← Глава 7: За закрытыми дверями

Fallout: Equestria - Murky Number Seven

Глава 8. Добродетель свободы

Ты, наверно, думаешь, что тебе выпало восемнадцать карат невезения? Да нет, просто игра попалась нечестная.

“Каково это, осуществить свои мечты?”

Чувство, не похожее ни на что другое.

Моя прошлая попытка привела к отчаянию, панике и чистому страху от осознания того, что будет, если я останусь. Это был не более, чем безумный прыжок в неизвестность. Меня ждал провал, потому что я был слишком ослеплён надеждой и мечтами о том, что буду делать после того, как покину Филлидельфию вместо того, чтоб думать о том, как именно это сделать.

Я был обречён на провал с самого начала и превратился в посмешище и подсадную утку грифонов, которые хотели проверить бдительность стражников. В момент, когда я искренне поверил, что вот-вот свобода будет моей, пуля Раджини убила эту веру. Ещё грубее, чем раньше, меня выбросили обратно в эту адскую дыру, именуемую Филлидельфией, а моя уверенность была растоптана.

Для меня, раба, который привык подчиняться другим, мысль о том, что сила может рождаться от желания других помочь мне или провести сквозь тяжёлые времена, была просто невозможной. Конечно, я вдохновлялся такими пони, как Литлпип, Сандиал и той кобылой, но поверить в то, что какой-то пони будет оставаться со мной на каждом шагу к моей цели? Ну, это что-то новенькое.

Пройдя через Стойло Девяносто Три, я смог осознать, что события прошлого — не единственное, что делает нас такими, какие мы есть. У памяти была сила: она могла как вредить, так и стать верным помощником. Министерские учёные думали использовать воспоминания, чтобы помочь пони стать лучше, даже если они погрязли в воспоминаниях о трагедии. Глиммерлайт показала мне, что правильное воспоминание в нужный момент обладает силой простого вдохновения. Оно может напомнить нам, что не стоит отчаиваться из-за потери, но нужно радоваться пережитому опыту. То, что наши мечты всё ещё с нами и всё, что нужно сделать это пойти и добиться своего.

Протеже когда-то сказал мне, что я просто не понимаю, что такое свобода. Что мне не стоит даже надеяться, сбежать из Филлидельфии до тех пор, пока я не научусь думать и принимать решения самостоятельно. Постепенно, после встречи с Хозяином в Молле, после кратера и госпиталя, после кошмара в мёртвом Стойле, я продолжал двигаться всё дальше и дальше, чтобы в конечном итоге набраться уверенности для попытки, которая просто не могла не случиться. У меня были союзники, которые помогли мне, поделились со мной своими мечтами и которые разделили со мной это непреодолимое стремление к свободе.

Шанс, которого больше не будет. Мы уже за стеной. Стальные Рейнджеры отвлекли силы Красного Глаза на себя. Руины целого города для укрытия, сила Бримстоун Блитца и невероятный ум Глиммерлайт. Я чувствовал это. Всё моё нутро вопило о том, что мы могли сделать это.

Мы могли.

Но в тот момент, у меня не было ни единого шанса узнать правду.

Правду о том, что после этого хаотичного побега, я вернусь домой.

Звуки… бесконечный хаос вокруг, который бьёт мне по ушам…

— Дерьмо! Ложись! ЛОЖИСЬ! Откуда они взялись.

— Грифоны! Они прятались на крышах! О, Богини!

— Мёрки, просто следи за дорогой, они сбрасывают мины! И они всё ещё преследуют нас!

Тихий звон металла, едва заметный, но чёткий.

— Что это было?!

— Я ж сказала, они сбрасывают ми… БЕРЕГИСЬ!

Взрыв был сильным и внезапным, и от зданий вокруг посыпались обломки.

— Ууф… Глиммер, ты…

— Я… я думаю это просто осколки… тьфу… Мёрки… Мёрки, ты сам как?

— Я… я…

— Держись, мы выберемся отсюда, мы все выберемся отсюда. Ещё немного!

— А где Бримстоун?!

— Не знаю я! Может обогнал нас, а может куда-то ещё отошёл, не важно! Нам нужно двигаться дальше! Нужно найти что-то, что поможет нам… уф…

Тяжёлые звуки. Стальные копыта громко звенят по потёртому асфальту, кроша при этом мелкие камни.

— Рейнджеры всё ещё на той же улице, нам надо идти! ПРЯМО СЕЙЧАС!

— М-моя нога...

— Знаю, но нам надо идти! Давай ко мне! Внутрь, Мёрки! Мы почти на месте!

Послышался быстро приближающийся свист, который закончился одновременно со звуком удара и оглушающего взрыва ракеты на ближайшей стене.

— Здание! О-оно падает!

Наконец, фундамент не выдержал трещин, а арматура внутри бетона стала гнуться всё сильнее и сильнее, пока здание не начало рушиться вниз словно лавина из дерева и камня.

— О, нет… Мёрки! МЁРКИ! Нет! Эй, отстань от меня! ОТСТАНЬ! Мой друг всё ещё… А-АЙ!

Накал и хаос битвы прошёл, медленно сменившись нежным теплом. Оно обволакивало меня и утешало…

Раньше я, возможно, и не узнал бы это чувство, но после того, как Глиммерлайт своими объятиями изменила мою жизнь навсегда, теперь мне было сложно его с чем-то спутать. Глиммер была первой, кто подарил мне эти ощущения с тех пор, как я стал взрослым пони. Теперь же я просто спокойно лежал в чьих-то объятиях, наслаждаясь чувством безмятежности. Копыта касались моей шкуры, густая грива щекотала её, а чьё-то сердце билось в такт с моим.

Сон, очевидно. Я знал кого именно хотел бы видеть на этом месте, но была ли это она? Была ли это моя Спасительница? Моя Дарительница Света? Вернулась ли она, чтобы спасти от жгучей боли, оставшейся после часа скакания под огнём и ранений? Хотелось бы. Я бы прижался к ней. И я действительно прижался к кому-то. Утешающий восторг наполнил меня, когда этот кто-то прижался в ответ.

Я не открывал глаза. Не хотел ничего видеть. Я просто отдыхал, слушая её голос. Всего несколько слов. Несколько слов, которые заставили меня трепетать и воодушевиться, но из них я смог распознать только одно.

— Вместе…

Свет ударил мне по глазам. У меня кружилась голова и абсолютно отсутствовало понимание, где я и что происходит, мне хотелось пинаться и ворочаться, но меня охватила непреодолимая усталость. Весь мир был сплошным ярко белым светом, который постепенно тускнел, а на его место приходила нарастающая агония в голове. На мне лежало что-то тяжёлое и грубое… шерстяное одеяло? Что-то двигалось надо мной по кругу, издавая при этом гул, как у молотилки.

Все конечности были до невозможности тяжёлыми, и я не смог ими даже пошевелить, когда попытался перекатиться и встать на ноги. Я слышал, как кто-то ходит рядом, посвистывает и подходит ближе. Попытавшись позвать Глиммерлайт на помощь, я осознал, что у меня во рту и горле была настоящая пустыня. Когда я в последний раз принимал Антирад?

— А что если так…

Взрослый жеребец, его голос был протяжный, и в нём был заметен акцент, который я прежде слышал всего пару раз. Постепенно мир вокруг меня перестал двигаться, и я понял, что лежу на спине и смотрю вверх. Головная боль усилилась в несколько раз, когда я попытался поёрзать, чтобы повернуться и увидеть, кто это говорит. Проморгавшись (ох… даже это больно), я увидел силуэт пони, который подбежал ко мне и сел рядом. Я попытался подвинуться в сторону, но в этот момент мне словно пронзили голову копьём от уха до уха. Откинувшись обратно, я тяжело задышал, лёжа на… на диване или вроде это…?

— Вот так-так! Мы очнулись. Так, тихо, тихо. Расслабься, подожди пару секунд. Нужно время, чтобы прийти в себя.

Я почувствовал, как копыто коснулось меня и осторожно прижало обратно к дивану, заставив перестать ёрзать. Проморгавшись ещё немного, я наконец смог сфокусировать зрение. Вокруг была затхлая старая комната, обставленная пошарпанной мебелью и освещённая тусклым жёлтым светом, который пробивался сквозь закрытые на окнах шторы. Старый жеребец был прямо передо мной. Изо всех сил попытавшись рассмотреть его, я понял, что это был старый земнопони ржавого цвета, сидящий на изношенной подушке. Он спокойно улыбнулся, встретившись со мной взглядом.

— Ты был в отключке несколько часов, пришлось немного успокоить тебя, чтоб ты не проснулся в самый ненужный момент. Не торопись, приди в себя и давай посмотрим, как ты себя чувствуешь.

— Я… я… ой!

От движения мой мозг снова пронзила острая боль, подобная той, как когда тебя бьют дубинкой. И то, что я знал, каково это, говорит многое о моём старом хозяине.

Медленно и с усилием, мне удалось перевернуться и подогнуть ноги под себя, чтобы дрожа подняться и сесть, оказавшись лицом к лицу с моим… помощником? Хотелось бы верить.

— Я ничего не понимаю…

— Давай попроще. Как тебя зовут? Можешь сказать?

Как только я поднялся, он снова сел и разгладил свою кожаную жилетку и красный шейный платок. Я заметил, что он часто делал это, словно они постоянно сидели на нём как-то неудобно.

— Мёрки Седьмой.

— Да уж. Я бы тебя так не назвал, конечно. Но какое имя дали, такое дали, ничего не попишешь. Я док Минстрел. Добро пожаловать в мой тихий маленький домик. В общем, мне пришлось повозиться, чтобы вытащить тебя с того света. Ты был изрядно потрёпан, когда мы нашли тебя.

Медленно поскрипывая своими изношенными суставами, Минстрел наклонился и достал старое треснутое зеркало из под подушки. Сдув с него облако пыли, он поставил его передо мной, позволив взглянуть на себя. Пыль какое-то время продолжала держаться в воздухе, пока наконец не осела, растворившись в лучах тусклого света из окна.

— Я сделал всё что смог, но будь у меня больше возможностей, то вышло бы и получше.

Закрыв глаза, я коснулся копытами зеркала. Холодная полированная латунь рамки была такой же холодной, как всё внутри меня. Моё воображение разыгралось не на шутку. Голова жутко болела. Он сказал, что могло быть лучше. Что же случилось со мной?

Я не хотел открывать глаза.

Оттягивая этот момент, тупая боль во лбу стала почти невыносимой, начав пульсировать в такт с моим сердцем, и я нехотя открыл глаза, взглянув на себя.

Я закричал.

Сначала от удивления, а затем от боли, когда инстинктивно я резко отбросил зеркало в сторону, заставив все свои раны напомнить о себе. Моя голова, плечо, задние ноги и даже рана на передней ноге, которую я не замечал, зажглись от боли одновременно, когда я рухнул на пол. Почти сразу у меня потекли слёзы. В отражении я увидел…

Его...

Теперь над глазами, которые выглядели точь-в-точь, как его, был ужасный шрам, тянувшийся от самого края левого уха и прямо над глазом. Красный и бугристый, он выделялся на фоне моей грязно-зелёной шерсти и теперь стал болезненным напоминанием о неприятных событиях. Знание о том, что моя голова навсегда изуродована, бледнело на фоне того, что теперь я стал ещё больше похож на него.

— Воу, полегче! Тебе ещё рано так двигаться, малыш. Со временем он станет не таким явным, когда шерсть немного зарастёт и кожа заживёт. Но… такая реакция не от только от шрама, верно?

Я покачал головой и вздрогнул, когда эта зловещая черта продолжила пульсировать, напоминая о нём и вызывая у меня ещё больше слёз.

— Ну, тогда отдохни пока что, Мёрки Седьмой. У меня есть чувство, что у тебя какие-то проблемы, о которых я не знаю, но… Но не волнуйся, тут ты в безопасности.

У меня были тысяча вопросов. Каждый из них требовал ответа, но сквозь боль и новую психологическую травму, я смог задать только один, самый важный.

— Г-где я? Я-я… я на свободе? Я выбрался?

Док Минстрел приподнял бровь и ответил.

— Хм-м… Я было подумал, что ты раб. Сбежал от Красного Глаза?

— Я свободен?! Прошу! Это вопрос жизни и смерти!

Это был вопрос не только к этому жеребцу. Это был вопрос ко всем пони. К моей жизни. К Богиням на их небе и ко всему сущему. Док Минстрел наклонился вперёд и положил копыто мне на спину. На секунду во мне начало расти волнение. Что если… что если меня притащили обратно в Филли? Что если это был просто личный врач Протеже, о котором тот когда-то говорил?

Время, пока я ждал ответа, тянулось, как целая тысяча лет. Моё сердце ушло в копыта, когда я увидел, что жеребец набрал воздуха для ответа.

— Мы в милях от Филли, малыш. Не волнуйся. Ты достаточно далеко.

Он замолчал, а затем улыбка медленно появилась на его лице, когда он погладил меня по спине и поднялся.

— Ты наконец свободен, маленький раб.

Дока Минстрела не было какое-то время, но не слишком долго. Вернулся он уже неся с собой небольшой поднос с кружкой воды и влажным полотенцем. Он передвигался быстро, но осторожно, балансируя поднос у себя на спине, а после ловко поставил его передо мной.

Я был слишком потрясён, чтобы обратить на это внимание.

Свободен? Я — свободен? Мой мозг просто не мог осознать это. Просто сам факт того, что мне вообще сказали это! Даже когда жеребец начал протирать рану на моей голове влажным полотенцем, я едва заметил острую боль. Просто продолжил сидеть и молча пялиться в пустоту.

Ладно, может я немного и пискнул, когда почувствовал холод. Ну, взвизгнул. И немного вздрогнул. Но не закричал. Это уже прогресс.

— Думаю, тебе есть о чём подумать. Ты же всю жизнь был рабом? Уйти в Пустошь это большая перемена, понимаешь? Так что расскажи мне, как ты вообще попал сюда? Сбежать из Филлидельфии совсем не легко.

Я боялся этого. Пока он занимался моими ранами, я продолжал сидеть в полном шоке. Минстрел оставил мою седельную сумку рядом с диваном и после нескольких неудачных попыток, мне всё же удалось достать оттуда мой дневник. Он уцелел, он всё ещё был со мной. Немного следов от осколков теперь покрывали его. В обычной ситуации это могло бы показаться мне оскорбительным, но учитывая ситуацию, они были ценным напоминанием, а сам дневник, насколько я знал, спас мне жизнь просто остановив эти осколки.

Тихо и грустно перелистывая страницы, я изо всех сил пытался смириться с действительностью.

Свободен…

Годы и годы служения. Хозяин за хозяином. Пытка за пыткой. Шрамы, боль и сломанные крылья. Слёзы, кровь и пот каждый тяжёлый день.

Свободен.

Всего неделю назад Обитательница Стойла показала мне истину. Я пошёл против своих хозяев, устроил неудачный побег, который едва не стоил мне жизни, и прошёл через множество кошмаров, которые становились всё хуже и хуже до этого момента.

Может ли это быть правдой? Мне не хотелось верить в это.

Последний рывок. Глиммерлайт и Бримстоун со мной только… только…

— Эй, малец?

Я моргнул, вернувшись в реальность, и обнаружил, что старое лицо Минстрела находится прямо передо мной.

— Ты там как?

— Я…

— Не торопись. С такими травмами ты вряд ли сможешь скоро отправиться в путь. Пока что отдыхай, расскажи, что случилось. Как ты сбежал? Я удивлён, что такому, как ты это удалось.

Вздохнув, я потёр виски копытами и взглянул в окно, сквозь мутное стекло которого не было видно абсолютно ничего, кроме света.

— Я особо ничего не помню. Это всё была одна долгая череда событий и время бежало так быстро. Вроде… мои друзья… О, Богини! Я не знаю, что случилось с моими друзьями!

Паника охватила меня. Я был ранен, но Глиммер и Брим, где же они? Почему Минстрел ни разу не упомянул их? Неужели они…

— Ну, когда моя помощница Санни нашла тебя, то никого больше там не было. Она была на вылазке в руинах Филлидельфии в поисках новой батареи для моего спарк-генератора, а там уже нашла тебя под грудой обломков. И никого больше там не было…

Вздрогнув, я попытался вспомнить. Любые детали, которые могли бы помочь! Может, если я пройду тем же маршрутом, то смогу найти их! А может, они просто ушли, подумав, что я мёртв… О, нет…

— Я не помню почти ничего, уважаемый…

— Какой там “уважаемый”, я просто Минстрел. И я слышал, что ты упоминал Богинь. Давненько я не слышал, чтоб кто-то говорил про них, интересно, где ты такого нахватался. Ладно, слушай, не думаю, что у тебя амнезия, ты должен помнить достаточно. Ты помнишь, как их звали?

Я медленно кивнул.

— Хорошо, думаю, ты просто всё ещё не отошёл от шока и тебе нужно немного времени, чтобы обдумать всё. Мы поможем тебе вспомнить, не переживай. Хороший доктор с этим отлично справится. Что последнее ты помнишь, малец?

Медленно вдохнув, я закрыл глаза, но воспоминания не приходили. Вместо них были лишь смутные образы и обрывки старых событий. В конце концов, я начал листать свой дневник, освежая себе память. От полёта Литлпип до Бримстоуна, защищающего Глиммерлайт. Одно за другим, эти воспоминания возвращались ко мне и тянули за собой остальные.

Достав свой уголь, я уже знал, что мне следует сделать для лучшего результата. Я опустил голову и начал рисовать. Я позволил своему подсознанию взять верх, линии и фигуры рождались сами собой, игнорируя ту боль, которую даже это простое действие мне причиняло.

Рисунок обретал смысл самостоятельно, я чувствовал, как всё это просто выходит из меня, как во мне пробуждаются те эмоции, которые никакая травма не смогла бы заставить меня забыть. Гигантская круглая дверь и бьющий из неё свет, который падал на трёх пони.

— Мы были в Стойле… Стальные Рейнджеры атаковали армию Красного Глаза, так что мы воспользовались случаем…

Трое пони бежали к свету, и их целью была…

Пустошь… я, Бримстоун и Глиммер перепрыгнули через железные перила и побежали прямо к свободе.

Мы должны были подумать о том, что они следят за выходом.

Наш галлоп закончился почти сразу же, как мы увидели раскинувшуюся перед нами сцену. Рабовладельцы, большая их часть, кусками самих себя усеяли всю местность перед Стойлом. Повозки были уничтожены, и их с трудом можно было опознать, учитывая то, как их погнуло и покорёжило от взрывов. Поднявшийся сильный ветер собрал с земли окровавленный песок, рваную ткань и просто мусор, превратив это всё в зловонную бурю над пустыней. Остатки уцелевшего снаряжения были собраны в небольшие кучки возле каждого трупа. А после встречи со Стальными Рейнджерами от того снаряжения мало что осталось.

Что хуже всего, перед нами оказалось ещё трое железных пони. Тёмный металл их силовой брони выделялся на общем фоне, когда они стояли над поверженными врагами, которых им удалось взять живыми. Я заметил очень злого Мосина, который лежал возле камня и из-за осколочных ранений не мог сдвинуться с места. У каждого стального рейнджера было впечатляющее вооружение. Первый имел при себе сдвоенные длинноствольные винтовки, похожие на те, что используют грифоны. У другого была комбинация из гатлинг-ракетницы и, видимо, ёмкости с ракетами для неё. Третий, как мне кажется, носил на спине буквально мелкокалиберную гаубицу. Их пол было невозможно определить по одному лишь внешнему виду; на всех трёх была абсолютно одинаковая броня.

— Стоять! Мародёры останутся там, где им и место!

Голос жеребца. Властный и уверенный. Он прозвучал из динамика на шлеме. Я почувствовал, как мои ноги тут же приклеились к земле от одного лишь приказа и я упал на землю рядом с Глиммерлайт. Бримстоун угрюмо взглянул на них и, фыркнув, начал рыть копытами землю. Двое рейнджеров, чьё вооружение было легче гаубицы, тут же взяли жеребца на прицел. Позади нас, в Стойле, всё ещё слышались звуки борьбы между рейдерами Барба и рейнджерами, но по всей видимости последние одерживали победу, а значит, по сути, мы оказались зажаты с двух сторон. Никто не смог бы выйти через такой узкий проход, миновав при этом такую огневую мощь.

— Мы просто рабы, паладины! — Голос Глиммерлайт звучал убедительно, хоть и дрожал от усталости. — Мы никому не хотим причинять вреда, и у нас нет ничего ценного! Просто пропустите нас, и вы о нас не услышите!

Судя по всему, она решила, что это не самый подходящий момент, чтобы упоминать о своём прошлом.

Я почувствовал, как каждая мышца в моём теле напряглась от страха, когда лидер, несущий на спине пушку, отвёл взгляд от кобылы и с любопытством взглянул прямо на меня.

— Это ложь! Пусть этот мелкий выйдет вперёд и избавится от ПипБака!

Что? ПипБак Сандиала?! Да я же только-только начал считать его по-настоящему своим; он нужен мне, и я не могу просто отдать его, чтоб они спрятали его где-то у себя в кладовке! Сандиал хотел, чтобы его мысли и эмоции, память о нём, достались кому-то, кто правда в этом нуждается!

— Это просто нерабочий кусок мусора, паладин! Он бесполезен, я лично проверила его. Просто старое барахло!

— Это не тебе решать, рабыня. У нас есть обученные писцы, которые смогут восстановить его, и он займёт место среди ценностей, охраняемых нами. А теперь, отдайте его немедленно!

Глиммерлайт поморщилась и пробубнила себе под нос.

— Да ваши филлидельфийские писцы не смогли бы отличить рабочий ПипБак от говна, налипшего на хвост…

— Что ты сказала?!

— Слушайте, это просто кусок мусора! Ай, я точно пожалею об этом… Я из отделения рейнджеров Брыклинского Креста! Послушница Глиммерлайт, дочь Паладина Кэнди Флосс! Я даю своё слово, что этот ПипБак окажется под нашим надзором, как только мы выберемся отсюда, я лично починю его! Если хотите убедиться в моём статусе, то я могу пересказать вам кодекс!

Стоя рядом с ней, я даже не осознавал, как сильно дрожу. Бримстоун выглядел готовым броситься на них в любую секунду, каким бы бессмысленным действием это ни было. Тем временем, рейнджеры держали нас на прицеле с таким упорством, с каким это не делали даже отборные грифоны армии Красного Глаза. Это могло закончиться очень плохо и очень быстро, и у нас совсем не будет времени что-то думать, если рейнджеры закончат борьбу внутри Стойла или же рейдеры Барба победят и прижмут нас со спины.

Однако, к моему огромному удивлению, лидер приказал опустить оружие и порысил к нам, сняв шлем с головы. Под ним оказалось грубое и уставшее лицо тёмно-оранжевого жеребца, который тут же пристально взглянул на Глиммерлайт.

— Я знаю Кэнди Флосс. Она сильный боец. Но в наше время слово Рейнджера мало что значит, учитывая распри между братьями и сёстрами разных отделений. Предатель Стилхувс объявил о независимости от нас и многие последовали за ним. В ордене царит хаос и в Брыклинском Кресте тоже. Наш Орден отправился во второе Стойло возле фермы “Сладкое Яблочко”, послушница Глиммерлайт. После того, как мы соберём все ценные технологии здесь, мы должны будем присоединиться к ним. Боюсь, я не могу позволить себе рисковать и доверять такому… бунтовщику, как ты. Тем не менее, в знак уважения к твоей матери, я позволю вам мирно уйти, если вы отдадите нам ПипБак. Наша миссия превыше всего, послушница, ты прекрасно знаешь об этом!

— Стилхувс предатель?

Глиммерлайт сказала это шёпотом, и выглядела она при этом одновременно печально и обнадёженно, после чего покачала головой. Паладин прищурился и топнул копытом с такой силой, что от удара треснул камень.

— Это наше первое и последнее предложение! Отдавайте ПипБак!

Последние слова были обращены ко мне. Я расстроился от того, что моё тело инстинктивно начало выполнять приказ, после чего отпрянул назад, держа ПипБак одной ногой и пятясь назад на трёх.

— Сейчас же, раб! Я не буду просить ещё раз! — Он прицелился, но в этот раз уже прямо в меня.

— Прошу, не надо… — я едва мог говорить, качая головой и пытаясь придумать как мне просто сбежать. Я не хотел отдавать мой ПипБак.

Двое рейнджеров пошли ко мне и от топота их копыт под моими ногами дрожала земля. Бримстоун отреагировал на это тем, что прыгнул и оказался ровно между нами, тут же начав рыть копытом землю. Я уже видел его в таком состоянии. Тогда он убил невинного раба. Ситуация полностью вышла из-под контроля. Мне придётся отказаться от ПипБака. Да, он многое для меня значит, но, тем не менее, он не стоит того, чтобы терять весь тот успех, которого нам таким трудом удалось добиться, да и сам Сандиал не хотел…

Голова лидера паладинов разлетелась на мелкие кусочки.

Кровь и плоть покрыли всё вокруг: его броню, собратьев и землю, смешавшись с кровью рабовладельцев.

И мы снова оказались в аду. Снайперские выстрелы сыпались с неба, крупнокалиберные пули рикошетили от брони рейнджеров и дробили камни. Стальные пони отреагировали на это со скоростью, которая абсолютно не соответствовала их размеру и весу, и тут же навели свои орудия в небо, где на них с облаков уже пикировали грифоны Красного Глаза. Небо между ними моментально превратилось в мёртвую зону, поскольку никто не собирался жалеть противника. Ревели ракетные двигатели, гудели моторы пулемётов, и всё это заглушалось взрывами и громоподобными выстрелами анти-мех винтовок. Теперь грифонам приходилось прорываться сквозь шквальный огонь во время своего стремительного пикирования. Закричав, я упал на землю от того, что меня оглушило всем этим шумом. Пули и осколки попадали в землю всего в паре метров от меня, поднимая в воздух пыль и каменную крошку.

— …рк! Иди за…

Я смог расслышать лишь отрывок, но это точно был голос Бримстоуна! Ползком, я перебирался от камня до камня, стараясь при этом держаться как можно ближе к земле. Я увидел, как рейнджеры бросились бежать, когда с неба упали несколько синих гранат. Я сам тут же закрыл глаза, спасаясь от магического взрыва. Бримстоун и Глиммер уже были сбоку от битвы, и я заметил, как кобыла обернулась, чтобы прокричать мне, что следует уйти из зоны поражения. Наверное, она думала, что я прямо за ней! Опустив голову, я бросился бежать, прежде чем замер от шока.

Прямо у моих ног на землю рухнуло разорванное на части тело грифона. От удара кровь из его груди окатила меня целой волной. Закричав от ужаса, я развернулся и побежал прямо в другую сторону, в дым, где я мог бы спрятаться от всей этой стрельбы.

— Мёрки! Иди сюда! Следуй за голосом! Я знаю, что ты услышишь меня!

Стрельба, взмахи крыльев грифонов и яростный бег стальных рейнджеров поднимали столько пыли, что я не видел абсолютно ничего. Вокруг меня просто было много трупов. Я прошёл мимо паладина, которого убили первым выстрелом в голову и понял, что каким-то образом вернулся обратно в центр сражения. Рабовладельцы Красного Глаза, которых рейнджеры смогли захватить живыми, теперь прятались за камнями и кричали что-то грифонам. Повернувшись, я снова отправился туда, где в последний раз видел моих друзей сквозь пыль.

— Да! Разберись с ними, Стерн!

— Убей этих железных уёбков!

Огромная гриффина спикировала с такой же огромной анти-мех винтовкой в когтях и приземлилась позади рейнджера со сдвоенными винтовками. Я видел её раньше. Это была первая заместительница Красного Глаза, Стерн. Вероятно, самый опасный грифон во всей Филлидельфии. Встав на изготовку с почти невероятной скоростью, она приставила винтовку прямо в упор к рейнджеру и нажала на курок.

С такого расстояния даже у этой брони не было ни шанса. Я лишь увидел, как с одной стороны рейнджера появилось небольшое входное отверстие, а с другой стороны ему оторвало половину тела вместе с кусками железа. От выстрела броня рейнджера развалилась на части. Прежде, чем его труп успел коснуться земли, Стерн уже взмыла в небо одним взмахом своих больших крыльев, провернув всё это до того, как второй противник успел отреагировать. Оказавшись в воздухе, она возглавила формацию грифонов.

Пони и грифоны умирали вокруг меня. Только оказавшись в самом центре битвы, я наконец увидел истинную природу Пустоши.

Когда-то я верил, что рабы страдают, а рабовладельцы процветают. Так оно и было.

Но оказавшись там, я почувствовал, как копыта касаются пропитанного кровью песка вперемешку с содержимым грудной клетки раба. Он погиб от оружия Стальных Рейнджеров, вероятно, при попытке сбежать из Стойла.

