Холодная серость
17. Враг
Щелк.
Клац-клац.
Треск.
Хрусть.
Собратья нашли себе игрушку — мертвый дуб, последнее дерево в округе и, наверное, во всем мире. Лишенные оперения его ветки словно бы изгибались, скрючивались в агонии и слабо подрагивали от ударов по стволу. Дуб был мертв давным-давно, однако собратьям этого было недостаточно. Так уж они привыкли — если что-то ломать, то ломать надо до конца.
В воздухе летали щепки и сухая кора. Собратья без устали били по дереву конечностями, бодали его исхудалый ствол рогами, царапали острыми когтями, а кто-то так и вовсе вгрызался в него длиннющими клыками. Сил им было не занимать — как и упорства, с которым они шли к своей цели. Каждый удар, каждый оторванный от дуба кусочек наполнял их сознания наслаждением и только еще больше раззадоривал их — они, как-никак, соскучились по этому занятию.
В какой-то момент воздух наполнил громкий треск, и дуб с внушительной дырой в стволе грохнулся на землю. Но собратья не остановились на этом и продолжили измываться над бедным деревом. В конце концов, от него остались лишь щепки, которые тут же подхватил ветер. Веселье закончилось, и собратьям стало скучно. Они переглянулись между собой будто в непонимании, а затем разбрелись в разные стороны.
И в пустом мире повисла глухая тишина — только шумел ветер где-то далеко-далеко, гоняя пыль по равнине, протянувшейся от одного конца горизонта до другого. Вверху нависал потолок из тяжелых туч, через которые ни днем, ни ночью не мог пробиться ни один лучик света.
Двое, стоявшие особняком от своих собратьев, были печальны. В отличие от остальных они никогда не питали страсти к разрушению. Они всегда были такими — как две белых вороны в стае, как два огонька света во мраке.
— Всё кончено, — промолвила одна.
— …Что же нам теперь делать? — с боязнью спросила другая.
Их губы неподвижны, как и лица. Их глаза белы, словно молоко, но тела черны, как бездна.
— Можем ли мы что-либо сделать? Посмотри вокруг. Они… Мы разрушили всё. На этих голых камнях никогда и ничего не вырастет. Жить в этой пустоте, в этой серости… разве не к этому стремился наш народ? Это конец, которого мы заслуживаем.
Сестры. Так они однажды нарекли себя. Были ли они сестрами в действительности, они не знали. Однако они хотели в это верить. Верить, что между ними есть настоящие, неподдельные узы, их связывающие.
— Мне больно это слышать, сестра, — сказала младшая.
— Такова горькая правда, — ответила старшая.
— Мне больно слышать это от тебя. Неужели… Неужели ты хочешь сдаться?
Старшая долго молчала, прежде чем ответить.
— Я… не знаю, — с дрожащим голосом говорила она, пытаясь сдержать в себе просящиеся наружу эмоции. — Что бы мы ни пробовали, в итоге все оборачивалось крахом.
Младшая вдруг прижалась к сестре и крепко обняла ее.
— У меня тоже не осталось надежды. Но у меня все еще есть ты, — говорила она тихо. — Неважно, сколько еще раз мы потерпим неудачу, — пока ты со мной рядом, я буду верить в лучшее.
— Когда ты успела стать такой… — старшая оборвалась на полуслове.
— Какой? — поглядела на нее младшая. Ее лицо не выражало эмоций, будто маска, однако в ее вопросе слышался заметный интерес.
— …Я не помню, как это правильно называется. Для этого понятия должно быть одно емкое слово, но, похоже, я его забыла… или вовсе никогда не знала.
— Попробуешь описать другими словами?
— Я хотела сказать, что ты стала… подверженной… или слишком зависимой от эмоций… не знаю, — сдалась старшая.
— Беда… Я тоже не знаю этого слова.
Младшая стала сентиментальной — вот, что пыталась сказать старшая сестра. Ее не собирались выпускать из объятий. Их тела были холодны, точно лед, в них не текла согревающая кровь, однако они наслаждались теплом чувств, которые дарили друг другу. Хандра и пессимизм хоть и не оставили старшую сестру, но немного стихли в ее сознании.
— На нас смотрят, — заметила она вдруг.
— Ничего, — ответила младшая. — Я все равно тебя не отпущу.
— Не в этом дело… От нас чего-то хотят.
Младшая все же разомкнула объятья. Сестры обернулись и увидели стоящего неподалеку собрата. От него исходили растерянность и непонимание.
— Ну же, не бойся, — ласково сказала ему младшая, — подойди.
Он подошел медленно и неуверенно и уставился на сестер в молчании. Он не умел говорить и понимал слова лишь инстинктивно.
— Что случилось? — спросила его младшая, чуть подавшись вперед. Тот отступил на шаг, как будто страшась ее. — Тебя что-то тревожит?
— Не говори глупостей, сестра. Им неведомы ни тревога, ни страх, ни чувство вины. Единственное, что ими управляет — это желание разрушать. — Старшая посмотрела на неподвижного собрата: — Не так ли?
Тот по-прежнему молчал.
