Холодная серость

20. Последствия

Механизм щелкнул и затих, ознаменовав прибытие. Сестры сошли с лифта и оказались почти в кромешной темноте. Кристаллы, что должны были освещать лабораторию, практически полностью погасли. Мановением рога Селестия заново наполнила их магией, и тьма отступила, оголив творящийся в помещении бардак.

— Напомни, Луна, зачем мы здесь?

— Хочу проверить, все ли в порядке с Элементами Гармонии.

— Мягко говоря, с ними давно не все в порядке, — сказала Селестия, коротко вздохнув.

Луна не ответила. Ступая по устланному бумагами полу, она подошла к столу с разбитыми склянками и посмотрела на прозрачный сосуд, наполовину наполненный поблекшими кристальными песчинками. На нем была заметная трещина, однако удар он все-таки выдержал, не расплескав содержимое. Луна почувствовала облегчение. Она стала рыскать взглядом по полке, ища новый сосуд для Элементов.

— Вот, — Селестия пододвинула пузатую склянку, — должно поместиться.

— Спасибо, — ответила Луна и стала пересыпать в склянку то, что осталось от Элементов.

Селестия молча наблюдала за действиями сестры. Она уже ничего ей не говорила; они спорили об этом миллион раз, и каждый раз они неизменно оставались при своих мнениях. В конце концов, они решили, что лучше будет двигаться в разных направлениях. Когда Селестия давно сдалась и стала искать другие варианты, Луна по-прежнему надеялась восстановить Элементы. «Восстановим их, вернем Гармонию, воскресим жизнь», — так звучал ее план. Это был бы хороший план, если бы не возникла нерешаемая проблема на самом первом его этапе. То, чем сейчас занималась Луна, было простым самообманом. Но Селестия уже ничего ей не говорила. Пусть ей и было грустно за этим наблюдать.

Сестры не стали прибираться в лаборатории, сейчас было не время. Они спустились к сфере воспоминаний. От нее осталась лишь нижняя часть, словно скорлупа.

— Был ли у нас шанс этого избежать? — тихо промолвила Луна. — Или мы предрешили нашу судьбу, когда решили взять Твайлайт в ученицы?

Селестия не нашлась, что ответить.

— Нам пора, сестра. Нас ждут подданные.

— «Подданные»… А мы привыкли их так называть, не правда ли? Сделали себя правителями, но имели ли мы на то право? Знаю, глупо задаваться сейчас этим вопросом…

— Пусть решает народ.

Луна едва не прицепилась к слову «народ», но затем поняла, что думает об этом напрасно. Народ или собратья, принцессы или наставницы — какая, в самом деле, разница? Разве много от этого меняется? Стало ли другим их с сестрой отношение к собратьям? Так же, как и раньше, они направляют их и будут делать это впредь, несмотря ни на что.

— Я волнуюсь за Твайлайт, — проговорила она, посмотрев на сестру. У той в глазах мелькнул знакомый блеск. Конечно же, сестра тоже волновалась.

— Она не одна, и это главное, — ответила Селестия. — Спайк о ней позаботится.

У Луны перед глазами вновь возник образ рыдающей ученицы, и ее сердце наполнилось ненавистью к себе:

— На что мы надеялись, когда плели этот клубок лжи? Что Твайлайт обрадуется, распутав его?

— Все слишком внезапно свалилось на нее, — сказала Селестия. — Если бы могли постепенно подвести ее…

— Но мы не думали об этом, сестра, — слегка повысила голос Луна. — Мы просто надеялись, что она никогда ничего не узнает. Создали себе ложный образ идеальных наставниц. Поиздевались над нею. И теперь она нас заслуженно ненавидит.

— Ей нужно время все осмыслить. Она умная кобыла. Она поймет.

— Даже если так, думаешь, после этого она станет к нам лучше относиться?

— Я надеюсь… — Селестия опустила уши.

— Странно слышать это от тебя. Ты упрекаешь меня за то, что я не перестаю возиться с Элементами, но в то же время позволяешь столь наивным мыслям обманывать свой разум.

