'12
Глава III: Роквилльское шоссе. 10-е июня.
"Согласно проверенным источникам из Генерального штаба сухопутных сил неприятель готовит полномасштабное наступление на южном направлении. Основная цель войск Кризалис — города Роквилль и Лас-Пегасус. На данный момент группа армий "Юг" располагает двумя танковыми и пятью пехотными армейскими корпусами, сведёнными в две пехотных и две танковых армии соответственно, общая численность группировки — до полумиллиона солдат и до семиста танков и самоходных орудий при многочисленной артиллерийской группировке, численность которой может доходить до нескольких тысяч орудий тяжёлого и среднего калибра. Воздушное прикрытие поручено осуществлять 1-й воздушный флот, однако на данный момент эта группировка является относительно слабой и на момент начала наступления не сможет обеспечить воздушное превосходство неприятелю, так как уступает в численности 3-й воздушной армии REAF и 2-й воздушной армии ВВС РККА. Противник начнёт наступление в ближайшие недели."
Из доклада Главного разведывательного управления S.M.I.L.E., основанного на сообщениях от агентов "Гризли" и "Мейден", полученных 20-го и 21-го июня.
"В ночь с 28.06 на 29.06 происходит взрыв на городском вокзале. Уничтожены склады ГСМ и боеприпасов, сильно повреждены многие вагоны и локомотивы, потери в личном составе исчисляются сотнями. Выявить и захватить диверсантов до сих пор не удалось..."
Из доклада комендатуры Распберри-Гроув на с 28.06 на 29.06.
"Артиллерия противника работает по всей линии фронта. Поражено множество важных объектов в ближнем тылу 15-й армии, в том числе командные пункты, госпитали, склады. Действия вражеской авиации пока ограничены, связь с полками поддерживается. Сообщений о вражеских попытках форсировать Мид-ривер пока не поступает."
Последняя радиограмма из штаба 109-й пехотной дивизии Юго-Западного военного округа, полученная в ночь с 30-го на 1-е июня 1012-го года.
"Только что неучтёнными лицами был обстрелян автомобиль генерала Дикси. Генерал тяжело ранен, его водитель и сопровождающие убиты. Диверсантам удалось ускользнуть. Связь со многими частями затруднена, по всей линии фронта слышна канонада. Штаб армии делает всё для восстановления связи и дачи отпора неприятелю."
Радиограмма из штаба 3-ей армии, полученная генштабом Южного фронта в пять часов утра 1-го июня 1012-го года.
"Линия фронта пробита во множестве мест, противник продвинулся на сотни километров и овладел рядом населённых пунктов. Судя по зонам активности вражеских систем радиоподавления, главный удар чейнджлингов направлен вдоль морского побережья, враг стремится оседлать Распберийское шоссе и двигаться далее на юг."
Доклад из штаба 3-ей армии, полученный штабом ЮВ по радиосвязи. Единственное сообщение за 3-е июня, прорвавшееся через радиопомехи.
"Оборона в верховьях реки Маунт-крик прорвана, противник идёт в обход крупных магистралей и основных рубежей обороны, двигаясь по пересечённой местности. Части 110-й ПД Ю-ВО несут тяжёлые потери и отступают на запасные позиции в районе деревень Файрпит и Лейзи-Мейр. Требуется подкрепление, артиллерийская и воздушная поддержка."
Донесение, полученное из штаба 110-й пехотной дивизии. Вестовые двигались на автомобиле по лесной дороге, где попали в засаду и вынуждены были прорываться сквозь обстрел. Вскоре после вручения пакета единственный выживший посыльный скончался в госпитале от полученных ранений.