Рабов убили Рейнджеры, рабовладельцы падали с неба замертво, убитые тем же последним паладином. Неподалёку лежал труп другого паладина, убитого Стерн. И я знал, что в какой-то момент смертей станет ещё больше, как только победившие рабы или рейнджеры выйдут из Стойла. Тогда всё начнётся снова, кто бы здесь не победил.

Все боролись против всех, просто один бесконечный круг насилия и недоверия.

Барб не ошибся.

Перебираясь от укрытия к укрытию по дороге, ведущей к двери Стойла, мне удалось добраться до огромного валуна. Да, я выбрался из самой гущи сражения, но всё ещё находился в нескольких метрах от неё, и мне всё ещё нужно было пригибаться, опасаясь летающих над головой пуль. Я не слышал ничего, кроме щелчков оружия, выстрелов, криков и Рейнджеров, выбегающих из Стойла под крики преследующих их толпы рейдеров. Битва мгновенно стала масштабнее. Я не понимал, кто с кем воюет, где проходят границы битвы и какая вообще сторона побеждает. Просто один сплошной бардак, перегружающий мне мозг.

Я бросился бежать изо всех сил, промчавшись мимо рабовладельцев, которые пытались взяться за оружие, но тут же падали замертво, убитые рейнджером. Я видел, как рейдеры сами нападают на них, пытаясь перегрызть глотки или просто забить копытами. Шуточное оружие, которое выдали нам для задания теперь повернулось против самих рабовладельцев. Один из рейдеров, половина лица которого была залита кровью, заметил меня и бросился ко мне.

— Иди сюда, малявка! Я тя достану!

Закричав, я побежал дальше, а позади меня послышался топот его копыт. Я ничего не видел! Куда мне вообще бежать?

— Мёрки! МЁРКИ!

Стоп… налево! Или это было справа? Не знаю! Никогда бы не подумал, что битва может быть настолько беспорядочной! Что если кто-то просто подстрелит меня? Что его…

— Попался!

Я закричал от ужаса, когда понял, что рейдер прыгнул на меня сзади. Его длинные ноги позволили ему догнать меня гораздо быстрее, чем я мог предположить. Я попытался пнуть его задней ногой, но ударил лишь воздух. Мы упали, я пытался вырваться из его хватки, пока он тёрся об меня своей окровавленной шкурой. Затем, заломав мне крыло, он оказался прямо надо мной. Я обернулся и увидел, что он уже достал свой нож и держит его в зубах, готовясь нанести удар.

В меня стреляли прежде. От страха всё моё тело онемело. Но в этот раз… Я взвыл от боли, почувствовав, как десять сантиметров холодного железа входят в моё левое плечо…

…и поворачиваются внутри.

Я услышал этот влажный звук открывающейся раны.

Я не мог перестать кричать. Я выл, умолял и вопил, когда он, наконец, вытащил лезвие из раны, оставив меня истекать кровью. Извиваясь на земле, я пытался зажать рану копытом и справиться с этой невероятной болью. Рейдер поднялся надо мной, но не слишком высоко, стараясь не встать на пути у летающих низко грифонов. Он взглянул на меня с игривым взглядом и, заржав, слизал кровь с ножа, наблюдая, как я кричу от боли. Внезапно, он огляделся по сторонам.

— Вот бля! У тебя кровь течёт! Кровь течёт прямо в Пустошь, маленький пони! Кровь течёт. Я вернусь за тобой!

Без предупреждения, он просто ушёл. Причина, по которой он ушёл, стала ясна мне уже совсем скоро. Небольшое землетрясение было свидетельством приближения Стального Рейнджера, который шёл в другое укрытие. Я просто продолжал лежать там, среди камней, истекая кровью и моля о помощи кого угодно, начиная от Глиммерлайт и Литлпип и заканчивая моей матерью. Я был не одинок. Неподалёку от меня гриффина пыталась удержать свои внутренности внутри после того, как ей шрапнелью разорвало живот. У меня пересохло в горле от крика. И начала кружиться голова…

— Рейнджеры! Отходим в город! Нам нужно заставить их снизиться в городской застройке!

— Грифоны! Они отступают! Догнать и уничтожить!

Я осознал, что мой чувствительный слух улавливает приказы с обеих сторон. Страх быть оставленным истекать кровью посреди остальных трупов начал брать надо мной верх. Я не хотел, чтобы это было медленно. Ради Богинь, я не хотел быть оставленным там! Как же это больно…

Затем меня начали грубо куда-то тащить. Стоня от боли и пытаясь вырваться, я увидел позади себя собственный кровавый след на земле. От этого зрелища меня едва не стошнило. Обернувшись, я увидел, как Стальной Рейнджер безуспешно пытается попасть в тёмное пятно, которое буквально кружилось вокруг него. А затем начал вздрагивать, когда это пятно приблизилось и касалось его снова и снова…

Барб.

Когда меня наконец бросили, я увидел возле себя какие-то фигуры. Жалобно скуля, я попытался отбиться от них не раненной ногой и затем встать. Рейдеры оттащили меня за камни, чтобы выпотрошить этим же ножом или пристрелить или…

— Мёрки! Это я! Перестань! Чё ты делае…

Глиммер замолчала, и я почувствовал, как она коснулась моего плеча. Кровь вытекала из раны. Я пытался дотянуться до своей подруги…

— Ох… вот блять. БРИМ! Он ранен! Они попали в него!

— Да не помрёт он так быстро, тащи его в повозку сейчас же!

Наконец, мне удалось сфокусировать взгляд, и я тут же увидел, как Глиммерлайт, прикрывая меня собственным телом, тащила меня куда-то… стоп, это же оружейная повозка Мосина! Толстостенная железная телега лежала на боку. Рядом с ней я заметил огромную фигуру, в которой без проблем узнал Бримстоуна. Жеребец смог самостоятельно перевернуть наш транспорт за счёт одной лишь силы. Скрипя, старая повозка наконец встала обратно на колёса.

А позади Бримстоуна появилась фигура, бегущая прямо к нему и держащая в зубах винтовку со штыком.

— Б-брим! Сзади!

Я закричал настолько громко, что надорвал голос, и застал врасплох даже Глиммерлайт, которая развернулась надо мной и тоже увидела атакующего рабовладельца, пытающегося помешать нашему побегу. Бримстоун достал свою боевую винтовку со спины, схватил её зубами за ствол и сильно взмахнул ей. Удар прикладом тут же выбил оружие рабовладельца у него изо рта вместе с парой пожелтевших зубов. Обратный взмах уже предназначался для его головы, и он упал на землю со свёрнутой шеей.

Бримстоун посмотрел на винтовку в своих зубах. От удара она сломалась пополам.

— А говорил неубиваемая… но-о, пиздишь, как пьёшь, старый алкоголик…

Я кричал от боли, когда Глиммер затягивала меня в повозку, а внутри неё просто плюхнулся на пол. Я почувствовал, как кобыла запрыгнула вслед за мной, а Бримстоун запрягся спереди. На стенах тут же начали появляться дыры от пуль. Некоторые оказались всего в паре сантиметров от нас. Глиммер пришлось прижимать меня к полу самой, потому что в моих ногах уже совсем не было сил из-за кровопотери. Спереди раздался крик Брима.

— Слушай! Они будут стрелять в нас так же, как и по рейнджерам! Так что нам лучше использовать жестянок, как вооружённое прикрытие!

— Брим, рейнджеры…

— У них есть проблемы посерьёзней, чем пара беглых рабов! Но если мы будем рядом с ними, то сможем использовать их, как щиты! Держитесь!

Перевернувшись на спину, я снова закричал, когда попытался безуспешно зажать рану. Почему я не мог остановить кровь? Мне не нравится терять кровь! Как мне вернуть её обратно? У меня кружилась голова, и в неё лезли всякие глупые мысли.

— Глиммер… Глиммер…

— Тише, Мёрки, дай я осмотрю тебя.

После резкого рывка повозка поехала гораздо быстрее, чем предполагалось её создателями. Вещи падали с полок, когда Бримстоун бежал вместе с нами по пересечённой местности. Стараясь изо всех сил, Глиммерлайт магией подхватила одну из упавших коробок с таким же символом бабочки, как у меня на сумке.

— Выпей это… ох, Мёрки, какой кошмар…

Сначала я почувствовал, как фиолетовая жидкость стекает по стенкам моего горла, а затем вся битва отошла на второй план. Вместо неё у меня перед глазами теперь были лишь смутные образы грифонов, стрелявших в отступающих рейнджеров. Видимо, их броня позволяла им поддерживать постоянный темп, потому что на всём пути я слышал, что они держались возле нас. Но я не мог концентрироваться на этом долго. Как же больно… вот бы эта боль закончилась…

Глиммерлайт просто держала меня, пока мы отдались во власть уверенности Бримстоун Блитца. Даже когда я почувствовал, что от целебного зелья боль отступает, а рана начинает залечиваться, я просто не мог перестать плакать от осознания того, через что мне пришлось пройти.

Я даже не понимал, насколько был напуган. Всё произошло так быстро и спонтанно…

Хоть мне и было стыдно за то, как я выглядел в тот момент, одновременно с этим я понимал, насколько же мне было безопаснее с ними. Хныча, я просто прижался головой к плечу Глиммерлайт и заплакал…

…ей в плечо. Я закончил последние штрихи её передних ног, которые обнимали меня. Шмыгнув носом, я отодвинулся от рисунка, а док Минстрел взглянул на него. На диване теперь лежало несколько новых изображений, которые помогли мне всё вспомнить. Этот старый жеребец оказался хорошим слушателем.

— Ну, это объясняет, откуда взялась рана у тебя на плече, Мёрк, — он говорил медленно, глядя на мою перевязанную рану. На бинтах проступили кровавые пятна.

Я вспомнил это ощущение лезвия, которое протыкает мою плоть и вздрогнул.

— Эта кобылка, Глим, наверное спасла твою жизнь, дав тебе целебное зелье и остановив кровотечение. И избавившись от заражения. У рейдеров обычно настолько грязное оружие, что сойдёт лучше любого яда… Ну, вы, конечно, храбрецы, раз решились сбежать вот так вот. Украсть повозку у самих рабовладельцев? Хе-хе-хе… напоминает мне о моей юности на Пустошах.

Я слушал его лишь краем уха, вздыхая и глядя на рисунок меня и Глиммер. Где же мои друзья? У меня не было подобного ощущения потери ни с кем, кроме моей матери. Но теперь они были где-то там, без меня. Им удалось сбежать? Или их поймали и вернули? Бримстон… он… он просто исчез куда-то и уф-ф!

Вздрогнув, я осторожно коснулся копытом головы. Я застонал и откинулся на диван. Видимо, малейшего напряжения было достаточно, чтобы боль в этом шраме напомнила о себе. Док Минстрел похлопал меня по плечу и поднялся.

— Тяжело тебе пришлось, но ты не торопись. Небольшая путаница в воспоминаниях после таких травм головы это вполне нормально. На самом деле, даже если не учитывать все эти свежие шрамы, тебе нужно дать время целебным зельям подействовать и как следует отдохнуть, а уж после будешь, как огурчик.

Если бы всё было так просто. Зеркало стояло полубоком возле дивана, но даже так я замечал своё отражение и те общие с ним черты внешности, которые у меня теперь появились…

Я же не его… нет. Не важно, что он сказал или что случилось.

— Послушай, это ведь только одна из твоих проблем. У тебя тяжёлое истощение. Сколько ты вообще ел за последнюю неделю?

— Пол банки бобов, небольшая миска яблочного рагу и немного овсянки…

Минстрел молчал и открыл рот, словно намереваясь попросить меня продолжить. Затем, я увидел, как он взглянул на мой живот, после чего проворчал что-то и покачал головой.

— Лучше нам тебя чем-то накормить. Процесс выздоровления пройдёт быстрее, если твой желудок при этом не пытается слопать сам себя. Не удивительно, что ты такой мелкий… Должно быть, во время стадии роста ты так же недоедал. Давай я помогу тебе подняться, и мы пойдём за стол.

Он подошёл ко мне, обхватил копытами тело и кивнул в знак готовности. Набрав побольше воздуха, я пододвинулся к краю дивана и опустил две левые ноги на пол и…

— О-о-ох…

Картинка перед глазами буквально расплылась. Шрам тут же начал зудеть, словно череп под ним двигался сам по себе от того, что теперь моему телу снова пришлось думать о поддержании баланса. Я опёрся на дока и только лишь с его помощью смог встать всеми ногами на землю и не отключиться. Он взял с собой мой дневник.

— Вот так вот. Первые пару минут будет тяжеловато. Шагай потихоньку, никуда не спеши…

Шаг за шагом, неуверенно прихрамывая, я пересёк комнату. Снаружи доносилось мало звуков, только шум ветра и хлопки ставен на окнах. Все окна были закрыты, чтобы сохранять тепло внутри. Десять шагов до подушки на полу возле стола показались мне вторым забегом к Стене, и я с радостью уселся на круп и прислонился к столу, чтобы перевести дыхание.

— Я… я не очень хорошо себя чувствую…

— Потому что в тебе нет ничего, что давало бы тебе хоть какую-то энергию, малыш! Твой желудок пытается переварить то, чего нет. Сейчас, подожди немного.

Он направился к старой кухне дальше по коридору в доме. Оставшись в одиночестве, я задумался и огляделся вокруг. Док Минстрел жил довольно обеспечено. Дом выглядел уютно, безопасно и в целом комфортно. Вероятно, причина, по которой меня не переполняли эмоции от свободы была в том, что через грязные окна не было видно ничего снаружи. Я постоянно думал о Глиммер и Бриме, но никаких ответов на свои вопросы найти не мог. Может, мне попытаться вспомнить о том, что случилось дальше…

Я услышал, что Минстрел возвращается. Передо мной оказалась тарелка с сухим на вид печеньем и не самым свежими фруктами. Я не ожидал чего-то большего: вопрос еды всегда был сложным на Пустошах. Но это уже было гораздо лучше, чем рвотно-склизкая овсянка, которой меня кормил Хлыст. Док устроился напротив меня и мягко улыбнулся. Я выпрямился и взглянул на него, время от времени поглядывая на еду.

— Что-то не так, Мёрк?

— Я…

Слова застряли у меня в горле. Я осознал, что жду от него разрешения поесть. Отношусь к нему, как к хозяину. Мне потребовались некоторые усилия, чтобы подавить волну нахлынувшей печали и приступить к еде.

— Нет, всё в порядке…

— Хм, — кажется, жеребца это не убедило, и он лишь покивал головой. Очевидно, он довольно легко читал моё ментальное состояние. — Тебе нужно научиться делать всё самостоятельно, малыш. Тут никто не будет тебе говорить, что нужно делать, чтобы выжить.

— Это тяжело! Я не знаю как! Даже с моими друзьями, я обычно просто следовал за ними. Всю мою жизнь были рабы, а были хозяева. Был приказ и было следование этому приказу. Но теперь, я не знаю, что мне делать. Я думал это просто придёт само по себе…

— Не переживай из-за этого сейчас. Потом можем обсудить это. Пока что поешь.

Без особых возражений, я набросился на еду. Я почувствовал, как мой желудок заметно растянулся от количества пищи (этого всё ещё было мало, чтобы наесться нормальному пони). Минстрел всё это время рассказывал мне о себе. По всей видимости, он живёт, зарабатывая на жизнь торговлей барахлом, которое находит в руинах Филлидельфии, пользуясь стычками между Красным Глазом и Рейнджерами, чтобы оставаться незамеченным. Но в тот момент его помощница Санни занималась этим чаще. Вдвоём они могли собирать мусор, ремонтировать и продавать по большей цене. А конечной их целью была определённая сумма, которая позволила бы им перебраться в центральные Пустоши, где было гораздо безопаснее. По всей видимости, это событие было уже не за горами, и жеребец звучал довольно оптимистично.

По правде говоря, я его почти не слушал. Мой взгляд был сфокусирован либо на еде, либо на окне, за которым мне представлялась бесконечная Пустошь. Что же я увижу первым? Великую долину, ведущую напрямую к Мэйнхеттену? Старый город, в котором безопасно ходить?

Но на самом деле, именно страх заставлял меня думать о таких глупостях для отвлечения. Хозяин вероятно уже начал охоту на меня. Его кандалы и ошейник на боку уже звенят в ожидании…

Мне надо уходить.

— Я не могу долго здесь оставаться. Красный Глаз или мой Хозяин уже должно быть ищут меня.

Минстрел вздохнул и потянулся, чтобы похлопать меня по здоровому плечу.

— У тебя сейчас нет хозяина, Мёрк. Думаю, тебе понадобится время, чтобы привыкнуть к этому. И куда ты думаешь уйти?

Я уже открыл рот, но не смог ничего ответить. По правде говоря, я не знал. Куда я должен был идти? В каком направлении? Какая моя цель? Часть моего мозга желала, чтобы был кто-то, кто скажет мне, что делать, и это вызвало у меня отвращение. Борясь с этим чувством, я зажмурился и опустил голову.

— Соберись с мыслями, малыш. Может там, снаружи, и идёт охота на тебя или твоих друзей, но здесь ты в безопасности. Болваны Красного Глаза сюда никогда не заходят, уж больно это место далеко в глуши. Раз так, то давай воспользуемся временем по максимуму, подготовим тебя к дороге и поможем вспомнить, что случилось до того, как Санни нашла тебя, хорошо? Да и в любом случае, лучше дождаться её возвращения. Может, она знает что-то о твоих друзьях.

Мой разум пытался противиться тому, что я закивал в ответ лишь потому, что он указал мне, что нужно делать. Я потянулся за своим дневником.

— Я… ух-х… Я не хочу быть рабом. Но я не могу перестать думать, как раб…

— Не спеши и рисуй, Мёрк. Некуда тебе спешить. Я не собираюсь хлестать тебя за то, что ты не можешь сделать что-то сразу.

Его голос был спокоен, и я лишь шмыгнул носом, а затем открыл новую страницу.

— Мы… Мы отступали на повозке.

На листе появились новые толстые линии, очертания повозки, несущейся по Пустоши, благодаря силе Бримстоуна. На его лице была смесь из спокойной стальной решимости и ярости. Перейдя к следующей части листа, я начал рисовать другие фигуры вокруг нас… в воздухе. Грифоны и рейнджеры…

— Рейнджеры не обращали на нас внимания, но грифоны начали бросать бомбы и мины.

Яростно почёркав углём, на листе появился взрыв прямо перед повозкой, который…

…воздел грязь в воздух перед бронированной повозкой Мосина. Прижавшись к полу от болезненного звука, я закрыл голову копытами и сквозь них увидел, как Глиммер отстреливается из всех винтовок и пистолетов, которые она смогла найти внутри повозки. Либо через узкие оконные щели, либо высовываясь из двери, она пыталась сбить грифонов прежде, чем они успевали начать свою атаку. Она была обучена, хорошо целилась и была спокойна даже под обстрелом, но повозка тряслась на каждой кочке от скорости, с которой её тащил Бримстоун, что сбивало ей прицел. В итоге, мы наткнулись на такую большую кочку, что я почувствовал, как все мои четыре ноги отрываются от пола, после чего я с грохотом врезаюсь обратно. Моё плечо болело, но рана уже успела затянуться после двух целебных зелий и плотного бинта.

— Эй, Брим! Сьедешь с главной дороги? Может тогда они оставят нас в покое, если мы скроемся!

Ответа не последовало. Какофония звуков вызывала у меня головную боль. Рейнджеры, которые с грохотом носились вокруг нас, периодически останавливались и вели огонь по грифонам из своего тяжёлого оружия. За время побега от Стойла они успели потерять ещё одного бронированого воина, но теперь, оказавшись в руинах Филлидельфии, городская застройка подарила им новые возможности. Часть их массы уже рассеялась по округе и заняла позиции внутри разрушенных домов и зданий.

Глиммерлайт внезапно вскрикнула и отпрянула назад. Вскрикнув вместе с ней, я бросился вперёд и начал осматривать её в поисках раны. А что мне делать с раной, если я её найду? Кобыла в свою очередь мягко оттолкнула меня, пытаясь удержать баланс в безумно качающейся повозке.

— Всё хорошо! Мёрки, я в порядке! Пуля лишь слегка зацепила… Есть что выпить?

— А… а?

— Водки Мосина вообще не осталось? Вот дерьмо, мне обычно проще исцелиться после пары рюмок. Брим! Я спросила, можем ли мы-ВООУ!

Повторив крик, я вцепился в верстак в повозке изо всех сил, когда она резко повернула направо, накренилась на два колеса и с огромной силой врезалась в стену, сорвав с корпуса несколько стальных бронеплит. Нас подбросило в воздух, перевернуло, а затем с болезненным ударом вернуло обратно на пол. Множество оружия разной степени сложности вывалилось из открытой двери прямо на дорогу позади нас. Маленький воришка внутри меня не мог не вопить от досады, что такие потенциально хорошие вещи были утеряны безвозвратно.

Через окна не было видно ничего, кроме кирпичных стен и теней. Мы оказались в каком-то переулке. Надев очки (в них я чувствовал себя более защищённым от пуль и никакие аргументы против этого слушать не собирался), я осмелился высунуть голову в узкое окно, чтобы взглянуть на грифонов над нами. Вокруг нас оказались только две стены переулка, расположенных между огромных зданий.

— Я-я думаю, они улетели.

Высунув голову из окна, Глиммер обратилась к Бримстоуну.

— Попробуй в следующий раз предупредить нас, когда решишь вот так вот поворачивать, хорошо?

Из-за максимальной концентрации, голос Брима прозвучал ещё более невозмутимо, чем обычно.

— Думал, что ты привыкла к чему-то пожестче.

— Я… что?! Да ты… я… ТЬФУ!

Она с силой захлопнула ставни на маленьком окне и повернулась ко мне. Кобыла пыхтела от злости, скрестив ноги на груди, а затем покачала головой и засмеялась.

— Клянусь, если я когда-нибудь вырасту, то буду со стыдом вспоминать всё это. Пообещай, что не позволишь мне стать такой же старой циничной стервой, как он, ладно?

В тот момент я всё ещё держался за ножку рабочего стола так, словно бы она могла уберечь меня от всех бед в Эквестрии. Заржав, кобыла мягко отодрала меня от неё. Ну, у неё, конечно, возникли с этим некоторые трудности. Эта ножка казалась очень безопасной.

— М-мне… пообещать? Ну… — заикаясь, я понял, что борюсь с круговоротом эмоций в голове. Почему я не мог справляться с ними так же легко, как другие пони? Страх быть пойманным или умереть смешался с восторгом от нашего побега и тем, что мы оказались за Стеной! Мои глаза пересохли так, будто я не моргал с момента, как был ранен. Моё плечо вызывало тошнотворную боль при каждом движении. Я видел, как пони получают ранения гораздо страшнее, но даже этот один удар ножа сломил мою уверенность и довёл меня до истерики. Я не чувствовал себя таким же смелым, как те, кто мог получать раны и продолжать двигаться дальше, как это делал Бримстоун.

К-как мне вообще удалось зайти так далеко?

Мои мысли отошли на второй план, когда я почувствовал, что Глиммер тычет в меня старым ржавым револьвером и чем-то вроде обрезанной боевой винтовки.

— Вот, займись делом. Они нам нужны сейчас, а не на потом. Заряди их для меня, а я пока посмотрю, есть ли что-то для тебя.

Её голос звучал ещё спокойнее и невозмутимее, чем прежде. Глядя на то, как она перебирает ту же однозарядную винтовку, которая ей досталась перед Стойлом, я заметил, что каждое её уверенное движение является результатом долгих и изнурительных тренировок, через которые послушникам Рейнджеров приходилось проходить. Каждое движение было абсолютно автоматическим. Даже без своих костюмов Рейнджеры продолжали двигаться так, будто были в них. Мне всё ещё приходилось тратить кучу сил на удержание равновесия, и я периодически чувствовал, как повозка царапает бортами стены. В таких условиях я взял оружие и начал его заряжать. И в процессе понял, почему почти всегда револьверами пользовались только единороги.

У нас был только один путь. Этот переулок был почти полностью защищён от атак с неба, но как только мы выедем на следующую дорогу, мы снова окажемся уязвимы. Это был единственный возможный вариант, так что никаких неожиданностей!

— Вот, Мёрки, попробуй это.

Она левитировала мне небольшой пистолет (боевые сёдла я уже давно проверил), в ротоятку которого я вцепился зубами. Она показалась мне достаточно комфортной, крючок был толстым и его было легко нащупать. И эта… штука, кажется, уже была заряжена.

— У тебя семь патронов, Мёрки. Язык назад — предохранитель, язык вперёд — готов стрелять. Отдача должна быть слабой… я думаю.

— Ты думаешь? — пробубнил я с пушкой во рту.

То есть вероятность выбить зубы была всего лишь небольшой? Я решил вернуться к работе над её оружием и выплюнул ротоятку, а пистолет повис на шнурке, который одевался на шею.

— Лично я бы предпочёл…

— Боевое седло. Мы знаем.

Растерявшись, я всё равно продолжил.

— Нет, нет! Я имел ввиду, типа, мины. Ну, мне нравится… э… убегать, понимаешь. Я мог бы сбросить их при побеге или… или поставить где-то, где я знал бы, что мой враг будет проходить!

Глиммерлайт застыла на месте и уставилась на меня так, словно я её случайно подстрелил.

— Поставить где-то, где твой враг будет проходить… блять!

Бросив длинноствольный пистолет на пол, она тут же высунулась в переднее окно.

— Брим! Переулок зами…

Она опоздала на пару секунд. Бримстоун по чистой случайности перескочил через мину, но мы нет.

Никогда в жизни не чувствовал такого ускорения. Я оглох от звука и почувствовал, как бронированная повозка катапультируется в воздух вместе с нами внутри, а пламя от взрыва врывается во все окна. На мгновение я почувствовал невесомость, когда наш транспорт перевернулся вертикально, а затем ещё дальше. Я закричал от нескольких ударов об стены, которые меняли своё положение в пространстве относительно меня. В какой-то момент мои рёбра встретились с углом рабочего стола и послышался отвратительный хруст, после которого меня отбросило и швырнуло ещё несколько раз. Всё в глазах покраснело. Боль пронзила каждый сустав и каждую мышцу в теле, когда я, наконец, приземлился вниз и перекатился несколько раз, оказавшись… на земле?

Застонав, я открыл глаза и перед ними предстала разрушительная сцена. В глазах покраснело не от взрыва, а от окружающей нас Филлидельфии с её смогом. Повозку помотало так сильно, что меня выбросило через открытую дверь. Нижняя часть бронированного транспорта была согнута и лопнула в нескольких местах, даже несмотря на странный треугодьный дизайн наваренных туда бронеплит. Я попытался пошевелиться, но сразу понял, какая же это была ошибка. Кажется, никаких серьёзных травм у меня не было, но я чувствовал, как у меня болит абсолютно всё, а тело дрожит. Повязка на плече снова покраснела от крови.

Постепенно, звук начал возвращаться ко мне с шумом, похожим на звук от сильного дождя. Я пополз к повозке. Бримстоун, которого швырнуло в воздух вместе с повозкой, теперь избавлялся от упряжи. На его грязной шкуре появилось несколько свежих кровавых пятен, и я видел, как он с ворчанием вытащил небольшой железный осколок из груди. Глиммерлайт перевалилась через дверь повозки и теперь лежала, держась за голову. У неё из носа текла кровь, но в целом она выглядела невредимой.

— Мёрки! В укрытие! Быстро!

Изо всех сил, я начал ползти к горящей повозке. Бримстоун уже вытащил оттуда Глиммерлайт, не дожидаясь пока та придёт в себя. Вокруг нас, я заметил, как пыль поднимается от ветра.

От сильного… очень сильного ветра…

Грифоны! Над нами было с пол десятка врагов, которые прыгали с крыши на крышу, занимая удобные огневые позиции. От ощущения надвигающейся гибели, у меня открылось второе дыхание, и я быстро дохромал до укрытия, где спрятался вместе с Бримстоуном и Глиммерлайт. Большой рейдер уже вытащил боевую винтовку и вёл подавляющий огонь по всем грифонам, которые пытались приблизиться к нам. Скорее всего они не знали, что он не попал бы в них, даже если бы приставил ствол к ним вплотную.

Я спрятался за повозкой, чувствуя, как жар от пламени обжигает меня сбоку. Что же мне делать? Я не знал и…

— Возьми эту штуку в рот и заставь их прятаться!

Бримстоун буквально засунул пистолет, висевший на шее, мне в рот. Я попытался стрелять, честно, но после каждого выстрела грифонов-снайперов по нашему укрытию, я вздрагивал и пытался спрятаться ещё надежнее. Я просто не мог!

Закрыв глаза, я услышал, что Бримстоун выругался, увидев как я упал на землю и, закрыв уши, просто заплакал вместо того, чтобы помочь. Я попытался очистить разум, представить всё вокруг таким, каким оно было на пике. Вокруг нас были складские здания. Когда-то там работали и смеялись пони, и они знали, что они в безопасности! Да, в безопасности! Я должен пойти и найти пони, которые мне нравятся и быть с ними в безопасности! Как… как, например, сходить с ними к повозке с мороженым, которая абсолютно точно не была обшита бронёй и в последствии подорвана миной! Или вон в то кафе, в которое точно не врезалась подбитая небесная повозка!

