Война Луны и Солнца

Глава восьмая. Эскалация

Апрель – май 1008 г.

Has man gone insane?
A few will remain
Who’ll find a way
To live one more day…

Sabaton – A Lifetime of War

---

30 апреля

…В Школе дружбы шла перемена.

По коридорам разносился весёлый смех жеребчиков и кобылок и цокот маленьких копыт. Как будто и не было войны, грохочущей всего в паре сотен миль к востоку.

Однако, если прислушаться, то временами смех обрывался, как от плохих воспоминаний; а если присмотреться, то кто-то из жеребят нет-нет да поглядывал на окна, словно боясь, что те могут в любой момент разлететься.

На стенах висели плакаты: по большей части обычные – с Шестёркой грив, дающими советы о дружбе, или другими пони, объясняющими те или иные вопросы. Но несколько плакатов были явно новыми и резко контрастировали с беззаботностью остальных картинок: например, «Как оказывать первую помощь», «Как вести себя при обстреле или нападении ДРГ» и всё в таком духе.

Под одним из таких плакатов – «Как распознать шпиона» – как раз собралась стайка юных пони. Приглушёнными голосами они зачитывали себе под нос сухие строки инструкции и с некоторой опаской поглядывали на стоящих невдалеке троих фестралов – родителей и жеребёнка, с которыми разговаривала учительница, мисс Лемон Хартс. Невысокого роста жеребчик, которому, очевидно, было скучно стоять на одном месте и слушать разговоры взрослых, ловил эти настороженные взгляды, а потому не решался сам подойти к местным ученикам и, казалось, так и норовил закрыться от чужого внимания кожистыми перепончатыми крылышками.

Заливистой трелью продребезжал звонок, и все заспешили обратно в классы, не переставая при этом о чём-то шептаться.

Когда жеребята расселись, в класс вошла Лемон Хартс, а следом за ней – семья бэтпони. Все трое были тёмно-серого цвета и с гривами в разных оттенках синего и фиолетового: у отца потемнее, у матери посветлее, у сына примерно посередине. Ну и, конечно же, уши у них были с характерными кисточками.

– Внимание, дети! – заговорила жёлтая единорожка, и шушуканье сразу стихло. – Позвольте представить вам нашего нового ученика и его родителей. Знакомьтесь: это мистер и миссис Скайс и их сын Старри. – На этих словах взрослые фестралы неловко кивнули, а юный таки закрылся крыльями. – Они переехали в Литлхорн из Пондеросы, что рядом с Кантерлотом. Поприветствуйте наших новых друзей, пожалуйста.

Раздался несмелый перестук копыт по полу и крышкам парт.

– Мистер Скайс, можете рассказать, чем вы занимаетесь? – повернулась Лемон Хартс к родителям жеребёнка.

– Работаю на заводе, изготавливаю детали для самолётов, – ответил фестрал. – Сюда приехал из-за Старри, чтоб ему не так страшно было, и скоро уеду обратно.

– Я работала в кафе, – сказала его жена. – Надеюсь, в этом милом городке найдётся местечко, где можно будет устроиться.

– Спасибо, – кивнула единорожка и посмотрела на жеребчика. – Не пугайся, тут нечего бояться. Проходи, садись на свободное место.

Юный бэтпони несмело кивнул и просеменил к пустой парте сбоку на третьем ряду. Устроившись на крохотной скамеечке, достал из рюкзачка тетрадку и карандаш.

– Ну, не будем задерживать наших гостей, – сказала учительница. – Уверяю вас, лучшего места для учёбы не найдётся во всей Эквестрии.

– Поглядим, – произнёс фестрал и улыбнулся сыну, оскалив клыки: – Не дрейфь, Стар, я буду приезжать. Мама за тобой присмотрит.

– Хорош-шо, папа, – чуть шепеляво ответил жеребчик и взял карандаш в зубы.

Двое фестралов вышли, и класс на несколько мгновений вновь погрузился в возбуждённые перешёптывания.

– Ти-ши-на-а, – пропела единорожка. Когда все угомонились, она вышла к доске. – Итак, тема нашего сегодняшнего урока – пропаганда и способы её распознать. Не вертись, Джеки… Начнём с того, что такое пропаганда…

 

К усадьбе-новоделу, в которой размещалась переехавшая из Понивилля Школа дружбы, примыкал обширный парк, поддерживаемый в идеальном состоянии силами местных жителей. Вдоль дорожек тянулись ровные ряды тополей, клёнов и кипарисов, а лужайки были аккуратно подстрижены; и только попробуй кто-то из сорванцов сломать ветку или побегать по траве – сразу отправишься на дополнительные уроки дружбы на целую неделю.

Старри Скайс эти правила знал (учительница по этикету, мисс Твинклшайн, рассказала), поэтому прогуливался чётко по середине дорожки. В принципе ничто не мешало и полететь, но папа говорил, что разминать одни только крылья не очень правильно. К тому же летать не все пони умеют, а чтобы наладить отношения не только, к примеру, с пегасами, стоит попробовать вести себя как все остальные.

Вот только юный бэтпони видел, как на него поглядывали. Да что там говорить – в той же Пондеросе, куда им пришлось переехать после начала войны из Кантерлота, Старри вообще прохода не давали только потому, что у него, видите ли, клыки! И крылья не такие, как нужно. И уши тоже.

Но самым худшим было то, что с прошлой осени за фестралами в «кантерлотской» Эквестрии закрепился негласный статус «лунациков» и «предателей», хотя многие из них (как, например, отец Старри, Рэйдом) работали на Гармоническую армию и поддерживали Селестию. А некоторые и вовсе – невиданное дело – служили в войсках.

И чтобы хоть как-то это изменить и найти наконец хоть какое-то дружелюбное пристанище, Старри с мамой и переехали в этот сенов Литлхорн (а Рэйдом так и остался работать на своём заводе). Однако, даже поступив в Школу дружбы, юный бэтпони начал сомневаться в том, что она оправдывает своё название.

В конце концов, пони везде одинаковы. И всегда видят врагов в тех, кто выглядит чуть иначе.

Особенно – если большинство последних действительно таковыми являются.

Поэтому Старри не пошёл вместе со всеми играть к фонтану, а свернул на одну из боковых дорожек, удалившись от здания Школы. Тут по крайней мере не было всех этих косых взглядов – лишь шелест ветра и пение птиц.

Постепенно дорожка делала крюк и заворачивала обратно. Большая перемена скоро должна была кончиться, а по расписанию затем было ещё два урока, так что следовало поскорей возвращаться.

Старри уже подумывал о том, чтобы всё-таки взлететь, как вдруг заметил группку пони, которые направлялись ему навстречу.

Под ложечкой ощутимо засосало, а в спине появился знакомый зуд, намекавший, что пора делать крылья.

Но, оглянувшись, бэтпони заметил двоих пегасов, которые как бы невзначай приземлились на дорожку у него за спиной. Оба были из его класса и, как он теперь припомнил, среди тех, кто стоял тогда у плаката про шпионов.

Как и те, кто шёл навстречу.

Не теряя времени, Старри взлетел и помчался в сторону школы. Но по жизни вообще ему летать доводилось мало: эквестрийцы могли не понять, увидев в небе клыкастое чудище. Так что пегасы вмиг догнали его – а затем, схватив за ноги и вцепившись зубами в крылья, спустили на дорожку и вдобавок навалились сверху, чтобы он не мог двинуться.

В это время к ним подошла ещё четвёрка пони – трое жеребчиков и кобылка. Главным среди них, очевидно, был кремово-жёлтый земной пони, похожий на огромную булку с сахаром – какие, наверное, привык чуть ли не десятками уплетать в столовой; именно его Лемон Хартс тогда назвала Джеки. Остальных Старри не знал – не успел познакомиться.

И вот, похоже, случай как раз и выпал.

– Эй, отпуш-штите! – крикнул бэтпони. – Вы ш-што делаете?

– Шпиона ловим, – ухмыльнулся Джеки и подошёл вплотную к пытающемуся вырваться Старри. После чего без размаха зарядил тому копытом по морде.

– За ш-што?!

– Ты же лунатик! – крикнул кто-то из жеребят. – Все бэтпони – лунатики!

– Нет, это неправда! – захныкал Старри. – Я н-не лунатик!

– И ты думаешь, мы так просто тебе поверим? – фыркнул Джеки. – А ну скажи три раза «Слава Селестии»!

– С-шлава С-шелеш-штии… – робко произнёс бэтпони.

И тут же получил в нос, отчего коротко взвизгнул и залился слезами.

– А я говорю, что ты ляганый лунатик! Вот, даже имя принцессы нормально сказать не можешь!..

– Не-е-ет… Вш-шё не та-ак… М-мой папа же пом-могает армии…

– Ага, а завтра наши самолёты падать начнут, как бочки с сидром? – Джеки наклонился к Старри и посмотрел тому в глаза. – Вам. Здесь. Не рады. Валите к себе в горы, или откуда вы там повыползли… Эквестрия большая, так что даже такому дерьму, как вам, место найдётся-ааАААА!!!

Джеки отшатнулся, схватившись уже за свой окровавленный нос. Это Старри, рванувшись вперёд, цапнул клыками земнопони за морду.

Удар по спине заставил бэтпони взвизгнуть и припасть к земле. Боль была адской – даже задние ноги он как будто перестал чувствовать.

– Ах ты дрянь!

Голова Старри откинулась в сторону от встречи с ногой Джеки.

– Чтоб ещё раз…

Удар в основание крыла.

– …какая-нибудь клыкастая сволочь…

Под дых.

– …пришла…

По шее.

– …на нашу землю!

– Атас! – завопила кобылка, которая всё это время следила за ближайшими дорожками и небом. – Училка идёт!

– Валим!

Четверо пони торопливо поскакали прочь, а ещё двое взмыли в воздух и, разделившись, исчезли в кронах деревьев.

На дорожке осталось лежать окровавленное тело жеребёнка-бэтпони.

Точь-в-точь как на фотографии в ноябрьской газете, когда фестрала застрелил стражник.

Но теперь «правосудие» совершили обычные пони. И уж у них-то нога не дрогнула.

---

2–3 мая

Рация молчала.

Старшина Винд Спринкл вздохнул и покрутил колёсико регулятора.

С шипением в радиорубку ворвался голос диктора, бубнивший что-то на северянском. Наверняка в духе «партия – наш рулевой» или про успехи в промышленности или сельском хозяйстве. Скукота. Хотя временами удавалось поймать из Сталлионграда и какую-то музыку – приятную и порой довольно необычную, но всегда с непонятными словами. Как будто на эквестрийском там вообще не говорили.

Ещё один поворот – и послышалось характерное грифонье карканье. Старшина поморщился. Никогда он не любил слушать эту речь – а уж после осенних событий особенно.

Единорог вернул колёсико назад, на экстренную частоту эквестрийского флота, и посмотрел в окно. По пирсу, отгороженному от комплекса зданий забором из колючей проволоки, как всегда, прохаживалось несколько грифонов с огромными винтовками R1/6 наперевес. Один выстрел – и головы как не бывало. Ещё двое парили в воздухе, обеспечивая прикрытие.

Старшина выдохнул сквозь зубы и отвернулся.

«Как бы я хотел, чтобы эти курицы ощипанные расступились и дали нам просто свалить отсюда».

В памяти всплыл прошлый ноябрь. Тогда, спустя неделю после известия о начале гражданской войны, гарнизон морской базы Северная Деревня на себе ощутил, что такое оккупация и аннексия.

…Пограничные посты не успели ничего сообщить. Их просто смела на своём пути целая грифонья дивизия. Буквально за час силы Нова Грифонии заняли близлежащий городок и добрались до базы. Эквестрийцы попытались прорваться к кораблям, чтобы развернуть на захватчиков артиллерию, которой у тех не было, но попали под шквальный огонь. Несколько пегасов и грифонов погибли во время воздушных схваток, после чего грифоны прекратили стрельбу и отправили парламентёра, который зачитал указ губернатора Тифизера о присоединении Северной Деревни к Нова Грифонии «в целях обеспечения безопасности на южном побережье».

С тех пор несколько сот моряков безвылазно сидели на оцепленной базе, а ещё двадцать тысяч пони – их семьи и обслуживающий персонал – в одноимённом городке. Грифоны полностью контролировали поселение – но вот на гарнизон смотрели с опаской. Через несколько дней после оккупации они потребовали от всех сдать оружие, но командующий флотилией коммодор Силкворм отказался. Видимо не желая новых жертв, грифоны не стали настаивать – и с тех пор между формированиями возникло шаткое равновесие. Эквестрийцев снабжали всем необходимым – но держали под строгим надзором и не давали связываться с внешним миром.

Единственным исключением была радиорубка на морской базе. Во время нападения грифоны попробовали уничтожить вышку, но пегасы встали на их пути непреодолимой стеной, поэтому приказ был отменён. По временному соглашению между Силквормом и грифоньими силами, территория базы была неприкосновенна – а взамен эквестрийцы обязались не нападать в ответ и не выходить оттуда.

Теперь все новости морякам сообщали из Северяны на частоте, уловленной постом в Арктичике, по другую сторону реки Верхнесеверная, по которой проходила граница между Сталлионградом и отдалённой эквестрийской провинцией. В первые дни после нападения радист слал сигналы бедствия на всех частотах – но только одна из них была услышана.

«А ведь разреши они нам хотя бы с семьями видеться – может, мы даже против их власти были бы не против, – подумал старшина. – Так мы бы уже давно что-нибудь предприняли. Ну, по крайней мере не торчали бы в четырёх стенах. Половина из нас целыми днями трахается, благо противозачаточных и виагры вдоволь, а остальные просто сходят с ума от скуки. Сколько уже шахматных турниров было за приз в виде бутылки яблочного виски из личных запасов коммодора… так мы скоро всё бухло у него выжрем… Кто-то вообще книгу начал писать… Парочка уже от безысходности вздёрнулась…»

Винд Спринкл резко выдохнул и стал прохаживаться по рубке. Снаружи в стекло бил ветер.

«Да и в самом деле – дальше-то что? Мы так всю войну тут и прокукуем, пока две кобылы рогами там будут меряться?.. Или однажды у кого-то просто лопнет терпение – у нас или у грифонов… И тогда либо нас вбомбят в грязь, либо мы сами попрём на них буром примерно с тем же итогом… Эх, знать бы имя того парня из коммуняк, который нам инфу подбрасывает, чтоб отблагодарить, – так нет же, у них там секретность… А, да пофиг на всё…»

– Ветер, Ветер, я Цапля, приём, – вдруг отчётливо донеслось из рации.

В следующий миг старшина уже подскочил к микрофону.

– Я Ветер, вызываю Цаплю. Слышно хорошо, приём.

– Сообщение от адмирала Циношуры.

Винд Спринкла прошиб холодный пот. Единорог знал о сражении у Драконьих островов – и у него сердце кровью обливалось каждый раз, когда он вспоминал об этом. С одной стороны, было радостно, что лунатики получили по щам; но с другой… за это пришлось заплатить страшную цену.

И теперь старшине предстояло услышать послание от кобылки, которая уже недели три как была на том свете.

– …Только сейчас пришло. Путь следования: Саутпойнт – Портленд – Стейблсайд – Галлопрей – Хуфингтон – Эпплуза – Понивилль – Кэрроттоп – Пондероса – Понидейл – Клаудсдейл – Кантерлот – Биттерсберри – Бэйлс – Вулфторн – Нейгара – Кристальный Город – Рубрум – Овсянкино – Сталлионград – Звездопадово – Арктичик – Северная Деревня. Можете представить, через скольких пони оно прошло. Итак, цитирую: «Подготовьте план по нейтрализации флота НЛР в Альбионе и Мэйнхэттене. Если будет возможность, выдвигайтесь на юг. Разрешаю командованию базы запросить поддержку у Сталлионграда. Действуйте по ситуации». Конец сообщения, приём.

Винд Спринкл перевёл дух. Стенографируя послание, он так дёргал карандашом, что сам с трудом разбирал свои каракули. Тем не менее, слова Циношуры – прямолинейные и понятные – он запомнил крепко.

