EQUESTRIA 1033
Пролог
Трудно описать, с чего началось моё путешествие...
Наверное, с того момента, как на меня свалилась ответственность за целую станцию. Как так вышло? Что ж, рассказать обо всём — дело не быстрое...
День проходил неприметно. Я вернулся после рабочей смены, лежал у себя, глядя в потолок и угадывая, какая из двух мошек, облюбовавших лампочку под потолком, быстрее сядет на неё, перестав отвлекать своим неприятным гудением.
От дум меня отвлёк Соляр. В своей привычной манере объявился у порога, удивительно весело на меня поглядел и кивнул подыматься.
Раз сейчас он бодр духом — на то есть причина.
Убранство Текстильной почти никак не вязалось с её названием – множество клеток, каморок и лежанок, пара палаток и целых две питейных стойки, за которыми некоторые мои соседи проводили долгие часы – всё это скорее напоминало привал кучки сталкеров или отряда Апостолов, нежели целый подземный городок.
Отчим повёл меня к воротам через нашу небольшую ферму, где тут и там стояли клетки — какие-то маленькие, пустующие, а какие-то побольше, с ржавыми прутками и кое-где прокусанными прутками. В одних сидели крысы, а в других — пушистые и ушастые зверьки, чем-то походящие на ранее живших где-то наверху кроликов, только уши у них выглядели больно странно — большие и острые, почти стелющиеся по полу, да и взгляд отдавал чем-то безумным. Звали их тут градушами, правда сколько я ни спрашивал — никто мне не сумел ответить, почему.
— Мама, мама! Купи мне крыску! – пропищал Адя, жеребёнок, теребя одежду кобылки. Лёна, как раз выменивающая у лавочника несколько брюквин за стёршийся и почти лишившийся блеска битс, посмотрела на сынишку с толикой укоризны.
— Родной, зачем нам крыса? От них столько бед, да и цапнет если – проблем не оберёмся.
Но жеребчик не унимался.
— Но мама, я же ненадолго! Только поиграть разочек и всё!
— Нет, – ответила кобылка с явным нажимом. Адя, кажется, насупился, но быстро воспрянул духом вновь.
А мы прошли мимо рядов, пока не оказались близ ворот, сейчас наглухо скрывавших внешний, уничтоженный мир от теплящейся жизнью станции. Здесь ощутимо поддувало, и я поёжился. Синеус и Трувор как всегда — стоят, не шелохнутся. Образцовые стражи.
— Скитарий должен объявиться с минуты на минуту. – Отчим проверил часы.
Внезапно, с той стороны двери послышался глухой стук.
— Это ещё что за дискордовщина? – Синеус отошёл от двери, точно она оказалась чем-то испачкана.
— Это Скитарий. Отворяйте! – скомандовал Соляр.
— Мутанты так-то не стучатся из вежливости, – заметил Трувор. – Давай, открываем!
Двери заскрипели и медленно разъехались в стороны. В проходе стоял силуэт. Пони, одетый в бронежилет и шлем с маской. На нём были седельные сумки, а под ними – что-то наподобие седла с закреплёнными туда пушками, какое у нас кличут сошкой.
Интересной, однако, конструкции приблуда. Когда ты – единорог, не приходится особо задумываться о ношении оружия. Но земным собратьям нашим надо выкручиваться, и вот что в итоге. Несколько шестерён, да немного ловкости тела — и вот уже эта штука позволяет целиться при помощи одной из передних ног. Уж не знаю, насколько удобно, но, судя по её простоте и распространённости, эффективно.
Пони прошёл внутрь. Ворота за ним с лязгом захлопнулись.
Соляр и Скитарий знакомы всю мою жизнь. Если есть кто-то, кто сумел облазить всё известное нам Метро, так это наш друг. Он часто уходил внезапно, и столь же внезапно возвращался в целости.
Тогда я ещё не мог и помыслить, что увижусь с ним в последний раз.
С виду не сказать, но на станции огромная проблема с мутантами. Конечно, мы справляемся, но с каждым разом их всё больше, словно кто-то гонит их к нам намеренно, стремится изжить нас отсюда.