Я просто хотел, чтобы всё было хорошо, а не попасть в перестрелку посреди неудачного побега! Я не хотел, чтобы меня снова подстрелили! Все усилия моего мозга были направлены на то, чтобы обмануть самого себя и заставить думать, что я не там, где был на самом деле. Что я, например, вернулся на ту каменную ферму! Или вообще попал в довоенную Эквестрию! Всё, лишь бы не думать о настоящем. Раб в моей голове кричал и ругался, бил меня по щёкам, чтобы я вернулся туда, где мне самое место. Ведь если бы я сбежал, а затем сдался, то они просто отведут меня обратно! Они убьют только Брима и Глиммер за то, что те сопротивляются!

Перестрелки — это просто не моё. Я просто хотел…

...быть лучше!

Этот голос звучал для меня громче, чем что либо другое. Великий Диджей. Я проверил мой ПипБак, но всё ещё не был уверен в том, услышал я его голос на самом деле или просто вспомнил у себя в голове?

Любые трудности на нашем пути можно преодолеть, если мы будем просто работать вместе. Так что не бросайте тех, кто важен вам, слышали?

Я увидел, как рядом со мной Глиммер вздрагивает от пули, срикошетившей ей в шею и оставившей новую кровавую линию, поверх тех, что она залечила после битвы в Стойле. Я увидел, как кровь течёт из осколочных ранений Бримстоуна. Я бросил их и заставил сражаться вместо себя.

Только держась друг за друга, мы можем спасать жизни и становиться лучше… не важно, какие ужасы будут на нашем пути, мы должны разделить этот путь друг с другом.

Мы должны разделить.

Протеже сказал, что у меня нет ни настроя, ни решительности, чтобы сбежать из Филлидельфии. Я нашёл других, кто поделился со мной силой. Но теперь, я начал воспринимать это, как должное и прятался, пока они рисковали. Сколько раз я представлял, что мне удалось сбежать?

Пора воплотить это в реальность.

Я взял пистолет снова… Я поднялся с земли и снял с себя очки, запотевшие и намокшие от слёз. Я всё ещё плакал, но мне было всё равно. Это останется со мной навсегда. Оперевшись на здоровую ногу, я окинул взглядом здания, с которых по нам стреляли. Селестия, дай мне сил сделать это!

Прицелившись в первого попавшегося противника, я нажал языком на курок.

В тот самый момент первого выстрела, несмотря на оглушающий и болезненный звук, мой страх угас. Бетонная крошка рассыпалась от попадания в полуметре справа от грифины, но я увидел, что она нырнула в укрытие из-за этого. Я же справлюсь! Обернувшись, я взглянул туда, откуда слышались выстрелы энергетического оружия и, проследив за красными полосками в воздухе, прицелился в их логово. Два нажатия, два громких удара по моим ушам и голове. Оба выстрела не достигли своей цели, но я заметил, что у Глиммерлайт появилось время высунуться, хорошо прицелиться из своей длинноствольной однозарядной винтовки и подстрелить одного противника в воздухе. Упал он уже от ранения или просто от попадания по броне, было не важно.

Вместе, я сражался с ними. Сражался, чтобы защитить их. Чтобы помочь. Я сражался за нашу свободу вместе с друзьями, и я чувствовал себя сильнее, чем когда-либо прежде в тот момент.

— Прикрой меня! — этот голос не принадлежал ни Бримстоуну, ни Глиммерлайт… это кричал грифон! Я прокричал своим друзьям, что надо укрыться прежде, чем грифоны обрушатся на нас со всех сторон. Мой слух, даже несмотря на весь шум вокруг, различил хлопки крыльев… они обходили нас с флангов и…

— Ааа!

Пуля отскочила от бронеплиты повозки и пролетела прямо у меня перед носом. Бримстоун толкнул меня под обломки, а сам выпустил очередь в грифона, который вылетел из укрытия и попытался обойти нас с боку. Позади, я слышал, как ещё трое приближались к нам с другой стороны переулка. Вскоре, с моей помощью или без неё, нас просто раздавят.

— Ёбаные курицы не хотят спуститься и подраться со мной вкопытопашную… я ненавижу грифонов, — пожаловался Бримстоун, разрядив последние патроны и с рыков выбросив свою винтовку.

— Справедливости ради, у них нет копыт, Брим, — Глиммерлайт пришлось шутить сквозь стиснутые зубы, а её винтовка также отправляла в противников последние пули. Какое-то количество было разбросано вокруг нас на земле. Но в суматохе, они все испачкались в грязи и перемешались так, что нельзя было определить, что к чему подойдёт. У меня ещё оставалось четыре выстрела, но вряд ли от них будет много пользы, даже учитывая мою воодушевлённость.

— Мы же умрём, да? — я почувствовал, что спрашиваю это со слезами на глазах, но с уверенностью в голове.

Глиммер вздохнула, оглядела крыши, а затем ухмыльнулась и достала гранату в форме яблока из оружейной повозки. Бримстоун неодобрительно покачал головой.

— Не слышал, чтоб гранаты хорошо справлялись с летающими противниками, Глим.

Ухмылка кобылы стала только шире, делая выражение её лица полубезумным. А затем она достала сферу с заклинанием “Хочу-Получу”.

Бримстоун вопросительно поднял бровь.

— Настало время играть нечестно.

Сфера заклинаний засветилась от магии…

…исходящей из её рога, которую я изобразил с помощью теней, стерев часть угля краем копыта. Она спасла нас, и мой рисунок показывал её необычную идею в объединении двух элементов. Даже углём мне удалось передать тот радостный блеск в её глазах, когда ей пришла в голову такая коварная мысль. Минстрел смотрел на меня со стороны и внимательно слушал, пока я пересказывал всё, что мог. Рассказал о том, как мы отвели взгляд и бросились в здания в поисках укрытия. Остановившись, я просто взглянул на её лицо. Я уже скучал по её необычному образу мышления.

— Она много для тебя значит, да, малыш?

Шмыгнув носом, я откинулся назад и кивнул.

— Я повстречался с ней меньше дня назад. Глиммерлайт была первой пони после моей матери, кто обнял меня. Она просто очень заботливая. Хоть она немного и… хм…

Покраснев, я отвёл взгляд, заставив Минстрела заржать, после чего он забрал у меня пустую тарелку и поставил её на старый поднос.

— Ага, я так и понял, что она кобылка, которая не особо думает о “долгосрочных перспективах”. Во всех смыслах, так сказать. Я сам-то был бы счастлив просто осесть где-то. Ну, по-крайней мере, я надеюсь, что скоро у меня это получится.

По привычке, я опустил голову и оглянулся на то, как жеребец отставляет поднос на стол.

— Ты собираешься осесть с Санни?

Минстрел заржал.

— Санни? Ха! О нет, она просто подруга. Помощница номер один, защитница и друг. А ещё она младше лет эдак на двадцать. Не, я имел в виду мою жёнушку, Хорал Сонату.

Он задумчиво улыбнулся и взглянул на комод. Я понял, что и сам слегка улыбаюсь. У неё прекрасное имя. Проследив за его взглядом, я увидел край рамки с фотографией. Борясь с усталостью и болью в конечностях, я решил доказать сам себе, что у меня всё таки есть какая-то сила воли. Хоть и с трудом, но мне удалось подняться, и я подошёл к нему.

В рамке оказалась старая пожелтевшая фотография пожилой кобылы, которая стояла у того же комода, где находилось это фото. Она пыталась прикрыть лицо копытом, но ей это не удалось. Фотография прекрасно передала её игривую ухмылку. Что-то в ней напоминало мне образ безымянной кобылы, но только если бы она была старше. Такое же округлое лицо и слегка хрупкое выражение. Её кьютимарка была скрыта под белым платьем, которое даже на пожелтевшей фотографии почти что сияло и освещало комнату вокруг неё, отражая свет солнца над зелёным полем снаружи и…

Стоп…

— Минстрел?

— Что, Мёрк?

— Это, эм… довоенная фотография.

Жеребец взял фото в копыта и вглядёлся в него, а затем слегка заржал и поставил его обратно.

— Покажи мне рабочую камеру и я подарю её ей, Мёрк. Я скучаю по ней… и сделаю всё, что угодно, чтобы заработать достаточно крышек, чтобы мы с Санни переехали к ней. Просто глаза этой кобылы напоминают мне о моей жене. В наше время… иногда это максимум, что может напомнить тебе о тех, кто тебе дорог.

Он проследил за моим взглядом, когда я взглянул на фото, а затем повернул фотографию, чтобы взглянуть на неё снова.

— Отчасти я завидую тебе, Мёрк. Ты можешь сохранять собственные воспоминания. Это очень редкий талант, знаешь? Многие могут рисовать, но ты делаешь это как будто сердцем. Сохрани это. Воспоминания важны. У них есть сила влиять на нас, малыш.

В голове возникли воспоминания о картине, где были запечатлены мы с безымянной кобылой. Я перевернул страницы дневника, чтобы дать Минстрелу взглянуть. Особый талант Глиммерлайт заключался в том, что она могла показывать собственное прошлое, и эти воспоминания помогали ей двигаться дальше. Даже кусочек этих воспоминаний помог мне в тёмном Стойле.

— Да, я знаю.

Нежно коснувшись копытом изображения кобылы, я пообещал себе, что как только окажусь в безопасности и на свободе, я исполню своё обещание. Одна картина, чтобы помнить о ней. Даже если она не была идеальной, пока что этого было достаточно.

Постепенно, мой шок от пробуждения за пределами Филлидельфии начал проходить. Правда в полной мере почувствовать свободу я смогу только в тот момент, когда обернусь и не увижу этот проклятый город даже на горизонте. Даже с биноклем. А желательно с телескопом.

Док Минстрел сказал мне, чтобы я оставался у него и отдыхал, пока мне не станет лучше. В это время, я решил заняться проверкой всех своих вещей, которые смогла найти его помощница. Мой ПипБак, к счастью, всё ещё был со мной. Так же, как и моя куртка и седельная сумка, вместе с дневником, очевидно. Кроме сумки, я нашёл свои очки и какое-то количество вещей из Стойла. Моего нового пистолета уже не было. Возможно, это в качестве меры предосторожности. Я уже собирался одеть свою куртку, но развернув её, обнаружил, что она вся покрыта кровавыми пятнами вокруг плеча. От этого конечность снова заболела. Если бы я позволил себе думать об этом дальше, то в голове у меня всплыли бы образы разъярённого и безумного рейдера, который втыкает нож мне в плечо. Во время побега у меня совсем не было времени думать об этом, особенно когда я был ранен и боролся за свою жизнь. Но теперь, в состоянии покоя, все эти мысли вернулись ко мне.

Видимо, это была не единственная моя травма. В конце концов, на меня рухнула половина дома. Я чувствовал ещё одну повязку вокруг моего туловища и одну на правой ноге там, где обычно был мой ПипБак. Взглянув на него, я увидел, что там появились новые царапины, которые делали его ещё более похожим на кусок металлолома, чем раньше. Тем не менее, нажал на одну из больших кнопок, чтобы включить радио, и оно, к моему удивлению, включилось. Стойл-Тек знали, как делать своё дело, это точно. Боясь помешать Минстрелу шумом, я тут же выключил радио, прервав Диджея на полуслове.

...тем кто сказал, что Обитательница Стойла не поможет всем этим рабам, когда она вернётся…

Мысленно извинившись, я отложил ПипБак в сторону, хоть эти слова подняли дух. Литлпип возвращалась? Возможно, мне удастся встретить её по дороге, и тогда мы пойдём искать моих друзей вместе! Отлично! Воображение уже разыгралась, и я думал о том, что же нарисовать ей в качестве подарка. Вот бы я смог ей понравится…

Мне пришлось бороться с желанием настучать себе по голове из-за этих отвлекающих мыслей. (Сказать себе, что любовь подождёт, Мёрки, а сейчас восстановление!) Сидя на крупе и подняв копыто, я попытался сдвинуть повязки в сторону. До отправления в дорогу к моей новой цели мне нужно было узнать, что вообще случилось с моей ногой.

— Там мало чего красивого. Шрапнель от мины изрешетила ногу. Уверен, что достал все осколки, но раны всё ещё открытые. Если снимешь повязку до того, как они затянутся, это не только будет жуть как больно, но ещё и даст туда попасть любой инфекции из воздуха.

Отбив собственное копыто другим, как это делают с жеребёнком, который тянется за банкой с печеньем, я взглянул на Минстрела, который вошёл в комнату.

— Я немного осмотрелся с высоты. Кажется, Санни вернётся через час, если зрение меня не подводит.

— А мне можно посмотреть?

— Нет, нет. Слишком много грязи и смога в воздухе для такого потрёпанного пони, как ты. Пока что просто оставайся здесь. Сейчас мне хотелось бы узнать тебя немного получше. Это рабское мышление ужасно вызывает беспокойство, если речь идёт о том, чтоб ты пошёл на Пустоши искать своих друзей. Да, ты однажды взял в копыта оружие, но, как бы мне не хотелось это признавать, такая обычная вещь здесь просто базовая необходимость, а не подвиг. Бывают моменты, когда даже мне, врачу, приходится браться за оружие, чтобы защитить тех, кто мне дорог. А мне бы такое и в голову не пришло в те дни, когда я ещё жил в Стойле.

На мгновение, мой ход мыслей остановился, и я полностью сфокусировался на жеребце.

— Ты пришёл из Стойла?

Минстрел показал жестом следовать за ним. Неуверенно, я похромал вслед за стариком по коридору. Впереди нас показалась деревянная и толстая входная дверь. По бежевым коврам и мимо изящной старой мебели, он провёл меня в одну из комнат. Слева от меня было зеркало, и лишь краем глаза заметив в нём моё отражение, я вздрогнул от ужаса.

Внутри дома была странная смесь вещей, начиная от старого непригодного ни на что мусора, до вполне работающих инструментов, которые я видел в Стойле. В углу я заметил старый музыкальный инструмент, который, кажется, назывался “лютня”. А ещё там стоял манекен, одетый в яркий сине-жёлтый костюм с номером, который в силу своего невежества, я не мог прочитать. В костюм были вшиты небольшие бронеплиты на туловище и плечах. А на шее манекена, на тонкой цепочке, висел ПипБак, переливавшийся тускло-оранжевым цветом.

— Я уже старик, Мёрк. Стойла сейчас не такое обычное явление, как когда-то. Я покинул своё, когда мне исполнилось всего шестнадцать. Как только получил эту красотку.

Он постучал копытом по ПипБаку, заставив его покачаться на цепочке.

— Мне больше не нужны эти вещи. Я всегда думал, что отдам их кому-то, кто будет в них по-настоящему нуждаться… Но, я вижу, что у тебя уже есть собственный. Так что, наверное, просто продам всё это следующему торговцу, чтоб быстрее накопить нужную сумму и вернуться домой. Проклятье, я бы продал что угодно, чтобы поскорее увидеться с ней снова.

— А как долго это займёт?

Проходя мимо вещей в собственном доме, Минстрел оглянулся на меня, и его седая и поредевшая грива качнулась в плотном воздухе. Приподняв бровь, он прислонился к манекену.

— Надеюсь, что недолго. А почему ты спрашиваешь?

— Мы могли бы путешествовать вместе! Вдвоем же лучше, чем в одиночку, верно? И мы могли бы… ох…

Минстрел поднял копыто и покачал головой, а затем просто взглянул на меня.

— Я так не думаю. Мы собираемся уходить налегке. Кроме того, у тебя всё ещё остались незаконченные дела.

Он был прав. Мои друзья, Литлпип и даже моя мать! Мне нужно было ещё столько всего сделать.

Мои размышления были прерваны тем, что у меня начало першить в горле. В панике, я попытался опереться на ближайший предмет мебели, которым оказался стул! И мне почти удалось. Першение переросло в жжение, когда из моего рта вырвался сильнейший кашель, почти вызвавший у меня рвоту, а затем последовал мучительный крик боли, от которой у меня закружилась голова, и я едва не потерял сознание. Стул опрокинулся и упал на пол рядом со мной, пока я беспомощно метался по полу, держась за горящую грудь и пытаясь сдержать следующий приступ кашля. Минстрел быстро подскочил ко мне и, положив копыто мне на грудь, чтобы успокоить, приложился ухом к моей шее, чтобы послушать.

— У тебя жуткие хрипы. Я неплохо латаю раны, но настоящий врач из меня так себе. Что это, астма?

Рыдая от боли и чувствуя каждый вдох и выдох так, словно он был наполнен пламенем, я положил голову на копыто и прошептал ответ.

— Радиация в лёгких. Пожалуйста, мне срочно нужен антирад…

— Хмм… боюсь, что такого у меня нет. Ценная и редкая вещь, многие нуждаются. Но думаю, я смогу приготовить тебе горячий напиток, чтобы успокоить горло и…

— Прошу! Мне нужен антирад, я…

Ещё один приступ кашля напал на меня, когда я попытался подняться, из-за чего меня вырвало, и я снова упал, борясь с желанием закричать от пульсирующей боли в груди, в голове и в новом шраме на лице.

— Извини, Мёрк. У меня его нету. Раз так, то лучше всего будет поскорее поставить тебя на ноги и отправить в путь. Как только Санни вернётся, я спрошу, сможет ли она быстро смотаться к торговцам и купить пару доз.

Пока старый жеребец помогал мне подняться, моё дыхание с трудом начало возвращаться после этого тяжёлого приступа. Внутри дома всё равно было легче дышать, чем на улице из-за меньшего уровня радиации.

— П-прости меня, Минстрел. Я ещё даже не поблагодарил тебя за всё, что ты уже сделал для меня. Не знаю, что могу предложить в обмен за помощь… ну, во всём.

Оперевшись копытом, я пошёл вместе с доктором обратно, и он лишь покачал головой.

— Не бери в голову. Иногда хороший поступок может окупиться в долгосрочной перспективе. А теперь давай немного отвлечёмся от этой болезни и дадим твоему организму делать своё дело. Что скажешь?

Кивнув, я продолжил идти обратно в комнату с помощью жеребца. Когда мы выходили через дверь его кладовой, я ещё раз бросил взгляд на манекен. Так вот как обитатели Стойл одевались для защиты…

Боевая броня… и у неё был револьвер с прицелом, если верить Глиммерлайт. Как она его называла? Память меня подводила, но я смог вспомнить, что было на ней надето в Яме (и Глиммер была не права, на самом деле, я помнил больше, чем отдельные детали её одежды) и представить её образ у себя в голове. Наконец, у меня появилось полное изображение моей легенды.

Мне обязательно нужно зарисовать его позже. Но пока что, переместившись в гостиную, я открыл чистый лист дневника и попытался вспомнить что-то ещё.

— Мы… мы…

— Не заставляй себя, просто позволь мыслям идти своим чередом. Ты же так и рисуешь, да?

— Словно всё идёт от души.

— Очень поэтично. Ты немного умнее, чем выглядишь.

Очистив мысли, я отвёл взгляд и заметил то, как жеребец усмехнулся.

— Не обижайся если что. Я имел ввиду, что ты не умеешь читать и писать, тебя не учили математике или каким-то навыкам выживания, но ты не глупый. Ты просто… необученный. Освободившись от рабства ты сможешь стать кем-то большим, понимаешь?

Почему-то… его слова успокоили беспокойную часть моего разума, и я наконец смог сконцентрироваться и вернуть часть воспоминаний.

— Мы бежали. Это я точно помню. Но они замечали нас много раз, преследовали.

Дрожа, я опустил уголёк на бумагу и полностью отдался рисованию. Линии пересекались и превратились в узкий… узкий переулок! Это был переулок! Вдохновлённый своим подсознательным успехом, я начал дополнять его деталями. Вид нас троих бегущих вперёд. Бримстоун впереди, лицо мрачное и уверенное, а его мускулистые ноги делают широкие шаги. Позади него Глиммерлайт с короткой гривой, которая развевается от ветра…

…который дул нам навстречу. Я отставал. Плечо жутко болело при каждом шаге, а короткие ноги едва позволяли поспевать за моими крупными друзьями. Впереди нас послышался ещё один хлопок, после которого в небе вспыхнул ещё один ослепительный снаряд, заливший улицы красным светом на фоне наступивших сумерек. Ещё больше, чем когда либо, Филлидельфия превратилась в бордовый ад, и даже за Стеной она оставалась такой же опасной, как внутри. Вокруг нас я слышал, как двигаются группы рабовладельцев, которые пытаются выследить нас или добить оставшихся Стальных Рейнджеров. Время от времени, вспышка насилия нарушала вечернюю тишину в те моменты, когда кого-то из них находили, но зачастую охотники сами становились добычей бронированных пони.

Рядом с Бримстоуном я чувствовал себя в безопасности. Он мог без проблем разобраться с любой небольшой группой рабовладельцев до тех пор, пока его раны не были слишком серьёзными. За прошедшие полчаса его ранили ножом, подстрелили и били копытами больше раз, чем я мог сосчитать, и всё это время он защищал нас от рабовладельцев, которые наводнили город в поисках сбежавших рабов. Меня заставили обыскивать их трупы вместе с Глиммер, чтобы искать целебные зелья и поддерживать Брима в лучшем состоянии.

Я был готов сорваться в любой момент. Напряжение стало невыносимым. Сильный страх перемежался с моментами нервного пережидания в укрытии и откровенного ужаса при звуке клаксонов, с помощью которых рабовладельцы сообщали о нашем обнаружении другим группам. В воздухе я постоянно слышал взмахи крыльев грифонов: подкрепление от Стерн следило с крыш за всеми широкими улицами. Эффективность армии Красного Глаза была просто устрашающей, учитывая её способность работать, как единый организм, ведомый его харизматичной натурой. Неужели об этом Единстве он так часто говорил?

Я не справлялся. Мне уже приходилось пару раз поворачивать за угол и видеть, что Бримстоун в это время успел повернуть за следующий, а Глиммер изо всех сил старается задерживаться и показывать мне дорогу дальше. Я знал, что Бримстоун меня не оставит, но моё состояние вызывало волнение. Горло уже начало жечь, и чем больше времени мы проводили в этих городских руинах, пострадавших от взрыва жар-бомбы, тем больше моя болезнь напоминала о себе. От бега у меня начинался кашель, сбивавший мне дыхание. Всё ещё не смертельно, просто последствия излишнего напряжения, но я понимал, что через день или около того мне снова понадобится доза антирада…

— Давай, Мёрки! Просто продолжай… фух… двигаться! Мы все устали… — Глиммерлайт явно выкладывалась на полную, но моё собственное тело уже давно перешло границу возможного. Я уже и забыл, когда в последний раз просто отдыхал, а не восстанавливался после очередного ранения или болезни. Мне уже приходилось работать по несколько дней подряд до изнеможения, таская тяжести, но в этой ситуации вся эта послушная выносливость, казалось, просто исчезла.

Я вообще могу быть нормальным свободным пони?

Повернув за очередной угол, я обнаружил, что Бримстоун остановился в конце переулка. Запыхавшись, я добежал до него и рухнул на землю, изо всех сил глотая воздух в свои забитые лёгкие.

— Мёрк? — Брим выглянул за угол. — А ну-ка, поработай своими ушами. Где они?

Даже обычный кивок дался мне с усилием. Закрыв глаза, я попытался отсечь всё лишнее и сфокусироваться на слухе. Вокруг я слышал шипение и гул промышленных станков, а также искры магических батарей. Филлидельфия, даже за пределами Стены, всё ещё оставалась промышленным центром, несмотря на все разрушения. Вдалеке слышались крики и приказы, которые отражались эхом от почерневших стен и железных заборов. У некоторых не было эха. Они были более громкими и чёткими, и, вероятно, принадлежали грифонам в небе. Мы не могли рисковать и выходить на широкие улицы. Дым и смог заглушали звуки, а бетонный лабиринт промышленной зоны делал определение расстояния почти невозможным, но…

— Они с той стороны и с этой. — Я указал копытом на путь, откуда мы пришли и на переулок, уходящий направо.

Глиммерлайт огляделась по сторонам.

— Ну, налево мы точно пойти не можем. Там закрытые ворота. Думаю, нам стоит просто продолжать двигаться вперёд. Уверен, что только с двух сторон?

— Я… я не уверен…

— Давай, слушай! — Бримстоун был не в самом хорошем расположении духа. Полагаю, что такое количество ран и излечений за такой короткий срок ничего другого с настроением рейдера сделать не могли.

— Я пытаюсь! — сконцентрировавшись, я попытался отсечь все лишние звуки и услышать то, что было на фоне. Ветер был прерывистым, но его было легко игнорировать. Звуковое оповещение из какой-то диспетчерской на заводе звучало постоянно, но оно явно отличался от шума, который могли издавать рабовладельцы. Что ещё?

Глухой топот где-то недалеко под землёй. Рейнджер в подвале? Взмахи крыльев впереди нас, ох Богини…

— Впереди сверху грифоны, и мне кажется, что тройка рабовладельцев движется в нашу сторону…

Послышался звук, который я знал даже слишком хорошо. Его источником не был кто-то живой. Это был скрежет старых железных рычагов, шарниров и тросов. Филлидельфия открывала свои ворота. Даже с такого расстояния, я слышал этот лязг перескакивающих друг на друга зубьев шестерён. Спустя несколько мгновений появился шум от повозок и топот множества копыт. Кажется, что даже Глиммер смогла услышать этот звук с такого расстояния.

— Похоже, Стерн не шутила по поводу подкрепления. Они доберутся до нас минут через пять или десять, если пойдут по главной дороге. Не забывайте, они знают в каком именно мы районе.

— Зачем мы им так нужны? Мы же всего тройка рабов! Почему они не могут просто отпустить нас?

Мой протест звучал, как нытье. В некотором смысле, он и был нытьём, но оно было закономерным следствием всей этой бесконечной беготни.

Глиммер вздохнула и погладила мою гриву.

— Красный Глаз не любит терять рабочих, дорогой. Особенно, если это такая крупная добыча, как рейдерский командир и одна из немногих…

— Стальных Рейнджеров, да?

Кобыла поморщилась в ответила так, словно бы хотела не согласиться со мной, но просто снова потрепала мне гриву и быстро обняла. Крепко.

— Да… да, всё дело в нас с Бримом, Мёрки. Мы — те, кого он хочет вернуть.

Почему она так тянула с ответом? Не важно, нам нужно двигаться дальше. Задержись мы ещё немного и они…

Я услышал взмахи крыльев.

Я знал этот звук.

— Ложись! — крикнул я и бросился к ближайшей мусорке в переулке. Глиммерлайт и Бримстоун прижались к стене, и в этот момент огненные полосы магических зарядов обрушились на землю с высоты. Земля превратилась в зелёные пульсирующие сгустки плазмы, а в воздухе повис запах, как после грозы.

— ШЕВЕЛИТЕСЬ! — Бримстоун закричал во всю глотку, а затем схватил меня, забросил к себе на спину и бросился бежать. Я схватился за его гриву так крепко, как только мог и осознал, что суровая поездка в повозке была ничем по сравнению с этим. Мы помчались галопом по переулку и оказались на территории какого-то склада, откуда рабы Красного Глаза давным-давно вытащили всё ценное и теперь там остался лишь тот мусор, который был слишком тяжёлым для транспортировки. Вилочные погрузчики и поржавевшие железнодорожные вагоны превратили площадку в настоящий лабиринт, который окружал грузовую станцию. Над ней я увидел вывеску с мультяшной пони, которая везла в небольшом поезде улыбающихся рабочих. Если бы…

Ещё больше грифонов начали пикировать на нас с облаков, их разведчик заметил нас по чистой случайности. Бримстоун нырнул в пространство между двумя составами, чтобы избежать огня с воздуха и прижался к правой стороне, прячась от рикошетивших пуль. Я почувствовал, как моя грива колыхнулась то ли от ветра, то ли как раз от такой пули. Глиммерлайт следовала за нами. Кобыла тяжело дышала, но была полна решимости выложиться на полную. В конце двух поездов на путях стоял третий, и в его последнем вагоне, который оказался пассажирским, была открыта задняя дверь. Бримстоун, не раздумывая, прыгнул внутрь, а мне понадобились все мои силы, чтобы удержаться при этом. Едва мы оказались внутри, стёкла по обеим сторонам начали вылетать от взрывов и пуль, осыпая нас каскадом битого стекла, пока Брим бежал между двумя рядами сидений. По всей видимости, создатели вагона предусмотрели засады зебр, поскольку все окна были маленькими и при этом ни одна пуля или осколок не пробили бронированный корпус.

Я услышал цокот когтей на крыше вагона. Бримстоун тут же остановился, понимая, что попытка перебежать в другой вагон будет означать выход на их линию огня. Я видел, как жеребец осматривается по сторонам.

