Мир Сио: Новое Карамельное Приключение (переписанное)
Садюшка "Mind Over Matter", в которой мрак (18+)
Завершающая садюшка) В которой, просто, жестокость и издевательство.
Размер флаффи к пони.
Инопланетный монстр, прячущийся от Поставщиков… Новые пришельцы-перевертыши, дурящие мозги землянам… Самый настоящий аликорн, превращающийся в золотой туман и снова материализующийся как ни в чем ни бывало… Явно недоговаривающий что-то Моури… Странные «нерожденные», которые, вроде бы, Поставщики, но скрывающиеся от других инопланетян среди простых синтетов Азиатской Аркологии… Уличные вредители, ставшие стараниями инопланетян ходячими телекамерами…
Нет, Бон-Бон, точно, нужно было привести свои мысли в порядок, и хорошенько поразмыслить над тем, как она умудрилась сесть в эту вонючую лужу. Именно с этим намерением пони снова направила свои копыта в «Парк Мелового Периода». Там не было бродячих флаффи, а потому пришельцам будет не так просто ее отследить (по крайней мере, бежевой шпионке очень хотелось в это верить). К тому же, зрелище няшного пушистого тираннозавра, с веселым кудахтаньем склевывающего коз, действовала на поняшу умиротворяюще: на месте перепуганной скотины она мысленно видела Халонена, Моури, Верховена, Бейла, Ирию, Хартстоуна и прочих земных и инопланетных сволочей, которые втравили ее во все это.
— И не надоело тебе на этого воробья-переростка таращится? – прервала сладкие мечты о мести Клюква.
— Что взамен предлагаешь? – не слишком любезно огрызнулась на аликорну Бон-Бон.
— Ну, можно к контактному вольеру рапторов сходить. Там их кормить можно, — дерижаблекрупая поделка Фабия махнула рогом в сторону секции дромеозаврид, — По крайней мере, это лучше, чем просто дуться на весь мир за то, что героиней дня оказалась не ты.
— Я не дуюсь. Я киплю от негодования! Это я разобралась в том, кто такой Феррет! Это я договорилась с ним об информаторе и вывела всех на груз! Но трофей мне даже в копытах подержать не дали, и вся слава, наверняка, досталась Моури! – в наимрачнейшем настроении отлипла от ограждения Бон-Бон, — Как шишки собирать, так беззащитная поняша! А как на всю Ложу триумфы принимать, так эта косолапая рожа!
— Да ладно тебе. Зато, у нас еще месяц полностью оплаченного Ложей отпуска в Азиатской, — попыталась подбодрить бежевую нытика Клюква.
— Ага, еще месяц вдали от моей особенной пони… Уууу, гады! – погрозила кому-то копытом Бон-Бон.
За этим спектаклем имени обиженной бежевой лошадки пара кобылок добралась до вольера, отведенного под «живой контакт» посетителей и экспонатов. Конечно же, по-настоящему близкого контакта не было: сколь бы умны дромеозавриды ни были, но, все же, это хищники – кто знает, что взбредет в их полуптичьи головы? Зато, тут можно было самостоятельно покормить самого настоящего дакотараптора, дейнониха или велоцераптора. Отчего население этого вольера постоянно обновлялось – обленившихся и отожравших пузо динозавров периодически отселяли обратно в тематические вольеры, где они путем лечебного голодания и дрессуры снова приобретали вид, хоть чем-то напоминающий грозу Меловой Земли.
— Уууу!!! И тут одни лентяи и любители за чужой счет харчеваться! – плохое настроение все еще не покинуло Бон-Бон, так что стае соловых от сытной кормежки ютарапторов, кимаривших на нагретых солнцем камнях, досталась своя порция понячьего гнева.
— Может, с другой стороны взглянем? – понимая свою оплошность, Клюква легонько подтолкнула Бон-Бон, направляя озлобленную на весь мир начальницу в менее, хм, богатую раздражителями сторону.
Бежевая пони, еще раз злобно зыркнув на стаю доисторических хищников, каждому из которых она, только что, на закуску сгодилась бы, потрусила вперед, на чем свет ругая бессовестных карьеристов, лезущих вверх по понячьим головам.
— О! А вот и эти гондурасы! Клюква, стой! Я нашла, чем развлекаться буду! – вдруг остановилась пони.
Темно-красная аликорна не понимающе хмыкнула, и тоже остановилась. Бон-Бон же поспешно порысила к еще одной площадке для кормления дромеозавров.
— А вот и вы, мои хорошие, мои милые пидарасы, — остановившись перед одним из контейнеров с кормом, расплылась в нехорошей улыбке поняша.
— Босяя фваффи?! Босяя фваффи, сябили фваффи! Сдеся пвохё! Осень стлясьние клики и пафнеть бо-бо-вадиськой! – в ответ загомонила пластиковая емкость, в которой вместо рубленого мяса или живых ящериц оказалась четверка флаффи.
