Если б желания были понями...

76. Оставшаяся в живых

Расходящийся розовый пузырь щита довольно быстро рассеялся, оставив Элли кувыркаться в воздухе. После нескольких минут борьбы, ей каким-то чудом всё же удалось развернуться, чтобы посмотреть, куда она несётся. От бьющего в лицо ветра чейнджлинг едва могла видеть — глаза жутко слезились. Размытые пятна по бокам от неё, должно быть, судя по излучаемому ими страху, были её выжившими сёстрами по улью. Впрочем, она ничуть не сомневалась, что от неё исходили такие же эмоции.

Элли не смела даже чуть приоткрыть крылья, в надежде поймать ими воздушный поток, опасаясь, что на такой скорости они просто оторвутся. Вместо этого она использовала только самые их кончики, чтобы хоть как-то рулить на такой скорости. Другие делали то же самое — удачно обнаруженная кем-то и рефлекторно переданная по связи разумов техника пилотирования была тут же воспринята всеми остальными. Но как бы то ни было, отсутствие возможности расправить крылья сводило полёт к простой баллистической траектории.

Ужасающий лес становился всё ближе и ближе, а сама она всё ниже и ниже опускалась к земле. На секунду она подумала, что удар о деревья на такой скорости точно раздробит хитин и безусловно убьёт её. Словно в ответ на её мысли до Элли со всех сторон стали доноситься внезапные приступы боли и вслед за этим один за другим стали гаснуть огоньки жизней сестёр.

Видя неизбежно приближающуюся катастрофу, Элли всё же рискнула и с силой вытолкнула одно крыло в поток свистящего у неё в ушах воздуха, в результате чего лишь скользнула по верхушке одного очень высокого дерева вместо того, чтобы врезаться прямо в него. Этот манёвр подбросил её чуть выше, а самое главное — немного снизил её скорость, пусть и за счёт перелома ноги и серьёзного повреждения крыла.

Вдали показалась быстро приближающаяся деревня, и Элли попыталась повернуть и подняться повыше, чтобы за счёт манёвра ещё больше потерять скорость, а возможно, и суметь расправить крылья для нормального полёта, но из этого ничего не вышло. Несколько мгновений спустя Элли ударилась о другое дерево, сломав хитин на груди и ещё одну ногу. От удара её закрутило, и инфильтратору-кадету с огромным трудом удалось прижать так и норовящие распахнуться крылья плотно к телу.

Наконец упав, Элли ударилась о землю так, что полетела кувырком, словно комок прыгучей слизи, раз за разом ударяясь о поверхность земли, в процессе сломав ещё одну ногу и получив немало трещин и проломов в хитине. Наконец, полностью погасив изначальную скорость, она замерла под корнями дерева, одиноко стоявшего посреди широкого луга, и далёкая поначалу деревня теперь оказалась до неприличия близко. Элли вдруг почувствовала, как те немногие сестры по улью, которых она до этого всё ещё чувствовала, внезапно тоже перестали проявлять эмоции. Но горевать об этом долго у неё возможности не было — буквально тут же Элли скрутила боль.

То, что ещё оставалось у лазутчицы, никак нельзя было назвать громким словом «запас», но всё же она использовала то немногое, что у неё было, чтобы хоть немного приглушить боль и уже затем попыталась выяснить, где она находится и безопасно ли здесь оставаться. Неподалёку слышались голоса пони. Элли не могла понять, что именно они говорили, но судя по эмоциям, им было любопытно, что это такое творится в небе.

«В тебе никогда не должны опознать чейнджлинга!» — словно наяву тут же прозвучал в её голове голос инструктора по внедрению.

Пусть на это ушли почти все её запасы любви, практически до последней капли, но Элли сумела измениться. По телу прокатилось эфемерное ощущение тепла, она превратилась в камень… и потеряла сознание.

Позже, когда Элли очнулась, она понятия не имела, насколько именно это «позже» было. Она даже не могла сказать, был ли это тот же самый день или уже настал другой.