Грифоны Стерн не собирались давать нам время подумать. Под резкий звук ударов по стеклу, я увидел, как внутрь вагона полетели маленькие железные яблоки. Остановившись прямо перед нами, от них отлетели полоски предохранителей… гранаты!

Глиммерлайт решила действовать первой. Почти вопя, из последних сил, она оттолкнула их своей магией в другой конец вагона так далеко, как смогла. Не имея возможности поднять гранаты, она просто откатила их, а мы прыгнули за сиденья. Я оказался прикрыт телом командира рейдеров, но всё равно закрыл уши.

Это не помогло. Звук был настолько громким, что после хлопка я услышал беспрерывный писк, заглушивший всё вокруг. Я даже не услышал взрыва, просто глухой хлопок. От ударной волны у меня скрутило живот и заболела голова. Снова и снова, граната за гранатой, болезненные хлопки заставляли мои уши гореть от боли наравне с головой. Весь вагон дрожал и трясся от взрывов. Несмотря на головокружение, я открыл глаза и увидел, что Глиммерлайт почти что рухнула на пол. Беспокойство перевесило мою собственную боль, и я пополз к ней, чтобы попытаться помочь прийти в себя. В ответ она похлопала меня копытом и беззвучно открыла рот, пытаясь что-то сказать. Затем, кобыла взяла меня за голову и просто кивнула, взглянув на меня помутнёнными глазами.

Звук постепенно вернулся.

— …в порядке! Просто устала! Я… я кажется перегорела. Слишком много магии в Стойле, а теперь всё это.

Нас окружили звуки отваливающихся деталей поезда и пламени. Мои мысли вернулись к грифонам. Им наверняка пришлось отступить подальше от взрывов, но считали ли они нас теперь мёртвыми? Бримстоун принял решение за нас и сказал, чтобы мы двигались дальше, пока грифоны не вернулись проверить, мертвы ли мы в этом дыму. И всё же, когда мы снова отстали от него, он повернулся и покачал головой.

— Вы двое не сбежите от летунов. Используйте дым, доберитесь до самой станции и спрячьтесь!

Глиммер покачала головой в ответ и топнула копытом.

— Мы должны продолжать двигаться и…

— Это не обсуждается, Глим! Идите на ёбаную станцию!

Мы с Глиммер стояли буквально в шоке. Бримстоун был грубым, но он никогда не говорил с ней таким тоном. Вообще никогда. Я почувствовал, как кобыла тянет меня вслед за собой. Глядя в глаза Бриму, я видел в его взгляде авторитет, который мог уничтожать целые поселения за секунду. Даже когда Глиммерлайт уводила меня прочь, этот взгляд продолжал сверлить. Уже не в первый раз, но определённо сильнее, чем прежде, я заметил эту звериную натуру, которая начинала вырываться наружу в пылу сражения и хаоса. В какой-то степени, я чувствовал себя так, словно убегаю от него.

Услышав позади него гулкие шаги, я последовал за Глиммерлайт дальше по поезду. Спустя три вагона мы услышали, как грифоны приземлились позади нас и начали визжать, кричать и царапать когтями крышу поезда от того, что никаких трупов в дыму они не обнаружили.

— Вот блять, вот блять, вот блять… — Глиммерлайт бубнила себе под нос, пока мы плелись вперёд друг за другом так быстро, как только могли двое уставших пони. Я перестал слышать шаги Бримстоуна позади. Он остановился? Мои ноги казались неподъёмными, а я сам был изнурён до предела. Спотыкаясь об обломки, мы проходили только один вагон, пока грифоны проходили через три в погоне за нами. Я не хотел оглядываться! В любой момент, если бы я это сделал, то мог бы обнаружить позади бритвенно острые когти, которые вот вот должны порвать меня на части! Воспоминания о молотилке снова всплыли в голове, заставив меня жалобно простонать. Мы не можем выйти из поезда! Если мы сделаем это, то нас тут же застрелят. Это просто гонка…

— Контакт спереди! Два раба!

— Атаковать и ликвидировать!

Несмотря на весь мой страх, я смог обернуться. Грифон и грифина, чёрный и белая, неслись прямо к нам между рядов сидений и без проблем перепрыгивали через мусор на пути. Оба были готовы к ближнему бою, но у грифона был ещё и пистолет в когтистой лапе. А где же…

Бримстоун вломился через дверь. Намеренно остановившись и поджидая их, он навалился на противников своим титаническим весом как раз, когда пара проходила мимо. Я увидел, как жеребец в ярости укусил грифона за лапу до крови, заставив того уронить свой пистолет. Он завизжал так, что мои уши сами прижались к голове, а затем замахнулся на рейдера ножом. Обычно, грифоны были больше и сильнее пони, но в сравнении с Бримстоуном они казались маленькими. Жеребец вырвал кусок мяса из лапы зубами, а затем зарычал и одним мощным ударом отбил нож в сторону, а затем ударил грифона в лоб своей головой. Удар был быстрым и едва уловимым, и пока его противник был ошеломлён, Бримстоун нанёс такой же быстрый удар копытом по задней ноге противника.

Ноги не должны изгибаться в другую сторону. Грифон заверещал от боли и упал на пол.

В свою очередь, застигнутая врасплох грифина попыталась повернуться к новому противнику лицом, но успела сделать это уже в тот момент, когда жеребец разобрался с её напарником и швырнул им же прямо в неё. Бримстоун снова зарычал и обрушился всем своим весом на сваленных в кучу врагов, ломая грифону рёбра и выбивая воздух из грифины под ним. Жеребец не теряя времени подобрал нож, и я увидел в его глазах безумный блеск…

Я почувствовал, как Глиммерлайт отворачивает мою голову в сторону в тот момент, когда жеребец сделал выпад. Начались крики.

Даже закрыв уши, я всё равно слышал их. Звук, похожий на звук разрезания ткани вместе с долгими и протяжными воплями, которые закончились только через какое-то время. Спрятавшись за стульями, откуда не было видно трупы, я всё равно видел растекающуюся лужу крови и окровавленные перья на полу. Внезапно, жеребец обернулся на нас.

— Почему… почему вы всё ещё здесь?

Нам не нужно было говорить дважды. Повернувшись, мы побежали так быстро, как только могли. Уверенной рысью, если быть точным. Мы едва ли могли держать головы поднятыми, и я заметил, что Глиммерлайт уже с трудом передвигает ноги. Я сам чувствовал, что мои лёгкие уже не справляются со своей работой, и мне просто не хватает воздуха. Спрыгнув с поезда, мы поняли, что находимся в одном из цехов склада. Под потолком были балочные краны, с которых свисали цепи с крюками. Я уже слышал, как грифоны приземлились на крышу здания и пытались докричаться до своих товарищей. А затем по полу начали прилетать пули, когда грифоны решили выбить окна на потолке с помощью одиночных выстрелов. Сразу вслед за этим на нас с Глиммер посыпался дождь из битого стекла. Кобыла тут же бросилась в один из кабинетов возле стены цеха и успела запрыгнуть в открытую дверь как раз перед тем, как за её спиной упали острые осколки. Мне всё ещё оставалось бежать метров десять, слишком далеко, чтобы…

Грифон приземлился на крышу поезда рядом со мной и тут же взял меня на прицел своего короткоствольного оружия.

Я начал действовать прежде, чем успел подумать и пожалел об этом. Нырнув вперёд, я попытался закатиться под вагон, но понял, что это ужасная идея, когда мой бинт зацепился за что-то и порвался. Я тут же схватился за плечо и закричал от боли в снова открывшейся ране и от того, что прямо перед моим носом прошла автоматная очередь. Но всё же я решил ползти дальше под поездом к офису, где спряталась Глиммер. Только вот рельсы шли параллельно стене и офису: рано или поздно мне придётся выбраться из-под вагона, чтобы перебежать в укрытие, но теперь я не мог бежать!

Надо попытаться.

Всего на трёх ногах. Это будет выглядеть глупо, но мне нужно двигаться дальше. Выглянув из-под вагона, я увидел, что грифина шагает с опущенной головой по крыше. Она все ещё не заметила меня и…

Нет, заметила! Она резко обернулась и взяла меня на прицел, и я тут же начал умолять её не стрелять в меня.

— Прошу! Я вернусь обратно! Я вернусь к Хозяину!

— Слишком поздно, малявка. Стерн сказала убить, значит — надо убить.

Она уже надавила на спусковой курок когтём, но весь поезд под ней зашатался, из-за чего грифина потеряла равновесие и выстрелила в воздух. Красочно выругавшись, она спрыгнула с крыши и приземлилась прямо передо мной на задние ноги, одной из которых она тут же пнула меня по шее и оттолкнула обратно на бетонный пол. Я пискнул от боли, когда упал на раненое плечо, а затем мой писк затих, когда грифина надавила на мою грудь всем весом. Наёмница прицелилась в поезд и выпустила очередь по вагону. Зачем? Она что…

Колесо от поезда шириной в полметра вылетело из вагона словно игрушечный диск и врезалось ей прямо в грудь, уронив на землю. Звонкий хруст стал свидетельством того, что от удара у неё сломались несколько рёбер. Сразу после колеса из вагона поезда выскочил Бримстоун Блитц и тут же подскочил к противнику на землю. Он наступил на её оружие, согнув ствол, а затем ни секунды не колеблясь с такой же яростной силой наступил ей на голову, раздавив череп. Если бы она осталась так лежать, то могла бы и выжить. Но её болезненные стоны привлекли внимание угрюмого рейдера, заставив того наступить на неё ещё раз, и ещё… до тех пор, пока стоны не прекратились.

Пока я поднимался, жеребец наклонился, чтобы дать мне последнее целебное зелье, которое мы забрали с тела одного из рабовладельцев, а затем осторожно подхватил меня и понёс туда, где пряталась Глиммер. Я уже слышал, что другие грифоны летят в нашем направлении после того, как со склада послышались крики. Как только Брим закрыл дверь за нами, он тут же накидал к ней столы и шкафы, словно игрушки, создавая нам хоть какое-то преимущество по времени.

Моя рана неприятно пекла, когда зелье делало своё дело и останавливало кровотечение, снова затягивая открытую рану коркой. Такая небольшая порция не излечит её, но так я хотя бы не истеку кровью и смогу ходить. Лёжа на бетонном полу, я огляделся по сторонам. Нам нужно было укрытие, а у меня был талант в их нахождении. Закрытые комнаты… слишком очевидные места. Вентиляции… Глиммер и Брим не поместятся. Шкафы с инструментами… нет пути отхода. Проклятье! Здание было настолько огромным, что смогло пережить взрыв жар-бомбы, но при этом в нём не было безопасных укрытий? Я жалобно пнул небольшой знак на стене от разочарования, а затем поднялся на ноги. Какой идиот спроектировал это место так, чтобы в нём не было безопасных укрытий, учитывая, что это главный индустриальный центр страны?

— Мёрки, что случилось? — Глиммер с удивлением смотрела на мою реакцию.

— Я пытаюсь найти подземное бомбоубежище! — с негодованием сказал я, наматывая круги по комнате. — Это было бы отличное место, чтобы спрятаться. Я раньше был в таком, ещё в Мэйнхеттене, так что знаю, что в больших довоенных зданиях они всегда были, а ещё из них есть запасной выход, на случай, если здание вдруг рухнет. Мы можем спрятаться там, а затем выйти снаружи. Но никто не оставил никаких указаний, где оно может быть!

— Э-э… может, туда? — Глиммерлайт указала копытом в сторону одного из боковых кабинетов.

Стоп… что… но… как?! А, стоп, я знаю!

— Понятно… ты же Стальной Рейнджер. Наверняка ты лучше разбираешься в планировке довоенных зданий!

— Вообще-то, я просто прочитала знак на стене, который ты пнул, — несмотря на усталость, она смогла улыбнуться. Обернувшись, я взглянул на бело-зелёную табличку с кучей нечитаемых надписей, которые всё ещё можно было разглядеть, несмотря на обгоревшие стены. Это далеко не первая подобная ситуация в моей жизни, так что я просто вздохнул и опустил голову. Безграмотность — это совсем не весело. Без Глиммер, я скорее всего просто бегал бы кругами по зданию в поисках этого бункера.

— Эй, эй, Мёрки! Мысли позитивно! Большие страшные грифоны скоро догонят нас! Так что, не тормози.

Я услышал, как Бримстоун выбил дверь в кабинет, который вёл в укрытие, где и была большая стальная дверь бункера. Моё нутро сжалось от вида нескольких скелетов возле неё, где они, должно быть, пытались попасть внутрь, но не успели к моменту, когда пламя жар-бомбы сожгло всё здание. Мои копыта оставляли следы на глубоком слое пепла от документов и мебели. Казалось, что ничего внутри не уцелело, кроме голых стен и костей. У них почти получилось…

Позади нас послышались взмахи крыльев и колебания воздуха, когда грифоны начали проникать в здание склада через окна на крыше. Почти сразу после этого начался стук в двери, которые Бримстоун забаррикадировал. Они нас окружили.

— Внутрь! — бывший рейдер подошёл ко мне, схватил за куртку и сбросил вниз по лестнице. Болезненно приземлившись после долгого падения, я едва смог подняться на ноги и, обернувшись, увидел, как Глиммер просто перепрыгивает через лестничный пролёт вслед за мной. Бримстоун взглянул на нас, а затем фыркнул и начал закрывать двери… снаружи. Двигался он быстро, Глиммер попыталась остановить его, но против силы жеребца не смогла противопоставить ничего.

— Стой, что ты делаешь?! Брим, заходи внутрь!

Жеребец даже не замешкался, а копыта моей подруги начали скользить по пеплу, пока дверь продолжала закрываться. Кстати, мне пришло в голову, что если бы те двое бедолаг у входа не открыли её двести лет назад, то нас бы застали врасплох, учитывая сколько времени на открытие и закрытие требовалось даже такому сильному пони, как Бримстоун.

— Пернатые полудурки уже окружили это место! Они будут только рады подождать, если будут знать, что рабы здесь. Их нужно отвлечь. Кто-то должен их сбросить с хвоста, пока вы переводите дух.

Казалось, что все звуки вокруг затихли, когда я начал понимать его план. Я тут же бросился обратно вверх по лестнице к Глиммерлайт. Я не мог подобрать слов. Как и Глиммер, которая качала головой.

— Слушай, мы найдём выход, тебе не обязательно так делать!

Бримстоун взглянул на нас, с его морды всё ещё капала кровь, а красные глаза дрожали от уровня адреналина. И он улыбнулся нам.

— Неа. Грифоны терпеливые. Терпеливее меня. И кроме того, я торговал пони всю жизнь, убивал их и… и многое другое.

Я почувствовал, как у меня от слёз намокли глаза. Это было слишком быстро. Я не приготовил заранее никаких слов и не знал как вообще реагировать! Плакал не только я, но и Глиммерлайт. Она коснулась копытом его груди.

— А теперь ты хочешь спасти хотя бы нескольких..

— Но-о…

— Ну… — кобыла зажмурилась. — Ты вернёшься. Я не приму реальность, в которой Великий Командир, который постоянно рассказывал мне о том, какой он крутой, будет побит стаей куриц. По пути сюда я видела старый банк возле центра Филлидельфии. Понял о каком я?

Бримстоун едва заметно кивнул.

— Тогда встретимся там, — кобыла шагнула назад. Я заметил, что жеребец взглянул и на меня. Это всё было так неожиданно, и я всё ещё думал, что сказать, но услышав вдалеке топот копыт и цокот когтей, я просто покачал головой. Я узнал их истории, рейдера и беглянки, но это был мой момент сиять. Всего два слова, которые пришли мне в голову. Я подбежал к жеребцу и, подпрыгнув, прижался головой к его плечу.

— Спасибо тебе…

Я знал, что плачу. Впервые, пони, который закрывал меня где-то, делал это чтобы спасти.

— Пусть Богини помогут вам, — Бримстоун приобнял меня ногой, а затем осторожно толкнул обратно к Глиммерлайт. — Бегите. Мы ещё встретимся.

После этих слов, свет погас, а Бримстоун захлопнул дверь в бункер. Позади неё сразу же послышался топот его огромных копыт, когда жеребец побежал прочь из здания. Он говорил мне, что всегда был рейдером, что у него нет возможности быть кем-то ещё, но в тот момент я мог не вдохновиться его решимостью защитить тех пони, которые, как он считал, заслуживают этого. Он может не согласиться, но в тот момент он был дальше от определения “рейдер”, чем вообще можно представить.

Мы с Глиммерлайт какое-то время стояли у двери, слушая стрельбу, крики и приказы снаружи, а вместе с тем и глухие удары по железной двери. Наконец, эти звуки начали отдаляться, пока полностью не затихли. Только тогда я почувствовал, что Глиммер крепко обнимает меня одной ногой.

— Он смог уйти. Они не взяли его.

— Откуда ты знаешь?

— Им огневой мощи не хватит завалить эту громадину. А ещё он всё ещё должен мне десять крышек и пиво.

Её улыбка в бледном свете моего ПипБака казалась слабой. Мы повернули и двинулись вглубь бомбоубежища. Остановившись перед этим всего на секунду, я коснулся копытом двери, стараясь при этом не дать эмоциям взять верх. Что же я чувствовал? Грусть? Потерю? Кто-то только что бросился в мясорубку ради меня… и понимание этого просто ломало мне мозг, я не знал что чувствовать.

Бомбоубежище оправдало своё название. Мы оказались в комнате, освещённой тусклыми жёлтыми лампами, где стояли множество старых кроватей, а так же было несколько закрытых дверей, которые, как прочитала Глиммерлайт, вели к оружейной и складу продовольствия. Хотя, после столовой в Стойле, я считал, что большая часть еды всё равно вряд ли будет пригодна хоть для чего-то.

Глиммер выбежала вперёд и с разгона прыгнула на кровать, подняв в воздух целое облако пыли. Оказавшись в горизонтальном положении, кобыла тут же начала искать максимально удобную позу для сна, чтобы поскорее вырубиться. Я нервно побежал дальше и проверил дальнюю часть комнаты.. да… на наличие запасного выхода, который был там, где надо и который выведёт нас наружу, когда всё сверху успокоится.

— Давай, Мёрки, приляг, отдохни немного, — она похлопала по койке рядом с ней, на которую я послушно залез.

Чувствуя, как все мои мышцы и свежие раны болят, я сбросил свою сумку и снял очки с лица. Про Бримстоуна мы не говорили ничего. Глиммерлайт просто продолжала утверждать, что с ним всё в порядке, а я же просто не знал, что сказать. Это всё для меня было настолько чуждым. Пони, которые заботились обо мне, сражались за меня… я так далеко за Стеной и на меня охотятся за попытку побега. Когда я бежал к Стене в первый раз, я даже не представлял, что такое может быть реально. В моей голове, я думал, что буду просто продолжать бежать и бежать, пока внутренние оковы не сломаются. Но реальность оказалась… жестокой, не такой романтичной и полной неожиданных поворотов, которые толкали меня от одного события сразу к другому, даже не давая времени хоть немного подумать. Никаких планов, никаких идей, которые смогли бы воплотиться в жизнь. Всё это было просто действиями на автомате вперемешку с безжалостной удачей. В тот момент мысль о том, что когда-то я сидел в кладовке Хлыста и планировал весь побег за раз казалась такой детской. Реальность была другой.

Реальность оказалась гораздо жестче, чем я только мог представить.

Глиммерлайт постепенно погружалась в сон всё глубже и через пару минут её дыхание стало ровным и спокойным. Она сняла свою мантию почти сразу как пришла.

Я лёг на бок, осторожно подогнув изуродованные крылья, а затем просто взглянул на Глиммер. Пони, которая трепала мою гриву, которая обнимала меня и улыбалась мне. Которая успокаивала и заботилась обо мне… которая боролась, чтобы спасти мою жизнь. Другие тоже делали часть из этого списка, но с ней я всё больше и больше чувствовал какую-то связь, словно мы… словно мы друзья.

Но не весь мой разум мог принять это. У рабов не бывает друзей. Хотя само моё присутствие там было пренебрежением к этой части моего разума и тому порядку вещей, который эта часть считает правильной. Стена и приказы были моими оковами, но теперь я смог перешагнуть через них. Я почти что чувствовал, как кьютимарки на моих фланках покалывают, пытаясь напомнить о том, кто я на самом деле. Пытаются заставить меня уйти и оставить её. Вернуться к своим хозяевам, которые смогут управлять мной и говорить, что делать, чтобы мне не пришлось сталкиваться с бессердечной и хаотичной Пустошью. Быть может, если я извинюсь перед Протеже, то…

Яростно тряся головой, я забился головой об подушку, стараясь побороть эти мысли. Это страх говорит во мне. Страх быть пойманным и убитым прежде, чем я смог сделать хоть что-то из того, что хотел сделать в жизни. В моей жизни. В которой мне отказывали… как долго? Ох, Богини, хотелось бы знать, сколько мне лет на самом деле. Я даже не знал, когда у меня день рождения. Однажды, мне приказали выметаться из амбара и ночевать с браминами на каменной ферме, потому что хозяева хотели использовать амбар для праздника. День рождения хозяина. Я смог подкрасться и через окно смотрел, как он и его семья напились и много смеялись. Может быть, когда я выберусь и смогу найти мать, она сможет сказать мне, в какой же день я родился.

Я бы на самом деле хотел его однажды отметить…

Хотя бы раз, я хотел бы почувствовать такое же стремление к свободе, какое, без сомнения, чувствовала Литлпип. Почувствовать что-то, что толкает меня вперёд к финишу и наконец, даст мне сломать те оковы, что запечатлелись на моих боках. Я снова взглянул на Глиммерлайт. У неё на лице была слабая улыбка. Нельзя сказать, что она спала, скорее, просто дремала. Что же давало ей такую свободу и силу воли? Что двигало ей?

Быть может, Протеже уже дал мне ответ на этот вопрос. Она знала, что такое свобода. Но это ещё не всё: рабы в Филлидельфии издевались надо мной, избивали, отбирали мою еду и насмехались, обзывая коротышкой или как угодно ещё. Их комментарии о том, как мучительно я буду умирать в Яме всё ещё эхом звучали у меня в голове. Но Глиммер оставалась доброй и заботливой. Даже самые лучшие пони ломались в Филлидельфии. Предвзятость Флиппи Бита о пегасах только усилилась от нахождения в рабстве у Красного Глаза. Даже я почти что опустился до воровства у больной кобылы. Но с Глиммерлайт такого не случилось. Я взглянул на её кьютимарку из трёх шаров памяти. Несмотря на все страдания и боль, через которые проходил любой раб в Филли, они продолжали всё так же ярко сиять на её боку. И я начал понимать, что они и были её ключом, её возможностью вспомнить о былых днях, о свободе… должно быть, это помогало.

— Э-э… Мёрки, не хочу тебя расстраивать, но мне кажется, что я для тебя старовата.

Моргнув несколько раз, я вернулся к реальности. И тут же покраснел, отведя взгляд от её фланка (нет, то есть от кьютимарки! От её кьютимарки!) и прикусив губу, на что кобыла фыркнула и рассмеялась. Она просто подколола меня?

— Ох, я… ну, твоя кьютимарка, она… она просто наводит меня на мысли, ну знаешь…

Потянувшись ко мне с соседней койки, она (опять) потрепала мою гриву и хихикнула.

— Знаю, знаю. И ты не представляешь, сколько разных способов продолжить твои слова я могу придумать, но сомневаюсь, что у тебя было что-то такое на уме. По крайней мере, ты не держал во рту свой уголёк, чтоб зарисовать что-то интересное.

Она подмигнула. Я покраснел.

— Кстати, это напомнило мне о том, что я так и не смогла нормально посмотреть на твои рисунки. Может глянем вместе? Это поможет нам немного отвлечься, так что…

Ну, до этого она всегда только поддерживала меня. Застонав от боли в конечностях, я подтянул к себе свою сумку и вытащил оттуда свой драгоценный дневник. Глиммерлайт перелезла со своей койки на мою, а я открыл ей те рисунки, которые нарисовал за пару дней до этого. Она нахмурилась, увидев изображение того, как меня убивают в Яме. Последний рисунок, сделанный мной до того, как безымянная кобыла показала мне иной путь. Перелистывая страницу за страницей, Глиммер своей спокойной реакцией мне напомнила как раз ту самую кобылу. Даже несмотря на смешки и косые взгляды из-за, эм… некоторых моих рисунков…

— Поосторожнее с тем, что ты рисуешь, Мёрки. Ещё парочка таких и мне захочется взять первую попавшуюся кобылу, как только мы отсюда выберемся.

Она заржала и, подмигнув, мы продолжили. Не уверен, сказала ли она это из вежливости или ей и правда понравились рисунки, но я чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы дать ей самой всё рассмотреть. Соскользнув с кровати, я решил обойти бомбоубежище по кругу. Внутри было тесно, но ни одна из вещей не была бесполезной. Я одобрительно кивнул концепции использовать даже мусорное ведро в качестве стула при опущенной крышке. Только от растерянного взгляда Глиммерлайт я прекратил нажимать на педаль, которая поднимала и опускала ту самую крышку.

Увидев, что она успокоилась и печально взглянула на рисунок, где был изображён Бримстоун, присматривающий за мной, я решил дать ей немного времени побыть наедине и пошёл в ванную комнату.

Оказалось, что она была крошечной, всего лишь полтора на полтора метра. Не то, чтоб мне она была нужна в тот момент, но это была единственная отдельная комната. Пошарив вокруг, я обнаружил лишь один шкафчик с бабочкой, внутри которого оказались бинты, рассыпавшиеся от одного прикосновения и небольшой шприц. В голове что-то щёлкнуло, я же уже видел такой! Как же он назывался… мед-Ш? Я взял шприц и осторожно засунул его в карман на ноге, а затем повернулся…

…к зеркалу.

Всю мою жизнь зеркала были обычным напоминанием о том, насколько жалко я выглядел. Но это всегда было терпимо. Я знал, что был грязным, слабым и больным маленьким рабом. Но теперь, когда я мог мыслить яснее…

О, Богини… что же со мной случилось?

Передо мной, прямо над низкой раковиной, оказалось отражение тощего, покрытого шрамами маленького жеребчика, шерсть которого была испачкана в грязи, крови и гнили с сада Стойла. Мой настоящий цвет невозможно было определить. В гриве и хвосте застряли кусочки всякого. Замаранная куртка теперь в некоторых местах обзавелась дырками и кровавыми пятнами, а на плече были пропитанные кровью бинты. Но дело было не только в состоянии моего тела… да, я был истощённым, походил на ходячий скелет, лицо и ноги которого были покрыты язвами.

Но глаза… Это не был взгляд свободного пони, каким он должен был быть. Этот взгляд был испуганным и растерянным, в нём читались мысли о том, что я готов в любой момент сломаться и сбежать куда угодно, лишь бы там мне говорили, что делать и как жить. Глаза запали вглубь, а под ними появились мешки, зрачки дрожали. А когда в отражении я увидел собственную кьютимарку…

Мне пришлось отвести взгляд. Дрожа и хныча, я открыл кран, но из него потекла лишь тонкая струя коричневой воды. Я умылся ей и попытался убрать с себя грязь, насколько это было возможно. Может, если я буду тереть её достаточно сильно, то смогу смыть с себя рабство и явить настоящего пони, каким я должен быть.

Вода была прохладной и обжигала мои язвы и царапины, о которых я даже не подозревал. Я потерял счёт времени и просто сидел, продолжая мыться изо всех сил. И каждый раз поднимая глаза и глядя в зеркало на своё мокрое лицо, я видел всё более и более жалкую картину. Я знал, что мне придётся очень постараться, чтобы теперь смыть всё это. Избавиться от всей крови. Избавиться от грязи тех мест, что сделали мне больно. Избавиться вообще от всего. Я хотел просто избавиться от всего. Кашляя и отплёвываясь, я наклонился над раковиной, не понимая, где была вода, а где мои собственные слёзы. Это всё, что я мог сделать. Просто плакать. Я не мог помочь никому. Я не был героем, как Литлпип, не был сильным как Бримстоун, не был умным, как Протеже или находчивым, как Глиммерлайт. Каким-то образом, каждый раз, когда я делал хоть что-то хорошее, это вредило мне самому буквально в следующий момент.

— Я просто хочу сделать что-то правильно…

— Ты уже.

Снова подняв взгляд, я увидел в зеркале Глиммерлайт, стоявшую в двери позади меня.

— Ты добрался сюда. Ты спас мою жизнь и жизнь Бримстоуна много раз. Хах, да наверное больше, чем он признает. Ты важный пони, Мёрки. Давай, иди сюда.

Её рог зажёгся, померцал немного, а затем мгновенно потух. Затем кобыла снова напряглась и этих усилий хватило ровно настолько, чтобы достать полотенце с верхней полки и опустить его в копыта, после чего телекинез окончательно исчез. Она намочила полотенце и села рядом со мной, чтобы вытереть мне слёзы.

— У тебя были братья или сёстры, Мёрки?

— Не знаю. Наверное, было шесть, если моё имя имеет смысл, но я не помню никого из них. Моя мама никогда не рассказывала о них, так что, наверное их продали… или их вообще не было. Я не знаю.

