Послание в бутылке. Том 1

G4.05: Непокорность

Лайтнинг Даст планировала посещать больницу каждые несколько дней, чтобы убедиться, что пони там не найдут новых способов доставать спасенную ею кобылку. Сначала, когда она носила ей небольшие подарки со сладостями, чтобы внести немного разнообразия в больничный рацион, ей это удавалось. Но менее чем через неделю лесные пожары далеко на севере потребовали, чтобы все доступные погодные пони (включая ее) летели туда с таким количеством облаков, какое только могли собрать, чтобы остановить пламя и защитить сельскую часть Эквестрии.

Потребовалось целых четырнадцать дней, чтобы локализовать пожары и отправить всех пони по домам (с достаточным количеством битов за переработку). Как только Даст устранила ущерб, нанесенный за это время ее облачному дому, и уладила все дела с фабрикой, то вернулась в больницу, чтобы посмотреть, как дела у кобылки.

Пони за стойкой регистрации, Вэлком Баскет, подняла голову, когда пегаска вошла. В этот вечер вестибюль, как это часто бывало, пустовал. Стормшир был тихим городком, вдали от проторенных дорог и без каких-либо особо опасных вещей.

– Лайтнинг Даст, – сказала она, с улыбкой отрываясь от книги, которую читала. Мусор про Дэринг Ду из магазина “Все за бит”, но Даст комментировать это не стала. – Сегодня никакого геройства?

– Нет. Никого не пришлось спасать.

На севере все было по-другому. Но в более населенных районах существовали целые группы пони, которые присматривали за жителями. Пожарные, работники скорой помощи, полицейские. В Стормшире ничего подобного не было.

– Я здесь просто чтобы проверить кобылку, которую я принесла в прошлый раз. Они нашли кого-нибудь ее родителей?

– А, ты имеешь в виду Джаемис?– Баскет встала и направилась к противоположному краю стола с картотечными шкафами. Она без колебаний выбрала папку и пошла обратно, зажав ее во рту.

– Ее так зовут? – Даст терпеливо ждала, постукивая копытом по облачному полу.

Вэлком Баскет пожала плечами.

– Так она себя называла, согласно словам Хилинг Тач. Сама я с ней никогда не разговаривала.

Пегаска замолчала, уставившись в папку.

– Похоже... нет, они так и не нашли ее родителей. Нет метки для поиска, а стоматологические записи полностью отсутствуют. Всякие странности, но ничего не смогли на нее найти. Здесь больше ничего нет, кроме того, что ее отправили в местный приют Службы опеки.

– У нас нет приюта, – заметила Даст, стараясь, чтобы ее голос не звучал агрессивно. Получилось не очень. – Куда они могли ее отправить?

Вэлком Баскет закрыла папку.

– Разве это имеет значение? Ты внесла свой вклад в спасение ее жизни. Пусть об этом теперь побеспокоится кто-нибудь другой.

Лайтнинг вспомнила, как вытаскивала кобылку из воды. Вспомнила отчаянные крики. Вспомнила, какой беспомощной та была в больнице. Какой нуждающейся в заботе она была. Каким таким таинственным образом пони, которая даже не могла говорить по-эквестрийски, оказалась за сотни километров от цивилизации, пегаска не знала.

Вэлком Баскет, конечно, была права. Это больше не было ее проблемой. Были и другие пони, которые занимаются подобными делами.

И все же Лайтинг Даст помнила свое собственное детство. Помнила, каково это – быть “трудным” жеребенком, которого отправляли из дома в дом, потому что никто не знал, как с ней обращаться. Хотя ее проблемы, возможно, были не так уж серьезны (как минимум Даст говорила по-эквестрийски, хотя научилась читать в довольно позднем возрасте).

Что еще более важно, она помнила, какую хорошую работу проделала больница, ухаживая за кобылкой, когда Даст оставила ее здесь. Потом она рассмеялась.

– Да, может быть, это и не так. Спасать пони – тоже не моя работа, но, похоже, я много этим занимаюсь.

“Я должна как-то вернуть свой долг”.

– А эта... – пегаска проглотила несколько ругательств, – кобыла из Кантерлота вернула вещи кобылки?

