Карусель

Глава 11: Оставить след

Рэрити подхватила магией ярко-фиолетовое перо и макнула его в чернильницу. Послышался запах чернил, вязкий и горький, стоило только заточенному острию проткнуть чёрную гладь. Затем единорожка плавными и элегантными линиями вывела свою подпись, и тёмная жидкость навсегда впиталась в грубую бумагу контракта.

— Уверен, что этот договор в итоге окажется выгодным для нас обоих, мисс Рэрити, — улыбнувшись, сказал Филси Рич, после чего сам подписал документ.

— Я просто благодарна за предоставленную вами возможность. С нетерпением жду возможности открыть магазин.

— Что же, могу вас уверить, что о рекламе мы позаботимся, — сказал жеребец и убрал контракт вместе с кипой других бумаг в портфель. — Я обычно не сильно интересуюсь нишевыми бизнесами, но друг Мини — мой друг. Кто знает, может, мы стоим на пороге ещё одного всплеска деловой активности в Понивилле. Привлечёте в город молодых, горячих пони, которые бросят вызов устоявшимся трендам. Может, даже знаменитости из Кантерлота обратят на нас свой взор.

— Ну, о знаменитостях не знаю, — посмеялась Рэрити, — но если мой скромный магазин послужит на благо городу, то большего я и желать не смею.

— Мне нравится ваш подход, мисс Рэрити, — подмигнул Рич, затем оглядел выставочный зал и одобрительно покачал головой: — Думаю, вы отлично справитесь. То, что вы уже сделали с этим местом, просто замечательно. Очень хочу посмотреть, что вы сотворите по весне с фасадом. Пора уже перестать этому зданию быть бельмом на глазу жителей. Если что понадобится, только свистните.

— На самом деле, есть у меня одна просьба, — начала Рэрити, взглянув на газовые лампы. — Вы не знаете, когда у вас будет следующая поставка ламп с калильными сетками? Нигде их нет в наличии, я всю зиму не могу заменить старые лампы.

Рич внимательно присмотрелся к светильникам и удивлённо открыл рот, когда заметил предательские тени от открытого огня, пляшущего за матовыми плафонами.

— Вот это да, мисс Рэрити, я и подумать не мог, что вам приходится работать в таких условиях. Прошу меня простить. Всё дело в производителях, у которых я заказываю: они всегда перегружены в это время года. Все обычно тянут до последнего с зимней поверкой газового оборудования.

Рич печально покачал головой.

— Для бизнеса это нехорошо. Но знаете, что я вам скажу — как только на горизонте замаячит новая партия, обещаю, вы первая о ней узнаете.

— Спасибо вам большое, мистер Рич, — сказала Рэрити, провожая его к двери. — В конце недели я вам предоставлю на утверждение концепты.

— Тю, никакой спешки, мисс Рэрити. — Слова обратились облачком пара, когда жеребец вышел на прохладный вечерний воздух.

Начинался снегопад, и тяжёлые хлопья лениво планировали на землю сгущающимися волнами.

— Не торопитесь. Я знаю, когда поторопить, а когда дать время. Всё благодаря долгой работе с Эпплами. Так что не перерабатывайте сегодня, хорошо?

— Хорошо, мистер Рич. Приятного вам вечера. — С этими словами Рэрити закрыла дверь и облегчённо выдохнула: — Ну вот и всё, как говорится.

Мини была верна своему слову и в течение последних недель искала способы исправить ситуацию с Историческим обществом. Закавыка была в том, что большинство этих способов были либо невозможны, как в случае с дополнительными займами для начинающего бизнеса, либо не вписывались во временные рамки, установленные требованиями Общества. Оказалось, что наилучшим выходом из сложившейся ситуации был персональный инвестиционный контракт, и Мини пошла напрямую к Филси Ричу замолвить за Рэрити словечко.

