Если б желания были понями...

55. Затишье перед бурей

Альбус сидел за своим рабочим столом, просматривая книгу, одолженную ему Гермионой, когда огонь в его камине внезапно стал зелёным, среди языков пламени появилось знакомое лицо и раздался меланхоличный голос:

— Вы здесь, директор Дамблдор? Могу я зайти?

— Конечно, Бродерик, — ответил директор, узнав характерный голос и угрюмый вид Невыразимца.

— Спасибо, — мрачно сказал тот, прежде чем исчезнуть и уже вживую войти в кабинет директора.

Бродерик Боде работал в Отделе тайн Министерства магии. Бродерик был высоким, худым, с кожей землистого оттенка магом с чрезвычайно печальным лицом, всегда ужасно серьёзно относившимся к своему делу. Не то чтобы кто-нибудь знал, чем он конкретно занимается у себя в отделе — Невыразимцы, как осторожно шутили некоторые маги, «никогда не выражались», умалчивая обо всём, что именно они делали. Однако у Дамблдора были кое-какие подозрения на этот счёт. Он полагал, что в основном сфера деятельности Боде лежала в области угасания, кончины и посмертия, а возможно, и немёртвой жизни. И его сегодняшний визит в какой-то мере подтверждал это — если только они не передали задание ближайшему Невыразимцу в офисе. В их отделе вполне можно было допустить именно такое отношение к делам.

Безрадостное лицо Бродерика ничуть не изменило своего выражения, когда он подошёл к столу Дамблдора и протянул длинную узкую коробку.

— Мадам Боунс просила передать это вам, — мрачно сказал он.

— О, спасибо за оперативность, — сказал директор. — Мисс Уоррен будет рада, что её палочка не пропала за это время.

Как он и ожидал, Амелия, начальник Департамента магического правопорядка, помимо того, что отыскала среди улик аврората палочку девушки, заодно и проинформировала о произошедшем Невыразимцев. Видимо, они решили, что палочку должен доставить один из их людей, а не рядовой аврор из Департамента магического правопорядка, какого обычно посылают, чтобы вернуть палочку из их хранилища — в конце концов, не каждый день мертвец просит отдать его палочку. Обычно так поступали только лишь семьи жертв, просившие передать им палочку в качестве памятной реликвии.

— Да, насчёт этого, — тихо сказал Бродерик и уставился на хозяина кабинета, притом выражение его лица стало ещё более меланхоличным — если это вообще возможно.

— Да-да, я как раз изучаю ритуал, который использовали дети, — ответил директор и протянул магу книгу, открытую на просматриваемой им главе, не утруждая себя обычным словоблудием, коим потчевал большинство своих посетителей — у Невыразимцев, особенно у Боде, не хватало на подобное терпения. — Он довольно необычный, поскольку тут подразумевается, что чары должен наложить единорог. Кстати, в предисловии к книге говорится, что автор ожидает, что любой единорог, пытающийся использовать эти заклинания, обязан в первую очередь соблюдать принципы Гармонии, — и Дамблдор взглянул на собеседника, приподняв бровь.

Высокий гость вопросительно наклонил голову.

— Я не шучу, — продолжил Дамблдор, — у самого ритуала необременительные требования, разве что необходимы нескольких капель крови единорога, которые тот должен добровольно отдать в ходе ритуала. — Старый маг вздохнул. — В ритуале нигде нет и намёка на зло. Как нет и следов Тьмы в субъекте воздействия, как в дальнейшем показали мои диагностические чары, — и Дамблдор перечислил несколько заклинаний, которые использовал, на что Невыразимец каждый раз подтверждающе кивал. — Похоже, вернув Миртл тело, ритуал и правда возвратил её душу, — директор спокойно посмотрел на собеседника. — Единственным требованием для успешности ритуала указано присутствие собственно самого призрака. Не потребовалось ни отдельного призыва души, ни поисков трупа.

— Невозможно, — выгнул бровь Невыразимец.

