Осколки Эквестрии
45. Старые сказки
" — Давным-давно, в одной прекрасной стране, равно правили между собой мудрые, величественные и добрые созданья..."
Я исподлобья, украдкой обвел класс взглядом. Острым взглядом, очень острым, подмечающим каждую деталь, но дети о том не знают. На передних партах все изображали рвение вперемешку с интересом, мальчишка передо мной даже начал тщательно, пыхтя, записывать за мной. Средние выражали примерное равнодушное внимание, на задних же откровенно зевали и жевали — готовили снаряды для переплевывания бумагой. В самом дальнем от меня углу два пацана с азартом, вполголоса переругиваясь, резались во что-то вроде крестиков-ноликов, но на четыре фигуры и на двадцать пять квадратов. Еще бы. Им по десять лет, и тут вдруг какой-то незнакомец заменяет учителя для того, чтобы, как оказалось, прочитать им сказку. С детства знакомую им, просто в другом изложении.
К яростному шепоту двоих, склонившихся над расчерченным листом бумаги, я даже сперва прислушивался, но тут же разочарованно отвлекся — это всего лишь одна из множества придуманных мной вариаций игры, не что-то новое. Хотя я, в общем-то, и не надеялся. Им всего по десять лет, какими бы гениальными они ни были.
А мне... мягко говоря, уже давно не десять. Да и сравнивать меня с этими ребятами было бы нечестно, сколько бы лет мне ни было.
" — И потому, что управлялась та страна равно, не имея над собой одного правителя, она звалась Эквестрией. Но Эквестрия, увы, была проклята самим Дьяволом, ведь Дьяволу противна любая доброта — однажды ей суждено было замерзнуть навсегда, и от всего, чего достигли ее жители, остались бы лишь лед, снег и черное небо над ними."
Ребята наверняка в курсе, что означает словосочетание "ледниковый период". И наверняка могли бы провести параллель, если бы хотели. Но зачем, если они всего лишь слушают древнюю сказку?
" — И жил в этой стране тот, чьей мечтой стало достижение совершенства во всем и для каждого — он верил, что это поможет избавить мир от проклятия льда..."
— Простите, учитель... — парнишка за второй в третьем ряду партой замялся. Видно, думал, как ко мне обратиться. Тот, что записывал мои слова, сердито взглянул в его сторону, но промолчал.
— Не "учитель", — я мягко улыбнулся. — Можете звать меня Сора. Я все-таки не настолько стар. Поверьте, хоть сейчас вы так не думаете, пятнадцать лет — это не срок. Вы сами не заметите, как вам станет двадцать пять.
Я лгу, конечно. Но только частично лгу. Я не говорил им, что на пятнадцать лет их старше, просто намекнул, что это может быть так. И я не говорил, что меня на самом деле зовут Сора, я сказал лишь, что они могут меня так звать. Тот самый восхитительный вид полулжи, позволяющий не запачкать белоснежную совесть. Если моя совесть еще имеет на себе хоть одно светлое пятнышко.
Относительно же того, что я не настолько стар... Тут я тоже не соврал. Я намного, намно-о-ого старше, чем они могут даже подумать.
— Сора, — продолжил мальчик чуть более уверенно, встав со стула и вытянув руки по швам. С дисциплиной у него все хорошо, даже слишком хорошо, надо будет поговорить с руководителем этого класса насчет того, чтобы пересадить тех, кто происходящее игнорирует, на места тех, кто и с задних парт будет внимателен. — Нам читали это в первом классе. Мы помним. Вы уверены, что хотите пересказывать еще раз?
— Предлагаешь перейти сразу к выводам? — тут я все же заинтересовался.
— Ну, если можно, — мальчик пожал плечами. — Можно ведь?
В классе он, конечно, вряд ли лидер, да и на приличного отличника не похож, даже форма настолько измята, будто сохла в куче одежды на стуле после стирки. И почти наверняка он получает от мальчишек насмешки из-за едва пробившихся рогов, в отличие от остальных, чьи рожки уже вполне оформились и теперь будут только расти. Зато, в отличие от восторженных и преданно жрущих меня взглядом отличников и ударников, как и от развлекающихся на задних партах упертых двоечников, он хотя бы задал вопрос. Вполне очевидный вопрос, между прочим.