— Подожди, — сказала младшая, — с ним правда что-то не так. Прислушайся.
Старшая сначала не поверила ей, но потом все же последовала ее совету. И изумилась.
— И правда! Он словно чем-то взволнован… — Однако ее изумление тут же испарилось, когда пришло печальное осознание: — Его волнение… чем бы оно ни было вызвано, оно пройдет. Он не такой, как мы с тобой, сестра. Он совсем другой… нет, мы совсем другие.
— Но… может быть! — младшая вперила взгляд в старшую, обжигая надеждой.
— Больше подобных нам нет, — все же произнесла та.
Плечи младшей опустились.
— …Несправедливо. Почему мы родились такими? Почему из всего племени только мы способны понимать и видеть последствия? Думать? Чувствовать? Несправедливо, сестра! Это не дар, это проклятье…
Старшая не знала, что ответить, кроме как сказать очевидное:
— Мы должны направлять остальных… Даже если у нас ничего не выходит. Даже если они совершенно неуправляемы. Ответь, — она пронзила взглядом молчаливого собрата, — помнишь ли ты имя, которое мы тебе дали?
Тишина.
— Не помнишь. Конечно. Оно тебе не нужно, — с тоской промолвила старшая. — Лишенный души сосуд. Как и другие…
— Сестра, он все еще чем-то взволнован… — заметила младшая, — и это странно. Это необычно для них… Что с тобой, братец?
Он задрожал.
— Ты хочешь что-нибудь сломать, но не знаешь что? — старшая окинула взглядом окрестности. — Однако в мире не осталось ничего, что бы можно было сломать. Да… это проблема.
— Уходи, — погнала его младшая, разочаровавшись. — Мы ничем тебе не поможем. Это все ваша вина, вот теперь и живите с этим! Ищите себе новое занятие, раз переломали себе все игрушки!
Собрат убежал, поджав хвост.
— Зря ты с ним так, — сказала старшая.
— Он все равно ничего не понял, — ответила младшая. — Кроме того, что я зла на него. На них всех.
— Это наш общий грех, сестра. Не вини их в том, чего они все равно никогда не смогут понять.
— …Я знаю. Но мне становится больно, когда я думаю о том, что все могло быть совершенно иначе, если бы… если бы мы старались лучше! — младшая неожиданно схватила старшую за плечи: — Обещай мне, что мы не сдадимся, сестра! Обещай, что мы заставим их измениться! Обещай, что мы продолжим идти к нашей цели несмотря ни на что, невзирая на неудачи!
— Тебе не нужно брать с меня обещания. Я всегда с тобой, что бы ни случилось.
Эти слова подбодрили младшую.
— Я… я бы улыбнулась, как они, если бы умела, — сказала она с некоторым облегчением.
— Ничего, сестра. Мне достаточно твоего повеселевшего голоса.
Оставив собратьев, сестры отправились в далекое путешествие. Ведомые одной лишь призрачной надеждой, они шли днем и ночью. Ни прежних дорог, ни лесов, ни рек — все выглядело одинаково пустым и серым; не было ничего, что бы подсказало им, куда они направляются. Они не знали, идут ли они правильным путем или плутают, однако останавливаться и тем более возвращаться они не собирались. Поиски их длились долгие месяцы, и, в конце концов, сестры все же нашли место, где все закончилось.
— Раньше тут стоял город с высокими стенами и красивым замком, — промолвила младшая, глядя на серые дюны. — Ничего от этого не осталось. Все поглотила пустыня.
— Ее постигла та же судьба, сестра, — отозвалась старшая. — Мы не найдем останков.
— Нет. Я отказываюсь в это верить, пока не увижу ее своими глазами.
— Я лишь говорю как есть, сестра.
Весь день они бродили по окрестностям, пока неожиданно не наткнулись на обрыв. Вышло это совершенно случайно: младшая уже одной ногой шагнула в пустоту, однако старшая, успев ухватить ее, уберегла ее от падения.
— Осторожно!
Младшая, чуть дрожа, посмотрела вниз, и ее взору открылся протяженный каньон.
— Прости, — сказала она, поглядев на сестру, — все слилось в одну массу. Я думала, тут ровная земля.
— Теперь я пойду впереди. — Старшая тоже посмотрела вниз и подивилась высоте. — Нам сюда?
— Да. Я чувствую, что мы близко. Она должна быть где-то там, — младшая показала вдаль каньона. — Смотри, здесь можно спуститься.
Спускались они долго и осторожно. Потом так же долго шли, пока не добрались до пещеры, вход в которую был частично завален камнями. Сестрам пришлось потрудиться, чтобы освободить его. Наконец, последний камень был убран с пути, и они пошли дальше.
Свод пещеры покрывали догорающие кристаллы, их света едва хватало, чтобы разглядеть путь. Вдоль стен росли сталагмиты, чьи верхушки были как бы срезаны, и они торчали, будто пеньки. По каменному полу вились необычные корни — с гранями, на вид они были как поблекший хрусталь и слабенько, почти незаметно, блестели.
— Каким-то образом это место сохранилось чуть лучше остального мира, — заметила старшая.