— И всё же, похоже, так оно и есть, — сказал директор, посмотрев прямо на Боде. — Видимо, наши современные теории о сущности души, призраках и их возможных взаимодействиях нуждаются в кардинальном пересмотре.

Бродерик кивнул и тихо вздохнул.

— Но единороги? — сказал он. — Они не разговаривают и тем более не читают книг. И как они смогут держать палочку? Да и использовать такие чары для них попросту немыслимо, — продолжил он, какое-то мгновение помолчав. — В конце концов, это ведь некромантия — полная противоположность всему, чего они придерживаются.

— Не уверен, что вы уже успели об этом услышать, — начал директор, весело поблескивая очками-половинками, — но в этом году к нам поступило трое иностранных учеников, обладающих очень сильными магическими способностями, и одна из них как раз анимаг-единорог. — Дамблдор замолчал и пристально взглянул на Бродерика. — Анимагическая форма двух других — пегас и та, кого они называют «земная пони».

Невыразимец медленно кивнул, и хоть суровое выражение его лица не изменилось, мысли явно понеслись вскачь от перспектив наличия единственного в своём роде анимага, чей анимагический облик оказался единорогом, и не просто лошадью с рогом на лбу, а настоящим, способным на волшебство.

— Впридачу, с момента прибытия в Англию они также научили и нескольких других студентов, в основном из семьи Уизли, принимать анимагический облик, притом четверо из них — тоже единороги. И все они, превратившись, обладают способностью говорить и вполне успешно могут использовать палочки для применения заклинаний, находясь в этом облике, — Дамблдор снова сделал паузу и многозначительно посмотрел на Бродерика. Он знал, что теперь Невыразимцы обязательно навестят Артура, и надо будет не забыть загодя предупредить мага и его жену. — В семье Уизли теперь есть два мальчика, у которых анимагическая форма — единорог, двое тех, кого иностранцы называют земными пони, и дочь — пегас. Молли Уизли теперь тоже анимаг-пегас.

Возвращаясь к теме, трое учеников — все первокурсники: Гермиона Грейнджер, магглорожденная ведьма; Свити Белль, одна из иностранных ведьм; и Гарри Поттер — да, тот самый Гарри Поттер — выполнили ритуал, а остальные первокурсники Гриффиндора лишь наблюдали. Все трое — анимаги-единороги. И они провели этот ритуал, пребывая в облике единорогов, используя свои рога в качестве магического концентратора. Несколько других учеников тоже приняли участие, добавив немного магии, чтобы помочь ритуалу, — директор погладил бороду. — В отличие от единорогов из Запретного леса или откуда-либо ещё, по крайней мере тех, о которых я знаю, они действительно могут создавать чары этим самым рогом. Я сам видел, как они это делали.

Следующие полчаса два мага обсуждали иностранных студентов Хогвартса и то, что о них знала публика. А также их возможное происхождение. Дамблдор неохотно поделился своими подозрениями о том, что они прибыли с Атлантиды, и как он пришёл к такому выводу. Впрочем, директор был уверен, что Невыразимцы уже и сами подозревали об этом.

— Вы явно знаете больше, чем говорите, — кисло заявил Невыразимец после нескольких минут размышлений.

— Да, — мягко кивнул Дамблдор. — Но я хочу поддерживать с ними хорошие отношения, а в этом деле есть некоторые вопросы, которые они пока не желают официально раскрывать общественности. Я храню эту информацию в секрете своей властью Верховного чародея Визенгамота. Однако неофициально я вполне могу сказать вам, что все их взрослые — исключительно могущественные ведьмы… пожалуй, самые могущественные из всех, кого я видел за свою немалую жизнь, — снисходительно улыбнулся пожилой маг. — И практически вся их магия — беспалочковая и невербальная. До нашей встречи они не использовали палочки и выразили немалое удивление, когда при знакомстве я показал им её действие.

Слегка приподнятые брови были единственным признаком удивления со стороны собеседника.

