Покорная леди
Пролог
Понивилль. Стремянная улица.
Десять часов утра.
Вальяжно переваливаясь за порог уютной кухни, в царство сладких яств вошла грациозная морковная леди. Её упругие женственные формы, плотно окутанные снежно-белым халатом с орнаментом изумрудно-салатной лозы, сверкали в рубиновых лучах рассвета, подобно золоту столичных куполов. Лайт мерным шагом плыла навстречу своей услужливой горничной, и в каждом движении этой поистине элегантной поступи, казалось, в полной мере отражался аристократичный нрав её «солнечного» рода, рода Лайтов.
– Доброе утро, Тесла, – еле сдерживая свои позывы к зёву, произнесла Лайт, укромно занимая своё место за пустым столиком. – Что сегодня на завтрак, моя дорогуша?
– Доброе утро, моя госпожа! – молниеносно отчеканила Тесла, благодарственно поклонившись своей милой хозяйке, тотчас взявшись за сервировку стола посудой да кушаньем. – У нас сегодня на завтрак… Ра-а-а-а-а-а-а, – белокурая единорожка, держа в поле золотистого чародейства сюрприз, как могла, оттягивала время, снабжая стол серебряной посудой, дабы в итоге докончить, – а-а-аме-е-е-е-ен!!!
После чего, довольная, служанка продемонстрировала своей госпоже крохотную миску тёплого наваристого супчику, от которого плотными клубнями исходил горячий пар. Особенной эстетикой сцену наполняло пурпурно-чёрное кимоно, обёрнутое вокруг худощавого тельца чёрно-белой козочки.
– Дискорд побери! – тут же мило выругалась Лайт. – Хи-хи-хи! – прикрывая мордашку от стыда смеялась безвмолвно хохотавшая леди. После чего, подняв румяный взор из-под пелены шутливого настроя, она спросила. – Тесла… Я, конечно, нисколько не умаляю твоих кулинарных навыков, но, – вновь взглянув на полукруглую тарелочку, Лайти разразилась нежным ржанием, приговаривая, – но я ведь не буду целыми неделями кушать один рамен, дорогуша, ха-ха!
– А я буду! – гордо заявила пегаска, спикировавшая на кухню с перил второго этажа, столь резво и внезапно, подобно грому средь ясного неба. – Дайте еды, жрать охота!!!
Однако, не успела крылатая бестия сделать и шага навстречу желанному лакомству, как упругий носик белокурой красавицы в восточном кимоно перекрыл той дорогу, в придачу высказав:
– А ну не смей, Шайн! – гордо отчеканила та, задирая выше милый снежный носик. – Это завтрак для нашей госпожи Лайт!
– Госпожи?! – взорвавшись смехом, пегаска, опав на пол камнем, неожиданно для себя впала в истерику. И, собирая на крыльях пыль напополам с крошками от печенья, она, сквозь ржание, прибавила. – Я, конеш, всё понимаю, но вы, эт самое, свои ролевые игры на кухню не переносите, ладно, ха-ха-ха?
– К вашему сведению, мисс Любительница-Порыться-В-Мусорном-Бачке, – эту фразу гордая служанка произнесла с особой напыщенностью, высоко задрав нос, – нашей хозяюшке, госпоже Твайлайт Лайт, строго воспрещено пресыщаться такими настроениями в утренние часы, потому как сейчас пора завтрака.
– Ды ты чо?! – выругалась Шайн с глазами навыкат.
– Следует говорить не «чо», а «что», Шайн, – услужливо поклонившись подруге своей госпожи, Тесла всё же не упустила момента, дабы пристыдить её словарный запас.
Стоя напротив огромного белого мешка с взъерошенными перьями, всякий пони ощущал себя неловко и тревожно, притом одновременно. Тревожно, потому как взор её всякому казался острее наконечника воинского копья. Неловко же, напротив, потому как всё прочее на её пухлой мордашке горело алым румянцем женственности.
– Ты… слышишь, не умничай мне тут, секс-рабыня, – жёстко, но в то же время сдержанно, протараторила сквозь скрипящие зубы устыдившаяся до самого хвостика кобылка.
– Ой-ой-ой, – наигранно покачивая головой, промямлила себе под нос услужливая козочка, передавая пресытившейся госпоже ворох из влажных салфеток. – Во всяком случае, я на эту роль подхожу превосходно, в отличие от тебя, ВОНЮЧКА!
Белоснежная улыбка Теслы страстно сверкнула в лучах багрового рассвета, что растекался по комнате, подобно рукавам горной речки. Сама же служанка насмешливо ухмыльнулась и, довольная собой, тотчас начала протирать от пыли дубовую кухонную мебель мягкими касаниями влажной тряпочки.
Подле кухонного стола в тот день, впрочем, как и в любое другой, нависло высокое напряжение: бессмысленная перепалка, успевшая стать серой обыденностью для излишне гостеприимной хозяюшки. В тот миг казалось, что ту горячую раздражительность, коей сочилось нутро Шайн и ту едкую насмешливость, истекавшую с уст Теслы, можно было черпать ложками прямо из воздуха.
– ЧЁ?! – на сей раз Шайн повторилась громче. Её щёчки пылали ярко-красным румянцем, словно бы на те пролили пару литров свежевыжатого томатного сока. Её копытца на пару с крыльями затряслись от стыда и гнева, и, делая шаг навстречу нахальной козочке, она спросила. – Ты, шлюха грязная! – её жёсткий и ровный голосок всё же оробел от смущения, однако, то было до совершенно незаметно, и потому приметить то крохотное изменение было под силу лишь Лайти.
Лайт же была занята завтраком. Её не волновали распри между двумя белыми сгустками эмоциональности, потому как в ней самой того было с избытком. Медленно отпивая чай из гравированной фарфоровой кружки с изображением фамильного герба, Лайти ровно, медленно дышала. И, оканчивая трапезу, скучающая по матери хозяйка всматривалась в голубое небо, что, словно волшебная морская даль, звало её на жаркую улицу.
– Я?! – раскрасневшись, словно ту пристыдили впервые в жизни, Тесла нежно коснулась своей щеки холодным подножием серебряной подковы и громко ахнула. Но, тотчас вернув мыслям былой порядок, она, не прошло и секунды, выпалила в ответ. – Я выполняю волю госпожи Лайт, только и всего! – её некогда снежно-белая мордашка плавно окрашивалась в розовый, покуда биение робкого сердца толкало по венам горячую кровь.
– Да?! – провоцируя, уточнила Шайн.
– Абсолютно!
– Ты так уверена?!..
– Даймонд Шайн, – угрюмо вглядевшись в самую душу нахальной пегаски, проронила Тесла исподлобья, – о чём может идти речь, если около недели тому назад ты сама участвовала в оргии, что проходила в том же составе, что имеется сейчас на кухне? Конечно, я просто исполняю её волу, как и ТЫ тогда!
– Кто старое помянет…
– Тому в жопу раз, ха-ха! – ответил вдруг появившийся из ниоткуда голосок. – Привет, девчонки!
– Это кто ещё? – начищая острые перья для плотного апперкота крылом, спросила встрепенувшаяся Шайн. Отошедшая от бессмысленного спора, она, располагая возможностью, вдобавок прилизала копытцем непослушные локоны лазурно-белой гривы.
– Мисс Лайт! – пав ниц на холодную кухонную плитку, запросила внимания своей госпожи крайне пунктуальная служанка.
– Да, Тесла? – ответила Лайт, мрачно взирая в светлое голубое небо, на котором не было видно ни одного облачка.
– К нам пожаловала неизвестная особа! Вы позволите ей войти?
– Вот именно, Лайт! – перекидывая бейсбольную биту от крыла к крылу, подхватила с задором веселившаяся пегаска, на лице котором вновь красовалась такая едкая и всё же родная душе ухмылка хитрого силача.
