Голодная пустота

Глава 1 Тихая гавань

Розмарин Ойл слыла упертой кобылой.

Конечно, так было не всегда. Когда-то она была очень милой кобылкой, доброй и послушной. Гордостью семьи.

— Настоящая лапочка, чтоб их… — пробурчала она под нос, задвигая воспоминания о семье поглубже, и постаралась полностью сосредоточиться на задаче, на которую потратила уже минуты три: завязывании галстука. Будь у нее крылья, как у фестралов или пегасов, решить задачу было бы проще раза в два. Еще проще было бы, будь у нее конечности с пальцами, как у минотавров, псов или грифонов. А будь у нее рог, то решение задачи было бы просто элементарным — одна магическая вспышка и непослушная змея из ткани сама завяжется в узел.

Но она была земной кобылой, пожалуй, самой упертой на этой космической станции. Так что Розмарин стояла перед зеркалом уже долгое время и пялилась на отражение, где ее двойник, такая же крупная кобыла со шкурой веселого салатового цвета и вьющейся платиновой гривой, хмурила брови, неудобно держа голову, и возилась с узлом копытами. Единственное послабление, которое она себе позволяла — это потертое приспособление в виде закрепленной на ноге петельки из металлической проволоки, специально созданное для таких, как она.

В прошлом, когда она только устроилась рядовым патрульным в службу безопасности станции, ей часто предлагали помощь. На самом деле, подобные предложения звучали каждый раз, когда ее замечали за этой или любой другой задачей, до тех пор, пока Розмарин не выбила немного крови из самого назойливого. С того случая прошло уже почти два десятка лет, но больше никто не осмеливался даже подумать о том, чтобы предложить ей помощь.

И это ее полностью устраивало.

Розмарин давно уже поняла, что если она может чего-то добиться исключительно своими силами, то поддаваться слабости и принимать помощь от посторонних не стоит. Медленно и верно она оттачивала каждый свой навык, каким бы мелким и незначительным в повседневной жизни он ни казался.

Как раз в тот момент, когда оставалось затянуть узел до конца, дверь в раздевалку открылась с тихим шипением. Когда некто в явной спешке прошел в ту часть раздевалки охраны, где сейчас была Розмарин, а потом встал позади нее и кашлянул, привлекая внимание, кобыла напряглась.

— Нет. Я в отпуске. Кем бы ты ни был, иди нахер, — почти прорычала она. Закончив с галстуком, земная подняла левую ногу с лентой-информером и, проверив время, довольно хмыкнула — в этот раз она провозилась четыре минуты двадцать шесть секунд, улучшив результат на целых две секунды.

— Простите, шеф, но дело неотложное, — услышала она голос из-за спины, осторожный, но достаточно уверенный, и узнала в прибывшем Уика, своего заместителя. Они работали бок о бок уже без малого пятнадцать лет. В какой-то момент они даже были конкурентами на одну должность, но Розмарин, благодаря своим качествам и целеустремленности, смогла шагнуть на ступеньку выше, а Уик с тех пор так и оставался вторым.

Развернувшись, она посмотрела на единорога сверху вниз, прямо в его по-змеиному узкие зрачки, что выдавали в нем плод кровосмешения с фестралами.

— Иди. В петлю. Своей. Мамаши, — раздельно и очень четко выговорила кобыла, чуть склонившись к его лицу, после чего развернулась обратно к личному ящику и принялась запихивать в сумку вещи, среди которых были утяжелители на ноги для тренировок. Больше тратить время на что-либо на этой станции она не собиралась.

— Система предварительного анализа только что сообщила об обнаружении опасности. Никто из нас не имеет опыта работы с подобной проблемой, шеф, — уже более напряженным голосом сообщил жеребец, на мгновение прижимая уши. — Незаконная деятельность культа.

Розмарин замерла. В молчании осторожно провела копытом по всей длине галстука, хмуро смотря на уже собранную сумку с вещами, которая лежала на скамейке, и комплект повседневной одежды, лежащий рядом с ней. Потом подхватила сумку копытом за лямки. Взвесила, косясь на заместителя, словно сравнивая их вес (что заставило его нервно сглотнуть), после чего закинула ее в ящик вместе с вещами и отдала приказ на закрытие дверцы с информера.

---

— …стры… спаси… души… лики... укройте… пустоту… — лился тихий, едва различимый шепот из динамиков, несмотря на цифровое усиление звукового потока. Все замерли, вслушиваясь, пытаясь различить, что же говорила кобыла, за которой следили через видеонаблюдение. Она была облачена в белую переливающуюся радужными оттенками одежду, что скрывала все тело, оставив открытыми голову и ноги, и сидела в нескольких шагах от панорамного окна, замерев со склоненной головой. Случайные прохожие не глядя обходили небольшой пятачок вокруг нее и, похоже, до этого никому не было дела — все, кто все же смотрел в ее сторону, тут же отводили взгляд и спешили дальше по своим делам.

— ЧТО ЗА ХЕРНЯ?!

Все на центральном посту службы безопасности вздрогнули и обернулись ко входу. Там стояла большая кобыла. Из одежды на ней был только одинокий черный галстук, аккуратно повязанный на шею. И хотя мало кто видел ее без привычной униформы, все сразу же узнали Розмарин, их главного офицера безопасности... и на ее лице явно читались злость пополам с раздражением. Кто-то засуетился, пытаясь сообразить, что было сделано не так, кто-то замер, кто-то поднялся, явно собираясь что-то сказать в свою защиту. Шеф не обратила на воцарившийся переполох внимания и, чеканя шаг к центральному пульту, разразилась целым шквалом приказов.

— Ирис, объяви код три семь дробь три! Отключить звуковой поток! Запустить меметическую блокировку! Преобразование звука в текст! Вывод с задержкой в три секунды!

В это же время под потолком всех охранных постов станции и для всех патрульных прозвучал короткий предупреждающий сигнал и голос автоматизированной системы контроля безопасности под названием “Ирис” произнес: “Внимание. Код три семь дробь три. Всем патрулям, ожидание”.

— Запустить сравнение с известными культами. Полный профиль личности угрозы, — продолжила кобыла и, остановившись перед пультом, стала добавлять приказы системе копытами и выводить то, что ей было нужно, на определенные экраны.

Розмарин очень нравилась система Ирис. Она легко подстроилась под ее требования и повадки, когда земная только получила пост шефа охраны, всегда делала то, о чем просили, и не надоедала лишней болтовней. И сейчас, как и прежде, без лишних звуковых подтверждений или запросов выполнила все ее приказы.

Оторвавшись от экранов, земная кобыла медленно обвела холодным взглядом всех, кто был на центральном посту, пока ее внимание не привлек заместитель — он стоял за своим пультом, вытянувшись в струнку. Как всегда собранный, в идеально выглаженной форме, готовый внимать и исполнять любые приказы. Несмотря на бушевавшую бурю эмоций внутри, она решила отложить разнос подчиненных на потом.

— Не знаете что делать — следуйте инструкциям, — выдавила она наконец, играя желваками, и снова уставилась на экраны, пытаясь оценить обстановку.

Если не углубляться в подробности, первый пункт инструкций гласил, что нужно позаботиться о безопасности главного поста охраны.

— Ты и ты, найдите свободный кабинет, — тыкнула Розмарин копытом в двух первых попавшихся на глаза офицеров младшего состава. — Закройтесь там наглухо и отключитесь от всего постороннего. Наблюдение за угрозой запрещаю. Следить за происходящим здесь, на главном посту, и только визуально. Глаз не сводить! Так, еще, если вдруг заметите странности с биометрическими показателями хоть у кого-нибудь — сразу же сообщайте. Ясно?

Когда двое, неуверенно переглянувшись, все же кивнули, она еще несколько секунд держала их на месте взглядом, после чего отослала прочь взмахом копыта.

— Уик, срочно два отряда сюда. Боевые. Пусть займут подходы и никого не пускают. Чтоб вообще никого не подпускали, даже если окажется, что это лично Трое вернулись из посмертия трясти фланками! — сказала Розмарин, полностью проигнорировав несколько недовольных взглядов. Когда дверь за офицерами закрылась, она отдала приказ системе на полную изоляцию помещения. — Всем по местам и быть предельно внимательными. Цель пока не беспокоим. Если мы имеем дело с темными, то будет не до шуток.

Второй пункт гласил, что необходимо собрать всю возможную информацию о возможной угрозе. И Розмарин уже имела кое-какой опыт работы с культами.

Она столкнулась с их деятельностью, ощутив влияние одного из культов на собственной шкуре, еще когда была кобылкой. В те времена их количество росло как на дрожжах. Хотя ее мать всегда крепко держалась веры в Трех Великих Сестер, она первая попала под влияние культа “Счастливых вместе”, а затем за собой утянула и отца. Розмарин в тот момент была слишком юна и просто не понимала, что происходит. Ее пугали другие “братья и сестры”, больше похожие на вечно улыбающиеся тени — они стали частыми гостями в их маленькой квартирке. Розмарин отказывалась присутствовать на проповедях вместе с родителями или пробовать “дары” — ту странную пахучую пастообразную пищу, что они приносили с собой — и это приводило к страшным ссорам. Но постепенно родители стали такими же тенями, как остальные, и в какой-то момент даже забыли ее имя. Они “отказались от всего мирского”, отдав все сбережения и имущество культу, и начали “трудится на благо общества”, став обычными рабами на гидропонных фермах. Кобылка же просто сбежала.

Синтезированные феромоны, ментальное воздействие и обработка психики — вот три столпа, на которых в то время держались практически все быстро растущие культы, о которых она узнала. Попав под их влияние, практически все становились безвольными рабами, куклами, которые были готовы беспрекословно выполнять любые приказы. А лишившись подпитки подобными стимулами, рабы становились апатичными и быстро угасали. Годы спустя, выбившись из самых низов, Розмарин узнала, что культ, поглотивший ее семью, был уничтожен силами правопорядка. Но для ее родителей было слишком поздно — они затерялись среди “угасших”.

За прошедшие годы большая часть подобных культов канули в небытие, но те единицы, что смогли подстроиться под требования закона и пережили чистки и реформы (или же ушли в глубокую тень), обрели ощутимые влияние и силу.

То, что Розмарин видела сейчас на экране, то, как эту кобылу обходили и избегали взглядом, ясно говорило о том, что она была культисткой достаточно высокого ранга — если адепт хотел, чтобы его не беспокоили, то просто становился “неприкасаемым”. К сожалению, пока что это все, в чем она была уверена. Даже имея доступ ко всей информационной сети и базам данных станции, Розмарин было неизвестно, одна ли эта кобыла или прибыла в группе, к какому культу принадлежала, насколько она сильна и почему действовала так нагло.

Лилит, пегаска, что отвечала за взаимодействие с патрульными отрядами станции в секторе прибытия (а именно там сейчас и находилась предполагаемая угроза), тихо кашлянула, привлекая внимание.

— Шеф, мы мо…

— Заткнись, — оборвала ее Розмарин, даже не удостоив взгляда. Она отлично знала, что хотела предложить Лилит, но сейчас это было лишним.

Эта культистка не проявляла агрессии и оставалась на одном месте, за ней уже следила система, а ближайшие патрули находились в полной готовности. Спешить не было нужды. Секунд пять Розмарин смотрела на саму цель, переключаясь по различным режимам сканирования. И, как она и ожидала, магический фон вокруг этой кобылы был повышен. Еще полминуты ушло на изучение уже известной информации, но она не узнала практически ничего. Ни личность кобылы, ни корабль, на котором она прибыла. Даже момент того, как она появилась на станции, был странным — цель просто появилась в толпе, вынырнув из-за спин, хотя с размерами этой культистки и знанием, где расположены камеры, подобное не было бы большой проблемой. Что радовало, хоть какой-то свет на ее принадлежность пролили внешний вид и лингвистическая оценка ее молитвы, выделив десяток вариантов из нескольких сотен возможных. Розмарин решила, что если Ирис не ошиблась в подсчетах, то им вполне повезло.

Пара нажатий, и вся информация была выведена на общий экран.

— Всего три процента шанса на культ “Голодной пустоты”. Пятьдесят четыре на культ “Два любящих сердца”. Неплохие шансы.

Третий и четвертый пункты гласили, что нужно мягко оградить гражданских от возможной угрозы, а потом поговорить с ней. Если цель мирная, то всегда можно договориться. Если же нет — потерять даже десяток охранников куда предпочтительней, чем одну жизнь простого гражданского.

Розмарин посмотрела в сторону Лилит.

— Дай мне связь с тремя ближайшими патрулями.

---

— Внимание. Код три семь дробь три. Всем патрульным, ожидание.

— Ох, во имя Трех Великих Сестер, почему сейчас? — взмолился пегас-патрульный, услышав сообщение от Ирис.

Он и его напарник, старый осел, что до сих пор ходил в патрульных, как раз собирались сделать небольшой перерыв на перекус — кофе с пряными плюшками, которые они успели перехватить перед самым началом смены, уже давно сгорели в желудках. В целом день на станции был тихим, так что они могли позволить себе немного отклоняться от курса… до сих пор.

— Эм… не напомнишь, что там по этому коду нам предписывается? Кажется, защита от ментального воздействия? — спросил он напарника, копаясь в менюшках управления инъектором.

Осел покивал, нажимая на наголеннике брони кнопку, переведя прием препаратов в автоматический режим — инъектор тут же, без лишних запросов и подтверждений, выдал порцию медикаментов прямо в кровь.

— Верно, верно… Наверно. Неужели все еще помнишь всю эту муть? Просто включи автомат, — усмехнулся он, чуть морщась от ощущений и разминая шею. — Не знаю как ты, Алип, а я всегда не любил эту дрянь. Полезно, конечно, жизнь может спасти, но… дрянь. Эх-х-х…

— Интересно, что случилось. Молю Трех, пусть ничего серьезного, — вздохнул пегас, тоже немного ежась от ощущений, прокатившихся по телу после инъекции. — Говорят, все эти препараты плохо влияют на организм. Особенно те, что защищают от магического воздействия.

— Ну, как видишь, я пока почки не выхаркал, хе-хе-хе, — засмеявшись, пихнул его в бок напарник.

— Лей-линии не только в почках, они по всему телу, — заморгал Алип, косясь на него.

— Так-то оно так, но… когда я только устраивался, мой прошлый напарник, прими его душу Трое, порекомендовал после такой химии употреблять особую магическую жидкость, — заявил осел, показывая жест, что означал “заложить за воротник”, после чего предупреждающе приложил копыто к груди пегаса и чуть склонил голову. — Конечно, в конце смены и исключительно в лечебных целях. Я этому принципу еще ни разу не изменил. И, как видишь, жив, здоров, бодр и полон сил, хе-хе.

Пегас фыркнул, но после недолгих размышлений решил, что сегодня все же стоит последовать его совету и завернуть в какой-нибудь бар.

— И все же интересно, что могло такого случиться? — чуть помолчав, снова задал вопрос Алип, оглядываясь по сторонам. Осел на это тихо вздохнул.

— Ничего хорошего, магическая угроза как-никак. Может, поехавший единорог или кирин, может, активность культа без лицензии, может, вообще потусторонняя хрень. Помню, свела меня судьба как-то с одной симпатишной ослицей во-о-о-от с таким филеем, так она…

— Три один шесть, внимание, — услышал Алип извещение Ирис. Вопреки ожиданиям, следом заговорила не Лилит, а совсем другая кобыла.

— Парни, точка назначения вам дана, — на дисплее шлема замелькала информация, появилось фото их цели и пункт назначения в навигаторе. Алип, двинув пару раз ушами в фиксаторах управления, убрал все лишнее с дисплея, оставив только луч, что указывал путь. — Ваша задача проста. Прибываете на точку. Подходите не ближе трех метров к цели. Держите визуальный контакт. Не отворачиваетесь, не выделываетесь, оружие держите на предохранителе. Еще две группы будут в прикрытии. Остальное я беру на себя.

Алип покосился на своего напарника.

— Веди, — вздохнул осел, принимая на себя всю болтологию, после чего проверил свой ПП. — Шеф, с кем нам предстоит дело?

— Кобыла, предположительно, земная. Ведет себя тихо, но есть странности, завышен магический фон. Оценка системы говорит, что она из культа, и, если нам повезло, то из мирного, “Два любящих сердца”.

— Эти два сердца, они же вроде нам союзные? — не удержался и хмыкнул Алип. — Я слышал, им правительство федерации даже выделило пару мест под храмы.

— Культ признан официально, занимаются благотворительностью и заботой о бездомных и бедных. Боевой или тайной деятельности не отмечено. Но даже если так, эта кобыла появилась на станции без предупреждения и не имеет никакого разрешения на деятельность, так что стоит ее проверить.

— Нам стоит опасаться? — поинтересовался осел, чуть покосившись на пегаса.

— Ирис говорит, что нет. Но все равно система дала три процента на “пустотных”, один на “хаос”. Нельзя рисковать.

— Нашими крупами, видимо, можно… — буркнул осел, на время выключив микрофон.

— К кому бы цель ни принадлежала и что бы ни случилось, не стрелять куда попало. Болевыми в ноги, если угрозы для жизни нет. Если же почувствуете опасность, отходите. Уяснили? — отдала приказ кобыла ледяным тоном. У Алипа от этого по спине пошли мурашки — она сильно отличалась от Лилит, с которой радиообмен всегда был вполне дружеским, нередко с шуточками над друг другом и обсуждением всяких посторонних тем.

— Слушай, а это кто вообще? — спросил пегас, тоже отключив микрофон, пока они двигались по навигационному лучу. — Я вроде еще ни разу ее не слышал. Она точно из командования?

— Это вроде как капдва Ойл, самая главная, если судить по голосу. Начинала из таких как мы, но как выбилась в старшие офицеры, так с нами напрямую уже дел не вела. Высший эшелон, как-никак. Жесткая, что крейсерская пере…

— Микрофоны не выключать, — услышали они командный голос “главной”. Осел на это раздраженно фыркнул и включил микрофон обратно. Пегас повторил за ним.

Дальше напарники шли по коридорам в молчании, пробиваясь сквозь водовороты движущейся толпы. Они возникали на перекрестках и возле различных забегаловок, которых хватало на гравитационном кольце станции. Шлемы патрульных были не полные, закрывая только верхнюю часть головы, и из-за запахов еды желудок Алипа напомнил, что сейчас они должны были как раз обедать.

Конечно, у них всегда с собой были респираторы — сейчас они болтались сбоку морды на одной лямке — которые были подключены к системе рециркуляции воздуха на спине, но на самом деле, вопреки предписаниям, их мало кто носил в обычные будние дни, если этого не требовали прямо. Алип понимал (да и все патрульные понимали), что случись непредвиденное и стань воздух малопригоден для дыхания, респиратор может спасти жизнь, но… нацепить его — дело пары движений, а ходить постоянно в нем было просто невозможно. Будучи универсальным, подходящим для любой расы благодаря большой гибкости оболочки и мягкой вспененной накладке из геля, что плотно прилипал к поверхности морды, обеспечивая герметичность, респиратор был весьма надежным. Но он все равно оставался довольно дешевой моделью с минимумом удобств и плохо отводил влагу, так что уже буквально через полчаса ношения вся морда под ним оказывалась пропитана потом, а каждая шерстинка по отдельности, попав в гель, начинала зудеть от любого движения.

Попав в центральный шпиль и спустившись на три уровня ниже, они оказались в зоне прибытия пассажиров. Алип внезапно ощутил странное беспокойство, словно впереди их ждало что-то плохое. Он остановился на мгновение, чтобы коснулся копытом знака Трех — небольшого треугольничка в виде совмещенных витых рогов белого, сиреневого и синего цветов, который закрепил в первый же рабочий день на нагруднике. Почувствовав себя немного спокойнее, он задумался. Почему нам пришлось идти в такую даль? Неужели не было других групп, которые были бы ближе? Где те, что должны патрулировать этот сектор станции? Может, напарник прав, и нас выбрали как самых бесполезных, на убой?

— Три один шесть, у тебя подскочил пульс. В чем дело? — внезапно услышал он свой номер.

— Я… шеф, можно спросить, почему именно мы? — спросил он.

— Причина в ваших личных делах. У тебя рекомендации из церкви Трех. Твой напарник самая циничная, самая осторожная сволочь, о какой я только знаю, — все так же холодно ответила главная. — Исчерпывающий ответ?

— Да. Да, вполне, — ответил пегас, с удивлением косясь на уверенную ухмылку напарника. То, что его выбрали для проверки представителя другого культа, звучало вполне логично, но вот напарник… Как его характер может тут помочь? Возможно, дело не только в его повадках, но и в опыте? Осел сам часто рассказывал о прошлом, делился знаниями со мной, новичком, и вполне подходил под это краткое, но емкое описание. И, судя по всему, он проработал на станции уже лет… двадцать, кажется? Неужели столько прожить, работая в самой обычной охране жилой станции — достаточно трудная задача? И могло ли его и эту холодную кобылу что-то связывать раньше?

— Парни, вы близко. Проверьте все, и только потом выдвигайтесь к цели. И намордники не забудьте надеть!

Чуть сжавшись, пегас затормозил и поспешно натянул респиратор на морду. Проверив надежность креплений и подключения к рециркулятору воздуха друг у друга, а также оружие и систему биомониторинга, напарники двинулись дальше. Алип лишь надеялся, что это не займет много времени, благо они практически пришли — оставалось только обогнуть пункт досмотра прибывающих.

Их цель была там, куда и указывал навигатор. Напарник, заметив ее первым, пару раз хлопнул ему в бок копытом, призывая не торопиться, потом кивнул чуть в сторону, указав ему направление, а сам двинулся в другую. Дальше они шли не спеша, достаточно близко, чтобы не терять друг друга из виду в толпе, и при этом держа цель под визуальным контролем, но достаточно далеко, чтобы при атаке было бы трудно поразить их одновременно.

При их приближении на полу вокруг цели появился оранжевый круг, а чуть дальше от центра по окружности вспыхнули и начали расходиться в стороны красно-белые голографические баннеры, призывающие не заходить внутрь периметра. Одновременно с тем они были дефлекторными щитами, пускай и слабыми, но способными немного ограничить распространение магии и затормозить бегущего, осколки или пули.

Толпа стала менять направление, обходя это место стороной. Немногочисленные прохожие, что в этот момент оказались внутри периметра, поспешили к границам и, после появления разрешающего зеленого проема, быстро покидали очерченную зону. Прошло всего секунд пятнадцать, и вокруг цели в радиусе десяти метров образовалось пустое пространство. Никто не хотел связываться со стражами правопорядка, когда они выполняли свою работу, а тем более оказаться на линии огня.

— Работаем, — услышал Алип серьезный голос напарника и кивнул — он до сих пор не смог избавиться от этой глупой и бесполезной привычки. Вспомнив об этом, он снова коснулся знака Трех, прочистил вдруг засаднившее горло и выдохнул.

— Да. Приближаемся.

— Напоминаю, не ближе трех метров. Мы следим за происходящим.

Когда до цели оставалось метров шесть, они наконец услышали сквозь гул голосов и шум станции тихий шепот. Губы кобылы постоянно двигались, зачитывая какой-то речитатив, молитву, явно заученную наизусть. Как бы пегас ни напрягал слух, он не мог разобрать ни слова. В остальном она выглядела вполне обычно для представительницы среднего класса: рыжая ухоженная шерсть и кремовая грива, которая была коротко острижена и уложена в прическу, по его мнению, слишком фривольную и панковатую для религиозной пони. Одежда при взгляде с близкого расстояния оказалась сложно обернутым вокруг тела куском длинной и явно очень дорогой белой с радужным отливом ткани, и один из уголков был закреплен на груди брошью из розового с черными прожилками кристалла в форме сердца. Он не заметил у нее рога, а плотно прилегающая к телу ткань не топорщилась по бокам, выдавая спрятанные крылья. Также у нее не было видно ни шрамов, ни даже намеков на аугментации. На вид она была самой обычной земной кобылой.

Алип, остановившись примерно в четырех метрах от нее, слегка склонил голову, стараясь заглянуть в лицо — глаза были закрыты, и весь ее вид являл из себя полное умиротворение.

— Ля какая, — выдал внезапно осел — он стоял сейчас позади нее и, судя по легкому движению головы, рассматривал с явным интересом. Пегас не мог не согласиться — кобыла выглядела весьма симпатично, и, встреть ее в другое время и в другом месте, он бы даже попытался завести с ней знакомство.

— Не течь. Это может быть воздействием на разум, соберите мозги в кучу, — скомандовала главная, и одновременно с этим Алип вздрогнул, ощутив легкое потепление под шкурой на плече после укола автоинъектора.

Словно почувствовав, что она больше не одна, кобылка в белом медленно встала и повернулась к ним с грустной улыбкой на лице и только после этого открыла глаза. Два удивительных синих омута, глубоких как пустота космоса, без различимых границ радужки или зрачка, посмотрели сначала на осла, потом на Алипа, вызвав у него удивление и легкую дрожь. Он сам не заметил, как отступил на шаг назад, слегка расправив крылья.

— Плакальщица двух сердец. Только этого не хватало… — буркнула главная, и, кажется, в ее голосе впервые появилась растерянность. — Парни, говорить буду я. Просто стойте и не напрягайтесь.

Пегас молча кивнул, стараясь моргать как можно реже.

— К сожалению, не вы нужны мне, — сообщила кобылка перед ними с еле заметным акцентом. В ее голосе читалась грусть, и это вызвало ощущение легкой горечи на душе. — Но если вы поможете мне найти ту, с кем должна встретиться я, то буду очень благодарна.

— Чем обязаны визиту, сестра? — холодным голосом спросила главная через динамики, встроенные в броню патрульных. — И я бы попросила не давить на разум парней — их смена еще не окончена.

— Ох, прошу простить меня, — потускневшим голосом ответила кобылка, опуская взгляд в смирении. — Это не зависит от меня, и это всего лишь легкая мотивация, ничего сверх того.

Она зашарила взглядом по броне пегаса, ища источник звука, но, найдя глазок камеры, встроенной в шлем сбоку от визора, уставилась прямо в него. В этот момент Алип смог заметить, что от голубых омутов по всему белку ее глаз тянутся голубоватые вены, больше похожие на трещины.

— С кем я имею честь говорить?

— Чем обязаны визиту, сестра? — продолжала настаивать на ответе главная, вызвав легкое чувство раздражения у пегаса. Неужели это так необходимо — упорствовать, показывая свою власть?

— Прошу простить меня, — повторила плакальщица, церемониально кланяясь перед объективом. Алип не смог удержаться и пробежался взглядом по всей длине тела склонившейся перед ним кобылки, задержав взгляд на задравшемся хвосте. — Меня зовут Лоу Лоу, я прибыла сюда по заданию собрания Плачущего Сестринства. Наш брат, ведомый откровением Двух Любящих Сердец, заметил сияние достойной души на этой станции. И я здесь, чтобы принять ее под нашу опеку.

— Кем бы ни была эта кобыла, я не допущу личной встречи.

— Почему? — слегка растерянно наклонив голову на бок, спросила кобылка, вызвав у пегаса очередную вспышку негодования.

— Блядство, недоглядела… давит сраными феромонами, кто же их использует в таких объемах… Двойную дозу фердиса, быстро, — выдала главная в раздражении, но теперь ее слова не транслировались через внешние динамики патрульных. Следом Алип почувствовал еще уколы, вызывающие ощутимое жжение, растекающееся по телу. Ощущение быстро прошло, и одновременно с этим появилась легкая головная боль. — Парни, стойте ровно и не крутите головой, мне нужен хороший обзор на нее.

— Потому что такими были договоренности между вашей церковью и советом федерации, — продолжила она для плакальщицы после небольшой паузы, добавив в голос стальные нотки. — Вы не можете без предупреждения заявляться куда вздумается и давить на разум окружающих. Тем более на разум представителей закона.

Пегас почувствовал себя пустым, практически так же, как наутро после долгой двойной смены на энергетиках. К легкой головной боли добавилось мутное ощущение где-то внутри, словно его тянуло проблеваться. Его взгляд больше не был полностью сосредоточен на кобылке… Кобылке? Он несколько раз моргнул, концентрируя взгляд обратно на цели, и с удивлением заметил, что теперь она выглядела не так, как прежде. Она больше не светилась неким внутренним светом, больше не казалась… идеальной, внеземной. Перед ним стояла ухоженная и хорошо выглядящая, но все же самая обычная кобыла, уже сделавшая первые шаги к началу старости. Его передернуло от осознания, о чем он думал совсем недавно, что хотел бы сделать с ней и с другими. Если бы не шлем, удерживающий уши в управляющих креплениях, он прижал бы их от стыда и ходил бы так до тех пор, пока не смог бы упасть в беспамятстве в ближайшем баре.

— Ох, понимаю, — с грустным видом ответила кобыла. — Тогда вы, возможно, сможете помочь мне? Возможно, если удастся передать предложение по удаленной связи для достойной, она сама сможет решить? Но все равно хотела бы я передать слова лично.

— Хорошо, — после небольшой паузы согласилась главная. — Как именно ее зовут?

— О, я рада, что достигли мы взаимопонимания! Ее зовут Розмарин Ойл.

Повисло очень долгое молчание. В какой то момент осел хмыкнул.

— Мда-а...… — протянул он, посмотрел на их цель и широко ухмыльнулся, на что указывал странно натянувшийся на морде респиратор. — Детка, ты ошиблась, она тебе не по зубам...

— ЧТО ЗА ХЕРНЯ, — наконец выдала главная, заставив вздрогнуть всех, даже кобылу-плакальщицу. — Чего тебе от меня надо, тасканая ты кляча? Хочешь затащить в один из своих блядучников, что вы называете “храмами”? — после этого на фоне стал заметен еще чей-то голос, бубнеж на грани слышимости, но главная тут же его оборвала. — Не смей даже заикаться о профессионализме, Уик! Назвав мое имя, она сделала это дерьмо личным!

— О, так это ты! Я рада познакомиться с тобой, достойная! Примешь ли ты предложение?

— Нет. И можешь проваливать к своим сестрам обратно. Мало того, что ты… — главная шумно засопела. — Из-за тебя я трачу время своего заслуженного отпуска! Я его откладывала три года! Три!

— Если тебя волнуют мирские вещи, достойная, то не печалься! Мы не ограничиваем, и любая из нас остается довольна жизнью, имея все, что необходимо!

— Неужели? И что же? Райские кучи сраных феромонов? Жизнь в эйфории в одном из ваших блядских лесбийских борделей?

— О нет! Нет! Все не так, мы не…

— Меня это не интересует. Я собиралась во время своего… честно заработанного отпуска, чтоб тебя! Пойти на одну из тех красных улочек, оплатить по-о-олный картбланш за сутки с самым огромным полосатым матрасом — с яйцами снаружи, а не внутри, замечу — и оттянуться как следует, попутно набухиваясь до потери пульса.

— Достойная, я уверена, мы сможем прийти к согласию, если только попробуешь выслу… — уже практически умоляя, стала просить плакальщица.

— Не заливай мне уши. Ты уже показала на этих двоих, как именно у вас добиваются согласия, и я еще в жеребячестве насмотрелась херни, что творится в подобных “дружных семьях”. Вам насрать на личность. Вы ее просто переделываете под себя... В общем, сестренка, иди ты в петлю, — ответила Розмарин с отчетливой злостью в голосе, потом громко вздохнула, видимо, успокаиваясь. В ее тоне появились холодные официальные нотки. — Я при всех свидетелях и под запись заявляю — я, Розмарин Ойл, ни сейчас, ни позже, ни при каких условиях не приму предложение сестры Лоу Лоу или любого другого представителя официально зарегистрированной церкви Двух Любящих Сердец и не стану последователем их пути.

— Хорошо. Я поняла тебя. И прошу простить меня.

— Отлично. И раз мы по настоящему добились взаимопонимания, то советую больше не испытывать мое терпение и самостоятельно, в кратчайшие сроки, свалить со станции, — сказала Розмарин.

Алипа это удивило. В другое время кобылу-нарушительницу отправили бы для разбирательства в спецслужбы, на станцию флота обороны Доула, перед этим вырубив и поместив в специальный контейнер (или просто пристрелив, начни она агрессивно сопротивляться). Видимо, это из-за тех новых приказов, о которых Лилит упоминала недавно, что пришли с той самой станции.

— Н-нет… нет, нет-нет-нет…

Он внезапно понял, что потерял концентрацию. Хотя он не отворачивал головы, его глаза смотрели куда угодно, только не на кобылу. Переведя на нее взгляд, что блуждал до этого по окружающему пространству, Алип тут же вздохнул в удивлении и снял свой ПП с предохранителя.

— Шеф? — позвал пегас, отступая на шаг назад и наводя свое оружие на плакальщицу. Сейчас она выглядела очень расстроенной. Но его больше испугало то, что из ее глаз начали течь слезы густого синего цвета.

— … нет… нет… — продолжала повторять она, проведя копытом по щеке. Дорожка слез смазалась, часть осталась на копыте, и тогда Алип заметил, что влага медленно испаряется, образуя едва заметную голубоватую дымку перед ее лицом. Она подняла взгляд, уставившись в ужасе прямо на пегаса. — Слишком рано… слишком поздно! Они не могли начать так скоро! У них не должно быть… столько… столько жертв… столько невинных…

— Сестра, я приказываю тебе прекратить! — довольно громко прозвучал голос главной из динамиков.

— Я не могу. Это не зависит от меня. Когда душа начинает гореть, Плачущие принимают чужие страдания на себя. Это очень, очень больно... священный ихор, слезы самих Двух Сестер, течет из наших глаз, отмеряя время, что осталось до конца… но их много… много... — она медленно села, опустив голову, и слезы продолжали стекать по лицу. Но, сорвавшись вниз, они испарялись на полпути к полу, и постепенно облако вокруг ее тела становилось все плотнее. Некоторое время она продолжала нести непонятный бред полушепотом, но потом резко замолчала. Подняв от пола невидящий взгляд, она уставилась на пегаса. — Я должна была спасти хотя бы тебя, достойная, но ты отказалась. Я вижу, великая жатва уже началась.

— Во имя Трех, что нам делать? — прошептал Алип, ощутив потусторонний ужас от этих слов и этого взгляда. Он судорожно вздохнул, опуская ногу с примкнутым оружием на пол и потянулся к знаку на груди. Уши кобылы дернулись, взгляд обрел осмысленность, а в следующее мгновение она уже стояла вплотную, хватаясь за его плечи копытами с неожиданной силой, и отчетливо зарыдала. В ее тускнеющих глазах, что широко распахнулись от испуга, читалась мольба.

— Умрите! Пожалуйста! Если вы не умрете, то ваши души будут обречены! Пожалуйста! Я смогу спасти вас!

Пока Алип пытался отпихнуть кобылу, в испуге лупя по ней крыльями, она вцепилась копытами в респиратор и с силой рванула на себя. Пегас невольно вдохнул клубящуюся вокруг нее дымку и тут же закашлялся. Нос, глотку, легкие словно ошпарило. Кажется, он смог вырваться из ее хватки, но не мог больше вздохнуть. Отчаянно пытаясь сделать хоть что-то, как-то спастись, пегас попытался дотянуться до респиратора и надеть обратно, но по мере того, как по его телу разливался коктейль из странной эйфории и жуткой, нестерпимой боли, он терял и остальные чувства. В ушах возник шум, переходящий в нестерпимый писк. Глаза заволокло голубоватой дымкой. Он больше не мог почувствовать ни прикосновения собственных копыт к шее, ни ощущать всю ту экипировку, что была на нем. Один мучительно долгий миг, вспышка нестерпимой боли в груди — и он лишился всего.

Ничто. Вокруг было бесконечное ничто.

Сначала оно было глубокого синего цвета — как глаза той кобылы — но постепенно и оно начало тускнеть, переходя в цвет глубокой ночи, а потом и непроглядной тьмы.



Он боялся того, что могло бы произойти, когда цвет полностью пропадет.





Он хотел бы сопротивляться, отсрочить этот момент, но он не знал, как.







Он уже смирился, безразлично ожидая.























— … жаль…


Кажется, он вздрогнул. И кажется, он обратил взгляд туда, где он мог бы услышать это.

— … мне очень жаль… но так лучше…

Там, в ничто, появилось едва заметное просветление. Маленькое пятнышко чуть ярче непроглядной тьмы, что уже окружала его со всех сторон.

Кажется, он потянулся к этому, чем бы оно ни было, и постепенно ничто снова начало обретать цвет.

— Мне правда жаль. Но я рада, что ты мертв. И я рада, что ты все же смог найти путь, хотя они пытались поставить преграды.

Перед ним была маленькая вихрастая точка синевы. Ничто теперь было яркого белого цвета, и то тут, то там пробегала радужная рябь.

— Знаю я, ты не понимаешь. Ты не понимаешь ничего, как и они. Но рада я, что смогу спасти хотя бы твою душу. Я вижу, твои помыслы были чисты и благородны. Примешь ли мою помощь, достойный?

Он не знал, как ответить. Но, кажется, он все же ответил.

Точка, смазавшись, оставляя за собой тающий хвост, поплыла в никуда, и он поплыл следом. В какой-то момент ничто стало обретать очертания, краски, глубину. Наконец, он увидел огромный светящийся шар, и тысячи тысяч других маленьких разноцветных точек танцевали вокруг него.

Они двигались к нему, вместе.

Кажется, он улыбнулся.

Он был счастлив.

---

Осел в спешке сделал несколько шагов назад, потом его ноги подкосились и он плюхнулся на круп.

Кобыла, что только мгновение назад стояла в нескольких метрах от них, вдруг просто появилась прямо перед новичком. Осел возблагодарил Трех, Дискорда, Святого Моффа и еще тысячу других божеств и богинь за то, что эта поехавшая культистка выбрала целью не его. Но не успел он моргнуть, как она бросила задыхающегося новичка и повернула лицо уже к нему.

БЛАМ! БЛАМ!

Почти синхронные выстрелы из пульсоров он услышал уже после того, как кобыла осела на пол, лишившись половины головы. Старик вновь возблагодарил всех святых и несвятых — ошметки полетели в сторону от него, забрызгав пол. Там, где они упали, пол тут же начало заволакивать голубоватой дымкой.

Он отполз дальше, пока не выбрался за голографический периметр защиты, и только тогда оглянулся. Его напарник, молодой пегас, сидел с отрешенным видом перед трупом кобылы, и голубоватая дымка вилась вокруг. Его пустой взгляд был направлен на распластанное на полу тело, истекающее синеватой кровью из остатков головы, и все медленней и медленней царапал шею копытами.

— Бля… ух бля… чуть не… эй? Алип? — осел приподнялся, раздумывая, что ему теперь делать.

— Не подходить! — выпалила Розмарин. — Объявить карантинную зону.

— Три один шесть скончался. Шесть два, доложите вышестоящему офицеру свой статус, — почти одновременно с главной приглушенно прозвучал безразличный голос Ирис. — Внимание. Код один восемь альфа, бета, гамма. Всем сотрудникам зоны прибытия, приступить к эвакуации.

Старик не стал колебаться и поступил так, как ему приказывали. Как и раньше, он был готов сделать все, чтобы повысить шансы на собственное выживание. Конечно, ему было жаль терять очередного напарника, но свою жизнь он всегда ценил больше.

Кряхтя от пережитого напряжения, он поднялся на ноги и, бросив последний взгляд на пегаса, отошел подальше от барьера, что теперь сообщал о карантинной зоне.

— Это шесть два, в порядке, готов к новым приказам, — сообщил он, осматриваясь по сторонам. Толпа гражданских, несмотря на прозвучавшую стрельбу и вид трупа внутри барьера, все равно не спешила расходиться. Осел невесело фыркнул — что бы ни случилось, всегда находились те, кто воспринимал любую возможную угрозу как бесплатное шоу. Будь на их месте, он бы уже давно свалил как можно дальше…

— Х-хорошо, шесть два, — услышал он немного взволнованный голос Лилит. — Дождись других патрульных, они тебя сменят. А пока просто постарайся, чтобы никто не лез внутрь, ладно?

— Принято, — ответил осел, после чего сделал еще пару шагов подальше от барьера, переключая динамики в режим громкоговорителя. — Внимание! Это карантинная зона! Пожалуйста, отойдите...

---

С виду самый обычный алмазный пес, не крупный, с серой шерстью и длинными, сильными лапами, не спеша спустился по трапу. Шлюз за его спиной так и остался открытым — обойдя пса по бокам, на борт сразу же поднялась группа охраны станции, чтобы досмотреть шаттл. Еще четверо ждали его внизу, выстроившись чуть позади офицера.

— Еще раз приветствую вас на станции Доула, — поприветствовал его необъятных габаритов минотавр в идеально подогнанной униформе. Весь его вид, уверенная поза и неспешная речь говорили о том, что перед ним офицер флота уже не в первом поколении. Минотавр на мгновение перевел взгляд на планшет, потом внимательно осмотрел прибывшего, заложив руки за спину. — Кадшори Зеленый Камень, верно? Или к вам лучше обращаться брат Кадшори Зеленый Камень?

Пес церемониально поклонился с грустной улыбкой.

— Брат Кадшори будет достаточно, — ответил он. — Надеюсь, мой визит не слишком сильно отвлекает вас от дел.

— Это ерунда. Сейчас мирное время, так что флот скучает без дела, — благожелательно отмахнулся минотавр с тихим смехом, после чего чуть отступил в сторону и учтивым жестом пригласил пойти вместе с ним. Когда Кадшори поравнялся с минотавром, офицер пошел с ним бок о бок, подстраиваясь под не самый быстрый шаг пса. Пес дернул ухом — за ними последовало два охранника, держась в нескольких шагах позади. — Не скрою, ваш визит довольно… внезапен. Мы ожидали прибытия представителей из вашей церкви через несколько месяцев и, честно признаться, сейчас не готовы проявить должное гостеприимство для такой важной персоны, как вы.

— Не страшно. Мало кто из наших братьев и сестер держится за материальные блага. Все же большинство из нас пришли с улиц, — он немного смутился. — К тому же я сам был бродячим братом долгих девять лет…

— О… это многое объясняет, — с заметным безразличием ответил ему минотавр, потом потянулся к гарнитуре и, подтвердив, что выслушал доклад, хмыкнул. — Так вы прибыли в одиночестве, брат Кадшори?

— Да. Со мной была моя сестра, но она отправилась на другую станцию. У нее своя миссия.

— О, понимаю. Жаль, очень жаль. Господам офицерам было бы интересно посмотреть на одну из ваших сестер. Те, кто уже бывал в храме, не перестают твердить, что абсолютно все они славятся красотой, достойной древних принцесс, — усмехнулся минотавр. Пес на это никак не отреагировал, только чуть потупил взгляд, так что офицер разочарованно хмыкнул и зашагал чуть шире, вырываясь вперед. — Что ж, прошу проследовать за мной. Господа офицеры сейчас в комнате для брифинга, и не стоит заставлять их ждать. Нам нужно пройти несколько коридоров и подняться на лифте.

— Благодарю.

Брат Кадшори медленно шел по коридору, храня на лице грустную улыбку. Он уже давно привык к подобным разговорам, которые заканчивались... ничем. Этот минотавр явно не был готов следовать их пути, их учениям. Пес тихо вздохнул, вспомнив себя в юности. Он был таким же. Преследовал только личную выгоду, следовал лишь своим желаниям, не особо волнуясь о других.

А потом он встретил бродячую сестру.

Мелкий бандит с улиц, он увязался за одной из сестер Двух Любящих Сердец, красивой грифиной в белых одеждах, надеясь поживиться припасами ее переметных сумок. Но она отдала все без малейших сомнений, с доброй и понимающей улыбкой, и пожелала ему благополучия. Не стала она сопротивляться и тогда, когда он потребовал ее одежду и украшение. И даже тогда, когда он осмелел настолько, что взял ее саму, там же, в грязной подворотне. Когда он позже столкнулся с ней во второй раз, то не знал куда деть глаза от нахлынувшего стыда и был очень удивлен, ведь и тогда, и каждый следующий раз она приветствовала его как друга, с грустной улыбкой на лице. Шло время, и он еще не раз встречал ее на улицах — она все так же ходила по округе и помогала всем, кто был слишком беден и обездолен. В какой-то момент он стал ходить с ней рядом, стараясь защитить или привести к тем, кому она хотела бы помочь. Сначала он с сомнением относился ко всему, что она говорила, сопровождая свою работу тихими молитвами, но постепенно он проникся ее учениями и принял свою судьбу.

Хотя церковь Двух Любящих Сердец была создана Двумя Сестрами, и под свою опеку в основном принимала самок, в ряды последователей нередко попадали и самцы. Если последователя объявляли достойным, то он мог стать их братом или сестрой. Все они, и братья, и сестры, имели равные права и возможности.

С тех пор прошло больше полувека. Он оставил за спиной долгий и извилистый путь. Начав как простой послушник, он стал достойным братом, потом бродячим, и так, шаг за шагом, он поднимался в иерархии церкви. И, как и всем братьям и сестрам, с каждым шагом, с каждым пройденным ритуалом инициации перед ним открывалось все больше правды о мире.