— То новое заклинание аппарации, которое сейчас рассматривается в министерстве, было предоставлено нам одной из них — она прямо у меня на глазах, на скорую руку, адаптировала заклинание, которое они сами постоянно используют. Я видел демонстрацию обеих версий — их беспалочковое заклинание и новое, модифицированное для работы с волшебной палочкой.

— Я видел это заклинание, — Невыразимец кивнул в знак понимания. — Интересный подход к методике перемещения. Хотя, похоже, оно не обладает той же дальностью, что и аппарация.

— Но отсутствие побочных эффектов более чем компенсирует этот недостаток, — возразил Дамблдор. — И оно использует меньше энергии, что означает, что можно совершать больше прыжков, достигая той же дальности и используя меньше магии, хоть и за чуть большее время.

Несколько секунд они оба провели в тишине размышляя.

— Я заметил ещё одну вещь: из девяти взрослых, которые сопровождали детей сюда с их родины, только один был магом. А та, кто отвечает за всю группу… — Дамблдор на мгновение замолчал, слегка прищурился, тщательно подбирая слова, а затем продолжил: — Принцесса Твайлайт Спаркл. Эта книга также принадлежит ей. И она без колебаний отправила студентам-первокурсникам книгу, которую мы немедля поместили бы в Запретную секцию библиотеки. Можете делать из этого любые выводы.

— Я хочу побеседовать с мисс Уоррен, — после ещё нескольких минут молчаливых размышлений размеренно сказал Бродерик. — У нас всё ещё остаётся вопрос, как именно она умерла и знает ли, кто её убил.

Невыразимец не стал озвучивать, что также хотел опробовать ряд собственных диагностических чар, чтобы определить, действительно ли девочка являлась Миртл Элизабет Уоррен или же кем-то совершенно другим в её теле, а то и, может быть, даже смесью их двоих.

— Разумеется, — кивнул директор. — Мы можем устроить это прямо сейчас.

— И мне нужен дубликат этой книги заклинаний, — сказал Бродерик.

Кивнув и улыбнувшись, директор встал из-за стола и повёл гостя из кабинета в целительское крыло.

–=W=–

Тем вечером Большой зал разрывался между сплетнями о первокурсниках Гриффиндора, совершивших невозможное, и невозможной Миртл Уоррен, сидевшей за столом Равенкло.

Гарри видел, что бедные слизеринцы не знают, что им теперь делать. Воскрешение мёртвых считалось темнейшим из искусств некромантии, не говоря уже о том, что только самые могущественные маги или ведьмы способны были это сделать. И то только после многих лет интенсивных занятий и исследований. Достижение, которое обычно вызвало бы у слизеринцев благоговейное уважение и страх. Но…

Гриффиндорцы?! ПЕРВОГОДКИ?! Да вы что, шутите?!! Куда катится этот мир?

Гарри невольно усмехнулся, видя шок и трепет на их лицах. Ненавистные враги слизеринцев вот так запросто баловались магией, которую смели использовать только самые тёмные из Тёмных Лордов и Леди. Маги и ведьмы, пренебрегающие правилами и указами жалких сквибов, руководивших министерством. Министерством, слишком напуганным истинным могуществом Тёмной стороны силы, чтобы позволить кому-либо исследовать это царство магии из-за страха, что их могут свергнуть. Тёмные Лорды и Леди, которые обычно были выходцами со Слизерина, иногда с Равенкло и очень редко — с Хаффлпаффа. И никогда в истории никто из них не был выходцем с Гриффиндора. А тут целый класс первокурсников Гриффиндора походя баловался некромантией!

Только самые опытные тёмные маги и ведьмы постигали эту магию. Только самые могущественные тёмные маги и ведьмы пытались использовать столь зловещую магию. Только самые тёмные из магов и ведьм обращались к царству истинной некромантии. Но…

Гриффиндорцы? Первогодки?! Куда катится этот мир?!

