Сорняк

53. Часы тикают

— Пинни Лейн нигде не видно. Это расстраивает, — сказала Пинки Пай, усаживаясь поудобнее. Она начала постукивать копытом по подбородку, размышляя о местонахождении пропавшей пони. — Мы проверили боулинг.

— Дважды, по твоему настоянию, — добавил Тарниш.

— Ну, где еще можно найти пони с кьютимаркой боулинга? — спросила Пинки Пай. Все еще размышляя, розовая пони, склонная к прыжкам, взглянула на сапфировый амулет Тарниша. Он светился мягким, нежно-голубым оттенком, и смотреть на него было почти гипнотически. — Мод, тебе лучше?

— Нет. — Мод повернулась, чтобы посмотреть на сестру. — Все еще злюсь.

Вздохнув, Пинки Пай покачала головой:

— Мод, тебе нужно простить…

— Кто сказал? — резко ответила Мод, прервав сестру.

— Неважно… давай просто продолжим искать Пинни. — Пинки Пай огляделась по сторонам, надеясь мельком увидеть маму Тарнишед Типота. — На что я только не пойду, чтобы устроить вечеринку.

— Интересно, где она может быть? — Тарниш посмотрел на Пинки Пай, а затем на Мод. Наклонившись, он вытянул шею и слегка чмокнул Мод в щеку. Прядь гривы Мод завилась, и Тарниш, увидев это, обрадовался, что к Мод вернулся хоть какой-то признак внутреннего счастья.

Пинки Пай, размышляя вслух, рассматривала строящийся неподалеку дом:

— Знаешь, я не понимаю, почему они перестраивают коттеджи с соломенными крышами… солома так легко воспламеняется. Как будто они хотят, чтобы случилась катастрофа.

— Давайте просто продолжим движение. — Мод протянула копыто и подтолкнула сестру. — Нам предстоит проделать большой путь, а Тарниш — медлительный.

— Эй… Я неплохо передвигаюсь на трех ногах. — Тарниш высоко поднял голову и смущенно фыркнул.

Часовая башня Понивилля пробила два часа, когда Мод, Тарнишед Типот и Пинки Пай подошли к ней. Пинки Пай, увидев знакомую голубую гриву, ускорила шаг, а Мод и Тарниш продолжали идти вместе, бок о бок, единственный локон Мод колыхался у нее за ухом.

— Мы нашли… тебя. — Последнее слово Пинки Пай прозвучало как горестный вздох. Она сделала глубокий вдох, задержала его и посмотрела на Пинни Лейн. Кобыла плакала. Это был не самый лучший день для всех пони. Задержанное дыхание Пинки Пай вырвалось с хлопком малиновых губ, когда она сдулась.

Пинни, увидев сына, вытерла нос передним копытом, фыркнула, снова вытерла, а потом посмотрела на Тарниша заплаканными глазами:

— Это было здесь… в этом месте.

— Что здесь произошло? — спросил Тарниш свою мать.

— Здесь мы разговаривали. О тебе. О нашем соглашении. О том, что мне от него нужно. — Пинни еще немного похныкала, а потом покачала головой. — Я была молода и глупа, наверное. Иногда я задаюсь вопросом, о чем я думала. Мы пришли к соглашению здесь. Сегодня я нарушила это соглашение. Джефф был зол. Он чувствовал, что я предала его доверие.

Пинки Пай, почувствовав внезапно подкравшийся ужас, повернулась посмотреть на Мод и забеспокоилась, что ей, возможно, придется снова отправить сестру на передышку, а для этого потребуются все Элементы Гармонии и каждая из четырех известных принцесс. На лице Мод снова появилось убийственное выражение. Блеск гнева в глазах сестры. Ярость. От растущего страха у Пинки пересохло в горле, а колено защемило.

— Он сказал мне, что это еще одно доказательство того, что кобылам нельзя доверять. Я не знаю, что я в нем нашла. В то время он казался таким… замечательным. Он был жеребцом, который бодался с обществом и делал то, что хотел. А теперь он кажется…

— Придурок! — закричала Пинки. — Он обидел Тарниша. Он пришел в Сахарный Уголок и вел себя как… как… как… настоящий злобный придурок. — Пинки Пай бросила косой взгляд на сестру. Ей не нравилось выражение лица Мод в данный момент.