Однако несмотря на любезность Рича, его помощь обошлась единорожке недешево. По условиям договора двадцать процентов от выручки в течение следующих десяти лет будет отходить организации Рича, также в случае публичного размещения ему гарантированно отойдёт и соответствующая доля в акциях. Плюс к этому, следующие пять лет Рэрити будет выпускать эксклюзивные сезонные линейки одежды и поставлять их в магазины Рича, при этом не имея возможности выставлять у себя конкурентоспособные цены. Однако взамен она получит процент с продаж и рекламу своего бренда по всей Эквестрии.

Рэрити, конечно, могла понять, почему требования Рича были такими жёсткими: ведь он и сам немало рисковал, инвестируя в предприятие, которое уже испытывало финансовые трудности, к тому же ему нужно было блюсти и свои интересы. Но неспособность основать полностью собственное дело, исключительно под своим началом, всё равно оставила у единорожки неприятное послевкусие. Однако события последних недель явственно показали ей, что в одиночку осилить такое монументальное дело было почти невозможно. А если бы и было возможно, то одинокий путь не принёс бы ей счастья.

«Может, я и не допущу никого работать вместе со мной, но, похоже, без таких компромиссов успеха не достигнуть».

Одну за одной Рэрити начала гасить ламы, погружая зал во тьму. Последний светильник находился аккурат у первого выставочного вешала, которое кобылке удалось заполнить опытными образцами нарядов. В пламени угасающего огня несчётные каменья подмигивали единорожке с богатых, идеально выполненных складок и мастерски сработанных воротников. Хотя бы эти наряды вышли ровно такими, какими Рэрити их задумывала. Широко им улыбнувшись, кобылка направилась наверх.

«Кажется впервые всё вернулось на круги своя».

Достигнув второго этажа, единорожка свернула в уборную и подошла к мраморному умывальнику. Сбросив одежду, Рэрити аккуратно протёрла глаза, чтобы смыть макияж и тени. Но вдруг замерла, услышав тихий скрип, очень похожий на тот, что издают старые лестничные ступени. Навострив ухо, кобылка прислушалась, но вскоре продолжила умываться, немного нахмурив брови.

Половица снова заскрипела, на этот раз ближе. Рэрити положила грязное полотенце и глубоко вздохнула. Её начали охватывать мрачные опасения. После того случая со Свити Белль в магазине больше ничего такого не происходило. Рэрити даже осмелилась надеяться на то, что потревоженные ею силы начали выдыхаться и скоро сойдут на нет. Не было больше никаких кошмаров, никаких галлюцинаций, и только странные звуки и игры света изредка отвлекали спешно готовившую наряды для показа Филси Ричу кобылку.

От Пинки не было ни слуху ни духу, и Рэрити уже начала задумываться, а не забыла ли её взбалмошная подруга об обещании разобраться в скоротечной жизни галереи Тулы Рулы. Однако с учётом того, что всё потихоньку начало налаживаться, чему единорожка была рада, она с удовольствием пустила этот вопрос на самотёк.

Ещё один скрип, и на этот раз Рэрити была точно уверена, что донёсся он прямо из-за двери ванной комнаты. Стоило единорожке его услышать, как она ощутила странное давление, словно воздух стал плотнее и дышать им стало тяжелее. У кобылки появилось зловещее ощущение, что нечто искало её или уже знало, где она, и просто неумолимо приближалось.

С тихим щелчком язычок замка выскользнул из паза, и дверь начала медленно отворяться. Мгновение Рэрити стояла абсолютно спокойно, решительно намереваясь позволить ей открыться, чтобы столкнуться с неизвестной силой лицом к лицу. Единорожка устала сражаться, устала убегать, и пусть ей хотелось захлопнуть дверь и закрыться внутри до тех пор, пока снаружи снова не станет тихо и безопасно, она усилием воли заставила себя стоять смирно и ждать развязки.

Приоткрывшись всего на дюйм-два, дверь, едва заметно поколебавшись, замерла. Рэрити прислушалась, но услышала только тихое шипение ламп над умывальником. Она видела выступающие из-под фиолетового ковра половицы коридора. Лампы в нём были погашены, но света, исходящего из комнаты единорожки, вполне хватало, чтобы его осветить. Никаких звуков, никаких признаков движения, кроме мерного биения света ламп.