Всем им открывалась возможность видеть чужие души и говорить с ними.

Внутри каждого существа трепещет искра жизни. Они видели ее. Они могли понять ее. Они могли говорить с ней, пускай и едва заметным для других шепотом собственной души. И все те молитвы, что они произносили вслух, были лишь отголоском, эхом их настоящего голоса.

Уже десять лет как он был плачущим братом. Его глаза, некогда яркого зеленого цвета, теперь были синими колодцами, вместилищем печали Двух Сестер. И хоть не сразу, но он окончательно прозрел.

Однажды его удивило то, что он увидел во время медитации. Погрузившись глубоко-глубоко в транс в изолированной от всего мира келье, когда оставалась только его душа и черное ничто, он заметил нечто далекое, яркое. Прекрасное.

Когда он обратился к внемлющим сестрам, к тем, что были на самом верху иерархии и прислушивались к наставлениям душ самих Двух Сестер, то узнал последнюю крупицу правды.

Звезды. Они тоже имеют души. Но звезды всегда так голодны, что пожирают сами себя. Всегда так алчны, что готовы пожрать любого, кто рискнет приблизиться к ним.

Кадшори не мог в это поверить, не мог принять то, что столь прекрасное может быть столь ужасно. И он решил, что будет тем, кто опровергнет это.

Он хотел поговорить со звездой.

Долгие поиски привели его к самому темному, самому жуткому культу, что он только знал — Голодной Пустоте. Они поклонялись черным дырам — падшим звездам, всепоглощающим хищникам вселенной. И хотя он не до конца мог постичь идеи этого культа, а те, что все же понял, были для него слишком чужды и противоестественны, они куда лучше понимали суть звезд. Кадшори долго искал с ними контакта, а потом осторожно вел беседы, вглядываясь в их души. В конце концов он понял, что все те, кто следовал пути Голодной Пустоты — всего-лишь заблудшие. Кадшори смог среди них найти союзников, тех, кто разделял его желание поговорить со звездами. Вместе, объединив свои силы и знания, они смогли нащупать возможный путь к их душам.

Когда Кадшори зашел в комнату, где за огромным овальным столом сидело десяток офицеров флота, то сразу же обратился к своей душе. Она певуче ответила, и он ощутил приятное давление изнутри. Белая ткань с радужным переливом, что облегала тело пса, стала натягиваться под напором растущих мышц. Небольшая брошь в виде сердца из розового с черными прожилками кристалла, что удерживала уголок ткани на его груди, ярко засияла светом разгорающегося внутри огня.

Его внутренний взор обратился на собравшихся офицеров — все относились к нему как тот офицер-минотавр. Среди них не было тех, кто верил, кто готов был следовать их пути.

Это было не важно. В конце концов, все души одинаковы, нужно лишь убедить их, нашептать правильные слова.

— Приветствую вас, достойные, — сказал он, разведя лапы в стороны с заметным хрустом, и грустная улыбка стала чуть шире. По щеке поползла одинокая синяя слеза.

Глава 2 Падение

— Что-то не так.

Это было понятно и слепому. Доктор Стоун стянул с морды пенсне и устало потер глаза.

— Я заметил, спасибо. Но почему это происходит? Идеи? — минотавр вернул на место пенсне и обежал взглядом всю группу, которую он вызвал сюда, в обзорный зал, на небольшое совещание. Представители практически всех видов, умнейшие из тех, до кого он мог дотянуться, собирая свой отряд ученых. Далеко не гении, конечно, но и тупицами они точно не были.

Все они были в растерянности.

Примерно десять минут назад доктор Стоун по обыкновению поднялся в обзорный зал, чтобы пообедать, любуясь красочным морем атомного огня. Хотя это место не было предназначено для приема пищи, он пренебрегал столовой, предпочитая забрать свою порцию и подняться сюда. Маленькое проявление власти главного ученого.

Обзорный зал выглядел как небольшой купол примерно двадцати пяти метров в поперечнике, выпирающий посередине защитного экрана, за которым станция укрывалась от горячего звездного ветра. Зал был почти пустым, если не считать голографического проектора, пары пультов для управления системами купола и складных стола и стула, самых простых и аскетичных на вид, которые напечатали в техническом отсеке по просьбе доктора.

Как обычно, доктор Стоун разложил и поставил мебель возле противоположной от входа стены, потом поставил на нее поднос. Подготовив и распаковав разогретый паек, он отправился к одному из пультов, чтобы настроить купол так, чтобы раз в минуту плавно менялся режим фильтров, показывая тот или иной аспект звезды. Наблюдение за ней давало минотавру чувство умиротворения, позволяло отвлечься от повседневной рутины, грызни ученых и бюрократии.

Отправив ложку пюре в рот, доктор Стоун откинулся на спинку стула и только тогда заметил, что что-то явно не так.

Никто не понимал, что же сейчас происходит со звездой Рыжий Щен. Она была стабильным оранжевым карликом класса K3 V, ничем не примечательным огненным шариком, вокруг которого вращались пара каменистых миров и небольшой пояс астероидов. Ее потому и выбрали для изучения, выведя научную станцию Урса-альфа всего в двенадцати миллионах километрах над короной, что она ничем не выделялась из остальных и была идеальным кандидатом изображать из себя стандарт.

Посредственности должны были изучать посредственность.

Но сейчас звезда нарушала все возможные устои и порядки, как какой-нибудь малолетний выскочка под действием гормонов. На ее поверхности появились водовороты и гейзеры, что выплевывали на поверхность тонны материала из нижних слоев, облекая звезду в полосы чуть голубоватого цвета. Но изменения коснулись не только движения ее слоев — буквально за час ее светимость упала на пять процентов, радиус — на семь, а скорость течения потоков на поверхности на целых двенадцать. И изменения происходили с каждой минутой только быстрее.

Конечно, это могла быть неисправность сенсоров. Но, учитывая агрессивное влияние излучения звезды на таком расстоянии, подобные научные станции всегда снаряжали тремя комплектами, что не только дублировали друг друга на случай выхода из строя, но и позволяли делать очень точные замеры.

Все три комплекта, а также дальние спутники наблюдения и их независимые расчеты выдавали одни и те же результаты. Ошибка была исключена.

— Да, Джет? — обратил внимание минотавр на абиссинца, младшего научного сотрудника, каких еще иногда называют “мойщиками пробирок”. Он явно хотел что-то сказать, но все никак не решался. Кот потер лапы, дрожа вибриссами на морде и шуганно поглядывая по сторонам, и чуть выступил из толпы.

— Эм… ну, я подумал… может быть... гравитационный коллапс? — он, почувствовав воодушевление после проявления храбрости, довольно осклабился и навострил уши. И тут же прижал их, когда остальная толпа ученых вспылила.

— Да ты рехнулся! Рыбоед монохромный, тебя чему вообще учили в твоем, прости Мофф, институте?! Да даже если взять три десятка Щенов, они будут слишком юны, чтобы хотя бы приблизиться к началу коллапса! Я даже представить не могу число, что может описать ничтожно нереалистичный шанс такого события! — громче всех возмущался фестрал, который и шефствовал над котом.

Джет тут же заметно съежился и юркнул за спину минотавра и, судя по грохоту, запрыгнул прямо на стол с давно остывшей едой — доктор Стоун так и не удосужился убраться за собой и теперь старался скрыть своим телом этот маленький конфуз.

— Н-но других объяснений нет! В-верно?! — Джет выглянул из-за спины доктора Стоуна, опираясь лапами на его плечо. В порыве храбрости он встопорщил усы, уши и шерсть на хвосте. — У нас нет других вариантов! А этот, каким бы он ни был невозможным, хотя бы частично соответствует наблюдаемым процессам, вот!

— Да откуда у тебя вообще мысли такие возникли? Коллапс, ха! — фестрал сморщился в презрении, угрожающе расправил крылья и ткнул в сторону кота копытом, чем заставил его снова юркнуть за спину минотавра. — Я удивлен, что ты вообще такие слова знаешь, ты, бесполезный клочок ковр…

— Дынежор! — совсем уж истерично вякнул кот под грохот подноса на столе, на секунду выглянув над другим плечом доктора.

— Ш-штоа...

— Профессор Шелзум, лаборант Джет… коллеги, прошу вас, не переходите на личности, — перебил их минотавр, приподняв в предупреждении ладонь. Убедившись, что никто больше не собирается ставить нелицеприятную оценку другому, он чуть обернулся и, подхватив за бока, опустил рядом с собой поджавшего уши и потряхиващего лапой Джета — похоже, он все же вляпался в еду. Положив абиссинцу ладонь на плечо, минотавр снова пробежался по толпе научных сотрудников внимательным взглядом. — Итак. У кого-нибудь есть еще варианты?

Толпа безмолвствовала.

— Хорошо. Тогда предлагаю обдумать предположение младшего сотрудника Джета со всем тщанием. Даже если это не подтвердится, — доктор посмотрел на фестрала, сделав паузу, когда тот фыркнул и покачал головой, — мы все равно сможем оценить данные и вывести соответствующие выводы, имея хоть какую-то основу для сравнения. Прошу.

— Эм… доктор Стоун, вы действительно думаете, что я могу оказаться прав? — тихо спросил кот, смотря куда угодно, только бы не на толпу ученых, которые сейчас без особой спешки, переговариваясь, брели к лестнице.

— Я никогда не спешил отвергнуть теорию, какой бы невозможной она ни была, Джет. Знаешь, когда-то давно все считали, что Солнцем Эквуса повелевает одна из Трех, двигая светило по небосводу лишь своей волей. Были единицы, кто, занимаясь наукой и математикой, опровергали саму такую возможность, за что подверглись гонениям. Даже когда первые полеты в космос подтвердили расчеты ученых, еще очень долгое время большинство просто отказывалось принимать это, — поведал ему минотавр, похлопывая по плечу одной рукой и сдержанно размахивая пенсне, зажатым в пальцах другой, пока они неспешно шли следом за остальными. — И это то, во что все сейчас верят. На самом деле, учитывая легендарность принцесс, я не могу быть уверен, что они не были способны на это. Когда я был студентом, то со своими друзьями часто заглядывал в один бар. Ничего особенного, если не считать огромную барную стойку — десяток метров длиной и высотой мне по пояс, она была монолитной, выточена из огромного куска мрамора. И, представь, хотя все считали невозможным, один из, кхм, знакомых на спор смог поднять эту барную стойку и перенести в центр зала… а она, к тому же, оказалась наглухо привинчена к полу. Не одной рукой, правда, а двумя... Глупо, конечно. Пустое бахвальство... В конце концов, зачем передвигать барную стойку, если куда проще передвинуть стул?

Джет непонимающе заморгал.

— А, не обращай внимания, просто старые байки… — поспешно махнул пенсне минотавр, после чего водрузил его обратно на нос. — Будь добр, сходи к профессору Малине и передай ей, чтобы она отложила все и занялась виртуальным моделированием Рыжего Щена с действующей прогрессией — я хочу хотя бы приблизительно знать, что нас ожидает. Она будет возмущаться, но ты просто скажи ей, что она может сама связаться со мной и обсудить важность тех или иных расчетов. И… можешь остаться у нее и помочь с чем-нибудь, если хочешь.

— Доктор! — обрадованно воскликнул Джет, обхватив ладонь минотавра обеими лапами. Он попытался ее трясти, но только растрес себя, превратившись во взъерошенный комок шерсти, упакованный в лабораторный халат. — О, слава Трем, я бы не смог сейчас выдержать шипение овощ… фрх… то есть, профессора Шелзума.

— Понимаю. И все же, он хороший специалист в своей сфере… — попытался оправдать поведение своего коллеги Стоун, но лаборант, перейдя на бег на четырех лапах, чуть ли не по стенке стремительно юркнул вниз по лестнице. Вздохнув, минотавр отправился в свой кабинет. Оказавшись внутри, он заблокировал дверь через наручный информер и присел за стол.

Посидев так немного, он выдвинул ящик, вынул бутылку с элитным бренди, которое ему прислали старые друзья на день рожденья пару месяцев назад, и с сомнением уставился на запечатанное горлышко. Пробка все еще была на месте, залитая воском — он даже не вскрывал ее. Еще не время, решил он, небрежно опустив обратно. Она тихо звякнула о металл старинного револьвера.

— Тем более… — пробурчал Стоун, задвигая ящик обратно. Поднявшись, он прошелся по кабинету, заложив руки за спину. Потом снова сел и побарабанил пальцами. Что-то не давало ему покоя. Он вывел на экран терминала данные звезды и прогрессию изменений.

— Патримона? Будь добра, свяжи меня со станцией Доула, — попросил он, подняв трубку. Держа ее у уха, он взялся за стилус и стал быстрыми росчерками выводить формулы расчетов. Строчки появлялись, перестраивались, громоздились друг на друга и исчезали в небытие. Наконец он отдал приказ на построение графиков и вывел все через голопроектор на одну из стен.

— Простите, доктор Стоун, но никто не отвечает. Мне попробовать снова?

Минотавр вздрогнул, услышав голос Патримоны — он напрочь забыл о трубке, которую все так же держал у уха.

— Попробуй. Вызови меня, если они ответят, хорошо?

— Да, доктор.

Опустив трубку прямо на стол, минотавр поднялся с кресла и, медленно подойдя к стене, замер, заложив руки за спину.

Ничего не сходилось.

Куда бы он ни бросил взгляд, всюду оставались дыры. Ему явно чего-то не хватало.

— Если бы это было возможно, если бы мы смогли доказать, рассчитать и создать модель, то стали бы знамениты, — пробормотал он. Но нет, глупо было даже надеяться на это — классическая теория просто отрицала саму возможность. Он в разочаровании вздохнул. — Нет, это просто нереально.

Минотавр решил отложить расчеты на потом и отправился обратно в обзорный зал, чтобы прибрать устроенный бардак после прерванного обеда. Неспешным шагом он преодолел несколько коридоров и поднялся по лестнице. Попав в купол, он снова оказался в пустом зале, но напрочь забыл, зачем сюда шел. Его взгляд был прикован к виду космоса, что открывался за термостойкими плитами прозрачного металлопласта.

Еще совсем недавно, если встать в центре зала, Рыжий Щен заполнял весь обзор оранжевым морем. Теперь же он был приглушенно-бордового цвета, подернутый темными синими полосами, и легко бы уместился в границы обзора купола, не касаясь их.

Что еще хуже, доктор больше не видел других звезд.

---

— Поздравляю, господа и дамы. Можно считать это успехом, — сказала Розмарин, хотя Уик отлично видел, что она недовольна. Да, они потеряли охранника, но лишь одного, и тот был новичком. Но все же потеряли.

Единорог отлично знал Розмарин. Долгие годы они работали бок о бок, и это позволило ему изучить все ее реакции, повадки, привычки. Единственное, что он до сих пор не мог — это узнать, о чем же она думает.

Сестры, почему она так жестока? Как убедить ее, что я могу быть равным, что достоин лучшего отношения? в тысячный раз он мысленно обратился к Трем, вопрошая. Но ответа он так и не услышал, ни от Великих Сестер, ни от собственного разума, и, поддавшись краткому приступу уныния, прижал уши.

— Так, Лилит, бери на себя всю зону прибытия, можешь кого-нибудь взять себе в помощь. Пусть патрульные убедятся, что там никого не осталось, и запечатают на полный карантин. Поняла? Действуй. Шайн, свяжись со станцией Доула — нужно их проинформировать, и спроси, знают ли они что-нибудь о происходящем и что делать с подобным загрязнением. Торб, зону отправки перевести в двойной режим. Если кто-то из капитанов кораблей начнет возмущаться из-за задержек — в конец очереди его. Уик, — он сразу же напрягся — сейчас она должна, как обычно, посмотреть с презрением, — контроль боевых групп и поиск других возможных угроз, понял?

Даже зная, Уик все равно вздрогнул — ее жуткий взгляд, в котором он отчетливо видел, как пылает пламя замерзшего тартара, проморозил до самого сердца.

— Выполняю, шеф, — единорог молча вытянулся в струну и кивнул, стараясь не выдавать эмоций, после чего сразу же вернулся к наблюдению за происходящим со своего поста. В ее приказах не было особой нужды — он и так знал, что она отдаст ему эту задачу, и действовал на опережение. Но то, как она всегда приказывала… Скрывалось ли за этим что-то? Это проверка? Проявление доверия? Наказание? Он не мог сказать.

Проинформировав о ситуации боевые группы, что сейчас охраняли подходы к главному посту, он переключился на формирование патрульных отрядов. Многих пришлось выдергивать с отдыха после смены, что точно не прибавляло Уику популярности, и он отлично мог представить, что именно ему желают в подобные моменты.

“Чтоб ему на второй раунд выйти” как-то раз сказал один из патрульных со злой усмешкой, не зная, что в тот момент Уик был рядом и мог услышать.

Это было дико неприятно. Но он злился не из-за того, что та запись стала ходить по копытам — на станции слухи распространялись быстро, нередко всплывали очень интересные факты о сотрудниках, и порой куда более постыдные. И не то, как некоторые относились к нему или произошедшему — все, кто посмел высказывать об этом свое мнение слишком громко, быстро сдувались на ринге перед его агрессивным натиском, где он давал себе полную волю. И даже не то, что он так бесславно продул тот бой.

А то, что эта кобыла, Розмарин, натурально втоптала его в пол в ответ на попытки проявить заботу. И он больше не пытался, как и все остальные, выучившие этот урок на его примере.

— Ш… шеф, — испуганно протянула Лилит, указывая на экран. — Три один шесть… он мертв, но… он уже давно мертв…

— Насрать. У нас тут дела поважнее есть. Соберись!

— Но он… он только что пошевелился…

Подошедшая к ней Розмарин подняла копыто, явно собираясь дать пощечину наотмашь, чтобы привести в чувство пегаску, но замерла, глядя в экран. Уик переключился на камеру и стал свидетелем того, как у патрульного, что застыл в сидячем положении перед трупом культистки, стала еле заметно двигаться голова. Единорог проверил его биометрию — если не обращать внимание на активность магического поля, слишком большую даже для живого, система считала его мертвым уже минут как десять.

Из любопытства Уик вывел на другой экран изображение с нашлемной камеры и включил передачу звука на один из наушников. В опечатанной зоне прибытия теперь не было слышно ни разговоров, ни шагов, ни шума вентиляции и механизмов. Абсолютная тишина. Мертвый пегас медленно поднял взгляд от тела культистки, дав возможность осмотреть непривычно пустой зал прибытия, потом стал все так же медленно поворачивать голову в сторону панорамного окна. Движение не остановилось даже тогда, когда его голова просто физиологически не могла поворачиваться. В какой-то момент в движении появились небольшие задержки, что оканчивались небольшим рывком. Каждый рывок изображения сопровождался отчетливым щелчком, словно что-то рвалось или лопалось, и каждый вызывал волну мурашек на спине у единорога. В конце концов голова повернулась полностью назад, к окну, за которым пылала звезда. Вьющийся вокруг мертвых тел синеватый туман завихрился и отпрянул, словно патрульный сделал свой последний выдох.

Проверив его показатели, единорог убедился, что патрульный оставался все так же мертв. Это было… жутко. Но когда он перевел взгляд на Розмарин, то заметил, что она была абсолютно спокойна. Она хмыкнула и, потянувшись к пульту, переключила экран на другую камеру наблюдения.

— У нас нет времени на страх или панику. С этим мы разберемся потом, — услышал Уик слова земной. Затем она положила копыто на плечо пегаски и чуть встряхнула. — Соберись. У нас в отсеке опасное отравляющее вещество и куча мирных жителей, о которых надо позаботиться.

Розмарин встряхнула ее еще раз, уже сильнее, после чего направилась к своему пульту.

— Ирис, максимальный приоритет, сообщи, если в зоне прибытия будет активность, — тихо отдала приказ земная кобыла, после чего буркнула. — Только бродячих не хватало...

Уик перевел взгляд с кобылы на пульт, напоминая себе, что нужно быть профессионалом и не отвлекаться, но невольно вернулся в мыслях к тому, что только что увидел. Она поддержала Лилит? Почему? Конечно, такую жуть увидишь не каждый день, но неужели ее тоже это не оставило равнодушной? Идея о том, что Розмарин что-то может тронуть, вызвать какие-то эмоции кроме злости и презрения, казалась для него неожиданной. Но то, что она может проявить заботу, казалось просто нереальным.

Он замер, пытаясь переварить эту мысль, полностью забыв о происходящем вокруг.

— Уик, отчет… Уик, мать твою!

Единорог очнулся, прижав уши и забегав глазами по окружающему пространству. Быстро собравшись, он проверил состояние боевых и патрульных групп.

— Все в полном порядке, шеф. Никто не появлялся в охраняемой зоне. Патрули не нашли следов других угроз и продолжают наблюдать. Приказы?

— Не спи, — коротко рыкнула земная, отворачиваясь. Он мельком глянул в ее сторону. Однажды, когда они только претендовали на место шефа безопасности, ему удалось получить в копыта ее личное дело. Жизнь Розмарин ничем особым не выделялась среди других сирот, которых всегда хватало на улицах любого планетарного гигаполиса. Печальная судьба родителей и дальнейшая жизнь могли бы объяснить характер Розмарин и ее отношение к любому проявлению религии, но никак не внешний вид. Медицинское обследование не выявило никаких аномалий или влияния извне, и он отлично знал, что земная не использовала препараты или добавки для тренировок, считая это слабостью. Потому Уику иногда казалось, что в ее родословной точно должны быть минотавры, что, конечно же, просто невозможно. И все же, несмотря на то, что ее родители не выделялись особыми размерами, Розмарин была под стать прямоходящим быкам: высокая, на голову выше любого пони, с мощной грудиной и ногами-столбами, она всегда выглядела собранной, неимоверно сильной и готовой к любой жестокости.

А еще у нее был пышный волнистый хвост, такая же грива, и из нее едва пробивались маленькие по мышиному округлые ушки.

Он тихо вздохнул и отвел взгляд.

Время шло своим чередом. Несмотря на жуткое происшествие, больше ничего странного не происходило. Уик продолжал направлять подотчетные патрульные группы по всей станции, но не забывал приглядывать за Лилит. Она уверенно действовала в обычное время, но подобная чрезвычайная ситуация для нее была первой. Несмотря на это и на ту краткую вспышку паники при виде странного поведения трупа, пегаска хорошо справлялась. Ее голос, как и прежде, точно и своевременно направлял патрульных, а вскоре она даже начала шутить. Странно было то, что ни ее, ни кого-либо другого Розмарин никогда не отчитывала за подобные нарушения дисциплины. Да, ей это точно не нравилось, если судить по изредка стегавшему хвосту и нахмуренным бровям, но она продолжала молчать, делая вид, что не замечает.

Взгляд Уика снова переместился в сторону Розмарин. Она стояла хмурая, неподвижно, пялясь в экраны немигающим взглядом. Думает ли она о том, что только зря тратит время? В конце концов, официально она уже в отпуске и, в общем-то, не имеет права находиться здесь, а тем более командовать. Может, мне стоит об этом сказать ей? Подтолкнуть к тому, чтобы… доверить мне все дальнейшие разбирательства? Но доверяет ли она мне? И как она вообще отреагирует на это предложение? Воспримет ли как намек на слабость? Мою? Ее?

— Ты что-то хотел, Уик? — спросила Розмарин, все так же хмуро уставившись на единорога. Он даже не понял, когда земная кобыла обернулась и заметила, что он неотрывно пялится на нее.

Сглотнув и удержавшись от прижимания ушей, он посмотрел ей прямо в глаза.

— Шеф, я уверен, дальше мы справимся сами. Вы могли бы покинуть пост и отправиться в заслуженный отпуск, — с самым уверенным видом произнес он, держась прямо и не отводя взгляда.

— Вот как?

— Да, шеф, — ответил он, все так же смотря ей в глаза. Она всем телом повернулась к нему.

— Хочешь сказать, что я могу уйти?

— Да, шеф.

— Что мне пора в отпуск?

— Да, шеф.

— И что ты сможешь справиться?

— Да, шеф.

— И ты уверен, что сможешь справиться?

— Да, шеф.

— И не облажаешься?

— Да, шеф.

— Хочешь меня наебать?

— Да, шеф, — уже по инерции ответил он, и только потом его разум осознал вопрос. — То есть… я хотел сказать… я хотел… я вас…

— Хотел меня ЧТО?! — в ярости прошипела Розмарин, сделав шаг в его сторону.

— Я… хотел вас… — сдавленно пробормотал Уик в испуге, но потом уставился в пустоту за ее головой и вытянулся, так и не договорив. Напрягшись, он приготовился к тому, что теперь точно получит “второй раунд” унижения и боли. Прямо здесь, прямо сейчас, на глазах у остальных офицеров безопасности. Но она замерла, играя желваками.

— Я не поняла, что…

— Кажется, он сказал, что… что хочет вас? — как-то неуверенно сказала Лилит и тут же закрыла свой рот копытом, бегая взглядом между ними. — О… оу, это многое бы объяснило…

Пока Розмарин хмуро пялилась на Уика, а Уик стоял застывшей статуей, все так же боясь пошевелиться, со стороны других офицеров стали слышны перешептывания. Потом кто-то заливисто свистнул, кто-то стал ободряюще топать. Несколько секунд шум нарастал, пока его не нарушила сама Розмарин.

— Пош-ш-шел ты в петлю! — прошипела она сквозь оскаленные зубы, чуть подавшись в его сторону, потом зло осмотрела остальных. Подбадривания со стороны толпы опешивших офицеров тут же смолкли. — Дисциплина! Устроили тут переплетение хвостов. Займитесь делом, или я вам его найду.

Уик больше не обращал внимание на происходящее вокруг. После ее слов он понуро опустил голову и несколько секунд тупо пялился на мониторы. То, что произошло случайно, то, что он услышал в ответ, наконец позволило ему прозреть… и тут же пожалеть об этом. Уж лучше бы это был второй раунд, подумал он, ощутив внутри странную холодную пустоту. Тяжело вздохнув, Уик постарался отбросить посторонние мысли и сосредоточиться на том, в чем он всегда был хорош — на контроле и командовании.

И он не заметил, как Розмарин, приняв сообщение по личной связи, несколько секунд смотрела на заместителя внимательным взглядом, пока не вернулась к работе за пультом.

---

— Шеф, станция Доула не отвечает, — сообщил офицер связи. — Также не поступало никаких приказов или автоматических извещений.

— Активность вокруг станции? — немного подумав, спросила Розмарин.

— Ничего необычного, шеф. Оборонфлот на приколе, патрули на обычных курсах. Все как всегда, — ответил другой офицер, пожав плечами. Кобыла хмыкнула, рассматривая на карте обстановку в системе. Пока их станция, являясь небольшим перевалочным пунктом, висела за полем астероидов, станция Доула висела на орбите второй каменистой планеты, а научная станция крутилась непосредственно над звездой. Среди пары десятков сигналов кораблей, идущих от границ гравитационного колодца звезды внутрь системы или наоборот, из нее к границам, выделялись три куда более крупные точки — это были небольшие патрульные группы. Все и правда выглядело как обычно, разве что за последний час так и не появилось ни одного нового сигнала.

— Ладно. Связь, станцию Урса-альфа. Может, научники что-то знают.

— Сделаю! Считайте, что уже!

Розмарин дернула хвостом, покосившись на связиста, но промолчала. Порой ей очень, очень хотелось напомнить остальным офицерам, что они должны быть профессионалами, быть примером дисциплины и в рабочее время строго держаться правил как в поведении, так и в общении, но… все же она понимала, что это стало бы ошибкой.

Когда она искала своих родителей, то многое узнала о том, как был устроен тот культ, что отнял их у Розмарин. Сколь ни был он влиятелен, сколь бы быстро ни набирал паству, он столь же легко пал после нескольких точных ударов сил правопорядка по химическим лабораториям, что лишили его главной опоры. Много позже, изучив примеры других культов и церквей, она еще больше убедилась, что этот путь, путь грубого контроля, путь ломания физиологии и психологии последователей рано или поздно приводит своих основателей к концу.

Другое дело, если опорой была идея. Сколь легко оказалось разрушить одни культы, лишив их материальных ресурсов, столь же трудно другие, ведь уничтожить мысли и убеждения, что несет каждый отдельный последователь, практически невозможно. Ни один сенсор или датчик, ни один внимательный взгляд не сможет найти их, пока не озвучены слова.

В этом и заключалась сила и живучесть культов, которые еще называли “семьями”

Они держались только лишь на силе убежденности, принимая тех, кто готов был следовать правилам и действовать на благо других последователей по собственному желанию.

Как-то раз она смогла попасть вместе со следователем к одному из мелких патриархов “Союза Табунов”. Лощеный, с блестящей ухоженной шкурой, он был вполне успешным предпринимателем, чей бизнес зависел от верности десятка жен-помощниц. Он принял их в своем доме-усадьбе и любезно предложил отужинать, пока отвечал на расспросы.

— Мази, зачем наказывать, если можно простить? — ответил ей единорог, мило улыбаясь, когда Розмарин спросила, как у них принято добиваться соблюдения правил. — Я — пример того, каким должен быть муж и отец семейства. Мои жены счастливы. Мои жеребята счастливы. Мои последователи счастливы. Они все знают, что за серьезный проступок, за нарушение заповедей их ждут последствия. Но как я могу наказывать их за любые ошибки, за каждый мелкий проступок, что не несет угрозы нашему благополучию? Ведь тогда у меня не будет иного выбора, как самому стать абсолютным идеалом, не ошибаться ни в чем. Но идеалом никто не может быть. Все мы совершаем ошибки.

— Да ну? Даже главный патриарх? — фыркнув, спросила тогда Розмарин с вызовом.

— И он, и Трое, и даже сам Проклятый Лорд, — ответил жеребец, нисколько не оскорбившись, и наставительно поднял копыто. — Никто не идеален, достопочтенная мази.

В то время Розмарин, меряя по себе, довольно болезненно реагировала на ошибки и проявления слабости другими. Жеребец, правильно истолковав ее мимику и позу, тяжко вздохнул.

— Вы можете мне не верить, мази, но такова суть вещей. Хотите пример? — спросил он, отпив из чайной чашки. — Давайте представим, что это вы — хозяйка дома, а я лишь незваный гость. Что бы вы сделали, достопочтенная мази, если бы я плеснул вам в лицо чаем?

Не дожидаясь ответа, он резко дернул ногой в ее сторону, заставив одновременно вскочить и уклониться вбок… но чашка оказалась пуста. Хоть это и была странная шутка, Розмарин зависла над столом, упершись в него передними копытами. И, похоже, что-то в ее позе испугало следователя — он вскочил следом и предупреждающе положил копыто ей на плечо.

— О, я вижу, вы бы были грозной хозяйкой, — улыбнулся патриарх, поставив чашку обратно на стол, чтобы наполнить ее из чайничка. — Уверен, вы бы меня собственнокопытно избили перед тем, как вышвырнуть вон. Но, представьте себе, у грифонов это один из немногих способов официально бросить вызов на дуэль. В некоторых племенах Сонхари гость имеет полное право так выразить недовольство без каких-либо последствий, если посчитает, что хозяин проявил недостаточное гостеприимство. А на приеме у какой-нибудь дворянской семьи в Конкордате это стало бы равносильно заявлению “я не ценю свою жизнь, вы имеете полное право пленить меня, пытать, порезать на кусочки и скормить рыбкам в парковом пруду”. Где бы вы ни были, этот жест был бы крайностью. Но и вы, мази, и я — мы оба понимаем, что этот жест по сути мелочь и не должен разрушить возможное взаимопонимание между двумя говорящими. И, поступи так вы или кто-то из моей семьи, мне было бы крайне неприятно, но я бы все равно простил.

Розмарин запомнила его слова. Пусть и не сразу, она приняла эту истину и научилась мириться с чужими недостатками и слабостями. Странно было осознавать, что она, пускай и не специально, перенимала некоторые методы, что узнала, изучая культы, и сейчас во многом относилась ко всем своим подчиненным практически так же, как какой-нибудь лидер семьи.

Почти ко всем.

Ее ухо дернулось, повернувшись в сторону Уика — он в который раз за сегодня тяжело вздохнул. Придется с ним поговорит, решила она, чуть поморщившись. Она прекрасно видела, что он пытается быть идеальным, всегда следовать правилам… и тем неприятнее для нее был каждый случай, когда он все же совершал ошибки. Как новое жирное пятно на чистой, свежей, идеально белой ткани. Она быстро осмотрела себя, уделив особое внимание тому, насколько ровно расположен галстук. Потом фыркнула в раздражении, осознав, что отвлекается на какую-то мелочь, хотя сейчас были дела куда важнее.

— Шеф, есть связь с научной станцией. Выводить? — как на заказ подал голос офицер связи.

— Давай, только не…

— Ага. Приветствую вас, — немного растерявшись, сказал минотавр в пенсне с центрального экрана поста охраны. Сразу же бросилось в глаза, что минотавр был не где-нибудь в офисе, в удобном кресле за столом, а в довольно просторном помещении, и держал в руке КПК. Было заметно, как его взгляд бегает по экрану, пока он пытался сообразить, к кому именно стоит обращаться.

— ЧТО ЗА ХЕРНЯ?! Связь, переключить на мой терминал, ЖИВО! — рявкнула Розмарин, гулко топнув копытом. Спустя пару секунд изображение минотавра с вытянувшейся мордой исчезло с центрального экрана, переместившись на ее личный терминал. На мгновение переключившись на канал связистов, она посмотрела в их сторону и тихо пророкотала: — Выговор всем. Второй за неделю. Чтоб третьего не было, понятно вам?

— Есть, шеф!

— Капитан второго ранга Розмарин Ойл на связи. Доктор Марбл Стоун, я правильно понимаю? — кобыла тут же переключила внимание на экран. Минотавр все так же сидел на краешке небольшого стола и держал в одной из рук кпк. Его коротенький хвост, свисающий сбоку со все того же стола, нервно подергивался. Странные всполохи перетекали по нему и окружающему пространству, окрашивая все в голубоватый оттенок.

— Да, все так. Я так понимаю, вы не со станции Доула. Очень жаль… — минотавр вздохнул, поправив пенсне на носу. — Впрочем, возможно, вы имеете с ними связь?

— К сожалению, нет.

— Что ж, тогда…

— Подождите, доктор Стоун, — перебила его Розмарин, в нетерпении постукивая копытом. — У нас тут произошел инцидент с представителем одного из культов, предположительно с плачущей сестрой из церкви Двух Любящих Сердец. К вам на станцию никто не прибывал?

— Нет. К нам снабжение приходит раз в две недели на специальном челноке, а следующий мы ожидали только через четыре дня. Учитывая особенности расположения станции, не каждый корабль сможет подлететь к нам.

— Значит, к вам никто не прилетал?

— Нет, капитан. Хотя я бы хотел…

— Хорошо, тогда другой вопрос. В ходе инцидента у нас случилось загрязнение одного из помещений неизвестным отравляющим веществом. Возможно, вы сможете определить, чем это может быть и как от него избавиться?

Минотавр, дослушав, снял пенсне, ловко держа его двумя пальцами. Двумя другими той же руки он зажал переносицу и, зажмурив глаза, тяжко вздохнул.

— Помилуйте Трое… капитан, мы не занимаемся религией или ядовитыми веществами. Мы занимаемся вопросами изучения местной звезды, — медленно ответил доктор, после чего посмотрел прямо в объектив. — И, к слову, вы можете прислать челнок для эвакуации?

— Эвакуации? Зачем? — нахмурилась земная кобыла.

Минотавр, поднявшись, подошел к камере и, немного повозившись, перевел объектив чуть выше.

— Вы давно выглядывали в окно, капитан? — спросил он, махнув рукой в сторону купола. Его дугой разделяло на две половинки: одна была бордово-голубой, а вторая абсолютно черной. — Как я и говорил, мы занимаемся исследованиями звезды. Пару часов назад она стала… ну, проще говоря, прогрессировать в нечто иное. Наблюдаемые изменения не соответствуют классической астрофизике, и мы не знаем причин. Но по нашим самым смелым предположениям у нее начался гравитационный коллапс ядра. Вы знаете, что это значит?

— Гравитационный коллапс? — глухо повторила она и сглотнула. — Черная дыра?

— Не исключено. Вполне возможно, что это даже лучший вариант из предположительно возможных. Но также вероятно, что Рыжий Щен станет сверхновой или нейтронной звездой. Ни первый, ни второй вариант в краткосрочной перспективе ничто живое в системе не сможет пережить…

— Все настолько плохо? — спросила Розмарин, напрягшись. Она на мгновение оторвалась от экрана и осмотрелась по сторонам... и только сейчас заметила, что взгляды части офицеров на посту направлены на нее. Они знают, поняла она и, не удержавшись, в раздражении вздохнула. Проклятое любопытство. Ничего нельзя утаить. Даже если попытаться, то это лишь отсрочит неизбежное. Не важно, через полчаса это случится или час — все равно по станции поползут слухи… — Минутку, доктор.

Она снова осмотрела подчиненных офицеров, теперь уже медленно и внимательно, останавливая взгляд на отдельных личностях. Если кто-то и проявлял испуг, то слабый, такой, с которым вполне можно справиться, дав понять, что остальной коллектив не собирается впадать в панику, готов действовать.

Решительность — вот что им нужно. Правда, готовность ее принять и действовать. Пусть слухи расходятся. Если будут готовы все службы станции, если они смогут действовать эффективно и на опережение, то мне удастся удержать ситуацию под контролем, избежать разрастания паники и худших последствий.

Кобыла с хрустом расправила плечи и гордо подняла голову, напуская на себя вид полной уверенности. Она должна была выглядеть настолько спокойной, настолько непоколебимой, словно готова взвалить всю станцию себе на холку и утянуть ее прочь от любой угрозы, после чего вернуться и растоптать причину беспокойства в пыль. Как Трое на витражах, про себя усмехнулась она.

— Связь, вывести на общий экран… Ладно, доктор, можете повторить, но настолько кратко и понятно, что понял бы и жеребенок?

— Хм-м… — минотавр задумчиво потер подбородок. — Я попробую. Что ж… если кратко, звезда вполне возможно скоро нас всех убьет. Я бы рекомендовал убраться от нее как можно дальше, и чем быстрее, тем лучше. Как-то так.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Вы все слышали, — подвела итог Розмарин после недолгого молчания, после чего посмотрела на подчиненных офицеров — теперь все они знали. Теперь она видела, как заметались неуверенные, испуганные взгляды, как опускаются уши и хвосты. Если все так оставить, через пару минут они сами ударятся в панику и потащат за собой всю остальную станцию. Нельзя этого допустить.

— Чрезвычайная ситуация. Полная эвакуация, господа и дамы, — словно подтверждая их мысли, сообщила Розмарин твердым уверенным голосом. Она вывела на экран инструкции, пробежалась быстрым взглядом по пунктам. — Ирис, код два. Связь, верните назад все уходящие корабли. Свяжитесь с патрулями и со станцией Доула, наконец. Контроль, никого не отпускать. Допускаю угрозу применения турелей. Уик, патрули в полную готовность...

— К слову, можете отправить к нам челнок? — подал голос доктор Стоун. — На пристыкованном к станции мы отправим к вам всех, кто не хочет оставаться, а также жизненно важные припасы, но для ценного оборудования места в нем уже не хватит.

— Простите, доктор, но нет, — не отрываясь от работы с терминалом, ответила земная кобыла. — Нам потребуется каждый корабль, способный вести пассажиров.

— Даже если я скажу, что, возможно, это позволит… Нет? — он заметил, как кобыла отрицательно покачала головой. Махнув рукой, он склонился, подбирая передающее устройство. — Что ж, печально, но ожидаемо. Хорошо, удачи вам, капитан Ойл.

Тут же забыв об ученом быке, Розмарин вернулась к командованию. Она действовала, четко следуя инструкции, не давая остальным ни минуты продыху. Спустя какое-то время она решила проверить, как справляются ее подчиненные, и с удовлетворением заметила, что ее расчет сработал. Она больше не замечала в их позах и глазах страха или неуверенности. Все действовали быстро и слаженно как единый организм.

И это несмотря на то, что каждый прекрасно знал главное правило устава: все они должны оставаться на станции до самого конца, эвакуируясь последними.

Розмарин гордилась собой и своей командой. Хотя на станции все же возникли несколько очагов паники, а один из кораблей попытался ускользнуть, ей и ее подчиненным удалось быстро справиться со всеми проблемами. Уже буквально через полчаса первый битком набитый корабль отправился к границам системы, увозя с собой четыре сотни жителей и гостей станции. Если звезда не попытается убить их еще хотя бы четыре часа, то к концу этого срока они смогут не только вывести всех обитателей со станции, но и завершить ее частичную консервацию. А потом, погрузившись на последний корабль, покинут ее сами и через семь часов перелета окажутся на границе системы. В одном прыжке от безопасности.

Но несмотря на все успехи, ее ни на минуту не покидало чувство беспокойства. И чем дальше продвигалась эвакуация, тем только сильнее становилось это ощущение.

Вскоре после отправки первого корабля с беженцами одна из патрульных групп сменил курс, проложив его на перехват. Патрули, как и станция Доула, до сих пор хранили молчание и никак не реагировали на запросы и предупреждения о возможной катастрофе.

Покоя не добавлял и вид самой звезды. Некогда яркая оранжевая точка, сверкавшая в космосе словно путеводный маяк, она заметно поблекла. И что бы с ней ни происходило, это влияло на все в системе. Астронавигация стала ненадежной — словно взбесившись, гравитационные поля Рыжего Щена начали медленно и еле заметно искажать расстояния между видимыми звездами, их положение и яркость. Это не было бы проблемой, ведь всегда можно было сориентироваться и проложить курс по навигационным буям, что были расположены по всей системе тройным кольцом, но с каждой минутой становилась все ненадежней и связь. Если сигналы с ближайших кораблей и буев еще удавалось разобрать, то от достаточно отдаленных уже тонули в шуме помех. Связи у станции с теми, кто сейчас находился рядом с ближайшей границей, больше не было.

— Шеф, тут запрос, хотят поговорить с вами.

— Кто? — спросила она, обратив внимание на офицера связи.

— Челнок снабжения. Похоже, они ретранслируют сигнал со станции Урза-альфа.

— Хорошо, — ответила она, но тут же добавила. — На мой терминал, понял? По закрытому каналу.

— Е-есть, шеф, — виновато промямлил связист. Надев гарнитуру, кобыла выждала пару секунд, переключила связь и тут же поморщилась — по ушам ударил поток гремящего шума.

— Капитан второго ранга Розмарин Ойл на связи.

— Капитан Ойл? У меня две новости! Но только одна из них хоршая! Вам какую? — хотя картинка почти полностью тонула в сполохах помех, она смогла разобрать слова и узнала в говорившем минотавра, доктора Стоуна. И, она могла поклясться, он был пьян.

— Начните с хорошей, доктор. Так будет проще сконцентрироваться на плохой.

— Ваше право. Знаете, а она не собирается останавливаться! Ну то есть я хочу сказать, гравитационный коллапс звезды только нарастает. Мы тут с многоуважаемыми коллегами прикинули, утопили в короне все-е… вот абсолютно все зонды, потом построили десяток моделей и решили, что у нас скоро родится маленькая черненькая дырочка.

— Вы уверены?

— Уверен ли я? Не-е…

— Да! Уферены! На фсе шестьдефят дфа процента! — вмешался еще один голос, явно кобылий.

— На смьдст! Ха-ха-ха! — промлеял третий, перейдя в писклявый смех, чем заставил Розмарин поморщиться.

— Тшшш! Коллеги, прошу вас! Это же серьезный разговор! — заглушил их минотавр. — Так вот, а вторая заключается в том, что мы стали свидетелями двойного чуда! Мы можем от первого лица, кхм, так скажем, изнутри, понаблюдать за образованием гипертени! О-о-о, как жаль, что мы не можем…

Услышав это, Розмарин потеряла дар речи. Гипертень? И мы внутри поля запрещения? Ох… блядство! Она застыла, с силой сжав зубы, стараясь не выдать эмоции. Значит, все было зря! Эвакуация, толпы паникующих, уговоры и споры… все! Мы не выберемся отсюда. Никто не выберется. Все обречены.

— Доктор, — позвала она, смотря прямо перед собой. Это была та ситуация, когда она просто не знала, что предпринять дальше. И сейчас она боялась поворачивать голову, боялась встретиться с кем-нибудь взглядом. Боялась, что другие поймут. — Доктор, что нам делать?

— Что делать? Ну-у… — протянул он в задумчивости. Когда он снова заговорил, голос его был полностью серьезен. — Не знаю… Честно, не знаю. Я полагаю, вы сами понимаете, что нас ждет в лучшем случае. Полная изоляция в системе с мертвой звездой, и надолго наших запасов не хватит. Вот мы тоже не знали, что делать, и решили… ну…

— Насладиться последним моментом?