Их видели лишь пару раз, и, судя по рассказам, один только облик этих существ способен вызвать панику, и выстрел их не убивает, а только злит. Их называют Чёрными. Теми, о ком постоянно думает отчим, когда оказывается не в духе, и вести о которых нет-нет, да просачиваются дальше по тёмным и брошенным тоннелям до станций нашего Метро.
Помню, тогда Соляр со Скитарием даже поссорились из-за этих Чёрных — уж очень не нравились скитальцу мрачные мысли, с какими мой старик порой подходит к такой напасти.
Вот и в тот визит Скитария не пошло всё гладко. Мы не успели даже встретить друга подобающе, как на перроне, где мы стояли, оказался запыхавшийся Темир и выпалил Соляру, что блокпост в перегоне до Дендрария уничтожен.
В тот день Скитарий ушёл в тоннель, наказав мне — искать помощи в Генераторной, у пони по прозвищу Шаман. Только он сможет спасти нашу станцию от нашествия.
Более я его не видел. Он не мог уйти по поверхности, да и не стал бы намеренно бросать нас в неведении. Но он же посеял во мне страх. Лишь на третий день я сумел улизнуть благодаря близкому приятелю Снежку и, встав в караван, добрался до Принцессинской. Не без крови, конечно — пришлось отбиваться от нашествия тоннельных волков, выгнанных Фарцовщиками к нам.
Тогда мне впервые довелось испытать на себе то ужасное ощущение, какое крепнет в тебе, стоит отойти от станции лишь на сотню-другую метров. Ощущение чьего-то присутствия, словно тоннель — сплошное решето, сквозь дырочки которого хитро смотрят множество пар глаз. Незримых тобой, но буравящих тебя секунда за секундой.
Когда мы миновали уже половину пути до Принцессинской, замыкающий крикнул вперёд становиться в круг. Снежок обрадовался, Ёлкин — он нашим нанимателем был — грязно ругнулся, а мне только и оставалось, что надеяться на то, что тревога окажется ложной.
Но пожелания не сбылись. Ума не приложу, как стаи мутантов умудряются ошиваться в тоннелях между заселенными станциями.
Мы стояли и жались друг к дружке, не желая отступать ни на шаг. Даже Снежок малость поумерил свой азарт и встал в круг. А из темноты тогда с каждым мигом всё отчётливей становился слышен стук лап о металл — глухое эхо лишь подливало масло в огонь.
Ёлкин не стал мелочиться, и первым пустил пару пуль в тоннель. Раздался рык, и на нас прыгнуло не меньше тройки тоннельных нечистей. Я ещё никогда не видел нечто настолько отвратительное, как мутанты, живущие с нами почти бок-о-бок.
Тощие, но жилистые, с кровоточащими пастями и стеклянными, затуманенными глазами. Хватало лишь одного взгляда на них, чтобы броситься бежать куда глаза глядят. Обычно так и погибает большинство караванов в Метро — паника, беготня и смерть после первого падения на рельсы. И монстры этим успешно пользуются.
Несколько мутантов сгинуло, не добежав до нас — картечь Снежка скакала по рельсам и стенам, находя свои цели даже в темноте. На какое-то время я уверовал, что всё обойдётся. Пока на карету, вокруг которой мы стояли, не запрыгнул один из них. Удар лапой — и Снежок едва не лишился головы, успев лишь отскочить назад и пустить залп в обидчика. Но тот да не покачнулся — только разозлился.
Ёлкин заорал нам: "Поехали!", на что мы со Снежком не сговариваясь запрыгнули в карету и, выстрелами и ударами своего оружия, отогнав мутанта, принялись за рычаги. Впрочем, в покое нас не оставили.
Когда вдалеке уже показались огни блокпоста, на нас прыгнул тот самый, огретый нами недавно мутант, вместо лапы у которого осталась лишь разорванная культя. Он снова попытался садануть ей, но Снежок увернулся. А вот я, зазевавшись, попал под удар.
Момент — и подо мной нет ни кареты, ни рычагов. Не помню, как упал и сколько вообще пролетел от такого удара. В голове тогда разом всё смешалось. Ещё мгновение — и я уже лежу на путях, слыша, как вдаль уезжает моё спасение.