— Мне жаль… Тарниш, мне так жаль. Я заговорила об этом, и это вызвало большую ссору между нами. Он вел себя спокойно, но я видела, что он злится. — Пинни Лейн вздохнула, а затем повесила голову. — Он сказал, что уезжает из Понивилля… сказал, что здесь стало плохо и слишком много отрицательных эмоций. Он не сказал, куда собирается. Надеюсь, я больше никогда его не увижу.

— Мне жаль, — сказал Тарниш, придвигаясь ближе к матери, не совсем понимая, что делать. Он чувствовал растущее чувство тревоги, беспокойства и вины, как будто он был причиной всего этого.

— Малыш, не извиняйся. — Пинни Лейн, ее нижняя губа дрожала, посмотрела на своего сына. — Я думаю, ты не можешь ничего поделать с тем, в кого влюбляешься. По крайней мере, ты нашел хорошую кобылу. Оставайся с ней, Тарниш, она будет добра к тебе. В консервативных семейных ценностях есть что-то особенное.

— Мы вроде как за этим и пришли, чтобы найти тебя, — сказал Тарниш.

— У этого должен был быть счастливый конец. Все должно было закончиться тем, что каждый пони получит то, что хотел. — Пинни Лейн покачала головой, потерявшись в своих мыслях, было ясно, что она не слышала Тарниша и того, что он сказал. — Свободная любовь. Никаких обязательств. Новый способ делать вещи. Новая эра. Новый век просвещения. Каждый пони должен был получить то, что хотел, а мы все должны были быть счастливы… но все вышло иначе. — Пинни Лейн зажмурила глаза и покачала головой.

Тарниш, не зная, что сказать, чтобы успокоить мать, посмотрел на Мод и Пинки Пай, надеясь, что кто-то из них знает, что сделать или сказать, чтобы исправить ситуацию.

Глаза Пинни открылись:

— Летроцки хотел меня. Он любил меня, или говорил, что любил, но это была "далекая и крутая любовь", а не "эгоистичная, я хочу оставить тебя при себе". Он говорил это так романтично. Мне потребовалось много уговоров с моей стороны, но он подарил мне мою мечту. Иногда я думаю, любил ли он меня вообще, или он просто был влюблен в то, что любил меня и всех остальных. Мне хотелось большего, но я смирилась, я была счастлива, что у меня есть Тарниш. Эти одиннадцать месяцев… Я чувствовала себя такой сильной. Я была против системы… Летроцки постоянно говорил мне об этом. Я была храброй одинокой кобылой, которая собиралась бороться с системой, будучи матерью-одиночкой, и я собиралась стать великой феминистской ролевой моделью. Я собиралась изменить мир. — Горькие слезы текли по щекам Пинни, когда она изливала свое сердце, и ее голос несколько раз ломался от эмоций.

Услышав слова матери, Тарниш почувствовал боль в сердце и тяжесть в теле. Он сел и вскоре после того, как сел, почувствовал, как твердая передняя нога обхватила его за холку, притягивая ближе. Он подумал о словах отца, о том, что на обед у него будут две кобылы, а затем сопоставил эти слова со словами матери. Ему стало плохо. Взглянув на Пинки, Тарниш понял, что розовая кобыла выглядит так, будто в любой момент может расплакаться.

— Я не чувствую себя сильной. Я чувствую горечь, я чувствую пустоту, а после сегодняшнего дня я чувствую разочарование в себе. — Пинни повернулась и посмотрела на своего жеребенка. — Мне жаль, Тарниш. Ты — единственное, о чем я не жалею в своей жизни… но я все еще чувствую себя ужасно из-за того, что я с тобой сделала.

— Пинни, мы искали тебя, чтобы найти и сказать тебе, что мы с Тарнишед Типот женимся. В ратуше. Сегодня. — Слова Мод были сказаны прямо и по существу, и Мод не теряла времени, чтобы заявить о своих чувствах.

— Правда? — Глаза Пинни расширились, и она уставилась на Мод и Тарниша.

Пинки Пай, фыркнув, кивнула и одарила Пинни Лейн лучезарной улыбкой:

— Да. Эти сумасшедшие голубки… они собираются это сделать. И это будет романтично и идеально, и каким-то образом этот день закончится, и он будет просто идеальным, и лучше бы он был идеальным, потому что, давайте посмотрим правде в глаза, этот день до сих пор был полон гадостей, ничего хорошего, ничего приятного.