– Да, конечно, заводите, – меланхолично протянула Лайт, попивая из роскошной фарфоровой чашечки чай, взращенный на плантациях далёкого севера, в глубинах Кристальной Империи, чай, что так бодрил дух и освежал дыхание, вопреки жару заварной водицы.
Не прошло и мгновения, как Тесла, учтиво поблагодарив свою хозяйку, позволила гостье их дома пройти внутрь.
– Мда-а-а, – ни то насмешливо, ни то с досадой протянула солнцекрылая пегаска в широкой соломенной шляпе. – Вот так и приходи к друзьям, ИК… А говорили, суббо-о-ота, субб-о-ота! Да день только начался, вы уже как ни, ИК, свои! Что за дела, девчата! А НУ! – внезапно начав галопом откидывать всех со своего пути, Хоп Кап вскоре стояла напротив тихонько смеявшейся хозяюшки этой милой обители, требуя. – ПИВА! Лайти, хорош тут киснуть с этими, ИК, трезвенниками чёртовыми! ПИВНАЯ ЖДЁТ, ДОРОГАЯ!
Бурное приветствие со стороны пегаски хмельной окраски сопровождалось активным потряхиванием депрессивной подруги за её роскошную лазурно-морскую гриву.
Вместо слов, однако, та предпочла приблизить непутёвое тельце юной пьянчуги как можно ближе и, не брезгуя, поцеловать родную сердцу кобылку в обе разгорячённые хмелем щёчки.
И лишь после этого Лайт произнесла:
– Доброе утро, Хоп Кап! – её тонкая, можно сказать, тихая, еле приметная улыбка, вопреки всему происходящему абсурду, была столь лучезарна, что, казалось, могла заменить собой само Солнце. – Фу! – тут же выругалась она же. – Ну и перегар… тебе бы не помешало снизить меры своей… как ты там выражалась?
– Пивной, ИК, диеты! – с отцовской гордостью выстелила бархатнокрылое соме лье.
Хоп Кап, если читатели вдруг ещё не успели догадаться, была большим почитателем хмельно-пенных угодий. Её бежевая шёрстка, буро-жёлтая грива, уложенная самым небрежным и потому самым элегантным, естественным, образом и даже её образ, насквозь пропитанный духом сельской жизни – всё трубило о врождённом ей таланте пивоварения. Не стоит, однако думать, будто бы оттого её вид оказывался непрезентабельным. Иной раз глядя на эту деревенскую красавицу, у всякого столичного жителя могло снести крышу, не говоря уж о селянах: столь ярким оказывалось влияние её природной грации, что только крепчала с каждым литром пенного удовольствия. И, будто бы того было мало, Хоп Кап, также известная в барах как «госпожа Хмель» имела необыкновенно завидное для дам свойство испивать добрый хмель десятками литров, не ширясь в стороны ни на дюйм! Что уж тут сказать: зачастую природа преподносит сюрпризы именно в той стезе, от которой ты меньше всего их ждёшь!
– С вашего позволения, госпожа Лайт, – столь же учтиво, как и всегда, встряла в разговор всезнающая Тесла, – я бы оспорила, что так называемая «пивная диета» может принести хоть что-то полезное…
– АХ ТЫ! – Кап уж было навострила крылья, заразно икнув.
– Успокойтесь, девочки, – сдерживая буйство непутёвых подружек стойким потоком изумрудного телекинеза, заявила во всеуслышание добродушная хозяйка, потирая свою чашечку тонким носовым платочком.
– Вот, ИК, именно! Надо успокоиться и хряпнуть чуточку всем вместе! – потянувшись в холодильник Лайт за полторашкой, по-дружески тепло отчеканила пегаска. – Пива! Вам надо выпить чё-нить, а то вы совсем уже отупели без алкашки! Даже, ИК, подружку узнать не можете! Как не стыдно?! Срочно! Дозу живительного хмеля голодающим! – и, глядя на хозяйку, она уточнила, будто бы обращаясь за одобрением к матушке. – Я ведь прально говорю?..
– Не знаю, милая, – высказалась Лайт, взирая на добродушную гостью с изрядной толикой смущения.
– Я бы лучше в мортуху зарубилась, – с досадой убирая биту в дальний угол комнаты, вставила свои пять копеек белокрылая пегаска.
– А я бы хотела уединиться с госпожой Лайт! – заявила во всеуслышание козочка, сколь то было возможно, вежливо поднимая свою госпожу с её стула да указывая в направлении спальни.
Дом на пару мгновений объяла смертная тишь, и в этой тиши, словно едкие духи посмертия, всё сильнее взращивались две эмоции: безудержный смех и жгучая зависть.
Шайн, предвосхищая грядущее, тут же ринулась в тёмный чуланчик, что был расположен в тени лестницы, дабы отрыть средь горы хлама поляроид. (Впрочем, дорогие читатели, коли вам сбудется иметь встречу с мисс Шайн в жизни реальной, ни в коем случае не именуйте её коллекцию хламом, ибо то – сакральные реликты, сокровища предков, дары неба – да что угодно, но НЕ ХЛАМ).
– Т-Тесла! – подкашиваясь на ходу, пропищала Лайти, будучи застигнутой врасплох. – Т-ты это чего у-удумала!
Услужливая козочка не отвечала. Напротив, чем ближе к спальне оказывалась парочка, живописно подгоняемая уличным ветром, тем шире казалась ухмылка довольной козочки. Гостиная, холл, лестницы, коридор, и, наконец, спальня, поочерёдно полнились топотом крохотных копыт, элегантно и нежно стучавших по тёплому древесному полу.
СТУК!
Оставив позади себя, в гостиной, недоумевающее тело Хоп Кап вместе с хитрокрылой белой бестей, Тесла тотчас захлопнула дверь. Осмотревшись по сторонам, она же, сверившись со временем и обстановкой, привела в исполнение следующий шаг коварного плана.
ЩЁЛК!
Дверь в просторную спальню вдруг закрылась на замок, и Лайти, испуганная столь рьяным поведением некогда верной прислужницы, нервно сглотнула, отползая к раскрытому окну.
– Куда ползём, моя сладенькая? – сладким, словно мёд, голоском выстелила облизнувшаяся козочка, левитируя в золотом поле плотного чародейства что-то наподобие обручального кольца.
– Т-Тесла, – нервно сглотнув, проронила Лайти. Её сердце в один миг ушло в пятки, голова закружилась, кожа побледнела. Казалось, ещё чуть-чуть и она станет неотличима от покойника. И всё же, взяв себя в копыта, она спросила. – Ч-что происходит?
– Ничего, моя милая, – неизвестно как ей это удалось, однако, одновременно наводя на свою хозяйку животный ужас и возбуждаю ту до алой красноты, предприимчивая козочка, незаметно для юной дамы, смогла надеть на рог последней кольцо, изолирующее магию. И после этого она добавила. – Ты теперь моя маленькая милая секс-игрушка, хи-хи!
ЩЁЛК!
Кольцо на роге Лайти захлопнулось.
Глава I. Госпожа Хронум
Лайт, глядя на силуэт козочки оледеневшими очами, тряслась от страха, не в силах подобрать с пола упавшую челюсть. Её стан был скован ужасом: в попытках вызвать сколь угодно слабый поток волшебства, её надежда из раза в раз крошилась в пыль точными ударами превратной судьбы. Тоненькие еловые искорки, кружащиеся вокруг жаркого, влажного, напряжённого рожка… и ни грамма сколь угодно стоящего чародейства.
– Ну что же, ты достаточна напугана, моя игрушка? – вмиг озарив комнату ярко-золотой аурой истинно могущественных чар, спросила Тесла, плотно обхватывая им ледяное тело своей полумёртвой хозяйки.