— Это хороший знак, — сказала младшая, и в ее голосе совсем не было слышно усталости. — Еще не все потеряно!
Ее поджидало разочарование. Вскоре они нашли, что искали, однако картина, представшая их глазам, повергла младшую сестру в ужас. Не в силах пошевелиться, она взирала на то, что осталось от Древа Гармонии. Сломлено… разрушено! Осталось цело только самое основание ствола — остальное превратилось в сотни маленьких и тысячи мелких осколков.
— Как же так?.. — с горечью произнесла младшая сестра. Она бы сейчас плакала, если бы умела.
Старшая погладила ее по спине.
— Не печалься. Мы что-нибудь придумаем.
— Что? — жалобно спросила младшая. — Я не знаю, что с этим можно сделать…
— Мы можем вернуть дереву целостность. — Старшая взяла осколок и покрутила его перед глазами. — Да, это будет непросто. Почти невозможно. Но у нас все время мира в распоряжении. А потом, кто знает, быть может, сработает магия?..
Помолчав, младшая промолвила:
— Ты правильно говоришь, сестра.
Какое-то время они копались в осколках, выискивая похожие, пытаясь понять, откуда им лучше начать. Это было тяжело. Это было невыносимо! Ладно осколки побольше, но маленькие, размером с песчинку и меньше, не смог бы воссоединить и самый искусный ювелир. Они и вовек не справятся с этой задачей! Таково их наказание, мрачно думала старшая. Пытаться восстановить то, что восстановить невозможно. Гнаться за надеждой, которой не суждено сбыться. Обманывать друг друга, говоря очередные обнадеживающие глупости… чтобы не сойти с ума.
— Вы… — вдруг раздался слабый голос.
Сестры взволнованно переглянулись. Им не показалось, они сразу это поняли.
— Вы… — послышалось снова, и стены задрожали. — Как вы смеете…
Сестры всё побросали и стали пятиться назад, чувствуя недоброе.
— Как вы смеете приходить сюда? — голос слышался отовсюду сразу, как будто говорили стены. — Как вы смеете трогать мои останки? Вы, порча, погубившая этот мир? Как вам хватило наглости…
Они замерли.
— Прости, Гармония! — воскликнула младшая сестра. — Прости! Тысячу раз прости! Я знаю, что никакие извинения не исправят того, что мы натворили, но мы не хотели такого конца! Ты знаешь! Ты должна была видеть! Нам противны разрушения, и всегда были! Мы с сестрой желали жить в мире!..
— Вы. Но не они. Ваши сородичи сметали все на своем пути. Ничто не могло их остановить. Они как отрава, существующая ради одной цели — погубить.
— Это наша вина, Гармония, — говорила старшая сестра. — Мы должны были их направлять, как старшие, но мы не смогли… мы провалились, мы оказались не готовы к этому…
— Вы так решили для себя? Решили, что должны их направлять?
— Раз мы понимаем больше них, значит, мы обязаны…
— Могут ли две дождинки утихомирить бушующий океан? — голос Гармонии по-прежнему разил холодом, но звучал чуть мягче. — Зачем вы пришли сюда? Что вы надеетесь от меня услышать?
— Мы… мы хотим все исправить! — в волнении сказала младшая сестра. — И мы подумали, что если начнем с тебя, быть может, что-нибудь получится…
— Исправить… — устало повторила Гармония. — Разве вы не понимаете, что ничего уже не исправить? Мои корни холодны… по ним больше не течет жизнь. Я доживаю последние мгновения. Даже если вы соберете мое тело воедино, это ничего не изменит.
— Должен же быть способ… — пролепетала младшая сестра.
— Это было бы возможно, раздобудь вы Элементы. Но их тоже больше нет. Они превратились в пыль и слились вместе с пустыней.
— Гармония!..
— Примите это. Ничего другого вам больше не остается.
— Гармония?.. Гармония! Пожалуйста!
— Мне нечего вам больше сказать. У меня нет для вас совета. Оставьте меня. Не заставляйте меня возвращаться сюда.
— Пойдем, — легонько подтолкнула старшая сестра младшую.
— Но… подожди! — воспротивилась та.
— Пойдем, — настойчивее повторила старшая. — Ты ничего не добьешься.
Младшая, недовольно помолчав, выдавила из себя: «Спасибо, что выслушала, Гармония», после чего окончательно сдалась и последовала за сестрой. Когда они оказались снаружи, она говорила:
— Я знала, что у нас опять ничего не получится… и все равно верила. И теперь мне из-за этого больно, и внутри так пусто, как будто там ничего нет… К этому невозможно привыкнуть.
— И не нужно, — сказала старшая. — Иначе мы сдадимся. Знаешь, как мы поступим? Мы будем просить помощи у звезд.
— Они не услышат нас из-за туч.
— И всё же… мы должны попробовать. Вдруг все-таки услышат? Им не может быть все равно на этот мир.
— Будь так, они бы давно вмешались. Нет, сестра, мы им давно неинтересны, они погрязли в своих заботах. Однако… нас может услышать мама.