— Знаешь, когда эта идея впервые пришла мне в голову, у меня были некоторые сомнения… некоторые опасения… но после того, как я услышал, как моя мама говорит о моем отце… и встретил моего отца… я не помню… эти сомнения исчезли. Эти тревоги исчезли. Я не хочу совершать те же ошибки. Я уже наделал достаточно ошибок… Я сделал несколько очень, очень глупых вещей. И каким бы ни был мой отец, я хочу стать его противоположностью. Я не хочу быть сыном своего отца. — Тарниш глубоко втянул воздух, задержал его, его щеки надулись, и он выпустил его понемногу из сжатых губ.

— Тарниш, жизнь — это выбор, который мы делаем. Я все еще думаю о том, чтобы засадить Джеффа Летроцки в землю. Он любит удобрять. Он был бы полезен для того, чтобы расцвели цветы. Мы могли бы посадить его на поле ядовитых шуток…

— Мод, не смешно. — Пинки Пай посмотрела на сестру.

— Я не шучу. Я земная пони. Мы сажаем вещи. Это в нашей природе. Я хочу вернуть Джеффа Летроцки к земле. — Мод моргнула, прижав уши, а затем притянула Тарниша ближе. — К тому же, этот придурок обидел Тарниша. И Пинни. А Пинни скоро станет моей свекровью. Мне не нравится этот пони… Надеюсь, я больше никогда его не увижу. — Мод наклонилась, прижалась губами к щеке Тарниша и громко чмокнула его.

— Тарниш, это очень смело с твоей стороны. Ты проявляешь удивительную зрелость для жеребенка твоего возраста. — Пинни фыркнула и улыбнулась своему жеребенку. — Я горжусь тобой. Все это должно быть так тяжело для тебя, а ты как-то держишься.

Покраснев, Тарниш не смог ничего ответить. Он думал обо всем, что случилось сегодня, обо всем, что происходило до этого момента. Он думал о том, что значит быть жеребцом. Поступать правильно. Брать на себя ответственность. Он подумал о Додж-Сити-Джанкшн и о своей интрижке с крашеной кобылой. Он почувствовал жгучий стыд за свой поступок, подумал о своем отце, о том, что был беспечным, безалаберным и уклонялся от ответственности. Он мог бы контролировать свою жизнь до этого момента. Ответы были доступны все это время, но он не проявил ни мотивации, ни стремления, ни желания поступить правильно ради того, чтобы поступить правильно. И он страдал из-за своей непостоянности. В течение многих лет у него было идеальное оправдание — маленький голубой цветок на заднице.

— Мод, ты выйдешь за меня замуж?

— Я думала, мы уже все спланировали. — Мод посмотрела на Тарниша, а затем придвинула голову ближе, приближаясь нос к носу.

— Думаю, я просто немного повзрослел. У меня появились кое-какие мысли. Я разобрался с некоторыми вещами в своей голове. Я понял несколько вещей о себе за несколько секунд, и я хочу быть жеребцом, которого ты заслуживаешь, а не маленьким любопытным жеребенком, который ходит за тобой по пятам из-за любовного увлечения, — сказал Тарнишед Типот, просто сказав все, что было у него на сердце, без стыда или смущения.

— Хм. Понятно. — Мод сделала паузу, и ее скучающее, сонное выражение лица усилилось. — Думаю, мне нужно подумать об этом.

— Мод… ты… опять этот юмор… вот что мне в тебе нравится.

— Возможно, это поможет мне принять решение, если я услышу больше о том, что тебе нравится во мне. — Мод наклонилась немного ближе, теперь глаза в глаза с Тарнишем.

Тарниш немного смущенно хмыкнул:

— Только не перед моей матерью.

— Итак… позволь мне прояснить ситуацию. Ты любишь мой юмор… и другие части меня, которые ты любишь, ты не можешь сказать об этом при своей матери…

— Мод, нет! Я совсем не это имел в виду… Я… нет… нет… нет… уф… — Заикаясь, Тарниш посмотрел на свою мать и, когда он это сделал, он услышал мягкое женское хихиканье. И его мать, и Пинки Пай смеялись.

— Тарнишед Типот, я стану твоей женой, если ты будешь моим научным ассистентом и компаньоном. — Мод наклонилась вперед, сокращая расстояние, и столкнулась носом с Тарнишем.

— Я так тебя люблю… давай пойдем и сделаем это, пока ничего больше не случилось, — сказал Тарниш.

— Пойдем, Пинни, мы можем вместе поплакать на свадьбе, а потом посмеяться над всем этим. — Пинки Пай подпрыгнула и обхватила Пинни Лейн передними копытами, притягивая ее к себе и обнимая. — Мне еще нужно достать торт… впрочем, неважно, я всегда храню несколько штук на всякий случай.