Фил, сжав зубы, ослабил нажим, и я наконец смог вдохнуть самую каплю воздуха.
— Да что у них такое?! — рявкнул он. Очень разозленным голосом.
— Дознаватель, — робко донеслось из-за все еще закрытой двери, — вас ждет следователь Аркан.
По идее, я не должен слышать то, что доносится из-за двери. И Фил не должен. А снаружи не должны слышать то, что доносится отсюда.
К счастью, тело Твиста, которое я спроектировал, снабжено накоторыми усовершенствованиями вроде улучшенного слуха. Мне пришлось изучить дизову гору учебников по анатомии, чтоб я смог это сделать, и все равно с первой попытки я едва не лишился слуха вовсе.
Фил же... Понятия не имею, но он явно мог слышать гораздо больше, чем обычный пони. Возможно, это могут все единороги. Возможно — только он.
— Будь прокляты эти идиоты, — тяжело дыша, будто это его только что пытались задушить до полусмерти, сказал Фил. Бросив на дверь презрительный взгляд, он наконец отпустил меня — слава Искре, я смог дышать, — и прошел к шкафчику. Впрочем, почти сразу вернувшись обратно.
— Я не хочу, чтоб ты тут решил внезапно попытаться откусить себе язык или типа того, — сообщил он, криво улыбаясь. Копытом он подбрасывал хорошо знакомый мне инъектор. — Поэтому посидишь ты в таком состоянии, в котором тебе не захочется ничего себе откусывать. Извини, но ингаляциям я не доверяю. Давай, будь умницей, не сопротивляйся. И даже если ты сдохнешь от передоза, забыв, как дышать... — Фил подмигнул, — мне почти насрать. Да и тебе тоже, я полагаю. Главное, чтоб тебя убил я сам, а не ты своими идиотскими действиями.
На миг, особенно когда я вспомнил, что за все сто пятнадцать лет своей жизни не доходил до внутривенного употребления лазури, идея откусить себе язык показалась мне крайне заманчивой. Я же никогда не кололся. В конце концов, каждый начинающий этим оправдывается, и я не хотел бы переходить из стадии начинающего к следующей, хотя и потерял на это все шансы много лет назад.
Потом мой мозг, осознавший, что я вижу, дал мне тяжелого внутреннего пинка и, казалось, подключив дополнительную порцию болевых рецепторов, взвыл, чтоб я не смел отказываться. И я, зажмурившись, дождался секундной и незначительной на фоне остального боли в ноге, в которую он ввел мне иглу. Еще пару секунд я думал, что он воткнул мне что-то не то.
— Надеюсь, когда я вернусь, — успел услышать я, — мы сможем прийти к компромиссу.
А потом
мир
снова
стал
пре-
кра-
сен
— Аффар, быстрее! — крикнула Визл, жмурясь от бьющего в глаза ветра. Ладно, в стену все равно не влетит...
— Кемис, если угодно, — сквозь пыхтение ответил Кемис, переставляя копыта так быстро, как мог. Успеть за этой странной мышкой ему было очень трудно. В конце концов, его работа — не бег на длинные дистанции...
Ах, да. Бывшая работа. Это было бы утешительно, если бы не было так пугающе.
Визл и Кемис уже давно покинули проспект Роял и теперь какими-то подозрительными переулками — Визл вынуждена была лететь в запрещенной для полетов зоне, рискуя врезаться во что угодно, от случайного рекламного щита до здания, — бежали к западному краю Нижнего Города. К улице Рей, на которую его и планировала притащить Флай Шиверс. Визл, точнее.
Изначально, по ее словам — преимущественно матерным, звучавшим, пока они удалялись от Отдела — ее план заключался не в этом, и он, дурацкий недокрылый, испортил ей совершенно все. Ответ же Кемиса, тогда еще способного полноценно дышать, был более емким, но не менее красочным: если эта несчастная недомышь сочла, что они могут спрятать труп Селлера в уголок и спокойно идти в гостеприимные объятия Фила, то она могла бы самостоятельно сброситься с моста, связав крылья. Тогда Визл через плечо бросила на Кемиса крайне недобрый взгляд, чуть при этом не влетев в шедшего на посадку почтового грифона, и полетела быстрее.
Вероятно, думал теперь Кемис, с ее стороны это было изощренной местью за "недомышь".
