Послание в бутылке. Том 1
G5.05: Сердце
Джеймс застонала, а затем перевернулась. Голова, казалось, вот-вот взорвется – самая страшная головная боль в ее жизни. Вероятно, это мало что значило, учитывая, сколько ей было лет.
Она открыла один глаз. Пегаска лежала на полу в карцере. Перед ней была толстая решетка, хотя проемы были достаточно широкими, чтобы она могла легко видеть сквозь них. С другой стороны комнаты доносился шум, но ей потребовалась минута, чтобы очнуться достаточно, чтобы понять его.
– Ошибка: имплантат не обнаружен, – сказал “Предвестник” своим обычным ровным голосом.
Дэдлайт снял панель управления со стороны двери, обнажив провода. Он не столько пытался замкнуть цепь, сколько устроил полный беспорядок – бесполезная попытка. Джеймс не была экспертом, но она была достаточно умна, чтобы точно знать, что дверь в офисе службы безопасности была сделана так, чтобы противостоять несанкционированному вмешательству. Опытному электрику могло потребоваться несколько дней, чтобы открыть ее. Необразованному туземцу...
Дверь могла бы открыться для него, если бы он не стал вырубать Джеймс. Но имплантаты могли определить, когда носитель был в сознании – не было никакого смысла включать или открывать что-то для того, кто даже не очнулся.
Пегаска села в камере, застонав от боли. На ней все еще была ее форма, хотя Дэдлайт вынул все из карманов. Ее идентификационный бейджик исчез вместе с когтем и мультитулом. Ничто из этого не принесло бы ему никакой пользы – бейджик она носила только на память, так как на нем было ее человеческое лицо. Жеребец использовал мультитул, чтобы снять панель со стены, но больше он ему не помог. Неиспользованный коготь лежал на земле в нескольких шагах от камеры.
“Бесполезен без имплантатов.
Думаю, он запихнул меня сюда до того, как камера закрылась сама по себе”.
Она не знала, сколько времени это должно было занять – возможно, всего несколько минут.
“Сколько времени потребуется майору, чтобы обнаружить, что я пропала, и начать меня искать?”
Джеймс на самом деле не беспокоилась о себе – если бы жеребец хотел ей навредить, он мог бы это сделать. Пегаска схватилась за голову, когда ее накрыла новая волна боли и тошноты.
“Он действительно причинил мне боль. Просто... не так сильно, как он думает. Слава богу, что у меня композитный череп”.
– Почему дверь не открывается? – спросил жеребец, возвращаясь к клетке и свирепо глядя на нее. – Скажи мне, как ее открыть!
– Все в твоем плане глупо, – ответила она, и в ее голосе послышался болезненный стон. – Т-ты думаешь… что ты выйдешь в эту дверь и сбежишь?
Дэдлайт все еще носил браслет. Если бы он снял его, что ж… возможно, он бы валялся мертвый на полу. Джеймс не знала, сколько электричества нужно, чтобы убить пони.
– Да, – решительно сказал жеребец, указывая на дверь украденным у нее мультитулом. – Как ее открыть? Я действительно избежал плена, и, по-моему, вы ошибаетесь. Найду Селестию, я не вижу, чтобы эта информация была наказана.
Пегаска закатила глаза.
– Дэдлайт. Мой босс убьет тебя, если поймает на попытке к бегству. Ты не сможешь сбежать.
– Я сделаю это! Я же запер тебя там, ты не думаешь?
Джеймс закатила глаза.
– Нет, ничего подобного.
Она глубоко вздохнула, поднимаясь на ноги. Ее голова все еще пульсировала всякий раз, когда она двигалась слишком быстро. Но ощущения, что у нее сотрясение мозга, не было.
“Наверное, стоит заглянуть в лазарет на всякий случай”.
То, что ее тело было крепким, не означало, что она была неуязвима.
– “Предвестник”, открой камеру номер один.
– Заключенный не обнаружен. Открываю камеру.
Гидравлическая система снова заработала, и тяжелые стальные прутья двинулись в сторону.
Она вышла и не смогла удержаться от легкой усмешки, увидев расстроенное выражение лица Дэдлайта.
– Видишь? – она указала на дверь. – Ты даже не можешь открыть дверь. Ты думаешь, что сможешь справиться с ”магией", защищающей Отар?
Джеймс на мгновение покачнулась, упершись одним копытом в стену для поддержки.
– “Предвестник”... закрыть камеру...