— Ой, я вас заберу, гниды. В тёплый домик, с которого, из-за вашего лживого голубого братца Табака, мне пришлось на три месяца съехать, — все так же нехорошо улыбаясь, Бон-Бон просунула в лоток ногу, и копытом потрепала одного из флаффиков за ухом, — Вот, почему этого пухового гондона подкинули именно мне? Потому, что я маленькая и беззащитная? Потому, что меня использовать в своих махинациях можно, и в ответ ничего не будет? А? Я тебя спрашиваю, курва мелкая?!
— Сё? Посемю бовсяя фваффи клисить ня фваффи? – удивился до этого мурлыкавший от удовольствия рыжий флаффик, когда понячье копыто легонько стукнуло его по голове.
— В Скеттиленд, спрашиваю, хочешь? – выражение мордочки пони стало уж совсем кровожадным.
— Дя! Скетивенд! Фваффи хосеть вь Скетивенд! – обрадовался флаффи, приняв издевательство разумной родственницы за чистую монету.
— Ну, Скеттиленд, значит Скетиленд, — Бон-Бон ногой выгребла глупо улыбающегося флаффика из контейнера для корма, и, взвесив откормленную тушку на копыте, хорошенько прицелилась, — Кура! Кура! Кура!
В ответ на привычный зов кусты зашевелились, и принялись перекликиваться тонким свистом и чириканьем.
— В Скеттиленд! – пони со всех своих сил толкнула ногой рыжее живое ядро, посылая в недолгий полет.
— Вяк! Бо-боси! – пушистый снаряд шлепнулся на мягкий дерн, выстилавший эту часть вольера, и тут же расплакался, сетуя на несправедливость судьбы, — За стё бо-боськи? Фваффи халесий!
— Цвирк! Цвирк! – ответили кусты.
— Всхлип! Стё? Стё тякёё? – насторожился флаффик, швыркая соплями.
— Прыг! Чпок! Скриии! – из кустов выпрыгнула чёрно-красная «птица», и, впечатавшись задними лапами в мягкий бок, кусанула флаффика за мягкое. После чего, больно ушибив кормовую зверушку, отпрыгнула в сторону.
— Вяяя!!! Зюсие бо-боськи! Птиська, за стё бибизяись халёсева фваффи?! – пошатнулся рыжий флаффик, по пушистому боку которого уже расплывалось алое пятно.
— Цвирк! Цвирк! – пирораптор не был голоден, а потому снизошел до ответа. Тем более, что жертву следовало отвлечь от кустов.
— Хууу! Хууу! Пвахая птиська! – проныл флаффи, боязливо косясь на оттопыренные серповидные когти на ногах «птички».
— Цвирк! Цвирк! – пирораптор решил, что игра может быть еще интересней, и принялся обходить несуразно цветастый корм, поворачивая его боком к зеленым зарослям.
— Птиська стлясняя… — снова проныл флаффик. Но, вдруг собравшись, выпалил, — Фваффи ни баися пвахуву птиську! Фваффи вумний и хвабвий! Фваффи дасть птиське пвасти-каки!
— Чпок! Ииииии! – но развернулся жопкой к пирораптору, собравший яйца в метафорический кулак, флаффик не вовремя – второй, немало удивившийся, охотник уже летел вперед когтями к своей добыче. Так что, нет ничего удивительного, что зафиксировались длинные когти-замки доисторического хищника не на мягком боку искусственного зверька, а на его мордочке, отхватив половину уха и прорезав пухлую щечку.
— Иииииии!!! – задергался флаффик, заставив пирораптора разомкнуть когтистый захват и спрыгнуть на землю.
— Эй! Лентяи, это еще что?! Ату его, курицы нещипаные! – возмутилась с другой стороны ограждения Бон-Бон.
— Ху-ху-ху! Фваффи осень бо-боськи! Но фваффи довьсень сдевать пвости-каки на пвахихь птичекь!.. – плача, причитая и роняя слезы напополам с соплями, подранный флаффик, все-таки, развернулся жопкой к свои обидчикам, и вскинул хвост, приготовившись к всеунижающему залпу.
— Курлы? – искренне удивились рапторы: на двух пернатых хищников из глубины флаффячьих полужопий грозно смотрела белая полоска хирургического клея. В конце концов, «Парк Мелового Периода» работал уже не первый день. Так что, его служители давно разобрались в том, как следует поступать с этим или иным видом живой пищи для своих питомцев.
— Уф! Уф! Пвасти-каки, идити! Уф! Уф! Уф! – флаффик же в свое время не придал должного значения шприцу, которым ему «сдевав пвахие спесиавьние обнимаси пвахой сяловек», — Уф! Пасему попатька деваить фваффи бо-бо? Попотька довсьня сюсяться фваффи и девать пвасти-каки ня пвахих птисекь! Уф! Уф!