Тем временем лазурная гладь, заполонившая своими чистыми, светлыми лоскутами рассветное небо, стремительно будила жителей маленького города. Из-под окон доносились еле различимые шумы зазевавшегося Понивилля, что только разевал глазки, по-дружески тепло встречая доброе летнее утро. Голоса говорливых птиц, обустраивавших свои гнёздышки, завывания ветра, стук копыт о песок прогулочных дорожек, треск дерева и журчание ручейков – всё это, сливаясь в единой гармонии, превращало утреннюю зарю в поистине сказочный мир. Славный, недоступный обыденному понимаю мир, испортить чудеса которого было не под силу заботам грядущего дня!
Однако, стоит ли напоминать, что заботы дня Лайти были далеки от обыкновенных.
– Во-о-от так, моя прелесть, хи-хи! – миленько улыбаясь, проронила Тесла, докончив необходимые той приготовления.
Тело крохотной единорожки, застывшее в крайне откровенной позе, с раскрытыми бёдрами, было сковано золотой полупрозрачной плёнкой, что полностью обездвиживала свою жертву, вдобавок нежно прижигая на той чувствительную кожицу. Густой клей на пару с слабо концентрированной, скорее всего, солёной водичкой– облегал готовую разрыдаться кроху со всех сторон, оседая в том числе на глазах, клиторе, пазухах носа, язычке, чувствительных сосочках и милом мягоньком пузике.
Взглянув на это, Тесла, прогарцевав от счастья, протянула:
– Хи-хи-хи!!! Кто моя хорошенькая игрушечка? – её мордашка сияла счастьем, и покрасневшие от стыда щёчки были тому самым ярким выражением. – Кто это тут моя хорошенькая игрушечка? – поглаживая свою хозяюшку по пузику, сладостно-страстно повторяла она. – Кто-о-о это моя хорошая и послушная игру-у-ушечка? – вновь повторила она, начав страстно облизывать окаменевшие, но такие жаркие бёдра единорожки.
Не прошло и мгновения, как, левитировав из-под дивана секретный ящичек, помеченный знаком рубинового сердца, Тесла вытащила оттуда невообразимо большой ворох секс-игрушек, назначения некоторых из которых не знала даже она сама.
– А теперь, моя «дорогуша», хи-хи! – просмеялась Тесла, пародируя манеры своей госпожи, что, так уж сталось, сама стала рабыней в руках своей же умелицы. – Давай превратим тебя в настоящую игрушку!
Сказав это, Тесла откинула прочь приближавшиеся к ним инструменты, предоставив своему дикому воображению воплотить иной план. Обхватив скованное тельце своей госпожи мощным потоком телекинеза, козочка легла на пол, широко расставив мягкие ножки.
И, заняв укромное положение, да откинувшись назад головой, она произнесла:
– Да-а-а, будь хорошим д-дилдо, Л-лайти!
И в самом деле, в тот миг благородная дева Лайт была обращена в ни что иное как самое обыкновенное дилдо на благо похоти своей перевозбуждённой служанки. Вернее, обращена была даже не она сама, а её упругий рожок, что, будучи жарким, дрожащим от передержанного напряжения и влажненьким, выполнял все функции игрушек, притом даже лучше их самих.
– Бесстыжие! – Кап утирала горлышком пивной бутылки свои губы, ставшие такими мягкими и влажными в нежном хвате пенного нектара, что каждый день поглаживал их, словно самый пунктуальный любовник. – Мы тут вообще-то развлекаться пытаемся, вы, негодяи! Прохиндеи!
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– Шлюхи, блять! – ловко подытожила Шайн, сплюнув себе на крыло.
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– ВЫ МОЖЕТЕ ЕБАТЬСЯ ТИШЕ?! – не в силах более сдерживаться, Шайн выкинула прочь контроллер и, шагая по направлении в спальню поступью пробудившегося чудовища, до жути громко дышала.
По счастливой случайности, что в очередной раз выпала именно на долю пернатой хулиганки, спальня рыжей распутной девушки располагалась именно над крохотной гостиной. Постель же, в спальне, располагалась аккурат над гостевым диванчиком гостиной, что в свою очередь был единственным местом, откуда открывался достойный вид на телевизор.
– В-вот именно, ИК! – Кап утвердительно стукнула по несущей стенке дома, пошатнувшись. – Потише развлекайтесь, девчат: нас ещё приключения ждут!
АХ! АХ! АХ! АХ! АХ!
– Их ждут не приключения, а анальная взбучка! – жёстко отрезала Шайн, держа в стальном хвате крыла бейсбольную биту, готовую разделаться с врагами тишины раз и навсегда. – И, сука, если им это ещё и понравится, я за себя не отвечаю! Попомни мои слова, Кап!
И всё же, вопреки всей ярости, что была вложена в слова пернатой бестии, жаркие стоны козочки не стихали ни на йоту.
Воздух просторной спальни насквозь пропах едкими парами чародейского эфира, масляными выделениями, что стекали с кожицы Лайт, и, конечно же, стойким ароматом выделявшегося феромона. Иными словами, запахи животного мира, что были насильно привиты некогда милой и уютной комнатке, превратили ту в домашнюю порно-студию с подневольной рыжей актрисой.
Чувствуя себя беспомощно, Лайт, лёжа на полу в окружении сотен прочих инструментов самоудовлетворения, с ужасом в глазах признала себя одной из них. И, будучи не в силах закричать, только и взмолилась: «Селестия, ох Селестия, прошу, спасите мою душу!», – беспорядочно повторяла та в панике. Нельзя, однако, отрицать и того, что подобное заточение всё-таки заводило её, притом не меньше, чем скакавшую над ней козочку.
АХ!~
И всё же ей было страшно. Попытки пошевелиться хоть на дюйм оканчивались нестерпимо жгучей болью в мышцах, и даже дыхание, в привычном его виде, приносило скованной бедняжке боль. Однако, она была жива. Живительный кислород поступал прямо в кровь узницы посредством магических манипуляций, ровно так же из плазмы удалялся и углекислый газ: то представляло собой нечто наподобие искусственного волшебного аппарата жизнеобеспечения.
На этом, стоит признаться, плюсы «костюма» заканчивались. Лёжа на алой коврике, мягкие ворсинки которого так тепло щекотали её влажную шёрстку, Лайт ощущала, как по её рогу стекает конча Теслы, кропя сначала локоны гривы, заставляя те слипаться, затем мордашку, оставляя на губах солоноватый вкус, и, наконец, пузико. Чувствуя на своей кожице жаркие соки её стонавшей служанки, Лайт ощущала себя отвратительно: будто бы всю её личность собрали и выкинули прочь, на мусорку, превратив некогда цельную духовную сущность в маленькую милую секс- игрушку с реалистичным дизайном.
– Тебе нравится чувствовать себя беспомощной, не так ли, Лайти? – будто бы зачарованная оргазмом, пропела Тесла, оттягивая от себя мокрый рожок такой послушной рыжей девочки.
«Нет, не нравится!» – хотела было прокричать Лайт, но не смогла. Напротив, её разгорячённая киска, что только начала подтекать плотным полупрозрачным соком, будто бы назло ответила на вопрос Теслы утвердительно.
– Ох, какая же ты всё-таки хорошенькая, хи-хи-хи! – тотчас умилившись, глядя на мокрую промежность подруги, отрезала довольная козочка, левитируя к внутренней стороне своих широких бёдер резиновый страпон. – Мне кажется, настало время проверить, как наша «Лайти» справляется со своей основной задачей, хи-хи-хи!
ЩЁЛК!
Плотно закрепив игрушку в своей промежности, Тесла прильнула к полу, начав страстно вылизывать свой собственный эякулят, что жидко растекался по пузику единорожки прямо над жаркой, влажной пусечкой.
«Прошу, смилуйся, Тесла, он же слишком большой», – Лайт вновь взмолилась о пощаде, но, как и следовало того ожидать, задрожавший в нетерпении клиторок передал суть её слов с совершенно противоположным мотивом.