— Да, пожалуй. Как говорится в классике? Последний глоток воздуха сладок? — он немного помолчал. — Всего хорошего, капитан.

Розмарин не сразу заметила, что поток шума плохой связи в ее ушах пропал. Долго, очень долго она сидела, отрешенно смотря на общий экран.

Последний глоток?

Стянув наконец наушники, она сфокусировала взгляд на экране. Судя по всему, через час все гражданские будут отправлены со станции и эвакуация подойдет к концу. Почти на полчаса быстрее расчетного времени. Она бы гордилась успехами своей команды, но сейчас… какой смысл? Было больно об этом думать, но ей больше нечем было гордиться. Все зря. У нее осталась лишь одна мысль, вызывающая сожаление и грусть.

Я просрала три отпуска...

Ей нестерпимо захотелось что-нибудь сломать, вымести злость и разочарование. Сдерживаясь, она аккуратно положила гарнитуру на место, встала, прислушиваясь к привычному шуму рабочей обстановки центрального поста охраны, ища в этом опору, знакомые чувства уверенности и покоя. Когда злость достаточно поутихла, она осторожно осмотрелась по сторонам — даже если кто-то заметил ее поведение, то не придал этому особое значение… или скрыл от остальных. Сейчас это было правильно, но…

Теперь это не имеет значения… подумала она, закрыла глаза, глубоко вздохнула, и… ощутила странную легкость. Она перестала волноваться о гражданских. Ей стали безразличны правила и инструкции, как и то, что могли сделать или подумать ее подчиненные. Раз так, то… Последний глоток? Почему бы и нет?

Розмарин слегка улыбнулась, без страха и опаски осматривая всех подчиненных — они по прежнему работали, не подозревая ни о принятом Розмарин решении, ни об участи, что ждет всех без исключения. Тут ее взгляд остановился на том, кто ее постоянно раздражал одним лишь своим существованием: на заместителе, Уике. Дождавшись, когда единорог наконец оторвется от экрана и заметит обращенный на себя взгляд, она улыбнулась еще шире. Уик заметно вздрогнул. Земная сделала шаг, потом другой, с удовольствием наблюдая, как он напрягается, вытягивается в струнку, пытаясь выглядеть идеально собранным и невозмутимым… и все равно при каждом шаге содрогается от страха перед ней. Перед ее неотвратимым приближением.

Подойдя вплотную, она перестала улыбаться, нависла над ним, опустила голову настолько низко, что уперлась лбом в рог, и очень внимательно посмотрела в его по-змеиному узкие зрачки.

— Уик, ты что, боишься меня?— тихо, едва слышно даже для них двоих спросила она.

— Да, шеф, — чуть помедлив, столь же тихо ответил единорог.

— Забыл? Я в отпуске, Уик. Розмарин, зови меня так.

Он, сглотнув, медленно кивнул, не больно царапнув рогом.

— Да... Розмарин.

— Хорошо… — она немного помолчала, в задумчивости разглядывая его лицо. — Хорошо. Не хочешь мне помочь?

Единорог глупо заморгал в удивлении, на что Розмарин усмехнулась, чуть отодвинулась и приподняла копытом висящий на шее галстук.

— Он мне мешает. Пошли. Я хочу, чтобы ты его снял.

Глава 3 Те, кто рядом

Роад Даст, единорог серой масти с рыжими гривой и бородой, сидел в ложементе пилота. В кабине было довольно тесно. Всю переднюю часть, начиная со стен и заканчивая усиленной рамой кокпита с полом, заполняли десятки рычагов и целая россыпь переключателей с тумблерами — все это позволяло контролировать пылающую плазму в реакторе, ток энергии по энергошинам, дыхание всех систем корабля, и вести его через пустоту космоса. Он был рассчитан на управление любым четвероногим существом, что могло протиснуться сюда, и потому все элементы управления были буквально на расстоянии вытянутого копыта.

Впрочем, так как Роад был единорогом и летал на этом корабле настолько давно, что выучил расположение каждого элемента наизусть, он мог управлять им, сидя вообще без единого движения. И вот сейчас он с сонным безразличием неотрывно наблюдал за шаром навигации, подпирая голову копытом, и лишь иногда касался управляющих элементов телекинезом.

Его патрульный корабль — люгер класса “Вайнона” — был создан специально для поиска и перехвата контрабандистов, коих всегда хватало в пограничных системах, а потому обладал неплохим набором сенсоров и надежной системой связи. Но несмотря на это, большая часть карты сейчас выглядела как Terra incognita. Только небольшая сфера, едва ли с четверть всей карты, отображала зыбкие сигналы в реальном времени, а остальная тонула в сером цвете, из которого выбивались только пять тусклых точек: три из них были станциями, а оставшиеся — двумя другими патрульными кораблями.

— О чем задумался?!

— Следи за эфиром, — ответил жеребец сухо, так и не отведя взгляда от карты. Кирин по имени Темпест, серо-коричневая с малиновой гривой, поерзала в своем кресле в паре метров за его спиной, о чем сообщил тихий скрип, но промолчать не смогла.

— Ты хотел сказать, что “что-то не так”! Ты слишком долго молчал, наверно, думал, чего бы наврать! Все офицеры так делают! Это же всем ясно! — не унималась кирин, прижимая наушник к голове копытом. Вторым копытом она ловко орудовала переключателями и верньерами, пытаясь выловить сигналы. — Вон чего со звездой творится! В эфире только вой! Даже фильтры не помогают! Я с таким только в учебке встречалась, на старых консолях прошлого века! Ты бы слышал это!

Даст прекрасно слышал. Второе ухо кирин держала свободным, и из сползшего вбок динамика до его места добивали трескот и завывания. Его и в обычные дни, мягко говоря, удивляло то, с каким шумом приходится работать всем связистам, а теперь жеребец и вовсе не понимал, как она не то что слышит его ответы — хотя бы свои мысли.

Впрочем, Роад не подавал вида — не стоит ее провоцировать, иначе придется либо ждать, пока она достаточно наговорится, либо затыкать натурально копытом, для чего придется выпутываться из ремней компенсаторов. Но, к сожалению, они были на корабле не одни.

— Темпи, отстань от командира! Ты же видишь, он же занят, — упрекнула ее Берил, вторая кирин, кофейно-молочная с бордовой гривой, что сейчас сидела и скучала в консоли управления турелями. — К тому же командир не может вот так взять и сказать… плохое.

— Это что, например?!

— Например, “Ша, кобылки! Нам крупец!” — переигрывая голосом, ответила Лампада. Она была бортинженером, по совместительству вспомогательным стрелком и, да, тоже кирином, желтовато-песочной с белым.

— Ну нет! Наш командир такое никогда бы не сказал... он слишком серьезный! Он не может себе позволить такие выражения! Это ведь недостойно настоящего офицера! — выпалила скороговоркой вторая. Единорог обреченно вздохнул, закрыв глаза.

— Ой-ей! Кажется, он недоволен! — протянула первая, как-то услышав его сквозь шум помех.

— Не отвлекайтесь. У нас серьезная ситуация, — все так же сухо произнес Даст, слегка корректируя курс.

— Ой, да ладно! Что бы ни случилось, нельзя терять расположения духа! — выпалила Темпест, но тут же заткнулась, стоило единорогу чуть повернуть голову. — Хорошо, молчим!

Роуд с облегчением вздохнул, откинувшись обратно в ложемент. Это наказание, он точно знал, иначе как еще можно было объяснить то, что экипаж сформировали самым последним, поставив главным его? Он, может быть, и обрадовался бы такому повороту — все же три весьма симпатичные молодые кобылки — только вот крутить роман и с одним кирином, если ты сам другого вида, всегда было уделом экстремалов, а тут ему приходилось находиться в ограниченном пространстве сразу с тремя. Кроме того, вся троица только год как выпустились из учебного корпуса и были самыми неугомонными, самыми шумными и самыми бесцеремонными кобылками, что он встречал. А сам жеребец всегда ценил тишину.

Оставалось только гадать, кто же мог устроить ему такую подлянку.

— Хотите мое мнение? — спросил он, не оборачиваясь. То, что подчиненные промолчали, куда красноречивее говорило, что да, им интересно. Он еще немного посидел, затягивая время, чтобы собраться с мыслями и вместе с тем наказать за устроенный балаган, после чего вздохнул. — Ситуация так себе. Такие помехи и изменения в системе не происходят без особых причин и весомых последствий. То, что командование приказало заворачивать назад все корабли, что пытаются уйти из системы, слишком подозрительно. Но куда больше подозрений у меня вызывает то, что связисты в конце предупреждают об опасности.

— Я ничего не заметила! — выпалила в удивлении Темпест.

— На самом деле, и не должна была. Проиграй последнее сообщение, примерно последние пятнадцать секунд.

Кирин быстро подняла последнюю запись.

— … выходить на связь с другими станциями запрещено. Действовать по протоколу “дека восемь лаванда”. Станция Доула, конец связи.

— Тут в словах какой-то скрытый шифр? — после недолгого молчания спросила вторая, и куда тише, чем обычно.

— Нет. А теперь помолчите и дайте мне подумать, — ответил единорог. Только зная, что именно искать, можно было различить скрытое сообщение — едва различимые на фоне слов и статики помех щелчки, которые легко можно было принять за случайное клацанье когтей или ручки о стол. “База угроза назад нет”.

Дело дрянь. Такие предупреждения просто так не отправляют, убедившись, что ему не послышалось в первый раз, подумал Роад. Жаль только, что подробностей никаких. Видимо, побоялись. Видимо, кто-то был близко.

Роад сменил копыто, которым подпирал голову. Получалось, что возвращаться на станцию обороны нельзя. Чтобы сделать правильный выбор, как действовать дальше, ему нужна была информация. Где ее взять? На всякий случай он не спешил нарушать приказ, выйдя на связь с гражданскими станциями в системе — даже с такой аномалией в системе на станции обороны все еще могли перехватить любое сообщение. Оставалось одно — пока что следовать приказам и перехватить какое-нибудь судно, что спешит к границе системы. Он проложил курс до ближайшего, что уже подходило к зоне прыжка, и добавил скорости.

— Связь. Корабль CCL 2909 “Певчая птичка”.

— Так точно, капитан!

Хотя звание Даста было всего лишь лейтенант, и капитаном его могли звать чисто номинально из-за главенства на корабле, он не стал ее поправлять… в очередной раз — все прошлые попытки убедить троицу не называть его так и обращаться по званию, а не “должности”, оказались бесполезной тратой воздуха. Спустя полминуты копошения за спиной Роад услышал изменение в потоке шума, что лился из динамика связной.

— Хорошая работа, Темпест, — поблагодарил единорог, не дав ей сообщить об успехе, и тут же переключился на прослушку активного канала. — Вызывай.

— Хорошо! — с обиженным фырком ответила кирин. — “Певчая птичка”, это патруль Федерации, оперативный номер FP26-2! Как слышите?! Повторяю, это FP26-2, патруль Федерации!

Она помолчала, прищурив один глаз, потом высунула в азарте кончик языка, чуть поправила настройку и улыбнулась.

— Ммм... Ага! Можешь не молчать, “Певчая птичка”! Я слышала щелчок переключения!

Роад вынужден был отдать ей должное — хотя сам он и почувствовал на самой грани восприятия, как что-то в потоке шума изменилось, но никаких очевидных признаков не заметил и никогда бы не подумал связать это с активностью связи другого корабля.

— Э-э… “Певчая птичка” на связи… вас плохо слышно, патруль…

— Да ты...

— Спасибо, Темпест, дальше я сам, — перебил ее единорог, на что та недовольно заворчала. Не обращая внимания, пилот включил передачу. — “Певчая птичка”, это лейтенант Роад Даст, силы обороны Федерации. Пожалуйста, заглушите двигатели и приготовьтесь к досмотру.

— Эй, ты что... рехнулся?! Не видел, что происходит?! — тут же запротестовала кобыла на том конце связи. — У нас нет времени! Мы должны…

— Вы должны заглушить двигатели и приготовиться к досмотру, — спокойно повторил единорог. — Мне стоит напомнить, что в случае неповиновения на первой же станции вы будете привлечены к ответственности?

— Да мне насрать! Тут не пойми что творится, у меня салон битком набит пассажирами, а у вас, законников, как всегда клин мозгов на правилах… мы сваливаем.

Он вздохнул, отключил связь и потер лоб чуть ниже рога.

— Берил, даш короткую им по курсу, как будем в зоне контакта. До рандеву десять плюс три с половиной минуты.

— Есть, капитан! — не скрывая воодушевления, ответила бортстрелок, после чего все три кирина синхронно пропели: — Погоня! По-го-ня-я-я-я!

То, насколько быстро судно драпало к границе, невольно пробуждало в них охотничий азарт. Роад их энтузиазм не разделял.

Если корабль, к которому приближался патруль, отказывался подчиняться и стремился сбежать, то это наводило на определенные подозрения. Только вот если судить по телеметрии, “Певчая птичка” была немаленьким пассажирским транспортом на примерно 250 мест, и ни до, ни после связи ускорение они не меняли. Похоже, они уже и так двигались на пределе допустимого — больше выжимать из их двигателей было бы просто опасно для целостности структуры. И по сравнению с их патрульным кораблем, транспортник был просто улиткой.

За минуту до точки схождения траекторий Роад отключил микропрыжковый двигатель и, развернув корабль кормой вперед, начал торможение. Примерно через двадцать секунд системы подтвердили визуальный контакт, и ожила турель в верхней полусфере. В техническом отсеке на мгновение тихонько загудели конденсаторы, когда тройка бубликов, пылающих как маленькие звездочки, с разрывом в пять секунд ушли вдаль. Два из них пролетели далеко от кабины транспортника, но третий, последний, оказался достаточно близко — тороидальное магнитное поле, подпитываемое изнутри горячей плазмой, разрушилось при сближении и выплеснуло начинку. Защитное поле на носу “Певчей птички” ярко полыхнуло, и это точно не ускользнуло от экипажа.

— Какого Дискорда! Мы мирн…

— Отключите двигатели и приготовьтесь к досмотру, — повторил Роад, не обращая внимания на поток проклятий. — В случае попытки побега мы имеем право открыть огонь на поражение. Как поняли?

— Четко и ясно, дрек, — ответил голос кобылы, и в нем звучала неприкрытая ярость.

— Скан?

— Похоже, сенсоры вконец ошалели от аномального влияния, капитан! Выглядит так, словно там внутри народа больше раза этак в два… а еще у них генераторы барахлят… и жизнеобеспечение, — выдала бортинженер.

— Понятно, — немного подумав, жеребец снова связался с транспортником. — Приготовьтесь к стыковке. Жду капитана в нейтральной зоне.

Люгер по сравнению с транспортником был просто крохотным, может быть, почти таких же размеров, как спасательные капсулы на борту этого кита, и легко мог бы затеряться в одной из складок корпуса. Только вот ни капсулы, ни сам транспортник не имели никакого вооружения, только противометеоритные щиты, и капитан “Певчей птички” при всем желании не могла оспорить приказы и была вынуждена подчиниться.

Быстро подведя свой корабль бортом к брюху судна, Роад скорректировал курс, сделав пару выверенных импульсов маневровыми двигателями. Когда шлюз оказался напротив технического шлюза в передней части транспортника, он дал последний тормозной импульс и активировал автоматическую программу стыковки, а сам начал выпутываться из ремней системы компенсаторов.

— Темпест, Лампада, пойдете со мной. Берил, делай угрожающий вид.

— Ла-а-адно… Мне никогда не достается веселье, — проныла кирин за турелями, обвиснув в ремнях.

— Берил, серьезно.

— Е-е-есть! — со вздохом ответила кобыла и села ровно, вернувшись к управлению — прицел заскользил вдоль борта транспортника, чуть выше корпуса. Убедившись, что лейтенант не сможет услышать, Берил все же не стерпела и стала иногда тихонько добавлять “бам-бам-пыщ!” себе под нос.

Поднявшись с ложемента, Роад активировал магнитные накопытники, потом присоединил к спине рюкзак жизнеобеспечения вместе с управляемым взглядом пульсором ближнего боя. Прицепив на шлем усиленную защиту вместе с системой наведения, он тут же перевел оружие в подавляющий режим и проверил отзывчивость наводки — пушка выскочила на складном манипуляторе над правым плечом и луч лазерного целеуказателя скользнул за взглядом. Убедившись, что все в порядке, жеребец протиснулся мимо опустевшей консоли связи в коридор-шлюзовую, где пришлось вжиматься в стены — свободного пространства на корабле было так мало, что разминуться в коридорах можно было только двум достаточно худым существам, да и то если при этом быть без всякой брони и оборудования.

Когда они кое-как разместились в шлюзовой, с Темпест и Лампадой впереди, он запечатал все двери. Хотя Роад никогда не любил слишком много двигаться и едва вписывался в требования по физическим параметрами, выделяясь среди прочих своей… массивностью, сейчас обе кирин, запакованные в легкую штурмовую броню, выглядели куда внушительнее.

— Берил, что там?

— Одно существо, ждет на своей стороне. Больше от цели нет никого в пределах пяти шагов. Мне расчехлить турель над входом?

— Не стоит, сами справимся, — без раздумий отверг ее предложение Роад — не стоило лишний раз пугать того, с кем он собирался перекинуться парой слов.  Затем он хлопнул копытом в бок стоящую перед ним кирин. — Как на тренировках. Помните?

— Я помню! — тряхнула Темпест головой. — Щиты и оружие наготове! Если безопасно, Лампи влево, я вправо!

— Пять секунд.

Когда отсчет в уме дошел до трех, перед кирин возникли прямоугольные щиты, практически полностью перекрывающие проем. На счет пять Роад отдал приказ и створки шлюза разошлись в стороны, открывая проход в переходный коридор — в десяти метрах от них уже был открыт шлюз транспортника, и в его проеме маячила одинокая тень.

— Пройдите до середины и представьтесь.

— Капитан Глайд Лиф, компания “ГрифЕйджЕнерджи”, подразделение транспортировки, — ответила, как Роад теперь видел, грифонша. — А теперь ты мне объяснишь, какого хрена вы нам не даете свалить отсюда?

Голос, что отвечал им по связи, определенно принадлежал ей. Сейчас она стояла посреди перехода без какой-либо защиты, в одной расстегнутой фиолетовой форменной куртке, пилотка такого же цвета была у нее на голове, лихо сдвинутая назад. Перья на шее были взъерошены, в шерсти поблескивали бисеринки пота. Крылья были немного раскрыты, а хвост нервно метался по полу. Складывалось ощущение, что она только что вылезла из парилки, и очень, очень раздражена.

— Вперед, она не выглядит опасной, — приказал Роад. Первая кирин тут же шагнула наружу, потом подпрыгнула и, развернувшись, прилипла копытами к левой стене, все еще удерживая перед собой щит. Вторая повторила маневр, но ушла вправо, и только потом вышел сам Роад. — Я хотел бы поговорить с вами, капитан, с глазу на глаз, пока мои напарницы осматривают корабль.

— Рргх… делайте что хотите, только быстрее, — сдалась грифонша, махнув лапой в сторону шлюза, и обе кирин тут же отправились внутрь, прогрохотав мимо нее по стенам.

— Уф... у них тут что, климат контроль полетел? — охнула Лампада, скрывшись внутри. — Тут просто… ох, капитан, да тут народа битком!

— Подтверждаю, капитан! Я сомневаюсь, что мы сможем сквозь них пробиться дальше! Даже по потолку! — столь же удивленно выпалила Темпест.

— Берил?

— Скан подтверждает, что все так, капитан. Система не справляется, даже посчитать не может. На мой взгляд, тут минимум четыреста пассажиров.

— Возвращайтесь на борт, — отдал он приказ после секундного размышления. Откинув защитное стекло шлема, непрозрачное снаружи, он подошел вплотную к грифонше. — Прошу прощения за задержку, капитан Лиф. Пожалуйста, расскажите, что происходит?

То, с каким видом она уставилась на единорога, заставило остановиться проходящую мимо Темпест.

— Все в порядке, иди, — приказал жеребец, подняв копыто. Оставшись наедине с грифоншей, он отключил микрофон и стянул с головы шлем. — Слушай, Глайд. Мне нужна информация, все, что только можешь рассказать.

— Да какого Дискорда?! Ты что, для поболтать нас тормознул? — тут же вспылила капитан судна, надвинувшись на единорога с угрожающим клекотом и протягивая когтистую лапу к его лицу. Роад среагировал мгновенно — дернул телекинезом за лапу вниз, потом вперед, и грифонша пискнуть не успела, как оказалась прижата головой к стенке перехода.

— Ладно, послушай. Сегодня определенно у всех день не задался, — меланхолично протянул Роад. Навалившись сверху, он отпустил лапу грифоншы и упер кончик копыта чуть выше плеч. Она несколько раз брыкнулась и затихла. — Сейчас я обращаюсь к тебе не как официальное лицо, а как капитан к капитану. Давай успокоимся и обсудим ситуацию, хорошо? Я тебя отпущу, и мы поговорим.

— Х-х… хорошо, отпусти, — согласилась Глайд. Когда жеребец отошел, она трепыхнула в раздражении крыльями и некоторое время молча потирала чуть ниже затылка, куда буквально только что с силой упиралось копыто. Приняв от него пилотку, слетевшую с головы во время потасовки, она тихо кашлянула. — Хорошо, поговорим, как кэп с кэпом, только ты первый. Нахрена нас было блокировать?

— Как я и говорил, в первую очередь ради информации. Я не понимаю, что сейчас происходит. Начальство требует вести все корабли на станцию флота и ни в коем случае не давать уйти из системы. Даже дало разрешение на применение силы, вплоть до уничтожения двигателей. И в то же время, — Роад нахмурился, — друзья предупредили, что лучше на базу не возвращаться.

— Ага? — моргнула грифонша в удивлении от такой откровенности. Покосилась на закрытый входной шлюз патрульного корабля, потом на шлем, что Роад упер в пол коридора. Видимо, придя именно к тем выводам, на которые единорог и хотел ее подтолкнуть, грифонша кивнула. — Заботишься, да? Ладно, ты не такой уж и дрек. Ладно… Я сама мало что знаю. Ты сам видел, как сейчас выглядит Рыжий Щен, так? Что это и почему, я не знаю, но... Шишки на станции все корабли, что могут перевозить живой груз, вызвали обратно и под прицелами начали набивать под крышечку. Сечешь? Полная эвакуация. Еще слушок мне на хохолок упал, что вроде как звезда собралась нас всех поджарить, оттого такая паника. И тут вы, зараза…

— Хорошо, хорошо, успокойся. Это все?

— Ну-у, — протянула она, зажав клюв в лапе. — Странное было: зону прибытия держали закрытой. При такой спешке с эвакуацией и не использовать ее для погрузок? А еще слыхала, что на станции какую-то кобылу пристрелили нахер. Даже если это случилось в той самой зоне, из-за такого никогда целый сектор не закрывали. Где взаимосвязь тут, это перья расчеши. Это все.

Она пожала крыльями и выжидательно уставилась на единорога.

— Спасибо. Можете лететь свободно, капитан Лиф.

— Отлично! Не забудь своим… кобылам сказать, чтоб подавители вырубили, — махнув на прощание лапой, грифонша сразу же двинулась к своему кораблю.

— Подавители? — переспросил Роад, застыв на месте. — На нашем корабле нет подавителей.

— Хорошая шутка, рогатый. Мы бы давно от вас упрыгнули, если б смогли.

— Это не шутка, — покачал он головой. Когда грифонша обернулась к нему, единорог надел шлем и активировал связь. — Темпест, проверь, мы уже в зоне прыжка?

— Момент! Да, капитан, и уже довольно далеко от границы! А что?

— А прыгнуть мы можем?

— Конечно же… нет? — кобыла немного помолчала. — Это странно, капитан, но навигационная система не может найти связей!

Единорог покосился на капитана транспортника.

— Крупец.

---

— А ты неплох… хорошо держался.

Жеребец только слабо простонал, валяясь на полу. Сейчас он выглядел довольно… жалко. Шкура вся была в мыле. Грудь тяжело вздымалась от усталости. Один крупный синяк украсил его фланк, прямо над меткой, второй был внизу, на ребрах. Вдоль скулы протянулась кровоточащая ссадина.

Розмарин же только слегка запыхалась. Несколько раз подпрыгнув на месте, она обежала Уика кругом и склонилась к его морде.

— Надо будет повторить. Может быть, в следующий раз ты сможешь снять галстук, — довольно ухмыльнулась она.

— Я… рас… рассчитывал на… другое… — пропыхтел в ответ Уик.

— У тебя будет еще одна попытка, — заверила земная кобыла. Приподняв ногой галстук, теперь весь искомканный, на уровень глаз, она вздохнула. — Тебе надо было больше тренироваться, Уик. Без магии ты слаб.

Единорог только шумно вздохнул. Чуть приподняв голову, он взглянул прямо на нее и даже не стал пытаться скрывать разочарование и обиду.

— Я рассчитывал на другое.

Розмарин холодно улыбнулась.

— Жизнь жестока.

— Шеф, вы… — он тут же сбился, уловив ее жесткий взгляд. — Розмарин… ты изменилась.

— Знаешь, Уик… Волей-неволей начинаешь смотреть на мир по иному, когда чувствуешь дыхание смерти в гриве.

— Смерти?

— Я не стала говорить остальным то, что сообщил мне тот минотавр, — как-то совсем уж буднично пожала Розмарин плечами, как могла бы самая обычная кобыла во время болтовни за поздним завтраком в кафешке. — Систему накрыла гипертень, а звезда тем временем превращается в нечто такое, что может нас всех убить.

Уику, похоже, просто нечего было на это ответить — он с грохотом уронил голову на пол и закрыл глаза. Земная присела рядом, наблюдая за ним. Жеребец продолжал тяжело дышать, иногда сглатывая. Было заметно, как под с силой сжатыми веками бегают глаза. Но больше ее внимания привлекла ссадина, окровавленная полоска, что тянулась через скулу. Это не дело, надо обработать, решила она, и поднялась поискать аптечку.

Кабинет был средних размеров, на пятнадцать рабочих столов с невысокими складными стенками, что обеспечивали хоть какую-то приватность во время работы, и терминалами-столешницами. Для удобства и безопасности все столы крепились к полозьям в полу и сейчас все были сдвинуты к стенам, освободив достаточно пустого пространства в центре для них двоих. И как в любом другом достаточно крупном помещении, в этом кабинете обязательно должна была быть аптечка, где-то среди столов, оставалось только ее найти.

В прежние времена аптечки вешали на самом видном месте, прямо возле входа на стене, но от этого пришлось отказаться — уже через пару недель они оказывались выпотрошены и очищены от большинства медикаментов. Годы борьбы снабжения и СБ за их целостность привели к тому, что в каждом помещении их закрепили за кем-то одним в помещении, а заодно переместили туда, где они будут у ответственных на расстоянии копыта. И это дало ощутимый результат.

Заглянув под очередной стол, Розмарин нашла под столешницей на стенке бокс с медикаментами. Половины обезболивающих не было — видимо, местные менеджеры смогли выпросить часть для лечения мигреней — но в остальном все было на месте.

— Не дергайся, я обработаю рану,— тихо сказала ему Розмарин, присев рядом и положив перед собой аптечку. Вытащив тюбик гемогеля, она осторожно залила ссадину и залепила сверху парой пластырей. Полюбовавшись на результат, она осторожно похлопала жеребца по шее. — Готово.

— Так что это было? Зачем ты это устроила?

Земная пони обдумала вопрос и решила ответить прямо.

— Это мой последний глоток, Уик. Пока есть время, нам всем стоит сделать то, что мы давно хотели.

Уик поморщился, словно в один присест съел целый лимон. Открыв глаз, он зло уставился на сидящую рядом с ним кобылу.

— Вот как? Это ты так решила развлечься перед неизбежным концом? А знаешь, о чем я давно мечтал?

— Понятия не имею. И о чем же? — спросила Розмарин с ехидной улыбкой, которую легко можно было бы принять за насмешку. Жеребец не стал отвечать — похоже, и ее слова, и поведение его сильно разозлили. Уик резко дернулся, зашипел от боли, и со второй попытки смог встать на ноги. Размяв челюсть, он зажег рог и поднял перепачканную в пыли униформу с пола.

— Пойду займусь делом. Вам, Розмарин Ойл, я запрещаю даже приближаться к пункту контроля, пока не кончатся все три ваших отпуска, — Розмарин невольно залюбовалась тем, как он буквально за десять секунд оделся и застегнулся, вызвав где-то глубоко в душе легкую зависть к возможностям единорогов. Но потом напряглась, когда он договорил, отряхиваясь и оглаживая униформу. — В отличие от вас, я еще не сдался.

— Повтори…

— Удачи с вашим, кхм, последним глотком, — скривившись словно в омерзении, Уик напоследок кивнул и, больше не обращая на нее внимания, прихрамывая вышел из кабинета.

Розмарин рванула было следом, но чуть не налетела носом на сомкнувшиеся створки дверей.

— Я не сдалась! Вот что за херня?! — недовольно воскликнула земная в пустоту, гулко ударив копытом по створке. Она не стала открывать двери и пытаться догнать жеребца — хватило лишь вспомнить, с какой мордой он с ней “попрощался”. Она сделала круг по кабинету, потом еще один в противоположном направлении и плюхнулась в протестующе скрипнувшее кресло. Ее взгляд бесцельно шарил по окружению. Всюду, куда она смотрела, были следы работавших здесь существ: плакаты и календари с пометками, горшки с маленькими пальмочками и кустистыми папоротниками, лежащие на полу стикеры-напомналки, потерянная ручка, чей-то берет. А ведь совсем недавно тут работали. Теперь же так тихо и пусто… Она пыталась придумать, чем заняться дальше, чем развлечь себя, но постоянно возвращалась мыслями к работе, к тому, что могла бы сейчас сделать.

— И что теперь? — спросила Розмарин вслух, прислушиваясь к тишине. Ответа не было. Для нее всю жизнь работа была на первом месте. Каждый день на посту, начиная от должности патрульного в ранние годы и заканчивая постом главы службы безопасности станции, она всегда чувствовала, что находится на своем месте. Возникающие перед ней задачи и проблемы не давали отвлекаться на пустые развлечения. Каждый выходной день или отпуск она проводила с максимальной пользой, тренируясь и изучая новые данные о культах или проблемах, что могут встать перед ней во время службы. И лишь иногда, в те моменты, когда накатывала какая-то странная тоска и уныние, она давала себе расслабиться и пускалась во все тяжкие в каком-нибудь райском уголке, как можно дальше от станции и знакомых лиц. Воспоминания о том, как, где и с кем именно она проводила эти дни, тонули в мутной дымке, раскрывая только малые крупицы подробностей.

Теперь же… а что теперь? Станция была практически мертва и пуста — если она правильно оценивала время, большая часть отсеков уже были заблокированы и примерно через час процедура консервации будет полностью завершена. Чтобы обратно ввести станцию в работу, потребуется уже куда больше времени. Да даже если все включить обратно, гражданские, что работали в барах, кафе и прочих увеселительных заведениях, давно уже на борту кораблей, летят через пустоту космоса. Конечно, она могла бы просто напиться… только вот чем? Своих запасов она никогда не держала. Обратиться к кому-нибудь из подчиненных? Нет, она не могла. Просто… не могла. А вламываться и фактически воровать — Розмарин передернуло — это переступить через себя, через свои принципы.

— Но я же решила уже, что… я же решила… — опустошенно пробормотала кобыла, откинувшись на спинку кресла и глядя в потолок. Хрена с два я что решила. Как была беспомощной кобылкой, так и осталась, подумала она. Ее голову снова стали заполнять мысли, что все зря и все бессмысленно. Она ощутила внутри липкую, мерзкую безысходность. — Я не хочу уходить...

Розмарин тихо вздохнула, но получился какой-то всхлип. Потерев глаза, она почувствовала влагу в шерсти.

— Какого х-хрена… — пролепетала она, часто моргая и шмыгая носом.

---

— А вот и ты!

Розмарин застыла. Голос, старческий и скрипучий, она могла узнать его из тысяч, даже во сне. И она точно не хотела бы сейчас встречаться с той, кому он принадлежал.

Только переступив порог кабинета, который они занимала вместе с Уиком, кобыла тут же ощутила на шее хватку когтистой лапы. Хотя в ней не было сколько-нибудь значимой силы, земная не стала дергаться, только скосила глаза вниз.

— Вас не должно быть здесь, — заметила Розмарин, напуская на себя вид уверенности пополам с безразличием.

— Ты меня избегаешь, — проигнорировав ее слова, проклекотала старая грифина, с прищуром разглядывая Розмарин снизу вверх. Ее некогда коричневая шерсть и перья с желтой окантовкой давно поблекли, практически полностью утратив блеск и цвет. Лишь глаза все еще были желтыми, яркими и живыми. И они просто горели от сокрытой внутри злобы.

— Нет.

— Зачем врешь, глупая кобыла? — зашипела старуха, сжав когти. Даже если бы она схватилась сразу двумя лапами, земная не почувствовала бы давления на шею — столь мало сил осталось в них. Но вот когти, благодаря постоянному уходу, оставались все такими же острыми и ощутимо кольнули шкуру, заставив Розмарин невольно вздрогнуть. — Ты меня заблокировала. Твои подчиненные-идиоты не пускали меня. И ты даже не посоветовалась, объявляя эвакуацию. На моей станции!

— В тот момент я считала, что важно действовать как можно быстрее, — ответила Розмарин, внимательно глядя на грифину. — Вы ведь знаете…

— Я знаю! Сядь! — гаркнула грифина и, оттолкнувшись, села сама. Она эмоционально замахала лапами, воздевая очи горе. — Ох, пресвятая Флаттер! Дожили, мне приходится узнавать о происходящем через информаторов и слухи! На собственной станции!  Где же уважение!..

— Госпожа...

— Молчи! — старуха ткнула в сторону кобылы острым лакированным когтем, потом повошкалась, пытаясь устроиться на полу коридора удобнее, но явно без особого успеха. Розмарин видела снимки, что висели в личном кабинете старухи — когда-то она была красивой, яркой грифиной с властным пылающим взглядом и пышными формами. Теперь же она выглядела маленькой, тусклой, сухой и костлявой. А еще земная слышала и читала множество историй про ее шальную молодость, полную совершенно безумных приключений, взлетов и падений.

— Меня не интересуют твои оправдания, глупая кобыла, — проворчала старуха. — Что ты собираешься делать теперь?

Розмарин посмотрела вдоль пустынного коридора, потом в другую сторону, и вздохнула.

— У меня отпуск.

— Отпуск? Ха, прекрасно! — саркастически обрадовалась грифина, взмахнув лапами. — Отвечай на вопрос.

— Я… я… я не знаю… — призналась земная, потеряв весь напускной вид. Она опустила голову, уперевшись взглядом в пол и ссутулилась. Шмыгнув носом, Розмарин зажмурилась и почувствовала, что снова приближается к той грани, которую переступала только в жеребячестве, когда лить слезы не было стыдно.

— Где та, кого я нанимала? Где та, в чьем взгляде пылал сам Тартар? Где та, которую не могла остановить ни одна проблема? — почти проворковала грифина, приподнимая голову Розмарин за подбородок. Встретившись с ней взглядами, кобыла часто заморгала, сгоняя влагу с глаз. — Расклеилась. Пускаешь сопли. И это — глава охраны! У, смотреть противно...

Старуха толкнула ее голову, заставив отвернуться, и в разочаровании заклацала клювом.

— Простите, я… я…

— Да ты, ты, успокойся и вытри сопли. Слушай меня внимательно, говорю только один раз, — тыкая когтем в мощную грудину кобылы, приказала старуха. — Никогда больше не блокируй меня. Никаких больше отпусков без моего разрешения. Никаких больше решений о судьбе станции без моего ведома. Но раз решила действовать по-своему, то и ответственность за все произошедшее будешь нести сама. А сейчас ты пойдешь к своим идиотам и приведешь их в полную готовность, и какими методами ты этого добьешься, меня не волнует. Поняла, глупая кобыла? Если ситуация с гипертенью не изменится, то скоро транспорты начнут возвращаться. Что бы ни случилось, мне нужен порядок на станции. Любой ценой.

— Так точно, госпожа Лиф, — пытаясь не шмыгать носом, Розмарин вытянулась перед ней и отсалютовала. — Разрешите идти, нужно отменить консервацию…

— Я уже отменила! От вас всех расторопности можно дождаться только в создании проблем. И запомни, — грифина прищурилась, ее глаза как-то странно блеснули, — провести хорошо последние часы в жизни — это не значит устроить драку с заместителем!

Розмарин тут же забыла о стыде за то, насколько она раскисла.

— При всем уважении, госпожа…

— Не смей мне перечить, глупая кобыла! — гаркнула старуха, шлепнув ей лапой по щеке, после чего схватилась за галстук и потянула на себя, заставив земную опустить лицо на уровень своего клюва. — В следующий раз дай ему шанс, ты поняла меня?

— Это... приказ? — выдавила сквозь сжатые зубы земная, холодно смотря прямо в глаза грифине. Но та внезапно заулыбалась, одарив ее добрым, теплым взглядом, и нежно похлопала лапой по той же щеке, что горела от недавней пощечины.

— Это совет, дуреха!

Розмарин ошалело выпучила глаза, ведь никогда еще не видела, чтобы старуха выглядела настолько жизнерадостной. Может, ее на фоне новостей накрыл маразм? подумала земная, провожая взглядом госпожу Лиф — та пружинистым шагом шла по коридору куда-то в сторону технических отсеков. Но Розмарин просто не могла поверить, что с цепким, ясным, по-настоящему хищным разумом грифины могло произойти такое несчастье. Дай ей возможность, она нас всех переживет и станцует на нашем прахе, разметав его лапами по ветру, решила она, ощутив уверенность, что так все и будет.

Шмыгнув носом последний раз, Розмарин отправилась в другую сторону, обдумывая, что предстоит сделать.

Он ей нажаловался, вдруг пробило ее осознание, заставив скрипнуть зубами. В этом она даже не сомневалась. Скорей всего, это он сообщает старухе о всем, что происходит на станции. Его положение открывает доступ ко всей информации, что доступна мне. К тому же он давно уже метит на мое место. Хорошо… хорошо. Тогда я сама его использую.

Полная решимости, она шагала по коридорам. Они не были абсолютно пусты: привычные глазу лавочки, тумбы-информатории и кадки с неприхотливыми, а главное, невкусными растениями перемежались с мусором и вещами, что тут и там обронили или бросили жители, пока их собирали в цепочки и вели к транспортам. Несмотря на предупреждения, многие хотели увести с собой как можно больше личных вещей, набивая сумки. В какой-то момент офицерам, что контролировали погрузку на транспорт, надоели препирательства и скандалы, которые постоянно разгорались перед самым трапом, так что, с ее разрешения, вдоль всех рядов прошлись отряды СБ, отбирая лишнее, и теперь все это валялось неаккуратными кучами.

Надо бы все это собрать в одном месте, рассортировать и организовать склад. Новых поставок не будет, и любая мелочь со временем может стать дефицитом, подумала Розмарин, оценивая объем работы. Следом ее мысли перетекли к запасам продовольствия, медикаментов и воды. Никогда бы не подумала, что придется об этом беспокоиться. Хотя, наверно, мне и не стоит — с этим лучше справится старуха и ее орава бумагомарак.

И она права, мне нужно подготовить к предстоящему силы СБ. Придется им все рассказать. Снова. Только вот раньше у них была надежда, что все то, что нам всем приходится делать, все, что пережили простые гражданские и их родные — все это для спасения. Ради того, чтобы все они смогли сбежать от угрозы, которая может убить в любое мгновение... чтобы все оказались в безопасности. А сейчас? Сейчас мы все застряли здесь, и от угрозы никуда не деться. Как мне убедить их, что еще не все кончено? Что у нас еще есть шансы выжить? Что не стоит поддаваться панике, что нужно быть готовыми к очередному тяжелому дню? Но… дню ли? Некоторые не отдыхали уже целые сутки, и кто знает, сколько еще впереди. Все это скажется. Но еще хуже будет, когда начнут возвращаться первые транспорты. Вот тогда все и начнется...

Розмарин остановилась, уперлась лбом в холодную стену и тихо застонала — осознание того, какой ворох проблем ожидает впереди, просто вгоняло в отчаяние. Хотя она не врала старухе и была готова взяться за их решение, она все же не была уверена, что справится.

Плевать. Плевать на все. Я просто буду делать то, что умею, решила Розмарин, отлипнув от стены. Напустив на себя снова маску уверенности, она двинулась дальше по гулким коридорам опустевшей станции. И я снова надеру задницу этому глазастому ублюдку, он заслуживает только этого.

— Извините, но вам сюда нельзя.

Она прошла мимо казарм и свернула в коридор, что вел на центральный пост службы безопасности. Пятеро в боевом облачении и с летальным оружием охраняли подходы — один стоял впереди, отрезая ей путь дальше, пока остальные держались за выдвижными бронеплитами-барьерами. Розмарин хмуро осмотрела остальных, потом уставилась прямо в визор стоящего перед ней кота.

— Чей приказ, Клик? — спросила она, с легкостью узнав бойца перед собой — он был единственным абиссинцем, что служил в охране станции. То, насколько сложно оказалось добыть боевое снаряжение, которое не только подошло для него, но и при этом не сильно выделяло визуально из общего ряда правозащитников, накрепко отпечаталось в ее памяти.

Вопрос тот проигнорировал, даже не поведя ухом, чем вызвал у Розмарин уважение и в тоже время раздражение.

— Насколько я знаю, вы сейчас не на службе, мэм, так что не имеете права здесь находиться. Пожалуйста, покиньте запретную зону.

Кот махнул лапой ей за спину, после чего перехватил удобнее пульсор ближнего боя, хотя так и не стал поднимать его и направлять в ее сторону. Розмарин бросила взгляд на остальных — они держались столь же уверенно, готовые при первой же угрозе вступить в бой.

Земная по достоинству оценила их подготовку и готовность следовать приказам. Неудивительно, что старуха так бесилась — ее не пропустили так же, как сейчас саму Розмарин.

Она кивнула, задумавшись. Будь на ее месте героиня какой-нибудь глупой вымышленной истории, то у нее бы нашлась целая куча вариантов, как пройти дальше, обойдя защитников. В одной истории героиня могла бы запугать их, давя авторитетом, и тем самым заставить пропустить, несмотря на правила и приказы. В другой, спеша доказать свою исключительность, героиня кинулась бы в безумную атаку с голыми копытами на пятерых разом, вооруженных и готовых открыть огонь, обязательно крикнув что-нибудь в духе “я выбью из вас все дерьмо!”. В третьей нашла бы обходной путь через, скажем, вентиляцию, которая просто обязана быть настолько большой, что там мог бы пролезть и минотавр. А в четвертой был бы какой-нибудь совсем уж безумный вариант вроде превращения в другую личность, внушения мановением копыта или отвлечения на шум за углом, куда бойцы будут уходить по одному, но не возвращаться. Каков бы вариант ни был, успех подобного означал бы лишь то, что и бойцы, и сама Розмарин, как их старший офицер — просто кучка никчемных, безответственных идиотов.

Представив это, Розмарин невольно усмехнулась, что не ускользнуло от стоящих на страже — Клик неопределенно хмыкнул, приподняв ствол пульсора, а остальные заметно насторожились.

— Ценю. Я отмечу это в ваших делах, — сказала она, на что кот коротко кивнул. — Однако сейчас я на службе.

— Простите, но без подтверждения это пустые слова.

— Госпожа Лиф отменила мой отпуск. Ирис, подтверди статус.

Было заметно, как повел ушами абиссинец, прислушиваясь к пришедшему извещению. Немного помолчав, он поднял лапу.

— Подождите минутку, — попросил он и отошел чуть назад. Земная не спешила — она прекрасно знала все распорядки. После того, как Ирис подтвердила, что Розмарин Ойл сейчас является главой СБ на службе, он должен был связаться со старшим действующим офицером, то есть ее заместителем, а тот в свою очередь свяжется со старой грифиной, чтобы все подтвердить.

Все это время Розмарин просто стояла, спокойно ожидая. В какой-то момент она обратила внимание на свой внешний вид — она, офицер, снова явилась без униформы, с одним мятым, неаккуратным галстуком, что болтался на шее. И если в первый раз у нее было веское оправдание, так как возникла нештатная ситуация и приходилось спешить, то на этот раз она вполне могла озаботиться надлежащим видом. Подняв галстук к глазам, она недовольно осклабилась. Почему я так выгляжу?! Какого хрена?!

— Все в порядке, можете пройти, — наконец сообщил кот. И, похоже, он заметил ее выражение лица и дерганные попытки привести себя в порядок. Еле заметно фыркнув, он добавил: — Ничего страшного, шеф. Мы все прекрасно знаем, кто вы и кем являетесь, даже если вы без униформы.

Розмарин поморщилась еще сильнее. Проходя мимо абиссинца, она чуть помедлила, потом склонилась к нему и прошептала.