Полотенце становилось грязнее после каждого касания моей шёрстки. Я чувствовал, что кобыла вытирает меня со всей осторожностью, избегая глаз и язв. Её голос был тихим и успокаивающим.

— У меня их не было, но был один такой же послушник в Брыклинском Кресте. Он постоянно зависал со мной, потому что другие прикалывались над ним. Называли его Сэйфти Кэтч, потому что у него была плохая привычка, и он не переключал его на своём оружии на стрельбище. В конце концов, это настолько приелось, что он начал забывать, кем он был на самом деле и стал использовать это прозвище, как имя. Сосредоточился только на этом и забыл обо всём, в чём был лучше других. Например, о том, что он мог полностью обслужить энерговинтовку быстрее, чем я могла залезть к кому-то под мантию, если оставалась наедине.

Я не удержался и хихикнул. Она казалась такой беззаботной и подавляла мою печаль своей смелостью. И всё же её голос стал более резким.

— Он думал, что бесполезен, понимаешь? Постоянно нервничал и говорил, что жалок. Даже забыл о том, что получил высшие баллы на тестах, которые проводил мой папаша. Но в тот день, когда он наконец стал писцом и получил свой значок, ну… он всё вспомнил. Оглянулся на то, как глупо он себя вёл. Взглянул в зеркало и вспомнил, что он на самом деле умный пони.

Она снова опустила полотенце в воду, чтобы смыть накопившуюся грязь. Затем, кобыла вытерла мои щёки и продолжила протирать моё лицо, но уже взялась за мой лоб. Я вздрогнул, когда она потянула меня за гриву, чтобы выжать часть воды.

— Короче говоря, мы и правда можем забыться о том, кто мы есть, если плохое начинает копиться. Но стоит кому-то показать нам, кто мы на самом деле, то это может помочь.

Бросив полотенце, кобыла взяла меня копытами за щёки.

— Он был для меня, как младший брат, честно говоря. Наверное, он был единственной причиной, из-за которой я была известна не только как “та кобыла, которая постоянно напивается на церемониях”. Иногда моё чувство юмора немного переходит границы.

Загипнотизированный её рассказом, я обернулся и снова посмотрел в зеркало.

Зелёный и соломенный.

Цвет моей шерсти. Светло-зелёный, светлее, чем я когда-либо представлял. Моя грива… я привык считать, что она светло-коричневая, но оказалось, что под слоем грязи она соломенная и… такая пушистая. Черта между той частью, которую она отмыла и той, где ещё оставалась грязь, была видна невооружённым взглядом. На самом деле, это выглядело немного глупо: часть моего лица была чистой, как и часть прядей, освободившихся от грязи и крови… но моё воображение помогло продолжить эту картину, заполнить промежутки. И теперь я смотрел на…

— Жеребёнка… с невинным взглядом и слезами на глазах, чьи маленькие крылья хлопали за спиной…

Задыхаясь, я вспомнил своё отражение на Ферме Развлечений. Я почти забыл того маленького раба, которому ещё предстояло столкнуться с трудностями жизни и накопить всю ту грязь и кровь, которая запятнает его внешний вид и мечты…

Не прошло и нескольких секунд, как я моргнул, и меня вырвало из моих фантазий. Слёзы текли по лицу, но я всё равно улыбнулся и повернулся к Глиммерлайт.

— Глим?

— Что, Мёрки?

— Ты продолжаешь помогать мне. Помогаешь мне видеть хорошее. Я не думаю, что зашёл бы так далеко без тебя.

— Мы все помогаем друг другу.

Я покачал головой.

— Нет, нет. Я имел ввиду, что продолжаю оставаться… собой. Пытаюсь разобраться в себе, понять, кто я. Каким я могу быть пони после стольких лет рабства. Ты ведёшь меня и всегда рядом со мной. Я… я знаю, что мы знакомы совсем недавно, но…

Она наклонилась и убрала мокрую прядь моей гривы с лица.

— Но что?

— Ну, однажды, одна кобыла сказала мне, что мы не должны забывать всё хорошее, даже если оно длилось недолго. Ты сказала, что относилась к этому жеребцу, как к младшему брату, да? Я, эм… я хотел спросить…

Прикусив губу, я отвёл взгляд и почувствовал себя очень неловко.

— Т-ты могла бы так же относиться ко мне? Потому что ты для меня, ну, эм, типа, как старшая сестра, которую мне всегда хотелось иметь…

Повисло молчание, во время которого кобыла просто смотрела на меня сверху вниз. А затем она осторожно, но быстро прижала меня к себе в объятиях, которые вскоре закончились, но только из-за её беспокойства о моей ране. Но она наклонилась и коснулась моей головы своей.

И в этот момент, я почувствовал неописуемое облегчение.

— По правда говоря, я даже надеялась, что ты скажешь это, потому что я уже начала к тебе так относиться. У нас не так много времени, как нам того бы хотелось, дни могут показаться годами для рабов, Мёрки. Мы берём, что есть и радуемся. Так что, да.

В подземном бомбоубежище, посреди побега, который в любой момент мог закончиться неудачей, произошёл один определяющий жизнь момент, который нужно было запомнить. Семья может быть не только по крови.

— Да. Да, я согласна. Буду твоей старшей сестрой и лучшей подругой навсегда.

— Мне это нравится.

Какое-то время я просто улыбался и держался за лучшую пони из всех, кого я когда-либо встречал. Спустя минуту, мы просто сидели в бомбоубежище, между ванной комнатой и главным залом, просто наслаждаясь моментом. В конце концов, она хихикнула, отстранилась и прищурилась, взглянув на меня.

— Но… ты же знаешь, что делают с младшими братьями, да?

Кобыла усмехнулась, а я вопросительно взглянул на неё. У меня не было таких родственников до этого, чтобы знать. Что делают с младшими бра…

— Головотёрка!

— Голово-что, что ты делаешь, стой, перестань! Аай! — прежде, чем я успел среагировать, она схватила мою голову копытом, а вторым начала бешено тереть мою гриву. Я извивался, как только мог, смеялся и пищал. Начал махать ногами, чтобы попытаться…

…заставить её отпустить меня. Улыбка, которую я нарисовал на своём лице казалась чужеродной. Я добавил её на рисунок в последнюю очередь. Немного тонких линий… и ещё чуть-чуть. Прежде чем осознать это, я нарисовал самую широкую улыбку из всех, что я делал до этого. Она была даже шире, чем та, что была на моём улыбающемся портрете. Где же этот портрет?

Я начал листать страницы назад в поисках. Портрет, который я нарисовал почти сразу после того, как обрёл возможность думать самостоятельно… хотя бы немного. Ещё тогда, на Ферме Развлечений. В конечном итоге, я нашёл его. Тот самый рисунок, где я широко улыбаюсь с расправленными красивыми крыльями. Мне даже стало смешно, что я на самом деле смог улыбнуться так искренне и при этом это не было связано с побегом Литлпип. Но вот он я, прямо посреди левой страницы и…

Теперь я был там не один. На рисунке появилось дополнение.

Видимо, в какой-то момент отдыха, я добавил на рисунок кое-кого ещё. Теперь, справа от меня на небольшом расстоянии стояла Глиммерлайт. Чистая и ухоженная, будто она никогда не была рабом. Её мантия послушника выглядела новенькой и идеально сидела на ней. Но даже так кобыла всё равно излучала эту игривую энергию всем своим видом. И её лицо… вау. Этот взгляд с сияющей усмешкой и соблазнительными бровями. Выражение, которое одновременно успокаивало друзей и привлекало внимание жеребцов. Я почувствовал, как мои копыта дрожат, и я борюсь с желанием попытаться обнять дневник. Теперь я понял, почему же нарисовал себя чуть в стороне от центра листа.

Я ждал, что у меня появятся друзья, которых я смогу добавить к себе.

— Так это и есть та кобыла, да? — Минстрел улыбнулся, когда взглянул на рисунок через моё плечо. — А ещё у меня вопрос. Объявлять себя родственниками меньше чем через два дня после встречи — это как-то… немного поспешно, тебе не кажется?

— Я тоже так думал. Но внутри Филли время ощущается по-другому. Смены могут начаться в любое время, ты можешь провести много времени под землёй в ямах и даже не знать, сколько ты там находился. Ты живёшь день за днём и то, что ты выжил — это уже благословение. Умереть очень легко. Я видел, как пони сгорают заживо, как их убивают или они просто умирают от болезней. Это всегда происходит случайно и безжалостно. Я сам едва выжил…

Часть меня хотела, чтоб я нарисовал её ближе к себе на странице.

— Но это работает и в другую сторону. Для меня это открытие, что если кто-то кажется тебе заслуживающим доверия, то всего за несколько часов вы можете стать ближе, чем с кем-либо другим до этого. Я пегас, док, пони ненавидят меня…

— Я — нет.

— Но почти все остальные, да! Рабы, они… они не думают! Они не понимают, как и зачем думать об окружении, в отличие от пони снаружи. Даже я не понимал, пока они не открыли мне глаза.

— Они?

— Все они: Литлпип, безымянная кобыла, диджей, Бримстоун, Глиммерлайт… да даже Протеже, хоть и в странном ключе. Я не понимаю! Некоторых из них я видел всего лишь доли секунды, но даже это короткое время имеет значение, когда ты обычный раб. Это всё, что у меня есть! Всё, что у меня было…

Я шмыгнул носом и вытер накатившие слёзы копытом, стараясь не задеть пульсирующую рану на лбу.

— Вот почему я думаю, что мы… мы можем просто, ну знаешь, быть ближе, несмотря ни на что. Мы уже спасали жизни друг друга. Такие рабы, как мы, ну просто… Это уже очень много.

Минстрел какое-то время просто молчал и сидел, оперевшись на передние ноги, обдумывая мои слова. Единственными звуками, что нарушали тишину были наши дыхания и шум ветра за окном. В конце концов, старик поднялся на ноги.

— Ну, тогда думаю тебе стоит вернуть её. Это, конечно, очевидно, но боюсь сильно тут я тебе помочь не смогу. Думаю, стоит подождать Санни и поговорить с ней. Она знает эту местность и пони, которым можно доверять. Может, она тебе даже даст пару советов о том, как стрелять из того пистолета, что она притащила вместе с тобой. Я посмотрю, что можно приготовить тебе в дорогу, чтоб помочь. Просто не парься. Я же вижу по твоим глазам, как сильно ты хочешь просто схватить ствол и уйти на поиски Глиммерлайт. Но ты ранен и всё ещё восстанавливаешься, не говоря уже о твоих провалах в памяти.

Он пожал плечами и пошёл в сторону коридора, по дороге похлопав по дивану.

— Приляг и отдохни. Это то, что тебе нужно сейчас больше всего. Я разбужу тебя, когда Санни вернётся. Кто знает, может ты вспомнишь что-то ещё.

Молча кивнув, я подошёл к дивану и закатился на него. Мягкие подушки позволили мне лечь на бок и не беспокоиться о крыложатии (о, так теперь у меня есть для этого название?). Устроившись поудобнее, я продолжил листать свой дневник. Возможно, если я поищу ещё, то найду что-то…

Нет. Мне не стоит делать этого. Уж точно не сейчас. Если я боялся взглянуть на свои старые рисунки до этого, то делать это сейчас просто… я просто не выдержу. Уж лучше годы моей жизни останутся в забвении где-то позади. У меня не было желания смотреть на рисунки, где моё подсознание воплотило в жизнь мои мысли о том, как меня используют.

Время шло, а я лежал и думал. В тот момент, свобода не ощущалась такой величественной, какой мне казалось она будет. Моё сердце не выпрыгивало из груди от радости. Кандалы на моих фланках всё ещё вызывали боль при взгляде на них. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Я порылся в сумке, чтобы отвлечься, но это не помогло. Но зато я нашёл хлам, который мне удалось собрать в Стойле Девяносто Три. В основном, это всякая мелочь, которую я носил для Бримстоуна и Глиммерлайт. Гаечный ключ, небольшой молоток, отвёртка, гайки, болты и немного заколок. Но, приложив некоторые усилия, я вытащил самый большой предмет из собранных — толстую книгу, которую взял в Зале Памяти. Или… или не там? Я точно не помню. Из-за преследования призраками та часть путешествия в Стойле осталась в памяти нечёткой и размытой… а может это от удара по голове. Только время покажет — восстановится ли у меня память или нет.

Попробовав книгу на вес и ощутив тяжесть, я понял, как же сильно и долго меня толкал адреналин и страх. Только благодаря им мне вообще удалось двигаться так долго с больным телом и множеством ран, что были у всех рабов. Так типично. Когда я хотел быть героем, то был обычным слабаком, но стоило меня напугать, и мой запас сил многократно увеличивался. Вот бы всё было наоборот…

Я взял эту книгу, чтобы отдать её Протеже. Но теперь я навсегда освободился от этого “заботливого” хозяина. В один момент, он помогал и говорил, что хочет быть добрым, а в следующий послал меня в Стойло. Мой взгляд безнадёжно бегал по книге и словам, которые я никогда не смогу прочитать. Я был бы рад, если бы мне больше никогда не пришлось ломать мозг разговорами с ним.

Но если это так, то почему я чувствую какую-то печаль от того, что не смогу передать ему эту книгу?

Стиснув зубы, я бросил её обратно в сумку. С некоторым отвращением, я начал одевать куртку обратно. Хоть Минстрелу было всё равно на мои крылья, мне не нравилось ощущать себя таким голым и открытым. Попискивая от боли, я с трудом протиснул голову сквозь воротник из шерсти, который на тот момент показался мне сделанным из наждачной бумаги. Наконец, мне удалось одеться и с некоторой одышкой я включил радио на ПипБаке.

…рооооллл!

Музыка затихла. Драная Селестия, я пропустил одну из песен Вельвет!

Мгновенно, я осознал, о чём подумал и тут же мысленно восемь раз попросил прощения у небесной Принцессы. По одному разу за каждую букву её имени. На всякий случай.

Знаете, я не думаю, что вообще когда-то устану от всего этого. Всё таки, год за годом мои ушки слушают только хорошую музыку. Через пару часов у нас будет ежедневная подборка новостей, но я уже не могу дождаться, так что немножко вас разогрею. Вести с полей говорят о том, что между Красной Жопой и Стальными Рейнджерами случился большой конфликт. Кажется, несмотря на все проблемы на Пустошах, эти две группы всё равно хотят побороться друг с другом. Но это не самое интересное. Поступает информация, что рабы Филлидельфии приняли действия Обитательницы близко к сердцу и начали бунтовать. Вы же не пойдёте охотиться на пони в силовой броне с хлыстами и цепями, так ведь?

Моё сердце застыло. Это… это же…

— О, Богини!

Так что, для всех, кто сейчас там — отличная работа! А теперь, постарайтесь попасть в безопасное место, они так просто никого не отпускают. Стены — не единственное препятствие, которое подстерегает беглецов. Будьте осторожны. Потому что ничто не может быть больнее, чем снова потерять свободу и пройти в цепях через эти ворота ещё раз. Я мог бы сказать, какие дороги будут безопаснее всего, но я ж не совсем дурак, чтобы думать, что они не слушают меня. У нас ещё не было никаких точных сведений о беглецах, но если великие Богини всё ещё следят за нами, то у этих пони всё будет хорошо. Так что, если кто-то учует запах сбежавшего раба, то сообщите вашему другу диджею, лады?

Найти друзей.

Найти Литлпип.

Найти мать.

Теперь к этому списку дел добавился ещё один пункт.

Гордо вбежать в студию диджея как “тот самый сбежавший раб” и сказать “Я сделал это!”

Я радостно посмеялся над своими мыслями настолько сильно, что моё горло схватили спазмы, и у меня начался приступ кашля. Я сжался на диване и прижал к себе старый ПипБак настолько сильно, что испугался, что могу погнуть его. Диджей явно знал Литлпип, может он замолвит за меня словечко?

Я мог быть слабым, смертельно больным и, на тот момент, без каких-либо союзников, но, по крайней мере, я знал, что кто-то болеет за меня и хочет исполнения моих желаний не меньше, чем я сам.

Прошли долгие часы… по ощущениям, целый день. Внутри здания, за закрытыми окнами и облачной завесой снаружи было тяжело сказать точнее. Я дремал, когда начинал чувствовать усталость и ел, когда мне того хотелось. Минстрел несколько раз проверил мои раны, заменил повязку на плече и помог немного почистить мою куртку с помощью какого-то старого чистящего средства. Он не трогал только повязку на передней левой ноге, сославшись на то, что рану лучше не беспокоить ещё несколько дней, чтобы антисептик очистил её и уничтожил инфекцию.

— Санни уже скоро вернётся, Мёрк, не переживай…

— Ты же уже говорил это несколько раз?

Доктор сгибал и разгибал мои ноги, проверяя суставы на повреждения. Но мой вопрос отвлёк его и, улыбнувшись, он поднял взгляд.

— На одном из высоких зданий рядом у неё есть трос, по которому она быстро может спуститься к подножию холма и отправиться оттуда на поиски. Проблема в том, что обратно ей уже приходится идти пешком и с грузом. В зависимости от того, сколько ей удалось насобирать, дорога назад может занять хоть несколько часов, хоть пол дня. Хотя, видимо, ты весил не так уж много…

Я заметил, что он смотрит на мой живот. Стоило едва приподнять мою куртку, и под ней сразу было видно выпирающие под шкурой рёбра. Скорее всего, крупный грифон мог бы схватить меня за талию одной лапой.

Какие замечательные мысли.

— Просто успокойся, малыш. Выходить на большую Пустошь страшно. Я же из Стойла, я знаю, каково это. У тебя тоже проблема в том, что ты не знаешь, как быть свободным. Всё наладится, просто дождись Санни. Она уже скоро будет.

Я что-то услышал и тут же оживился. Топот копыт. Мгновенно, мне захотелось сбежать. Что если это работорговцы Красного Глаза? Заметив мою реакцию, Минстрел сам внимательно прислушался, а затем улыбнулся, когда и до его слабого слуха донеслись те же самые звуки.

— Ну… кажись это она.

Хруст гравия сменился скрипом двери и звуком её захлопывания.

— Эй, док? Ты где?

— В гостиной, дорогая. Осматриваю нашего маленького пациента, он уже пришёл в себя.

В коридоре послышался резкий пружинистый шаг и совсем скоро в комнату вошла песочного цвета кобыла. Земнопони, немного ниже среднего пони, одетая в такую же кожаную одежду, как у Минстрел (видимо один и тот же портной), на боку которой в чехле была небольшая однозарядная винтовка. Её грива была тёмно-коричневой с ярко-красными прядями, которые окружали её светлое лицо. На спине у неё были четыре переполненные седельные сумки.

Должен признать кое-что. Мне очень хотелось такую же широкополую шляпу. Да, я прекрасно понимал, что она бы постоянно падала мне на глаза.

Что-то было не так. Ещё до того, как она заговорила или взглянула на меня, мои уши дёрнулись. Кто-то крался у неё за спиной. Я слышал приглашённые шаги очень чётко. Кто-то лёгкий, с очень мягкой поступью и… тяжёлым дыханием?

Пока Санни шла дальше в комнату, за ней появился кое-кто ещё. Грязный, с тёмной шерстью. И он оказался гораздо меньше, чем я ожидал. Это был даже не пони. Это был пёс.

Залаяв так громко, что я вздрогнул от испуга, пёс тут же бросился ко мне через всю комнату, несмотря на команды Санни. Я сжался и упал назад на диван, болезненно пытаясь уползти подальше. Пёс перевернул стол, уронил мой дневник на пол и заставил Минстрела отшагнуть назад. В моей памяти тут же всплыли ужасные воспоминания. Сторожевые собаки всегда рычали и гавкали на меня, а иногда просто сурово наблюдали в ожидании за тем, чтобы я попытался сбежать в поисках еды, дав им очередной повод покусать меня…

— Кайен!

Я заплакал и попытался отразить атаку своими передними ногами. Несмотря на это, я почувствовал, как пёс просунул свою мохнатую голову между ними, прямо к моей шее и…

…начал лизать меня?

— Кайен, негодница! Оставь жеребца в покое! Ну же!

Медленно и дрожа, я открыл глаза и тут же закрыл обратно. Я почувствовал, как грубый тёплый и влажный язык прошёлся по моей левой щеке. Кажется, собака ухмылялась от моей реакции. Да у неё на морде было написано “попался!”. За диваном, Санни оставила свои вещи и только затем подошла ко мне и своей собаке. На кобыле без её седельных сумок, я наконец смог увидеть кьютимарку в виде яркого улыбающегося солнца. Несмотря на откровенно дружелюбный характер этой… дворняги, я всё равно чувствовал, как напряжение и страх распирают меня. Мне не нравятся собаки.

— Ну же, негодница! — последнее слово Санни произнесла немного более сурово, от чего Кайен гавкнула один раз и вернулась к своей хозяйке, пройдясь вокруг неё, а затем устроившись на полу рядом в ожидании новых команд.

— Эй, ты в порядке? Прости, она чересчур радуется, когда видит новеньких. И она не кусается… даже если я её прошу, — Санни подмигнула мне, а затем взглянула на Кайен недовольным, но любящим взглядом. В ней даже близко не было той непринуждённой грации Глиммерлайт, но она всё равно казалась дружелюбной и тёплой… хотя и явно потрёпанной жизнью.

— Я… я просто…

Минстрел слегка кашлянул.

— Мне кажется, что Мёрки обычно встречал менее дружелюбных собак, чем Кайен, — сказав это, жеребец подошёл обратно к дивану и поднял перевёрнутый стол, а затем вернул на него мой дневник. — Мёрк, это Санни. А это Кайен, она учуяла твой запах под грудой камней и помогла вытащить тебя оттуда.

Я с трудом поднялся на ноги и кивнул, мысленно пытаясь подобрать слова.

— Эм… Я… ну… благодарен, наверное?

Почему-то у меня появилось чувство, что у меня вряд ли получится сравниться в красноречии с обитателями Башни Тенпони в моей новой жизни. Покачав головой, я попробовал снова.

— То есть, прости. Просто это всё немного сбивает с толку. Спасибо тебе.

Я склонился и опустил голову, как сделал бы перед любым хозяином. В действительности, это был единственный известный мне способ проявления верности или способа показать благодарность. После короткой и неловкой паузы, я услышал, как доктор Минстрел покашлял в копыто.

— Так… Санни, если не учитывать, что ты насобирала барахла столько, что можем открывать свалку, есть какие-то новости? Может, ты слышала, чтобы кто-то ещё смог уйти из той передряги, что случилась с нашим новым другом? Он потерял своих спутников: одного, который защищал его и сестру.

Жеребец подмигнул мне. У меня на сердце стало тепло от этого… я тут же вспомнил тот приятный момент. Санни уселась на диван и погладила свою собаку.

— Вообще да, встретила пару пони. А ещё пару раз меня останавливали рабовладельцы Красного Глаза. Их гораздо больше, чем обычно. Какая-то важная шишка руководит операцией по возврату кого-то.

Я задрожал всем телом. Шрам на лбу тут же начал пульсировать от боли. Как же мне хотелось, чтобы он просто отпустил меня наконец и решил, что меня больше нет.

— Я лично не видела его, но его дружки сейчас вообще не обращают внимания ни на кого, кроме рейнджеров или сбежавших рабов. Всех такой расклад устраивает. Они не трогают и не беспокоят нас, а мы иногда угощаем их хорошей выпивкой возле старой школы. Приятно знать, что никакая дисциплина и страх перед Красным Глазом не могут победить желание нажраться, — она улыбнулась мне, и несомненно в её словах не было никакого плохого подтекста. — По чесноку? Красный Глаз — нормальный сосед, если не пытаешься идти против него. Мы оставляем ему барахло тут и там, а он рад, что его грифонам не приходится выслеживать нас по всем руинам. Хотя мы тут надолго задерживаться не собираемся. Как только наберём ещё немного крышек, то отправимся в путь куда подальше, верно, док?

Минстрел кивнул и улыбнулся. Могу поклясться, что заметил, как он взглянул на то самое фото.

— Но я видела одного незнакомца. Рядом со старым банком на окраине города. Чуть не застрелила его, едва заметив. Здоровенный… и страшный до жути. Клянусь, я где-то его уже точно видела. Он выглядел слишком опасным, чтоб приближаться, сто пудов какой-то рейдер. Отвечаю, никогда не стоит связываться с такими типами. Вечно под наркотой, а если нет, то готовы тебе голову отгрызть. Не часто увидишь их так близко к Филлидельфии.

Я подскочил так быстро, что Кайен отреагировала на меня лаем. Я пытался что-то сказать, но от перевозбуждения мог лишь бессвязно выкрикивать разные слова. Когда же мне, наконец, удалось успокоиться, то я смог сказать:

— Это мой друг!

Выражение лица Санни в тот момент стоило запечатлеть в картине. Она переводила взгляд с меня на Минстрела и обратно много раз.

— Большой красный жеребец?

— Ага!

— Груда мышц, шрамы, племенные татуировки?

— Да, именно!

— Покрыт кровью от кончика хвоста до ушей, а в приступе ярости ломает фонарные столбы пополам?

— Это точно он!

У Санни снова появился этот слегка растерянный взгляд, и она приоткрыла рот в попытке что-то сказать, когда Минстрел кивнул ей. Секунд десять висела полнейшая тишина, и никто не шевелился, кроме кобылы, лицо которой исказилось в улыбке, в то время, как её взгляд продолжал блуждать между нами.

— Я вообще ничего не понимаю.

Кажется, мне нужно будет кое-что объяснить.

— ГАВ! — Кайен согласилась.

В конце концов, отчасти благодаря постоянным заверениям от Минстрела, Санни действительно поверила, что Великий Командир рейдеров, которого она знала по множеству историй о том, как он уничтожал целые города, теперь защищал напуганного маленького пегаса и бывшую послушницу Стальных Рейнджеров. Только объяснив всё это ещё раз, я осознал насколько безумной стала моя жизнь всего за… неделю? Нет, даже меньше, скорее всего за… пару дней?

— Ладно, значит там твой друг. Ну, тогда выдвигаемся! — Санни, похоже, была хороша в выслеживании. Увидев, что её хозяйка взяла винтовку, Кайен пробежалась вокруг дивана, а затем метнулась к двери и в ожидании уселась там. Минстрел же поднял копыто и покачал головой.

— Нет… ни в коем случае. Мёрк всё ещё слишком травмирован, чтобы отправляться в такой путь. Ты разве не видела, как возле того места буквально пару дней назад кружили воздушные шары? Там всё ещё слишком опасно. Явно не место для раненого пони. Останьтесь пока что здесь. Санни, помоги ему, обучи немного. Если этот рейдер и правда такой настойчивый, как вы описали, то он подождёт. А я пока покопаюсь в хранилище, может найду что-то полезное. Побудь с ним, Санни.

Проговорив это, он натянул кожаное пальто и пошёл к двери, прокричав нам на прощание. Я вздохнул от этого очередного “подожди ещё немного” и подавил желание броситься на улицу. Вместо этого я уселся и снова открыл свой дневник. Минстрел объяснил мне, как именно он помогает мне вспомнить события побега, так что, по-крайней мере, у меня было на что отвлечься. А теперь можно и…

Казалось, что мой разум остановился. Когда я столкнул дневник со стола в попытке сбежать от Кайен, то он случайно открылся на одной из ранних работ.

Очень ранних работ.

Санни, услышав мой поражённый вздох, подвинулась ближе и заглянула мне через плечо.

— Хм… а зачем ты нарисовал это?

Передо мной на странице было изображение детской игрушки. Глупая маленькая плюшевая пони, которую много раз зашивали, и глаза которой я нарисовал разного размера. В детстве у меня были трудности с глазомером. Я вздрогнул из-за рисунка.

— Просто… просто так, — память тут же начала возвращаться. Я никогда по-настоящему не забывал об этом, просто это воспоминание хранилось где-то в глубине на фоне того, что мне говорили быть послушным и не думать. Странные эмоции, которые я испытал давным-давно.

С трудом, я пытался вспомнить все мельчайшие детали. Это была просто мелочь. Обычное дело с моего детства, когда я не испытывал ничего, кроме одиночества.

— Я… не особо задумывался об этом. Это просто обычный случай из жизни жеребёнка в рабстве. Нас в цепях выгнали на работы к какой-то реке. Но мимо проезжала повозка, и я увидел, как с неё упала игрушка. Я подбежал, чтобы поднять её. Я был обычным глупым жеребёнком. Вообще не отличался умом.

Санни с любопытством наклонилась ближе.

— Так это была твоя игрушка?

— Нет! В этом и дело. Я мог поступить, как обычно, просто взять её себе. Но когда я подобрал её, то увидел маленькую кобылку в той самой повозке, которая плакала и просила родителей остановиться. Я… я думаю, они просто не хотели останавливаться рядом с рабами, так что продолжили ехать. И я подбежал и бросил игрушку кобылке.