Уж не знаю, что тогда на меня нашло и как после такого удара я сумел подняться и поскакать что есть духа за каретой. Догнать её надо кровь из носу — на каждой станции стоят огнемёты для борьбы с чудовищами, забредающими к постам.
Я был уже метрах в десяти от блокпоста, как увидел, что огнемёт готовится спалить всех мутантов в тоннеле, гонящихся за мной. Снежок и Ёлкин кричали охране: "Дайте ему шанс! Стойте!" Лишь на последнем вдохе я перескочил через ограждение и тут же услышал за спиной оглушающее "УАШШ!"
Огнемёт никогда не промахивается...
Так я и оказался впервые далеко от дома. Уставший, обескровленный и ни с кем особо не знакомый. Ёлкин дал мне наводку на одного местного, что обычно ходит по округе в поисках чего ценного. Снежок решил остаться, пожелав мне удачи. Конечно, он спрашивал, отчего я, никогда не выходивший за пределы станции, вдруг подорвался с места и отправился с ним в поход. Врать в тот момент было... мягко говоря противно.
Но и отправиться в одиночку с Принцессинской я бы не смог. Здесь почти всегда всем видно, что ты делаешь и куда идёшь. Никто незнакомого пони без товара в тоннель не отпустит — мало ли что может приключиться с ним. А команду искать — деньги нужны, коих у меня нет. Вот и оставалось уповать на чудо.
И ведь оно нашлось!
Найти его оказалось задачей не из лёгких — пришлось потратить пару часов. В конце концов ко мне подошёл жеребёнок и сказал, что я “наследил” изрядно, пока по станции шлялся, и что мной интересуется один пони. Малой отведёт меня к нему за пару пулек. Спорить я уже желанием не горел, и, уплатив, пошёл следом.
В первую нашу встречу, этот сталкер мне совсем не понравился. В голове представления о сталкерах были несколько... иными. Взъерошенный, с запачканной копотью и спиртом одеждой и сощуренными, намекающими на общую бесшабашность глазами — никакого доверия своим видом он не вызывал. Звали его Скотчем, и мне хватило меньше минуты, чтобы догадаться, отчего.
Пришёл я к нему в самое время, так что платы он не взял, правда, направлялся не на Северстальскую, а мимо неё по Карамельной ветке — на Равенскую. Не ближний свет, но иного варианта нету. Без попутчика пройти до Кольцевой ветки смерти подобно, учитывая, что прямой тоннель завален уж как пару лет. Помнится, когда ему сообщили об обрушении, отчим был... ну, мягко говоря, в ярости.
Скотч дал мне несколько часов на сборы, не став даже слушать, что меня клонит в сон, и в назначенное время ждал меня около тоннеля.
Пока мы шли по тоннелю, Скотч был не затыкаем. То напевал песни, почти сразу ломаясь и забывая слова, то пытался втянуть меня в разговор, который, как по мне, ни разу не клеился. Так продолжались до тех пор, пока перед нами не оказалась груда обломков бетона, тросов и прочего мусора. Тот самый страдальный завал.
Мы свернули от него в служебные помещения, спустились на несколько пролётов, пока не оказались в комнате, пустой от всякого хлама кроме одного-единственного шкафа. Скотч кивнул мне помочь, и вдвоём мы сдвинули громадину с места, открывая пробитый кем-то ход в бетоне и породе. Я лишь смерил Скотча недоумевающим взглядом, но что тот бесцеремонно бросил "Кикиморы..." и полез внутрь. Желания идти дальше несколько поубавилось.
Но в проходе никого не оказалось. И даже за ним — тоже никого. Такими путями мы оказались в тоннеле прямо перед воротами станции. Скотч постучался, но ответа не последовало. Зато стук металла о металл разбудил местных обитателей.
Отчаявшись, мы перешли на крик, и лишь после нам ответили. Но ворот не открыли. Фарцовщики в принципе весьма избирательны на предмет товара, и живые пони — не исключение. В какой-то момент мне показалось, что мы так и погибнем, разодранные и съеденные прямо у ворот станции, но удача не отвернулась.