"В 12.00 по местному времени в городе произошла серия мощных взрывов. Много пострадавших, как военных так и гражданских. В портовой зоне и на вокзале горят склады с топливом и боеприпасами, которые удаётся локализовать только к наступлению темноты. Вся городская полиция поднята на поиски диверсантов. К 17:00 получены рапорты о нахождении подозрительных трупов гражданских, погибших от внезапной остановки сердца. При них находят удостоверения личности, проверка показала их подлинность и соответствие, подделка или кража чужого паспорта исключена. Медицинско-магическая экспертиза показывает, что пони умирали в течении трёх часов с промежутками в десять-пятнадцать минут. Смерть была мгновенной и необратимой, ядов в телах не обнаружено, магическое или физическое воздействие не зафиксировано, однако с копыт были сняты частицы толовой взрывчатки, что может косвенно свидетельствовать о них как о виновниках диверсии. Глава магического отдела предполагает, что враг задействовал диверсантов-смертников. Ситуация похожа на попытки подрыва здания Парламента в Кантерлоте и диверсии на вокзале Луна-Новы. В обоих случаях зачинщиков удалось задержать, те до последнего отрицали свою вину и ссылались на приступы амнезии, а позже скончались похожим образом. Поиски агентов вражеской резидентуры продолжаются, требуется подкрепление из опытных магов-детекторов, способных выявлять замаскировавшихся чейнджлингов."
Из доклада главы Лас-Пегасусского отдела контрразведки S.M.I.L.E
"4-го числа в городскую комендатуру Распберри-Гроув прибыл высокопоставленный офицер из штаба ЮФ. Он предоставил текст приказа, в котором от гарнизона города требовалось срочно прекратить укрепление улиц и подготовку к штурму и отступить на позиции к востоку от него. Этот приказ касался и прибывших в усиление частей 100-й стрелковой дивизии РККА, частей 3-ей Лас-Пегассуской дивизии Морской пехоты Эквестрии и 6-го танкового полка из 10-й Роквилльской танковой дивизии. Офицер так же сообщил о прорыве крупных сил чейнджлингов к северу и опасности полной сухопутной блокады в случае, если приказ не будет выполнен. Не удосужившись проверить подлинность документа и личность офицера, командующий обороной города генерал-майор Йеллоу Тейл отдал приказ о выводе войск из города и он был выполнен в течении полутора суток. 7-го числа в Распберри Гроув вошли передовые соединения войск Триммеля. Об упомянутом высокопоставленном офицере из ЮФ более не было ничего слышно. Произошедшее является ничем иным кроме как спланированной ДИВЕРСИЕЙ неприятеля, направленной на дезорганизацию и разложение сопротивления нашей армии. По данным S.M.I.L.E. за последние полторы недели в ближнем и дальнем тылу наших войск произошло до двухсот диверсий — взрывов, покушений, засад, поджогов; подтверждены факты порчи железных дорог, порчи топлива, кражи документов разной степени важности; подтверждены факты применения противником диверсионных групп одетых в эквестрийскую и северянскую форму и вооружённых эквестрийским и северянским вооружением, в их задачи входят покушения на высокопоставленных офицеров, срыв подрывов мостов и стратегических объектов, разведка для армейских частей врага и дезорганизация действий наших войск. Масштабы их деятельности крайне опасны, эту деятельность следует в кратчайшие сроки ПРЕСЕЧЬ, комплекс необходимых мер излагается ниже..."
Из доклада Южного оперативного района контрразведки S.M.I.L.E. за 9-е июня.
"Мы стоим на высоте 214 в 15-ти километрах от деревни Фоалвилль, мы в полном окружении, противник движется мимо нас, численность — до танковой роты при поддержке БТР и самоходок. Ваша артиллерия бьёт по нашим позициям, координаты вашего огня являются неверными. Скорректируйте обстрел на пятьсот метров вправо. Ради Селестии и Луны, остановите это.
Донесение от 3-го батальона 21-го полка Ю-ВО, полученное штабом 26-й дивизии через пегаса-вестового, прорвавшегося через неприятельское оцепление и сумевшего долететь до своих. В первые дни июня дружественный огонь отмечается среди эквестрийских войск повсеместно.