– Благодарю, сообщение получено. Что-то ещё? Приём.

– Стало известно о планах правительства Нова Грифонии «окончательно решить вопрос с пони на юге». Дата неизвестна, но по разведданным, счёт идёт максимум на недели. Возможно использование танков, артиллерии, авиации и даже вторжение с моря…

Старшина стиснул зубы. «А вот и цена промедления…»

Удивительно, но жеребец не был ни напуган, ни даже сколько-то потрясён. Услышанное было вполне ожидаемым сценарием, о котором на базе исподволь шушукались уже давно. Вопрос оставался лишь в том, кто и когда сделает первый шаг – пони или грифоны.

И поэтому следовало играть на опережение.

– …с большой вероятностью будет задействована ещё одна дивизия. Базу планируется зачистить, корабли перепрофилировать. О судьбе гражданских ничего не говорится, но, скорее всего, их угонят в глубь страны на каторжные работы.

Карандаш хрустнул, переломанный напополам полем телекинеза. Винд Спринкл негромко выругался и тут же взял новый.

«Вот гады! Дэйбрейкер на них нет! Не прощу!»

Но то, что он услышал дальше, заставило сердце забиться сильнее в отчаянной надежде.

– …поэтому наркомат внутренних дел разрешил пограничной охране Арктичика предоставить коридор для эвакуации населения по единственной доступной дороге. Колонну пропустят в любой момент и прикроют от атак при обнаружении. Поэтому постарайтесь как можно раньше дать о себе знать – например, запустить сразу много сигнальных ракет; в идеале – сообщить заранее время, когда вы выдвинетесь. При отказе коридор всё равно откроют – на случай, если понибудь решит сам прорываться, но тогда всю заслугу по спасению гражданских возьмёт на себя партия. Ждём ответа. Приём.

– Понял тебя, Цапля, – выдохнул единорог. Теперь практически нечитаемым почерком был покрыт уже целый лист. – Информацию передам, завтра ожидайте ответ в обычное или резервное время связи. Приём.

– Силы будут приведены в боевую готовность. Конец связи.

– Ага, отбой.

Приёмник затих.

Старшина повернул тумблер, выключая рацию. В голове, точно жеребята на перемене, беспорядочно носились мысли, сталкивались на бегу и сразу же бросались дальше. В таком замешательстве единорогу бывать ещё не доводилось.

Посидев немного с устремлённым в пустоту взглядом, Винд Спринкл вдруг словно очнулся. Он вновь посмотрел на стенограмму – а затем схватил из стопки ещё один лист и принялся в спешке переписывать сообщение начисто.

Закончив, единорог отшвырнул карандаш и, левитируя бумажку рядом с собой, выметнулся прочь из радиорубки.

И он уже знал, кому в первую очередь передаст услышанное.

 

– Ситуация тяжёлая, господа. Нужно срочно что-то делать.

Коммодор Силкворм расправил усы щёточкой и окинул взглядом собравшихся офицеров.

Лица у всех были напряжены и угрюмы: все понимали, что в любой момент капкан, в который они угодили, может захлопнуться.

– Это понятно, но что мы можем тут предпринять? – развёл копытами заместитель Силкворма, капитан Биг Бивер. Бурая шерсть и выступающие передние зубы и вправду делали его немного похожим на бобра. – Любые варианты выглядят проигрышными. Мы даже сами не можем отсюда выбраться – не то что гражданских эвакуировать. Грифоны контролируют каждый наш шаг. И в этих обстоятельствах вы предлагаете сражаться?

– Если сдадимся, то однозначно все сдохнем, – отрезал коммодор – белый единорог представительного вида и с безупречной выправкой. – В наших копытах судьба не только семисот девяноста моряков базы, но и двадцати тысяч жителей города. Да, нельзя утверждать, что выживут все. Даже наоборот – часть из них определённо погибнет. Это при том, что и мы должны будем пожертвовать кем-то из своих, чтобы обеспечить хотя бы возможность отсюда вырваться.

– И кто же это будет? – фыркнул кто-то по правую сторону. – Кто-то из нас? А может быть, вы? Или же сотни юнцов, пригодных только на то, чтобы палубы драить и обжиматься по углам под покровом ночи? А может, в их числе и ваш сын, а?

По кабинету пронёсся возмущённый ропот.

Силкворм, прикрыв глаза, негромко выдохнул и ответил голосом, в котором сквозила бесконечная боль и усталость:

– Это сейчас не имеет значения. Каждый будет решать сам – и отвечать за своё решение тоже. Главное – определить задачи и пути их выполнения, направленные на достижение цели. А цель у нас – спасти как можно больше гражданских. В конце концов, это наш долг. Мы присягали на верность не только принцессе, но и всему эквестрийскому народу. И, может, я банальную вещь скажу, но Эквестрия – там, где мы. Что бы там ни заявляли грифоны. Итак, есть какие-нибудь предложения или можно идти скопом стреляться?

– На самом деле есть, – поднялся начальник оперативно-тактической части, капитан Даяндей – синий земнопони с кьютимаркой в виде математической формулы. – Могу показать, как всё это должно выглядеть. Только мне понадобится карта местности и какие-нибудь фишки…

– Держите. – Со стены слетела и приземлилась на зелёном сукне стола подробная карта области. Затем в облачке телекинеза выплыл пакетик с игровым набором, и на карту упали четыре разноцветные фигурки и кубик. – Упс, это, пожалуй, лишнее…

– Ну-с, приступим. – Даяндей поставил три фишки в районе базы, а одну – в прилегающий город. – Может, вы подзабыли, но, кроме гражданских, у нас есть ещё и корабли, которые надо как-то отбить. При этом прямая схватка на каждом направлении приведёт к куче ненужных жертв и провалу всей миссии. Значит, надо хотя бы ненадолго отвлечь внимание грифонов. И вот как мы это сделаем.

Он двинул красную фишку слегка за край базы.

– Группа бойцов устроит какую-нибудь провокацию – скажем, прорвёт оцепление и свяжет огнём грифоньи силы. В это время, – жёлтая фишка выступила за побережье, – часть наших сил пробьётся на корабли и отчалит на юг, например в сторону Грифьих островов под контролем Сталлионграда. А параллельно с этим, – зелёная фишка присоединилась к синей на месте города, и они вместе под копытом капитана заскользили по дороге в сторону границы, – остальные прорвутся к городку и помогут местным добраться до предоставленного коридора.

– Семьдесят пять миль… – покачал головой Биг Бивер. – И всё это время колонна будет как в чистом поле… У них нет ни единого шанса.

– Зависит от того, насколько им повезёт и насколько мы оттянем на себя внимание противника, – возразил Даяндей, тронув красную фишку. – Кто-то да продержится, а это самое важное. К тому же грифоны и сами должны понимать последствия своих действий. Если они решатся на такой геноцид и правда об этом выплывет наружу – а она выплывет, потому что за нас по факту вписались сталлионградцы, – то их губеру придётся ох как несладко…

– Последнее спорно, – перебил всё тот же шутник справа. – Кто, во имя Селестии, на этих куриц ощипанных может повлиять? Эквестрия? У них и своих забот полно. Кристальные? Да у них армия всего две дивизии – столицу охранять… Северяна? А мы им, простите, кто? Бывшие угнетатели, ставшие беженцами…

– Неважно, – отчеканил Силкворм. – Это уже не наше дело. Трибуналы проводят после капитуляции, а мы с грифонами формально даже не воюем. Пока, во всяком случае. В целом, план выглядит логично, но в нём нужно уточнить несколько вещей. Во-первых, какую именно провокацию устроить? Во-вторых, как пробраться с базы на корабли, сохранив при этом достаточно пони, чтобы увести их? В-третьих, как предупредить мэра Северной Деревни, чтобы успеть подготовить эвакуацию?

– Всё это тоже просчитано, – улыбнулся Даяндей. – Для начала достаточно будет одной гранаты, чтобы на место слетелась часть грифонов с периметра и пристани. Как только первая группа вступит в огневой контакт, вторая в специальных костюмах проберётся через канализацию в море и заберётся на корабли, а третья прорвёт периметр уже в другом месте и на всех парах помчится к городу. А чтобы предупредить мэра, нам понадобится магия. Точнее, единорог, который сможет телепортировать записку на несколько километров с минимальной погрешностью.

На миг в кабинете настала тишина, сменившаяся затем изумлёнными шепотками.

– И сколько таких костюмов у нас есть? – прищурился Биг Бивер. – Сможет ли такой отряд отбить хотя бы один корабль?

– По состоянию на сегодня, – ответил начальник тыловой службы с погонами коммандера, – на наших складах семьдесят восемь полностью исправных костюмов с масками и баллонами. Лично сегодня опись делал. Так-то их восемьдесят четыре, но шесть можно в утиль сдавать…

– Хорошо, – кивнул Силкворм. – С этим разобрались. Дальше. Хватит ли у нас техники и оружия, чтобы достаточно бойцов добрались до города? И… сколько гражданских они смогут потом увезти?

– Двадцать четыре грузовика и восемнадцать джипов. Этого хватит на весь контингент базы, а если же отправится только часть – допустим, около четырёхсот пони – и при этом все потеснятся… – начальник тыла задумался, производя в уме подсчёты, – то вывезти на них мы сможем ещё примерно восемьсот жителей. Если отдавать предпочтение кобылам и жеребятам, то под тысячу. Остальным придётся добираться на машинах из города или на своих четырёх.

– Хоть что-то, – пробормотал Силкворм.

– Да, но где мы возьмём такого единорога, который вслепую сможет отправить бумажку на расстояние в пять миль с погрешностью в пару метров? – вновь встрял офицер справа от него. – Или, может, это сделаете вы, коммодор?

– Не беспокойтесь, данный вопрос я улажу, – ровно ответил командующий базой. – Если возникнут ещё проблемы, обсудим их в установленном порядке. Капитан, – повернулся он к Даяндею, – на вас дальнейшая разработка деталей плана. Бивер, распространите приказ среди личного состава и разделите всех на группы согласно роли. Условия, – поднял копыто Силкворм. – В первую группу набирать только добровольцев. Во вторую – тех, у кого нет семей в городе. Третья без ограничений. На этом всё, можете быть свободны. Коммандер Стар, задержитесь.

Негромко переговариваясь, офицеры покинули кабинет. Остался на месте лишь тот самый критик, задававший коммодору неудобные вопросы.

Сине-фиолетовый единорог с такой же, как у Силкворма, светло-серой гривой.

– А ты, гляжу, совсем не изменился, Брайт, – заметил командующий, когда они остались наедине. – Скажи, тебе до сих пор покоя не даёт, что, в отличие от нас, тебя сослали сюда из тёпленького – и тогда ещё эквестрийского – Балтимэра? Или что показания против тебя дал именно Винди, которого ты не смог втянуть в свою схему?

– Кончай нотации, Ворми, – поморщился коммандер Брайт Стар, закинув ноги на стол. – Строишь тут из себя правильного… образцового офицера… а сам-то что, а? А?! Мало того, что всё под себя подмял, так ещё и мелкого своего на непыльное местечко пристроил…

– Ты судишь других по себе. В отличие от тебя, мы с Винди свои места заняли благодаря своим способностям, а не подкупу. – Силкворм строго взглянул на собеседника. – И уж точно не стали бы продавать пайки и экипировку со склада на чёрном рынке.

– Ой, да ты это вечно вспоминать, что ли, будешь?.. – фейсхуфнул Брайт. – Всё это в прошлом, ничего уже не изменить. Думал, перекантуюсь тут на северах пару лет, а потом вернусь, в отставку выйду и каким-нибудь бизнесом займусь… А из-за этой клятой войны мы все тут застряли! И чего там эти две крылатые б**ди не поделили…

– Не смей в моём присутствии так говорить о принцессе. – От голоса Силкворма поёжились бы даже белые медведи. – Иначе отправишься, как нашкодивший матрос, на гауптвахту, пока мозги не прочистятся. Ты бы и эту базу по кирпичикам сбыл на сторону – да вот незадача: мы в осаде! А с врагом торгуются не деньгами. А жизнями. Свою бы ты вряд ли поставил на кон, не так ли, братец?

Почему-то Брайта выбесило именно последнее слово.

– Да задрал ты уже! – Он вскочил со стула и с вызовом глянул в лицо Силкворму. – Может, ты и хочешь наконец сдохнуть во славу своей грёбаной родины. А я – нет! – Синее копыто нацелилось на коммодора. – Так и знай! Я тебя ещё переживу! И когда война кончится, буду попивать мохито в шезлонге на пляже, а ты будешь гнить в земле! Что, съел, да? Бывай, вояка!..

Брайт Стар направился к выходу – и так хлопнул дверью, что над столом закачалась люстра.

Силкворм, неотрывно смотревший коммандеру вслед, казалось, о чём-то напряжённо задумался. Затем оторвал магией от листка бумаги два кусочка: на одном нарисовал несколькими штрихами голову пони в фуражке с дыркой для рога, на другом – голову птицы с изогнутым клювом. Первую бумажку он положил на карту в районе базы, рядом с фишками, вторую – на кружок, изображавший город.

Глядя на какой-то ведомый ему одному расклад, коммодор Силкворм думал.

 

Полутёмную радиорубку заливало бледное сияние.

Кусок бумаги, обёрнутый светлым полем телекинеза, кружился над столом среди пляшущих в воздухе искр и молний. На лбу Винд Спринкла были видны крупные капли пота, однако единорог, стиснув зубы, продолжал вливать силу в творимое заклинание.

Но вдруг сверкающий контур распался, брызнув во все стороны тут же погасшими огоньками. Единорог откинулся на спинку стула, хватая воздух широко раскрытым ртом, а записка медленно спланировала вниз на столешницу.

Светло-голубое копыто треснуло по подлокотнику.

– Да чтоб тебя!

Винд наклонился вперёд и застонал, упёршись в стол рогом. Во лбу покалывало, а голова вся была как в тумане. Обычное дело, когда стремишься что-то сколдовать, но не выходит.

Рядом лежала раскрытая книга со схемой магического плетения. Стандартное заклинание продвинутого уровня, доступное при достижении третьего класса силы. В принципе такой трюк мог сотворить и единорог меньшей силы – но далось бы это ему с трудом и высосало бы резерв почти досуха.

Конечно, Винд изучал кое-какую магию в старших классах и на единорожьих курсах в морском училище – но это были не очень сложные, в основном бытовые и рабочие заклинания. Превращать одни предметы в другие, а уж тем более мгновенно перемещать их старшина не умел. Да и не собирался, в общем-то: в жизни это ему пока что не пригодилось бы, а изучение всяких волшебных штук всегда было донельзя скучным занятием.

И вот теперь от него потребовалось невозможное.

Так вышло, что по результатам теста, проведённого этим днём среди единорогов базы, у Винд Спринкла оказался наивысший магический потенциал – и именно ему в итоге доверили телепортировать мэру письмо с предупреждением об эвакуации.

«Лягать, ну почему всё всегда так сложно?! – думал старшина, пялясь в книгу и видя… ну, явно не то, что должна была означать запутанная схема энергопотоков. – Будь в городе хотя бы одно рабочее радио, можно было бы просто послать сигнал… Но не-ет, эти сраные кошкоптицы обо всём позаботились! Устроили везде обыски, поотбирали приёмники, газету местную закрыли!.. И даже это мы узнали от сталлионградцев! Сука… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!»

Неожиданный порыв злобы придал ему сил. Вскинувшись и держа в голове плетение, единорог выстрелил яркой вспышкой из рога в дожидавшуюся своего часа записку.

Клочок бумаги окутался светом… и пропал, оставив после себя лишь медленно затухающее свечение.

Винд шумно выдохнул и откинулся на спинку стула. В районе макушки как будто разливалось озерцо лавы, а всё тело вмиг сделалось ватным.

Посидев несколько минут и приходя в норму, старшина вдруг улыбнулся. Рог онемел, поэтому книгу, выданную из библиотеки по приказу начальства, пришлось закрывать копытом.

Негромко скрипнула дверь, привлекая внимание единорога.