Уже две станции остались позади, и вот я на заводе "Северсталь". Станция кольцевой ветки. Мир, тишь, лабиринты прилавков и закоулков, где можно достать почти что угодно. Тут уж любая кобылья душа разойдётся от выбора. Да и не только кобылья…
А ещё множество пони, желающих на тебе навариться. Типичная станция Кольца. И всё же – от её вида и товаров разбегались глаза.
Увы, у Скотча были крайне... натянутые отношения с местными, потому задержаться на станции не удалось. Мы пулей улизнули оттуда, только купив патронов да фильтров. Скотч сказал, что пойдём по поверхности, но что у меня едва глаза из орбит не выпали.
Не каждый день доводиться подниматься наверх. Так подумать — не просто на поверхность, а в самый настоящий другой мир.
Нас выпустил, наверное, единственный знакомый Скотча, которому тот ничего не задолжал. Звали его, кажется, Мазян. Странный тип. Такой же товарищ с приветом, что и Скотч, но чуть-чуть... сдержанней, что ли. Он лишь пожелал нам не помереть там в первые же минуты и, дав отмашку, закрыл за нами ворота.
На ближайшие несколько часов мы оставались одни.
Когда я впервые вышел в город и посмотрел вверх, мне стало дурно. Голова закружилась, а ноги подкосились. Всё тело била дрожь и не от холода и ветра, носящегося тогда по улице.
Мы вышли в разрушенный вестибюль, где-то тут, то там лежали облезшие трупы — ещё не скелеты, но умершие очевидно, многие годы назад. Жуткое зрелище. Впрочем, видя, что Скотч подошёл и начал по-свойски обшаривать труп единорога, что был по виду явно свежее всех остальных, я едва сдержался от рвотных позывов. Воистину, сталкеры — самые ненормальные пони.
Далеко от станции мы уйти не смогли. Стоило нам лишь пройти вдоль улицы, как Скотч крикнул прятаться. Я едва не угодил в когти, что щёлкнули прямо возле моего правого уха.
Существо, что смотрело на нас с другой стороны арматуры и отколовшегося бетона, за которыми мы спрятались, напоминало пегаса, но только очертаньями. Передние ноги оканчивались крючковатыми когтями, голову обрамлял по виду твёрдый воротник, а довершала образ пара крыльев, кем-то судя по всему, изглоданных.
Чистый демон. Правильное имя придумал ему Скотч.
Пришлось пробираться домами. К концу третьего фильтра оба решили перебежать через расселину, да только у меня не вышло перепрыгнуть и я свалился вниз, пролетев метра два. Скотч крикнул, что подождёт у входа во дворы — от них до станции несчастная сотня метров оставалась, и мы разделились.
Путь через дом оказался тем ещё приключением. Я успел найти ещё одного мёртвого сталкера, увидеть то, что иначе как призраками не назвать, поскользнуться, разбить маску и чуть не помереть прямо там же — в подвале.
Когда я подходил ко дворам, меня всего била крупная дрожь, отчего я петлял по разбитой временем дорожке и не мог собраться с мыслями. Скотч почти без слов понял, что со мной приключилось, хоть и посмеялся тогда над моей неуклюжестью.
Когда мы спускались вниз, я чувствовал, как медленно отступает страх. Поверхность с первого дня показала мне себя во всей красе, и более возвращаться туда я не горел желанием. Благо, что до Равенской мы добрались целыми и невредимыми.
Правда сама станция встретила нас холодно. В тоннеле мы нашли кобылку со значком. Я особо ему внимания не придал, а вот Скотч явно остался в дурном духе от увиденного. На станцию мы не зашли — пролезли через уборное помещение под перрон, а затем уже вышли к платформам. Скотч решил выйти договориться — у него всегда это выходило — но слушать никто не стал, и моего попутчика в один момент скрутили и увели.
Да, я мог бы спокойно уйти, но бросить Скотча... нет, без него я вряд ли сумею пройти дальше. Равенская числилась станцией проклятой, ну или во всяком случае покинутой, оттого я и помыслить не мог, что всё так обернётся. Без Скотча отсюда мне не сбежать.
Тогда же я впервые помыслил об убийстве. До этого убивать доводилось только мутантов. Но живые пони... это был другой разговор. Я только сумел занести нож и... просто не смог сделать последний удар. Магия отказалась повиноваться, и нож застыл около охранника.
