← Глава 4. Грешник Глава 6. Освещая тьму →

Fallout: Equestria - Murky Number Seven

Глава 5. Благословение полос

Это… зомби!?

“Каково это было — обрести цель в жизни?”

Так легко говорить, что у тебя есть что-то, к чему ты стремишься. Что-то, что превосходит все другие желания, и к чему ты идёшь шаг за шагом. Но чем больше я думал об этом, тем больше понимал, каким долгим будет этот путь.

Хотел ли я обрести свободу? Ну конечно, но теперь я больше не был уверен в способе. После разговора с Протеже об осознании рисков у меня появилось чувство, что если я просто выйду в этот огромный мир снаружи с тем же наивным настроем, то мой конец будет очень быстрым и страшным.

Хотел ли я сбежать от боли? Мой способ мышления относительно этого вопроса слишком часто заводил меня совсем не туда, и риск снова оказаться на грани не исчез. Когда я сталкивался с безвыходной ситуацией, то зачастую начинал действовать всё рискованней и необдуманней, так как никогда бы не поступил в обычной ситуации. Однажды, я уже подошёл к краю слишком близко.

Действовал ли я ради того, чтобы найти кого-то, кто будет заботиться обо мне с тем же усердием, с каким я хотел заботиться в ответ? Но кто вообще будет так делать? В Филлидельфии ненавидели пегасов, а я определённо был далеко не самым харизматичным и уверенным пони. Если бы меня просто окликнул кто-то незнакомый, то высока вероятность, что я бы просто пискнул от страха и постарался избежать контакта.

В действительности, я не знал, чего хотел, но мысль о побеге за стену была единственным, что удерживало меня от лишения рассудка из-за ситуации, в которой я оказался.

Но, после встречи с Бримстоуном, Глиммерлайт и Протеже, дела начали меняться.

Теперь, у меня было целых два пути. Один из них — очень шаткий, ненадёжный, но полный надежды. Спасти Глиммерлайт и надеяться, что она согласиться помочь мне с побегом. Краткий разговор с ней дал мне повод верить, что стоит, как минимум попытаться. Да, это было рискованное предприятие, но шанс получить чью-то помощь мог многократно увеличить шансы на успех.

С другой стороны, у меня было предложение от Протеже. Два года опасной службы в обмен на мою потенциальную свободу. Натянутость его улыбки, которую он подарил мне вместе с назначением на эту “работу”, говорила сама за себя, почему именно моё доверие к этому пони было шатким. Благие намерения и якобы заботливое отношение не имели значения, учитывая то, что он всё ещё был тем пони, что удерживал меня против воли и заставлял рисковать жизнью. В то же время, почему-то я никак не мог отделаться от ощущения, что он понимает меня лучше, чем кто-либо другой. Если бы Бримстоун и Глиммерлайт отвернулись от меня, то он бы остался моим единственным условным союзником в аду Филлидельфии.

Тот импульс, что подарил мне побег Обитательницы Стойла, начал иссякать. Мне отчаянно был нужен какой-то пример. Кто-то, кто мог бы дать мне пинка. Возможно, именно поэтому я последовал за рейдером, который раньше издевался над такими пони, как я ради развлечения. Мне просто нужно было делать хоть что-то, что угодно, чтобы как-то снова настроиться на побег. Было ли это из-за того, что я пытался побороть своё одиночество? Или же он просто задавил меня авторитетом так, что я не смог отказать? Две стороны моей личности снова превратились в проблему, которая лишь обострилась после того, как Хозяин возвысился надо мной.

Мне очень хотелось, чтобы у меня было что-то большее, за что я мог удержаться. Раньше я заботился только о себе. Чтобы выжить. Чтобы вернуть дневник. Чтобы сбежать. Я обрел определённую уверенность в себе, которую Хозяин тут же сломал.

Мне нужно было её вернуть. Нужно было каким-то образом доказать себе, что я всё ещё на что-то способен и точно не вернусь в состояние безмозглого раба, которым был когда-то.

Мне нужно было спасти Глиммерлайт. Не только ради неё, не только из-за смутного желания заполучить её, как союзника, но из-за того, чтобы мне было за что цепляться; чтобы у меня было напоминание о том, что я всё ещё не побеждён.

Не то, чтоб это можно было назвать целью…

Но пока что, раз я настроился на долгий путь, для начала этого было достаточно.

Больница “Сердца и Копытца” явно видала лучшие дни.

Здание было старым, построенным в разное время, частично из песчаника, частично из кирпича. Со времён войны оно так и осталось стоять окружённое забором из колючей проволоки по периметру, что был прорван в некоторых местах. Вдобавок ко всему, типичные для Пустоши обломки и мусор вокруг, а так же самостоятельный ремонт здания окончательно испортили его внешний вид. Оно задевало моё чувство прекрасного, и из-за этого я лишь мельком взглянул на другие примыкающие низкие здания комплекса, который, в целом, скорее рос вширь, чем в ввысь. Старые фургоны лежали перевёрнутые возле больницы, а их розово-жёлтая краска истлела и покрылась пылью. Я заметил, как минимум с десяток таких, что заставило меня задуматься, почему же их не восстановили и не использовали для своих целей пони Красного Глаза. При ближайшем рассмотрении стало ясно почему. Это были небесные повозки. Без пегасов они были бесполезны. Но даже так, из них вытащили все полезные детали, следуя чёткому приказу Красного Глаза использовать всё и отовсюду. Пару раз я видел грифонов с похожими повозками, но для их крупных габаритов они были слишком маленькими.

По тому же безжалостному принципу из пепла была создана и отреставрирована Филлидельфия. И сейчас передо мной было очередное доказательство этому. В больнице было немного народа, но внутри горел свет, на посту стояли рабы, и даже с такого расстояния я слышал гул магии от единорогов-целителей, которые занимались своей работой.

Мы с Бримстоуном засели на складе напротив больницы и уже долгое время просто ждали. Я начал осматриваться по сторонам с целью отвлечься от неприятных мыслей о тех недавних событиях с Хозяином.

Какое-то время я пытался угадывать возраст домов, которые нас окружали. Некоторые выглядели словно копии друг друга и были построены, как будто из модулей. Они были практически ничем не украшены, но всегда окружены одинаковым забором. Ну, по крайней мере, когда-то это точно был одинаковый забор. Дерево гниёт по-разному, а часть забрали на нужды промышленности.

Однако, при более внимательном осмотре, некоторые дома выделялись на фоне других. Прогнившие доски и потрескавшиеся кирпичи покрылись пятнами, но я замечал более светлые краски там и тут. Над некоторыми верандами нависали балкончики, в отличие от новых домов, двери которых сразу выходили под открытое небо. А резьба и сложные формы придавали всему этому более живой вид.

Они все были разными. Я понял, что вижу разницу между домами, которые построили во время войны и теми, что были построены до. И если присмотреться, то было заметно, как новые дома буквально втискиваются в пространство между старыми, словно пытаясь заселить ещё больше пони на такой же площади города.

К несчастью, как бы сильно история не помогала мне отвлечься, её всё равно было мало для удержания внимания ввиду того, что из нашего укрытия почти ничего не было видно. Вздохнув и вернувшись из наблюдательной точки, я обнаружил, что у моего напарника дела идут не лучше. Огромный жеребец наматывал круги по помещению, периодически пиная камни. Он говорил, что терпение не самая сильная его сторона и всем своим видом доказывал это.

Поэтому, я решил поговорить и обнаружил, что мой собеседник оказался очень дружелюбным и мог болтать на абсолютно разные темы. Теперь я знал, что лучший способ сломать ногу пони — это ударить чуть выше коленной чашечки. А ещё оказалось, что ругательства — это та сфера, в которой я совершенно не разбирался.

— Так ты говоришь мне, — пробубнил Бримстоун, — что никогда в жизни не говорил “пиздец”? Никогда?

Казалось, что он был в абсолютном шоке от встречи с кем-то, кто просто не использовал в своей речи бранные слова. Бримстоун до ужаса пугал меня каждым своим движением и социальные взаимодействия вроде обычного разговора явно были для него чем-то новым, равно, как и для меня. И пока мы общались, я постоянно замечал в его глазах огонь. Каждый раз, когда начинал говорить что-то, что оскорбляло его мировоззрение о том, что выживает сильнейший.

— Ну, может, мысленно произнёс пару раз…

— Но ты никогда не говорил это вслух? Ты точно не от мира сего если ни разу не ругался. Но-о, мы сейчас с этим разберёмся. Давай.

Я уселся. О чем он меня попросил? Я выпалил ответ, не особо задумываясь.

— Давай? Э-э... что? Я не понял.

Бримстоун вздохнул и улёгся на пол напротив меня в нашем небольшом укрытии, которое я нашёл. Он даже кивнул мне в знак признательности, чем вызвал у меня гордость.

— Скажи это! Нельзя допустить, чтоб такой малявка, как ты не мог даже нормально выругаться, когда мир решает его трахнуть.

Я потёр копыта.

— Я не уверен, что хочу этого.

— Попробуй.

— Пожалуйста, я…

— Просто попробуй. Нам всё равно здесь скучно. Развлеки меня.

У меня просто отвисла челюсть. Я всегда нервничал, когда даже думал об этом слове! Или вообще любом другом ругательстве! Мать учила меня, что ругаться или проклинать именем Богинь — это плохо. Повзрослев, я нарушил второе правило несколько раз (прошу, прошу, не отправляйте меня на луну!), но я всегда следил за языком. Однако, может быть, я смогу лучше вписаться, если буду говорить, как окружающие?

— Эм. Ладно. Я попробую?

— Но-о.

— Хорошо. А по поводу чего?

Бримстоун закатил глаза и пробормотал что-то о “прожжённых солнцем мозгах”, и пожал плечами.

— По любому поводу, от которого тебе не хорошо. Может у тебя есть на уме кто-то, с кем тебе страшно находиться рядом или тот, кто тебе не нравится?

Первое, что мне захотелось сказать “это ты!”, но я сомневаюсь, что это сильно бы помогло мне в ситуации, где этот огромный пони мог стать для меня потенциально опасным. Я всё ещё помнил, как он душил меня у стены из-за того, что я не так о нём подумал.

Но кого я ненавидел? Викед Слит была особенно отвратительной особой в Филлидельфии, равно, как Сути Морасс, и, конечно же, Нус. Я ненавидел Протеже за его настойчивое нежелание отпускать меня. Я ненавидел Красного Глаза за то, что он купил меня, и я оказался в этом кошмаре.

Но в действительности я мог дать только один ответ.

— Я… ненавижу Хозяина.

— Шэйклса? Мерзкий тупорылый гандон. Видишь? Теперь ты попробуй. Скажи, что ты его пиздец, как ненавидишь или вроде того.

Я уселся ровно и, закрыв глаза, сделал глубокий вдох. Меня проняла дрожь. Что если он услышит меня? Что если ему передадут мои слова? Что если Селестия и Луна услышал меня? Что если Бримстоун будет смеяться надо мной из-за того, как плохо я ругаюсь?

Все эти причины затмевались одной главной.

Что если кто-то расскажет моей маме?

— Я…

Я могу сделать это, могу позволить себе немного протеста! Покажу Хозяину, что он не может забрать у меня свободу говорить то, что я хочу!

— Я п…

Я поморщился и так и не смог выдавить это слово. Бримстоун лишь покачал головой.

— Что с тобой не так? Это же просто одно маленькое словечко, не о чем беспокоиться. Попробуй ещё.

— Я… Я п…

Нет! Я не сдамся, я сделаю это!

— Я пинать, как ненавижу его!

Послышался глухой удар, когда Бримстоун фейсхуфнул. Сильно.

— Это займёт какое-то время, да?

Я лишь кратко кивнул, пробубнив под нос извинения. В этот момент мои уши пошевелились, когда я услышал что-то снаружи. Звук, которого мы ждали. Заметив, как я насторожился, Бримстоун выглянул из разбитого окна.

— Похоже, ожидания себя оправдали. Смена караула. Новенькие не будут так внимательно бдеть на ночной смене, так что проскользнуть мимо них будет не трудно. Отвлечёшь одного, и я с ним разберусь.

— Стоп, ты что, собираешься убить раба?!

— Да. И?

Он взглянул на меня. Я для него был таким маленьким и жалким, что он даже не выругался, а лишь безмолвно спросил, настолько ли я для него бесполезен. Но он попал в точку. Иногда он мог вести себя хорошо, но когда дело доходило до спасения той, кто ему дорог, он снова становился рейдером. В конце концов, когда я с ужасом посмотрел на него, Бримстоун лишь вздохнул и покачал головой.

— Ты выглядишь, как она, когда смотришь вот так, знаешь? Ладно, я попытаюсь не убить его.

Пока мы спускались из укрытия, я услышал, как он бормочет себе под нос, что стал слишком мягок с кобылами и маленькими жеребчиками. Я спустился так быстро, как позволило моё травмированное плечо, и мы начали пробираться к самой больнице.

Я хотел помочь спасти жизнь, а не закончить чью-то чужую. Рабы ненавидели меня за крылья, но будь я проклят, если собираюсь ненавидеть их в ответ из-за этой дурацкой причины.

— Хм-м. Я не рассчитывал, что они прикуют охрану к стене.

Бримстоун заметил кое-что, что я упустил. Рабы были прикованы цепью к стене, находящейся рядом с дверью. Если охранники окажутся без сознания или будут убиты, то их тут же заметят на открытом месте, а сами они никогда не смогут покинуть свой пост, что бы не случилось. Я задумался о том, была ли это идея Хозяина, которую он предложил Красному Глазу. Была в этой задумке какая-то ужасающая практичность. Таким образом, план, в котором я должен был отвлечь раба, был полностью выброшен на помойку, ведь тело без сознания обнаружат всего через пару минут. Когда мы подобрались ближе и укрылись за внешней стеной, то оба выглянули из-за угла (Брим в полный рост, а я присел под ним) в поисках других путей. В конце концов, жеребец кивнул и тихо заговорил.

— Вижу вход.

— Где?

— Второй этаж. Я толкну повозку и встану на неё, а ты мне на спину. Тебе придётся сделать это самому. Но это лучше, чем оставить тело там, где его тут же найдут. И смотри, чтоб на тебя не наступили.

Моё сердце застыло, когда я понял что он говорит. Нужно было пробраться через рабскую больницу, которой управляли… ну, рабовладельцы, и украсть лекарства без какого-либо прикрытия? И кроме того, что за подколы из-за роста? Я не был настолько маленьким. Никто не говорил так про Литлпип. По радио постоянно говорили о ней, а она была такого же роста, как я!

— Не знаю, смогу ли я это сделать, Брим. Как я вообще узнаю нужное лекарство?

— Оно называется Выво-рад. Какая-то кустарная подделка, но там нет тех ингредиентов, на которые у Глиммер аллергия. Вот и ищи его.

— Но я…

Я отстранился обратно за угол и, вздохнув, отвёл взгляд. Мне не хотелось это признавать.

— Я не умею читать.

— Ты прикалываешься? Серьёзно, Мёрк, ты не шутишь? Да сколько тебе лет?

На самом деле, точно я не знал, только приблизительно. Я даже не знал, когда у меня день рождения, хотя сомневаюсь, что кто-то за пределами нормальных поселений вообще знал какие-либо даты. Я просто стыдливо опустил голову, а Бримстоун застонал и покачал головой.

— К Дискорду всё это. Смотри, оно выглядит, как Антирад. Ты знаешь, как он выглядит?

Я кивнул.

— Ладно, хорошо. Вот оно должно быть таким же, но тёмно-оранжевым. Темнее. Почти коричневым. Понял?

Ладно, с этим я справлюсь. Я кивнул, а затем снова выглянул из-за угла. Небесный фургон, который он хотел сдвинуть, стоял чуть поодаль, куда никто не смотрел, но я всё равно нервничал. Оказаться одному в вентиляции — это одно. Пробираться мимо рабовладельцев? В прошлый раз, это ничем хорошим не закончилось.

— Давай, Мёрк. На ходу разберёшься.

— Но я…

— Шиш.

— А? Что это зна…

— Это значит замолчи! А теперь пошли.

Его голос звучал властно. Я и забыл, что он управлял другими пони. Я почувствовал, как мой раб в голове подчиняется его команде. Я тихо порысил вслед за большим земнопони к повозке, думая о том, делаю ли я это на самом деле по своей воле или просто потому, что он приказывает.

Я надеялся, что однажды смогу понять разницу между выбором и подчинением.

Внутри я встретил ровно то, что и ожидал. Мне встретились грязные палаты с тревожащими следами чего-то красного на полу. Рабы стонали от свежих ран в то время, как другие пони с медицинскими навыками ходили и делали свою работу, проверяя пациентов. Слишком много раз я видел, как они безнадёжно вздыхали и шли дальше.

К счастью, оказалось, что никто особо не возражает против моего присутствия, хоть я и казался очень медленным во всей этой хаотичной сцене боли и страданий вокруг меня. И даже так, я всё равно схватил какие-то бинты из ближайшей мусорки, чтобы обернуть ими ПипБак. Хоть он и выглядел, как поломанный, но всё равно не было смысла лишний раз рисковать. А так они могут подумать, что я ранен и имею право здесь находиться.

Ко мне быстро пришло осознание, что я был ранен. Просто меня не сочли достаточно ценным, чтобы отправить сюда на восстановление. Полагаю, что те усилия по защите, о которых постоянно говорил Протеже не включали в себя признание меня, как раба, заслуживающего лечение. Или же им просто не нравились пегасы.

Старые коридоры были отделаны деревом. Я чувствовал, как паркет скрипит при каждом моём шаге. В некоторых местах, пол выглядел так, словно готов провалиться, едва я на него наступлю. Какие бы усилия по восстановлению города не принимал Красный Глаз, у этого места явно был минимальный приоритет. Как такие торгаши, как Сути или Артери могли иметь столько лекарств в своих запасах, но при этом тем, кто лежал в этой больнице, их явно не хватало. Это же просто несправедливо.

Я прошёл мимо молодого земнопони моего возраста. Бирюзовый с белым, он хныкал в старый заплесневелый матрас на ближайшей койке. Двух его передних ног просто не было. Он наступил на мину? Я осознал, что просто стою и пялюсь на то, как он лежит и плачет, пытаясь двигать ногами, которых больше нет. Он никогда не сможет ходить.

Мне вспомнился бедный раб, потерявший ногу на молотилке.

Я вздрогнул. Мне пришлось заставить себя двигаться дальше. Шкаф с лекарствами должен быть где-то в другом месте.

Внезапный хлопок двери и последовавшие за этим крики агонии отвлекли меня от мыслей, и я увидел, как в коридор залетает передняя часть носилок, удерживаемая телекинезом. Я тут же нырнул в палату, чтобы пропустить их и лишь пискнул, увидев, как Хлыст бежит вслед за носилками.

— Не дайте ей умереть! Она одна из лучших работников! Слит мне ухо отрежет, если я не выведу её на смену!

— Да, господин! Бладбэнк, иди на склад и принеси бинты и дозу Мед-Х!

— Да, доктор!

Выглянув из палаты, я увидел светло-розовую кобылу, корчившуюся от боли на носилках, в то время, как двое единорогов пытались её удержать. А ещё я увидел рыжего пони в покрытом кровью халате, который галопом пронёсся в противоположную сторону по коридору, когда Хлыст и второй пони скрылись за углом. После всего, что я пережил за последние дни, он уже не казался такой серьёзной угрозой.

Я последовал за Бладбэнк, когда процессия прошла через ещё одни двери. Даже на расстоянии, я слышал, как раненая пони визжала от боли. От этого звука у меня сжималось всё внутри, а ведь они только начали оказывать её первую помощь.

Бладбэнк быстро добрался до дверей. То, что он остановился, чтобы взять ключ, было единственной причиной, почему я вообще смог его догнать, не переходя на галоп, чтобы не привлекать лишнего внимания. И даже так, я едва не столкнулся с несколькими санитарами с подносами, которые отплатили мне криками о том, чтобы я смотрел, куда несусь, хоть мне и удалось увернуться. К тому времени, как я догнал жеребца, он уже вышел из комнаты и закрыл её. Я почувствовал желание сказать то самое слово, которое хотел услышать от меня Бримстоун, но теперь, по крайней мере, я знал, где хранятся медикаменты.

Дождавшись, когда Бладбэнк уйдёт, я подобрался к двери и осмотрелся по сторонам в поисках свидетелей. Это оказалась самая не населённая часть больницы. Очевидно, это было сделано для того, чтобы держать лекарства подальше от пациентов, которые могли бы их присвоить. В какой-то степени я даже удивился тому, как всё вообще было организованно. Эти пони пытались помочь тем нуждающимся, что попадали к ним. Бладбэнк выглядел по-настоящему обеспокоенным. Уже не в первый раз я задумался о том, был ли Красный Глаз и его силы абсолютным злом. Возможно, Хозяин был просто исключением? Другие же были жёсткими, да, но…

Покачав головой, я двинулся дальше. У меня не было времени думать о таких отвлечённых вещах. Я осмотрел соседние комнаты, но обнаружил только старые туалеты (не понимаю, почему мне до сих пор стыдно из-за того, что я заглянул в комнату для кобыл) и обычную кладовку. Если мне повезёт, то внутри может оказаться что-то полезное.

Зайдя внутрь, я закрыл за собой дверь и начал осматриваться в поисках чего-либо. Классические железные коробки вперемешку с грудами старых пыльных медицинских халатов. Судя по их состоянию, сюда давно никто не заглядывал. На самом деле, если бы мне пришлось остаться в этом месте надолго, то я наверняка бы сделал здесь укрытие. Последним для обыска остался небольшой ящик с инструментами. Из любопытства, я решил открыть и его.

Внутри оказался молоток, маленькая пила, гайки и болты, железная линейка (поистине смертоносное оружие), чудо-клей, отвёртка и немного заколок.

Ничего, что могло бы помочь мне открыть замок. Я сдержался от того, чтобы выругаться… или от того, что по моим меркам значило выругаться, и взял только линейку. По крайней мере, с её помощью я смогу рисовать прямые линии для рисунков. Я сунул её в карман куртки и присел, прислонившись к стене, чтобы подумать.

Это просто не моя область. Конечно, я был мелким воришкой, с этим не поспоришь, но преодолевать препятствия было выше моих сил. Безымянная кобыла наверняка бы разобралась с этим, она выглядела умной. Бримстоун, наверное, просто бы постучал в дверь, и она сама бы открылась от страха перед альтернативной участью. Протеже… ну, он бы просто использовал ключ.

Но что же мог сделать мелкий воришка Мёрки Номер Семь?

Размышляя о вариантах, я откинул самые странные, вроде тех, где у меня оказался бы скрытый талант в изготовлении взрывчатки из чудо-клея и пуха, и только затем осознал очевидное.

Я был вором, а к двери был ключ.

Ну что ж.

Понадобилось всего пару минут, чтобы найти Бладбэнка. Я лишь следовал за теми же криками, которые всё ещё разносились по больнице. Пробежав через занавеску из ткани в коридоре, я остановился. Вся эта ходьба и бег плохо сказывались на моём и так травмированном плече. Интересно, был ли ещё Мед-Х на этом складе? В прошлый раз, он сработал очень даже хорошо.

Бладбэнк стоял возле комнаты, одна стена которой была сделана из стекла для обзора. Внутри было видно, как кобыла корчится от боли, пока единорог пытается вколоть ей шприц с обезболивающим. Я не осмелился рассматривать происходящее в подробностях, мне не сильно хотелось увидеть какую-то ужасную травму, которая бы не давала мне потом спать по ночам. Ключ Бладбэнка располагался очень удобно: он висел на лацкане халата, где его легко было снимать магией. Тем не менее, когда я начал медленно приближаться, то заметил насколько хорошо отражало окно, находящееся в палате. Любая попытка подкрасться была бы замечена ещё издалека.

Задумавшись, я постучал по очкам на моей голове. Жеребец заметил моё присутствие, обернувшись на мгновение, но увидев бинт, просто хмыкнул и снова перевёл взгляд на происходящее в палате.

— Если вы посетитель Пэтл Лиф, то вам придётся подождать.

Я подумал, что это хороший шанс и ухватился за него. Я не мог подобраться к нему незаметно, так что мне придётся поступить иначе.

— Пэтл Лиф?! О, Селестия, она в порядке?! Я должен увидеть её!

Произнеся это самым драматичным голосом, который я только мог выдать, я тут же бросился к окну, но Бладбэнк вздохнул и преградил мне путь.

— Я же сказал. Мне жаль, но вы не можете…

Я “оступился”, врезался в жеребца, и мы оба упали. Тут же я услышал ругань в свой адрес и, поднявшись, получил несколько ударов по голове за такую неуклюжесть. Пока меня выгоняли, мне пришлось притвориться, что я сопротивляюсь, но в конце концов, с криками о том, чтобы я больше не мешался, меня почти выпнули обратно за занавеску в коридоре. Со стонами потирая бок, я забился в угол приёмной, где все пони пристально смотрели на меня.