– Эй, сюда нель… – Но когда Винд увидел вошедшего, то сразу же подскочил и вытянулся. – Коммодор…

Силкворм лишь отмахнулся.

– Оставь это. Нас тут только двое. Просто решил проверить, не спишь ли ещё ты здесь. – Взгляд командующего упал на стол с книгой и без записки. – Всё-таки получилось, да?

– Угу, – кивнул старшина и опёрся ногой на стул. – Но это было пипец как сложно. М-да, нам бы точно не помешал какой-нибудь маг из кантерлотской школы…

– Ну, так-то школа уже без малого полгода как переехала в долину Литлхорн, а в целом согласен. – Силкворм помолчал и исподлобья взглянул на молодого пони. – Не жалеешь, что выбрал вместо кораблей город?

– А, да чего уж там, – махнул тот копытом и, не спрашивая разрешения, вновь опустился на стул. – Так и так нашей целью будет Сталлионград… или то, что там считают своими землями. Да и потом… пони ведь всё-таки важнее каких-то там кораблей, верно?

– Да, ты прав, сынок, – ответил коммодор. – Пони всегда важнее.

– Я больше за тебя беспокоюсь. У вас же будет самая опасная часть миссии…

– Никакая опасность не страшна, когда рискуешь ради благого дела, – усмехнулся Силкворм и тут же посерьёзнел. – К тому же, на лавры Циношуры, да упокоится её душа в море, я точно не претендую.

Подойдя ближе, он положил копыто на плечо Винд Спринклу.

– Что бы ни произошло, я буду гордиться тобой. Даже если нам обоим осталось совсем недолго.

– Спасибо, пап. – Старшина вздохнул. – Там были те, кто против такого решения?

– Были, но я постарался их убедить. А толку-то выёживаться? У нас нет иного пути – кроме как быть убитыми или угнанными в рабство только из-за того, что мы пони. Мы все разные и в то же время едины. Это наша стратегия выживания – оставаться вместе, несмотря ни на что. Хотя бы ментально.

– Это-то да, но… – Винд покачал головой. – Нипони не идеален. А в таких обстоятельствах, как у нас, самые худшие черты часто и выходят наружу. Скажи… это дядя Брайт, да? Он, как обычно, воду мутит?

– Замучается ил глотать, – осклабился Силкворм. – Если что, я смогу его приструнить. Как-никак, у нас же военное положение, а значит, вся власть и вся ответственность лежит на мне. И мой кузен тут вообще никаким боком. Пусть возносит хвалу Селестии, что я ему хоть какую-то должность дал – с его-то прошлым… Хотя, – погрустнел коммодор, – он и принцессу, наверное, продал бы, если это принесло бы малейшую выгоду.

– Даже не верится, что кому-то может быть так наплевать на всех, кроме себя, – проговорил старшина. – Буй ему в глотку, он же присягу давал!..

– Да нет, знаешь ли, его-то как раз можно понять, – задумчиво произнёс Силкворм. – В конце концов, инстинкт самосохранения есть у каждого, и Брайт просто ведёт себя так, как диктует ему биология. А присяга – это всего лишь слова, сотрясание воздуха, которое производится один раз и забывается в следующую секунду. И только мы, наивные идиоты, искренне верим в неё и кладём свои жизни на благо других, переступая через собственное трусливое «я» и образуя общее непоколебимое «мы».

А знаешь почему? А дело как раз в соотношении, насколько тот или иной пони ценит себя и всех остальных. Поставь общие цели в числитель дроби и личные в знаменатель – и получишь то, что он из себя представляет по меркам общества. Переверни – и узнаешь, кем мнит он себя. И это нормально – для обычного пони в мирное время. Но сейчас, когда от нашей сплочённости зависит судьба целого поселения, ставить на первое место свою жизнь как-то… бессмысленно, что ли.

Но не тревожься так за него. Бывает, что даже самые трусливые и эгоистичные придурки перед лицом бледной пони с косой становятся совсем другими и ведут себя так, как в обычной жизни никогда бы не поступили. Кто знает, как всё сложится завтра.

– Спасибо, – фыркнул тихонько Винд, – успокоил. Ночью, думаю, буду дрыхнуть как жеребёнок.

Коммодор похлопал его по плечу и направился к выходу.

Задержавшись уже в дверях, спросил:

– Когда сменяешься?

– Через семнадцать минут. Потом в душ и спать.

– Можешь сегодня расслабиться. Завлеки какую-нибудь кобылку в столовой и повеселись с ней где-нибудь в укромном месте. Разрешаю. Потому что как знать – больше такой возможности может и не представиться.

– Что-нибудь придумаю, – усмехнулся молодой единорог.

Когда за Силквормом закрылась дверь, Винд Спринкл вновь посмотрел в окно.

В свете поднимающейся луны вдалеке виднелись очертания зданий. Поселение, предоставленное своей судьбе вместе с теми, кому в нём не повезло оказаться.

И вместе с теми, кому выпало его защищать.

 

А уже утром стало ясно, что весь план полетел к Дискорду.

В радиорубке было найдено тело второго радиста.

– Когда это случилось? – хмуро спросил коммодор Силкворм у медика, который осматривал лежащее на полу тело. – И главное – как?

– Задушен, – бесстрастно ответил врач и указал на тоненькую борозду на горле убитого. – Чем-то тонким и прочным, скорее всего – кабелем или проводом. Судя по окоченению и другим признакам – около полуночи, плюс-минус пару часов.

– Ясно, – скрипнул зубами командующий и повернулся к Биг Биверу. – Допросите дневальных, охранявших подходы к этой части базы. Далее – весь офицерский состав, имеющий отношение к разработке плана.

– А что насчёт вашего сына, коммодор? – гадко усмехнулся со стороны Брайт Стар. – Может, это он тут похулиганил, прикрывая какие-то свои делишки, м-м?

Стоявший поодаль Винд Спринкл одарил двоюродного дядю гневным взглядом.

– Не стройте необоснованных догадок, коммандер, – отчеканил Силкворм, – вы также под подозрением. Унесите тело, – приказал он охранявшим его матросам и посмотрел на сына: – Старшина Спринкл, свяжитесь с Арктичиком. Немедленно.

– Слушаюсь, сэр, – отдал честь светло-голубой единорог и, дождавшись, пока утащат тело его коллеги, занял место у рации. – Цапля, Цапля, вызывает Ветер, приём.

– Слышу тебя, Ветер, – донеслось из динамика сквозь тучу помех. – Что случилось? Ночью же был сеанс связи, когда вы отказались от помощи… Приём.

– Это тёмная история, – проговорил в микрофон старшина, оглянувшись на Силкворма. – Вас ввели в заблуждение. Коридор нужен и будет сегодня задействован. Вы обещали, что не станете его закрывать… Приём?

– Понял тебя, Ветер. Распоряжения будут изменены. Конец связи.

Винд Спринкл щёлкнул тумблером и обернулся к отцу, который вместе с другими офицерами внимательно прислушивался к разговору.

– Судя по всему, его заставили передать сообщение об отказе, а потом придушили, – медленно произнёс старшина. – И сделал это кто-то, кто был в курсе всех планов и притом желал, чтобы те не осуществились.

– Разберёмся, – сказал Силкворм. – Надеюсь, пара лишних часов у нас есть…

– Коммодор!

Все обернулись. На пороге радиорубки, тяжело дыша, стоял матрос с винтовкой.

– Грифоны прислали делегацию к главным воротам. Требуют вас, – отрапортовал он. – Лично. Сказали, что это срочно…

– Пошли, – бросил Силкворм и глянул на свою свиту. – Возьмите оружие в арсенале. Кто знает, что это пернатые твари задумали… Винд, иди к своей группе. Всё остаётся по расписанию…

– Вы серьёзно, коммодор? – нахмурился Биг Бивер. – А как же расследование?

– Позже. Проблемы будем решать в порядке их значимости. А теперь за мной, шагом марш.

 

…У ворот в высокой стене, окружавшей базу, и вправду ожидала группа грифонов; все как один – в чёрной броне и с гигантскими винтовками R1/6. Главным из них, очевидно, был светло-коричневый кошкоптиц, который прохаживался из стороны в сторону под пристальными взглядами часовых.

При виде Силкворма со свитой его клюв раскрылся в злобной ухмылке.

– Явились не запылились, – прокаркал он, уставившись свысока на коммодора. – Я уж начал было думать, что вам совсем неинтересно, что там в городе происходит.

– И что же? – ровным тоном спросил командующий, хотя было заметно, как он напрягся.

Грифон коротко рассмеялся.

– Начнём с того, что город окружён танками. А всех жителей согнали на центральной площади и держат под прицелом. Ещё немного – и наши бойцы потеряют терпение. А то сдерживать всю эту толпу воющих засранцев о-ой как трудно…

– У нас же был договор, – ледяным голосом произнёс Силкворм. – Мы остаёмся на базе и не пытаемся ничего предпринимать, взамен вы не трогаете нас и жителей Северной Деревни…

– Обстоятельства изменились, – фыркнул грифон. Ствол его огромной винтовки упёрся прямо в грудь коммодору. – Сдавайтесь – и тогда никто из этих недоумков не пострадает. А попробуете что-нибудь выкинуть – ни от вас, ни от них даже костей не останется.

– Лучше бы тебе согласиться, братец, – прозвучал над ухом голос Брайт Стара, и Силкворм, похолодев, ощутил пистолет, прижатый к затылку. – Ты всегда был недотёпой-идеалистом – и смотри, к чему тебя это привело. Да не только тебя, но и ещё двадцать тысяч пони… Ты же не дашь им всем умереть, только чтобы поиграть напоследок в героя?

Все – и офицеры, и стоявшие на страже матросы – вскинули оружие, нацелив на сине-фиолетового единорога. Но стрелять не спешили: парящий в облачке телекинеза пистолет был словно меч, висящий над судьбой их командира.

– Назад! – гаркнул Брайт Стар. – Или я ему башку прострелю!..

Внезапно послышалось хихиканье.

Это был Силкворм, который над чем-то тихо смеялся.

– Что смешного, дурень?!

– Теперь мне всё ясно, – негромко проговорил коммодор. – И что, оно стоило того, Брайт? Предать не только всех нас, твоих сослуживцев, но и множество ни в чём не повинных пони ради сиюминутной выгоды? Ты ведь понимаешь, что никто ничего тебе за это на самом деле не даст – а лишь прикончат вместе со всеми?..

– Заткнись! – процедил Брайт Стар. – Ты ничего в этой жизни не знаешь, кроме как рвать жопу на эквестрийский флаг, служа своим тупым ляганым принципам!..

– Зато у тебя их, судя по всему, нет вообще, – парировал Силкворм. – Жалко только того паренька, которого ты кабелем удавил. Что, копыто совсем не дрогнуло?..

– Достаточно.

Дуло исполинской винтовки воткнулось коммодору прямо в рот, выбив передние зубы.

– Значит так, – прошипел грифон, сжимая в лапах оружие. – Или вы сдаётесь прямо сейчас, или мы отдаём команду на уничтожение города. – Он оглянулся, и один из его подчинённых достал ракетницу. – Зелёной сигнальной ракетой.

Грифон ухмыльнулся, заметив, как побледнел и без того белошкурый пони.

По плану, копию которого Винд Спринкл должен был телепортировать в дом мэра, зелёная ракета означала выдвижение моряков к городу для того, чтобы помочь с эвакуацией. И теперь, если бы эквестрийцы решили бы предупредить своих, то дали бы тем самым врагу карт-бланш на тотальную бойню.

И если об этом узнали грифоны, то, значит, весь план оказался слит подчистую.

В том виде, в каком его изложил другим офицерам капитан Даяндей. Которого не было в числе тех, кто пошёл к воротам.

– Знаем мы и о вашей авантюре с канализацией, и о том, что готовился отвлекающий манёвр, – самодовольно разглагольствовал кошкоптиц, наклонившись к коммодору и глядя тому в глаза. – Как наивно. Думали, нас так легко обмануть, заставляя разрываться между тремя угрозами? Зря. Наши бойцы внимательно следят за всем на кораблях, так что если хоть одно копыто с присоской покажется над ватерлинией, то словит столько пуль, что больше уже не всплывёт. А отправиться в город у вас всё равно не выйдет. Дороги до базы и сталлионградской границы заминированы на километры. Так что вам ничего не остаётся, кроме как сдохнуть здесь. Всем разом.

Неожиданно Силкворм выплюнул ствол винтовки вместе с кровью и несколькими зубами – и усмехнулся.

– И вы думали, что мы всё это не предусмотрели?

На морде грифона проявилась растерянность. Ухмылка коммодора сделалась только шире.

– Скажите, а у вас в плане были другие сигнальные ракеты?

– Ты о чём?.. – угрожающе поинтересовался кошкоптиц.

– Командир, смотрите! – крикнул за его спиной кто-то из подчинённых.

Повернув голову так, чтобы одним глазом следить за пони, грифон оглянулся – да так и застыл, раскрыв клюв.

Более того, остальные также уставились в небо к северу от базы.

Над Северной Деревней поднимался красный столб дыма.

Грифон развернулся обратно к Силкворму. Глаза кошкоптица пылали бешенством.

– Ну всё, вы поко…

– ОГОНЬ!!!

Пистолет Брайт Стара вышиб коммодору мозги, оборвав его рёв и свалив на землю.

Самого Брайта тут же изрешетили винтовки Биг Бивера и других офицеров.

Грифоны не успели выстрелить. Их вмиг скосила пулемётная очередь из окошка-бойницы в одном из зданий.

А над самой базой взметнулась вверх белая дымная струя. Капитан Даяндей, стоявший поодаль и слышавший весь разговор, выпустил из зубов собственную ракетницу.

Красный дым из города означал, что жители сами побежали оттуда прочь – и при этом им срочно нужна была помощь. Если принять на веру то, что сказал грифоний амбассадор, выглядело похоже на правду.

Белая же ракета (как и зелёная) говорила о том, что моряки выдвигаются. Причём в записке именно она отмечалась как основной сигнал, который будет подан с базы.

Начальник оперативно-тактической части вздохнул. Они с Силквормом проделали огромную работу, создавая план с двойным дном на случай предательства кого-нибудь из участников. Но, к сожалению, такого варианта предугадать они не сумели.

Грифоны, охранявшие периметр, взмыли в воздух – только для того, чтобы один за другим начать падать обратно на землю, будучи срезанными шквальным огнём пулемёта. А прицелиться и снять стрелка они не успевали; если же расправляли крылья и устремлялись к зданию, то уже на подлёте их, словно уток, сбивали точные выстрелы из винтовок.

А тем временем стрельба раздалась и со стороны пирса. Чуть погодя донёсся громкий корабельный гудок.

– Что, не ожидали, что мы продумаем всё на два шага вперёд?! – закричал Даяндей, задрав голову к небу, где мучительно пытались скрыться от шквального огня грифоны. – Мы и не собирались пробираться на корабли сейчас – потому что сделали это ночью! И будь дорога даже тысячу раз заминирована – мы всё равно не собирались по ней ехать!..

– Хорош болтать! По машинам! – приказал подошедший Биг Бивер, когда колонна грузовиков и джипов показалась из-за угла строения.

Все начали резво прыгать в кузова и на сиденья; при этом те, кто ещё не загрузился, вместе с уже разместившимися бойцами прикрывали тех, чья очередь была садиться.

Грохнул выстрел грифоньей винтовки – и грузовик в середине колонны объяло пламя. Пони стали выпрыгивать из горящей машины – а стрелка, прятавшегося за стеной, пегасы нашпиговали свинцом с воздуха.

Однако потеря была значительной.

– Проклятье! – прорычал Биг Бивер, глядя на это через окно кабины второго грузовика. – Это ж насколько меньше пони мы сможем перевезти…

– Главное, чтобы их там хоть сколько-нибудь осталось, – прошептал Даяндей, сидя в третьем.

«Папа…» – подумал Винд Спринкл, когда его грузовик проехал мимо лежащих на земле трупов Брайт Стара и Силкворма. Двоюродных братьев, погибших из-за предательства одного – и совершенно ненужного самопожертвования другого.

