Алый Солнечный Свет - Том I: Расслабься / Scarlet Sunlight Vol. I: Relax, Take it Easy
Глава I ENJOY THE SILENCE
ГЛАВА I. ENJOY THE SILENCE
Лайт! Лайт! – пронзив невзрачно холодные коридоры звенящим писком, до крайнего кабинета травматологического отделения больницы донёсся встревоженный голос юной кобылки, остро нуждавшейся в скорейшей профессиональной поддержке более опытного медицинского сотрудника.
— Коллега, я провела вскрытие костномозгового канала бедренной кости нашему пациенту, провела в медуллярный канал спицу, но я не могу сопоставить обломки для перехода к следующему этапу! – отчитывалась в своей работе Мёрси, в глазах которой ясно виднелась еле скрываемая паника. Казалось, ещё неокрепший разум стажерки скоро погрузится в её пучины с головой.
Операционный стол был накрыт голубовато-белой плёнкой, из-под которой, застывший, словно тело покойника, виднелся силуэт статного жеребца, чья элегантность в мгновение ока рушилась, стоило только взглянуть на распухшее от перелома заднее копыто, над которым тщетно оперировали три специалиста, начавшие столь серьёзную для своей практики операцию.
— Что мешает тебе использовать свою магию для репозиции костей! – сдерживая свой гнев, дабы не сорвать ход операции, жеребец в заляпанном кровью халате обратился к коллеге, визуализируя рентген с расположением обломков костной ткани в поврежденной области организма .
— Они слишком хрупкие, чтоб их! Тут нужен мощный телекинез, но тогда высок шанс разрушения структуры всего скелета больного! – немедленно выругалась про себя Мёрси, не теряя надежды на продвижение вперёд осторожными усилиями. Но затем добавила, – А слабые надавливания не дают результата: осколки перпендикулярны друг другу… Мы тут так весь день проторчим!
— У нас нет такого количества времени, коллеги, — удивительно спокойно для накалившейся в помещении обстановки подметила вторая кобылка, наблюдавшая за состоянием пациента, — действие анестетика прекратится через пять минут, потому как вы и так уже возитесь свыше необходимого.
Прикрытые тяжёлыми веками глаза оперируемого господина невольно подёргивались, но подёргивались редко, словно бы тот странствовал в глубочайшем сне, тревожимый лишь собственными фантазиями. Поодаль от операционного стола, на больничной кушетке, бережно отложенные в сторону, лежали и ждали своего хозяина личные вещи: позолоченные карманные часы с изображением гордого пегаса, заколка для волос, отменно стилизованная под серебряный битс, безвкусный галстук-бабочка, а также прочие атрибуты местного привилегированного класса, способные вызвать неподдельный интерес своей изысканностью.
Судя по состоянию, с которым больного доставили в травму, принимавшие полутруп медсёстры заключили следующее:
— Предположительно, пациент выпал из окна или, что более логично, так как следов внешнего кровотечения нет, столкнул себя с балкона — говорила точно, без запинок, преисполненная горького опыта, медсестра Астра.
— И судя по опухшему и довольному лицу – продолжала за неё медсестра Гола, — упал он в состоянии алкогольного опьянения. Я слышала, господин Рич празднует наступление пятого десятка, так что немудрено, – с легкой улыбкой закончила она отчет. Но в её глазах всё так же виднелся отпечаток страха за жизнь столь неловкого джентелькольта.
Безусловно, для документирования истории лечения и последующего разбирательства необходимо было запросить поддержку стражей особняка Рича, но, к неудаче медсестёр, в ту ночь, занятые устранением беспорядков и предотвращением драк, охранные пони не могли поведать всё в деталях, оставалось лишь гадать, почему в столь безопасных условиях юный жеребец получил серьёзное ранение.
— Лайт! У нас ЧП! Нужна ваша помощь! – вслед предыдущему возгласу, перепугавшему весь персонал на этаже, непременно последовал следующий, столь же звонкий, столь же громкий, столь же преисполненный паники молодого специалиста.