Элли понимала, что любая попытка сойти за пони потерпит фиаско — она не смогла бы внятно объяснить почему у неё переломаны тело и ноги, не говоря уже о том, что у неё просто не было запаса любви для ещё одного превращения. Её состояние практически ставило крест на любой попытке убежать или хотя бы уползти в безопасное место в родном облике. Единственное, что она могла сделать — оставаться незамеченной у всех на виду.

Мысленно Элли уже смирилась с тем, что ей, скорее всего, всё же придётся предпринять отчаянную попытку сбежать в лес. Однако сейчас она понимала, что со сломанными ногами далеко не убежит и её обязательно поймают — если и не стража, то дикие животные в лесу. Впрочем, лазутчица не собиралась просто остаться умирать от голода здесь, на краю парка. Она понимала, что попытка сбежать днём — однозначное самоубийство. Особенно в настолько истощённом состоянии. Ей придётся подождать, как минимум до темноты.

Элли так и осталась прятаться там, где приземлилась — на игровой площадке парка Понивилля, прикидываясь обломком скалы.

Её решение было спонтанным, вызванным испугом и паникой. Поначалу в тот день пони вообще не слышали о событиях в Кантерлоте и поэтому были спокойны и расслаблены. Так что ничего удивительного, что они пришли в детский парк поразвлечься. Родители отдыхали и с удовольствием наблюдали за тем, как резвятся их жеребята. А те вовсю бегали между или карабкались по камням, стратегически расположенным то тут, то там вперемешку с горками, качелями и прочими каруселями, какие можно найти в каждом парке. Иногда пони лежали у неё под каменным боком, а то и прямо на ней, и Элли могла чувствовать любовь, которую те испытывали к своим жеребятам.

Элли была просто шокирована, когда это случилось впервые, но ей было слишком больно, чтобы сильно задумываться о подобном, и потому она просто приняла любовь, исходящую от матери, пока её жеребёнок прижимался к тёплому каменному боку чейнджлинга, нагретому лучами летнего солнца.

Ближе к вечеру, видимо, прибыл поезд из Кантерлота, а может, прилетел какой пегас — Элли этого не знала, да и в нынешнем состоянии ей было всё равно. Но в один из редких моментов, когда она приходила в сознание, инфильтратор-кадет услышала, как пони в панике передавали слухи из столицы о нападении и о том, что у стражников появилось какое-то новое заклинание, которое они должны будут использовать на всех встреченных ими пони. А потом она и сама увидела, как стража, правда, солдат было всего двое, движется по парку, успокаивая испуганных пони. Видимо, стражники уже так натренировались в использовании нового заклинания, что почти рефлекторно применяли его на каждого, кто попадался им на глаза.

К ужасу Элли, это заклинание, как оказалось, должно было срывать маскировку с любого чейнджлинга. Ну, по крайней мере, так она поняла по подслушанным обрывкам разговоров. И Элли совершенно не хотелось становиться добровольцем и проверять это заклинание на себе, чтобы узнать, действительно ли оно именно так и работает. К счастью, пони почти ничего не знали о лингах и понятия не имели, что проверять нужно всё подряд, а не только тех, кто выглядит так же, как они сами.

Элли знала, что ни один из пойманных лингов, если пони вообще сумели хоть кого-то поймать, никогда не раскроет ни секретов их улья, ни вообще каких-либо секретов чейнджлингов. Они скорее умрут. Так же, как и она.

К счастью, ни один из стражников-пони так и не догадался проверить этим заклинанием совершенно обычный камень — в конце концов, когда нечто выглядит как гранит, то оно, скорее всего, гранитом и является. Других пони? Проверяли. Камни на игровой площадке? Зачем?

А потом, буквально тем же вечером, Элли обнаружила, что подросткам пришлась по вкусу идея прятаться за её каменным телом, чтобы целоваться и обжиматься. Чейнджлинг точно не была против. Это же куча халявной любви!

Впрочем, на деле ей удавалось добыть не так уж и много энергии — тактика «прикидываться скалой и ждать, пока рядом не окажутся пони» была не столь уж и эффективной. Но всё же поток любви, пусть и довольно эпизодический, был вполне достаточен для её нужд. Медленно, но верно она день за днём сращивала переломы и залечивала раны.