Вэлком Баскет покачала головой, слегка нахмурившись.

– Ты имеешь в виду отравленную коробку? Нет, она ничего не возвращала. Да и сама тоже не появлялась. Только приказала заняться ею Службе опеки...

– Она и правда была отравленная? – спросила Даст, не в силах сдержаться. Может быть, кому-то и не стали бы выдавать конфиденциальную информацию, но когда ты спасаешь жизни, пони идут тебе навстречу. Это был приятный бонус. – Кто-нибудь действительно пострадал?

– Ну... нет, – ответ звучал достаточно задумчиво. – Но в Додж Джанкшн, похоже, такие были. Что-то вроде гриппа, только из-за него они лишились волос... и кожи, иногда.

Пегаска поежилась.

– Ты можешь себе представить? Больница для земных пони, занимающаяся магической заразой?

– Нет, – ответила Даст, набираясь решимости. – Спасибо за помощь.

И ушла.

Потребовалось несколько часов, чтобы разыскать маленькую кобылку. Вначале Лайтнинг Даст отправилась в офис Службы опеки, затем полетела на другой конец города, где обнаружила, что вспомогательный офис закрыт, и ей пришлось лететь к пони домой.

Стормшир был рабочим, фабричным городом. Всякий раз, когда требовались какие-то дополнительные услуги, он полагался на поселения пони внизу. К сожалению, в Бесплодных Землях никаких услуг не предоставлялось, а Додж Джанкшн мог предложить как бы не меньше Стормшира.

В конце концов удалось выяснить правду: региональное отделение Службы опеки рано или поздно пришлет колесницу, чтобы отправить кобылку на поверхность и передать приемной семье, но только после того, как Стормшир доберется до Эппллузы.

Через три месяца.

До того момента кобылка должна была жить в подвале, а ежедневно сменяющиеся добровольцы будут за ней приглядывать. В некотором смысле это подтвердило все, чего боялась Лайтнинг Даст. С другой стороны, это означало, что она должна вмешаться, иначе будет жить с чувством вины, что наблюдала, как свершается нечто подобное, и ничего не сделала.

– Я возьму на себя остаток ночи, – сообщила она Квикфезер, пони, назначенной дежурить до утра. Та даже не стала задерживаться, чтобы дать подробные инструкции, так ей хотелось поскорее убраться отсюда, пока Даст не передумала.

Подвал мэрии был самым близким в Стормшире к общественному месту. Стулья были сложены у стен, те же самые, что использовали на свадьбах, похоронах и всех остальных общественных мероприятиях. Кто-то принес кобылке одеяло и маленькую коробку со старыми игрушками, а также немного сена для еды.

Сама кобылка выглядела куда более подавленной, чем когда Лайтнинг видела ее в последний раз. Ее вещи вернули, по крайней мере, те, что уцелели. Сейчас она была одета в поддевку от ее странной брони.

Сама она давно пропала вместе с тем, что было на ней. Пенумбра не ожидал, что броня провалится прямо сквозь операционный стол, как только кобылку освободят от нее. Да и с какой стати он должен был ожидать подобного? Какой пегас не станет зачаровывать свою одежду простой руной хождения по облакам?

Вероятно, тот же самый пегас, который отправился один через пустыню, не говорил ни слова по-эквестрийски и, по-видимому, имел вещи настолько опасные, что пони могли заболеть, просто прикоснувшись к ним. По крайней мере, так все говорили. Но Даст им не верила, пока сама не слетала в Додж Джанкшн для проверки.

Кобылка сохранила только два своих предмета, которые сама Лайтнинг осматривала во время экстренной операции. Теперь эти две вещи превратились в один, таинственный блок из металла и дерева. Он лежал перед кобылкой на полу, и знаки на нем были столь же непонятны как и в первый раз.

Кобылка смотрела на блок, как будто ожидая, что он что-то сделает. Грива сдулась, хвост безвольно обвис, а дыхание было медленным. Это была другая пони. Пони, в которую почти превратилась сама Даст. Пони, которая сдалась.

“Если она попадет в систему опеки, та ее прожует и выплюнет”, – подумала пегаска.

Затем она прочистила горло, проходя через открытую дверь.

– Эй! Ты… все еще в порядке?