На конце коридора травматологического пункта медленно отворилась дверь, раскатистый скрип которой сменил голос юной кобылки, походивший на отвратную, разрывающую уши новомодную врачебную сирену.
Затишье. Ни единого возгласа. Лишь ветру, завывавшему из приоткрытого окна подле лестницы, хватало смелости потревожить эту гробовую тишину. Будто вся больница застыла в ожидании, не осмеливаясь даже вздрогнуть под пламенным взором старшего врача реанимации, предположительно, доведённого до гнева.
И лишь стоило окнам закрыться по велению могучих потоков ветра, как коридор заполнил стук серебряного накопытника о мертвецки холодную плитку пола. Из тьмы дальнего кабинета высокая фигура главенствующей особы выдвинулась навстречу источнику внезапно оборвавшегося крика, мольбы о помощи. Шаг за шагом, мерно и спокойно, словно отзвук часового механизма, врач продвигалась к противоположной стороне. Счастливчики, чьи кабинеты располагались особенным образом, при особой сноровке имели шанс видеть её могущественный силуэт в голубоватом отблеске восходящей луны.
Многие боялись её. Некоторые завидовали ей. Единицам она была ненавистна. Но вы не найдёте ни одного пони, кто бы не уважал её подход и не восхищался бы им. Столь деликатная натура в сочетании с силой, похвастаться которой может далеко не каждый жеребец, идеально отображал любому несведущему её должность, профессию и общий стиль, как в одежде, так и в диалоге.
Лёгкая, но такая сильная поступь очаровывала, а уверенный взгляд, вечно преисполненный решительности, не оставлял сомнений: эту кобылку лучше не злить. Несомненно, большую роль в формировании её отличительного образа среди иных коллег сыграл и экстравагантный подход к моде: классическое платье, обильное усеянное алыми крестами, вечными, бессменными отличительными знаками медицины. У подола; халат с вывернутыми внутрь рукавами, переходивший возле шеи в подобие древнего фамильного аксессуара, где пурпурный опал чудесно контрастировал с холодно-белым оттенком униформы. Две разно-размерные серьги, вдетые в левое ухо, блистали лунным светом, словно осколки разбитого зеркала, по воле судьбе оказавшегося жертвой разрушительных обстоятельств. Выжженное магией искусного художника изображение чёрной розы дополняло изящество и красоту вытянутой кверху шеи особы.
Шелковые локоны непослушно жили своей жизнью, поблескивая фиолетовым оттенком сумеречного зарева, словно поле фиалок под ясным небом после проливного дождя. Но лишь один локон был закован заколкой в виде креста милосердия! На первый взгляд решение завить один лишь локон пышной гривы подобным образом кажется безрассудным. Безрассудным оно кажется и на второй взгляд… И на третий, и на какой бы то ни было взгляд. Но в этом есть некий шарм, присущий характеру решительной и уверенной в себе кобылки. Впрочем, любой пони при желании может предложить ей внести незначительные коррективы в её нестандартный образ.
Но таких смельчаков пока ещё никто не видел.
— Да? – до ужаса спокойно, почти без эмоций, произнесла Дэйлайт, войдя в операционную комнату, в которой, прижавшись к стенке, уже ожидали запросившие помощь коллеги.
Взывавшая больше всех о помощи Мёрси сейчас тяжело дышала, уставившись на часы позади Лайт, дабы случайно не пересечься с ней взглядом, ибо тогда она точно бы закричала от обрушившегося на неё давления. Завитая в толстые косы грива не давала и повода на непослушание отдельных волосков. Рыжие, словно цедра спелых апельсинов локоны, тускнели стоило только встретиться взглядом с их владелицей. Истинно синие, будто благородный сапфир, глаза приковывали внимание, не давая и секунды на отвод взгляда, а румянец зачастую выдавал застенчивую натуру, подсказывая смотрящему на неё о потребности прервать зрительный контакт, дабы не вызвать более значительное смущение. От некоторых пациентов ходили слухи, что эти лазурные глаза не раз помогали отчаявшимся получить успокоение в столь тяжелое для них время лечения.