– АХХ! – нисколько не церемонясь, она вошла внутрь мокрого отверстия, нависнув массивным тельцем над своей крохой, будто бы нарочно позволяя капавшим слюнкам кропить мордашку подневольной рабыни. – Какая же ты тугая!~
Сказать, что Лайт была поражена таким спектром чувств стало бы грубым преуменьшением. Чувствуя страх, похоть, настоящий экстаз и животную ярость, она, будучи не в силах выразить хоть что-то, лишь сильнее и сильнее подтекала, время от времени кончая плотными струйками оргазмического эякулята.
Мерно испивая пиво из своей роскошной дубовой кружки, Хоп Кап, хмельно-пенный секс-символ, будто бы невзначай поинтересовалась:
– Чего стоим? – после чего она сделала ещё один глоток, с удовольствием выдохнув. – Кого ждём?
Стоя на пороге двери, что вела в спальню, две закадычные подруги сгорали от стыда. Они были вынуждены пристально вслушиваться в звуки похоти животного мира, дабы чётко выверить момент для прекращения творящегося безумия.
– Ждём, когда эти шлюхи успокоятся! – столь же злостно, как и прежде, отчеканила Шайн, меж делом поглядывая за окно, в котором мило жались друг к другу крохотные воробушки.
– А-а-а, – еле сфокусировавшись на дверном замке, протянула Кап, переворачивая пустую хмельную кружечку, что, как некстати, уже оказалась пустой. – Кстати, – подметила она следом, – а чего бы нам не посмотреть в замочную скважину? А, Шайн?
– Нет, Кап, это неприлично, – на её гордо задранной морде воссияла честь, подобно аристократу, и, говоря это, пегаска чувствовала себя благородным ангелом.
– А ебашить дверь, ИК, бейсбольной битой – это по-твоему прилично? – ни без толики юмора ответила пьяненькая леди, показательно покрутив краешком крыла у виска.
– Конечно, нет! – пробила в ответ Шайн, к удивлению милой соме лье. – Но я ведь делаю это во имя высшей цели, Кап! Не разбив яиц, яичницу не сделаешь… Или как?
УФ! УФ! АХ! УФ! АХ!
– Ладно, хуй с ним! – терпение трясшейся от гнева и стыда пегаски наконец лопнуло, и, наклонившись ближе к полу, та, зажмурившись, вперила взор в замочную скважину.
Заглянув внутрь, Шайн потеряла дар речи. Её тонкие губы начали биться друг о друга в нервном, истерическом припадке. Оледеневшие глазки, пристально наблюдавшие за сценой горячего лесбийского секса, явили собой сплошную голубую радужку, ибо её зрачки, узревшие происходящее, сузились до размеров крохотных горошинок. Её копытца затряслись, мордашка побледнела, и стан, некогда исполненный решительности, вмиг обратился в каменное изваяние, что, быть может, так и осталось бы стоять на месте, если бы не живительный пинок под зад со стороны Хоп Кап, готовой всегда прийти на помощь.
БАМ!
– Шайн, всё в порядке? – спросила Кап, протягивая подруге маленькую крупную пилюлю рыже-белого цвета.
– Д-да, всё в порядке, – ответила та, не в силах пошевелить ни одним пёрышком эрегированных крыльев. В тот же миг, однако, половина сил возвратилась к ней, и, насильно укладывая перья к спине, она спросила. – А на кой ты мне таблетос принесла?
– Это лекарство, ха-ха! – пояснила добродушная пегаска.
– Лекарство от чего?
– От всего на свете!
– Как это «от всего на свете»? Панацея что ли?
– Можно сказать, и так, – держа одним крылом пилюлю, и активно жестикулируя вторым, подтвердила Кап, уверенно подмигнув своей побледневшей подружке.
– А воды чего не принесла, балда? Лекарства так просто не принимают.
– А это необычное лекарство, ха-ха! Ему не нужна вода!и в
Сказав это, Кап опустила на мягкий язычок подруги лекарство да, закрыв той рот, гордо произнесла:
– Пиво – панацея от всех болезней, в том числе душевных ха-ха! А тебе как раз поплохело, так что… Давай, жуй хмель!
Поначалу Шайн активно сопротивлялась лечению, сильно надувая свои алые щёчки, однако сила пенной правды, как, впрочем, и всегда, оказалась на стороне бархатной пегасочки.
Шайн осторожно проглотила таблетку, чувствуя на шершавом язычке горьковато-сладкое послевкусие живого пива. Будучи, судя по эффекту тепла и расслабления, действительно целебным, этот препарат обдал ротовую полость, а затем и горло кобылки незабываемо пряным ароматом свежего, только разлитого из бочки пивка.
– Ну вот, ха-ха! – бодро протянула Кап, глядя на свою довольную подругу, что облизывая губки да закатывая от удовольствия голубые глазки, возвращала своему стану былую крепость. – Что и требовалось доказать! Как говорится, хе-хе, губит поней не пи-и-иво, губит людей во-о-ода! – пропела она напоследок
УФ! УФ! АХ! УФ! АХ!
– Слушай, – проронила Шайн, глядя на уверенно стоявшую собеседницу расслабленным взором, – а, может… Похуй?
– Это ещё в каком смысле?
– В смысле хуй нахуй забить на этих шлюх ебучих, – гордо, как и минутой назад, огласила свои мысли кобылка пылких нравов, не скупясь похвастать обширным словарным запасом.
– Шайн! – вежливо прикрыв ротик, осудительно взглянула на ту жёлтокрылая красавица. – Ты чего это вдруг трёхэтажным матом решила вооружиться?!
– Всё оч-нь просто, м-я милая, – тихонько отрезала пегаска. И, щёлкнув крылышком, глядя исподлобья, добавила. – Мне похуй, это раз, – она начал загибать перья на крыле, – во-вторых, мне абсолютно похуй… В третьих, меня заебала Тесла… В четвёртых, мне похуй… Или, стоп, я уже говорила про «похуй»? Странно, – подумала пьяневшая леди, нежно потирая пёрышками запотевший лоб. – Короче, я предлагаю пойти отсюда нахуй, есть идеи, на какой хуй держать курс?
– В бар! – задорно прокричала Кап.
– Ну в бар, так в бар, хуй с тобой, алкаш.
– Эй, поуважительнее! – поставив крылья в боки, процедила Кап ни то злобно, ни то навеселе.
– Да успокойся, мы обе алкаши, так что… Ну, это типо как… Когда… Похуй, короче, пошли в бар, – будучи не в силах подобрать сколь угодно ёмкое поэтическое или философское сравнение, Шайн углубилась в себя: в её помутнённом взоре, казалось, отражалась вся вселенная. Сама же она, вопреки алкогольному опьянению, оставалась бледной – столь могущественен был эффект, произведённый на неё увиденным ранее.
– ПИВНУХА, ВСТРЕЧАЙ!
– Признаться честно, мне даже немного жаль тебя, моя тугая милая дырочка для ебли, – холодно произнесла возбуждённая козочка, заводя твёрдый резиновый пенис в самые потаённые глубинки обездвиженной игрушки. – Но, АХ, зайка, как же ты хороша! – постанывая, мычала она меж делом. – Эх, а ведь какая всё-таки жалость, что действие заклятия пройдёт через несколько минуточек, – страстно прикусывая нижнюю губу, она поглаживала золотистым касанием магии чувствительные сосочки. – Хотя…
Произнеся последнее слово, Тесла, окаченная очередной струйкой вязкого эякулята, вдруг впала в ступор, и солнечные глазки её загорелись, подобно бушующему пламени. В потёмках её дремучего сознания созрел великолепный план, что только и ждал своего воплощения.
– Хотя, – намеренно повторилась она опосля минутного раздумья, – почему бы не оставить тебя такой навечно? – она улыбнулась во всю ширь белёсой мордашки, что так живописно сияла в рассветных лучах розой женственного смущения.