Пройти весь перрон и не попасться оказалось задачей не из лёгких. Я несколько раз едва ли не сталкивался нос к носу с местными, и молил всё, во что верил, чтобы темнота так и продолжала скрывать меня от их глаз.
Скотча я нашёл в кабинке дежурного по станции. Я успел лишь захлопнуть дверь, как меня заметили с другой стороны и едва не вломились всем скопом. В самой комнате творился настоящий ад. Скотч лежал на полу, избитый, но ещё живой. Рядом стоял и, вероятно, пытался выбить из моего попутчика всё дерьмо какой-то бугай в шапке и с сошкой. Прицелиться, впрочем, он не успел. Скотч, уличив момент, выудил со стола нож и набросился в последней попытке на главаря.
Тот выстрелил не целясь, и в следующую секунду передо мной лежало два окровавленных тела. И одним из них был мой попутчик.
А дверь медленно, но уверенно начала сдавать позиции. Но вдруг стук с той стороны прекратился. Последовали шепотки, а затем послышался скрип.
Я в молчаливом шоке смотрел, как дверь, запертая мною лично на задвижку, со скрипом отворилась, словно ничего ещё и не держало. В проёме стола пара пони, и судя по их взглядам, они пришли именно за мной.
— Так и знал, что не успеем... — пробормотал тот, что выглядел постарше. Его голос в купе с седой гривой говорил сам за себя. Этот старик видел небо.
Его попутчица — её выдавали тонкие черты и печальный, почти страдальный взгляд, — одетая в капюшон и спадающий до самого пола тускло-желтый балахон, ничего не ответила, лишь подошла ко мне и указала на дверь.
— Полагаю, Митя, лучше тебе убраться отсюда, пока... назовём их друзьями этого ненаглядного, — старший кивнул на труп бугая, — не проснулись и не увидели тебя.
Я не горел желанием спорить. Кобылка молча подала в облачке своей магии оружие и скарб Скотча, и, развернувшись, вышла вон, оставив нас наедине.
— Кто вы вообще? — спросил я старика.
— Я — Крот.
Он помолчал с секунду и, заметив, что вид у меня не до конца удовлетворенный, продолжил.
— Лучше расспроси её саму, время у тебя будет. А пока — иди с Куклой. Если, конечно, не хочешь остаться тут с множеством разъярённых пони.
— А она вообще...
— Решайся уже. И впредь — старайся всегда лучше изучить ситуацию, прежде чем брать и... делать выводы.
Он говорил мягко, но столь твёрдо и уверенно, что я запнулся на полуслове и, кивнув, прошёл к двери, бросив взгляд сперва на Скотча, а затем на моего нового знакомого и... спасителя, пожалуй.
Дверь, при взгляде на неё, оказалась самой обыкновенной. Но кто или что сумел её открыть снаружи?..
Я вышел из кабинки начальника станции и почти сразу же столкнулся с молчаливой спутницей Крота. Та по-прежнему была непроницаема и, заметив меня, коротко кивнула, показав идти за собой. Мы вышли обратно на перрон, а от него — спустились вниз под платформу, где всё было раскурочено и перевёрнуто вверх дном. Непохоже, чтобы это устроили местные — слишком уж... свежий вид у всего беспорядка.
Я спросил Куклу, кто она и как её зовут, но ответа не последовало. Она молча и неспешно, как будто всё это — лишь прогулка, вела меня по ходу, пока мы не вышли в тоннель через дыру в бетоне. Он сразу показался мне... жутким. Большая часть тоннелей страшны оттого, что в них могут прятаться или банально жить мутанты, а этот выглядел совсем иначе. Чистый, без единой пылинки, даже кажущийся более светлым, чем обычно, хоть никакого света кроме наших фонариков и не было.
Мы подошли к ограде с дверью, что перекрывала тоннель почти полностью. На двери — замок. Кукла зажгла рог — и в следующую секунду замок с двери упал, словно и не держался на петлях. Дверь медленно открылась, пропуская нас. Я уже было сделал шаг в тоннель, но безмолвная попутчица преградила мне дорогу, впервые заговорив:
— Не вздумай поверить им... Ты же слышал... слова Крота...