"Согласно данным Главного Управления Разведки по Чейнджлингии, более половины эквестрийских агентов, засланных туда в период с 1010-го года по осень 1011-го, уже более полугода являются перевербованными УОБВ и работают на противника. Информация, получаемая эквестрийской разведкой, содержит до 20-ти процентов ложных данных, призванных ввести союзников в заблуждение и создать ложное восприятие действий противника. Следует в кратчайшие сроки предпринять все необходимые меры по доведению этого факта до сведения союзников. В обратном случае это рискует обернуться крайне тяжёлыми последствиями."
Из доклада ГРУ от 15-го мая 1012-го года. Вплоть до начала летнего наступления чейнджлингов эквестрийская сторона так и не приняла никаких мер по решению данной проблемы.
1
Чёрный, едкий дым ещё стоял в воздухе, отравляя его омерзительным горелым запахом. Над дорогой стояли клубы пыли, у её обочины продолжали тлеть остовы техники и останки тел. Они двигались по открытой местности, над полями стояло жаркое, противное марево, всё вокруг постепенно начинало походить на раскалённую сковородку. Это ещё не самое худшее — они знали это. На инструктажах и занятиях им разъяснили, что к югу от города Оршаб начинается абсолютно голое поле, и вот тогда на броне танков и зондеркрафтов уж точно можно будет поджаривать грудинку. "Надеюсь, мы дойдём туда к зиме." — В шутку и втихаря от начальства брякнул Лабрум. Раньше подобный юмор могли спустить, но с недавнего времени дивизия пополнилась большим количеством молодых кадров, большинство из которых были, как говорят, "излишне озабоченны политическими вопросами". Среди новых солдат и офицеров было много пылких фанатиков, прошедших строжайший отбор и желавших сражаться на самых тяжёлых участках, но был и народ поспокойнее — в основном из тех кого перевели в гренадёры из стационарных дивизий — уже опытный, привычный к службе и непривычный к излишнему трёпу народ. Глядя на лютующую молодёжь кто-то из старых дивизионных командиров заметил: "Видимо, на гражданке в эссенцию начали подмешивать скипидар." Шутка вышла отменная и уже через три-четыре дня её знали почти все бойцы из 3-й танковой дивизии. Тем временем, отделение Кариакса тряслось в своём броневике, двигаясь в составе длинной чёрно-серой колонны, тянувшейся по просёлку как громадная змея. Артис сидел понурив голову и постоянно щурясь от то лезшей в глаза пыли. Внутри машины за несколько часов хода уже царила натуральная печка. Несмотря на опасность авианалёта или обстрела, солдаты сняли каски и одели пилотки, кто-то замотал морду тряпкой, чтобы меньше дышать вездесущей пылью. Форма солдат была сшита из тёплой шерсти и теперь панцергренадёры варились в ней заживо.
Разговаривать не хотелось, толком поспать мешала пыль и нагревшиеся борта машины ведь лязг гусениц и грохот едущей колонны уже давно перестал быть для них серьёзной помехой для сна. Они ехали, ехали, ехали... Так прошёл вчерашний день, так пройдёт день завтрашний, так выглядели последние десять дней их жизни. Противник далеко и он пока что не их забота. Их полк двигается во втором эшелоне и за всё время их разворачивали для боя не больше трёх или четырёх раз, когда нужно было зачищать окружённые участки вражеской обороны. С фронта приходили сообщения о боях, а батальон уже видел их последствия. В основном это были выгоревшие или ещё тлеющие остовы своей и чужой техники. Если агрегаты ещё можно было "спасти" — то ремонтные команды гребли их не глядя на принадлежность, класс и тип, очищая поля недавно минувших сражений от потенциально полезного металлолома. Его было много, не меньше чем прошлым летом...
— Привал через четверть часа! — Посмотрев на часы проговорил Кариакс, сидевший у самого места водителя. Все немного приободрились и начали вяло, устало приводить себя в порядок и готовиться к выходу. На привале предстояло много работы. Как минимум — отмыть себя хотя бы от половины той пыли, что осела на них и уже начала въедаться в панцирь. "Так чётко и понятно." — Подумалось Артису. — "Как будто мы в глубоком тылу, а не в ближнем резерве. Как далеко мы уже прошли, и нам всё не дают никакого отпора, странно всё это, а ведь пехота говорила, что против них стоят большие силы... Какая же паршивая жара!"
