Сорняк
33. Сорняк в повозке
Грива Мод почти вернулась в свое нормальное состояние. Единственным признаком того, что что-то не так, был одинокий локон, торчавший из-за уха. Сидя в повозке, Тарнишед Типот наблюдал, как она впряглась в упряжь и потянула повозку к дому.
Пинки Пай пела какую-то песню про улыбку, пробираясь между Марбл и Лаймстоун. Тарниш вздохнул. Короткая поездка закончилась, и теперь они возвращались на ферму камней, чему Тарниш был рад. Там он мог использовать свою магию без особого риска и беспокойства.
Позади повозки шли Игнеус и его жена, разговаривая, но Тарниш не мог слышать их разговор. Он, конечно, и не пытался слушать. День был теплый, солнечный, и Тарниш чувствовал, что не может усидеть на месте. Больше всего на свете ему хотелось идти рядом с кем-нибудь из пони. В частности, с Мод. Идти рядом с Мод было бы здорово.
Чувствуя гордость за себя, он нашел способ заставить Мод ответить. Конечно, она не улыбалась, не хмурилась, не удивлялась, не радовалась, не грустила и так далее, но она могла реагировать физически. Теперь между ними была ощутимая связь.
— Игнеус, что-то не так?
— Нет, Клауди, я просто не знаю, что я чувствую.
— Ты должен чувствовать себя счастливым.
— Да.
— И все же я чувствую некоторую неуверенность. — Клауди Кварц посмотрела на своего мужа, выглядывающего из-под солнцезащитной шляпы.
— Мод для меня особенная.
— Я знаю это, Игнеус… Она получилась как ты, только намного хуже. Мы справились с этим.
— Я немного вылез из своей скорлупы. Я не такой, каким был. Это сделала ты. Ты просто продолжала любить меня и никогда не сдавалась. Мод — моя маленькая кобылка… Не хочу выбирать любимчиков, но она так похожа на меня… так же, как Пинки похожа на твою семью. Мне страшно, Клауди, очень страшно.
— Игнеус, почему ты боишься? — Клауди, которая не отставала от своего мужа, попыталась прочитать его лицо. Немного присмотревшись, Клауди поняла, что ее муж был напуган. В тишине она ругала себя за невнимательность и ждала, что он ответит.
— Я боюсь, что ей разобьют сердце. Что ничего не получится. Что что-то пойдет не так, и она просто замкнется в себе. Меня пугает, что это может случиться, и из-за ее характера мы никогда не узнаем, насколько ей больно, что она чувствует, исцеляется ли она после этого. Она просто будет держать все это в себе, и мы никогда не узнаем.
— Пинки будет знать. Пинки может читать Мод, как книгу, — ответила Клауди.
— Но это не облегчает мне жизнь.
— Ты просто нежный тихоня.
Не удержавшись, Игнеус улыбнулся и почувствовал себя немного лучше.
— Тарнишед Типот — хороший жеребенок. Он требует некоторого руководства. Ему нужно еще немного времени, чтобы повзрослеть. Он не плохой. Пинки Пай отзывается о нем с симпатией. У него есть определенная сила характера, но я не думаю, что он это осознает.
Игнеус посмотрел на жену и кивнул. Затем он повернул голову и посмотрел вперед, на повозку, где сидел Тарниш:
— Я доверяю ему своих дочерей. Он не плохой пони. Он просто молод и глуп, по крайней мере, пока. Со временем, я думаю, он исправится. Если нет, то если между ним и моей маленькой Моди все наладится, она его образумит.
— Я искренне надеюсь, что Тарниш исправит Моди. — Клауди взглянула на жеребенка в повозке. — Игнеус, признаюсь, увидев такую гриву Мод, я почувствовала надежду. Когда Пинки Пай обрела свое счастье, это стало заметно. Пинки Пай была несчастной маленькой кобылкой, и это было видно как снаружи, так и внутри. Но вот настал день, когда она изменилась. Я была так рада видеть ее счастливой. — Клауди смахнула пылинку, попавшую в глаза и заставившую их слезиться. — Тело Мод может испытывать некоторые трудности с выражением радости, но сегодня утром оно нашло способ.
— Мод была прекрасным зрелищем. — Игнеус бросил на жену хитрый взгляд. — Мы всегда будем знать, если эти двое уйдут и немного пообжимаются. Им не удастся это скрыть.
— Она взрослая кобыла, Игнеус.
— Я ее отец. Мне не довелось пройти через это с ней, когда она была кобылкой, Клауди, я намерен повеселиться. Совсем чуть-чуть. Я пережил много трудностей, воспитывая ее.
— Игнеус, ты невозможен, — ответила Клауди, закатывая глаза.
— Знаешь, когда родилась малышка Модлин Пай, я понял, что должен как-то измениться. Я хотел, чтобы мои жеребята знали, что я их люблю. Что они делают меня счастливым. Что я горжусь ими. Жеребятам нужно это видеть.
— Да, Игнеус, это так.
— Надеюсь, я был хорошим отцом.
— Я думаю, ты был отличным отцом. Пинки Пай получилась хорошей, Лаймстоун — прекрасная кобылка, у Марбл есть потенциал стать кем угодно, и я думаю, что с Мод все будет хорошо. Так что теперь ты можешь расслабиться и перестать бояться. Все будет хорошо.
