Холодная серость

29. Надежда

Твайлайт была не собой, но кем-то другим. Она находилась в странном месте. Всюду, куда ни глянь, виднелся один и тот же зловещий, но одновременно не лишенный красоты пейзаж: это было царство тьмы и холода, снежных дюн и льда. Раззадориваемые ветром кружили в загадочном танце белые вихри. Скрипели вековые ледники, затягивала колыбельную вьюга. Черное, как бездна, небо рассекала горящая всеми цветами радуги стрела полярного сияния.

Твайлайт куда-то шла, но в ее пути не было цели. Иногда среди снегов ей встречались такие же, как она, — силуэты с белыми глазами, и их взгляды были точно так же пусты и равнодушны. Внутри она тоже чувствовала пустоту. У нее словно отобрали душу, все живое, все мысли и чувства, оставив только оболочку, способную лишь на бессмысленное существование.

Она все шла и шла. Иногда возвращалась назад по какому-то внезапному наитию. Иногда долгими часами стояла на месте. Бывало, что просто лежала. Закапывалась в снег. Иногда ходила кругами или вперед-назад. В ее передвижениях не было никакой логики. В этих простых действиях заключалась вся ее жизнь, больше она ничего не умела, ничего не знала.

Так продолжалось дни, потом месяцы. Но затем, когда на горизонте засверкал противный рассвет, в холодные земли явились двое. Они нарекли себя сестрами и пообещали, что научат собратьев разным вещам, которые узнали от добрых соседей. И вскоре, как и грозились, они действительно стали учить. Только вот никто их не понимал: вещи, которые описывали и объясняли сестры, были сложны для осознания Твайлайт и остальных. Они не видели того, что видели сестры, не слышали и не чувствовали — не пережили этот опыт сами. Двое долго не оставляли попыток, однако в конечном итоге, видя, что ничего не выходит, попросту заставили собратьев зазубрить многие вещи подобно тому, как делала Твайлайт, когда ей что-то очень долго не давалось, и она упорно не могла вникнуть в суть.

Все вместе они обосновались среди ледяных глыб, сделали из них жалкое подобие домов под присмотром сестер. Сестры были очень довольны и гордились тем, что вышло. Трудившись не покладая копыт, Твайлайт, однако, не чувствовала ничего. Она была все той же оболочкой без души; куклой, но куклой, к конечностям которой протянули ниточки и дергали за них. Если бы не эти двое, она бы так и бродила среди снегов, даже не пытаясь задаться вопросами, кто она, что она делает и зачем она есть в этом мире. Но теперь Твайлайт ими задавалась, ведь сестры утомляли ее этим, досаждали практически, не желая оставить в покое. Она постоянно спрашивала себя, но делала это не с целью понять, а потому что так ее научили.

Но однажды случилась ужасная буря, которая разрушила их поселение почти до основания. Это заворожило Твайлайт. Впервые она сама почувствовала интерес — настоящий интерес, а не тот, который она изображала для сестер. Никакие их рассказы и учения не могли сравниться с этим зрелищем. Она узрела собственными глазами, как безжалостные ветры ломали хрупкие стены ледяных домов, как пурга погребала все это под толстым слоем снега, не оставляя ничего, кроме ровной поверхности, и ее сознание охватило неописуемое, но приятное чувство. Вскоре оно погасло, однако его отпечаток навсегда остался внутри, в пустоте. И Твайлайт была не одна, кто узнал для себя новую вещь. Много собратьев в тот день впервые потешили свой еще только просыпавшийся инстинкт.

Они заново отстроили поселение, и на этот раз Твайлайт даже почувствовала некоторый энтузиазм. Возводя фундамент вместе с остальными, она вспоминала разрушительную силу ветров, и ей хотелось, чтобы буря случилась снова и полностью уничтожила их труды. Было в этом процессе что-то непостижимо красивое. Бурю ничто не волновало — прямо как их, — она просто была собой. Ее нельзя было остановить, она делала, что хотела, была грозной, ее боялись.

В один из дней, когда на горизонте горел бледный круг гадкого солнца, в холодные земли заявились чужаки. Их предводительница вскоре исчезла в ледяной хижине с сестрами, а Твайлайт и ее собратья стали наблюдать за чужаками, которые остались снаружи. Ее внимание целиком и полностью поглотили мечи на их поясах. Острые, блестящие, опасные… Она уже знала, что мечи нужны для защиты от всякого страшного, разных чудовищ, однако… Разве что-то такое маленькое может защитить от бури? Конечно же нет. Будь мечей сотня, хоть тысяча — неважно сколько, буря сломит всё, ничто не могло устоять перед нею. Кроме, пожалуй, них, — обитателей тьмы. Холод и вьюги им были нипочем, но что чужаки? Те были слабы, совсем не ровня. Закутанные в теплые одежды они дрожали от слабенькой пурги.