— Видишь ли... кстати, как тебя звать?
— Фауст, — мальчик коротко кивнул и сел на место.
Я проглотил смешок, замаскировав под кашель. Да уж, один из героев моей сказки был бы доволен... Он рассказывал мне — хотя и не совсем "мне" — о некоем Фаусте, персонаже из другой культуры, из совсем иного мира, и о его сделке с неведомым. Жаль, что я не могу рассказать эту историю детям.
И жаль, что тогда мы... или "он", или "она"... не поняли, о чем он говорит.
— Видишь ли, Фауст, — я кивнул в ответ, вложив в кивок всю признательность, какую испытывал за его слова, — я намерен рассказать иную версию сказки. Она отличается от той, что вам всем известна.
Отличник на передней парте скорчил настолько обиженную рожицу, что в этот раз мое хихиканье все-таки прорвалось. Да уж, дети все-таки такие... такие дети.
— Итак, я продолжу? — я доброжелательно улыбнулся всему классу. Естественно, класс не стал возражать. — Что ж...
Еще немного переложения собственной памяти.
" — Годы и годы он трудился над своей целью. Первым, чего он желал, было бессмертие, ибо, как понимал он, на достижение совершенства уйдет вечность. И он смог обрести вечную жизнь — лишь только своей магией."
Пока что моя версия не отличалась от той, что им рассказывали обычно. Но только пока что.
" — Шли годы и шли столетия. Он не забывал о своей цели. Он работал над тем, чтоб стать совершенным."
Теперь. Да, теперь я расскажу им. И они сочтут это просто сказкой.
" — Наконец он достиг своей цели, пусть через боль и лишения, но достиг. И понял, что никто из его близких, никто из мудрых, величественных и добрых созданий не мог его понять, они были ниже совершенства, они не были способны осознать его, не были способны принять — а он уже не мог объяснить им, ибо не был им равен. В отчаянии он покинул Эквестрию, объявив своей новой целью создание того, кто сможет быть ему равным, дабы вдвоем они противостояли проклятию. И тогда..."
Отличник с передней парты возмущенно пробурчал что-то невнятное и отложил ручку. Еще бы, он не знал, что отвечать на такой вариант этой старой истории. Никто из них не знал.
Зато Фауст вскинул глаза. В явном, откровенном интересе. Похоже, я не ошибусь в выборе.
" — ...тогда с неба к нему спустился Бог. Бог-Хаос, порожденный Пустотой, единственный Бог этого мира, и облик его был чуден и менялся каждое мгновение, будто бы он был каждым живым существом на свете."
Челюсти сжались, скрипя зубами, сами по себе. А во взгляде у меня, видимо, появилось нечто весьма неприятное, поскольку даже двое игравших в крестики-нолики на задней парте замерли и заткнулись. Нет, я этого не хотел, но кто же виноват, что я не могу спокойно вспоминать о том времени? Пусть даже меня тогда не было.
" — Бог предложил ему сделку."
Ненавижу. Не-на-ви-жу.
" — Бог предложил: "Я дам тебе то, чего ты желаешь". Но с одним условием, сказал Бог. Он будет создан из тебя, и потому будет равен тебе. И наш герой с радостью, со слезами на глазах, преисполненный счастья от того, что не будет одинок и сможет вместе с другом спасти Эквестрию от проклятья, согласился."
Я обнаружил, что сжал кулаки настолько, что ногти проткнули хитин. Но ладно, неважно. Дети этого не видят.
" — Но Бог оказался Дьяволом."
Гриффин. Библиотека.
Эллай все еще переваривала то, что увидела. Неспособная это принять, ошарашенная настолько, что это могло выглядеть спокойствием. И только поэтому не сразу осознала, что с нее сорвали шлем памяти — техномантское грифонье изобретение, передающее память прямо в мозг.
