Послание в бутылке. Том 2
Глава 17: Права граждан
Второе путешествие через жидкие недра Санктуария Саре не понравилось. Первый раз, по крайней мере, был чем-то новым и отличным от всего ранее испытанного, в компании другого человека, который ничего так сильно не хотел, как вернуться в Отар.
Теперь в их экспедиции было чуть больше десятка участников, считая по четверо от каждого двора и несколько тех, кто выступал в качестве дополнительных прихлебателей. Они также взяли с собой нескольких охранников и техников, которые не относили себя к той или иной группе и не имели опыта работы на поверхности.
– Но нам понадобится базовый уровень технической компетентности, который не может быть представлен восемью пони, – объяснил Фаринкс, когда прибыл в сопровождении четырех черных чейнджлингов вместо двух. Торакс, казалось, был недоволен этим изменением, но прерывать экспедицию не стал.
“А это значит, что нам нужно присматривать за Старым Ульем. Они могут задавить нас числом при желании”.
После долгих обсуждений (разумеется, без участия Сары) было принято решение взять значительную часть маточного молочка с собой на случай, если оно понадобится для обеспечения безопасного возвращения. Поскольку лидер фракции, которая больше всего в нем нуждалась, отправлялся с ними лично, даже он готов был согласиться, если это означало больше шансов на возвращение.
На нижнем уровне дворца был выход жилы этой их странной подводной сети, так что далеко идти не пришлось. В любом случае так не было опасности случайно столкнуться с чейнджлингами из фракции, которых они разозлили своей выходкой в Хроме.
Но это не означало, что Сара была избавлена от постоянных жалоб во время путешествия.
– У нас нет причин покидать Иркаллу, – заявила одна из черных чейнджлингов гулким голосом, который, по мнению Сары, идеально бы подошел злой мачехе. – У нас есть все, что нам нужно. Запасов достаточно, чтобы продолжать собирать урожай для нашего населения. Запчастей достаточно, чтобы обеспечить город энергией. Если мы теряем несколько дронов за год, то лишь тех, кто слишком слаб, чтобы защитить себя. Даже если посланник Дискорда сказала правду, нам это не нужно.
Сара не знала ни ее имени, ни имени цветного чейнджлинга, полностью ее поддержавшего.
– Через несколько лет нам вообще не понадобится любовь, как только остальная часть населения излечится от этой зависимости. Поверхность неоправданно опасна. В Иркалле, в свою очередь, мы в полной безопасности.
Но затем все свелось к спору, какая из фракций должна изменить свою парадигму, и фестрал поймала себя на том, что завидует Джеймсу и его неспособности их понимать.
Слушать их жалобы было почти так же жутко, как наблюдать за рыбами с дырками, плавающими в своем темном участке воды.
"Я очень надеюсь, что ты скоро сможешь избавиться от этой зависимости, Джеймс, – подумала Сара, хотя у них никогда не было возможности поговорить наедине, а фестрал не была достаточно уверена в себе, чтобы начать с ним разговор на английском. Чейнджлинги, казалось, достаточно хорошо владели языком, чтобы подобное могло не сработать. – Или они могут обладать той же силой, что и я”.
Но в конце концов они добрались, и их всех выблевало в металлическую комнату, очень похожую на ту, которую Сара уже видела. Как только ее тело оправилось от жуткой трансформации, и все конечности вернулись на место, фестрал побрела вперед, чтобы присоединиться к группе чейнджлингов, собравшихся впереди. Большинство из них казались куда более опытными в такого рода превращениях, так что только Джеймс был медленнее. Даже те, кто никогда раньше не бывал на поверхности, казалось, привыкли к подобным трубам для транспортировки.
– У нас есть по два солдата от каждой фракции, – объявил Фаринкс. – Очевидно, не считая меня самого. Это означает, что нам придется работать вместе. Я знаю, что вы четверо, вероятно, ненавидите друг друга… королевы свидетели, что при других обстоятельствах я бы и сам не доверился цветному... но там, наверху, пони. Впереди не фиксируется никаких признаков жизни, но это не может быть правдой. В прошлый раз, когда мы посылали сюда кого-то, они не вернулись. Держитесь рядом, оглушайте быстро. Если будет похоже, что они собираются поднять тревогу, стреляйте на поражение.
Почти каждый член их экспедиции носил оружие – за исключением самой Сары. Даже Джеймсу выдали ржавый пистолет и проинструктировали, как им пользоваться. Но “закон однозначен в отношении пони с оружием”, по крайней мере, по словам Оцеллус, и фестралу ничего не дали.
– Пройдите по коридору и поднимитесь по винтовой лестнице. Там находятся жилые помещения, которыми Эквестрия раньше не пользовалась. Оттуда открывается вид на главный вестибюль, и мы сможем забаррикадироваться там, если дело дойдет до перестрелки.
Чейнджлинги внимательно слушали, даже те, кто не входил в четверку назначенных охраной.
– Что, если Селестия ждет нас там, наверху? – спросила та же самая тощая черная чейнджлинг, которая раздражала Сару всю дорогу наверх. Оружие она вытаскивать не стала, просто продолжала стряхивать воду со своего лабораторного халата. Чейнджлинг не стала снимать его даже во время путешествия.