Кобылка подняла голову, но ничего не сказала. В ее глазах не было понимания.

– Точно. Ты не говоришь по-эквестрийски. Я чуть не забыла.

Даст почувствовала, как ее собственные уши прижались к голове. Как она могла узнать поближе пони, которая даже не может ее понять?

К ее удивлению, кобылка заговорила. Ее произношение было очень странным, слова запинались. Но это были слова.

– Я... помню… ты... – сказала она.

Лайтинг Даст замерла. Пони перед ней точно не продемонстрировала поразительных языковых навыков, и ее акцент был настолько сильным, что из-за него почти ничего было не понятно. Тем не менее для кого-то, кто еще несколько недель назад не знал ни единого слова по-эквестрийски, это было впечатляющее достижение.

Именно такую решимость она помнила в себе. Она заставит эту маленькую пони делать петли и мчаться по облакам в мгновение ока.

– Да, ты помнишь, – сказала пегаска, с энтузиазмом кивая. Она говорила очень медленно, четко выговаривая каждое слово. – Я нашла тебя. Ты понимаешь достаточно, чтобы рассказать мне, как ты оказалась одна в Бесплодных Землях?

Кобылка встретилась с ней взглядом, но на ее лице было только замешательство. Она сделала паузу, переводя дыхание.

– Нужна... книга-слова. Книга-слова... значить.

– Книга-слова? – Даст непонимающе уставилась в ответ. – Ты хочешь, чтобы я принесла тебе книгу со словами...

Пегаска застыла в понимании.

– А, ты имеешь в виду словарь! Это то, чего ты хочешь?

Кобылка смотрела в ответ, смущенная и разочарованная, опускаясь обратно на пол.

– Подожди, я сейчас вернусь. Библиотека наверху.

Лайтнинг повернулась и поспешила вверх по лестнице. Кобылка за ней не пошла.

Конечно, назвать подобное библиотекой было более чем щедро. Там было всего две полки с книгами, и большинство из них были подарками пони, которые собирались переехать в другой город. Сама Даст не слишком много читала, но она проходила мимо этих полок с десяток раз, чтобы забрать свою зарплату у городского клерка.

Словаря она не нашла, но на нижней полке лежал старый учебник с той же ярко-синей обложкой, который она использовала, когда сама была маленькой кобылкой. “Базовый эквестрийский для современных эквестрийцев” значилось на корешке. Пегаска взяла его в рот, не обращая внимания на легкий привкус плесени, и понесла обратно.

К тому времени, как она вернулась, пони уже не сидела на месте и больше не смотрела на свой кусок дерева и металла. Каким-то образом, Даст не могла сказать как, кобылка превратила эту коробку в гитару.

Она была маленькой, сделанной из металла и дерева того же цвета, что и коробка. Гитара также выглядела немного гнутой, и струн было больше, чем обычно. Кобылка лежала на боку, инструмент на полу перед ней, и она пыталась совладать с ним передними ногами. Несколько раз ей удалось извлечь пару неловких звенящих звуков, но на этом все. Ее движения напомнили Даст пони, перенесшего черепно-мозговую травму, который изо всех сил пытался вспомнить, как правильно двигаться. И все же, насколько ей было известно, с этой кобылкой ничего подобного не происходило. Может быть, в прошлом? Что-то, чего врачи не смогли найти?

– У тебя есть магическая гитара? – спросила пегаска, бросая книгу на облачный пол рядом с кобылкой. – Или она чья-то еще? На струнах в основном играют единороги.

Пони подняла глаза и заметила книгу. Она выронила свой инструмент на облако, бросившись к учебнику, как кошка, заметившая мышь. Неловким движением рта кобылка открыла первую страницу и, склонившись над ней, уставилась в книгу.

Лайтнинг даже попятилась.

– Ого. Полагаю, именно этого ты и хотела.

Она села на то место, где недавно сидела Квикфезер, думая про себя:

“Я не думаю, что когда-либо встречала пони, что просто выучила бы язык по книге. Ты должна говорить с пони. Узнавать, что они знают. Я здесь, если ты захочешь поговорить с пони”.

Кобылка подняла голову.