Но как же Элли было одиноко! Невозможность почувствовать даже малейшую вспышку эмоций или мыслей своих сестёр или Королевы-Матери стала тягостной уже после первого дня одиночества. Эхо смертей, не раз доносившееся со стороны леса, недвусмысленно поведало ей о судьбе остальных переживших падение сестёр. Не будь боль от травм в те первые несколько дней настолько сильной, Элли вполне могла запаниковать и невольно потерять маскировку. После чего её неизбежно поймали бы.

К моменту, когда она смогла проводить в ясном сознании больше, чем какой-то десяток-другой жалких минут кряду, Элли уже несколько попривыкла к одиночеству. Будучи камнем, было немного легче просто существовать, не задумываясь о положении дел. Камни терпеливы… что ж, она теперь тоже стала терпеливой.

Нет, чейнджлинг, конечно же, не проводила всё это время в виде скалы. Когда её запасы любви оказались достаточно заполнены, на что потребовались месяцы, она однажды поздним вечером сменила обличье и, прокравшись к бару, уселась под окном, слушая сплетни. Чуть позже она осмелела настолько, что дерзко приняла облик одной пони, увиденной ею в Кантерлоте, и вошла внутрь. Цапнув чью-то оставленную кружку до того, как ту успела забрать официантка, Элли устроилась в углу потемнее и притворилась, что неспешно потягивает свой напиток.

Элли не осмелилась втянуть в себя любовь, которая буквально витала вокруг неё, боясь, что может этим выдать себя. Однако тихие разговоры, доносившиеся со всех сторон, слегка напомнили ей улей. Пусть такая замена Разуму улья и была никудышной, но она немного уменьшила чувство одиночества, позволяя Элли почувствовать себя хоть чуточку лучше. Ей лишь нужно было заставить себя поверить в то, что всё это — привычная фоновая болтовня её сестёр по улью.

После того раза Элли редко когда заглядывала в бар — обстановка там была слишком тревожной и удручающей, а самое главное — это было слишком опасно.

Зима оказалась просто ужасным временем года. Жеребята лишь ненадолго выбирались на улицу поиграть, а пони постарше после наступления темноты старались особо на морозе не задерживаться. В итоге, когда её запасы из-за такого положения дел снова показали дно, Элли заставила себя действовать. Оставаться на всю зиму в парке в виде скалы, было равноценно медленной и мучительной смерти от голода, а следовательно, являлось недопустимым.

Чтобы создать подобие своей каменной формы, Элли нагребла кучу из грязи и снега, а затем спряталась на чердаке шумного семейного дома. Любви в этом доме было немало — вполне достаточно, чтобы выжить, не выдав себя. Конечно, будь она настоящим инфильтратором, то на пару-тройку ночей подменила бы пони-будь из супругов, по макушку напиталась любовью, а затем вернулась бы в улей, чтобы выгрузить всё то, что сумела собрать. Но теперь она стала одиночкой, и ей больше не требовалось по максимуму сохранять собранную энергию и регулярно относить её в улей. В текущих условиях Элли могла позволить себе собирать любовь с безопасного расстояния и просто поддерживать необходимый минимум запасов энергии. И поскольку ей больше не нужно было непрерывно собирать любовь, а затем доставлять её в улей, то и рисковать, собирая любовь без меры, ей тоже уже не требовалось.

Так Элли и пряталась в относительной безопасности то на чердаке, то под полом, понемногу пополняя собственные резервы. До тех пор, пока пони не определились с днём уборки зимы. Дабы не вызвать подозрения и не оказаться раскрытой, чейнджлинг вернулась на детскую площадку, вынужденная вновь перейти на скудный рацион, пока земля окончательно не прогрелась, и жеребята вновь не устремились в парк. Единственное, что омрачало её возвращение в бытие камня простого, что хочет покоя — неприятные мысли о том, что ей, возможно, вновь придётся что-то предпринимать для пополнения запасов.

