Вечная гробница

Глава 2: То, что таится в тенях

Трио ехали молча. Молчали они все то время, что собирали лагерь, шли до ближайшего города и ждали поезд. Редкие слова и фразы, бросаемые тремя пони время от времени, были, во многом, предложениями помочь или вопросами к другим пони, как например к кассиру на станции. В остальном же – молчание.

За окном поезда плавно менялись пейзажи: проносились деревья, поляны, целые поля посевов. Троица старательно избегали взглядов друг друга, направляя глаза то на планы за окном, то на случайные предметы.

— Никто, все таки, не хочет обсудить, что за хрень произошла? – Спросил Нимбус, смотря в окно. Там как раз показалась Аиония, чья фигура была смазана от расстояния, окрашиваясь в мягкий голубоватый оттенок.

Двое других пони молчали в ответ.

— А я вот очень хочу. – Продолжил пегас. – Хочу узнать, что мы будем делать. Записей мы толком никаких не сделали, доказательств у нас нет, а указывать место входа…я не думаю, что это хорошая идея.

Нимбус и Тротл переглянулись.

— Может мы вообще забудем, что это все произошло? – Сказал Ампир с ноткой надежды в голосе.

— Забудешь тут. – Тротл поерзал на сиденье и развернулся к стене телом.

— Мы, может, древнего бога высвободили, а ты хочешь притвориться, что ничего не случилось. – Нимбус все так же смотрел в окно. Фигура Аионии уже скрылась за стеной вагона, но пегас, будто бы по инерции, продолжал смотреть на пейзаж. Наконец, Нимбус повернулся к друзьям. – К тому же, он ещё и попросил сообщить Селестии о себе.

На пять долгих секунд лишь стук колёс поезда разбавлял опять появившееся молчание.

— Если идти, то что мы скажем то? – Ампир прервал молчание. – Сомневаюсь, что Принцессы очень обрадуются таким новостям.

— Точно не обрадуются. – Выдохнул пегас. Тротл ограничился кивком.

— Но сообщить то нужно. Вдруг этот «Эреб» действительно угроза? – Единорог продолжил мысль.

— И как ты представляешь себе это сообщение? «Простите, Принцесса, но мы, возможно, освободили помощника Сомбры». – Земнопони подал голос, не отворачивая от стены. – Нас за такое, в лучшем случае, из страны попросят.

Поглощенные разговором и раздумьями пони вовсе пропустили мимо ушей звук тележки, от того ласковый голос проводницы заставил пегаса и единорога невольно дернутся, и только Тротл находил стену настолько привлекательной, что даже ухо его на неожиданный звук не дернулось.

— Могу ли я вам что-нибудь предложить? – Спросила молодая проводница-земнопони.

Ампир ответил коротким покачиванием головы из стороны в сторону.

— Водка у вас есть? – Нимбус повернул морду к проводнице.

Такой запрос заставил молодую земнопони несколько опешить. Она неуверенно посмотрела на некрупную тележку, уставленную напитками и пачками с разного рода закусками, но потом, вспомнив правила, ответила:

— У нас не продают алкоголь.

— Тогда не можете. – Ответил пегас, отвернув голову от нее.

Проводница, немного косясь на троицу, поспешила уйти дальше по вагону, оставляя пони с их демонами.

— А если мы не скажем, а напишем? – Предложил единорог.

— Как письмо? Его проверят по сорок раз, прежде чем оно попадет в копыта принцессы. -Возразил Тротл.

— Нет, если оно от важного пони или организации. – Пегас задумался над собственными словами, не заметив, как они заставили земнопони отвлечься от стены.

— Что ты имеешь в виду, Нимбус?

— Все письма с специальными печатями от организаций и с пометкой «важно» минуют проверки. – Дымчатый пегас продолжил говорить, все еще смотря «в никуда» в процессе. – Они выдаются сразу в копыта Принцессам, для них даже не нужно документы оформлять с запросом у гвардейцев.

Нимбус поднял взгляд на друзей. Все трое переглянулись.

— Но ведь нужна специальная печать, а у нас такой нет. – Единорог подметил дыру в плане.

— У нас – нет, но ведь есть у ректора. – Вставил Тротл, чем заставил двоих пони резко повернуть к нему головы.

— Ты хочешь выкрасть печать? – Ампир нарочито тихо сказал эти слова.

— Нас все равно попросят к нему на ковер за провал экспедиции. Это будет шанс. – Пегасу явно понравилась мысль земнопони.