«НЕТ, ПРОШУ, НЕ НАДО, ТЕСЛА!» – истошно завопила Лайт, не в силах пошевелить ни одной мышцей широко раскрытых губ.
– Хи-хи! – затолкнув резиновый дилдо в самую глубь склизкой дырочки, да так, что тот проник вглубь самой матки, Тесла обратилась к своей куколке. – А теперь слушай меня внимательно, – она сняла заклятие окаменелости со рта бедняги, тут же схватившись мощным телекинезом за пухлые щёчки. – Я даю тебе шанс: если ты прямо сейчас признаешь себя моей рабыней и станешь именовать «Госпожой Теслой», я не стану превращать тебя в игрушку навечно… В противном же случае будь готова делить место со своими милыми страпончиками под постелью!~
– АХ, ДА, ГОСПОЖА ТЕСЛА, – вдруг закричала сквозь стоны оргазмировавшая единорожка, – Я ВСЯ ВАША НАВЕКИ, Я ИСПОЛНЮ ЛЮБОЙ ВАШ СЕКСУАЛЬНЫЙ КАПРИЗ, МОЯ ГОСПОЖА!
ЩЁЛК!
И, стоило только ей это произнести, как, отсоединив страпон, Тесла уселась промежностью прямо на носик скованной бедолаги, начав ёрзать на нём, как на самой мягенькой сидушке в мире.
– Тогда повинуйся моему слову, сучка! – властно затребовала козочка. – Отлижи мою пиздёнку так, чтобы я запомнила это на всю жизнь… Конечно, если ты не хочешь опять оказаться полностью заледенелой, солнце!~
Глава II. Прогулка в парке
Выйдя из коттеджа Лайти да обогнув тот через крупный восточный парк, пара закадычных подруг-пегасочек шли с комфортом, увлечённо болтая о жизни под ясным небом. Хоп Кап, помимо того, выискивала своими лазурными глазками скамейку.
– Шайн, а чего это тебя так скосило от одной маленькой пилюли? – как бы невзначай спросила Кап, шагая по песчаной тропке подле именитого городского фонтана.
– Да хуй его знает, – нисколько не фильтруя речь, ответила белокрылая хулиганка, после чего окунулась головой в фонтан.
БРЛБРЛБРЛБРЛБРЛБРЛ
– Ш-Шайн! Ты чего творишь! – вскричала бурая пегаска, ухватившись за бока подруги, дабы вытащить ту из-под власти морского дна.
Однако, её усилий не потребовалось, ибо секундой спустя, вытаращив глаза, Шайн сама выскочила из воды, начав, потряхивая головой, распылять воду по всем посетителям парка в радиусе километра. Попутно приговаривая:
– АХУЕННА! ГЫ-ГЫ-ГЫ!
БРЛБРЛБРЛБРЛБРЛБРЛ
Проходившие мимо взрослые пони тихонько хохотали. Жеребята же показывали в сторону причудливой тётеньки копытом. Однако, как бы то ни было прискорбно, ни первые, ни вторые не были в силах уберечь себя от холодных капель белоснежной бури.
В вышине лазурного холста небес жарким пламенем сиял рыжий солнечный диск. Свежескошенная листва, еле колышимая южными ветрами, мягко поглаживала шёрстку прогуливавшихся горожан. Отовсюду слышались по-дружески добрые, приветливые отголоски позднего утречка в славном городе Понивилль.
Канарейки, торжественно маршируя по веткам берёзок, даровали парку искусную природную трель. Аромат спелых яблочек на пару с запахом слежавшейся травы расстилался по тропкам, подобно просторной океанской волне.
– Шайни, пойдём отсюда, солнышко, – безрезультатно вторила Хоп Кап, обращаясь к ополоумевшей белой голове в попытках вернуть этой оскудевшей черепушке сколь угодно малую толику здравого смысла.
– Не-а! ГЫ-ГЫ! – резво отвечала веселившаяся Шайн, из раза в раз ныряя под воду да возвращаясь оттуда с новой партией «водяного оружия». – ХА-ТЬФУ!
– Но… дорогая, у тебя ведь так голова закружится!
– Ничо она у меня…. ТЬФУ… Не закружится… ТЬФУ…
Как нетрудно догадаться, дорогие читатели, непутёвая голова всё-таки довела своё тело до головокружения, и потому, будучи в состоянии алкогольного опьянения, Шайн испытала одно из самых мерзких чувств на свете: желание бле-ва-нуть.
Скривившись над мусорным ведром, белокрылая пегасочка, осев на краю жаркой дубовой скамьи, выругалась:
– КАП! – за тем последовало извержение останков её вчерашнего ужина прямо внутрь помойного ведра. – Ёбаный твой рот! – то повторилось вновь, однако менее интенсивно. – Пиздец!
– А я тебя предупреждала, солнышко, – сказала она, и затем, повернувшись к солнцу да указав туда крылышком, пегаска произнесла. – Дорогой читатель, будьте ответственны при распитии алкогольных напитков иначе закончите, как эта белая дурында, хи-хи!
– Это ты к кому там обращаешься?
– Ни к кому, ни к кому! – обернувшись назад, тотчас отрезала Кап, доставая из седельной сумочки бутыль минеральной воды.
Около десяти минут спустя.
– Ну чего, экстрималка? – спросила Кап мягким голосом, смотря в самую глубь бандитской души через голубое озерцо протрезвевших глазок. – В бар пойдём?
– Пойдём, – плавно ответила Шайн, без промедлений, вопреки своему слабому, поникшему, можно даже сказать, мёртвому виду.
И крылатые кобылки, подгоняемые южным ветерком, выдвинулись по направлению к ближайшему бару. Под их копытцами сухо трещал песочек жаркой тропы. Шелестящая листва влажно касалась их разгорячившихся под солнцем тел, обдавая целебным чувством прохлады.
Далеко впереди, на значительном отдалении в пару десятков метров от конца парка, виднелось занимательная двухэтажная постройка в виде пивного бочонка. «Туда нам надо», – выпалили про себя обе пегаски, одновременно переглянувшись с огнём в глазах.
В дорогу с собой Кап, как и всегда, не взяла ничего лишнего: хмельные принадлежности, наподобие открывашки, любимой дубовой кружки да солонки соли. Седельные сумки её были наполовину пусты и оттого, пригарцовывая, юная леди могла позволить себе пробежку рысью. Шайн же довольствовалась пешим ходом с умеренно малой скоростью. Отнюдь не потому, однако, что ей было тяжело. В отличие от Кап, Шайн шла налегке, и нагружала её разве что тяжесть дурных помыслов. Суть заключалась в ином: Шайн, как бы то ни было странно, не любила спешить, и при возможности всегда предпочитала активному образу жизни ленный и тихий.
Так, напевая незатейливые популярные мелодии, закадычные подруги и шли бок о бок, долгие минуты созерцая красоты восточного понивилльского парка, слушая стрекотание кузнечиков и треск веток да наблюдая за белочками, что время от времени выползали из своих уютных домиков.
– Ну чего, Кап, бухаем по-чёрному? – спросила Шайн.
– По-светлому, ха-ха! – саркастично ответила довольная Кап, вглядываясь в окна известного городского бара. – А если серьёзно, то без фанатизма, Шайн! Хватит тебе на сегодня приключений!
– Ах, да, не смей останавливаться, – сквозь стоны прорычала Тесла, активно прыгая на мордашке Лайт, большая часть которой была сокрыта белизной сладкой спермы. – Я хочу, чтобы ты раз и навсегда признала себя моей бездушной силиконовой куколкой, хи-хи-хи! – и, сильно надавливая своим клиторком на носик тяжело дышавшей леди, она жёстко отчеканила. – Ты заставишь меня закатить глазки от удовольствия, не так ли, «дорогуша», ха!?