Кобыла говорила медленно, подбирая слова.

— Какая… щедрость. Ты бы мог просто оставить её себе.

Я покачал головой.

— Думаю, я просто не мог сделать это, зная, что она смотрит. Это была её игрушка. И она вернула её. А я получил дюжину ударов за то, что вышел из строя и… и это б-было очень…

Я изо всех сил пытался не разрыдаться из-за воспоминания о том, как меня заставили лечь на ближайший камень, взяли за ноги и били тростью по спине. Как хозяин не отпускал меня, несмотря на мои детские крики, эхом разносившиеся по пустынной долине. Вот почему я не смотрел на свои ранние работы, именно потому, что все события со мной в прошлом доводили меня до грани.

Нет. Я не справился. Я уже увидел, как на страницу капают слёзы. Санни молчала, а затем потянулась и перелистнула мой дневник на пустую страницу. Кажется, она не была сильно чуткой, но ей хватило понимания, чтобы заметить, как воспоминания заставляют меня грустить.

— Ну… э… Я уверена, что она была очень благодарна тебе. Так ведь. Давай, лучше попробуй что-нибудь новенькое, освободи свой разум, дай ему подняться на небеса, лады?

Я почувствовал, как Кайен устроилась рядом со мной и положила голову на мои задние ноги, тихо скуля и потираясь своей мягкой шерстью о меня. Даже мои страхи не могли лишить меня капельки радости от проявления естественной животной эмпатии.

Сделав глубокий вдох, я вытер слёзы и взял уголёк. Да… нужно просто игнорировать прошлое, это работает. Всегда работало. Забыть и сконцентрироваться на работе.

— Мы провели много времени в том бомбоубежище, пока всё снаружи не утихло, и мы отдохнули. Но у нас не осталось никаких лекарств, кроме одного шприца с обезболивающим. Мне… мне кажется, что дела с моим плечом становились хуже. Но скоро нам нужно было выдвигаться.

Наклонившись, я нарисовал тёмную железную дверь, которая приоткрылась и откуда…

…Глиммер выглянула наружу, прислушиваясь к тихим звукам на улице и отдалённой стрельбе. Я сидел рядом, чувствуя, как плечо начинает болеть всё сильнее, при этом стараясь не мычать от этой боли. Кровотечение остановилось, но из-за такого активного побега теперь боль не прекращалась ни на мгновение и усиливалась при малейшей нагрузке.

— Я… я не думаю, что смогу быстро идти. Может, подождём до ночи?

— Нет. У нас нет времени. В конце концов, они узнают, сколько рабов всё ещё не пойманы и начнут обыскивать каждое здание. У тебя остался тот Мед-Х?

Кивнув, я заглянул в седельную сумку, и на мгновение задумался, зачем я вообще до сих пор таскал книгу из Стойла рядом со своим дневником. Из-за неё сумка сильно перевешивала меня на бок. Глиммерлайт закрыла глаза, сфокусировалась и зажгла рог, чтобы магией забрать шприц с лекарством у меня изо рта. Она потратила последние полчаса, восстанавливая свой запас магии. По всей видимости, ей повезло и она просто утомилась физически, а не “выгорела” по-настоящему. По её словам, это могло лишить единорога сил на несколько дней.

— Ты в последнее время использовал такое? — её голос был резким и серьёзным, когда она сняла колпачок с иглы и слегка надавила на поршень, убирая воздух.

— Только один раз. Может… пару дней назад? Я не знаю, как давно это было, честно.

Лицо кобылы стало смертельно серьёзным на ту минуту, которую она потратила на обдумывание рисков, при этом решив не делиться ими со мной. В конечном итоге, вздохнув, она подозвала меня ближе и вытянула мою ногу, плечо которой было ранено. Решение было принято: мы должны были пойти на риск, если мы хотим, чтобы я дошёл хоть куда-то.

Я вздрогнул, почувствовав, как игла проткнула кожу, и в меня полилась холодная жидкость, тут же смешавшись с моей кровью и остудив ногу. Я вздрогнул от этого чувства и неприятного жжения в месте укола. А затем я хрипло вздохнул, откинувшись назад. В прошлый раз потребовалось какое-то время, чтобы лекарство начало действовать, так что теперь мы спускались вниз по лестнице обратно в бункер, чтобы дожда-а-а-а-ай-йааа!

Я зашатался, и мои ноги обмякли. Все линии вокруг меня поплыли и закружились. Я не удержался и упал лицом прямо в гору общих ковриков, сложенных в одном из углов бомбоубежища. Мои задние ноги и круп так и остались стоять позади. Попытка пошевелиться привела лишь к тому, что я полностью завалился набок, при этом вообще не почувствовав ничего. О-о-ох, как же это удобно, когда я не чувствую боль. Может, стоит поспать немного…

— Эй! Эй, Мёрки!

Мои глаза были закрыты, и я улыбался, чувствуя, как вся боль и тревога просто исчезает в одно мгновение. Чувства возвращались медленно, заменяя полное онемение после укола. Мне хотелось просто зарыться поглубже в эти коврики и вздремнуть под ними.

— Мёрки! Давай, хватит спать. Сейчас не время!

Я почувствовал, как кобыла тупо подняла меня и поставила на ноги. В ответ я лишь покачался из стороны в сторону, а затем уселся на круп. Подняв голову, я широко улыбнулся Глиммерлайт. Видишь какой я счастливый? Это всё благодаря тебе! На её лице появилась странная полуулыбка, когда я уткнулся ей в ногу. В конечном итоге, я понял, что мне просто не стоит слишком много трясти головой и тогда мне всё же удалось поднять взгляд и более-менее сфокусировать его.

— Ты в порядке?

— Твои глаза такие блестящие… язык во рту заплетался из-за того, что мышцы моего лица старались сделать мою улыбку ещё шире. Почему я не могу чувствовать себя вот так всегда?

Глиммерлайт моргнула, а затем закатила глаза и заржала.

— Ну у тебя и подкаты, Мёрки. Мне кажется, что стандартная дозировка Мед-Х немного не подходит для кого-то твоего размера и веса. В следующий раз получишь только пол дозы.

— Оуу… — я хихикнул и проверил свои ноги. К счастью, после ещё нескольких неловких комментариев (Смотри, Глиммер! Это и ведро и сиденье! Смотри!), меня начало понемногу отпускать до состояния общего притупления всех чувств. Убедившись, что я уже не отреагирую на стрельбу, как на красивые фейерверки, мы пошли обратно к выходу.

— Ладно, шансы, что нас заметят, конечно, есть, но если нам удастся добраться до старого банка, я уверена, что мы справимся. А остаток пути, если что, тебя понесёт Бримстоун. Мы опередим всех, кто у нас на хвосте. Ты готов ко второму раунду?

А я вообще когда-нибудь был? Тем не менее, я осторожно кивнул, и мы одновременно толкнули дверь, чтобы выйти и встать на путь домой.

Домой. Я собирался уйти домой. Где бы он не оказался, он будет моим!

Сухой филлидельфийский воздух окутал нас, едва мы вышли на поверхность. Не желая долго торчать возле двери, мы тут же бросились наружу и добежали до сетчатого забора, дыры в котором были заделаны с помощью досок, а затем присели возле ворот. Оглядевшись по сторонам, я увидел открытое пространство. Одна из больших дорог вела в центр Филлидельфии. Я точно знал это, потому что именно эта дорога заканчивалась большими Воротами. По просьбе Глиммер, я прислушался к окружающим звукам.

Рабовладельцы смеялись и хвалились тем, как они убили Рейнджеров. Они были впереди, недалеко от железнодорожной станции. Очевидно, что обратная дорога туда была закрыта. Возможно, главная дорога — это наш единственный…

Нет! Я услышал приближающуюся повозку. Мы нырнули за забор и подождали, пока она проедет мимо нас, скрипя своими железными колёсами. Наверняка она возвращалась после пополнения запасов одного из отрядов в Пустоши. Прислушавшись снова, я услышал хлопки крыльев и даже визги нескольких грифонов, которых с земли совсем не было видно из-за красноватого смога.

— Я… Я думаю, что нам стоит перейти через дорогу на другую сторону. Сзади на станции целая толпа рабовладельцев. И грифоны сверху кружат… Ну, я так думаю. Извини…

— Нет, нет… ты молодец. Я-то вообще ничего этого не слышу. Давай, пойдём, пока вокруг тихо, и нет других повозок с припасами.

Мы выскочили из укрытия и побежали по твёрдому асфальту так быстро, как только могли. Я чувствовал себя очень уязвимым: если посмотреть налево, то вдалеке виднелись просторы пустошей, а если посмотреть направо… дорога в конце упиралась в главные ворота Филлидельфии. Не удивительно, что Красный Глаз выбрал для своей крепости именно такое место, учитывая, насколько удобный торговый маршрут, ведущий прямо к ней, он смог организовать. Вид этой открытой зияющей адской пасти заставлял меня дрожать от страха.

— Ложись!

Я удивился, но Глиммер сама прижала меня к земле, попутно смотря в небо. Недалеко от нас, около трёх сотен метров и где-то в пятидесяти над землёй, одинокий грифон кружил в воздухе.

— Давай переберёмся на ту сторону и спрячемся! — я уже собрался двинуться дальше, но моя подруга прижала меня крепче.

— Не шевелись! С воздуха движения заметнее, чем силуэты. Мать научила меня этому. Постарайся не двигаться. И он улетит… надеюсь.

Пискнув, я послушался её. Мы застряли посреди дороги, до другой стороны оставалось ещё метров десять. Я чувствовал себя ужасно уязвимым и лишь думал о том, что она права. Я был грязным, одет в чёрную (и окровавленную…) куртку, а на Глиммер была бордовая мантия, которая почти что сливалась с красным смогом Филлидельфии, даже на таком близком расстоянии.

Мой дискомфорт только усилился, когда я услышал звук, который меньше всего мне хотелось бы слышать в тот момент — колёса телеги. Они гремели и скрипели, и звук быстро приближался. Я медленно приподнял голову, молясь, чтобы грифон не заметил моих движений и посмотрел в сторону ворот. Мне было тяжело сдержать крик.

Десяток повозок с солдатами Красного Глаза ехали прямо в нашу сторону.

— Глиммер… — я шёпотом обратился к ней, но её взгляд всё ещё был устремлён в небо. Грифон… О, Богини, он только приблизился! Мы были… мы были в ловушке! Надо бежать…

— Не… двигайся… Мёрки…

Я запищал. Каждая частичка моего тела хотела броситься бежать. Эта попытка спрятаться противоречила всем моим привычка, как правильно это делать!

— Вокруг дым и смог. Грифон нас не заметит.

— Повозки…

— Не… шевелись…

Грифон остановился и обернулся на повозки. Присмотревшись, я могу поклясться, что он или она посмотрел прямо на нас, а затем взглянул куда-то в другую сторону, на здания.

Мгновенно, мы двинулись дальше. Я шёл первым. Точнее полз, стараясь прижиматься к земле, как можно ближе. Сантиметр за сантиметром, мы двигались наперегонки с повозками. Они были в паре сотен метров от нас, а единственной преградой между нами были клубы пыли. Я сдерживал свой плач, чтобы не оставить за нами след из слёз, как бы глупо это не звучало. Как только мы добрались до края дороги и скатились на обочину, а затем перебрались за защитный барьер, мы тут же вскочили на ноги и галопом бросились к ближайшему зданию. Едва я нырнул в дверной проём, как позади послышался грохот проезжающих военных повозок. Одна за одной… у кого-то на Пустоши явно будет плохой день. Про себя я молился, чтобы этим кем-то не стала Обитательница Стойла.

Мы подождали ещё пару минут, стараясь отдышаться, стоя по обеим сторонам от двойной двери… или скорее дверного проёма. Остатки стеклянной двери покрывали пол. Шагнув в сторону, я вздрогнул от резкой боли. Оказалось, что в спешке я не заметил и порезал заднюю левую бабку осколком стекла.

— Пообещай мне, Мёрки. Мы так больше не будем делать никогда…

— Через сердце на луну…

Кобыла посмотрела на меня странным взглядом. Я просто поднял копыто и пожал плечами.

— Пинки Пай постоянно говорила это из динамиков на Ферме Развлечений.

— Министерская кобыла? Ну, конечно же… ну, — она заржала и продолжила, погладив мой бок там, где было крыло. — Такое тебе подходит.

Не уверен в этом. Всё, связанное с этой странной пони пугало меня даже без упоминаний моей неполноценности. Хотя, это всё же было правильно. Бримстоун сказал мне, что не стоит отказываться от того, кто ты есть. Значит ли это, что я должен надеяться? Я даже никогда не задумывался об этом.

Пройдя вслед за Глиммерлайт дальше, мы оказались на железнодорожной станции, которая была предназначена для пассажиров, в отличии от грузовой через дорогу. Канава снаружи очевидно была местом, куда заезжали повозки. Внутри интерьер был очень свободным. С одной стороны были разрушенные прилавки с кассами, а с противоположной кабинки и огромное информационное табло над ними. В зале на мраморном полу стояли множество лавочек и небольших тележек для багажа. Массивные арки поддерживали высокий потолок. Уверен, что до падения жар-бомб это здание выглядело прекрасно. Должно быть, его построили ещё до начала войны, учитывая, как оно отличалось от заводов-коробок.

Моё внимание привлекло движение. Из-за лестницы вышла старая ржавая машина в форме пони. Каждая нога двигалась так медленно, что я едва не умер от нетерпения, пока скрипящий робот дошёл к нам. Гнездо для карточек на передней панели мигало красным, а из динамиков раздался тонкий писк, перешедший в полный помех, но при этом вежливый электронный голос.

— Билеты… пожалуйста…

— Э-э… может позже? — Глиммер пожала плечами, взглянув на меня, а затем снова на странного робота.

— Билеты… пожалуйста…

Не говоря больше ни слова, мы проигнорировали робота и побежали к главной лестнице. Не было смысла поднимать шум, ломая машину или пытаясь её выключить. Нам нужно было осмотреться, желательно с последнего этажа, но не с крыши. Везде вокруг был разбросан старый багаж, разбросанный взрывом. Но где останки? Как бы мне они мне не нравились… без них картина была странной. Без костей все эти обгоревшие вещи выглядели просто неестественно. Просто не нормально.

Глиммерлайт подошла к дверям на платформу и заглянула внутрь. Через окно в двери мне было видно только лишь поезд, который сорвало с рельс ударной волной бомб. И пока я смотрел на него, кобыла вздрогнула и шагнула назад. В растерянности, я подошёл, чтобы посмотреть за дверь самостоятельно и…

— Нет, — её копыто остановило меня. Взглянув на её лицо, я заметил, что, несмотря на её природный белый цвет… она выглядела побледневшей и испуганной. — Ты этого не хочешь.

Меня не нужно уговаривать дважды. Шагнув назад, я вздрогнул от одной мысли. Действительно, это же был очевидный путь для эвакуации, куда пошли бы все пони… и где они все и остались. Вернувшись назад, мы решили подняться по лестнице, пройдя мимо робота снова. К тому моменту, он как раз закончил свой мучительно медленный поворот и снова обратился к нам.

— Билеты… пожалуйста…

К моему собственному удивлению, я осматривал каждый угол по пути на верхний этаж. Вокруг не было ничего, что могло бы удивить жителей Пустоши, но для меня это была постоянная борьба с собственным бурным воображением. Слушать крики грифонов вдалеке было единственным отвлечением от всех моих страхов, которые наверняка скрывались за каждой закрытой дверью, встреченной на нашем пути. Мы зашли в старый зал ожидания для богатых пассажиров. Вокруг были красивые диваны и кресла, обгоревшие в огне бомб. Огромное панорамное окно, высотой во всю стену, тянулось на десять метров и огибало угол здания. Из него открывался потрясающий вид на часть Филлидельфии с кратером и за углом на другую сторону. Пригнувшись, я повёл Глиммер за собой вдоль барной стойки, избегая осколков стекла на полу, пока мы наконец не оказались в укрытии за стеллажами.

И я увидел нашу свободу.

Впереди, насколько хватало глаз была… Пустошь. Тусклая и бесплодная, перерезанная тонкими полосками дорог и загадочными башнями, она была одновременно грандиозным зрелищем бесконечных просторов и такой же бесконечной трагедии ушедшего мира. Филлидельфия лежала вокруг нас, а дальше была только пустота и множество шоссе, дорог и скелетов зданий. Тысячи мест, которые можно было посетить… и у каждого была своя собственная история. Бесконечный простор для исследований…

Очень и очень быстро я осознал насколько маленьким я был.

— За каждой парой крыльев…

— На Пустоши, — Глиммерлайт закончила за меня и подмигнула. — Ага, я тоже слышала эту поговорку. Хорошо сказано. У каждого пони и правда есть своя маленькая история. Наша история это ещё одна поверх тех десятков… а может и сотен, которые происходят прямо сейчас. Великая история Пустоши продолжается.

Она указал копытом.

— Вон там. Банк у подножия холмов. Если пройдём вдоль этого ряда домов, то будет недалеко. И это всё вдали от главных дорог. Не хочу говорить раньше времени, что мы победили, но пока шансы выглядят хорошо. Все грифоны в небе улетели на восток.

Раз так, то нам следовало идти, но… глядя на этот вид, на те просторы, в которые нам предстояло отправиться, разве мы могли просто уйти, не прочувствовав момент? Я сглотнул, глядя на мир перед собой и вспомнил рисунок, который видел в Стойле.

— Глиммер… как думаешь, а здесь когда-нибудь, ну, будет хорошо?

— В городе?

— Нет… В Эквестрии. Мы никогда не видели её по-настоящему. Как думаешь, мы можем спасти её? В смысле, все пони…

Глиммерлайт какое-то время наблюдала за облаками, скрывающими солнце, а затем притянула меня ногой к себе.

— Честно — не знаю, Мёрки. Я уверена, что каждый пони хотя бы раз смотрел в небо и просто спрашивал “почему мы?” “Почему в наше время?” Я бы многое отдала, чтобы мы жили в мире, где все будут в безопасности, Мёрки… но правда в том, что история идёт своим чередом. Может когда-нибудь наши потомки смогут увидеть солнечный свет.

Оттуда я увидел, как сквозь облака пробиваются несколько лучей света, которые делали некоторые участки Пустоши более яркими. Глиммер указала на них и, убедившись, что я их увидел, улыбнулась тому, как удачно совпал момент. Мы смогли увидеть небольшой кусочек красоты. Освещённые участки казались такими яркими, даже несмотря на то, что представляли из себя либо руины, либо бесплодную пустыню. На короткий момент этот свет заставил меня почувствовать, что то, что было когда-то, возможно вернётся снова.

Глиммерлайт смотрела на это, а затем взглянула на меня.

— В Эквестрии ещё много хорошего. Борьба за всё хорошее, доверие и любовь друг к другу. Да, нам не повезло, и судьба ничем хорошим нас не одарила, знаю. Но есть одна вещь, которую пони за эти годы успели выучить, Мёрки. Эта вещь всегда остается неизменной и неважно какие трудности встают на пути. Это по-настоящему вечная штука.

Глядя на далёкие спалённые солнцем равнины, на которых играли лучи света, я не мог оторвать от них взгляд, чтобы посмотреть кобыле в глаза.

— И что это?

Она крепко обняла меня и улыбнулась.

— Это дружба. И я знаю, что именно дружба поможет нам пройти через всё это. От нас лишь требуется делать то, что мы можем.

От этих слов я почувствовал странное тепло внутри.

— Я бы тоже хотел верить в это.

Положив голову ей на плечо, я почувствовал, как она погладила мою гриву. Мы вместе продолжили смотреть, как солнечные лучи пляшут по просторам Пус…

Нет.

По просторам Эквестрии.

Бип!

Я едва не закричал от страха и тут же осмотрелся в поисках двери, куда можно было бы сбежать, пока она не закрылась, и в помещении всё ещё был воздух. Только наличие тусклого солнечного света, бьющего через окна напомнило мне о том, что мы уже не под землёй. Я должен был догадаться, что подъём по лестнице на несколько этажей выше может активировать внутренний высотомер ПипБака (Я тоже умею придумывать причудливые термины!).

Бип!

— Хм, кажется, у этой штуки снова сработал геолокационный сенсор.

Ой, да ладно. Ну неужели я не могу хоть раз быть тем, кто говорит самые умные слова? Глиммер улыбнулась и остановилась у двери, которая вела обратно вниз. Лучше послушать запись Сандиала, пока мы ещё в относительной безопасности.

Бип!

Щёлк.

Салют, это Сандиал!

А это Скайдэнсеееер!

Мои брови поползли вверх. Раздавшийся из динамиков голос молодой кобылы был не тем, чего я ожидал. Разве это не должна была быть наша с Сандиалом личная тема? Тем не менее, кобыла звучала приятно, её голос был мягким и бойким.

Хех, да, Скайденсер осталась сегодня на ночь и… ну… ты же просто не дашь мне самому, да?

Да ни в жизнь. Ты же уже рассказал этой штуке о нас?

Что именно?

Что мы пара, дурашка! Какой жеребец не рассказал бы в дневнике о том, что у него появилась особенная пони?

О… о, да, рассказал! Но только в прошлой записи, честно!

Ну да-а-а-а.

Да честно! Я включу тебе её после этого и докажу.

Ладно, ладно… в этот раз поверю. Ну, ты пока поболтай со своей пип-штукой, а я переоденусь.

Спасибо.

Последовала короткая пауза. Я почувствовал, как моё лицо наливается краской. Их общение казалось таким весёлым и было таким трогательным. Отличная отдушина после столь тяжёлых событий и пережитого в Стойле.

Ну, чтоб мне про неё такого сказать, чего она сама ещё не показала? Я всё ещё не верю в такую удачу. Кто бы мог подумать, что такая маловероятная встреча приведёт к такому всего через пару недель? Мой папаша говорит быть осторожным, не бежать впереди паровоза, но это у него просто характер такой. Скайдэнсер невероятная. Честно, с ней у меня получается выносить всё это безумие и проблемы. Я держусь только благодаря мыслям о том, что я встречусь с ней снова, как только работа опять приведёт её в Филли раз в пару дней. Потому что иначе, ну, честно говоря, всё становится мрачнее и мрачнее. На днях у нас была учебная тревога и пробная эвакуация в Стойло. Все подумали, что это по-настоящему. Трое пони… ну… толпа просто обезумела и все бежали и… и… они поправятся, но…

Я понимал панику и ужас лучше многих других пони. И поэтому мог лишь только посочувствовать тому, что им пришлось пережить.

И это не говоря о том, что они втянули нас в какие-то супер секретные дела в МВТ. Разрабатываем какую-то новую броню совместно с Тайными Науками. Единственная причина, почему я вообще рассказываю об этом… ну… просто, нечасто такое случается. Но это невероятные технологии и работать с ними очень увлекательно. Меня волнует только то, что эскалация продолжается. Есть доклады о том, что зебры теперь используют драконов. Сколько времени нужно, чтобы кто-то другой решил использовать что-то помощнее?

Ещё одна пауза. Я услышал, как он шагает куда-то, а затем закрывает дверь.

Я не могу пока сказать ей об этом, но я откладываю большую часть зарплаты, чтобы попытаться достать билет в Стойло и для неё. Просто на всякий случай, понимаешь? Но сейчас это займёт у меня целый год… если цены не поднимутся снова. С тех пор, как папа достал билет для меня, цена удвоилась. Мне нужно зарабатывать больше. Я не знаю как, но я знаю, что разберусь с этим. Ради неё. Если что-то случится, то я буду чувствовать себя в безопасности только с ней. Во время той учебной тревоги мне пришлось расстаться с ней. Я не могу допустить, чтобы это случилось по-настоящему. Каково это вообще ощущать, что ты оставил кого-то позади? Сбежать туда, где безопасно, при этом зная, что твои близкие всё ещё где-то там? Я начал думать о том, что мог бы продать и даже записался в Филлидельфийскую Дружину, но этого всё равно мало. Я просто обычный жеребец! Как мне достать столько битов, чтобы…

Он замолчал. Я услышал топот копыт где-то на фоне.

Всё болтаешь?

Хех… да, извиняй. Я просто привык делиться всяким с этой штукой.

Ну, не затягивай с этим слишком сильно. Если бы я хотела услышать, как ты хвастаешься, то лучше бы послушала это в постели.

Глиммер разразилась смехом и упала на спину, тут же закрыв рот копытами. У меня отвисла челюсть, а мои щёки покраснели.

А… чт… Я…

Ох, да я шучу, дурашка. Иди сюда.

Послышался звук, короткий и чмокающий. Это поцелуй? Затем ещё один и… ну… ещё…

Я… слушай… Скай, мне нужно выключить эту…

Его прервало короткое хихиканье. Послышались ещё какие-то странные звуки вперемешку со смехом, а затем всё затихло. Глиммерлайт всё ещё хрипела от смеха на полу, едва ли не дёргаясь. Очевидно, такие штуки были по её теме. Мне же было просто неловко за Сандиала.

— Ооох, это так мило, — моей подруге наконец удалось вернуть дар речи, пока она всё ещё лежала на спине. На секунду, я почти забыл, что мы находимся посреди смертельно опасного побега из самого сурового рабского заключения в такую же суровую Пустошь. — Нам пора идти, хр-р! Да-давай… хе-хе… пошли уже.

Она поднялась и всё ещё с трудом продолжала бороться со смехом, пока мы двинулись к лестнице. Я продолжал смотреть на свой ПипБак всё это время. Этот обычный кусок металлолома содержал в себе столько памяти. В моих мыслях вертелась та непринужденность, расслабленность и нормальность их общения и того, какой была их жизнь. Забота на таком уровне, о котором прежде я и не слышал. Совершенно другой вид дружбы, отличный от знакомого мне.

В действительности, мне кажется, что что-то похожее у меня было с безымянной кобылой, но всё равно по-другому. Иметь… особенную пони? Хотел бы я знать, каково это…

Наш путь пролегал через служебные помещения к пожарному выходу у задней части здания. До этого мы заметили упавшую трубу, которая создала мост между станцией и зданием рядом. Мы решили, что лучше будет перейти по ней, избегая спуска на улицы. Внутри служебных кабинетов я прислушался, но… не услышал ничего. Достаточно тихо, чтобы рискнуть заговорить.

— Глиммер, а можно спросить у тебя… ну… кое-что?

— Конечно, Мёрки, — она осматривала каждый угол и каждую дверь, которые встречались нам в сером коридоре. Пыль, осыпающаяся с потрескавшегося потолка, постоянно падала на нас и медленно двигалась вместе с почти незаметным сквозняком внутри здания.

— А как… как понравиться кому-то? — мой голос пищал и звучал жалко, но я всё же мог сказать это. — Ну типа, знаешь… так же.

— А есть кто-то на уме? — кобыла усмехнулась и учитывая её усмешку было понятно, что она уже знала ответ. — А может ты даже знаешь, где она “обитает”?

Мои щёки покраснели, и я отвёл взгляд. Неужели меня было настолько легко прочитать? Ну, она же видела мой дневник. Ой-ёй… время неловкостей.

— Не волнуйся об этом, Мёрки. Ты сам поймёшь, когда это случится. Просто оставайся таким же очаровашкой. Ты удивишься, сколько кобыл мечтает о жеребце, который не заговаривает их своими проблемами.

Я прикусил губу.

— А что если эта… ну… эта пони, которая у меня на уме… что если я её плохо знаю?

Глиммерлайт остановилась. Я знал, насколько уморительны со стороны были мои мысли. Но вместо смеха кобыла просто потянулась и потрепала мою гриву снова.

— Не парься по этому поводу. Нет ничего плохого, чтобы мечтать о милой романтике, когда тебе одиноко. Я уверена, что где-то есть кобыла, которая ждёт тебя. Если ты, конечно, уже определился с путём и решил, что жеребцы не в твоём вкусе.

Моя взволнованная неразборчивая болтовня была встречена хитрой ухмылкой, после которой я просто замолчал. И совсем не из-за смущения.

Мои уши дёрнулись. Послышался топот копыт и металлические звуки у входа на станцию на первом этаже. Секундой позже послышались голоса, которые мог услышать только я.

— ЛУМ показывает две отметки в этом здании где-то на верхних этажах. Скорее всего, разведчики Красного Глаза, звёздный паладин.

— Найти и уничтожить. Если мы избавимся от них, то путь к банку будет свободен. Надеюсь. Это всё ещё план отхода.

Снова послышались шаги, но уже более быстрые. Они пытались вести себя тихо. Возможно с кем-то другим это сработало бы. Но для меня эти звуки были подобны тому, что у меня рядом с головой кто-то звенит в колокол. Я махнул Глиммер, и мы быстро побежали вниз по лестнице, стараясь добраться до комнаты с краем упавшей трубы раньше, чем они доберутся до нас. Вряд ли они рискнут пойти за нами по такому хлипкому переходу в тяжёлой силовой броне.

Глиммер обратилась ко мне шёпотом:

— Рейнджеры?

Я кивнул, и она покачала головой.

