"За бедную кобылку замолвите слово"

IV

По дороге у самой окраины Понивилля, освещаемой лишь мягким серебристым светом луны и звёзд, неспеша прогуливалась парочка влюблённых пони. В листве яблонь сладко пели соловьи, а в вечернем воздухе витал аромат чувственной прохлады позднего лета…

— Ах, какое же невероятное сегодня звёздное небо! — воскликнула восторженная единорожка, смотря на ночной купол, усеянный россыпью, будто сверкающих алмазов, огней.

— В пустынях Зебрики небо — словно черный бархат, а звёзд видно на порядок больше. И кажутся они намного ближе. Созвездий не счесть... Вот это, например, созвездие пегаса, моё любимое, — романтик игриво подмигнул и указал крылом на восточную часть небосвода, где яркой цепочкой горели огоньки звёзд.

— Ха, не удивлена! А Вы, сударь, из своих южных походов вернулись славным звездочетом! А созвездие единорога найдёшь? — весело смеясь, спросила кобылка.

— Единорог не такой яркий, как пегас. Его летом тяжело заметить. Лучше всего наблюдать за ним зимой, желательно в феврале. Тогда он лучше виден, — со знанием дела проговорил пегас.

— Знаю. Я тебя проверяла! — с озорством воскликнула пони.

— Тоже увлекаешься астрономией? — полюбопытствовал приятно удивленный жеребец.

— Когда я была ещё юной кобылкой, покойный папенька, царствие ему Небесное, показывал мне с братом звёзды с помощью нашего семейного телескопа. Помню, он привез его нам в подарок из далекой Кристальной Империи. Папенька добился аудиенции с придворным звездочетом, чтобы получить лучшую на тот момент систему линз из редких кристаллов. Каждый поздний вечер, как солнце опустится за горизонт, мы наблюдали за небом и тонули в мечтах о далеких мирах… Если бы ты знал, как я по нему скучаю… — единорожка запнулась, будто ей не хватило воздуха. Она, смутившись, быстро отвернулась, пытаясь украдкой утереть скатившуюся по щеке горькую слезинку.

Кавалер аккуратно приобнял её могучими пушистыми крыльями, пытаясь утешить.

— Тоже чахотка?

Она лишь молча кивнула.

— Угу, я так и понял… У меня и моего лучшего друга родителей тоже забрала эта дискордова болезнь. А недавно я узнал, что и отца Рича Патси, который нас, сирот, в детстве приютил, в могилу загнало это самое порождение проклятой индустриализации… — вспоминал пегас драматические моменты из своей жизни.

На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь тревожными трелями соловьев.

— Тандер… ты же не собираешься вот так взять и оставить меня, уехав обратно в свою Зебрику? — спросила не на шутку взволнованная единорожка. — Я боюсь, что то чувство, что возникло между нами, для тебя мало что значит. Что я — лишь очередное увлечение, отпускное развлечение, и не более, а сердце твое принадлежит навеки романтике военных походов и экзотических стран.

— Милая, откуда эти мысли?.. Взгляни на меня, — гвардеец осторожно приподнял ее миловидную мордашку маховыми перьями и повернул глубокие, пронзительно-обеспокоенные очи, к себе. — Ещё тогда, на Гале, когда мы танцевали вместе, меня будто невидимой искрой пронзило. Я ощутил головокружительное чувство, будто ты мне подарила лучший в моей жизни полет… Тогда я почувствовал всеми фибрами души, что ты, Флауэр, та самая единственная пони, с которой я хочу провести оставшуюся жизнь. Если не веришь моим устам, то посмотри в мои глаза. Разве они могут лгать тебе? Неужели ты еще сомневаешься?.. Я люблю тебя, моя милая леди Пуаре Флауэр. И никому более я доселе не говорил этих слов… — признался гвардеец.

Остановившись, она молча смотрела на него своими нежно-голубыми глазами, преисполненными робкой надеждой и хрупким доверием... Их взгляды сплелись, твердый и решительный с мягким и задумчивым.

— Пообещай, — потребовала настойчивая кобылка. — дай слово офицера, что никогда не оставишь меня!

— Обещаю, — успокаивающе прошептал жеребец. — И как офицер, и как пегас Тандер Клап…

Их губы слились в долгом и страстном поцелуе под кроной векового дуба. Луна, словно засмущавшись, скрылась за легким облачком, деликатно оставив сей трепетный момент в бархатном мраке ночи.

— И все же… — томно вздохнула Пуаре, оторвавшись от сладких губ возлюбленного. — Сегодня луна особенно красива… а небо — во сто крат прекраснее того, что видела я до сих пор из окна своей спальни каждую ночь…

Внезапно ее чувственную речь прервал шелест листьев. Покой двух влюблённых был бесцеремонно прерван.

— Ты слышала? — спросил настороженный гвардеец.

— Это просто ветер, милый, — предположила кобылка, плохо скрыв ноту тревоги в голосе.

— Нет, любимая, сейчас штиль. Поверь, я могу отличить ветер от чужого присутствия, — мрачно доказывал ветеран.

— Тогда кто там может прятаться за кустами? Мне страшно… — теперь уже с явственным испугом пролепетала единорожка.

— Не волнуйся, сейчас выясним, — понизив голос и прищурив глаза, произнёс пегас.

Пегас, подпрыгнув, резко, будто порыв ураганного ветра, подлетел к кустам и обнажил клинок.