Грифоны, похоже, все улетели отбивать корабли. Один за другим слышались гудки, а пальба у моря всё не стихала.

Слегка поредевшая колонна выкатилась за ворота и, отъехав полкилометра на восток, чтобы точно не нарваться на мины, на всех парах помчалась к Северной Деревне.

Чтобы спасти хоть кого-то, кто ещё уцелел.

 

…Они не успели.

Красный дым от ракеты уже почти рассеялся, когда грузовики и джипы по пересечённой местности подъехали к городу – который теперь с каждой минутой всё больше обращался в руины.

Грифон у ворот не наврал. Тут и там вправду ездило несколько тёмно-коричневых танков, обстреливая дома, а в промежутках между взрывами слышался сухой треск винтовок: это кошкоптицы с воздуха палили по выжившим.

К западу от поселения на дороге виднелись ошмётки тел и остовы машин. Видимо, те, кто попытался сбежать этим путём, подорвались на минах. А значит, остальные либо всё ещё были в городе, либо уже успели чудом спастись, прорвавшись на личном транспорте. Хотя верилось в это с трудом: грифонам ничего не стоило выслать пару бойцов и расстрелять беглецов с воздуха.

Колонна рассредоточилась. Часть грузовиков и почти все джипы ушла в сторону, чтобы попробовать въехать в городок с востока, остальные продолжили движение с юга.

Один из танков, катавшийся по южной окраине (огромный, как и всё грифонское), развернул башню на подъезжающих эквестрийцев и выпустил пару снарядов. Вверх взметнулись фонтаны земли, но ни одна из машин не исчезла во вспышке пламени. Петляя по бездорожью, все неумолимо продвигались вперёд.

Танк выпалил ещё раз – но тут южная часть колонны разделилась ещё надвое, заходя с двух сторон. Башня нацелилась на один из грузовиков справа – однако слева прилетела точно запущенная связка гранат и повисла на стволе пушки.

БАБАХ! Башню у танка практически сорвало; он крутанулся на месте и остановился, дымя развороченной верхушкой.

Ещё одна связка гранат приземлилась точно под гусеницы. БАБАХ! – и от грозной боевой машины осталась лишь горящая груда металлолома, в которой заживо поджаривался экипаж из грифонов.

Эквестрийцы не стали останавливаться, чтобы их вытащить. Выступив против мирных граждан, кошкоптицы подписали себе приговор и сделались законной целью.

Преодолев остаток пути, машины с двух сторон въехали в город.

Северная Деревня теперь представляла собой тяжёлое зрелище. Многие дома превратились в руины; кое-где разгорались пожары. Повсюду летали вооружённые грифоны, преследуя местных жителей. На дорогах валялись трупы, которых по мере приближения к центру становилось только больше.

Грузовики разделились и покатили по улицам.

– …Сюда! – Винд Спринкл махнул кобыле с жеребёнком, которые прятались за углом дома.

Те сразу побежали к ним, и машина сбросила ход.

– Опасность! – крикнул кто-то, указывая в небо.

Над крышами показалась крылатая фигура, что уже нацеливала длинный ствол своего оружия.

Бах! Бах! Бах! – загрохотали винтовки эквестрийцев, и грифон предпочёл скрыться в городской застройке.

В это время на улицу стали выползать жители, укрывавшиеся кто где: под водосточными трубами, в подворотнях, среди деревьев.

Некоторые из них были ранены; кто-то волок за собой тело убитого родственника. Но объединял их всех страх. Они все до усрачки были напуганы – болью и смертью, вмиг окутавшими город прямо на их глазах, но сильнее всего неизвестностью, повисшей, как меч, на волоске над их судьбами.

Светло-голубой единорог резко вздохнул сквозь зубы. Вся эта кровь была старшине в новинку. Последняя война, о которой он вообще слышал, произошла в Северяне, когда он был маленьким.

А ведь ещё пару лет назад, когда он отправлялся на отдалённую базу, казалось, что он просто отсидится там, затем вернётся в Эквестрию, выучится на офицера и вскоре уйдёт в отставку…

К Дискорду. Нет времени для сожалений. Надо спасать мирняк.

– Быстрее, быстрее!..

– Кобыл и жеребят вперёд…

– Да потеснитесь, ну же!..

Они набрали в кузов скольких смогли, попутно отстреливаясь от пролетавших грифонов. Двое: один матрос и одна кобылка – были убиты, и их выкинули наружу, словно мешки с костями, чтобы освободить место для выживших.

Но даже так тех было слишком много.

Взгляд Винд Спринкла упал на перевёрнутый фургон, лежащий в проулке между домами. И тут у старшины в голове что-то щёлкнуло.

– Повозки… – пробормотал он, а затем закричал во всю мочь: – Забирайтесь в повозки! Поедете следом!

Слава Селестии, на этой улице нашлось ещё четыре экипажа более-менее на ходу. Набившись в них как яблоки в бочке, пони всё же как-то смогли разместиться. «А ведь дальше их будет ещё больше», – подумал единорог.

Кто-то бросил верёвку, и передний борт повозки прицепили к задней части грузовика. Остальные повозки тоже постарались кое-как соединить. Какими бы выносливыми ни были местные жеребцы, они вряд ли смогли бы проскакать семьдесят с лишним миль со скоростью машины.

Грузовик пронёсся по улице и повернул в сторону главной площади.

Уже подъезжая по залитой кровью мостовой, Винд мог видеть в промежутке между домами, что там происходило. Как минимум половина моряков, что уж говорить о гражданских, еле сдерживала рвотный позыв. От медного запаха крови и горького дыма кружилась голова. Всё вокруг будто немо кричало: здесь больше не живут. Здесь умирают.

Наконец, грузовик выехал на площадь.

Ох, какой же это было ошибкой…

Винд Спринклу пришлось зажмуриться, чтобы не блевануть. Судя по раздавшимся характерным звукам, то же самое вышло не у всех.

Кругом было просто море трупов.

Расстрелянных из винтовок. Разорванных на куски снарядами – должно быть, удар пришёлся прямо в скопление пони. Раздавленных чем-то тяжёлым – вероятнее всего, гусеницами тяжёлой техники.

И что самое страшное – в горах мёртвых тел ещё копошились живые. И забрать их отсюда не было никакой возможности.

А когда единорог всё же открыл глаза, то понял, что трупы здесь не самое худшее из зол.

В центре площади, очевидно прикатив сюда сквозь проломленные и расстрелянные дома, стоял танк. На его коричневом боку отчётливо виднелась эмблема Нова Грифонии – птичья лапа, сжимавшая молнию.

А пушка была направлена точно на грузовик.

Винд даже не успел вздохнуть. Машина резко ушла в сторону. От близкого грохота заложило уши – и здание позади взорвалось дождём из обломков камня и кирпичной крошки.

– Пригнитесь! Пригнитесь!.. – крикнул старшина, даже не надеясь, что его услышат.

Собственный голос отдавался в ушах будто сквозь плотную пелену. На миг единорогу даже почудилось, что пропали верх и низ, право и лево – осталось лишь смазанное пространство, заполненное удушливым смрадом смерти.

А затем грузовик подпрыгнул на трупе, и Винд пришёл в себя.

– Гоним! Живее! Не останавливаться!.. – закричал кто-то – наверное, лейтенант, сидевший в кузове вместе с ними.

Машина помчалась мимо танка в сторону пролома, где за разрушенными домами виднелась открытая местность. Лежащих тел было слишком много, и грузовик просто давил их, продвигаясь к спасению.

Краем глаза Винд заметил и другие машины – проезжавшие либо также через площадь, либо в обход по соседним улицам.

А над всем этим парили грифоны.

Стоило только рассеяться дыму, как они принялись выцеливать грузовики и джипы, а также гражданские фургоны, что двигались следом. Пони огрызались выстрелами в ответ – но, несмотря на это, падали один за другим. И их выкидывали, передавая оружие местным. Всё что угодно, чтобы спасти этих пони.

На глазах Винд Спринкла из кучи мёртвых тел выползла еле живая кобылка – и застыла с распахнутым ртом, глядя на лежащую рядом мать, у которой взрывом оторвало всё ниже живота. БАХ! – и маленькая пони с огромной дырой в спине упала лицом вниз, на неподвижную грудь своей матери.

Грифон перезарядил винтовку и прицелился в фургоны, катившие следом за грузовиком. Где под брезентовыми тентами съёжились безоружные мирные пони.

Старшина похолодел. Неужели он окажется бессилен защитить их? Неужели его отец принёс себя в жертву зазря?

«Ты же единорог, твою мать! Сделай что-нибудь!»

Винд зарычал сквозь стиснутые зубы. Рог его ярко вспыхнул.

Грифон выстрелил – но огромная четырнадцатимиллиметровая пуля отскочила от полупрозрачного бледно-голубого щита, нависшего над сжавшимися в ужасе пони.

– Прикрывайте его! Ну же!

Защёлкали винтовки, и кошкоптиц с пробитым горлом полетел камнем вниз. Его изломанное тело повисло на стволе танка.

БУММ!

Ближайшее слева здание окуталось дымом, через который было видно его интерьер. Водитель тут же отвернул в сторону – и въехал в проделанный танком пролом. Мелькнула пара разорённых улиц – а потом грузовик вырвался на открытое пространство.

Прямо в прицел двух танков, что обстреливали город с севера.

– Держитесь!

Винд развеял щит и вцепился копытами в борт грузовика.

И вовремя – водитель газанул, и машина на полной скорости помчалась по неровному полю, спасаясь от смертельного взгляда танковых пушек. Прицепленные сзади повозки тряслись так, что, казалось, вот-вот оторвутся.

Вокруг стали видны обломки фургонов и размолотые в кашу тела. Судя по всему, ни одному пони покинуть город так и не удалось. И теперь у них был единственный шанс открыть путь для выживших.

БУММ! БУММ!

Танки начали стрелять по машинам. Как бы Винд ни заставлял себя зажмуриться, он всё же бросил взгляд через плечо. И сердце тут же стиснула холодная когтистая лапа.

Грузовики и джипы рассыпались по полю и гнали прочь от города и от заминированной дороги. Танки не могли поймать в прицел сразу все цели – но вот отдельные…

Один из джипов резко взлетел и перекувыркнулся в воздухе, разбрасывая тех, кто в нём сидел. Трос, державший вместе один из дальних грузовиков и фургон с мирными, оборвался, и повозка, забуксовав, упала набок – после чего по ней проехались гусеницы тяжёлого танка.

Винд Спринкл сглотнул и отвернулся. Он не мог видеть, как те, кого они поклялись спасти, попадали в ловушку обстоятельств и всё равно погибали. Их и так осталось совсем немного – вряд ли две дюжины грузовиков и примерно столько же джипов и фургонов вывезли из городка даже тысячу пони, учитывая, что морякам и самим нужно было место. А девятнадцать тысяч так и остались там навсегда. И хорошо если цельными кусками.

Единорог не помнил, сколько длилась эта гонка со смертью. Просто в одно мгновение на горизонте не стало видно танков или грифонов, а звуки выстрелов растворились где-то в дали. В уши врывался лишь мерный рокот мотора, скрип осей повозок и шелест колёс по траве. Слева виднелась дорога, но приближаться к ней эквестрийцы не решались: кто знает, как далеко простирался участок с минами.

Постепенно всех начало отпускать. Несмотря на скученность и тесноту, несмотря на кое-как забинтованные раны и заблёванный пол, пони больше не были в том жутком напряжении, которое довлело этим утром над базой и городком. Теперь они были свободны.

– Пока не радуйтесь, – пробурчал лейтенант. – Вот доберёмся до границы, тогда и передохнём. А сейчас смотрите в оба.

«Чему радоваться-то? – подумал Винд. На его скулах перекатывались желваки. – Тому, что мы дали этим выродкам положить такую кучу народа? Или тому, что мы оставляем им захваченную область, а сами сваливаем, чтобы спасти свои жизни? Из хорошего здесь только одно: мы всё ещё живы. И даст Селестия, останемся живы и впредь».

Старшина посмотрел вперёд, на расстилающуюся во все стороны равнину. Где-то там, за милями пути, находилась граница. Оставалось лишь надеяться, что северянские пограничники сдержат слово и действительно откроют безопасный коридор через разделяющую регионы реку.

Затем взгляд единорога обратился на юг, в направлении покинутой базы. Удалось ли другой группе увести корабли, как в ноябре Даст Хуверу с Циношурой из Балтимэра? Сердце говорило, что наверняка: не зря же так тщательно план с двойным дном готовили.

Винд помрачнел, вспомнив о Силкворме.

«Папа… Что бы ни произошло, знай: твоя жертва не была напрасной. Пожалуй, мы сделали лучшее, на что были способны. Обещаю – мы отомстим за тебя. Грифоны ещё сто раз пожалеют, что вообще полезли на Северную Деревню».

Горстка машин мчалась вдаль, словно стая диковинных животных, покидавших место прежней стоянки. Они отправлялись туда, где всё должно было быть хорошо. Или, по крайней мере, где про них не забудут.

 

Ехали быстро, так что основную часть пути преодолели за пару часов. Дорога изгибалась неправильной буквой S, следуя за береговой линией, поэтому маршрут решили сократить по дуге, чтобы подобраться к Арктичику с севера, а не с востока.

Никто их не преследовал – или, наверное, просто не могли догнать. И уже это заставляло чувствовать себя спокойнее. Впереди была ещё задачка с переправой через реку, но пока что все мало-помалу свыкались с тем, что грифоны с их зверствами остались там, в Северной Деревне, от которой теперь сохранилось одно лишь воспоминание.

Река Верхнесеверная делала резкую излучину, разворачиваясь затем на юг, прямо к пограничному городку, и колонна повернула туда же. С высокого берега открывался изумительный вид на зеленеющие поля с другой стороны, где начиналась территория Сталлионграда, а далеко на западе, за излучиной, виднелись шапки лесов, принадлежащих уже Нова Грифонии. Часть из них раньше была закреплена за Эквестрией, но теперь, судя по всему, с этими землями придётся окончательно распрощаться.

Винд Спринкл старательно выискивал взглядом пограничные посты. По словам его безымянного собеседника, так как Сталлионград не признал аннексию Северной Деревни, то грифоны не рисковали вступать с коммуняками в конфликт и не размещали вдоль реки свои гарнизоны. Единственным исключением был пост на дороге к Арктичику, где через реку вёл мост, и вот к нему-то подступы грифоны и контролировали. А значит, нужно было, не доезжая дотуда, найти северянских военных и их обещанный «коридор». Потому что, как стало ясно, если вернуться на дорогу и подъехать к мосту, то кошкоптицы беженцев точно не выпустят.

Но пока что с той стороны был виден лишь бесконечный забор из столбов с натянутой между ними колючей проволокой.

Старшина отвернулся от берега и покачал головой. Поймал растерянный взгляд одного жеребёнка и ободряюще ему улыбнулся.

«В конце концов, все ужасы теперь позади. Мы переправимся через реку и хотя бы на время вернёмся к мирной жизни…»

Вдруг он оборвал мысль и задрал голову к небу. В душе начала зарождаться тревога.

Другие тоже смотрели наверх и топорщили уши. Вскоре действительно стал слышен какой-то шум. И всё бы ничего, но когда Винд понял, что это значит, его шкуру продрал мороз.

Шум приближался с севера – это раз.

Ну и два – это был рокот налетающих самолётов.

– Стоп машина! – заорал лейтенант, и водитель ударил по тормозам. Другие грузовики тоже останавливались. – Все наружу! Укроемся за откосом!..

– Внимание всем! – донеслось от ближайшей машины спереди. – Переправляемся на тот берег!

«Лягать, и почему мы сразу этого не сделали, как только подъехали к реке? – сжав зубы, подумал Винд, выпрыгивая из кузова и вместе с жеребятами скользя на копытах по крутому склону. – Так нет же, надеялись, что нас будут ждать… Развесили слюни – а нас нашли с воздуха!..»

– Ложитесь! – крикнул он маленьким пони.