Уйдя в свои мысли, он едва не пропустил момент, когд Визл, не предупреждая его, нырнула в какой-то полуподвальчик с выбитой дверью и без окон. Резко затормозив и оставив борозды в утоптанном снегу, он сиганул за ней.
И через секунду осознал, что это плохая идея.
— от тебя пахнет твистом, — заявило нечто змееподобное, обвившись вокруг него. Так, что еще секунда — и ребра хрустнут и раскрошатся. В нос ему уперлось пугающе похожее на понячье, но все же искривленное лицо, покрытое черной шерстью, со сверкающими желтыми глазами.
И оскалившее клыки. Причем явно не в дружелюбной улыбке.
— Дейзи, — сказала Шиверс, все еще тяжело дыша, — отпусти его. Пожалуйста. Он нужен нам, чтобы вернуть Твиста.
— он хотел его убить, — прошипело нечто, оскалившись еще более злобно.
— Это был не он, — продолжила уговоры Шиверс. Неожиданно мягким тоном. — Он лишь хочет исправить то, что сделали другие. И мы хотим ему помочь.
Ощутив, что сжимающие его кольца с явной неохотой разжимаются, Кемис с облегчением выдохнул.
И тут же услышал:
— Здравствуй, практик Аффар. Меня зовут Керн.
Переведя взгляд с Шиверс, Кемис увидел бело-серого грифона в сером же плаще и, почему-то, небольших очках, казавшихся совершенно неуместными. Особенно на фоне стального наплечника, на котором Кемис разглядел пять когтей. И подвальчик сразу стал еще менее гостеприимен, чем был до этого.
— Итак, — флегматичным тоном начал грифоний наемник Керн, пристально глядя поверх очков, — ты, дорогая Визл, в самом деле по собственной воле привела в Нору — по крайней мере, во временный ее аналог, несравнимо менее уютный, но зато не разобранный по кусочкам, — практика Департамента, и это не галлюцинация, вызванная преждевременной старческой деменцией? Практик, возможно, ты все же галлюцинация?
Кемис предпочел смолчать. "Не обращай внимания на остальных, — предупредила его Визл по дороге сюда. — Не заговаривай первым, не нарывайся, я сама разберусь. Вот вообще не отсвечивай, и все будет в порядке". Вообще-то это предупреждение скорее напугало Кемиса, чем успокоило, и по дороге он успел бы вообразить, если бы намеренно не игнорировал все лезущие в голову мысли, множество картин того, как его больно пинают копытами по ребрам или сходу вставляют между этих же ребер нож. Грифон в аккуратных очках, с печальным взглядом вежливо интересующийся, не галлюцинация ли он, с этими картинами не вязался. Не вязался бы, если бы не его наплечник и слишком уж уверенный голос.
— Ты в своем уме, не переживай, — вяло огрызнулась Визл. Фестралка (пегаска?) сидела в углу, завернувшись в крылья — видимо, до нее наконец дошло, что здесь холодно. Менее трясущейся и злой она от этого не становилась. Скорее, даже более, учитывая, какой понимающей она выглядела, уговаривая змееподобное нечто выпустить Кемиса.
— Знаешь, сложно сказать, какой из вариантов устраивает меня меньше. — Керн пожал плечами. — Возможно, многолетнее безумие кажется привлекательным выходом, если сравнивать с перспективой провести яркую, интересную и короткую жизнь в камере ДКП. Во всяком случае, если мне придется коротать это безумие в нашем уютном импровизированном пристанище.
"Уютное пристанище", бывшее когда-то подвалом жилого дома на улице Рей, выглядело не особенно подходящим для коротания безумия. Похоже, обитатели Норы считали, что деревянные ящики вместо стульев — верх роскоши, наполовину ободранная вместе с облицовкой плесень на стенах — великолепный косметический ремонт, а перебитые лампы и тусклый свет из выбитой двери — неплохое освещение. "По крайней мере, здесь нет тараканов", — подумал Кемис, но мысль эта особого оптимизма не прибавила.
— Были, — сообщила вдруг... Дейзи, если он правильно понял имя, из угла, где она свернулась. — Я их сожрала. — На пару секунд голос умолк и прибавил изменившимся тоном: — ТАКИЕ БЕЗВКУСНЫЕ, НО ХРУСТЯЩИЕ, ЗНАЕШЬ ЛИ.
Нервно моргнув, Кемис отвернулся и уставился на Визл, которая по ходу спора с Керном становилась все более сердитой и взъерошенной.
— Я отлично понимаю, что делаю! — рявкнула она как раз в этот момент.