Той же весной Элли сначала услышала, а потом и увидела появление в городке Тирека. Вот уж когда она напугалась, так напугалась. Для неё осталось полнейшей загадкой, каким невероятным образом ей удалось остаться незамеченной. Чейнджлинг тогда только успела забраться на дерево, возле которого лежала, как её магия просто исчезла, оставив её болтаться в родном облике между ветвей, откуда её мог сбросить вниз малейший ветерок, и где мог увидеть любой проходящий мимо пони, благо тем было некогда — они привычно паниковали.

К счастью для Элли, пони в тот момент были слишком заняты своими проблемами, чтобы заметить какой-то там пропавший валун. Затем её магия таинственным образом вернулась, и инфильтратор-кадет, быстро превратившись, снова спряталась у всех на виду, надеясь, что никто ничего не заметил.

Ненамного позже — что интересно, пока она оставалась каменной глыбой, время двигалось намного быстрее, — когда Элли всё ещё находилась в парке, её внимание привлекли новости о пони, строящих огромную стену прямо в чаще Вечнодикого.

Несколько ночных визитов в бар, который теперь постоянно был под завязку набит пони-стражниками, вымотали чейнджлингу все нервы. Элли скопировала облики друзей некоторых гвардейцев, которые были слишком пьяны, чтобы заметить, что их товарищи либо ушли, либо валялись под столом, и расспросила их.

В результате она и оказалась здесь, надеясь прорваться в другой мир, где на неё не будут охотиться.

Не знай она совершенно точно, что улей пуст, Элли попыталась бы вернуться. Останься там хоть кто-нибудь, Элли бы, несомненно, провозгласили героем, а Королева-Мать наградила её за то, что она выжила и принесла столь ценные сведения. Но то, что лазутчица не ощущала даже малейшего проблеска эмоций от своей Королевы-Матери по связи улья, однозначно говорило о том, что она осталась совершенно одна. И то, что за всё это время она не почувствовала никого другого в их ментальной сети, лишь подтверждало сделанное ею заключение.

Если бы ещё хоть один линг остался в живых, Королева-Мать позаботилась бы о том, чтобы каждое поселение регулярно посещали, чтобы собрать урожай для улья и отыскать потерявшихся. Элли пробыла в Понивилле уже больше года, но не заметила никакой активности со стороны улья. Некоторое время она надеялась, что, возможно, Королева-Мать избегала этого места из-за близости Вечнодикого леса, но это не имело смысла.

Наконец подошёл назначенный ею же час глубоко за полночь, и Элли вынырнула из воспоминаний. Настало время действовать. Портал ждёт её.

Элли превратилась в большую собаку и затолкала украденную книгу обратно в небольшую сумку, которую стащила в казарме стражи и позже улучшила чарами незримого расширения, и в которой уже находились драгоценные камни и битсы. Затем чейнджлинг использовала на сумке уменьшающие чары, чтобы та легко поместилась у неё во рту. И почему никто не додумался сочетать эти два заклинания вместе?

Элли надеялась, что когда она, пройдя через портал, изменится, в новом облике у неё останется хотя бы рот, и она не потеряет то немногое, что у неё было. По крайней мере, потеря сумки станет скорее временным неудобством, куда хуже будет, если сумка окажется внутри её нового тела, и она в итоге умрёт от шока.

Но всё прошло так, как она и ожидала.

Элли знала, как пользоваться порталом, потому что не раз слышала, как пони напоминают об этом своим новым друзьям. Ткнувшись в ствол дерева носом, она подумала об этом странном названии — «Литтл Уингинг», — и дерево вдруг исчезло, словно чейнджлинг моргнула, а затем последовала вспышка света. Оказавшись по ту сторону, Элли тут же превратилась в собаку и, не мешкая, бросилась в одну из раздевалок, где и спряталась за висящими на крючках халатами.

— Эй! Ты это видел? — раздался чей-то голос.

— Видел что?

— Да зелёную вспышку у портала и что-то движущееся.

— Нет… и нипони никогда не планировал проход пони на нашу сторону столь поздно ночью. Уж точно не без охраны.