– Д-да, го-госпожа Хронум! – протянула обездвиженная бедолага, задыхаясь от тех потоков жидкости, что втекали в её раскрытое горлышко.
Она ощущала, как её жаркую киску и тугое анальное отверстие одновременно расширяет ещё вибрирующая пара резиновых игрушек, оставленных внутри неё по воле властной козочки.
– Кто-о-о я? – вдавливая клиторок в мягкую шёрстку носика ещё сильнее, повторила Тесла.
– Г-Госпожа Х-Хронум!
– О да, моя сладенькая игрушка, ты готова, – процедила сквозь зубы Тесла, улыбнувшаяся во всю ширь довольной мордашки.
После чего, усевшись за кресло рабочего стола, она укромно раздвинула ножки, пододвинув к раскрытой промежности, под столом, ротик услужливой безвольной игрушки.
– Как же это прелестно, «Лайти», ха-ха! – наращивая на месте былой киски большой и твёрдый член, гоготала тёкшая от оргазма козочка. – Ещё полчаса назад ты повелевала мной, и вот, теперь все твои слова, мечты, надежды и свобода были обращены в силиконовую прокладку для моего жирного членика! – сказав это, она плавно пододвинула рот Лайт ближе, начав вводить упругую и горячую головку за мягкую щёчку. – Ах, да, будь хорошей девочкой!~
Используя своё золотое поле магии, Тесла позволила голове скованной шлюшки освободиться от скованности. Прикусывая губу, козочка ощущала, как тёплое и узенькое горлышко подневольной рабыни окутывает пульсирующие стенки её эрегированного члена. Он входил внутрь столь гладко, что казалось, будто бы сама Лайти и была создана для этого.
ЧМОК! ХЛЮРП! БРЛ!
Теряя рассудок от наслаждения, Тесла положила перед собой стопку бумаг, блюдечко с чернилами и заострённое перо, начав активную работу над умопомрачительной детективной историей. Её перо, вежливо ведомое такими тонкими золотисто-солнечными парами, элегантно взмыло в воздух, оставив на уголке сухого пергамента едкое чёрное пятно. И, глядя в голубую даль за окном заплывшими от наслаждения глазками, госпожа Тесла, жадно пуская слюнки, начала выписывать на бумагу всю подноготную своей необузданной фантазии.
«Ох, Селестия, молю, помилуйте», – приговаривала про себя Лайти, обезумев от страсти и ужаса.
Кобылке морковной масти долгие минуты приходилось прилагать титанические усилия, дабы жаркий член козочки от самого его широкого основания по кончик мокрой головки проскальзывал в глубины её тугого, но такого склизкого и тёплого горлышка. Беспрерывно дрожавшие бёдра Теслы только усугубляли бедственное положение крохи: оказываясь внутри в полную величину, этот крепкий солёненький гигант, дребезжа, подобно первоклассному вибратору, перекрывал Лайти пути к дыханию, отчего её заплаканная мордашка начинала синеть.
– Ах, как же приятно, – страстно пропела козочка на выдохе, от счастья прикрыв веки да сильнее прикусив мягкие губы, параллельно глядя на свои полупустые рукописи. – Если бы мир только знал, как умело ты справляешься с задачами секс-игрушки, клянусь, ты бы стала общественным достоянием, – вслед за тем в её речи наступила долгая пауза.
Тесла вновь применила заклятие окаменелости на голове рыдавшей бедолаги, дабы, обильно кончая внутрь, заставить последнюю посинеть от недостатка кислорода, подобно самой настоящей неживой фигурке для самоудовлетворения.
– Как тебе нравится такое, а, «дорогуша»?! – вымолвила властная козочка, вжимая неподвижное озолоченное изваяние в свою гладко выбритую мошонку, дабы ни одна капля спермы не прошла мимо горлышка услужливой единорожки. – А-А-АХ~
Глава III. Бар
– А-А-АХ! – радостно проронила Хоп Кап, утирая с лица горькую белую пену ловким движением натренированного пивного крыла. – И всё-таки какое же это счастье, что мы рождены на свет, не так ли, Шайн?!
– Ну не знаю, – отрезала та в ответ и, в отличие от мастера, испила своё пиво малыми порциями через трубочку, словно бы то было фруктовым соком или шипучим лимонадом.
– А чего это ты такая грустная вдруг стала? Колись!
– Ничего.
– Колись!
– Ни-че-го.
– Эх, – погрустнев, Кап опустошила свою кружку до самой последней капли, следом выпросив у бар-пони ещё одну порцию живого хмельного дара. – Ну раз «ничего», тогда я сама за тебя додумаю.
– Да блять, хули тут думать-то? – жёстко стукнув по столу, вдруг взорвалась гневом грозная пегаска, затем, однако, наиболее вежливо пояснив. – Эти бляди забрали у нас мортал комбат!
– А-а-а, – загудела Кап, прозревая в тумане памяти события минувшего утра. – Вспоминаю что-то такое…
Бар «Мятная Подкова», располагавшийся в восточном районе города, в десяти минутах ходьбы от Дуба-Библиотеки, быть может, самой известной городской достопримечательности после ратуши, уже с порога завлекал клиентов своей дружественной атмосферой. Тихие умиротворённые беседы под живой аккомпанемент гитарных струн одинаково успешно завлекали внутрь как уставших путников, так и непросыхавших завсегдатаев.
В целом, бар «Подкова», как его именовали местные, не отличался от своих конкурентов какой-либо особенностью, кроме, быть может, цен – не содержал в себе, как это принято называть, изюминки. Однако, в той простоте обслуживания, антуража и напитков, что деловито выставлялись хитрым владельцем на передний план, и скрывалась тёплая сердцу черта заведения, его честная натура.
Абсолютно всё в интерьере бара было сотворено умелыми копытами плотников из древесины северного дуба. Диваны, обитые хлопковыми покрывалами, стулья, приставленные к высокой барной стойке, стены с выжженными на них орнаментами – всё, чего мог коснуться требовательный к мелочам взор, было выполнено просто, чисто и дёшево.
– Эгей! – выкрикнула Кап, присвистнув, – Подайте-ка ещё пива мне и моей подруге!
Запахи солёных закусок, лёгкого перегара и, что наиболее важно, жидкого солода витали в воздухе, подобно аромату свеженанесённой на шёрстку туалетной воды. Это дивное благоухание поражало собой любую сознательность, что ещё оставалась в закромах душевной борьбы и, стоя на ступенях перед стойкой, губы, будто заговорённые, сами заказывали себе кружку-другую живого пивка.
В помещении стояла невыносимая жара, ибо то было летним днём, впрочем большинство клиентов такая мелочь нисколько не волновала. В особенности, если те учитывали, что в любой момент могут воспользоваться услугами бани сбоку питейного заведения.
– Шайн, ИК, – начала, вновь обрастая благородными пенными усищами, Хоп Кап, – а тебе не кажется странным одно противоречие?..
– Какое? – угрюмо спросила Шайн.
– Ну что, ИК, когда мы стояли прямо под дверью похотливой спальни, ИК, мы не слышали стонов Лайти, – Кап указала согнутым крылом в вышину, дабы поставить свою речь на долгую паузу, и лишь затем, допив кружку до конца, она докончила, довольно выдохнув, – от слова совсем.
– К чему клонишь, шляпа?
– Ну, – цокнув, вымолвила она, пожимая плечами, – честно признаться, ИК, я сама не понимаю… Но тут вариантов, ИК, два, больше быть не может.
В ответ на это Шайн, преисполнившаяся надежды на приключения, наконец, выкинула мерзкую коктейльную трубочку из дубовой кружки, начав испивать хмельной нектар, как полагается любому нормальному пони.
– Либо Лайти всё-таки смогла исчерпать свои силы и теперь совершенно не получает удовольствия от секса, – протараторила Кап настолько быстро, насколько ей позволял заплетавшийся в словах язычок. – Либо Лайти в беде.