Впереди показались очертания посёлка и синяя полоска воды, до этого тянувшаяся вдалеке от дороги. Это была река Маунт-Крик, и они подходили к переправе через неё. Колонны первого эшелона наступления дивизии были не видны из-за цепи невысоких прибрежных холмов, заставлявших речку идти частыми изгибами. Там, где грунтовая дорога упиралась в высокий, скалистый берег, светлели стены и треугольные крыши домов. Строения были то ли белыми, то ли выкрашенными в какие-то пастельные тона, либо просто выгорели на летнем солнце. На светло-золотистом пейзаже ярко чернели очертания машин: в поселении уже хозяйничали их товарищи. Артис и остальные не видели всего этого пейзажа и не хотели его видеть — им было не до красот, все их мысли были только о холодной воде, тени и передышке.
Приехали. Кариакс триумфально стучит по борту: "Все наружу!" — Командует он и первым спрыгивает в подкопчённую солнцем траву. Остальные следуют за ним. Они сделали бы это даже без приказа, лишь поняв что машина остановилась. Артис и его напарник, в силу тяжести амуниции, покинули фарцойг последними. Чейнджлинги стояли на обочине запылённого просёлка, кругом кипела военная жизнь: тыловики присматривались к уцелевшим после боёв домам, судя по доносившимся откуда-то звукам что-то возводили инженеры. Оглядевшись, пулемётчик приметил пару машин-бензовозов и с десяток грузовиков, чей груз под лихомат офицеров-логистов оперативно куда-то переносился. В роли носильщиков выступала группа каких-то жеребчиков в выцветших и потемневших от пота рубахах, явно говоривших о них как о военнопленных. Раньше их старались просто угонять в тыл, но со тех пор многие из них добровольно изъявили желание стать "добровольными помощниками" чейнджлингов. Их работа, впрочем, никак не заинтересовала Артиса, ибо все его мысли сейчас пребывали в другой плоскости. Отделение соединилось с остальным взводом, машины проехали куда-то вперёд, к переправе — водителям тоже хотелось освежиться и окатить водой борта своих драндулетов. Передышка должна была быть небольшой, короткой, потом — снова в путь.
— Танкистам сейчас жарче нашего. — Заметил новичок-сорифец, когда Кринг вёл их "на водопой".
— У них работа под носом, о жаре думать нечего. Ты мало танкистов знаешь, парень. Если думаешь что егеря и гренадёры — страшный народ, то о танкистах значит не знаешь вообще ничего. — Второй номер поддержал тему разговора, желая лишний раз заняться "образованием" салаги.
— А ведь есть ещё экипажи разведмашин. — Заметил Лабрум.
— Это вообще дикари. Егеря хоть головой думают, а этим вообще на всё плевать. Артис, помнишь того парня из Разведбата?
— Помню. Лучше бы забыл... — Прокряхтел пулемётчик, чувствуя как раскалившийся ствол "косилки" прожигает ему загривок.
— Ага. Полностью поддерживаю. Если я ещё раз встречу кого-то подобного, то буду считать себя очень невезучим.
— Эй вы! Опять обсуждаете солдат нашей дивизии?! — Громко подал голос один из взводных курьеров, подчинявшихся Крингу.
— Ага, обсуждаем. Что-то не так? — Угрюмо ответил второй номер.
— Ну да. Разве это не противоречит духу товарищества и сплочённости? — Молодой салага, гордый тем что его определили "выше строевой пехоты". Из троицы курьеров этому хватило наглости дважды просить назначить его сигнальщиком вместо более опытного бойца, которому Кринг доверял больше. В итоге молодой боец чаще остальных попадал в немилость к начальству и занимался чужими поручениями, но это пока что не умерило его пыла.