— Общий устав сил безопасности, пункт восемь точка двадцать семь. За нарушение следует наказание вплоть до лишения отпускных.

— Мне… — охранник чуть помолчал, покосившись на остальных, и так же тихо продолжил, — мне вспомнить об этом сейчас, или…

— Исполнением я сама займусь, — фыркнула Розмарин в раздражении, по большей части на саму себя, чем на кота. После этого она выпрямилась и, бросив быстрый взгляд на бойцов, все еще стоящих на стороже, сказала уже в полную громкость. — Госпожа Лиф тут была?

— Да, шеф. Мы ее не пропустили, как того требовали приказы, — ответил Клик.

— Хорошо, — кивнула она и зашагала сквозь баррикады. — Приказы прежние. Продолжайте нести службу.

— Есть, шеф, — ответил абиссинец, встав на прежнее место за ее спиной.

Никто не идеален, подумала она, прикрыв глаза на мгновение. Я должна была предусмотреть ее появление, но… получить разнос от нее на глазах у всех? Этого я бы точно не хотела. Не важно. Нужно решить, что делать дальше. Мысли о том, как справиться с кризисом, как убедить остальных не сдаваться, снова вернулись к ней. Оставалось сделать пять шагов до входа на центральный пост, но каждый следующий ей давался куда сложнее, чем предыдущий. Сомнения, неуверенность начали давить ей на плечи, как непосильная ноша. Я что, трушу? подумала кобыла и ощутила спасительное раздражение, что придало сил сделать последний шаг.

Когда створки разошлись перед ней, первое, на что она обратила внимание, были не тихие офицеры и не странная отстраненность, с которой они работали. Первое, что Розмарин увидела, был ее помощник. Он стоял вытянувшись на ее месте и смотрел прямо на нее, с трудночитаемым выражением на лице. А каково было ему? невольно пришла мысль. Земная нахмурилась, обдумывая это, потом помотала головой. Она немного помедлила, играя с ним в гляделки, потом шагнула вперед, позволив дверям закрыться.

Я дам ему шанс. Да, возможно, она права... я дам ему шанс, решила она, тряхнув головой.

— Все в порядке? — тихо спросила Розмарин, подойдя к нему. Когда Уик дернулся, чтобы освободить место и вернуться на свое, она тут же протянула копыто, преграждая путь. — Стой, не спеши. Останься тут, Уик.

— Ты опять решила поразвлечься за мой счет? — прошептал тот, хотя в голосе скользнуло рычание, привлекшее внимание нескольких офицеров. Розмарин махнула им ногой, призывая не отвлекаться от дела.

— Нет, Уик, я более чем серьезна. Я… м-м… мне нужна твоя помощь. Поддержка, — тихо пробормотала она, нахмурившись и постукивая кончиком копыта об пол. — Ты ведь представляешь, что нас ждет дальше? Паника и отчаяние. И мне нужен кто-то, на кого я смогу положиться, кто всегда будет рядом и прикроет. Сможет… разделить ношу со мной.

— Если бы я услышал это от другой кобылы, то подумал бы, что мне только что сделали предложение, — весело фыркнул жеребец. И тут же отпрянул.

— Твою мать, Уик, я серьезно! Ты… — земная, скаля зубы, нависла над ним, но быстро взяла себя в копыта. — Я лишь хочу, чтобы ты помог мне... сохранить станцию, чтобы она продолжила существовать. Чтобы те, за кого мы несем ответственность, смогли выжить. Быть может…

Единорог скривился, отведя взгляд. Он что, мне не верит? Этот выблядок мне не верит… Отпрянув, Розмарин подняла голову, потом осмотрелась по сторонам. Все выглядели довольно уставшими, подавленными. Ладно, придется самой… Но рассказал ли он остальным про гипертень? А, Дискорд с тобой! Будь что будет.

— Ирис, передача по всем каналам, — приказала земная. Протиснувшись мимо заместителя, она заняла место за пультом и нацепила гарнитуру. — Внимание! Это капитан второго ранга Розмарин Ойл, глава сил безопасности станции. Вы все в курсе, что нам пришлось в спешке эвакуировать жителей со станции. К сожалению, на момент отдачи приказа у меня не было всей информации о произошедшем. Эвакуация была ошибкой, и всю ответственность за последствия я беру на себя.

По рядам пробежал ропот и практически все обернулись в ее сторону. Во взглядах были как растерянность и сомнения, так и негодование со злостью. Розмарин отлично понимала, что этим признанием делает себя удобной целью для обвинения во всех проблемах, какие бы ни возникли во время эвакуации или дальше. И что бы она ни сделала для исправления ситуации, как бы ни старалась уменьшить плохие последствия, многие будут ее ненавидеть.

— Нет, угроза не миновала. На самом деле, все только хуже — систему накрыла гипертень. Вы все прекрасно знаете, чем это грозит: полная изоляция и отсутствие поставок. Учитывая то, что звезда с каждым часом все меньше и меньше дает света и тепла, перспективы вырисовываются не сильно радужные.

О, они не знали, пришло к ней сознание при виде того, как на лицах и в позах подчиненных проявляется страх и отчаяние. Она косо посмотрела на Уика — тот, как всегда, замер истуканом чуть позади нее, с ничего не значащим выражением на морде. Делаешь вид, что тебя это все не касается? подумала она в раздражении, после чего шлепнула его по морде хвостом, заставив обратить внимание на себя. Когда их взгляды пересеклись, Розмарин чуть подвинулась, мотнула головой и постучала копытом рядом. Он, помедлив жутко долгий момент, все же сдвинулся с места и встал бок о бок с ней. Земная сильно удивилась, и для нее самой так и осталось загадкой, почему: из-за того, что он переменил свое мнение и все же решил поддержать ее, даже если все ограничится только его присутствием, или же из-за приятного тепла, появившейся в душе надежды на то, что она все же не останется с проблемами один на один.

— Но я обещаю вам! Это не конец! Еще рано сдаваться! Мы, все вместе, сможем справиться с этим! Мы сможем выжить, какие бы трудности нас ни ожидали! — вещала она, и в тоже время видела, как эти слова мало дают — окружающие ее подчиненные все глубже и глубже погружались в уныние. Обещания, пустые, ничем не подкрепленные слова… я бы и сама не поверила в эту брехню, подумала Розмарин, подавив желание поморщиться. Что ж, слов никогда не было достаточно. Если они начали сдаваться, то самосохранение будет слабым стимулом. Нужна веская цель, то, ради чего действительно стоит не только жить, но и объединиться, встать в строй и стараться выложиться на все сто двадцать процентов. Она на мгновение задумалась, ища достойный вариант.

— Мы все должны подготовиться к грядущему. Скоро начнут возвращаться транспорты с гражданскими. Знаю, это был долгий, трудный день и все мы устали, но они пережили куда худшее. Вы все прекрасно знаете, в каких условиях: десятки часов полета без воды и пищи, в тесноте настолько забитых салонов, что трудно развернуться. Что уж говорить о жеребятах и птенцах... Поэтому я хочу… я прошу, потерпите еще немного. Сделайте еще один рывок, если не ради себя, то ради...

— Что, правда? Давление на жалость? Птенцы с жеребятами? — перебил ее кто-то по связи. Она быстро пробежалась по спискам, но так и не смогла понять, кто это был. — Только не говори, что ты решила сделать ту же ставку, что и все политики…

— Я здесь не для того, чтобы наобещать с три короба ради бюджета! — мгновенно взъярилась Розмарин. — Если ты не заметил, скотина, то впереди нас ждет настоящая жопа, и тем глубже мы в ней погрязнем, чем меньше будем стараться этого избежать! На кону жизни! Не только твоя или моя! И я готова в лепешку расшибиться, чтобы дать нам всем хотя бы еще полгода! Кто знает… может… — она судорожно вздохнула, — может быть, этого хватит. Может быть, когда-нибудь система освободится от блокировки и это все закончится. Даже если сама я этого не увижу, то хотела бы, чтобы до этого дня дожили другие. Тогда я буду уверена, что моя жизнь, моя работа не были просраны впустую.

— При таких словах цель слишком уж благородна, — в задумчивости проронил офицер, что стоял неподалеку. Это был довольно старый грифон, и он нервно теребил перья на груди, запустив под них лапу.

— Да, звучит не слишком правдоподобно, — подтвердил Уик, заставив земную напрячься. Он взглянул на нее, чуть кивнув, и продолжил: — Простите, шеф, но я правда не слишком верю в ваши слова…

— Уик, сукин ты… — начала шипеть Розмарин.

— ...однако! Есть еще несколько целей, ради которых стоит взять себя в копыта. Во-первых, мы все хотим выжить. В одиночку будет трудно — станция требует обслуживания, а в долгосрочной перспективе нам потребуются любые специалисты, что смогут нас обеспечить жизненно необходимым. Пища, вода, воздух, энергия — где все это взять? Откуда добыть? Я сам не знаю, и не думаю, что знает кто-то из вас. Во-вторых, мы все давали присягу. Мы не должны думать о себе, наоборот — мы обязаны защищать тех, кто нам доверил свою безопасность. Если же при первой опасности мы забьемся в угол, поджав хвост, а через пару дней кризис минует, за это точно будут последствия. Вы хотите предстать перед судом? Прослыть трусом? Я — нет. В-третьих, я знаю, что у некоторых из службы безопасности есть семьи, и они сейчас там, в космосе. У кого-то из вас ведь есть там, на транспортах, близкие и друзья? Так в чем дело? И, наконец, этого хотели бы Трое. Мы все должны держаться вместе, помогать друг другу, как Они и завещали.

Ах ты сукин сын… подумала Розмарин, удивленно смотря на жеребца рядом с собой. Хотя это выглядит как попытка меня подсидеть, это может помочь вернуть остальных в колею. И, в конце концов, это именно то, чего я от него хотела...

— Спасибо… — едва слышно прошептала Розмарин. Уик дернул ухом, потом чуть приподнял брови, но так и не ответил и не посмотрел в ее сторону.

— Итак, нам всем стоит собрать всю свою волю и силы в копыта. Впереди много работы, господа и дамы, — подвела итог Розмарин, привычно беря на себя ведущую роль. Она прекрасно видела, как воодушевление возвращается к подчиненным, тесня сомнения и усталость. Прозвучало многоголосое “есть, шеф!”, и пускай его произнесли вразнобой, порой тихо и неуверенно, все равно это обнадеживало. И все же… все же саму Розмарин терзал червячок сомнений.

— Шеф, приближается челнок со станции Урса-альфа. Двенадцать минут, — сообщил диспетчер прибытия.

— Отлично. Их не должно быть много, послужат нам репетицией, — хмыкнула Розмарин, отвлекаясь от тоскливых мыслей. Покосившись на все еще стоящего рядом с ней Уика, она тихо вздохнула и, практически уткнувшись носом ему в ухо, прошептала: — Я могу доверить тебе контроль на полчаса?

— Ч-что? — сдавленно вякнул жеребец, отшатнувшись.  Кобыла несколько раз весело фыркнула, потом кашлянула, возвращая себе серьезный вид.

— Капитан третьего ранга Уик Макли, примите пост. Мне нужно переговорить с госпожой Лиф, — сообщила Розмарин ему официально. Жеребец тут же напустил на себя привычный вид и отсалютовал.

— Есть, шеф!

---

— Это лейтенант Роад Даст, патруль Федерации, оперативный номер FP26-2. Запрашиваю разрешение на посадку. Как слышите?

— Четко и ясно. Ждите.

— Ждем, ждем, не затягивайте… — вздохнул единорог, выведя корабль в парковочную зону в паре километров от станции, после чего уравнял с ней скорость и заглушил двигатели.

— Мне кажется, это плохая идея! — поспешила напомнить о своем мнении Темпест.

— Да! Учитывая все, что мы узнали! Очень плохая идея! Да! У нас будут неприятности! — тут же наперебой стали поддерживать ее остальные две. Даст минуту делал вид, что слушает их, потом чуть повернул голову, посмотрев назад — все трое стояли позади, рядом с пультом связи, топали, толкались и махали копытами.

— Я вас услышал. Ваше мнение мне понятно и я его принял к сведению, — меланхолично сообщил жеребец, и все трое тут же умолкли. Отвернувшись, он сменил ногу, которой подпирал голову. — Но мы уже тут. Решение менять поздно.

— И вот так всегда! Угх! — в разочаровании всплеснула копытами Берил и пошла в кормовой отсек, нарочито громко цокая магнитными подковами.

— Произвол! Тоталитаризм! Объявляем бойкот!

Следом за ней потянулась Лампада с Темпест. Последняя, громко фыркнув, кинула ему в затылок скомканную бумажку. Когда двери за ними закрылись и капитан убедился, что остался один, Роад выловил свободно болтающийся по кокпиту шарик. Развернув его, он усмехнулся.

— Ну прям жеребята малые, — пробормотал он, разглядывая рисунок с тремя недовольными рожицами и подписью “требуем компенсации!!!”.

После того, как они все уладили с капитаном транспортника, для чего пришлось помочь с прокладкой нового курса и расчетами ускорений до станции Доула — вышло порядка двух дней полета — они распрощались с ней на вполне дружеской ноте. Сам же Роад решил не сопровождать их. Из-за того, что аномальная активность стала уж слишком сильно влиять на сенсоры, он поостерегся нести патруль дальше и запросил разрешения вернуться на базу.

По крайней мере, так все должно было выглядеть.

На самом же деле “Певчая птичка” отправилась на жилую станцию — единорог помог грифонше проложить примерный курс до нее, по памяти указав ее расположение на текущий момент, так как бортовой навигатор транспортника практически ослеп, а лишний раз следить в системе своего корабля Роаду не хотелось.

Сенсоры на люгере и правда начали сбоить, но не столь уж сильно, чтобы вызывать реальные опасения. Впрочем, Темпест вместе с Лампадой смогли немного “раскачать” их настройки до вполне настораживающих, и Даст не совсем понимал, как. Оставалось только верить в их заверения, что вмешательство не смогут обнаружить.

И, да, Роаду пришлось все им рассказать. Троица практически сразу же пришла к единогласному мнению, что его действия в отношении “Певчей птички” правильные и они его полностью поддерживают. Но вот идея самим вернуться на базу они почему-то восприняли с куда меньшим энтузиазмом. И по мере приближения они становились все более нервными. Отчего так, Роад нормального ответа от них добиться не смог.

— Туда тянет, — после долгих неуверенных переглядываний ответила ему Берил. Странно, но сам он ничего не чувствовал.

— FP26-2, дано разрешение на стыковку. Ангар два, площадка три, не перепутайте, — услышал он через пары минут ожидания возле станции. Несмотря на помехи, ему показалось, что он узнал этот голос.

— Спасибо. Как там прогноз погоды? — спросил он буднично.

— Облачно, возможны пиз… кхм, — столь же буднично ответил ему диспетчер, но тут же поправился. — Лейтенант Даст, дисциплина в эфире.

— Так точно, есть дисциплина в эфире, — ответил жеребец, улыбнувшись — это точно был его старый знакомый. Что ж, если повезет, через пару часов его смена кончится, подумал он после того, как сверился со временем. Выбить из него пару ставок в карты, что ли… Заодно последние слухи узнаю.

Роад повел люгер на посадку.

Глава 4 На исходе первого дня

Четыре с лишним часа перелета тянулись невыносимо долго. Все ощущали усталость, так как перед этим всему персоналу научной станции, начиная от обычных техников вплоть до самого доктора Стоуна, в дикой спешке пришлось загружать челнок.

Хотя он был довольно крупным и внутри могли поместиться пара стандартных транспортных контейнеров, трюм быстро оказался забит под завязку анализаторами материи, запасными сенсорами, разнообразными излучателями и прочим ценным, но хрупким оборудованием.

Там же оказался один из двух стационарных принтеров. Ученые и до того рьяно спорили, что именно стоит спасать, так как было прекрасно видно, что вместиться сможет не все. Когда же в ангаре появилась группа техников с промышленным принтером, который, если судить по виду сорванных крепежей и обрывкам проводов, был практически выдран в спешке из технического отсека, это вызвало настоящую бурю негодования, которая чуть не переросла в потасовку с применением силы между учеными и техническим персоналом. Как и прежде, доктор Стоун быстро все уладил, сообщив, что это была его идея.

Джет не знал, сказал минотавр тогда правду или же солгал, но это позволило убрать разногласия и вернуть всех к работе.

К сожалению, им и правда не удалось забрать с собой все. Даже после того, как некоторую часть более мелких приборов и упаковок полезных материалов поместили в пассажирский салон, как между сидушками, так и на них, к концу погрузки рядом с шасси челнока осталась еще примерно половина груза.

А потом им самим, и ученым, и техникам, пришлось провести весь полет стоя или лежа, порой пихаясь боками и локтями. И это время, сразу после спешки и суеты с переругиваниями, прошло в оглушительной тишине. Разговоры были редкими и краткими, полушепотом, но несмотря на это и на усталость, никто спал.

Наверно, все просто волнуются. Мне и самому не хочется спать, подумал в какой-то момент Джет. Вспомнив об изменившейся звезде и о исходящей от нее неясной угрозе, он беспокойно поерзал на спинках кресел в задней части салона, на которых ему удалось вполне комфортно устроиться. Абиссинец лежал на них животом, свесив три лапы вниз, а четвертой придерживал небольшую сумку с личными вещами, которую подложил под голову.

Все же зря они остались там. Особенно доктор, с грустью подумал Джет. Без его руководства будет… не так. Сложнее. Интересно, кто теперь будет у нас главным ученым?

Джет подозревал, что уже знает ответ, и это не вызывало особого восторга.

Да, ему не нравился профессор Шелзум, но для того у кота были вполне веские причины. За все то время, что Джет проработал на научной станции под непосредственным руководством профессора, он не добился заметных успехов или достижений, так как ему просто не давали возможности проявить себя. Все те проекты, что подготовил сам Джет, должны были сначала получить одобрение у профессора Шелзума, но, попав к нему в копыта, они неизменно пропадали в "долгом ящике". Самому же Джету только и оставалось, что заниматься уборкой и подготовкой материалов, помогая в проведении чужих работ.

Надменный и склочных характер самого профессора лишь делал ситуацию хуже. То, что он мог стать новым главой научной группы, заставило Джета крепко задуматься, хочет ли он и дальше быть ее частью.

Они добрались до обитаемой станции без происшествий, но вот то, что происходило дальше, вызвало у всех тревогу. Сразу после того, как их челнок приземлился в малом ангаре, по периметру возникли ограничивающие поля-баннеры, а спустя десяток секунд за ними выстроился десяток существ в броне одинаковой серо-синей расцветки и с оружием наперевес. Это вызвало перешептывания у прильнувших к илюминаторам ученых и техников. Пускать на станцию их, по всей видимости, не спешили. Сам Джет решил оставаться на месте — у него был отличный слух, так что он слышал, о чем переговариваются другие. А еще то, что все тридцать минут, что они просидели в салоне, капитан судна вел с кем-то переговоры, пока, наконец, не включилась громкая связь.

— Внимание! На станции введен особый режим. Всем прибывшим надлежит пройти досмотр и дезифекцию, — сообщил синтетический кобылий голос, по видимому, принадлежавший местной системе извещения. — Пожалуйста, приготовьте свои личные вещи. Спускайтесь по одному. Следуйте всем указаниям офицеров. При попытке уклониться от досмотра или оказать сопротивление будет открыт усмиряющий огонь.

— Во имя святого Мофа, что все это значит? Пилот, в чем дело? — тут же воскликнул профессор Шелзум, перекрыв своим голосом встревоженные разговоры в салоне.

— Это вполне стандартная процедура во время неприятных инцидентов. Они имеют полное право, — ответил им капитан корабля. — Делайте, что они говорят.

— А я уверен, что не имеют! Это наверняка против законов Федерации, и я не потерплю подобного в отношении меня, — стал топать престарелый бэтпони, сотрясая щеками. — Я не позволю обращаться со мной, как с каким-то преступником!

Начал нарастать гам, послышалось несколько возгласов поддержки от других ученых. Ох, во имя Трех, к чему все это? подумал Джет, осторожно пробираясь через припасы, наваленные на сиденья, к выходу.

— Эм… капитан? Можете открыть? Я готов, — сказал кот, нажав на кнопку терминала связи рядом с шлюзовой дверью.

— Хорошо, — было ему ответом, после чего створки разошлись в стороны.

— Лаборант, куда? Я запрещаю!

— Неа, не можете.

— Эт-то еще почему? — опешил профессор, в неверии задрав кустистые брови.

— Ну… наверно… я увольняюсь? — начав неуверенно, кот вздохнул, потом кивнул, словно утверждаясь в решении. — Да, точно! Я увольняюсь! Думаю, я…

Джет помедлил, махнул лапой на объяснения и пошел через шлюзовую, больше не обращая внимание на недовольно голосящего профессора.

Вся его уверенность тут же улетучилась, стоило ему сделать первый шаг по трапу и заметить внизу стоящих на страже существ. Джет давно уже не видел оружия — на научной станции охраны не было, ведь на нее было трудно попасть просто так, а все мелкие проблемы и разногласия, что хоть и редко, но возникали, доктор Стоун легко решал словом.

Охранники станции не выглядели как солдаты, скорее, как полицейские, которых отправили на подавление беспорядков: легкая бронезащита, прикрывающая грудь и ноги, каски с визорами и респираторами, легкие ручные или накопытные пульсоры.

Немного помедлив на спуске, Джет в беспокойстве прижал уши, а его хвост распушился, но потом он несколько раз вздохнул, успокаиваясь. Быстро сбежав по трапу, кот прошел мимо двух вооруженных охранников и встал в паре шагов от голографического баннера, что огораживал всю посадочную площадку. В нем был проход-арка, ведущий через небольшой тоннель из двух стенок из матового стекла. С той стороны стояли еще двое охранников и, как заметил Джет, они были без какого-либо оружия.

— Э-э… я Джет, Джет Эттеро. Лаборант. Что мне нужно делать? — робко произнес он, прижимая сумку к груди обеими лапами и переводя взгляд между двумя кобылами, ослицей и единорогом.

— Не волнуйся, проходи. Сумку давай нам. Встань между стенами, лапы в стороны. Повернись… чист? Отлично. Так, теперь встань тут и протяни лапу с идентификационным чипом внутрь, заодно анализы возьмем… — объясняла ему единорог, указывая на каждом этапе иллюзорной желтой стрелкой. Когда он все сделал, как его просили, а считыватель закончил сбор образцов и выдал зеленый, к нему обратилась ослица.

— Сколько вас там?

— Вроде бы шестьдесят три? О, нет, пятьдесят семь — некоторые решили остаться и продолжить вести наблюдения за… звездой, — после недолгих раздумий ответил Джет.

— Обнадеживает, — сказала ослица, досматривая сумку. Проверив ее, охранница ее застегнула, опечатала клейкой лентой, подписала, после чего отложила в сторону. Заметив удивленный взгляд абиссинца, она поспешила успокоить: — Вернут позже, целой и невредимой. Все вещи останутся внутри, если их провоз не нарушает закон.

— Хорошо… я понимаю, — расслабился Джет. Охранницы не выглядели столь же пугающе, как их коллеги. К тому же они задавали вполне обычные вопросы, и говорили при этом без спешки, спокойно и непринужденно, словно это была для них повседневная рутина.

— Вот и славно. Если все будут вести себя так же покладисто, как ты, то управимся за час.

— О, не думаю. Среди ученых есть несколько довольно склочных, так что… — пробормотал Джет, оглянувшись на челнок, и услышал тяжелый вздох. Посмотрев на охранниц, он немного поколебался, но все же спросил, похлопывая лапами: — А вы… вы не могли бы как-то… ну, подольше потянуть с досмотром одного пони? Э-э, кажется, это называется "полный осмотр"?

— Полный? — переспросила единорог и переглянулась с ослицей. — А он симпатичный?

— Не думаю? Это профессор Шелзум, старый и вредный пони…

— О… а ты сам хотел бы провести его полный досмотр? — намекающим тоном произнесла ослица, крутя копытом в воздухе. Что-то в этом заставило Джета отшатнутья и замахать лапами.

— Ох, нет-нет.

— Вот и нам… — сказала единорог, наклонив голову в шлеме так, словно закатила глаза, потом чуть склонилась и тихо спросила: — Эй, вы ведь там звезду изучали, да? Правда, что она может бахнуть?

— Ну, да, но… Может быть? Она очень странно себя ведет, так что… не знаю. Никто не знает.

— Что ж, удачи нам всем… Хорошо. Проходи, там дальше справа по коридору комнатка, не пропустишь. Следующий! — сказала охранница, поворачиваясь к трапу. Джета поразило, насколько спокойна она при этом была. Но еще больше его удивило то, что он услышал, или, скорее, подслушал благодаря своему хорошему слуху, отойдя на несколько шагов.

— Эй… симпатяга, а? Хвостище…

— Ой, не начинай…

Кот завис на секунду, выпучив глаза в удивлении и чувствуя, как встопорщилась шерсть на загивке. Как они вообще могут… безумие, просто безумие, промелькнуло у него в голове. И все же он улыбнулся — кому угодно будет приятно услышать, что кто-то посчитал его симпатичным.

Но воодушевление быстро прошло. Оставшиеся позади знакомые и неизвестность впереди, чувства одиночества и потери чего-то важного в жизни заставили его сжаться и осторожно идти вперед, стараясь не нарушать царящую здесь тишину. Вид облупившихся стен технического коридора из серого металла с панелями блеклого зеленого цвета, которые крепились крупными болтами, змеящихся под потолком кабелей и влажно поблескивающих в тусклом свете труб — все это действовало угнетающе.

Пройдя мимо нескольких дверей, он, наконец, нашел открытую. За ней оказалось небольшое помещение все в тех же тусклых тонах, с нишей в стене, с крепкой лавкой-полкой во всю длину стены напротив, и столом, на котором была куча пустых пакетов с клапаном и маркер.

— Пожалуйста, сложите в пакет всю одежду и украшения. Устройства в отдельный пакет. Подпишите и поместите в ящик в стене, — выдал указания тот же искусственный голос, который он слышал на челноке. — Пройдите в комнату влажной дезинфекции.

Джет помедлил. Он предполагал, чего стоит ожидать, ведь ему уже приходилось проходить подобные очистки перед входом в стерильные помещения лабораторий, но в тоже время он сильно сомневался, что этот коридор ведет в лаборатории. Да и при этом кот всегда был в герметичном костюме, а не в чем мать родила. Очень странно, подумал он и поежился. И хотя Джет не боялся воды, ощущение мокрой, прилипшей к телу шерсти — это не то, что он хотел бы испытать по собственной воле.

Сдав вещи и зайдя внутрь, он оказался в комнатке три на три метра, с решетчатым полом и с форсунками распыления над головой и на стенах. Джет вздрогнул, когда створки, скрипнув за его спиной, закрыли проход, а форсунки с тихим скрежетом передвинулись чуть ниже, видимо, подстраиваясь под его размеры.

— Пожалуйста, встаньте с широко разведеными в сторону конечностями. Закройте глаза. Сделайте глубокий вдох и задержите дыхание. Три. Два. Один. Очистка.

Начавшийся как тихое шипение, на него обрушились мощные потоки жидкости сверху и сбоку, заставив пошатнуться от неожиданности. В нос проник химический запах даже не смотря на то, что он не дышал. Все пять секунд он боролся с желанием начать фыркать или открыть глаза и посмотреть, что творится вокруг него.

— Удаление дезинфектата.

Поток на секунду пропал, но потом возобновился — видимо, это пошла вода.

— Сушка.

Поток жидкости снова исчез, теперь уступив дикому шипящему вою воздуха. Ветер обрушился буквально со всех сторон, даже снизу, и казалось, что он пытается проникнуть под каждую шерстинку. А еще поток воздуха был холодным… нет, очень, просто до жути холодным из-за того, что Джет в этот момент был мокрым. Но постепенно он теплел и к концу начавшаяся было дрожь отступила.

— Дезинфекция завершена. Пожалуйста, заберите свои вещи и пройдите дальше.

Пошатываясь и тряся ушами в попытке изгнать оставшуюся внутри воду вместе с противным писком, Джет зашлепал вперед. Сделав пару шагов, он наконец заметил, что вся его шерсть после сушки распушилась, превратив в объемистое черно-белое облако. Потратив некоторое время на бесплодные попытки разгладить шерсть, Джет все же сдался и со вздохом прошел в следующее помещение. Эта комнатка оказалась практически идентичной той, где он раздевался, разве что здесь не было пустых пакетов. Подойдя к нише, он вынул одинокий пакет, в котором был лишь его информер с горошиной-наушником.

— Пожалуйста, пройдите дальше.

— А где одежда? — спросил кот в пустоту. Он покрутил головой, ища хоть какие-то ее признаки, потом пошарил лапой в нише и даже сунул внутрь голову, но так и не нашел даже малейшего намека, что там есть что-то еще. Чувствуя странную смесь из смущения и обиды, что добавились к его легкой грусти, Джет напялил информер обратно на лапу.

Внутри следующего помещения его ждал ряд терминалов с лавками, сдвинутые в одну кучу личные ящики, а также двое охранников, пегас и крупный минотавр. Они неподвижно стояли в противоположных углах и молчали. Хотя оба охранника были все в тех же респираторах, а их глаза скрывали визоры, Джету показалось, что минотавр, тяжело дыша и держа пульсор на согнутом локте, неотрывно исподлобья следит за ним. От этого у Джета пробежали мурашки под шерстью.

— Пожалуйста, сядьте за один из терминалов и подключите свое устройство, — попросил синтетический голос. Когда Джет спросил про свои вещи, ни голос, ни охранники ему не ответили.

Джет, присев за один из терминалов, подсоединил шнур от него к информеру на лапе. Пробежав глазами по появившимся строчкам, кот с удивлением обнаружил, что это настоящее досье о нем и его прошлом. Нервно покосившись на охранников — они все также стояли в противоположных углах, практически не двигаясь — кот погрузился во внимательное чтение. Странно было читать подробности о себе, порой даже такие, о которых не подозревал. Что еще хуже, это досье отлично показывало, как мало он добился в этой жизни.

После того, как Джет подтвердил, что все так, перед ним появилась новый текст. Точнее, целая стена текста, которая, судя по всему, была договором. Он попытался внимательно читать ее, но быстро устал, хотя ползунок прокрутки прошел едва ли десятую часть. Единственное, что абиссинец понял из того, что прочел — это то, что он обязуется не нарушать целый свод правил и законов, действующих на стации. Не видя иного выбора, он решил согласиться. Ткнув лапой в кнопку "согласен", Джет дождался, когда возникший на экране ползунок прогресса дойдет до конца и исчезнет, после чего отсоединил шнур.

— Я закончил, что теперь? — спросил он, повернувшись к пегасу-охраннику, но тут же подпрыгнул, когда в наушнике после сигнала прозвучал знакомый синтетический голос.

— Теперь вы подключены к общей системе безопасности станции. Вы можете обращаться ко мне Ирис. Теперь вы не должны обращаться к сотрудникам службы безопасности напрямую. Теперь вы должны направлять любые вопросы и предложения через систему безопасности. Теперь вы должны всегда носить это устройство при себе. Пожалуйста, следуйте указаниям. Через проход налево.

Удивленно моргнув несколько раз, Джет последовал указаниям.

— Прямо, тридцать семь метров.

— Э-э… хорошо? Так что теперь? Куда я иду?

— Теперь вы должны попасть в комнату распределения. Вам выдадут вещи первой необходимости и выделят место для сна.

— То есть… мне нельзя выбрать самому? — внезапно пришла ему мысль в голову, которую он тут же озвучил.

— Теперь вы должны попасть в комнату распределения. Вам выдадут вещи первой необходимости и выделят место для сна. Пожалуйста, следуйте указаниям.

Ох, это похоже на тотальный контроль, пришла ему тут же в голову мысль, заставившая поежиться. Подняв лапу с информермером к морде, он чуть покрутил его перед глазами и опустил уши — хотя он точно принадлежал Джету, о чем говорили характерные сколы и царапины на корпусе, все же теперь информер стал казаться… чужим. Нет, вполне понятно, они не хотят, чтобы кто-то куда-то залез не туда и что-нибудь испортил, но… постоянное отслеживание? Это жутко… возможно, профессор был в чем-то прав.

— Направо, через дверь.

Джет обхватил лапами свои плечи и чуть сгорбился. Нет, все же это не правильно. Они ведь не имеют права лишать других выбора?

— Хэй! Проходи, не стесняйся, — крикнул ему стоящий за одним из столов оранжевоперый грифон в комбинезоне электрика с накинутым сверху фартуком и повязанной на голову банданой. За тремя другими столами стояли пес и два пони, в примерно такой же униформе, но на их лицах читались усталость и безразличие. На первом столе, как увидел Джет, были уложены плотными рядами небольшие разноцветные свертки в целлофане. Обведя их лапой в перчатке, грифон улыбнулся и с преувеличенной восторженностью воскликнул. — Везет тебе! Ты, как первый, имеешь ат-тличный выбор!

— А что это? — спросил кот, принюхиваясь и шевеля вибрисами. В помещении витал стойкий запах нагретой пластмассы, а еще озона, чистящих средств и какой-то другой химии. Он прошелся взглядом по остальным столам — каждый был полностью забит какими-нибудь свертками и упаковками.

— Это? Полотенца. Этот ряд под твой размер. Там дальше щетки для зубов или клювов, для тела, моющие средства, бумага…

Джет присел. Досмотр, чистка, сверка личности, договор, от которого наверно не откажешься, браслет с программой отслеживания, выдача вещей… почему это все выглядит так, словно я попал в тюрьму? Осмотревшись внимательнее, он заметил охранников, стоящих в каждом углу, и каждый держал оружие наготове.

— Ну, давай быстрее. Если не хочешь, то можешь и не брать. И хоть ты и первый, но не единственный, скоро должны подтянуться следующие.

— А… а мои вещи? — встрепенувшись, вдруг вспомнил абиссинец про оставшуюся сумку в ангаре и все то, что в ней было. Зачем выдают новое, если у меня все это уже есть, личное? И как же мое обещание доктору Стоуну? Я не смогу его исполнить, если больше не увижу свою сумку!

— Да вернут их, вернут, — сказал грифон, закатывая глаза. — Просто сначала они пройдут обработку. Во имя Трех, ты сейчас выглядишь так, словно тебя лишают последнего перышка.

— Но примерно так все это и выглядит, — протараторил Джет, бегая взглядом из угла в угол. Меня лишили всего, что у меня было, подумал он, снова обхватывая себя за плечи и прижимая уши.

— Возможно, со стороны может и выглядит слишком круто, но это ради общей безопасности. Никто не хочет внезапной вспышки заразы или распространения паразитов… — начал спокойно объяснять грифон, потом замолчал, обхватив клюв лапой и внимательно глядя на Джета. Придя к какому-то выводу, он вздохнул. — Слушай, просто поверь, ничего страшного не будет. Не волнуйся и делай, что скажут, лады? Эй, Клиф? Присмотри тут, а?

— Это с какого хрена? — рыкнул недовольно сонный пес, стоящий за следующим столом.

— С такого! Просто присмотри, мне надо перекинуться парой слов с парнями из СБ.

Когда грифон ушел в угол к одному из охранников, Джет уныло посмотрел на пса, потом на стол. Взяв первый попавшийся под лапу сверток, он потащился дальше. Посетив каждый стол, в следующее помещение он зашел уже с полными лапами. Что именно он брал, кот даже не обратил внимание. Ему было все равно. Я лишился всего, вновь подумал он. Я не добился ничего в жизни, а теперь еще меня лишили того, что у меня было. И я подвел доктора Стоуна…

— Проходи, садись. Ты у нас… Джет Эттеро, верно? — услышал абиссинец сухой старческий голос. Он шел, опустив голову и прижав уши, так что даже не заметил, как оказался возле письменного стола с небольшим переносным терминалом и стулом перед ним. — Итак, что мы имеем… эй, ты меня слушаешь? Ох, во имя Трех…

Джет больше не хотел никуда идти. Вещи, что он принес с собой, попадали на пол. Он сжался на стуле, обвил себя хвостом и, уткнувшись в лапы, тихо заплакал.

---

— Одиннадцать на грани истерики, три случая драки, два ареста. Обвинения в превышении полномочий и нарушении прав. И это самые первые, прибывшие во вполне нормальных условиях, — подвел краткий итог Уик после прочтения отчета о том, как прошел прием первого транспорта, после чего тяжело вздохнул, прикрыв глаза и приложив копыто ко лбу. — Я понимаю, сейчас все на взводе, но чтоб так… Всепрощающие сестры, даруйте нам сил…

— Капитан Макли, можно замечание? — подала голос Лилит, полуобернувшись на своем месте. Когда единорог разрешающе махнул копытом, она продолжила: — Я тут следила по камерам за самым первым гражданским, ну, тем черно-белым абиссинцем…

— Ты что? — нахмурился заместитель.

— …и заметила, что чем дальше он продвигался, тем хуже выглядел, — затараторила она, стараясь закончить мысль как можно скорее. — Мне кажется, все дело в том, как мы все это обставили. Может быть, нам стоит изменить подход? Сделать все это чуточку, ну, более приятным?

— Во-первых, младший лейтенант Шале, какого… Дискорда вы занимаетесь слежкой за гражданскими вместо того, чтобы заниматься своими непосредственными обязанностями? — стараясь не повышать голос, спросил Уик. Хотя Розмарин некоторое время назад объявила, что большая часть служащих может отправиться на отдых, некоторые из них решили никуда не уходить и, так сказать, "спать на посту" на случай непредвиденных и срочных обстоятельств.

Сейчас в центре безопасности бодрствовала примерно четверть от обычной численности офицерского состава, оставаясь в относительно бодром состоянии благодаря принесенной кем-то кофеварке и стимуляторам. Примерно столько же спало, завалившись небольшими группками возле стен. Было ли это из-за чувства ответственности или же слишком большой усталости вкупе с ленью добираться до своих коек, Уик не знал, но предпочитал считать, что все же главная причина в первом. Единорог, вздохнув, покосился на всхрапнувшую во сне псину, что пускала слюни, умостив голову на плечо старшего по званию офицера-зебры и обняв его лапами словно плюшевую игрушку.

— И во-вторых, что вы предлагаете? Развесить приветственные транспаранты с цветными шариками и включить веселенькие песенки?

— Ну-у… не знаю, идея с музыкой мне нравится, — задумчиво протянула Лилит, отпивая из чашки кофе, но, заметив недовольный взгляд, тут же продолжила: — Вообще-то я бы попробовала поспрашивать гражданских, что именно им не понравилось, и попробовать это исправить.

— И в результате узнаем, что им не понравилось все… — снова потирая лоб, пробормотал Уик. Кажется, у меня начинается мигрень…

— Либо так, либо вообще ничего не делать, надеясь, что само обойдется, — пожала плечами Лилит. — Можно взять того же кота — несмотря на последовавший срыв, он показался мне вполне спокойным и уравновешенным. Я… ох… Да, два два шесть, говори…

— Ладно, я подкину эту идею Роз… шефу, — сказал Уик, хмурясь. Или лучше самому этим заняться? Нет, мне нельзя покидать пост. Но потом может оказаться поздно и мы ничего не успеем подготовить… А может передать это дело кому-нибудь еще? Только кому? Сейчас каждый бодрствующий на вес золото и так просто никого не выделишь. Да и не каждый подойдет на эту задачу… Вызвать его сюда? Нельзя, никак нельзя. Проклятье, как все не просто!

— …ух… хорошо, я посмотрю, что можно сделать, — сказала Лилит, поморщившись, и снова повернулась к Уику. — Там два два шесть жалуется, что главный ученый из прибывшей группы продолжает его доставать.

— Так пусть скажет, чтобы направляли все запросы через Ирис.

— Она так и говорила, но ученый отказывается, продолжая шуметь и выдвигать требования, — развела копытами пегаска. — Честно говоря, мне жаль Дарси — этот ночной настолько громкий, что даже мне было слышно его нытье, пока я разговаривала с ней.

— Ладно, тут точно без шефа не обойтись, — вздохнул единорог, переключая связь на вызов. Надеюсь, она сейчас в хорошем настроении… ох, о чем я? Она, наверно, сейчас в ярости, после всего произошедшего, закатил он глаза. — Шеф? Не хотел бы вас отвлекать, но тут есть пара безотлагательных дел…

---

Перед тем, как отправиться к госпоже Лиф, Розмарин решила все же потратить лишние пятнадцать минут и позаботиться о своем внешнем виде. По быстрому очистившись от пыли, приведя гриву в порядок и облачившись в повседневную униформу, она прибыла в кабинет старой грифонши, где с удивлением обнаружила, что та не сидела сложа лапы.

К моменту приземления челнока часть технического персонала уже подготовила "тропу прибытия", так что Розмарин оставалось лишь выделить охрану. И хотя часть охранников спали, прямо так, стоя в выделенных им углах, они все же одним только своим видом отбивали желание устраивать сцены. Ну а когда все же потребовалось их вмешательство, они быстро смогли сориентироваться и заняться слишком склочными личностями.

Через полчаса глава СБ вышла из кабинета с целой охапкой задач и распоряжений. Конечно, они все находились на планшете в электронном виде, но, если бы это распечатали на бумаге, стопка бы вышла впечатляющих объемов.

И, как на заказ, первый же вызов от Уика дал отличный повод разобраться со всеми вопросами, что касались прибывшего персонала со станции Урза-Альфа. Остановившись перед дверью переговорной, Розмарин вновь проверила, как выглядит, напустила на себя суровый вид и зашла внутрь.

Не успела даже закрыться дверь за ее хвостом, как растрепанный ночной пегас, что сейчас временно исполнял обязанности главы прибывшей группы ученых, вспорхнул и бросился к ней навстречу, сыпя требованиями и угрожая последствиями. Розмарин было приятно наблюдать, как этот напыщенный пережиток прошлого века теряет уверенность, пока она просто стоит в полном молчании, нависая над ним. Кобыла внимательно наблюдала за тем, как его глаза становились все больше и беспокойнее, голос — тише, а хвост и уши, стоявшие торчком вначале, опускались все ниже и ниже.

— Я глава сил безопасности станции, капитан второго ранга Розмарин Ойл. Вы хотели обсудить условия пребывания на станции, я правильно понимаю? — спросила кобыла, загоняя раздражение как можно глубже, когда посчитала, что старый жеребец перед ней достаточно выдохся.

— Да, кхм… да, однако…

— Давайте для начала присядем. Надеюсь, у вас есть запись всего того, что вы хотели сообщить? Это бы упростило нашу совместную работу.

— Да, планшет на столе, там все, — отведя, наконец, глаза, ответил ей ночной пегас. Не произнеся больше ни слова, он вернулся на свое место за небольшим столом и передвинул планшет на ее сторону.

Пока Розмарин читала, престарелый ученый постоянно ерзал, кашлял, постукивал копытом по столу и неотрывно пялился на нее, видимо, пытаясь напомнить о своем присутствии. Земная делала вид, что не замечает, не спеша изучая целый список требований и претензий. А хорошо постарался. Смог начесать целых девятнадцать пунктов, и даже красиво разложил все, с понятными формулировками. Но хрена с два ты что получишь, думала она, чуть хмурясь.

— Это все? — спросила Розмарин минут через пять, приподняв планшет.

— Да. Это все, чего мы хотим. Не думаю, что это будет так уж и сложно обеспечить, — спокойно ответил ученый, вернув себе толику уверенности.

— Вы меня не так поняли, профессор Шелзум. К тому, насколько легко и целесообразно обеспечить дальнейшее пребывание на станции вашей группы, мы вернемся чуть позже. Сначала я хотела бы обсудить то, что вы забыли упомянуть, — она немного помахала планшетом в воздухе и опустила на стол. — Меня интересует, чем вы можете расплатиться за это.

— Рас… расплатиться? — переспросил жеребец. Его брови сначала взлетели вверх, потом упали обратно. — Не понимаю, о какой…

— Да, именно. Расплатиться. Иными словами, какая от вас будет польза для станции? Или вы думали, что вы имеете право требовать? Что вам должны преподнести все за просто так? — уперевшись в края стола и приподнимаясь, начала рычать Розмарин. — Это частная станция и принадлежит госпоже Лиф. Она прекрасно понимает сложившуюся ситуацию и потому, в соответствии с законами Федерации, распорядилась принимать все прибывающие корабли, а также обеспечить всех беженцев минимумом необходимого. Вы, как и вся ваша группа, сейчас находитесь на станции на правах беженцев, и, насколько мне известно, вас уже обеспечили всем необходимым. Но если вы хотите большего, то придется за это заплатить. Так что я спрошу еще раз: что вы можете предложить взамен?

— Но… как же… мы — научная группа! Вы просто обязаны, как и прежде, предоставлять нам снабжение!