Один чужак заклевал носом, видно, от усталости из-за долгой дороги. Второй, видя это, отвесил ему бодрящую оплеуху. Удар получился сильнее, чем он хотел, и у первого побежала кровь из носа. Когда на снегу заблестели алые пятнышки, Твайлайт и собратья все как один взбудоражилась. Инстинкт обострился от знакомого вида, знакомого запаха, знакомого чувства, которое все это время было сокрыто глубоко внутри. Твайлайт больше не задавалась навязанными вопросами. В этот миг она получила ответ — единственный ответ на все. И она бросилась в атаку.

То, что случилось дальше, глубоко опечалило сестер. Они не верили, что такое возможно, и пытались впоследствии остановить собратьев, но те не собирались их больше слушать. Они стали той самой бурей, неудержимой ужасающей стихией. Им было интересно, весело, им это нравилось. Это было гораздо лучше, чем бесполезные уроки. Однако внутри они совсем не изменились. Они все еще оставались куклами — только за ниточки на этот раз тянул инстинкт, а не сестры.

Все это было неважно. Мир должен был стать таким же холодным и темным, как их дом.

---

Твайлайт проснулась с тяжелой головой. Трудно было сказать, что именно так повлияло на нее: события последнего дня или воспоминания дальнего предка, которые соизволили посетить ее сознание именно под это утро, — но, как бы там ни было, ей все же пришлось встать. Она немного походила, ей стало лучше, и она почувствовала, что в состоянии анализировать.

Перво-наперво она отметила тот момент, что увиденное во сне она помнила четко, воспоминания не вылетели из головы после пробуждения как раньше. Второй момент: она словно бы самолично побывала в прошлом, делала в точности все то же, что некогда делал предок — нечто подобное она уже испытывала, когда ее сознание находилось в сфере. Вывод напрашивался следующий: отобранная память даже спустя год после высвобождения все еще витала где-то в воздухе, и искала, чье бы сознание занять. Твайлайт повезло, что воспоминания выбрали именно ее, а не кого-то другого. Это было бы потерей!

Правда, они были совсем уж древними… Увиденные ею события явно происходили задолго до того момента, когда принцессы попросили помощи у звезды, и та подвергла оборотней забвению — сомнений тут быть не могло. Как же так получилось? Как подобное воспоминание могло оказаться в сфере? Предок прожил так долго? Это вообще возможно? Или, может, дело в коллективных воспоминаниях, про которые упоминала Селестия?

Затем вдруг Твайлайт вспомнила про чудище из пещеры, говорившее загадками. «Ведь мне тогда показалось, что оно похоже на дракона», — припомнила она, и тут все стало на места. Драконы ведь долгожители — что если тот оборотень принял соответствующий облик, чтобы… что? Чтобы прожить дольше? Нет, это не имеет никакого смысла. Если приснившиеся воспоминания принадлежали ему, значит, они все-таки были отобраны наравне со всеми… Но чудище все помнило, знало правду о мире!

В определенный момент Твайлайт была вынуждена прервать раздумья и обсудить с семьей Пинки и драконами, какой шаг предпринять дальше.

— Я могу поселить вас у себя дома, — напомнила она. — Но если вы не хотите, мы можем отвезти вас в другое место. Только одно важное условие: это должен быть город.

— Не вижу смысла отказываться, раз она так этого хочет, — буркнула Лаймстоун. — Да и потом, у нас ничего не осталось. Нам все равно больше некуда идти.

На том и решили.

Уже будучи на спине Спайка, колдунья вернулась к прерванным мыслям. На этот раз она стала думать о самих воспоминаниях, а не об их происхождении. То, что ей приснилось, было похоже на самое начало, на самую первую попытку принцесс обучить оборотней. Противнее всего ей было увидеть то, что произошло в хижине. Этот момент въелся в сознание даже сильней, чем все остальное. Она бы с радостью выкинула его из головы, если бы было возможно. Ее тошнило, внутри все переворачивалось от малейшей мысли. Одно подслащало пилюлю: что ей все это было дико неприятно, и она имела мало общего с предками.

Путь до Кантерлота не занял много времени. Когда они прилетели, солнце еще не достигло зенита.

— Накаталась на драконе на всю жизнь, — сказала Пинки, оказавшись на земле.

Твайлайт слезла со Спайка последней и повела семейство знакомить с новым домом. Не успели они в него, однако, зайти, как уже послышался недовольный комментарий Лаймстоун:

— Какой-то он неказистый. Его строили без души.

— Может быть, — согласилась колдунья. — Но меня это всегда волновало в последнюю очередь.

Потом на их пути предстала входная дверь, и Твайлайт вспомнила про магический замок. Пропустив всех внутрь, она ненадолго задержалась снаружи, чтобы перенастроить его.

— Опять ты все запустила, — Пинки встретила колдунью укором, когда та, наконец, зашла в дом.