Рэрити облизнула губы и опустила копыта с умывальника на пол. Повернувшись к двери, она нерешительно сделала один шаг, затем другой, высматривая в крохотном кусочке коридора хоть намёк на движение. Кобылка взялась за дверную ручку и замерла в ожидании. Слегка напрягшись, она собиралась было распахнуть дверь, но останавливалась. И так несколько раз. Одно дело — позволить двери открыться, а вот открыть её самой — совсем другое.

Что-то ожидало Рэрити в коридоре, и кобылка не могла пересилить себя и сделать следующий шаг. Стыдливо она закрыла дверь, но запирать на ключ не стала. Вместо этого единорожка прижалась к ней и принялась вслушиваться в звуки, которые могли последовать за её действиями, но ничего не услышала. Тогда Рэрити склонилась и, твёрдо удерживая дверь на месте, посмотрела через замочную скважину.

С виду коридор казался пустым. Кобылка не знала, чего она ожидала увидеть, и не была уверена, что в данной ситуации было лучше: не увидеть ничего или увидеть что-то, возможно, следящее за ней из темноты.

Рэрити уже было собралась подняться, но заметила, что дальний конец коридора пропал из виду. Единорожка нахмурилась и всмотрелась получше, но как она не старалась, тусклые линии обшивки стен растворились во тьме и больше оттуда не вернулись. Пока она смотрела, свет явно начал тускнеть, переходя из золотого в тёмный болезненно-жёлтый, а затем и во всполохи грязно-оранжевого.

«Гаснут лампы в спальне».

Рэрити выпрямилась, но, схватившись за ручку, замерла. У неё сложилось стойкое ощущение, что с ней играют, возможно, её даже заманивают в коридор.

«Но зачем? Какой в этом смысл?» — спросила единорожка саму себя.

Она уже собиралась окликнуть, вызвать ожидавшее её нечто, но решила, что сама мысль была идиотской. Не было там ничего, способного ответить.

«По крайней мере ничего достаточно разумного».

Тишину разорвал громкий звук трескающегося стекла со стороны умывальника. Рэрити резко обернулась, выискивая источник, но ничего поначалу не заметила. Однако стоило единорожке перевести взгляд обратно на дверь, как свет в комнате внезапно потускнел. Кобылка обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как ближайшая из двух газовых ламп потухла. У Рэрити отпала челюсть, и кобылка почти от ужаса отпустила дверную ручку.

«Оно здесь со мной».

Единорожка услышала тихий металлический писк, а затем увидела, как кран-бабочка на дальней лампе начал медленно, подёргиваясь, крениться в сторону. Огонь над ним начал задыхаться, и в ответ на это тени в ванной комнате принялись сгущаться и энергично пульсировать. Рэрити бросилась к газовому вентилю и вернула его в исходное положение копытом, восстановив былой свет лампы.

Кобылка удовлетворённо кивнула, но через мгновение она услышала, как задрожала за спиной ручка двери. Развернувшись на месте, единорожка увидела, как дверь снова приоткрылась, но на этот раз за ней не было видно ничего, кроме темноты. Светильники в спальне не горели. Рэрити поняла, что ей дали выбор: дверь или свет. Она физически не могла держать и ручку, и кран.

«Дверь ему не нужна, — сказала себе кобылка, пытаясь успокоить дыхание. — Оно хочет тебя измотать».

— Однако, — язвительно заметила Рэрити, — я тоже кое-что умею.

Демонстративно она закрыла газовый вентиль. В этот же момент пламя погасло, и единорожка осветила комнату ярко-голубым светом своего рога. То немногое, что она могла видеть в коридоре, поглотил мрак. Снова там было пусто, и дверь перестала двигаться.

— Думаю, пора завязывать с этим, — мрачно кивнула Рэрити.