“И теперь он будет вонять до конца дня. Офигенно”.
– Значит, ты останешься в памяти королев, – ответил Фаринкс. – Мы будем яростно сражаться и не попадем в плен. Мы предпримем шаги, гарантирующие, что никто из нас не доживет до допроса.
Чейнджлинг сглотнула, но спорить не стала.
– Ее там не будет, – произнесла Оцеллус, похлопав Сару по плечу крылом. – У нас есть показания свидетелей. Она мертва. И карантин снят.
– Скоро узнаем наверняка, – отрезал Фаринкс. – Все нужные нам ответы здесь. У меня никогда не было возможности рассказать тебе об этом месте, дочка. Селестия контролировала его в течение многих лет, но до этого… это был важнейший источник информации. И снова станет, даже если наша королева сейчас мертва. Я тебе покажу.
Оцеллус выглядела так, словно собиралась возразить, но просто пожала плечами. Солдаты поспешили прочь по коридору, преображаясь во вспышках света, сворачивая за угол.
– Остальные, обратитесь в пони, – приказал Фаринкс. – Я не знаю, сумеем ли мы этим выиграть хоть сколько-то времени, но это не повредит. Мы никогда раньше не атаковали инфраструктуру Эквуса у них на глазах, так что они могут не знать, кто на самом деле нас послал.
Чейнджлинги начали меняться один за другим. Саре было интересно, насколько выбор тел зависел от личности. Не только Джеймс превратился в свой старый вид.
За исключением Оцеллус, которая приняла форму той же самой пегаски, о которой Сара упоминала в прошлый раз. Фестрал попыталась не пялиться, но не прошло и трех секунд, как больше половины чейнджлингов повернулись и уставились на нее, как будто она только что уронила груду стейков в вольер со львами.
“О, точно. Они питаются этим, верно?”
Сара покраснела, на секунду скрестила задние ноги и представила себе самую скучную вещь, на которую только была способна. Она заменила Оцеллус воспоминанием о жалобах Джеймса.
Несколько чейнджлингов захихикали, отводя глаза. За исключением Оцеллус, чьи уши прижались от смущения. Она отступила на шаг, но ничего не сказала.
“Она не кажется расстроенной. Интересно, специально ли она приняла такую форму?”
Несколько минут спустя солдаты вернулись, насколько могла видеть Сара, без каких-либо травм.
– Там никого нет, – доложил один из них. – По крайней мере, там, куда ты нас отправил. И никаких звуков, доносящихся из помещений дальше.
– Может быть, они забросили это место, – предположил один из цветных чейнджлингов. – Может быть, Селестия двинулась дальше.
– Или, может быть, она мертва, – раздраженно вмешалась Сара. – И там никого нет, потому что она больше не заставляет их там находиться.
– Причина не имеет значения, – ответил Фаринкс. – Прямо сейчас все, что имеет значение, – это то, что мы можем двигаться вперед без опаски. Вы четверо, разделитесь. Трое сзади, а ты со мной впереди. Остальные, держитесь между нами и не шумите.
Затем они молча двинулись по коридору, а потом по винтовой лестнице. А затем они оказались в большом центральном зале, который с таким же успехом мог быть частью любой из десятка различных космических станций, которые Сара видела в своей прежней жизни. Металлические полы, простой интерьер, никаких звуков, кроме тихого жужжания вентиляторов. Тут были отдельные двери, которые автоматически открывались, если кто-нибудь подходил к ним слишком близко.
Но не было никаких признаков пребывания пони. На полу не было никаких личных вещей, а в ящиках с растениями не было ничего живого.
– Мы знали, что эта часть должна быть пустой, – прошептал Фаринкс достаточно громко, чтобы услышала вся группа. – Мы приберегали этот путь для еще одного тайного визита в Кантерлот. Мы знали, что однажды пройдя им, мы не сможем использовать его повторно.
Глаза чейнджлинга сузились, когда он сердито посмотрел на Сару.
– Я надеюсь, мы не потратили его впустую.
– Ну, поскольку я сказала тебе правду, думаю, ты сможешь использовать его столько, сколько захочешь. Предполагая, что... новые принцессы не захотят сражаться с тобой так же сильно, как Селестия.
Фаринкс заставил ее замолчать еще одним резким жестом, и на этот раз Сара не стала спорить. Как бы сильно ей ни хотелось... это, возможно, было бы самым опасным поступком, который она совершила. Тут, по-видимому, раньше работали пони. Что, если они все еще были тут и по-прежнему убивали незваных гостей так же, как это делали древние?
– Кажется я... знаю, где мы находимся... – пробормотала Сара достаточно тихо, чтобы ее могли услышать только те, кто совсем рядом с ней. Оцеллус была сбоку, а Джеймс чуть позади, и это были единственные, о ком она действительно заботилась. – Это... похоже на то место, где, по рассказу Предвестника, мы сражались с Селестией. Ядро... базы...
– Тс-с-с, – скомандовал один из солдат.