— И не жалко тебе его? – спросила кровожадную бежевую пони Клюква, глядя на то, как пара пирорапторов вальяжно подходят к зажмурившемуся от натуги флаффику.
— Хе-хе-хе, больше крови Принцессе Крови!… А? Что? Нет, не жалко. Нужно было раньше о жалости думать, когда их дружок мне жизнь портил, — злорадства Бон-Бон было не занимать, — Ату! Грызите его!
— Цвирк! — Один из пирорапторов снова прыгнул на флаффи, нанеся когтистой лапой чувствительный пинок по пушистой заднице.
— Вя! Фваффи стлясьня! Фваффи ни хляблий! Фваффи убисить от птисект! Ху-ху-ху! – испуганно потрусил прочь от рапторов передумавший обороняться флаффик, на мохнатой жопе которого уже расплывались три красные линии.
— Цвирк! Цвирк! – обрадовались пирорапторы, принявшись с двух сторон обходить живую игрушку, наконец-то проявившую нужную хищникам активность.
— Добро пожаловать в Скеттиленд, гандон! – выкрикнула вслед скрывшемуся в кустах флаффику Бон-Бон, на душе у которой значительно полегчало от вот такой вот эрзац-мести обидчикам. Обфыркав напоследок оставшихся в лотке флаффиков и обматерив отсутствующего здесь Моури, бежевая поняшка весело потрусила в сторону, куда указывала жестяная стрелка с надписью «Кафе».
— Фуф! Фуф! Фуф! Фуф! – после пяти минут бега рыжий флаффи дышал так же громко, как курящий астматик. Его пушистый мех тут и там был украшен пятнами свежей крови, а из глаз катились крупные слезы.
— Цвирк! Цвирк! – справа и слева от зверька перекликивались птицеперые охотники, продолжавшие играть с несуразной живой игрушкой (что и говорить, даже в Мелу млекопитающие были куда шустрее этого позора копытного племени), потихоньку нагуливая аппетит.
В общем, все были при деле, все были заняты. Но, увы, не у всех участников веселой забавы «Цапни Меховое Недоразумение!» пределы были одинаковы.
— Фуф! Фуф! Фваффи, сё, фуф! бовсе ни мосеть… Фуф! Фуф! – в очередной раз задохнувшись, остановился флаффик, и уселся на жопку перевести дыхание, — Фуф! Голисько бо-бо… Фуф! Носьки, фуф! бо-бо… Фуф-фуф! Фваффи пвёхё дисять… Фуф!
— Цвирк! Цвирк? – удивились странному поведению добычи (даже тупоголовые ящерицы додумывались до конца убегать от дромеозаврид) охотники.
— Ик! Псссссссс… — один из пирорапторов решил проверить что там с добычей, и высунул голову из кустов. Добыча прореагировала странно. Но с места не сдвинулась, — Пип! Фваффи толькя мавись! Фваффи ни бавсёй! Пип! Чип! Маласькё! Маматька! Чип! Чип! Псссссс…
— Цвирк? – сунулся к замешкавшемуся приятелю второй пирораптор.
— Цвирк! Цвирк! – отрицательно качнул корпусом первый, и опасливо отступил назад: добыча вела себя странно. Почему? Какой козырь скрывается за этой внезапной переменой? Яд? Стадо ее родичей? Смотритель с парализатором? Другая, непредвиденная пернатыми охотниками, опасность?
— Пип! Пип! Мависю ни стлясьня! Мавись сиськом мавенький, стёби обисять! Чип! – засунул грязное копыто в рот флаффик, и пустил слюну.
— Цвирк! Цвирк! – оба охотника опрометью бросились от флаффи – было ясно как день, что этот комок меха приготовил что-то смертельно опасное для пары пирорапторов.
— А это талисман нашей секции, — экскурсовод лазерной указкой подсветил небольшое животное, необычно выглядящее в окружении пернато-зубастых дромеозаврид.
— Вя! Гваськи бо-бо! Посемю тосеськя обисяить мавися! Пип! Мавись халёсий! – тонко пискнул рыжего цвета взрослый флаффи, до этого хрумкавший растительностью неподалеку от релаксирующей на солнце стаи ютарапторов, и, усевшись на толстый круп и зачем-то задергавшись всем телом, запел, — Мавись халёсий! Пип! Тосеськя, сматли! Пип! Мавись таньсуить! Пип! Ни нядя бибисять мавися! Пип! Ля-ля-ля-ля! Пип!
Стая гигантских дромеозаврид тут же вскочила, и, опасливо косясь на поющую кучку меха, переместилась на новое место, метрах в десяти-двенадцати от прежнего.
— Как вы видите, сила духа гораздо важнее силы тела, — поучительно продолжил экскурсовод, — Все наши питомцы глубоко уважают Пушистю, и не причиняют ему вреда, даже если голодны.
Группа согласно закивала, и, ощетинившись объективами, начала фотографировать необычного флаффи, уже не первый месяц живущего в одном вольере с грозными доисторическими хищниками.