Вторая же кобылка, более проницательная и мудрая, но всё же не самая решительная из троицы, хорошенько пнула коллегу-жеребца в круп, надеясь, что тому хватит сил объясниться перед вышестоящим врачом в их проблеме. Буквально вышестоящим. Лайт довольно высока, особенно для кобылки, что, несомненно, шло на пользу вечно нагнетавшейся обстановке.
— У-у н-нас т-тут п-п-п-проблема! – заикаясь, всё же промолвил жеребец, сделав пару шагов вперёд и выведя перед Лайт магическое изображение, объяснившее той расположение осколков кости пациента.
— И это всё? – как и прежде, спокойно, словно сама смерть, Дэйлайт уточнила у жеребца детали операции, нависнув над тем и глядя прямо в пучину дёргавшихся глазок.
— Н-н-нет! В-вы н-не п-п-поняли! – замахав копытами, жеребец заранее, во избежание недопонимания, решил прояснить ситуацию детальнее, — К-кости г-г-господина ч-чрезмерно хрупкие! М-мы н-не можем с-сдвинуть их, н-не с-сломав с-с-скелет!
— Довольно, — нежно промолвила Дэйлайт, выразив своё уважение за ответственный подход к проблеме коротким кивком в сторону жеребца. Прождав несколько секунд, врач добавила, прежде чем приступить к операции, — Мне хватит того, что вы мне поведали. Благодарю.
Как и подобает первоклассному специалисту, поневоле оказавшемуся в жестокой гонке со временем, Лайт не стала медлить с осмотром, доверившись полученным ранее наблюдениям. Сосредоточенно мечась взглядом между визуальным табло коллеги и операционным столом, главврач местной травмы разогревала свой рог, иссиня-пурпурное сияние которого одаряло помещение сказочно красивым отблеском сумеречного света.
Порой, глядя на деликатное выполнение работы госпожой Дэйлайт, иной зевака мог слепо предположить, словно та – подмастерье самого творца жизни. Столь отточен и выверен был каждый шаг юной кобылки, нашедшей своё место во вселенной уже на втором десятилетии тернистого пути. Воистину, этот случай восходит в самой своей сути к новому подходу в идеях созерцания, имевшему место в трудах философов – современников Лайт, чей взгляд на мир сопоставлялся из двух элементов: стали и роз.
Век назад, до воссоединения двух сестёр, Эквестрия активно набирала обороты в освоении прогрессивных идей различных сфер общественной жизни, будь то наука, политика или искусство. Наступило «Просвещение», как элегантно писали об этом периоде новостные издания. И пресса в кой-то веке сообщала народу чистую правду! Новые начала в освоении алхимического синтеза лекарственных препаратов позволили стране уменьшить число смертей, причиной которых являлись последствия плохой гигиены, а прорывные технологии в области нейронной хирургии поставили на все четыре копыта не одну сотню обездвиженных ранее господ. Всё это за увесистую плату из толстого кошелька, как и следовало ожидать от только привезенных на места нововведений.
Что касаемо просветительских идеологий – всё было довольно незатейливо, однако, компактно и непомерно гениально в самом своём зачатке, вскоре распустившемся в чудесный алый бутон. Дуалисты, философы эпохи «Возрождения», рассматривали реальность как борьбу противоположностей, без которой невозможен прогресс и движение дальше. Розы символизировали любовь, рождение, ласку и доброту. Сталь же, напротив, выступала метафорой смерти, гнева, нарциссизма и зла.