— Обязательно услышит. И однажды поможет нам! Когда наберется сил, — неожиданно оптимистично для себя заявила старшая. Это же заметила младшая, однако никак не отреагировала. Она несколько секунд взирала на пещеру, а затем сказала:
— Нужно закрыть проход. Если Гармония хочет остаться наедине с грезами о том, каким мир был раньше, — пусть будет так. Позаботимся о том, чтобы никто больше не потревожил ее.
Старшая молча согласилась, и они принялись за дело. У них ушел целый день, однако, закончив, они были уверены, что собратья никогда не найдут это место. Только тогда они отправились в обратный путь.
— Интересно, как они поживают без нас? — задалась старшая вопросом однажды, прервав тишину, висевшую между ней и сестрой не первый месяц. — Прошло уже столько времени… Может, они хотя бы соскучились по нам?
— Ты думаешь, они нас помнят? — говорила младшая. — Мы им никогда не были нужны. С чего бы им скучать? Наверно, они ушли куда-нибудь в поисках того, что можно доломать.
— Их ждет разочарование.
— Их ждет разочарование, — слабо покивала младшая.
Однако, вернувшись домой, они обнаружили, что их собратья никуда не ушли. Те безвольно шатались по округе, смятенные и беспокойные, оставшись без единственного занятия, которое они знали.
— Смотри-ка, сестра… — промолвила старшая.
Они пытались звать собратьев; те реагировали, но надолго внимания на сестрах не задерживали и возвращались к своим бесплодным поискам. В них образовалась пустота, они не могли найти, чем ее заполнить, и это их пугало.
— Я боялась, что, в конце концов, они примутся за друг друга, и от нашего рода ничего не останется, — говорила младшая. — Это было бы замечательной эпитафией: «Уничтожили весь мир — и себя вместе с ним».
— Но этого не произошло. Все же какие-то границы у них есть.
— Им плохо, сестра. Они мучаются. И уже долгое время. Мы обязаны этим воспользоваться. Сейчас они податливы, как глина. Пустые сосуды, которые можно наполнить нашими идеями.
Старшая, едва дослушав сестру, стала созывать собратьев, обещая показать им что-то интересное. Те ничего не поняли, но все же стали подходить. Вскоре сестер окружила внушительная толпа. Все они, замерев, смотрели на старшую в ожидании если не чуда, то точно чего-то необычного.
— Глядите, что у меня есть.
С этими словами старшая нарисовала на земле большой круг, окаймив его маленькими треугольниками.
— Это солнце, — показала она. Собратья посмотрели на изображение равнодушно, а затем перевели взгляд обратно на старшую. — Яркая штука в небе. От нее тепло-тепло. Ах, верно… вы ведь даже не представляете, что такое небо.
Она нарисовала рядом с солнцем облачка.
— Вот, это небо: солнце и облака. Там, вверху. Понимаете?
Собратья взирали на нее все теми же пустыми взглядами. Один из них вдруг подошел к рисунку ближе, уставился на него, как будто изучая его внимательней, а затем потоптался на нем, поднимая вокруг себя пыль.
— Нет, нет, нет! — оттеснила его младшая в возмущении. — Так нельзя делать!
Собрат замер, непонимающе глядя на нее. Старшая, тем временем, заново нарисовала солнце и облака.
— Красиво, не правда ли? — направила она вопрос ко всем, но не почувствовала от них хотя бы малейшего понимания того, что она пыталась им сказать. Для собратьев красота была пустым словом, они не знали, что это такое. Да и зачем знать, когда красоту можно просто сломать?
— Кто-нибудь хочет попробовать? — осторожно спросила младшая. — Это весело! Ничуть не хуже того, что вы делали раньше.
Никто не осмелился.
— Хорошо, раз рисование вам не нравится… тогда что насчет этого?
Старшая собрала влажный после дождя песок в кучу и стала лепить фигуры. К ней присоединилась и младшая. Несколько раз фигуры разваливались, однако сестры не оставляли попыток и все же смогли слепить что-то, хотя бы отдаленно похожее на замок.
— Как вам? — с некоторой гордостью спросила младшая, оторвав взгляд от их творения.
Собрат, который потоптался на рисунке, куда смелее подошел к песочному замку и приподнял конечность с явным намерением ударить ею.
— Нет, не ломать! — строго сказала ему младшая.
Он передумал. Неуверенно уставился на замок, стоял неподвижно с минуту, потом уселся на земле и, в точности повторяя за движениями сестер, собрал перед собой горку песка. Стал что-то делать из нее, медленно, осторожно и как бы боясь. За ним наблюдали сотни глаз, но он не обращал на них внимания, всецело увлеченный процессом. Наконец, он закончил. У него получилась кривенькая башня, копирующая башню замка. Он поднял взгляд на удивленных сестер. На короткое мгновение в его сознании промелькнула гордость, а затем он без малейшего сожаления сломал свое творение и вернулся в прежнее растерянное состояние.
— Нам еще трудиться и трудиться, — изрекла старшая.
То была маленькая, совсем ничтожная, но все же победа. В последующие месяцы успех удалось закрепить. Всё больше собратьев заинтересовывались тем, что показывали сестры. Конечно, поначалу они только и делали, что точь-в-точь повторяли за сестрами, но постепенно стали придумывать что-то свое. И пусть в конце они неизменно разрушали созданное, они всё же создавали. Впервые с момента, как появились в этом мире.