Но, по крайней мере, теперь у меня был ключ, надёжно спрятанный во рту после ловкой кражи.

Я чувствовал себя в какой-то степени гордым. Мне удалось добыть то, что было нужно, не причинив никому вреда, и теперь я мог просто оставить ключ за незапертой дверью, где врачи могли бы найти его и получить доступ к лекарствам, чтобы продолжать лечить пони. Мы спасём жизнь и никому не навредим!

Ну, почти. Ненавистные крики Флиппи Бита всё ещё звучали у меня в голове. Но это же была случайность, верно? Бримстоун бы просто спугнул его, если бы тот не умер из-за двери, да?

Я знал, что был неправ, но прямо сейчас мне нужно было оставаться оптимистом. Я пытался снова обрести уверенность, чтобы действовать дальше. И я не мог позволить себе сомневаться.

Я шёл к кладовке с медикаментами и заметил, как другой доктор выходит оттуда же. Я едва не пискнул и тут же бросился за угол, чтобы спрятаться в ожидании, когда тот пройдёт мимо. Но он нёс именно то, что мне было нужно! Восторг наполнил меня, и я галопом побежал к двери, открыл её и триумфально вбежал внутрь.

Полки были наполнены простейшими лекарствами в небольших дозах. Полагаю, это было сделано специально, чтобы можно было быстро схватить необходимое в нужной порции. Я увидел разбавленные целебные зелья, мерцающие разными цветами в темноте, и пачки таблеток, сваленных вместе. Большое количество чего-то, похожего на жидкость для полоскания рта, стояло в ящике на полу. Я встал на него, чтобы достать до верхних полок. К моему разочарованию, там оказались только более ценные препараты и медицинские инструменты. Мед-Х хранился в жёлтых закрытых коробках с прозрачными пластиковыми крышками, а в холодильнике на стене было несколько пакетов с кровью.

К сожалению, на полке рядом с единственным пакетом Антирада было пустое место. По правде говоря, я планировал взять несколько доз для себя. Они же пополняют запасы, да? Но увидев страдания рабов вокруг, я просто не смог. Это было бы так же плохо, как самолично стать рабовладельцем.

Я вспомнил слова доктора. Склад. Это не просто кладовка с лекарствами, это их основной склад.

И в нём не осталось Выворада.

Я не смог помочь Глиммерлайт.

Я рухнул на колени посреди склада, вспомнив её чудесно спокойный, но энергичный взгляд, даже несмотря на болезнь. Я осознал, насколько сильно хотел встретиться с этой невероятной кобылой, которая, как сказал Брим, не заботилась о том, каким ты был на самом деле пони. Но теперь ей не выжить из-за того, что я не смог справиться с этим грёбанным замком самостоятельно и взять последнюю дозу до того, как её забрали.

Если только не…

Повернувшись к выходу, я очень быстро похромал наружу. В больнице была эта последняя доза и я собирался добыть её, во что бы то ни стало. Она заслуживала жизнь! Она не ненавидела меня! Этот что-то-рад должен достаться ей!

Потребовалось какое-то время, но в конечном итоге я нашёл его. Эта беготня по больнице начала меня раздражать, да и санитары что-то подозревали. Я пытался снова провернуть трюк с “посетителем”, но они всё равно продолжали косо на меня смотреть. Хоть я и избегал встреч, как только мог, никто не мог оставаться незамеченным в этих хорошо освещённых коридорах.

Не важно. Я нашёл пациента, которому предназначалось лекарство. Медсестра уже собиралась поставить капельницу, но благодаря моему крику о помощи, медработники побежали в приёмное отделение с мыслями о том, что кому-то там нужна неотложная помощь.

И теперь в комнате был только я и Выворад. Эта коричневая жижа лежала в пакете на столике у кровати, свежая и нетронутая. Мне нужно было только быстро забрать её, засунуть в карман, дойти до выхода и сбежать. Никто не будет задавать вопросов пони на выходе! Я почувствовал, как меня наполняет радость. Я сделал это! Потянувшись вперёд, я схватил лекарство.

— Мм.. Кто… кто здесь?

Вскрикнув и отпрыгнув назад, держа во рту пакет с Выворадом, я взглянул на источник голоса. На кровати лежала кобыла, укрытая тонким одеялом. Она обернулась в мою сторону, но не смогла открыть глаза из-за слабости.

Меня охватило дежавю. Те же симптомы, что я видел раньше. Та же болезнь.

Эта кобыла страдала от той же проблемы. Она лежала там, с бледно-серой шёрсткой и чудесной синей гривой с чёрно-белыми прядями, заплетёнными в хвост и двумя, спадающими на её лицо. Она тоже была единорогом, но по возрасту годилась мне в матери.

И она была очень сильно больна.

— Вы… вы что-то ищете?

Я взглянул на неё, а затем на лекарство, которое держал во рту. Они же достанут ещё, да? Им должны пополнять запасы! Я могу просто развернуться и уйти, как хороший маленький воришка…

Глиммерлайт заслуживала его больше, чем…

Чем кто-то другой?

Она выглядела такой слабой. Опустив голову, я почувствовал, как меня пробирает дрожь. Слишком поздно, я заметил, что мои уши двинулись к другому источнику шума, который внезапно возник за моей спиной.

— Что вы делаете?!

От удивления я громко пискнул и уронил пакет с лекарством, а затем отпрыгнул вперёд и упал возле кровати, напугав кобылу. Медсестра успела вернуться и теперь запыхавшаяся стояла в дверях. Её шерсть и грива были жёлто-красными, а глаза расширились от удивления.

— Ты… ты только что…

Её взгляд упал на Выворад, лежащий на полу, а затем снова на меня. Оказавшись в такой ситуации, я осознал, насколько низко пал. Кража у тяжелобольной пони без каких-либо знаний о том, хорошая она или плохая, просто ради помощи кому-то иному. Выбрать лёгкий путь, лишившись моральных и этических терзаний. Я ни разу даже не остановился и не задумался о том, что я вообще делаю. Разве я имею право решать, чья жизнь важнее?

Осознание накрыло меня полностью, когда я представил свою мать, диджея, безымянную кобылу и даже Литлпип, смотрящих на меня с разочарованием. В слезах я упал на пол.

— Простите! Я… я не хотел… мне нужно… я…

Мне было тяжело подобрать какие-то слова, пока я стоял и искренне рыдал. Частично от понимания собственной вины, а частично от ужаса перед тем, что Филлидельфия медленно, но верно начинает подталкивать меня к подобным поступкам.

И всё же, каким бы жестоким не был этот мир, я должен был выбраться отсюда. Протеже говорил, что мне придётся быть готовым на всё ради своей цели, сам этот город говорил, что придётся жертвовать чем-то ради свободы. Но я знал, что как бы трудно ни было, у меня был свой собственный путь, который был важен для меня самого.

И такой поступок к этому пути никак не относится.

Медсестра подняла пакет с лекарством и положила его обратно на столик рядом с кроватью, где лежала абсолютно растерянная кобыла. Из-за болезни у неё даже не было сил, чтобы подняться и взглянуть на меня. Но медсестра подошла ко мне. Выражение её лица смягчилось.

— Ты собирался забрать это, но пациентка не доживёт до завтра без этого лекарства. У неё…

— У-у неё аллергия! Знаю, — я шмыгнул носом. — Но кое-кому тоже нужно это лекарство, но я… я не думаю, что она сможет попасть сюда. Я просто хотел помочь ей…

С её лица сошли остатки строгости, и она лишь устало вздохнула. Её рог засиял, а магия коснулась меня.

— Я вижу, что у тебя лучевая лёгочная инфекция и довольно серьёзная. Ты брал это для себя? Посмотри мне в глаза и скажи.

Взглянув на кобылу заплаканными глазами, я вздрогнул.

— Да я бы никогда! Это для кое-кого другого, кто… кто много значит для моего… друга. У неё такие же симптомы, как у…

Я молча указал на пациентку. Медсестра тоже молчала, но затем дала мне небольшой платок и опустилась на колени. Её голос оставался строгим, но за ним я чувствовал добрую натуру.

— Вытри слёзы. Я вижу, что ты не врёшь. Это было неправильно, но у тебя доброе сердце. Если верить твоим словам, то у тебя была благая цель. Я бы не была медсестрой, если бы в какой-то степени не уважала этот поступок. Хоть я и работаю на Красного Глаза, это не значит, что я не следую тому кодексу, которому научил нас доктор Визервэйн. Он очень внимательно относился к подобном вещам. Слушай, я бы дала тебе немного, но нам просто нечем поделиться. Если только…

Если? Если только что? Медленно поднявшись на ноги, я заметил, что кобыла погрузилась в беспокойный сон, даже несмотря на наш разговор. Ей действительно было очень плохо. Почему я этого не увидел?

— В подвале должно быть ещё. Но там очень опасно. Когда ударили мегазаклинания, его затопило водой из труб, которые шли со стороны кратера. Воды там уже нет, а вот радиация довольно сильная. Это плохо скажется на твоих лёгких, если ты решишь рискнуть, но там есть старый склад, до которого мы сами добраться не можем. Обычно доктор Визервэйн приносит нам достаточно запасов, и нам не нужно беспокоиться о том, чтобы спускаться туда, но если ты действительно готов пойти на такое…

Мне даже не нужно было думать. Теперь я лучше понял, что движет Бримстоуном. Здесь моя невинность пострадала. Если мне придётся рисковать здоровьем и жизнью, чтобы достать лекарства и компенсировать этот неправильный поступок ради собственной выгоды, то так тому и быть.

Я имел ввиду рисковать тем здоровьем и жизнью, что у меня остались.

Медсестра отвела меня к чёрному входу и выпустила наружу. Пока я бродил по территории больницы в поисках входа в подвал, я начал чувствовать, как ядовитый, в сравнении с внутренними помещениями больницы, воздух начал отравлять меня. Моё горло пересохло от сухого красного смога Филлидельфии сразу, как только я вышел наружу. Я очень быстро пожалел, что не взял с собой одну из тех доз Антирада, которые дал мне Протеже.

Ну хотя бы плечо, хоть и болело, но всё ещё более менее работало. Желудок, в то же время, уже сжимался и урчал. Дрожь пробрала меня от недостатка пищи и усталости. Последний раз я ел, когда Протеже угостил меня яблочным рагу. При том, что я всё ещё восстанавливался после ранения, этого было недостаточно.

Вот бы я находил еду и Антирад так же часто, как я встречаю пони, с которыми расстаюсь, даже не узнав имени.

Я тут же задумался о том, почему моим особенным талантом, предписанным кьютимаркой, было покорное рабство, а не нахождение загадочных безымянных кобыл. Более того, хоть я и не был “в активном поиске”, почему мне всегда везло только на тех кобыл, кто уже был занят кем-то другим или же был слишком стар для меня, ну или болен? Была одна подходящая, но она была легендой Пустошей с которой у меня не было никаких шансов ни при каких условиях, какой бы крутой она не была.

На мгновение я замер. Раньше я просто отгонял эти мысли, но они продолжали возвращаться. Я вспомнил слова Сандиала о кобыле, которая ему понравилась, о Скайдэнсер. Конечно, я ценил внешность кобылы, как и вышеуказанный жеребец (в особенности, если эти кобылы таких же размеров, как я), но в самом ли деле я думал в таком ключе о Литлпип? Или же я просто хотел ставить себя в мечтах рядом с героиней? Ведь я видел её всего раз и даже никогда не разговаривал с ней.

Нет. Нет, сейчас совсем не время для таких мыслей. Следует думать о более важных вещах. “Впереди тебя ждёт облучённая зона, Мёрки, сконцентрируйся!”

Тем не менее, хоть эти мысли и сбивали с толку, я не мог не признать, что в какой-то степени наслаждался этим чувством лёгкой влюблённости.

Может, это и была всего лишь глупая фантазия, но, так или иначе, она была чем-то хорошим, о чём я мог мечтать, чтобы не думать о чувстве вины за свой ужасный поступок.

В этом городе тебе нужны такие мелочи, которые будут поддерживать тебя.

Бримстоун нашёл меня, когда я пробирался сквозь туман, кашляя от загрязнённой пыли, которую принесло с кратера. Когда я улёгся на землю рядом с ним, чтобы передохнуть, то задумался о том, что мне следовало попросить что-то для борьбы с радиацией, учитывая то, куда мне предстояло отправиться. Но, вероятно, к моему сожалению, у них были свои строгие приказы, не позволявшие так легко раздавать припасы.

Я взглянул на гору мышц в лице Бримстоуна, нависшую прямо надо мной.

— Ты не достал.

Эти слова потенциально могли обернуться злостью на то, что я вернулся с пустыми копытами. Вероятно, ему лучше даже не знать, что я мог просто украсть необходимое и закончить дело.

— Нет, но я знаю где достать.

Я указал копытом на дверь, ведущую в подвал. Естественно, она была закрыта, но это нельзя было назвать реальным препятствием для Брима. Я рассказал ему про радиацию, но, думаю, его это нисколько не беспокоило. Один удар этим копытом мёркового размера и дверь оказалась открыта. Тёмное и пыльное подземелье, которое, вероятно, было нетронутым с конца света.

Довоенное. Облучённое. На пару с рейдером.

Ну почему мне никогда не везло на какие-то хорошие места?

Уже несколько раз с момента спуска я начинал осознавать, насколько же не соответствовал этому месту. Я был просто маленьким рабом, который пытался сбежать, а не крутым искателем приключений, как Бримстоун или Литлпип. Каждая частичка меня боролась только за то, чтобы я не бросился наутёк. Протеже бы наверняка всё понял, если бы я вернулся и просто объяснил ему ситуацию. Может быть, он бы даже помог и достал Выворад для Глиммерлайт?

Сейчас мне просто хотелось вернуться к одному из моих старых хозяев за пределами Филлидельфии, где было гораздо менее страшно и больно.

Я едва мог видеть что-то перед собой. Радиационный фон уже стал заметнее, учитывая то, как он обжигал мои лёгкие. Каждый вдох был испытанием и периодически вызывал у меня приступ кашля, и мне приходилось останавливаться, что сильно раздражало Бримстоуна. Я пережил короткий промежуток облегчения после приёма лекарств, которые я украл у Артери и затем после лечения от Протеже, но это место вернуло всё на свои места. Маленький больной раб, едва шаркающий ногами и кашляющий кровью, вернулся.

Вокруг нас было мало чего примечательного. Множество коридоров с кучей подсобных помещений. Шкафы с припасами были забиты заплесневелыми книгами и коробками с моющими средствами. Большие трубы скрипели и стонали от того, как мы нарушали своим присутствием здешний покой. Ну, если быть точнее, как Бримстоун нарушал здешний покой. Если бы мне когда-нибудь понадобилось почувствовать себя хоть в чём-то лучше кого-то, то стоило просто подумать об этом пони и том, что он являл из себя полную противоположность понятия “скрытность”.

— Эй, Мёрк?

— Д-да? — мой голос дрожал, а ослабевшее горло сразу начало першить, из-за чего я вновь закашлялся и припал к ближайшей трубе, чтобы удержаться на ногах. В то же время, гигантский пони, казалось, был в полном порядке. Или же просто не показывал слабость.

— Мысль есть. Если нам надо будет бежать и мы разделимся, то нам необходим пароль для входа в мою камеру получше. Ну, чтобы я знал, что это ты.

Я уже собирался сказать о том, что стук в дверь меня полностью устраивал, а потом вспомнил, что я по своей тупости даже со стуком не справился.

— Так что ты предлагаешь?

— Простой вариант. Пароль “пиздец”.

Ох, ну это не честно.

Брим повернулся ко мне, и даже в темноте я видел его ухмылку. Думаю, ему просто нравилось подшучивать, чтобы немного снять напряжение, когда оно становилось настолько заметным, что его можно было резать с помощью авто-топора.

— Но это точно сработает. Давай теперь ты вперёд. Кажется, ты видишь в темноте лучше меня. Эти глаза уже не так хороши, как до того случая с мелким ушлёпком с огнемётом пару лет назад.

— С мелким кем? То есть, ты уверен?

— Ага.

Он снова ухмылялся? В чём вообще была шутка, если он просто сказал аг…

Ох. Вау. Что-то я медленный сегодня. Тяжело вздохнув, я похромал вперёд, радуясь хотя бы тому, что Бримстоун успеет заметить, если я вот-вот вырублюсь. И сможет вынести меня наружу. Или же он просто оставит меня здесь? От волненья меня затрясло, и я снова закашлялся. Ну хотя бы кровью пока не блюю.

Каждый шаг давался мне с трудом. Глаза давно привыкли к темноте, и я без проблем видел очертания узких коридоров и необычных дверей и люков, которые, судя по размерам и формам, едва ли предназначались для пони. Я начал думать о том, обладал ли мозгами местный проектировщик и учитывал ли то, что каким-то внутренним системам может понадобится техобслуживание. Густые клубы пыли нисколько не помогали дышать, пока я осторожно обходил стороной все старые ржавые инструменты, о назначении большей части которых я не имел ни малейшего понятия.

Хотя бы мои уши работали нормально, но мне не нравилось то, что они слышали. Лёгкое шарканье и рысь. Я застыл на месте и нагнулся, понадеявшись, что Бримстоун за моей спиной понял этот негласный сигнал. Закрыв глаза, я прислушался.

Звуки чего-то мягкого. Чего-то необычного, но живого. Время от времени были слышны металлические звуки, похожие на те, что издавали мы, пока бегали по всему этому сантехническому оборудованию, разбросанному по полу.

Толстый бетонный потолок не пропускал звуки с поверхности. Что бы их не издавало, оно точно было внизу.

Моя дрожь лишь усилилась когда я вспомнил о том страшном зомби-уборщике в закрытой комнате. Это воющее обезображенное лицо теперь навсегда отпечаталось в моих воспоминаниях. А теперь я слышал медленное шарканье копыт бесцельно бродящего существа.

Точно такое же, как у того монстра. Я застонал, борясь с желанием убежать.

— Брим, — прошептал я, — кажется, здесь зомби.

— Не удивительно, здесь же всё облучено. Они живут за счёт этого. Просто найди нужную комнату, мы как раз под главным зданием, а значит, она должна быть рядом.

Мне очень хотелось определить, с какой стороны был источник шума, но окружение и толстые стены сводили мои попытки на нет. В неподвижном воздухе стояла пыль, а из отремонтированных труб тут и там временами вырывались струи пара, наполнявшие коридор и закрывавшие обзор.

И, конечно же, из-за этого пара фигуры приобретали отличавшиеся от реальных очертания.

Теперь, если я буду оставаться достаточно тихим, мы сможем найти лекарство и выбраться до того, как бродящий по этим узким коридорам монстр найдёт нас.

Положив копыта на ближайшую дверь, я толкнул её. В моём ослабленном состоянии, дверь оказалась гораздо тяжелее, чем я мог бы представить, и мне едва удалось её открыть. Я решил ускорить процесс и со всей силы ударил копытами по двери, из-за чего толстый слой пыли слетел с неё и попал мне прямо в лицо, наполнив рот и глаза. Опешив, я отпрянул назад и вскрикнул.

Моё горло начало першить.

Першение усиливалось вместе с болезненным давлением, из-за которого мне хотелось кашлять. К сожалению, пыль сильно меня подкосила. Я будто проглотил наждачную бумагу. Мне казалось, будто оба моих лёгких готовы лопнуть от безуспешных попыток сделать нормальный вдох и заставляя меня биться в спазмах. Я просто не мог сдержаться. Несмотря на прикрытый копытами рот, кашель продолжался слишком долго. Я упал на пол и захрипел, чувствуя, как вся моя грудь горит от боли, которую я уже успел позабыть. Это так просто не прекратится. Харкаясь и кашляя, я корчился на холодном пыльном полу, чувствуя, что лёгкие вот-вот выйдут наружу.

Понадобилось добрых десять секунд, чтобы немного успокоиться. Я остался лежать полностью обессиленный и едва способный продолжать нормально дышать.

Что бы это ни было, оно меня услышало.

Жуткий, голодный и злобный вой эхом раздался по подвалу. Бримстоун прыгнул между мной и предполагаемым направлением атаки с железным обломком во рту. В дальнем конце коридора я увидел, как толстая дубовая дверь содрогнулась от безумного удара с противоположной стороны. Даже Брим, казалось, был удивлён той силе, что рвалась к нам.

Я поднялся на ноги, опёршись на трубу и вздрогнул от боли в травмированном плече, которое сразу же напомнило о том, что не стоит его нагружать.

Дверь держалась, но я чувствовал силу ударов этого монстра. Он издал пронзительный визг и я заметил, как в щели под дверью появилось яркое свечение, которое затем исчезло.

— Да ебать тебя во все гнилые дыры, может ты уже заткнёшься нахуй и закончишь с этой блядской хуетой?!

Звуки прекратились. В воздухе повисла мёртвая тишина, и мы с Бримстоуном медленно обернулись на другого пони, который незаметно подошёл к нам под шум этого зомби-гуля… монстра, бившегося в дверь. У меня тут же отвисла челюсть и не только от весьма яркого ругательства.

Ещё один гуль. Если бы я мог закричать, то сделал бы это не задумываясь.

Единорог в старом рваном медицинском халате. Под ним не было ничего, кроме гнилой плоти, мышц и сухожилий, в комплекте к которым шёл соответствующий запах. Судя по всему, он старался прикрыть большую часть тела этим халатом. Он взглянул на дверь и, подойдя к ней, ударил копытом. Лицо с растрёпанными обрывками того, что вероятно когда-то было впечатляющей бородой, поморщилось с такой раздражённой злостью, что даже я вздрогнул.

— Это просто я, старый ты гандон! Теперь успокойся нахуй и не мешай мне дальше спать!

Даже учитывая моё болезненное состояние, я взбодрился из-за его грубого и хриплого голоса, который, в то же время, чувствовался таким авторитетным и внушительным, что был несравним даже с голосом Протеже. Как только он услышал, что монстр отошёл, то повернулся к нам и взглянул с заметной злостью.

— За мной! Если хотите прожить ещё хоть один ебучий день, то пойдёте, блять, прямо сейчас и прямо туда, куда я скажу! Ебать вас, сука!

Я ожидал какую-то радиоактивную дыру, способную убить меня. Я ожидал темноту, сырую плесень и вонь гнили.

Но никак не ожидал увидеть вполне рабочую медицинскую лабораторию.

Множество полок со старыми жидкостями в банках и веществ стояли вдоль стен рядом с рабочими столами, химическими наборами и большими раковинами. Я заметил пламя небольшой горелки под колбой с какой-то мерзкой булькающей фиолетовой субстанцией. Занавески в дальнем углу отделяли от помещения медицинские койки, которые, по всей видимости, давным давно не использовались по назначению. В другом углу я заметил, как из нескольких одеял сооружена самодельная спальня. Всё свободное место было заполнено различными химикатами, медицинскими растворами и антирадиационными наборами.

— А теперь, может кто-то из вас, долбоёбов, объяснит мне зачем вы припёрлись в облучённый подвал, не приняв дозу Рад-Х и не взяв с собой антирадин, учитывая, что у пегаса серьёзная лучевая болезнь с уязвимостью к эффектам жар-бомбы?

Я бы мог сравнить количество его ругательств с количеством химикатов в лаборатории (и теперь я знал, куда Богини распределили ту мою часть, что способна ругаться), но мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, о чём он говорит. Я ввалился в лабораторию и практически упал на ближайшую кровать, едва удержавшись за её край. Бримстоун спокойно зашёл вслед за мной и лишь молча осмотрелся. Думаю его не особо волновал гуль, а все мысли были только о вывораде.

Но у меня были проблемы побольше.

— П-пегас? Я не пегас.

— Да ты ебать какой пегас, малявка, — резко ответил он, а затем откинул одеяло с кровати и приглашающе похлопал по ней. — Мне не нужно видеть твои крылья, чтоб это понять. Залезай сюда и побыстрее!

Его голосу нельзя было противиться. Не совсем понимая, что делаю, я забрался на кровать, а гуль бросил магией несколько антирадов Бримстоуну.

— Съеби куда-нибудь ещё и ищи то, что тебе надо, а я пока займусь твоим туповатым дружком, который решил, что ему не стоит избегать тех мест, которые его убьют нахуй! Тут радиации нет, но зато вас тут аж двое, Луны ёбаной ради. Просто не трогай ничего без разрешения.

— Ладно.

Очевидно, Бримстоун был доволен тем, что ему нужно просто заниматься поиском, а иметь дело с этим странным немёртвым жеребцом придётся мне.

— Снимай нахуй эту куртку! Давай, я не буду ржать. Не часто мне тут приходится работать с пегасами, так что поторопись!

Такое чувство, будто он опаздывал по делам. Что вообще происходит? Кто этот гуль? Почему он так торопится и говорит только по делу? Как он узнал, что я пегас? Почему он помогает нам, даже не узнав, чего мы вообще хотим?

— Погоди минуту! Я… я не понимаю, кто ты вообще? Что ты дела… А-А-АЙ!