— Да, так и есть… Мне нечего тебе возразить.

Луна сказала это отнюдь не затем, чтобы задеть сестру. На самом деле, несмотря на свои слова, она тоже надеялась на понимание Твайлайт. Да, это было глупо. Слишком сильно было потрясение. Однако ученица привыкла руководствоваться в первую очередь логикой, а не чувствами. Быть может, она не простит их, но хотя бы не станет ненавидеть всю оставшуюся жизнь…

Еще вопрос, кто из них двоих больше обманывал себя.

— Сестра, — Селестия вынырнула из задумчивости, — мы столько времени пытались учить народ дружбе, но я внезапно подумала… а что мы сами в этой дружбе понимаем? Почему мы решили, будто поняли ее суть? Мы никогда не жили среди пони. Лишь наблюдали за ними со стороны… Что мы могли таким образом понять? Что если проблема всегда была в нас, а не в подданных?..

— …Глупость же, — фыркнула Луна.

— Почему? — удивилась Селестия.

— Думаешь, мама не указала бы нам на это?

— Что она в этом понимает… Она звезда. Чувства для них совершенно противоестественны.

— Собственно, как и для большинства из нас.

— За прошедшие тысячелетия нам удалось заметно расширить этот спектр.

— Как бы там ни было, проблема не может быть только в нас с тобой, сестра. Проблема в нас всех.

Селестия вдруг почувствовала чужое присутствие рядом. Она отвлеклась и посмотрела вбок. Ее пробрал легкий испуг, когда она увидела морду вендиго.

— Дражайшая праматерь… — проговорила она сердито. — Вечно вы подкрадываетесь… Что мы будем делать с ними, сестра?

— А что еще остается? Они больше не нужны.

Выражение на морде вендиго не изменилось. Оно было по-прежнему бесстрастным, застывшим, как у куклы.

— Собери здесь остальных, — приказала ему Луна.

Вендиго мельком взглянул на хозяйку, как бы подтверждая, что услышал ее, и улетел выполнять команду.

— Есть же еще Орден… — вспомнила Луна.

— Эта проблема решится сама собой, — сказала Селестия. — Сейчас есть другие заботы.

Наверно, сестра права, подумала Луна. В существовании Ордена больше нет никакого смысла, и его участники скоро это осознают. Он развалится и без их вмешательства.

— Давай возвращаться в замок, — сказала Луна. — Совет должен был уже собраться.

Существование временного совета удивило сестер. Пока их не было в Эквестрии, они всё беспокоились, как оборотни справляются без них, однако, оказалось, что те вполне способны принимать самостоятельные решения. Да, они много веков назад преодолели бездумную фазу, однако сестры так привыкли, что за ними нужен надзор, как за детьми, что не представляли, что может быть иначе.

Когда Луна и Селестия зашли в зал, то обнаружили, что за круглым столом сидят пятеро. Те разом оживились, кто-то даже подскочил на ноги; в сестер вперились взгляды, блестевшие тревогой. Совет надеялся услышать обнадеживающие вести — именно затем каждый из них сюда и явился, в то время как долг перед страной был где-то на втором плане.

— Это все? — прервала тишину Селестия. — Неужели это весь совет, что руководил страной в наше отсутствие?

— Многим нездоровится, ваши высочества, — проговорила бледнолицая кобыла в строгом костюме.

Ответ показался Селестии слишком размытым.

— Что именно ты подразумеваешь под этим словом?

— Они еще не проснулись, — отвечала бледнолицая. — Похоже, им все еще снятся эти… сны.

Это Селестия и хотела услышать. Она опасалась, что кобыла расскажет про обезумевших оборотней, в которых проснулись позабытые инстинкты. Нет… еще слишком рано.

— Значит, проведем заседание этим составом, — изрекла Селестия, и они с Луной заняли места за столом. — Пожалуйста, садитесь, — сказала она двум министрам, застывшим, как статуи, в ожидании разрешения.