— А ну, выходи, бесстыдник! — воскликнул Тандер и резко раздвинул ветки крыльями.

Изумлению гвардейца не было предела. Перед ним сидел, оцепенев от страха, Рич Патси.

— Рич?! Ты что, следил за нами? Извращенец дискордов! А если бы продолжили? Так и продолжал бы смотреть?! — восклицал жеребец, у которого крылья стояли боевым торчком, а глаза искрились, готовые в праведном гневе исторгнуть тысячу молний.

— Тандер! — зарделась как спелая вишня смущенная единорожка.

— Друг мой, постой, меня заставили! Сам бы я не за что на такое пошёл, ты же знаешь меня! — протараторил испуганный единорог, вмиг растерявший всю свою лощёную аристократичность.

— Видимо не до конца, Патси… Кто тебя послал, говори, живо! А то я не посмотрю, что ты мой друг! — угрожающе поторопил с ответом боевой офицер, у которого рапира всё ещё была наготове.

— Подожди, дорогой, я, кажется, знаю ответ… Убери оружие. Давай я поговорю, — предложила аристократка.

— Ладно… Что-то вы не договариваете… — непонимающе проговорил ветеран, неохотно уступив место переговорщика даме.

— Патси, тебя отправил следить за мной мой брат? — строго, смотря в его бегающие от отчаяния глаза, спросила мадам Пуаре.

— Да, я не мог отказать другу! Он сильно переживает за тебя, Флауэр! Пойми! — захлебнулся в оправданиях единорог.

— Я так и знала, — тяжко вздохнула кобылка.

— А я, как погляжу, ты времени зря не терял… Нашёл себе новых друзей и против старых попёр! Не ожидал я от тебя такого предательства, Рич… — разочарованно негодовал гвардеец.

— Отпусти его, пусть идёт своей дорогой… Я сама всё тебе объясню, — заступилась за несчастного узника совести добрая единорожка.

— Так уж и быть… Слышал её? Вали давай к своему новому дружку-нанимателю! Пока копыта тебе все не переломал! И передай ему, что если он действительно любит свою сестру, то пусть предоставит ей свободу! А то будет иметь дело со мною лично, ветераном южных походов! Так и передай! — махнул крылом в сторону города взбешённый пегас.

— Прости меня, Тандер… я надеюсь, ты все поймешь, — шёпотом произнёс бледный единорог и поспешно, не оборачиваясь, сгорая от стыда, удалился восвояси.

Взъерошенный от накала переполнявших его эмоций пегас воткнул рапиру глубоко в дерево. Кора жалобно хрустнула, металл жаждал крови.

— Милый, я понимаю твою боль. Но родственников не выбирают, — пыталась успокоить любимого молодая аристократка. — Уверена, у Патси была веская причина послушаться Карта и согласиться выполнить его просьбу, он преисполнен благих намерений...

— Благими намерениями усеяна дорога в ад! — отрезал Клап. — Ненавижу лицемерие! Он мне как брат! А за моей спиной интриги плетёт, ошивается с этим лжецом и обманщиком! Чего я ещё не знаю? Расскажи мне, будь хоть ты со мною честна! — настойчиво потребовал ответов офицер.

— Брат хочет, чтобы я вышла замуж за одного неприятного мне старика, Голдена Стима, давнишнего приятеля моего отца. Он крупный промышленник и владелец огромного состояния. И он ко мне неровно дышит уже который год… Шарпер таким образом хочет заключить с ним выгодную для нашего рода сделку. Так как наша земля уже второй год подряд почти не даёт урожай, то строительство на ней фабрик принесло бы нам немалую прибыль, — объяснила причину происходящего леди Пуаре Флауэр.

— Вот же мерзавец! Ему состояние дороже счастья собственной сестры! — презрительно восклицал гвардеец.

— Не суди его строго. Я хоть совсем не одобряю его лживых манипуляций и схем, но он мой кровный брат и единственный близкий мне, оставшийся после смерти папеньки, пони. Карт всегда заботился обо мне. Он лишь хочет, чтобы я была счастлива! — оправдывала родственника сестра.

— С этим жадным до денег стариком?! — удивился молодой офицер.

— Карт считает, что лучше стабильный брак по расчёту, чем разбитое сердце от несбывшихся надежд. Он думает, что ты можешь воспользоваться моей невинностью, а потом исчезнуть… навсегда, — произнесла погрустневшая кобылка.

— Так вот к чему был тот вопрос… Флауэр, любовь моя, я не такой. Я дал слово офицера, дам его вновь: клянусь словом гвардейца Её Величества, я тебя не брошу! Хочешь, мы улетим на юг? Там, где мы сможем жить простой, но настоящей жизнью, без лжи и интриг, просто как нормальные и честные пони! — убеждал мечтательный пегас.

— Дорогой, это очень непростое решение. Мне… нужно время подумать. Давай встретимся завтра в полночь, у этого дерева. Но знай, если я не приду… то меня посадили под домашний арест. И тебе надо будет меня каким-то образом вызволять… — предложила рискованный план романтичная кобылка.

— Знай, любимая, я вытащу тебя хоть из Тартара! — прошептал отважный жеребец.

Их губы ещё раз слились в завершающем непростой разговор поцелуе.

Начало светать. Робкая заря окрасила горизонт алыми мазками румянца. Влюблённые, не спеша, разошлись по домам.