— Леди Эллай.
Грифон, стоявший перед ней, едва держался на ногах. По крайней мере, шлем он тут же уронил на пол, ничуть этим не озаботившись. И точно не был похож на того культурного и интеллигентного Керти Керна, нынешнего главу Гриффина, который встретил ее недавно на КПП местной библиотеки. Библиотеки, в которой, похоже, хранилось куда больше удивительных секретов. Скорее он был похож на очень, очень-очень пьяного грифона откуда-нибудь из Нижнего Города.
Но все-таки это был Керти Керн. И теперь Эллай, пусть и машинально, отметила, что один его глаз — ненастоящий, как будто пластиковый. Очевидным это стало только потому, что он наполовину вывалился из глазницы, уткнувшись прямо в стекло очков, до того протез казался идеальным.
— У меня проблема, — выдавил Керн, измученно улыбаясь. Правая его лапа крепко вцепилась в пол всеми металлическими когтями. — Я буду вынужден удалиться. На это время вы предоставлены самой себе. Прошу вас, не пытайтесь читать другие кристаллы памяти, вам нужен только этот. И передавайте всю информацию в Библиотеку, им это нужно. Абисс не должен...
Правая, металлическая, лапа судорожно сжалась и вместе с оторванным куском паркета въехала Керну в челюсть. Тот все же увернулся, и удар прошел вкользь.
— Не должен существовать, — выдохнул он. — Вы сами видите. Но мне придется... придется вас... гх-х-х... оставить. Боюсь, я могу вернуться уже совсем иным, так что я обеспечу все... меры... безопасности. А теперь продолжайте.
Прежде чем Эллай успела отреагировать, Керн вновь нахлобучил шлем ей на голову. И ей не оставалось ничего, кроме как впитывать чужую память и передавать ее до сих пор поддерживающему канал пони из Библиотеки.
— Итак, какие выводы вы можете сделать из этой истории?
Я обвел класс максимально дружелюбным взглядом. Царапины на ладонях еще не заросли, но кровь хотя бы не капала на пол. Что весьма удачно, поскольку вытирать ее было бы крайне подозрительно.
Первым вкинул руку отличник с первой парты. И, не дожидаясь моего кивка, выпалил:
— Стремление к совершенству — путь в один конец. Не нужно пытаться изменить свою природу.
— Неплохо, да, — я опять кивнул. — Еще кто-нибудь?
Взгляд мой был украдкой устремлен на Фауста. И Фауст меня не подвел. Степенно встав под ехидными и унылыми взглядами остальных, он поправил воротник и сказал:
— Совершенство ни при чем. Герой мог потратить еще тысячи лет, но научить других тому, что прошел сам. Зато договариваться о чем либо с Богом или Дьяволом, неважно, кто они, главное, что они сильнее, стоит только тогда, если вы уверены в договоре. А лучше вообще не заключать сделок с теми, кто сильнее вас. Он так или иначе найдет способ вывернуть все в свою пользу.
Я бы поаплодировал, если б мог. Это был ровно тот урок, который я и моя сестра вынесли из произошедшего — не заключать таких сделок, если хоть немного не уверен в том, что они пройдут в твою пользу, а если даже уверен, то лучше подумать еще сто раз, если твой партнер в сделке выше тебя. Этот урок был достоин того Фауста, о котором мне рассказывали давным-давно.
Но я сказал только одно:
— И это хорошая версия, Фауст. У кого-нибудь будут еще идеи?
Класс молчал. Ребята, игравшие недавно в модифицированные крестики-нолики, попытались слиться с обстановкой как можно больше.
Ну да. Чего еще я ждал от детей.
— Что ж, — я поднялся со стула, глядя на часы, — урок окончен. Подумайте над этой сказкой еще хотя бы неделю и сдайте сочинения на тему вашему учителю.
По классу прошел разочарованный гул.
— Если ваше сочинение потребует времени, — добавил я, незаметно улыбаясь, — то вы можете пропускать другие уроки. Не волнуйтесь, я предупрежу об этом учителя.