— Да-а, знаю… Тут пыльно, слегка грязно и не так уютно, как у вас, но… думаю, тут не так уж плохо, как может показаться, — смущенно сказала Твайлайт, представляя, как глупо она сейчас выглядит со стороны.

— Здесь будет тесновато для нас всех, — прямо сказала Лаймстоун.

— Ну, все-таки я жила здесь одна, так что…

— Да все всё поняли, не бери в голову.

— Ладно. Хорошо, — все так же смущенно ответила Твайлайт. — Вообще-то у меня есть кое-что для вас. Подождите минутку.

Она сбегала наверх и захватила увесистый мешочек со звенящим содержимым. Вернувшись вниз, она опустила его на стол перед семейством, отчего тот натужно звенькнул, и развязала.

— Никогда не видела так много монет в одном месте, — предельно равнодушно сказала Мод с таким же равнодушным лицом.

— Это все ваше, — сказала Твайлайт.

— Наше? — удивленно поморгала мать семейства.

— Конечно! И я, эм, добавила немного лишнего. За то, что затянула с возвращением долга. Возражений не принимаю.

— Мы правда можем забрать это себе? — спросила Лаймстоун, неотрывно и с опаской взирая на монеты, как будто боясь, что они пропадут, если она моргнет.

— Да, они полностью ваши, — повторила Твайлайт. — Пинки, ты ведь поможешь им тут разобраться?

— А как иначе.

— Тогда я пойду по своим делам.

Твайлайт дернулась к выходу, но Пинки ее остановила:

— Подожди, если свой дом ты отдаешь нам, где ты будешь жить сама?

— На улице, полагаю.

Бровь Пинки взметнулась вверх.

— Ну не прямо на улице. Найду где-нибудь место за городом. Мне не впервой.

Бровь Пинки поднялась еще выше.

— Я ярый адепт аскетизма.

— А-а, ха-ха, — вежливо посмеялась Пинки. — Это же была шутка, да?

— В общем, про меня не думайте. Я найду, где переночевать.

— О, я наконец-то поняла, что у тебя на уме. Так ты говорила серьезно. Что ж, если тебе нормально…

— Да-да, абсолютно нормально, мне пора, — спешно ответила Твайлайт и быстрым шагом направилась к выходу. Дожила: ей уже было неловко находиться в собственном доме.

Выйдя наружу, она обнаружила, что драконы о чем-то разговаривают. Она уловила реплику Глейс на древнеэквестрийском:

— Это вот здесь ты прожил три года?

— Здесь, — ответил Спайк.

— Не представляю, как ты уживался в такой тесноте.

— Думаю, тебе тут будет как раз, — усмехнулся Спайк.

— Нет уж, лучше я поищу место в округе.

Глейс сидела за забором, полностью заблокировав собой дорогу. Твайлайт заметила, как появившийся из-за поворота житель, завидев драконицу, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и спешно скрылся.

— У меня появились серьезные опасения насчет того, кто кого из вас приручил, — промолвила Глейс и странно посмотрела на Твайлайт.

— Я никого не приручала, — поспешила оправдаться колдунья. — Ну, то есть я не всегда правильно относилась к Спайку, я это признаю, и я этим не горжусь, но… э-э… — она вдруг сбилась с мысли: — О чем была речь?

— Я думаю, мы приручили друг друга в равной степени, — изрек Спайк. — Вот увидишь, Глейс.

— Да уж… Что бы сказали наши предки, увидев нас с тобою сейчас?

— Не интересует. Плевать на предков.

— Плевать на предков, — подтвердила Глейс. — Просто к слову пришлось. И потом мне же надо поддерживать связь поколений. Если это еще, конечно, имеет смысл.

Драконы замолчали, и Твайлайт воспользовалась возникшей паузой.

— Вообще я хотела сказать, что собираюсь к принцессам, — поглядела она на Спайка.

— С тобой сходить?

— Нет, думаю, справлюсь сама.

— Принцессы, да? — Глейс пошкрябала подбородок когтем. — Пожалуй, в этот раз с тобой схожу я.

— Ч-что? — Твайлайт ошеломленно уставилась на драконицу. — Вы?

— Ты против?

— …Я просто не знаю, как на это реагировать, — спокойнее ответила Твайлайт, немного осмыслив услышанное. — Но если подумать, то, наверное, нет, не против.

— Замечательно. Потому что ответь ты несогласием, я бы все равно пошла с тобой.

— Я, в общем-то, так и подумала… Но почему?

— Почему мне вдруг взбрело это в голову? Мне страсть как захотелось посмотреть на ваших принцесс. Это же совершенно естественно для нас, драконов, верно? — сказала Глейс и бросила таинственный взгляд на сына.

— Я немного не понимаю, о чем вы говорите… — смятенно промолвила Твайлайт.