— Ваши высочества, что происходит? — почти тут же спросила бледнолицая. Она была из местной аристократии, Селестия это знала, но никак не могла вспомнить, как ее зовут, и за какие такие заслуги ей могли доверить место в совете. Впрочем, это сейчас неважно. Чисткой можно заняться потом, если они с сестрой решат оставить совет, а не разгонять его.

— Мы вернемся к этому позже, — сказала Луна. — Сейчас есть другие вопросы, которые следует незамедлительно обсудить. К тому же, совет сейчас не в полном составе.

— Осмелюсь возразить, — сказал коренастый жеребец, облаченный в доспех. — Сначала вы внезапно исчезли, чем переполошили всю Эквестрию, а теперь, когда начались еще более странные события, вы так же неожиданно вернулись. Всё это не походит на простое совпадение. Добавить к этому сны, которые настолько реалистичны, что совсем на сны не похожи, и то, что мы видели в них… Я не вправе чего-либо требовать от вас, но я хотел бы услышать объяснения.

Оттягивать момент, уходить от неизбежного — было бессмысленно. Вести себя так, будто ничего не произошло — глупо. И все же Луна не спешила говорить правду. Что-то внутри не позволяло ей этого сделать. Наверное, она так завралась, что еще надеялась, что им с сестрой удастся выкрутиться… Но как? Это ведь было совершенно невозможно. Напрасная, наивная надежда…

— Ваши высочества, — спросил министр с длинными усами, — это какая-то неизвестная болезнь, поразившая Кантерлот?

— Это не болезнь. И видели вы вовсе не сны. Это были воспоминания ваших предков. — Селестия не сразу решилась сказать это, но так же, как и сестра, понимала, что этого не избежать. — Всё, что вы знаете о нас и о мире — ложь.

Бледнолицая кобыла и еще одна, постарше, с дорогим ожерельем на шее посмотрели на сестер с испугом. Селестия продолжила:

— Мы намереваемся выступить с официальным заявлением в ближайшее время. Страна должна услышать правду из наших уст.

— Всё было ложью? — промолвила кобыла с ожерельем. — И даже то, что вы боги?

— Это так, — без колебаний ответила ей Луна. — Единственное, что нас может связывать с божественными существами — это долголетие. В остальном мы ничем не отличаемся от вас.

— Но как же ваши крылья и рога? — кобыла с ожерельем ничего не понимала, слова Селестии не укладывались в ее голове. — В мире больше нет аликорнов, кроме вас!

— В мире в принципе нет аликорнов, причем уже очень давно. Мы с сестрой всего лишь переняли чужие облики. Это мог бы сделать любой из вас, если бы захотел… и если бы помнил, как это делается.

В помещении повисла тишина. За окном из-за облаков выступил полумесяц, покрыв стол серебром. Пятеро выглядели так, будто слова сестер для них — нечто сюрреалистичное. Ложь крепко укоренилась в их головах, и даже воспоминания, вырвавшиеся из сферы, пока еще не вытеснили ее. Но это был лишь вопрос времени. Поэтому сестры и хотели успеть до этого момента с заявлением.

— …Боюсь спросить, как тогда вы выглядите по-настоящему? — прочистив горло, сказал престарелый министр, облаченный в мундир.

Селестия первой явила свой истинный облик. Немного поколебавшись, Луна последовала ее примеру. Совет оторопел. У сестер исчезли крылья. Исчезли рога. Тела сделались черными, как бездна; гривы и хвосты превратились в такой же черный, вихрящийся дым. Они все еще походили на пони, однако все в их виде было неправильным, противоестественным — особенно пустые белые глаза.

— Демоны! — с придыханием прошептала бледнолицая.

— Оборотни, — спокойно сказала Селестия, и губы ее остались неподвижны. Решив, что с совета достаточно, сестры перевоплотились обратно в принцесс. — Мы оборотни, притворяющиеся пони. И вы тоже. Все, без исключения.

Пятеро были поражены увиденным, однако их по-прежнему обуревали сомнения, они не спешили верить. Луна подумала, что не помешает еще одна демонстрация. Сколдовав заклинание, она явила пятерым настоящие их облики, чем вызвала порцию охов, вскриков и взволнованных переглядываний. Выждав немного, она вернула им привычные тела.