Когда они все вместе скатились к самой кромке воды, старшина первым вжался в песок – фактически проехав последние метры на брюхе. «Форму потом придётся стирать, – пришла мысль, тут же сметённая гневом: – Да какого сена я об этом думаю?..»

А затем раздался жуткий, леденящий свист, от которого на секунду замерло сердце.

«Сейчас будет громко…» – успел подумать единорог, открыв рот и закрывая уши…

И разразился ад.

Авиабомбы разрывались на берегу, швыряя обгорелые обломки машин со склона в реку. Земля буквально ходила ходуном – и Винд ощущал набивающиеся под одежду рыхлые струйки. «А что, если нас оползнем задавит?.. Нет, нет, к сену всё! Мы выживем! Мы обязательно выживем!..»

Бомба плюхнулась в реку, окатив их гигантской волной воды. Винд успел задержать дыхание – и, когда его накрыла туча брызг, ощутил, как съезжает в реку.

Упёршись копытами в дно, он вскочил на ноги, затем, отфыркиваясь и отплёвываясь, отряхнулся. Его мечущийся во все стороны взгляд упал на реку – и у жеребца перехватило дух.

У жеребят рядом с ним не было специальной подготовки, да и весили они куда меньше – так что волна с лёгкостью утянула их дальше. И теперь они барахтались футах в тридцати от берега. Ещё чуть-чуть – и они все пойдут на дно.

Не мешкая ни секунды, Винд сбросил синюю форменку и, оставшись в тельняшке, бросился в реку. Жеребят понемногу уносило течением, и пришлось потрудиться, чтобы добраться до них. Несколько голов уже скрылось под водой. Старшина набрал в грудь побольше воздуха и нырнул в полупрозрачные сине-зелёные глубины.

На фоне воды выделялось четыре или пять светлых и тёмных пятен. Винд подплыл к ним, обхватил двоих передними ногами, ещё одного сграбастал зубами за шкирку. Изо всех сил молотя ногами, он вынырнул на поверхность и направился назад к берегу. Посмотрел в сторону – и вздохнул с облегчением: оставшихся жеребят уже вытаскивали другие моряки с базы.

Ногу внезапно свело судорогой, и единорог зашипел сквозь зубы. Кое-как дотянув до берега, Винд передал наглотавшихся воды мальцов другим пони, затем перевернулся на спину и принялся растирать скрутившиеся в узел мышцы.

Рёв бомбардировщиков постепенно затих вдали, и теперь об очередной варварской атаке грифонов напоминали только горящие машины на верху яра.

– Эй! – послышался вдруг чей-то крик. – Смотрите! Там!

Винд приподнялся и глянул на противоположный берег. И от увиденного сердце заколотилось ещё чаще.

К невысокому склону подъезжали грузовики – такого же мутно-зелёного цвета, на каких выдвинулись эквестрийцы, но чуть другой угловатой формы. Высыпавшие из машин пони быстро срезали несколько участков проволоки между столбами и, взяв лопаты, немного сгладили верхний край откоса. После этого три грузовика начали съезжать задним ходом к реке.

«Понтоны! – понял Винд. – Они будут делать понтонную переправу!»

Без видимой спешки, но с поразительным проворством сталлионградцы развернули шесть надувных понтонов и спустили на воду три буксирных катера, которые помогли их сцепить. И, наконец, когда паром был готов, два катера затащили обратно на берег, а пристыковавшийся сбоку третий, дымя короткой трубой, потащил всю конструкцию прямиком через Верхнесеверную.

Эквестрийские моряки и мирные жители приветствовали его радостными криками.

«Дождались», – подумал старшина, прыгая и размахивая копытами вместе со всеми. И всё же он нет-нет да вспоминал грифоньи бомбардировщики – а ну как вернутся?

«Хотя… Дичь какая-то. Ладно Эквестрия ничем не может ответить – но Сталлионград… Не осмелятся же кошкоптицы схлестнуться с генсеком и его армией?..»

Впрочем, пока всё складывалось не так уж плохо. И вместо тревоги всё сильней в душе старшины расцветала надежда.

Вскоре паром добрался до берега. На переднем понтоне стояло трое военных в бледно-коричневой форме.

– Заходите группами по несколько пони! – зычным голосом крикнул один из них на хорошем эквестрийском. – Кобылы и жеребята вперёд, остальные – следом! Оружие с собой, но в разряженном виде!

Мало-помалу беженцы стали грузиться на паром. Винд Спринкл зашёл одним из последних. К тому времени на понтонах сгрудилась огромная скученная толпа – как-никак, несколько сотен пони занимали достаточно много места.

Когда все более-менее разместились, пограничник взобрался на какую-то надстройку на катере и громко объявил:

– Скоро вы все окажетесь на территории Северянской Советской Социалистической Республики! Просьба не паниковать и во всём следовать нашим инструкциям! Вам всем предоставят питание и временное жильё, после чего вы сможете либо остаться в СССР, либо выехать в Кристальную Империю. Пони должны помогать друг другу, вы согласны?

Толпа ответила на это заявление согласным рёвом.

– Вот и отлично! А теперь в путь!

Катер с прицепленными понтонами отчалил, разворачиваясь к сталлионградскому берегу.

Но когда паром преодолел уже половину пути, у Винд Спринкла ёкнуло сердце.

До ушей вновь донёсся рокот бомбардировщика.

– Полный вперёд! – крикнул командир пограничников рулевому. – Не останавливаемся…

Дальнейшие его слова потонули в пронзающем душу свисте.

Бомбы начали падать в реку дальше по течению, взметая огромные волны брызг. Понтон закачался на водной глади, и Винд впервые с ужасом понял, что не знает, что делать.

А потом бомба прилетела прямо в паром.

Взрывом единорога вместе с окружавшей его толпой сбросило в реку. В нос и рот сразу же стала заливаться вода, а уши наглухо заложило.

Тело больше не слушалось. Не пошевелить ни ногой, ни шеей; даже не выдохнуть.

«А ведь мы… были так близко…» – подумал старшина Винд Спринкл и закрыл глаза.

Время перестало существовать, растворившись в холодной тёмной пучине.

И больше ничего не было. Совсем ничего.

Как если бы кто-то выключил свет и выкачал шлангом весь воздух.

---

5 мая

– Чисто!

Пони в камуфляже и каске вышел из покосившегося домика, у которого, очевидно, взрывом снаряда снесло половину крыши.

Ещё десяток рассредоточился по улице. С винтовками наперевес они обшаривали каждый уголок посёлка, стремясь поскорее очистить его от солдат Лунной армии, а также мин и растяжек, которые те наверняка установили.

Так вышло, что недавно силы врага на этом участке фронта к северо-востоку от Кантерлота неожиданно отошли. И этим воспользовались эквестрийцы, чей передовой отряд как раз зачищал подвернувшуюся на пути деревеньку Баттерс.

Вот только штука была в том, что зачищать-то её было как раз таки не от кого: после часа напряжённого блуждания по улицам бойцы не обнаружили ни единого солдата эквермахта. Не было и поставленных на боевой взвод мин; даже те четыре растяжки, которые обнаружили эквестрийцы, были сделаны прямо на виду и как будто нарочно.

Чего тут было навалом, так это трупов.

Повсюду в самых неестественных позах лежали тела жителей этого местечка. Почти все были варварски расстреляны; но над некоторыми неведомые (хотя, если подумать, очень даже известные) подонки постарались особенно.

Одному старому жеребцу чем-то раздробили череп в кашу – скорее всего, винтовочными прикладами. Молодой кобылке вырвали глаза и засунули ей под обгоревший до черноты хвост, откуда застывший взгляд расположенных друг над другом глазных яблок выглядел поистине жутким. Ещё какого-то пони буквально изрезали на куски колючей проволокой.

И таких примеров была масса. Словно по Баттерсу прокатилось беспощадным катком просто непредставимое по своей извращённости зло и тщательно изничтожило здесь всех живых, нарочито не тронув постройки.

А на центральной площади эквестрийский отряд ждал сюрприз – с явным усердием выполненная инсталляция: целая гирлянда из жеребят, нанизанных на продетый сквозь их грудные клетки длинный металлический штырь. Глаза маленьких пони были открыты, а рты с разрезанными чуть ли не до затылка щеками – раззявлены в беззвучном крике, который до сих пор, казалось, звенел над мёртвым селением.

– Святая Селестия, да что же они тут творили… – пробормотал командир подразделения и, отвернувшись от ужасного зрелища, глянул на подходивших бойцов. Многие из них, судя по следам на лицах, уже успели опустошить желудок, и даже не по одному разу. – Так, парни, у нас остался один дом. Быстро проверяем, что там, и валим отсюда. Пусть с этим дерьмом военная прокуратура разбирается…

Стараясь не смотреть лишний раз на замысловатое уличное «украшение», солдаты привычно окружили одноэтажное здание муниципалитета. Один из бойцов с величайшей осторожностью приоткрыл штыком дверь и катнул внутрь камень, чтобы могла сработать растяжка.

Однако ничего не последовало. Зловещий дом оставался таким же безмолвным, и командиру на миг даже захотелось, чтобы хоть что-то произошло. Чтобы в кои-то веки здесь оказался враг, которого можно пристрелить или взять в плен, а там, глядишь, и выведать, что, во имя всего сущего, сотворили те больные на голову изверги с некогда мирным и процветавшим местом.

Внутри дома было темно: забранные ставнями окна почти не пропускали в помещение солнечный свет; поэтому бойцы достали фонарики и прикрепили их на свои каски. Медленно, готовые открыть огонь по любому шороху и поглядывая при этом под ноги на предмет растяжек, пони один за другим начали входить в здание.

Первым делом осмотрели потолок – там могли притаиться пегасы или бэтпони. Но нет: белая штукатурка была лишь изрешечена пулями и забрызгана кровью. Затем лучи всё же выхватили из тьмы фигуру одного пони.

Вероятнее всего, это был мэр посёлка. И теперь он болтался на огромном гвозде, который прямо через его голову забили в притолоку над входом в другую комнату. А сбоку от мертвеца к стене была приколота кинжалом нашивка: белая четырёхлучевая звезда в чёрном круге с сине-лиловым пламенем в центре.

– Какой-то из батальонов этих ублюдков поработал, – прошептал командир. – Они любят такие показные акции…

– Тут чисто, – так же негромко доложил один из солдат, выглядывая из второй комнаты. – Под ковром нашли люк в подвал. Осталось там посмотреть – и всё…

– Пошли.

Они проследовали в соседнюю комнатку, где и в самом деле находился люк; смятый и отодвинутый ковёр валялся у дальней стены. Двое солдат-единорогов как раз примеривались к тяжёлой деревянной крышке телекинезом.

– На счёт «три», – приказал командир. – Что оттуда дёрнется – сразу стрелять. Так, раз… два… три!

Откинутая магией крышка люка громко стукнула об пол.

В ровный квадратный провал сразу нырнули лучи фонарей. Из темноты в ярком пятне они выхватили серого фестрала, что касался клыками какого-то натянутого шнура. Крылатый пони злобно скалился, а зрачки в его светлых глазах превратились в еле различимые щёлки. Он был безоружен – но если бы сейчас это что-то значило.

К его телу была приторочена огромная связка динамита.

Огни фонарей метнулись по сторонам и высветили целые горы взрывчатки, которой чуть ли не под завязку был набит погреб.

– Цельтесь в голову!.. – крикнул командир.

Одна пуля ударила фестрала в грудь, другая в шею, но он всё же успел хрипло зарычать и перекусить шнур, концы которого уходили в стены.

И всё потонуло в грохоте и гигантском облаке пламени.

Земля и бесформенные обломки взметнулись фонтаном на месте здания. А одновременно с этим взорвался и весь остальной посёлок.

Бочки из-под воды, подвалы некоторых домов, даже маленькая водонапорная башня – всё было доверху начинено взрывчаткой и связано системой подземных шнуров, прикреплённых к запалам. Одно движение – и с вмонтированных кристаллов срывались искры, от которых всё взлетало на воздух.

Вся деревня на несколько секунд преобразилась в один большой огненный цветок, раскрывшийся в своём мимолётном и смертоносном цветении.

Затем пламя схлынуло, оставив вместо себя чёрный дым. И в его клубах временами становились видны лишь обгорелые груды обломков и пепел. Очень, очень много пепла.

От трупов практически ничего не осталось. Без сомнения, кто бы ни совершил все эти злодеяния, они мастерски умели заметать за собой следы, которые можно было бы предъявить как доказательства их преступлений.

---

«Эквестрия Найтли», 6 мая.

 

РЕЗНЯ В БАТТЕРСЕ! ЭКВЕСТРИЙСКАЯ АРМИЯ ПОКАЗАЛА СВОЁ ИСТИННОЕ ЛИЦО!

…Как стало доподлинно известно, так называемая гармоническая армия преступницы селестии в первых числах мая устроила массовую бойню в деревне Баттерс к северо-западу от Кантерлота. Напомнив, что недавно этот район в ходе «мясного» штурма с большими потерями на время был занят солнечными – и, судя по всему, они решили наказать местное население за поддержку власти Бессмертной Хорскучер.

Как удалось выяснить нашим военным корреспондентам, эквестрийские солдаты причастны к массовым убийствам (в том числе жеребят), изнасилованиям, жеребято- и некрофилии, а также мародёрству и вандализму. Ряд снимков мы не можем опубликовать по этическим причинам, поэтому иллюстрации к статье отражают лишь самые мягкие случаи.

Но и это ещё не всё. Чтобы скрыть следы своих преступлений, эквестрийцы собрали всех выживших, распределили их в уцелевшие дома по одному пони на здание и битком наполнили помещения динамитом, после чего вышли из поселения и разом подорвали все заряды. Когда в ходе масштабной контратаки доблестные бойцы эквермахта отвоевали деревню, то они обнаружили только пепел, остовы домов и обугленные трупы (фотографии прилагаются).

Вот так буквально за один день был стёрт с лица Эквуса посёлок с довоенным населением под тысячу пони, и всё это – по прямому приказу белой рогатой твари в короне из фальшивого золота! (См. «Корона клоуна: разоблачение от кантерлотского ювелира!», стр. 12.)

Бессмертная Хорскучер Луна призывает всех пони свободного мира объединиться и выступить против эквестрийской угрозы! Пони Ванхувера и Эпплузы, Кристального Города и Сталлионграда, Речной Федерации, Мэйрленда и Хироптерры! Только вместе мы сможем победить диктаторшу-аликорна в высоком замке, только вместе создадим под лунным стягом новый, лучший миропорядок, основанный на правилах! Откройте глаза и узрите то, от чего отворачиваетесь вот уже ровно полгода! Кантерлот должен быть разрушен!..

*

«Эквестрия Дейли», 6 мая.

 

Чейнджлинги предъявляют претензии на Олению

Лидер Олении, король Йохан Джелджек «Дьявулен», получил срочное требование от королевы Кризалис, согласно которому олени должны предоставить чейнджлингам право прохода через их территорию и фактически стать их протекторатом. По словам королевы Кризалис, Оления занимает стратегически выгодное положение и лежит в сфере интересов чейнджлингов.

Представители Эквестрии заявили, что эти претензии являются совершенно возмутительными, и угрожают Королевству Чейнджлингов применением экономических мер и строгим пограничным контролем. Король Йохан всё ещё не выпустил официального заявления относительно ситуации…

*

«Кантерлот Таймс», 7 мая.

 

«…Убийство бэтпони в Школе дружбы!

Только сейчас до нас дошла прискорбная весть о том, что жеребёнок-фестрал, недавно поступивший в Школу дружбы принцессы Твайлайт Спаркл, переехавшую в связи с войной из Понивилля в Литлхорн, найден мёртвым в парке поблизости от учебного заведения. На теле обнаружены многочисленные следы ударов; вероятно, преступление совершено на почве межрасовой розни. К сожалению, ни пониция, ни администрация школы не дали нам никаких комментариев; также не удалось связаться с родителями погибшего ученика. Ведётся расследование…»

 

*

«Северянская правда», 7 мая.

 

«…Четыре дня назад Нова Грифония совершила ужаснейший акт геноцида на Эквусе со времён эквестрийского вторжения в Северяну.

