Королева

Глава II

Вероятно, у Вселенной на меня были какие-то свои, куда более извращённые планы, поскольку вместо ожидаемой встречи с чёрной дырой или что там меня переродило в прошлом, я очнулся всё в том же теле, но в совершенно другой локации и в не самых приятных условиях.

Почему не в самых приятных? Ну, во-первых, все мои конечности были чем-то надёжно сцеплены, не позволяя мне сделать ни шагу. Максимум — распрямить их туда сюда, позвякивая цепями. Видимо, это для того, чтобы ничего основательно не затекло и не одеревенело.

Во-вторых, у меня отобрали зрение, обмотав голову то ли бинтами, то ли специальной повязкой, не пропускающей практически ничего. Ещё и как-то её сцепили с рогом, от чего его основание постоянно чесалось и это жутко раздражало.

И, наконец, в-третьих: всё тело просто дико болело. Меня словно бы нанизали на гигантские иголочки, чтобы продать подороже какому-нибудь сумасшедшему энтомологу-коллекционеру, но затем передумали и вынув эти иголочки, попросту выкинули на проезжую часть, где меня переехало сначала зерноуборочным комбайном, а затем переработало в муку.

Где-то вдалеке слышался шум улицы, но разобрать что-либо у меня не вышло. В воздухе ощутимо веяло сыростью, что, вкупе со всем остальным, навело меня на мысли, что меня заперли в каком-то старом подвале.

Интересно, если я сейчас попробую что-нибудь сказать — меня снова огреют или это было так, разовой акцией? Хм...

— Здесь кто-нибудь есть? — голос от чего-то сильно охрип, из-за чего даже внутреннее ухо распознало его как предсмертный вопль умирающего чудовища из малобюджетной компьютерной игры.

Кто-то позади меня тяжело вздохнул, а затем раздались шаги. Мои уши мгновенно попытались "навестись" на источник шума, совершенно меня не слушаясь, но оно и к лучшему. Тяжёлая поступь молчаливого соседа затихла где-то возле моего хвоста, который начал подёргиваться от незримого напряжения, а затем случилось то, чего я ожидал меньше всего.

Таинственный незнакомец просто взял и с хорошего размаха шлёпнул чем-то по моей хитиновой заднице, буквально вышибая из этого тела полудохлый вскрик. Не успел я оправиться от шока, как довольно грубый и ничего хорошего не предвещающий голос прозвучал почти над ухом, но ни слов, ни даже смысла я уловить не смог.

Вопреки моему недавнему предположению, это, всё же, был какой-то язык, а не набор фыркающих и всхрапывающих звуков. Очень мелодичный, с большим преобладанием гласных, абсолютно не понятный, но язык.

Тщательно обдумав тот факт, что трижды в этом мире я открываю свой несчастный рот, чтобы что-то сказать и дважды по итогу получаю не пряник, а кнут, всё же решаюсь попробовать продолжить этот странный диалог.

— Это всё, конечно, очень красиво, но я ни слова не понял, — на всякий случай, максимально компактно подбираю к себе конечности и сжимаюсь, ожидая очередного удара, — Может, у вас тут есть какой-нибудь бесплатный курс в языковой школе для жуков-инвалидов?

На этот раз никто ничего с моим тельцем делать не стал, к моему облегчению, но вместо этого от собеседника разлилась какая-то длинная речь, в которой преобладало большое количество вопросительных, восклицательных, каких-то неимоверно-хитрых укоризненных и обвинительных интонаций. В какой-то момент мне даже показалось, что я буквально ощущаю то, что чувствует пробудившийся оратор.

Что же, на этот раз информации появилось чуть больше. Судя по этой тираде, меня уже успели несколько раз в чём-то обвинить, вопрошали к совести, обзывали самыми нелицеприятными словами и грозились повторить физическое надругательство в несколько более извращённой форме. Что вновь навело меня на мысли о том, чтобы как можно скорее разобраться со своей половой принадлежностью здесь, если таковая вообще существует в этом мире.

Впрочем, сравнивая свой голос, звонкий возмущённый фырк той крылатой лошадки и это низкое, мелодичное ворчание, половой диморфизм здесь вполне существует, но делает это не в мою пользу.

Так. Ладно, все эти размышления могут подождать до лучших времён, сейчас же пока лучше попробовать разобраться с тем, что от меня хотят.

Медленно, без резких движений, повернув голову туда, откуда раздавалась речь собеседника, пытаюсь максимально дружелюбно, без лишних телодвижений, чётко произнести:

— Я. Ничего. Не. Понимаю.

Едва последнее слово слетает с моих губ, как неизвестный гневно всхрапывает и чувствительные уши буквально кричат о том, что к моему виску что-то резко приближается.