— О, никаких сомнений, — грифон успокаивающе развел лапами. — Ты всегда осознаешь все свои действия и их последствия примерно на пять минут вперед. Для пони это достаточно высокий показатель. Но, возможно, стоило подумать о том, что будет через день?
Фестралка презрительно зашипела.
— Ну да, ты у нас самый умный!
— Никогда не претендовал на звание выдающегося интеллектуала, — возразил Керн. — Но во временное отсутствие нашего командира я фактически становлюсь старшим по званию, если бы мы оперировали такими устаревшими понятиями.
-И что предложишь, старший по званию? — осведомилась Визл, сверля грифона взглядом. — Этот практик — единственный способ хоть как-то вызволить Твиста. И, между прочим, пока мы тут болтаем, нашего друга в любую минуту может запытать до смерти тот седой мудила!
Керн открыл было клюв, но вдруг замер и перевел взгляд на Кемиса. После чего очень тихо и очень спокойно уточнил:
— Это — практик дознавателя Фила? И ты даже не упомянула, кто именно забрал Твиста?
— Да, тот седой так мне представился, — буркнула Визл. — Практик говорит, что вообще-то работает на Аркана, но...
— Визл, — так же спокойно продолжил Керн, — тому, что ты жива, есть три объяснения. Первое — Фил осведомлен о местопребывании своего помощника и ждет подходящего момента. Второе — практик уже не числится практиком, но в таком случае времени у нас не намного больше. Третье, наименее вероятное — тебе сказочно повезло.
Керн, не отводя взгляда от практика, снял и осторожно сложил очки.
— Я склонен верить в первое, поскольку не люблю случайностей, — закончил он.
Последовавшие за этим несколько секунд Кемис толком не осознал. Перед ним мелькнула смазанная тень, и он вдруг оказался лежащим мордой в пол, его копыта надежно удерживала за спиной одна когтистая лапа, а вторая такая лапа обхватывала горло. И очень болела спина.
— Керн! — рявкнула Визл. Голос доносился как сквозь вату. — Какого хрена?!
— Понимаешь ли, — услышал Кемис прямо над ухом, — в первом случае мы должны убить его, чтобы он не успел передать Филу наши координаты. Во втором — чтобы Фил не узнал их самостоятельно своим излюбленным способом по возвращении экс-практика в Департамент. В третий, как я уже упомянул, я не верю.
Голос грифона был таким же терпеливым и флегматичным. Казалось, Керн даже не запыхался. Вообще-то лежать мордой в пол, как показалось Кемису, не так уж и плохо. Конечно, лежать было сыро и пыльно, но он искренне наслаждался моментом, когда от него ничего не зависело и ничего не требовалось. Хотя грифоний коготь, уткнувшийся куда-то под подбородок с недвусмысленным намеком на то, что при любом излишнем движении он, коготь, войдет очень глубоко, все-таки нервировал.
И давал наконец возможность задуматься о происшедшем, чего Кемис делать вообще-то не хотел.
Он предал Департамент. Он предал все, на что долгие годы надеялся работать. Вообще-то это было далеко не самым худшим, он мог бы приложить свои таланты во множестве сфер. Но...
Он предал Фила. Предал дознавателя Фила, который наверняка совершенно не лояльно относился к предателям. И пусть, сделав это, он был уверен, что поступает верно, сейчас его голову наполняли мысли. Множество мыслей о том, что будет с Кемисом, когда он вернется. Если он вернется.
— Керн, — произнес он тихо, как можно аккуратнее шевеля челюстью, чтоб не наткнуться на коготь, — вы можете мне не доверять. И я отлично вас понимаю. Я успел узнать дознавателя Фила за нашу короткую совместную работу.
— Но? — грифон пристально уставился Кемису в глаза.
— Но, — еще тише сказал Кемис, — может, если я выдам вам обстоятельства своего ухода, мы сможем прийти к компромиссу?
Колл, осторожно высунувшись из-за угла, наблюдал за вбежавшим в подвал практиком Департамента. И успел навесить на него нехитрое заклинание, так что слышал весь его разговор с фестралкой и грифоном.
Вероятно, этот практик ничего не знал о Талли. Но его бывший шеф, Фил... Да, он должен был знать, если они оба работают на Аркана. Хоть что-нибудь.
А еще Колл услышал их основную идею. И одобрил ее. И предпочел использовать первым.