— Сестра, я так нами горжусь! Всеми нами! Мы построили целый город! Да, он неказистый, но братья сделали его, потому что хотели его сделать! Я знала, что однажды у них получится!
Потребовалось без малого десятилетие, чтобы достигнуть этого результата. Младшая буквально излучала счастье. Она была как маленькое солнышко, согревавшее все вокруг. Старшая давно не видела ее такой радостной. Однако ее радости не суждено было продлиться долго: следуя своим инстинктам, спустя неделю собратья разрушили только что построенный город, не оставив от него ни камня.
Младшая плакала. Или изображала нечто, похожее на плач, ведь плакать они не умели. Ей было очень грустно, она в очередной раз поверила, что их собратья наконец-то отринули свою сущность, но это оказалось не так. Снова.
— Мы достигли небывалого прогресса, сестра, — говорила старшая.
— И вновь позволили взыграть их инстинкту. Теперь мы на том же месте, что десять лет назад.
— Пускай так. Пускай мы снова ни с чем, но главное — что осталось в сознании наших собратьев. Они не забудут того, чем занимались эти годы. Прошло время, прежде чем они снова взялись за привычное им занятие. Ты же заметила, сестра? Они не сразу разрушили город.
— …Я не вижу поводов для радости, — понуро ответила младшая.
Старшая сестра обняла ее так крепко, как могла.
— Мы начнем возрождать мир.
— На это потребуется куда больше времени… И не факт, что он не будет разрушен вновь.
— Ты абсолютно права. И все же…
— И все же мы это сделаем, — решительно сказала младшая, отбросив печаль.
Цель, которую они себе поставили, пугала. Своей сложностью, свои масштабом и тем, что всё, как обычно, в один момент может рухнуть. Но что еще им оставалось? Кроме как пытаться, снова и снова, в надежде, что однажды что-то изменится.
Одно дело было построить город, но чтобы возродить целый мир — требовалось гораздо больше, нежели песок и камни. Сестры еще помнили многообразие жизни, некогда заселявшей эти земли; вернуть ее никоим образом было нельзя, она исчезла безвозвратно — тут-то стремлению сестер и пришел бы конец, однако у младшей неожиданно нашлось решение.
— Вы делаете немножко не так.
Младшая находилась в окружении нескольких собратьев, которые внимали каждому ее слову. Она мучилась с ними весь день, и ее уверенность таяла с каждой новой попыткой, однако сдаваться она не собиралась. Она будет учить их столько, сколько потребуется. Пока у них не получится. Пусть даже на это уйдут годы неудачных попыток.
— Еще раз. Тут у вас сердце, — она показала на грудь, — или что-то, на него похожее. Это неважно. Коснитесь его.
Она коснулась груди. Собратья повторили за ней. Их заметила старшая сестра; не поняв, что происходит, она решила не отвлекать младшую вопросами и стала наблюдать за ними неподалеку.
— Вот так, — одобрительно кивнула младшая, — а теперь представьте, что вы вытягиваете из себя частичку жизни. Да, звучит странно и не очень приятно, но оно того стоит.
Сказав это, она вытянула из груди маленький сгусток света, который затем превратился в цветок. Она протянула его взбудораженным собратьям, позволяя рассмотреть его поближе. Старшая и сама взбудоражилась не на шутку, однако заставила себя устоять на месте, боясь прервать занятие — если происходящее можно было так назвать.
— Это называется лилия, — промолвила младшая. — Ну что, попробуете еще раз? Может, с цветком у вас что-то получится… — устало и тихо добавила она, уже не веря себе.
Собратья стали пробовать, пытаясь повторить увиденное. Они делали в точности то же самое, но у них ничего не выходило. Так продолжалось несколько минут, младшая сестра уже хотела прервать их и попробовать какой-нибудь другой предмет, однако вдруг в лапе одного из собратьев возник сгусток света. Мгновение — и сгусток превратился в белый лепесток, беззвучно опустившийся на землю.
— Ли-и… — выговорил собрат.
Младшая замерла, в неверии глядя на лепесток. К ним подскочила старшая и поняла, что глаза ее не обманули. Обрадованная она уставилась на сестру, однако та, не замечая ее, оторвала взгляд от лепестка и посмотрела на собрата:
— Ну же, — мягко сказала она, дрожа всем телом, — у тебя почти получилось. Ли… — произнесла она осторожно, будто боясь его напугать.
— Ли-и… — повторил он.
— Ли-ли-я.
— Ли… ли… я.
Переполненная чувствами младшая сестра ринулась к собрату и обняла его. Он не понял ее внезапного порыва, не понял и того, что означает ее жест, с помощью которого она пыталась передать ему тепло своей души, — однако его озарило другое осознание: он сделал что-то, что не удавалось прежде другим, и это доставило ему хоть и совсем маленькую, но радость.
— Дражайшая праматерь… — прошептала старшая, наконец придя в себя, чем привлекла внимание младшей. Последняя выпустила ученика из объятий и подошла к сестре:
— Ты видела?