Успев попрощаться с сознанием, жизнью, каменным полом и хитиновой задницей, замираю в ожидании развязки, но вместо удара что-то острое поддевает мою повязку, оцарапывая хитин. В следующую секунду она опадает, повиснув на креплении к рогу, полностью открыв мне левый глаз.

Не знаю, вероятно, я уже просто больной на голову от всех этих событий, которые произошли со мной за последнее время, или это тело опять шалит, но увидев прямо перед собой пегаса в синей, облегающей форме, с явно мужской вытянутой мордой, агрессивно встопорщенными, серыми крыльями и белой повязкой на правом глазу, начинаю безудержно хихикать.

— Видимо, ты тоже выбрал вилку, да? — решаю я сгладить ситуацию, но это ещё больше распаляет меня, пробивая уже на откровенный смех.

Краткое чувство неловкости и замешательства, которое отчего-то вспыхивает, как мне показалось, прямо передо мной, резво проходит, уступая место зарождающемуся веселью. Блеклое подобие улыбки пробилось на морде собеседника, но затем тот словно опомнившись, оборачивается назад и отходит обратно к своему уголку, открывая вид, на, собственно, место моего нынешнего пребывания.

Как я и думал, это нечто вроде тюремной подземной камеры. Небольшая, освещённая какими-то кристаллами, комнатка, в которой нас было двое. Я, в роли заключённого, и мой, судя по копью, приставленному к стене возле низкой скамьи, стражник. Решётка, огораживающая наше помещение от узкого коридора, уходящего почти сразу наверх спиральной лестницей, была крест накрест перекрыта широкими полосками металла. Мне даже не сразу удалось отыскать дверь, которая была умело скрыта в углу и почти не выделялась на фоне перекрытия.

Беглый осмотр себя показал, что спеленали меня знатно, и что на многих частях моего тела хитин был покрыт довольно глубокими трещинами. Наверное, именно из-за этого у меня и появилось ощущение того, что меня на чём-то распяли. Из всех свободных частей тела у меня осталась только голова, чем я тут же воспользовался, начав более тщательный досмотр себя.

Худое тело, длинные ноги и рог, переломанные крылья, достаточно аккуратный носик. Хвост, который в данный момент от чего-то подёргивался, подметая пол от каменной крошки и пыли не хуже веника. Вроде бы всё осталось при мне.

Вновь обратив внимание на стражника, который усевшись на скамью поближе к копью, напряжённо за мной наблюдал, решаю кое-что проверить, для чего пытаюсь развернуться на месте. Уж больно мне интересно кое-что для себя понять.

Делая вид, что изучаю кончик копыта правой задней ноги, вытягиваю её ближе к своему носу настолько, насколько позволяют цепи, и вскользь мажу взглядом по своему подхвостью. В общем... я не особый специалист в биологии копытных животных и насекомых, но то, что отпечаталось в памяти, явно не принадлежит существу с мужскими половыми признаками. Вымени, к слову, тоже не было, но и без этого всё понятно.

Спокойствие. В конце-концов, лучше уж так, чем вечное забвение на просторах мёртвой Вселенной... ведь так?..

Глубоко вздохнув сырой воздух, занимаю прежнюю позицию, в которой цепи, дополнительно прикованные к полу, не так сильно натягиваются, и поворачиваюсь к стражнику.

— У тебя есть зеркало? — произношу хотя бы для того, чтобы сгладить повисшее напряжение; мне даже показалось, что если бы кто-нибудь дал мне соломинку, я мог бы его выпить из окружающего пространства.

Поднявшись с насиженного места, пегас с какой-то уж чересчур серьёзной миной на лице начал приближаться ко мне, но откуда-то сверху раздался отчётливо слышимый перестук копыт по камню и планы что у меня, что у него, резко изменились.

Как и полагается пленнику или чью роль мне тут отвели, я попытался стать максимально незаметным и компактным, в то время как стражник бодро запрыгнул обратно на скамью и принялся делать вид, что читает какую-то раскрытую на середине, книгу.

Как только моя хитиновая задница упёрлась в стену из сырого каменного кирпича, вместе с растянувшимися до отказа цепями отрезая мне дальнейший путь к отступлению, в узкий коридор влетела та самая огне-гривая лошадь. От неё буквально несло какой-то дикой смесью зла, досады и подозрительной ненависти.

Обменявшись репликами со стражником и даже не посмотрев на меня, она убежала назад, чтобы через пару дюжин секунд вернуться в сопровождении... ну, эта лошадка была почти в два раза больше моего стражника, который при виде неё тут же спрыгнул на пол и сделал глубокий поклон, после чего завис на месте.