Ампир почувствовал, как сердце его от волнения забилось чаще, сбивая весь ритм дыхания, заставляя делать более глубокие вдохи:

— Ребят, нас тогда уже натурально за кражу возьмут. Это преступление!

— Знаешь, если у меня выбор между «кражей» и «пробуждением древнего зла», то я лучше кражу выберу. – Пегас наклонился к другу напротив. – Да и потом, печать небольшая, это не грабеж банка или чего-то подобного. Сложно быть не должно.

Единорог не стал ничего говорить в ответ, лишь потупив взгляд и откинувшись на сиденье. Ему явно не нравилась идея с воровством.

---

— Одно дело, что вы почти год занимались Дискорд пойми чем! – Ректор едва сдерживался, что не перейти на крик. – Но целая экспедиция – коту под хвост! Вам и так позволили взять один общий проект на троих. Вам даже предлагали полноценную команду археологов. Но вы отказались, и, какой неожиданный результат, провалились, потратив время и деньги Университета

Ректора звали Скролл Скрайб, профессор и доктор в какой-то области, которую никто из студентов обычно не запоминал и не считал даже достойным запоминания. Он был очень старым единорогом, из-за морщин напоминавшим собой, откровенно говоря, волосатый изюм. Его шерстка была серая, но вот какая у него была грива сказать уже было невозможно – те редкие волоски, что от нее остались и тщательно стариком прилизывались, поседели, приобретая неприятный грязно-серый оттенок. Из-за крупного дубового стола, за которым он сидел, нельзя было ровно ничего сказать о его метке, да и не важно это было – важно было то, что находилось на этом столе. А не нем стояла та самая печать – небольшой цилиндр темного цвета, так же, как и стол, из дерева, с навершием из железа, на котором ясно был виден герб Кантерлотского Университета.

Трио стояли перед столом в полном составе, единственно – принарядившись для встречи. Нимбус решил надеть то, что обычно и носил в университет – белую рубашку с галстуком и пиджак. Тротл выбрал одежку попроще – обычной рубашки, похожей на ту, что носил пегас, для него было достаточно. Ампир так же появился в рубашке, но уже клетчатой, при этом с завязанной в «хвост» гривой. Более его выделяло наличие сумки на боку – той, в которой архитекторы носят планы и чертежи. И все трое старательно пропускали слова ректора мимо ушей, дожидаясь момента, когда тот отвлечется.

Скролл Скрайб был большим любителем поболтать, и не дай бог ему хоть на что-либо начать жаловаться – его энергия и страсть становились таковыми как у подростка, если бы подросток каждые два предложения закашливался. Да, старик часто кашлял, а от того избегал повышения голоса, что только сильнее бы разодрало его и без того слабое горло. Но даже спокойным голосом ту речь, что он в данный момент читал, невозможно было его глотке осилить, а от того ректор то и дело прерывался на кашель, немного наклонялся чтобы достать платок из-под стола, кашлял в него, а потом складывал и убирал платок обратно. И каждый такой акт действовал на Ампира как красная тряпка на быка, ведь именно он как единственный обладатель телекинеза, должен был умыкнуть печать в принесенную сумку. Но каждый раз архитектор лишь дергался и не решался.

Тротл морщился от каждого момента, когда Ампир пропускал свой шанс. Земнопони зло посмотрел на него и резко двинул глазами в сторону печати, сопроводив это едва заметным движением головы, пытаясь без звуков достучаться до единорога, мол «чего же ты ждешь?». И Ампир прекрасно видел это недовольство со стороны друга, но страх, что его поймают и весь план провалится, был сильнее.

В один из моментов, когда ректор снова разразился кашлем, Нимбус немного наклонился к единорогу и очень тихо сказал:

— Отвлеки его как-нибудь если не хватает...-И сразу же встал смирно, как Скролл Скрайб убрал платок.

И этих слов хватило единорогу, чтобы породить новый план в голове, точнее его ответвление. Действительно, он же может просто во время очередного кашля ректора как-нибудь отвлечь его, увеличить себе окно для получения печати и сделать дело. Вот только как его отвлечь?