— Да нет, пони там точно не было, что-то мелкое промелькнуло.

Услышав шаги в дальнем конце центрального коридора, Элли двинулась через комнату, в которой очутилась, к противоположной двери, прикрываясь одеждой, висящей на крючках. К сожалению, комната, как и коридор, была хорошо освещена.

Дверь в раздевалку открылась.

— Коридор пуст. Видишь хоть что-то в комнате для жеребцов?

— Неа, — раздался голос почти у неё над головой. — Ничего такого.

— Ага, и в кобыльей тоже никого нет.

— Не, что-то тут всё же не так. Я точно уверен, что видел, как кто-то выскочил из портала. И ещё этот зелёный свет…

— Ну, здесь нипони нет.

— Ага. Ты прав. ПОНИ здесь нет! Так может, это чейнджлинг!

Буквально следом последовал резкий свист.

— Слушай, по-моему, я правда кого-то видел, — со вздохом попытался оправдаться пони, что был с ней рядом и который, собственно, и поднял тревогу.

— А если ты ошибаешься?

Вместо ответа тот снова вздохнул и прошёл чуть дальше.

В этот момент Элли почувствовала, как халат над её головой начал двигаться. Чейнджлинг тут же выскочила из своего укрытия и кинулась сквозь всё ещё открытую дверь.

— СЕЛЕСТИЯ! Кто-то только что выбежал отсюда!

К тому моменту Элли уже была в большой комнате. Два стражника в обликах людей сидели напротив друг друга за столом. Тот, у которого в руках в этот момент были карты, развернулся к замаскированной лазутчице, но она уже на полной скорости мчалась к выходу.

— Да это ж собака!

Тот охранник, что сидел к ней ближе всех, попытался развернуться и прыгнуть на Элли, отчего его стул жалобно заскрипел и покатился по полу.

Инфильтратор сосредоточила все свои силы на дверной ручке, которую тут же окутало зелёное сияние. Дальнейшее случилось практически одновременно: охранник рухнул на землю позади Элли, так и не дотянувшись до неё, ручка двери повернулась, но прежде чем чейнджлинг успела за неё потянуть, дверь сама распахнулась ей навстречу — с той стороны оказался ещё один человек.

— Кто поднял тревогу?! — произнёс вновь прибывший.

Элли, не останавливаясь, врезалась в ногу человека по касательной, отчего тот вскрикнул падая, и помчалась дальше.

— Что здесь делает собака?!

— Та собака через портал проскочила!

— Нет! Это чейнджлинг! Тварь использовала магию!

В комнате позади Элли воцарился сущий бедлам, поскольку все стражники разом попытались последовать за ней.

Элли немедля соскочила с деревянного настила и бросилась в густой подлесок. Сейчас неважно куда бежать, главное — как можно дальше от стражников, чтобы те потеряли её след. Чейнджлинг перепрыгнула через поваленный ствол огромного дерева, услышав, как кто-то снизу воскликнул: «Селестия! Что это было?!»

— Я не вижу, куда она делась! Слишком темно! — услышала Элли уже далеко позади себя.

Уже через мгновение единороги где-то там позади наколдовали заклинания света.

Честно говоря, Элли была просто поражена тем, насколько легко ей удалось уйти от погони! Она-то ожидала, что на этой стороне окажутся пегасы, не говоря уже о толпе земных пони, ведь с той-то стороны все они были!

Не обращая внимания на творящееся позади неё, Элли продолжала бежать, пока не достигла каменной стены, которая, как она слышала, окружала весь принадлежащий пони земельный участок. Добавить к собачьему облику ещё и крылья оказалось делом нескольких секунд, и лазутчица просто перелетела через стену. Что ж, ей повезло. Из разговоров пони Элли ожидала, что за стеной окажется либо городок, либо ферма, но здесь виднелись одни только поля. Ещё добрый десяток минут Элли продолжала мчаться прочь от стены, затем, обернувшись белкой, забралась на ближайшее дерево, где вернулась в родной облик и, наконец-то выплюнув уменьшенную сумку изо рта, засунула её в одно из отверстий в хитине. Теперь она могла спокойно лететь, пусть и держась как можно ниже, чтобы её не заметили на фоне ночного неба. Вскоре, заметив сквозь кроны окружающих поля деревьев огни соседнего городка, Элли повернула налево и уже через полчаса, обернувшись большой мышью, зарывалась под землю, затащив за собой и сумку, как только нора стала достаточно глубокой. После такого отчаянного рывка она должна была оказаться очень далеко от портала — ну, по крайней мере Элли на это надеялась.