Тяжелые стальные прутья двинулись в обратном направлении.
Дэдлайт больше не нападал на нее. Он рухнул на пол, раскинув крылья по сторонам.
– Это честно не так. Я получаю от вас кое-что похуже злодеев. Я предполагал, что ты сможешь сбежать отсюда.
– Наверное?
Чем больше жеребец пользовался гарнитурой рядом с ней, тем больше Джеймс жалела, что вообще отдала ее ему. Но слушать его настоящий голос во время перевода было просто слишком сложно.
– Послушай. Если майор узнает, что ты пытался сбежать, она... – пегаска покачала головой. – Я понятия не имею. Но она использует это как предлог, чтобы никогда больше не выпускать тебя из камеры, тут как пить дать.
Джеймс прошла мимо Дэдлайта и не удивилась, что он не попытался напасть на нее. Нож все еще лежал на полу перед копытом, и он к нему не прикасался.
Пегаска остановилась перед стеной, затем подняла копыто и попыталась засунуть провода в дыру, а потом снова поставила на место панель. Она не заработала – экран был мертв и кнопки не реагировали. Но, по крайней мере, пластик плотно защелкнулся обратно. На первый взгляд панель выглядела неповрежденной.
– Тогда все. Я останусь здесь в ловушке навсегда. Но я не смог пройти через одну дверь. Как только ты скажешь своему мэру, я все.
Джеймс повернулась к жеребцу лицом.
– Я никогда не говорила, что собираюсь рассказать ей. Все, что я говорила, еще может сработать, – пегаска махнула хвостом в сторону двери. – Я хотела, чтобы они постепенно познакомились с тобой. Подружились с тобой… Пойми, нет никаких причин держать тебя взаперти. Я не скажу им про побег, если ты этого не сделаешь.
Дэдлайт встал на ноги. Он был выше Джеймс на целую голову и к тому же шире.
“И он не знает, сколько образцов мы взяли. Больше ни один исследователь мужского пола не станет кобылой”.
Даже команда морпехов была на достаточно ранней стадии создания, чтобы “Предвестник” успел внести коррективы для мужчин.
“Везучие ублюдки”.
– Кто ты, Мелоди? – спросил жеребец, стоя так близко, что она могла чувствовать его горячее дыхание на своем лице. Так близко, что она чувствовала его запах, густой после недель, проведенных без нормального душа. – Чтобы обманом выманить тебя из плена этих иностранных захватчиков, чтобы помочь им? Они... преобразив их так, чтобы ты была похожа на них. Что может помочь тебе снять проклятие?
Джеймс ничего не могла с собой поделать. Она разразилась истерическим хихиканьем. Дэдлайт только смотрел, выражение его лица становилось все более обеспокоенным, чем дольше это продолжалось.
– Нет, – в конце концов смогла сказать пегаска. – Я имею в виду, да? Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Сними гарнитуру на время. Может, на эквестрийском выйдет лучше.
Он так и сделал.
– Другие обманули тебя, Мелоди? Была ли ты проклята, чтобы выглядеть как они? Мы оба могли бы сбежать… полететь обратно в Эквестрию вместе.
Джеймс вздохнула.
– Я никогда не была в Эквестрии, Дэдлайт. И я не умею летать. Ты же видел мои крылья раньше. У всех остальных еще хуже. Кроме Мартин. Но...
– Тогда почему ты помогаешь мне? Я только что напал на тебя!
Пегаска пожала плечами. Ее голова все еще немного пульсировала, но это было не так уж плохо. Генная инженерия делала свое дело.
– Майор Фишер напала на тебя. Кроме того, ничего не сломано, – она размяла крылья, выполняя некоторые упражнения, которые жеребец продемонстрировал ей. – Видишь?
Последовало долгое молчание. Дэдлайт смотрел на нее почти целую минуту, прежде чем заговорил.
– Ты действительно хочешь мне помочь. Ты пришла сюда не только для того, чтобы чувствовать себя не виноватой.
Джеймс кивнула.
– Кого волнует, что я чувствую? Раньше я жила в фургоне, – выражение лица жеребца стало еще более растерянным, и она продолжила. – Послушай, другие, вероятно, тоже пришли бы, если бы их работа не была такой важной. Я думаю, Карл могла бы… но она чувствует себя очень виноватой, что не может встретиться с тобой лицом к лицу. Она разговаривает с нашим боссом, пытается убедить ее отпустить тебя… Я даю ей отчеты о том, как у тебя дела.