Как и в учениях прежних веков, в трудах дуалистов прослеживалась положительная роль влияния «роз» и отрицательная – «стали», однако, несмотря на существовавшие с начала самой нравственности принципы морали, они выдвинули свой тезис: «Зло есть противоположность добра. Добро есть противоположность зла. В случае, если выбранное будет перевешивать иное, вся система будет охвачена хаосом. Гармония есть баланс сил. Потому при равных силах Розы и Сталь обязаны сражаться друг с другом, насыщаясь энергией вечной битвы во благо покоя самого бытия. Жизнь позволяет пони проникнуться даром вселенной. Смерть же дарует этой жизни свою цену. Это и есть гармония»
— Т-твитчинг Д-дэйлайт! – еле пропищал жеребец, нервно подвязывая воротник своего врачебного халата, подготавливаясь к самым жестоким поворотам его судьбы в копытах той пони, что медленно обернулась на скрип его голоска, — П-прошу, п-простите! Но у-у нас п-п-п-проблема! – перепугано вклинившись взглядом в морду пациента, врач даже не успел пояснить суть заминки занятой коллеге.
На лбу жеребца выступил холодный пот от лицезрения тем состояния больного. То же случилось и с мордашкой Мёрси, определившей по минутной стрелке часов точное время, по которому следовало окончить сложную операцию.
— Что?! – показательно скрипнув зубами, недовольно фыркнула Лайт, чьи брови невольно нахмурились, пока позади, ещё не полностью отошедшая от наркоза, показалась опьянённая анестетиком голова господина-богача.
Мёрси упала в обморок сразу.
Кобылка подле бедняги незамедлительно подхватила обмякшее тело и, стараясь не обозлить столь серьёзную в своих намерениях пони пуще прежнего, незаметно уложила то на кушетку в тёмный уголок помещения, до куда не доставала яркая аура госпожи Лайт.
— Так, пока я ещё отвечаю за себя, переспрошу: что ты хотел, Рей? – успешно сдерживая наближавшиеся волны гнева, Лайт сверлила взором лик побледневшего от ужаса жеребца: тот будто живой труп увидел.
Опьянённая лекарствами голова позади пришедшей на помощь Лайт к тому моменту преодолела путь из-под тонкой врачебной пелёнки прямиком до подола платья ничего не подозревавшего врача. Повиснув над рядом миниатюрными значками, эта полуживая туша была готова в любой момент свалиться на холодный пол, тем самым не только сорвав текущую операцию, но и усилив имеющиеся повреждения организма.
— Я в последний раз вас спрашиваю! Вы что тут устроили, остолопы! – голос доведённой до кипения Дэйлайт оглушил больницу, словно могущественный раскат грома во время летней грозы за окном. Казалось, каждый в здании на секунду подпрыгнул, словно зашуганный жеребёнок, в панике зажмуривший глазки.
— Л-л-л-лайт, — стараясь не лишиться рассудка, бормотал жеребец, глядя, как голова и большая часть тела позади его коллеги раскачивалась, в опасной близости от падения на пол.
— ЧТО, ЛАЙТ?! – не выдержав, пророкотала Лайт своим гневным тоном.
Эмоциональность своего состояния госпожа Твитчинг Дэйлайт подкрепила сильным ударом переднего копыта о плитку пола, структура которой порушилась в мгновение ока. И вот, стоило команде пони лишь моргнуть, как под копытом озлобленного врача стали сиять остатки цемента, грязь и чья-то заначка в секретном углублении из остатков монтажной пены.
Неудивительно, что волна подобного разрушительного потенциала смогла расшатать операционный стол достаточно, чтобы голова перепугавшего всех пациента перевалилась за край, зацепив ртом подол пышного платья оперирующего врача.
— А?! – широко раскрыв свои глаза, зрачки внутри которых ужались до размера крохотных бусинок, Лайт, сама, не подозревая, получила дозу адреналина, испытав сильнейший животный страх перед неизвестным, окутавшим её наряд. – Ирод несчастный! – однако, защитная реакция организма этой особы предполагала перенаправление потенциала паники в агрессию, чем и воспользовалась не привыкшая медлить Лайт, с разворота вдарив по наглой морде обоими передними копытами, довершая нападение контрольным магическим апперкотом, по силе сопоставимым с ляганием земных пони при сборе урожая с деревьев.