Она справилась! И уже завтра начнёт исследовать этот новый мир!

С этими мыслями Инфильтратор-кадет 370456 ЛЭ заснула до следующей ночи, вымотавшись после безумного побега. Организм оказался совершенно не готов к подобным нагрузкам после того, как она так долго почти не двигалась, изображая камень или прячась на чердаке. Ну ничего, теперь у Элли будет предостаточно возможностей исправить этот недостаток.

–=W=–

Гарри казалось, что чем меньше они будут упоминать случившееся вчера, тем лучше. Вся боевая рать гриффиндорцев-первоклашек едва могли смотреть друг другу в глаза, особенно мальчишки, пока одевались у себя в спальне. Завтрак был практически невыносимым — вся остальная школа в открытую смеялась над вчерашним происшествием, и раз за разом то один, то другой голос выкрикивал писклявым фальцетом: «О, Гарри! Я так тебя люблю, вернись!», что заканчивалось новым взрывом смеха. Единственное, что делало это хоть сколько-то терпимым — что девять из десяти насмешек были направлены против всех мальчишек-первокурсников со Слизерина и Гриффиндора разом, а не на конкретно Гарри. Миртл к слизеринским первогодкам была особенно беспощадна — ну, когда не флиртовала с одним из префектов.

Сразу после завтрака жеребёнки, Гермиона и Джинни отыскали пустой класс и затащили внутрь Гарри. Как только они вошли внутрь и заперли дверь — что сначала заставило Гарри немало так понервничать, — девчонки превратились в пони. Что ж, Гарри преобразился вслед за ними.

— Нам нужно поговорить, — начала Гермиона серьёзным тоном, тогда как Джинни стояла рядом с ней и краснела. — То, что произошло вчера, непростительно, пусть даже причиной всего было любовное зелье.

— Прости меня, пожалуйста, Гарри, — всхлипывая, перебила её Свити Белль. — Прошу не злись на меня!

— С чего бы мне на тебя злиться?! — без промедления ответил Гарри. — Я вообще ни на кого из вас не злюсь, — добавил он, обведя взглядом всех пятерых. — Я знаю, что вы не виноваты, просто всё так неудачно сложилось, — Гарри посмотрел в пол. — А ещё мне было немножко страшно. Видели бы вы, как вы на меня таращились.

Безумно покрасневшие Эппл Блум, Скуталу, Джинни и Гермиона стояли от него на почтительном расстоянии — они не хотели стеснять его личное пространство. Свити Белль и вовсе стояла в сторонке, продолжая ронять слёзы.

— И всё же, Гарри, — продолжила прерванную мысль Гермиона, — мы поступили… ну, не так, как мы бы хотели, — она замолчала и вздохнула, пытаясь успокоиться. — Ты мне нравишься… ты всем нам нравишься. Ты действительно хороший друг, Гарри, и ты научил нас всем этим бесподобным заклинаниям. Мы не хотим, чтобы это изменилось, — продолжила Гермиона, нервно потерев передние копыта друг о друга. — И мы хотим извиниться за то, что гнались за тобой, как и все остальные, — понька глубоко вздохнула. — Пожалуйста, прости нас за то, что мы тебя напугали и заставили почувствовать себя плохо. Мы очень сожалеем, что гонялись за тобой, как кошки за мышью… ну, в смысле, ты, конечно, не мышь, и мы… — поспешно добавила она и на секунду запнулась. — Просто, ну, мы не должны были этого делать, и я… мы все очень сожалеем.