— Я начинаю понимать… — проговорил усатый министр, уставившись на свои передние копыта, от которых исходил легкий черный дым.

Когда пятеро немного успокоились, Селестия сказала:

— Мы хотим, чтобы остальные жители тоже узнали об этом.

— Кхм, — вежливо кашлянул старый министр, — стоит ли им об этом знать? Это коснулось только Кантерлота…

Селестия покачала головой, прервав его.

— Вы не понимаете. Это затронуло всю страну. Молчание сделает только хуже. Ложь больше не сработает. У нас нет иного выбора, кроме как сказать правду. И сделать это нужно как можно быстрее.

— В непростое же, однако, положение вы себя загнали, принцессы…

— Вы грязные обманщицы, — внезапно разразилась кобыла с ожерельем. Ее лицо перекосило от отвращения: — Вы ни в чем не превосходите нас, но вы решили, что можете править нами. Вы сделали нас своими подданными, а сами стали принцессами, получив при этом все полагающиеся привилегии и радости жизни. Хорошо устроились, ничего не скажешь! И веками бы длилось ваше счастливое правление, построенное на лжи, если бы не это… это происшествие!

Возможно, она отчасти права, подумала Луна. Они привыкли к жизни правителей. Привыкли к соответствующему отношению. Но всё гораздо сложнее, чем думает эта смелая кобыла, считающая, что раскрыла их прогнившую суть. Они стали принцессами лишь потому, что хотели построить такую же Эквестрию, как в соседнем мире.

— Это было ради блага нашего народа, — ответила Селестия, не поведя бровью.

— Конечно вы так скажете. Но я вам не верю. И я отказываюсь участвовать в этом! От меня вы помощи не дождетесь. На вашем бы месте я бы сложила полномочия и не позорилась!

Селестия осталась такой же спокойной. Однако Луна восприняла эти слова резко, молчать она не могла.

— Хочешь, чтобы мы сложили полномочия? Хорошо. Так и сделаем. Ничего не мешает нам так поступить. Но расхлебывать эту кашу, успокаивать недовольный народ и бороться с грядущим хаосом вы будете сами. Что? Не хочется? Так я и думала. — Выпустив пар, Луна вздохнула и посмотрела опешившей кобыле в глаза: — Задайся вопросом — неужели тебе было плохо жить под нашим правлением?

— Вот именно! — сказал министр, пригладив ус. — Пусть принцессы скрывали от нас нашу истинную сущность, но в чем еще мы можем их по-настоящему упрекнуть? Они правили мудро, страна процветала, и все были счастливы.

Кобыла с ожерельем вдруг осознала, что только что наговорила и побелела. Она коснулась дрожащим копытом щеки и сглотнула.

— Я ужасно погорячилась, — прошептала она, растеряв всю смелость. — О звезды, что я наговорила… Я нижайше прошу прощения за свои несправедливые слова и недостойное поведение.

— Я тоже могла повести себя лучше, — признала Луна в свою очередь. — Мне следовало быть сдержанней.

— Я готова понести наказание…

От кобылы с ожерельем исходило острое желание провалиться под землю, и сестры это хорошо чувствовали.

— Мы не наказываем подданных за их слова, — сказала Селестия. — И потом, вы растеряны, вы запутались. Такая реакция была вполне ожидаема. Меня скорее удивляет, что обвинений оказалось гораздо меньше, чем мы с Луной предполагали.

— То, что вы нам показали, — что это меняет? — говорил старый министр. — Пони мы или какие-то оборотни? Обманывали вы нас или нет? Если это было ради блага нашего народа, я готов это принять. Иногда приходится принимать решения, которые идут в разрез с моралью, и на это должен быть готов каждый правитель. Я сейчас повторяю прописные истины, но говорю я это с целью убедиться, что остальные это тоже понимают.

Другой министр и стражник согласно покивали. Они еще не осознавали всего масштаба…

— Давайте вернемся к главному. Моральную сторону наших действий можете обсудить потом. — Селестия негромко прочистила горло и добавила: — Нужно собрать жителей Кантерлота на площади перед замком.