— Это из старого мира, — объяснил Спайк. — Я, может, как-нибудь тебе расскажу.

— Э-э… тогда мы пойдем? — спросила Твайлайт, посмотрев на Глейс.

— Веди, — ответила та.

Больше года Твайлайт не ходила по этому пути — единственному пути в Кантерлоте, который она знала хорошо. Ладно, может, и не единственному, потому что она еще часто ходила в библиотеку… Так или иначе, она снова направлялась в замок к принцессам, прямо как в старые добрые времена, когда она не ведала о мире ничего, кроме того, что написано в книгах. Это заставляло ее чувствовать тоску по прошлому. Прошлому, которое было так не похоже на настоящее, что как будто никогда и не существовало на самом деле и было лишь приятным сном.

— Вы научились не просто строить города, но строить их красивыми. Поразительно, как вы изменились, — прервала молчание Глейс, поглядев на замок, возвышающийся вдалеке. — Даже мы, драконы, никогда ничего не строили, довольствуясь лишь тем, что создала природа.

Твайлайт заволновалась, услышав ее голос, но постаралась держать себя в копытах. Ей не нужно бояться и смущаться Глейс. Это почти то же самое, что говорить со Спайком. Так ведь? А со Спайком она может говорить как с собой.

— Только эти города — калька того, что существует в другом мире, — говорила колдунья, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Ей нужно было просто привыкнуть к драконице. — В них нет индивидуальности. Как и в нас, собственно. Все, что мы можем, — это повторять за другими. Не удивлюсь, если окажется, что где-то там есть другая Твайлайт Спаркл, которая куда лучше меня… и до которой мне никогда не дорасти… Ой, меня не в ту сторону понесло, извините.

— Но все равно, чтобы отстроить мир заново, копия он или нет, это надо было хорошо постараться. Раньше вы были как жестокие маленькие детеныши, которые просто не понимали, что творят зло, но сейчас вы, гляжу, повзрослели. У вас явно ума прибавилось.

— Не знаю… Вряд ли. Мы то взрослеем, то снова впадаем в детство, если уж говорить аналогиями. Наверно, мы никогда по-настоящему не взрослели.

— Наше племя от вас недалеко ушло, — мрачно сказала Глейс. — Только у нас не было второго шанса.

— Боюсь спросить… Хотя нет, лучше не буду.

— Договаривай до конца, раз уж начала.

— Вы не начнете мстить за сородичей? Как-никак у наших видов было не самое радужное прошлое…

— Твои предки успели со всеми безвозвратно испортить отношения. Но нет, мне это не интересно. Я прилетела сюда за Спайком, а не за местью. Но если я вдруг передумаю, ты за свою шкуру можешь быть спокойна.

— Это… обнадеживает, — опасливо проговорила Твайлайт.

— Страшно стало?

— Немного. Я надеюсь, вы так шутите…

— Может быть, — взгляд драконицы стал ехидным. — Странно, что ты, крушитель, пугаешься того, о чем я говорю. Твои предки и не такое творили. И это было для них совершенно нормально.

— Я прекрасно догадываюсь, что они творили… Пожалуйста, не напоминайте мне об этом лишний раз, — сказала Твайлайт, проглотив тошноту.

— Да уж. Твоя реакция тоже удивительна. Видимо, вы так сильно поверили в то, что вы пони, что переняли их привычку бояться любого насилия, даже простого его упоминания.

— Как будто это что-то плохое…

— Для драконов, может, и плохое.

Как и от Спайка, от Глейс жители Кантерлота точно так же шарахались в разные стороны. Драконицу это веселило поначалу, но затем быстро надоело, и она испустила скучающий вздох:

— Что за забава, пугать малявок… Мне даже ничего не нужно делать, чтобы их напугать.

— Конечно, вы же дракон! На вас посмотреть страшно!

— Я сочту это за комплимент.

— Ой! Простите, если задела вас своей двусмысленной фразой.

— Задела? Поверь, чтобы меня задеть, тебе нужно что-то поострее слов. Кстати, ты что-то там говорила про другой мир?

— Э… да? Ну, я просто пофантазировала немного. Про свою копию.

— Не знаю, что там с твоей копией… но Спайк мне рассказал, что и как у вас устроено. И эта ваша звезда — она же не могла в новый мир перенести одних только пони? Если она такая вся из себя хорошая, значит, она должна была перенести туда и других существ.

— Звучит логично, — сказала Твайлайт, осмыслив слова драконицы. — И только мы остались здесь… Как в загоне, который сами же себе построили. Секунду, но что тогда здесь делаете вы и Спайк? Про драконов что, звезда не подумала? Или специально оставила с нами как потенциально опасных?

— А если немного пораскинуть мозгами? Ты уже забыла, о чем говорила секунду назад?

— О копии? Копии… По-вашему в другом мире живут двойники? А в нашем остались оригиналы?