Она направилась к выходу, но, проходя мимо зеркала, заметила краем глаза кое-что в пульсирующем свете. Нахмурившись, она отвернулась от двери и подошла поближе к умывальнику. Там единорожка увидела тёмную кривую трещину в левом нижнем углу зеркала. Кобылка дотронулась до неё и ощутила бритвенно-острую грань излома.

«Это оно сделало? — задумалась Рэрити, убирая копыта с холодной глади разбитого зеркала. — Но зачем…»

От внезапного осознания единорожка замерла. Зеркало с чёрной трещиной… Она уже подобное видела.

Зеркало в библиотеке. То самое, в красной рамке, с точно таким же гневным сколом. Кобылка ни разу не думала о нём за все те годы посещения библиотеки. Но в последние пару визитов оно привлекало внимание единорожки, и та не могла понять, почему. Однако теперь…

Единорожка отошла назад от зеркала, высматривая в нём ещё что-нибудь, выбивающееся из виду. С первого взгляда казалось, что ничего странного в отражении самой единорожки и комнаты за её спиной не было. Отвернувшись, кобылка осторожно подошла к двери. Рэрити казалось, что её направляли, словно хотели, чтобы она поняла взаимосвязь. Пусть она и не доверяла этой сущности, кобылка ощущала, что у неё нет иного выхода, кроме как пойти в единственное место, где она сможет подтвердить свои подозрения.

Под давлением голубого свечения тьма в коридоре отступила, но не явила никаких настороженных фигур или подозрительных теней. Мгновение спустя, однако, единорожка услышала ещё один скрип, идущий с лестницы.

— Ладно, давай, — прошипела Рэрити. — Пойдём, посмотрим.

Уверенно она зашагала в сторону лестницы. Кобылка напрягала все чувства, пытаясь определить, что же её вело. Единорожка даже проверила неосязаемые потоки магии в поисках намёков на аномальную энергию, которая помогла бы понять, чего ей стоило ожидать, но ничего не обнаружила.

Слабая пульсирующая боль пронзила рог единорожки, отчего та сморщилась, а свечение потускнело и на мгновение погасло. Конец долгого дня был не самым лучшим временем для продолжительного использования магии. Рэрити казалось, словно у неё на шее был груз, который с каждой секундой становился всё тяжелее, а голову тисками начала сдавливать боль. Однако, достигнув первого этажа, единорожка усилила свечение, чтобы на равных бороться с тьмой выставочного зала. В голубом свете всё выглядело застывшим и безжизненным, а воздух ощущался тяжёлым от предвкушения.

«Точно. Зеркало, — вспомнила единорожка, концентрируясь сквозь усталость на причине своего ухода со второго этажа. — Если я права, тогда миз Ляссе… Ох, Селестия, всё может быть даже хуже, чем я думала».

Она свернула и направилась к подвалу. Ухватившись копытом за ручку узкой двери, Рэрити потянула её на себя. Тьма внутри была подобна смоляной яме — абсолютно чёрная и непроглядная, без остатка поглощающая свет своей чернильной поверхностью. Рэрити раздражённо застонала и ещё раз усилила заклинание. Но труда это потребовало столько, словно она пыталась сдвинуть валун голыми копытами.

«Как-то слишком тяжело», — подумала единорожка.

Тьма сдала пару дюймов пространства, явив взору змеевидные очертания одной из ламп. Рэрити повернула кран копытом и, услышав тихое шипение вырывающегося газа, погасила свечение и высекла магией искру.

С гневным всполохом занялся огонь, и кобылка облегчённо выдохнула с тихим «ахом», погасив рог. Она и представить не могла, что эти два заклятия окажутся настолько трудными, но с каждой секундой кобылка ощущала всё большую усталость. Ей даже немного поплохело от напряжения. Единорожка поняла, что головная боль уже не отпустит, и, покачиваясь, пошла вниз с угрюмым видом. Ещё одна искра, и засветилась лампа у подножия лестницы. Кобылка припала к стене от истощения. У неё скрутило живот.