— Знаешь, товарищ, такие кадры в нашем взводе действительно есть. — в разговор вмешался Класпер. — Кое-кто не может перестать маяться дурью и засунуть в жопу свой везалипольский язык.
— Я родом из Гардиса! Это совсем разные ульи!
— Я сорифец, мне плевать.
— Товарищи, угомонитесь. — вмешался Кринг. — Пять минут назад вы были как окуклившиеся, а теперь у вас почему-то есть силы чтобы трепаться по пусту? Цикрас — ещё раз заикнёшься на кого-то из старослужащих — пошлю тебя далеко и надолго. Оформим тебя в пионерский батальон, вот там будешь рассказывать о том как всё должно быть устроено, а здесь командир — это я! Понятно?
— Вас понял, герр лейтенант.
Взвод прошёл несколько дворов: на верёвках сушились чейнджлингские кители, у крыльца одного из домов сидела кобыла и мыла в тазу чьи-то хромовые краги. Изнутри дома доносились отголоски какой-то дискуссии — видимо там собрался офицерский совет или что-то вроде этого и краги одного из его членов сейчас натирались усилиями местной крестьянки. Берег реки казался почерневшим от числа пребывающих там чейнджлингов. Там мыли машины, мылись сами, там зачёрпывали воду и несли её в деревню. Видимо, местных колодцев или системы водоснабжения было недостаточно чтобы обеспечить такое большое количество "Гостей". Большая часть чейнджлингов на берегу была частью панцергренадёрского батальона, только что остановившегося на короткий привал. Взвод Кринга подоспел одним из последних.
Была дана соответствующая команда и четыре десятка перевёртышей полезли в воду и ополоснулись сами. Течение реки было довольно сильным, поэтому вода не успевала мутнеть. После помывки бойцы принялись за чистку оружия и снаряжения, так же нужно было сменить исподнее и как-то отстирать пыль с кителей и краг. Чейнджлинги выполняли все эти процедуры не скрывая облегчения, стараясь проделать всё максимально спокойно и обстоятельно. За несколько дней относительного затишья в тылах все несколько расслабились и потеряли бдительность. А зря.
Где-то вдалеке застучали очереди зенитных автоматов. Артис не сразу услышал их: боец сидел на каменистой отмели и деловито починял ремешки на одной из краг. Пулемёт, лежал рядом: оружейная сталь ярко блестела на солнце, раструб ствола смотрел в синее небо. Китель на Артисе был одет внакидку, ранец гренадёра был раскрыт и часть солдатского инструментария лежала на подостланной тряпочке. Сорифец полностью сосредоточился на деле, и когда ближайший к нему чейнджлинг гаркнул ему в ухо: "Воздух! Бежим!" — Артис не на шутку растерялся. Он в одно движение запихнул весь свой скарб в ранец, кое-как надел на ногу крагу и, не подумав ни мига о своём оружии, оставив на пляже даже кобуру, понёсся к деревне, увлекаемый толпой сослуживцев. В воздухе послышался тихий, но нарастающий гул моторов. Выяснять что там летит и долетит ли оно вообще — глупо. Лучше ложная тревога, чем беспечная гибель. Бойцы добежали до ближайших дворов, начали прятаться под стенами, забиваться в погреба и подвалы. Артис поступил так же, оказавшись в сыром и тесном подземелье в компании из пятнадцати-двадцати гренадёров, набившихся туда же.
— Что там летит? Сколько их?! — Командир пулемётного взвода из их роты задавал этот вопрос пустому месту, проталкиваясь к небольшому подвальному окошу, выходившему в сторону пляжа. На фоне светло-зелёного восточного берега и голубого неба действительно чернела пара точек, с каждой секундой превращавшихся в пару истребителей REAF. Офицер до боли в глазах вглядывался в силуэты машин, пытаясь понять: подвешены ли на них бомбы или ракеты. По самолётам ударило разместившееся в деревне ПВО, его поддержали ЗСУ, сопровождавшие гренадёрскую колонну. Небо наполнилось зеленоватыми трассами, самолёты, маневрируя, начали набирать высоту и уходить из-под огня. Через несколько минут такого противостояния стало понятно, что противник принял решение повернуть назад и отказался от своих планов. Узнав, что вражеский авианалёт удалось отбить Артис понял, что им всем сегодня крупно повезло. Не то чтобы это был большой повод для ликования — всё таки подобное происходило уже не первый раз.