Что ж, оборотный камень все еще при нем. И насколько он может менять обличье?.. Приложив небольшое усилие, Колл направил силу на камень, и на миг его голову пронзила вспышка боли. Пискнув, он повалился на колени прямо в снег и замер, ожидая новой, но этого не произошло.
Похоже, все прошло удачно. Если теперь Колл выглядит так, как хотел, то ему не составит труда заявиться в Департамент.
— Практик... Ринг, пожалуй, — пробормотал он, поднимаясь с колен. — Насколько я помню, в их архивах не ведут записей о каждом практике, значит я вполне смогу...
Торопливой трусцой побежав вдоль по улице, он, бормоча под нос детали плана, даже не осознал, какими взглядами на него смотрят местные. Которых дальше по улице Рей было намного больше, чем возле временной "Норы". Как они скрипят зубами и явно борются с желанием его догнать. Точнее, осознал, но отбросил как неважное. Ведь он же прекрасно доберется до проспекта Алвьен, а там — и до Ро...
Под ногу Колла что-то влетело, и он с удивленным взвизгом въехал носом в снег. Подняв голову, он фыркнул и уже хотел было вскочить, как вдруг ощутил, что на спину ему давит что-то тяжелое. И услышал удовлетворенный голос:
— И что ж ты приперся сюда, а дэкапэшник? Дома не сиделось?
— Я буду жа... — вякнул было Колл, но его тут же ткнули мордой обратно в снег. Пока он снова отплевывался, голос продолжил:
— Я б на твоем месте носа сюды не совал. Давай, ребят, переверните его.
Получив неслабый пинок под ребра, Колл опять взвизгнул и перекатился на спину. Увидев наконец своих обидчиков. Что, впрочем, энтузиазма не прибавило. Прямо над ним, ухмыляясь, стоял здоровенный зеленый дракон, а рядом, с чуть менее выразительными кривыми улыбками, двое грифонов.
Коллу даже в голову не пришло использовать магию. В настоящих боевых условиях все вдолбленные уроки сразу забылись. Так что он робко улыбнулся в ответ, все еще кривясь от боли в ребрах, и пробормотал:
— Простите, может, мы можем при...
Следующий пинок вернул его в исходное положение и, по ощущениям, сломал что-то внутри. Колл, едва не задыхаясь, заскулил, по лицу потекли слезы.
— Ну и уродов нынче набирают, — хмыкнул дракон. Наклонившись к Коллу, он бесцеремонно ухватил его за гриву и прямо в ухо прорычал: — А не ваши ли уроды прошлым месяцем уработали нашу лабу, а? Не ваши ли уро...
— Господа?
Дракон, замахивавшийся было для удара, замер. Один из грифонов рядом с ним, как слышал Колл сквозь биение сердца, тоже замер. И, кажется, даже не дышал. Второй же недоуменно топтался рядом.
Колл и сам готов был бы не дышать. А еще лучше — аппарировать. Если он вспомнит, как. Если он вспомнит...
И он вспомнил. Вспомнил не то, что хотел, а голос того, кого он сейчас не видел. Тогда страх ушел.
— Я не хотел бы отнимать ваше время, — продолжил не видный Коллу пони, — так что, прошу, оставьте нас вдвоем. Мне хотелось бы переговорить с этим юным единорогом с глазу на глаз.
— Едино... что?..
— Прошу, не отнимайте мое время, как я не отнимаю ваше, — мягко попросил голос.
— А чо, если... — начал было тот грифон, что явно не понимал, кто к ним пришел.
Начал, захрипел и свалился в снег рядом с Коллом.
— Мне жаль, — в голосе появилась толика грусти. — Его память, конечно же, бесценна. Благодарю вас за понимание.
Двое других рванули в какой-то переулок, да так резво, что взметшаяся снежная пыль опять забила только-только начавшему подниматься Коллу глаза. Фыркнув, он помотал головой и поднял наконец взгляд. Уставившись на того, кто пришел за ним.
— Колл, — сказал Сто Первый.
— Летописец, — произнес Колл с коротким поклоном, морщась от боли в ребрах. Хоть и не перелом, как он боялся, а дышать больно. И не коситься на лежащий рядом труп грифона было... тяжело. — Я сохранил все отпечатки, как вы просили. Я понимаю, что у вас не было времени.
— И я не всегда могу подумать обо всем, — Сто Первый наклонил голову. — Так что я более чем рад, что мы с тобой в тот день пришли к компромиссу.