— Соображаешь, Твайлайт. Остались здесь, вымерли все до единого и даже не подозревали о том, что они в каком-то смысле спаслись.

— Жестокая судьба… Подозреваю, что такой вариант был лучшим из возможных. Если это, конечно, правда. Как вы до этого догадались?

Глейс постучала когтем по виску.

— Своей головой.

— Не смейтесь надо мной, я серьезно!

— Не знаю. Пришло на ум после того, как услышала вашу историю. Ну и, наверно, мне просто хочется верить, что в мире, пусть и другом, еще остались драконы. Хотя это звучит слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Одно то, что мы со Спайком воссоединились, — чудо из чудес, и я буду до конца жизни благодарить священные вершины за это.

— Ну… нет ничего плохого в том, чтобы мечтать.

Вскоре они подошли к арке, которая означала, что в этом месте кончается Бесцветный Квартал и начинается центр города. Твайлайт затормозила.

— Что-то не так? — спросила Глейс.

— Дальше драконам вообще-то нельзя, — сказала Твайлайт, — но вас это, наверно, все равно не остановит.

— Верно подмечено.

— Времена все-таки изменились, так что правилами, думаю, можно пренебречь… — Твайлайт не верила, что вправду сказала это. С другой стороны она всегда хотела попугать всех этих напыщенных аристократов, и драконица могла помочь исполнить ее тайное желание.

— Мы идем дальше или нет?

— Конечно, пойдем! Я просто задумалась на мгновение.

Обычно оживленный центр пустел на глазах. Жители едва успевали скрываться с глаз большого чешуйчатого чудовища, бросая вещи, теряя цилиндры и монокли, спотыкаясь о подолы собственных платьев. Путь к замку был свободен как никогда. Твайлайт быстро насытилась маленьким триумфом от устроенного хаоса, и ее мысли стало занимать другое. Она посмотрела на драконицу, набралась храбрости и позвала ее:

— Миссис Глейс.

— «Миссис»? Это что за слово такое? Это что-то из вашего языка?

Вся собранность Твайлайт моментально растворилась, когда разговор пошел совсем не в том направлении, которое она простроила в голове.

— Эм… это… э-это такое вежливое обращение… к-к замужней кобыле.

— Я дракон, а не кобыла какая-то. Не нужно сложностей, зови меня просто Глейс.

— Х-хорошо, Глейс, вы… я… думаю, я набралась смелости для того, что хотела спросить вас раньше.

— Уверена?

— Н-наверно… В следующий раз вряд ли у меня получится подготовиться лучше.

— Тогда вперед.

— Вы ведь мама Спайка…

— Да. Как ты догадалась?

Голос плохо слушался Твайлайт, интонация подвела ее, выставив дурочкой, задавшей глупый вопрос. Она покраснела, но потом все же продолжила:

— Я хотела сказать, раз вы мама Спайка, то, может быть, вы мне расскажете, как дети должны вести себя с родителями? И наоборот тоже… Если вы не против, конечно. Спайк мне рассказывал о вас, и у меня сложилось впечатление, что вы, ну, хорошая мама.

Подержав Твайлайт в трепетном ожидании несколько мгновений, Глейс сказала:

— Почему бы и нет? Для чего еще существуют родители как не для того, чтобы делиться своим опытом? И неважно, чьи это будут детеныши, так? Хотя, конечно, немного странная у тебя просьба. Итак, что конкретно тебя интересует?

— Меня интересует абсолютно все, что связано с этой темой, — заявила колдунья. — Как родители воспитывают детей, как растят, какие у них должны быть, по-вашему, взаимоотношения…

— Ого. Ты своих детенышей заводить собралась?

— Что? Нет! — воскликнула колдунья, покраснев как мак. — И в мыслях не было! Перестаньте меня постоянно смущать, Глейс!

— Тогда зачем тебе знать буквально все? — усмехнулась драконица, довольная собой.

— Потому что я так привыкла: если начинать что-то изучать, то изучать надо всесторонне! Знаете, давайте я лучше расскажу вам, как у нас в обществе выглядят семьи, а вы скажете, что в них не так или что могло быть лучше?

— Начинай.

И она стала рассказывать драконице про свое детство, потом про то, как ей пришлось уехать в Кантерлот, и, наконец, про то, как она контактировала с родителями, уже повзрослев. Она так увлеклась, что не сразу заметила, как они почти подошли к замку.

— Эта тема явно не на один разговор, — сказала Глейс, когда Твайлайт взяла небольшую паузу, чтобы вдохнуть для новой порции слов. — Давай пока что остановимся.

— Хорошо. Как скажете.

— Я могу сказать, что заботу о тебе родители проявляли. Правда, забота эта была для них, похоже, сухой обязанностью, она… как бы сказать, не исходила от их сердец. Я пока что дам тебе один совет: в следующий раз, когда встретишь родителей, просто обними их.