Пегаска подошла к двери, взяв свой мультитул, валявшийся на полу. Дэдлайт не сопротивлялся, когда она сложила лезвие и положила его обратно в карман.
– Итак, ты хочешь увидеть наш город? Он довольно маленький… мы все еще строим его. Ну, в основном предполагается, что это я его строю... Я могу показать тебе и это тоже! На роющие тоннели машины смотреть действительно интересно!
Дэдлайт снова надел гарнитуру.
– Повтори еще раз?
Она так и сделала.
Жеребец задумался, переводя взгляд с нее на камеру и обратно. Затем он встал рядом с ней.
– Тебе лучше не нападать на меня, когда откроется эта дверь, – сказала Джеймс, свирепо глядя на него. – Там патрулируют дроны службы безопасности. Если они увидят, что ты причинил мне боль, они убьют тебя.
– Твои охранники убили пони?
Она кивнула.
– Да. Но если ты будешь хорошо себя вести, они тебе ничего не сделают. Просто делай, что я говорю… что бы ни сказал кто-нибудь другой... и с тобой все будет в порядке.
Жеребец снова кивнул, все его тело напряглось. От него хорошо пахло, но… также, как будто ему нужно было принять душ. Джеймс могла бы сначала отвести его туда – самое время, чтобы кто-нибудь воспользовался мужской половиной.
– “Предвестник”, открой дверь.
Она тут же открылась.
Джеймс напряглась, готовясь к удару. Но на этот раз ничего не произошло. Дэдлайт не побежал, хотя коридор простирался перед ним в обоих направлениях. Пегаска шагнула вперед через дверной проем, и он последовал за ней, время от времени нервно поглядывая вокруг. Рядом не было видно дронов службы безопасности, хотя никто не мог сказать, когда они снова появятся при своем патрулировании.
– Пойдем, – Джеймс ухмыльнулась, указывая в конец коридора. – Не знаю есть ли у вас в Эквестрии горячий душ, но у нас он есть...
Лаки Брейк вернулась в школу через несколько дней, но это не означало, что она могла просто вернуться к жизни, какой она была раньше. Наличие метки изменило ситуацию – это означало, что все пони в школе постоянно спрашивали ее о том, нашла ли она хорошего наставника для обучения. Это означало, что даже те, кто поддерживал ее (например, Новинг Лук), теперь, казалось, не решались упоминать о будущем обучении в колледже, что ранее казалось неизбежным.
И это несмотря на сообщение о том, что ее приняли, которое она получила по почте примерно через неделю после возвращения в класс. Новинг Лук улыбнулся ей, ободряя в том, что “она не должна чувствовать себя вынужденной принимать решение, которое не кажется правильным”.
“Я не понимаю вас, народ. Какое отношение имеет эта татуировка к чему-либо? Почему это должно изменить то, насколько хорошо я владею языками?”
Она пыталась спросить, но даже мама не могла дать ей ясного ответа. Метки были настолько важны для идентичности пони, что изучение границ их влияния перестало даже что-либо значить для местных жителей.
Лаки ничего из этого не включала в свои отчеты для своих соплеменников. И они, в свою очередь, не очень много рассказывали чем сами занимаются, за исключением того, что Оливия “ожидает, что по завершении ее миссии она сможет вернуться в процветающий город”, и что ей “не придется снова посещать базу посадки”.
Колледж по-прежнему выглядел заманчиво. Хотя, вероятно, он был бы более привлекательным, если бы чуть больше чем в двадцати восьми километрах к северу не скрывалась еще более сложная головоломка. Часть инфраструктуры самого кольца была там, нетронутая, и все же известная, по крайней мере, некоторым пони. Что-то было там, что-то, что звало ее даже во сне.
К несчастью для Лаки, ей понадобится аликорн, если она когда-нибудь захочет добиться какого-либо прогресса в исследовании.
В поисках способа, как она могла бы связаться с юной принцессой Фларри Харт, кобылке потребовалась еще неделя, чтобы понять, что у двух ее проблем может быть общее решение.
У Фларри Харт был отличный общественный имидж, но отчасти это, вероятно, объяснялось тем, что все газеты получали лицензию от матери Фларри Харт. Никто из них не посмел бы намекнуть хоть на что-то скандальное. Но Лаки слышала от подруги, которая услышала это от вышибалы одного из популярных клубов, что принцесса любит тратить свое время и деньги, слушая музыку и занимаясь всеми другими вещами, которыми обычно занимаются пони в клубах.