И, в частности, именно те самые четырнадцать гриффиндорцев! А особенно — семеро милых пони-анимагов, которых так и хочется потискать и почесать за ушками. Явно не те, кого можно назвать многообещающими приверженцами тёмной стороны. Стоит ли им боготворить и бояться этих будущих Тёмных Лордов и Леди на совместных занятиях? Или оскорбиться и продолжать презирать их за то, что этот замечательный и столь одиозный поступок совершили, эти… эти… неотёсанные, сопливо-жалостливые балбесы-гриффиндорцы, прущие напролом и никогда не думающие о последствиях? Как так вышло, что гриффиндорцы раздвинули границы Тёмной магии, пока слизеринцы могли лишь беспомощно наблюдать за этим, замерев в недоумении и гадая, что эти гриффиндорцы выкинут на следующий раз и как далеко шагнут, нарушая статус-кво? Пока что Грифам удалось перевернуть все ожидания с ног на голову — и это в первую же неделю учёбы!

Гарри заметил, что за столом их противников велись ожесточённые споры, в которые даже были вовлечены некоторые ученики с Равенкло. Некоторые из спорщиков, судя по их уже даже не красным, а багровым лицам, были уже вполне готовы перейти к физическому насилию.

Да как мог хоть кто-то, чьей анимагической формой был единорог — символ всего доброго и чистого, — совершить подобное, не сгорев в пламени собственного зла? А ведь в ритуале участвовал даже не один, а аж целых ТРИ (!) анимага-единорога! Слизеринцы были ошарашены, напуганы, озадачены, возмущены… но главное — впечатлены.

Нет, вы только подумайте! Гриффиндорцы? Первогодки?! Да куда катится этот безумный мир?!

А Миртл? Что им теперь с ней делать? Эта злобная нежить ныне носит свежевыстиранную мантию и безупречно чистые очки. Все они её знали… ну, те, кто учился на втором курсе и выше… и помнили, насколько нелепым и неприятным привидением она была. Не то чтобы кто-нибудь посмел сказать это ей в лицо — среди ведьм всё ещё ходили истории о том, как она терроризировала своих одноклассников, проплывая сквозь них глубокой ночью, будя их, при этом замораживая едва ли не до смерти и оставляя неспособными согреться или заснуть всю оставшуюся ночь. То, что Миртл проводила большую часть своего жалкого призрачного существования, рыдая в туалете, было настоящим везением, иначе она стала бы школьным ужасом, сравнимым с Пивзом!

Сейчас Миртл смеялась и объедалась всем, что стояло на столе, как будто не один год голодала. С другой стороны, именно так она и отбривала любого, кто пытался сделать ей замечание: «Прошло сорок восемь лет, два месяца и двадцать пять дней с тех пор, как я попробовала жареного цыплёнка, стейк или луковый пудинг! Как хочу, так и обжираюсь… так что не смейте пытаться меня остановить! И руки прочь от этого пирога, он мой!»

Скорость, с которой Миртл поглощала пищу, была поистине потрясающей. Даже Рон был впечатлён и невольно задавался вопросом: у неё там что, бездонная дыра в желудке? Гарри подозревал, что её новому телу после ритуала требовалось огромное количество строительного материала — в конце концов, её организм заменял созданную магией материю на настоящую. Трое единорожков тоже демонстрировали повышенный аппетит, добравшись уже до третьей порции добавки — поскольку, вернув Миртл, они все немного потеряли в весе. Да и многие другие первокурсники Гриффиндора налегали на еду. В пояснении к заклинанию, похоже, как-то забыли указать, что оно напрямую использует ресурсы тела заклинателя.

Соседи по обе стороны от Миртл старались держать пальцы подальше от её ножа и вилки, опасаясь потерять что-нибудь в той мясорубке, в которую та превратилась за столом. Они также следили, чтобы их пальцы и руки даже случайно не оказались между воскресшей девочкой и любыми тарелками, которые она высматривала в поисках еды, боясь получить удар одним из столовых приборов, а то и обоими разом.

Девочке немало помогало и то, что Миртл пользовалась всемерной поддержкой Гриффиндора, а близнецы и вовсе открыли тотализатор, принимая ставки на то, сколько она сможет съесть и выдержит ли она съеденное. Домовые эльфы, очевидно, были в восторге от того, что кто-то настолько увлечён их стряпнёй, поскольку всё новые и новые тарелки появлялись с той же скоростью, с какой ожившая призрак их опорожняла.