— Тогда не переживай за шум, Мёрки, а просто не тормози. Они прекрасно знают, где мы, благодаря своей броне.

Я все ещё пытался поддерживать у нас такой темп, чтобы казалось, что мы просто “быстро движемся”, а не “убегаем прочь”. Может они и знают, где мы, но они не знают, что я слышу их. К моему искреннему удивлению, на пути нам снова встретился тот же самый билетный робот, который проследовал за нами в вип-зону, чтобы снова задать свой вопрос.

— Билеты… пожалуйста…

Мы промчались мимо него и услышали, как машина за нашими спинами начинает медленно и методично поворачиваться, чтобы снова последовать за нами. Возможно, это самый целеустремлённый контролёр в истории. Находясь на этаж выше от рейнджеров, мы быстро разобрались с покорёженными остатками деревянной двери и оказались в кабинете, где труба разбила стену.

Мощный поток ветра из той самой огромной дыры в стене встретил нас, растрепав мою гриву. Кирпичный дымоход пробил её и уничтожил весь кабинет, покрыв всё внутри осколками этого же красного кирпича. Хоть он и был шириной всего метра три, из него получился отличный мост к соседнему зданию.

Однако, едва моё копыто коснулось верхней стенки трубы, она прогнулась и несколько кирпичей тут же упали на пол. Ладно, может и не отличный…

— Не думала, что ты боишься высоты, — Глиммер подошла к трубе и осторожно выбралась по ней наружу. Я последовал её примеру, мысленно успокаивая себя тем, что если труба выдержала взрыв жар-бомбы, то мой маленький вес она точно выдержит.

— Я не боюсь высоты. Я боюсь того, что можно упасть…

Сосредоточившись на переходе и обдумывая каждый шаг, я параллельно слушал, что происходит позади.

— Цели движутся на восток. Медленно.

— Движутся между зданиями… проклятье. Должно быть, переходят по трубе, которую мы видели снаружи. Идём вниз, обходим здание.

Облегчённо вздохнув от того, что мы выиграли ещё немного времени, я прыгнул на метр вперёд и схватился за копыто Глиммер. В один ужасный момент, моя задняя нога соскользнула с края трубы и послышался нарастающий треск и хруст. Глиммер вскрикнула и тут же потянула меня к себе.

— Слезай оттуда!

Мы оказались внутри офиса поразительно похожего на тот, из которого мы только сбежали (они копировали друг друга через окно?) и тут же нырнули за стол. За нашими спинами треск становился всё громче и…

…он прекратился.

Спустя секунд десять мы выглянули из нашего укрытия и взглянули на трубу. Она всё ещё была на месте, только прогнулась посередине. Очень неуверенно, но мы засмеялись от облегчения.

— Билеты… пожалуйста…

Я тут же подавился своим смехом и замолчал. С другой стороны трубы показался ржавый билетёр, который начал подниматься на импровизированный мост в своём бесконечном стремлении продать несуществующие билеты первым за два столетия пассажирам.

И тогда труба обрушилась.

Сначала посыпались одиночные осколки, затем труба раскололась в одном месте у противоположного здания, а потом превратилась в лавину из тысяч кирпичей, которые один за другим падали на землю с рёвом, который было слышно на весь район. От такого давления стены обоих зданий не выдержали и обрушение продолжилось по цепи. В какой-то момент, меня накрыл ужас, когда пол под нами наклонился и покрылся широкими трещинами. Мы повернулись, чтобы сбежать, но шансов не было. Пол уже начал падать, и мы соскользнули вниз, туда же, куда рухнул наш мост. Я закричал, когда почувствовал, что скольжение превратилось в свободное падение.

Груда кирпичей оставшейся от трубы уменьшила высоту падения, но не сильно. Удар всё равно был невероятно болезненным. Даже учитывая, что мне удалось удачно приземлиться и перекатиться, я скатился и ударился о плоскую стену, тут же вскрикнув от боли и скатившись с кучи дальше вниз. В конечном итоге, я оказался рядом с грудой кирпичей в переулке, где вся земля была усыпана острыми обломками. Глиммерлайт каким-то образом удалось удержаться на ногах, и её приземление было гораздо более контролированным, но в какой-то момент один из кирпичей упал ей на спину. Я услышал, как она закричала. В воздух тут же поднялось пылевое облако, которое тут же заполнило собой весь переулок за станцией.

— Мёрки… угх… ты где?

— Билеты… пожалуйста…

— Не ты! Мёрки!

— Я… я здесь…

Робот оказался наполовину погребён под обломками рядом со мной. Он был повреждён и искрился от попыток пошевелиться. Я почувствовал, как Глиммерлайт вытягивает меня и тут же тянет за собой. Стена железнодорожного вокзала тоже рухнула в наш переулок. Старый терминал с экраном выпал из одной из комнат вокзала и взорвался при ударе о землю, разбросав тысячи старых билетов вокруг, словно конфетти.

В ушах стоял пронзительный писк. Было слышно тяжёлый топот рейнджеров, которые бежали на шум, и со всех сторон слышались всевозможные крики.

— Мёрки, беги!

Очевидно, мой слух нас подвёл. Я слышал только шумных преследователей, но теперь было очевидно, что мы были окружены. Должно быть, грифоны тихо лежали на облаках и крышах, наблюдая и просто ожидая… и пользуясь патрулями, чтобы обмануть нас и заставить думать, что всё хорошо. Убегая со всех ног, мы выбежали на улицу и тут же бросились к череде зданий в то время, когда в воздухе становилось всё больше и больше грифонов.

За нашими спинами, тысячи билетов медленно опустились на землю и покрыли всю землю белой бумажной пеленой.

— Благодарю…

Снаряд на огромной скорости промчался мимо нас и проделал пятнадцатисантиметровую дыру в деревянной стене дома. Вскрикнув, я упал и почувствовал, как Глиммерлайт тянет меня за собой за небольшой забор, окружающий засохший сад.

— Вот дерьмо! Ложись! ЛОЖИСЬ! Откуда они появились?!

— Грифоны! Они прятались на крышах! О, Богини!

Пришлось двигаться. Полпути ползком, полпути пригнувшись, мы начали пробираться через сады. Грифоны двигались во всех направлениях, преследуя не только нас. Могу только предположить, что ещё и рейнджеров где-то позади нас. Они выбежали с вокзала и приказывали нам остановиться, чтобы мы “не предупредили Красного Глаза” об их присутствии. Когда мы добрались до края садов, Глиммер обернулась и увидела, что внимание грифонов переключилось на рейнджеров, а часть из них просто перезаряжалась. Мы решили не упускать возможность и выбежали на открытую местность, чтобы добраться до того, что было похоже на вход в метро.

— Мёрки, просто следи за дорогой, они сбрасывают мины! И они всё ещё преследуют нас!

Ну, конечно же. Даже перезаряжаясь, они легко летали между зданиями и трубами.

Тихий звон металла, едва заметный, но чёткий.

— Что это было?!

— Я ж сказала, они сбрасывают ми… БЕРЕГИСЬ!

Странная маленькая палочка из металла и пластика упала передо мной и отскочила от асфальта. Глиммер тут же повалила меня на землю и закрыла своим телом. Палочка отскочила ещё раз, а затем взорвалась прямо над нами.

Уши болели, тело ощущалось так, будто я упал плашмя в воду, а в глазах всё помутнело. Голова разрывалась от боли и звуки возвращались постепенно. Моя передняя правая нога была ранена. Я видел, как из неё торчит небольшой железный осколок. Я прижал ногу к себе и заскулил от боли.

За нашими спинами началась полноценная битва, когда появились Рейнджеры. Стиснув зубы от боли, я перекатился. И только тогда заметил, что Глиммер пыталась хотя бы подняться на ноги в паре метров от меня.

На её крупе и теле появились множество маленьких ран, но кровь было трудно увидеть из-за цвета её мантии. Хромая, я попытался подойти к ней.

— Ууф… Глиммер, ты…

— Я… я думаю это просто осколки… тьфу… Мёрки… Мёрки, ты сам как?

— Я… я…

— Держись, мы выберемся отсюда, мы все выберемся отсюда. Ещё немного!

Мы попытались идти дальше, но теперь уже избегая мин и ловушек, так что наша скорость упала до минимума. Вход в метро был всего в двадцати метрах впереди, а до банка оставалось ещё чуть меньше километра. Мы были так близко, но в тот момент этот путь был ничем не быстрее пешего путешествия до Эппллузы.

— А где Бримстоун?!

— Не знаю я! Может, в банке впереди, может куда-то ещё отошёл, это не важно! Нам нужно двигаться дальше! Нужно найти что-то, что поможет нам… угх…

Битва позади быстро приближалась, и к тому моменту нас спасало только то, что Рейнджеры были более приоритетной целью для грифонов. Тем не менее, даже пули, предназначенные не для нас, всё равно свистели над нашими головами, пока мы ползли по тротуару. Ракеты летали в воздухе и почти никогда не попадали по грифонам, вместо этого взрывая крыши и башни, разрушая остатки зданий. Я оглянулся назад и увидел, что Глиммер стиснула зубы и тяжело дышала. Ещё… немного…

Мы держались поодаль друг от друга, чтобы не быть такой лёгкой мишенью: каждый на своей стороне улицы. Только когда мы доползли до упавшей небесной повозки я понял, что оказался на неправильной стороне улицы. Мне пришлось отступить назад, на каменную веранду дома с деревянной крышей, спрятавшись за небольшим забором рядом с домом. Между мной и Глиммер лежали мины и летали множество пуль.

— Рейнджеры всё ещё на той же улице, нам надо идти! ПРЯМО СЕЙЧАС!

— М-моя нога…

— Я знаю, но нам надо идти! Давай ко мне! Внутрь, Мёрки! Мы почти на месте!

Прошу, Селестия, дай мне смелости перейти эту улицу и добраться до станции метро вместе с ней. У меня немного кружилась голова, должно быть, от потери крови. Я попытался перейти и…

В этот же момент шальная ракета из эпицентра битвы пролетела мимо очень везучего грифона. И взорвалась надо мной. Я закричал, когда меня осыпали обломки дерева и камня. Обернувшись и взглянув наверх, я увидел, что почти все поддерживающие балкон балки на веранде были уничтожены в один момент.

Здание начало зловеще скрипеть.

— Здание! — Закричала Глиммер с другой стороны улицы. — О-оно падает!

Я хотел двигаться. Но мои ноги застыли от страха. Я просто пялился вверх, понимая, что мне нужно бежать, но я не могу из-за мин позади, но при этом остаться на месте означало бы…

Что… что я должен был делать?

Последняя мысль, которая пришла мне в голову до того, как здание начало рушиться, была совсем не похожа на остальные. Глиммерлайт, Бримстоун, Литлпип… они все знали бы, что делать, окажись они в подобной ситуации. Но я — нет… я не знал…

Единственное, на что мне хватило фантазии, это нырнуть под стол на веранде.

Я даже не почувствовал боли особо. Меня просто обволокло со всех сторон, и все мои чувства притупились. Стол согнулся, а затем перевернулся набок, ударив меня при этом по лбу. И после этого, я почувствовал, как теряю сознание под треск и шум рушащегося здания.

Должно быть, всего несколько секунд спустя, я с трудом открыл глаза с таким ощущением, словно меня слишком рано разбудили. Звуки вокруг были такими, будто я оказался под водой, а своим затуманенным взглядом я увидел, что оказался почти полностью погребён под обломками. Всё казалось таким смутным, а череп пронзила жуткая боль. Я увидел, как какое-то бело-розовое пятно, в котором позднее я узнал Глиммер, пытается ползти ко мне через улицу под огнём.

— О, нет… Мёрки! МЁРКИ!

Прилетели грифоны, огромные коричневые фигуры, и я снова начал терять сознание.

— Нет! Эй, отстань от меня! ОТСТАНЬ! Мой друг всё ещё… А-АЙ!

Наконец, тьма победила. Жгучая боль в голове была единственным, что осталось со мной…

…под грудой дерева и камня. Всего лишь моя голова и нога остались торчать из-под обломков. Мне повезло… если бы я спрятался не под столом, а под чем-то более тяжёлым, и оно бы ударило меня по голове, то… ну, было бы плохо. Отстранившись от откровенно тяжёлого рисунка меня под грудой обломков, я просто пытался оставаться спокойным.

Санни сидела на диване, наблюдая за тем, как я рисую свои рисунки и пересказываю фрагменты воспоминаний. В процессе этого, я начал меньше нервничать из-за присутствия Кайен рядом. Кажется, эта собака не такая уж и опасная, хоть я всё равно и вздрагивал при каждом её движении. Потерев глаза, я почувствовал, как она трётся о мою спину и задние ноги.

— Она рада, что ты в порядке. Серьёзно, эт Кайен тебе жизнь спасла. Может, тебе и не нравятся собаки, но послушай меня… она не каждому бы так помогла. Большинство пони наполнены негативом и злостью. А собаки чувствуют такое.

— Ну а я всего лишь слабый больной и ненавидимый всеми пегас… — тихо пробурчал я.

Санни хмыкнула.

— Ну ладно. Но это полная ерунда. Не все ненавидят пегасов. Конечно, может большая часть рабов так и делает, но это потому что Красный Глаз использует пегасов в качестве козлов отпущения. Но ты задумайся, сколько пони ты встречал, которым было всё равно. И вообще, если собака считает тебя хорошим, то иначе можешь даже не думать. А теперь давай.

— А? — я повернулся и увидел, что Санни поднялась и взяла свою винтовку. Надев шляпу, кобыла потянулась после долгого сидения.

— Ну, мы должны подготовить тебя к поиску твоих корешей, так ведь? Ты не можешь просто бродить по окраинам Филли, не умея постоять за себя, неважно рейдер там твой друг или нет. Они всё ещё ведут поисковую операцию, так что твоя подруга скорее всего сидит у них где-то в закрытой повозке. Жеребец, который их ведёт пока не отпустил никого обратно в город, так что твоя подруга точно должна быть там. Мы найдём твоего, как его там… Бримстоуна? Короче, найдём его, а потом вчетвером пойдём на охоту. Я устала просто сидеть на крупе в стороне, пока другие пони нуждаются в помощи…

Кайен тут же подскочила к своей хозяйке и нетерпеливо начала кружить вокруг неё.

К моему собственному удивлению, я почувствовал, как у меня самого начинает зарождаться надежда. Побег всё ещё не закончился… и мы всё ещё могли сбежать все вместе! Сложив все вещи в мою седельную сумку, я натянул куртку и похромал вслед за кобылой. ПипБак и очки тоже отправились в сумку, потому что моя нога и лоб всё ещё сильно болели для того, чтоб что-то на них носить. Мы двинулись к выходу и…

Док Минстрел пришёл домой. Едва мы сделали первый шаг к двери, как она открылась. Я осознал, что из-за всех этих рассказов и накала страстей, я до сих пор даже не видел входную дверь.

— Санни?

— Я иду учить нашего нового друга, док.

Минстрел вошёл в комнату и увидел, что я уже стою на ногах.

— Мы пока никуда не идём. Санни, убери оружие и закрой Кайен на кухне.

На лице кобылы читалось замешательство, но доктор заговорил снова, уже тише и с мольбой в голосе.

— Док?

— Сейчас же, Санни! Просто иди на кухню. Я уже обо всём договорился. Скоро мы поедем домой, обратно ко всем нашим знакомым.

— Док, о чём ты вообще говоришь? — Со стороны было видно, что Санни готова взорваться от негодования. Кайен стояла рядом с ней, наблюдая за старым жеребцом, а затем она посмотрела в коридор, где за входной дверью послышались множество тяжёлых шагов.

— Просто этот добрый доктор…

Шрам на лбу начал пульсировать от боли, и я вскрикнул. Мой внутренний голос тут же начал умолять реальность “нет… прошу, нет… не заставляйте меня видеть это… это не может быть правдой… нет нет нет нет…”

Он был здесь. Каким бы невероятным это не было, он стоял прямо передо мной. По обеим бокам от него стояли вооружённые рабовладельцы.

— Понимает, когда собственность необходимо вернуть настоящему… хех… Хозяину.

Войдя в дом, его копыта, покрытые грязью после многочасового пути по Филлидельфии, оставили следы на полу, а на его лице тут же появилась гнилая улыбка, когда он увидел меня, забившегося в угол. На одном боку у него висел короткий дробовик, а с другой стороны плотный кожаный кнут. Сегментированная броня скрипела, пока он обходил диван.

Санни тут же подскочила сбоку и встала между нами с винтовкой наготове. Мгновенно, двое приспешников Хозяина достали своё оружие и взяли её на прицел. Кайен начала рыть лапой пол и рычать на огромного жеребца, обнажив клыки. Он просто усмехнулся и потянулся к собаке, чтобы погладить её, а затем заржал, когда та попыталась укусить его.

— Док… что это значит? Что ты наделал?!

Минстрел с грустным взглядом стоял позади, рядом с коридором.

— Я всегда это говорил. Мне нужно вернуться к моей любимой. И ему я тоже это говорил. Я готов продать что угодно, чтобы вернуться к ней. Ну, пегасы это ценный ресурс для Красного Глаза. Я нашёл их и заключил сделку. Семьсот крышек и гарантия безопасного выхода за территорию Красного Глаза.

Санни зарычала и, сгорбившись, ответила ему.

— Ты вылечил его! Спас ему жизнь! Как ты можешь вот так предать все его надежды?! Ты всегда заботился о других пони!

— Мёртвый он ничего не стоит! Да ладно тебе, Санни, ты прекрасно знаешь, что он бы и дня тут сам не выжил! Тупой жеребёнок даже не знает, как самостоятельно думать! Не говоря уже о том, что он путешествовал с Командиром, который вырезал весь мой родной Понивилль! Ему будет только безопаснее с Красным Глазом! Там его накормят и скажут, как жить.

Его голос не звучал убеждённым до конца, но Санни от злости разбила стул пинком копыта.

— Я провела с тобой годы ради вот этого?!

Хозяин улыбался и бесстрашно стоял прямо у неё на прицеле, пока они спорили между собой. Тем не менее, он ни разу не отвёл от меня взгляд. Пока Санни и Минстрел кричали друг на друга, я чувствовал, как цепи, державшие меня в рабстве, снова сковывают меня.

— Пошли домой, Седьмой. Ты знаешь своё место. Давай, пошли отсюда. Я подсажу тебя в повозку, и мы радостно поедем назад, хе-хе…

Нет…

— Шаг вперёд, Седьмой.

Нет…

Он прищурился и топнул копытом по полу достаточно сильно, чтобы Кайен начала лаять, а вся утварь на полках дрогнула и зазвенела. Одним копытом он поднёс плётку к своему рту.

— Шаг вперёд, Седьмой!

Я попытался. Честно говоря, я попробовал зайти так далеко, только чтобы наконец проснуться от этого кошмара… или снова забыть обо всём. Удар плетью пришёлся по правой половине моего лица, там, где совсем недавно появился этот шрам. Эта боль была несравнимой ни с чем, и она тут же начала затягивать меня обратно в его мир. Упав на пол перед ним и по привычке склонив голову, я всхлипнул от боли. Большое копыто перевернуло меня, и теперь он мог смотреть прямо на меня. От ярости у него даже капала слюна мне на шею, но затем выражение лица смягчилось, и жеребец рассмеялся. Я увидел, что его приятели загнали Санни в угол.

— Хех… ты и я, Седьмой. Мы созданы друг для друга. А это просто ещё одно доказательство…

Потрескавшееся и грязное копыто коснулось моего шрама. На его лице я видел почти такой же шрам, идущий от левого уха через его левый глаз. Жеребец наклонился так близко, что я почувствовал его дыхание.

— Даже не думай о том, что тебя за это не накажут, мерзкий маленький червяк. Пытался сбежать от меня, да? Решил, что сможешь? Ты никогда не сбежишь, малявка… ты мой. Не важно, как далеко ты уползёшь, цепи всё равно затянут тебя обратно. Если будет нужно, то я достану тебя на краю мира.

— П-прошу… я… я…

— Я не разрешал тебе говорить, раб!

Он занёс копыто, чтобы ударить меня в грудь. Я свернулся в клубок и приготовился кричать от боли, но вместо этого ему в ногу вцепилась собака, рыча и глубоко кусая.

Зарычав от злости в ответ, Хозяин попятился назад, пытаясь избавиться от Кайен, которая крепко сжала свои челюсти. Потеряв бдительность, его прихвостни тут же потеряли своё преимущество. Винтовка Санни, несмотря на маленькие размеры, была очень громкой и после одного выстрела, один из рабовладельцев уже держался за кровоточащую рану на шее. Кобыла тут же подскочила и схватила меня, а затем подняла на ноги.

— Спускайся по лестнице, Мёрки! Давай!

В этот момент Хозяин с силой врезался в меня и сбил с ног. От одного удара я перелетел через всю комнату и оказался на кухне, пока он сам продолжал бороться со зверем. Кайен несколько раз меняла место укуса, стараясь найти уязвимое место в его броне и держась подальше от его копыт.

Оглядевшись, я увидел кухонный нож и тут же схватил его в зубы. Он был отвлечён, я мог бы просто…

Я не мог… он был Моим Хозяином. Раб не может напасть на Хозяина. Что он сделает, если я ударю его, но не смогу сбежать?

Вместо этого я просто убежал. Санни повела меня за собой. Её винтовка выстрелила ещё раз, но второй рабовладелец успел спрятаться за диваном, на котором я пришёл в себя. Наполовину бежа, наполовину перебирая ногами вслед за кобылой, я оказался у небольшой двери, которая вела в подвал.

— Иди вниз, у них наверняка есть кто-то у двери! Кайен, держись, девочка!

Она снова прицелилась, но только убедившись, что первый рабовладелец всё ещё не пришёл в себя после ранения. Я увидел, что Минстрел тоже лежит на полу. Он выглядел шокированно и явно плохо понимал, что вообще происходит. Он попытался что-то сказать, но затем просто отвёл взгляд.

Кайен укусила огромного жеребца ещё раз и капли свежей крови покрыли стол, а сам Хозяин при этом взревел от боли. Он взмахнул копытами и смог отбросить от себя собаку. Та упала на бок и растерялась, но всё равно сразу попыталась подняться на ноги.

Одна из пуль Санни попала в бок Хозяина. Я увидел, как она отрикошетила от одной из толстых железных пластин. Его это даже не отвлекло, вместо этого он потянулся и достал свой небольшой дробовик.

— Назад!

Санни толкнула нас двоих на лестницу в тот момент, когда прозвучал оглушительный бум и десятки дробинок изрешетили стены и дверь в подвал.

— Ты не сбежишь, раб! Ты не можешь сбежать от меня!

Кобыла вслепую выстрелила за угол, а затем выругалась и попыталась найти ещё патроны. В тот момент я понял, что её седельная сумка осталась в комнате.

— Кайен, фас!

Я услышал, что собака снова безумно бросилась на Хозяина. С лестницы мне не было видно, что происходит в комнате, но оттуда звучало рычание и скрежет зубов по металлу.

— Жалкая тварь, лежать!

Я не видел сам выстрел, но слышал его. Почти одновременно с ним послышался тихий и короткий визг, а затем звук падения чего-то на пол. Застыв на месте, я посмотрел вверх по лестнице. У Санни на глазах появились слёзы, и её почти сразу охватил приступ слепой ярости. Зарычав, она захлопнула дверь и закрыла её изнутри толстым железным засовом.

— Этот… я.. я убью его, Мёрк.

Хозяин прошёл по комнате своим тяжёлым шагом, а затем раздался глухой стук в дверь.

— Вниз! Я не дам ему достать тебя.

Мы побежали вниз и оказались в небольшой жилой комнате с одной кроватью и лежанкой для собаки. По всей видимости, это была комната Санни. Хоть условия и были суровыми, но тем не менее даже в таком месте было уютно. Везде стояли старые книги, журналы и карты, а на столе лежал чистящий набор для оружия. Старая лампочка раскачивалась от каждого удара в дверь позади нас.

— Ты слышишь меня, Седьмой?

Каждый его удар заставлял деревянную раму скрипеть и трещать, а с потолка сыпались тонкие струйки пыли.

— Ты принадлежишь мне!

Я слышал это и моё тело само хотело подчиниться. Если бы не Санни, то я бы наверняка просто стоял и ждал своей участи. Кобыла смахнула все свои пожитки в другую седельную сумку, накинула на шею флягу с водой на ремне, а затем открыла шкаф и набрала ещё патронов. В тот момент я уже заметил, что из подвала был ещё один выход, который, вероятно, вёл на задний двор.

— Этот выход замаскирован снаружи, так что охраны там быть не должно. Рядом есть высокое здание к югу, а на нём трос, по которому я спускаюсь к пригороду возле банка. Он должен выдержать нас обоих. Мы уходим. Сейчас или потом, не важно, но я убью его.

Проверив дверь, я обнаружил, что она легко открывается, а затем стал ждать возле неё, пока Санни соберёт вещи. Моё сердце колотилось, а голова болела от каждого удара по дверям сверху.

— Прости. Это всё из-за меня…

— Заткнись. Виноват тут только док, тупой ублюдок!

Кобыла яростно пнула стол и он разлетелся в щепки при ударе об стену. Она перекинула сумку через спину, взяла винтовку и начала перезаряжать её.

— Санни, зачем ты мне помогаешь?

Это был дурацкий вопрос. И дурацкое время, чтобы его задавать. Мне нужно было поговорить. Хоть как-то отвлечься от…

— Я твой Хозяин, раб! Выходи!

…вот этого. Если буду слишком много его слушать, то сам поверю в это.

— Причин много, серьёзно. Во-первых, я считаю, что никто не должен быть рабом.

Два патрона отправились в её винтовку.

— Во-вторых, док предал не только тебя, но и меня.

За первыми двумя отправились следующие два с приятным щёлкающим звуком.

— В-третьих…

Она колебалась, но затем открыла один из шкафчиков и достала оттуда что-то. Я не увидел, но кобыла открыла свою седельную сумку и держала её такой, чтобы показать, что именно она туда собралась положить. Я ахнул от удивления и протянул копыто, не веря своим глазам. Санни не улыбалась, а её голос был полон решительности.

— Скажем так, есть одна маленькая кобылка, которая всё ещё должна тебе за это.

В своих копытах она держала старую плюшевую игрушку в виде жеребёнка, которая ещё больше истрепалась со временем. Она осторожно положила её к себе в сумку.

— Т-ты…

— Я слышала, как ты кричал, когда они тебя наказывали, Мёрк. Пыталась сказать нашей группе, что мы должны вернуться, купить тебя или типа того, чтобы ты мог жить с нами. Но нет. Слушай, я не особо верю во всю эту дружбомагичную чепуху, о которой иногда говорят, но сегодня жизнь дала мне очень ясный знак. Думаю, для меня это отличный шанс, чтобы наконец что-то с этим сделать.

В какой-то мере, мне было обидно. Почему у нас так мало времени, чтобы обсудить это? Узнать друг друга прежде, чем просто пытаться сбежать дальше? Почему у меня вообще почти никогда нет возможности пообщаться с другими пони? Всё происходит так быстро и так внезапно!

— Спасибо… Санни.

— Ну, поговорим об этом позже, уже в пути. А сейчас…

Кобыла решила перевести тему когда зарядила последние два патрона в винтовку.

— Пока мы не ушли, я хочу оставить кое-что на память этому ублюдку.

Кобыла подбежала к лестнице и прицелилась в дверь снизу вверх. Хозяин ломился к нам с такой силой, что вся комната дрожала. Дерево треснуло и лампа упала с потолка и разбилась, обнажив осветительный кристалл из-за чего освещение в комнате было странным.

— Это тебе за Кайен, хех… сукин сын.

Прежде, чем она успела нажать на курок, прозвучал выстрел дробовика и сквозь дверь вылетела туча маленьких раскалённых свинцовых дробинок, которые тут же сбили Санни с ног. От шока у меня открылся рот, я кричал её имя, когда увидел раны на боку, а затем болезненные стоны и звук падения винтовки на пол.

Лестница скрипела под весом Хозяина, пока он медленно спускался, шаг за шагом. Несмотря на агонию и боль, Санни продолжала смотреть на меня всё это время. Моё тело застыло на месте. Выход был прямо у меня за спиной. Я мог просто уйти.

— Стой на месте, раб…

И я послушал.

Спустившись вниз, рабовладелец отвлёкся на Санни ровно на секунду, чтобы наступить ей на ногу, которой она тянулась за своей винтовкой. От такого веса и давления на её сустав, Санни закричала ещё сильнее.

— Ты стреляла в меня. Бросила мне вызов. Но всё это время ты жила в моих владениях и не была свободной. Никогда. Минстрел уже долгие годы получал от нас деньги за помощь в отлове сбежавших рабов. А ты была просто его маленькой игрушкой, хоть он и был с тобой мягок. Я пришёл вернуть своё. Правильно я говорю, Седьмой?