— До сих пор не могу глазам проверить… Но почему ты ничего не говорила мне?
Младшая посмотрела на собратьев и сказала им:
— Продолжайте тренироваться. Я скоро вернусь, — затем она обратила взгляд к сестре: — Давай прогуляемся.
— Как скажешь.
Где-то с минуту они шли в молчании. Младшая ждала, когда они отойдут на достаточное расстояние, где никто из собратьев их не услышит. В этом не было особого смысла — все равно не поймут, о чем речь, — однако она чувствовала потребность в передышке от их лиц, внимательных, глупых, раздражающих и иногда таких умилительных. С собой она захватила лилию и все это время, пока они шли, взирала на нее, как завороженная. Какие же красивые растения здесь были… А ведь, если подумать, их тоже кто-то сотворил… или что-то… впрочем…
— Сестра, держи, — протянула она цветок. — Тебе подарок. У нас же был день рождения недавно.
— Да? Я как-то…
— Я тоже о нем забыла. Так ты примешь мой подарок?
Старшая взяла цветок.
— Спасибо… Теперь мне надо придумать что-то для тебя… раз уж у нас появилась альтернатива камням и песку.
Они остановились и поглядели друг на друга.
— Я сама только недавно узнала об этой нашей способности, — призналась младшая. — Я не хотела обнадеживать нас раньше времени и решила проверить, смогут ли собратья сделать то же самое. Если бы это умели только мы с тобой, толку от моего открытия было бы мало. Вдвоем нам не отстроить мир, но вместе…
— Вместе у нас обязательно получится.
— И это не пустые слова, которыми мы привыкли подбадривать друг дружку.
Старшая сестра поднесла лилию к лицу и понюхала ее.
— Пахнет. Как настоящая. И чувствуется… как настоящая.
— Не дай себя обмануть, сестра. Это всего лишь имитация. Но даже это лучше, чем ничего.
— Так как это все-таки у тебя получается? Я видела, что ты показывала, но я все еще не понимаю сути.
— Мы жертвуем жизненной частицей себя, магией. Мы целиком состоим из нее, поэтому отнятая частичка не должна на нас сильно отразиться. Если, конечно, не пытаться создать что-то крупное за один раз — тогда я не знаю, что может произойти.
— Ладно, как ты там показывала? Коснуться сердца и… вот так?
Перед глазами старшей засветился огонек.
— Быстро схватываешь, — похвалила ее младшая.
Огонек превратился в ромашку. Старшая подхватила ее и протянула младшей:
— А это тебе. С днем рождения.
— Какая прелесть, — повеселела та и приняла подарок. Старшая дала ей вдоволь налюбоваться им, прежде чем сказать:
— Твой ученик смог повторить за тобой слово. Долго ты от него этого добивалась?
— Нет. Он сам повторил за мной. Я не учила их речи, но теперь думаю об этом.
— Оказывается, они не такие уж и бездушные. Видимо, мы ошибались, считая их пустышками.
— Или всё из-за упорного труда в попытках что-то создать… — Младшая посмотрела на небо, чуть сощурившись. — О, тебе не кажется, что сегодня как будто немножко светлее обычного?
— Неужели тучи поредели?..
— Кто знает.
Старшая сестра смотрела на небо несколько минут, пытаясь понять, кажется им или нет, затем, утомившись, пожала плечами и опустила взгляд на свой подарок. В голове у нее вдруг зародилась идея. Она слегка наклонилась к земле и аккуратно посадила лилию в песок, после чего спросила сестру:
— Как думаешь, приживется?
— Настоящая бы не прижилась. Но эта… узнаем.
Младшая проделала то же самое со своим цветком, посадив его рядом. Они слегка присыпали стебельки песком, чтобы их не сдул ветер. Конечно, толку от этого было мало, и все-таки…
Вдруг песок посветлел, сделавшись едва ли не белым. Цветы тоже будто заблестели. Вместе с этим сестры почувствовали, что их тела начинает жечь. Щурясь, они вновь подняли глаза к небу. Среди туч зияла маленькая прореха. Солнечный свет все же сумел пробить себе путь.
На небе до самого горизонта не было видно ни облачка — лишь горело одинокое солнце, застывшее в зените. Полуденная тишина казалась поразительной из-за собиравшейся накануне грозы. Это невольно подталкивало старшую сестру к мысли, что природа их так подразнивает. Хоть какой-то дождик все же не помешал бы, потому что жара стояла уже не первый день, и она, если честно, успела надоесть.
Город уже давным-давно проснулся. Жители спешили кто куда по своим делам, отовсюду слышались голоса, гремели колесами повозки по мостовой, смеялась детвора, игравшая в салочки неподалеку. Старшая сестра наблюдала за этой картиной с умиротворением. Наверно, она могла часами смотреть на простое течение жизни.