Ампир начал бегать глазами, ища что-нибудь позади ректора, что можно было бы, например, столкнуть и оно бы отвлекло старика. Глаза зацепились за крупный портрет Принцессы Селестии, висящий над двумя рядами полок, которые на себе хранили разного рода фотографии и награды университета. Наверное, можно было бы и лучше выбрать цель диверсии, но Ампир находился на той грани паники, что всякая новая мысль, которая хотя бы в теории могла улучшить ситуацию, казалась ему гениальной, правильно и обреченной на успех.

Потому единорог стал дожидаться, чтобы ректор опять закашлялся, и так напряженно ждал, что вовсе не сводил глаз с портрета, а от того вовсе прослушал, как его уже во второй раз окликивает Скролл Скрайб:

— Модерн Ампир! -Ректор сопроводил свои попытки достучаться до студента буквальным стуком, а точнее ударом копыта, по столу, от чего цилиндр печати покачнулся и упал набок, слегка покатившись к краю, чего пожилой пони в пылу возмущения хоть и заметил, но не стал исправлять.

— А, да да, профессор Скрайб. – Единорог дернулся от неожиданности.

— Как вы то вообще тут оказались, не могу понять! Вы безумно способный архитектор, у вас даже есть выигранные проекты в конкурсах и по вашим планам уже строят здания. Зачем вы вообще пошли на эту глупую авантюру? – Голос ректора выдавал серьезные ноты разочарования и обиды.

— А..я..ээ...ну мне хотелось увидеть новые виды архитектуры в потерянном городе, там ведь было, ну, могло бы быть столько неизученного, даже новые стили. – Ампир замялся, но попытался ответить честно, ибо ложь всегда была слабой его стороной и распознать ее мог любой пони, способный слышать.

— Но вы буквально ни на что потратили год, пытаясь доказать, в первую очередь, себе, что глупая легенда не легенда вовсе, а истина в последней инстанции! – Ректор ненароком повысил голос. – Вы вовсе могли этот год потратить на развитие собственных проектов и это бы могли принять как...

Скролл Скрайб закашлялся и наклонился за платком. Шанс – вот он. Единорог телекинезом потянулся к картине и, явно переборщив с силой, дернул ее вниз.

Если из-за кашля ректор не слышал звука магии от рога Ампира, то этот грохот невозможно было не услышать. Картина сорвалась с веревки, на которой держалась, и с грохотом, сбив две полки под собой, упала на пол позади пожилого пони, лишь немногим дополняя грохот металлических кубков и фотографий с стеклянных рамках.

Скролл Скрайб от неожиданности и испуга вовсе перестал кашлять, резко развернувшись и дернувшись так, что от его столкновение спиной со столом цилиндр печати окончательно упал на пол.

Взгляды троицы были направлены на цилиндр. Ампир пытался быстро забрать печать, но паника и испуг от того бардака и грохота, что он создал, стальной хваткой держали его сердце, от чего ему едва хватало воздуха чтобы дышать и держать себя в сознании, в результате, не оставляя никаких сил на магию.

Тротл почти моментально понял, что на единорога больше не стоит надеяться, и сам, потянувшись головой к печати, взял ее в рот. Он поднял шею, и заметил, как ректор вот-вот уже повернется к троице, и земнопони, в результате, не придумал ничего, кроме как взять всю печать себе в рот, при этом старательно принимая выражение морды, будто бы ничего вовсе не происходило. Однако его и без того скверные актерские навыки сильно усугублялись тем фактом, что от сургуча печать была горькой, причем горькой до такого абсурда, что нельзя было сказать – выражение морды Тротла было таковым от сильного дискомфорта или от самой настоящей боли.

Скролл Скрайб развернулся, пытаясь бороться с вновь напомнившем о себе кашле и, гаркнув прерывистое «Вышли отсюда!», залился им так, как ни разу не заливался за всю встречу с троицей.

Нимбус, Ампир и Тротл поспешили из кабинета, куда уже забежала секретарша, пытаясь помочь ректору. Как только троица вышла и оказалась в полностью пустой комнате посетителей, земнопони с звуком, схожим с таковым у блюющего, выплюнул изо рта печать, которую сразу же подхватил копытом пегас и запихнул в сумку Ампиру.

— Святая Селестия, какая мерзость, разве воск не должен быть безвкусным?! – Тротл выказывал свое негодование, попутно пытаясь перевести дыхание от адского вкуса.

— Сургуч — это не воск, а смола. – Сказал Нимбус, вытирая копыто об ковер комнаты.

— Воск, смола, какая разница. – Земнопони глубоко вздохнул. -Лучше давайте идти отсюда быстрее.