Джинни, опустив голову, пробормотала себе под нос что-то, похожее на согласие, и невнятно пробубнила: «Извини».

— Эй, мы же Метк’искатели, а ты наш сотабунник, — с нерешительной улыбкой сказала Эппл Блум и, дождавшись подтверждающих кивков от Скуталу и Свити Белль, продолжила: — Ты ж зна’шь, шо мы всегда бу’м защищать тя и никогда не заставим делать то, шо ты не захочешь. Ведь мы твои подруги, и эт’ превыш’ всего! И поэтому нам всем оч’ стыдно, шо мы вот так погнались за тобой.

Все пятеро неловко переминались с копыта на копыто, глядя в пол и лишь изредка нерешительно бросая на Гарри короткие взгляды. Чувствуя искренность в их словах, он переводил взгляд то на одну, то на другую, не зная, что сказать.

— Кстати, Гарри, я и не подозревала, насколько ты быстрый и ловкий! — вдруг выпалила Скуталу, покачав головой, тем самым разрывая неловкую тишину. — Вот почему ты никогда так быстро не бегал в Вечнодиком? Ты бы легко обгонял нас, и нам не приходилось бы так за тебя переживать.

— Ну, не мог же я просто взять и оставить вас всех позади, так ведь? — ответил застигнутый врасплох Гарри.

Все девочки ещё раз извинились, и Гермиона с Джинни заверили его, что считают его просто хорошим другом, но у Гарри сложилось такое чувство, что, возможно, они это сказали не настолько искренне, насколько пытались показать.

Групповые обнимашки поначалу получились каким-то неловкими, но через несколько минут, почувствовав уют и поддержку друг друга, они уже сидели плотной группой, прижавшись друг к другу, и, хихикая, обсуждали вчерашний день. Ко времени обеда Гарри, пусть и не сразу, но уже искренне смеялся над тем, как жеребёнки описывали мальчиков и некоторых девочек, попавших под воздействие ненароком изобретённого Свити любовного зелья.

Тем не менее Гарри отказался рассказывать им, где он спрятался, на том основании, что в будущем ему может вполне понадобиться укрытие, если они вдруг на него рассердятся («Или если вчерашнее повторится», — добавил Гарри про себя). Но о телепортации он им всё же сказал и тут же потребовал дать Пинки-клятву не говорить о ней никому кроме тех, кто и так уже об этом знал. «Пусть лучше умение телепортироваться будет моим тузом в рукаве, авось пригодится», — решил Гарри.

Обед также особого воодушевления не принёс, поскольку большая часть школы всё ещё обсуждала «Любовное зелье Свити Белль номер девять» (притом гриффиндорцы понятия не имели, откуда вообще взялось это название) и его воздействие на разных учеников. Но девочки впятером сплотились вокруг Гарри стеной, отчего остальные гриффиндорцы начали их поддразнивать, называя «гарем Гарри Поттера». Кое-кто даже отпускал едкие шуточки о том, не желает ли владелец цветника добавить в него и кое-кого из слизеринок, правда, девчонки почему-то встретили эту идею в штыки, а один из шутников, оказавшийся слишком близко к Эппл Блум, и вовсе отхватил от неё подзатыльник. К счастью, лазарет с мадам Помфри был близко, так что пострадала только его гордость.

Впрочем, Гарри не мог с уверенностью сказать, были ли эти предложения шутками — или же именно замаскированными под шутку предложениями?

Неожиданностью для них шестерых стало то, что к ним подошла Миртл.

— Привет, — сказала бывшая призрак, опершись рукой о стол и пристально глядя на их компанию. — С вами всё в порядке? Я тут узнала, что вы все случайно получили дозу любовного зелья.

Свити Белль покраснела и опустила голову, отказываясь смотреть ей в глаза.

— Знаете, я много чего тут повидала, покуда была призраком, — продолжила Миртл. — Если кто-то из вас захочет поговорить об этом, я с радостью выслушаю, — она обвела детей понимающим взглядом, который задержался на одном конкретном ученике. — Гарри, если хочешь поговорить с кем-то, кто готов просто выслушать, ты только спроси. Как девушка, я могу поделиться с тобой своим мнением и кое-чем таким, о чём твои подруги стесняются говорить или просто побоятся поделиться.