Однако Миртл определённо не вела себя как злобное существо! Также она не производила впечатления, что зло притаилось где-то в глубине её сердца. Пребывание рядом с ней не вызывало у человека подсознательной дрожи от страха, которые зло, как утверждают некоторые, вызывает одним только своим присутствием. И она не зыркала злобно на окружающих — ну, если только они не вставали между ней и блюдом с едой. А уж блаженство на её лице, возникавшее при каждом проглоченном кусочке, и вовсе приводило в замешательство. Еда ведь не может сама по себе вызывать такое наслаждение? Несколько человек, глядя на неё, даже стали неуверенно поглядывать на содержимое своих собственных тарелок и жевать немного медленнее обычного.

В общем, ни с первого, ни со второго, ни даже с десятого взгляда на внезапно ожившую Миртл не возникало ощущения, что с ней что-то не так — ну, если не считать густо усыпавших её лицо прыщей. Да, прыщей у неё было до ужаса много. Но прыщи, что бы там ни думали о них ведьмы, не были по своей природе злом как таковым или же чем-то столь ужасным, что из-за этого можно было бы лишиться жизни.

Бывшая Плакса Миртл должна была быть капризной, постоянно расстроенной и готовой в любую секунду устроить истерику, оправдывая своё прозвище. По крайней мере, так считали те, кто встречался с ней как с призраком, о чём и заявляли в один голос. Но вместо этого девочка выглядела легкомысленной и беззаботной от переполнявшего её счастья. А иногда она замирала и просто проводила руками по своей одежде или лицу, а то и зарывалась пальцами в свои волосы. И ещё, когда Миртл осматривала Большой зал, её глаза едва ли не физически сияли. Могло ли всё это быть последствиями ритуала?

Самое злое, что до сих пор сказала Миртл — «Все те девчонки, что издевались надо мной много лет назад в Хогвартсе, теперь стали жалкими, уродливыми старухами с отвисшими до колен сиськами!» И при этих словах она громко рассмеялась. О, она отомстила!

А ещё она озвучивала для всех, кто был готов слушать, свои планы на вечер: провести его весь, отмокая в горячей ванне, которую её новые друзья-гриффиндорцы щедро разрешили ей использовать. Её первая настоящая ванна за сорок восемь лет, два месяца и двадцать пять дней.

В итоге ученики пришли к выводу, что такой весёлой её, возможно, сделало что-то в самом заклинании… ну, если забыть о том очевидном факте, что она больше не мертва. Хотя некоторые утверждали, что воскрешение — и без того уже более чем достаточная причина для радости.

Гарри заметил, что несколько девочек с Равенкло с подозрением косятся на свою новую соседку по факультету. Кажется, их немало тревожило то, каким взглядом Миртл поглядывала на мальчиков за их столом, когда хоть на мгновение прекращала жевать. А ещё она слишком уж часто кидала взгляды и на магов с других факультетов. А уж взгляды, которые она бросала на некоторых парней-старост, были не просто многообещающими, а прямо-таки пламенными.

Замеченные Гарри взгляды живо напомнили ему те, что он видел в тех странных фильмах, которые ему удавалось мельком подсмотреть сквозь крошечные щели в дверце чулана в доме Дурслей. Тех самых, которые брала в прокате тётя Петуния и смотрела только тогда, когда была уверена, что его дядя и двоюродный брат не вернуться домой в ближайшие несколько часов… и когда забывала, что её муж снова запер племянника в чулане.

Гарри не совсем понимал, что именно означают эти взгляды — только то, что многие ведьмы в Большом зале, похоже, очень злились, когда замечали, что такой взгляд направлен на сидящего рядом с ними парня. А ещё парни, замечая эти взгляды, почему-то почти всегда тут же отворачивались и краснели. И лишь немногие из них смотрели на Миртл в ответ. При этом, как казалось Гарри, выражения их лиц в тот момент были престранными.