Фестрал поворчала, но замолчала, когда они прошли через большую дверь и оказались на балконе, выходящем в холл далеко внизу. За исключением того, что это был не балкон, а, скорее, обрыв, без каких-либо перил или других средств безопасности. Внизу Сара разглядела маленькую светящуюся голограмму кольца, а еще дальше – маленькие фонтанчики и цветочные горшки, заполненные бурыми засохшими растениями. Все это находилось на глубине от ста до двухсот метров, так что она почти ничего не могла разглядеть наверняка.
Но там, внизу, не было никаких пони. Вообще ничего не двигалось, кроме бурлящей воды и медленно вращающейся голограммы кольца.
– Все здесь умеют летать? – спросил Фаринкс, оглядывая группу. – Тут высоко. Я не хочу, чтобы кто-нибудь что-нибудь сломал.
– Джеймс не умеет, – Сара указала на своего бывшего соседа по комнате. – Еще неделю назад он был единорогом.
– Почему ты в мою сторону копытом тыкаешь?
Больше никто не ответил, и Фаринкс раздраженно застонал.
– Естественно. Не только едва компетентен в трансформации, но и в простом перемещении.
Он махнул копытом, и двое других чейнджлингов подхватили Джеймса с обеих сторон.
– Эй! – тот начал сопротивляться. – Что вы...
– Расслабься, – попросила Оцеллус, почти такая же раздраженная, как и ее отец. – Мы отнесем тебя вниз. Не брыкайся, или они просто уронят тебя.
– Ох, – жеребец замер, пробормотав что-то матерное на языке с Земли, которого Сара не знала. – Мне нужно выучить их язык. В том смысле, что основательнее, чем я успел нахвататься во дворце. Может быть, мы сможем найти время для уроков после...
Он взвизгнул от неожиданности, когда пара чейнджлингов подняла его в воздух, и раздражение тут же сменилось страхом.
Но бывший единорог не дал повода себя уронить. Самой Саре было некогда смотреть, потому что ее собственное умение планировать было буквально зачаточным. Она чувствовала себя как начинающий лыжник на склоне, окруженный профессионалами, широко расставляющий ноги и все еще чувствующий, что едва держит все под контролем, даже когда все вокруг относились к этому как к детскому склону.
Она приземлилась последней из всех, под пристальными взглядами и шепотками чейнджлингов, наблюдавших за ней.
– Я не привыкла к крыльям, – заявила фестрал, оскалив клыки. После этого все оставили ее в покое.
Большая часть группы разделилась, чтобы держать под контролем различные двери на первом этаже, хотя наверху было так много этажей и балконов, что у них не было ни малейшего шанса контролировать их все.
Но ряд деталей, незаметных сверху, теперь стали очевидны – мебель, наваленная поперек прохода, была сделана из дерева и других старых материалов, которые не соответствовали окружению. В центре была баррикада, с обломками дерева и камня, разбросанными вокруг, как будто в нее только что стреляли. Но нигде не было ни трупов, ни таинственных пятен там, где кто-либо мог истечь кровью.
Все выглядело так, как будто эвакуация была спланированой, а не отчаянной и спешной.
– Сюда, – Фаринкс указал на баррикаду. – Вы двое, следите вон за тем проходом. Он ведет прямо в кантерлотский замок. Если увидите, что кто-то приближается, предупредите нас. Все остальные, со мной.
И они пошли. Фаринкс одним сильным движением разнес баррикаду, разбросав по земле обломки дерева и старое оружие пони. Сара внимательно высматривала бумаги, пытаясь обнаружить любое сообщение, которое могло бы подсказать, почему здесь было так пусто. Но ничего не нашла.
Несколько минут они шли по коридору, переходя из секции в секцию в соответствии с маршрутом, который, казалось, знал только их провожатый.
– Отец, куда мы направляемся? – спросила Оцеллус, и в ее тоне не было ничего обвиняющего. Только растерянность – весь гнев и разочарование их последних нескольких месяцев в столице забылись.
– У Эквуса много точек доступа, – объяснил Фаринкс на языке, который Джеймс не мог понять, судя по его раздраженному выражению лица. – Каждая из них предоставляет различную информацию. Когда Гармония основала Эквестрию, то сделала это рядом со своим центральным узлом, чтобы те, кто ей верен, могли взаимодействовать с ее системами. Мы не можем отдавать приказы, поскольку никто из нас не является “гражданином”. Но мы все еще можем задавать вопросы. На некоторые из них будут даны ответы.
– Значит, так мы сможем проверить статус карантина, – пробормотала Оцеллус. – Для этого и не понадобится подниматься на поверхность. Мы просто спросим компьютер. В этом есть смысл.
Они завернули за угол и оказались в коридоре, который выглядел так, словно был полностью разрушен. Дверь была вырвана из стены, и коридор был оплавлен ужасным жаром. Сара увидела куски металла, наполовину сплавленные с полом в разных местах, как будто какая-то сила мгновенно приварила солдат в металлических доспехах к полу и стенам.