Я почувствовал, как меня подняло в воздух над кроватью, когда доктор-гуль пробубнил какое-то красочное ругательство (что вообще значит пентюх?) и воспользовался магией, чтобы снять мои очки, куртку и ПипБак.

— Вечно вы со своими ебучими вопросами. Ладно, слушай, пока я работаю.

Он шагнул вперёд, бросив меня обратно на кровать, а затем обошёл вокруг и направил на меня свой рог. Я чувствовал себя беззащитным, но не из-за хаотичности ситуации, а просто потому, что мои крылья были выставлены напоказ.

— Я — доктор Визервейн, хирург-травматолог из Кантерлотского Королевского Университета. И не надо тут, блять, ухмыляться из-за того, что я не такой надменный придурок, как некоторые другие, про кого я мог бы много чего рассказать. Специалист по пегасам, заведующий и главный хирург Шэдоуболтов под патронажем Министерской кобылы Рэйнбоу Дэш и в прошлом личный физиолог у Вондерболтов. Вот почему я всё понял сразу, как только увидел тебя. Я могу узнать пегаса и без визуального осмотра крыльев. То, как ты ходишь, то как качается твоя голова. Блять, да даже соотношение размеров твоих копыт к твоему… размеру.

Ладно, хватит уже про мою низкорослость! Однако, я тут же вспомнил слова Бримстоуна о том, что не только крылья делают меня пегасом. Я быстро осознал, насколько же это было правдой. Я родился таким, каким родился и ничто этого не изменит, как ни старайся.

— Могу сказать, что я, пожалуй, один из самых опытных хирургов в Эквестрии. Если мне, конечно, можно говорить за себя. А я считаю, что можно. По крайней мере, никого больше с почти тремя сраными сотнями лет опыта я больше не встречал. Так что считай, что тебе повезло найти меня. Тупой болван, припёрся в облучённую зону с… хм. Вот значит как. Интересно.

Я даже не знал, с чего начать. Все мои зачатки социальной коммуникации были просто уничтожены этим гулем. Пожалуй, тогда начну с основного, с текущего момента.

— А ч-что это за штука была снаружи?

— А? Флауэрпот? Не обращай внимания на этого противного старого осла. Когда-то был моим коллегой, пока жар-бомба не подарила нам этот загар на ёбаную вечность. Я закрыл его в карантинной камере. Не боись, дверь усилена металлом под дубовой отделкой. Он не сможет выбраться. Что, кстати, хорошо. Там высокий уровень радиации, так что он, наверное, уже достаточно силён, чтобы оторвать тебе голову в одно движение. А теперь не дёргайся и подними крыло.

Ох, ну вот опять.

Я… я не могу… извините.

Я уткнулся лицом в копыта и покраснел. Этот единорог застал пегасов на пике их славы. Каким же жалким я был в срав…

Мои чувства завопили, когда крыло взяли магией и раскрыли. Я же завопил в буквальном смысле.

— Ох, да хватит уже ныть. Послушай сюда, я когда-то работал с Вондерболтами. Так вот, одна кобыла по имени Спитфайр умудрилась сломать крыло в трёх местах за одно падение. Я его срастил прямо у них в раздевалке, и ты думаешь, что она хоть раз пискнула? Хуй там, ни единого звука. В отличии от Соарина. Вечно ныл на каждом медосмотре, сраный жеребёнок. А теперь перестань, худшее уже позади. Сиди ровно, сильно больно не будет.

— Зачем ты это делаешь? — мой голос дрожал от грубого обращения, и я каждый раз кашлял, когда начинал дышать слишком быстро.

— Ты совсем тупой? Я доктор, блять! Что я по твоему должен делать, когда вижу раненого и умирающего пони перед собой?

Тишина воцарилась всего на секунду. Я нерешительно поднял взгляд и заметил, что он остановился, ожидая моих дальнейших действий. Полные боли глаза от того, что он вновь видел страдающего пони перед собой. Сколько раз ему пришлось наблюдать подобное зрелище за все эти годы в Пустоши? Целые столетия преданности своему труду не позволяли ему отвернуться от меня. Он быстро завоевал моё уважение, несмотря на свою грубость. Он терпел все эти ужасы Пустошей дольше, чем.. ну, чем, наверное, любой другой пони. И он всё равно помогал.

Боль пугала меня, но всё же, я кивнул. Даже если он этого не показывал, то был настоящим врачом.

Я, наконец, понял, что именно имел в виду диджей. Гули были такими же пони. Во многом, они были лучше многих из нас, потому что видели, каким был мир прежде и каких принципов нужно придерживаться.

— А теперь, не дёргайся, и я осмотрю другое крыло. Пресвятой круп Селестии, малыш, когда ты вообще последний раз был на медосмотре?

После долгих причитаний и грубых комментариев о том, каким же нытиком я был, мне, наконец, удалось узнать про него немного больше. Визервейн, несмотря на свой довольно грубый характер, придерживался собственных принципов, которые помогали ему оставаться в здравом уме на протяжении этих веков. В итоге он стал настолько одержим лечением других пони, что это нельзя было назвать нормальным для общества в целом. Довольно странная комбинация.

Именно поэтому он начал работать на Красного Глаза. Визервейн жил или, по крайней мере, работал здесь, в Филлидельфии ещё до войны. Этот подвал был его личной исследовательской лабораторией под больницей, которую он лично основал и управлял. Очень быстро бессистемный и хаотичный внешний вид обрёл смысл, когда я узнал, что этот единорог настаивает на том, что эффективность стоит выше эстетики и внешнего вида. И сейчас, спустя двести лет после конца света, он всё ещё оставался на своём посту. Не важно, кто управлял этим городом, он по-прежнему управлял больницей, которую построил и лично обучал новые поколения врачей.

Я просто не могу выразить словами, насколько я был в восторге от такой степени решимости.

Часть меня искренне хотела расспросить его об этом, но в то же время я чувствовал, что это может быть довольно больным местом, да и я сам, в целом, плохо реагирую на события из прошлого. Возможно, будет лучше просто промолчать и относиться к нему, как к личности в настоящем времени, а не как к реликвии из прошлого.

Пока он обследовал меня, его рог всё время светился. Боль в моём плече утихла и, наконец, полностью исчезла, когда он наложил тугую повязку. Синяки и порезы, о которых я даже не подозревал, затянулись, когда он напоил меня свежим целебным зельем. Однако, он, в целом, больше всего был заинтересован состоянием моих крыльев, постоянно цокая и качая головой, глядя на них.

— Кто-то тебя сильно невзлюбил, малыш. Дай угадаю, это травма от ударов тупым предметом?

Думаю, я заметно вздрогнул, когда на меня нахлынули воспоминания о том, как мои товарищи-рабы затащили меня в тот старый сарай. Закрыв глаза и борясь с желанием сорваться, я кивнул. Теперь же тон Визервейна стал более мягким, в сравнении с той злобой, что была в нём ранее. В действительности, сейчас он ругался всего лишь часто. Для него это большой шаг вперёд.

— Довольно старая травма, но это может подождать. Я потом дам тебе больше информации или сраных рекомендаций о том, как уменьшить боль. Надо будет покопаться в моих старых книгах. Сейчас же, нам нужно будет обсудить кое-что более важное.

Передав мне порцию Антирада, он жестом предложил выпить её, после чего отстранился и опёрся на столик. Я всё ещё слышал, как Бримстоун раздражённо топает в дальнем конце комнаты в поисках выворада.

— Ну, Мёрки Седьмой…

Голос доктора хрипел и эхом отдавался по комнате, что делало его немного гнусным. Он надел очки для чтения и взглянул на меня так, словно мне стоило присесть.

— Боюсь, у меня для тебя плохие новости.

Я давно понимал, что нахожусь в ужасном состоянии, но то, что это озвучил квалифицированный доктор, заставило меня волноваться ещё сильнее.

— У тебя не просто лучевая лёгочная инфекция. У тебя тромбоэмболия лёгочных артерий. Тяжёлое заболевание, сопровождаемое такими же симптомами, какие демонстрируешь ты. В целом, твои артерии… ты знаешь, что это такое?

Я покачал головой. По правде говоря, я потерял нить после тромбо-чего-то-там. Визервейн тихо выругался, а затем продолжил.

— Ладно, это будет не совсем корректно, но если говорить проще, то в твоих лёгких есть ненормальные образования, которые сильно мешают кровообращению. В твоём случае это врождённый дефект. Ты страдал от порчи?

— Моя мать страдала ею, пока была беременна.

— Всё сходится. Ещё будучи в утробе, ты подвергся воздействию порчи, из-за чего родился с незначительными отклонениями. Сначала я подумал, что они вызваны химическим воздействием от загрязнённого воздуха, но при осмотре оказалось, что твои уши — не единственная часть тела, пострадавшая от влияния порчи. Изменения в твоих лёгких в целом безобидные, но есть заметно искривлённые участки. Они никак не влияли на твою жизнь, пока ты не попал в Филлидельфию. Здешний радиационный фон, вероятно, усугубил ситуацию, заставив поражённые порчей участи отреагировать, воспалиться и стать гораздо большей проблемой для твоей дыхательной системы. Чем больше ты облучался, тем хуже становилось твоё состояние. В данный момент, это просто огромный нарост из облучённой плоти прямо в твоих лёгких. Симптомы полностью соответствуют. Одышка, жжение, тошнота, рвота с кровью и приступы кашля, лишающие тебя подвижности. Без лечения, ты скорее всего умрёшь за несколько дней. Ты уже понял, что Антирадин может приостановить и замедлить процесс, но…

Даже Бримстоун отвлёкся от поисков и остановился рядом. Он взглянул на меня своим непоколебимым взглядом, пока я валялся на кровати, тихо всхлипывая. Я даже не мог набраться сил, чтобы нормально заплакать, пока мне вот так прямо говорили обо всём этом.

А затем, он произнёс то, что убило меня.

— Мне жаль, Мёрк. Порча неизлечима.

Этого было достаточно. Я почувствовал, как мою грудь сдавило и дыхание резко участилось, пока я, наконец, не выпустил всё наружу. Свернувшись в клубок на кровати и обхватив голову копытами, меня трясло и я плакал…

Эта болезнь в принципе была неизлечима. Артери не знал об этом или же просто соврал. Я слышал, как Визервейн объясняет мне всё. О том, что мой организм столько времени был с порчей, что теперь нельзя просто очистить его. О том, что даже крупные медицинские центры, как в Башне Тенпони не смогут справиться с этим. Порча была той болезнью, которую было невозможно вылечить на Пустошах. Если бы этого заражения не было, то он бы смог прооперировать меня, но с ним?

— Лучшее, что я могу предложить тебе — это регулярный приём Антирадина. Он будет держать болезнь на начальной стадии. Однако, я знаю насколько это проблематично в Филлидельфии. Я могу дать тебе небольшой запас для начала, но я не могу просто бросить других своих пациентов. Мёрк, слушай внимательно: ты обязан избегать влияния радиации, как только можешь с этого момента. Даже с Антирадином, интенсивное облучение, как то, которое ты получил от феникса, вероятно убьёт тебя без экстренной помощи и огромного количества противорадиационных препаратов. Этот город… В другом месте ты бы, скорее всего, смог прожить нормальную жизнь лишь с небольшим надзором, но в этом грёбаном городе…

Я ничего не ответил. Просто не мог. Шерсть на моих передних ногах была насквозь мокрой от количества выплаканных слёз, пока я сам просто желал, чтобы всё это прекратилось. Но он продолжил. Решил покончить с этим сразу, чтобы потом не пришлось возвращаться к тяжёлой теме снова.

Визервейн объяснил на что следует обращать внимание. Например, если у меня появится головокружение, усталость и тяжёлая одышка, как это случилось, когда я был с Сути. Это критическая ситуация. Если не разобраться с этим, то вскоре у меня начнутся судороги, кровотечение в лёгких и, вероятнее всего, я потеряю сознание на час. Тогда мне нужно, чтобы кто-то спас меня, если это произойдёт.

Если же нет…

Если рядом не будет никого, то я могу просто захлебнуться собственной кровью и умереть.

Пределом по сроку воздействия окружающей радиации была всего пара дней. Чтобы избежать проявления серьёзных симптомов, мне необходимо принимать хотя бы один Антирад каждый день или около того. Он дал мне пять про запас. В купе с подарком от Протеже, у меня было восемь.

Восемь дней. Или даже меньше, если меня сильно облучит. Чуть больше недели, но мне надо было прожить так два года, если мой побег провалится!

Всё это казалось просто невозможным. Столько всего сложилось против меня.

Почему именно меня?

Почему всегда именно против меня?

Я не обратил внимания на разговор Бримстоуна и доктора. Вместо этого, я просто тихо лежал и тупо пялился в стену рядом с койкой. Я включил радио на ПипБаке. Мне нужно было хоть что-нибудь, что угодно, что поможет и даст мне новую надежду.

В последнее время я довольно часто слышу один интересный вопрос, или, по крайней мере, такой вопрос часто звучит во всех городках старой доброй Эквестрийской Пустоши. Вопрос вот какой. Диджей, говорят они, в какой момент мы победим в этой борьбе за правое дело?

Ну, слушайте пони. Это вопрос безусловно хороший. Вы знаете, что я всегда честен с вами, дорогие мои, так что врать не стану. Мне нужно подумать! Ну, по крайней мере, я попытаюсь подумать, если никто не станет мешать мне шумом, как это недавно устроила мне моя главная ассистентка и её новый друг. Думаю, они просто передвигали мебель и долго не могли договориться, как же её всё таки поставить, но что…

Ой, извините, немного не в тему. Старик просто не знает, когда стоит замолчать, понимаете? Ладно, давайте я отвечу вам всем. Битва во благо не заканчивается никогда. Даже в старые времена, когда пони жили мирной жизнью, они всё равно сражались! Готовя пироги для пикника, чтобы поделиться с друзьями, они боролись! Помогая друзьям подготовиться к визиту родичей, они пытались победить в войне! Понимаете, мои маленькие пони, этой битве нет конца, потому что всегда есть к чему стремиться. Всегда можно стать лучше. Препятствия на нашем пути можно преодолеть, если мы просто будем работать вместе. Так что не бросайте тех, кто вам дорог, слышите? В наши дни то, с чем мы боремся, гораздо сильнее и опаснее, чем то, с чем боролись пони в прошлом. Только собравшись вместе мы на самом деле сможем спасти наши жизни и стать лучше, и не важно какие ужасы нам придётся пережить вместе на этом пути.

Я представил Диджея где-то посреди Пустоши. Через что ему пришлось пройти, чтобы набраться такой уверенности? А что приходилось переживать другим пони? Сколько из них погибло от порчи или ужасно мутировало, потеряв остатки разума? По крайней мере, я всё ещё оставался собой.

Для меня мысль о том, что мы с ним были вместе, как бы далеко не находясь друг от друга, была утешением. Всё же это помогло мне хоть немного успокоиться, чтобы я смог просто прижать ПипБак к сердцу, закрыть глаза и представить, что однажды смогу встретиться с ним, чтобы поблагодарить за всю помощь. Визервейн сказал, что мне было бы лучше, окажись я не в Филлидельфии. Это… это уже что-то. Небольшая надежда, за которую можно держаться.

А теперь я немного поговорю с вами, мои новенькие слушатели из Филли. Я решил, что мне стоит познакомить вас с тем, что сделала эта маленькая кобылка, которую вы увидели на днях. В следующие несколько дней постараюсь вкратце пересказать вам события последних пары недель. Например, вы знали, что Обитательница Стойла сорвала операцию Красного Глаза в Старой Эпплузе? Она уронила грузовой вагон на голову аликорну. Так что, если у вас там есть родственники, то можете немного порадоваться за них, ведь им не придётся попасть в такой же ад, где оказались вы. Мужайтесь, ради этой кобылы, рабы, однажды, она вас всех спасёт.

Я попытался улыбнуться, закрыв глаза и представив, как рушится Стена. Как вижу Литлпип в атаке вместе с другими пони, когда они врываются в город и разбираются со всеми рабовладельцами, грифонами и этими монстрами, которые были живым оскорблением Богинь, с аликорнами. Они были элитой под управлением Красного Глаза, насколько я знал. Молчаливые и смертельно опасные. Их магии боялись все рабы, которым хоть когда-то доводилось лично сталкиваться с ними в живую. Обычно их видели в радиоактивных бассейнах в кратере или в качестве личной охраны Красного Глаза. Но чтобы Литлпип смогла убить одного из них?

Что ж, это на самом деле вызвало у меня улыбку. Я представил, что однажды она и правда сможет спасти меня и всех остальных. Что бы я ей сказал? Может, мне придётся представлять её остальным?

А пока, ждите следующих новостей. Продолжайте улыбаться, пони. А если увидите эту малышку в костюме из Стойла и с револьвером, то обнимите её за меня.

Ох, я бы точно обнял.

А пока, послушайте-ка Пинки Пай с её песней “Не ленись, поделись”!

Я резко открыл глаза. Нет! О Богини, нет! Неужели даже Диджей пал перед её…

Ха! Попались! Ай, да я просто шучу, ребята, вот вам песня от Вельвет Ремеди!

Несмотря на всю боль, ужасные новости о том, что моя жизнь висит на волоске и непрекращающиеся страдания от того, что я был заперт в Филлидельфии и лишён той жизни, которую заслужил за пределами этих стен, где мир продолжал жить без меня, Диджей на самом деле заставил меня улыбнуться.

Я крепче прижал ПипБак, практически уткнувшись в него носом, пока слёзы всё ещё стекали по моим щекам. Мне нужно было держаться за эти чувства. Я знал, куда мой разум приведёт меня без них. Диспетчерская вышка всё ещё была свежа в моей памяти. Это слишком простой путь, чтобы избежать жизни, полной боли. Обитательница Стойла, Литлпип. Она была моим главным источником надежды и вдохновения, чтобы двигаться дальше.

— Спасибо тебе.

Басовитый и грубый голос Бримстоуна практически заставил меня вздрогнуть, когда он наполнился яростью.

— Куда ты хочешь, чтобы я пошёл?!

Я пропустил большую часть спора Брима про Выворад. Отойдя от депрессивных мыслей, я обнаружил, что Бримстоун Блитц и доктор Визервейн как раз обсуждают “оплату” за то, чтобы он приготовил новую партию лекарства. Видимо, он был изобретателем самого состава и никогда не выводил его на рынок, как это сделали с Антирадином. И поэтому, в данный момент, он был единственным источником создания этого препарата.

— Да в этом городе больше тридцати рабов, у которых, ебать, точно такая же аллергия, рейдер! Ты приведёшь её ко мне, и я её вылечу. Но я не отдам моё первоклассное лекарство по чьей-то прихоти кому-то без каких-то нахуй доказательств! Я знаю твоё имя и твою репутацию, “великий командир”. Я знаю, что ты сделал с Понивиллем. Эти беззащитные пони просто пытались восстановить разрушенный город. Если ты хочешь получить лекарство, то ты достанешь то, что нужно мне или просто приведёшь её сюда!

— Она не может двигаться! Или ты думаешь я бы этого не сделал? Давай сюда этот Выворад! Ты знаешь, кто я и ты знаешь, что я сделаю, чтобы получить то, что мне нужно!

— Ну и что? Навредишь мне? Ха! Давай, попробуй, и ты уже ничего не получишь, а твоя подруга просто умрёт! Я даю тебе шанс: принеси мне необходимые вещества, и я сделаю для тебя порцию в твоё отсутствие! Ты и время не потеряешь!

Бримстоун выглядел так, словно готов оторвать Визервейну голову. Я видел у него точно такой же взгляд, когда он бился с рейдерами. Он рыл пол передними копытами, борясь с желанием ударить что-то. Я слышал, как он фыркает и рычит, а затем увидел, как он поднимает копыто и со всей силы бьёт по рабочему столу рядом с ним. Толстая древесина просто треснула пополам.

— Ладно! — он нахмурился от взгляда Визервейна. — Я пойду. Но если у тебя не будет Выворада к моменту, когда я вернусь…

— Будет. Просто запомни: достань как можно больше противорадиационной жидкости и серебряную сферу…

— Да понял я! Всё достану.

Это может плохо закончиться. Хоть это и было почти самоубийственным решением с моей стороны, я решил вмешаться, неуверенно подойдя к ним.

— Эм, простите…

— И всё сразу! Я не закончу препарат, пока ты не вернёшься!

— Может, я просто…

— Если ты обманешь меня, гуль, то тебе конец.

— Может, вы просто успокоитесь на секунду…

— Да, да. А когда-то мне говорили, что жар-бомба меня убьёт. Ну и что, ебать, как получилось?

Бримстоун зарычал и оскалился, а затем поднялся в полный рост. Я заметил гнев в его глазах и то, что он уже начал поднимать копыто для нового удара.

— СТОЙТЕ-Е-Е-Е-Е!

Закричал я во всю глотку и бросился к двум жеребцам. Махая копытами, чтобы привлечь их внимание, я успел как раз вовремя и упал прямо между ними. Вздохнув, я поднялся и оглянулся (а в случае Брима посмотрел вверх), пытаясь отвлечь эту пару от попыток убить друг друга.

— Я всё пропустил. Что мы делаем?

Брим первым нарушил молчание и, фыркнув, бросил взгляд на гуля.

— Этот гнилой хочет, чтобы я отправился в кратер и достал какое-то его барахло из довоенного исследовательского комплекса. Ингредиенты для Выворада для компенсации того, что возьму я. Это и что-то ещё из его сраных древних проектов.

— Не сраных! Типичный рейдер! Это законсервированное заклинание, которое по силе почти не уступает мегазаклинанию.

Ладно, это что-то за пределами моего понимания. Мегазаклинание?

— Ты говоришь про, ну, бомбу?

— Нет, про мегазаклинание. Жар-бомба — это тип заклинаний, созданный для разрушений, а конкретно, это заклинание создано для лечения. Вообще, мегазаклинание — это просто обычное заклинание, которому в жопу вставили тонну усилителей. В этом случае, оно будет лечить. В своё время произошёл довольно трагичный инцидент, когда лечащее мегазаклинание воскресило армию зебр во время первых испытаний, так что там приказали найти способ, чтобы его можно было сосредоточить на одном пони, что помогло бы снизить затраты энергии. Не так-то просто добиться того, чтобы мегазаклинание работало в ограниченных масштабах. Мы так и не закончили его, но я уверен, что прототип всё ещё работает.

— Я не знал, что можно просто законсервировать заклинание.

— В обычной ситуации, нет. Тем не менее, Министерство Тайных Наук в Филлидельфии было вовлечено в интересный проект по использованию того же заклинания, которое создаёт шары памяти для хранения заранее заготовленных заклинаний, которые может использовать кто угодно, поскольку вся энергия уже была вложена внутрь. Но так и не получилось добиться достаточной эффективности для внедрения. Всё ещё нужен единорог, чтобы направить само заклинание после использования сферы, и заклинания часто развеиваются слишком быстро после использования, что в целом было не очень практично. Тем не менее, это всё ещё позволяло некоторым единорогам использовать те заклинания, которые в обычной ситуации они и не знали, хоть и временно. Мы использовали шары для хранения прототипов мегазаклинаний, потому что ни один единорог не владел достаточным магическим потенциалом для единоличного применения. И в то же время, при наличии команды единорогов, можно было без проблем направить его в нужное русло, в отличии от обычного мегазаклинания, которое просто распространялось вокруг себя. Рэйнбоу Дэш всё время злилась на меня, пока я лечил её крыло после того случая с “двойной битвой”. Так что в целом, это хорошая задумка, как мне кажется.

У меня разболелась голова. Вся эта научно-магическая чепуха была для меня за гранью понимания. Я не какой-то умник-единорог или одарённый инженер-земнопони (или пегас, если это важно…). В целом я имел понимание, что такое шары памяти и что они позволяли единорогам заглядывать в прошлое, как если бы это был визуализированный дневник или типа того. Но я даже не знал, как они выглядят, не говоря уже о мелких деталях.

— Ладно, понятно, это важно. Маленький серебряный шар говоришь? Как мячик-попрыгунчик?

— Уф, ёбаные пони с Пустошей и их аналогии. Да, это маленький серебряный светящийся мячик. Мне пришлось оставить его, когда к власти пришёл Красный Глаз. И мне запрещено приближаться к кратеру. Слишком большой риск, что я стану сильным для гуля по его меркам, понимаешь. Но я больше не могу рисковать тем, что одна из поисковых команд Красного Глаза наткнётся на эту разработку. Я лечу пони для него, но пусть Селестия трахнет меня, если я позволю ему завладеть такой силой. Вот поэтому я хочу, чтобы Бримстоун достал её. Не ты, Мёрк. Там слишком сильная радиация.

Я не уверен, что должен был чувствовать. Часть меня испытала облегчение. Кратер был легендарным местом среди рабов из-за того, что любой местный рабочий умирал за пару месяцев от лучевой болезни. Что он может сделать с моей уязвимостью я даже представлять не хотел.