— Прямо как вы — Спайка?

— Можно и так. Вы же тоже давно не виделись все-таки.

— Так и сделаю. Спасибо, Глейс!

— Поблагодаришь потом, когда будет результат.

Когда они дошли до замковой площади, Твайлайт сразу заметила стоящие вдалеке фигуры принцесс. Она прямо почувствовала, что взгляды Селестии и Луны направленны на нее — они ждут! И поняв это, она на радостях понеслась к ним. Они тоже двинулись ей навстречу, но спокойным, мерным шагом. Радость Твайлайт, однако, была недолгой. Перед глазами мелькнули события прошлого, сознание захватили сомнения, ноги сами собой замедлились, и она остановилась в двух метрах от принцесс, которые тоже замерли со смятенными лицами. Как и колдунья, они не знали, как правильно будет сейчас себя повести.

Молчаливое переглядывание длилось несколько секунд, пока Луна все же не отважилась сказать:

— Рады видеть тебя, — и подкрепила слова натянутой улыбкой. Ей вторила Селестия, изобразив похожее лицо.

— Скажу честно, — говорила Твайлайт, собравшись с мыслями, — мне тоже радостно видеть вас. Но я не могу просто отбросить то, что случилось в прошлом. Думаю, я простила вас и ваше вранье, однако… вас я вряд ли смогу воспринимать, как прежде. Хотя я тоже хороша. Я плохо взвесила все за и против, прежде чем делать важное решение. Потом еще наговорила вам всякого… — Она сделала небольшую паузу, снова собралась с мыслями, и продолжила: — Не уверена, что мы сможем со всем этим что-то теперь поделать, потому единственным разумным вариантом, мне кажется, будет перешагнуть через эту… кучу мусора. Да, она так и останется пахнуть неподалеку, но придется, видимо, научиться не обращать на нее внимание.

Принцессы переглянулись, их взоры сделались куда менее растерянными и куда более решительными. Они приблизились к колдунье, которая застыла в неподвижности, не зная, чего ожидать, и приобняли ее с двух сторон.

— Ох, Твайлайт, даже сейчас ты пытаешься все уравнять и найти самое изящное решение, — проговорила Селестия с облегчением в голосе.

— Мы скучали по тебе, — негромко промолвила Луна.

— Я тоже соскучилась по вам двоим, — призналась Твайлайт. Несмотря на все, это было чистой правдой. — Но как вы поняли, что я приду именно сейчас? Вы же меня ждали, верно?

— Конечно же мы тебя ждали. Ты подняла на уши полстолицы.

— О, это была не я.

— Plasaro via toi ko pri?^[1] — донесся сверху любопытствующий голос Глейс.

Принцессы подняли взгляды, отстранившись от Твайлайт.

— Мне не показалось, сестра, — спокойно отреагировала Луна. — Это правда был не Спайк.

— Твайлайт, скажи мне, где ты умудрилась найти еще одного дракона? — поразилась Селестия. — У тебя какой-то особенный талант притягивать к себе реликты старого мира?

— Не знаю, возможно? — легонько пожала плечами Твайлайт. — Но вообще ее притянула не я, а Спайк, если на то пошло.

— Enoved disdenma mi jeh^[2], — требовательно повторила Глейс. — Paro mi osdir, rensak vasde du via^[3].

Рог Селестии вдруг объяло мягкое свечение, и она сколдовала заклинание, направив его на драконицу. Той это, естественно, не понравилось, что она поспешила выразить не только взглядом, но и словами:

— Что ты сделала?

— Научила тебя говорить по-нашему.

— Вот же… — резко дошло до Глейс. — Когда я хотела узнать, о чем вы говорите, это не значило, что меня нужно учить вашему плебейскому языку, — возмущенно прошипела она.

— Зато теперь ты не упустишь ни одного нашего слова.

— Сделай обратно, — потребовала Глейс.

— Увы, как сделать обратно, мы так до сих пор и не придумали, — примиряющим тоном сказала Луна. — Прости моей сестре ее поспешное решение.

— Вы мне уже не нравитесь… — угрюмо промолвила Глейс.

— Вот так просто? — не верила Твайлайт. — Взяли и научили ее другому языку одним заклинанием? Нет, я понимаю, что ваша магия — это ваша магия, никто больше так искусно, как вы, ей не владеет, но все же!

— В этом нет ничего удивительного, если знать суть, — молвила Селестия. — Наш язык основан на древнеэквестрийском, фактически это два одинаковых языка, просто наш несколько изменен под особенности восприятия оборотней. Так предложение на нашем языке является инверсией того же предложения на древнеэквестрийском. То же самое и со словами, они искажены, чтобы нам было проще их произносить. Поэтому можно сказать, что драконица уже знала наш язык. Мы просто научили ее нашему восприятию.