~ ~ ~ ~ ~

Три друга сидели на лавочке подле фонтана одного из парков столицы. Падающая вода создавала легкий и приятный бриз – такой необходимый, чтобы прийти в чувства после произошедшего.

— Ну, два друга Поушена, поздравляю с делом. – Нимбус откинулся на скамье, задрав голову к небу.

— Да уж, ограбление века. – Усмехнулся Ампир.

— Ты что учудил то, рогатый? Ты мог его просто слегка отвлечь, а не сносить ему всю стену. – Тротл держал в копыте бутылку воды и старательно смывал остатки вкуса сургуча с языка.

— Я запаниковал, мне показалось что это хорошая идея. — Единорог открыл сумку и посмотрел на печать. — Но сработало ведь все, видишь?

— Не свети ей, от греха подальше. -Земнопони прикрыл сумку копытом. – Но да, сработало. Нас все равно отчисляют, так хотя бы уйдем красиво.

— Я бы лучше ушел в бар. – Нимбус потянулся. Кости его спины отдались глухими щелчками.

— Ну, успешное дело – звучит как повод выпить, почему бы и нет. – Тротл выпил остатки воды и выбросил бутылку в соседнюю со скамьей мусорку. – Можем сходить как откроются.

— А сколько времени сейчас. – Спросил единорог, попутно закрывая сумку.

Земнопони быстро взглянул на солнце:
— Часа три дня, где-то, может даже два.

— Семь.

— Чего? – Тротл и Ампир спросили одновременно и посмотрели на Нимбуса.

Пегас поднял копыто и указал на башенные часы, видневшиеся почти из любой точки города.

— Семь часов после полудня, двадцать три минуты. – Нимбус назвал на этот раз точное время.

И действительно: два друга, посмотрев на часы, сами увидели расположение стрелок на огромных часах. Они в самом деле гласили, что сейчас семь часов вечера, что никак не совпадало с положением солнца не небосводе.

— Принцесса выбивается из графика? – Тротл первый предложил вариант происходящего.

Ампир пожал плечами, стоило ему словить на себе взгляд земнопони. Однако их обоих тут же привлек по-странному спокойный голос Нимбуса:

— Нет – специально задерживает. Светила двигаются сами, Принцессы их только поднимают из-за горизонта.

Пегас поднял голову и сел прямо, посмотрев на друзей. Процесс осознания на мордах земнопони и единорога можно было наблюдать столь точно и плавно, что какой-нибудь психолог смог бы написать статью.

Единорог звучно выдохнул через нос и опять посмотрел на печать через приоткрытую сумку:

— Боюсь для бара времени не будет.

~ ~ ~ ~ ~

Принцесса Селестия третьи сутки не могла нормально спать. Нельзя сказать, что у нее прибавилось работы, обратно – после того ночного пробуждения множество документационной работы Принцесса попросту скинула на крупный бюрократический аппарат Эквестрии, состоящий целиком и полностью из аристократии и почти все свое время простаивающий без дела, лишь в редкие моменты помогающий диархам разобраться в государственных делах. Но тем не менее, спать Селестия все равно стала меньше.

Первой из двух причин недостатка сна являлся страх, чистейший, первобытный. Он не давал обоим принцессам покоя, но если Луна боялась за благополучие сестры, то Селестия, первоочередно, боялась за саму себя. «Страх темноты – наиглупейший из всех, ведь в темноте ничего нет» — отличные слова, чтобы спасать кобылок и жеребят от крадущегося к самому горлу ужаса, заставляющего все внутренности сворачиваться в единой воронке. Но из всех живущих в мире, Селестия знала лучше всех, что эти слова – чистейшая ложь. И знание это заставляло диарха солнца включать свет везде, куда она только могла дотянутся – с той ночи ни единого уголка замка не оставалось занятым тенью. Даже те тщетные попытки уснуть, что предпринимала аликорн, производились строго при включенном ярком свете. И даже так – сон не шел. Сам сон был опасен, и от того принцессу хватал за шею еще больший ужас и паника, когда она понимала, что более не может бодрствовать и самое ее тело отказывается более работать. В такие моменты Селестия больше всего завидовала сестре, чьи сны были непреступны, подобно самой могучей крепости.

Второй причиной стало изменение самого светового дня. Ночь уже третий день длилась всего четыре часа, и даже тогда делалась специально более яркой, чем обычно, хотя Принцесса Солнца понимала, что такой яркости совершенно недостаточно. Она не могла просто оставить солнце на небосводе – слишком много проблем бы вытекало из такого глупого и опрометчивого решения, а потому цикл нужно было поддерживать.