С другой стороны, я был расстроен. Я проделал весь этот путь в поисках цели для собственной жизни. Чтобы сделать что-то, чтобы доказать самому себе, что я могу бороться со своими страхами и могу разрушить внутренние цепи рабства. Чтобы спасти чью-то жизнь. И я понял, что хочу пойти.

Это желание пугало меня. Но я просто не мог игнорировать его.

— Нет… нет, я могу помочь.

На этот раз они, казалось, согласились хотя бы в одном: я — идиот.

— Ну, послушайте! Я маленький и могу пробраться куда-нибудь. Ты уже понял, насколько это удобно, Бримстоун! Я… я должен сделать это! В больнице, я почти отобрал лекарство у кое-кого, кому оно было нужно.

Для Бримстоуна я решил упустить тот факт, что этим лекарством был именно Выворад.

— И я чувствую вину за свой поступок. Я хочу сделать это, чтобы кому-то помочь. Доктор, ты же должен понимать это чувство, верно? И-и, Брим, даже в тот короткий момент, когда Глиммерлайт была в сознании, она была добра ко мне, и я не хочу, чтобы такая пони умерла прежде, чем я смогу нормально с ней пообщаться. Ну… у меня почти ничего нет, и я просто…

Ох, да ладно, ну почему я снова плачу? Почему я хотя бы иногда не могу проявить храбрость? Я отвернулся от их испепеляющих взглядов. Я зашёл в тупик. Не зная, как выразить мою нужду цепляться за этот путь вперёд, я затих, а затем выдал единственное, что пришло мне в голову.

— Диджей по радио сказал, что мы все должны держаться вместе.

Последовала долгая пауза. В конце концов, Бримстоун вздохнул, покачал головой и закатил глаза.

— Если хочешь идти, то иди. Просто знай, что ты не будешь приоритетом, если мне придётся выбирать между тобой и Глиммер. Если тебя накроет твоя болезнь, то будешь ползти сам.

Визервейн последовал примеру Брима и, тоже закатив глаза, повернулся к рабочему столу, начав устанавливать какие-то колбы на горелки.

— Времена, когда я мог удержать пациента, давно прошли. Если ты пойдёшь, то совсем скоро мы с тобой увидимся. Либо в реанимации, либо на аутопсии. Но…

Жеребец вздохнул и магией передал нам две бутылочки с таблетками.

— Если ты пойдёшь, то прими это. Рад-Х. Немного повысит твою сопротивляемость на время. И ты тоже прими, рейдер. А ещё захватите целебное зелье со стола, думаю, оно может вам понадобиться. Ёбаный пиздец, ну почему пони на Пустошах в наше время стали такими тупыми? В твоём состоянии радиация убьёт тебя меньше, чем за час, Мёрк. Двигайся так быстро, как можешь, а иначе… блять, какое же это дебильное решение.

Я поблагодарил его. Хоть Визервейн и не показывал это, я видел, что ему грустно из-за моего решения подвергать себя опасности. Я не решился спрашивать его об этом или просто испугался, что он может воспользоваться любыми аргументами и здравым смыслом, чтобы убедить меня остаться. Хозяин уже сломал мою решимость к сопротивлению, но желание спасти чью-то жизнь, желание заполучить союзника было для меня доказательством, что ему не удалось окончательно разрушить мою волю к свободе. Если я всё таки как-то могу помочь этой кобыле, даже если это означает, что мне нужно подвергнуть себя самой смертельной опасности, то я просто обязан сделать это.

Лечебное зелье отправилось в мою седельную сумку вместе с Антирадом. Большую часть запасов мне пришлось оставить в Молле, чтобы не потерять все мои медикаменты за раз, в случае чего. Когда Бримстоун ушёл, я обернулся, ведь у меня осталось ещё несколько вопросов.

— Это мегазаклинание… оно же не излечит порчу, да?

Визервейн покачал головой, даже не взглянув на меня. Казалось, что он весь как-то поник. Я не особо питал надежды на такой вариант, но тем не менее, я почувствовал, как боль от неизбежности снова захлестнула меня. Ладно, ещё всего один вопрос, и потом я пойду. Просто из любопытства.

— Доктор, почему вы так много ругаетесь?

Жеребец обернулся и вопросительно поднял бровь.

— Малыш, я вырос в мире процветания и счастья. Я ещё помню дни, когда я оставлял дверь в дом открытой, потому что знал, что это безопасно. Я помню дни, когда можно было верить словам любого пони. Когда я просыпался с улыбкой рядом с моей прекрасной женой, потому что я знал, что день будет хорошим. Так было всегда. А затем случилась война и всё изменилось. Всё, на чём стояла Эквестрия, было разрушено бессмысленной борьбой и смертями. Я стал свидетелем того, как те, кто думал, что работает во благо, на самом деле просто рушили жизни других. Ты не знаешь, как это было, малыш. Я видел, как идеальный мир поглотило пламя. Я проснулся на земле, которую невозможно было узнать. Первые несколько лет были кошмаром во плоти. Тогда ещё не было таких поселений, как сейчас. Не было ни фракций, ни группировок. Не было торговли. Каждый пони вдруг оказался предоставлен сам себе в самой жестокой главе нашей истории, а сам мир продолжал гореть и меняться. Пони рвали друг друга на части за любую мелочь. Насилие было единственным выходом. Даже увидев конец нашего мира, мы всё равно продолжили сражаться. Сейчас ситуация смягчилась, но чем дольше я смотрю на это наше “будущее”, тем больше убеждаюсь, что всё это просто блёклая тень того, что было у нас однажды. Словно сон, который ты забываешь в течении дня. Думаешь, мы когда-нибудь сможем вернуть всё как было? Я проклят на то, чтобы быть свидетелем всего этого в течении стольких лет…

У меня опять разыгралось воображение. Я боролся с желанием заплакать, видя, как его усталый взгляд устремлён на рамку с фотографией, которую мне не было видно. А затем он рассмеялся без всякого удовольствия. Ужасный хрипящий смех гуля.

— И ты спрашиваешь, почему я много ругаюсь? Ну, можно сказать, что мне просто стало похуй.

Я думал, что Бримстоун пойдёт сразу к кратеру, но, к моему удивлению, он повёл меня обратно в Молл. Видимо, периодически там проводилась перекличка, чтобы убедиться, что все рабы на месте и никто не сбежал. Таким образом, этот перерыв был просто необходим, чтоб за нами не отправили поисковые команды.

А ещё Бриму нужно было навестить Глиммерлайт. С момента, как мы вернулись, он зашёл к ней, закрыл дверь и не отходил ни на шаг. Жеребец не делал вообще ничего, кроме того, что молча сидел и наблюдал за больной кобылой в тусклом янтарном свете лампы.

Я же, в свою очередь, вернулся к дневнику. Это подарило моему измученному сердцу хоть немного радости (я даже обнял его!) и тут же погрузился в утешающий мир фантазий, где я мог спрятаться от мыслей о своём состоянии здоровья. Может, мне удастся просто забыть об этом, забыть о том, что иду в место, которое, вероятно, заберёт те малые остатки моего здоровья, что у меня есть.

Открыв новые страницы, я взял уголь и начал рисовать. Хоть я и считал вторжение Литлпип в мою жизнь моментом пробуждения, в реальности же, первым звоночком стал момент, когда я рисовал по своей собственной воле. Это открыло моему разуму возможности, за гранью тех, о которых мне говорил тот или иной владелец. Когда-то я рисовал только то, что твердило мне моё подсознание. Крепкие стены надёжно окружали мою жизнь. Я был маленьким послушным рабом, который просто выполняет указы. Теперь же, наконец, я рисовал для себя. И рисуя, я отодвинул эти стены, которые угрожали раздавить во мне чувства и снова взять под контроль. Это был мой способ оставаться независимым. Рисовать, что хочу и искать утешение в свободе самовыражения. Единственной настоящей свободе, которая у меня была.

Воображение потоком лилось через мой рот, в котором я держал уголь и которым выводил знакомые линии и формы на пожелтевшем пергаменте. Мне не понравился результат, но мне нужно было напомнить себе это чувство.

Голова пони. И даже так большая часть укрыта одеялом… растрёпанные волосы торчат из косичек и хвостика.

Я выпрямился и, задумавшись, взглянул на Глиммерлайт, которая дрожала от озноба. Она явно долго не протянет. Меня тронула печаль, когда я задумался о том, что она может умереть после того, как проделала столь долгий путь.

Сразу же после этого, я взглянул на рисунок и увидел там кобылу из больницы. Я нарисовал её, свернувшуюся в клубок и зажмурившуюся от боли и точно такой же болезни, которая поразила её. Было больно смотреть на этот рисунок, зная, какой именно момент я запечатлел навечно. Но мне это было нужно. Мне нужно было напомнить себе, что я должен держаться, даже когда впадаю в отчаяние. Что если у неё был кто-то, кто заботился о ней и пытался помочь точно так же, как я пытаюсь помочь Глиммерлайт? Что бы почувствовал я, если бы кто-то лишил Глиммер последней надежды?

Я стал вором, чтобы помочь себе выжить в рабстве. Я воровал у пони, которые, как мне казалось, заслуживают этого.

В этот раз я слишком быстро подошёл к краю, за которым начинается другая сторона.

— П-прости меня…

Я нежно погладил страницу с рисунком и, наконец, добавил на него заботливую медсестру, которая принесла Выворад. Теперь я провёл для себя черту и зарёкся не причинять другим вред, чтобы добыть нечто нужное мне. Если цена за побег из Филлидельфии такова, то для меня она слишком высока.

Мои лёгкие болели и сжимались от спазмов. Едва успев отстраниться от рисунка, я закашлялся прямо на пол. Но, несмотря на это, лечение Визервейна помогло. Кашель был резким, но в то же время в нём не было того жжения, которое указывало бы на опасность. В сочетании с Рад-Х, полагаю, что у меня будет шанс пережить всё это. Я поднялся на ноги, спрятал дневник в сумку и повернулся к Бриму.

— Сколько ещё до переклички?

— Пятнадцать минут. Если не вернёшься вовремя, я пойду один.

Вот и весь ответ, который я услышал на мои слова о том, что собираюсь ненадолго выйти. Очевидно, Бримстоун продумал всё наперёд, но в его случае, полагаю, это было важно, чтобы оставаться лидером у рейдеров.

Я порысил через Молл и обнаружил, что большинство рейдеров спит или ушли на рабочие смены. Взглянув вверх на балкон над торговой зоной, я задумался о том, как же рассказать Протеже то, что я узнал про свою болезнь.

В торговом центре было довольно темно, так что, видимо, наступила ночь. В Филлидельфии было легко не заметить разницу между густым смогом и настоящей ночью. Тёмные тени от облаков на ночном небе раскрасили Молл своим неповторимым рисунком, а клетки рабов было погружены в непроглядную тьму, держа своё содержимое в секрете от меня. Были ли внутри рейдеры или обычные пони?

— Хехехе… Так вот где наш маленький проныра.

Я застыл. Знакомый голос. Где я его слышал раньше? Осторожно, я огляделся по сторонам. В поле зрения вокруг меня были либо спящие пони, либо спокойно гуляющие возле клеток на другой стороне зала. И все они были больше, чем в семидесяти метрах от меня. Слишком далеко для звука.

— Что такое? Не видишь меня? Огорчаешь… А если вот так?

Я почувствовал, как холодная сталь коснулась моей шеи. Меня проняла дрожь. Почему меня всегда охватывает дрожь? Почему я просто не могу хоть раз быть храбрым, как Литлпип и сделать что-то мужественное?

— Ч-чего ты хочешь?

— Чтобы ты не кричал, как маленькая кобылка. Как тогда, когда мои парни взяли твоё крыло. А теперь повернись, я хочу поговорить, как положено.

Рейдер. Но он звучал… Явно гораздо умнее своих товарищей. Правда единственным утешением для меня стал тот факт, что он не убил меня сразу.

Я обернулся. Он стоял прямо позади меня! Откуда он взялся? За последние пару дней я уже начал немного радоваться моим маленьким способностям красться, но его навыки скрытности были гораздо выше. Он был тёмно-синим, почти чёрным единорогом, одетым в рваную кожаную куртку, которая сливалась с его шерстью. Длинная грива была тёмно-серого цвета. Не удивительно, что он умел так хорошо маскироваться. Пони был настолько тёмным, что ночью мог пройти у кого-нибудь под носом и остаться незамеченным. Но больше всего меня удивила его магия. Сияние вокруг маленькой самодельной заточки было чёрным и практически невидимым.

— Ну вот и хорошо, жеребчик. Хех, думаю, буду называть тебя именно так. Тебе идёт, ведь ты недостаточно силён, чтоб быть жеребцом. То есть, взгляни на меня, я выживаю благодаря тому, что являюсь самым скрытным ублюдком среди всех здешних, и даже я в сравнении с тобой выгляжу, как старый Командир. Ладно, я не собираюсь долго общаться, так что слушай внимательно. Насколько я знаю, ты можешь хорошо справиться с этим.

Я сглотнул и кивнул. Но про себя молился, чтобы появился Бримстоун или Протеже. Этот жеребец пугал меня. Что у него за кьютимарка? Петля из колючей проволоки?

— Меня зовут Барб, жеребчик. Был одним из Большой Четвёрки Командира, пока он с нами не расстался. Да, Барб, потому что я острый, как лезвие бритвы, и мне не нужен повод, чтобы тихо прикончить тебя, когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Я знаю, что ты выходил. Вот так просто, да. Ты вышел по вентиляции, а затем зашёл обратно через тот магазин, я всё видел. Я гораздо терпеливее, чем когда-либо был этот старый ублюдок, так что не отрицай. Но мне приятно видеть, что такой пони, как ты пытается идти тем же путём, что и я: воруя и скрываясь.

Я был категорически с ним не согласен по поводу пути, но учитывая лезвие у горла, я кивнул.

— Так что, давай я предложу тебе сделку. Дела здесь обстоят вот так: Шэйклс думает, что я его информатор, так что я на хорошем положении. Я говорю ему то, что он хочет услышать о нас, рейдерах, но он не понимает, что мы не просто безмозглые идиоты. Ну, некоторые из нас да, но точно не я.

Информатор! Я вспомнил, что услышал этот голос, когда был в вентиляции.

— Это всё, что тебе нужно знать о моих долгосрочных планах, жеребчик. Давай теперь поговорим о сделке. Ты хочешь быть скрытным, и я тебя научу. Ты достанешь мне материалы для взрывчатки за пределами Молла и в награду получишь от меня пару уроков. Оставишь всё, что найдёшь в вентиляции, через которую выходил. Я проверю через час. А теперь иди и никому не говори о наших с тобой делах. Уж тем более Командиру, а иначе я перережу тебе глотку во сне. Ты не захочешь переходить мне дорогу, поверь, но вот заполучить Барба Кровопускателя в качестве ценного союзника может быть очень полезно, если вдруг захочешь выбраться. Ты можешь думать, что Шэйкл — твой истинный Хозяин, но Я — хозяин теней и абсолютный мастер в том таланте, что ты пытаешься развить. Так что давай сохраним это в тайне между нами, ага?

Я дрожал, пытаясь осознать всё это. Столько пони хотели достать какие-то вещи в Филлидельфии. Почему они все продолжали обращаться ко мне? Почему они выбрали меня самой слабой добычей, которую можно легко заставить делать, что угодно?

— Я… я бы предпочёл просто отказаться… нет, нет, я пожалуй, против… — пробормотал я.

Жеребец прищурился и наклонился ближе. Его голос приобрёл гораздо более пугающий и агрессивный тон.

— Это была не просьба.

Барб, казалось, растворился в тени, ухмыляясь мне. Последней исчезла именно его сияющая ухмылка, и затем я снова остался наедине с тьмой.

— Боюсь, сейчас не лучшее время, Мёрк.

Протеже говорил быстро, в спешке носясь по кабинету. Я сидел в центре комнаты, посреди этого действа, поражённый тем, насколько хороша его телекинетическая координация. Он абсолютно точно находил и двигал объекты вокруг, несмотря на весь беспорядок. Я не терял время зря. Барб зародил во мне новый страх. Что я вообще могу думать про пони, чьё приближение я даже не смог услышать и который заставляет меня воровать для него, предлагая в награду научить воровству и скрытности? Эти навыки, безусловно, пригодятся при побеге. Хотел ли он сорвать какие-то операции Красного Глаза? Ну, это меня устраивало. Если в обмен на это меня научат, как прокрасться за Стену, то это ещё лучше.

Но он был одним из старых рейдеров Бримстоуна. Я совсем не доверял ему и после той встречи галопом бросился к кабинету Протеже, стараясь всё время держаться освещённых участков.

Добраться до него не составило труда. У стражников был приказ пропускать меня и сопровождать в его кабинет в любое время, когда бы мне это потребовалось. Но когда я постучал и зашёл, то застал любопытного рабовладельца за тем, как он собирает вещи и заряжает свой револьвер, даже не отвлекаясь от книги. Оглядевшись вокруг, я обнаружил, что буквально за час, который прошёл с момента нашей встречи, каждая книга поменяла своё расположение.

— П-простите, господин… тогда я пойду, — пробубнил я. Разочарование накрыло меня, и я повернулся к выходу. Может, стоит попробовать позже…

— Я сказал, что сейчас не лучшее время, — продолжил Протеже. — Но я не говорил тебе уходить. Однако, я сам ухожу через пару минут. Я получил срочное сообщение от Господина Красного Глаза, требующее моего немедленного вмешательства.

Я бросил взгляд на револьвер. Жеребец закрыл крышку прицела и левитировал его в кобуру на передней ноге. Он одел своё боевое седло, которое раньше висело на вешалке, и нагрузил две седельные сумки Антирадом, целебными зельями, патронами и, естественно, книгой.

— Почему? Что случилось?

Протеже остановился на момент и взглянул на меня тяжёлым взглядом. Несмотря на всё его терпение, в тот момент, он был на грани. Я видел, как в нём просыпается тот жёсткий менталитет, пока он готовился к… чему-то. Он выглядел так, словно решал, стоит ли мне обо всём рассказывать или нет, а затем продолжил собираться.

— Я говорил тебе, что Господин Красный Глаз обучает жеребят. О том, что он заботится о сотнях таких же из Филлидельфии и округи. Так вот одна из них пропала, малышка по имени Старшайн Мелоди. Прекрасная маленькая кобылка, очень любопытная. Вероятно, даже слишком. Она сбежала, чтобы “посмотреть на виды”, как сказали её соседи. В последний раз её видели неподалёку от кратера, так что ты понимаешь, почему Господин Красный Глаз организовал целую операцию ради её безопасности. Он вызвал всех, кому может доверить работу с детьми, чтобы помочь выследить её.

Несмотря на всю мою ненависть к Красному Глазу, это вызвало у меня сочувствие. В прошлом, жеребята, казалось, были единственными, кто без осуждения смотрел на мои крылья. Они были невинны и свои предрассудки обретут только с возрастом. В результате, я чувствовал, что именно они нуждаются в нашей защите.

— Вот.

Казалось, без промедлений, жеребец вытащил из своей седельной сумки кусочек бумаги и левитировал его ко мне. На нём была изображена маленькая светло-серая кобылка с ухоженной белой гривой. Изображение выглядело так, словно его вырезали из чего-то большего. Вокруг неё было нечто, похожее на части группового фото.

— Господин Красный Глаз настоял, чтобы мы протестировали восстановленную технологию фотографии на классе. Чтобы в будущем они могли посмотреть, какими были. Он заявил, что иметь чувство исторического прогресса безусловно очень важно для восстановления нашего духа и самого мира. Мне пришлось вырезать её фото, чтобы теперь использовать для поисков.

Она выглядела такой невинной, несмотря на весь мир вокруг. Конкретно с этой позиции, я начал понимать, почему Протеже так сильно уважает Красного Глаза. Жеребята выглядели чистыми, сытыми и умными, а их улыбки просто источали жеребячью радость. Фото выглядело практически довоенным. У самой Старшайн Мелоди была широкая и какая-то дерзкая ухмылка. Я сам начал волноваться за её безопасность.

— Надеюсь, она в порядке… Я… я постараюсь поискать её.

Протеже мгновенно остановился и обернулся на меня.

— Прости что, Мёрк?

Что…

Мгновенно осознание пронзило меня насквозь, словно винтовочная пуля. Паника охватила мгновенно, а желудок скрутило от напряжения.

— То есть! Аэ-э… ну… если я когда-нибудь буду рядом с тем местом.

Я улыбнулся так широко, как мог, стараясь скрыть свою дрожь.

— Ну, то есть… на рабском труде и.. ну и всё такое… понимаешь?

Протеже не выглядел убеждённым моими словами, но в тот момент он слишком торопился выследить кобылку, так что, видимо, решил временно отложить свои сомнения. Подбежав к двери, он кивнул мне, чтобы я пошёл за ним, а затем закрыл её за нами.

— Прошу прощения, что я не смог предоставить тебе возможность для полноценной беседы, Мёрк. Уверяю, я ещё найду время для разговора. Я рад видеть, что сейчас ты выглядишь здоровее, чем когда я впервые тебя встретил.

Если бы он только знал больше. Но в то же время, комплимент был очень неожиданным. Очень немногие пони говорили мне такое.

Жеребец порысил по коридору. Мне ничего больше не оставалось, как последовать за ним до поворота, ведущего в торговую зону. Тёмной ночью магазины почти не освещались, лишь слегка источали красный тусклый свет от огней сквозь заколоченные окна. Протеже даже не остановился на переходе между входом и торговой зоной, поднимая за собой двухсотвековую пыль по коридору, вглубь которого он потрусил.

— Эм… удачи, господин!

— Спасибо, Мёрк. Приветствую, Раджини.

Протеже перешёл на галоп, увидев, как из соседнего коридора к нему выбежали его подчинённая и телохранители, последовав за ним. Глядя им вслед, я вздохнул и, повернувшись, направился обратно к камерам.

Я должен был догадаться.

Протеже ушёл.

А кто другой мог провести перекличку?

Спустившись на нижний этаж Молла, я бросился к своей камере, едва услышав его тяжёлое приближение. Нет, сказать, что я “услышал” будет неправильно. Правильно будет “почувствовал”. Словно моя грива и шерсть встали дыбом от того страха, что захлестнул меня.

Нет. Нет, мне нужно было срочно вернуться к Бримстоуну!

Я пустился в галоп, удивив охранников тем, как я внезапно ускорился и заставив их прицелиться в меня. Да, ему придётся с ним встретиться, но я хотя бы не останусь наедине с…

— Закрыть ворота!

Они захлопнулись у меня прямо перед лицом. Я упал на землю, но тут же вскочил и начал пытаться поднять решётку. Ох Богини, прошу, я не хочу оборачиваться и видеть его сзади! Я не хочу знать о том, что он вообще существует! Прошу, просто откройте, прошу, прошу, умоляю…

— Так, так, так. Похоже, наш малыш Седьмой решил стать личной зверушкой у учителя. Разве это не мило? Кажется, что теперь у него начнётся лёгкая жизнь, а? Жаль, что у нас мало времени, но я хочу хотя бы немного поболтать с тобой перед перекличкой. Давай, иди сюда!

Я почувствовал отвращение, когда его копыто коснулось моего тела, и он резко поднял меня вверх, чтобы прижать к себе. Силой удерживая, он в конце концов бросил меня в угол комнаты охраны сразу возле ворот. Мои внутренние инстинкты вопили о том, чтобы я нашёл какое-то укрытие. Я же, в свою очередь, просто зажался в углу и закрылся копытами. Я не смотрел на него, просто не мог набраться смелости для этого.

Я вёл себя именно так, как он хотел того от меня. С садистской ухмылкой, он двинулся ко мне. Его огромная туша закрыла всё моё поле зрения, и я лишь сильнее вжался в угол. Он продолжал приближаться всё ближе, гораздо ближе, чем мне того хотелось бы. Любой пони снаружи комнаты мог просто не заметить меня за его фигурой.

— Значит, ты пережил рейдеров. Хорошо, отлично. У меня будет ещё немного времени, чтобы как следует… хм… так сказать, “сломать тебя”, Седьмой. Скоро ты снова почувствуешь, как цепи сковывают тебя.

— Д-да…

— Что “да”?

Его копыто ударило меня по лицу с такой силой, что голова ударилась об стену и отскочила от неё. Мой зуб снова начал шататься, несмотря на то, что Визервейн подлечил его. Этот жеребец был моим Хозяином, а этот зуб стал постоянным напоминанием о том, что он будет каждый раз наказывать меня за непослушание. Из-за боли на глазах выступили слёзы… или это из-за страха? Не знаю. Я просто свернулся в клубок и дрожал, давая ему услышать то, что он хочет.

— Да, Хозяин!

— Ты пытался сбежать от меня. Это же не повторится снова?

— Нет, нет, Хозяин!

В тот момент, я не мог сказать иначе. Как я не старался, я не мог победить внутреннего раба, который был со мной с рождения, ведь когда этот жеребец был рядом, то он полностью брал надо мной контроль.

— Хорошо. В конце концов, какой смысл убегать от своего самого близкого пони, да?