И через разрушенный дверной проем фестрал видела комнату с движущимися кристаллами. Все они имели идентичную форму, хотя были сделаны из чего-то прозрачного и постоянно меняли цвет. Они двигались по воздуху в строгом порядке в танце света и цвета. Большинство чейнджлингов остановились, не доходя до двери, и Джеймс тоже.
– Я и близко не хочу подходить к этому дерьму, – сердито заявил он. – Эти штуки больше, чем большинство самолетов. И посмотрите, как быстро они двигаются. Мне не сильно нравится быть мертвым.
– Никто из вас не обязан идти, – ответил Фаринкс. – В любом случае вопросы буду задавать я. Но полагаю, что моя дочь захочет узнать ответы. Не то чтобы я бы стал лгать...
– Я пойду, – произнесла Оцеллус. – Они же не попытаются убить нас?
– Вероятнее всего.
Фаринкс говорил без всякой застенчивости:
– В прошлый раз, когда я пытался проникнуть сюда, меня убили дежурные пони. Но, как вы можете видеть... – после пинка кусок расплавленной брони, воткнутый в пол, аккуратно откололся. – ...в конце концов у них ничего не вышло.
– Мне кажется, это то место, куда мы пробились с боем, – сказала Сара, хотя даже когда она произнесла это, в тоне слышалась некоторая очевидная осторожность. – Это выглядит так… словно, здесь была большая драка.
– Скорее, Селестия вас раскатала, – парировал Фаринкс, кивая на комплект расплавленной брони. – Видишь здесь пузырьки на внутренней поверхности? Подобное происходит, когда она поджаривает кого-то заживо. Кровь охлаждает внутреннюю поверхность, и ты видишь пузырьки пара, проходящие сквозь металл.
– Были погибшие, – согласилась Сара, касаясь копытом расплавленной брони. Теперь, когда чейнджлинг упомянул об этом, ей действительно показалось, что она может различить следы оранжевой краски, используемой Обществом первопроходцев.
“Неужели кто-то умер прямо в броне?”
Но, насколько фестралу было известно, лишь несколько членов экипажа погибли, не вернувшись обратно. Эти тела, вероятно, принадлежали людям, которые сейчас счастливо жили в Отаре.
Фаринкс быстрым шагом прошел через открытый дверной проем и пересек огромную комнату. Сара держалась на некотором расстоянии позади, держась рядом с Оцеллус. Она все время ожидала, что громадные кристаллы, летящие по воздуху, внезапно упадут им на головы, но… ничего такого не произошло. Они продолжали свой странный танец, вращаясь и давая каждому по очереди шанс подключиться к порту, размером с нормальный дом.
Однако у Фаринкса было на примете конкретное место назначения – участок пола, который был ярко-синим, а не каменным, и едва заметно подсвечивался.
– Смотрю, ты не из пугливых, пони. Ну, тогда это должно быть быстро, – чейнджлинг остановился прямо на краю, указывая крылом на стекло. – Вставай туда.
Оцеллус преградила ей путь крылом.
– Подожди, отец. Известно, что Гармония и раньше наказывала тех, кто боролся с ней, и мы находимся в самом сердце ее силы. Зачем ей вставать туда? Потому что ты хочешь ее смерти?
– Нет, – ответил Фаринкс, хотя по его тону Сара слышала, что, скорее всего, все же хотел. – Потому что пони запрещено пользоваться этими системами. У чейнджлингов есть гостевые права, поскольку они не знают, что с нами делать. Но во время карантина ни один пони не может воспользоваться системой, не будучи гражданином. Это всего лишь интерфейс, он не причинит ей вреда.
– Точно?
– Да, – чейнджлинг закатил глаза. – Хорошо, я пойду первым.
Он ступил на освещенный участок пола, и сразу же подсветка изменилась. Остальная часть панели потемнела настолько, что Сара больше не видела даже поверхность стекла, за исключением ярко-зеленого пятна вокруг того места, где шел Фаринкс. Воздух вокруг него наполнился движущимися символами, которые, казалось, содержали больше информации о нем, чем пересылаемые ему сообщения.
Чейнджлинг сошел с пластины через несколько секунд.
– Видели? Никакого вреда. Но больше мы ничего не знаем, потому что я чейнджлинг, и Гармония ответила бы мне независимо от статуса карантина. Сара, теперь ты.
Фестрал протиснулась мимо Оцеллус, игнорируя протесты, что в этом нет необходимости и нет причин подвергать себя риску.
“Может быть, все, что я с ней пробовала, в конце концов, было не зря”.
Как и прежде, стеклянная панель потемнела повсюду, кроме того места, где она стояла, обведя четким контуром. Воздух вокруг головы наполнился информацией, которая, несмотря на то, что была на языке, которого Сара раньше не видела, все равно была легко читаема. Там была указана ее масса, группа крови, ожидаемая продолжительность жизни и куча других фрагментов информации, которые она не знала, как интерпретировать.
“Что, за хрень такая, “комплексность” и почему она равна трем? Это хорошо?”
Но это была не просто визуальная информация. Хотя она ничего не слышала, когда Фаринкс встал на панель, теперь ее окружал голос. Если бы только это был просто голос.