Что ж, пусть, судя по пристальным наблюдениям всех остальных учеников, Миртл Уоррен определённо не была злобной нежитью, стремящейся к мировому господству, пожиранию чужих душ (пусть с содержимым тарелок она расправлялась быстро и беспощадно) или уничтожению чего-либо, ей, тем не менее, явно удалось вселить определённый страх в большую часть женского населения Хогвартса.

И за всем этим, загадочно поблескивая очками, с довольной улыбкой наблюдал директор Дамблдор, в то время как Северус хмуро зыркал на гриффиндорцев, и похоже, именно Свити Белль была главной целью его недовольства. Филиус и Минерва поминутно менялись в настроении, то довольные реакцией на произошедшее в их Домах, то беспокоясь от мыслей обо всём, что может произойти в будущем, хотя и по совершенно разным причинам. Квиринус же посвятил всё своё время тщательному наблюдению как за Миртл, так и за «атлантами».

Ранее, когда вместе с другими главами Домов они в кабинете Альбуса обсуждали инцидент и обдумывали как им поступить с возрождённой Миртл, Макгонагалл пожаловалась:

— Гриффиндорские первокурсники в этом году демонстрируют необычайную способность выдумывать совершенно новые области, вызывающие озабоченность у профессоров. Мне уже пришлось запретить на моём факультете изгонять духов или помогать им в их следующем большом приключении, в том числе заставить их оставить в покое Пивза — к моему личному огромному сожалению. С другой стороны, этот запрет, по-видимому, заставил моих Грифов лишь на время отложить свои шалости. Но кто знает, на сколько его хватит! — со вздохом подытожила глава факультета ало-золотых. — Достаточно сказать хотя бы то, что девочки-атлантки во всеуслышание выразили разочарование из-за того, что потеряли шанс стать некими «меткоискателями-некромантами», — продолжила она, невольно вздрогнув. — И поэтому сегодня днём мне пришлось расширить запрет, включив в него возвращение к жизни любых призраков или других умерших, будь то люди или нет. Пивз, очевидно, активно прячется, видимо, абсолютно не желая принимать участия в обращении в телесную форму.

—=W=—

Список, размещённый на видном месте рядом с дверью гостиной так, чтобы его нельзя было не заметить при выходе в остальную часть замка, теперь содержал два новых правила:

3) Студентам запрещается проявлять, материализовывать, восстанавливать или иным образом превращать или возвращать к жизни любые виды призраков или любых других умерших и находящихся в нематериальном мире созданий, невзирая на то, были ли они при жизни людьми или нет. Точка.

3a) Список включает в себя, помимо прочего, баньши, дементоров, драугров, инферналов, цзянши, личей, мумий, фантомов, полтергейстов, неупокоенных, теневых сущностей, скелетов, привидений, вампиров, упырей, духов и зомби.

3б) Да, это же относится и к Пивзу, независимо от того, сколько проклятий он заслужил.

4) Студентам запрещается пробовать заклинания или ритуалы из гримуаров или книг, привезённых из дома, без ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО разрешения от главы Дома ИЛИ директора школы. Желательно наличие разрешения от ОБОИХ.

4а) Включая отдельные заклинания, выученные ранее или отправленные из дома почтой.

4б) Включая любые заклинания из любого источника не из библиотеки Хогвартса.

4в) Включая любые заклинания из книг Запретной секции библиотеки Хогвартса.

4г) Любой предмет с написанным заклинанием трактуется как книга и попадает под действие этого запрета.

—=W=—

— А ведь они ещё и недели не проходили в школу! — закончила Минерва, снова содрогнувшись от мысли о том, какой ущерб детишки нанесут, когда окончательно обустроятся, привыкнут к Замку и обнаружат его слабые точки. — Никогда не думала, что скажу это, но я скучаю по временам, когда мне приходилось следить за одними лишь близнецами Уизли. Теперь же весь первый класс Гриффиндора — как близнецы Уизли, только ещё хуже! — и пожилая ведьма в отчаянии обхватила голову руками.