— Не нужно мне ваше кривое восприятие.

Препирания Глейс напомнили Твайлайт Спайка в их первую встречу. Вот уж действительно, сразу видно — родственники.

— А что со Спайком? — спросила колдунья. — Он ведь попал под действие осколка звезд. В чем тут логика?

— Логика в том, — говорила Селестия, — что в осколки было заложено это же заклинание. Это была одна из их функций. Мы хотели, чтобы оборотни перестали использовать старый язык. Он был и остается неудобным, рваным и противоестественным для нас. Поэтому мы придумали другой, более подходящий.

— Тогда вот вам еще вопрос, раз уж мы снова заговорили об этом всем — кто был в пещере? Ну, там, где мы с вами впервые встретились? Это же был оборотень?

— Действительно оборотень, — подтвердила Луна.

— Но что он там делал?

— Трудно сказать, — говорила Селестия. — Быть может, он оказался заперт там, и не мог выбраться. Мы не смогли его расспросить. Когда мы нашли его, он уже отошел в мир иной.

— Он правда казался очень слабым… — припомнила Твайлайт. — Я все думала, как ему удалось столько прожить. Он вроде бы выглядел как дракон? Оборотни живут дольше, если примут форму существа-долгожителя?

— Честно сказать, не знаю, — ответила Луна. — Мы не проверяли это, Твайлайт. Но нет, он не был драконом. Он был именно, что чудищем. Вероятно, он принял форму некоего весьма крупного хищника из старого мира. Такие раньше жили в далеких-далеких землях.

— Но почему он знал то, чего не знали другие?

— Этому у нас есть только одно объяснение: когда звезда-праматерь отобрала у вас воспоминания, его это не затронуло, — вновь молвила Селестия. — Не знаю, из-за ошибки ли, случайности или чего-то еще, но так получилось. К тому же, возможно, он уже тогда был заперт в своей каменной тюрьме, и это тоже сыграло определенную роль.

— Теперь мне стало понятнее. И еще: утром мне вернулись чьи-то воспоминания…

— Еще не все воспоминания нашли своих новых обладателей? — тут же предположила Луна со слегка удивленным видом.

— Я подумала то же самое. В общем, во сне я видела первых оборотней, вас двоих, и то, как все началось. Это там где был снег, лед… и вот это все.

— Это очень старое воспоминание. Удивительно, что оно вообще оказалось вместе со всеми, — Селестия озадаченно посмотрела на сестру.

— Причем оно нашло именно тебя,  а не кого-то другого, — добавила Луна. — И что еще более странно и даже немного забавно, оно нашло Твайлайт именно после сегодняшней ночи, — сказала она Селестии.

Колдунья не поняла, про что говорят принцессы, однако спросила другое:

— Как думаете, кому раньше принадлежало это воспоминание? Понятно, что предку, но, может, вы знаете больше?

— Боюсь, что нет, Твайлайт, — сказала Селестия. — Но само его существование заставляет задуматься…

— Я вроде бы стала понимать ваш язык, но все еще решительно не могу понять, о чем идет речь, — изрекла Глейс.

— Стоило ли тешить свое любопытство? — с усмешкой сказала Луна.

— Не стоило, — признала Глейс.

— Теперь давайте о серьезном… то есть еще более серьезном, — говорила Твайлайт, постепенно чувствуя себя все увереннее. — Я ведь вернулась не просто, чтобы сказать привет. Мы должны все исправить — вот, что я хотела сказать больше всего. Мы втроем очень сильно напортачили с этим миром.

— Твайлайт, ты ни в чем… — начала было Луна, однако Твайлайт ее перебила:

— Давайте не будем спорить, кто виноват, а кто нет, я весь год думала только об этом. Я так же как и вы ответственна за происходящее, и это факт. Давайте лучше подумаем, что мы можем сделать.

Селестия вздохнула:

— Мы ничего не можем сделать, Твайлайт. Прости, но это так. Очередной цикл подходит к концу, и этого не изменить.

— Вы себя в этом убедили.

— Нас убедили бесчисленные бесплодные попытки, — как бы нехотя возразила Луна.

— Я это уже слышала. Смотрите, мы могли бы попытаться связаться с другим миром. Вдруг тамошние существа — я подразумеваю пони — согласятся помочь?

— Нам напомнить, что произошло в последний раз, когда мы с сестрой пытались это сделать? — сощурила взгляд Селестия.

— Тогда я буду третьей, чтобы не допустить второго вашего исчезновения. И можно позвать на помощь других магов.

— Сейчас уже нельзя, — покачала головой Селестия. — Все они задействованы в защите городов. — Она снова вздохнула, еще тяжелее: — Я сильно сомневаюсь, что на той стороне кто-то захочет нам помогать. Это не та рана, которая может зажить. То, что мы сделали, не сгладит даже время. Нас запомнили, как жестоких и беспощадных существ, и эту память не стереть никакими заклинаниями.