Он мерзко рассмеялся мне прямо в ухо. Я всё ещё не мог набраться сил посмотреть на него. Я пытаться представлять в голове свои рисунки… прошу, что угодно, но только не его лицо так близко ко мне…

— Думаю, я много для тебя значу. Наверняка, должен. Мы с тобой ближе, чем кто-либо другой. Мы оба рождены, чтобы быть рядом друг с другом. Но есть ещё кое-что. Я слегка покопался в записях о твоей рабской жизни. Оказалось, что я посещал Разбитое Копыто, когда твоя мать была там рабыней… кажется, чуть меньше, чем за год до твоего рождения.

Я не забыл эту его “теорию”, но теперь, после его слов, она стала для меня ещё более пугающей.

— Но затем, я заметил кое-что ещё, — его голос внезапно приобрёл злобный тон. — Посмотри на меня, Номер Семь. Посмотри! На! Меня!

Его копыта развернули мою голову к нему, и я почувствовал брызги слюны на своём лице. Тихо вскрикнув, я открыл глаза от страха и обнаружил прямо перед собой его потное, грязное отвратительное лицо с улыбкой полной гнилых зубов. Прижав меня к стене, он снова нарушил моё личное пространство. Его странные светло-зелёные глаза смотрели прямо на меня, не моргая. Я видел все мелкие детали. Каждую засаленную прядь его гривы, каждый гнилой зуб и странный шрам, который шёл под гривой от его левого уха и чуть выше глаза. Он зажал меня одним копытом прямо в угол, почти полностью лишив возможности двигаться.

— Узнаешь что-нибудь?

Я даже не мог покачать головой.

— А если вот так?

Вторым копытом он поднёс ко мне зеркало. В отражении я увидел свой перепуганный взгляд. Я не понимал, к чему всё это. Да, это был я, но что…

Мои глаза…

…светло-зелёные.

Я не мог знать наверняка, врёт он или нет. Он мог просто всё это выдумать. Но когда он убрал зеркало, и я снова увидел его глаза, их цвет, их форму… всё оказалось почти идентичным. Я испытал отвращение от того, что он на самом деле мог говорить правду.

Из-за этого момента. Из-за того, как он рассмеялся мне в лицо и грубо швырнул в сторону магазинов, мне изо всех сил пришлось убеждать себя в том, что он врал.

У меня не было выбора. Если бы я хоть на мгновение поверил в то, что он говорит правду и как-то связан со мной, я бы никогда не смог вырваться из его оков. Но эти глаза отпечатались в моей памяти навечно. Я знал, что теперь до конца своих дней, каждый раз, когда я буду смотреть в зеркало, на меня будут смотреть его глаза. Даже если мне удастся сбежать, покинуть Филлидельфию, покинуть Эквестрию, он всё равно будет следовать за мной.

Хозяин порысил за моей спиной. Единорог-помощник, тощий и явно из тех, кто вылизывает копыта, послушно левитировал блокнот к его лицу. Лёжа на полу перед ним, я пытался подползти к толпе, которая уже начала собираться на перекличку. Оказалось, что там очень много пони. Больше, чем я думал. Несколько десятков рейдеров в действительности были небольшой группой, в сравнении с количеством обычных пони, которые стояли с поникшими головами и просто молча надеялись заработать свободу за два года службы. В общем, там было что-то около сотни с небольшим рабов. По крайней мере, я предположил, что их именно столько, пока глядел в пол.

— Отлично! Всем рабам спуститься на первый этаж! Перекличка!

Застучали копыта. Хозяин не запугивал их. Ему это было не нужно.

Меня толкали из стороны в сторону и топтали рабы, которые просто не заботились о том, что у них на пути кто-то есть. Они не заботились о том, что могут растоптать меня. Застонав, я, в конце концов, добрался до фонтана в центре толпы и прислонился к холодному камню своей распухшей щекой, чтобы перевести дух.

— Успокоились все! Сегодня у нас было очередное пополнение, так что в этот раз мы поступим немного по-другому.

Затаив дыхание, я мог только думать о том, как же это может быть связано со мной.

— Земнопони! Встаньте слева от меня! Отойдите от рогатых!

Огромная толпа пони, скорее всего больше половины, начала медленно топать в противоположную часть зала от магазина Бримстоуна. Я видел, как сам Брим нехотя двигается со всеми, стараясь при этом не отрывать взгляда от своей клетки, где всё ещё отдыхала Глиммерлайт. Если бы какой-то из рейдеров посмел подойти ко входу хоть немного ближе дозволенного, я даже не могу представить, что бы он с ним сделал. В действительности, рядом с ним оказались несколько раненых им же рейдеров, которые теперь злобно смотрели на него.

К сожалению, я понял, к чему именно ведёт Хозяин.

— Единороги! Идите направо! Давайте, поторопитесь, рогатые!

Спешно, оставшиеся пони побежали в правую часть зала и выстроились одним строем, словно выступая против земнопони. Те, кто был ранен или болел, медленно потащились вслед за ними.

Я остался у фонтана совсем один, ощущая себя так, будто оказался в самом опасном месте на сотни километров вокруг. Всё ещё переводя дух, я слегка укрылся за стеной фонтана. Ну не может же быть, чтобы он вот так…

— Пегасы! Вставайте в центре! На свободное место!

Я уныло огляделся по сторонам, надеясь, что хоть кто-то решит разделить со мной эту участь. Что хоть кто-то решит сорвать ему этот цирк на перекличке, и мне не придётся оставаться одному у всех на виду.

Ну прошу, хоть кто-нибудь ещё…

Краем глаза я заметил движение, кто-то шагнул вперёд. Или это…

Просто пони, переступавший с ноги на ногу из-за болезни.

Я остался один.

— Ну давайте, пегасы! Выходите сюда!

Он видел меня, но хотел, чтобы я вышел из укрытия. Оказался на виду. Весь Молл погрузился в полную тишину, за исключением тихого топота моих копыт, когда я поднялся и с опущенной головой вышел перед всеми. Будучи вынужденным стоять вот так вот, я стал центром всеобщего внимания. Единственным, на кого можно было смотреть. Они всё помнят, знают… и ненавидят. Я держал голову опущенной. Если бы я посмел открыть глаза, то обнаружил бы, что безопасных мест в округе для меня просто не осталось.

— Подними голову, раб!

Застонав от боли, я покачнулся и упал, когда его хлыст ударил по моей спине. Лёжа и дрожа на земле, мне удалось взглянуть на Хозяина, стоящего всего в паре метров от меня.

— Я… я здесь! Я ЗДЕСЬ!

Кнут ударил по полу возле моих ног ровно на таком расстоянии, чтоб задеть их по касательной и обжечь кожу своим ударом. Завалившись на бок и закашлявшись от собственного крика, я попытался подняться на ноги.

— Я здесь, КТО?

— Я здесь, Хозяин!

Он проворчал что-то, видимо удовлетворённый результатом.

— А теперь вставай! Мне не нужны тут нарушители порядка, а я знаю, что вы, пегасы, хуже всех.

Его намерения были очевидными. План отдать меня, как подарок своим рейдерам провалился, и теперь ему необходимо было снова восстановить свой контроль. Я был для него просто показательным примером. Шмыгая носом и пытаясь сдержать слёзы, я поднялся и потёр след от удара кнутом.

Хозяин начал перекличку. Рабы называли свои имена, номера и расу. Бризи Дэй, номер восемь-ноль-девять, единорог. Харшхуф, номер три-три-один, земнопони.

Бримстоун Блитц, номер шесть-шесть-шесть, земнопони.

Он также ответил за Глиммерлайт, номер ноль-ноль-пять, единорог. Хозяину не сильно понравилось её отсутствие, но он, поморщившись, всё равно кивнул и отметил её имя. Так, одного за другим, номер за номером, земнопони за единорогом, он считал пони по списку.

И всё это время я стоял один, перед всеми, дрожа и видя, как Хозяин не спускает с меня глаз, даже пока другие говорят. Увидев, что я тоже смотрю на него, он усмехнулся и подмигнул мне. Я застонал и отвернулся. Рейдеры с обеих сторон от меня тихо хихикали.

Я даже не заметил, как наступила тишина.

— Ну давайте! Ещё один остался, где же он, а?

Хозяин огляделся по сторонам. Все пони знали, кто всё ещё не отметился, но он всё равно делал из этого представление.

— Мёрки Номер..

Закричав от боли, я отпрянул назад, когда кнут наискось прошёл по моему лицу. Я даже не заметил, как он замахнулся и лишь почувствовал касание грубой кожи к моей шкуре. Упав на круп, я обоими копытами прижал свой кровоточащий нос.

— Это не твоё имя, раб! Не ври мне!

— Н-номер Семь, номер, эм…

Какой у меня был номер? Ох Богини, какой же мой номер?

— Семь?

— Номер Семь это твоё имя, раб! Мне нужен твой номер!

Кончик кнута ударил воздух прямо перед моим лицом, заставив меня шагнуть назад от страха. Рейдеры смеялись, другие рабы ухмылялись, наслаждаясь тем, что пегас привлёк всё внимание их надзирателя.

— Я… я не знаю, мне не сказ…

Хлыст ударил мой правый бок и я, завизжав, упал на левый, чтобы затем снова подняться на ноги.

— Ты не знаешь?! Я говорил тебе, Номер Семь!

Я хотел закричать от обиды от того, что он не говорил! Но затем я увидел в его глазах этот зловещий взгляд. Он и сам прекрасно знал, что не давал мне никакой номер.

— Твой номер ноль-ноль-семь! Теперь не забывай его!

— Да. Да, Хозяин! — последнюю часть я добавил, когда увидел, что он снова замахивается хлыстом. Мой голос перешёл на писк от страха на слове Хозяин, но у рейдеров это вызвало лишь новую волну смеха. С другой стороны, я услышал, как несколько единорогов обсуждают между собой мой голос. Почему-то я почувствовал, что если бы это я разговаривал в толпе, то меня бы наверняка наказали. Двойные стандарты были нормальным делом в Филлидельфии, когда речь заходила о пегасах.

Или же это касалось только меня.

Он рыкнул и шагнул вперёд.

— А теперь повтори.

— Номер Семь…

— Хорошо. Хех, похоже у нас есть успехи!

Окружающие рабы и рейдеры заржали вместе с ним, поддержав эту насмешку.

— Номер ноль-ноль-семь…

— Очень хорошо. Ещё немного и мы сделаем из тебя хорошего послушного раба. А теперь, последняя часть. Ну давай.

Мой голос был едва ли громче шёпота.

— Пегас.

— Что-что? Погромче, Номер Семь!

— Пегас.

Он снова замахнулся кнутом. Заметив это, я напрягся, и он ударил. И он не промахнулся. Попал прямо по моей куртке и правому крылу, скрывающемуся под ней. Я почувствовал, как хрупкие кости затрещали, а слабые мышцы сжались в спазме от обжигающей боли. Закричав, я снова упал на бок.

— Я сказал говори! Громко и с гордостью, так, чтобы все могли услышать!

Извращённый гений. Громко и с гордостью. Остальные пони здесь думали, что все пегасы именно такие. Высокомерные и эгоистичные. Хозяин, он просто… он точно знал, что именно делает со мной.

Я сделал глубокий вдох и взглянул на кнут, который уже был готов для следующего удара. Слёзы текли по моим щекам, и я закрыл глаза, чтобы прокричать самим небесам. Они никогда не услышат меня, никогда не ответят и никогда не помогут тому единственному пегасу, которого они забыли внизу.

— Номер Семь! Номер ноль-ноль-семь! Пегас! Хозяин!

Он выглядел одновременно впечатлённым и насмехающимся, а затем улыбнулся и заржал.

— Оооо, какой ты у нас гордый, да? Ну, привыкай к тому, что теперь ты среди нас, любителей возиться в земле, раб. Возвращайтесь в свои норы! Все вы!

Рабы двинулись. Бримстоун, даже не взглянув на меня, направился прямо к своему магазину, чтобы дальше присматривать за Глиммерлайт. Рейдеры и рабы всё ещё смеялись над тем зрелищем, которое они только что увидели. Некоторые из них всё ещё пародировали между собой мой голос.

Я остался совсем один. Просто лежал на холодном полу, пока все пони вокруг шли по своим делам. Застряв на земле полной ненависти, я дрожал, закрыв голову копытами. Единственный луч света в ночном Молле падал прямо на меня, освещая и позволяя другим получше меня рассмотреть. Мне было уже всё равно. Меня уже достаточно выставили напоказ, и не было ничего плохого в том, чтобы они теперь увидели меня таким разбитым.

Я не двигался до тех пор, пока Бримстоун, наконец, не вернулся. Он слегка толкнул меня, давая сигнал о том, что мы уходим.

Инопланетный мир.

В историях из прошлого пони рассказывали о местах, ни на что непохожих, о местах, которые никто из них не мог увидеть. Сейчас я стоял именно в таком месте.

Передо мной лежал кратер Филлидельфии. Шрам самой планеты колоссальных размеров, который останется болезненным напоминанием о тех событиях на гораздо больший срок, чем могла бы стать любая из моих картин. Я представлял, что он должен быть идеально круглым, но в реальности всё оказалось не так. Более твёрдые участки скал или зданий отразили и рассеяли часть взрывной волны и пламени достаточно сильно, чтобы не дать им распространиться дальше. Таким образом, эта граница миров, тянувшаяся вдоль всего кратера была неровной, обрывистой формы, словно реальная скала, а не геометрическая фигура. Никакой красоты в этом не было, только безжалостный и хаотичный ужас.

Взрыв так сильно вскопал землю, что для того, чтобы обычный пони мог спуститься в самый центр, ему пришлось бы оказаться значительно ниже обычного уровня Филлидельфии. Перемешанная и изрезанная грудами камня и руин поверхность стен кратера словно потоком стекала в его центр в таком беспорядке, который я никогда бы и представить не мог. Я думал, что его стены будут гладкими, как стекло, но в реальности повсюду были остатки зданий, обрывы, обломки, мусор и даже небольшие холмы из камня, который оказался слишком прочным, чтобы расплавиться в огне жар-бомбы. Кратер выглядел, словно зона боевых действий, заключённая в гигантской миске.

Там не было ничего, кроме безумного разрушения, обращённого в безумные формы. Неудивительно, что Красный Глаз продолжал отправлять туда поисковые группы рабов. На то, чтобы добыть все полезные ресурсы из мусора и руин в этой радиоактивной дыре понадобятся десятки лет! Просто глядя сверху вниз, с обрыва у края кратера на все эти каменно-стальные джунгли я понимал, как легко будет там заблудиться.

— Ты знаешь, куда нам идти, Бримстоун?

Командир стоял там и тоже смотрел на кратер. Нам пришлось столкнуться с охраной, расставленной Красным Глазом, но мы сказали им, что находимся здесь по рабочему заданию. Я всё ещё чувствовал себя подавленным после той переклички, так что, взглянув на меня, стражники поверили нашей истории и тому, что меня якобы приговорили на поиски. Таким образом, нам даже выдали большие седельные сумки, которые использовались как раз для сбора ресурсов. Я задумался о защите. Почему они вообще пытаются защищать эту дыру от того, чтобы никто сюда не проник?

А затем я заметил, что их стволы устремлены в сам кратер и осознал, что именно он считался источником угрозы.

— Лаборатория этого старого гнильца должна быть недалеко от края. Нам не придётся заходить слишком глубоко. Он сказал искать угловатую железную шахту, которая должна была уцелеть под землёй. Смотри внимательно, Мёрк.

Бримстоун позволил мне работать с ним на равных. Даже он был шокирован видом зоны взрыва жар-бомбы, которая буквально стёрла эту часть мира. Рядом с нами мы видели пони, которые работали в самом кратере и чья лучевая болезнь превосходила мою многократно. Они выглядели почти, как гули. Их плоть, казалось, обвисла, а волосы выпадали целыми клочьями. Очень быстро я проникся благодарностью к Визервейну за то, что он позаботился обо мне и выдал Рад-Х. Если верить ему, то у меня будет около получаса перед тем, как я начну чувствовать на себе эффект радиации. Надеюсь этого времени нам хватит, чтобы вернуться к нему. Уже час нахождения там мог быть очень рискованным для меня, и это если нам не встретятся зоны с более высоким уровнем излучения.

— Пошли, Мёрк. Нет смысла торчать здесь и просто дышать этой радиоактивной пылью.

Он перелез через земляной вал и спустился вниз по склону с уверенностью, соответствующей жеребцу, который всю жизнь преодолевал трудности Пустошей. Мой собственный спуск (который я откладывал до последнего, не решаясь сделать шаг) оказался гораздо менее эффектным, чем мне бы того хотелось. Я кувыркался, барахтался, падал и в конце концов оказался внизу, перевернутый вверх тормашками и наполовину зарытый в землю. Она оказалась сухой и тёплой, как тяжёлый песок и абсолютно не давила на меня. Мне пришлось задержать дыхание, пока я пытался вытащить голову и передние ноги из земли. Бормоча и дёргаясь я попытался позвать на помощь, но смог выдать лишь что-то похожее на “Ммфмфммм!”, даже по моим стандартам это было довольно постыдно.

Резкий рывок за хвост освободил меня, и я повис перед Бримстоуном. Качаясь туда-сюда, как маятник, жадно хватая ртом воздух и выплёвывая остатки сухой грязи, ко мне, наконец, пришло осознание того, насколько тяжело это будет. Никаких возможностей для передвижения, кроме как с трудом пробираться по рыхлой и перекопанной земле, оставшейся после взрывной волны от жар-бомбы, просто не было. Быть может, если бы я мог…

— ААЙ!

Он бросил меня. Приземлившись на бок, я с трудом смог перевернуться и подняться на ноги. Неудивительно, что пони получали здесь столько облучения. Несмотря на общий радиационный фон, сама земля, пропитанная радиацией, постоянно попадала тебе в нос и рот на каждом шагу. Я слышал о проблеме рыхлой земли после сильных взрывов, но разве она могла оставаться такой на протяжении двухсот лет? Неужели мегазаклинания настолько мощны, что могут так сильно повлиять на окружение, что оно само уже никогда не восстановится?

Хотя меня это не удивило бы. В конце концов, именно это и случилось с Визервейном.

Мы шли дальше. Массивные копыта Брима не находили надёжной опоры на рыхлой почве. Очень скоро я почувствовал, как у меня скрутило живот. Сердце замерло от страха и мыслей о том, что возможно уровень излучения поднялся выше и Рад-Х перестал справляться. Но затем эти мысли исчезли, когда желудок заурчал.

Недоедание, которое было со мной всю жизнь, снова напомнило о себе. Оказалось, что я всё ещё ничего не ел после того яблочного рагу у Протеже и нескольких антирадов (вещество, которое, по моим ощущениям, только усиливало моё обезвоживание). Я чувствовал, что ноги немного дрожат от голода. Это то самое чувство, когда ты, будучи рабом, никогда не сможешь насытиться едой или хотя бы просто нормально наесться. В действительности, единственное, почему меня это не особо волновало, это то, что впереди меня явно ожидали большие трудности.

Резко покачав головой, я огляделся по сторонам в попытках отвлечься от голода. Как оказалось, “постоянные работники” кратера пользовались деревянными досками, привязанными к их копытам для распределения веса. Те же, кто не использовал их, точно так же, как мы погружались по колено в рыхлую почву и поднимали клубы пыли при каждом шаге. Или же, как в моём случае, по самый живот. Вся эта работа выглядела поистине угрюмо. Рыская в руинах и горах грязи, они искали любой полезный мусор, который тут же отправлялся к ним в сумки. Я видел, что у многих земнопони рты покрыты шрамами и царапинами от острых краёв тех предметов, которые им приходилось выкапывать. Единороги же лениво левитировали вещи, тратя совсем немного сил. Каждую секунду откуда-то доносились крики, вызванные либо борьбой за очередной кусок мусора, либо от страха из-за очередной травмы. Звук эхом разносился от возвышающихся над нами бетонных остовов зданий.

Порой мне приходилось работать в ужасных местах. Я был безграмотным помощником у библиотекаря. Я тягал повозки с металлоломом. Меня принудили прислуживать торговцу-рабу. Я буквально выращивал камни.

Но это… это было самое угрюмое и ужасающее зрелище, которое мне доводилось видеть.

Наполовину подпрыгивая, наполовину плывя, я изо всех сил старался не отставать от Брима, натянув на глаза свои очки. Может Викед Слит и была странной во многом, но она явно разбиралась в вещах и их пользе! По крайней мере, они прекрасно спасали меня от всей этой грязи и пыли, особенно той, что поднимал за собой Бримстоун. Само его присутствие отгоняло от нас самых предприимчивых мусорщиков, пока мы пробирались к тому месту, о котором он говорил. Жеребец увидел его с края кратера, когда мы перелезли через земляной вал. Место отличалось от остальных тем, что там торчал одинокий флагшток, на котором всё ещё развевался флаг посреди руин (или же его подняли уже после падения бомб, но тогда это, вероятно, был самый смелый знаменосец в истории). Если верить Визервейну, нам нужно искать небольшое скопление камней, рядом с которым и будет спрятана шахта, уходящая под землю.

Это подходило под описание. Я очень надеялся, что мы сможем быстро туда заглянуть, схватить то, что нужно сразу за порогом и галопом сбежать прочь. Прошло примерно пять минут из моего получасового лимита, прежде чем Рад-Х начнёт ослабевать, и я стану страдать с гораздо большей силой. Эта мысль давила мне на сердце. Если я поддамся сомнениям, то могу сорваться и просто сбежать. Зачем я вообще сюда попёрся? Бримстоуну, вероятно, вообще не нужна была моя помощь, а у меня всё ещё было предложение от Барба, верно? Но я просто не мог. Я уже сделал свой выбор: возложить надежды на этих пони и молиться, что у меня что-то получится, благодаря союзникам. Страх перед неудачей во мне был настолько велик, что всего один провал убедил меня в том, что больше не стоит и пытаться. Я висел на краю обрыва и держался одним копытом в надежде, что хоть кто-то мне поможет.

Поэтому я опасался всего, что могло бы стать новой причиной для неудачи и, конечно же, одной из главных была радиация. В какой-то степени, это довольно жутко. Я не мог видеть её, не мог почувствовать. Только осознав это, я ощутил, как магическое излучение от кратера пронизывает всё моё тело. Мне нужно было отвлечься от всего этого. Быть может Бримстоун не против поговорить?

Поистине, я исчерпал все возможные варианты для отвлечения себя, если таков был мой выбор.

— Бримстоун?

— Мда?

Ну, это можно назвать началом.

— Когда мы впервые встретились, я думал, что ты пытаешься сбежать. На самом деле ты просто возвращался в свой корпус? К Протеже?

— Мда.

Это немного, но лучше, чем ничего. По крайней мере, так я смогу отвлечься на разговор и не дать своей бурной фантазии разыграться в этом проклятом месте.

А ещё не думать о том, как эта пыль оседает в лёгких или глазах…

— Так каким был твой клан? Прости, но я о нём не слышал.

— Скорее всего, нет. Тебя держали в безопасности.

— Не могу сказать, что я чувствовал себя в безопасности…

Бримстоун фыркнул и быстро огляделся по сторонам. Этот взгляд напугал меня, но теперь он хотя бы начал говорить.

— Не важно. Нас были сотни. Один из самых больших кланов. Некоторые называли нас бандой или дружиной, но сами себя мы называли именно кланом. Это показатель того, что в нашей группе были только нужные пони, а не просто какой-то сброд. Мы брали только самых опасных и сильных. Охранники караванов платили нам за безопасность своих клиентов. Любой, кто хотел присоединиться, должен был пережить десять минут избиения всеми другими членами клана. Иногда я присоединялся. В таком случае, не выдерживал никто, кроме одного исключения. Репутация достаточно грозная, чтобы другие рейдеры платили нам дань за то, чтобы мы их не трогали, так что около пяти других групп были под нашим контролем, и я лично назначал им лидеров. Из-за нашего размера часто приходилось разделяться, из-за чего мы сеяли хаос на большой территории, понимаешь о чём я?

Ладно, это уже довольно много информации. Я даже удивился этому, пока мы продолжали рысить вперёд. Возможно, он хорошо вписывался в роль большого невозмутимого рейдера. Я никогда не думал о нём, как о хорошем или плохом. Казалось, что без присмотра Глиммерлайт, он просто свободно дрейфовал между этими состояниями. В один момент, он — благородный спаситель, в другой — нестабильная груда мышц, готовая обрушить всю свою ярость на любого, кто встанет у него на пути. И всё же, в его последних словах было что-то самоуничижительное.

— Значит, у тебя под контролем были другие лидеры?

— Моя Большая Четвёрка. Самые жёсткие или подлые из всего клана, если не считать меня. Кстати, трое из них здесь. Двое отбывают своё в Яме, а третий — скользкий ублюдок по имени Барб, который взял контроль над кланом, когда я отошёл от дел. Он не посмеет выступить против меня напрямую, потому что прекрасно знает, что ему за это будет. Но в своё время именно я управлял ими. Они шли туда, куда я скажу, делали своё дело, брали добычу и пленных, и возвращались в лагерь. Мы охотились на других рейдеров, просто чтоб доказать, что мы лучшие. Иногда мы собирались все вместе, чтобы встряхнуть целую Пустошь какой-нибудь большой атакой. Именно так мы взяли Понивилль. Хех… Большинство стражников просто сбежали, едва завидев нас.