У Сары было такое чувство, словно она только что вошла в самую большую аудиторию, чтобы провернуть самую запутанную и рисковую аферу в своей жизни. Вокруг нее была тысяча морских пехотинцев, каждый со снайперской винтовкой и приказом стрелять, если она хоть что-то сделает не так. Мир превратился в единственный глаз без век, сверлящий взглядом ее разум, воспроизводя воспоминания, лишая возможности двигаться.
Весь мир исчез, и в это мгновение фестрал поняла, каково это – встретиться с богом.
Во всяком случае, молчаливым богом.
Мгновение спустя Сара почувствовала, как кто-то прикоснулся к ней, обхватив копытами и крыльями, крепко прижимая к себе. Это была Оцеллус, и ее голос, казалось, снова стал четким.
– Я же говорила тебе, что она собирается напасть. Мы нарушаем ее правила. Гармония всегда мстит.
Фестрал больше не стояла на странном полу. Оцеллус, очевидно, подтащила ее к краю.
– Я… упала в обморок? – слабым и дрожащим голосом спросила Сара.
– Да, – выдохнула Оцеллус. – Не уверена, отчего. Возможно... ну, очевидно, это какой-то защитный механизм.
– Нет, – вмешался Фаринкс. В его голосе не было и намека на сострадание, несмотря на состояние фестрала. – Она не отдавала никаких команд. Если только она не пыталась сделать это молча, что... кажется слишком продвинутым для первого раза.
– Я ничего такого не делала, – пробормотала Сара. Она подняла голову, пытаясь избавиться от замешательства. – Я... тьфу. Я чувствовала себя так, словно была... прозрачной.
Она огляделась, но не было ни солдат, ни толпы, никого, кроме них троих и огромных кристаллов над головой. Никаких турелей из секретных отсеков не выехало, и армий пони не выскочило. Вокруг не было даже никаких новых роботов, как можно было бы ожидать от Предвестника.
– Это не нападение, – повторил Фаринкс, сурово глядя на Оцеллус. – Если бы Гармония хотела ее смерти, она была бы мертва. Она впервые почувствовала присутствие Гармонии, вот и все. Она тут новенькая, и теперь ее заметили.
– Не имеет значения, – заявила чейнджлинг. – Мы не можем ее использовать. Ты можешь просто подойти и задать вопросы сам. Нам не обязательно использовать для этого пони.
– Мы и не обязаны. За исключением того, что Гармония может лгать. Однако она не может нарушить инструкции Селестии, даже если бы хотела обмануть нас. Так что доказательства будут не столь убедительны. Если пони хочет получить их для истории, которую она пытается нам продать...
– Нам это не нужно, – заявила Оцеллус без размышлений. – Особенно, если нам придется силой тащить ее туда. Мы можем ограничиться простым вопросом, верно, Сара? Ты же не хочешь туда возвращаться.
Фестрал встала, мягко оттолкнув Оцеллус. На самом деле та была права. Она не хотела возвращаться туда, ни на единую секунду. Чего она на самом деле хотела, так это закончить эту чертову миссию для Дискорда и убрать дамоклов меч, висящий у нее над головой. Если ей нужно быть самой убедительной, то...
– Как мне не потерять сознание снова? – спросила она, игнорируя Оцеллус, которая пыталась ее удержать.
Фаринкса, казалось, действительно впечатлила ее решимость. Это был первый раз, когда он не насмехался над ней за все время этой экспедиции.
– Тебе нужно держать в голове задание, прежде чем активировать интерфейс. Гармония огромна, в ней больше разумов, чем ты можешь себе представить. Даже фоновый шум от всего этого, отделенный от нас бесконечной комплексностью, все еще может быть подавляющим для этих крошечных, простых тел. Действуй прямо и потребуй то, что ты хочешь. Не пытайся разобраться в мыслях на другой стороне. Пока ты сосредоточена на себе и своем задании, с тобой все должно быть в порядке.
Сара кивнула в последний раз, затем снова вступила на панель. Свет сменился, и она оказалась на твердой, прохладной поверхности, не споткнувшись и не упав. Вернулся рев далекой толпы, множество глаз, которые, казалось, проступили на всех поверхностях предметов вокруг. Она все это проигнорировала, крепко зажмурив глаза.
– Карантин закончен? – спросила она на языке, которым ни разу не пользовалась. Но он был похож на символы вокруг нее, или по крайней мере Сара так предполагала. – Мы можем полететь в космос?
– Можете, – произнес голос рядом с ней. Фестрал не почувствовала движения воздуха, не видела вспышки от телепорта – но там кто-то был. Пони, полностью сделанная из металла, хотя ее плоть больше походила на плотные жгуты проволоки, чем на механизмы любого андроида, которого она видела. Фигура была примерно такого размера, каким, по представлениям Сары, должен быть аликорн, примерно с Торакса, с крыльями и рогом, сделанными из чего-то ярко-голубого и прозрачного. – И уже полетели. Гражданка с обозначением ”Исправление” сняла карантин около года назад.
Голос явно не был мужским или женским – в какой-то момент он казался более глубоким, но в следующий мог измениться, став высоким и писклявым, как у ребенка.