— Но мы могли бы хотя бы попробовать, — не отступала Твайлайт. — Показать, что мы не те, что были раньше?

— Не те? Ты уверена в этом, Твайлайт? — вмешалась Луна. — Пони, может быть, и дадут нам второй шанс. Но их мир не состоит из одних только пони, как наш — из оборотней.

— Однажды мы нарушили их идиллию, — молвила Селестия, серьезно глядя на Твайлайт. — Мы не можем допустить, чтобы это повторилось снова.

Колдунья думала, что она винила себя больше всех на свете, пока не услышала принцесс. Однако она продолжала твердо настаивать на своем.

— Но ради чего вы тогда пытались попасть в другой мир? Не потому, что хотели жить вместе с его обитателями?

— Теперь мы видим, что это было ошибкой, — говорила Луна. — Мы думали, что оборотни поменялись. Но это оказалось не так. Мы по-прежнему опасны для других существ, лучше всего нам будет жить одним, там, где нас никто не найдет, если мы действительно хотим добра.

— Какие вы нудные, — презрительно изрекла Глейс. — Вы как две полудохлые змеи. Свесили голову с обрыва и ждете, когда она утянет вниз остальное.

С губ Луны внезапно сорвался смешок.

— Это самое точное описание, которое можно к нам применить, — пусть она улыбалась, ее лицо все равно оставалось печальным. — После того, что случилось год назад, мы окончательно потеряли надежду. Тысяча лет спокойствия, и затем в один момент все пошло насмарку.

— Да, давай скажи мне, что надежды нет, — с шипением проговорила Глейс. — К вам вернулась ваша любимая ученица, и она, несмотря на все, по-прежнему уважает ваши никчемные шкуры. Надежды нет, хотите сказать? Я воссоединилась с сыном — и даже голод, время и полное вымирание нашего вида не смогли нас разлучить. Все еще недостаточно надежды в этом мире? От вас никакой пользы, слизняки! Только и можете, что жалеть себя. Какой же дурной пример вы подаете.

У Твайлайт непроизвольно открылся рот. С круглыми глазами она посмотрела на драконицу. Она не сразу смогла вымолвить слова, застывшие на языке:

— Как грубо, Глейс!

— Кто-то должен был пристыдить их. Я смотрю, они совсем расслабились, — ответила Глейс. — Однако если и это не поможет, лучше тебе про них забыть, Твайлайт, и заняться делом самой.

Принцессы так и не нашли, что сказать, и повесили головы.

— Пожалуйста, давайте попробуем все исправить, — упрашивала Твайлайт. — Мой век совсем недолог в сравнении с вашим. Расцвета следующего цикла я могу уже не застать.

После этих слов повисла долгая тишина. Твайлайт стало казаться, что принцессы так и продолжат молчать, видно, не в состоянии что-либо сказать, пристыженные и потерпевшие полное поражение, однако затем Селестия подняла взгляд и тихим голосом говорила:

— Никто не знает этого, однако с принцессами пони мы расстались вовсе не врагами. Они были великодушны, и они поняли нас. Та,  у которой я украла внешность, перед тем, как уйти, сказала: «Я верю, что однажды вы сможете постичь дружбу и любовь»…

— У нас были, есть и будут миллионы собратьев… тяжело уделять всем внимание, тяжело любить всех. Мы давно свыклись с тем, что их жизни мимолетны, — молвила Луна. — Мир катится в бездну… Нет, он давно в нее скатился и там остался. Но ты словно лучик света в темноте, Твайлайт. И я не хочу, чтобы ты погасла. Ни я, ни моя сестра.

— Ты дорога нам, как не был никто другой за все эти долгие годы, — слабо улыбнулась Селестия.

— Может, вы не так уж бесполезны, — сказала Глейс. — Вам просто надо было слегка осадить. Как детеныши малые, право слово.

— Но что нам делать? — растерянно спросила Луна. — У тебя есть идеи? Кроме той, что ты уже предложила?

Что это за странный мир, думала Твайлайт, где принцессы спрашивают ее, что делать, а не она — их? Но, серьезно, с чего им начать? Что делать с отрекшимися? Как их остановить, если это все-таки возможно? Или если не остановить, то как хотя бы смягчить последствия? Пока Твайлайт пыталась зацепиться за один вопрос, следом возникало два других. Одна она с ними не справится — слишком много граней и углов, которые можно упустить из виду. Раньше, когда наступали такие моменты, в дело вмешивалась радужногривая пегаска и выдавала какую-нибудь неожиданную, но дельную мысль…

— У меня пока что есть только одна идея, — Твайлайт прервала задумчивое молчание. — Я думаю… нужно позвать Рейнбоу Дэш. О звезды небесные, надеюсь, она согласится помочь…