— Я готова этим заняться, — подняла копыто бледнолицая.

— Да, и пусть будут представители газет.

— Журналисты могут исказить наши слова. Или понять что-то не так. Не лучше ли будет сразу предоставить газетам материал для печати? — предложила Луна.

— Верное замечание, — согласилась Селестия.

— Я возьмусь за это… — робко сказала кобыла с ожерельем, — если никто не против.

— Я правильно понял, ваши высочества, — вы собираетесь выйти к народу? — прервал молчание стражник.

— Именно так.

— Это может быть небезопасно, — нахмурил он брови.

— С нами все будет в порядке.

— И все же я настаиваю на том, чтобы между вами и подданными была дистанция. Без стражи на площади вам лучше не появляться. Я не знаю, как жители отреагируют на то, что вы собираетесь им рассказать… и, я так понимаю, показать.

— Никакой стражи, — настояла Селестия. — Это не обсуждается. Мы никогда не ставили себя выше вас. И не собираемся изменять себе. Пусть стража лучше проследит за безопасностью самих жителей.

— Как пожелаете, ваши высочества.

— И раз уж мы заговорили о безопасности — как обстановка в городе?

— Сейчас все тихо. Однако картина может кардинально поменяться к утру. Мы будем начеку.

— Мне надо поговорить с капитаном стражи, Армором, — вдруг сказала Луна. Она должна была рассказать ему о Твайлайт. — Передай ему, пожалуйста, когда он придет в себя, что я хочу его видеть.

— Боюсь, это невозможно, ваше высочество. Незадолго до вашего возвращения на капитана напали вендиго. У него полная амнезия.

Луне потребовались все ее внутренние силы, чтобы сохранить каменное лицо.

— Вот как… — зашевелила она одними губами. — Печально это слышать. В таком случае мы непременно навестим его позже.

В этот момент Луна почувствовала к себе еще большую ненависть. Они с Селестией навредили брату Твайлайт! Конечно, теперь украденные воспоминания должны ему вернуться, однако еще неизвестно как они приживутся в его сознании, не перемешаются ли…

— Вы что-то знаете о вендиго, ваше высочество? — Когда Луна отвлеклась от мыслей, она заметила внимательный взгляд стражника.

— Они прибыли в Эквестрию несколько лет назад и с тех пор кормились здесь воспоминаниями. Мы умалчивали об этой угрозе, ибо привычными средствами с ними не справиться, а поднимать панику нам не хотелось.

Губы, привыкшие говорить ложь и ничего, кроме лжи, сами вымолвили эти слова, уверенно, твердо и быстро, словно они были чистейшей правдой. «Осторожнее, сестра, — донеслись до Луны мысли-эмоции Селестии. — Мы должны положить конец лжи, а не плодить новую».

— Пора переходить от слов к делу, — сказала Селестия прежде, чем кто-либо успел задать еще один вопрос про вендиго. — Это случится завтра в полдень. У нас достаточно времени, чтобы подготовиться.

---

Луну бил мандраж. Это было удивительно, потому что прежде с ней такого не случалось. Или, быть может, случалось, но настолько давно, что она об этом уже и не помнила. Последний раз, когда она смотрела на часы, те показывали одиннадцать утра. Пугающее событие неотвратимо приближалось, и Луна чувствовала, как с каждой ушедшей минутой что-то невидимое всё сильней сдавливает ей шею, легкие. Она пыталась отвлечься, смотря в окно, но затем увидела, что на площади собираются первые жители; больше она к нему не подходила. Потом она стала делать глубокие вдохи, однако это тоже не помогло. В итоге она села на кровати и обняла себя передними ногами, надеясь, что хоть так получится унять дрожь в теле.

Когда в дверь внезапно раздался стук, Луна приняла более естественную позу. Через секунду в покои вошла Селестия.

— Сестра, ты случайно не забирала мой камешек? — с ходу спросила она, подошла к ее столу и мельком осмотрела его прибранную поверхность.

— Какой камешек?