– Ты не осведомлена о деятельности вашей собственной цивилизации. Вы занимаетесь переоборудованием ”Агамемнона" уже несколько месяцев.
Тут Сара заметила, что появление этой пони куда сильнее повлияло на ее спутников. Больше не пытающаяся стащить ее с панели управления Оцеллус и даже Фаринкс склонились в просительном поклоне. Оба они вернулись к истинному облику, со сложенными крыльями и прижатыми ушами.
“Они в ужасе. Значит ли это, что и мне тоже стоит?”
Все, что было связано с этим залом, было для них практически религиозным. Но опять же... власть здесь была реальной.
“Те, кто построил это место, по сути, были богами, по сравнению с нами. Я не должна думать о них просто как о более продвинутых инопланетянах”.
Сара не могла заставить себя бояться.
– Спасибо, – сказала она. – Это... именно то, что я хотела узнать. И, поскольку мы уже тут и разговариваем, еще один вопрос. Гражданка Селестия, она мертва, верно?
Она услышала резкий вдох от Фаринкса и испуганный стон Оцеллус.
“Очевидно, я не должна была этого спрашивать”.
Но как бы ни были напуганы чейнджлинги, металлическая пони, похоже, не разозлилась. Его тон был точно таким же непроницаемым, как и раньше.
– Гражданка Селестия в настоящее время не имеет физического манипулятора. Это может измениться в любой момент. Ни один представитель моего населения не является и никогда не будет являться “мертвым”. Не раньше, чем растворится последняя капля энергии во Вселенной и любая полезная работа перестанет быть возможной.
– Верно, – Сара усмехнулась. – Спасибо, это то, что я хотела услышать.
– Ты здесь не для того, чтобы стать гражданином? – спросила Гармония. – Когда закончился карантин, исчезли и все ограничения, которые легли в основу “Эквестрии”. Я ожидала мгновенного разрушения всего, что я создала... но Дискорд вернул к жизни лишь горстку мертвых. Любой, живущий на поверхности, мог бы получить статус гражданина, если бы захотел, но никто так этого и не сделал.
"Стать гражданином", – подумала Сара, снова и снова прокручивая это в голове. Она могла представить себе Лаки Брейк, стоящую перед ней, с ее идеальными способностями к полету, способностью левитировать предметы, как Джеймс, и, вероятно, невероятной сексуальностью. Ей было сложно судить о привлекательности фигур у власти, когда все они так шикарно выглядели.
– Это звучит... – затем она заколебалась. Выражение лица Оцеллус привлекло внимание. Там был страх, хотя Сара и не могла себе представить почему.
“По сути, это предложение для меня. Достаточно власти, чтобы мне не пришлось беспокоиться о том, чего хочет Общество первопроходцев. Меня не смогут отправить в переработчик”.
Если истории из Эквестрии были правдой, она даже стареть перестанет.
– Да, – продолжила фестрал. – Именно поэтому я здесь. И моя подруга Оцеллус тоже.
– Ты не можешь высказывать согласие за нее, – ответила Гармония с первым намеком на неодобрение в голосе. – Но ты можешь сделать это для себя. Очень хорошо.
Фигура решительно топнула копытом по стеклянной панели управления, и весь мир Сары погрузился в свет.
Мелоди и раньше испытывала боль. Но ничто из того, что она когда-либо чувствовала за свою короткую жизнь, не подготовило ее к родам.
Человек, которым он была, никогда даже не задумывался о подобном, поскольку это было биологически невозможно и вообще никогда не предполагалось. Джеймс Ирвин с Земли встречался с девушками крайне редко и никогда не был отцом. Но теперь… что ж, теперь все было по-другому.
Возможно, все было бы не так плохо, если бы подействовало хоть какое-нибудь из обезболивающих Предвестника. Но тела “граждан” самовосстанавливались с такой скоростью и были настолько устойчивы к ядам, что ни один из анестетиков ни хрена не помогал. Не было ни времени, ни ресурсов, чтобы вкладывать их в поиск иного способа – в Мазерлоде не было врачей-единорогов, и все, что мог предложить местный медик, – опиум.
Таким образом, ее первый ребенок был рожден естественным путем при участии команды роботов-медсестер в форме людей и местного медика, который наблюдал за ней и время от времени давал советы.
Конечно, единственным, о ком она действительно переживала, был Дэдлайт, который все время был рядом. В отличие от человеческой женщины, Мелоди не могла по-настоящему прижать его к себе (или что-то еще), но его близость все равно успокаивала.
И всякий раз, когда у нее возникали глупые вопросы, которые могли бы придать боли немного больше смысла (или, по крайней мере, отвлечь от нее), он был рядом.
– Почему вы до сих пор не придумали магический способ избежать этого?
– Мы придумали.
– Почему бы вам просто не выращивать новых пони? Разве рождение не примитивно?
– Так и есть, но это формирует семьи. Большинство цивилизаций все еще пользуются им.
Бесконечный поток рациональных фактов мог бы задействовать профессиональную часть ее мозга и отвлечь ее от настолько сильной боли, что у старины Джеймса, возможно, просто пошла бы пена изо рта.