— Вынуждена поправить: вам обязана Федерация, — присаживаясь, начала спокойно объяснять Розмарин. Сложив копыта на планшете, она снисходительно посмотрела на фестрала. — Если вы пропустили мои слова мимо ушей, то я напомню снова: эта станция является частной собственностью и полностью, от и до, принадлежит госпоже Лиф. Все припасы, материалы и оборудование, что получала ваша группа, либо закупались на станции на средства со счетов правительства, либо проходили через нее трансфером. Теперь, учитывая изоляцию системы, вы и ваша группа сами по себе.

Пока старый ученый сидел с пораженным видом, открывая и закрывая рот, земная положила рядом с его планшетом свой, открыла на время доступ и плавными движениями копыта по экрану переправила файлы.

— Здесь предложение госпожи Лиф. Я настоятельно рекомендую ознакомится с ним всей вашей группе. Ограничений по времени нет, но в интересах всех начать действовать как можно скорее, — все так же спокойно сообщила она, передвинув планшет обратно хозяину. Когда пегас потянулся к устройству, кобыла чуть отодвинула его обратно к себе, склонившись вперед. Когда их взгляды встретились, Розмарин продолжила с нейтральным выражением лица, похлопывая по планшету: — И даже если вы лично решите не принимать предложение, вам настоятельно рекомендуется не пытаться препятствовать выбору ваших сотрудников.

— Вы угрожаете мне? — спросил Шелзум, хмурясь.

— Нет, это можно было бы расценивать как оказание давления. Я просто даю вам рекомендацию, как одно ответственное лицо другому. Все же мы оба в первую очередь должны думать о благополучии своих подчиненных, — не изменившись в лице, ответила кобыла и убрала копыто с планшета. Когда фестрал засунул устройство под крыло и собрался уже на выход, Розмарин криво улыбнулась. — И еще, я хотела бы дать один совет, дружеский: не стоит мотать нервы окружающим. Все на взводе, могут и сорваться, а основная часть медперсонала еще не вернулась.

Фестрал стрельнул в ее сторону недовольным взглядом и молча вышел. Когда дверь закрылась, земная перестала улыбаться и тихо прорычала несколько проклятий. Она засобиралась было тоже уходить, но застыла в проходе, чуть не столкнувшись с котом.

Абиссинец в халате ученого застыл перед ней, прижимая к груди небольшую сумку. Он провожал взглядом быстро удаляющегося фестрала, прижав уши. Когда же он уже собрался заходить, то обнаружил, что проход перекрыт.

Взгляд кота начал подниматься вверх, сначала скользнув по ее галстуку, потом по шее, пока голова не задралась вверх, позволив посмотреть прямо ему в желтые глаза. Кот их выпучил, прижал уши сильнее и даже немного присел, отчего стал выглядеть еще меньше.

— Джет, верно?

— Д-да… — робко вякнул абиссинец. — Мне сказали, что меня ждут. Ирис направила прямо сюда. Я… я ведь не ошибся?

— Все верно, — вздохнула Розмарин, прикрыв глаза — замашки того старикана подействовали настолько раздражающе, что она даже забыла об еще одной встрече. Отступив внутрь, она указала копытом на стол с двумя стульями. — Проходите, садитесь.

Все так же робея, кот на полусогнутых лапах прошел до стола и забрался на сидушку. Обернув себя хвостом, он устроил сумку на коленях и заозирался, шевеля ушами. Какой он… мелкий, подумала Розмарин и, не удержавшись, весело фыркнула, отчего кот вздрогнул и покосился в ее сторону одним глазом.

— Меня зовут Розмарин Ойл. Я — капитан второго ранга, глава службы безопасности, — сообщила она, возвращаясь на место за столом. Судя по реакции — он встрепенулся, навострив уши и приподняв лапу — он хотел что-то сказать, но кобыла его опередила. — Джет Эттеро, я знаю. Надеюсь, у вас нет никаких претензий к пребыванию на станции?

Кот стушевался и, помедлив, помотал головой.

— Нет, нет, все впорядке. Я… меня все устраивает.

— Странно. Судя по отчетам, все не совсем так, — сказала Розмарин максимально нейтрально, сложив копыта на столе. Пока она устраивалась на сидушке, стул несколько раз жалобно скрипнул, заставив кота прижать суши. — Возможно, вы хотите рассказать, что именно вызвало тот нервный срыв?

Абиссинец после этого только сильнее сжался, опустив уши и пряча глаза. Ох, зря я не слушала лейтенанта Матэо… мне нужно было больше практиковаться в общении с простыми гражданскими, подумала кобыла, чуть нахмурившись. Как назло, именно в этот момент кот осмелился бросить в ее сторону взгляд и, увидев ее недовольное лицо, стушевался еще сильнее. Тишина затягивалась. Так, ладно, если все дальше так продолжится, я ничего не добьюсь. Но что мне делать? Стоило отправить к нему Лилит, она бы точно нашла общий язык. О, нет, Лилит я точно не смогу выдернуть с поста прямо сейчас, но… спросить у нее, как действовать?

Розмарин еле удержалась от новой гримасы — настолько ей не понравилась эта мысль.

— Кхм… простите, мне нужно отойти на минуту, — сказала она, решительно поднимаясь с места. Кот вздрогнул, но потом кивнул.

— К-конечно… хорошо.

Выйдя за дверь, кобыла в раздражении вздохнула, потопталась на месте и все же вызвала подчиненную.

— Лилит, мне нужна… помощь, — выдавила земная, хмуро оглядывая коридор. Он был пуст и все двери были закрыты.

— О, ладно… — протянула пегаска, сделав паузу, а потом с нескрываемым интересом спросила: — А с чем, шеф?

— Этот кот меня определенно боится и не идет на контакт. Я… мне очень давно не приходилось разговаривать с гражданскими. Если я начну действовать как привыкла, то скорей всего сделаю все еще хуже.

— Понимаю… но это не проблема, шеф! Просто… ох, нет, совет "быть собой" тут точно не подойдет, — сказала Лилит очевидное, вызвав вспышку раздражения у Розмарин. — Ну, в целом… я думаю… э-э… может быть, вам стоит показать, что вас не стоит бояться?

— Как?

— Поговорить по душам? Открыться и рассказать, как есть? Я не знаю лучшего метода для начала общения, чем рассказать о себе и потом перевести обсуждение на собеседника, — ответила пегаска, на что земная тихо застонала. — Шеф, это только кажется сложным, но на самом деле все просто, стоит только начать! Вы же как-то общались с другими пони во время отпуска, верно?

— Я тебя поняла, — сказала Розмарин и отключила связь, прислонившись лбом к стене. Очень просто… мне обычно для этого приходится напиться до такого состояния, что я потом нидискорда не помню. Но не могу же я сейчас так поступить.

Розмарин дотянулась копытом до галстука и чуть ослабила узел. Хрен с ним… придется действовать прямо так. Прокашлявшись, она зашла обратно в комнату, отправившись к своему стулу. Как она заметила, кот, предоставленный на время сам себе, смог немного расслабиться и теперь сидел, с интересом разглядывая на стенах проекции пейзажей с различных планет.

— Ладно, давай на чистоту. Я не слишком умею разговаривать с гражданскими… с такими, как ты, — сказала кобыла, откинувшись на спинку и покрутив копытом в воздухе. — Обычно мне приходится либо командовать, либо вести переговоры, либо пытаться донести до идиотов то, насколько они идиоты. К тому же я устала. Последние сутки были довольно нервными. Так что давай просто… поговорим? Как обычные пони… или коты… в общем, можешь обращаться ко мне Розмарин.

Закончив, она протянула копыто через стол. Кот неуверенно посмотрел на нее, потом на копыто и, немного поерзав, протянул лапу.

— Я… э-э, Джет, зовите меня так.

Розмарин постаралась улыбнуться как можно мягче и, похоже, ей вполне это удалось — абиссинец не шуганулся, а напротив, снова немного расслабился.

— Итак, Джет. Ты хорошо устроился? Есть претензии?

— Нет, все впорядке, — поерзав, ответил Джет, отводя взгляд. Кобыла заметила, как затрепетал кончик хвоста. — Меня все устраивает.

Зачем ты врешь, Джет? Мне не нужна ложь, она ничем не поможет, хотела сказать Розмарин, но сдержалась. Вместо этого она решила попробовать еще раз.

— Ладно. Я хотела спросить тебя о том что произошло после вашего прибытия на станцию, — начала объяснять кобыла, но кот тут же прижал уши и отвел взгляд. Ох, да что не так?! Пытаясь сообразить, как бы не спугнуть Джета, она немного помолчала, но, так ничего и не придумав, решила просто рассказать все, как есть: — Я хотела бы узнать, почему ты так… расстроился к концу. Ты ведь спустился первым по трапу и был при этом более-менее спокоен. Это подтвердили и серж… то есть, Латте с Мериндой. Ты ведь помнишь единорога с ослицей на досмотре?

Он кивнул.

— Пожалуй, ты единственный, на чей счет вообще ни у кого не было замечаний. Поэтому я и хотела узнать твое мнение о том, как выглядит весь процесс приема на станции.

— Все в порядке, у меня нет претензий к…

Нет, так мы не сдвинемся с мертвой точки. Придется все же давить.

— Джет, прекрати, — сухо приказала Розмарин. — Запомни, за честность тебя не накажут, а ложь просто никому не нужна. Я ведь спрашиваю не из праздного любопытства. Если ты вдруг не знаешь, станция практически полностью была эвакуирована, так как мы попросту не знали о гипертени. Ваш транспорт сколько был в полете? Шесть часов?

— Четыре с половиной, — тихо поправил ее Джет, смотря на свои лапы.

— И после этого пятая часть были в весьма плохом психическом состоянии, а трое вообще устроили драку. Пройдут дни, если не недели, пока вернутся другие транспорты, внутри которых сотни живых существ вынуждены выживать в весьма стесненных условиях. Они надеялись выбраться из системы, избежав опасности, но вместо этого вынуждены вернуться. Представь, каково им. Поэтому я хочу, чтобы те, кто окажутся на станции, как можно легче перенесли прием. Понимаешь, Джет? Мы не имеем права отменить досмотр и дезинфекцию, но с твоей помощью мы можем его улучшить, сделать так, чтобы пассажирам было легче их перенести.

— Шеф, не давите на него, — внезапно услышала Розмарин в ухе голос Лилит. — Не стоит вываливать на него груз ответственности. Он скорей всего чувствует себя потерянным и одиноким, ему нужна поддержка, а не напоминания о том, что все плохо. Постарайтесь до него донести, что…

Пока пегаска говорила, Розмарин отвернулась к стене и стала рассматривать одну из картин-проекций, стараясь скрыть клокотавшую внутри злость от внезапного вмешательства и, что еще хуже, осознания, что все это время за ней следили без разрешения.

— Простите. Я понимаю, что мое поведение может раздражать, Розмарин, просто… просто меня не покидает сейчас чувство, что я не только ничего не добился в своей жизни, но и потерял все то немногое, что было, — тихо пробормотал абиссинец, теребя лямку сумки в лапах, и посмотрел на кобылу каким-то странным взглядом, словно умолял о чем-то. — Я хочу быть полезным, но не уверен, что смогу.

Цель. Ему нужна цель в жизни, чтобы обрести опору под ногами, осознала земная, вспомнив себя в первые годы после того, как потеряла все, сбежав из дома. Она поняла, чего хочет от жизни, после того, как в очередной раз столкнулась с уличной святошей, что разглагольствовала о благе и равенстве для всех перед толпой, но без зазрений совести гнала прочь с насмешками тех сирот, что все же отваживались обратиться к ней за помощью.

— Скажи, Джет, чего бы ты хотел добиться? — спросила земная тихо, смотря в сторону — в мыслях она вновь переживала свое прошлое.

— О… я хотел… я всегда мечтал быть настоящим ученым, — столь же тихо ответил кот. — Вы же знаете, как к нам относятся остальные? Прохвосты и вечные бродяги, мы, абиссинцы, вынуждены вечно скитаться по чужим государствам. А я, глядя на то, как горбатятся мои родственники, хотел доказать, что мы не только чернорабочие или преступники. Что мы тоже можем быть мыслителями и творить.

— Хорошая мечта.

Они несколько минут молчали, каждый думая о чем-то своем.

— Знаешь, Джет, я не стану обещать, что могу осуществить твою мечту, но ты сам можешь приблизить этот момент, если поможешь станции выжить. Помоги нам, и, может быть, я помогу тебе, — сказала Розмарин, освобождаясь от накатившей меланхолии. — И для начала я хотела бы, чтобы ты рассказал, как выглядит весь процесс прибытия со стороны, а так же как его можно улучшить.

Заметив, что кот опять прижал уши и отводит взгляд, кобыла внутренне зарычала от раздражения.

— Это правда нам нужно, Джет, и я бы не хотела для этого привлекать профессора Шелзума… — сказала она и тут же заметила, как абиссинец встрепенулся, а потом сжал лямку сумки в лапах. О, кажется, я нащупала что-то стоящее, в удовлетворении подумала Розмарин, и в ее памяти тут же всплыл момент в дверях. Похоже, первое впечатление от старика соответствует действительности, и он мало кому нравится. Плохо, что он считается врио начальника у ученых, но, уверена, он быстро лишится этого места, если того пожелает госпожа Лиф. И будет полезно установить хорошие отношения с Джетом. — Ладно, не обязательно рассказывать все прямо сейчас мне. Можешь отнестись к этому, как к лабораторной работе. Вы ведь тоже делаете отчеты, где описываете, что вы делали и как все происходило с последующими выводами?

Кот на это покивал.

— Отлично. Сделай отчет об этом. А я пока внимательно изучу твое дело и подумаю, куда тебя можно пристроить.

Джет глубоко задумался: замер, перебирая лапами лямку сумки и шевеля ушами, словно прислушивался к мыслям. Розмарин довольно улыбнулась, посчитав это успехом, но потом напряглась, услышав в ухе голос Лилит.

— Шеф, я бы посоветовала еще подключить сюда…

— Хм.

— …одного из техников, Клода Валитэ, он был довольно внимателен и…

— Младший лейтенант Шале, минутку. Я свяжусь с вами после того, как закончу, — тихо рыча произнесла Розмарин, после чего хмуро посмотрела на кота. — Прошу прощения, подчиненные требуют моего внимания. Есть ли вопросы или замечания ко мне, Джет?

— А… да, есть одно, — встрепенувшись, ответил абиссинец, открывая сумку. Розмарин невольно напряглась, наблюдая за его возней, но потом захлопала глазами, увидев, что он вытащил из сумки. — Доктор Стоун попросил передать вам это, а еще эти слова…

Джет нажал кнопку на информере:

— "Капитан, у меня сложились хорошие впечатления о вас. Будет жалко тратить этот божественный нектар на такого неудачника, как я, поэтому прошу принять этот презент. Распорядитесь им на свое усмотрение. А еще, прошу, позаботьтесь о моей группе."

Кобыла несколько секунд обалдело рассматривала бутылку дорогого бренди в лапах кота, пока из его информера звучала запись голоса минотавра, потом перевела взгляд на самого Джета и помотала головой.

— Я не могу ее принять. Это можно рассматривать, как дачу взятки.

— Я… я не думаю, что доктор Стоун был бы способен на такое, — грустно сказал абиссинец, поставив бутылку на стол между ними. Шмыгнув носом, он сложил лапы на сумке, посмотрел в сторону и пробормотал: — Мне кажется, это было его последнее желание…

Поколебавшись немного, Розмарин дотянулась до бутылки, подняла ее к глазам и, посидев немного, кивнула.

— Последнее желание — закон. Я приму ее, но это никак не отразится на отношении к тебе, Джет, или к другим ученым.

— Хорошо… тогда я пойду?

— Свободен, Джет. Не забудь об отчете, — ответила ему кобыла, после чего снова уставилась на бутыль. Охренеть, оно же стоит как две мои зарплаты, невольно подумала она, когда откуда-то из памяти вдруг всплыл ценник. Не волнуйся, Марбл Стоун, я позабочусь о всех. И помяну тебя, как и подобает.

— Эм… шеф, так что на счет… — подала голос пегаска после того, как за Джетом закрылась дверь.

— Лилит, — пророкотала Розмарин, давая понять, что подчиненная зря напомнила о своем существовании. — После смены жду с личным докладом.

Глава 5 Кто ты, Роад Даст?

Флот всегда заботился о комфорте и благополучии своих офицеров, даже если речь шла о периферии. На станции Доула кают-компания была небольшой, с одной стойкой, где продавались как напитки, так и еда. Естественно все было автоматизировано донельзя, персонал комплектовался только парой официанток, которые работали посменно, заботясь о помещении и скрашивая скуку офицерам, в основном болтовней. Сейчас была смена Мисти — жены офицера, что был ответственен за безопасность станции — но она уже опаздывала на целых полчаса.

Впрочем, это мало кого волновало.

Само помещение выглядело весьма приятно. Панели из настоящего дерева и нечто вроде обоев пастельного розового цвета с узором на растительную тематику, столики с красными скатертями и мягкие удобные сидушки с подъемными спинками, длинные прямоугольные кадки с буйно разросшейся лозой, что оплетала решетчатые перегородки, пара угловых диванов с кофейными столиками, мягкий желтый свет от ламп в виде свечей и самые обычные картины, нарисованные краской на холсте — все это придавало кают-компании уют классического частного клуба еще тех времен, когда полет в космос был лишь несбыточной мечтой.

Пара небольших компаний занимали столики ближе к стойке. Они тихо переговаривались, увлеченные обедом и просмотром кино — на одной из стен, прямо над небольшим подиумом, висел широкий экран, где обычно крутили что-нибудь о героизме, подвигах и светлом будущем.

А Роад с приятелем сидели подальше от остальных, увлеченно играя во “Флотку”.

— Выглядит… неплохо, — хмыкнув, сказал пилот, перекладывая телекинезом карты в подставке в более подходящую комбинацию. С его набором защищаться было сложно, зато если пожертвовать парой не самых ценных карт для размена, то атаки могли получиться вполне удачными.

Сама "Флотка" в плане подготовки была проста, как бит, требуя лишь двух карточных колод и самых минимальных способностей к счету. Но, как и в настоящем бою космических флотов, успех игрока сильно зависел от умения планировать следующий ход, от способности предугадать действия противника и, конечно же, от благоволения удачи. Они уже провели первый раунд этого кона и каждый лишился одной карты, что играли роль кораблей, идя примерно наравне.

Единорог внимательно посмотрел на оппонента — на зебра в коротких шортах и алом шейном платке. Его тело украшали тонкие, но частые темносиние полосы. Грива-ирокез была заломлена на правое ухо, частично скрывая аугментику головы. Сам зебр шумно грыз и обсасывал косточку от персика, перебирая свои карты в подставке — после пары проигрышей он все же один раз победил и тут же съел отвоеванный "трофей". В итоге у него оставался только один персик в запасе, в то время как у Роада — четыре.

— Что, тоже голяк? — не отвлекаясь, спросил связист у Роада.

— Нет, Гмали, у меня намного хуже. Ты легко меня побьешь, — спокойно ответил единорог, чем заслужил пристальный взгляд от противника.

— Так я тебе и поверил… фокусник… — фыркнул связист, нахмурился и, после недолгого замешательства, принялся снова пересобирать комбинации.

— Верить или нет — твое дело. Давай быстрее.

— Не дави, я думаю.

— Будешь долго думать — ко мне придет подкрепление, — сказал Роад, передвинул телекинезом колоду с неиспользованными картами под копыто и пару раз по ней постучал.

— Этого нет в правилах!

— Зато в жизни такое бывает. И правил никто не придерживается ради удобства противника… Ходи давай.

— Ну и вредная же ты жопа… Хм. А как тебе такое! — осклабился связист, уверенно выкладывая две карты в оборону, шесть и пять. Единорог на это ответил заготовленной четверкой мелочевки, которая лишь на единицу, но превосходила защиту, заставив Гмали выматериться — они оба потеряли по карте, но зебр куда более ценную.

Ответная оборона Роада была из тройки и единички, так что он хоть и потерял карту, но совсем уж слабую. А в третий и четвертый раунд его противник уже не мог с оставшимися силами выставить ни нормально оборону, ни атаку, и снова проиграл.

— Господа офицеры, — поприветствовала их кивком подошедшая фестралка, которая среди прочих выделялась довольно крупными размерами и пышными формами. Ее цвета были примерно такие же, как у зебра, разве что ее шкура была однотонно белая, а грива — с голубыми прядками. Из одежды на ней был только желтый бант, удерживающий короткий хвостик на затылке. Она слизнула со стола последний персик зебра, чем заслужила пристальное внимание от игроков. Судя по хитрому прищуру, она того и добивалась. — Слышали? К концу дня наш Дженераль выступит с речью. Мой милый сказал, что "военно-космическая грудь каждого должна сверкать, словно ее облизал абиссинец".

— Опаздываешь, Мисти, — сказал Роад. — Твои новости уже не так уж и свежи.

— И если хотела персик, то могла бы просто попросить, — буркнул зебр, недовольно бросив карты в кучу. Когда Роад помахал своими картами в телекинезе, указав на них копытом, связист отрицательно помотал головой. — Не, я все. Тебя, задницу хитрую, хрен пробьешь…

— Какие у вас тут разговоры… интимные. Вы ведь не против моего присутствия, м-м? — поигрывая бровями спросила кобыла и, вытянув язык, стала перекатывать на нем очищенную от мякоти косточку. Роад, стянув ее телекинезом, заменил целым фруктом, а остальные три передвинул зебру. На удивленные взгляды от обоих пилот только пожал плечами.

— Вот никогда тебя не понимал… спасибо, конечно, но у тебя вроде есть своя троица кобыл, им бы как раз и отдал, — буркнул зебр, хотя все равно смотрел на фрукты с нескрываемым голодом — свежие выдавали крайне редко, обычно заменяя либо сухофруктами, либо консервированными, с кучей сахара. А учитывая гуляющие по станции слухи, все начали опасаться, что теперь вообще не скоро смогут увидеть хоть что-то свежее.

— Для них у меня есть кое-что получше, — ответил Роад. Подхватив один из персиков, он отправил его себе в рот, а оставшиеся два настойчиво сдвинул телекинезом к зебру, заставив взять в копыта.

— О-о-о? Что-то большое и сочное? — томно спросила фестралка, прижавшись к спине Роада грудью нависнув над его плечом. Чуть склонив голову на бок, она посмотрела вниз и ее копыто поползло по груди единорога. — Наверно это… крепкие яблочки и… длинный… толстый… кабачок…

Роад, фыркнув, мягко, но настойчиво стал отводить ее ногу в сторону и пытаться стряхнуть саму фестралку с себя.

— Мисти, ты что, в конец своего мужа заездила и он выбросился в мусоропровод? — весело спросил зебр, наблюдая за их возней со стороны: кобыла со смехом пыталась удержаться на спине Роада и увернуться от его копыта. — Или он решил уйти к монахам, которые дают обет безбрачия?

— Ну… нет… фуф… но ходят слухи, что… ой, Роад, да прекрати! Я просто хочу пообниматься!

— Благодарю покорно, но нет. Обними лучше Гмали, он не против, — кивнув в сторону связиста, ответил пилот.

— Да, обними лучше Гмасатиикали! Он правда не против! — осклабился зебр, с готовностью раскрыв объятия. Фестралка замерла, обдумывая такой вариант.

— Но ты тощий! Вон, даже ребра выпирают! Тебе ни за что не сравниться с пухляшом ЭрДи, — надула она губы.

— Я не тощий, а поджарый! И у меня есть персики!

— Ох, ну ладно… только никому не говорите, что я так дешево продалась, — наигранно расстроившись, согласилась кобыла и сползла со спины единорога. Прильнув к груди зебра и обняв его крылом, фестралка тут же стащила один из персиков со стола, наткнув его кончиком крыла, и отправила в рот.

Пока они вырывали у друг друга последний фрукт и спорили, кому он должен достаться, Роад отправился к бару.

Обдумывая, что бы заказать выпить, единорог уставился на настенный экран. Он тупил несколько секунд, пока не понял, что уже пытался смотреть этот фильм раза три или четыре, но главный герой был настолько шумным идиотом, пышущим пафосом, что пилот так и не смог досмотреть его полностью. Решив, что алкоголь сейчас не подойдет, Роад наколдовал в автомате три стакана обычной содовой с добавлением сока, после чего отправился назад к столику, который занимала их компашка.

— Так про какие там слухи ты говорила? — спросил единорог, садясь на прежнее место. Он достал из кармана саше и высыпал в свой стакан белый песок, с ленцой наблюдая за тем, как кобыла ластится к довольно лыбящемуся зебру — к ее поведению давно уже все привыкли. Фестралка была экстравером и, словно этого было мало, еще и сильным кинестетиком, а потому постоянно страдала от тактильного голода и просто не могла долго обходиться без личного контакта.

Ходили слухи на грани вполне доброжелательных шуток, что кто-то из древних предков Мисти слишком тесно вел дела с чейнджлингами, отсюда и ее дикая тяга к объятиям. Насколько знал сам Роад, фестралка при этом еще ни разу не изменила своему мужу, боясь его потерять. Он, не самый мелкий минотавр, слава Сестрам, вполне успешно справлялся с ее голодом более интимного характера, но, внезапно еще один слух, в тайне давно уже мечтал сбежать от слишком гиперактивной жены.

— Ну… поговаривают, что часть персонала могут в гибернацию положить, — вздохнув, кобыла наконец отлипла от зебра и, сев, приняла от единорога стакан. Вращая его между копытами на столе, она некоторое время следила за поднимающимися со дна пузырьками. — Боюсь, как бы мой пусик не оказался в первых рядах.

Роад и Гмали понимающе переглянулись.

— Не думаю, что "пусик" будет даже в последних — все же он занимает не самую мелкую должность в командовании, — заверил ее зебр, приобнимая.

— Гмали прав. Скорее всего, это тебя первой отправят в заморозку, — покивал головой единорог, наблюдая за бурлением в своем стакане. Когда кобыла расстроенно посмотрела в его сторону, Роад вздохнул. — Прости, Мисти, но это так. Ты нам всем нравишься, это правда, и мы готовы в любой момент тебя поддержать, но все же, если хочешь знать мое мнение, всем, а особенно тебе, будет легче перенести такой сложный момент во сне.

— Я понимаю, — промямлила фестралка, перебравшись к единорогу под бок. Обреченно вздохнув, Роад все же обнял ее и осторожно похлопал по спине, чем она тут же воспользовалась, как разрешением, и, уткнувшись ему в шею носом, обхватила крыльями и копытами. — Просто как-то… страшно от этого. И тоскливо. Что, если я так и не проснусь?

— Проснешься, Мисти, обещаю. И если тебе от этого будет легче, мы проводим тебя до капсулы, — подсев к ней с другого бока, зебр стал гладить ее по гриве. — Да, Роад?

— Угу, — помедлив, согласился единорог. То, что он раздумывал над ответом, тут же заметила чуткая Мисти — она отпрянула, посмотрев с удивлением ему в глаза, словно ее только что предали. Жеребец отвел взгляд в сторону и снова вздохнул. — Ну… знаешь. Я же пилот. Вполне может неудачно время совпасть. Прости.

Опустив голову, фестралка высвободила единорога из объятий, немного посидела, потом залпом осушила стакан.

— Ладно. Пойду других мучить, не скучайте! — стараясь выглядеть жизнерадостно, сказала она и пошла в сторону другой компашки.

Хаосово семя… нельзя так лажать, нельзя.

Когда фестралка залезла к кому-то на спину за другим столиком, Роад наконец отвлекся от наблюдения за ней и заметил пристальный взгляд зебра.

— И что это было, друг? — спросил Гмали, приподняв одну бровь. — Ты что, задумал чего?

Единорог сложил копыта на столе, сжав их вместе, и залпом осушил стакан с побуревшим напитком.

— Знаешь, Гмасатиикали-друг… кхм… ничего я не задумал, — прокашлявшись, сдавленно ответил Роад, перейдя на родной язык зебра — один из тех, что в ходу у многочисленных кланов на территории Сонхарри. Связист тут же стал куда более внимательным, хотя его уши даже не дрогнули. — Странные ныне дела вершатся — звезда умирает, а мы сидим без дела и неясно чего ждем. В чем причина, как понять? И кто мог не хотеть увидеть меня вновь?

Кивнув, зебр приложился к стакану, сделав пару маленьких глотков.

— Хорошо. Я тоже задаюсь вопросом, но мыслей об этом нет. Тебе есть что поведать?

— Нет, Гмали, — махнув копытом, ответил ему единорог, перейдя обратно на общеэквестрийский. — Лучше расскажи, какие вообще слухи ходят по станции? А то, сам знаешь, по радиосвязи особо не поболтаешь…

— Хех, это верно… ты б видел, как на меня кэп пялился в тот момент, когда ты запросил прогноз погоды, — как ни в чем не бывало фыркнул зебр, потом, посмотрев по сторонам, чуть склонился над столом. — Слышал я, что у нас на станции святоша объявился. Прибыл прямо перед тем, как…

— Везет ему, — пожав плечами, безразлично пробормотал Роад, пялясь на грязное дно стакана.

— Еще б. Перед ним "пусик" Мисти чуть ли не раскланивался при встрече, представляешь? Какой-то там, э-э, рыдающий брат.

— Никогда не интересовался этой темой. Лучше расскажи, как у наших друзей дела, к кому стоит зайти и кого проведать.

— Ну-у… доктора Плант и Роузкейк подрались после того, как поняли, что претендуют на одного и того же самца, рядового Колда. На складе наконец обнаружили недостачу технического спирта, но Клауд, как всегда, ни при делах. Еще на третьем уровне разом все воздушные фильтры полетели, Стад там зашивается. А так вроде все…

Заметив неподвижный взгляд единорога, Гмали развел копыта в стороны.

— Ну, что ты на меня так смотришь? Что слышал, то и говорю… хотя… слыхал я еще, что нас накрыло гипертенью, но, кажется, ты и сам в курсе, — сказал зебр, нахмурившись, на что единорог кивнул. — Как думаешь, это надолго?

Пилот задумчиво похмыкал, повернув голову в сторону выхода из кают-компании. Правильно уловив намек, зебр тут же скис.

— Вот дерьмо… и знакомый с хранилищ говорит, что запасов еды хватит на пару лет всего… дерьмо…

— Гмали, друг, я тебя безмерно уважаю и ценю, но нет ли у тебя какой-нибудь действительно интересной темы? — со скукой поинтересовался пилот.

— Бля, Роад, переключись обратно с тусклой сволочи, а? И без того тошно, — буркнул зебр, тяжело опершись на стол. Сложив копыта перед собой, он начал нервно постукивать ими друг о друга. — Тебе, может, и плевать, а я вот… дискордовы яйца, надо было принять то предложение о переводе. Да, оказался бы в еще более унылом месте среди одних собачьих морд, но зато без риска сдохнуть с голодухи!

— Что-то ты разнервничался. Друг, может тебе принести выпить чего покрепче? — начав собирать колоды карт, спросил единорог, навострив уши и внимательно следя за связистом. Но, вопреки ожиданиям, это был лишь признак нервов и никаких тайных посланий не несло. Зебр не ответил на вопрос, продолжая нервно постукивать копытами и бегать взглядом по сторонам. — Так есть еще что-то стоящее внимания?

Связист на мгновение замер, хмуро посмотрев прямо в глаза пилота, потом отвернулся, медленно помотал головой и вернулся к постукиванию копытами.

— Послушай меня, друг. Мы, конечно, все оказались по уши в навозе, но это не значит, что мы из него не выберемся, — сказал Роад, закончив собирать колоды. Всунув одну из них между копыт зебра, чем прервал нервное постукивание, вторую он засунул в нагрудный карман. — Ты ведь слышал легенду о зиме Виндиго и том, как появился праздник Согревающего Очага? Я читал теорию, что за всей той жеребячьей мишурой про обмен подарками и песенками на самом деле скрывается вполне реальное трагическое событие планетарного масштаба, когда большую часть планеты сковало льдом. И ничего, наши предки смогли пережить этот момент, дав нам, гордым сыновьям и дочерям Эквуса, возможность самостоятельно найти место, где можно благополучно сгинуть.

Гмали несколько секунд тупо смотрел на колоду, потом усмехнулся.

— А что, может, нам стоит поступить, как тот воробушек? Оставаться в тепле и не чирикать? — весело посмотрев на единорога, спросил связист. А, так ты выйти из дел решил? Вот засранец… подумал Роад, натянув на лицо усмешку.

— Не знаю, как ты, мой друг, а я еще почирикаю, пожалуй, — ответил единорог, поднимаясь. Роад еще хотел было попрощаться с Мисти, но она, хотя и повела в его сторону ухом, оборачиваться не стала. Хаосово семя, надо было все же помягче с ней, попенял себе единорог. Уходить вот так, не прощаясь с подругой, было неправильно.

Проходя мимо Гмали, он помедлил, потом похлопал его по плечу, склонившись к уху.

— Скажешь ей, что мне очень жаль? — попросил Роад. Когда зебр кивнул, единорог благодарно ткнулся ему в макушку носом и отправился на выход.

---

Первое, что увидел Роад еще на пороге в медблок — бежевую кобылу-единорога в годах. Она критично осмотрела пилота с ног до головы, так, как могут разве что лишь присытившиеся грифоны — с какой-то то ли тоской, то ли презрением, словно он был куском соевого мяса — потом обернулась назад.

— Эй, Мотли, твой выкормыш пришел! — крикнула Свит Роузкейк, закашлялась и сплюнула на пол. Роад слегка поморщился, не столько из-за ее поведения, сколько из-за слова, которым она его назвала. "Выкормыш" было довольно обидным прозвищем для сирот, и обычно так называли тех, кого приютили приемные родители другого вида. И хотя возраст Роада уже давно перевалил за тот рубеж, когда его могли бы усыновить, Свит все равно называла пилота именно так.

Тут же позабыв про существование жеребца, старая кобыла пошла вглубь медотсека, мотая неопрятной розовой гривой и, бурча проклятия, стала пытаться раскурить сигарету о сбоящую зажигалку. Сколько раз Роад ни встречал Свит Роузкейк, она всегда выглядела столь же помятой, грязной и недовольной.

Расценив открытый проход как приглашение, пилот направился внутрь. В целом, тут все было, как прежде: светло и (почти) чисто, белые стены, серая плитка пола, а все пространство забито диагностическим оборудованием и шкафами, являя собой образ "легкий рабочий бардак". Один из проходов налево вел в палату интенсивной терапии, откуда можно было попасть в санузел или в каморку медперсонала. Второй слева вел на склад. За створками прямо скрывалось помещение с капсулами регенерации, а правый проход вел в хирургическое отделение. В последних двух Роаду однажды посчастливилось побывать, хотя он сам этого и не помнил.

Посмотрев по сторонам, Роад двинулся в сторону палаты интенсивной терапии и не прогадал — он сразу же услышал знакомый полусвист-полухрап. Заглянув за занавеску в самом дальнем углу от входа, рядом с санузлом, он увидел бурую грифоншу с беложелтым пером, что мирно посапывала в разобранной койке, невероятно вывернувшись всем телом и раскинув лапы, словно какая-нибудь пьяная кошка. Впрочем, пустая бутылка у изголовья и стойки запашок подсказывали, что сомнения тут неуместны — она определенно была пьяна. В очередной раз.

Это и была Мотли Плант — без малого тридцать лет как главный хирург на станции. Та, кого Роад вполне мог бы называть второй матерью.

— Подъем, дряблая кошка, — громко сказал пилот, раскачивая койку из стороны в сторону. — Хватит валяться легкодоступным шматом. Работа пришла.

— М-мхм… странное имя… можешь мне отлизать, Работа… — простонала старая грифонша, закрыв лицо передними лапами и перебирая задними, еще больше комкая сползшее одеяло. Роад из приличия отвернулся, осматривая палату — все прочие койки были пусты, ни единого пациента.

— Предлагаешь самцу? Не ожидал такого услышать от тебя…

— Какая разница, чей язык? — буркнула Мотли, садясь на край койки. После широкого зевка она пощелкала клювом и потухшим взглядом уставилась на единорога.

— Мудрость перезрелой лесбиянки… — хмыкнул жеребец. — Нет, я, пожалуй, откажусь.

— А, это ты, Роад… — дошло наконец до грифонши. Она почесала шею, выдернула сломанное перо, потом глянула на пустую бутылку и вздохнула. — Ничего срочного?

— Нет.

— Тогда дай мне пять минут…

Поднявшись, Мотли неуверенно покачнулась, подобрала с пола замызганный халат и поплелась в сторону санузла.

Роад, провожая ее взглядом, покачал головой. За прошедшие годы они стали близкими друзьями. Единорогу было неприятно наблюдать, как грифонша занимается медленным саморазрушением, но пытаться вразумить ее было пустой тратой времени — даже несмотря на то, что сама Мотли хотела бы прекратить, и на все те попытки, что порой казались успешными, она все равно срывалась, вновь и вновь возвращаясь на накатанную дорожку. Ну, хотя бы спирт не глушит… хотя кто знает, куда именно утекли те двести литров… Жеребец косо глянул на бутылку, немного подумал и занялся уборкой.

Спустя какое-то время грифонша снова появилась в палате, и выглядела она… прилично, более или менее. Оправив чистый медицинский халат и поведя под ним крыльями, Мотли завернула в жилую каморку, а Роад заглянул в санузел — выкинуть мусор и забросить грязное постельное белье в стирку. Когда единорог зашел в каморку, грифонша уже сидела с исходящей паром кружкой. Приподняв в воздух коготь, призывая подождать еще немного, она медленно вливала густую жижу в клюв, делая большие глотки. Когда последняя капля сорвалась с края и исчезла в глотке, грифонша поставила кружку на стол и всем телом содрогнулась.

— Буэк! Надо бросать пить. Надоело глотать это мерзостное месиво каждый раз… никогда не привыкну… — призналась она, прикрыв глаза и потирая лоб.

— Ты каждый раз это говоришь, и каждый раз потом все равно набираешься, — напомнил ей Роад, натянув ухмылку.

— Поупрекай еще меня, жеребчик! — с угрозой в голосе гаркнула доктор Плант, обернувшись, и поморщилась от громкости собственного голоса. Приложив лапу к голове, она зашагала в сторону медотсека. — Ох… Так зачем пришел?

— Провериться. Поболтать. Послушать слухи, — пожал плечами единорог, подстраиваясь к ее шагу сбоку.

— Слухи, да? В своем репертуаре… Ладно, скидывай с себя все, а я пока подготовлю аппаратуру.

— Так как этот Колд выглядит? — на ходу сбросив штаны, поинтересовался Роад.

— Какой Колд?

— Такой, из-за которого ты со Свит чуть друг другу глотки не перегрызли, — сообщил жеребец, кое-как стянув разношенную водолазку. Грифонша на мгновение замерла, обернувшись, потом громко гаркнула со смеху.

— Кха! Я бы тоже хотела посмотреть на то чудо, которое мало того, что сможет заинтересовать нас своим сморчком, так еще и удовлетворить и моим вкусам, и этой старой дрек!

— Вижу, твое к ней отношение ни на градус не потеплело…

— А с чего бы? Она ниже потому что дрек, а не дрек потому что ниже, — вполне спокойно ответила грифонша, занявшись подготовкой одного из сканеров. — Относилась бы к работе и своей внешности нормально…

— Пашла ты в петлю, проспиртованная шкура! — донесся до них откуда-то из глубин медотсека громкий, но какой-то слишком уж безразличный голос Свит, словно она повторяла это каждый день.

— Скажи мне это в лицо, септический ошметок мяса! — ответила ей в том же духе грифонша, не отвлекаясь от дела. В какой-то момент она сорвалась, долбанув по корпусу несговорчивый аппарат, и замерла, глядя куда-то в сторону. — Вообще не понимаю, как можно себя так сильно запускать… от нее же… воняет.

— Не заметил, — пожал плечами Роад, в ожидании присев в паре метров от сканера. На самом деле, попахивало от них обеих, от каждой по-своему, но он не стал рисковать и озвучивать это.

Мотли хмуро уставилась на жеребца, потом осмотрела снизу доверху — водолазка со штанами сейчас покоились на крышке одного из шкафов, что стоял за его спиной, а сам он был в чем мать родила. Поднявшись на копыта, единорог медленно повернулся на месте вокруг себя и спокойно добавил:

— В душе был часов шесть назад.

— Хф-ф… не оставил бедной грифине даже малейшего повода, — сварливо посетовала Мотли и махнула лапой. — Залазь.

Осмотр проходил как обычно. Они болтали о том, о сем, прерываясь лишь на моменты, когда грифонша приказывала, куда встать, сесть или лечь и что делать или не делать, а единорог послушно, практически на автомате выполнял команды. Это повторялось каждые две недели, уже на протяжении полутора лет.

— До сих пор не могу привыкнуть к этому виду, — вздохнув, призналась Мотли, отведя взгляд от его груди и делая пометки в планшете.

— И это ты тоже повторяешь каждый раз, — заметил Роад, глянув вниз — на его грудной клетке была большая неопрятная клякса идеально чистой, без единой шерстинки, шкуры, посреди которой немного выпирала сегментированная панель из серого матового металла размером примерно в два копыта высотой и одно шириной. Постучав по ней, он перевел взгляд на Мотли — та, чуть сморщившись, снова уставилась на это напоминание о прошлом.

— Все в порядке. Оно работает, как надо, — сказал жеребец тихим, спокойным голосом, но грифонша все равно виновато съежилась, уставившись в планшет. — Давай хотя бы этот момент не будем повторять?

— Я могла бы…

— Да. А могла бы и хуже. Я жив лишь благодаря тебе, Мотли.

Грифонша отрывисто вздохнула и, посмотрев ему прямо в глаза, кивнула с видом полной уверенности.

— Ты прав. Не будем об этом, — она улыбнулась уголками клюва и повторила. — Ты прав.

Но Роад знал, что это всего-лишь внешнее, наигранное спокойствие. Рано или поздно она снова сорвется… хотел бы я помочь…

— Так что там дальше по списку? — решил разбавить тишину Роад. — Слухи, кажется?

— Ты неисправим. Вот если бы не эта твоя…

— И это давай пропустим.

— … любовь совать нос, куда не следует, то может бымхф… тьфу!

Роад резким движением сунул копыто ей в клюв, заставив отпрянуть.

— Молодой жеребец! Смотрите, куда пихаете свои копыта!

— Не кричи так, а то кто-нибудь может услышать и подумать какую-нибудь пошлость.

— Пусть только попробуют, — тут же гаркнула она и, прищурившись, сурово посмотрела на единорога. Подойдя ближе, она крепко схватила его за затылок и придвинулась клювом к уху, перейдя на шипящий полушепот. — Тухлая рыба. Беспризорный ил. С каждым днем все гаже.

— Вот как? И кто же это? — безразлично хмыкнул Роад, даже не шелохнувшись.

— Сам догадайся.

С последними словами грифонша оттолкнула его от себя, осмотрела с ног до головы с недовольным видом и клацнула клювом.

— Одевайся. Получишь свой песок и вали с глаз долой… — все так же сурово сказала Мотли Плант, после чего едва улыбнулась одними уголками клюва. — …выкормыш.

---

— Привет, Брэсс. Помощь нужна?

— Ыть! Ох-е… кого там, ш-ш-ш, нелегкая принесла? — шипя и потирая голову, из электропанели вылез земной жеребец в годах, голубой, с выбивающимися из-под черной банданы прядками светлосерой гривы. Увидев Роада, он тут же вздохнул. — А… не удивлен. Все думал, когда припрешься. Сразу говорю, денег нет, долг отдавать нечем. Вот.

— Тоже не удивлен.

Единорог слегка ухмыльнулся. Брэсс Стад был еще одним из старейших работников на станции, только с ним Роад познакомился во время карточной игры, после которой старик остался должен приличную сумму.

Начав как самый простой техник уровня “принеси-подай-не мешай”, за долгие годы земной неплохо поднаторел в ремонте различных электрических устройств. Впрочем, занимался он не только проводкой и рабочими панелями — в перечень его задач как-то незаметно, но прочно вошла забота о самой разнообразной машинерии, что только может попасться на станции: от жизненно необходимых фильтров и панелей искусственной гравитации до каких-нибудь лампочек и сушилок в туалете.

И хотя старый жеребец вполне мог переложить бо́льшую часть забот на подопечных техников с меньшим опытом, нередко Брэсс занимался всем этим сам, к вящему удивлению окружающих и… собственному обогащению.

Роад чуть пригнулся к полу и заглянул внутрь панели — хоть и редко, но он тоже возился с электроникой и часто пытался подглядеть за Брэссом, чтобы почерпнуть немного опыта.

— Так помощь нужна? — спросил единорог, и Брэсс с сомнением осмотрел его — Роад был все в той же водолазке и штанах, на которых не было видно ни пятнышка.

— Ну, если попачкаться не боися… надо кой-какие муфты сменить, шины прозвонить, преды проверить…

Роад выразительно посмотрел на земного, на что тот пожал плечами.