У членов команды, дух которых ещё позволял им оставаться в сознании вплоть до этого момента, челюсти до пола отвисли. Господин на столе вновь прикрыл веки, а показания на дисплее Рея незамедлительно были перекрыты обновлённой информацией: «Время действия анестетика 0 минут 20 минут»
— То есть вы, бестолочи, решили провести закрытый блокируемый интрамедуллярный остеосинтез бедренной кости, даже не проведя предварительного осмотра хрупкости структуры тканей? – немного успокоившись, Дэйлайт начала отчитывать своих коллег, поняв, что они так тщетно пытались ей впопыхах сообщить. – Вы ку-ку? Нам эту технологию только месяц назад дали на внедрение, а вы решили, что сможете идеально уложиться в то время, что рекомендуется для опытного персонала?!
Глядя на сканирующий бедро жеребца магический монитор, Лайт сосредоточенно охватила обе кости пурпурной аурой по всей их площади, дабы предотвратить любые непредвиденные проблемы, о которых сообщали коллеги. Лайт точечно, но довольно сильно, словно скульптор, проводила соединение костей, бодрыми рывками, присоединяя части друг к другу под толщей опухших мышц бедолаги.
— Мёрси, готово! – радостно сообщила через пару минут Лайт, сдерживая полученную конструкцию в нужном положении. – Протягивай спицу и вкручивай штифт, надо уже починить ноги этому господину!
Мёрси была бы рада помочь оказавшемуся в подобной печальной ситуации жеребцу, однако и сама к тому моменту была не в лучшем состоянии, отсыпавшаяся на кушетке где-то в темноте комнаты.
— Мёрси? – озадаченно повторила свой запрос врач, однако, в связи с нехваткой времени, поняла, что следует использовать весь потенциал команды, — Ладно, Харт, знаешь, как правильно работать с этим всем?
— Е-если честно, т-то не с-совсем, мисс Л-лайт! – честно ответила пони, в первый раз лечившая перелом новомодным методом, что предложила даже не она.
В операционной на пару секунд нависла гробовая тишина.
- Вы совсем глупые? Или просто слишком самонадеянные? Что мешало вам наложить обычный гипс? – показательно повертев копытом возле виска, Лайт не вербально высказала своим коллегам, что она думает об их интеллектуальных возможностях.
— П-прошу, простите! – мудрая и понимающая пони предпочла не оправдывать себя и товарищей долгими тирадами, потому как дело важнее: обычные извинения показались той идеальным способом смягчить обострённый конфликт.
— Чтоб вас, потом выясним это в деталях, а пока держи спицу, — даже не спрашивая коллегу о готовности, Лайт протянула той врачебный инструмент, готовая спокойно прояснить каждый этап исполнения этой непростой процедуры.
— Так, всё, как проснётся, пропишите ему обезболивающее и отправьте в реабилитационный отдел – пусть его, успокоят, чтобы не паниковал, — чётко озвучила свои указания Твитчинг Дэйлайт, в голосе которой уже не было и отголосков того гнева, что обуревал её четверть часа назад. — Заодно можете свою коллегу туда отвезти, что-то она не совсем здорово выглядит, — доброжелательно пошутила глав врач травмы, приложив копыто к нижней губе, дабы придать своей улыбке толику очаровывающей изысканности. Выходя из операционной, Лайт мирно оглядывала отсыпавшуюся Мёрси, изрядно вымотанную эмоциональными переживаниями.
Возвращаясь в свой кабинет, Твитчинг Дэйлайт задумалась, подобно тому, как она любит делать это во время коротеньких перерывов в часы её ночного дежурства: «Что же, сегодня меня нехило так вывели из себя. Это минус. И сегодня я помогла одному пони вылечить свои близкие к смертельным ранения. Это плюс. Ещё меня позабавила экстравагантная поза спящей Мёрси, однако ещё как минимум пару деньков я буду зла на неё за затею использования остеосинтеза без моего ведома. Это плюс и минус одновременно. Что же, сегодня день прошёл довольно гармонично! Думаю, оно и к лучшему… теперь же неплохо было бы насладиться тишиной»