Я пискнул и пытался найти в себе силу воли, чтобы хотя бы покачать головой. Даже просто находясь со мной в одной комнате, он давил на меня авторитетом. Бесконечная и неразрушимая цепь на его крупе была схожа с моей, и в тот момент тяжесть этих оков была сильнее, чем когда-либо прежде. У меня было чувство, будто ему было суждено владеть мной.

Жеребец снова взглянул на Санни, а затем с наслаждением улыбнулся, когда она вскрикнула от боли, а он наступил ей на раненый бок.

— П-пошёл… нахуй…

— Мило. Ты умрёшь, кобыла. Если, конечно, этот раб не спасёт твою жизнь. Скажи мне, Седьмой, — он повернулся ко мне. — Есть какая-то причина не убивать её?

Мой разум метался, и я не мог думать нормально. Я хотел сбежать или спрятаться или умолять или… просто… я не знаю и…

— Слишком медленно!

Хозяин достал дробовик и засунул ствол в рот Санни.

— Попробуй ещё раз!

— Я-я… я…

— Слишком медленно, раб! Ещё раз! Ты знаешь, как это работает. А теперь, сделай то, что тебе сказали сделать.

Его игра была простой. Он хотел заставить меня подчиниться. То, как он при этом угрожал Санни, было для меня чересчур. У меня просто не было выбора.

— Я вернусь! — закричал я, чувствуя как у меня начинает болеть сердце. Всё, над чем я работал и ради чего боролся с момента, как мы вышли из Стойла, рухнуло. — Я вернусь с тобой обратно… обратно д-д-домой. Тебе не нужна наша смерть. Т-тебе нужны наши жизни.

Хозяин усмехнулся. Ох, эта усмешка. Он улыбался, показывая свои гнилые потрескавшиеся зубы, пока забирал дробовик у кобылы. Он подозвал одного из своих подчинённых, который охранял Минстреля, и бросил ему пару кандалов.

— Заковать её, теперь она моя, в моём загоне и уже не будет такой дерзкой. Уверен, ей понравится.

Его взгляд сфокусировался на мне. Жеребец облизнул губы и мельком взглянул на суровую кобылу, которая тряслась от боли на полу.

Хозяин открыл сумку и достал вторую пару кандалов и ошейник, который был прикован к его кожаной броне толстой цепью. Рабовладелец уже начал надевать кандалы на Санни. Я увидел, что она пыталась сдвинуться, сопротивляться, но потеря крови и болевой шок ограничивали её возможности. Её взгляд уже становился неясным.

Она ничего не могла сделать. Кайен погибла. Я был один.

Под бдительным взглядом Моего Хозяина, я послушно шагнул вперёд. Конечно же, он пришёл за мной, и я не мог никак возразить. Я был его рабом. Его послушным…

Мой взгляд упал на Санни снова. Она теряла кровь из множества маленький пулевых отверстий. Не думаю, что это было смертельно, но очевидно, что боль была достаточной, чтобы полностью лишить её сил для сопротивления. Это было вполне в духе Хозяина — пользоваться таким оружием. Она пыталась помочь мне, спасти меня! И тем не менее, я сам ничем не смог ей помочь и теперь её тащили прочь, чтобы она тоже стала рабыней Хозяина. Вырванная из свободной жизни, чтобы быть погружённой в мир отравленного воздуха, изнурительного труда и бесконечного насилия.

Я не был героем, способным остановить их. Я не мог спасти её. Я был просто одним маленьким пони.

— Таковы законы Филлидельфии, Седьмой. Если ты приводишь раба или возвращаешь сбежавшего, то ты можешь оставить их в своём загоне. Эта выскочка сама виновата. Теперь, вы оба мои. Надевай кандалы.

Против собственной воли, я пошёл вперёд. Потянувшись, я поднял ошейник и уже поднёс его, чтобы надеть на шею. Мой Хозяин так приказал. Я обязан подчиниться.

Она лежала на полу. Я заметил её краем глаза. Старая игрушка, которая выпала из сумки кобылы. Рабовладелец унёс её, но она осталась лежать тут.

Она не хотела бы, чтобы я сдался. Она рисковала собой, чтобы следовать своей идее о том, что свобода это право каждого пони.

Я почувствовал, что начинаю пятиться назад.

— Стой, где стоишь!

Сейчас! Я должен был действовать моментально, пока страх не обездвижил меня. Он убивает и забирает в рабство тех, кто пытается спасти меня. Что же он сделает со мной? Мне было искренне жаль Санни. Я хотел бы, чтобы она слышала мои мысли в тот момент, ведь я обещал ей, что если смогу найти Бримстоуна, то мы обязательно попробуем спасти и её, и Глиммер прежде, чем они попадут в этот город!

— Не двигайся, РАБ!

Я слышал, как он начал рысить ко мне, громко топая по полу и уже доставая свой хлыст. Не было времени думать, не было времени колебаться, планировать или беспокоиться.

Я просто должен был осмелиться сделать это.

Развернувшись, я бросился галопом к двери и тут же бросился через неё, даже когда услышал, что Хозяин бежит за мной. Я подпрыгнул и попытался быстро взобраться по лестнице до люка, чтобы выбраться наружу. Хлыст ударил меня по крупу. Я закричал и с ещё большим рвением начал ползти вверх. Позади меня дверь уже распахнулась и Хозяин пытался протиснуться через узкий проход своим габаритным телом. У меня было время. У меня было время, чтобы сбежать в…

Нет… о, нет.

Я не был “далеко в глуши”, как говорил Минстрел. Он соврал и об этом.

Красный смог, окружавший жилые кварталы, которые были разрушены жар-бомбой давным-давно, встретил меня. Дом Минстреля был всего в паре километров от стен Филлидельфии. Я даже видел их, несмотря на то, что мы уже были за пределами непосредственных владений Красного Глаза. И из мутных окон не было видно ничего из этого! Внезапно, я осознал, почему он всё это время настаивал на том, чтобы я оставался внутри: он обманывал меня с самой первой секунды.

Не раздумывая, я просто бросился вперёд. Я слышал, как вокруг меня рабовладельцы носятся туда-сюда. Хозяин был позади. После непродолжительной борьбы с узким проходом, он отступил обратно в дом, и я слышал, как внутри он отдаёт приказы своим подчинённым, чтобы они поймали меня. Скрытый клубами дыма и смога, я видел со всех сторон повозки полные рабовладельцев. Кто-то из них заметил меня и после нескольких криков за мной уже бежала дюжина безумных пони.

Я был окружён.

Нет, стоп, что там говорила Санни? У неё был трос на самом высоком здании, по которому она спускалась прямо к банку! Там меня ждал Бримстоун, а он с лёгкостью мог уничтожить всех этих пони, и затем мы бы пошли спасать Глиммер и Санни. В панике и мельтеша на одном месте, я оглянулся по сторонам в поисках самого высокого здания в округе.

— Поймайте его! Жизнь этого раба принадлежит мне, вы поняли?! Он ушёл на юг, вперёд!

Я увидел, как Хозяин вырывается из дома и тут же оборачивается в мою сторону. С десяток рабовладельцев были рядом с ним. Вздрогнув, я бросился через сад Минстреля, попутно избегая мусора на пути, пока наконец не запрыгнул на скамейку, чтобы с её помощью перепрыгнуть через забор. После этого я тут же побежал по узкому проходу между домами к какой-то старой мельнице, которая возвышалась над соседними зданиями. Это точно то самое здание, про которое говорила Санни! Плотный смог Филлидельфии не давал увидеть никаких тросов, но других вариантов просто не было. Позади меня рабовладельцы сносили забор на своём пути из-за чего паника только усилилась. И я слышал, как ещё больше пони высаживается из повозок на соседней улице… или через улицу? Нет времени думать, нужно бежать!

— Он здесь! Давайте! Шэйклс с нас шкуры сдерёт, если мы его не поймаем! Стоять, малявка!

Я взвизгнул, когда увидел, как из соседнего переулка вываливается ещё одна толпа рабовладельцев. Да сколько их тут? Почему он так сильно хочет меня заполучить? Я продолжал двигаться, но слышал, как они следуют прямо за мной. По пути я переворачивал мусорные баки и петлял из стороны в сторону, не смея оглянуться назад. Каждый раз они начинали ругаться, спотыкаясь об препятствия, но при этом всё равно не отставали от меня. У них даже не было оружия… и оно им было не нужно, чтобы поймать меня. Ох, Бримстоун… прошу, жди меня. Только бы всё получилось… прошу, только бы всё получилось…

Я нырнул за угол и остановился ровно на секунду, чтобы сориентироваться. Мельница была в сотне метров от меня дальше по улице. Я тут же увидел крошечную дыру в её стене, куда смог бы протиснуться только я… но по улице везде были рабовладельцы, которые обыскивали соседние дома и просто контролировали территорию.

Всё сводилось к тому, насколько быстро я смогу бежать и какая у меня есть фора.

Собравшись с силами, я решился. Одна секунда… две секунды… три, четыре… пять. Если бы у меня было ещё хотя бы чуть-чуть времени, то я бы точно смог…

— Вот он! Давай, давай!

— Хватайте мелкого!

Нет! Я не пробежал даже полпути, а позади уже слышался топот десятков копыт. Они кричали, вопили и угрожали мне неописуемыми последствиями, если я не остановлюсь. Сфокусировавшись на маленькой дыре, я двинулся прямо к ней. Дыра. Свобода. Побег. Если я пролезу через неё, то окажусь в большом комплексе, где смогу спрятаться, добраться до крыши и улететь…

По тросу. Я улечу.

Подгоняемый страхом и противниками, я полностью игнорировал жгучую боль в моём правом плече. Я нырнул к дыре быстрее, чем мог себе представить. Она была узкой. Голова и передние ноги прошли без проблем, а задними я тут же начал рыть землю, чтобы протолкнуть себя дальше. Изо всех сил пытаясь протиснуться, я начал паниковать. Ну почему я не могу пролезть?

— Он застрял! Хватайте его за ноги!

Они добежали и я почувствовал, как меня схватили за ноги и потянули назад. Извиваясь, я упёрся в стену с другой стороны передними ногами и попытался пролезть вперёд. Я пинался и брыкался, ёрзал и дёргался. Со звуком рвущейся ткани, я почувствовал, как с моей седельной сумки отрываются все декорации в виде бабочек.

— ТЯНИТЕ!

Меня начали тащить с новой силой, и я завизжал. Меня хлестали кнутами, били и тянули. Застряв посередине, я кричал снова и снова, моля и яростно пытаясь избежать участи быть вытянутым обратно, где меня ждали десятки рабовладельцев, готовые наказать меня. Я хотел уйти! Сбежать! И… и полететь…

Без… крыльев.

Стиснув зубы, я сфокусировался на мыслях о ней, и о том, что она ждала меня. Она показала мне свободу. Решимость, которую я должен иметь! Я перевернулся и со всей доступной мне силы брыкнул задними ногами. Послышался хруст сломанных зубов и громкий крик, а мои ноги тут же оказались свободны. Я полностью протиснулся внутрь, но моё сердце дрогнуло, когда я увидел, что мои задние ноги были все покрыты следами от ударов и кровоточащими ранами. Адреналин был единственным, что двигало мною дальше. Адреналин и вера.

Я продолжил побег по внутренним помещениям мельницы. Было слышно, как в разных местах открываются или выламываются двери. Это был билет в один конец. Либо я сбегу, либо попадусь им. Я уже слышал, что несколько рабовладельцев проникли внутрь фабрики, но они точно не знали, как можно быстро до меня добраться. Пнув одну из дверей, я оказался на пожарной лестнице. Они же ведут наверх, верно? Я начал подниматься по каменным ступеням, этаж за этажом…

Третий… пятый…

Моя выносливость начала заканчиваться, а где-то снизу было слышно, как несколько из противников уже оказались на лестничной клетке. Застонав, я силой воли попытался заставить своё тело двигаться дальше, а мысли о свободе заполнили весь мой разум. Если я только смогу добраться до этого троса… Я чувствовал это, я знал. Так что, даже когда мои ноги обмякли, а лёгкие горели от напряжения, я продолжал двигаться дальше.

Теперь они были почти на всех этажах. Я слышал, как им отдают разные приказы. Я старался не обращать на них внимания и не прислушиваться… хорошо было уже то, что они думали, что я ниже.

И затем, наконец, выход на крышу. Слава Богиням, он был открыт. Распахнув дверь, я чуть не провалился вниз через дырявую крышу мельницы. Впереди я уже видел железный шест с закреплённым на нём тросом. Теперь мне оставалось только добраться до него раньше, чем они доберутся сюда. Но мысли об этом тут же вылетели из моей головы. Если бы мне пришлось, то я был готов отдать себя всего ради этого, чем сдаться.

Остатков моих сил хватило только, чтобы идти слегка шатаясь, но никак не бежать к тросу. Тридцать шагов… двадцать шагов. Я видел, что трос ведёт далеко в пригород. Уходит прочь за блокпосты и руины. Никто не смог бы меня догнать там!

Сзади послышался топот копыт по лестнице… откуда-то близко. Ну же, давай, быстрее!

Дверь распахнулась. Моё сердце застыло, когда я увидел, что на другой стороне крыши тоже был пожарный выход. Желая закричать от разочарования, я попытался броситься в галоп, но мой взгляд упал на вышедшего пони.

— Стоять, Мёрки!

Сияющий окуляр, парящий в крепкой магической хватке револьвер и красно-чёрная боевая броня. Протеже вышел на крышу, перекрыв мне путь к тросу. Жеребец остановился, перевёл дыхание, а затем отчаянно закричал.

— За тобой идёт половина рабовладельцев из южного сектора, Мёрк! Иди со мной, и я обеспечу тебе безопасность!

Моё дыхание было очень хриплым. Я сильно закашлялся и уставился вперёд. Я не мог остановиться. Я был слишком близок. Капли крови упали на крышу под моими копытами: от кашля или же из моих ран, я не знал.

— НЕТ! — вскрикнул я, вложив в это слово всю ненависть и разочарование. — Я… Я не могу! Прошу, не делай этого со мной… просто отпусти меня!

Протеже пробежал в сторону, заблокировав мне дорогу, но при этом не сводя с меня взгляда.

— Ты же знаешь, что я не могу сделать это, Мёрк… Господин Красный Глаз требует…

— Я хочу быть свободным!

Жеребец следил за каждым моим движением, и его револьвер был постоянно направлен на меня.

— Я могу сделать тебя свободным, Мёрк! Если ты ошибёшься, то просто подпишешь себе смертный приговор на Пустоши! Посмотри, что случилось! Ты не вышел даже за пределы Филлидельфии, а уже на грани смерти! Если ты отправишься в Пустошь сейчас, то, уверяю, ты умрёшь!

— Мне всё равно! Она показала мне! Я всё видел! — я рыдал сильнее, чем когда либо в жизни. В моём голосе не было ни капли гордости, а лишь жалкая мольба. — Просто отступи и дай мне уйти, Протеже, прошу! Ты.. ты же добрый! Ты помогал мне… просто отпусти меня!

Поднялся сильный ветер и прогнал прочь часть красного смогла, из-за чего рабский город предстал перед глазами во всей своей ужасной красе… а с противоположной стороны лежала песчаная Пустошь. Стоя на вершине здания, на границе исполнения моих желаний, я чувствовал, что моё будущее балансирует на краю. Жеребец грустно покачал головой.

— То, что ты уйдёшь из Филлидельфии, совсем не значит, что ты станешь свободным, Мёрк. Я пытался объяснить это тебе. Всё гораздо, гораздо сложнее! Позволь мне помочь тебе заработать эту свободу!

— От того, что я снова стану рабом, я не стану ни на каплю свободней! Это не про меня! Если бы у меня был хотя бы один день, один час, когда никто бы меня не контролировал, то я… я… Я бы мог умереть счастливым…

Протеже потерял самообладание и повысил голос.

— Я не хочу твоей смерти, Мёрк! Мы с господином Красным Глазом можем помочь тебе! Как он помог мне! Мёрк, я знаю, что ты чувствуешь! Я понимаю, каково быть…

Слёзы ручьями текли по моим щекам, и я перебил его.

— Нет! Ты просто такой же хозяин, как и любой другой! Я… Я был рождён рабом! У тебя сотни таких же, и я просто один из них! Прошу, ну отпусти меня! Хотя бы одного меня… Почему ты отказываешься понять это?!

Протеже не отступал и продолжал блокировать мне дорогу к тросу. Он болтался на ветру за его спиной, словно насмехаясь надо мной и дразня своей близостью. Где-то под нами, я слышал, как Хозяин отдаёт приказы своим подчинённым, чтобы они поднимались наверх. Мне нужно было срочно уходить!

— Хо… Протеже! Просто… прошу, я…

Порыв ветра нагнал облако смога к нам на крышу, и я закашлялся. Наши гривы и одежда колыхались на этом ветру, который дул в сторону Пустоши, прочь от Филлидельфии.

Протеже старался контролировать свой голос, но из-за ветра ему приходилось кричать.

— Остановись, Мёрки! Я знаю, что ты чувствуешь, но я не могу позволить тебе убить себя на Пустоши! Останься со мной, и я смогу сделать тебя свободным, помогу стать лучше! Господин Красный Глаз пытается помочь Пустоши и тем, кто там живёт! Работай со мной!

— Ты сошёл с ума?! — вскрикнул я. — Посмотри, что он сделал!

Я махнул копытом в сторону Филлидельфии, где на гигантских заводах трудились и умирали сотни… тысячи рабов.

— Красный Глаз — монстр! Я болен, Протеже! Я умираю из-за его города! Меня пытали, избивали, в меня стреляли… Хозяин заставлял страдать и убивал тех, кто пытался помочь мне! Меня отправили в Яму на смерть! Я знаю, что ты умный, так почему ты не можешь понять, что всё это неправильно?!

— Потому что я понимаю! Думаешь господину нравится всё это?! Нет! Но как ещё можно спасти Пустошь?! Ты думаешь Литлпип сможет лично разобраться с каждым монстром на этой земле? А что с Бримстоуном? Она должна убить и его? Она это плохой пример для выбора своего пути, Мёрк!

Я закрыл глаза и отчаянно покачал головой.

— ПРЕКРАТИ! — она сделала меня свободным! Открыла мне глаза! ОНА ДЛЯ МЕНЯ — ВСЁ!

Его голос превратился в отчаянный крик.

— Проклятье, Мёрк, я пытаюсь защитить тебя! Ты страдаешь! Не только физически, но и внутри! Потерпи ещё немного, и я покажу тебе, что значит свобода!

— Ты просто врёшь! Я могу быть свободным уже СЕЙЧАС! Я… Я справлюсь, у меня есть друзья!

— Ты знаешь, что я прав, Мёрки! Я умоляю тебя, остановись и иди со мной! Я всё ещё могу вернуть тебя обратно в безопасность, но мы должны идти уже сейчас!

Я уже слышал тяжёлые шаги по лестнице за моей спиной. Крики Хозяина. Обернувшись, чтобы посмотреть, я уже знал, что он и его приспешники будут здесь в любую минуту.

— Мёрки, прошу!

Я снова обернулся и, шмыгая носом, взглянул за просторы возможностей за спиной Протеже. Вся свобода и мои сокровенные желания всей жизни… О существовании которых я даже не догадывался. Всего один последний рывок…

— Я не могу отпустить тебя, Мёрк! Я не могу ослушаться господина Красного Глаза! Если ты побежишь… я… я должен буду остановить тебя. Не заставляй меня делать это, не заставляй, прошу, Мёрк!

Мир вокруг нас затих. Шум ветра и шелест нашей одежды стал почти неслышимым. Лишь закатное солнце за облачной завесой оставалось таким же.

— Ты вообще ничего не понимаешь, Протеже. Кто-то такой, как ты никогда не смог бы…

Мои слёзы высохли. Жеребец в ответ покачал головой.

— Понимаю, Мёрк. Я понимаю. Не будем об этом. Я могу помочь тебе. Дать работу, и в конце концов ты станешь лучше. Ты сможешь помочь спасти Эквестрию, но, что важнее, ты сможешь спасти себя по-настоящему, а не так, как она! Просто попробуй.

Он был не прав. Совершенно точно. Рабовладелец никогда не смог бы почувствовать то же, что чувствовал я.

И я побежал.

— Мёрк! Стой! Не заставляй меня! Дай мне стать тем, кто поможет тебе, а не хозяином, который тебя остановил! Я не могу просто не подчиниться и отпустить тебя! Не могу!

Стиснув зубы, я бросился прямо к тросу, пробежав мимо жеребца. Я видел, как он махал своим револьвером и кричал мне, чтобы я остановился. Десять шагов… семь…

— Мёрк! Не надо!

Пять.

— МЁРК!

Четыре…

Прозвучал один единственный выстрел.

Я почти ничего не почувствовал. Только один удар, который просто подкосил меня на ходу в паре метров от Протеже. Он был мокрым от пота и на фоне дымящегося ствола револьвера выглядел таким же шокированным, как и я сам. Медленно, нерешительно и дрожа, я опустил взгляд и увидел тонкую струйку крови, вытекающую из дыры в моей груди. Пятно на куртке становилось всё больше и уже через пару мгновений тяжёлые капли начали капать на крышу здания подо мной. Никакой боли… только растущее онемение.

Я поднял взгляд на Протеже, и у меня опять покатились слёзы.

— П-прошу…

Револьвер со звоном ударился о бетонную крышу. Жеребец бросился вперёд, ко мне. И снова на периферии моего зрения начала расти тьма. За спиной Протеже я всё ещё видел манящие просторы Пустоши. Свободный мир…

— Прошу… я…

Он крепко прижал меня к себе, одним копытом придавив рану на моей груди, параллельно крича кому-то, чтобы ему немедленно принесли зелья. Я чувствовал, что он ужасно дрожит.

— Мне так жаль, Мёрк… я хочу, чтобы ты был свободен…

Я обмяк в его копытах. Сознание быстро покидало меня.

— Но это будет не сегодня… прости…

Свет… тонкий луч оранжевого света…

Боль, едва зажившие раны… во рту вкус зелий, сколько же их было… угх… земля двигалась, почему…

С трудом я открыл глаза. Слишком уставший, чтобы хотя бы пошевелить головой, я осознал, что еду на повозке. Вдалеке, на горизонте, куда уходило длинное шоссе из Филлидельфии, я видел закатное солнце. Моя грудь едва двигалась при дыхании, настолько незначительно, что мне казалось, будто я вообще не дышу. Тем не менее, я смог протянуть ногу. Я должен был… ползти, добраться до заката… увидеть, куда с такой лёгкостью уходит солнце… каждый вечер…

— Не шевелись, Мёрк. Ты будешь в порядке, обещаю, — голос Протеже прозвучал рядом со мной. Он был напряжённым и слабым, совсем не таким, как обычно. Вокруг были слышны шаги других пони.

— Хе-хе… пора домой, малыш Седьмой…

— Молчи, Шэйклз. Я не в настроении.

Из последних сил, я повернул голову, и моё сердце застыло. Ворота Филлидельфии были открыты и уже ждали меня. Запахи фабрик… звуки… жар…. нет… только не снова… я же уже был снаружи! Обернувшись к закату, я почувствовал, как из меня вырывается стон, и я изо всех сил пытаюсь ползти. Я могу… всё ещё могу…

Повозка остановилась. Я снова застонал и почувствовал, как кто-то касается меня и осматривает. Зажглась магия и прозвучал хриплый голос гуля.

— Ахуенный выстрел, если ты не хотел убивать болванчика, малыш.

Доктор Визервэйн… Несмотря на произнесённый комплимент, я слышал в его голосе неприязнь.

Протеже никак не отреагировал на это, а вместо этого тихо спросил.

— Он будет жить?

— Ага… блять, ему придётся много полежать, но да, он выживет.

Позади были видно, что пони уже возвращались в Филлидельфию. Я увидел, как Хозяин шагнул за ворота и взглянул на меня. В его взгляде читалось раздражение от вида Протеже, который стоял рядом со мной, почти как охранник. Наконец… Я заметил одну небольшую фигуру, стоящую возле двери.

— Раз всё так вышло… тогда с вас семьсот крышек, да?

Протеже повернулся и взглянул на Минстреля. Медленно, он подошёл к нему.

— Ты — доктор, который вылечил его?

— Да! А ещё ваши дуболомы забрали мою помощницу!

Протеже наклонил голову и внимательно окинул взглядом старика. Его голос стал резче и холоднее, никогда прежде не слышал, чтобы он говорил таким тоном. Ему даже не нужно было кричать.

— Это вы сделали это с Санни Дэйс, доктор Минстрел. Вы злоупотребили её доверием, чтобы осесть здесь и довели до того, что погибла её собака. Вы сделали это. Вы и ваше эго виной всему.

— Раз так, то, думаю, пора нашим путям разойтись в стороны. Я возьму крышки и уеду, если больше вам ничего не надо. Я и так много потерял.

Протеже колебался пару секунд, а затем его рог зажёгся. Своей магией он достал не кошель с крышками, а свой револьвер.

— Есть всего несколько вещей, которые злят меня, доктор.

Минстрел отступил назад и начал оглядываться по сторонам в поисках поддержки, которой не оказалось рядом.

— Но я всегда придерживаюсь набора ценностей, на вершине которого стоит верность. И если вы хотите помогать пони… вы помогаете до конца. А не помогаете для того, чтобы ввести в заблуждение, воспользовавшись их доверием. Вы опорочили идею верности самым худшим образом.

Жеребец не кричал, но его голос становился всё сильнее, и при этом было слышно, что он сдерживает свой гнев.

— Этот жеребец больше всего на свете хотел быть свободным, и вы дали ему надежду только для того, чтобы забрать её! Да, я остановил его. И я несу за это ответственность. Но вы не просто сделали ему больно, вы разрушили его надежды и мечты, дав ему поверить в них! Вы — чудовище, которое не достойно носить звание “доктор”. Точно так же, как и не достойны дружбы с Санни. Вы предали её точно так же, как предали Мёрка. Вероятно, ваши действия будут стоить ей жизни, учитывая то, кому она досталась! Вы зажгли в моём сердце искру гнева, “доктор” Минстрел.

Рядом послышалось хриплое согласие от гуля.

Старик поднял копыто в попытке возразить, а его лицо побелело.

— С-слушайте… мне кажется… возможно, мне стоит просто уйти и…

— Да. Да, вы уйдёте.

Выстрел эхом разнёсся по округе, и фигура медленно рухнула на землю. Я не чувствовал никакого торжества справедливости, когда Протеже повернулся и медленно подошёл ко мне.

Позади него колоссальные ворота начали медленно закрываться. Как бы мне сильно того не хотелось, они не собирались останавливаться. На один короткий и ужасный момент, я держал все мои мечты и надежды в собственных копытах. Но великий закат снова ускользнул от меня, когда ворота за нами наконец захлопнулись… и в тот же момент, я снова погрузился в болезненный и полный печали сон.

Приве-е-ет, жители Пустошей, это ваш всеми любимый и ценимый Диджей! Ну, народ, кажется, после всего хаоса в Филлидельфии, о котором мы вчера рассказывали, у нас всё таки есть один маленький лучик надежды! Одному рабу удалось сбежать! На самом деле! Слух пошёл от одного торговца, который повстречал этого самого раба на трассе недалеко от Филли. И этот раб помог торговцу защитить караван от нападения адской гончей! В порыве ярости он буквально разорвал монстра голыми копытами.

Ну, в общем, как можно догадаться, оказалось, что сбежавшим рабом оказался рейдер. Мои маленькие пони, боюсь… старый Командир оказался на свободе. Красный Глаз оказал нам услугу, когда пленил его пять лет назад, но, кажется, этот здоровяк снова с нами. Я уже слышал, что за его голову хотят назначить награду прежде, чем он сколотит новую банду. Вот только есть одна странность… после того, как торговец сбежал оттуда, как можно дальше и быстрее, он сказал, что Командир Бримстоун не был заинтересован ни в нём, ни в его ценностях. Он просто продолжал пинать труп гончей и, если выразиться очень мягко “кричал от злости”. И это был не боевой клич, по всей видимости.

Ну… я не знаю, что про всё это думать. Но на всякий случай, будьте осторожней и держите ухо востро, пони. Кроме того, торговец сказал одну любопытную вещь. В конце концов, Бримстоун отправился обратно в сторону Филлидельфии…

Заметка: Новая способность!

Запуганный в край — может это и не знаменитое пинки-чутьё, но если вы фокусируетесь, то своим чутьём сможете определить, где вокруг вас есть ещё пони, будь то благодаря паранойе или огромной чувствительности. Добавляет +2 к вашему восприятию, если вы не двигаетесь и не находитесь в опасности.

Жучашка-обнимашка

Истоки Эквестрии

Наследие Винил [Vinyl's Heritage]

Наши самые лучшие дни

Противостояние

Пробуждение

Я не хочу этого писать

Прелести чтения под дождём

Мы просто пили чай

Выпивка за мой счёт

Fallout: Equestria - Murky Number Seven

Глава 8. Добродетель свободы

Глава 8. Добродетель свободы

Осторожно, экстремальные фетиши!