Напомним, что в ноябре минувшего года губернатор Тифизер, воспользовавшись гражданской войной в Эквестрии, незаконно оккупировал их стратегически важную провинцию Северная Деревня, в которой находилась морская база и её город-спутник. Эквестрийские моряки были заблокированы на базе, а город находился под полным контролем грифонов. Однако корабли из порта не были выведены, что, видимо, служило условием прекращения огня между сторонами.

Тем не менее, дабы принудить копытоводство базы сдаться, грифоны взяли в заложники двадцать тысяч жителей города – но, не сумев сдержать их, приступили к массовым расстрелам (в том числе с использованием танков). Эквестрийские моряки сумели прорвать кольцо блокады. Одна группа отбила корабли и выдвинулась в сторону Грифьих островов, другая отправилась на выручку мирным жителям.

По оценкам, им удалось вывезти из города около тысячи пони и выдвинуться в сторону государственной границы СССР, где наши войска уже приготовили коридор для беженцев. Но грифоны просто так не успокоились: на берегу реки Верхнесеверная они нанесли массированный бомбовый удар по колонне, а когда началась переправа, уничтожили паром, перевозивший спасённых. Поднятым по тревоге истребителям удалось догнать и сбить один из бомбардировщиков, но факт остаётся фактом: из 20790 пони, ранее населявших область, в живых осталось всего четырнадцать. Уцелевшим оказывается медицинская помощь; на экстренном заседании Верховного Совета будет решаться вопрос о предоставлении им убежища.

В ходе операции погибли также трое северянских пограничников; все они посмертно награждены Орденом Красного Знамени. При этом последний удар по большому счёту последовал по военным и территории СССР, что может стать поводом к объявлению войны Нова Грифонии.

Несмотря на это, партия и правительство предпринимают взвешенные шаги. Верховный суд Северяны выдал ордер на арест и объявил в розыск губернатора Тифизера и фельдмаршала Эрвина Хайхилла. Генеральный секретарь ЦК СКП товарищ Витин выразил решительное осуждение действий грифонов и потребовал призвать тех к ответу…»

---

8 мая

В подвале было темно и пахло затхлостью. А ещё тут был ужасно твёрдый пол, на котором она отлежала себе все кости.

Это всё, что Флёр де Лис могла сказать о месте, куда её запихнули. Кантерлотская аристопони выплакала все глаза, впервые в жизни оказавшись в таких условиях.

Томилась она здесь больше месяца. Когда они с Фэнси Пэнтсом гуляли по весенней столице, жеребец, извинившись перед своей спутницей, ненадолго отошёл, а она осталась его ждать на углу Единорожьей и Кристальной улиц, поправляя шляпку и щурясь на яркое солнце. Внезапно рядом затормозил экипаж с затемнёнными окнами, а выскочившие оттуда пони прижали к её носу какую-то странно пахнущую тряпку и запихнули вяло сопротивляющуюся кобылу на заднее сиденье.

Очнулась Флёр уже в подвале – точнее, в цокольном этаже. У одной из стен, если вытянуть голову и прислушаться, можно было различить наверху приглушённый цокот копыт и шум проезжающих экипажей. Правда, как это ей поможет, Флёр не знала; она даже не имела понятия, в Кантерлоте ли она вообще. Впрочем, скорее всего, да: стража на выезде явно обратила бы внимание на тонированную повозку.

Флёр даже не могла зажечь рог, чтобы осветить темницу: мешало прочно надетое кольцо-блокиратор. Ни копытами, ни об стену снять его не получалось; судя по всему, замок был магическим.

Ей ничего не говорили – ни о том, почему она здесь, ни о чём-либо другом. Даже не оскорбляли. Просто два раза в день молчаливая фигура с мешком на голове приносила скудную пищу и меняла ведро с нечистотами. Но однажды за время заточения Флёр показалось, что она смогла разглядеть в долетевшем снаружи тусклом свете острые складки перепончатых крыльев.

«Выходит, после всего, что произошло, в городе ещё остались бэтпони?! – потрясённо думала она, расхаживая по своей камере. – Агенты Найтмэр Мун… Но зачем им я? Я же ничего в этих делах не значу… Неужто им нужен Фэнси? И таким способом они хотят на него давить? Ох, и зачем мы только вышли тогда на прогулку…»

Теперь же аристопони целыми днями сидела, привалившись к стене. Чисто механически поглощала принесённые хлеб и воду и отходила по нужде, даже не пытаясь сбежать. Некогда ухоженная белая шёрстка и розовая грива покрылись пылью, и сейчас Флёр, окажись она на улице, задержала бы стража, приняв её за бродяжку.

Одиночество давило на разум. Не было никаких чётких мыслей. Флёр просто сидела и ждала своей участи. После стольких дней она уже не надеялась, что её освободят.

Вдруг со скрипом открылась дверь, и кобыла вяло повернула голову. И тут её глаза расширились, а во взгляде – если бы кто-то увидел его в темноте – впервые за долгое время прорезались эмоции.

В подвал зашли сразу трое. После того как они заперли дверь, в комнатушке стало совсем темно – однако это не помешало им втроём направиться точно в сторону Флёр де Лис.

Кобыла вздрогнула и попыталась спиной к стене отползти подальше от них.

«Бэтпони… они… что они хотят сделать?..»

Трое жеребцов окружили её, загородив пути к отступлению.

– Ч-что… вам нужно?.. – хрипло произнесла Флёр и закашлялась.

До слуха донёсся тихий смешок.

– Ты уже столько дней торчишь здесь, а нипони за тобой так и не явился, – раздался свистящий голос. – Похоже, что твой знатный ё*ырь решил просто избавиться от тебя, чтобы не выполнять условия. Что ж, невелика потеря. Придумаем что-нибудь ещё – а про тебя, – фестрал отчётливо облизнулся, – даже и не вспомнят.

– Нет… Этого не может…

Её резко схватили клыками за гриву и повалили на каменный пол. Один из троицы сел ей на спину, не давая пошевелиться, в то время как спереди и сзади угадывалось присутствие двух других.

Флёр закричала, однако резкий удар по лицу заставил её замолчать. На поднесённом к носу копыте остался след чего-то тёплого и солёного.

– Заткнись, сучка, – процедил тот же фестрал. Флёр в это время почувствовала, как кто-то отводит в сторону её растрёпанный хвост. – Тебя всё равно тут никто не услы…

Жеребец не договорил.

В этот миг стена над их головами буквально взорвалась обломками камня, а внутрь подвала хлынул яркий свет.

– Именем принцессы! – гаркнули снаружи. – Никому не двигаться!

Флёр сжалась, закрыв голову копытами. А бэтпони, выхватив зубами из ножен изогнутые клинки, ринулись в атаку…

Всех троих окутало свечение магии, и они повисли в воздухе, беспомощно дёргая крыльями. Новая вспышка – и три тела недвижными статуями рухнули на пол.

Не веря своим глазам, Флёр подняла голову – и заслонилась ногой от света. На улице явно был день – а за месяц в тёмном подземелье от такого серьёзно можно отвыкнуть.

Проморгавшись, она всё же смогла разглядеть на фоне проделанного пролома фигуру сиреневой единорожки с фиолетовой гривой, в которой выделялась мятно-зелёная прядь. Сияние телекинеза окутало всех, кто находился в подвале, и Флёр с замиранием сердца поняла, что поднимается в воздух.

Снаружи не было солнечно, однако даже от такого света у неё заболели глаза. Прикрывая лицо ногами, она заметила, как гвардейцы заковывают фестралов в кандалы и тащат к припаркованному поблизости грузовику с эмблемами в виде солнца и трёх воздушных шариков.

А затем кто-то подбежал к ней и заключил в объятия.

– Дорогая, как я за тебя боялся!.. – послышался над ухом срывающийся от эмоций голос Фэнси Пэнтса. – Ты даже не представляешь… Как ты? Они ничего тебе не сделали?..

– Фэнси… – выдохнула Флёр и закашлялась. – Почему… так долго?..

– Мы вскрыли их сеть ещё месяц назад, вскоре после вашего похищения, мэм, – ответила сиреневая единорожка, с помощью магии ремонтируя стену дома. – Главная сложность была в том, чтобы раскрутить весь клубок и при этом их не спугнуть, дабы не навредить вам.

– Я ценю ваши усилия, мисс Глиммер, – сказал ей Фэнси Пэнтс. – Но… пока вы тут крутили свои интриги, Флёр была вынуждена страдать. И я, при всём уважении, не могу считать такой подход соответствующим нормам морали.

– Мистер Пэнтс, вы не хуже нас понимаете, что это война, – произнёс стоящий рядом гвардеец. Знаки различия на его броне выдавали его более высокое звание. – Война на уничтожение. От наших действий в итоге зависят жизни тысяч, если не миллионов пони. И, к сожалению, если разменной монетой становится всего одна, то подобной удачи даже представить сложно.

– Я понимаю, о чём вы, – кивнул Фэнси Пэнтс. – Но мне претит такая позиция. Именно поэтому я буду и впредь продвигать идеи о том, чтобы не пострадал ни один невинный пони.

– Дело ваше, – сухо сказал гвардеец и повернулся к Флёр: – Мисс де Лис, вам нужна медицинская помощь. Мы можем привезти вас в замок, где вам окажут всю необходимую…

– Я сам. – Фэнси Пэнтс указал на свой белый «клаудиллак» за грузовиком. – Пойдём, Флёр. Ты в безопасности.

---

10 мая

В порту Троттингема царило оживление.

Несмотря на ранний час, на пристани столпилось немало пони, и с каждой минутой подходили всё новые и новые жители. Некоторые были в военной или морской форме – как эквестрийской, так и сталлионградской, невольно служа отражением неразберихи, творившейся на Грифьих островах вот уже почти что полгода.

В конце ноября на архипелаг к северо-востоку от Эквестрии прибыли северянские корабли. По местному радио было зачитано постановление Верховного Совета СССР о вводе войск в регион ради обеспечения безопасности. В это время с материка доходили самые безрадостные вести о судьбе Эквестрии, и если бы Найтмэр Мун послала бы свой флот к островам, то шансов отбиться у троттингемцев было бы мало. Поэтому против прихода сталлионградцев никто особо не возражал: главное, чтобы жить не мешали.

Вскоре пришельцы заняли часть мест в органах самоуправления. С их подачи под Новый год провели референдум с двумя вопросами: поддерживают ли местные пони присоединение островов к Северяне, а также как относятся к сталлионградским войскам на их территории. Большинством голосов переход под власть коммунистов отклонили, а вот моряков и солдат решили оставить. Было решено, что так всё и останется до конца войны, а в случае победы Эквестрии через год проведут новый референдум, который уже и решит окончательно судьбу региона.

Принцесса Селестия вызвала по этому поводу сталлионградского посла и зачитала тому ноту протеста, на что Альтидия никак не отреагировала.

Вот так и сложилось, что де-юре Троттингем всё ещё принадлежал Эквестрии, а по факту здесь всем заправляли сталлионградцы. Но вражды между двумя народами не было: пони перенимали друг у друга язык и привычки, да и прежние торговые связи стали основой для мирного сосуществования.

Весть об уничтожении Северной Деревни вызвала на островах настоящую бурю. Пони выходили на митинги и требовали серьёзных действий. А узнав, что часть выживших на кораблях, угнанных из-под клюва грифонов, направилась именно сюда, жители Троттингема стали готовиться к масштабной встрече.

И вот этим утром пронёсся слух, что несколько сталлионградских кораблей выдвинулись из порта, чтобы сопроводить приближающуюся эквестрийскую флотилию. Косвенно это подтверждал и тот факт, что недавно часть судов перебазировали на южную оконечность главного острова, освобождая место. И теперь пони собирались на пристани, чтобы поприветствовать моряков как героев.

– Идут, идут! – прозвенел чей-то крик, и толпа разразилась радостным рёвом.

И действительно: в мощный бинокль на горизонте уже были различимы дымы флотилии.

Над морем пони поднимались флаги Сталлионграда и Эквестрии, причём по большей части с одним только солнцем и без луны, а также без образующих круг фигур двух аликорнов.

Когда стая кораблей, пыхтя трубами, приблизилась так, что стала видна невооружённым глазом, моряки и военные всё-таки оттеснили толпу подальше от пирса. Впереди, отдельно от общего строя, стоял тёмно-красный кряжистый земнопони в адмиральской форме и твёрдым, острым взглядом смотрел на подходящую к берегу флотилию.

Вскоре дымящие точки превратились в девять потрёпанных эквестрийских кораблей и два северянских фрегата сопровождения. Из группы выделялся один крейсер со следами пуль на бортах и обломанными мачтами на надстройках. Именно он вместе с одним кораблём сопровождения направился к главной пристани, а остальные – куда-то в сторону. На белом борту красовалась потёртая надпись «ПРИОР».

Наконец крейсер пришвартовался, и на пристань спустили трап. Пони возликовали, когда на палубе отчётливо показались фигуры экипажа. Те, однако, не были столь обрадованы успешным прибытием; на их лицах читалось скорее облегчение оттого, что они добрались до цели благополучно.

Первым по трапу спустился зелёный единорог в немного помятом парадном кителе. И явно удивился, хотя и постарался не показать вида, когда тёмно-красный земнопони первым отдал ему честь.

– Командующий 4-й Южной флотилией ВМФ СССР вице-адмирал Крутояр Краснов, – сказал тот на чётком эквестрийском. – С прибытием на Грифьи острова, товарищи. Судя по всему, ваше путешествие слегка затянулось.

– Капитан-лейтенант Оушен Бриз, – козырнул в ответ единорог. – И… да. Из тех, кто был на базе, на сами корабли по приказу коммодора Силкворма смогли пробраться немногие, так что нигде не получилось полной команды. Мы распределились так, чтобы всего лишь суметь сняться с якоря и выйти в море, но так вышло, что по пути немного заблудились. – Он смущённо улыбнулся, но тут же вновь посерьёзнел. – Разрешите сказать несколько слов всем тем, кто собрался здесь нас встречать, вице-адмирал?

– Разрешаю.

Краснов отступил в сторону, и кто-то из солдат быстро пододвинул к ним большой деревянный ящик. Оушен Бриз забрался на возвышение и оглядел притихшую толпу мрачным, полным решимости взглядом, пока остальные сходили с трапа и обменивались копытопожатиями с местными.

– Мы не герои, – громко сказал единорог. Над пристанью повисла гнетущая тишина. – Мы не смогли спасти ни одного из гражданских. У большинства пони, загнанные в ловушку в городе, не было ни единого шанса спастись. И в том числе по нашей вине. Нас просто было слишком мало. – Он стащил с головы фуражку. – Предлагаю почтить их память минутой молчания.

Ненадолго над пристанью настала тишина. Выстроившиеся офицеры также сняли свои фуражки. Многие в печали понурили голову; тут и там послышалось несколько всхлипов.

Когда прошло достаточно времени, Оушен Бриз вновь надел головной убор и продолжил:

– База была окружена, и мы лишь сделали то, что нам приказали: увели корабли, чтобы не оставлять их грифонам. По-хорошему, нас следовало бы арестовать и судить по законам военного времени. Нам было бы лучше остаться там. Но мы здесь. И поэтому сделаем всё, чтобы искупить наше бесславное бегство.

Он слез с ящика и посмотрел в глаза вице-адмиралу.

– И у нас даже есть план, как мы могли бы это сделать.

– Какой же?

На лице единорога появилась ухмылка.

– Мы собираемся пойти на Мэйнхэттен.

---

«Эквестрия Дейли», 11 мая.

 

Оления отказывается сдаваться

Королева Кризалис направила королю Йохану срочный запрос, в котором потребовала предоставить её войскам полный доступ на территорию Олении, а также стать государством-протекторатом под властью чейнджлингов. Лидер Олении пока не дал официального ответа, однако среди народа королевства на фоне растущих антиправительственных настроений распространяются смешанные чувства насчёт угрозы со стороны чейнджлингов.