— Который должен лежать в моей шкатулке.

Луна поняла, о чем говорит сестра. Про кусочек старого мира, который та бережно хранила тысячелетиями. Единственную настоящую частичку из той Эквестрии, что служила напоминанием о том, чего они хотят достигнуть.

— Нет, я ничего у тебя не брала. Что, потерялся?

Селестия вздохнула и плюхнулась на кровать рядом с Луной.

— Некоторые вещи не на своих местах. Подозреваю — а скорее всего, так и есть, — наши покои обыскивали, пока нас не было. И тогда же прикарманили камешек. Вот уж не знаю только, с какой целью. И где его теперь искать?..

Луна выдавила улыбку.

— Ты выглядишь такой невозмутимой. Думаешь о старом камне, когда меньше чем через час нам предстоит сделать то, что навсегда изменит миллионы жизней.

— …Потому и думаю, чтобы не зацикливаться, — ответила Селестия после недолгого молчания.

— Мне страшно, сестра, — призналась Луна.

Селестия прильнула к ней и обняла.

— А так?

— Так… лучше.

— Вот и замечательно.

— Ты тоже дрожишь!..

— Обнимешь меня в ответ, чтобы это исправить?

Луна так и поступила. Они почувствовали тепло друг друга, и их дрожь стала слабеть.

— Как думаешь, настоящие принцессы делают так же, когда их что-то беспокоит?

— Мы можем подсмотреть это.

— Лучше не надо.

— Почему? Они не узнают.

— Если бы они сейчас подсматривали за нами, мне бы было неловко.

— Но ты все равно бы ничего не поняла. И чего здесь стыдиться?

— Просто давай выкинем эту идею. К тому же нам сейчас надо за своей страной следить, а не за чужой.

— Верно… — согласилась Селестия, пребывая в задумчивости.

— Есть ли у нас хотя бы призрачный шанс это остановить? — задала Луна вопрос, не выходивший из головы.

— Только с ее помощью.

— Тогда мы воистину обречены.

— …Ничего. Мы столько раз через это проходили.

— Но никогда прежде мы не были так близко к нашей цели.

— Только лишь в мечтах. Раз это происходит вновь, значит, мы снова где-то допустили ошибку.

— Я верила, что с маминой помощью, у нас все получится. Но даже ее мудрости не хватило, что уберечь нас от самих себя.

— Ты говоришь так, будто вокруг нас уже руины.

— Скоро так и будет.

Селестия вздохнула, отстранилась и взяла копыта сестры в свои.

— Все это неважно. Мы переживем это время, как раньше. И сегодня мы сделаем то, что должны. Вместе. Потому не бойся. Я буду рядом, — и говоря это, Селестия успокаивала скорее себя, нежели Луну.

Час пробил. Сестры открыли двери, и на них нахлынул шум. Всё, что их сейчас отделяло от взволнованной толпы, — это лестница, уходящая вниз. На площади собрались тысячи оборотней. Все они почти полностью замерли, увидев спускающихся к ним принцесс. Луна почувствовала, как что-то снова сдавливает ее легкие, не позволяя вдохнуть. Впереди почти не осталось ступенек. Еще мгновение — и они с сестрой поравнялись с толпой.

Настоящие аликорны использовали специальный глас во время выступлений на публике, однако сестры таким навыком не обладали. Однако они умели неплохо подражать. Они многократно усилили голоса магией, дабы ни одно их слово не проскользнуло мимо ушей жаждущих объяснений оборотней. И в момент, когда сестры начали говорить, в них как будто что-то переключилось. Страх исчез, и из уст зазвучала правда и ничего, кроме правды.

Многие были потрясены. Многие были разозлены. Многие были растеряны. Многие были напуганы. На долгие мгновения, когда сестры закончили говорить, Кантерлот стал тихим, как никогда. Селестия с Луной застыли в ожидании того, что случится дальше. Случиться могло буквально все, что угодно. Только что они уничтожили образы мудрых богинь, обнажив свою истинную сущность. Разрушили все устои, на которых держалось их общество. Это был самый смелый их поступок за все те века, что они прожили.