Всё ещё краснея от упоминания этой темы, Гарри посмотрел на Миртл и на мгновение задумался.

— Однозначно не сейчас, — наконец сказал он. — Может быть, позже? — добавил он, взглянув на своих подруг.

Занятно, но сегодня Миртл казалась намного спокойнее, чем в предыдущие несколько дней. Притом на лице её был заметен довольный румянец, отчего девочка почему-то едва ли не сияла, выглядя словно кошка, слопавшая целую банку сметаны. Кроме того Гарри заметил, что у Миртл пропали прыщи, видимо, она наконец-то приняла то лекарство от угревой сыпи, о котором упоминала мадам Помфри. И да, отсутствие прыщей действительно улучшило её внешний вид, да и взгляды на жизнь, судя по всему, тоже. А ещё сегодня у неё была довольно странная походка — чуть скованная и косолапая, видимо, прошлой ночью она где-то споткнулась и упала.

— Ой, — произнёс Гарри, подобный вывод заставил его нахмуриться. — Ты в порядке? Нигде не упала? А то переставляешь ноги вроде как через силу.

— Не-не, ничего подобного, — рассмеялась девушка. — Уверена, твои подруги с радостью тебе всё объяснят, так ведь? — сказала она, хитро ухмыльнувшись сидящим рядом с Гарри девочкам.

И почему-то все его подруги, когда Гарри наконец на них посмотрел, сидели красные как помидорки. Поразмыслив, он решил, что этот вопрос стоит отложить, и желательно навсегда. Гарри был убеждён, что вопросы, от которых люди (и пони) так краснеют, никогда не стоит задавать.

Большинство ведьм, присутствовавших за обедом, казалось, тоже заметили изменения, произошедшие в Миртл: она больше не бросала пламенные взгляды на всех без исключения магов в поле зрения, — но к единому мнению, хорошо это или нет, так и не пришли. Девушки, что встречались с парнями, продолжали обеспокоенно поглядывать на своих избранников и беспрестанно спрашивали, действительно ли те легли спать прошлой ночью, как они это утверждали.

Правда, почему-то те взгляды, которые время от времени бросали на Гарри некоторые попавшие под действие Свитиного любовного зелья девочки, всё ещё слегка пугали его.

Тем временем Миртл улыбнулась Гарри и взъерошила ему волосы на макушке. Не то чтобы от этого хоть что-то изменилось, учитывая, насколько непокорной была его шевелюра.

— Просто скажи, что тебе нужна помощь, — а затем, обернувшись ко всей остальной группе, добавила: — Вы все оказали мне чудесную услугу, и будет правильно, если я отплачу вам той же монетой. Не стесняйтесь приходить ко мне, если у вас возникнут вопросы, хорошо?

Дети кивнули и пробормотали слова согласия вслед уходящей прочь девушке.

Оливер сидел за обедом рядом с первоклашками, как и взявшие себе за правило сидеть тут близнецы. Тут же были и все три охотника их квиддичной команды — после ухода Миртл Оливер представил им новичка в тройке охотников — Кэти Белл, шатенку, кареглазую второкурсницу с ничем не примечательной внешностью.

— На сегодня во второй половине дня запланированы пробы по квиддичу, и я буду очень признателен, если вы семеро поприсутствуете, — сказал Вуд после представления, притом многозначительно взглянув на жеребёнок и Гермиону с Джинни. — Вы все прекрасно играли у Уизли, так что, думаю, вы все станете замечательным активом для команды.

После ещё нескольких просьб и едва ли не мольбы со стороны капитана квиддичной команды, который в конце и вовсе бухнулся перед ними на колени, гриффиндорцы-первоклассники, сопровождаемые остальной командой их факультета, оказались на поле. Правда, Гермиона наотрез отказалась от участия. Остальные же гриффиндорцы пришли просто поглазеть на происходящее и поддержать своих друзей.