— Ну вот, а говоришь — помощь… такой мелкой грязью вам, гаспадам офицерам, всегда заниматься не с копыта…

— Я, вроде, никогда не отказывался, — заметил пилот, перебив старика. — Ты же понимаешь, что, раз я пришел, то нужно не терять время и пользоваться моментом? И часто ли тебе предлагает помощь с твоей работой сторонний единорог, пускай и маломощный?

— Мда-а… тут ты прав, — почесав затылок, согласился земной. Глянув по сторонам, он указал на другую электропанель. — Ну, тогда давай муфтами займемся, с их переборкой всегда возни куча.

Не теряя времени, Брэсс собрал инструменты в ящик и, подхватив зубами за ручку, перебрался к указанной панели, где снова разложился и занялся вывинчиванием удерживающего крышку крепежа. Роад присел рядом, занявшись винтами со своей стороны.

— Как там твои искорки? Еще не осчастливил? — между делом поинтересовался техник, с какой-то скабрезной улыбочкой косясь на единорога.

— Если бы мне давали бит каждый раз, когда задают этот вопрос, я бы уже купил островок и ушел бы на пенсию, — картинно вздохнул пилот, после чего ткнул жеребца кончиком копыта в бок, заставив того вздрогнуть и отшатнуться. — Я не буду с ними спать, Брэсс.

— Ых… так речь же не про сон, хе-хе! — в ответку мягко потыкав Роада в бок локтем, засмеялся земной, но, заметив тяжелый, пронзительный взгляд, тут же сдулся. — Хе… ну… экх… звиняй, я ж не для издевки. Кобылки-то и правда симпатишные. Я б за ними приударил, да… куда уж мне…

— Зря ты так, жихар. Для тебя они, конечно, молоды, но мало ли вообще самок на станции?

— Да-да, утешай старого брехуна… — похлопав по плечу единорога, вздохнул техник. Расправившись в молчании с крышкой, они провозились еще немного с удерживающей рамой, а когда и ее убрали, приступили к проверке и замене энергомуфт.

Роад покосился на старого жеребца. Он был немного меньше самого единорога, но, не смотря на года, оставался вполне крепким и быстрым. Земной уверенно и твердо действовал копытами, возясь с мелкими деталями и инструментами — явный признак того, что у него был отлично развит копытокинез, а немощь еще долго не коснется его.

А еще он в меру ушлый и хитрый. Заниматься выгоном спиртного, как-то приспособив под это дело старые фильтры? Под носом у остальных? И ведь при этом еще каким-то образом умудрился втянуть Гмали в это дело, договорившись о путях реализации, и теперь они оба получают неплохие деньги… Познакомить бы его еще с… А почему бы и нет? мелькнула мысль в голове Роада.

— Ты попробуй все равно. Если хочешь, могу кое-кого подсказать, — рассматривая на свету одну из муфт, сказал Роад как бы невзначай.

— Что, правда есть кто на примете?

— Есть, двое, — кивнул Роад, покосившись на земного. — Главный хирург и диагност.

Копыта старика дрогнули. Маленькая электроотверточка выскользнула из его хватки и звякнула об пол, пока старый жеребец пытался не уронить одну из новеньких муфт. Зажав ее между копыт, Брэсс услышал тихий треск и в сердцах помянул Дискорда.

— Шутник херов… я-то думал, ты серьезно, а ты…

— Я серьезно.

— Да-а? Так они ж… это…

— Думаю, они доспели, — хмыкнул единорог, продолжая спокойно возиться с нутром панели. — Знаешь, какой мудростью со мной сегодня Мотли поделилась? "Какая разница, чей язык".

Земной поднял копыто в воздух и приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но потом с силой захлопнул его, удивленно уставившись на единорога.

— Ты по прежнему гонишь свою бормотуху, так? Принеси им на пробу, — подсказал Роад и, чуть помедлив, развернулся к земному и ткнул копытом ему в грудь, уставившись прямо в глаза. — Не спаивай, понял? Только на пробу, и только лучшее, кристальной чистоты. Они и без того почти не просыхают, и я не хочу, чтобы ты их вогнал в пике.

Добившись от старого жеребца кивка, единорог натянул ухмылку.

— Может ты как раз сойдешь за Колда.

— За кого? — заморгал Брэсс, но пилот проигнорировал вопрос.

— Поговаривают, что в третьем с фильтрами проблемы.

— А, ну… Есь такое. А кто говорит? — земной тут же послушно переключился на новую тему.

— Кто — не важно. Главное говорят.

— Так, это… забиваться стали быстро. У меня были парочка, которых срок подходил менять недели через две…

— Какой по счету срок?

— Ну… хе-хе… второй, — нехотя признался Брэсс, почесывая затылок, но тут же упрашивающе схватился за плечо Роада. — Ты ж сам прекрасно знаешь, что они и три могут проработать бессменно! Это б было чистое расточительство — менять фильтры так часто, ну!

Единорог покосился на копыта на своем плече, потом на земного — старик отпрянул, приподняв ноги в жесте сдачи на милость.

— Так что с ними?

— С фильтрами? Ну-у… — опустив копыта, протянул старик неуверенно. — Там, в них, какая-то странная пыль начала копиться. Мелкая, как пудра, голубоватая такая, в темноте чуть светится. А гель вообще посинел. Я на язык пробу взял, так знаешь… прошибло, словно контакты батареи лизнул — бодро так стало, и сил будто прибавилось. Но я не рискнул больше чего делать — мало ли. Но, как видишь, все еще в сознании и даже, тьфу-тьфу, не пронесло.

Единорог задумался. Я еще ни разу не слышал о таком... Может быть, это как-то связанно с происходящим? Это бы упростило поиски ниточек.

— Рисковый ты, Брэсс.

— Ну, да, потому тебе и должен… — вздохнул земной.

— Они у тебя с собой?

— Кто, фильтры? Да не, зачем? Пятнадцать кило каждая дура, с собой просто так таскать чтоль? В нычке лежат. А что?

— Мне они нужны. Один отдай мне, второй Мотли с приветом, как к ним соберешься. За это спишу половину долга.

— Вот прям так сразу? — чуть присев, в удивлении охнул старик. Немного поколебавшись, он положил копыто на плечо единорога. — Так может… весь?

— Весь? — повторил в задумчивости Роад. Положив инструменты и детали на пол, единорог полностью развернулся к старику и несколько секунд разглядывал его морду, чуть наклонив голову. Расценив это как плохой знак, земной, убрав ногу, прижал уши и немного ссутулился… а потом вздрогнул от неожиданности, когда Роад с ухмылкой приобнял его за плечи и протянул копыто для закрепления сделки. — Если им понравишься, то считай, что весь. Договорились?

Брэсс навострил уши, не веря собственному счастью, и заулыбался. Копыта цокнули.

— Договорились!

---

— А, лейтенант Даст! Какими пыльными дорожками в нашем собачьем углу? — воскликнул бордовый единорог с белой гривой, остановив тележку с грузом старых, потертых ящиков, когда Роад зашел в крыло младшего состава. В центральном коридоре сейчас больше никого не было, так что пилот направился прямо к нему.

— Да вот, нашел тут ничейное, думаю теперь, где бы перепрятать, — слегка улыбнулся пилот, покачав небольшой коробочкой в воздухе, ухватив зубами за бант из красной ленты и приподняв ее со спины.

— О, ну зачем ты так себя перетруждаешь? Давай я за тебя озабочусь. Знаешь же, Клауду можно доверять!

— Еще как знаю.

Они оба засмеялись.

На станции среди персонала (даже у высшего командования) давно уже устоялось понимание, что если что-то где-то потерялось, то рано или поздно обязательно должно найтись. А старший лейтенант Клауд Бокс всегда был готов помочь с… поисками. Конечно, его несколько раз пытались вывести на чистую воду, но никто так и не преуспел — трудно приписать вину в пропаже имущества в другой части станции тому, кто практически не покидает своего угла.

Роад скользнул взглядом по передним ногам старшего лейтенанта — довольно грубой аугментации, с которыми даже быстрый шаг был подвигом — потом в сторону двойных дверей, что вели в арсенал и складские помещения этого крыла станции, которыми и заведовал Клауд. Для Роада, сколько бы он ни расспрашивал, сколько бы не наводил справки, так и осталось загадкой, как именно материализуется "потерянное" в его обители, которую в шутку все стали называть не иначе, как “Бюро находок”. Впрочем, кое-какие догадки у пилота имелись, нужно было лишь их проверить.

— Помочь? — спросил Роад, кивнув на тележку.

— Благодарю, сам справлюсь, — насторожившись, ответил Клауд. — Ты как, по делу или так?

Что ж, проверю в следующий раз.

— Пока так. Мои здесь?

— Мимо не проходили — значит здесь, — пожав плечами ответил бордовый единорог, тоже взглянув в сторону прохода на склад за спиной.

— Можешь не помогать, сам их найду, — сказал пилот, после чего как бы невзначай добавил. — Слух ходит, что двести литров спирта у соседей со склада пропало.

— Брешут.

— Еще я слышал, что целый ящик магнитных подков истаял прямо на глазах у главного завхоза.

— Брешут.

— А про пропажу пары коробов жогов к пульсорам слышал?

Клауд неуклюже переступил ногами, оборачиваясь. Вид у него при этом был весьма удивленный.

— Ну знаешь… это вообще ни в какие ворота.

— Вот и я думаю, что бред. Такое не теряют просто так. Понимаю, если бы это были шоки… Ладно, сколько там на сегодня в банке? — спросил Роад, выудив из кармана и выложив на один из ящиков шесть бит аккуратной башенкой.

Один реальный бит сейчас шел в соотношении 1 к 25 кредитам, так что пилот передавал кладовщику довольно крупную сумму. Бордовый тупо моргнул, видимо, пытаясь переключиться на новую тему, а когда до него дошло, раздраженно фыркнул.

— Семь сотен девятнадцать. Хотя я бы докинул еще сотни две.

— Морда треснет, — хмыкнул пилот и, махнув копытом на прощание, пошел дальше. Интересно, как он банк отдавать будет тому, кто раскроет его секрет? Если это перестанет быть тайной, то не думаю, что у Клауда вообще будет возможность — повяжут тут же…

Миновав три двери по правое копыто, он вошел в четвертую и, пройдя тамбур, оказался внутри стандартной казармы.

Тот, кто видел хоть один модуль-казарму на любой станции Федерации, не важно, космической или на поверхности, может считать, что видел их все. Пройдя тамбур, сначала оказываешься в бытовке — небольшом помещении, где можно спокойно посидеть или, если лень идти на камбуз, что-нибудь по быстрому приготовить, не мешая остальным. Сразу же бросалось в глаза простое, можно сказать, утилитарное оформление: стены, пол, даже мебель — все было сделано предельно простым и крепким либо из хромированного металла, либо из пластика, и лишь сидушки да скатерти на столах были из хорошей, стойкой к истиранию ткани красного цвета.

Дальше шел небольшой коридор, к которому примыкал санузел, где могли заниматься своими делами с десяток существ одновременно. Пройдя мимо, наконец попадаешь в жилое помещение казарм: один центральный проход семи метров шириной, по обе стороны от которого тянулись в два уровня ниши для сна с занавесками из все той же стойкой к истиранию красной ткани, которые давали чувство уединения… ну, или хотя бы пытались. Всего их было сорок. Внутри каждой ниши был матрас, свой кристалл-лампа и вентиляционная отдушина, через которую подавался свежий воздух.

Все универсально, просто и без изысков.

— Лейтенант Даст, — кивнула ему белая с коричневыми пятнами низкорослая псина, когда Роад зашел в бытовку. Она сидела за столом лицом ко входу, а остальные три игрока оборачиваться не стали — все на станции более-менее знали пилота и потому не боялись, что он начнет просто так всех строить, давя званием. Вместо этого они в приветствии помахали лапами и копытами, не отвлекаясь от игры, как показалось пилоту, в “Очко”. Все четверо были разной степени одетости, но среди них сильнее всего выделялся грифон — поверх штанов у него были напялены шорты, тело скрывали несколько рубашек, шея повязана черно-желтым и зеленым шарфами, еще один, бело-синий, скрывал клюв, а на голову была натянута до самых глаз невесть откуда взявшаяся на станции шапка-ушанка с красным полумесяцем. Судя по частому дыханию, смерть от холода грифону точно не грозила.

— Вскрываемся, — сообщила псина. Когда карты легли на стол, грифон тихо охнул и сполз вниз со стула под всеобщие радостные возгласы.

— Нет, я больше не могу… во имя Трех, пожалуйста…

— Уговор! Уговор, Кешью! Напяливай! — воскликнули остальные, сняв с себя по элементу одежды и кинув в сторону проигравшего.

— Хм… зажигалки тут? — поинтересовался Роад, наблюдая за тем, как пес и ослица увлеченно пытаются упаковать ноющего о несправедливости грифона в новый слой одежды.

— Они вроде собирались спать, но, р-руф, когда они сразу же ложились? Никогда. Руф-уф-уф, еще полдня ходят и всем в уши жужжат, — ответила ему псина, следя за возней и весело порыкивая. Поблагодарив, Роад прошел через коридор и, миновав вход в санузел, попал прямиком в спальню.

Сейчас тут было шумно. За одной из задернутых занавесок, всего в паре метров слева от входа, доносились возня и стоны на два голоса. Из-за другой, что была буквально над ней — заливистый храп. Десяток существ самых разных рас сидели и лежали в дальнем углу, кто на краю ниш, а кто прямо на полу, подстелив под себя одеяла, и что-то обсуждали. Один из них, фестрал, мучал банджо, пытаясь наиграть кончиками крыльев какой-то смутно знакомый мотив.

Роад поймал несколько любопытных взглядов от разговаривающих, но они, заметив, что единорог не особо спешит к ним, тут же потеряли к его персоне интерес.

Всюду были следы, демонстрирующие вкусы и пристрастия живущих здесь. На стенах между нишами висели вешалки с одеждой, постеры с кораблями, пушками и представителями различных рас, которых посчитали наиболее симпатичными. Среди постеров особо выделялся раритет с “мистер Эквестрия 298” — крупный минотавр с ярко-розовой шкурой и раскидистыми рогами стоял в позе профессионального бодибилдера, разрывая на себе одежду напряжением мышц. Кое-где валялись клочки шерсти и мусор, стояли рядком десятка два бутылок. Под потолком висели растяжки с вымпелами спортивных команд вперемешку с ветряными колокольчиками и самодельными киринскими фонариками, что тихо покачивались и позвякивали от потока воздуха из вентиляционных отдушин.

В самом центре казармы стоял длинный потертый стол с парой лавок, заваленный какой-то макулатурой, упаковками от еды и сухпайков, непонятными деталями, а посреди всего этого бардака возвышался огромный ботинок со следами зубов на голенище. Сбоку от него лежала дубинка-демократизатор под хват минотавров. Мда. Отвыкать я начал от этого, подумал пилот, посмотрев на накопытный информер. Вторник, два дня с уборки, а уже выглядит так, словно уже неделя подходит к концу.

— О, ЭрДи! А я-то чую, кто-то тут стоит и уши греет, — услышал жеребец до боли знакомый голос. Чуть отодвинув занавеску, из-за которой недавно доносились звуки веселья, на него смотрела рыжая мускулистая псина. Подложив под голову лапу, она облизывалась и с хитрым прищуром бегала взглядом по лицу единорога, растянув пасть в клыкастой улыбке. — Пришел меня навестить?

— Нет, Дина, ты тут ни при чем, — спокойно ответил Роад, присев на пол. — Своих ищу.

— У-у-у… а я уж думала, соскучился, — наигранно обиделась псина, но потом сразу же навострила уши. — Кого ищешь? Хотя постой… ты же вроде с зажигалками летаешь, так?

Когда пилот кивнул, она заулыбалась, словно сорвала куш.

— О-о-о… угадай, кто тут у меня?

— Все трое? — даже не поведя бровью, спросил пилот.

— Ну… нет, это был бы перебор… — чуть опешив, ответила рыжая, потом нахмурилась. Немного повозившись, второй лапой под громкое "йип!" псина вытянула из-за занавески кончик хвоста песочного цвета. Крепко удерживая его в кулаке, она стала играться большим пальцем с кисточкой, обернув уши назад и прислушиваясь к протестующему бормотанию изнутри. — Мог хотя бы изобразить удивление, я же знаю, что ты это умеешь. Суха-арь! Хуже угля в глотке.

— И я рад увидеться с тобой, — ответил единорог без тени эмоций. Действуя телекинезом, он отодвинул занавеску до конца и его взору предстал круп кирин. Та вошкалась, что-то бормоча, пихая псину в бедро копытом и пытаясь развернуться головой к выходу, но ей это все никак не удавалось — проползти мешало тело рыжей, а хвост, удерживаемый в лапе псины, не давал просто так развернуться на месте в и без того стесненном пространстве. Заметив, что ее больше ничто не скрывает от взгляда своего командира, кирин выпучила глаза и с силой прижала хвост к заду.

— Привет, Лампада. Где остальные? — спросил Роад.

— Капф… ле-э-э… — выдавила подчиненная, лупая глазами, пока ее лицо наливалось краской. Псина, понюхав кончик хвоста, выпустила его из лапы и одним рывком, переходящим в перекат, выбралась из ниши.

— Успокойся, лампочка. Ему абсолютно плевать, — поднявшись на лапы, сказала рыжая. Потянувшись со скуляжом, она как бы невзначай обняла единорога за шею, со всей массой опустив лапу ему на плечи. Роад покосился на нее, но потом поморщился и отвернулся, ощутив исходящий из пасти запашок. — Мне ли не знать. А ведь был, был когда-то тем еще пижоном. Что ни движ — он тут как тут и в первых рядах.

Чуть присев, она повела свободной лапой в даль и широко распахнула глаза, словно перед ней открылось потрясающая сцена.

— Это был расцвет нашей славы. О нас слагали легенды…

Кирин, развернувшись наконец головой к выходу и улегшись на краю, со смущенным выражением на лице переводила взгляд то на единорога, то на псину.

— А… а что… — хотела было спросить она, когда любопытство пересилило смущение, но рыжая, дотянувшись лапой, приложила палец к ее губам.

— О таком не рассказывают кому попало, малыш. Хотя… Рассказать? А, ЭрДи? Я до сих пор вспоминаю тот запах… просто, м-м-м, bon appetit! — псина облизнулась и стиснула шею единорога, второй лапой потянувшись к его груди, на что он тут же ответил ударом копыта в нос. Рыжая, не успев среагировать, отшатнулась от мощного тычка и присела, прикрыв морду лапами. А потом захихикала. — Р-ркхе-хе-кхе… Ну надо же, у тебя, шмф-ф-ф… все-таки что-то живое осталось внутри?

— Отчеты готовы? — спросил Роад у Лампады, игнорируя фыркающую кровью псину.

— Н-нет… мы собирались чуть позже…

— Жду через час.

Пилот телекинезом поднял коробочку и поставил сбоку от кирин. Больше не задерживаясь, он вышел из казармы.

Жеребец на мгновение ощутил нечто, тень какой-то эмоции, что могла быть злостью.

Всего лишь на мгновение.

---

— …хорошо, лейтенант Даст. Теперь объясните мне, почему вы не стали сопровождать пассажирский транспорт до станции?

Старый пес за посеребренную шерсть, отвисшие брыли на морде, замашки и пранцузские корни уже давным давно получил среди подчиненных прозвище Дженераль. Командующий местными силами флота вызвал Роада вместе с командой к себе лишь три дня спустя после их возвращения и сдачи отчетов. Было странно, что с этим столько тянули — видимо, были какие-то проблемы, что-то, что могло занять все внимание высшего командования… о чем не знали и не должны были знать подчиненные. Роад о них точно не знал. Что же происходит?

Роад на миг косо глянул на своих подчиненных, проверяя, как они держатся — все трое кирин, в идеально выглядящей униформе, стояли на вытяжку левее него, смотря перед собой куда-то вдаль. Это был первый раз, когда они предстали перед престарелым псом лично, и до сих пор неплохо держались. Мысленно кивнув, пилот посмотрел прямо в глаза командующего.

— В ходе разговора с капитаном Лиф я понял, что мы уже давно вошли в зону прыжка. Мне показалось странным, что она, несмотря на проявленное нежелание сотрудничать, до сих пор не прыгнула. Я приказал экипажу проверить, возможен ли прыжок, и получил подтверждение, что такая возможность отсутствует. Я посчитал, что подобная информация может вызвать панику и что ее нельзя передавать через эфир. Поэтому я приказал капитану Лиф проложить курс до станции Доула, а сам постарался как можно быстрее передать информацию лично. Все это есть в рапорте, сэр.

— Есь, есь… — пожевывая, повторил пес, возясь с терминалом. — И все равно мне кажется это странным. Вы не воспользовались защищенной частотой для передачи?

— Нет, сэр. Энсин Темпест заметила, что оборудование дальней связи работает ненадежно. К тому же эти частоты предписано использовать только в случае крайней необходимости. Учитывая проблемы с оборудованием и аномальные изменения в системе сообщение могло дойти не полностью или искаженным, а сам факт могли бы расценить как сигнал тревоги.

— То есь, вы хотите сказать, лейтенант, что посчитали эту информацию срочной, но недостаточно важной для подобной передачи? — приподняв брови, заключил офицер.

— Так точно, сэр. Вы все верно поняли.

Командующий откинулся на спинку кресла, буравя Роада взглядом. Сам пилот стоял спокойно, с тенью скуки на лице. Старый пес вдохнул, потом выдохнул со звуком "пуф-пуф-пуф", и при этом его брыли забавно заколыхались. Одна из кирин, кажется, Темпест, не удержалась и тихо фыркнула, чем привлекла внимание командующего.

— Похвально, лейтенант, похвально… — снова вздохнул пес, буравя взглядом подчиненную единорога. — Однако ваша осторожность пропала втуне. Другая патрульная команда не побоялась и сообщила об… ограничениях по обычной связи.

Пес перевел взгляд на пилота, его брови чуть опустились, выдавая легкое раздражение.

— Все узнали об этом еще до вашего прибытия, лейтенант, — пробурчал он.

— Мы не слышали этого сообщения, сэр. Возможно, в этом виноваты неполадки со связью на корабле.

— И прошло четыре дня, а эта ваша капитан Лиф до сих пор даже не мелькнула на радарах.

— Оборудование на гражданских судах хуже, чем у нас. Они могли сбиться с курса, сэр, — все так же спокойно заметил Роад.

Старый пес нахмурился так, что его глаза полностью скрылись за бровями. Он снова вдохнул и выдохнул с "пуф-пуф-пуф", но на этот раз никто никак не отреагировал.

— Знаете, лейтенант Даст, — спустя долгую минуту полной тишины медленно, словно раздумывая, сказал пес, — если бы не ваши… заслуги… в той истории с вашим участием, то я вполне мог бы сказать, что вы мне пытаетесь нассать в уши.

Не сказал, но подумал.

— Спасибо, сэр, за оказанное доверие, — словно не заметив намек, ответил Роад с коротким кивком.

— Ну-ну, — хмыкнул пес. Обведя взглядом всех четверых, он остановился на Темпест. — Вы, останьтесь на минутку. Остальные свободны.

Когда пилот и двое кирин оказались снаружи кабинета, а створки входа плотно сошлись, отсекая все звуки изнутри, Лампада сразу же открыла рот, собираясь о чем-то спросить… и скисла под взглядом Роада.

— Подождем Темпест, — сказал пилот и присел прямо на пол сбоку от входа. Старый пес не потерял нюха, подумал он, пытаясь оценить ситуацию. При желании он мог бы копнуть. Но не будет. Ему сейчас, похоже, не до меня.

Когда восемь минут спустя вышла Темпест, выглядела она одновременно испуганно и подавленно. Подскочившая к ней пара кирин стали засыпать ее вопросами, но та долго ничего не отвечала.

— Он… он просто… пялился. Неотрывно пялился и молчал…

Когда провинившаяся посмотрела на единорога с широко раскрытыми глазами, словно не верила в произошедшее, он кивнул.

— Знаю, Темпест.

— Я ничего… просто не знала, что…

— Это обычная тактика старого пса — заставить сомневаться в ком-то из команды, если ему что-то не понравилось в поведении или отчетах. Команда начинает не доверять друг другу и нервничать, бояться, что ему уже все известно. Это ведет к ошибкам, метаниям и лишней болтовне. А ему остается только ждать, наблюдать и слизывать сливки. Ничего страшного не произошло, Темпест, — сообщил Роад и махнул копытом, призывая идти следом. — Не слишком полезно для единства среди подчиненных, но удобно и довольно эффективно.

— Капитан, я хотела… — начала Лампада, но стушевалась, заметив косой взгляд от пилота, когда он, не переставая идти, полуобернулся. — Я просто… просто мы так и не поблагодарили за тот фруктовый салат. Спасибо.

— Да-да, спасибо, капитан, — тихо поддержали ее слова остальные. Роад слегка улыбнулся и кивнул.

— Не за что. На самом деле, вы же сами требовали, разве нет? — сказал он. Когда кобылы чуть помедлили, навострив уши и практически синхронно склонив головы набок в непонимании, он добавил с веселыми нотками: — Это компенсация за, хм, "тоталитаризм и произвол".

— А-а-а… — столь же синхронно протянули кобылы.

— Не стоило, капитан! Мы же шутили! — тут же добавила Лампада, отводя взгляд.

— Как это?! Нет, мы не шутили! — следом распалилась Темпест, топая. — Капитан должен учитывать наше мнение! Вот! Берил, скажи же!

— Но, как капитан корабля, он все равно принимает решение самостоятельно, ведь так? Как отличить, учел он наше мнение или нет? — задумалась Берил.

— Да как ты не понимаешь..!

Роад тихо вздохнул — если троица начинала что-то или кого-то обсуждать, то переставали замечать окружающее пространство и даже то, что предмет разговора может быть при этом буквально в шаге от них. Впрочем, это и к лучшему. Так они хотя бы успокаиваются и перестают переживать из-за произошедшего. Вот и сейчас, хотя все трое по прежнему выглядели немного взвинчеными, Темпест уже позабыла про старого пса, а Лампада — о смущении. Удобно, ничего не скажешь. Но все равно за ними стоит приглядывать.

Единорог покосился на троицу — они как-то незаметно перешли на обсуждение старого мультсериала про первопроходцев — и задумался над более тревожным вопросом. Странно, почему Дженераль и остальное командование ведет себя так, словно ничего и не произошло? Я ожидал, что старый пес в своей речи хотя бы заикнется о звезде, о поле запрещения и всех тех проблемах, что это несет. Но его речь была… обычная. Словно ничего и не случилось. К тому же отменили патрули. О гражданских, что все еще где-то в системе, словно позабыли. О других станциях тоже… Но куда более странно то, что и всем остальным тоже словно плевать.

— О, как неожиданно и приятно встретить вас, достойные сестры.

Странная фраза, что была произнесена с необычным акцентом, заставила Роада остановиться и обратить внимание на неизвестного пса. Он стоял довольно близко к единорогу, повернувшись спиной, между ним и троицей кобыл, что остановились в десятке метров дальше. Его внешний вид был довольно непривычным: белая, с радужным отливом ткань скрывала тело, оставив открытыми голову и лапы, покрытые чистой, лоснящейся на свету густой шерстью серого цвета. При малейшем движении под шкурой приходили в движении и перекатывались мощные мышцы. И, не смотря на внешний вид, пес стоял скромно, сложив лапы перед собой и немного склонившись вперед, словно не мог скрыть своего любопытства.

Роад нахмурился, пытаясь вспомнить, видел ли он этого пса раньше и кем он был. Возможно, это тот самый рыдающий брат? подумал единорог.

— Вам что-то нужно? — спросил пилот. Когда пес вздрогнул и обернулся, то Роад заметил, что этому псу, судя по морде, было уже как минимум полсотни лет. И все равно он смотрелся весьма неплохо. Но вот его глаза… при виде его глаз пилот невольно отшатнулся.

Пес тем временем, словно слепой, смотрел сквозь Роада и шарил по пространству взглядом, навострив уши. Неужели это какая-то болезнь и он слеп? подумал единорог в удивлении и шумно вздохнул. Пес тут же дрогнул ушами и наконец сфокусировал на нем взгляд жутковатых, пустых, выглядящих словно две плошки голубого цвета глаз.

— Ох, прошу прощения. Похоже, я вас не заметил, — пес чуть отступил и скромно поклонился. — Вы можете звать меня брат Кадшори. Я из церкви Двух Любящих Сердец.

— Лейтенант Роад Даст. Это энсин Темпест, Берил и Лампада, — ответил Роад с легким кивком. — Вы что-то хотели, брат Кадшори?

— Ох, нет, нет. Просто для меня огромное удовольствие — встретить представителей народа киринов, — ответил пес, в отрицании приподняв лапу, и перевел взгляд обратно на троицу. Как показалось Роаду, он смотрел прямо на кобыл, с интересом разглядывая их с ног до головы, особенно много внимания уделив области груди. Сами кирин стояли не шелохнувшись, в полном молчании, неотрывно, с каким-то напряжением глядя на пса. Это очень не понравилось пилоту.

— Простите, брат Кадшори, но мы спешим.

Пес повернул уши к Роаду, а потом медленно обернулся сам. Он долго и очень внимательно смотрел на единорога, хмуря брови и подрагивая ушами, словно оценивая, взвешивая то, что он заметил. В какой-то момент он уставился прямо в грудь Роада и его брови приподнялись вверх.

— Скажите, лейтенант Роад, — немного помедлив, Кадшори поднял взгляд, посмотрев в глаза единорогу… точнее, попытавшись — его взор уперся выше, на уровень рога. — Скажите, кто вы?

— Я? Пилот. Моя группа занимается патрулированием системы и поиском нарушителей. Правда, сейчас командование держит нас на приколе, — с легким раздражением ответил Роад, пожав плечами. Пес нахмурился снова, но теперь уже немного сильнее. Судя по прижатым ушам, его явно не удовлетворил этот ответ. — Так что вы хотели, брат Кадшори?

— Не думаю, что вас заинтересует мое предложение, лейтенант Даст, — чуть склонив голову, словно извиняясь, ответил ему пес, после чего повернулся к троице, — но, возможно, оно придется по нраву вашим спутницам.

Пес снова склонился, на этот раз протянув в их сторону раскрытую лапу, словно предлагая подойти ближе и представиться. Берил и Темпест вздрогнули, а Лампада шагнула назад, слегка отклонившись.

— В столь сложное время многие находят покой и утешение, обратившись к своей душе, к ее познанию, и к наставлениям высших сил, — произес пес, словно и не заметив их реакции. — Возможно, вы, достойные сестры, примите мое предложение стать частью нашего храма Двух Любящих Сердец?

Несколько секунд он выжидательно смотрел на кирин, но, так и не дождавшись ответа, выпрямился.

— Подумайте об этом. Я всегда готов к визиту всех желающих. Мои апартаменты на третьем уровне.

После этих слов он поклонился и отправился дальше, медленно шагая по коридору и сложив лапы перед собой.

Только когда Кадшори окончательно скрылся из виду, свернув в боковой коридор, подчиненные пилота словно ожили. Все трое, судорожно задышав, зашагали в противоположную сторону, постепенно ускоряя ход. Роад не стал кричать или пытаться остановить их, рискуя привлечь внимание пса — просто поспешил за ними следом, рассчитывая, что они рано или поздно остановятся сами.

Только несколько минут спустя, когда троица уже бегом забилась в дальний тупик технических помещений, он смог попытаться добиться от них хоть слова.

— Это он! — воскликнула испуганная Лампада срывающимся голосом, уткнувшись мордой в угол. — О-он… то, к-куда тянет…

---

Роад привел троицу к себе в каюту. Она была тесной, два на три метра, но все же в ней было вполне комфортно и уютно. Личная кровать вместо матраса в нише, шкаф, стол под красной устойчивой к истиранию скатертью с парой выдвижных ящиков, лампой и креслом. Небольшой холодильник. Древняя афиша какой-то фокусницы на стене, что жеребец с любовью и осторожностью хранил, поместив под стекло в рамке.

Усадив кирин на кровать, Роад залез в холодильник и спустя мгновение на столе появились тут же запотевшие три стопки и темная бутыль с давно потерянной этикеткой. Впрочем, сейчас внутри плескалась то пойло, что гнал старый техник. Разлив, пилот, морщась, поднял телекинезом стопки.

— Вот. Выпейте, — сказал Роад, подсунув под нос каждой из подчиненных по одной.

Хотя после встречи с псом прошло уже минут десять, их все еще потряхивало. Не спрашивая и не противясь приказу, троица опрокинули выпивку в себя. Темпест и Лампада тут же закашлялись, хватая воздух ртом, Берил же только слегка поморщилась — видимо, она была привычна к столь крепкой выпивке.

— Теперь постарайтесь успокоиться. Хорошо?

Плюхнувшись в кресло и откинувшись на спинку, Роад забрал у Лампады стопку. Держа ее перед носом и медленно поворачивая туда-сюда, он разглядывал оставшуюся внутри капельку, раздумывая, не налить ли и себе. Это ведь будет просто перевод отличного алкоголя? Или все же… Он на мгновение замер, вспоминая последние пару дней.

Нет, он давно уже привык к чувству пустоты в груди. Все, что он ощущал, трудно было назвать настоящими эмоциями — скорее это были бледные тени, слабые отголоски, что едва задевали сознание. Было странно осознавать это, но за последние дни его чувства стали… заметнее? Ярче? Чем бы он ни занимался, желая просто убить время, будь то игры в карты, болтовня или тренировки — все это начало вызывать у него куда больший эмоциональный отклик, приносить… удовлетворение. Но почему так происходило, объяснения не было. Он делал все тоже, что и раньше, ведь давно перестал пытаться как-то изменить свою жизнь и просто следовал по течению. И все же…

И все же чувства стали сильнее… Почему? Отчего?

Ответа не было, и это… пугало.

Решив, что все же пить не стоит, он поставил стопку на стол. Прозвучавший в тишине стук заставил троицу вздрогнуть и уставиться на Роада. Немного помолчав, жеребец выпрямился.

— Что случилось? Что вас так напугало? — осторожно спросил он, переводя взгляд с одной кобылы на другую. Они молчали, и это заставило единорога нахмуриться. Он не хотел приказывать, требовать от них ответов. Вместо этого он выстроил стопки в ряд и приподнял бутылку. — Может еще?

Кобылы переглянулись, потом посмотрели на командира и отрицательно помотали головами.

— Н-нет, капитан, мы… дайте нам… — начала Лампада, но замолчала, сглотнув.

— …минутку. Уже легче, но… уф… — подхватила Темпест, подняв копыто.

— …лучше воды. Я вот такой дряни еще никогда не пила, — закончила за всех Берил.

Кивнув, Роад достал из шкафа упаковку с распотрошенным сухим пайком и початой бутылкой воды.

— Это все, что у меня есть. Угощайтесь, — предложил им пилот. Надо было сразу. Надеюсь, их не развезет… интересно, они вообще завтракали сегодня?

С благодарностью кивнув, все трое принялись поглощать вчерашний ужин Роада. Он заметил, что их лица немного раскраснелись, и закатил глаза.

— Вы не завтракали, — уверенно сказал он, глядя в потолок.

— Н-нет… не успели. Нас приказ настиг, когда мы еще спали.

— Расслабились, — вздохнул пилот в легком раздражении.

— Но не мы одни! У нас там вообще!.. — тут же начала распаляться Темпест, но Берил быстро прикрыла ей рот копытом.

— Мы… спсибо, кмндир, — жуя, пробормотала Лампада.

Немного погодя Роад выпрямился, снова уставившись на троицу, решив, что дал им достаточно времени прийти в себя. Кирин постепенно затихли и переглянулись. Лампада отвела взгляд, Темпест же уставилась на копыта, жуя губу. Было удивительно видеть, что в такой момент самая непоседливая и вечно ищущая по всей станции приключений на свой круп Берил оказалась и самой серьезной.

— Это… это сложно описать, — начала она после долгого молчания. Остальные двое покивали в подтвеждение, продолжая избегать прямого взгляда на своего командира. — Словно одну часть тебя тянет к нему… и чем он ближе, тем сильнее… ну, словно тебя наполняет какой-то покой, странное умиротворение и… хочется слушать его голос. А с другой ты чувствуешь злость, ненависть, желание что-нибудь сломать, лягнуть. И это… это…

— Это больно, словно тебя разрывает надвое, — глубоко вздохнув и приложив копыто к груди, закончила вместо нее Темпест.

Приподняв копыто, Роад кивнул, давая понять, что этого объяснения ему хватит.

— Я тут пытался разобраться, что происходит. Спрашивал, наводил справки. И то, что получается, мне абсолютно не нравится, — нахмурившись, тихо проговорил пилот. По описанию это похоже на какое-то воздействие… Магическое поле? Или нечто другое?

Роад растекся в кресле, снова уставившись в потолок и пытаясь собрать в одну кучу все то, что он узнал за эти четыре дня. В его голове стали всплывать все те слова и мысли, что он посчитал важными в разговорах.

Тухлая рыба… И кто же это? Сам догадайся… При желании он мог бы копнуть. Но не будет. Ему сейчас, похоже, не до меня… Слышал я, что у нас на станции святоша объявился. Прибыл прямо перед тем, как… Это он! О-он… то, к-куда тянет… Перед ним "пусик" Мисти чуть ли не раскланивался при встрече, представляешь? Какой-то там, э-э, рыдающий брат… прошибло, словно контакты батареи лизнул — бодро так стало, и сил будто прибавилось… Я всегда готов к визиту всех желающих. Мои апартаменты на третьем уровне… на третьем уровне разом воздушные фильтры полетели, Стад там зашивается… Беспризорный ил. С каждым днем все гаже… С фильтрами? Ну-у… Там, в них, какая-то странная пыль начала копиться…

Роад резко выпрямился и посмотрел на скатерть на столе — она выглядела темнее, ближе к бордовому. Как можно получить такой цвет? Кажется, добавить больше синего?

Троица кирин при взгляде на его лицо отшатнулись — видимо, вывод, к которому пришел жеребец, отразился на лице.

— Нам крупец? — тихо спросила Лампада.

— Нам нужен план, — севшим голосом произнес Роад.

---

— Мы все должны покинуть станцию.

Грифонша, земной и единорог переглянулись, потом снова посмотрели на Роада и помотали головами.

— Прости, малой, но лично Я тебе больше ниче не должен! — сказал довольный и слегка поддатый Брэсс. Мотли и Свит прижались плотнее к бокам земного, положив головы ему на макушку, словно подтверждая его слова. — Мы остаемся. Стары уже для беготни. Да и о станции и всех этих придурках кто позаботится?

— Это ведь твоя идея была, а, Роад? — спросила грифонша, взглядом указав на двух других.

— Да. Моя, — вздохнул пилот, с легкой грустью глядя на них.

— Хоть какая-то польза от тебя, выкормыш, — хохотнула Свит, но как-то мягко, без той своей безразличной злобы.

— Вы уверены, что не хотите отправиться с нами? — повторил попытку пилот. — Похоже, эта пыль уже по всей станции. Не уверен, что возможность…

— Успокойся, молодой жеребец, — с напором произнесла грифонша, положив лапу ему на грудь и заглянув прямо в глаза. — Давай… давай просто не будем повторяться, хорошо?

Роад, опустив взгляд, кивнул. Он чувствовал неприятную тяжесть в груди и не понимал, как на это реагировать. Кажется, это тоска? Что мне нужно сделать, чтобы ее унять?

Мотли отошла к шкафу, где некоторое время копалась, звякая и шурша припасами, а когда вернулась — протянула ему бумажный пакет.

— Здесь весь песок, что есть на станции. Кроме тебя, он больше никому не нужен, так что бери. И… там бонус от меня. Вскроешь как-нибудь потом, хорошо?

Роад снова кивнул, принимая пакет.

— Удачи там, — хлопнув по плечу, пожелал ему Брэсс.

— Да охранят твой путь Трое… выкормыш, — шмыгнув носом, добавила Свит, когда он повернулся к ним спиной.

---

— Гмали, мне нужна помощь.

Зебр уставился на Роада, потом опустил на стол поднос с выпивкой, который держал в зубах. Посмотрев по сторонам — в кают-компании сейчас было слишком шумно из-за кучи отдыхающих — связист по привычке опустился на сидушку напротив.

— И какого рода помощь тебе нужна, друг? — спросил он, расставляя стаканы с крепким сидром. Закончив, зебр отпил из своего и слизнул с губ пену, расслабленно смотря на пилота.

— Я хочу выпустить воробушка, — ответил ему Роад на родном языке зебра, оставив стакан без внимания. Связист немного помедлил, сделал еще глоток и тяжело вздохнул.

— Ты же понимаешь, что сейчас это не имеет смысла? Ветка далеко и… — Гмали запнулся, тихо рыгнув, и продолжил уже на общеэквестрийском, махая перед мордой копытом. — Уф, да какого Дискорда, Роад? Всем плевать. Забудь, просто выпей со мной, да сыграем во что-нибудь…

— Ты такой спокойный, — заметил пилот, чуть наклонив голову вбок, пока зебр допивал свой сидр. — Пару дней назад ты тут трясся словно тебе на репицу мишень с дыркой вывесили. Что изменилось?

Связист, грохнув опустевшим стаканом, выдохнул.

— Не знаю. Просто… ну, а чего беспокоиться? Вся подготовка на смарку. Сделать теперь уже ничего нельзя. Через пару, ну тройку лет все, кто не уйдет в заморозку, сдохнут с голодухи, если раньше что-нибудь важное не сломается.

— А гражданские?

— А что с ними? — приподнял бровь Гмали. — Ну, тоже сдохнут.

— Мы все вроде давали присягу, разве нет? — хмыкнул пилот, на что зебр с тоской вздохнул и глянул на второй стакан.

— Ты свое не будешь? — спросил Гмали, кивнув на выпивку. Роад, поморщившись от напряжения, переставил стакан с сидром на соседний стол, чем вызвал благодарственный вскрик от того, перед кем он оказался. — Ну ты и задница… И что ты меня тут разжалобить пытаешься? Мы тут собирались бучу устроить, в которой точно бы были жертвы среди мирняка, а теперь ты про присягу мне втираешь…

Роад напрягся и осторожно огляделся по сторонам, пытаясь понять, услышал ли кто-нибудь посторонний слова зебра. А сам Гмали, заметив его беспокойство, со смехом зафыркал, стуча по столу.

— Ой… хрррфха-ха-ха… Роад, ну чего ты дергаешься?! Да всем теперь насрать… посмотри на них! — связист вытянул в сторону толпы копыта, обратившись к пилоту: их окружали праздношатающиеся и налегающие на выпивку офицеры… хотя нет, тут были и простые солдаты, и техперсонал. Это выглядело так, словно все позабыли и отринули всякие условности ради того, чтобы отметить какой-то праздник. Зебр привстал из-за стола, сложил копыта коробочкой вокруг рта и во всю глотку выкрикнул: — Эй, жопы с копытцами! А мы хотели вас всех наебать!

Со стороны ближайших столов раздались веселые крики, шутливые оскорбления и улюлюканье.

— Ха, видал?! — хохотнул зебр, плюхнувшись обратно, при этом чуть не завалившись в бок. Удержавшись за стол копытами, он утвердился на сидушке и, чуть поерзав, подпер голову копытом. — Так чего ты хотел-то?

— Сбежать, — пожал плечами пилот, с кислой миной осматривая окружающих. — Но теперь думаю, что помощь мне особо и не нужна. Впрочем… от кое-какой информации не откажусь.

— М-м? В плане? — хмыкнул Гмали, уставившись на круп одной из кобыл, что танцевала в паре с ослицей на соседнем столе под нестройный хор поющих “Бочонок виски”⁽¹⁾ и синхронный топот.

…бывает, Дискорд кобылу в дом за копыто приведет!
Бывает, вскочет у нее большой большо-ой живот!
И вот, за мягкие места вас тащат под венец!
Плевать, что сын не от тебя! Ведь это не конец!

Мама! Э-это все фигня!

Беда — такой пустяк,
Беда — такой пустяк,
Коль виски ждет тебя!

— Приветствие для землеройки, — еле слышно, перегнувшись через стол, сказал Роад, после чего сел обратно. Зебр тут же уставился ему в глаза.

Они просидели так довольно долго, играя в гляделки. На все это время стол, который они занимали, превратился в островок тишины и покоя в бурном море празднества конца света.

…бочонок ты опустошал, жрал, спал, кобылок портил!
А после из него друзья скроят приличный гробик!
И так за годом год и день за днем! Молчание храня,
Они будут ходить на кладбище — чтоб помянут тебя!

Мама! Э-э-это все фигня!

Беда — такой пустяк,
Беда — такой пустяк,
Коль виски ждет тебя!

Мама, это все фигня-а-а!

Кобылы с веселым верещанием свалились со стола в чьи-то копыта и лапы, загрохотала, зазвенела посуда. Толпа разразилась ликующими криками.