Только спустя пару мгновений до меня дошло, что это элементы какой-то армейской выправки. Больше всего в данной ситуации меня привлекла новая гостья, а то, что это была именно гостья, я почему-то не сомневался. У неё были и крылья, и рог, прямо как у меня, но с тем лишь отличием, что она была пернатым единорогом, а не насекомым.

Почему-то в противовес от пегасов, я не чувствовал никаких негативных эмоций от неё в свою сторону, только лишь какое-то подавляющее спокойствие с примесью интереса. От неё так и веяло властью и величием даже здесь, в подземелье, где её рог едва не задевал арочный потолок.

А ещё её глубокие глаза с аметистовой радужкой смотрели прямо на меня, поднимая из потаённых уголков души если и не восхищение, то определённо симпатию. Они были прекрасны и словно бы побуждали к свершению великих подвигов и воспеванию од о любви...

— Учитывая статистику, я бы не хотел, чтобы вы сюда заходили, потому что потеря даже одного такого глаза станет трагедией, которую я не переживу... — произношу я как можно более вежливо, смотря на гостью снизу вверх, но не выдерживаю и вновь начинаю смеяться.

Не знаю, благодарить ли мне моё откровенно плохое чувство юмора или изначально нейтральное настроение этой большой лошадки, но от ответной улыбки я чуть не прикусил собственный язык, чувствуя как воздух вокруг меня буквально пропитывается чем-то, что можно было бы назвать ответной симпатией.

Боль, которая до этого маячила где-то на периферии сознания, окончательно отступила, и я, смутившись столь внезапной перемене, но вовсе ей не противясь, глянул себе под ноги, где в стремительном темпе сходился некогда разломанный хитиновый покров. От удивления я аж привстал, в неверии разглядывая поверхность передней пары конечностей и не нашёл даже намёка на прошлые травмы.

Большая белая лошадка что-то проговорила, но её я, к сожалению, тоже не понял, да и не смог бы при всём желании. На всякий случай повторил вслух то, что я ни капельки не ориентируюсь в их языке. Видимо, это возымело какой-то эффект, поскольку я услышал глухой щелчок, от чего невольно передёрнулся, вспомнив искромётный финал своей прошлой жизни, но быстро оправился и увидел, что какая-то золотистая, переливающаяся субстанция буквально рассоединяет цепи, освобождая меня. Следом за этим такое же свечение я заметил и на роге этой белой лошадки.

Сложив два и два, я уже устал чему-либо удивляться, поэтому когда последняя цепь спала с моей передней ноги, тут же попытался сбросить надоедливую повязку со второго глаза. Она как-то по особому крепилась к кольцу на роге у обоих висков, но мне совершенно не удавалось подцепить эту хитрую застёжку.

На радостях забыв про стражника, я невольно вздрогнул от неожиданности, когда он появился в поле моего зрения и помог разобраться с проблемой. Вероятно, сказался опыт, ну или он как-то по-особому управляет копытами.

Встав на ноги, внезапно понимаю, что я делаю это уже гораздо увереннее, чем то было раньше, мне даже не пришлось как-то задумываться над контролем каждой конечности. Однако долго восторгаться этому открытию мне не дали, и прямо передо мной оказался тот, кто некоторое время назад совершил самое настоящее преступление по отношению к моей чрезмерно ранимой заднице. Вероятно, он хотел, чтобы я следовал за ним, но в моей голове созрел куда более интересный план.

Все инстинкты буквально вопили о том, чтобы я этого не делал. Даже чувство самосохранения, которое обычно молчит, пробудилось, обещая мне все блага мира, лишь бы один полу-разумный жук не совершал по-настоящему глупых вещей. Но я ведь не боюсь смерти, да? По сути своей, отныне и пока память о перерождении со мной, мне нечего бояться, и нечего терять! Хотя, конечно, расставаться с таким забавным телом и с этим странным миром было бы немного грустно.

Мысленно извинившись перед большой белой лошадью, которая меня высвободила, я заглянул прямо в её громадные, аметистовые глаза, которые со всё большим любопытством, и, мне кажется, озорством, начали смотреть на меня, и пожелав себе всего хорошего... я склонился так, чтобы мой кривой рог был направлен в сторону крупа обидчика, и с криком "око за око!" несильно дёрнулся вперёд.

Звук и натяжение рвущейся ткани вызвали у меня дежавю, но не успел я насладиться моментом, как резкая эмоция испуга и громкий взвизг пронзили полотно окружающего пространства, а затем в мою довольную морду прилетело сразу два задних копыта.

Мир вновь погрузился во мрак, но даже если сейчас цикл замкнётся и я отправлюсь в очередное перерождение, то определённо не буду ни о чём жалеть...