«Я должна понять, — думала она сквозь опутавшую её пелену. — Мне надо убедиться. После можно вернуться ко сну… О Селестия милосердная, мне нужно отдохнуть…»

На ватных ногах она подошла к стопке картин и села рядом. Сил у неё хватало только чтобы брать их одну за другой и, после непродолжительного просмотра, медленно откладывать в сторону. Она почти не замечала ужасающие и гротескные изображения. Они смешивались у неё в голове в невыносимый коллаж смазанных красок, которые, казалось, стекали со своих полотен и сливались в непостижимый ужас: омут губительного искажения, готовый поглотить её и утопить, стоит ей только захотеть.

Но она не обращала на них внимания. Портрет, ей нужен был портрет. Только его она держала в уме. Всё остальное угасало в смазанном водовороте ужасающего искусства за её спиной.

«Осталось чуть-чуть… осталось чуть-чуть…»

Откладывая очередную картину, Рэрити задела банку, и та с дребезгом упала со своего насиженного места. Скривившись, единорожка поставила её вертикально, пока из неё не успела вытечь прозрачная жидкость, а затем продолжила дело, хотя по комнате начал распространяться тяжёлый едкий запах. Он чем-то напомнил ей хвойный, но у кобылки было ещё много картин впереди. А ей хотелось спать. Она ещё никогда в жизни так не хотела спать. Осталось всего два полотна. Лампа слепила ей глаза.

«Почему она такая яркая-то?»

Рэрити перевернула последнюю картину. Портрет. Она начала тщательно его рассматривать. На заднем фоне отчётливо виднелось зеркало в красной рамке, висящее позади мольберта и пустого стула. Это было то самое зеркало, что всегда висело в библиотеке. Невозможно было спутать эту немного сужающуюся в центре раму со слегка приподнятыми, закругленными верхними уголками. Единственным отличием было то, что на портрете зеркало было целым.

«Зачем оно было нужно миз Ляссе? — подумала одурманенная кобылка. — Она упомянула… упомянула… А что она упомянула? Аукцион, точно… Должно быть, купила после смерти Тулы… Что же в этом важного?»

Рэрити знала, что перед ней находилось что-то важное, но ей трудно было даже держать картину в фокусе. В глазах всё плыло, и единорожке пришлось сонно моргнуть пару раз, прежде чем взгляд прояснился.

«Я что-то упускаю… мольберт, зеркало, стул…»

Стул, на котором сидела Тула Рула. Рэрити сморгнула ещё раз и открыла рот в изумлении. На картине не было художницы.

Откуда-то сверху послышался оглушительный грохот, сопровождаемый звоном чего-то, похожего на множество стеклянных осколков. Мгновение спустя щёлкнула дверная ручка, и дверь в подвал открылась настежь.

Рэрити отшатнулась назад, выронив из копыт пустой портрет. Она прижалась к дальней стене, слушая, как трещат и скрипят половицы. Кобылка пыталась закричать, издать хоть какой-нибудь звук, но рот только беззвучно открывался, как у выброшенной на берег рыбы.

Розовое копыто ступило на верхнюю ступеньку лестницы, за ним быстро последовало следующее. Вскоре стали видны все четыре. Пони, запинаясь, спускалась вниз, к Рэрити. Движения были дёрганые и нерешительные, а ноги непропорциональные, неправильные.

Единорожка видела половину тела и странно изогнутую шею пони, которая остановилась на полпути и качнулась, словно задумавшись. Прямо перед ней была ослепительная лампа, и Рэрити едва сдерживалась, чтобы не отвести взгляд. Кобылку тошнило, её голова трещала от боли. И тут фигура начала поднимать дрожащее переднее копыто, медленно, но неумолимо направляя его к лампе.

— Нет… — выдохнула Рэрити.

Когда она попыталась подняться, комната поплыла перед глазами.

— Нет… стой!