Остаток передышки прошёл в поисках брошенного впопыхах скарба. Начальство батальона вынуждено было объяснять, почему ими была допущена подобная ситуация. Крики присутствовавших в поселении старших офицеров, казалось, можно было услышать в любой её части. Артису тоже пришлось не сладко — командир отделения высказывал ему за то, что тот бросил на пляже пулемёт.
— Рядовой, эта ошибка могла бы стоить тебе жизни, ты это понимаешь? Вроде опытный, не дурак, а бегаешь как будто впервые под огонь попал. А если это будет что-то посерьёзнее такого налёта? Тогда что?!
— Виноват, господин унтер-фельдфебель. Потерял самообладание, схватил то что было ближе. От оружия тогда всё равно было мало толку — решил взять то, без чего совсем не прожить...
Кариакс усмехнулся. Он отчасти понимал подчинённого, но всё ещё считал нужным указать ему на оплошность.
— Пулемёт — самая дорогая штука в нашем отделении. А зубную щётку если что можно найти на каждом складе.
"Не на каждом." — Подумал Артис.
"Что-то я преувеличиваю..." — Подумал Кариакс.
— Оказавшись в ситуации "или или" — спасай оружие. Понял? Не проследил за своим напарником, тот вообще убежал в другую сторону. Ты ведь им командуешь, он тебе не друг, а подчинённый, такой же как и ты для меня. Он должен был обратить на тебя внимание и двинуть за собой, желательно прихватив своё снаряжение. А он взял и спутал тебя с кем-то другим, он тебя не услышал. И ведь тоже опытнейший солдат — но это ладно, он следующий на очереди. В случае подобного дерьма вы должны быть готовы стрелять сразу, в этом и смысл вашего оружия. Надеюсь в будущих боях ты нас так не подвёдёшь, потому что в обратном случае — мы все покойники, и всё по твоей милости. Всё, думаю, взыскание окончено, вольно. Приводи себя в порядок, Кринг передал, что выступать будем через тридцать пять минут. Всё ясно?
— Так точно!
Кариакс кивнул и ушёл восвояси. Артис сидел на крыльце дома и перебирал свои вещи, на случай если он что-то потерял. Рядом стоял пулемёт, целый и невредимый. Глядя на него чейнджлинг внезапно осознал, что был бы не против потерять его где-нибудь, а взамен выпросить старую модель, с которой он воевал раньше. Опять эта дурацкая, инфантильная мысль. А ведь скоро они и впрямь втянутся в самые настоящие бои и тогда ему придётся пустить это оружие в ход, и что-то подсказывало чейнджлингу, что ситуация будет самой неожиданной для них. Перевёртыш ненавидел всё неожиданное. Любая внезапность, любой каприз погоды, техники, начальства — всё это редко обходилось без чьей-то крови. Если бы им не пришлось иметь дело с неожиданностями — то они наверняка бы уже давно не сидели в этой далёкой знойной деревушке у чёрта на куличиках, а их дела в Эквестрии закончились бы в срок. Чейнджлингу не нравилось так рассуждать самому с собой, поэтому он быстро замял это, захлопнул свой ранец, поднял на спину пулемёт и пошёл во двор, где собиралось отделение. Пока его товарищи отчаянно пытались затянуть привал — он почему-то почувствовал, что не испытывает необходимости в дальнейшем отдыхе.
— Эй Артис, ты куда? — Из окна крестьянского дома показалась голова Класпера.
— Нам положено собираться во дворе, так?
— Рано! Ещё десять минут. Пошли к нам, у нас интересно.
— Пьёте наверное.
— Ты дурак? Кто пьёт в жару?