Лаки Брейк не была известной артисткой, но это не значило, что она не могла притвориться.
– Это просто, – объяснила кобылка своей маме однажды вечером, когда они закончили ужин. – Все, что мне нужно – это купить достаточно модный наряд, а затем оплатить куверт на несколько ночей. В конце каждого вечера в “Даймонд Лаундж” есть час, когда посетители могут играть, так что… Я выхожу на сцену вся такая модная, и могу сыграть какую-нибудь классную земную музыку, и...
Лайтнинг Даст скептически посмотрела на нее через стол.
– Это звучит просто, – сказала она, – и дорого. У меня есть некоторое представление о том, какую сумму заряжают места типа этого. Тебе нужно будет надеть... платье за тысячу бит?
Лаки поморщилась.
– Скорее... две тысячи. Есть один популярный дизайнер... если на тебе нет ее вещей, тебя даже не пустят на порог. И... она берет именно столько.
– Две тысячи бит, – Даст покачала головой. – Лаки, милая. Я зарабатываю пятьсот бит в месяц. Большинство учеников зарабатывают половину этой суммы. Ты будешь копить целый год только на то, чтобы войти в этот клуб.
– Я могла бы ограбить банк, – сказала Лаки, хотя смотрела вовсе не в сторону банка. Она смотрела на картину, где, как она прекрасно знала, Лайтнинг Даст хранила запас денег на непредвиденный случай. Половина того, что она зарабатывала каждый месяц, шло за эту картину, чтобы можно было оплатить их перелет через всю страну и обустроиться на новом месте, если их вдруг обнаружат.
– Абсолютно точно нет, – мама резко встала, собрала тарелки и направилась к раковине. – Лаки, я сейчас и так под следствием после твоего... приключения с меткой. Возможно, нам придется лететь завтра. Даже если ничего не произойдет, ты пытаешься привлечь внимание принцессы. Мы уже обсуждали это, помнишь?
Даст снова повернулась к ней лицом. Выражение его, по крайней мере, было сочувствующим.
– Я знаю, как сильно ты хочешь попасть туда. Но если ты хочешь найти способ пройти через эту дверь, тебе просто придется копить самостоятельно.
Лаки застонала, в отчаянии топнув копытом.
– Я могла бы стать твоей ученицей.
– Нет! – рявкнула Даст, ее голос был внезапным, взволнованным криком. – Нет. Место, где я работаю, это...
Пегаска покачала головой.
– Нет, милая. Ты можешь работать в городе. Есть много мест, куда точно наймут такую умную пони как ты. Может быть, ты могла бы работать где-нибудь со старыми словами, или цифрами, или...
“Или я могла бы написать ответ в колледж и позволить им принять меня”.
Они дают возможность доехать до них бесплатно – хотя, по-видимому, каждый новый студент такое получает.
“Может быть, когда я его закончу, я уже легализуюсь и смогу просто попросить принцессу пойти со мной”.
Лаки Брейк могла бы это сделать, но на подобное могут уйти годы. Она также могла бы взять дело в свои копыта прямо сейчас.
Она начала искать работу в Кристальной Империи. Ее было предостаточно – найти работу было примерно так же легко, как и на Земле, если вас не волновало, насколько мизерная зарплата или насколько унизителен труд. Почти все хотели, чтобы она подписалась на двухгодичное обучение или хотели, чтобы она бросила школу, или и то, и другое разом. Лаки не хотела уступать ни по одному из этих пунктов, и поэтому продолжала искать возможность.
Эта возможность представилась примерно через неделю, когда Лайтнинг Даст улетела в “деловую поездку”. Пегаска не сказала точно, в чем заключалась эта поездка, просто сказала, что ее не будет три дня, и что Лаки должна “держаться подальше от неприятностей”, пока та не вернется из Кантерлота.
Лаки Брейк, конечно, пообещала, что так и будет. Но она врала. У нее были все шансы вляпаться в большие неприятности.
Старая картина уже была в квартире, когда они въехали, и изображала плохо нарисованный пейзаж, вероятно, написанный подмастерьем, оттачивающим свое мастерство. Лаки осторожно опустила ее на пол примерно через два часа после того, как попрощалась с Лайтнинг, стараясь не оставить видимых следов того, что картину снимали.
“Если повезет, я верну большую часть битов до того, как вернется Даст. Она ни о чем не догадается”.