Единорожка кое-как поднялась на дрожащих ногах, а в этот момент пони на лестнице коснулась изогнутой металлической вены под ослепительным пламенем. Затем явила взору Рэрити свою голову: пастельная трёхцветная грива окаймляла маску с нарисованным лицом. Оно улыбалось — ужасающая широкая ухмылка была исполнена такими жестокостью и демоническим ликованием, какие Рэрити и не могла представить на чьём-либо лице.

И вентиль закрылся.

Тьма захлестнула Рэрити, как прорвавшая плотину река. В мгновение ока кобылка оказалась запертой в пустоте, которая ощущалась бескрайней и одновременно удушающе тесной. Дыхание единорожки было резким и прерывистым, и она, как ни старалась, не могла его усмирить, а за ним кобылка пыталась услыхать хоть намёк на движение загадочной пони. Но слышала она только себя. Вскоре дыхание стало ещё более прерывистым от сдавленных всхлипов, привнесённых страхом. Поёрзав на месте, единорожка попыталась их подавить. Ей хотелось хоть что-то сделать, но ужас перед внезапным прикосновением к неизвестной сковал её. От удушливого запаха хвои и химикатов ей хотелось кашлять.

Скрип.

Рэрити оцепенела, её уши встали торчком. Звук шёл с лестницы, она была в этом уверена.

Скрип.

Тьмы казалась непроглядной, к ней глаза единорожки не смогут адаптироваться. Рэрити решила воспользоваться заклинанием света, но от одной попытки её так скрутило, что она чуть не упала на пол.

«Да что со мной?» — подумала она, не в силах больше сдерживать подавленные всхлипы.

Скри-и-и-ип.

На этот раз Рэрити услышала тихое хриплое шипение, сопровождаемое металлическим отзвуком. Сначала она в ужасе решила, что пони обернулась змеёй и уже направляется к ней, чтобы укусить, но шипение не утихало, и кобылка поняла, что это был звук вырывающегося из сопла потушенной лампы газа.

— Нет! — закричала Рэрити и бросилась в сторону лестницы, но больно ударилась головой об стену и, попятившись, упала на бок. Её заманили в ловушку и теперь использовали тьму, чтобы не дать ей уйти. Дыхание стало тяжёлым, прерывистым. Когда она осознала, что именно попадает к ней в лёгкие, то попыталась задержать дыхание. Шипение тем временем не ослабевало.

«Лестница… где лестница?»

Рэрити поднялась на ноги, но её голова закружилась, и она снова упала. Она поползла по кругу, пытаясь найти выход из бесконечной пустоты.

Тут копыто коснулось картины. А все они были свалены в дальнем углу подвала, что означало, что лестница была справа от единорожки. Дыхание Рэрити больше сдерживать не могла. Приложив копыто ко рту, она сделала глубокий, отчаянный вдох. А силы тем временем продолжали её покидать.

Нащупав копытом первую ступеньку, Рэрити подтянула себя к ней, не обращая никакого внимания на тот факт, что та пони могла всё ещё стоять на лестнице. Ступенька за ступенькой, кобылка взбиралась всё выше, но мышцы её горели, словно она восходила на гору. Единорожка была полностью выжата. Ей отчаянно хотелось спать. Каждый новый вдох она делала до боли в лёгких и ломоты в рёбрах. Каждое её новое движение становилось инертнее предыдущего, а веки всё сильнее стремились сомкнуться. Голова Рэрити раскалывалась. Невидимый пол крутился перед её глазами. Ещё одна ступенька.

«Сколько их ещё до конца?»

Кобылка тянула себя вверх. Несколько раз она пыталась подняться, но тут же падала обратно. Если бы не перила, она бы точно скатилась вниз, прямо в кучу ужасающих полотен, и там бы встретила свой конец.

Ещё одна ступенька.

«Тут они меня и найдут», — подумала Рэрити, отчаянно борясь за возможность думать и оставаться в сознании.

Ещё одна ступенька.