А Роад и Гмали все так же сидели напротив, глядя друг другу в глаза.

— Я надеялся, ты шутишь, — сложив копыта на столе, наконец сказал связист, и, не смотря на то, что был пьян, говорил он очень серьезно. — Знаешь, друг, думай что хочешь, но вот в этой просьбе я тебе откажу. Конечно, я понимаю, что впереди только беспросветная жопа, но на тот свет пока еще не собираюсь. Говори, что надо, а я, так уж и быть, сам все организую.

— Хорошо, — выдохнув от облегчения, ответил пилот и в благодарности склонил голову. — Мне нужно кое-что забрать и надежно усыпить черепашек. Не хочу, чтобы за мной кое-кто увязался.

— Кое-кто? — хмыкнул зебр, приподняв брови.

— Помнишь, ты рассказывал про святошу? Пару часов назад меня вместе с командой к себе призвал Дженераль, а уже после него в одном из коридоров попался этот пес. Он… знаешь, Гмасатиикали-друг, даже меня он как-то напряг своим поведением. Зажигалки же оказались просто в ужасе, — сообщил Роад, покачивая головой. — Мне это не нравится. Думаю, будет лучше убраться от него как можно дальше.

— Не знаю, что тебе в нем не понравилось. Видел его, вполне обычный пес. Глаза странные, это да, но мало ли какая биоаугментика встречается? Тем более Мисти он понравился — она теперь что-то вроде его ученицы. Довольная… — ответил с усмешкой зебр, в конце цыкнув.

Мисти? Значит, она уже потеряна? Роад нахмурился, отведя взгляд.

Они помолчали.

— Ты не хочешь с нами, Гмасатиикали-друг? — тихо спросил Роад, хотя и так уже знал ответ.

— Прости, друг, но нет. Чего я хочу, так это в полной мере насладиться праздником жизни, — хохотнул зебр, разведя копыта в стороны. Тут же, словно по волшебству, под правую ногу ему скользнула песочного цвета кобыла с полупустым стаканом. Он заулыбался, обняв ее. — К тому же, кто-то должен присмотреть за Мисти.

— Тогда я свяжусь с тобой через час.

— Удачи, фокусник! И не волнуйся, я свое дело сделаю!

Пилот молча ткнулся ему в макушку носом. Помедлив, он поддался порыву и коротко обнял зебра, вызвав у него удивленный возглас, после чего двинулся сквозь толпу.

Роад больше не чувствовал, что это его место.

---

Пилот встретился с троицей на лестничной площадке, этажом выше казарм, где жили его подчиненные. Набрав на маленьком дисплее накопытного информера комбинацию, единорог услышал короткий сигнал из гарнитуры. Коснувшись ее два раза, он начал спускаться по лестнице. Следом за ним настороженно шла его команда.

— Друг? Ты готов?

— Бобрик в хатке! Юхууу! — услышал единорог пьяный голос зебра. — Готов! Я готов! А ты готов?

— Да, на исходной. Ты уверен, что справишься? — поинтересовался Роад, спустившись на уровень ниже.

— Спрашиваешь! Я справлюсь а-а-абсолютно со всем! Ух, детка, полегче, не подавись… Так какой план?

— Ты там что, не один?

— Ха, не-е… не волнуйся, она мне не помешает.

Роад на мгновение прикрыл глаза, вздохнул и на краткий миг невольно улыбнулся.

— Ладно, доверюсь тебе, — буркнул единорог. Он бросил короткий взгляд на подчиненных — кобылы были одеты в полную летную униформу, у каждой на спине по сумке с личными вещами и смесь из решительности и настороженности на лицах. Отлично, они точно не сдрейфят в важный момент. — Двигаемся в темпе. Вы помните, что делать.

Все трое молча кивнули.

Коридоры были практически пусты. Им, и Роаду, и троице кирин, до этого изредка кто-нибудь попадался на пути, одиночки или парочки, реже — небольшие группы, но никого из них нельзя было отнести к настоящей охране. Все те места, где в обычное время всегда дежурили один или два бойца, пустовали. Все выглядело так, словно всю станцию охватил дух безмятежности и вседозволенности.

Вчетвером они подошли к створкам двери и заняли позиции по бокам. Роад нажал кнопку вызова. Потом еще раз и еще. Когда через минуту створки раскрылись, они без лишних слов ринулись внутрь. Единорог одним резким движением выбил опору из-под ног Клауда, впечатав его мордой в стену, доверив троице прикрыть спину от возможных угроз боевыми заклинаниями.

— Ты тут один? — тихо спросил пилот, склонившись к уху жеребца.

— Роад? Какого хрена… а-а-и…

— Повторить вопрос? — чуть нажав на шею, Роад быстро бросил взгляд по сторонам, потом на потолок — система безопасности все еще не активировалась и из потолочных ниш не выскользнула ни одна турель. Спасибо, Гмали.

— Один! Один! Роад, ты чего…

— Хочешь сохранить свой секрет? — поинтересовался Роад, а когда Клауд осторожно кивнул, продолжил: — Не дергайся. Мы возьмем свои вещи и тут же уйдем.

— Но… ладно, ладно! Я не буду мешать.

— Молодчина. Темп, пригляди за ним.

Кирин молча встала рядом, уже с пульсором на спине и коротким клинком в магической хватке, который нацелила в глаз бордового единорога. Они заранее обговорили и спланировали каждый шаг, и у них был опыт долгих совместных тренировок, так что все действовали быстро и четко.

Пока Роад и Темпест присматривали за кладовщиком, остальные двое собирали в сумки припасы и готовили бронескафандры для переноски — несмотря на то, что на станции вроде как сейчас все предавались кутежу, единорог все же решил, что лучше не привлекать лишнего внимание, бегая в полной боевой выкладке по коридорам.

— Где? —спросил Роад, застегивая на ноге защитную манжету, а затем присоединив к ней пульсор. Не услышав ответа, он повернул голову к кладовщику и отрывисто рыкнул. — Где, мои, патроны?

— Ты же понимаешь, что я не могу… ну просто не могу отдать боевые? — сквозь зубы процедил Клауд, неловко хлопая копытом по груди. — Ты же помнишь…

— Помню, — ответил Роад, бросив взгляд на протезы ног. — По-этому я и прошу отдать то, что принадлежит нам.

Клауд Бокс несколько долгих секунд смотрел на пилота, потом его рог мигнул и он указал копытом в сторону одного из старых ящиков. Роад, посмотрев на Берил, кивнул в ту же сторону.

— Есть, нашла, — сообщила через секунд десять возни кирин, вытаскивая и передавая всем короба с шоковыми боеприпасами.

— Чтож. Спасибо, Клауд. Банк можешь оставить себе, — вздохнул Роад, подходя к хмурому кладовщику и замахиваясь пульсором. — Извини.

Вырубив, связав и надев на голову бордового единорога мешок, Роад обшарил его карманы. Найдя небольшой сверток, он сунул его в карман штанов, после чего тут же поспешил вслед за своей группой. У каждой из кобыл на спине теперь покоились две сумки и ящик плюс то, что принадлежало самому Роаду. Когда Темпест попыталась переложить часть груза пилота ему на спину, он покачал головой.

— Нет, тут мы разделимся. Двигайтесь к кораблю и готовьтесь к отлету.

— Капитан? А вы? — спросила Лампада. Они остановились у лестничных пролетов. Роад воспользовался моментом и зарядил в пульсор магазин шоковых зарядов.

— Я приду, просто вспомнил, что нужно еще кое-кого навестить. Если не появлюсь в течении двадцати минут или если вас попытаются прижать — летите. Берил, ты за главную.

— Но как же план… — начала было Лампада, но Берил ее заткнула и, поглядев прямо в глаза Роада, кивнула.

— Удачи, капитан! Мы вас дождемся! — выкрикнула Темпест уже на бегу, и остальные две поспешили за ней следом.

Когда троица скрылась из виду, Роад достал из кармана штанов сверток. Размотав его, он вытащил на свет небольшой цилиндрик и поднес к глазам. Привет… может быть, тебе повезет больше, чем твоему собрату? подумал пилот, несколько секунд рассматривая заряд для пульсора, внутри которого скрывалась пылающая смерть, способная пробить себе путь через любую броню. Вогнав его в приемник вторичных боеприпасов, Роад усмехнулся. Один-единственный выстрел. Чтож… и на том спасибо, Клауд.

— Моя пташка уже разминает крылья, — сообщил единорог связисту, начав подъем по лестнице, — проследи, чтоб ей не помешали порхать, хорошо?

— Хорошо! Только ты не в ту сторону идешь.

— Нет, все верно. Хочу кое с кем горячо попрощаться.

— А. А-а-а… понял. Тебе путь подсказать?

— Будет неплохо, — буркнул единорог, остановившись возле двери, что вела с лестничного пролета в коридоры этажа, где располагались апартаменты высшего командования станции.

— Ну, ты уже на правильном этаже. Хмм… о, похоже, что у них своя вечеринка! Двигайся налево, в конференц-зал.

— И что там меня ждет? — спросил единорог, осторожно выглянув в коридоры — они были абсолютно пусты. Прислушиваясь, он выждал несколько секунд и медленно двинулся в указанном зебром направлении.

— Не знаю! Я вижу только отметки тех, кто там есть — а там собралась практически вся-а верхушка с домашними! — но внутри никогда не было ни камер, ни аудиоаппаратуры. Уж прости.

— Тогда почему ты решил, что у них вечеринка?

— А зачем еще им всем там собираться, а?

— С такой логикой сложно поспорить, — снова вздохнул Роад, чувствуя легкое раздражение.

Подобравшись ко входу в помещение, единорог замер, оглянулся назад — в коридоре по прежнему было пусто. Створки были закрыты и не пропускали ни единого звука, сколько бы жеребец ни вслушивался, приложив ухо.

— Ладно… можешь их открыть? Только осторожно, чтоб без переполоха.

— Осторожно? Осторожно… тогда аварийное открытие… и-и-и… вот.

Панель доступа тихо пиликнула и отключилась. Одновременно с этим створки чуть разъехались в стороны, оставив небольшую щелку, через которую тут же стала вытекать голубоватая дымка. Роад, стараясь держать ноги от нее подальше, осторожно подошел к щели и заглянул внутрь, но через нее было сложно что-то нормально рассмотреть.

— А пошире никак?

— Либо полное автоматическое раскрытие, либо так. Поработай копытами, ты справишься…

Просунув кончик копыта в зазор, единорог надавил на себя, заставив одну из створок чуть сдвинуться.

Пол зала тонул в голубоватой дымке, подсвеченной яркими лампами на стенах. Роад чуть сместился и тогда смог увидеть спины. Похоже, что зебр был прав — все высшее командование было здесь вместе со своими семьями. Они стояли в полной тишине, повернувшись в сторону главного места за столом. Но, что странно, Дженераль не занимал свое законное место — он стоял сбоку, среди подчиненных. Кто же тогда там? Вытянув шею, пилоту наконец удалось увидеть того, кто был во главе.

Кадшори расслабленно стоял у дальней стены со смиренным лицом, разведя передние лапы в стороны, словно предлагая обняться. На его груди сверкала розоватым светом брошь, из глаз текли голубые слезы, а сам он, судя по движению губ, что-то говорил, но Роад не мог разобрать, что. Чуть напрягши уши, пилот стал различать какой-то то ли шепот, то ли гул, на самой грани слышимости.

Жеребцу тут же захотелось подойти ближе. Услышать то, что говорит пес. Единорог надавил копытом, еще сильнее сдвигая створку.

— Рыыыыыгкх! — вдруг раздалась громкая отрыжка в гарнитуре у Роада. — Ух… па-ардон! Эй, друг, ты чего замер? И Мисти видишь? Она точно там!

Пилот словно очнулся от наваждения. Его взгляд сфокусировался, позволив быстро оценить ситуацию: святоша, как и все остальные присутствующие в зале, смотрели на него. Куда делся момент между этим и предыдущим, единорог не понимал. Дерьмо! Сейчас или никогда!

Роад дернул створку, просунул ногу с пульсором в образовавшийся проем и начал наводить прицел на пса, но в это время все в зале уже начали двигаться. Часть устремилась к нему, а другая — на стол, перекрывая обзор. И прежде, чем пилот успел активировать спуск, чье-то крыло ударило ему по ноге с пульсором снизу, уводя прицел вверх и в сторону.

ВЖЖЖАХ.

Заряд с маленькой каплей обжигающей плазмы ушел в потолок, пробороздив в нем тонкую косую линию, а затем распух небольшим огненным шаром. Края потолочного покрытия тут же запылали, чадя дымом и вонью горящей химии, лампы на ближайшей стене погасли, а голубая дымка взметнулась в воздух, подхваченная порывом горячего ветра.

Роад в удивлении перевел взгляд на того, кто ему помешал… точнее, на ту — это была Мисти.

— Эйприл, блокировать вход! Объявить тревогу! — начал выкрикивать приказы один из офицеров. Тут же взревела сирена, которая, впрочем, через пару секунд умолкла. Одновременно с этим под пиликанье ожившей управляющей панели створки сомкнулись, с силой сдавив манжету с пульсором. Единорогу повезло, что зажало именно ее, а не саму ногу, но теперь их уже не получалось вытащить или прицельно стрелять — он дернул несколько раз ногой, потом попытался ею покрутить. Бесполезно.

— Э-э, это было внезапно… погоди, друг, сейчас снова открою… — услышал Роад голос зебра. — Так… та-ак… Бля, детка, отвали на пару минут? Я тут занят…

— ЭрДи, что ты хотел сделать? — поинтересовалась Мисти, чуть наклонив голову на бок и заглянув в щель. Пройдя еще немного, она встала прямо перед ним, перегородив своим телом весь обзор.

— То, что должен, — ответил единорог, стараясь не дышать глубоко из-за дымки, струящейся из щели между дверей. — Кадшори опасен. Похоже, что он подчиняет себе волю всех окружающих. Не знаю, зачем и как, но в этом точно нет ничего хорошего.

Единорог посмотрел кобыле прямо в глаза, пытаясь понять, изменилось ли в ней что-то или перед ним все та же Мисти. А она, мило улыбалась, бегала сияющим взглядом по его лицу. Ни тени обиды, ни осуждения, ни страха, только сплошное, безграничное счастье.

Поздно…

Роад, сглотнув образовавшийся ком горечи в горле, перевел взгляд и попытался осмотреть зал поверх головы фестралки из своей неудобной позы с задранной ногой. Он заметил, что Кадшори идет к ним прямо по столу, оттесняя со своего пути Дженераля и других, что продолжали прикрывать его от опасности, и при этом святоша выглядел немного удивленным.

— А, понял! Эйприл, стервозная ты электронная кобылка, не вредничай… — тем временем бормотал зебр. — Сейчас, Роад, открою.

— Подожди, не спеши, — сказал единорог и снова посмотрел на Мисти.

— Ох… ЭрДи, я не понимаю, что на тебя нашло? Он помогает нам. Так нам легче будет перенести произошедшую трагедию. Представляешь? Он даже помог мне! Я больше не страдаю! — ответила фестралка, сияя, и на мгновение обернулась назад, чтобы посмотреть на приблюжающегося серого пса. — Может быть, он сможет помочь и тебе?

— Не думаю.

— Лейтенант Роад Даст. Теперь я вас вижу, — произнес пес, глядя прямо на единорога.

Встав рядом с Мисти, когда она немного сместилась в сторону, Кадшори дружелюбно улыбнулся и поклонился, сложив лапы перед грудью, после чего выпрямился, положив одну лапу на холку фестралки. Она тут же прильнула к его бедру, смотря на пса с нескрываемым обожанием.

— Я не ожидал, что вы способны на нечто подобное, — святоша указал свободной лапой на пылающую дыру на потолке, а затем перевел взгляд на кобылу и нежно погладил ее по спине. — В церкви Двух Любящих Сердец о подобном не могут даже помыслить, и не только в отношении друг к другу, но и к любому другому существу. Мы хотим спасти души любого, кто рядом с нами.

— А хотят ли они этого? — спросил Роад, бросив взгляд на Мисти.

— Любая душа хочет спасения, — уверенно заявил пес, посмотрев прямо в глаза единорогу. — Даже те, что были насильно выдернуты с того света.

— Предпочту свободу… давай! — крикнул единорог, потянув свободным копытом за край створки дверей. Напрягшись, он рванул вверх, вставая на задние — застрявшая нога, скрипнув металлом о металл, провернулась вниз, и тотчас же Роад активировал спуск. Очередь сверкающих электроразрядом снарядов вырвалась из дула пульсора, угодив в плечо пса и заставив его повалиться от боли назад, а в следующую секунду створки разошлись в стороны, выпуская его ногу из западни. — Закрывай!

Но створки даже не шелохнулись. Роад услышал почти синхронный вопль боли от всех, кто был внутри зала — они зашатались, хватаясь за грудь и пытаясь не упасть.

— Что за… уф, — услышал он болезненный стон от зебра. — Кажется, мое сердечко намекает, что сегодня пора закругляться…

— Просто закрой дверь! — приказал единорог, отступая задом и целясь в проем. Все, кто был внутри зала, уже приходили в себя, бросая не слишком дружелюбные взгляды в его сторону. Через мгновение двери закрылись и Роад, развернувшись, стремглав кинулся прочь.

— Это… это было щекотно, кхе-хе… уф! — сообщил Гмали.

— Как там пташка? — переключив канал, спросил пилот.

— Что? А, поняла! Пять минут, капитан, и мы можем лететь! — отозвалась Темпест.

— Хорошо, я в пути.

— Будем ждать!

Роад снова переключился на связь с зебром, грохоча копытами по лестницам. На одном из пролетов ему попался техник-грифон. Он слегка ошалело глянул на приближающегося единорога и отступил в сторону, но Роад на всякий случай выстрелил в него шоковым зарядом.

— Как долго ты сможешь продержать дверь закрытой?

— Слушай, Роад, не знаю, что произошло, но они только что ее взломали. И… о, там и правда была Мисти… — сообщил Гмали. Чуть помолчав, он хмыкнул. — Она вылядит не очень счастливой… Роад, ты чего там устроил?

— Попытался пристрелить святошу. Не вышло, — сухо ответил пилот.

— Зачем?! Он же… но… вот дерьмо… — воскликнул зебр, явно протрезвев от шока. Замолчав, он несколько раз шумно вдохнул и выдохнул, после чего куда спокойнее продолжил: — Ладно, если ты пытался, значит, у тебя есть причины, но… я думал, ты хочешь с Мисти попрощаться.

— Можно сказать, что попрощались. Лучше помоги мне улететь со станции.

— Не волнуйся, друг. Я обещал, и я сделаю все, что смогу. Но у тебя есть примерно десять минут, пока они не доберутся до центра управления.

Спустившись на уровень ангаров, пилот притормозил и осторожно выглянул в коридор. Тут, у дверей, что вели непосредственно во второй ангар, где стоял его корабль, неуверенно топтались четверо бойцов. Двое псов пьяными голосами спорили с третьей, компактной минотаврой, пытаясь решить, кто именно должен сейчас быть на посту и была ли тревога, а четвертый, которым оказался пегас, просто стоял в сторонке, слегка покачиваясь. Немного понаблюдав за ними, Роад уверенно зашагал вперед.

— В чем дело? — сухо спросил пилот, приблизившись. Трое спорщиков тут же обернулись к нему, а пегас, видимо среагировав на командные нотки, вытянулся (или, по крайней мере, попытался) и козырнул крылом в сторону стены.

— А, лейтенант Даст! — обрадовалась его появлению минотавра, заметив, что он вполне трезв, а затем недовольно покосилась на остальных. — Тут мы… тревога же была?

— Думаю, сбой. Если бы тревога действительно была объявлена, то она бы не умолкала, и офицеры бы уже отдавали приказы, — сказал Роад и указал ногой на псов. — Вы двое, идите проспитесь. В таком состоянии вы все равно не сможете нести службу…

— Внимание! Нападение на… — внезапно снова активировалась тревога, но тут же умолкла. Все замерли, ожидая, что она снова прозвучит, но этого не произошло.

— Так. Вы, по койкам. А ты… — Роад помедлил, переводя взгляд с пегаса на минотавру. Хаосово семя, я пожалею об этом, подумал он, почувствовав какое-то странное, давно забытое ощущение, что вступило в борьбу с другим. Может, стоит сбегать к Мотли с остальными и снова попытаться их убедить?

Роад нахмурился, глянул назад, туда, откуда пришел. Потом на двери, что вели в ангар. Щемящее чувство усилилось, заставив его осклабиться. Дерьмо… нельзя рисковать. Нельзя. Нельзя…

— Лейтенант? — вырвала его из болезненных раздумий минотавра. Псы уже ушли. Успею ли я? Пилот посмотрел на нее, потом на пегаса, что спал стоя, уткнувшись головой в стену, и вздохнул, сделав выбор.

— Представься.

— Капрал Лонгстринг.

— Ладно, капрал. Хватай этого пернатого и пошли, — указав на пегаса, приказал Роад и уверенно шагнул через раскрывшиеся перед ним двери. Почему я раньше не додумался? У меня было время, я мог спасти Мотли… подумал он, пытаясь подавить возникшую горечь. Чтобы хоть как-то отвлечься, он незаметно проверив количество зарядов в обойме — она была практически полная.

— Я не уверена, лейтенант, что…

— Капрал. Не спорь, просто выполняй приказ, — чуть обернувшись, недовольно потребовал он. Что-то во взгляде и в голосе Роада вынудило Лонгстринг подчиниться. Она легко подхватила пегаса под мышку и зашагала следом.

— Берил, готовься к отлету, я уже на пороге, — сообщил Роад, подходя к трапу корабля. Покосившись на следовавшую за ним капрал, он добавил. — У нас будет… кхм, недееспособный груз.

— Хорошо, капитан, ждем, — ответила кирин, и створки переходного шлюза открылись.

— Заноси это пьяное тело, — слегка морщась и пропуская минотавру первой, махнул единорог копытом на трап. Когда она зашла внутрь и стала осматриваться, пытаясь понять, куда положить пегаса, Роад подошел сзади и выпустил очередь ей в спину. Лонгстринг, вскрикнув, задергалась и упала на пол. — Думаю, ты потом скажешь нам спасибо. Берил! Займись ими!

— Есть!

Оставив невольных пассажиров на попечении команды, Роад забрался в ложемент пилота.

— Гмасатиикали-друг? — позвал единорог, запуская последовательность для взлета.

— Да, Роад?

— Я… я… — начал было Роад, но тут же сбился и замолчал. Ему так много хотелось сказать, так много пообещать и о многом попросить, но внезапно у него защемило в груди и он смог только судорожно вздохнуть. Не знаю, радоваться этому или нет… подумал он, пытаясь как-то смириться с тяжелой, тупой болью. Помолчав немного, единорог все же смог выдавить из себя то, что просто обязан был сказать. — До встречи, друг. Мы… я вернусь за вами.

Глава 6 Что скрывают тела

Розмарин, пофыркивая от удовольствия, умылась холодной водой из наполненной раковины и смочила гриву, чтобы слегка уложить ее. Закончив, она принялась вытираться полотенцем, которое заранее повесила на шею — ей не хотелось, чтобы униформа оказалась забрызгана водой. Так как Уик уже заступил на пост, ей оставалось разобраться с двумя важными задачами, последними на сегодня: проведать "дезертиров" с флота и лично отчитаться перед госпожой Лиф. Но когда именно она зайдет к флотским не имело значения, а до встречи со старой грифиной оставалось время, так что глава службы безопасности вполне могла потратить час на что-нибудь еще. И, немного подумав, она решила отправиться на прогулку.

Закончив вытирать гриву, Розмарин положила копыта на край раковины, чуть склонилась вперед и замерла, глядя на свое отражение в зеркале. С той стороны на нее смотрела усталая кобыла с мешками под глазами — неделя выдалась напряженной и поспать удавалось урывками, уличив пару свободных часов между контролем разгрузки очередного прибывшего корабля и прочими неотложными задачами.

К шестому дню на станцию вернулись практически все корабли, что отбыли с гражданскими. На удивление не хватало лишь двух судов: маленького частного грузовичка, на котором вместе с командой смогло эвакуироваться двадцать семь существ, и легкого пассажирского шаттла с семьюдесятью пятью.

Благодаря подробному отчету Джета и его непосредственному участию первый же прибывший корабль удалось принять почти без эксцессов. Из почти четырех сотен существ серьезные проблемы возникли лишь с двумя — во время обратного полета пара особо ушлых единорогов попытались подговорить других пассажиров на бунт и попытку захвата корабля ради припасов.

Для Розмарин так и осталось загадкой, на что они рассчитывали, ведь по возвращению на станцию, не важно, в этой системе или нет, их ждал горячий прием от сил правопорядка. К счастью, капитан корабля узнала об угрозе еще до того, как они даже задумались реализовать замысел, и силами экипажа задавила попытку мятежа в зародыше. Экипаж передал их из лап в лапы охране станции уже после того, как закончилась выгрузка пассажиров, но и тогда несостоявшиеся бунтовщики умудрились доставить неприятности: применив заранее приготовленные шокирующие заклинания в самый неожиданный момент, парочка единорогов попыталась сбежать и затеряться в коридорах станции. Правда, дальше пары десятков метров им уйти не удалось — Ирис просто захлопнула все двери на их пути.

Конечно, было множество других проблем вроде потерянных, украденных или испорченных вещей, вывихов и ушибов, претензий и споров по поводу действий охраны, всеобщей усталости и сотен прочих неприятностей, что свалились на пассажиров. Впрочем, все эти проблемы по прежнему оставались довольно незначительными по сравнению с тем, что могло бы произойти в худшем варианте, о чем не забывала напоминать Розмарин себе и своим подчиненным.

Команда станции была готова ко всему.

По прибытии всех последующих кораблей с почти полуторами тысячами существ новые проблемы казались столь же несущественными: пара сотен отравлений из-за испорченной пищи или несоблюдения гигиены, с десяток серьезных нервных срывов, три нападения, что закончились бескровно, и беременная зебра, которая не нашла лучшего времени разродиться, как прямо во время проверки. Ну хоть не посреди дезинфекции, подумала Розмарин, чуть поморщившись.

Лишь один раз произошло по настоящему "серьезное происшествие", в котором кто-то действительно пострадал — старый грифон в приступе раздражения отлупил тростью одного из охранников. Нападение на задремавшего на посту минотавра прошло столь успешно, что у того выскочил "третий рог" чуть выше лба. Как старик смог так лихо сбить шлем с охранника и поставить ему шишку, оставалось загадкой. А последовавшая за этим сцена, когда минотавр, возвышающийся над сухоньким грифоном огромной скалой брони и мышц, склонился в поклоне и принес извинения за "недостаточную внимательность", позабавила всех присутствующих, а затем еще и облетела инфосеть станции, что дополнительно помогло разрядить обстановку.

Но это было лишь начало. Уже сейчас сильно ощущалась нехватка жилья — на станции просто не было спальных мест для размещения тысячи новых жителей. Госпожа Лиф договорилась с "гостевой улицей" о размещении части беженцев, но это была капля в море. Многих пришлось размещать в офисах или подселять к постоянным жителям станции, в срочном порядке создавая для них на промышленных принтерах теплые подстилки-пенки и одеяла.

А еще впереди маячила угроза голода, ведь по точным оценкам запасов продовольствия при всей экономии могло хватить максимум на полтора года. Что уж говорить о возросшей нагрузке как на персонал станции, так и комплексы, что отвечали за жизнеобеспечение и переработку отходов…

Но Розмарин была уверена, что им по плечу найти решение для всех проблем и рано или поздно они справятся с ними.

Позже.

Когда-нибудь…

Сейчас же кобыла задумалась о том, что было бы неплохо хотя бы на время забыть о работе и немного прогуляться — всю прошедшую неделю она провела почти безвылазно в четырех стенах главного поста. Я крутилась там словно белка в колесе… просто бег на месте — стоит справиться с одной проблемой, как тебя настигает другая…

— Кхм… шеф.

Кобыла настолько погрузилась в мысли, разглядывая свое лицо в зеркале, что появление заместителя ускользнуло от ее внимания. Выспаться бы… Она перевела взгляд на единорога в отражении и несколько раз моргнула, фокусируя взгляд. У меня странное чувство дежавю…

— Новые проблемы? — поинтересовалась Розмарин и выдохнула, испытав облегчение, стоило Уику отрицательно помотать головой.

— Нет, шеф… — ответил жеребец. Он топтался за ее спиной и явно хотел что-то сказать, но как всегда не решался. Нахмурившись, Розмарин посмотрела ему прямо в глаза через отражение. Уловив эту перемену, заместитель тут же принял свой привычный вид, вытянувшись в струну и вперив взгляд куда-то выше ее головы.

— Говори, Уик.

— Шеф, на станции уже распространился слух, что именно вы отдали приказ об эвакуации. Многие винят вас в своих несчастьях. Есть опасения, что кто-то может решиться на месть, — отчеканил жеребец. Так и не дождавшись ответа, он скосил глаза, тут же встретившись с ней взглядами, и вздрогнул. Они так простояли несколько секунд, пока заместитель не осмелился добавить, но уже куда менее уверенно: — Я хотел предложить сопровождение на случай…

— Нет, Уик. Мне не нужна охрана, — перебила его кобыла в раздражении. — От одного или двух не будет толку. Если на меня нападут, то либо я сама справлюсь, либо меня ничто не спасет. А задействовать для защиты моего крупа большой отряд мы просто не имеем права — каждый на счету.

Уик, на мгновение опустив взгляд, снова посмотрел ей в глаза.

— Шеф, я стоял у вас за спиной по меньшей мере минуту, прежде чем специально привлек внимание, — сообщил единорог. Что, правда? Какого хрена… — Очевидно, усталость дает о себе знать и вы не сможете вовремя среагировать на возникшую опасность. Поэтому… я мог бы… прикрывать спину, хотя бы пока вы находитесь…

Розмарин приподняла брови в легком удивлении и тут же его оборвала.

— Нет, Уик. Ты мне нужен как заместитель. Кто-то обязан находиться на главном посту, ведь отсутствие руководящего офицера может плохо сказаться на морали и эффективности работы СБ. Пост не должен пустовать, — она сощурилась, — даже сейчас.

Уик, чуть приопустив уши, кивнул и вышел из обзора в отражении, хотя и не торопился уходить из раздевалки. Кобыла слышала, как он подошел к двери, где замер и несколько мгновений молчал.

— Сейчас особо важных дел нет и, на самом деле, наше присутствие на главном посту не столь уж необходимо, так что… — жеребец сделал паузу, а когда продолжил, голос звучал куда более тихо. — Что бы я ни сказал, мне все равно не удастся переубедить тебя, Розмарин, верно?

Земная не хотела отвечать. Она продолжала сидеть, ухватившись за края раковины, и смотрела через отражение на пустое место, где недавно стоял Уик. Медленно моргнув, она ощутила, как веки наползают на глаза, словно волна песчаной бури. Ох… еще пара часов… просто пара часов…

— Зачем ты все усложняешь, Уик… — вздохнула кобыла после того, как плеснула еще холодной воды в лицо, стараясь унять жжение в глазах. Хоть и немного, но это помогло. Нажав на кнопку разблокировки слива, она спустила воду и снова принялась вытирать лицо. — Чего ты хочешь добиться? Ушел с поста, бросив подчиненных без присмотра... и ради чего? Чтобы предложить мне защиту от эфемерной угрозы? Почему ты всегда предлагаешь копыто, когда я в нем не нуждаюсь?!

Спокойное вытирание постепенно перешло в активное шорканье лица, которое она закончила, яростно сдернув с головы полотенце. Скалясь и фыркая, Розмарин уставилась на кобылу в зеркале. Но вопреки ожиданиям ее взгляд не был полон злости, скорее… Недовольства? Досады? Земная тут же отвернулась от зеркала, стараясь не задумываться об этом. Но мысли все равно начали сонно толкаться в голове.

Я и правда устала… еще два часа… Он не врет? Он смог подобраться ко мне и я не заметила? Нет, он бы не посмел лгать… Блядство… мне необходим отдых. Часов двадцать крепкого, непрерывного сна. Сколько я спала за эту неделю? Едва ли наберутся сутки…

Розмарин снова уставилась на собственное отражение в зеркале, и ей потребовалось лишь мгновение, чтобы осознать, что, в общем-то, Уик был прав.

— Постой, — сказала Розмарин, когда дверь зашипела, пропуская жеребца в коридор. Его шаги замерли на пороге. — Твоя оценка… насколько ты в этом уверен?

— На счет вашего состояния, шеф, или о необходимости присутствия на посту? — уточнил заместитель, развернувшись, и, заметив взгляд, который кобыла метнула в его сторону, тут же добавил: — Кхм… полностью уверен, шеф.

Уик, помет сучий… ты идиот или издеваешься? подумала Розмарин в раздражении, едва удержавшись от того, чтобы это озвучить. Закинув полотенце в корзину для использованных, она стала быстро собираться, приводя униформу в порядок. Уик все это время просто стоял, ожидая ее решения. Когда же она приблизилась, поднимая переднюю ногу, он только и успел, что сглотнуть.

— Идем, — приказала кобыла и, упирая копыто в его в грудь, вытолкала в коридор — он как замер, так и выехал, скользя копытами по полу.

Отмерев, Уик не осмелился задавать вопросы.

Он просто пошел следом за ней.

---

Розмарин не стала долго думать, куда пойти. Каждый раз, когда ей хотелось немного отдохнуть от работы, она отправлялась во второй пояс гравитационного кольца, где забегаловки, бары, кинотеатры, игровые площадки и прочие увеселительные заведения соседствовали с небольшими жилыми квартирками. Розмарин всегда нравилось бродить там и наблюдать за бьющей ключом жизнью. Это навевало воспоминания о том далеком прошлом, когда она была маленькой кобылкой и рядом были ее родители. О временах, когда она была по настоящему счастлива.

Было немного больно осознавать, что у нее остались лишь эти воспоминания и что ничего из этого уже не вернуть, но она все равно раз за разом возвращалась туда. Там Розмарин могла воочию убедиться, что, пускай ей недоступно счастье простого обывателя, она и ее команда своей работой помогают другим, обеспечивая возможность наслаждаться размеренным ходом жизни.

Кабинка лифта плавно катилась вдоль спицы, что соединяла центральный шпиль с кольцом. Кобыла задрала голову, взглянув на открывающийся вид из обзорного окна над головой: огромная, едва различимая туша станции тонула в беззвездной тьме, и лишь благодаря желтоватым огонькам обзорных окон и белым навигационным огням можно было получить представление об ее очертаниях.

И тем странней было осознавать, что на самом деле их станция довольно маленькая, всего-то около четырехсот метров длины шпиля (а если учесть балки связи, то пятьсот пятьдесят два) и чуть больше пятиста метров в диаметре кольца. Маленький аванпост на краю периферии, на который экипажи кораблей залетали лишь чтобы пополнить запасы топлива перед дальнейшим перелетом и немного отдохнуть. На центральных мирах станции были в десятки километров диаметром.

Из общего потока огней выбивались разноцветные — видимо, это был лайнер, с которого охране станции пришлось забирать бунтарей. Судя по тому, что кобыла видела две полосы синих огней и одну ломаную зеленых, она сейчас наблюдала пузо корабля с левого борта — он был слишком крупным, чтобы поместиться в ангар, и потому его пристыковали бортом к станции.

Сможет ли он снова когда-нибудь полететь? Забрать меня… нет, нас отсюда? подумала Розмарин, ощутив легкий приступ уныния. Смогу ли я когда-нибудь вновь пройтись по поверхности планеты? Было бы неплохо вернуться на родину… узнать, как сильно она изменилась… вспомнить…

Когда лайнер уплыл назад и в сторону, за кабину лифта, и показались красные бортовые огни, Розмарин перевела взгляд на стоящего рядом единорога. Он тут же отвел глаза, сделав вид, что больше заинтересован рекламой на настенном экране. Нет, Уик, я не заснула стоя… Кобыла фыркнула и тоже уставилась на экран, где крутили ролик про жеребца, на чьем лице застыло выражение то ли экстаза, то ли аутизма, после одной ложки муса с клубничным вкусом. Кстати, теперь нет смысла крутить эту муть в эфире. Сюда можно было бы вывести что-нибудь более полезное…

— Ирис, предложение для администрации: заменить на станции всю рекламу актуальной на данный момент информацией.

Когда только возникла идея перенаправлять все запросы и предложения гражданских к Ирис, патрульные натурально вздохнули с облегчением. Их и раньше, в более спокойные времена, постоянно теребили обращениями по любому поводу. Причины порой были настолько несущественными и неадекватными, что кроме раздражения и желания влупить в собственный лоб копытом не вызывали. Теперь же, когда практически все запросы проходили через автоматизированную систему контроля станции, СБ и прочие службы могли сосредоточить силы на действительно важных и неотложных задачах, остальные же Ирис добавляла в менее приоритетный список (который, впрочем, уже разросся до неприличных размеров) или вообще отбрасывала, отвечая вызывавшему осторожным отказом.

Это настолько всем понравилось, что с этим начали эксперементировать, добавив возможность службам добавлять и передавать друг другу различные предложения об улучшениях.

К сожалению, даже в такое сложное время некоторые не преминули воспользоваться системой для всяких глупостей. Вскоре были добавлены фильтры, запрещающие пересылку предложений вроде признаний в любви различной степени откровенности и романтичности, призывов "пойти прибухнуть после смены" или, что встречалось чаще, сходить в пешее-эротическое отдельным личностям или целым отделам.

Впрочем, даже фильтры не способны предусмотреть все… Розмарин тихо вздохнула, вспомнив последнее из таких "предложений", адресованных СБ — это была небольшая поэма, посвященная одному из офицеров связи. И хотя сама глава СБ не была большой любительницей подобных игр со словами, даже она отметила оригинальность подхода, поставив всем в пример. Это уж точно лучше однообразных "пойдем перепихнемся"...

То, что они почти прибыли и лифт замедляется, подсказала инерция, тянущая вбок. Через несколько секунд он окончательно остановился и под пиликанье сигнала створки разошлись в стороны. Кобыла вместе с Уиком пробралась сквозь небольшую толпу, что ждала кабину лифта, и оказалась на узенькой обзорной площадке. Для нее, как и многих других постоянных обитателей станции, открывающийся вид не был чем-то необычным, но когда попадаешь сюда в первый раз…

За стеклом напротив лифтов, если немного поднять взгляд, была видна стена, по которой влево и вправо ползли странные разноцветные насекомые среди огней и рекламных щитов. Только спустя некоторое время приходит понимание, что, смотря на противоположную стену, расположенную в десятках метров от точки обзора, на самом деле видишь улицу, что тянется по всей длине внешней стенки кольца, а насекомые — это жители, спешащие по своим делам.

Гравитационные панели вели от лифта вправо и влево, на небольшие дорожки. Для стоящих на площадке, ступив на них, ты начинаешь круто взбираться вверх, на стену, и одновременно с тем для идущих по улице ты спускаешься сверху по боковой стенке кольца вниз.

И первая в жизни попытка попасть туда, на улицу, могла привести к не самым приятным последствиям…

Розмарин до сих пор помнила тот день, когда прошла по этой дорожке во время ознакомительной прогулки. Проведя практически всю жизнь на поверхности планеты, она не знала, чего ожидать, и потому в тот раз шла по дорожке, заинтересованно вертя головой по сторонам. Примерно на середине пути кобыла во всей красе прочувствовала ошеломляющий вестибулярный аппарат эффект, едва удержав содержимое желудка. Впрочем, наученная этим опытом, в последующие разы она сосредотачивала все свое внимание на дорожке под ногами и преодолевала спуск/подъем без каких-либо проблем.

Косо глянув на заместителя — на его морде застыло какое-то странное, нечитаемое выражение — Розмарин затопала по правой полосе, привычно глядя на прорезиненное полотно дорожки. Ее немного обескуражила толпа птенцов и жеребят, что с веселыми криками, пихаясь, подпрыгивая или паря над поверхностью пронеслись мимо, против потока, не обратив абсолютно никакого внимания на происходящие изменения в пространстве и гравитации. Кобыла вместе с заместителем проводили их взглядом, потом они переглянулись и продолжили путь. Когда они почти спустились на улицу, группка промчалась с воплями уже по левой полосе, вниз, на улицу, и тут же затерялась в толпе.

Сглотнув подступивший к горлу ком, Розмарин повернула направо, приказав единорогу следовать рядом взмахом копыта. Сколько хватало глаз, улицу с двух сторон обступали разноцветные стены зданий с витринами и вывесками, в которых жили, работали и веселились жители станции. И хотя она тоже была искривлена, подъем по ней шел более плавно, практически незаметно, если не обращать внимание, и это не побуждало желудок бунтовать.

И стоило только попасть на улицу и немного расслабиться, как кобылу захлестнула настоящая волна чувств и впечатлений.

Ее ушей коснулись размеренный гам, музыка, топот, смех, тихая болтовня, веселые крики…

Ее носа — настоящая круговерть ароматов готовящейся еды, специй, легких духов, тканей, красок и макияжа, пота, запахи чьих-то грив и перьев…

Ее глаз — свет ярких витрин и росчерки вывесок, улыбки, взгляды, бесконечный хоровод из статичных предметов и движущихся тел, в одежде и без…

Ее тела — случайные, мимолетные прикосновения в толпе крыльев, боков, хвостов…

Ее сердца — перестук чужих, таких близких и таких далеких, счастливых или недовольных, спешащих или спокойных…

Как и прежде, она смело шагнула вперед, позволив живой реке подхватить ее и нести туда, куда вздумается.

Но даже сквозь обволакивающую разум сонливость Розмарин заметила, что сейчас все было немного иначе. В толпе что-то изменилось, словно стало куда меньше счастья и куда больше напряжения.

Кобыла сосредоточилась, стала присматриваться к окружающим, к их поведению. Немного понаблюдав, Розмарин заметила тех, кто просто брел без особой цели, в одиночестве или маленькими группками, неуверенно оглядываясь, иногда замирая перед входом того или иного заведения. Если они и заходили, то редко когда задерживались внутри больше пары минут, появляясь снаружи с легко читаемыми разочарованием или злостью на лице.

Это заинтересовало Розмарин. Она остановилась на краю потока, напротив небольшого крытого павильона, откуда доносился дикий музыкальный микс. Неуверенные одиночки, что вносили хаос в потоки толпы, даже не могли заглянуть внутрь — охрана на входе просто разворачивала их после обмена парой слов или одного внимательного взгляда.

И, похоже, не одна Розмарин наблюдала за толпой: на противоположной обочине, чуть в стороне от входа на танцпол, она заметила высокого пегаса, который слишком пристально пялился в ее сторону. Плотное, жилистое телосложение, голубоватая шерсть, белозеленая грива ершиком, вместо левого уха дорогая аугментика, что была выставлена напоказ. Недовольная ухмылка застыла на лице. Одежда легкая и стильная, темная, с обилием пряжек и молний из серебра. Богатенький турист, чей отпуск накрылся медным тазом? Или местный, наслаждающийся видом чужого несчастья? Судя по харе, он все еще уверен, что банковский счет сможет решить все его проблемы.

Поняв, что его внимание не осталось незамеченным, пегас осклабился и чуть расправил крылья. Показушно сделав вид, что лизнул копыто, он сунул его себе под живот, чуть присев на задние ноги, и чмокнул воздух. Земная слегка прищурилась на этот распространенный среди копытных намекающий жест, стараясь запомнить внешность пегаса. Слишком уверен. Надо будет навести справки об этом хмыре.

Обернувшись к стоящему рядом единорогу, кобыла поняла, что он тоже заметил этого пегаса, и вид у Уика был более чем задумчивым. Хлопнув его в плечо, Розмарин привлекла внимание к себе.

— Есть возможность его снять?

— Нет, шеф, не чем, — помотал головой Уик.

— Тогда просто запомни, потом пробьешь по базам. Не нравится мне его самоуверенная рожа… Мне нужен кофе. Идем.

Благодаря своему росту кобыла могла свободно оглядеться над головами толпы и с легкостью сориентировалась по ближайшим знакомым вывескам. Чуть задрав голову, она посмотрела дальше вдоль улицы и заметила стены искомого здания, которое выглядывало из-за изгиба кольца. Когда они с Уиком добрались до него, оказавшись у входа в маленький кафетерий, взгляд Розмарин скользнул по светящейся неоном вывеске "Кофферо Леамира".

Зайдя внутрь, она не глядя махнула копытом хозяину заведения, дородному синешкурому ослу по имени Леамир, и направилась к свободному столику, лавируя между посетителями.

— Вам кофе, шеф? — спросил единорог, идя чуть позади.

— Да, только кофе. Леамир знает, что я обычно заказываю.

— Хорошо, я заплачу.

— Нет, Уик. Каждый за себя.

— Понял… — прижав уши, ответил жеребец, быстро собрал со стола остатки чьей-то трапезы на поднос и отправился к стойке. Пока он договаривался о заказе с хозяином кафешки, земная решила насладиться минутой покоя, а чтобы не заснуть, пока ожидает возвращение Уика — понаблюдать за окружающими.