Я заметил у него ностальгическую ухмылку. Возможно, я выбрал не самую лучшую тему для разговора.

— Как жаль, что Барб и его группа отрезали им путь к отступлению. Он всегда отлично справлялся с такой работой. Вот почему я взял его в Большую Четвёрку. Никто из жителей Понивилля не пережил тот день. Мы сделали для этого всё возможное. В назидание другим. Не вставайте на пути у Великого Командира Бримстоуна. И что теперь видят пони, когда приходят в Понивилль? Они видят мою славу.

То, как он говорил об этом, вызывало у меня тревогу. Хотя последнее предложение, сказанное им, было наполнено сожалением, а не хвастовством, как предыдущие. Он остановился и, видимо, на мгновение его охватила эта печаль.

— Иногда я задумываюсь о том, скольких пони я убил, будучи командиром. Скольких продал в подобные дыры под копыто Красного Глаза до того, как он предал нас и захватил в рабство. Сколько семей проклинают наше имя и плачут о своих павших родных по ночам? Сколько жеребят растёт без родителей из-за того, что мы делали? И сколько из них появилось на свет из-за нас?

Бримстоун остановился и повернулся ко мне. Он выглядел так, словно не знает, как выразить нужную эмоцию.

— Это заставляет задуматься о том, какими мы останемся в истории. Они запомнят Командира или же кающегося жеребца? Или просто… ай, ну нахуй.

Он пошагал вперёд так, что мне сразу стало ясно, что лучше бы мне не приближаться к нему слишком близко. Каким-то образом, мне показалось, что я задел ту его часть, которую не должен был видеть. Я видел его злым множество раз. Видел, как он проявляет сожаление или же у него просто нет настроения.

Но в тот раз, он выглядел искренне… расстроенным.

— Проваливайте! Это моя точка! Я здесь мусор собираю, так что идите прочь! Уходите!

Мы добрались до флагштока за десять минут уверенной рыси и обнаружили, что вокруг него бродит одна единственная единорожка-мусорщица. Я не могу сказать, какого цвета была её грива из-за количества грязи на тех нескольких прядях, что остались на её голове после лучевой болезни. Её костлявое тело с розовой шерстью было даже в более плачевном состоянии, а кьютимарка в виде куска мяса на палке была почти полностью скрыта под шрамами. Большую часть тела покрывали самодельные повязки на гноящихся незаживающих ранах. И теперь она размахивала куском арматуры перед Бримстоуном, а по паническому взгляду было понятно, что она готова напасть просто из-за отчаяния.

Бримстоун решил подойти к решению этой проблемы прямолинейно.

— Отойди сейчас же или же эта арматура разобьёт твой череп. У меня нет на это времени.

Мне было понятно, что дело очень быстро идёт к насилию. Даже я видел, что кобыла совсем не думает, а просто помешалась от ужаса! Я знал, каково это жить с постоянно убегающим временем на грани смерти от радиации. Я быстро встал перед Бримстоуном. Его настроение резко перетекло от сожаления к гневу. Сложно сказать, то ли на самого себя, то ли в целом из-за ситуации с Глиммерлайт.

— Слушай, дай я поговорю с…

— Я сказал, уйди прочь, кобыла!

Она покачала головой, а всё её тело дрожало от страха.

— Это я сказала вам уходить! Э-это моя точка! Здесь всё, что мне нужно! Я почти выполнила свою норму! Я… ещё всего две недели! Ни у кого никогда не получалось, но у меня получится! Я… я знаю, кто ты! Так что уходи, Командир! Это из-за тебя я здесь, и ты не отберёшь у меня мой труд за свободу! УЙДИ!

Я шагнул назад, встал на задние ноги и опёрся на Брима, чтобы привлечь его внимание.

— Она просто напугана, Брим! Нам не обязательно…

— Ну хватит!

Он просто отбросил меня в сторону, но из меня выбило весь воздух. Жеребец бросился вперёд, схватил арматуру зубами и грубо врезался в кобылу, отбросив её куда-то за груду мусора. Я услышал её визг, который затем заглушил боевой рёв Бримстоуна. Я сжался в углу у руин здания, пытаясь хоть как-то отдышаться.

Жеребец вернулся, выплюнул окровавленную арматуру изо рта и жестом указал мне на дверь внутри, оставив позади себя стонущую кобылу. Я видел в его глазах этот безумный взгляд, а всё его тело дрожало от напряжения. Вскоре, позади нас, появилась кобыла, если её вообще можно так назвать. Она ужасно хромала и прижимала кусок от своей потёртой одежды к кровоточащей ране на голове.

Всё моё несогласие с его методами осталось невысказанным. Я не хотел стать целью, на которую этот гнев будет направлен.

Мне понадобилось немало силы воли, чтобы подняться и последовать за ним к спрятанной, наполовину врытой в землю двери. Она была замаскирована под старый радиатор, как и говорил Визервейн. Я лишь отвёл взгляд от бедной кобылы, которая в слезах постаралась собрать все свои вещи и уйти прочь.

Внутри оказалась тьма, и мне пришлось прокрадываться впереди жеребца. Через пару секунд он последовал за мной. Но уже в коридоре, я заметил, как он бросил последний взгляд на арматуру в крови, а затем фыркнул себе под нос и ударил копытом по железной стене с такой силой, что оставил на ней вмятину.

— Ёбаный пиздец. Почти, как раньше. Я не могу потерять тебя.

Это был тихий шёпот, но я отчётливо услышал его. Для меня стало очевидным, почему именно эта ситуация так сильно повлияла на большого рейдера. Его единственный спаситель был на волоске от смерти, а он был так далеко от неё.

В какой-то степени, я мог это понять. Мы оба стремились к одной цели, только разными путями. Стремились доказать, что мы стали теми, кем хотели быть, а не остались такими же.

Взглянув на тьму впереди нас, я включил свой поломаный фонарик на ПипБаке и осветил им проход. Я не боялся темноты. Скорее того, что может скрываться в ней. Например, если бы из этого коридора прямо навстречу вышел бы сам Красный Глаз. Однако, в тот момент, я гораздо больше боялся рейдера за спиной и даже не думал сомневаться в выполнении этой работы. Вместо этого, я снял очки, оставив их на лбу, и прошёл через дверной проём, чтобы застыть на месте от удивления тому, насколько вокруг стало тихо.

Внутри оказалось что-то вроде входа в бункер. Пустая комната охраны сбоку за толстым стеклом. За ним я увидел фуражку, оставленную на кресле. Далее нас ждала металлическая лестница, ведущая под землю мимо открытой клетки лифта. Очевидно, это был более крупный комплекс, чем нам сказал доктор. Частицы пыли парили в неподвижном воздухе, но почему-то мне казалось, что они такие же облучённые, как и те, что снаружи. Прошло уже пятнадцать минут. Нужно поспешить.

Копыта моего спутника грохотали по ступеням и прогоняли прочь всякую тишину, так что я воспользовался возможностью и прошёл немного дальше, скрываясь в тенях. Это подарило Бриму немного времени наедине с собой, а мне позволило уйти прочь от шума, но чем дальше я спускался, тем больше понимал, что эта лестница просто не заканчивается. Она продолжает спускаться вглубь.

Вся лестница представляла из себя один длинный спуск вниз с множеством пролётов, которые, казалось, ничем не отличались друг от друга. Стальные рамы, тени и мерцающий свет моего ПипБака делали этот спуск ещё более устрашающим. Спуск в самое сердце кратера.

Я пытался выбросить такие темы из своего воображения, но поскольку это место было годами скрыто даже от Красного Глаза, я не мог избавиться от ощущения, что попал в место, далёкое от Филлидельфии. Чувствуя, как ступени тихо скрипят и прогибаются под моим весом, я задумался о том, какие высокие стандарты были у строителей этого комплекса. Всё таки он практически без вреда пережил прямое попадание мегазаклинания.

Пройдя ещё несколько метров, тьма рассеялась, и краем глаза я заметил что-то новенькое. Дверь! На одном из пролётов была единственная дверь. Комната за ней выглядела, как небольшой пост охраны за стеной. Я начал гадать, нужен ли был этот пост на случай, если охраннику сверху надоест сидеть там и он захочет сменить обстановку?

Я помахал Бриму и шагнул внутрь. Не знаю, чего я ожидал, но помещение оказалось обычным. Маленький стол, разбитый терминал на нём, а рядом груда бумаг и небольшое количество личных вещей того охранника, который проводил тут свои дни. Учитывая минимальное количество защиты в комплексе, я предположил, что основная часть потенциальных нарушителей не имела возможности попасть даже в само здание, которое когда-то стояло над ним. В конце концов, этот вход когда-то находился на глубине двадцати метров, прежде чем огонь жар-бомбы стёр всё на поверхности.

И всё, чтобы держать пони подальше отсюда. Или же внутри?

Я перерыл вещи охранника. На полу оказался старый разбитый тостер, а раковина на стене была заполнена коричневой густой жижей. Все заметки и документы не имели для меня никакой ценности в силу того, что читать я не умел. Вскоре, тяжёлая поступь приблизилась и в дверь заглянул Брим. Теперь я думал о том, что это не комната охраны, а просто какой-то небольшой офис или же прихожая. На мгновение я хотел попросить жеребца прочитать содержимое этих документов и заметок, но затем решил, что вряд ли ему будет интересно читать о том, какой же список покупок был у этого скелет…

Стоп… скелета!?

Я подскочил на месте. До этого момента я не замечал его, но теперь испуганно вскрикнул и перепрыгнул через стол. Скелет пони валялся в углу, его кости были сломаны и лежали вокруг тела.

Бримстоун лишь что-то проворчал в ответ на мою реакцию, а затем сам зашёл в комнату, чтобы осмотреться. Он постучал копытом по костям и фыркнул.

— Ну это уже просто смешно.

— Я… Я ненавижу скелеты, — проныл я, и мне было всё равно. — Прошлое. Просто страшно думать об этом. Мне не нравится, когда окружение напоминает обо всём. Я вижу его или её, вижу какие-то вещи на столе и воображение делает всё само. Эти пони умерли, видя, как весь мир, что они знают, рушится на части.

Бримстоун взглянул на меня с приподнятой бровью, а затем указал на стол и повернул небольшую фотографию. Высунувшись из своего укрытия, я сам взглянул на неё: там был коллаж из шести изображений, собранных вместе. На каждом из них был жеребец с широкой улыбкой, стоящий рядом с кобылой. Разве это не те же самые, что были изображены на плакатах в Молле?

Да. Да, точно они. Пинки была там. На фото её взгляд был под каким-то странным углом. Пока Брим держал рамку, мне казалось, что она смотрит прямо на меня. Я вздрогнул от этого странного совпадения, а затем жеребец убрал фото прочь… но я могу поклясться, что её взгляд всё ещё был прикован ко мне, даже когда он переставил фото.

— Хочешь знать правду о прошлом? Ну тогда получай. Этот идиот верил в них, но из всего, что я слышал, изучал и читал за десятки лет, я узнал, что именно они виноваты во всём произошедшем. Совали копыта, куда не следует, создавали то, что никогда не должно было существовать и вмешивались в магию и технологии, к которым пони никогда не должны были приближаться. Я не знаю деталей. И мало кто знает. Но в конце концов? Именно под их управлением и контролем мир застал свой финал. Слишком оптимистичные, слишком глупые. Мир никогда не был идеальным, понимаешь, Мёрк. А эти пони окончательно добили его со своими “Министерствами”.

Я взглянул на остальных кобыл. Одной из них, судя по гриве, была та самая Рэйнбоу Дэш, о которой говорил Визервейн. Кобылу с медицинских плакатов я тоже узнал. Она выглядела удивлённой от того, что улыбчивый жеребец полез фотографироваться к ней. Как она могла стать причиной всего этого? Полагаю, другие тоже в чём-то были виноваты. Пинки особенно. Хотя эта жёлто-розовая пони всё равно выглядела слишком хорошей. Уверен, что она не при чём.

— Этот жеребец был их большим фанатом, да?

— Скорее, тупым идиотом. Но в углу, кстати, лежит не он.

Заднее копыто Бримстоуна постучало по скелету, отчего его череп упал на пол. Я вздрогнул, а затем взглянул на рейдера снова. Он лишь кивнул в сторону костей.

— Этот свежий. Нет ни паутины, ни плесени. Кто-то умер тут неделю назад или около того. И не из-за облучения, если ты уже успел об этом подумать.

Я удивлённо моргнул и жеребец вышел из комнаты.

— Почему? С чего ты вообще это взял?

— Мёрк, от облучения у тебя не ломаются кости, чтобы оттуда можно было высосать костный мозг.

Я почувствовал, как каждый волосок на моей шее встаёт дыбом, когда внезапно сломанные конечности приобрели новый ужасающий смысл. Вернувшись в коридор, я отвёл глаза и вздрогнул, прислонившись к стене. Мне хотелось плакать, но вместо этого моё внимание привлёк знакомый звук.

Бип!

Я уже привык к этому. Даже не подпрыгнул и не пискнул от удивления.

Ну, может лишь чуть-чуть подпрыгнул… и совсем тихо пискнул.

Бип!

Бримстоун резко и настороженно взглянул на меня, когда мой ПипБак запищал. Я же выключил звук! Как вообще этот переключатель сам поднял громкость? Автоматически? Вздохнув, я убавил громкость настолько, чтобы только мне было слышно то, что будет сказано в новой записи дневника.

Ха! Так держать, Сандиал! Хехе, извини, хотел, чтоб одна из этих записей начиналась немного более весело. Ох, богини, как же мне будет потом стыдно, если я решусь потом всё это переслушать.

Я не смог удержать смешок. После такого дня, после всего, что произошло с моей жизнью, после Ямы, я просто не мог не наслаждаться рассказами Сандиала о его беззаботных временах. Он опасался, что кто-то может смеяться над его словами? Что это за мир, где это является настоящей проблемой. Точно не мой.

Так, м-м, в целом, да-а. Я спросил её.

Оу! Я ахнул от удивления и почувствовал, как от волнения мои щёки немного покраснели. И что же она ответила?

И, ну, она сказала “да”! У меня будет свидание! Ну, то есть, у меня было свидание, я записываю это ночью. Скайденсер. Она просто… просто великолепная! Она всё время поддерживала разговор. И как она умеет насмешить! Я тебе говорю, у неё очень неплохое чувство юмора. Мы встретимся с ней ещё раз завтра вечером, а потом у неё будет доставка в Мэйнхеттен. Это просто… вау. Как она так появилась в моей жизни? Просто ворвалась в неё, помогла мне и тут же стала такой важной для меня.

Могу понять. Я встретил целых двух кобыл, которые сделали для меня то же самое. Литлпип и, ну, безымянная кобыла. Мне очень хотелось увидеть её снова.

Так что да, всё отлично. Ну, то есть, у меня. А в целом по Эквестрии, не особо. Мой старик недоволен тем, что я всё ещё работаю на Министерство Военных Технологий. Знаешь, сама Министерская кобыла Эпплджек приходила к нам вчера на новую фабрику! Она невероятная, серьёзно. Полностью на нашей стороне, сказала, чтоб мы больше нацелились на броню, чем на оружие и даже намекнула, что скоро мы можем начать работать над совершенно новым проектом. Клянусь, она выглядела немного расстроенной, когда говорила о том, что нам необходимо защищать пони от смерти, как это… да, думаю, это связано с её братом. Дискорд его раздери, какой же он великий герой, этот жеребец. Но, в общем, я согласился на работу. Да, часов будет больше, это проблема. Но платить будут достойно, да и у меня будет возможность помогать в защите пони! Не такие уж плохие эти Министерства, серьёзно. Они хотят нам помочь, и я не верю во все эти грязные слухи. Хотя Пинки Пай всё равно немного странная. Стрёмно, что она хочет знать обо всём, что ты делаешь. Хах, она даже прислала мне личное письмо с поздравлением на день рождения в этом году. Приятно, но, кхм, странно.

Противоречивая информация, но если выбирать между мнением милого молодого жеребца из старой Эквестрии и поехавшим психопатом-рейдером, который пытается избавиться от навязчивого желания убивать, то мой выбор становится очевидным. И вообще, я согласен с Сандиалом о том, что вечно следящая Пинки Пай — это жутко.

И, так сказать в завершении, мне так-то нужно это повышение зарплаты. Я решил начать копить. Если мы со Скайденсер станем… ну, чем-то? Ну, то есть, кто-то же должен иметь возможность оплатить второй билет в Стойло, да? Ладно, пора на ночную смену. Вау, я чувствую, что вот щас по-настоящему счастлив. Надеюсь, вся эта военная движуха закончится, и мы со Скайденсер сможем просто провести время вместе. Ладно, я… ну, до скорых встреч. Хорошо, это каждый раз звучит немного странно, но что ещё я могу сказать?

Он меня добил.

Аай! Проклятье, снова совсем забыл рассказать о своей кьютимарке! Обещаю! В следующий раз, точно! Так что да, счастливый Сандиал отбывает! Пока-пока!

— Пока…

— Что это было?

Я резко поднял взгляд. Всё это время я просто бездумно шёл за Бримстоуном вглубь комплекса.

— Оу! Эм… ничего. Просто я иногда странный, типа.

Бримстоуна, видимо, полностью удовлетворил этот ответ (стоп, почему…) и он повернулся обратно к тому, что было перед нами. Коридор привёл в комнату, которую едва освещала одна старая лампа на потолке. Она оказалась довольно большой, тянулась метров на пять вперёд и почти на десять в сторону, где в стене была огромная железная дверь, и она явно была заперта. Вокруг нас на полу располагались вентиляционные шахты, которые, без сомнения, давно уже не работали.

Но мой взгляд привлекло то, как была украшена комната. Небольшие обрывки бумаги покрывали стены и пол. На самих стенах были изображены племенные татуировки. Они были мне знакомы. Такие же, как у Бримстоуна.

— Зебринские военные рисунки. Я выбрал их, чтобы пугать других пони, но это…

Он наклонился к одной из бумажек, читая то, что на ней написано.

— Пишут “Благословенные дети Полосатого Пути”. Красноречиво. И что это за пиздец? Зебринский культ под Филлидельфией?

Честно говоря, я понятия не имел, что ему ответить. Но в какой-то момент, я слегка подпрыгнул, услышав тихий шорох неподалёку. Что это было? Откуда он звучал? Я отступил обратно к двери, а мой взгляд метался по комнате. Откуда прозвучал этот шорох?!

— Мёрк? Что-то не так?

— Тут кто-то есть…

Я услышал ещё один… и ещё. Тихое шуршание ткани по железу. Затем щелчки. Я знал этот звук. За мою жизнь мне приходилось слышать его множество раз, когда меня запугивали.

Щелчки предохранителей.

Под нами!

— Бримстоун! Берегись! Вентиляция!

Я почти опоздал. Первая вентиляционная шахта распахнулась, выпустив из себя поток сухого воздуха и чёрно-белую гнилую фигуру. Гули!

Бримстоун оказался совсем рядом с ним. Если бы я не крикнул, его наверняка бы схватили. Но будучи предупреждённым, его передняя нога ударила по крышке с такой силой, что та закрылась, и на ней осталась вмятина от гуля, которого ей же вбило обратно в шахту. Тошнотворный хруст костей и скрип металла стали сигналом того, что первый нападавший уже не вернётся.

Хотя этого всё равно было недостаточно. Они поднимались в комнату в разных местах. И они не были зебрами! Теперь я чётко видел, что это были обычные пони-гули, которые нарисовали поверх своей брони и оружия зебринские полоски. Выбравшись из своей засады в вентиляции, они нас окружили. Позади послышался звук падения панелей со стены и теперь ещё двое противников бежали к нам по коридору за моей спиной. Моментально, комната наполнилась сухими приказами и боевыми кличами.

Бримстоун, казалось, либо не замечал, либо решил не обращать внимания на всё это запугивание и бросился на ближайших гулей. Один мощный удар копытом грубо выбил пистолет из телекинетической хватки единорога, в то время, как огромный рейдер всем весом навалился на другого противника, который пытался выбраться из вентиляции. Расплющив его, копыта жеребца схватили другого гуля за голову и дважды ударили ей об пол, прежде чем с силой бросить бессознательное тело в товарищей. Ещё трое оказались на полу из-за прерванной попытки нападения.

Взревел дробовик. Я увидел, как очередной раскрашенный под зебру гуль отлетел в стену от выстрела из-за того, что Бримстоун бросил его перед собой, закрывшись от стрелка. Он сам, в свою очередь, пытаясь справиться с отдачей, не заметил, как рейдер подобрался к нему и мощным пинком отправил его в полёт, закончившийся у противоположной стены.

Я ничего не мог сделать и побежал. В подобных местах, где не было выхода, я сделал то, что мне всегда удавалось лучше всего.

Я нашёл угол, забился в него и свернулся в клубок.

Выстрелы эхом разносились по комнате десятки раз. Для меня было абсолютно непонятно, как они промахивались по Бримстоуну… или же это он был настолько хорош, что знал, когда нужно уворачиваться и пользоваться другими противниками для укрытия? Жеребец использовал их численное преимущество и небольшое помещение против них же самих, хотя его колоссальные размеры позволяли ему просто вбивать в землю любого, кого он встречал на пути.

Но эти же размеры были его слабостью. Им потребовалось немного времени, прежде чем они поняли это, и вскоре я услышал чёткий прицельный выстрел из дробовика.

Мне хотелось закричать. Но, увидев, как могучий рейдер припал к стене, а из десятка ран от дроби на его боку текла кровь, я понял, что всё кончено. Гуль прицелился, чтобы покончить с ним.

Вспышка зеленой магии пролетела через комнату и, врезавшись в потолок, осветила всё помещение изумрудным светом. Увидев струйку расплавленного зелёного металла, стекавшего с потолка на месте попадания, шокированные гули мгновенно отступили. Я лишь закричал и упал на пол. Что бы это ни было, это явно мощное оружие.

— Оставьте своё осуждение, дети мои!

Гуль. Судя по виду, единорог, одетый в чёрно-белую мантию. Спутанные и покрашенные чёрно-белые отдельные пряди украшали его голову. Магией он удерживал старый и ржавый, но богато украшенный энергомагический пистолет, который выглядел так, словно одним выстрелом может испепелить брамина. Когда все гули в комнате поклонились ему, я побежал к Бриму, прежде чем осознание настигло меня: а что я вообще мог сделать? Его правая нога была серьёзно повреждена, и он сильно хромал. Фыркнув, жеребец оттолкнул меня в сторону, а затем поднялся и похлопал по раненой ноге несколько раз, после чего выругался так красочно, что я покраснел. Да как он смеет так говорить о Луне!

— Паломники! Вы приближаетесь к нашему святилищу со странными намерениями. Скажите мне, вы ли знамение, которое положит конец нашему знанию? Вас послали со Станции?

Гуль… священник? Или кто-то ещё? Кем бы он ни был, он шагнул нам на встречу. Я встал между ним и Бримстоуном, прежде чем осознать насколько бессмысленно это было.

— Мы, эм, мы пришли, чтобы найти кое-что для друга! Это кое-что, как нам сказали, должно быть здесь. Анти, эм, антира… какая-то штука, которая поможет против радиации, и какой-то серебряный попрыгунчик.

Ага. Прирождённый торговец, Мёрк.

Гули зашипели, а их лидер прищурился, глядя на нас, прежде чем подбежал ближе.

— Ты говоришь о еретических реликвиях, юнец, — произнёс он хриплым голосом, пока махал передо мной своим светящимся рогом. — Хорошо, что ты выжил! Ибо они принесли нам одарённого! Ты благословлён!

Кажется, он заметил мой растерянный взгляд. Благословлён? Это явно никак не про меня. Прежде, чем я успел ответить, он продолжил.

— Я говорю о даре внутри тебя, который мне дано почувствовать! Вечнорастущий источник великого полосатого благословения!

Стоп, полосатое благословение? Внутри меня? Мне понадобилось пару секунд, но даже мой мозг начал собирать всё воедино, вот только Бримстоун ответил раньше.

— Вы-агх… вы, придурки, верите, что зебры благословили вас радиацией? Что за п…

— Именно так, воин. Разве мы когда-то не поклонялись Солнцу? Зебры даровали нам множество солнц, чтобы искоренить те грехи, которые зародились в нашем народе под влиянием Луны и её кошмаров! Благодаря им нас очистило само пламя! Мы обратились, и нам была дарована целая вечность, чтобы продолжить работу полосатых! Они передали нам свою волю, передали право нести их миссию, даже после того, как весь мир начал сиять! Юнец, ты был избран по праву рождения, я чувствую это!