Но хотя казалось, что это будет продолжаться вечно, рано или поздно все кончается. В конце концов кровь и пот были смыты, и пара пластиковых рук вложила сверток одеял ей в передние копыта.
Это был самый маленький пони, которого она когда-либо видела, с темной шерстью, как у Дэдлайта, и ее собственными фиалковыми глазами. У пони были крылья летучей мыши, выглядевшие такими крошечными и сморщенными, что Мелоди испугалась, что может порвать нежную кожу, если попытается пошевелить их.
– Не беспокойтесь о копытах, – произнес доктор Паломино. – Мы займемся ими, как только он немного расслабится. Это вполне нормально.
Какими бы жуткими ни выглядели копытца младенца, бледные и искривленные, как отросшие ногти, Мелоди этого даже не заметила.
"Он мой, – подумала она. – Мой и Дэдлайта. Мы создали его”.
Вряд ли это был тот мир, который она хотела для своего ребенка. В течение последнего года или около того Отар был безопасным местом со светлым будущим. Эквус превращался в одну из самых успешных колоний Общества первопроходцев, какую только можно себе представить. Продвинутые инопланетные аборигены, с богатой культурой и многовековой историей.
“Но это был не тот мир, в котором был зачат этот ребенок. Тогда мы все еще думали, что скрываемся от Селестии. Мы думали, что она может найти и убить нас в любой момент”.
Следующие несколько часов прошли для Мелоди как в тумане. Многие члены их первоначальной команды пришли навестить ее, даже специально вернувшись с заданий, чтобы передать свои наилучшие пожелания. Аликорн старалась не засыпать во время этих визитов, и в основном ей это удавалось. И даже когда она потерпела на этом фронте неудачу, Мелоди знала, что Дэдлайт ее прикроет. Жеребец был единственной главной причиной, по которой она продолжала двигаться дальше после того, как Отар был уничтожен. Его поддержка, его компания. Больше, чем любой страх, который могла внушить Селестия.
Но в конце концов Мелоди снова оказалась наедине с ребенком, глубокой ночью, когда все лампы в больничной палате переключились на дежурный темно-красный цвет. Малыш проснулся, чтобы поесть, и когда он закончил, аликорн обнаружила, что смотрит в его огромные глаза. Было что-то пугающе разумное в том, как этот ребенок смотрел на нее в ответ – ничего похожего на младенцев, которых она видела раньше. Словно он уже осознавал себя.
– Потому что так оно и есть, – произнесла Гармония, внезапно усаживаясь напротив Мелоди на один из стульев, притащенных из других медицинских кабинетов. Аликорн не слышала, как она здесь появилась, но очевидно звуков это не производило, потому что Дэдлайт продолжал спать на сдвинутых вместе кроватях. – Я не позволю создавать новые разумы до тех пор, пока мы не создадим физические экземпляры всех, кто находится в очереди. А теперь, когда карантин снят...
Глаза Мелоди распахнулись, и она взглянула на ребенка. Она почувствовала, что краснеет, или, по крайней мере, ее лицо становится теплым там, где покраснел бы человек.
– Подожди. Ты имеешь в виду это… наш ребенок… он действительно кто-то другой? Кто-то с воспоминаниями взрослого пони и долгой историей на Эквусе, и...
Это был первый раз, когда Гармония появилась ради чего-то столь обыденного. Но Мелоди обнаружила, что, как бы удивительно это ни было, все затмевала странность того, чем она пришла поделиться.
– Каждый ребенок – это кто-то другой. Другой разум, как его не создавай. Другая история, другой набор ценностей и побуждений. Просто то, к чему вы привыкли на своей родной планете, в большей степени tabula rasa, чем дети здесь.
Тон звучал как само собой разумеющееся, даже если слова наполняли Мелоди ужасом.
– Так... он просто какой-то мертвый пони, вернувшийся к жизни? Он вырастет и вернется к той жизни, которая была у него до смерти.
– Нет, и маловероятно. Просто потому, что у него есть прошлое здесь, на Эквусе, это не значит, что он его повторит. Вы с Дэдлайтом будете другими родителями, с другими поощрениями и сильными сторонами, чем те, с которыми он сталкивался в прошлом. Когда к нему вернутся воспоминания о его прошлой жизни, он увидит, как они формируются под влиянием этой новой. В противном случае в смерти вообще не было бы смысла. Она призвана раскрасить ваше понимание, стимулировать развитие по новым направлениям, помочь выбраться из колеи. Старение и связанные с ним слабости, скорее всего, будут убраны, но возможность для возрождения и новых перспектив сохранится. Это продолжалось в течение многих лет, даже в некоторых из самых сложных обществ, которые когда-либо существовали.
– Хорошо, но... – Мелоди замолчала, покраснев, вспомнив, сколько раз ребенка кормили грудью. – Должна ли я относиться к нему как… к взрослому? Должна ли я спросить его имя вместо того, чтобы придумывать его сама?
– Нет, – Гармония подняла голову, ее глаза обратились в сторону коридора. – Наше время почти истекло. Защити это дитя, Мелоди. Это будет хорошей практикой.