Заслуживающий доверия источник, пожелавший остаться анонимным, поведал нам следующее: «В знак протеста против тирании короля Йохана рабочие по всей Олении выходят на улицы. Мало кто из действующих солдат горит желанием сражаться за нынешнюю власть в стране. В то же время наши горы уже давно являются совершенной защитой от вторжения. Если укрепить оборону и обучить войска противостоять любой атаке, словно стена, то, возможно, удастся обойтись малыми силами и защитить Олению от вторжения с севера».

Мы будем следить за развитием событий.

---

Четырнадцатого мая, тусклым приполярным утром над начавшей очищаться от снега лесотундрой к северу от Кристальной Империи разнёсся воинственный лязг оружия и топот сотен тяжёлых копыт.

На освобождённой от деревьев узкой разделительной полосе к востоку от Гол Гюура встали друг напротив друга две армии, состоявшие поголовно из яков. Западные вздымали как можно выше красные знамёна с синей полосой и белым гербом посредине, восточные же – красные полотнища с широкой синей полосой справа и жёлтой головой яка слева. Раздавалось громкое, гневное фырканье и беспрестанные удары сильных ног в землю: непреодолимая потребность крушить владела собравшимися почти в полной мере, и только отсутствие приказа удерживало обе стороны от немедленного начала кровавой стычки.

Вооружены яки в основном были копьями, хотя кое-где виднелись и пращи с заправленными внутрь булыжниками, и мушкеты, а у некоторых – и более продвинутые казнозарядные винтовки. Хотя сами эти названия воинам мало что говорили, и в их сознании оружие всё ещё оставалось «крушителями» и «бум-палками».

С восточной стороны вперёд выступил одетый в узорчатые ткани як с закрывавшей глаза длинной рыжей чёлкой; с его спины свисало тяжеленное копьё, стальной наконечник которого был размером едва ли не с голову пони.

– Подданные презренного Резерфорда! – провозгласил он низким, хриплым голосом. – Вы заплатите за то, что втоптали в грязь традиции рода яков! Снюхавшись с пони на юге, вы предали память предков!

– Молчи, рогатое бревно! – ответил ему вышедший из рядов западный воин. Его чёлка была коричневой, а узоры на одежде немного отличались. – Отказываясь от дружбы с племенами на юге, вы падаете в тёмные века! Принц Брэдфорд – изменник и самозванец! Сдавайтесь – или мы растопчем вам головы, а из ваших рогов будем пить кумыс!

– Вы сами выбрали свою судьбу! – мотнул головой восточный. – Йаки-клан, крушить!!!

– За Якякистан! КРУШИТЬ!!!

И разразилась битва.

Вот так на севере началась война двух племён, которой весь остальной мир даже и не заметил.

---

15 мая

– …А с чего вы взяли, что я буду в этом заинтересован?

Вопрос Даст Хувера, высказанный отстранённым, даже бесстрастным тоном, заставил Фэнси Пэнтса и Вельвет переглянуться. В голубых глазах единорога читалось недоумение, в то время как изящная синерогая лань, несомненно, пыталась скрыть страх.

Кроме них троих, в комнате больше никого не было. На круглом столе, застеленном белоснежной скатертью, стояли графины с водой и миски с фруктами. На стене справа от входа висели флаги Сталлионграда и Ванхуверской Коммуны; последний представлял собой тёмно-синее полотнище с возвышающимся посредине маяком, чей свет создавал слева красный треугольник, в который были вписаны золотые подкова и молот. А за окнами расстилалась до горизонта свинцово-синяя гладь моря.

В конце концов Фэнси Пэнтсу удалось совладать с собой и проговорить:

– Адмирал, вы же должны понимать сложившуюся обстановку. Счёт идёт буквально на дни. Оления – слишком лакомый кусок для чейнджлингов… и слишком уверенный в собственной неуязвимости.

– А при чём тут Ванхувер? – возразил тёмно-коричневый жеребец в морской форме. – Отделившись от Эквестрии, мы хотели в первую очередь дистанцироваться от гражданской войны, в которую впала половина Эквуса. Проклятье, откуда, как вы считаете, у меня этот шрам?! – Он указал на свою правую щёку, где отчётливо был виден длинный и тонкий рубец. – Став государством-побратимом Северяны, мы только-только начали наращивать свою мощь, дабы нас не смели – в том числе и те же олени. И теперь вы хотите, чтобы я поставил на карту судьбу полутора миллионов пони ради вспомогательной цели в большой игре, которую ведёт Эквестрия?

Адмирал откинулся на спинку кресла и исподлобья глянул на собеседников.

– У вас ничего не выйдет. Ванхуверская Коммуна не станет разменной монетой.

– Взгляните на это с другой стороны, – ответила Вельвет. Фэнси Пэнтс в который раз поразился её способности сохранять кроткое достоинство, а также отметил её лёгкий северо-западный акцент. – В случае нашего успеха принцесса Селестия и я, как законная королева Олении, гарантируем региону независимость в том числе и после конца войны. Кроме того, при необходимости вам окажут любую военную поддержку, которая будет в наших силах. Если же вы потерпите неудачу, то Эквестрия всё равно станет гарантом безопасности Ванхувера…

– Минуточку, леди, – поднял копыто Даст Хувер. – Вы говорите – наша победа, но при этом моё поражение? Вы умело подбираете слова, госпожа Вельвет, надо отдать вам должное. Видно, что ваши амбиции основаны не на пустом месте. Но я не куплюсь на подобные манипуляции. Потому что у меня и моего родного края, выбравшего свой путь, есть собственные причины для беспокойства.

Он поднялся с кресла и принялся мерить шагами комнату.

– Прежде всего – мы слишком слабы. При сухопутном вторжении Ванхувер сможет выставить всего двадцать семь, максимум тридцать пять тысяч пони – в то время как армия противника (королевы Кризалис ли, а может, даже короля Йохана) явно будет сильнее. И при всём уважении – я сомневаюсь, что Эквестрия, несмотря на все высокие слова, станет так уж яростно нас защищать. Тем более, – он криво усмехнулся, – что у вас уже который месяц идёт масштабная заварушка на востоке, не так ли? Смогли бы вы предоставить гарантии, например, Южным Штатам? Или тому же Балтимэру? Да что там долго вспоминать – Северной Деревне?!

Упоминание местности, вырезанной грифонами почти подчистую, не могло пройти незамеченным.

– Послушайте, вы… – начал было единорог, также вставая с места.

– Нет, это вы послушайте! – резко обернулся к нему Даст Хувер. – Дни Олении как независимой страны сочтены. Мне хватает сведений из своих источников, чтобы с уверенностью сказать: чейнджлинги сомнут их в считаные недели. Это неизбежно произойдёт – как вы сами отметили, уважаемый Фэнси Пэнтс, уже в ближайшие дни. И смута, вызванная сменой власти, не очень-то усилит Олению, вам не кажется? Более того, я уверен, даже сыграет жукам на копыто.

Адмирал отошёл к окну и устремил взгляд в омывавший город юго-восточный рукав Бухты Луны.

– Как бы я лично ни поддерживал ваши притязания на престол, госпожа Вельвет, но я не самоубийца. Надеюсь, вы тоже. И мне, по большому счёту, без разницы, кому суждено сделаться марионеткой Кризалис: вам, королю Дьявулену или хоть Жрецу Всех Богов Аллсьеряарго Юрве. Да, ввиду близости по морю я неплохо осведомлён о делах в королевстве, – пояснил он, словно затылком почувствовав изумление во взоре лани. – Отмечу, что, как социалист, я скорее отдал бы предпочтение не вам, а, скажем, главе социалистической партии Куллерво Сироле. Но это уже не в моей власти. И даже не в вашей. Всё, чем я копытоводствуюсь, – он развернулся к Фэнси Пэнтсу и Вельвет, – это тем, что после Олении следующей целью чейнджлингов станем мы – свободная Коммуна Ванхувера. И исходя из этого я и буду строить свою понитику. В которую, скажу прямо, предложение принцессы Селестии не вписывается никоим образом.

Вы, наверное, долго ехали сюда? Думается мне, целую неделю. Да и на чём – на «Белом Соколе», быстрейшем поезде в Эквестрии! Но напрасно. Эти переговоры бессмысленны. Тем не менее, вы можете оставаться в качестве гостей сколько пожелаете…

Даст Хувер наставил на них копыто. Голос адмирала зазвенел холодным металлом.

– Но не пытайтесь – слышите?! – даже не пытайтесь втянуть моё государство в ещё не начавшуюся войну. Иначе мой флот устроит Эквестрии такую торговую блокаду, по сравнению с которой отсутствие на столе у кантерлотской знати бананов из Пуэрто-Кабальо покажется мелким неудобством. Так можете и передать Селестии. Уверен, она сделает правильные выводы.

Он вновь отвернулся к окну.

– На этом всё. Аудиенция окончена.

– Будь я того же пола, что и мой незаконный брат, я бы вызвала вас на дуэль, – с вызовом произнесла Вельвет, вместе с Фэнси Пэнтсом вставая из-за стола. – В конце концов, восстановление исторической справедливости – это дело чести.

– Моя честь всегда при мне, – не оборачиваясь, вскинул подбородок Даст Хувер. – И, учитывая предмет нашего разговора, считаю себя вправе поинтересоваться о вашей. Ведь именно так Эквестрия привыкла достигать своих целей, да? Скажите Селестии, что время её гегемонии ушло. Теперь поднимают голову новые центры силы. Пусть пока что и не такие могущественные.

– Не будь я здесь с дипломатическим визитом, я бы сам бросил вам перчатку в лицо, – ледяным тоном ответил единорог. – Но, к сожалению, мой статус и миссия не позволяют мне это сделать. Идёмте, Вельвет, – обратился он к синерогой лани. – Здесь нам больше ловить нечего.

Они вдвоём вышли, оставив Даст Хувера одного.

Лишь тогда адмирал отвернулся от окна и подошёл к левой стене от двери.

Там, на аккуратном маленьком секретере, стояла в рамке с чёрной полосой фотография белой земной пони со светло-голубой гривой. На кобылке был контр-адмиральский мундир; её глаза смотрели с портрета так, словно до сих пор были живыми.

– Прости, Циношура, – прошептал жеребец. – Я не дам повториться тому, что случилось с тобой. Для меня есть грань между подвигом и безрассудством. И дай мне Селестия мудрость отличить одно от другого.

Кобылка на фото ничего не ответила. Да, если честно, Даст Хувер этого и не ждал.

Легонько кивнув, он прикоснулся копытом к рамке – но сразу же отдёрнул ногу и отвернулся.

Рядом не было никого, кто мог бы увидеть его глаза. А если бы был, то мог бы с уверенностью сказать, что адмирал сдерживает подступившие слёзы.

---

«Эквестрия Дейли», 16 мая.

 

«КРИЗАЛИС ОБЪЯВЛЯЕТ ВОЙНУ ОЛЕНИИ!

Сегодня на совещании высшего военного руководства Королевства Чейнджлингов королева Кризалис выступила с программной речью, в которой объявила о начале военной операции в отношении своих южных соседей.

“Оления никогда не уважала нас. Нет сомнений в том, что они выступят против Земель Чейнджлингов, как только покончат со своими внутренними разногласиями. Эквестрийское и сталлионградское влияние в Олении с каждым днём растёт, угрожая нашему, и есть лишь один способ защитить наш суверенитет и честь: война!” – заявила королева.

Тем временем в шесть часов утра по местному времени передовые отряды чейнджлингов разгромили пограничные посты оленей в горах и начали наступление на северные регионы королевства. Король Йохан выпустил ответное заявление, в котором призвал народ оленей сплотиться и противостоять угрозе:

“Чейнджлинги – всего лишь жуки. Для безопасности мира мы раздавим их, словно мух под нашими копытами. За каждую захваченную милю нашей земли они заплатят десятками своих жизней! Оления уже пережила множество штормов, и это ещё один, который нужно преодолеть. Мы не падём! Боевой дух оленей победит хищных насекомых!”

Эквестрия, Кристальная Империя и Сталлионград выступили с решительным осуждением атаки чейнджлингов. По словам принцессы Селестии, подобные безрассудные действия создают угрозу эскалации текущих конфликтов в тотальную войну, затрагивающую весь Эквус, а при самом негативном раскладе – и другие материки.

В ближайшие дни мы постараемся более подробно отразить масштабы и ход вторжения…»

---

18 мая

Дабл Даймонд вздохнул и отложил папку с бумагами. Работа сегодня не клеилась. Да и как тут клеиться, когда вот уже третий год бюджет города уходит в дефицит? Маленькая территория, неплодородные земли, никакого выхода к морю – как, во имя Селестии, поселению развиваться?

– Даже торговых путей не наладить через наши горы, – пробормотал белый земнопони и скосил взгляд через плечо.

За окном возвышались ровные ряды одинаковых домиков из оструганных досок с двускатными крышами. Городок казался таким компактным, так что трудно было поверить, что в нём живёт двести семьдесят пять тысяч пони.

«Мы окружены, – размышлял Дабл Даймонд, задумчиво водя по листу бумаги авторучкой с копытным хватом. – Маленькая непокорная нация меж трёх огней: Кристальной Империей с запада, Нова Грифонией с востока и Сталлионградом с юга. И мне с самых первых дней, как я занял пост мэра, приходится изворачиваться, чтобы удержать нас на плаву. Знаю, Селестия с Каденс поддерживают нас; что бы мы делали без их понитарной помощи. Спасибо и коммунистам – так мы хоть какие-то технологии получаем. Правда, это всё было при Альтидии… а вот Витин явно другой. Даю ногу на отсечение, что у него насчёт нас иные планы, нежели просто поддержка. Ну и грифоны… От них вообще не знаешь, чего ожидать. Особенно в свете того, как они обошлись с Северной Деревней. Утешает одно: мы им пока что неинтересны».

Белый земнопони вздохнул и прикрыл глаза.

«Эх, Старлайт… Какой бы ты ни была, порой мне так тебя не хватает. Твоя деловая хватка здорово бы нам пригодилась».

– Дабл! – раздавшийся крик вывел его из раздумий.

В кабинет влетели Найт Глайдер и Фезер Бэнгс. Оба запыхались и выглядели чем-то встревоженными.

– Что случилось?

– Там… грузовики… – выпалила пегаска, дёргая крыльями.

– Сталлионград, – процедил жёлтый жеребец в дорогом костюме. – Подъезжают со всех сторон. Должно быть, как-то проскочили по горным дорогам.

По лицу Дабл Даймонда пробежала тень. Он медленно встал, пригладил роскошную белую гриву, затем поправил фиолетовый шарф и лычки в виде знака «равно» на петлицах серого пиджака.

– Передайте всем пони: не паниковать! – велел он. – Пусть сидят по домам и не высовываются. Я постараюсь решить этот вопрос сам. Авось получится.

– Мы с тобой, – сказал Фезер Бэнгс. – В одиночку ты ничего не сделаешь, Дабл, сам знаешь. Эти ребята слишком сильны, чтобы против них выступать.

– Что-нибудь придумаем. – Дабл Даймонд вышел из-за стола и зашагал к двери. – Пошли. Поглядим, что там.

Двое доверенных пони последовали за ним. Однако на лицах обоих застыла еле скрываемая тревога.

Когда они вышли из здания мэрии, отличавшегося от других домов только гербом в виде подковы с символом эквализма над входом, у дверей их ждал Пати Фэйвор.

– Быстрее! – крикнул светло-голубой жеребец с курчавой синей гривой и кьютимаркой в форме фигурки из воздушных шариков. – Они окружают город! Ликвид уже вывел армию им навстречу!

Ликвид Миракл, блондин-земнопони болотно-зелёного цвета, был начальником армии города, состоявшей из четырёх батальонов. Силы были объединены в два полка, которыми командовали Грэй Брэд и Мэджик Флай. И теперь именно от этих пони зависел дальнейший исход событий.

А между тем с окраин и в самом деле раздавался всё нарастающий рокот моторов.

Рассудив, что основные силы накатывают с юга, Дабл Даймонд и остальные быстрым шагом двинулись в том направлении. Им навстречу попадались испуганные пони; они наперебой спрашивали, что происходит и что им делать. Глава города их успокаивал и советовал сидеть тихо, однако некоторые всё же следовали за ним.