Пожалуй, не было ничего удивительного в том, что Северус выглядел почти довольным, услышав о возникших у декана Гриффиндора проблемах.

И к немалому облегчению Дамблдора, события прошедшего дня достаточно отвлекли Минерву, чтобы та не «наградила» директора очередным неожиданным и весьма заковыристым, пусть и практически безвредным, проклятьем.

–=W=–

Когда ужин уже подходил к концу и ученики потихоньку начали вставать и расходиться, у потолка полыхнула яркая вспышка света, и из пламени возник величественный феникс, закруживший по помещению, сопровождая полёт прекрасной приветственной трелью. Феникс был удивительно красив, его голова и грудка были покрыты переливающиеся золотом перьями, на крыльях цвет переходил от красного по передней кромке к золотому на маховых перьях, спинка также словно полыхала огненно-алым. Перья длинного хвоста птицы состояли из смеси этих двух цветов, отчего казалось, что за ней в воздухе тянулся след из ало-золотой мерцающей пыльцы.

— Фоукс? — удивился директор, подняв глаза. — Интересно, что привело его сюда?

Но когда птица заметила свою цель и нырнула прямо к Гарри, Дамблдор поправился.

— О, это не Фоукс, — сказал он удивлённо.

Почти сразу после этого в зале со вспышкой возник другой феникс и закружил над столами. Перья на голове и крыльях новоприбывшего были красными, хотя расцветка тела была такой же, что и у первого. Его песня, пока он кружил, наблюдая за первой птицей, была успокаивающей, великолепно дополняя первую.

— А вот это уже Фоукс, — отметил очевидное директор.

Первый феникс мягко приземлился между тарелками Гарри и Свити Белль и выпустил из когтей свиток, хотя в другой лапке был зажат ещё один. Гарри посмотрел на свиток возле его тарелки и с немалым для себя удивлением обнаружил на нём Королевскую Печать Эквестрии. От этого зрелища он невольно побледнел. Свити Белль тоже увидела печать и посмотрела на птицу.

— Филомина? — неуверенно спросила она.

Птица издала нежную трель и прижалась к руке Свити Белль, которой девочка начала нерешительно её поглаживать. Тем временем Фоукс медленно спланировал к спинке трона директора.

— Ну? — спросила Эппл Блум. — Открывать бу’шь?

Гарри неуверенно, даже с некой опаской, взял свиток, сломал печать и развернул его. Солнце за окнами на мгновение погасло, явив на небосклоне полную луну, подтверждая, что печать настоящая. Девчонки прижались поближе, и потому мальчик, немного вытянув руки, взял послание так, чтобы все трое смогли легко его прочитать. Свити Белль протянула фениксу большой кусок отбивной и только затем обратила внимание на письмо. Гермиона тайком — по крайней мере, как она сама думала — попыталась подсмотреть, что там написано, но её усилия, увы, оказались тщетными.

~≈W≈~

Дорогие Гарри Поттер, Свити Белль, Эппл Блум и Скуталу.

Недавно Мы получили письмо от вашего директора, в котором он спрашивает, правдивы ли некоторые истории, рассказанные вами о своей жизни в Понивилле. Так вот, Мы готовы подтвердить правдивость всех этих историй, о чём вам сейчас и сообщаем, поэтому не беспокойтесь о том, что у вас могут возникнуть проблемы из-за того, что вы случайно скажете что-то, о чём говорить не должны.

Гарри и эквестрийки обменялись понимающими взглядами. Кажется, этой проблемы им удалось избежать. Впрочем, оставался ещё один интересный вопрос — насколько сильную взбучку им по возвращении устроят их родственники за все озвученные… события.

Вы можете рассказывать правду любому, кто спросит о вашей жизни в Понивилле, при условии, что не раскроете, что Эквестрия — это другой мир или что ваш родной облик — пони. Хотя Наши планы относительно посольства и реализуются довольно успешно, но Мы ещё не готовы публично объявить о Нашем присутствии.