Сквозь шум города вдруг пробилось звучание скрипки. Мелодия с первых нот заворожила старшую сестру, и она стала искать глазами ее источник, однако обзор преградила очередная повозка. Чуть раздраженная этим старшая дождалась, пока та не проедет, и окинула взором протяженную улицу. Музыкант стоял на углу деревянного дома с черепичной крышей и уже успел собрать около себя небольшую публику. Старшая хотела было подойти поближе, однако появившаяся в поле зрения сестра не позволила ей этого сделать.
— Прости, задержалась! — промолвила та.
— Я уж начала думать, что ты не придешь.
— Дети хотели дослушать историю. Ты же знаешь, как им нравятся мои истории. Ну что, куда идем?
— Я хотела послушать вон того музыканта, пока не появилась ты…
— Так пойдем послушаем вместе!
К тому времени, когда сестры подошли к нему, он успел собрать еще больше слушателей. Играл он красиво, было видно, как ему нравится то, что он делает, и, пожалуй, это притягивало не меньше, чем мелодия, которую издавала его скрипка. Когда он закончил, публика одобрительно загудела и захлопала ему. В чехол, лежащий подле его ног, полетели монеты. Благодарно поклонившись, музыкант обвел взглядом публику и вдруг заметил сестер:
— Приятно видеть вас среди слушателей, — проговорил он. — Лучшая плата за мои старания.
— А нам очень приятно слушать твою игру! — ответила ему младшая.
— Ты большой молодец, — добавила старшая.
Дабы не отнимать у музыканта внимание публики, сестры пошли дальше. Позади них заиграла новая мелодия, но постепенно она стихла за домами. Вместо этого объявился другой музыкант: поднявшийся ветер закачал деревья, и те зашелестели молодыми листьями.
Вскоре донесся скрип водяной мельницы. Сестры добрались до реки, протекавшей через весь город и как бы разделявшей его пополам. Они пошли по каменному мосту, что изгибался над рекой, но остановились на его середине. Младшая сестра коснулась перил и посмотрела на блестящую воду. Она была чем-то обеспокоена, и старшая заметила это только сейчас.
— Всё в порядке? — спросила старшая.
— Да. Всё в порядке. Всё лучше, чем когда-либо было, — отвечала младшая, продолжая глядеть на воду. — И по этой причине я не могу не думать, что в какой-то момент мы снова сравняем всё с землей. Века упорного труда обратятся в пыль за несколько лет. Ты ведь тоже постоянно думаешь об этом, сестра?
Так оно и было. Старшая просыпалась с этой мыслью каждый день, страх настолько плотно укоренился в сознании, что стал его частью, и постоянно напоминал о себе, омрачая радостные моменты. Как сейчас. И все же старшая не собиралась мириться с ним и попыталась сказать что-то обнадеживающее:
— Прошло столетие, но мир все еще цел.
— Я знаю. Но я боюсь поверить, что все хорошо. Если поверю, потом будет больнее. Я не доверяю миру, что мы создали. Это не мир, а лишь жалкое его подобие, подделка, пытающая казаться оригиналом.
Она была права. И на лучшее они рассчитывать не могли. Не после того, что они сотворили в далеком прошлом.
— Как думаешь, сестра, у них всё хорошо? — старшая решила сменить тему.
— Про кого ты говоришь? Про наших братьев? — младшая перевела взгляд с реки на сестру.
— Нет, — мягко покачала головой старшая, наблюдая за тем, как крутится колесо мельницы. — Про тех, кому пришлось из-за нас уйти в другой мир.
— …Наверно, они давным-давно позабыли, кто мы такие, и что мы сотворили с их родным миром. Надеюсь, что так. Уверена, у них теперь все хорошо, даже лучше, чем было до нашего появления. И принцессы о них по-прежнему заботятся.
— Прямо как мы пытаемся заботиться о наших собратьях…
— Не сравнивай нас, мы им и в подметки не годимся. Если бы у нас была хотя бы толика их мудрости, все бы было по-другому. Им бы не пришлось бежать в другой мир, а нам — отстраивать его заново и учиться жить одним.
Старшая сестра молчала некоторое время, прежде чем спросить:
— Ты помнишь, что сказала Гармония?
— Признаться, я помню наш с ней разговор лишь в общих чертах.
— «Могут ли две дождинки утихомирить бушующий океан?» Эти ее слова врезались мне в память.
— Мне кажется, они только подтверждают нашу с тобой бесполезность.
— …Пожалуй.
Младшая мялась несколько секунд, а затем сказала:
— Мне бы хотелось взглянуть, как у них дела. Убедиться, что принцессы и их подданные живут счастливо.
— Если честно, мне тоже. Но это невозможно. По крайней мере, не без помощи звезд. Но они ни разу не ответили на наши просьбы даже после того, как небо очистилось от туч.
— Может быть, мы неправильно обращались… Или не могли верно сказать, чего хотим. Но сейчас-то мы обе знаем, чего хотим. И мы попросим не так уж много. Всего лишь подглядеть. Может, они сжалятся над нами, и дадут хотя бы намек на ту возможность, о которой мы попросим…
Той же ночью сестры отправились в поле за городом и там поднялись на самый высокий холм. На чистом черном небе горели тысячи разноцветных звезд. Сначала сестры собирались попросить помощи у матери, но так и не смогли отыскать ее на небосводе. «Куда же она пропала?» — растерянно спросила младшая сестра. Не заметить самую крупную и самую яркую из звезд было невозможно. «Спит, наверно, по-прежнему», — ответила старшая. Тогда сестры стали взывать к другим звездам, моля обратить на них, ничтожных, внимание. Однако те оставались безмолвны.