Это был не самый худший план, который она когда-либо придумывала. Платье от Сильвер Хэм можно было бы вернуть, если на то есть веская причина. Даже если она не сможет ничего придумать, его всегда можно перепродать кому-нибудь еще. И даже если бы это не сработало, новое приключение наверняка заставило бы принцессу Фларри Харт захотеть помочь ей найти пару бит.
Лаки договорилась о встрече с Сильвер Хэм позже в тот же день. Платье не обязательно должно было быть оригинальным, так что подгонка не займет много времени, всего час или около того. Вечером кобылка будет готова ко второй фазе.
Традиции пони, посвященные взрослению, были очень странными. Она не чувствовала себя больше, чем была до появления метки, но это не имело значения. Показать метку (и заплатить за куверт еще две сотни украденных бит) было единственным доказательством совершеннолетия, необходимым Лаки, чтобы попасть в “Даймонд Лаундж”.
Лаки никогда не бывала в подобном месте – ни в одной из своих жизней.
В “Даймонд Лаундж” было два этажа, нижний танцпол и сцена с баром, а верхние балконы предназначались для тех, кто слишком важен, чтобы их могли видеть вместе с обычными пони.
Лаки обнаружила, что она была одной из самых юных пони в зале, наименее интересной как для кобыл, так и для жеребцов, несмотря на ее верную оценку популярной в этом сезоне моды.
Но, несмотря на все это, музыка, несущаяся со сцены, была мягким классическим квартетом. Богатые молодые пони наслаждались едой на невероятно маленьких тарелках и алкоголем в изящных хрустальных бокалах.
Кобылка протолкалась к бару, чувствуя, как вся уверенность в ее маскарадном наряде улетучивается, когда она осознала, что ее роста едва хватает, чтобы дотянуться до стойки.
“Я не могу сейчас сдаться. Возможно, я не смогу вернуть свои биты обратно. Это мой единственный шанс”.
У нее все еще была гитара, перекинутая через спину так же изящно, как часть багажа. По крайней мере, черное углеродное волокно складного инструмента привлекло несколько заинтересованных взглядов от пони в зале.
– Извините меня, – сказала Лаки жеребцу за стойкой. Он был старше большинства здешних пони и с необычно красными глазами. – Сегодня один из вечеров, когда вы допускаете на сцену посторонние таланты, верно?
Лаки, может, и не была богатой, но она могла с большим мастерством имитировать манеру разговора богатых пони. Она копировала их интонации, модуляции, случайные словечки на мундус, чтобы добавить яркости. Вероятно, ее речь звучала лучше, чем у большинства из них.
– Таланты, – повторил бармен, его говор совсем не соответствовал речи окружающих пони из высшего общества. Он говорил почти как Лайтнинг Даст. – Конечно. Ты можешь услышать, как хорошо это звучит сегодня вечером. Ты похожа на пони, у которой есть что-то интересное.
– Ага, – ответила Лаки, вставая так высоко, как только могла. На самом деле это не помогло – она чувствовала себя обманщицей. Лайтнинг Даст сделала ее отличным летуном, но не научила ничему о высшем обществе. Все, что кобылка знала об этих пони, было либо из книг и слухов, либо из газет.
Она постучала крылом по боку своей гитары.
– Никто в этом зале не слышал ничего подобного.
Нетрудно сдержать обещание. Гитары пони имели всего четыре струны и были еще одним оркестровым инструментом. Даже ее метка выглядела не совсем правильно.
“Что ж, она неправильная и много еще в чем. Там должна была идти речь о языках”.
Бармен только рассмеялся.
– Я не буду заставлять тебя выполнять это обещание, милая.
Он заговорщически наклонился к ней поближе, передавая через стойку небольшой бокал. Что-то зеленое светилось внутри, очень слабо. Многие пони пили это.
– О-о, у меня...
Она не хотела сказать: “У меня нет денег, чтобы заплатить за это", тем более это было правдой. У Лаки все еще оставалось несколько сотен бит, но они ей понадобятся, чтобы снарядить их экспедицию в неизвестность.
“Если только я не хочу попытаться заложить свою броню. Оливия будет в восторге, если я так сделаю”.
– Бесплатно, – сказал бармен, левитируя стакан к краю стойки.
“Тупые единороги и их жульнические способности”.
– Я дам тебе одну песню. Отыграй хорошо – это не те пони, которых ты захочешь видеть скучающими. Или ты никогда не будешь играть ни в одном достойном месте.
Он наклонился ближе, так близко, что она почувствовала запах его дыхания. Жеребец говорил тихим шепотом.