Я увидел, что его рог снова начал светиться. Должно быть, у него была медицинская подготовка, раз он смог обнаружить мою лучевую инфекцию. Был ли он партнёром Визервейна в довоенной Эквестрии, раз оказался в этом месте? Я взглянул на Бримстоуна, чтобы проверить, как он, но к моему удивлению, несмотря на небольшую хромоту от ранения, рейдер выглядел вполне спокойным. Судя по его шрамам, я мог лишь предположить, что в жизни ему приходилось ещё хуже.

— Слушайте, я… мы могли бы избавить вас от этих “еретических” штук. Хороший вариант?

— Нет. Они — напоминание о нашем прошлом, юнец. Но я приглашаю тебя и твоего партнёра внутрь. Его отметины есть символ того, что он одобряет наш полосатый путь. Быть может вы, как и мы, сможете понять, почему это так важно. Но мы не можем рисковать тем, чтобы великий обманщик или предвестник прошлого прикоснулись к этим предметам, ведь они могут даровать им силу.

— Великий кто?

— Великий обманщик! Тот, кто оставил нас в самом начале пути, поддавшись ереси! Он создал вещество, способное лишить благословения тех, кто был избран! Тот, кто забрал нашего великого пророка и лидера, чтобы держать его в вечном заточении!

Визервейн. Они явно говорили про доктора Визервейна. А этот безумный гуль, запертый у него в чулане — это их старый лидер? Да что вообще случилось между этими гулями двести лет назад?

— Что же касается предвестника прошлого, то это тот пони, который завоевал поверхность. То место, которое мы должны разрушить. Это то, что было поручено нам. То, что они сказали нам. Уничтожить Филлидельфию. Мы освободим благословленных от его губительного взгляда.

Красный Глаз! Так они боролись против него? Это объясняет, зачем нужна охрана вокруг кратера. Им приходится отражать атаки гулей из тайного укрытия, о котором они не знают.

— А теперь, я должен просить вас войти. Мои дети здесь слабы и не чувствуют дара внутри тебя. Прошу, заходите!

Я не уверен. Эти гули были безумными. Радиация — это благословение? Стать гниющим живым трупом — это истинный путь? Подарок зебр? Кто-то сказал им бороться против Эквестрии? Мне хотелось выбраться оттуда, но необходимые нам вещи без сомнения были внутри. Кроме того, глядя на фанатичных и хорошо вооружённых гулей, я понимал, что выбора у нас по сути не было.

Я определённо не ожидал такого. Моё воображение рисовало холодные железные стены лаборатории и интерьер, похожий на тот, что был на тех кусках Стойл, которые Красный Глаз откопал на поверхности. Вместо этого помещения внутри оказались тёплыми, украшенными деревом и более свободными, чем я мог представить. Над нами возвышалась полированная деревянная скульптура со сверкающим узором из трёх бабочек, украшенных драгоценными камнями. Очевидно, что учёные медики старой Эквестрии наслаждались комфортом в своих тайных рабочих комплексах. Я увидел ответвления коридоров, лестницу, ведущую на открытый второй этаж с балконом и несколько охраняемых комнат. Вся мебель была мягких красных цветов. Может, со временем, она немного и выцвела, но кожа всё ещё выглядела такой же мягкой, какой была когда-то.

Вокруг ходили десятки гулей, как жеребцов, так и кобыл. Я увидел, как двое из них обнимались в стороне от остальных. Все они общались на языке, который был мне непонятен. Зебринский, как я предположил, хотя мне было интересно, как они вообще его выучили. Торговцы стояли за стойками, учитель объяснял трём другим гулям, как починить спарк-генератор. Да это же полноценное общество! Единственными отталкивающими вещами были чёрно-белые племенные рисунки в разных местах и множество мёртвых растений, сваленных в кучи по углам. Если бы не эти два фактора, то это было бы вполне себе милое поселение гулей. Учитывая, каким одиноким я в основном был, мне было легко оценить комфорт этого окружения.

И всё же то, как эти гули общались немного напрягало меня. Их глаза были широко открыты, а гнилые рты искажали жуткие гримасы. Иногда они оборачивались по сторонам, будто слыша звуки, которые не слышны даже мне. Иногда казалось, что они напевали что-то на своём языке.

Проходя мимо этих странных личностей, я сразу почувствовал, что это место облучено так же, как и все остальные. Моя защита от Рад-Х начала заканчиваться. Я почувствовал, как в горле начинает першить. Сколько уже прошло? Двадцать пять минут? Мы должны разобраться с этим. Может, если я буду возвращаться галопом, то всё будет нормально.

— Скажи мне, юнец, почему ты жаждешь эти реликвии?

Гуль двигался рядом со мной, в нескольких метрах от конвоя, который окружал Бримстоуна со всех сторон. И я не уверен для чьей защиты он был нужен. Кажется, что этот лидер решил общаться именно со мной из-за моей лучевой инфекции.

— У нас есть подруга. Она умирает.

— Мои соболезнования. Почему?

— Лучевая болезнь.

Все гули поблизости от нас застыли на месте. На мгновение воцарилась тишина, которую резко прервали радостные крики и вопли от всех вокруг. Вздрогнув, я упал на пол и закрыл уши копытами от боли.

— Благословение души твоей подруги! Ей повезло пройти по этому пути даже без нашей помощи! Какое великолепное событие!

Понадобилось четырнадцать стражников, чтобы удержать Бримстоуна. Рыча, кусаясь и брыкаясь, в конце концов, его повалили на землю после попытки убить лидера. Четверо гулей в процессе были ранены, прежде чем им удалось хорошо задавить его числом. После того, как его ударили прикладом оружия по раненому боку, жеребец взревел от боли и тряхнул гривой, а сам он бросил яростный взгляд на гуля. Мысленно, я был полностью за него. Мне не хотелось видеть, как ему причиняют боль.

Я хотел выразить свой протест, но затем вернулось то самое ненавистное чувство. Мой резкий кашель стал сигналом тому, что радиация снова давит на меня. Во рту и в горле стало сухо, и каждый вдох начал обжигать.

— Ты и сам подаёшь благословенные знаки. Они говорили нам, что этому дано случиться. Мир будет сиять, а мы примем Филлидельфию, как подарок от них. Давай, юнец, мы должны держаться подальше от этого места. Позволь мне показать тебе, к чему мы действительно стремимся.

— Одну… одну секунду. Прошу.

Гуль мягко кивнул, и я бросился обратно к Бримстоуну. Опустившись на колени рядом с его головой, я тихо прошептал ему, надеясь, что никто из окружавших его гулей-стражников с оружием не услышит…

— Я думаю, что смогу что-нибудь сделать. Я же маленький воришка, помнишь? Слушай, ты ранен. Дай мне сделать это для тебя, Брим. Дай мне немного свободы действий. Позволь мне помочь Глиммерлайт.

Одним взглядом большой рейдер чуть не заставил меня сбежать. Но в конце концов, он кивнул.

— Просто крикни, если тебе нужна будет прикладная помощь. Но через десять минут я начну разбираться сам. Она не может ждать.

— Я постараюсь. Вот, возьми зелье. Я знаю, что оно для меня, но тебе нужнее.

Бримстоун выглядел сначала растерянным, а затем удивлённым, когда я достал пузырёк из седельной сумки и передал ему. В конце концов, жеребец принял зелье, но с презрительным видом из-за того, что ему всё таки пришлось принять помощь.

— Почему тебе не всё равно?

— Просто… просто потому что. Я бы хотел, чтобы кто-то поступил так же со мной.

Жеребец хотел что-то сказать, но задумался и отвёл взгляд. Поднявшись на ноги, я попытался осознать величину той ответственности, что я только что возложил на себя. Мне хотелось воспользоваться этим шансом доказать самому себе, что я умею не только убегать и прятаться. Страх мог владеть мной во многих ситуациях, но в тот момент я должен был рискнуть и попытаться сделать так, чтоб хоть один раз всё прошло, как надо.

— Я — магистр Харткэйр, юнец. Ты — Мёрк. Мы слышали, что ты пытался пройти через нашу подготовленную оборону. Неужели ты думал, что у нас не будет никакой разведки? Теперь же, я хочу показать тебе наш дом и наше самое священное место. Ради того, чтобы подготовить тебя к моему вопросу.

Он не соврал. Это место действительно можно было назвать домом. Мы прошли через коридоры, где были спальни, гостиные с заплесневелой мебелью и разнообразные мастерские по переделке бесполезного хлама в полезные вещи. По словам Харткэйра (полагаю, имя связано с его работой в медицине в прошлом), поселение было небольшим, всего около пятидесяти гулей, но, тем не менее, оно чувствовалось безопасным и защищённым. Я даже немного им завидовал. Для гулей — это было отличное место.

Если, конечно, вы не против безумного культа. Я всё ещё задавался вопросом, как так получилось. Я никогда не слышал о подобном, а они продолжали говорить так, будто их к нему приобщили.

Харткэйр шёл дальше, пока не остановился у одной из комнат и не махнул на неё копытом. Она выглядела, словно переделанная кладовка.

— Это наш арсенал, который нам поручили беречь. Тебе повезло, что я смог узреть твою истинную натуру. Потенциал быть благословенным радиацией. Однажды, эти инструменты помогут нам возглавить революцию во имя полосатого дара.

Меня провели в тесную старую комнату с единственным рабочим столом посередине и множеством полок, забитых оружием вокруг. Я увидел оружие всех форм и размеров, включая несколько… ух ты! Боевые сёдла! Магистр, казалось, усмехнулся от удовольствия, глядя на то, как я бегаю по комнате туда-сюда и хватаю каждое седло, чтобы рассмотреть их поближе. Вот это да! Запишите меня! У них были сёдла с четырьмя креплениями под мелкие калибры, стандартные сёдла с креплениями под две обычных винтовки и даже те редкие экземпляры с креплением для крупнокалиберного оружия! Все эти крепежи, шестерни… о-о-о-ох, они такие классные! Я хотел попробовать их. Мне обязательно нужно будет примерить такое чуть позже!

— Вижу, тебе нравятся наши запасы, Мёрк. За долгие годы мы узнали, что лучше сохранить, а от чего лучше избавиться. Например…

Он левитировал свой энергомагический пистолет и проверил его батарею. Я увидел, как небольшое нажатие на кнопку заставило ствольную коробку открыться, разделившись на две части и обнажив батарею, которая, как я предположил, служила магическому оружию магазином. Гуль явно был доволен тем, что часть заряда после предыдущего выстрела всё ещё сохранилась и, убедившись в этом, закрыл пистолет. К моему удивлению, после этого он левитировал его ко мне. Глядя на него, я заметил, что он кивнул мне, чтобы я подержал оружие в копытах.

— Почувствуй вес, Мёрк. Пойми, что мы бережно относимся к нашим вещам. И, конечно, этим я также хочу показать доверие, что ты не причинишь никому вреда. Я хочу узнать тебя так же близко, как знаю всех этих пони, живущих здесь. Это первый шаг к общению, не так ли? Доверие. Нам было сказано добиваться его.

Не могу ничего сказать по этому поводу. Я никогда не мог полностью доверять кому-либо. Потянувшись вперёд, я прикусил ротоятку и мгновенно почувствовал себя увереннее. Энергетический пистолет был таким лёгким! Не просто лёгким, а почти, как пёрышко! Повертев головой, я, несмотря на мои малые познания, понял, насколько качественным было это оружие и, в то же время, насколько неудобным был хват, предназначенный под укус.

Харткэйр прошёл по оружейной и отвернулся от меня, чтобы убрать беспорядок на одной из скамей. Ругаясь про себя, он перенёс на полку брошенный набор для чистки оружия и несколько плоских дисков, которые мне показались похожими на мины. Я взял пистолет в копыта и повертел им немного, играясь с балансом.

— Я стараюсь поддерживать организованност, и эти мины должны были быть убраны ещё несколько часов назад. Также здесь мы храним часть еретических вещей. Хоть они и являются угрозой для нас, проклятая “медицинская” жидкость может стать хорошей смазкой для оружия при должной обработке.

Гуль указал копытом на запертый стеклянный шкаф. Такие же пакеты с прозрачной жидкостью я видел в лаборатории Визервейна. Антирадиационный водный… ээ… гель. Я вздрогнул, увидев на двери кодовый замок. С кражей ключа в этот раз могут быть трудности.

— Мёрк, я понимаю, что пока что лишь уклоняюсь от вопросов. Мне просто нужно показать тебе твоё будущее. Прошу, следуй за мной.

Мне не особо хотелось слушать много разговоров. Повозившись с пистолетом ещё немного, я почувствовал, как сердце сжалось у меня в груди. Это заняло слишком много времени. Слишком много бессмысленных разговоров и любезностей в то время, как радиация медленно накапливалась в моём организме. Совсем скоро я почувствую…

Мои мысли исчезли в тот момент, когда всё моё тело сотряс спазм. О нет…

Приступ кашля продлился целых двадцать секунд. Я едва не потерял сознание от боли в лёгких и в какой-то момент почувствовал железный привкус во рту… кровь. Я упал на стол и вокруг меня рассыпались десятки разных мин. Дрожа и чувствуя, как слёзы стекают по моим щекам, я стиснул зубы и поднялся. Мне… мне хотелось сбежать. Мне хотелось просто бросить всё это. Но с чем я останусь, кроме как с чувством вины и недостатком уверенности в себе? Мне нужно было закончить дело. Я должен был. Я должен доказать Бримстоуну, что я тоже хочу спасти её. Показать ему, что я чего-то стою и заслужить его доверие.

Харткэйр вышел, чтобы подождать меня снаружи. Хорошо. Набравшись смелости и наглости, я открыл седельную сумку и… обеспечил себе небольшую страховку на будущее, после чего последовал за гулем. Если всё пройдёт хорошо, то было бы неплохо выстроить отношения с Барбом.

Храм. Это место… храм. Доктора до войны были настолько религиозными? Или же это место предназначалось для пони, которых лечили в этом подземном комплексе? Или его построили эти обезумевшие пони сразу после войны? Какой бы ни была причина, он был там, и он был… ну, странным.

Белые гладкие стены возвышались далеко вверх к тёмному потолку. Увидев знакомые цвета и формы на них, я почтительно склонил голову на входе и мысленно помолился Селестии и Луне об искуплении. Однако, моё внимание привлекла не архетиктура. Внутри оказались несколько небольших капсул, похожих на большие яйца, каждое из которых было достаточно крупным, чтобы в нём поместился пони. Все они были подключены к общей площадке, похожей на радиатор. У каждой капсулы был собственный генератор позади. И все они были разными, словно собраны из разных кусков, найденных в кратере и раскрашены, чтобы казаться величественнее. Однако, все гули в помещении моментально обратили на меня внимание когда, увидев свою цель, я внезапно и радостно ахнул.

Маленькая серебряная сфера на пьедестале в этой же комнате! Нужно лишь подойти и схватить её!

Магистр кивнул двум стражникам и повернулся ко мне.

— Мёрк, ты видишь нашу связь поколений. Нам нравится напоминать себе о прошлом и о тех, кто указал нам этот путь и сказал, как нужно жить, чтобы добиться того, чего они так желали. Эти инкубаторы — основа нашей чистоты. Кроме того, чтобы поддерживать единение, мы храним этот еретический серебряный шар, который ты так хотел, здесь. Он служит нам напоминанием об опасностях, с которым сталкивается наше благословение от тех, кто хочет остановить нас, лишить нас нашей победы. Теперь мне придётся покинуть тебя на какое-то время. У меня есть неотложные вопросы, на которые нужно обратить внимание, чтобы решить, делать ли подобное предложение твоему другу. Я вернусь через мгновение. Можешь спокойно осмотреться, однако существуют определённые ограничения, которые тебе придётся соблюдать. Любой стражник сможет сообщить тебе о деталях.

Инку-что?

Отложив вопрос на потом, я кивнул и отчасти почувствовал облегчение. Раб во мне был рад следовать инструкциям, особенно, если они помогали моей более свободной части разума добиться желаемого! Проследив за тем, как гуль в необычном наряде уходит прочь, я повернулся к алтарю. Его охраняли двое неподвижных стражников. Стоп, они что, пегасы?!

Точно, пегасы! Я увидел на их боках гнилые истрёпанные крылья! Этим гулям было наплевать на это!

Часть меня едва не надломилась. В этом месте абсолютно не имело значения, кто ты и, в то же время, я просто не имел возможности там остаться. Их радиация убьёт меня меньше, чем за час. Я уже чувствовал, как мои ноги начинают дрожать, а шкура зудеть.

Мне нельзя было тянуть время. Пора заняться делом и придумать, как бы украсть этот шар! Я побежал вперёд, но меня быстро остановили гнилые крылья, выставленные передо мной в качестве преграды. Гули говорили, дополняя друг друга.

— Стоять!

— Ты можешь зайти, но знай!

— Необращённый…

— Не может выйти!

Я отскочил назад на дрожащих ногах, прежде чем понял, что они не нападают на меня. Подавив свою зависть к подвижным крыльям, я подбежал обратно и кивнул им. Ладно, я не собираюсь выводить кого-то, кого они называют необращённым. Пусть держат своих заключённых, мне интересна только сфера!

Крылья опустились, когда я уверенно пробежал мимо, слыша, как мои копыта звонко цокают по мрамору. Это место было таким чистым. Я никогда в жизни не видел настолько гладких поверхностей. Мой взгляд упал на загадочную дверь в задней части комнаты. Она была довольно большой и похожей на какой-то промышленный механизм, слитый в единое целое со стеной.

На самом деле, возможно, эта комната была не такой уж и красивой. Странные капсулы, консервированное мегазаклинание и жуткая дверь под охраной гулей-пегасов? Что-то было не так.

Мне отчаянно хотелось принять свой Антирад, но у меня было предчувствие, что гули не оценят это, особенно, в их священном месте. Нет, что-то определённо было не так.

В какой-то момент, я взглянул на одну из капсул.

И увидел её.

Маленькую кобылку. Она лежала, свернувшись в клубок и тихо плача. Едва ли старше шести лет.

Гуль.

Я чуть было не закричал от собственных мыслей. Жеребёнок? Она всего лишь жеребёнок? Неужели жар-бомба не щадит никого? Когда я застучал копытами по стеклу инкубатора, чтобы заглянуть внутрь, то заметил, как она пошевелилась и повернулась, отчего я едва не сорвался.

— Нет… я не хочу быть здесь. Я хочу домой…

Её голос исказился. То, что когда-то было милым высоким детским голосом, сейчас стало таким же хриплым, как у других гулей, только гораздо более тихим и печальным. Я не смог сдержаться и почувствовал, как мои глаза намокли. Её крошечные копыта коснулись стекла с другой стороны, когда она осознала, что я не один из “них”.

— Я… ты… — я попытался как-то выразить свои чувства.

— Ты можешь забрать меня домой? Я хочу домой!

Внезапно всё обрело смысл.

Протеже искал пропавшую кобылку Красного Глаза. Гули заявили, что радиация — это их очищающее благословение. Они говорили об “обращении” одарённых. И последняя деталь этой головоломки... эти капсулы.

Кровь застыла в жилах. Я медленно отошёл от капсулы, глядя на то, как маленькая кобылка стучит по стеклу изнутри, а на голове колышатся несколько оставшихся прядей её гривы.

Они делали из пони гулей!

Они превратили Старшайн Мел… о Богини… нет.

Я пришёл в ярость. Меня тошнило. Превращать здоровых пони в это… сколько из них насильно прошли через подобное? Сколько просто погибли от того, что с ними делали эти капсулы? Это было слишком неправильно. Дети не заслужили подобный ужас. Если мы с Красным Глазом и были хоть в чём-то согласны, то только в этом.

— С-Старшайн Мелоди?

— Это я! Это я! Пожалуйста, мистер! Я хочу домо-о-о-ой!

Последние слова прозвучали на гораздо более высокой и надорванной ноте, из-за которой она сама заплакала. Кобылку травмировало даже то, как изменился её собственный голос, не говоря уже о теле. Я должен был вытащить её оттуда.

— Я… я постараюсь, Мелоди. У меня есть друг, он поможет тебе выбраться, ладно? Просто, э, пожалуйста, не плачь. Всё будет хорошо. Протеже, ты же знаешь Протеже? Он тебя ищет!

“Не плачь”. Ага, отличный совет от такого пони, как я. Но её глаза загорелись от упоминания Протеже. Жеребята знают про него? Я огляделся по сторонам в поисках чего-то, что могло бы помочь. Эта серебряная сфера всё ещё была на месте, а за дверью слышались странные звуки. Я уже слышал их прежде, за дубовой дверью в лаборатории Визервейна. Дикие гули. Очень много диких гулей. Мгновенно я понял, в чём было дело. Они захватывали пони и превращали в этих камерах, чтобы затем использовать в войне, к которой они готовятся.

Сколько гулей они держали там, взаперти, готовых ворваться в обитель Красного Глаза? Всё это было слишком запутанным и странным. Почему эти пони начали вести себя так? Они убивали и насильно превращали других в этих монстров! Я обязан рассказать Протеже. Если они вырвутся наружу, то могут погибнуть много рабов.

— Юный Мёрк. Я вижу ты познакомился с нашей последней обращённой и сам принял наше предложение.

Я повернулся лицом к магистру. Он стоял в своей мантии, окружённый двумя стражниками, которые вошли вместе с ним. Я подбежал к ним на встречу. Мне нужно было добраться до Бримстоуна, но затем я осознал, что они не просто стояли на входе — они перекрыли его.

— Что вы с ней сделали?

Мой голос звучал не таким уверенным, в сравнении с тем, насколько я считал разрушенной жизнь этого жеребёнка! Пока я говорил, мой голос дрогнул.

— Она была спасена. Присоединившись к нашему…

— Она просто жеребёнок! Я-я видел достаточно, выпустите меня. Мне нужно поговорить с моим…

— Разве стражники тебе не сказали, Мёрк? Ты можешь зайти, но необращённый выйти не может.

— Но она здесь, она никуда не…

Я замолчал посреди фразы, когда меня накрыло осознание. Они не имели в виду её. Они говорили про любого зашедшего.

В том числе и меня.

Запаниковав, я внезапно перешёл на галоп, попытавшись прорваться мимо них. Двое стражников, благодаря пегасьей ловкости, не уступающей моей, смогли без проблем схватить и скрутить меня.

— Ох, мне жаль, что ты не понял, Мёрк. Но ты должен понять, что это лучшее решение. Как я вижу, ты ненавидишь Красного Глаза. Предвестник прошлого падёт перед нами, и ты поможешь в этом! Благословение ждёт, Мёрк! Ибо мы принесём тебе великий дар, которого удостоились лишь немногие со времён великого пожара!

Он воздел копыта в небо и взглянул на меня сверху вниз.

— Погрузись в инкубатор, Мёрк. Бессмертие ждёт.

— Я не хочу его. Я просто хочу поговорить с Бримстоуном.

Харткэйр усмехнулся, а затем кивнул стражникам.

— Ты думаешь, будто у тебя есть выбор. Благословите этого бедного пони, дети мои. В конечном итоге, он сможет узреть истину.

Стражники бросились вперёд, схватив меня за ноги. Я боролся с их отвратительными гнилыми телами, крича и дёргаясь, как только мог. Медленно, но уверенно, меня тянули всё ближе к капсуле прямо напротив Старшайн Мелоди. Я видел, как кобылка внутри рыдает и стучит по стеклу. Несмотря на все мои усилия, стражникам удалось затолкать меня внутрь. Оставалось лишь одно, что я мог сделать. Глубокий вдох.

— БРИМСТОУН, ПОМОГИ!

Крик оборвался очередным приступом кашля, который позволил им без проблем закрыть дверь капсулы. Кашляя кровью на свои копыта, я изо всех сил старался дышать.

— Благословите его! Очистите тело этого бедного пони! Во имя великих полос зебр, мы очищаем тебя!

Капсула активировалась и изнутри я увидел, как трое гулей качают головами, распевая стихи на зебринском языке. Тихое жужжание сменилось пульсирующим гулом, а воздух стал тёплым. Штука, похожая на радиатор, засветилась. Мир вокруг меня осветился болезненным зелёным светом. От пульсирующего давления у меня начала болеть голова. Я метался внутри капсулы, колотя копытами по подушкам и одеялу, предназначенных для более настроенных к обращению пони.

Мой ПипБак внезапно завопил ужасным треском от зашкаливающего уровня радиации, словно одновременно пытаясь выдать писк и щёлканье. Экран засветился в попытках отобразить что-то. Всё моё тело поглотило тепло, и я почувствовал, как грудная клетка начинает раздуваться изнутри, горя от боли и пульсируя. Я не мог ничего видеть! Зелёный свет полностью ослепил меня, и я даже не мог увидеть, что происходит за стеклом. Единственным посторонним звуком была какофония их пения и, наконец, машина начала работать на полную мощность, а я почувствовал, как моя плоть дико горит. Всё перед глазами поплыло, и я начал терять сознание.

Нет. Стать гулем… я не хочу этого. Я не хочу этого! Это сделает меня рабом навечно! Судьба даже хуже, чем та, что у меня сейчас!