– Значит так, – уверенно начала Шайн, гордо подперев голову твёрдым крылом, что в свою очередь опиралось на барную стойку, – первый вариант отметаем за невозможностью. Эта шлюха, если захочет, само Солнце вытрахает, да так, что оно само обратно в постель запросится.
– А второе?
– А второе принимаем! Мне крылья да перья размять охота!
– Шайн, – по-родительски грозно уточнила жёлтокрылая пегасочка в широкой соломенной шляпе, – Мы не будем никого бить: мы просто вернёмся домой и посмотрим, всё ли в порядке с нашими любимыми подругами… Хорошо?
– За меня обычно говорят синяки, которые я оставляю на рожах конченых ублюдков, и переломы, которые мешают этим полуживым изваяниям уйти с места преступления.
– Обещай! – жёстко затребовала Кап. – Обещай, что не станешь применять грубую силу без крайней необходимости!
– Как будто у меня есть выбор, – хитро ухмыльнувшись, ответила Шайн, допивая свою порцию живительного солода. – Эх, законы вы мои законы… Такие вредные, как будто я кодекс составляла, ха-ха-ха! – она стукнула крылышком свою подругу, утопая в истерическом смехе. – Ну, не правда ли, Кап?
Хоп Кап же, не признав в сказанном юмора, лишь тихонько прохихикала, глядя на подругу насторожившимся взором.
– Ой, да ну тебя нахуй, – проронила Шайн спокойным голосом, прекратив ржать. – Не понимаешь ты шуток… Но, так или иначе, правда в твоих словах есть, так что идём нахуй домой!
– Так нахуй или домой, ха-ха? – уточнила пивная соме лье, игриво подёрнув широкополой шляпкой.
– Дорогая, я уже кучу раз говорила тебе, что нахуй – это куда угодно, а я – гражданка мира, космополит, нахуй, – становясь пьянее и разговорчивее с каждой секундой, вторила пегаска на пути к выходу. – Так что сначала идём нахуй, а от хуя и до дому недалеко будет, ха-ха!
– Доходчиво объясняешь, Шайн!
– Ясен хуй, четыре года академии, ёпта!
Так, неловко переваливаясь через древесную заставу да вступая в распри с другими посетителями, Хоп Кап и её непутёвая подруга вскоре преодолели порог питейного заведения и, пресытившись свежим воздухом, встали на пороге.
В то же самое время на пороге коттеджа Лайти, столь же обнажённая и скованная, как и прежде, безвольная «игрушка» красовалась формами своего прекрасного тела перед улицей, вдоволь измазанная масляными эротическими кремами и пахучими сексуальными выделениями. Её хвостик был запрокинут на бок, дабы все желающие могли в деталях рассмотреть упругие прелести миленькой рыжей шлюшки. Сама же кобылка промежностью была обращена к прогулочной тропке, и, широко расставив задние ножки да выгнувшись в спинке, только и делала, что стонала от удовольствия.
Прохаживавшиеся мимо граждане, прикрываясь от стыда, тотчас сворачивали в сторону, обильно краснея от увиденного зрелища. Единорожка же, не в силах предпринять что-либо, пусть и сама умирала от стыда, выкрикивая на полгорода сладостно-страстные крики, пока её сочившуюся соками промежность насиловал толстый член властной козочки, постепенно привыкала к своей незавидной роли.
– Давай, скажи это, – нашёптывала Тесла, будучи сокрытой от глаз общественности заклятием невидимости. – Скажи это, громко, так, чтобы все услышали тебя, – приказывала та, попутно проецируя золотистую ауру на рог стонущей красавицы и на свой член, что оставался видимым, создавая тем самым иллюзию обыкновенного реалистичного дилдо. – Скажи: «Я недотраханная шлюшка!»
– Я, АХ, Я НЕДОТРАХАННАЯ ШЛЮШКА, АХ! – проронила Лайти сквозь стоны, заставив сердца застывших в ступоре граждан биться ещё сильнее, сгоняя бушующую кровь в район паха.
– Скажи, что ты хочешь быть вытраханной до потери сознания! – кусая свою рабыню за ушко да прижимаю ту к земле всей силой собственного веса, вновь затребовала доминирующая козочка, продолжая поддерживать перед публикой выстроенную накануне иллюзию.
К тому моменту перед домом Лайт собралась целая толпа.
– Я, АХ, Я ТАК ХОЧУ, АХ, БЫТЬ ВЫТРАХАННОЙ! – плача ни то от стыда, ни то от удовольствия, Лайти чувствовала, как низенькая травка щекочет пазухи её носика. К счастью, юная единорожка не видела тех жадных взглядов, которыми её одаривала толпа перевозбуждённых жеребцов и кобылок, и потому, внимая каждому слову своей госпожи, Лайти обильно кончая, из раза в раз повиновалась.
– Скажи им, что ты просто игрушка для ебли, Лайти! – вдруг вдарив головкой жаркого пениса по самой утробе красавицы, произнесла Тесла. И, хорошенько огрев свою рабыню по ягодицам мощным шлепком жаркого эфира, она дополнила. – Они ждут, милая!~
– Я-Я ПРОСТО, АХ-Х-Х-Х-Х, ИГРУШКА ДЛЯ ЕБЛИ, В-В-В-В-ВЫТРАХАЙТЕ МЕНЯ, АХ-Х-Х-Х! – простонала единорожка, орошая дорожку прямо под носом истекающей слюнками толпы тонкими струйками жиденького эякулята.
– Да-а-а-а, молодец, шлюшка, – отблагодарила свою игрушку козочка, обильно кончая вовнутрь жаркой киски да поглаживая золотистым сиянием магии лазурно-сапфировые локоны гривы, слипшейся от спермы и слюнок.
И стоило ей докончить и высунуть свой пенис из тугого туннеля морковной девочки, как жадная до секса толпа начала своё движение к крупу обездвиженной бедняги. Тесла не противилась. Напротив, наложив заклятие невидимости на всё своё тело, она произвела на толпу впечатление телепортации «дилдо» прочь со сцены, тонко, быстро и профессионально, аки самопровозглашённый иллюзионист.
Однако, не успела голодная толпа даже дотронуться до тела Лайти, как из-за поворота показалась пьяная голова белого пегаса, что держала в хвате крыла кружку пшеничного пива.
– Хуё моё, – пунктуально подытожила ситуацию Шайн.
– ОХ СЕЛЕСТИЯ, НЕ СМОТРИ! – тотчас зажмурившись, прокричала Кап, одновременно с тем перекрывая подруге обзор.
Глава IV. Единственное, что я знаю наверняка
– Ёбаный хуй нахуй в ёбаном рту, – вновь, иллюстрируя своей речью несметные богатства родного языка, Шайн красочно выразилась на счёт увиденного. – Лайт, что ты, блять, делаешь?
– В-ВЫЕБИТЕ МЕНЯ ДО П-ПОТЕРИ СОЗНАНИЯ, ДА-А-А-А-А, – не внимая словам пегаски от слова совсем, Лайти продолжала повиноваться жёстким указам невидимой госпожи.
– Чё за хуйня, – шёпотом спросила покрасневшая пегаска, обернувшись к своей солнцекрылой подруге.
– Не знаю, – ответила та, так и не позволив себе убрать с глаз широкое крыло, – но мне кажется очень и очень странным тот факт, что рядом нет Теслы.
– Теслы? – начав активно ковырять информацию в своих двух извилинах, поразмыслила Шайн. – Точно, Тесла! У меня появился гениальный план, Кап! ЗЫРЬ!
Высказавшись, Шайн взяла хороший разгон и вдруг взмыла в воздух. Ведомая силой размашистых крыльев, она чуть не выбила с петель входную дверь дома, зато толпа смогла оценить эффектность исполненного трюка.