Толпа волновалась. Шум и голоса нарастали. Недовольство и гнев захватывали все больше оборотней. Стражники с ними не справятся, если те начнут беспорядки, подумала Селестия. Да куда там — стражники после услышанного, скорее, сами примкнут к толпе. Вдруг она почувствовала, как что-то мокрое шлепнулось ей в плечо и скатилось вниз по ноге. Она поняла, что это был помидор, когда рядом с нею приземлилось еще несколько этих овощей. Вот уж действительно, ужасное представление.

Луна возвела вокруг них невидимый щит — ибо в воздухе замелькали снаряды поопасней.

— Похоже, нам пора уходить, — мысленно сказала она сестре.

— Нет, не сейчас, — ответила Селестия. На ее шерсти алел мокрый след.

— Что ты задумала?

— Предоставить их себе, спрятавшись в замке, видится мне не самым разумным решением.

— Тогда что ты хочешь? Постой… Только не говори, что ты собираешься проделать с толпой тот же трюк, что я проделала с оборотнями из совета!

— Собираюсь.

— Это безумие, сестра!

— Все пройдет нормально.

— Меня терзают сомнения… Не станет ли это последней каплей?

— Посмотри в их глаза. Они негодуют из-за нашей лжи. Но они все еще не осознали правду о себе.

Щит сотрясался от летевших в сестер предметов.

— Жители Кантерлота увидели настоящих нас. Теперь пусть увидят себя.

Селестия взмахнула рогом, и площадь объял густой черный дым. Когда он развеялся, преобразившаяся толпа запаниковала. Про принцесс забыли мгновенно. Бывшие пони испуганно щупали свои лица, осматривали конечности и всеми силами пытались понять, что произошло. Селестия дала им прочувствовать себя в новой шкуре как следует и только потом вернула всё обратно. Когда дым снова растворился, толпа замерла в тишине.

Луна развеяла щит, чувствуя исходящие от оборотней тревогу и непонимание, пришедшие на смену негодованию. Бросаться подручными предметами они теперь вряд ли захотят, подумала она.

— Наверно, сейчас вы спрашиваете себя, что вам делать с новым знанием? — говорила Селестия. — Что дальше? Как теперь жить со всем этим? Увы, ни на один из этих вопросов я ответить не могу. Мы долго лгали вам. Мы не думали… нет, мы делали так, чтобы правда никогда не стала всеобщим достоянием. Потому что мы были уверены, что делаем это ради всех нас…

Селестия замолчала, внезапно потеряв нить того, что хотела сказать.

— Даже если народ Эквестрии отвернется от нас, — подхватила Луна, — мы от вас никогда не отвернемся. Это я могу заявить со всей решительностью и от чистого сердца. Мы приглядывали за вами на протяжении тысячелетий… и мы не знаем другой жизни… Мы… — Луна почувствовала, что ей щиплет глаза. Она не смогла больше говорить.

— Мы лишь смиренно просим вашего понимания. Позвольте нам исправить наши ошибки, — закончила Селестия.

Луна ощутила всплеск страха перед толпой. На мгновение, дабы подкрепить слова сестры, она была готова припасть к земле в уничижительном поклоне, однако затем заметила, как Селестия сдержанно склонила шею, извиняясь перед подданными, и застыла в таком положении. Луна тотчас повторила за нею.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем сестры вновь пошевелились, подняв головы. Толпа излучала противоположные эмоции, в ней не было единства, какого-то преобладающего чувства; немало оборотней просто хотели услышать, что все будет хорошо, что им не о чем волноваться, и что принцессы, как всегда, как делали на протяжении веков, со всем разберутся.

— Двери замка по-прежнему открыты для всех жителей Эквестрии, — говорила Селестия. — Мы готовы выслушать вас и помочь советом. Прошу, если у вас есть претензии к нам, приходите в тронный зал, и мы обо всем поговорим. Давайте преодолеем возникшие несогласия и противоречия вместе.

Толпа снова заволновалась, послышались голоса и перешептывания. Вдруг откуда ни возьмись, появились оборотни в доспехах и отрезали принцесс от толпы. К Луне обернулся коренастый стражник из совета:

— Уходите.