Стресс копился в Селестии подобно яду, растекаясь по венам и отравляя рассудок, заставляя сердце стонать от волнения, а желудок – сводить в судорогах, по причине чего даже прием пищи аликорном сильно пострадал. Под глазами постепенно появлялись мешки, сложнее было читать даже те небольшие документы, которым была необходима подпись правящей принцессы. На что были похожи ее потуги написать письма Каденс и Твайлайт описать и вовсе представляется невозможным. Даже при помощи Луны процесс был сложен настолько, что грозился ввести в безумие. Нельзя было рассказывать все, нельзя входить в детали, можно было только надеяться на авторитет Селестии перед двумя принцессами, и что ее поручение «никогда нигде не допускать теней» примут слепо, не начиная задавать вопросы. Луна не понимала подобного решения. «Почему им просто не рассказать?» — вопрошала ночная принцесса, на что солнечный аликорн начинала уходить в полупанические рассуждения, столь пропитанные страхом, что походили на бред лихорадочного больного, и Луна отступала, не решаясь противится сестре.

Селестия не помнила, когда начался четвертый день, как она оказалась на троне и что конкретно читала в данный момент – буквы теряли всякий смысл, смазываясь в грубые мазки чернил по бумаге. Из состояния гипнагогии ее вывел голос и легкое прикосновение к копыту – то был гвардеец, тративший уже пятую минуту на попытки достучаться до правительницы. Принцесса дернулась и уронила документ, ранее поддерживаемый ее полубессознательным телекинезом.

— Ваше Высочество – вам письмо из Кантерлотского Университета, от ректора. С пометкой «Важно». – Это минимум третий раз, который гвардеец произносит эту фразу.

Аликорн копытом приняла белый конверт с сургучной печатью с гербом университета. Гвардеец резко выпрямился и направился обратно на свой пост, оставляя принцессу один на один с письмом.

Селестия искренне надеялась, что письмо от Скрайба – просьба об увеличении дотаций или прошение о расширении какого-то факультета, но пометка «Важно» оставляла мало вариантов темы написанного. Метка «Важно» ставилась тогда, когда происходило что-то из-ряда-вон выходящее, например эксперимент пошел не так и возникала угроза катастрофы, или если украли что-либо из «запретных отделов» архивов. Но любая новость, способная отвлечь аликорна от переживаний последних дней, расценивалась ей как строго положительная.

Сургучная печать с треском разломилась на части. Шелест бумаги сопровождал открытие конверта и вынимание сложенной в три слоя бумаги. Впервые за несколько дней, текст Селестией виделся четко, и так же четко ей понимался смысл написанного:

«Многоуважаемая Принцесса Селестия.

Ситуация сложилась таким образом, что, вполне вероятно, наружу вырвалось существо, природа и намерения которого нам неизвестны. Нам известно лишь то, что существо, назвавшееся «Эреб» желает с вами разговаривать. Мы искрен.....»

Лист упал на пол. Селестия не могла читать дальше. Она почувствовала, как ее тело само опадает на трон всем своим весом, будто бы разваливаясь на части. Глаза ее не смогли выбрать хоть что-нибудь, за что могли бы зацепиться, а от того бегали по всему тронному залу, в быстроте своей лишь немногим превосходя резкое, сбивчивое дыхание. Желудок снова скрутило, грозясь извергнуть из себя содержимое; во рту ясно начал ощущаться жгучий и кислый вкус желчи.

---

— Ваше Величество Принцесса Луна. – Громкое обращение гвардейца сопроводил звон доспехов при стойке смирно. – Ректор Кантерлотского Университета Профессор Скролл Скрайб по Вашему запросу приведен и ожидает за дверями.

В тронном зале сидела лишь Принцесса Луна. Она постоянно проверяла сестру последние пару дней, предпочитая ее безопасность собственному сну и отдыху. И трижды она поблагодарила собственную осмотрительность, когда она обнаружила Селестию, сидящую на троне в преужазнейшем состоянии, от чего принцесса ночи по первой испугалась вовсе за жизнь сестры. Лишь после того, как полубессознательную принцессу солнца отвели в покои и оставили отдыхать, Луна сама обнаружила письмо и конверт, печать на которой, пусть и сломанная, все еще ясно говорила, откуда пришла столь ужасная весть.