Как оказалось, и места за стойкой, и все столики в зале были заняты. Им очень повезло, что к их приходу освободился хотя бы один. Розмарин посмотрела на тех, кто сидел за стойкой, боком к ней: ближе всего оказался скучающий над пустой тарелкой минотавр, который благодаря потасканному пыльнику и сумкам выглядел как бывалый бродяга или бедствующий наемник. Чуть дальше сидела земная кобыла в допотопных очках и замызганном официальном костюме. Она нервно перебирала какие-то записи в планшете и изредка делала скупые глотки из стакана. Похоже, они не местные, оценила глава СБ.

Затем Розмарин скользнула взглядом по залу. За столиками сидели небольшие группы, чей внешний вид был куда более ухоженным, чем у одиночек за стойкой. Перед ними стояли большие стаканы с напитками и тарелки с закусками. Один из грифонов, поймав завистливый взгляд от минотавра, как бы издеваясь закинул в клюв небольшую рыбку и отсалютовал стаканом. А потом обратил внимание на главу безопасности, нахмурился и, склонившись к своим товарищам, что-то зашептал. Через мгновение на Розмарин уставилось уже несколько пар глаз.

Кобыла уставилась на них в ответ, холодно и уверенно, хотя понимала, что видок у нее сейчас тот еще, а глаза без долгого моргания стали зудеть еще сильнее, словно в них насыпали песка. Полминуты игры в гляделки вынудили группу сначала растерять уверенность, а затем и отвести взгляды. От дальнейшего противостояния ее отвлек Уик, озвучив счет. Розмарин, заморгав, перевела взгляд на столик, где появился поднос с двумя стаканами кофе.

По цене стаканчик напитка оказался ощутимо дороже, чем помнила кобыла, раза в полтора, но она решила не заострять на этом внимание. Сейчас каждый будет наживаться на ситуации, любыми способами. Очередная проблема, с которой придется повозиться. Она помедлила, задумчиво рассматривая стакан в копыте. Стоит ли об этом делать пометку? Если мы этим не займемся, кто-то может набрать слишком много влияния… Стоит.

— Ирис, предложение для администрации: взять под контроль цены, хотя бы для ходовых товаров.

Сделав, наконец, большой глоток, кобыла дала себе возможность прочувствовать, как обжигающая сладко-горькая жидкость с нотками корицы обволакивает язык, а затем скользит вниз по глотке, прогревая все тело. Она прикрыла глаза, наслаждаясь моментом… ощущая, как все тело расслабляется, порождая приятный гул в мышцах… пока ее не отвлек голос жеребца, о котором она уже успела позабыть.

— Шеф?

— Что, Уик?

— Просто проверяю, что вы не заснули, — сообщил единорог. Розмарин слышала, как он подул в стакан, сделал несколько осторожных глотков и вздохнул. — Честно признаться, никогда не любил кофе.

— Хм.

Они немного помолчали. Розмарин не раскрывая глаз нащупала стаканчик, сделала еще один большой глоток и удовлетворенно промычала, позволив повториться блаженному ощущению, затапливающему ее всю…

— Я слышал, что некоторые сорта кофе добывают из гуано животных, что питаются кофейными плодами…

— Хм.

— …правда я не думаю, что здесь такое подают — оно считается элитным и…

— Уик.

— Да, шеф?

— Просто заткнись.

Единорог повиновался. Розмарин сделала очередной глоток, раздумывая над словами заместителя. Я слышала о таком кофе. Не думаю, что мне бы оно понравилось. Впрочем… хоть звучит и не очень, но попробовать я бы не отказалась. Прокрутив мысль в голове, кобыла невольно перешла к другой и поморщилась. Возможно, нам всем вскоре придется питаться какой-нибудь мерзостью. И корнеплоды, которые придется выращивать в собственном дерьме — не самый худший вариант, что мне приходит в голову.

Хмыкнув, она допила кофе, подождав, когда последние капли с горковатым осадком упадут на язык, поставила опустевший стаканчик на стол и, кое-как разлепив непослушные веки, посмотрела на единорога. Он, понурившись, мял полупустой стакан между копыт, о чем-то задумавшись.

Склонившись над столом, Розмарин помахала копытом у него перед носом, привлекая внимание.

— Итак. Заметил что-то? Какую-нибудь существенную угрозу? — поинтересовалась она и, отобрав стаканчик, попробовала напиток. Дешевое холодное эспрессо без сливок и сахара. Экономит? Нет, с чего бы… Или это Леамир такое подсунул? Не удивительно, что Уик пьет его без особого энтузиазма. Она поднялась, удерживая стакан копытокинезом — все ее тело резко напряглось, ощущая прилив сил. — Впрочем, подожди. Пойду поговорю с Леамиром насчет этих помоев.

— Нет, Розмарин… шеф, не стоит, — тут же всполошился жеребец и встал следом, успокаивающе подняв копыто, причем с таким видом, словно чего-то испугался. Кобыла помедлила, но все же села, грохнув стаканчиком о стол так, что он помялся и пролилось немного кофе, а несколько пустых, стоящих рядом, упали набок и чуть не укатились с края, вынудив единорога ловить их телекинезом. — Это же… неважно… Я думаю… думаю, пока никаких угроз не было. Возможно, вы правы, и напасть на вас никто не решится.

Розмарин кивнула с недовольным видом. Уик, глянув на свой накопытный информер, тихо вздохнул.

— Кажется, до вашей встречи с госпожой Лиф осталось чуть меньше часа. Шеф, вам лучше поспешить назад, в шпиль.

Что? Сколько времени прошло? сверившись со своим информером, Розмарин поняла, что заместитель был прав, в который раз за сегодня. Какого хрена…

Кобыла поднялась, слегка потянулась, хрустя суставами, и отправилась наружу, ощущая себя куда лучше. Дорого, но это кофе стоило каждого кредита, подумала она, продолжая сладко потягиваться при каждом шаге. На выходе она чуть не столкнулась с празднично одетой парочкой, зебром и псиной. Хотя Розмарин обратила внимание, что они почему-то смущенно поздоровались, уходя с пути, и показались ей смутно знакомыми, она не стала на этом зацикливаться. Ее заинтересовало кое-что другое.

Не прошло и пары секунд с момента, как она вместе с Уиком оказались снаружи, ее уши дрогнули, уловив громкие выкрики, что тут же вызвали раздражение. Пробежавшись по улице взглядом, кобыла быстро нашла источник: это был пухловатый пегас малиновой масти в какой-то замызганной бело-оранжевой ветровке с капюшоном. Встав на задние ноги и обхватив колонну копытом и крылом, чтобы удержаться, он вторым копытом размахивал чем-то, что поблескивало металлом под светом ламп, и вещал во всю глотку. Впрочем, недостаточно громко, чтобы Розмарин смогла разобрать слова сквозь шум спешащей мимо толпы.

— Еще один пророк? — вздохнув, пробормотала земная кобыла. — Откуда ж вы все лезете…

Розмарин решила понаблюдать за происходящим издалека. Пегас тем временем продолжал вещать. По большей части, окружающим было плевать на подобных пророков — редко кто даже вел ухом на их речи, спеша по своим делам. Но здесь нет-нет, но кто-то притормаживал, глядя на пегаса, вслушивался и останавливался. Брови Розмарин ползли вверх по мере того, как вокруг столба разрасталась толпа слушателей.

— Это… необычно. Что же он там им втирает, интересно?

— Шеф? Куда вы…

Розмарин стала пробиваться сквозь толпу, в котором уже было около двух десятков существ. По мере приближения ее уши стали все четче и четче различать слова, а глаза выхватывать новые детали во внешности пегаса: в его копыте была потрепанная фляжка; кудрявая грива, что пряталась под капюшоном, выглядела как воронье гнездо, собранное из ошметков желтой губки для мытья посуды; на шее болтался потускневший знак солнца с буквой (первой в имени Великой сестры), практически стертой, скорей всего, из-за долгого ношения и постоянного прикладывания копыта; на обрюзгшим лице застыла странная кривая улыбка, а мечтательный взгляд оранжевых глаз был устремлен куда-то вдаль.

— …и тогда она подала чашу свою, полную горькой воды, и дала испить из нее, и сказала "Пей! Ибо завтра может не настать!" И он пил! И было это хорошо! А затем она подала поднос свой, полный свежих сочных листьев, и дала испробовать их, и сказала "Ешь! Ибо завтра может не настать!" И он ел! И это было хорошо! А потом она скинула регалии свои и…

— А, понятно. Соларист из гедонистического крыла "Последнего пиршества Солнца", — сообразив, пробормотала Розмарин. Разглядывая пегаса с легким чувством отвращения, она обратила внимание на отчетливые пьяные нотки в его голосе и то, как он раскачивается, ухватившись за столб, словно флаг при легком бризе. — Шоу для неимущих. Опухоль, почти безвредная, но неискоренимая.

— Шеф… послушайте, вам пора…

Кобыла, не обращая внимание на заместителя, оглянулась по сторонам и тихо вздохнула, рассматривая присутствующих в толпе: почти все выглядели помятыми, неопрятными, с какой-то тоскливой безнадегой в глазах.

Послушав еще немного мечтания пьяной души о чересчур благосклонной Сестре Солнца, Розмарин начала пробиваться сквозь толпу наружу. Оказавшись на самом краю, она коснулась гарнитуры, выходя на канал командования.

— Наряд на второй пояс, седьмой радиант. Религиозный деятель, возможно неподобающее поведение в пьяном виде. Пусть его проверят на лицензию и присмотрят, чтоб его из более благочестивых крыльев не побили.

— Принято, отправляю!

— Так что случилось, шеф? — не унимался Уик, настороженно переводя глаза с кобылы на толпу и обратно.

— Все, кто там собрались — это беженцы. Таких сейчас много, они шатаются по станции без дела и скучают, а здесь появилась возможность послушать хотя бы россказни этого пернатого брехла, — поделилась мыслями Розмарин и целеустремленно зашагала в сторону лифтовой площадки, словно ледокол пробивая грудью путь сквозь толпу. — Им хочется и выпить, и вкусно поесть, и расслабиться… но мало кто из них может себе этого позволить. У них нет источника заработка и, в отличии от тех, кто жил на станции до появления гипертени, они не привязаны к местной базе расчетной системы, а значит не имеют и накоплений. Все, что у них есть — это те минимальные припасы, что мы им выдаем. В итоге им остается только сидеть без дела, бродить и завидовать тем, кому доступно больше. И таких теперь на станции почти тысяча. Не удивительно, что он смог привлечь хотя бы этих…

Кобыла притормозила, огляделась и, убедившись, что они на верном пути, продолжила.

— Да, они сыты и в тепле, имеют доступ благам цивилизации, но когда этого было достаточно? Рано или поздно беженцы решат, что достойны большего… — нахмурившись, выдала свои опасения Розмарин, оглядываясь на единорога. — Это проблема, которую нужно как-то решить. Пожалуй, лучший выход — это дать им работу.

Спустя пару секунд ей пришла в голову новая мысль, и куда более неприятная.

— И если о них не позаботимся мы, то это может сделать кто-то другой.

Обдумывая это, кобыла бросила последний взгляд назад и вверх, туда, где за изгибом кольца скрылся столб с гедонистом-соларистом, но потом помотала головой. Нет, гадать бесполезно, кто может представлять угрозу. Придется ввести полноценное наблюдение за подобными деятелями. Нельзя допускать выхода ситуации из-под контроля, ведь так недалеко и до повторения случая, как с той плакальщицей…

Развернувшись, Розмарин тут же столкнулась со спешащим мимо грифоном и напряглась, опустив взгляд на его лапу, которой он пихнул ее в бок. "Многие винят вас в этом. Есть опасения, что кто-то может решиться на месть", тут же всплыли слова заместителя в памяти. Но грифон, проклекотав что-то неприветливое, потрусил дальше, видимо, спеша по своим делам.

— Все впорядке? — обеспокоился Уик, заметив ее промедление.

Кобыла осмотрела себя, но, так и не найдя и не почувствовав ничего, раздраженно фыркнула и продолжила путь. Хренов Уик, из-за его болтовни у меня теперь началась паранойя…

— В полном. Вперед, мне нельзя опаздывать.

Розмарин быстро взобралась по гравитационной дорожке до лифтов — ей предстояло разобраться с делом, которое она откладывала на потом уже слишком долго. Мысль о нелегком решении и возможных последствиях тут же испортила настроение.

Хреновы вояки. Мало было, что нам приходится разбираться со всем в одиночку, без их помощи, так еще неясная угроза с их стороны… и еще эти дезертиры… Глава безопасности зашла в лифт и, обернувшись, вопросительно посмотрела на медлившего единорога. Когда он встал рядом, кобыла нажала кнопку, отправив кабину обратно в шпиль.

— Ты собираешься и дальше ходить хвостом за мной, или вернешься к своим обязанностям? — спросила она, задрав голову к потолку, чтобы снова полюбоваться огнями станции.

— Как прикажите, шеф.

Розмарин задумалась.

Он мне не нужен. Почти все время, пока Уик был рядом, он тратил время впустую, не выполняя свои прямые обязанности. Кто знает, чего наворотили подчиненные, пока отсутствует старший офицер, сначала подумала она. Но, если бы что-то стряслось, меня… нас бы оповестили? Подчиненные не настолько идиоты, чтобы пытаться скрыть проблему, о которой все равно станет известно… или я слишком переоцениваю их?

Кобыла заметила несколько маленьких разноцветных огней, что тянулись к цепочке синих в отдалении. Погрузчики, догадалась она. Похоже, небольшие кораблики сновали туда-сюда, перегоняя контейнеры от грузовой баржи, что застыла неподалеку от станции с “пустым баком” еще до начала эвакуации. Все крепления для грузов у баржи были внешними, а единственным местом, что подходило для обитания без скафандров, была небольшая кабина, так что эту махину никак нельзя было приспособить для перевозки пассажиров. К тому же в тот момент у экипажа станции просто не было времени на заправку, а капитан и его единственная помощница наотрез отказались эвакуироваться со всеми остальными, так что практически всю неделю они провели у себя на борту, заперевшись на мостике. Лишь пару часов назад госпоже Лиф удалось убедить капитана, что теперь систему уже никто не сможет покинуть, и он прервал самоизоляцию. Что еще важнее, капитан дал доступ к грузу, так что теперь команда рабочих вовсю спешила закончить разгрузку. Интересно, насколько сурово гоняет пилотов каргомастер? Не думаю, что сильно… Так может, и мне не стоит так заморачиваться? Розмарин тихо фыркнула, чуть не засмеявшись. Какая глупость… мне приходится присматривать даже за собственным заместителем.

Кобыла скосила взгляд на жеребца и заметила, что Уик снова смотрит на нее. Ждет. Как верный питомец… но так уж он и верен? Хотела бы я знать… Хотя он… будет ли он врать?

— Хм-м, — задумчиво протянула кобыла. Повернув голову достаточно, чтобы заместитель заметил ее взгляд, Розмарин озвучила пришедшую в голову мысль еще до того, как сама поняла ее смысл. — Скажи, Уик, если бы я вдруг захотела уйти в отпуск и позвала бы с собой, ты бы согласился?

Глаза жеребца слегка расширились и он отклонился назад. Розмарин отчетливо видела по его лицу, как он борется с удивлением и пытается что-то решить, пока обдумывает ответ.

— Н-нет… нет, я… я бы отказался, — наконец выдавил Уик, смотря на нее уже больше настороженно, чем удивленно.

Розмарин кивнула, подтверждая, что приняла ответ, и снова уставилась вверх, в глубину космоса. Зачем я это спросила? Что мне это дало? И правду ли он сказал? в то же время крутилось в голове. В конце концов кобыла уперла копыто в лоб, когда из толчеи мыслей вырвалась одна, самая очевидная: Я просто устала и мне нужно поспать.

— Возвращайся к своим обязанностям, — приказала она, когда лифт остановился. — На главном посту должно находиться ответственное лицо. И поищи того пегаса по базам.

— Есть, шеф, — глухо отозвался Уик, кивнув, и первым вышел на лифтовую площадку шпиля. Тут было достаточно народа, чтобы заглушить их разговор.

— И, Уик, — подойдя, кобыла заглянула ему прямо в глаза, ткнув в грудь кончиком копыта. — Больше не соглашайся принимать всякие помои из чужих копыт. Ты ведь офицер. Бери только лучшее, сколько бы это тебе ни стоило. Ты меня понял?

— П-понял, — ответил он, несколько секунд ошарашено смотря в ответ.

— Хорошо, иди, — оттолкнув жеребца, приказала Розмарин, и направилась в сторону лифтов, что позволяли попасть на любой этаж шпиля. Что ж… хотя Уик меня раздражал, в целом он оказался не столь уж и бесполезен, подумала она. Я хотя бы не заснула и не опоздаю на встречу.

Вместе с ней в кабину лифта зашло несколько техников и рабочих. Кобыла не удивилась, когда одна из них, единорог в оранжевой пыльной спецовке, нажала на кнопку под номером одиннадцать — и главе безопасности, и им нужно было на уровень зоны прибытия, где сейчас разворачивали исследовательский центр.

Буквально в течении четырех дней там в работу ввели лабораторию, переоборудовав под это несколько смежных помещений: склад для летучих материалов, комнату дезинфекции с раздевалками и пару офисов. Во многих аспектах эти помещения слабо удовлетворяли нуждам ученых — это был, по их словам, самый минимум того, что им требовалось для нормальных исследований. Но это было только начало — госпожа Лиф утвердила план по переоборудованию половины технических помещений зоны прибытия и с начала работ на том этаже шум стройки не стихал ни на час.

И первой же проблемой, которой занялся новоиспеченный отдел, был вопрос о том загрязняющем веществем, к которому уже успело прилипнуть название "голубой ил".

Попав на нужный уровень, Розмарин вышла последней из кабины и поприветствовала пару охранников на входе. После того, как ее личность была подтверждена, кобыла сообщила о своем прибытии через интерком рядом со входом и прошла в один из бывших офисов, который переоборудовали в комнату для удаленного наблюдения и обсуждения проводимых исследований. Она уже бывала здесь пару раз, так что неплохо ориентировалась в обстановке.

Посреди комнаты находился стол для переговоров с сидушками. В его центр был встроен голопроектор, который, впрочем, все еще бездействовал. Одна из стен была полностью занята десятком мониторов. Под ними находилось два пульта управления, а в одном из углов покоилась стопка снятых стенных панелей и кем-то забытый ящичек для инструментов. Всюду вокруг вились кабеля, наспех прокинутые от оборудования до щитков и технических каналов внутри стен. В общем, комната выглядела незаконченной и довольно унылой.

Склонившись над пультом, глава безопасности несколькими нажатиями вывела на экраны картинку с шести видеокамер. Когда прибыл патрульный корабль со станции Доула, она распорядилась привести всю охрану в повышенную готовность. Когда же капитан люгера сообщил причину, почему они здесь, пришлось в спешке готовиться еще и к сдерживанию биологической угрозы. Конечно, материалы и информацию, что они передали, трудно переоценить. Но все же осторожность никогда не бывает лишней… Еще бы разобраться, что нас ждет дальше…

На первом экране минотавр, скинув с себя верхнюю часть униформы, размеренно отжималась от пола. Постель из пенки-подстилки и одеяла была аккуратно свернута в рулон и поставлена в углу, где нашлись и остальные вещи, уложенные столь же аккуратной стопкой. Розмарин задержала на этом экране взгляд — ей нравилось видеть, что кто-то еще, кроме нее, блюдет порядок и следит за своей физической формой. Она неплоха. Надеюсь, она не откажется от найма, если до этого дойдет. Конечно, я сомневаюсь, что когда-нибудь наступит момент, когда ей можно будет безоговорочно доверять, но лишний патрульный нам точно не помешает.

Немного поведя плечами, отгоняя желание тоже немного размять напряженные мышцы, кобыла посмотрела на следующий экран. Там был потасканого вида пегас… точнее, должен был быть — вместо него в центре комнатки была какая-то мешанина из желтого одеяла, оливковой подстилки, черной гривы, светлосерой шерсти и такого же цвета перьев. Что за херня? удивилась Розмарин и наклонила голову набок, пялясь на своеобразное не то гнездо, не то кокон. Он что… так спит? Немного понаблюдав, она заметила легкое движение, выдавшее спокойное дыхание во сне. Проверив дополнительно биометрию, она убедилась, что с пегасом все впорядке и он действительно спит.

Следующие три показывали комнатки, в которых находились кирины: они бодрствовали, явно маясь от скуки и безделья. Розмарин при их виде невольно нахмурилась и поджала губы. Нет, она не имела ничего против их расы, да и вообще не была расисткой и одинаково уважительно относилась ко всем, кто не давал повода для иного, но… именно эта троица вызывала у нее отторжение своим слишком уж активным и шумным поведением в первый же день прибытия на станцию: они всячески сопротивлялись и протестовали против того, чтобы их поместили под охрану по отдельности. Хорошо, что они не стали спорить с собственным офицером или устраивать драку. Значит, они способны придерживаться хоть какую-то дисциплину. И все равно за ними придется приглядывать…

В последней же комнате был единорог с серой шерстью и рыжей шевелюрой. По его словам, он был единственным из шестерки, кто оказался в непосредственной близости к возможному источнику загрязнения и подвергся максимальному его воздействию, так что большая часть внимания исследователей была сосредоточена именно на нем. Судя по всему, сейчас жеребец спал, а может дремал или медитировал, не смотря на то, что все его тело опутывала паутина из датчиков и колец, провода от которых тянулись в небольшую машину. И сидел он так, судя по записям, уже девять часов. Без движения. Не открывая глаз.

Немного понаблюдав, Розмарин активировала еще один экран, выведя после непродолжительных поисков видео семилетней давности.

— Эй, загадайте карту! — донеслось из динамиков. В общей камере временного содержания сидели четверо. Молодой единорог, в модной одежде и с прической на зебринский манер, мотнув крупом, заставил выпорхнуть карточную колоду из заднего кармана штанов, взлететь над головой и тут же взорваться небольшим облачком дыма, из которого в разные стороны брызнули карты. Оставляя за собой двумя уголками разноцветные инверсионные следы, они образовали радужный вихрь, что мгновенно превратился в быстро вращающийся вокруг его головы обруч.

— Ой, да ла-адно, это же старый трюк! Сколько можно!— воскликнул грифон, пихнув жеребца в бок и пытаясь сбить лапой поток карт, но единорог ловко увернулся от помехи, отклонившись в бок вместе с крутящимся кольцом.

— Четверка сердец! — воскликнули две псины почти в унисон, рыжая и белая, после чего переглянулись и засмеялись. Единорог, продолжая уклоняться от попыток грифона помешать, махнул ногой сквозь хоровод карт, припечатав одну из них к полу. Когда жеребец поднял копыто, под ним оказалась именно та карта, которую назвали псины. Грифон недовольно заклацал клювом, прекратив попытки помешать, пока псины аплодировали.

Розмарин хмыкнула и перевела взгляд обратно на шестой монитор, где по ту сторону без движения сидел тот же единорог, хотя и выглядел он по другому: за прошедшие семь лет жеребец стал куда более толще, шкура и короткая грива заметно потускнели, а на его груди появилась проплешина с пластиной из металла на уровне сердца.

Сбоку от Розмарин раздалось тихое шипение и дверь открылась, впуская кобылу-пегаса с бежевой шкурой и длинной бело-красной гривой, на плечи которой был накинут халат ученого. Это была Шартренд Харт. Она летела на одном из лайнеров, что проходили через систему транзитом, и ее привлекли к работе буквально сразу же, как транспорт вернулся на станцию. Так как она проработала большую часть жизни в лаборатории гематологии, а другие кандидатуры просто отсутствовали, госпожа Лиф уже на следующий день предложила ей занять место главы новоиспеченной группы исследователей-биологов.

Пегас, слабо улыбнувшись, махнула копытом, но так и не дождавшись ответного приветствия от земной, молча встала рядом.

Когда Розмарин впервые пришла сюда, Шартренд, будучи сама весьма стройной и компактной, заметно опешила при виде мощного телосложения главы безопасности, но быстро собралась и, на взгляд земной, в дальнейшем вела себя исключительно профессионально.

— В прошлом он вместе со своей предыдущей командой два раза попадал к нам в изолятор, во время увольнительных. Интересная метаморфоза… Как можно было превратиться из этого, — Розмарин указала на запись, где более молодой Роад Даст продолжал устраивать шоу, шутить и подначивать сокамерников улыбнуться, а потом на видеоряд, где он же сейчас сидел в одиночной камере содержания, — в это? Его поведение напоминает мне угасших… это может быть последствием воздействия того "голубого ила"?

— Нет, не думаю. По крайней мере, не напрямую. Момент… — тут же ответила пегас деловым тоном, сверяясь с записями на планшете. — Частичное проникновение плазменного снаряда в область… эм, пожалуй, эту часть можно пропустить, все равно вам ничего не скажет…— медик немного помедлила, пролистывая информацию на экране, — если вкратце, то он перенес эктомию — то есть удаление — остатков передних ребер, сердца и обоих легких с последующей заменой, а также резекцию — то есть усечение — поврежденных участков почек, печени и соответствующих rivi magicae⁽¹⁾ — эм, то есть, магических протоков, для простоты — с последующей активной регенерацией до исходных размеров. И если легкие ему вырастили свои из тех остатков, что удалили, то вот сердце и часть ребер было решено заменить на искусственные аналоги.

Шартренд вместо того, чтобы вывести информацию на один из экранов, встала вплотную бок о бок с земной кобылой и сместила планшет с результатами сканирования жеребца так, чтобы было видно им обеим. Постучав кончиком копыта по тому месту, где у единорога было видно металлическую пластину, которая давала более простой доступ к полости с искусственным сердцем, она увеличила изображение.

Розмарин уже видела это в прошлые разы, но медицина не была ее стезей. Впрочем, даже от ее взгляда не ускользнуло, что бирюзовая паутина, которая в избытке вилась по всему телу, а особенно плотно вдоль позвоночника, в ногах и в голове, а рог заполняла полностью, практически напрочь отсутствует в передней половине груди.

— Так как это последствия ранения, а не плановой операции, произошло критическое нарушение магических протоков в теле, что, в свою очередь, привело к серьезному падению магических сил и эмоционального фона. Иными словами, произошедшее с лейтенантом Дастом по ряду признаков повторяет классический случай аномалии развития под названием "холодное сердце", которую впервые научно описали почти семь веков назад. Еще должна заметить, что по статистике после таких повреждений живут заметно меньше и, можно сказать, работают на лекарства.

Розмарин помолчала. Она на мгновение задумалась о том, каково это — лишиться здоровья и узнать, что твоя жизнь будет куда короче, чем ты надеялся. А сильно ли это отличается от той ситуации, в которой оказались все мы? Я почти решилась на последний шаг…

— …удивительно, что он вообще пережил подобное, — тем временем продолжала пояснять пегас, качая головой. — Видимо, его поместили в стазис буквально через секунды после смертельного ранения. Один шанс на миллион.

— Так как на него повлияло воздействие "голубого ила"? — спросила глава безопасности, отбрасывая свою последнюю мысль.

— Судя по всему, положительно, — ответила пегас. — Его наличие в крови, похоже, позволяет кровеносной системе частично выполнять роль магических протоков так же, как то средство, что лейтенант Даст принимал последние годы, но куда лучше. Сам же лейтенант отметил повышение эмоционального фона. В остальном… сложно сказать.

— А как же мой патрульный? Он умер буквально через несколько секунд после вдыхания этой дряни, — спросила земная кобыла, переключив экран с видеоряда семилетней давности на момент, когда с патрульного под номером три один шесть культистка стянула респиратор.

Медик вздрогнула, прижав уши — похоже, она до сих пор не смогла забыть ту картину, что предстала перед ее глазами, когда группа исследователей вместе с боевым охранением, облачившись в костюмы полной биологической защиты, пришли в зал зоны прибытия забрать тела. Пегас с вывернутой головой продолжал сидеть над обезображенным телом культистки, как какой-нибудь страж. Ошметки головы убитой кобылы все так же валялись вокруг, но вся кровь вытекла и бесследно испарилась, став частью воздуха. Как показало дальнейшее обследование, не смотря на прошедшее время оба тела остались прежними: мышцы не закоченели, позволив спокойно уложить тела в контейнеры, а мягких тканей практически не коснулось разложение.

Как потом признался один из группы исследователей, такая гибкость мертвых тел вкупе с записями с камер заставили ожидать, что трупы начнут двигаться в любой момент, а то, что их прикрывал целый отряд с боевым оружием, нисколько не успокаивало, а, скорее, наоборот — подстегивало беспокойную фантазию.

Немного покопавшись в планшете, Шартренд отрицательно помотала головой.

— У него произошло, эм… в общем, его сердце, не могу подобрать другого слова, поджарилось вследствие критической перегрузки окружающего слоя магических протоков. Некоторые участки гортани и легких тоже, но не столь существенно. Могу только предположить, что здесь как-то замешана двойная доза активных дисрапторов от феромонов или магии в крови, а может, и того, и другого одновременно. Я бы порекомендовала в следующий раз обойтись без их использования.

— Твою ж мать, как тогда защищаться от этой херни?! — воскликнула Розмарин, гулко топнув ногой. Пегас из-за этого чуть отпрянула, втянув голову в плечи и прижав уши. — У вас вообще есть идеи, что это такое и как с этим бороться?

— Простите… К-как показали тесты, что мы провели после, системы закрытой циркуляции воздуха неплохо защищают от этой пыли, — промямлила медик и посмотрела на земную кобылу так, словно в чем-то действительно провинилась. — А на счет того, что это такое… ну… что ж, по почти полному отсутствию и крови, и лимфы в теле той мертвой кобылы я могу предположить, что оно играло роль их заменителя. По тем образцам, что мы собрали, можно сказать, что в своей основе вещество имеет кристаллическую природу и после высыхания превратилось в мелкодисперсную летучую пыль. Но для точного восстановления картины нам не хватает ни знаний, ни аппаратуры, так что остается только ждать ввода в работу остальной части лабораторий. А еще я сделала запрос на привлечение всего научного отдела для дальнейших исследований — возможно, у кого-то появятся идеи, как подступиться к этой проблеме.

— Я поговорю об этом с госпожой Лиф, — кивнув, согласилась земная кобыла. Ее нисколько не удивило, что научный отдел был сформирован уже на следующий день после разговора с престарелым фестралом — никто из ученых не отказался заключить договор. Но сейчас Розмарин волновал совсем другой вопрос — она указала на экран с единорогом, внимательно посмотрев на медика. — Так он представляет угрозу или нет?

— Трудно сказать, — стушевавшись, ответила медик, что-то быстро набирая на планшете. — Лейтенант не находился под нашим наблюдением до прибытия на станцию, так что невозможно сравнить, изменилось ли что-то в его биохимии или поведении после воздействия этой пыли. В остальном все вполне в рамках аномалии "холодное сердце". Единственное, что могу предложить — это продержать его еще один день для дополнительных тестов, — пегас взглянула на Розмарин и, получив разрешающий кивок, продолжила, — и в дальнейшем усиленное наблюдение с периодическими обследованиями, чтобы убедиться, что изменения не возникнут позже.

— Плохо. Мы не можем его держать взаперти просто так, к завтрашнему вечеру три дня уже подойдут к концу, — буркнула Розмарин, устало потирая лоб — похоже, заряд бодрости, что дало ей кофе, уже начал проходить к концу. — Конечно, его вместе с командой можно обвинить в дезертирстве, но тогда мы по закону просто обязаны вернуть их на базу флота. Если все, что они рассказали — правда, то это может стать билетом в один конец и для них, и для сопровождения…

Мысли о том, что в условиях изоляции системы она вполне могла бы плюнуть на законы и запереть всех шестерых в тюрьме просто так, земная старательно гнала прочь.

— Что на счет его команды?

— Практически чисты. Правда, в ходе опроса доктор Олеро заметил признаки легкого невроза, но…

Розмарин понимающе кивнула. И среди гражданских, и среди сотрудников станции сейчас это было вполне в норме вещей, порой проявляясь в куда худшем виде.

— Хорошо. Подержите их всех дополнительные сутки и прогоните по тестам. Я приду послезавтра в это же время.

— Послезавтра в обед, поняла, — подтвердила доктор Шортренд, отметив это в планшете. Когда земная кобыла уже собиралась выйти, пегас окликнула ее в несвойственной ей манере: — Эй, Розмарин, к слову об обеде, эм…

Земная остановилась в проходе и обернулась, выжидательно посмотрев на нее. Шортренд, мило улыбнувшись и заправив пару выбившихся прядей гривы за левое ухо, подошла ближе на пару шагов.

— Слушай, я понимаю, у нас всех полно работы, но… я слышала, у тебя уже конец смены, а я еще не ходила на обед, так что, может быть, мы сможем позже встретиться и поговорить за чашкой кофе? У меня есть деньги и я смогу оплатить счет за нас двоих!

Розмарин постояла еще секунду, пялясь на кобылу, а затем сделала шаг назад, в коридор, позволив двери закрыться и разделить их.

---

— Госпожа Лиф.

— Заходи, — разрешила старая грифина, даже не шелохнувшись. Огромное белое кресло с мягкими подлокотниками и широкой сидушкой вполне могло вместить задницу крупного минотавра, для грифины же сейчас, с откинутой высокой спинкой, оно практически служило лежанкой. Выловив из мисочки на столе и отправив в клюв маленький шарик маслянистой сдобы, Лиф впилась в идущую к столу Розмарин цепким взглядом и заворковала. — Поведай мне, верная и послушная кобылка, как твои успехи.

Что-то изменилось… она кажется… довольна? Чем?

— Дезертиры ведут себя спокойно и идут на контакт. Похоже, у нас нет повода и дальше держать их взаперти. Впрочем, причин насильно удерживать тоже нет, — ответила кобыла, садясь в не столь прекрасное и дорогое, но все равно удобное кресло для посетителя, установленное напротив, перед столом. Ее тут же обволокла воздушная мягкость, искушая откинуться спиной назад, полностью расслабиться и, может быть, даже вздремнуть. Но Розмарин села как обычно, уперев копыта в край сидушки и оставив спину навесу, надеясь, что непроходящее напряжение поможет ей не уснуть. — Уверена, Шартренд сможет о них рассказать больше.

Грифина некоторое время рассматривала лицо кобылы, потирая перья под клювом. Уголки губ Лиф чуть приподнялись вверх, но кончик хвоста, выглядывающий сбоку из-за спины, слегка дрогнул. Ей не понравился мой ответ? Почему? Возможно, она опасается угрозы, которая может крыться в них?

— Возможно, я поговорю с ней позже, но сейчас… — грифина, коснувшись когтем сенсорной панели на подлокотнике, заставила кресло развернуться так, что оно нависло верхним краем спинки над столом, а затем опустила его ниже. Активировав блокировку, она немного повозилась, пока не растянулась животом на спинке кресла, положив голову на скрещенные лапы. — Сейчас меня интересуют твои успехи.

— На станции пока что все в порядке, госпожа Лиф. Все пассажиры сняты с кораблей, смены охраны нормализованы, все отсеки под контролем. Более подробную информацию вы можете узнать из отчетов.

— Ох, глупая кобылка… ты же прекрасно понимаешь, что меня не интересуют отчеты, — с досадой проворчала грифина, дернув хвостом. Покряхтев, она чуть сменила позу, завалившись на правый бок и вытянув переднюю лапу вперед, через спинку кресла. — От меня не ускользнуло, что ты неуверенна в своих словах. "Пока что", хм? Расскажи-ка, что ты думаешь?

Розмарин не хотела озвучивать свои мысли и встречаться со старой грифиной взглядом. Каждый раз, попадая в этот кабинет, кобыла начинала ощущать странный дискомфорт, предчувствие неясной опасности. Как маленькая мышка из сказок, которая по глупости подошла к спящей кошке, а та, чувствуя превосходство, решила поболтать перед обедом… Так же и я, сама зашла в убежище к хищнику и вынуждена беззащитная сидеть перед ней… Розмарин, пробежавшись взглядом по кабинету — маленькому и практически пустому, кроме двух кресел и стола тут были только фотографии на стенах, повествующие о ярком прошлом самой грифины — остановилась на спинке кресла. Хотя материал был явно дорогим и прочным (не могла ли это быть кожа тех, кто расстроил старуху в прошлом?), поверхность была испещрена затяжками и бороздами от когтей. Оторвавшись от созерцания этих следов небрежного обращения, Розмарин все же решилась встретиться взглядом с грифиной. Холодным. Изучающим. Взглядом, что царапал саму душу.

Кобыла вздрогнула, почувствовав мурашки на спине.

Почему ее глаза сейчас так пугают? Может ли это быть воздействие магии, что скрывается в стенах? Или дело исключительно в ней, в ее характере и повадках?

— Кхм… госпожа Лиф, — стараясь сохранять лицо, кобыла продолжила смотреть в глаза грифины, и чем дальше она говорила, тем уверенней себя чувствовала. — Я уверена, вы в курсе, что на станции сейчас около трети жителей находятся в статусе беженцев. Пока что они ведут себя смирно, но уже сейчас готовы слушать любого и являются легкой целью для влияния. Я опасаюсь, что если мы не решим проблему с их трудоустройством и благополучием, то этим может воспользоваться кто-то еще, что, в свою очередь, может привести к чему угодно: от расцвета и возвышения какого-нибудь культа до открытых бунтов и терактов.

— Охо-хо… ты решила подкинуть мне еще печали в дополнение к той, что уже мучает мое слабое сердце… — проворчала грифина, рассматривая лакированные коготки на лапе, и в ее тоне, вопреки словам, не было ни грамма грусти или расстройства, только раздражение. — Когда же ты поняла это, глупая кобыла?

— Час назад я побывала на кольце. Мой заместитель, Уик, сопровождал меня по моему приказу…

— О? — тут же оживилась старая грифина. Она переползла ближе, оперла лапы локтями на край спинки кресла и положила голову на переплетеные пальцы, а ее глаза загорелись нездоровым блеском. — Ты все же решила дать этому красавчику шанс?

— Госпожа Лиф, — раздраженно выдавила Розмарин. — При всем уважении, вас не касается моя…

— НЕ УКАЗЫВАЙ МНЕ, ГЛУПАЯ КОБЫЛА! — тут же взвилась грифина, хлопнув лапами по столу и заскрежетав когтями. Ее перья на шее и голове встопорщились, и несколько секунд хозяйка кабинета разгневанно клекотала, возвышаясь над пони. Хотя Розмарин внешне не позволила этому проявиться, внутри все застыло от плохого предчувствия. Но постепенно, успокаиваясь, грифина осела обратно на кресло и в раздражении поклацала клювом. — Это моя станция. Все, что находится на ней, все, что происходит на ней, и все, что даже думают на ней — все это принадлежит МНЕ!

С последним словом она, слегка подрагивая всем телом, сжала лапу в кулак перед собой.

— Мне и только мне! И если кто-то с этим не согласен, то он может катиться в Тартар с моей станции! — она резко ткнула когтем в сторону Розмарин, прищурив глаза. — Ты не согласна с этим?

— Простите, госпожа…

— Отвечай на вопрос.

— Я согласна, госпожа Лиф, — тут же ответила кобыла, чуть склонив голову. Грифина, окончательно успокоившись, снова растянулась на спинке кресла и закинула очередной шарик в клюв, словно не пылала только что от переполняющего ее гнева.

— Хорошо. И пока ты принадлежишь мне, — слова грифины заставили невольно вздрогнуть Розмарин, — я буду заботиться о тебе, глупая кобыла. Мне не нужна глава охраны, которая валится с ног и сходит с ума от усталости. Мне нужна собранная, внимательная, готовая ко всему пони. Способная сделать и делающая все, что я прикажу. Скажи, глупая кобыла, ты чувствуешь, что готова исполнять мои приказы? Быть моей правой лапой?

Розмарин, нахмурившись, опустила взгляд. Она хотела бы ответить, что с ней все впорядке и что она готова нести службу, как и прежде, но на нее, словно дождавшись подходящего момента, навалилась жуткая усталость. Розмарин потерла лоб пястью ноги, ощущая, как веки, тяжелея, наползают на горящие огнем глаза, как опускаются плечи и наливаются свинцом ноги, требуя отдыха, как внутри вновь расползаются сомнения в своих силах и неуверенность в завтрашнем дне.

— Нет, госпожа Лиф, — тихо призналась Розмарин. Чувствуя стыд и разочарование в себе, она так и не решилась вновь поднять взгляд на грифину.

— Хорошо. Запомни, глупая кобыла! Мне не нужны никакие отчеты, ложь и обещания. Только результаты и подчинение.

Земная согласно покивала, прижимая уши к голове.

— Посмотри на меня, Розмарин Ойл, — приказала старая грифина, и ее голос прозвучал неожиданно нежно. Когда кобыла подчинилась, подняв глаза от копыт, то заметила, что хозяйка станции полностью перебралась на стол и теперь возвышается над ней. Когтистые лапы обхватили ее голову, мягко, но требовательно вынуждая не отворачиваться и смотреть вверх. Лампы на потолке, оказавшись позади грифины, обрамляли ее голову и плечи слепящим светом, создавая в воспаленных слезящихся глазах образ некой доброй, светлой богини, что спустилась с небес к своему дитя… но и в блеске глаз, и в изгибе губ, и в позе чудилась опасность, угроза, от которой не удастся сбежать или спрятаться. — Не смей мне больше перечить, глупая кобыла. Не вынуждай меня приказывать… впрочем…

Розмарин почувствовала, как одна из лап мягко заскользила по гриве, и невольно зажмурилась от приятного ощущения.

— Послушай меня. Тебе нужно отдохнуть. Ты оставишь дела на три дня и займешься собой. Я разрешаю тебе делать все, что захочешь! Все, кроме работы. Ты поняла меня, глупая кобыла?

— Да, госпожа Лиф… — тихо вздохнула земная, наслаждаясь поглаживанием по голове. Я так давно не ощущала подобный покой… с тех пор, как… как… я помню… помню голос… “Не бойся, Рози… все хорошо…” раздался нежный шепот… мне снился дурной сон, но я проснулась и теперь все будет хорошо… Повинуясь движению лап, Розмарин прижалась щекой к теплой груди и слабо улыбнулась. “Ты никогда не будешь одна, Рози…” продолжает шептать добрый голос… мне не нужно ни о чем беспокоиться, пока она рядом… она…

Мама?

Но этот момент резко оборвался — в ее ухе пиликнул сигнал срочной связи, вырывая сознание из воспоминаний в реальность. Чувствуя легкое раздражение, Розмарин рывком отодвинулась, выскользнув из лап грифины, и на автомате подняла копыто к уху.

— Не смей… — зашипела грифина, но кнопка была нажата.

— Слушаю, — сообщила Розмарин, чувствуя, как возвращается внутреннее напряжение. Усталость все еще давила на плечи и жгла под веками, но кобыла чувствовала, что готова сопротивляться ей и способна делать то, что должна.

— Шеф! Включите третий! Это срочно! — услышала глава СБ голос Лилит, и от нее не скрылись легкие нотки удивления в нем.

— Ирис, третий канал, — распорядилась Розмарин, и тут же в ее ухо полился аудиопоток.

— "…щищаться от этой херни?! — услышала она себя. — У вас вообще есть идеи, что это такое и как с этим бороться?"

— Очевидно, даже для главы безопасности остается не ясным, как можно отгородиться от влияния этого опасного вещества, — сообщил вкрадчивый голос, который принадлежал самцу. — Многие из вас в курсе, что недавно на станцию прибыл патрульный корабль оборонных сил Федерации. Но, как удалось выяснить, весь экипаж оказался подвергнут воздействию этого опасного вещества, и теперь их содержат в каком-то из отсеков. Прямо здесь, на станции…

— Сука… — выдохнула в удивлении кобыла, распахнув глаза. — Как… откуда у него… Ирис! Немедленно заблокировать передачу по третьему каналу!

Кобыла подождала, но голос все так же лился ей в ухо через гарнитуру.

— Ирис, ответ!

— Ирис готова выполнять приказы, — подтвердила система.

— Почему ты не блокируешь третий канал?!

— Простите, но никакой передачи по третьему каналу сейчас не ведется.

— Что… КАКОГО ХРЕНА, — начала распаляться земная, напрочь забыв, где она и кто рядом. Почти опрокинув кресло, она соскочила с него и метнулась в сторону выхода из кабинета. — Лилит! Почему передача все еще в эфире?

— Простите, шеф, но у нас не удается перекрыть поток. Я подозреваю, что кто-то смог заполучить админские права.

— Я хочу, чтобы вы немедленно… — рычала на ходу кобыла, печатая шаг по коридору в сторону лифтов, и не заметила, как к ней сбоку кто-то приблизился. Уик в конце концов оказался прав — она не успела среагировать и нечто холодное, коснувшись шеи, отправило ее сознание в темноту…