— Никогда не проверял это на практике. В моей жизни было не так уж много жарких дней.
— Ага, у нас тоже. Пошли, мы тут разглядываем фотографии бывших владельцев дома. Они тут всё бросили, толком вещи собрать не успели даже.
— Печально.
— Да, хорошего мало. Всё самое ценное они всё-таки забрали с собой. Хочешь посмотреть как выглядит Лас-Пегасус? У нас тут как раз карточка, так и подписано: "Лас-Пегасус".
— Красивая?
— На любителя. Но кадр хороший, фотограф постарался.
Артис не стал долго размышлять и всё-таки решил зайти внутрь. Он действительно поторопил события, да и откуда взялась тяга покинуть это место как можно скорее? Впереди опасность, возможно боль, возможно даже смерть — зачем приближать это всё самостоятельно? Тем более, пулемётчик любил своих товарищей и не хотел пренебрегать их предложениями. Жизнь пони, в которую они вторглись прошлым летом, мало волновала его, но иногда интерес всё-таки брал верх. Пулемётчик стал подмечать много особенностей, которым раньше не придавал значения, стал лучше понимать местный язык. В конце концов, к нему стала приходить мысль, что он навряд-ли бы стал убивать пони, не нёсшего опасности ему или его сослуживцам. Их учили ненавидеть, презирать, но какой толк был в этой ненависти, если гражданские почти не огрызались в ответ, а чаще наоборот — всячески пытались им услужить лишь бы не попасть в неприятности? Им рассказывали про зверства эквестрийских партизан и подпольщиков. Артис знал об этом не понаслышке, он участвовал в расстреле подобных лиц. Он слышал много историй, доходивших до фронта из гарнизонов. Да, гражданские могли быть опасными, и тогда в их сторону не действовало никакое военное право, таких гражданских Артис мог бы возненавидеть, ведь они ненавидели его в ответ. Скорее всего всё это говорилось для того чтобы бойцы не видели во враге кого-то похожего на них, чтобы они были беспощадны и исполнительны в бою, а так как от этого зависела их жизнь и успех всего дела — подобное отношение было отчасти оправдано. Артис в этом плане не имел никаких иллюзий и был готов стрелять во всё, что прикажут.
Фотографии покинувшей этот дом семьи на самом деле представляли из себя не так много интересного. Какие-то родственники или друзья, пара открыток, оставшихся от поездок в соседние города. Фермеры жили здесь несколько десятков лет почти безвылазно, долго и упорно осваивая землю под парники и грядки. Эта семья выращивала и продавала в соседние городки помидоры и огурцы — урожаи судя по всему были хорошими, а конкурентов было не так уж много, поэтому в конце концов у них начали водиться хорошие деньги. А потом пришла чейнджлингская армия и они бросили всё это здесь, посчитав свою жизнь важнее памяти о сытом прошлом. Глядя на выцветшие изображения Артис понял, что уже множество раз видел подобную историю, пусть и не так наглядно. Таких опустошённых, заброшенных собственными жителями домов было множество. Сколько же пони бросило всё и ушло вслед за своей отступающей армией? Скорее всего они уже не вернутся сюда, осядут на новом месте, придавленные необходимостью искать работу и крышу над головой. Артис додумался до этого как-то ненароком, предположение пришло в голову само собой, будто несколько разрозненных кусочков сложились в единое целое. С другой стороны, в этой информации не было ничего удивительного или страшного. Пусть уходят да подальше — тогда они будут создавать меньше проблем. Меньше гражданских — меньше потенциальных подпольщиков которых потом придётся искать и расстреливать. У многих событий были как минимум две стороны — хорошая и плохая. Ещё один урок, усвоенный за время службы. Часы подползали к вечеру. Предстояла скорая погрузка и ночной марш. Ночи были душные, но не такие жаркие. А под Роквиллем, как говорили, ночью можно было легко замёрзнуть без шинели или тёплого одеяла. Климат этих краёв вызывал у панцергренадёров всё больше раздражения.