— Пусть войдет. – Голос Луны звучал грозно как никогда.

Гвардеец снова резко выпрямился и развернулся. Двери вновь распахнулись, гвардеец подал сигнал своим товарищам, которые сопроводили старого ректора в тронный зал.

— Оставьте нас наедине. -Обратилась Принцесса к гвардейцам, и те, повинуясь приказу, вышли из зала, закрыв двери.

— Прошу вас, принцесса, это видно какая-то ошибка. -Скрайб незамедлительно начал оправдания.

— ТИШИНА! – Кантрелотский глас отдался звоном витражей в помещении. – Мы еще не успели ничего сказать, а ты уже оправдываешься! Значит ли это, что Нам положено считать, что ты признаешь вину?

Скролл Скрайб осекся и потупил взгляд, виновато произнеся: «Прошу прощения, Ваше Высочество».

Принцесса ночи пару мгновений подождала, и только потом решила достать телекинезом злополучное письмо.

— Ответь Нам честно, Скрайб – это письмо было отправлено тобой?

— Нет, Ваше Высочество, нет! – Ректор снова было начал разглагольствовать, но вовремя осекся.

— Тогда объясни Нам, по какой причине конверт был закрыт твоей печатью? -Хоть свой голос Принцесса держала строго, она не имела причин сомневаться в старом профессоре – он был доверенным лицом Селестии, а значит, что и сама Луна доверяла ему не меньше.

— Я это и хотел сказать, Ваше Величество. — Скрайб поднял голову и посмотрел на принцессу так, от чего у той невольно защемило сердце. – Это ужасная ошибка, я не писал письмо! Мою печать украли!

Ректор разразился кашлем, быстро вытащил из кармана пиджака платок магией и принялся кашлять в него. Луна не спешила продолжать разговор, позволяя старику заняться проблемами с горлом. Скролл Скрайб сложил платок и убрал его обратно в карман, произнеся негромкое «Прошу прощения».

— Действительно? – Луна посмотрела на письмо еще раз. Она не планировала раскрывать его содержимое, ведь если ее сестра хотела держать все в секрете, то так оно и будет. -И кто выкрал ее?

Скрайб сначала хотел что-то сказать, но слова его застряли в горле, и старик попросту виновато опустил голову.

— Не знаю, Ваше Высочество. -Голос его выдавал замешательство. -Я сначала думал, что она упала на пол, или закатилась под стол. Но это письмо доказывает, что печать именно украли.

Принцесса сложила письмо и положила на ручку трона подле себя:

— И у тебя нет даже вариантов? -Луна значительно смягчила голос. В излишней серьезности более не было нужды.

Ректор задумался на несколько секунд, перекапывая в своей старческой памяти встречи в кабинете и сравнивая их с тем временем, когда он обнаружил пропажу.

— Я помню, что печать была на моем столе, когда ко мне пару дней назад пришли три студента. — Произнес Скрайб, продолжая активно копаться в архивах памяти. -Я отчитывал их за провальную экспедицию к горе Аиония...

Глаза Луны невольно расширились от упоминания этой вершины:

— Продолжай. – Произнесла она негромко.

— Я тогда ударил по столу и печать упала набок, а потом позади меня упали полки и я, кажется, случайно толкнул стол. От того мне казалось, что печать просто упала на пол и закатилась куда-то.

Принцесса Луна подняла одно копыта, останавливая ректора.

— Можешь назвать имена тех трех студентов?

Скролл Скрайб снова напряг память:

— Единорог-архитектор Модерн Ампир, отличный студент и замечательный профессионал. -Морду ректора невольно окрасила легкая улыбка, которая, правда, в мгновение ока исчезла. -Нимбус Контрейл, пегас с археологического факультета, его помню. Вся экспедиция – его идея.

— А третий?

— ...земнопони, бардовый, грива похожего цвета, но очень темная, не могу вспомнить его имя. Крупный был, самый крупный из троицы. -Скрайб виновато посмотрел на Принцессу.

Луна усмехнулась про себя. Подумать только – три студента. Три студента залезли туда, куда лезть нельзя было, и вот результат. И более того, настолько испугались последствий, что предпочли пойти на кражу, да еще и настолько ценного предмета, нежели рассказать о своем проступке.

Всего три студента.

— Спасибо, Скролл Скрайб. -Произнесла принцесса ночи, тепло улыбнувшись. -Ты очень помог. Можешь идти.