Селестия была недовольна их появлением, однако ничего не сказала и направилась обратно к замку. Луна, прежде чем последовать за нею, ненадолго задержала взгляд на подданных. Единства среди них по-прежнему не было. Хорошо, что вмешались стражники, подумала она с облегчением. В противном случае они с сестрой были бы вынуждены оставаться здесь столько, сколько толпа посчитала бы нужным…

Когда Селестия оказалась в замке, на нее резко напала слабость. Она выдохнула с дрожью и чуть не упала — Луна помогла устоять ей на ногах, подставив плечо. Шум почти стих, толпа осталась снаружи, и Селестия дала волю накопившимся чувствам.

— Я опять солгала им… — проговорила она тихо. — Ничего уже не исправить.

Луна довела сестру до диванчика и усадила ее.

— Следующие годы будут непростыми, — сказала она. — Давай приложим все силы, чтобы облегчить жизнь наших подданных, сестра.

— Единственное, что мы можем…

Селестия вытянула шею и на мгновение выглянула в окно. Толпа немного поредела, однако все еще была внушительной и расходиться пока не собиралась.

— Многие будут требовать нас оставить правление, — промолвила она, оторвав взгляд от окна и посмотрев на Луну. — И это было бы правильно с нашей стороны — снять тиары и уступить место кому-то другому, — однако… Никто больше не справится с этой ролью, кроме нас. Ни у кого больше нет столько опыта.

— Я бы не была так уверена, сестра, — неожиданно возразила Луна. — Давно миновали времена, когда за собратьями был нужен глаз да глаз. Они больше не дети. Мы слишком привыкли с ними нянчиться.

Селестия снова вздохнула.

— Нам нужно в тронный зал, — сказала она и самостоятельно поднялась с дивана. — Скоро оборотни нахлынут туда.

Однако этого не произошло. Ни через десять минут, ни через полчаса, что сестры прождали, сидя на тронах в молчаливом ожидании. Когда миновал час, стражники сообщили, что на площади никого не осталось. Это вовсе не значило, что подданные просто приняли услышанное, и сестры это понимали. Но, по крайней мере, сейчас было тихо.

Вечером того же дня Селестия и Луна отправились в подземную лабораторию. Зал со сферой светился ослепительно белым: так много в нем собралось вендиго. При виде хозяек они оживились, подлетели к ним и закружили в ожидании новых приказов. Однако у сестер был для них лишь один приказ. Последний.

— Стойте смирно, — сказала им Луна, и те замерли.

Рог Селестии засветился. Заклинание, охватив ближайшего вендиго, за секунду превратило его в пыль. Оно быстро перескакивало с одного вендиго на другого, и вскоре от белых пылинок заблестел весь зал.

— Мне их немного жаль, — промолвила Селестия, когда заклинание сделало свое дело.

— В них не было ни частички живого.

— И все-таки…

Когда сестры вернулись на поверхность, было уже темно. Сегодня они пошли к замку пешком, решив пренебречь привычной телепортацией. В конспирации все равно больше не было смысла.

Приближаясь к стенам Кантерлота, они встретили одинокого оборотня в естественном обличье. Его появление было неожиданным, ведь Селестия почти сразу превратила всех обратно в пони. Но, должно быть, подумала она, кто-то все-таки успел ускользнуть. Следовало исправить эту оплошность.

— Извините? — окликнула Селестия оборотня. — Давайте я вам помогу.

Тот резко обернулся, вздернув острые уши и распахнув пустые глаза. В его черных клыках что-то находилось, и он выплюнул это в траву, едва завидев принцесс. В следующий миг он ринулся прочь и скрылся в темноте.

Предчувствуя неладное, сестры подошли к тому месту, где стоял оборотень. В траве лежала мертвая ласточка. От нее исходил легкий белый дым, ее тело уже начало превращаться в пыль.

— Не может быть… — прошептала шокированная Луна. — Ведь еще рано…

Селестию охватил ледяной испуг.