Наша верная ученица рассказала Нам о некоторых из ваших достижений — Мы были весьма удивлены и рады обнаружить, что вы смогли вернуться к своей пони-сущности, находясь в этом мире. И то, что вам удалось уговорить семью Уизли снова принять облики пони, первоначально данные им Дискордом (которого с тех пор никто, кроме Флаттершай, больше не видел), свидетельствует о ваших немалых способностях к обучению.

Мы гордимся тем, что вы помогли заблудшей душе совершить её последнее путешествие на ту сторону завесы. Даже если это и получилось случайно, этим вы показали великую силу вашего духа и вашу доброту по отношению к созданию, которого редко можно увидеть в Эквестрии.

Мы рады, что вы познакомились с одним из родственников Вуфи. Он действительно любит, когда ему почёсывают животик. А когда Вуфи чересчур разыграется, ничто не успокаивает его лучше, чем мелодичная колыбельная — он сразу же засыпает.

Кто-то, вероятно, Луна, добавил приписку мелкими буквами, выгибавшуюся вверх по краю свитка:

Вот почему на его пост у ворот Тартара наложен звукоизолирующий магический щит!

Кстати говоря, каковы были ваши ощущения и мысли, когда вы целый день провели в телах противоположного пола? Было интересно? А главное, всё произошло совершенно случайно! Какая отличная шутка вышла бы из этого. Вам удалось сохранить хоть чуть-чуть этого зелья? Не могли бы вы отправить мне…

«Мне» было перечёркнуто и чуть выше было жирно выведено «Нам» и два раза подчёркнуто.

…хоть немножко? Вы должны рассказать Нам об этом всё-всё!

Твайлайт сказала Нам, что ваши письма родственникам всегда от души их радовали, пусть даже их содержимое порой немало их поражало. Похоже, ваша первая неделя учёбы прошла просто потрясающе, не так ли? Нам не терпится узнать, каких новых впечатлений вы наберётесь в ближайшие недели.

Со всей Нашей любовью и поддержкой,

Принцесса Селестия

Принцесса Луна

~≈W≈~

Доклевав кусок мяса, которым её угостила Свити Белль, Филомина снова взмыла в воздух и направилась к директору. Пройдя на бреющем полёте над его тарелкой, пламенная птица, явно решив похулиганить, бросила второй свиток прямиком в суп, а затем развернулась и, немного набрав высоту, приземлилась на спинку его трона рядом с Фоуксом, где двое пернатых немедля начали едва слышно, но весьма оживлённо обмениваться мелодично звучащими трелями.

Директор послал Гарри и его подругам быструю улыбку и переключил всё своё внимание на вылавливание свитка из своей тарелки. Потом ему ещё пришлось и высушить его, благо при помощи чар сделать это было просто. Тем временем Гарри обнаружил, что наблюдать за тем, как брови старого мага поднимаются всё выше по мере движения его взгляда по свитку, было довольно забавно.

В тот вечер совятня опустела напрочь, поскольку все без исключения ученики со всех факультетов отправили домой послания с описанием недавнего подвига таинственных иностранцев — которые, по слухам, были из самой Атлантиды! — и остальных «прибившихся к ним» первоклашек-гриффиндорцев, причём многие совы несли далеко не по одному письму! И далеко не у всех писем главными темами обсуждения являлись феникс Гарри Поттера и воскрешение Миртл, как могли бы предположить сами гриффиндорцы.

Весьма неохотно, и с активным понуканием со стороны Филомины, явно стремящейся поскорее вернуться к своей хозяйке, Гарри с жеребёнками отправили принцессам короткий свиток с описанием сегодняшнего успешного эксперимента по материализации призрака. Единственным недостатком всего этого дела было то, что они так и не получили своих кьютимарок за воскрешение мёртвых. Затем они отправили своих сов родственникам, тогда как Гарри послал Снежка к Твайлайт.

— Можешь не торопиться, — сказал он, нежно поглаживая белоснежную сову. — Это послание не срочное.