Мне как-то сразу расхотелось иди дальше, но Кукла пропустила меня вперёд, а затем зашла сама и закрыла дверь. Дёрнула ручку — заперто, замок вернулся на место.
Если до этого я и оказывался в каких-то жутких местах, то беру свои слова обратно — этот путь выглядел на порядок хуже всех предыдущих. Мы прошли метров десять, как мне в глаза попался первый скелет. а за ним ещё двое.
В вагоне я заметил какое-то движение. Зажёг посильней фонарик, и заметил ту же картину, какую видел на поверхности в подвале. Силуэт пони, сидящего по левую сторону от нас.
Страх охватил меня, когда он повернул голову и уставился на нас. И самое ужасное, что я слышал его. Слышал, как он отрывисто дышит, глядя на нас.
Вспышка — и там, где секунду назад я видел живой силуэт, никого не оказалось.
Обернулся. Кукла стояла чуть позади, не шелохнувшись, словно чего-то выжидала. за её спиной что-то мелькало, а затем оттуда выбежала пара жеребят. Я проводил их взглядом и не сразу понял, что стоим мы теперь не в покинутом вагоне, а в самом что ни на есть обычном и живом. Множество пони вокруг нас, стук колёс и работа электродвигателя. Скрежет о рельсы и шум тормоза.
Но почему меня не тянет следом...
Ещё одна вспышка.
И перед нами снова тот же брошенный вагон. Кукла кивнула мне и прошла дальше, маня идти следом.
Мы спрыгнули с вагона, Подошли к переходу меж тоннелей и свернули вбок. Здесь что-то гудело, но откуда шёл звук, непонятно. Я осмотрел всю комнату, но там ничего и не нашёл, за исключением пары труб, тянущихся из тоннеля под потолком. Подошёл к ним и прислушался.
Могу поклясться — прошло не больше секунды, но тут же я почувствовал, как плач, доносящийся из труб, смолк и будто забился в угол. Оказалось, я лежал всё это время на полу под молчаливый взгляд Куклы, упиваясь звуками.
Она покачала головой, строго зыркнув на меня и пошла дальше. Оставаться наедине с проклятыми трубами мне вовсе не хотелось.
Этим ходом вы выбрались на развилку, где сходились два пути — главный тоннель и тоннель-дублёр.
— Пойдём. Тут... небезопасно. — Обронила Кукла, ведя меня к тоннелю-дублёру. С каждым шагом во мне крепло недоверие, но иного выхода кроме как довериться ей тогда не было. Идти одному по таким злачным местам — смерти подобно.
Мы пролезли под решёткой и подобрались к вагону, когда вдалеке что-то замаячило. Мне стало нехорошо. Нечто внутри забилось, словно прося убежать.
— Ты... её слышишь. — Кукла произнесла это с такой улыбкой, что я всерьёз подумал броситься прочь. Но вместо этого лишь кивнул показал дальше. Когда на тебя смотрят одновременно с печалью и радостью — немудрено смутиться.
— Она нас видит. Не надо... бежать. — Покачала головой кобылка.
Из тоннеля-дублёра навстречу нам вылетел маленький огонёк. Он трепыхался и мерцал, будто был очень слабым, почти истлевшим. Кукла замерла, глядя на него. Огонёк остановился, слегка разгорелся, будто нечто изнутри распаляло его, и улетел прочь — обратно в тоннель.
Кукла моргнула, провожая его взглядом, после чего кивнула мне забираться в вагон. Сам по себе он выглядел гораздо спокойнее, чем всё, что мне довелось увидать после Равенской.
— Иди вперёд. Я догоню.
Я обернулся на Куклу, но та лишь смотрела на меня своим привычным страдальным взором.
— А ты?
— Иди. И помни его слова.
В напоре ей было не занимать, как и Кроту. Кто эти двое? Боюсь, этот вопрос я унесу с собой в могилу.
До Ашкабанской я добрался без каких-либо помех. Впрочем, беда только прибывала — на станции творился полный кавардак. Она уже который год подвергалась нападениям, но всё же стояла до последнего. Отсюда же и начинается моя история...