«Свернувшейся калачиком в куче мерзких картин, с широко открытым ртом… пытающуюся сделать вдох… О Селестия, прошу, помоги… прошу, кто-нибудь, помогите…»

На мгновение она потеряла все ощущения. Она словно парила, неспособная чувствовать или мыслить, лишь отдалённо ощущая впивающиеся в тело твёрдые углы ступеней. В чувство её привела уткнувшаяся в ребро деревяшка. С воем кобылка подтянула себя на ещё одну ступень наверх. Протянув копыто, она нащупала перед собой каменную поверхность. Ощутив прилив надежды, кобылка собрала силы, поднялась и кинулась туда, где должна была быть дверь, не дожидаясь того момента, когда снова упадёт на землю.

Со всего размаха она приложилась о закрытую деревянную дверь. Под весом единорожки она согнулась, застонала, но не сдалась. Кобылка принялась искать копытом ручку, но никак не могла её найти. Она поскребла место, где дверь касалась косяка. Рэрити чувствовала, как участилось её дыхание и как дышать становилось всё тяжелее. Она вздохнула, всхлипнула и начала сползать вниз по двери, не в силах более стоять, даже прислонившись к ней.

Тут нога наткнулась на холодный металл. Кобылка ватным копытом нащупала ручку и дёрнула её вниз, после чего ощутила, как дверь резко ушла от неё в сторону. Рэрити упала на пол кухни и так сильно об него ударилась, что едва почувствовала, каким же холодным он был. Звук отскочившей от стены двери глухим эхом отозвался в голове у единорожки.

«Спать…» — измождённо подумала кобылка.

В панике она приподнялась и поползла вглубь комнаты, спасаясь от зияющей бездны подвала. Остановилась Рэрити, почувствовав жёсткий ворс ковра в нише у выставочного зала. После этого она наконец упала на пол, жадно глотая свежий, чистый воздух. С каждым новым вздохом она ожидала, что силы вот-вот к ней вернутся.

Но безуспешно. Она сделала ещё несколько глубоких вдохов, пытаясь наполниться живительной энергией воздуха, но всё равно ощущала тяжесть в конечностях. Тьма заполнила разум, и кобылка закрыла глаза, отдаваясь в объятия сладкой неги после пережитой агонии и борьбы.

«Нет… нельзя спать, не сейчас. Нельзя…»

Что-то было не так. Она не просыпалась. Головная боль угасала, уступая место пустоте. Рэрити уже почти не ощущала своего тела. Невероятным усилием воли она открыла глаза и приподняла голову. Потратив последние силы, она услышала громкое шипение. Каждый газовый вентиль на кухне и в выставочном зале был открыт и наполнял дом смертью, не имеющей ни вкуса, ни запаха. Рэрити сделала глубокий испуганный вдох, готовясь закричать и рвануть к входу, но силы уже её оставили. Протяжно вдохнув последний раз, единорожка обмякла и закрыла глаза.

Ей уже не было больно. Она уже почти ничего не ощущала, её мысли были медленными и туманными, они словно ветхий саван распадались в прах и уносились ветром.

«Я не думала, что всё… я не хотела… не хочу…»

Её разум успокоился. Её ужас сменился умиротворённой безмятежностью, и она почувствовала, что погружается в самый нежный, самый мирный сон, который когда-либо знала.

«Спать… Я просто… хочу… спать…»

— Просто… смирись… — услышала единорожка, но не смогла понять, пришли ли слова откуда-то извне или вырвались из её собственных губ. Она хотела отдохнуть. Она устала от переживаний, устала бояться; бояться за успех своего начинания, бояться увидеть разочарование на лицах родителей, увидеть, как от неё отворачиваются друзья, понявшие, что не так-то много таланта у неё и было. Она просто устала. Она уже почти смирилась.

Открыв один глаз, Рэрити, словно сквозь туман, увидела фигуру розовой пони, смотревшей на неё сверху вниз. Лицо она различить не могла.

«Тула… — подумала единорожка. — Почему? Я…»

Она закрыла глаза, и все чувства наконец её покинули, осталась только одна последняя мысль.

«Прошу…»