Ректор молча поклонился. Он боролся с искушением спросить – что было в письме, от чего поворачиваясь к выходу осекся и уж было открыл рот, но тут же подумал, что лишний интерес в том, что привело саму Принцессу в состояние, не ложным будет сказать, настоящей злости, едва ли будет стоить простого удовлетворения любознательности. Скрайб подавил в себе неприятное, грызущее ощущение любопытства и направился к выходу.

---

— Библиотека закрывается через двадцать минут, молодой пони, а мне еще надо карточки расфасовать. -Пегаска-библиотекарша, цветом шерстки напоминавшая махагони, но имеющая странную зеленоватую гриву, наседала на Нимбуса, сидящего за читальным столом в окружении книг. -И не думайте, что можете оставить эти книги здесь – вы должны убрать их туда, откуда взяли.

Дымчатый пегас оторвался от какого-то научного трактата, точнее уже от пятого его тома, и посмотрел на библиотекаршу.

— Еще целых 20 минут, не бойтесь, все уберу и мешать я вам не буду. -Спокойно сказал он, хотя знал, что это уже второй день, как он засиживается допоздна. Хотя, в последние дни «поздно» бывает только на часах – солнце едва ли подошло к горизонту. Для восьми вечера светило было еще слишком высоко.

Библиотекарша фыркнула и направилась к своей стойке. Нимбус не стал провожать ее взглядом, снова уткнувшись в книгу.

Большого риска стоило пользоваться студенческой библиотекой, особенно после того, как пегаса и его друзей, де факто, отчислили. Официально документов еще не было, но ректор мог, просто следуя желанию насолить, специально указать имена троицы в библиотеке как персон «нон грата». Благо вчера, видимо, Скрайб этого не сделал, а сегодня его вовсе не было в университете – он ушел куда-то по «делу», но да и Дискорд с ним.

Худшей частью было то, что риск, похоже, вовсе не окупался. Все это – бесполезная макулатура и пользы не имеет от слова совсем. Все эти «мифы» и «легенды», все эти трактаты о древних религиях вообще всех народов мира бесполезны в равной степени. Ничего тут нет, ни единого слова вообще ни о ком из той компании на фреске, кроме Дискорда и Сомбры, от которых у пегаса грозился проявиться рвотный рефлекс.

И ведь лежала подле него не одна такая книжка – Нимбус был почти завален книгами, стопками, стоящими на столе вокруг пони, закрывая его своеобразной стенкой. И все из них он проштудировал, пытаясь отыскать хотя бы крупицу информации об «Эребе». Результат – пшик в воздух и много потраченного времени.

Дымчатый археолог тяжел выдохнул и встал со стула, взяв книгу под копыто. Летать в библиотеках посетителям нельзя, а потому носить получалось только по одной книге за раз, если ты не единорог. Но ничего, пегасу не впервые набирать много книг и ничего не находить – найдет завтра, или послезавтра. Или вовсе никогда. От таких мыслей Контрейл старался избавляться – поражение наступает только тогда, когда ты его признаешь. Хорошее и действенное кредо, которого пегас старался придерживаться. Держался он его и сейчас, после почти десяти часов среди книг.

Нимбус зашел за книжный стеллаж, ища место, откуда он ранее брал почти пятисотстраничную книгу. Провалами в памяти пегас не страдал, и поиск не занял много времени. Но ставя книгу на полку, периферийное зрение зацепилось за блеск в углу, где стеллаж смыкался со стеной. В том угле было довольно темно – свет туда почти не попадал, но посмотрев внимательнее пони заметил, как в самом углу темнота становилась еще сильнее, а из нее, самым уголком, торчала книга. Небольшая, страниц на двести максимум. Блеск шел от позолоты на полностью черной обложке, причем интересен был вообще выбран стиль оформления – страницы сбоку так же были черные, от чего книга была больше похожа на каменный блок.

Контрейл смотрел на лежащую в углу книгу пару секунд, но потом отбросил ползущий к сердцу интерес. Лежит книга и лежит, упала с полки значит. Не он брал – не он будет возвращать, так себе сказал пегас, разворачиваясь и уходя к остальным книгам на читальном столе.