В голову пришла последняя отчаянная идея. Я потянулся в седельную сумку за миной, которую спрятал там. Я услышал, как магистр закричал что-то, когда увидел её у меня. На мгновенье, я забеспокоился о том, что это может просто убить меня, но положение было слишком безвыходным. Лучше смерть, чем вечное рабство! Я вытащил предохранительную чеку и надавил на нажимную пластину, а затем засунул мину в сам радиатор. Сжавшись в клубок и отвернувшись спиной к ней, я зарылся в одеяло и подушки вокруг меня, пользуясь ими по назначению.

Я немного расстроился, когда она не взорвалась.

Но я был очень удивлён, когда все машины в комнате вдруг начали взрываться!

Сама мина не взорвалась. Она завыла и выпустила из себя синие магические дуги, которые воздействовали на все капсулы и ударили меня током, который был не столько болезненным, сколько просто неприятным, и которые заставили мою гриву встать дыбом. Визг машин становился всё громче, пока наконец генератор капсулы не взорвался с грохотом, разбросав шрапнель по всей комнате.

Электричество исчезло, а вместе с ним погасло свечение и открылся замок. Воспользовавшись этим маленьким шансом, я потянулся дрожащими и ослабшими ногами к крышке капсулы, чтобы оттолкнуть её. Магистр и стражники были без сознания после ран, полученных от взрывов механизмов, и мне удалось выбраться, рухнув на пол. Провода искрили на полу, все капсулы оказались открыты, а генераторы сверкали зелёными энергомагическими дугами. Мина, вероятно, была предназначена специально для борьбы с электроникой, чему я был чрезвычайно благодарен, а иначе меня превратило бы в фарш внутри капсулы.

Моё тело было ослабшим. Вся плоть с одного бока чувствовалась обожжёной, а горло хрипело при каждом вдохе. Даже когда мне удалось подняться, мой желудок не выдержал и избавился от своего содержимого на том же месте.

Ох, рвота и много крови…

Надев очки от дыма, я начал искать Старшайн Мелоди. Я едва держался на ногах и, вытащив Антирад и быстро выпив его, спотыкаясь пошёл к следующей капсуле.

— Стар…

Я снова закашлялся, разбрызгивая Антирад на один из механизмов. Нет, нет! Мне нельзя терять ни капли! Отчаянно сжав пакет со спасительной жидкостью, я продолжил свои поиски.

— Старшайн! Где.. где ты?

Маленькая кобылка была в ужасе. Она свернулась возле своей капсулы и рыдала хриплым гульим плачем.

— Давай! Мы идём домой, уф…

Она взглянула на меня заплаканными глазами.

— Правда?

— Да! Залезай на спину, быстро!

Это случилось недостаточно быстро. Стражник оказался рядом со мной. Он был тяжело ранен, но ему удалось навалиться на меня всем своим весом и завалить, чтобы затем зарычать мне в лицо и попытаться скрутить. Я почувствовал удар копыта по голове. Второй. В третий раз я почувствовал движение сзади, после чего стражник отпрянул, когда Старшайн прыгнула ему на голову и укусила за ухо. Смелая кобылка! Она подарила мне несколько секунд, но что я мог сделать? У меня не было оружия.

Ох, стоп… так ведь было!

Я потянулся к животу, схватил её из тайного кармана и резким движением вынул железную линейку, полоснув ей гуля по лицу. От резкого удара, он болезненно закричал и упал на пол, держась за заметную рану, проходящую по обоим глазам и носу. Я тут же почувствовал себя гораздо увереннее и сильнее. Никогда не недооценивайте железные линейки! И, по крайней мере, я знал, что он может регенерировать. А значит, никакого чувства вины!

— Быстрее, Старшайн! Запрыгивай!

Я встал на колени, пытаясь не обращать внимания на то, как мой желудок скрутило от очередного приступа кашля, когда она забиралась на меня. Почувствовав, как кобылка обхватила мою шею копытами, я быстро обрадовался тому, каким высоким я сделал воротник на своей куртке, учитывая, какими гнилыми были её ноги. Я с трудом поднялся, схватил серебряную сферу и, засунув её в мою седельную сумку, шатаясь, попытался найти выход из заполненного дымом храма. Моё тело едва продолжало работать, но я всё ещё был жив! И даже смог справиться со стражником и спасти кобылку! Так вот каково чувствовать себя таким же героем, как Литлпип?

— Берегись!

Предупреждение Старшайн переросло в крик, когда я почувствовал, что кто-то схватил кобылку, пытаясь стянуть её с меня. Магистр добрался до нас и теперь пытался удержать бедного ребёнка.

— Вы не заберёте моё дитя! Она — наша! ОНИ СКАЗАЛИ МНЕ, ЧТО С НЕЙ СДЕЛАТЬ!

Я слабак. Я трус. Но я не могу стоять в стороне, когда жеребятам вредят! Прекратив сопротивляться, я отскочил назад и, подняв правую заднюю ногу, ударил магистра в ту маленькую зону, удар по которой мог нанести любой пони, каким бы слабым он не был!

Как оказалось, гули издают очень странные звуки при ударе по их достоинству. Я почувствовал, как он, корчась, упал на пол и отпустил Старшайн, и только после этого продолжил собственный путь к двери. Почти… ещё немного. У меня почти не было сил. Я не создан для борьбы.

Я остановился, когда в комнате прозвучал сигнал тревоги, заставивший меня пошатнуться от громкости. Звук был настолько громким, что практически оглушал. Я услышал позади себя железный лязг и огромная дверь начала подниматься. Её запирающий механизм открылся, а электропитание восстановилось, несмотря на взрыв мины.

— Взять его! Взять его, чистейшие из чистейших! Он хочет забрать её у нас!

Десятки гулей со светящимися зелёным глазами и внутренностями уставились на меня. И их становилось всё больше и больше по мере открывания двери. С гортанным воплем они начали двигаться вперёд. Слишком много, чтобы можно было даже сосчитать. Жеребята, жеребцы и кобылы. Каждый, словно воплощение дикого ночного кошмара.

Вот же… лягать.

Я нашёл Бримстоуна в главном коридоре. Он раздавил гуля об стену, словно радтаракана. Очевидно, что он нашёл и обчистил арсенал, учитывая количество оружия, разбросанного рядом с ним и мешок с антирадиационной жидкостью на спине. Отлично! Просто прекрасно!

— Мёрк! Это что за кобылка?!

Я даже не остановился. Пробежав мимо него, я лишь ускорился.

— Брим, беги!

— А сфера…

— У меня! Просто беги!

— Ты-ты достал её?

Перебирая своими короткими ногами так быстро, как только мог в направлении выхода, я обернулся к жеребцу через плечо и закричал во всю грудь.

— БРИМ, ПРОСТО БЕГИ!

Бримстоун фыркнул и, обернувшись, увидел, от чего я так убегал.

— Ох ты… ебать!

Мы выбежали из потайного входа на полной скорости. Но в момент, когда мы ступили на рыхлую землю, я сильно замедлился от дополнительного веса Старшайн на спине. Она всё ещё кричала от страха из-за вопящей толпы диких гулей, и каждый раз я вздрагивал от этого крика. Я почувствовал, как погружаюсь в пыль, пока Бримстоун не подхватил кобылку и не забросил её на собственную спину. Могу поклясться, что в тот момент, она кричала не столько из-за гулей, сколько из-за него.

Начался настоящий хаос, когда появились мертвецы. Вырвавшись наружу, словно волна гнилой плоти, они с поразительной лёгкостью бегали по рыхлой почве кратера и привлекали внимание всех вокруг. Рабы кричали, началась паника, и все пони бросились в разные стороны. Эта деревянная “обувь” позволяла хорошо удерживаться на почве, но полностью лишала возможности бега. Повсюду слышались вопли и крики о помощи от рабовладельцев на стенах кратера. А вскоре воздух наполнили совсем другие вопли, когда гули добрались до самых слабых жертв. Пробегая мимо руин зданий, я видел, как орда валила бедных рабов на землю. Крики настоящей агонии от того, что их заживо разрывали на части, заставляли всё внутри меня сжиматься. Или же это делала радиация. Теперь на каждом шагу я чувствовал, как мои лёгкие всё хуже справляются со своей задачей. В глазах начало темнеть. Мне нельзя было терять сознание, только не сейчас!

Над нами на стене слышались крики и требования взяться за оружие. Рабовладельцы тоже бегали, поглощённые всеобщей паникой. Я увидел, как грифоны, заметившие атаку гулей, начали пикировать с небес. Где-то недалеко оказался один рабовладелец, который лично зашёл в кратер и теперь пытался направить рабов к воротам. Голос звучал знакомым. Это Протеже?

Я не успел как следует обдумать это, когда один из зомби со светящимися глазами заметил меня и, закричав, бросился в мою сторону. Закричав в ответ, я запрыгнул на деревянную балку на земле, чтобы иметь хоть какую-то опору под ногами. Я видел, как гуль взрывает землю копытами и изо всех сил несётся на меня. Началась стрельба, и пули уничтожали всё, что оказалось в пробелах между руинами и обломками, в том числе и рабов, которые не успели укрыться. Я видел, как раненые гули продолжали ползти к своим уже таким же раненым жертвам.

Не мешкая ни секунды, я поскакал к такому пробелу и нырнул через него, укрывшись от очереди, которая прочертила землю прямо за мной. Может кто-то сможет подстрелить его! Может быть! Бримстоун куда-то исчез. Прошу, кто-нибудь, попадите в гуля! Он прыгнул и вцепился в меня своими копытами, а вокруг разлилась кровь. Я закричал.

А затем гуль рухнул на землю. Я не почувствовал никакой боли.

Кровь, брызнувшая рядом со мной, оказалась кровью гуля из его раны на шее, куда пришёлся меткий снайперский выстрел. В небе надо мной, я увидел грифона, который показал мне грубый жест. Это же Раджини!

Некоторые из культистов тоже поднялись наружу. Заметив грифонов в воздухе, они начали по ним стрельбу, выкрикивая свои зебринские боевые кличи. Раджини кружила в воздухе, уходя и снова выныривая из разрушенных зданий. А я услышал голос. Это точно Протеже! Я увидел его в зазоре между руинами, ведущего строй стражников, чтобы выставить их в линию обороны против приближающейся орды. Там были десятки гулей Харткэйра! Я видел, как жеребец жестами направляет рабовладельцев, пока сам, удерживая револьвер магией, отстреливается от культистов, заставляя их прятаться в укрытиях. В руинах в кратере развернулась жестокая перестрелка, смешанная с паническим бегством безоружных рабов, пытающихся спастись от диких монстров. И всё же, Протеже приказал своим подчинённым в первую очередь уничтожать тех гулей, что угрожали этим самым рабам. Взмах копыта послужил приказом для грифонов, ведомых Раджини, и они подчинились. Спикировав на остовы разрушенных зданий по бокам и позади меня, грифоны взяли противников под перекрёстный огонь.

Я хотел побежать к Протеже, воспользовавшись его чётким приказом о том, что все рабы должны покинуть опасную область, но вокруг было слишком много хаоса. Гули теперь смешались с рабами, которые изо всех сил старались спасти свою жизнь, пока грифоны летали вокруг, забрасывая жутких существ гранатами. Земля взрывалась и поднималась в воздух повсюду. Я был сбит с толку, болен и вымотан, а также полностью потерялся во всём этом.

Я побежал. Мне нужно было найти какое-то безопасное место, чтобы потом выбраться из кратера. Но мои ноги словно налились свинцом, из-за чего я едва мог неуклюже перебирать ими. Даже когда я решил присесть на секунду, чтобы перевести дух, моя деревянная опора надломилась, и я снова нырнул в рыхлую землю. Шум был невероятным, не было слышно ничего, кроме криков, пойманных рабов и стрельбы. Рядом с собой, я увидел труп…

Совсем не труп!

Гуля разорвало гранатой пополам, но он продолжал ползти ко мне, высунув язык набок. Леденящие душу звуки вырвались из его горла, когда он потянулся ко мне своими копытами. Я пытался кидать в него камни. Ему было всё равно. Я ударил его линейкой, но она лишь покрылась липкой гнилой слизью, и мне пришлось её выбросить. Ему всё нипочём!

Кроме копыта Бримстоуна.

Вытерев слизь с копыта об грязь, которая стала похожа на мокрый песок, жеребец обернулся.

— Рассчитываю на благодарность, мелкий. Повезло, что ты оказался у меня на пути.

Я кивнул, но затем закричал. Брошенный магией камень ударился об лоб Бримстоуна. Ошеломлённый рейдер пошатнулся, но пришёл в себя и обернулся на новую угрозу. Из пыли и центра битвы, я увидел, как в нашу сторону движется магистр, держа Бримстоуна на прицеле своего энергетического оружия.

— Вы двое разрушили всё! Вы осквернили наши самые великие артефакты! А теперь ещё и втянули нас в эту битву!

Он не шутил. Битва. Это слово показалось мне идеально подходящим, когда я увидел, как раненый в крыло грифон приземляется и тут же начинает бороться с гулем в ближнем бою. Монстра прижали к земле и, к моему удивлению, один из рабов разбил ему голову железной трубой. Неподалёку было слышно Протеже. Звук выстрелов его револьвера выделялся среди всей какофонии. Магистр был ранен. Пуля, вероятно выпущенная одним из грифонов, засела у него в боку. Но, тем не менее, его взгляд был прикован к Бримстоуну, как к самой большой угрозе. Даже этот опасный рейдер не смог бы так быстро сблизиться для атаки, а Протеже всё ещё был далеко и слишком поглощён сражением. В какой-то момент, священник-гуль прицелился и в меня, из-за чего я пискнул от ужаса.

— Зебры даровали нам этот мир! Те, кто внизу, они сказали нам об этом! Почему вы отказываетесь принять это?!

Бримстоун зарычал и бросился в атаку, но тут же остановился, когда гуль перевёл оружие на него. Я увидел разочарование на лице жеребца.

— А теперь вы умрёте. Ты никогда не увидишь тот мир, который они сказали мне создать, Мёрк. Пока ты жив. Я предлагал тебе бессмертие. А ты, рейдер, убил моё дитя. Ты разрушил наш дом в порыве своей ярости. Но вы оба совершили одну и ту же ошибку. Позвольте мне научить вас истинному уроку…

Бримстоун наклонил голову и зарычал.

— И какому же, гниль?

— Никогда не приходите с голыми копытами на перестрелку.

Ухмыльнувшись, магистр прицелился в голову рейдера и нажал на курок.

Пистолет щёлкнул.

Тишина продлилась всего секунду, пока магистр, наконец, не заметил осечку. Паника поглощала его по мере того, как он нажимал на курок снова… и снова…

Несмотря на то, что я едва оставался в сознании, я не смог сдержать ухмылку и, потянувшись в седельную сумку, достал оттуда батарею от его пистолета и широко улыбнулся ему.

— А тебе никогда не стоит давать вору своё оружие.

Удивлённое выражение его лица (ох, как же это приятно) быстро сменилось ужасом, когда Бримстоун улыбнулся и топнул передними ногами, готовый броситься в драку. Большой рейдер обернулся и даже усмехнулся мне.

— Хорошая работа, мелкий. Так что, гниль, ты вроде хотел битвы?

К его чести, магистр не мешкал не секунды и бросился бежать. Зарычав и бросившись за ним, Бримстоун быстро догнал его и убедился в том, что тот больше никуда не сбежит. Старшайн спрыгнула со спины жеребца и взглянула на меня.

— Спасибо вам, мистер.

— Ох, я… ээ…

Моё зрение поплыло. После этого столкновения, я почувствовал, как снова погрузился в реальность. Это… это совсем не хорошо…

Начался приступ кашля и я почувствовал, как кровь наполнила мой желудок, лёгкие и горло. Нет, я был так близок. Я победил! Я не мог… только не сейчас. Но приступ не заканчивался. Я не мог дышать. Я пытался двигаться, но рыхлая земля не позволила мне даже крепко стоять на ногах. Упав на колени, я почувствовал, как Старшайн трясёт меня своими маленькими копытами и что-то кричит. Зрение помутнело, и я забился в конвульсиях, видя как Бримстоун бежит обратно ко мне.

— Мёрк?

Я не ответил. Я даже не мог открыть глаза, чувствуя, как изо рта льётся кровь. Меня вырвало. Я не мог сделать вдох… о, Богини…

Я рухнул на землю, полностью лишённый возможности дышать. Из-за недостатка воздуха, я почувствовал, что впадаю в шок, и спазмы начинают сотрясать всё моё тело при попытке сделать хоть один вдох. В смутных звуках на фоне я едва мог различить крики Бримстоуна или плач Старшайн.

— Мёрк!

Кто-то начал трясти меня прежде, чем я окончательно обмяк, а мои лёгкие полностью заполнились кровью. Я сдался, а радиация, наконец, победила меня.

— МЁРК!

Мне снился сон… или, по крайней мере, так казалось.

Я не мог пошевелиться. Мои ноги были тяжёлыми и словно скованными. Будто меня закутали в плотное одеяло. Что я видел? Ничего. Ничего, кроме маленького лучика света. Стоп, было что-то ещё. Бессмыслица. Какая-то ходьба.

У меня болела голова, и я чувствовал, будто тону. Копыта тянулись вперёд в поисках хоть какой-то опоры.

И они нашли её. Я почувствовал, как кто-то схватил меня и поднял, а я увидел смутный образ… какого-то пони, который уносит меня. Стоп, я двигался вперёд… мы бежали? И куда мы бежали? Или от чего? Я просто… всё было таким смутным.

Мы словно бежали сквозь воду. Я чувствовал, что меня тянут к свету, зажжённому ей. Это и правда она? Литлпип? Я упал, и мы разделились. Я упал и начал всплывать к поверхности воды.

И наконец, я всплыл и проснулся.

Всё болело.

— Так-так. Кажется, ты снова с нами.

Хриплый мёртвый голос заставил меня содрогнуться и попытаться спрыгнуть с кровати, по пути запутавшись в одеяле.

— Да успокойся нахуй! Не нервничай.

Ох. Ругань. Визервейн, не Харткэйр.

Гуль пристально смотрел на меня, пока я лежал на какой-то заплесневелой кровати. Это была больница, но не его личная лаборатория. Одна из палат, которые я уже видел. Я попытался осмотреться, но от движения мои лёгкие и желудок скрутила сильная боль.

— Осторожнее, — пробубнил он, пока я блевал в вовремя подставленное ведро. Странный оранжевый цвет. Я что, утонул в Антираде?

— Тебе повезло, что ты вообще выжил, мелкий ты долбоёб. Будешь в порядке через пару часов, когда лекарства окончательно подействуют. Да и магия тоже… Но тебе всё равно понадобится какое-то время, чтобы полностью прийти в себя. Твоя температура опустилась примерно до одной пятой от нормы из-за лучевой болезни. Ага… Везунчик. Ебать, какой везунчик.

— Как… как я попал сюда?

Гуль-доктор, казалось, удивился этому вопросу, а затем рассмеялся.

— А ты как думаешь? Бримстоун принёс тебя сюда.

— Бримстоун?

— О, да. Галопом пробежал весь путь с тобой и жеребёнком на спине. Вышиб двери, оставил охрану с сотрясением, нашёл меня и прямо заявил, что если я не спасу тебе жизнь, цитата, “прямо блять сейчас”, то он сделает со мной что-то. Полагаю, что упомянутое “что-то”, и я говорю тебе, как медицинский специалист, невозможно анатомически. Однако, у меня такое ощущение, что он всё равно бы попытался.

— Бримстоун сделал это? Для меня? Но…

— Он не сказал мне, что ты такого сделал для того, чтобы изменить его точку зрения, но я слышал, как он говорил о том, что “она” бы хотела, чтобы он так поступил. О, и кстати, он сказал мне, что если я расскажу тебе об этом, то он раскрошит мне череп. Так что не говори ему, ладно? Или я найду способ сделать тебе каждый возможный укол в твой тощую сраку. Кроме того, есть ещё кое-кто, кто хочет поговорить с тобой.

Он убежал прочь, положив Антирад мне на грудь.

— Подожди, Визервейн! Выворад, он…

Гуль не ответил. Вместо этого, мой посетитель зашёл в палату, вызвав у меня удивление.

— Глиммерлайт, как я слышал, идёт на поправку, — спокойно произнёс Протеже, зайдя в палату и остановившись у входа. — Бримстоун, очевидно, отправился к ней, как только бросил тебя здесь. Как мне сказали, буквально.

Я пискнул от страха. Мой хозяин был здесь, а я не был в своей камере!

— Как… Я… о, нет…

Протеже поднял копыто, чтобы успокоить меня.

— Я даже не собираюсь делать вид, что не разочарован тем фактом, что ты решил сбежать от меня, Мёрк. Я привык думать, что я добрый пони. Поэтому, я был готов к тому, чтобы наказать тебя, как следует. Мне не нравится, когда работники пытаются убежать от меня, убежать от своего долга перед Эквестрией.

Он подбежал ближе к моей кровати, магией поправив одеяло, чтобы оно не спутывалось. Странный ход для того, кто собирается тебя наказывать.

— Но, кажется, я всё же закрою на это глаза и даже не буду спрашивать, как ты смог выбраться. Я прекрасно знаю моё здание, так что не сомневайся, что у меня есть пара мыслей. И я верю, что это не повторится снова. Твоё наказание отменяется лишь потому, что ты, хоть и случайно, но оказал мне большую услугу, Мёрк. Мы остановили набег, а ты спас одного из жеребят Красного Глаза. Старшайн Мелоди вернулась к нему… Господин Красный Глаз был рад её возвращению, но немного опечален… состоянием.

Я кивнул, пытаясь сдержать собственную улыбку от того, что Мелоди таким странным образом спасла меня от гнева Протеже.

— Она в порядке, господин?

— Грустно осознавать, что это состояние, как нам известно, необратимо. Она не вырастет, как следует. Тем не менее, Господин Красный Глаз добр. Он предоставил ей жилье и необходимые условия. Мелоди будет в безопасности. Насчёт оставшихся гулей, те, кто не участвовал в этой самоубийственной атаке, всё равно были истреблены.

У меня отвисла челюсть.

— Стоп. Вообще все? Но там же была…

— Небольшая армия, да. Господин Красный Глаз личным приказом направил туда своих аликорнов. Он показал всем, что обладает подобным сдерживающим фактором. Жеребята неприкасаемы и любой, кто посмеет нарушить это правило неизбежно столкнётся с местью за вред детям нового мира. Теперь ни они, ни их лидер не причинят никому вреда, Мёрк.

— Я-я… думаю, это хорошо.

Протеже медленно кивнул, похлопал по кровати и снял свой окуляр.

— Да, Мёрк. Мне сказали, что ты пошёл на большой риск, так что я чувствую, что должен отблагодарить тебя. Я не знаю, что бы я сделал, если бы ты не нашёл её там. Кроме того, несмотря на то, что ты пошёл против всех моих правил, я также благодарен тебе за спасение Глиммерлайт. Она хороший работник, хорошая пони, и мне жаль, что мои собственные попытки добыть для неё Выворад провалились.

Он улыбнулся мне, заставив почувствовать странную гордость за то, что хозяин был доволен моими усилиями. Из-за этого казалось, что оно стоит того и…

Нет, это неправильно. Я сделал это не для него. Я сделал это для тех, кто на моей стороне. Часть меня радовалась этой признательности от Протеже больше, чем следовало бы, но это всё равно чувствовалось, как предательство собственного пути к свободе. Мне потребуется ещё какое-то время, чтобы покончить с этой частью сознания. Но на данный момент, да, я всё ещё ощущал какую-то радость от этого.

— Теперь отдыхай, Мёрк. Увидимся ещё раз, когда ты вернёшься сегодня вечером. А затем тебе нужно будет отдохнуть ещё чуть больше.

— Прошу прощения, господин, но почему?

Протеже повернулся и порысил к выходу, обернувшись на меня у двери.

— Чтобы ты был готов к первому рабочему дню под моим началом, конечно же. У нас есть новая цель. На холмах рядом с Филлидельфией. Мы нашли одно…

Я почувствовал, как всё внутри меня сжалось от боли. Страх заставил меня дрожать.

— Т-ты имеешь ввиду… в-вы н-нашли…

— Да, Мёрк. Мы нашли Стойло.

Заметка: Новая способность!

Ловкость копыт и никакого… (Уровень 1) — Всем вокруг вас стоит быть поосторожнее, особенно с теми вещами, которые нравятся им больше всего. Ведь после простого копытожатия с вами, эти вещи могут магическим образом исчезнуть! Теперь вы можете попытаться совершить кражу даже у всех на виду!

Кто твой папочка?

Месть интернов

Однажды ночью

Кровавые яблоки

Схватка

Грифонская ярость

Слендерпонь

Флаффи по имени Гоуст и чудо в канун Рождества

Вечный Одинокий День (The Eternal Lonely Day)

Высадка на Луне

Fallout: Equestria - Murky Number Seven

Глава 5. Благословение полос

Глава 5. Благословение полос

Осторожно, экстремальные фетиши!