– Однажды начавшись, цепочка причинно-следственных связей так или иначе схлопывает волновую функцию. Ты готова к последствиям?
Лаки моргнула, ее рот приоткрылся.
– Ч-что ты...
– Пожалуйста, – бармен выпрямился, улыбаясь ей явно вымученной улыбкой. – Пей, Лаки Брейк. Я попрошу кого-нибудь позвать тебя, когда подойдет время.
– Как ты... – кобылка вцепилась в стакан одним копытом. – Откуда ты знаешь мое имя?
– Просто угадал, – жеребец подмигнул ей и исчез за стойкой.
Напиток, который он ей дал, был безалкогольным, по крайней мере, ничего похожего на то, что она пробовала раньше. Это была одна из самых отвратительных, омерзительных вещей, которые она когда-либо пробовала – хуже, чем вегетарианский буррито со вкусом сухой пищевой добавки (ее предыдущий победитель в категории "худшая на вкус вещь"). Сено было лучше.
Но она допила стакан, как было велено. И по мере того, как шли минуты, Лаки начала чувствовать себя немного лучше. Меньше нервничала из-за предстоящего выступления.
“Я делаю это в чужом мире, я могу справиться с одной песней. Насколько трудно произвести впечатление на принцессу?”
Лаки Брейк вышла на пустую сцену, неловко переминаясь в своем светло-голубом платье. Легкий звон драгоценных камней, нашитых в несколько слоев, был единственным звуком – если не считать нескольких приглушенных шепотков из разных концов зала.
Она не могла толком разобрать ни одного из них, но кобылка обнаружила, что ей все равно, что они говорят.
“Я, должно быть, пьяна. Крошечное тело, никогда раньше не пила алкоголь... это жидкая храбрость”.
Но если Лаки Брейк и была пьяна, она этого не чувствовала. Она не падала, не качалась и, казалось, двигалась не более вяло, чем кто-либо еще.
Ее даже не волновало, что этот план был чудовищно глупым. Ее семья была в опасности, и вот она выбрасывает все их деньги на ветер, чтобы, возможно, произвести впечатление на принцессу и, возможно, переговорить с ней наедине, чтобы уговорить ее присоединиться к археологической экспедиции? Насколько она была глупа?
Одно из ее крыльев начало дрожать, и она подавила желание начать охорашиваться перед всеми. В основном тут были единороги и кристальные пони – они бы не поняли. Даже те, у кого есть крылья, посмеялись бы над эквивалентом обкусывания ногтей на публике.
Лаки вышла прямо на край сцены и резко разложила гитару. Шестеренки быстро повернулись, и она увеличилась до полного размера.
“Я бы хотела, чтобы эта штука была электрической. Я могла бы прекрасно сыграть “Джонни Би Гуд” и вернуться в будущее”.
Шутка слегка запоздала – Лаки уже была очень далеко в будущем. Невозможно сказать, насколько далеко, но… однозначно дальше, чем в 2015 году.
С передней части сцены Лаки наконец смогла хорошенько рассмотреть балконы. Там, в самой большой центральной ложе, сидела принцесса.
Лаки неоднократно слышала, как пони (даже ее мама) описывали время, проведенное с принцессами, такими словами, как “благоговение” и “трепет”. Для них встреча с принцессами была религиозным переживанием. Это казалось правдой в отношении Фларри Харт, потому что она была одна в своей ложе. Рядом с ней не было друзей – даже стража. Она выглядела невероятно скучающей, почти не смотрящей на сцену.
“Это мой шанс”.
Кобылка посмотрела прямо на ложу, придерживая гитару одним крылом.
– Меня зовут Лаки, – сказала она. – А эта песня для принцессы.
Она начала играть. Шепотки прекратились. Хихиканье прекратилось, и все начали слушать.
В “Даймонд Лаундж” собрались лучшие музыканты, попадавшие в Кристальную Империю, и у многих из них были музыкальные метки. Лаки Брейк ни в коей мере не была уникальна в этом отношении. Но она была единственной, у кого был человеческий инструмент и целые музыкальные стили, для которых в Эквестрии не было названий. Лаки была не лучше других музыкантов, которых слышали эти пони, но она была другой.
Кобылка растворилась в музыке. По-видимому, зрители тоже, потому что ее не попросили покинуть сцену после окончания песни. Танцпол заполнился пони, пытающимися (и терпящими неудачу) приспособить свои неторопливые танцы к мелодиям, которые были слишком зажигательными для них.