Но интерес рос. Чисто черная книга с золотой окантовкой на переплете – это же вообще не библиотечная книга, такие сюда не попадают. Очевидно, что это какое-то коллекционное издание, и даже если книга библиотечная, то она не должна быть в читальном зале. Их же хранят вне общего доступа. От того каждый раз, когда Нимбус возвращался к полкам стеллажа с научной литературой, все сильнее он чувствовал, как любопытство душит и искушает его.

Он сдался на последней книге, взятой им с полок. Археолог подошел к тени и аккуратно взял черную книжку. Она не была никак подписана, не имела автора и предисловия, или еще чего-нибудь, присущего любой литературе. Нимбус аккуратно открыл первую страницу, глаза его широко раскрылись, а лицо расплылось в улыбке. Контрейл посмотрел на форзац – не было никаких ярлычков. С другой стороны, вдруг это действительно библиотечная коллекционная книга? На таких ставят ярлычки, если их никому не выдают? Нимбус не слишком хорошо разбирался в тонкостях библиотечной работы, а от того в нем начало прорастать семя сомнения. Пегас аккуратно высунулся из-за стеллажа и посмотрел на библиотекаршу – та уткнулась в библиотечные карточки за стойкой и не обращала внимание на читальный зал. Археолог опустил взгляд – возле его читального стола лежала седельная сумка, с которой он пришел и в которой носил воду и сэндвичи для таких долгих задержек в работе. Мысль проскользнула в голове пегаса.

Он аккуратно подошел к сумке, стараясь не издавать звуков при ходьбе, открыл ее и засунул туда книгу, несколько прикрыв ее чем только смог. Он услышал, как заскрипело библиотекарское кресло – она точно смотрит, чего это Нимбус копошится. Контрейл достал бутылку воды и, открыв зубами крышку, сделал пару глотков, старательно изображая, что это он и искал в сумке. Пегас взглянул на библиотекаршу – она действительно смотрела на него.

— Пять минут у меня еще в запасе. – Произнес он, складывая бутылку обратно в сумку. Нимбус вскинул седельные сумки на себя – вес книги заставлял несколько нервничать. -Ну, до свидания.

— До свидания, студент. — Ответила пегаска за стойкой, не то с ноткой недовольства, не то презрения, а может и вовсе ни того, ни другого – археолог не мог точно сказать.

~ ~ ~ ~ ~

Оказавшись дома Контрейл, первым делом, достал книгу и сел за свой рабочий стол. Это она! Пегас нетерпеливо открыл черный трактат на первой странице – она начиналась с оглавления в одно слово на всю страницу, белым текстом на черных страницах. Надпись гласила «Коатль». Следующая страница открывалась крупным белым рисунком в рамке, изображающим этого самого Коатля, в котором с большим трудом узнавалась фигура того дракона с крыльями птицы на фреске. Рисунок явно не ставил во главу угла анатомию или точность – это было странное изображение без каких-либо резких линий, иной раз вовсе гротескно выделяя некоторые детали.

Далее следовал текст. Огромное количество информации, описывающее древнее существо, давно всеми забытое и, похоже, вовсе стертое из истории. Нимбус читал лишь местами, не вдаваясь в подробности каждого существо – он искал одно конкретное.

И нашел. После главы о Дискорде шла пустая страница. Соседняя с ней гласила «Эреб». Контрейл с нетерпением открыл следующую страницу, но со странной смесью тревоги, разочарования и трепета не обнаружил там изображения – белая рамка, обрамляющая белые рисунки существ, была пуста, держа внутри полностью черный квадрат, казалось, что даже более темный, чем все другие страницы.

Под рамкой не шло много текста с подробными описаниями. Шли лишь строки. Строки баллады без названия, белыми чернилами высеченные на черных страницах:

«Меж стен давно обветшалых домов,

Растекается Мрак как эфир.

Обол собирая, проникая во сны,

Всех жителей града Ихтиль

 

И бедняк, и убийца, предатель друзей,

И священник, молящийся Им,

Все души, отбросив суету прошлых дней,

Покой найдут в граде Ихтиль.

 

Нет мест, куда не дотянется Мрак,

Труд Их развеется в пыль,

За Ними вечно следует Страх,

Забирая всех в свой град Ихтиль.

 

Ты пусто кричишь в Его тишине,

Твой плач для Него – водевиль.

Нет выхода, кроме обола тому,

Кто правит градом Ихтиль

 

И твой час настанет, надежд не питай,

Ведь шаг Его – тысячи миль,

Оставишь ты прыть, коснешься Реки,

И окажешься в граде Ихтиль.»