Теперь гул стал воодушевленным.
— Всем пока, — теперь я улыбнулся открыто. — Возможно, мы еще увидимся. Хотя вряд ли, я не единственный теолог в мире.
Вообще-то я вовсе не теолог. Но за мою долгую, очень долгую жизнь я освоил столько профессий, что смело могу называть себя и теологом тоже. Так что это тоже не ложь, ни капли не ложь.
— Фауст, — позвал я, — можешь пройти со мной?
Мальчик вроде бы заколебался — на мгновение. Хотя и этого мгновения мне хватило, чтоб с удовольствием отметить даже намерение отказать. Но ве же коротко кивнул, поднялся и проследовал за мной к выходу.
— Вы не просто теолог, — сказал он первым делом, когда мы остановились в коридоре между двумя кабинетами, там, где никто не слышал. — Вы тут не просто так.
Я, пожав плечами, улыбнулся.
— И меня позвали не просто так, — продолжил Фауст. — У вас есть ко мне дело.
— У меня есть дело к каждому из вас, Фауст, — я вздохнул. — Но далеко не все этому делу соответствуют. Потому я и...
— Ло-о-от!
Сбившись с мысли, я взглянул на источник внезапного звука. Девочка лет семи, торопясь и отдуваясь, бежала к нам от кабинета первоклассников.
— Лот, значит? — вполголоса спросил я.
— Фауст — моя фамилия, — так же тихо ответил мальчик. — Имя — Лот, да. Могу я поговорить с ней?
Ответ от меня уже не требовался, поскольку девочка подбежала и затараторила:
— Лот, а правда, что к вам новый учитель приходил? Лот, а Лорен нарисовала мне новых лошадок? Лот, а ты написал новую главу? Лот, а...
Тут она наконец заметила меня и смущенно потупилась. И опять я не удержался от улыбки, сказав:
— Да, я тот самый учитель. Можешь звать меня Сора.
— Ссора? — девочка отодвинулась. — Но мы же с вами не ссорились!
— Сора, а не ссора, глупая, — вмешался Фауст. — С одной "С".
— И я тут ненадолго, — добавил я. — Мне нужно немножко поболтать с Лотом, а потом забирай его себе.
Девочка — рог у нее только-только наметился, — надулась и пробурчала:
— Лот обещал мне рисунки от Лорен.
Фауст — нет, Лот — смущенно посмотрел на меня, и я наметил кивок — да, я не против.
— Луна, глупышка, — ласково сказал Лот, взъерошив ей волосы. — Я же обещал, что принесу новые рисунки. Конечно, принес, — тут он полез в рюкзак и извлек из него пачку листов, исчерченных рисунками чего-то... ну, видимо, лошадеподобного. — И глава новая есть, Лорен скоро нарисует. Но куда лучше будет, когда ты выйдешь наверх и сама на них посмотришь.
Наблюдать за этим было даже забавно. Пусть даже мальчик попросту врет — Луна не сможет увидеть на поверхности никаких лошадей, — это все равно мило. Весе-таки быть ребенком, наверное, неплохо. Жаль, что у меня самого никогда не было детства. Я появился сразу взрослым. Спасибо "Богу" и "Дьяволу" из моей сегодняшней сказки.
— Спасибо-спасибо-спасибо! — пропищала Луна, в свою очередь залезая в свою сумку. Порывшись в ней, она вытащила еще более увесистую пачку листов бумаги. — А я две предыдущие главы раскрасила! Дай Лорен посмотреть!
— Ага, — кивнул Фауст, принимая листы. — Ты очень красиво раскрашиваешь. Лорен говорит, что ты умница. Даже она так не смогла бы.
Девочка просияла и тут же, даже не застегнув сумку, развернулась на месте и убежала. Бросив на меня еще один подозрительный взгляд, означающий, видимо, вот что: "не девай его никуда". И я был бы рад оставить Лота здесь, но кто же виноват, что только у него есть мозги?
— Не дашь посмотреть? — поинтересовался я. Имея в виду рисунки.