– Спасибо, – она ухмыльнулась, протягивая одно копыто. – Я... Джеймс. Джеймс Ирвин.

В этот момент жизнь, казалось, вернулась к ней. Грива стала объемнее, крылья немного раскрылись, а ушки встали торчком.

Это не было похоже на имя, даже на те, что могли использовать алмазные псы или какие-нибудь другие странные гости Эквестрии. Но что еще это могло быть? В тоне нельзя было ошибиться. Очевидно, она имела в виду себя. Вэлком Баскет была права.

– Лайтнинг Даст, – ответила она, взяв предложенное копыто и встряхнув его. – У тебя получается лучше, чем в прошлый раз. Твое пребывание в больнице, должно быть, помогло.

Эта фраза оказалась слишком сложной для пони, которая только тупо уставилась на нее. Затем она повернулась, снова переведя взгляд в книгу перед собой.

После этого Даст больше не беспокоила ее. “Джеймс Ирвин” часы напролет разглядывала книгу, быстро переворачивая страницы и делая пометки карандашом, который она где-то припрятала. Лайтнинг не стала ее останавливать. Не похоже, что другим пони понадобился бы учебник по эквестрийскому десятилетней давности.

Несколько часов спустя пегаска на несколько минут отлучилась в киоск с сенбургерами на южной окраине Стормшира. К тому времени, как она вернулась, бургеры были все еще горячими, а кобылка все так же читала.

– Эй, – Лайтнинг Даст отодвинула столик от стены и поставила на него поднос. – Я купила кое-что получше того, чем обеспечил тебя город. Почему бы тебе не попробовать?

Кобылка оторвалась от своего занятия, голод на ее лице был очевиден. Даст не знала, отреагировала та на слова или же на запах. В любом случае она поспешила к ней, разглядывая пакет, как пони, который уже несколько дней не ел ничего, кроме сена.

Она откусила один кусочек, завизжала от удовольствия и проглотила остаток всего за несколько укусов. Кобылка улыбнулась Даст, заметно расслабившись.

– Угадай… может, хорошо... – она сказала еще что-то, но это было все, что пегаска сумела понять.

– Думаешь? – Лайтнинг согласилась, хотя сама еще не покончила со своей половиной. Не то чтобы она куда-то спешила. До завтрашнего утра она все равно никуда не пойдет. – Любимое место в городе. Чтобы поесть получше, надо лететь сильно дальше. В Лас-Пегасусе есть множество различных ресторанов, а в Кантерлоте места для гурманов. Думаю, ты мало что знаешь о них.

Только пустой взгляд был ее ответом, хотя сейчас это было гораздо менее недовольное выражение, чем раньше.

Кобылка продолжала заниматься весь вечер, время от времени поднимая голову, чтобы задать вопрос или указать на разные предметы и проверить их названия. У нее были цветные карандаши и листы бумаги, куда она, по-видимому, записывала то, что выяснила, продвигаясь систематически и размеренно.

“Она не думает, что ее родители вернутся за ней”.

Даст тоже так считала – никто, у кого есть родители, что заботятся о нем, не стал бы бродить по Бесплодным Землям в одиночку во время запланированного шторма. И если хоть что-то из того, что Хилинг Тач рассказала о жестоком обращении, было правдой, ее родители, вероятно, и не хотели возвращаться.

“Они не хотят предстать перед правосудием за то, что так с ней обращались”.

– Я знаю, ты не можешь понять меня, Джеймс Ирвин, но это просто абзац, – пегаска обвела копытом комнату. – Завтра я поговорю с мэром, расскажу ему, как хорошо он справляется с работой. Я найду тебе дом, слышишь? Сама этим займусь, если никто другой не способен.

Кобылка смотрела на нее со своей импровизированной кровати, груды старых одеял, разложенных на голом полу. Как и ожидала Даст, на ее лице не было понимания.

– Спасибо, – сказала она, ее голос был тихим от усталости. – За... книгу...

Кобылка зевнула, встопорщив крылья.

– Да, – Лайтнинг погладила ее по голове, чувствуя лишь легкую неловкость. – Без проблем.

Даст не плакала, когда на следующее утро оставила кобылку сидеть в подвале дальше. Ни капельки.

По крайней мере, никто этого не видел.