К тому времени, когда Лаки закончила играть, “Даймонд Лаундж” был закрыт уже больше часа, а сцена была завалена вещами, которые богатые пони бросали ей под копыта.
Усталость обрушилась на нее, как мешок с бетоном, и Лаки внезапно обнаружила, что ей трудно стоять.
“Нет. Сосредоточься. Я не могу упустить этот шанс”.
Кобылка не следила за пони в клубе, хотя старалась читать их реакцию, когда исполняла песни, которые знала.
Принцесса все еще была там, и не выглядела ни капельки усталой – хотя теперь, когда зажегся свет и туман рассеялся, Лаки заметила, что на самом деле Фларри не намного старше ее. Принцесса перегнулась через край ложи, махнув копытом. Это было все, в чем нуждалась Лаки.
Собираясь покинуть сцену, кобылка наступила на один из маленьких камешков, которые публика бросала в нее. Она заскулила, отдернув копыто и подняв его, чтобы осмотреть повреждения. Неужели пони швыряли в нее стеклом?
Ее глаза распахнулись, когда бриллиант размером с большой палец поймал луч света, сверкнув снежно-белым. Пони кидали ей не биты, они кидали драгоценные камни.
– Извините меня, мистер... – Лаки неловко замолчала, встретившись взглядом с барменом. – У меня нет ни одного кармана. Могу ли я попросить, например… мешочек или что-то в этом роде?
Она посмотрела вниз, на сцену.
– Для всего этого?
– Конечно, – ответил жеребец, улыбаясь ей. – Я позабочусь об этом. Ты должна сосредоточиться на принцессе.
Лаки одобрительно кивнула, складывая гитару обратно в переносной вариант, прежде чем перекинуть ее через плечо и направиться к лестнице. Вышибалы все еще были там – вместо того, чтобы остановить кобылку, один из них попросил у нее автограф.
Большинство лож были так же пусты, как и танцпол, за исключением самых важных. Лаки нырнула в открытую дверь и внезапно оказалась перед принцессой.
“Я почти на месте. Смотри не засни, прямо тут”.
Фларри Харт была и похожа на пегаса, и нет. Ее крылья были больше и плотнее. Тело было стройнее, выше, а рог в два раза длиннее, чем у других единорогов их возраста. Вероятно, она была всего на несколько сантиметров выше Лаки. По крайней мере, так было бы, если бы она стояла. Фларри Харт полулежала на большом, удобном диване, достаточно большом для нескольких пони. Она все еще была одна.
Лаки Брейк стояла перед ней, кланяясь, как, она видела, это делали другие пони. Вероятно, это получилось медленно из-за усталости и гораздо более неуклюже.
Выражение лица Фларри Харт сменилось раздражением еще до того, как она наклонила голову более чем на градус.
– Нет, нет, не делай этого, Лаки. Никто из тех, кто умеет играть музыку так, как ты, не должен кланяться мне. Это фишка моей мамы. Я бы предпочла просто поговорить.
Кобылка выпрямилась, сев на пол. Таким образом, она была как можно ближе к уровню глаз юной принцессы.
– Так-то лучше. Почему я не слышала о тебе раньше, Лаки?
Кобылка покачала головой.
– Честно говоря, я выступаю не очень часто. Большинство пони, вероятно, не слышали обо мне.
– Я также не слышала твоих песен. Здесь каждый вечер одна и та же скука. Пони притворяются, что наслаждаются песнями, написанными до рождения любого из них. Что это была за музыка?
– Много всякого, – честно ответила Лаки. – Рок, кантри, R&B… на гитаре можно много чего исполнить.
Принцесса выглядела невозмутимой.
– Что привело такого утонченного актера, как ты, из Кантерлота? Я не знаю, сколько они тебе заплатили, но держу пари, ты могла бы заработать там... в два раза больше. Как минимум.
– Они мне не платили, – ответила кобылка. – Тем не менее, зрители были щедры. Я еще не знаю, сколько... Я не разглядела камни как следует.
Вероятно, они стоили больше бит, чем она когда-либо видела зараз. Но, если сказать это вслух, оно точно не поможет.
– Я должна быть честна с вами, принцесса. Я здесь не для того, чтобы играть музыку. Кристальная Империя... – кобылка сымитировала невеселый тон Фларри Харт. – Как вы и сказали. Очень красиво, но ничего особенного не происходит. Но есть и другие причины посетить ее.