Шатаясь из стороны в сторону да испытывая головокружение на пару с желанием блевануть (уже второй раз за день), Шайн тотчас вышла из дома с крепкой бейсбольной битой. Подойдя к Лайт, та вежливо потёрла деревом о её милую голову, после чего, облокотившись о стенку дома, заявила:
– А НУ НАХУЙ ВСЕ ОТСЮДА ПОШЛИ! КОМУ ШКУРА ДОРОГА, БЫСТРО ЗАЖМУРИЛИСЬ, ИНАЧЕ Я ВАМ СТОЛЬКО ЗУБОВ СЛОМАЮ, ЧТО ВЫ ЗА ВСЮ ЖИЗНЬ СТОМАТОЛОГУ НЕ ВЫПЛАТИТЕСЬ! – после чего она дала толпе долгую паузу в десяток секунд, дабы те приняли своё решение. И уже затем она произнесла. – Я ЯСНО ВЫРАЗИЛАСЬ?! ОЙ БЛЯТЬ! – вдруг, споткнувшись о тротуарную плитку, выругалась Шайн.
Её грузное тело, ведомое весьма неуклюжими копытцами, тотчас опало на землю, хорошенько огрев беззащитную узницу злых чар бейсбольной битой. Удар пришёлся на голову бедняги, и, поскольку та, находясь в бреду, была чрезмерно уязвима к черепно-мозговым травмам, на глазах у всех произошло поистине уникальное событие.
– Ох, мать! – выругалась грязная бедолага, нежно охая да истекая на травку под себя коктейлем похотливых соков. – Ох, мать, – повторилась она, чувствуя на себе взоры десятков перевозбуждённых пони, – неужели Тесла…
Если бы Лайт могла схватиться за жужжащую от боли голову, она бы непременно сделала это, но, поскольку заклятие окаменелости не смело сходить на нет, всё, чего могла добиться эта робкая юная леди – так это скрипа крепких зубок.
Подле коттеджа Лайти воцарилась тишина. Лишь бойкий стук сердца и горячее дыхание, тяжёлое, словно чугун, осмеливались прервать эту немую сцену. Продолжая оставаться недвижимой, закованная в магическую сеть, единорожка тепло улыбнулась. И вот, спустя десяток долгих секунд, показавшимся многим вечностью, смеясь во всё горло, она вымолвила:
– А-ха-ха! – разрыдавшись от счастья, начала она. – Всё-таки… Всё-таки Тесла не такая уж и бесполезная, ха-ха!
– Чёзахуйняблять? – протянула Шайн, недоумевая.
– Вы до сих пор не догадались?! – выстелила навеселе единорожка, глядя в рябящую пустоту, силуэт которой особенно чётко выделялся на фоне клумбы с алыми розами. – Тесла, а ну, покажись!
– Есть, моя госпожа, – услужливо ответила козочка, снимая с себя заклятие невидимости. – Вы чего-то желаете?
– А ВОТ И ТЫ, ПАДЛА! – завопила Шайн, скрипя зубами.
– ШАЙН!!! – вскричали Кап и Лайт в тот же миг, узрев, как ополоумевшая пьяная бестия с голубыми глазами, залитыми кровью, подобно боевому пегасу, летит на смиренно покоящуюся козочку, взводя для удара бейсбольную биту. – СТОЙ!!!
– МНЕ ПОХУЙ! – важно выстелила пегаска.
– СТОП! СТОП! СТОП! – запинаясь, протараторила Лайт, шустро снимая с себя все заклятия безмолвно стоявшей козочки в обход «могущественного» кольца-блокиратора магии: столь беспомощным была его действительная реакция на плотные потоки стойкого чародейства. – Я всё объясню!
– ЧЕГО, БЛЯТЬ?! – тотчас закричала Шайн, прекратив сближение биты с невинной мордашкой Теслы. – ТАК ТЫ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ МОГЛА ЕГО СНЯТЬ?!
– Конечно, дорогуша, – ответила Лайт, элегантно и нежно пустив своей подруге воздушный поцелуй.
– Ну ахуеть теперь… ТАК ТЕБЕ ЭТО РЕАЛЬНО НРАВИТСЯ?!
– Конечно, нет! – фыркнув, возразила рыжая кутюрье, отряхиваясь от грязных выделений, коими насквозь пропиталась её мягкая шёрстка. – Это слишком по-варварски…
– Тогда, мать твою, поясни, – кричала Шайн, размахивая по воздуху битой, что была крепко зажата в хвате стального крыла и ждало любого повода для удара, – какого хуя ты дрочишь на виду у половины города, как грязная помойная шлюха!?
– Пожалуй, – выстелила Лайт, мило закатив глазки, – за меня это пояснит моя служанка… Тесла! – единорожка морковной масти, присвистнув, показала своей горничной странный жест копытом. Вслед чего, держа в золотистом поле плотного телекинеза шкатулку, кобылка открыла её, явив на обозрение подружек пергамент, исписанный вдоль и поперёк массой густых чернил. – Прошу, читайте, хи-хи!
«Дорогая Тесла,
Мой лучик света, я, твоя благородная госпожа, Твайлайт Лайт, обращаюсь к тебе по вопросу, который не давал мне покоя долгие годы. И не даёт покоя по сей день. Более того, сегодня, сейчас, этот вопрос встал острее, чем когда-либо раньше, ибо особую важность его тема приобрела как раз-таки опосля нашего знакомства, апофеозом которого я считаю наше совместное проживание.
Итак, прежде чем принимать какие-либо решения, касаемо данного предписания, рекомендую тебе подумать дважды, ибо то, о чём я собираюсь попросить тебя, тема сугубо личная. И потому не терпит сомнений или отлагательств.
Эта тема напрямую касается самой интимной области жизни любого здорового пони – секса. Я же, в свою очередь, как ты знаешь, даже более щепетильна в этом вопросе, нежели большинство кобылок, и потому стану требовать от тебя столько, сколько потребуется для удовлетворения моей ненасытной похоти. Понятия» невозможного» не должно существовать для тебя, моя милая Тесла, помни это, дорогуша.
Что же, должно быть, настало время написать тебе список указаний, коими ты будешь пользоваться, исполняя мою волю…
Всегда твоя, госпожа Твайлайт Лайт»
– Ну, что скажете, девочки? – спросила юный аристократ, перечислив до конца список всех тех извращений, которым она должна была подвергнуться, изо всех сил желая почувствовать себя пассивом.
– Пиздец, – немногословно выразилась Шайн, сгорая от стыда.
– Я хорошо выполнила свою работу? – нежно потираясь носиком о копытце госпожи, спросила Тесла.
– Ставлю тебе твёрдую четвёрку, – важно огласила Лайт, левитируя из седельной сумки горничной анальную пробку. И, вставив ту внутрь попки похотливой козочки, она, нисколько не покраснев, продолжила, – но только за старания… Кольцо ты подобрала слабенькое, то же самое можно сказать и о зелье амнезии. Член ты отрастила не столь уж и большой, и это всё уже не говоря о том, что место исполнения последнего похотливого приказа ты перенесла с городской площади к порогу моего дома… Ну а в целом, я приятно удивлена твоим рвением, ты делаешь успехи, моя дорогая!
– Мур-р-р-р, – потираясь всем тельцем о мягкие бока госпожи, мурлыкала Тесла, чувствуя, как её тугую дырочку расширяет большая силиконовая пробочка с инкрустированным в ту гранёным камнем, благородным сапфиром.
– А вы чё стоите, уёбища? – грубо, но справедливо подметила белокрылая пегаска, кинув угрюмый взор на возбуждённую толпу.
– А давайте все пойдём и выпьем пивка! – вдруг предложила ничем не занятая пивная пегаска, подмигнув яркому солнце, сиявшему в вышине чистой лазури, подобно жидкому солоду под горечью ватной пенки.
И компания отправилась в «Подкову» подкрепиться новой порцией хмельного десерта. Ну и…
Конец