Сестры не бросили своих попыток. Упорство было единственным их оружием. Они обращались к звездам каждую ночь на протяжении недели, потом месяца, потом года, потом десятилетия, и однажды небо им ответило.
— Ваш постоянный писк мне надоел, — сказала маленькая звезда, самая близкая к горизонту, — никогда не замолкаете. Вот вам знание, которого вы так желаете, а теперь прекратите ваши глупые мольбы.
Сестры использовали дарованное знание без колебаний, почти сразу же, когда снисходительная звезда замолчала.
Они увидели белый замок с золотыми шпилями. Увидели пыльный город, словно муравейник, со стеклянными башнями, подпирающими облака. Увидели поля, в которых трудились земные пони. Увидели пегасов, которые вели за собой облака. Единорогов, творивших чудеса. И принцесс, что управляли луной и солнцем.
Час пролетел как мгновение. Вернувшись обратно, сестры почувствовали ужасную грусть. В их душах с новой силой разгорелась вина, к которой они, казалось, давно привыкли.
— Я так счастлива, что с ними всё хорошо, — промолвила младшая.
— Отрадно видеть, что мы не повлияли на них, и они всё те же, — согласилась старшая.
— Сестра… я… я хочу…
Старшая не стала подталкивать младшую вопросом и ждала, пока та наберется смелости и скажет сама.
— Я знаю, что этой мечте не суждено сбыться даже во сне… и все равно я все еще хочу, чтобы мы жили с ними вместе. Как друзья.
— …Может, это не так уж нереально, — говорит старшая, немного подумав. — Смотри, чего мы добились. Разве это не внушает тебе оптимизм? Осталось только лишь протянуть мост между нашими мирами.
— Только лишь… Даже если у нас это получится, ты уверена в наших собратьях?..
Младшая словно предвидела будущее. Спустя три недели в собратьях проснулся позабытый инстинкт, и они взялись за старое. Им потребовалось какие-то два года, чтобы разрушить всё, над чем они старались долгие века. Сестры были бессильны. Однако, вновь оставшись посреди пустыни, они не позволили себе долго печалиться и начали сначала. Удалось однажды, значит, получится еще раз. Нужно всего лишь пройти тот же самый путь. Заново. И кто знает, быть может, именно эта попытка принесет им долгожданное счастье?
Этого не произошло. Счастье не наступило ни после второй, ни после третьей, ни после четвертой попытки. От былого упорства сестер не осталось ни следа. Они были на грани того, чтобы бросить свою бессмысленную борьбу. «Когда же вы пресытитесь разрушениями?!» — в отчаянии кричала младшая сестра собратьям, и старшая взирала на них всех с тоской.
И все же они начали в пятый, последний раз, чувствуя, что у них почти не осталось сил. Единственное, в чем им по-настоящему получилось добиться прогресса — это в магии. У них было вдоволь времени, чтобы развить знание, подаренное звездой. Теперь временами они выпадали из реальности на несколько дней, просто наблюдая за другим миром. Это было как сладкий сон, который помогал им окончательно не упасть духом.
Но однажды они добились того, о чем давно перестали мечтать.
— Сестра, неужели мы…
— Да… Это портал в другой мир. Зайдем в него — окажемся у них дома.
Сестры неуверенно посмотрели на светящийся круг, потом переглянулись, кивнули друг другу и решительно зашли в портал.
Они почувствовали мягкую траву под ногами. Почувствовали сладковатый воздух. Почувствовали приятную прохладу светящей в небе луны. Почувствовали красоту посеребренного озера и окружающих его синих холмов. Новый мир отравлял своей неподдельностью, искренностью. Сестры хотели так же. Всегда мечтали об этом.
— Скажи, — молвила младшая, замерев, — неужели мы не достаточно расплатились за свои грехи? Неужели мы не заслужили пожить в таком мире? Я устала до смерти от нашей борьбы… Признаться, я не хочу обратно.
Старшую вдруг озарила идея. Идея пугающая, но в то же время стоящая того, чтобы постараться претворить ее в жизнь.
— Сестра, а мы ведь можем…
Селестия и Луна взирали на исполинский шар, запрятанный глубоко в хранилище. Тайна, содержащаяся в нем, была слишком ужасна, чтобы о ней знал кто-либо, кроме них двоих. Именно поэтому хрупкий сосуд будет здесь, под их присмотром, куда никто и никогда не попадет.
— Еще один грех ради нашего счастья, — промолвила Селестия.
— Быть может, теперь все будет иначе, — тихо сказала Луна, тяжело вздохнув. Она опустила взгляд себе под ноги, а затем посмотрела сестре прямо в глаза: — Они… они ведь не заметят подмены?
— Нет, сестренка. Мы не позволим этому случиться, — решительно ответила Селестия. — Иначе старания мамы пропадут впустую.