— А я ведь встречал чудаков которые хотят жить здесь. — завёл разговор Класпер, готовясь к выходу. — Основать новый улей или что-то наподобие.
— Да, я тоже слышал о подобном. — Подметил Лабрум.
— А ты подметил какая тут ублюдская жара? Я бы здесь ни за что не стал селиться. Даже если бы мне платили три зарплаты — ни-за-что!
— Так они и не собирались селиться здесь. Речь идёт об Акронейдже или Ванхувере. Там погода поприятнее.
— Это уж точно, и пыли меньше. Намного меньше!
— Мы наступали по асфальтовым дорогам, поэтому и пыли не было.
— Ага, ну да... Видать на эту часть страны кексам асфальта не хватило.
— Да, это верно. Тут мало крупных шоссе и обороняют их серьёзно, а мы идём в обход.
— Мы всегда ходим в обход. Так нас учил великий Триммель!
— Это верно. Класп, слышал? А ведь Триммель, говорят, ездит неподалёку отсюда. Я тут с одним тыловиком пообщался — он сказал, что они видели генерал-фельдмаршала своими глазами и было это всего несколько дней назад.
— Ага, такие дела без внимания не оставляют. Давно я не видел нашего маршала, хотел бы высказать ему кое-что.
— А он стал бы тебя слушать?
— Думаю да. Триммель не Ларинкс — ему на нас не плевать. Артис вон воевал под началом Ларинкса, послушаешь что расскажет — и не удивишься потом что... Что всё вышло так как вышло. Ладно, опасные разговоры ведём, да и время поджимает. Пошли.
Вскоре взвод Кринга уже грузился в ханомаги. Батальон должен был продолжать движение. Со стороны фронта доносились раскаты грома, походившие на канонаду. Или это канонада походила на гром? Хотелось бы чтоб это был гром, хотя от сильного дождя дорога могла бы размокнуть и тогда началась бы совсем другая и не менее неприятная песня. Колонна двинулась, заезжая на мост, который пони так и не успели подорвать. Даже несмотря на то что попытка сорвалась, ехать по нему всё же казалось Артису рискованным. Если бы не панцирь — он бы поёжился. Высказать опасения товарищам было не лучшей затеей — ибо повод был довольно глуп.
На другом берегу виднелись разбитые окопы неприятеля, брошенные при отступлении. В некотором отдалении, на восточных скатах холмов инженеры и тыловики копали запасные позиции, повёрнутые в сторону эквестрийцев. Обычная предосторожность, а может быть и нет... Цвет неба постепенно наполнялся новыми красками, на западе загоралась полоса заката. Ночь обещала быть неспокойной, тяжёлой как для солдат, так и для водителей. По крайней мере, ночью было не так жарко. Ходили слухи, что многие в штабе хотят перейти на ночные марши. Звучало это так, будто теперь колонны будут гонять и днём и ночью, а о сне и передышках решено будет полностью забыть.
Артис сидел на скамье, рядом был пулемёт и его второй номер. Некоторое время он разглядывал причудливо раскрашенное закатное небо, а потом пробили внутренние часы и чейнджлинг безо всяких усилий погрузился в глубокий сон, так же сделали и все остальные, только Кариакс пытался не уснуть полностью, а дремать вполглаза, готовый при первой необходимости поднять своих подчинённых. Артис хорошо знал Кринга и считал его достойным своего поста, Кринг так же давно знал и ценил Артиса, но понимали они друг друга довольно слабо, да и друзьями им было не положено быть. Кариакс же казался пулемётчику более умелым в общении со своими бойцами. Обстановка в отделении никогда не была какой-то особо натянутой, с Кариаксом же всё стало ещё лучше, и даже новобранцы, казалось, быстрее чем в остальных отделениях влились в коллектив и перестали раздражать "стариков", полностью впитав в себя внутренние порядки 3-й танковой. Со времён зимних неудач дела сильно поправились, и теперь многие солдаты были серьёзно уверены в том, что конец войны уже не за горами.