— Я надеюсь, Клауди, я надеюсь…
— Значит, у Мод такая же грива, как у тебя, — сказала Лаймстоун своей сестре Пинки Пай.
— Я знаю, разве это не чудесно? — ответила Пинки Пай.
Лаймстоун оглянулась через плечо и снова посмотрела на Пинки:
— У нее все еще торчит один маленький локон. Это даже мило.
— О, он просто ждет, когда вернутся остальные. Они вернутся, вот увидишь. — Пинки Пай усмехнулась. — Поверь мне, я эксперт в таких вещах.
Тихим голосом Марбл, которая чувствовала необходимость что-то сказать, высказала свое мнение:
— Только не дразни ее по этому поводу. Я думаю, Мод была потрясена этим утром. Ей было очень стыдно. Она долго лежала под одеялом. Она чувствительная.
— Я знаю. — Уши Пинки опустились вниз. — Мне как-то неловко. Я была так рада происходящему и, наверное, не обратила внимания на то, что чувствует Мод. Мод не смеялась вместе с нами, а значит, ей, наверное, кажется, что мы смеемся над ней. Никому не нравится такой смех.
— Мод не смеется. — Лаймстоун покачала головой в замешательстве.
— Это фигура речи. — Пинки Пай повернула голову и оглянулась через плечо на Мод. — Полагаю, в какой-то момент я должна извиниться. — Изучив Мод на мгновение, Пинки Пай простонала. — Она выглядит расстроенной. Думаю, я поговорю с ней.
— Удачи. Я пойду впереди и составлю компанию Марбл.
Поравнявшись с Мод, Пинки Пай зашагала рядом с сестрой, ее кудрявая розовая грива подпрыгивала. Пинки Пай изобразила свою самую извиняющуюся улыбку, которую она использовала для особых случаев, очень зубастую, с морщинками у глаз для максимальной выразительности.
— Мод?
— Что, Пинки?
Поморщившись, Пинки Пай поняла, насколько Мод была расстроена. Она чувствовала себя плохо. Очень плохо. Как если бы она заползла в нору в земле и умерла:
— Мне жаль. — Пинки ждала какого-то ответа, подождала еще немного, постаралась быть терпеливой и подождала еще немного. Никакого ответа, похоже, не последовало. Пинки Пай сглотнула и начала понимать, что она устроила беспорядок, который нужно убрать.
— Мод, мне правда очень жаль. Я увидела, какой счастливой ты выглядишь, и увлеклась…
— У меня только что был первый поцелуй. Мне казалось, что это самый счастливый момент в моей жизни. И тут я обнаружила, что вся моя семья смотрит на меня, как будто я какое-то шоу уродов. — Мод не злилась, и в ее голосе не было и следа эмоций. Если уж на то пошло, она звучала очень скучно, как будто ее вообще ничего не интересовало. — Это было унизительно. Это был особенный момент для меня, а для всех вас он стал шуткой.
— О боже, Мод, мне так жаль.
Повернув голову, Мод прищурилась. Это было что-то, что было бы незаметно для большинства пони. Большинство пони никогда бы не заметили мизерного количества движения. Большинство пони не заметили бы, как сжались мышцы челюсти Мод. Большинство пони не заметили бы почти незаметного раздувания ноздрей Мод, для измерения расстояния между которыми понадобился бы механический микрометр, чтобы понять, что что-то изменилось.
Пинки Пай была не такой, как большинство пони, и она отпрянула, словно ее ударили, когда Мод посмотрела на нее. Ее губы задрожали, и она прошептала:
— О боже, Мод, мне правда очень жаль.
Мод отвернула голову и уставилась прямо на дорогу.
— Да, я оплошала. — Пинки Пай вздохнула. Ей хотелось плакать, но спрятаться было негде, идти было некуда, а если она заплачет, она знала, что это испортит день всем остальным пони. — Мне жаль.
— Я прощаю тебя, — бесстрастно ответила Мод. — Просто перестань говорить, что тебе жаль. Я знаю, что ты сожалеешь. Я все еще люблю тебя, я просто злюсь.
— Теперь я это вижу. — Пинки Пай вытянула шею и потерлась щекой о шею своей сестры Мод. — Я как-нибудь заглажу свою вину, клянусь.
Мод остановилась на середине шага, отчего бедный Тарниш чуть не вывалился из повозки. Раздался возглас удивления, громкий удар и стон боли. Мод высоко подняла голову и посмотрела на свою сестру Пинки.
— Вообще-то, ты можешь кое-что сделать для меня.
— Что именно, Мод?
— Когда ты вернешься домой в Понивилль, я хочу, чтобы ты убедила свою подругу Твайлайт Спаркл разрешить Тарнишу вернуться с визитом. На короткий срок. И я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы его мама была рядом, когда он приедет в гости.
Пинки Пай глубоко вдохнула и задержала дыхание, отчего ее щеки порозовели. Широкими глазами она уставилась на свою сестру. Она выпустила все, что держала в себе, задыхаясь:
— Но ведь Тарнишед Типот был изгнан из Понивилля.
— Ты хочешь вернуться в число моих любимчиков, не так ли?
Примечание автора:
У Мод есть план.