– Правда? – принцесса села, закатив глаза. – Я не нахожу и одной.
Лаки Брейк встала, подойдя немного ближе к тому месту, где полулежала принцесса.
– Вы знали, что в дне полета к северу от Кристальной Империи есть запретные места, принцесса? Места, где никто никогда раньше не бывал?
Лицо Фларри засияло, даже ярче, чем во время игры Лаки. Ее идеальная поза нарушилась, и она напряженно наклонилась вперед.
– Там ничего нет. Просто снег и лед, слишком холодные, чтобы в них жить. Если только ты не говоришь о яках, но они далеко на западе.
“Просто не думай о том, что это не имеет абсолютно никакого отношения к музыке, и все будет замечательно”.
– Не яки, – Лаки запустила копыто в рукав своего платья, извлекая карту, которую там спрятала. Она была изрядно потрепана со времени их путешествия на север, с многочисленными пометками, которые Лаки написала по дороге. Там описывались наземные образования, которые они видели и использовали, чтобы найти дорогу обратно в Эквестрию. Или их можно было использовать, чтобы найти путь обратно к двери.
Кобылка почувствовала, как принцесса подхватила карту магической аурой, отпустила ее, немного отступив, пока Фларри осматривала ее. Теперь она стояла на подушке, все подобие королевского величия исчезло.
– Где ты это взяла? Этот язык... он выглядит очень старым.
– Это потерянный язык. Я единственная пони в Эквестрии, которая говорит на нем.
"Предвестник" и его команда находились к югу от границ Эквестрии, так что формально это все еще была правда.
– Некоторые из моих сегодняшних песен были на нем. Он называется “английский”.
– Это как у Дэринг Ду... – пробормотала принцесса, кладя карту на диван рядом с собой. Ее хвост начал нетерпеливо подергиваться взад-вперед. Ее возбуждение было заразительным – Лаки тоже его чувствовала. Этого было почти достаточно, чтобы она перестала чувствовать усталость. – И никто об этом не знает? Даже моя мама?
– Насколько я знаю, – ответила кобылка, избегая встречаться глазами. – Если бы какая-нибудь принцесса, кроме тебя, знала об этом месте, разве они уже не послали бы экспедицию? Но я заглянула во все библиотеки города – ни в одной из них об этом не упоминается.
– Потерянный храм английского, – пробормотала Фларри Харт, и ее лицо расплылось в улыбке. – Так... значит, ты пришла сюда, чтобы скоротать время? Пока… исследуешь руины? Ты, должно быть, талантливый исследователь... и то, что ты музыкант, даст тебе отличную возможность поговорить со всеми важными пони. Даже мама пустила бы тебя в замок, если бы ты играла так, как сегодня.
– Я очень опытный исследователь, – ответила Лаки теперь совершенно убежденно. Не было никакой необходимости лгать, даже если все остальное из того, что придумала Фларри Харт, было нелепостью. Разве она не заметила, какой маленькой была Лаки? Может быть, из-за платья она выглядела старше. Но если принцесса этого не поняла, кобылка не собиралась ничего говорить. – Ни один пони, которого вы когда-либо встречали, не путешествовал дальше, чем я. Теперь, когда Дэринг Ду ушла на пенсию...
Лаки выпрямилась, пытаясь приподнять невидимую шляпу.
– Я уверена, что такая принцесса, как вы, слишком занята, чтобы покидать замок. Может быть, я могла бы… навестить вас снова, когда я вернусь из своего приключения.
– Нет, – Фларри Харт спрыгнула на пол. – Тетя Твайлайт все время отправлялась на поиски приключений. Даже у мамы было несколько. Ты можешь попасть в это “английское” место только для того, чтобы обнаружить, что тебе для чего-то нужна принцесса! Тебе, наверное, стоит взять меня с собой.
“Это не приказ”.
Лаки снова опустила голову, но не настолько, чтобы это можно было бы считать поклоном.
– Это отличная идея, принцесса! Но... – кобылка понизила голос до шепота. – Это должно быть секретом. Если кто-нибудь узнает, они могут захотеть пойти сами и не позволить отправиться вам. Вы же знаете, какими бывают взрослые. Все слишком опасно. Но это всего лишь день полета на север! Вы же прекрасно летаете, верно, принцесса?
– Да, – Фларри кивнула, улыбаясь в ответ. – Я очень хорошо умею хранить секреты, Лаки. Это одна из первых вещей, которым должна научиться принцесса.