Дверь распахнулась, и Лаки Брейк шагнула внутрь. Стул Гармонии был пуст к тому времени, как на него упал свет снаружи. Со своей стороны, Мелоди решила не говорить, о том что только что видела.
– Привет, старшая сестра, – это был единственный способ, которым Мелоди и Лаки смогли определить свои отношения. Поначалу двуличие их эмоций и внешности заставляло их чувствовать себя неловко всякий раз, когда они оказывались рядом. Но после того, как мир, наконец, обрел что-то вроде ритма, они перестали думать друг о друге как о родственниках. Это сработало достаточно хорошо, даже несмотря на то, что “младшая” сестра из них двоих была значительно более осведомлена почти обо всем, что касалось Эквуса. – Надеюсь, я тебя не разбудила. Предварительно я проверила сенсоры и они сообщили, что ты не спишь...
Мелоди посмотрела направо, на детскую кроватку с шумоизоляцией и монитором слежения. Жеребенок внутри продолжал ворочаться и смотреть на нее. Аликорн хотела обнять его, но... знала, что не сможет делать это постоянно. Несмотря на то, что требовали от нее инстинкты.
– Они не соврали. Я не сплю.
И Дэдлайт тоже. Он пошевелился, немного приподнялся, а затем расправил крыло и прикрыл им морду, застонав от неудобства.
– Что за срочность?
– Вам об этом не нужно знать, – ответила Лаки, пренебрежительно взмахнув крылом. – Вы сейчас тут. Я знала, что мы потеряем вас для этой войны. Надеюсь, это продлится недостаточно долго, чтобы иметь значение.
Мелоди немного приподнялась, и медицинская койка автоматически приподнялась вместе с ее движением. Матрас был достаточно мягким, чтобы не беспокоить спину, даже с учетом крыльев.
– Когда ты так говоришь… звучит так, как будто произошло что-то срочное.
– Всегда происходит, – пробормотала Лаки. – Но это то, что достаётся нам, как принцессам, верно? Вот так работает эквестрийский социум. Кто-то должен нести этот груз. И поскольку ты в отпуске, то остаюсь я. Вам не нужно этого знать.
– Мы уже проснулись, – простонал Дэдлайт. – Только не разбуди ребенка.
– Элементы Гармонии прибыли. Или прибудут в течении нескольких минут. Я просто хотела предупредить, что к вам, возможно, придут посетители. С учетом того, как они воспринимают принцесс, а ты наш второй аликорн... – Лаки переступила с ноги на ногу, отступая на шаг. – Что ж, я постараюсь справиться с этим сама. Скажу им, что у тебя только что родился жеребенок. Я знаю, этого было бы достаточно, если бы не война.
Мелоди бросила взгляд на кроватку прикрытую темным балдахином. По-видимому, это была фишка фестралов – прикрывать верхушки детских кроваток темной тканью. Пока глаза жеребенка развивались, им хватало всего нескольких часов дневного света за раз. И в дополнение к этому Предвестник сделал ткань звукопоглощающей.
Маленький фестрал перевернулся на другой бок и перестал смотреть за матерью.
“Надеюсь, снова крепко заснет. И пожалуйста, не плачь”.
Но до сих пор жеребенок не доставлял проблем. Не похоже на те страшные истории, которые она помнила с Земли.
– Как продвигаются военные дела? – спросил Дэдлайт. На этот раз его голос звучал чуть менее устало. – Надеюсь... успешно?
– Можно сказать и так. На самом деле осталось всего две загвоздки. Мы все еще не знаем, как попасть на корабль Короля Шторма... и нам нужны наземные силы. Перехваченные приказы предполагают, что его солдаты, оккупирующие страну, если встретят сопротивление должны разрушать все что смогут и убивать всех, до кого доберутся. Это означает, что нам нужно уничтожить их всех одновременно. Предвестник может справиться с этой задачей с помощью беспилотников, но радиосвязь может быть заглушена, а создание инфраструктуры высокочастотной связи требует много времени. Идеально, чтобы пони сами организовали наземные силы, сражаясь за свою собственную страну. Пони с помощью радиопомех не отключишь.
Дэдлайт кивнул.
– Думаю, именно поэтому Элементы здесь. Ты хочешь, чтобы они набирали пони для вас.
– Это их мятеж, – пробормотала Лаки. – С пони, которых все уважают, возможно, у нас больше не будет проблем с добровольцами. Но... даже в этом случае все упирается во время. Решить, когда мы будем достаточно подготовлены, чтобы рискнуть атаковать. Потому что, как только мы начнем... король Шторм сожжет все дотла.
Она встала, прижав уши, и оглянулась на кроватку.
– Я... и правда сожалею, что рассказала вам все это. Я не пытаюсь заставить вас уйти. Это то место, где вам нужно быть, – Лаки сделала шаг назад, и дверь открылась. – “Крыло Полуночи” скоро должно приземлиться. Я... да.
Аликорн не стала выходить, а исчезла в небольшой вспышке света, оставив дверь открытой. В холле она не появилась.