— Ага, — Лот рассеянно протянул мне рисунки. — Это моя сестра рисует. А мелкая раскрашивает. Очень уж любит лошадок, требует каждую неделю. Ну, с тех пор, как нам сюда приводили лошадь. Вообще все дети любят лошадей...
Я опять не смог не усмехнуться. "Все дети", надо же... Как будто он сам не ребенок.
— ...вот мы с Лорен и придумали рисовать ей — я пишу, Лорен рисует то, что я написал, а Луна, ну, добавляет красок.
Да уж, добавляет, подумал я, глядя на страницу, где было изображено нечто, отдаленно напоминающее лошадь, но с крыльями и рогом, к тому же разукрашенное в фиолетовый цвет кривыми росчерками карандаша. Фиолетовое нечто выпускало из торца рога ярко-розовый луч, распахнув крылья и демонстрируя на лице ярость. Над ней сияли криво нарисованные, видимо, только самой Луной радуга и солнце. Ну да, красок и вправду хватает... Хотя бы на этих рисунках хватает.
— Так чего вы хотели? — перебил мои мысли Лот.
Вообще-то не хотел. Я вообще не хочу портить другим жизнь. Но, так уж сложилось, приходится, причем ради выживания всего нашего вида. В очередной раз спасибо упомянутому мной "Богу", который испортил буквально все — просто из интереса, что получится, — и моей дорогой сестре, которая заперлась во дворце, убивая себя алкоголем и двумя изобретенными мной составами, "лазурью" и "рубином". Я, поскольку создать совершенное существо с их помощью не получилось, использовал оба вещества для контроля руководителей и учителей убежищ, но вот Кризалис, кажется, подсела уже вполне плотно.
В общем, хреновая у нас обстановка. Весьма хреновая.
— Я хотел бы забрать тебя отсюда, — я заметил, как дрогнуло лицо мальчика после этих слов, как его напускное спокойствие на миг дало трещину. — Ты же наверняка понял, почему.
— Да, я понял, — коротко поклонился Лот. Хотя я не мог не заметить охватившей его дрожи. — Я п-понял, господин Войд.
Что ж, теперь я точно не могу оставить его здесь. Если бы он был старше, если бы у него было больше опыта, он не назвал бы мое имя. Но он все же его назвал, и у меня нет выхода. Мне придется забрать его наверх.
— Я хочу т-только п-попросить вас...
Теперь и его голос дрожал. Да он весь дрожал. И я понимаю, что он не заслуживает пережить такое всего в десять лет, но выбора нет.
— Да? — Я сказал это как можно более успокаивающе. — Чего ты хочешь?
— П-пожалуйста, оставьте мою с-сестру, Лорен, — выдохнул он, уставив взгляд в пол. — Ей с-семнад-дцать. Через н-несколько месяцев она должна в-выйти на п-поверхность. Про... Умоляю, оставьте ее здесь.
Я протянул руку — осторожно, опасаясь, что он отодвинется. Провел шестью пальцами по его волосам так же, как он сам недавно сделал с девочкой Луной, пытаясь успокоить. Я мог бы просто заставить его быть спокойным. Отдать приказ с толикой магии, которому никто не сможет противиться. Но я хочу быть нормальным. Я хочу быть лучшим. Я не хочу вмешиваться в чужой разум.
Лот замер под моей рукой, но хотя бы не отдернулся.
— Конечно, — со всем возможным сочувствием сказал я. — Я скажу руководителю оставить... Лорен Фауст, верно?
— Д-да, — он кивнул.
— Оставить Лорен Фауст в убежище, — закончил я. — Но ты пойдешь со мной.
Лот, смахивая с ресниц слезы, кивнул. Показывая, что он готов пойти в промерзшую, мертвую, покрытую льдом и снегом пустошь. И этого уже достаточно. Главное — это его решение. Остальное сделаю я сам.
Я опять мимолетом взглянул на рисунки, что передал мне Лот. Лошади, значит. Разноцветные. Лошади-маги. Очень нравящиеся детям.
А в этом что-то есть.