Так что к тому моменту, когда делегация достигла южной границы поселения, позади образовалась огромная толпа из растерянных и обеспокоенных пони.

Дабл Даймонд ощутил спиной сотни взглядов и стиснул зубы.

«Теперь я – их щит. И я сделаю всё, чтобы уберечь их».

В сотне футов от края улиц стояла ровная шеренга солдат в серой форме со знаком «равно» на шевронах. В копытах у них были казнозарядные «Лилии» и магазинные винтовки «СВЕТА», которые собирали в городе из сталлионградских деталей. И направлено оружие было на пони в камуфляже, стоявших рядом с линией из военных грузовиков, что уходила в обе стороны, насколько хватал глаз. И на бортах машин отчётливо были видны красные звёзды.

– Что здесь происходит? – громко спросил Дабл Даймонд, выходя вперёд. Все стволы незваных гостей тут же нацелились на него. – Кто ваш главный?

– Я.

Напротив белого пони, спорхнув с неба на перепончатых крыльях, опустилась серая фестралка в фуражке и кителе со звёздами на красном канте воротника.

– Генерал-майор Мария Норушкина, – отчеканила она, по-бэтпоньи слегка шепелявя. – Спецпредставитель народного комиссариата обороны в Верховном Совете Северяны.

– Хотел бы сказать «очень приятно», но обстоятельства не позволяют, – холодно произнёс белый пони. – Дабл Даймонд, мэр Нашего Города. Я требую объяснений: с какой целью вы вторглись на нашу суверенную территорию?

– Согласно постановлению Верховного Совета от пятнадцатого числа, ваше поселение расположено на землях, исторически принадлежавших Северянскому царству, а значит, и Северянской Советской Республике, как правопреемнице, – монотонно повторила фестралка явно заученный текст. – Было принято решение ввести войска в этот регион для предотвращения возможной экспансии Нова Грифонии.

– Бред! – топнул ногой Дабл Даймонд. – Вы же де-факто признали нашу независимость, объявленную восемь лет назад Старлайт Глиммер! Вы же поддерживали нас! Что изменилось?!

– Всякая поддержка, – медленно проговорила Норушкина, – имеет свою цену.

Она обернулась на своих солдат и едва заметно кивнула.

Грянул выстрел. Дабл Даймонд посмотрел вниз, на дыру в своей груди; по серому пиджаку расплывалось кровавое пятно.

Но прежде, чем белый пони осел на землю, фестралка метнулась к нему и впилась клыками ему в шею.

Глаза Дабл Даймонда закатились, и он обмяк в нежных объятиях Норушкиной.

Жители ахнули. Оружие задрожало в копытах защитников города.

Но никто не стрелял. Все были слишком потрясены случившимся.

– Как давно я не пила свежей крови… – прошептала фестралка на ухо белому пони, несмотря на то, что он уже не мог её слышать. – Но ты сам дал мне повод. Поэтому не обижайся.

Она разжала хватку, и бездыханное тело мэра с глухим стуком упало на землю.

– Северяна отзывает признание независимости Города Старлайт! – провозгласила Норушкина. С её клыков капала кровь. – Отныне город будет называться Нашекопытск, а территория – Нашекопытской областью СССР! Любые выступления против согласно 58-й статье Уголовного кодекса будут приравнены к контрреволюции и наказываться расстрелом! Сложите оружие и не сопротивляйтесь! Теперь эти земли принадлежат Сталлионграду – с вами или без вас!

Фезер Бэнгс и Найт Глайдер переглянулись. Пегаска покачала головой. Жёлтый земнопони опустил взгляд.

Один за другим солдаты города начали опускать оружие.

– Нет! Вам это с копыт не сойдёт! – прогремел чей-то голос.

Все обернулись на его звук. С пистолетом-пулемётом в зубах на Норушкину мчался генерал Ликвид Миракл.

Застрекотала очередь, разбившаяся о магический щит, выставленный перед фестралкой одним из единорогов.

Зелёного пони буквально изрешетили пули. Выронив мини-автомат, он повалился наземь куском кровоточащего мяса.

– Ну что?! – Бэтпони обвела взглядом защитников поселения. – Кто следующий?!

Пони молчали. И это было самое худшее.

Через несколько минут грузовики въехали в город.

---

19 мая

Над столицей Кристальной Империи опустилась ночь. На небе мирно сияли звёзды. Однако спокойствие в этом оазисе вечного лета было обманчивым; Кристальный Город спал – и видел не самые приятные сны.

Ведь за последний год мир изменился так сильно – и притом не в лучшую сторону. На севере, западе, юге бушевали войны, доносившие до Империи волны гнева и скорби. Да и на востоке теперь тоже было неспокойно. Земли кристальных пони сделались островком хрупкого мира и равновесия, защищённом горами и снегами от внешних посягательств на этот наивный рай.

Но и в самом государстве также пустили корни семена тьмы. С кристальных столбов и фасадов величественных зданий свисали обрывки плакатов, призывающих вступать в Партию Национального Духа под главенством Рэдиант Хоуп или Содружество Старых Королей, о котором вообще ничего не было известно. Каждый день гвардейцы в серебристой броне срывали плакаты со стен – но каждую ночь воззвания появлялись вновь.

Отныне любой пони, заподозренный в поддержке идеологии превосходства, мог быть задержан – и даже исчезнуть навсегда в подвалах под Кристальным дворцом. Более того – плакаты, которые вешали сами гвардейцы, обещали награду за любые сведения о тех, кто замыслил недоброе против действующего строя. Доставалось даже Краснокристальной Рабочей Партии: её митинги проходили только под пристальным надзором стражи.

В умах пони зарождались сомнения в правильности гармонического пути. Несмотря на провозглашённый курс на всестороннее независимое развитие, Кристальная Империя де-факто оставалась марионеткой Эквестрии, а также – кто бы мог подумать – посредником в её переговорах со Сталлионградом.

И с плакатов, исходя тёмной магией из красно-зелёных глаз, взирал тот, кто мог это изменить.

Тёмно-серый жеребец в красной мантии, со светящимся красным изогнутым рогом. Пони, окружённый тенями, что составляли самое его существо. Сильный и жёсткий правитель, который был заточён во льдах севера тысячу лет.

Король Сомбра.

 

…В квартирке на верхнем этаже недавно построенного здания собралась компания пони. Они не скрывали своих лиц и все были облачены в стилизованные под старину холщовые мантии с откинутыми сейчас капюшонами. Застёжки представляли собой полоски из белого металла с тремя ромбовидными камнями: двумя аметистами и изумрудом в центре. Знак с флага прежней Кристальной Империи под властью короля тьмы.

– Как подготовка? – спросила сиреневая кристальная единорожка со светло-голубой гривой. – Сколько ещё вам понадобится времени? Даст?

– Тёмное Сердце уже готово, госпожа Хоуп, – улыбнулся старый седой жеребец по имени Даст Сноуфолл и вынул из сумки запечатанный тёмно-зелёный контейнер. – По моим расчётам, расти ему осталось ещё пару недель, прежде чем оно наберёт достаточно силы. Благодаря кристаллам из Логова Теней и Сноуибьюри тёмная энергия продолжает подпитывать Сердце. И уже скоро мы сможем приступить к действиям.

– Сначала надо зарядить тёмной энергией кристаллы вокруг города, – проворчал льдисто-голубой, почти белый кристальный единорог, недовольно тряхнув гривой. – А их круглые сутки охраняют гвардейцы, чтоб им пусто было!.. Нам с Сакирой приходится всячески изворачиваться и заколдовывать стражу, перед тем как заряжать кристальные стелы. Да ещё и прятать там амулеты с заклятием иллюзии, чтобы не видно было силу теней внутри камня…

– Как долго вы будете этим заниматься, Лэйк? – спросила Рэдиант Хоуп. – И кстати, где тот новенький пони, которого вы привлекли? Анон, да?

– Он скоро придёт, – произнесла Сакира Блюбелл, розовая земнопони с тёмно-синей гривой и фиолетовыми глазами. – А что до кристаллов… Пожалуйста, не вините Лэйк Фроста: мы и правда делаем, что можем. Нам втроём нужен ещё хотя бы месяц. Если привлечь к делу больше пони, то мы справимся и быстрее…

– Как привлекать-то их будем, а? – фыркнул красный мускулистый единорог, у которого лишь магическая палка на голове, казалось, не имела накачанных мышц. – Стража активно пресекает любую пропаганду; нашу партию официально вот-вот запретят. Каждодневные рейды и так уменьшают число наших сторонников. Да из-за всего этого навоза от нас все переходят к краснокристальным или даже к гармоническим! Мы в полной заднице, вот что я вам скажу. А все наши попытки нарастить влияние наталкиваются на всё большее сопротивление от правительства…

– Не мне тебя учить, как вести подпольную агитацию, Рэд Пейот, – холодно сказала Рэдиант Хоуп. – Рейды вредят нам не столь сильно: во время гонений на идеологию превосходства часть пони переходит к Старым Королям. И наоборот, при ужесточении борьбы с традиционалистами крепнет Партия Национального Духа. Однако в чём-то ты прав. Нам нужно больше сторонников, если мы хотим завершить подготовку быстрее. Попробуйте…

Раздался стук в дверь. Замолчав, все немедленно развернулись в ту сторону.

– Это, должно быть, Анон… – проговорила Сакира, шагнув к выходу.

– Стой! – остановил её Лэйк и сам подошёл к двери. – Кто?

– Откройте, это я! – послышался приглушённый голос.

– Среди северных льдов?..

– …поднимается тьма, – закончил фразу пони за дверью.

Лэйк Фрост обернулся к Рэдиант Хоуп. Та, насторожившись, помотала головой.

– Приходи завтра, – произнёс светлый единорог. – Сегодня мы не…

Дверь разлетелась во вспышке магии. В квартиру ворвались дюжие пони в серебристой броне с алебардами наперевес.

– Именем принцессы! Вы арестованы!

– Хоуп, беги! – Даст Сноуфолл швырнул сиреневой единорожке тяжёлый контейнер, прежде чем на старика навалились гвардейцы.

Та поймала груз магией и метнулась к окну. На её пути внезапно возник стражник. Рэдиант Хоуп не растерялась и телепортировалась ему за спину, после чего огрела его контейнером по голове и запрыгнула на подоконник.

– Стой!

К ногам единорожки полетели магические кандалы из силового поля. Она подхватила их телекинезом, раскрутила и швырнула обратно, а затем выпрыгнула в окно.

То, что это был пятый этаж, её нисколько не смутило. Телепортировавшись в падении к самой земле, она тут же помчалась прочь, пряча под мантию Тёмное Сердце.

«Не беспокойся, Сомбра, – думала она, убегая вскачь по кристальным дорожкам. – Настанет день, когда все пони склонятся перед твоим величием».

---

«Эквестрия Дейли», 20 мая.

 

«…Спустя почти три месяца после начала крупной войсковой операции главнокомандующий Гармонической армией принц Блюблад доложил Её Высочеству принцессе Селестии о полном освобождении “Виннистали” и взятии под контроль Винниаполиса, бои за который шли с конца февраля. Географическое положение делает этот город стратегически важным, поскольку его взятие позволит восстановить прямое наземное сообщение между Эквестрией и Кристальной Империей.

Сталелитейный завод был основным очагом сопротивления культистов Ночи. Сначала “Виннисталь” собирались взять штурмом, огневую поддержку наступающим частям оказывали отряды ЧВК “Стальные подковы” и добровольческого отряда “Легион”, активно работали авиация и артиллерия. Однако спустя три дня, 21 апреля, принцесса Селестия лично запретила штурмовать завод, распорядившись при этом блокировать промзону “так, чтобы параспрайт не мог пролететь”.

Кроме боевиков-бэтпони, на заводе также были гражданские и раненые. Найтмэр Мун неоднократно заявляла, что Кантерлот заплатит страшную цену, если оставшиеся в окружении пони будут уничтожены. После блокировки промзоны начались переговоры об эвакуации мирных жителей и выводе бойцов, в том числе с участием Кристальной Империи и Сталлионграда. Эвакуация с “Виннистали” проходила в несколько этапов: в начале мая вывели гражданских, спустя несколько дней эвакуировали раненых, затем начали сдаваться в плен повстанцы.

20 мая завод перешёл под полный контроль Эквестрии. По официальным данным, в плен сдались 2439 бойцов, в том числе 1713 фестралов, из которых практически все до начала войны являлись трудовыми мигрантами, переехавшими в окрестности города.

Новая Лунная Республика называет это не капитуляцией, а “стратегической уступкой”. В частности, на следующий день после сдачи завода Найтмэр Мун заявила, что находившиеся на заводе культисты после своего “позорного поражения” являются теперь “просто мусором, недостойным милости звёзд”.

Мэр Винниаполиса считает, что трибунал для вышедших с “Виннистали” неизбежен…»

*

«Эквестрия Найтли», 20 мая.

 

ШОК! В ЭКВЕСТРИЙСКОЙ ЧВК ВЫШИБАЮТ МОЗГИ КУВАЛДОЙ!

Ни для кого не секрет, что так называемая эквестрийская армия слишком слаба, причём настолько, что даже для удержания позиций вынуждена привлекать силы со стороны. ЧВК «Стальные подковы» под управлением братьев-мошенников Флима и Флэма, равно как и объявленный вне закона отряд «Легион» под командованием Скраппи Раг, является одним из таких формирований.

Как уже доподлинно стало известно, что сама гармоническая армия преступницы селестии, что эти банды видят смысл своего существования в том, чтобы убивать и насиловать пони. Но если раньше они нападали только на беззащитных мирных граждан Новой Лунной Республики, то теперь на лунный свет выплыло их глубинное зло.

Недавно один из бойцов ЧВК принял волевое решение сдаться и перейти на сторону НЛР, чтобы в дальнейшем сражаться на стороне добра против деспотичного эквестрийского правления. Однако, узнав о его намерениях, начальство решило разобраться с этим пони по-своему. К голове бойца прикрепили наковальню и прислонили к стене. Затем он публично признался в совершённых им «преступлениях», после чего по его голове нанесли двадцать четыре удара кувалдой. От полученных травм пони умер на месте, а его недавние сослуживцы с особым цинизмом изнасиловали и расчленили труп, который потом закопали по частям, а в конце концов справили нужду на захоронения.

Теперь вы видите, против чего мы боремся?! Только полная победа над нашим врагом избавит мир от зла, которым является Эквестрия…

---

22 мая

Хуфингтонский космический центр стоял на большом куске ровного пространства в окружении леса. И хотя сам город Хуфингтон, располагавшийся к юго-западу, находился до сих пор под контролем Конфедерации Южных Штатов, дорога в том направлении была намертво заблокирована войсками эквермахта.

На первых порах всё необходимое доставляли сюда самолётами или пегасьими фургонами, но быстро поняли, что это неэффективно. А потому под пристальным наблюдением самой Хорскучер в рекордные сроки было проложено шоссе через прорванную границу.

Конфедераты порой огрызались мелкими нападениями, но тут же получали по зубам и отступали. Каким бы самоуверенным ни был президент Брейберн, с таким противником им связываться было пока не по силам.

А на космодроме продолжалась работа.

Работа, которая в будущем изменит баланс сил и создаст множество новых угроз и возможностей.

 

– Ключ на старт!

Брошенная в микрофон фраза вмиг всколыхнула пони. Напряжённый гомон в огромном зале ЦУПа стал чуть громче.

На огромном экране, собранном из прозрачных кристаллов, выводились два изображения: ракеты, устремлённой вертикально вверх в ночи на стартовом поле, и карты мира, на которую с помощью магического проектора накладывались причудливые изогнутые линии.

Перед рациями и всевозможными счётными машинами сидели десятки пони; ещё больше носились туда-сюда, передавая какие-то данные и распоряжения. Но то и дело многие оглядывались на центр зала, где и стояла причина их столь рьяного усердия.

Сверкая синеватой бронёй, на экран и разворачивающуюся вокруг суету взирала Найтмэр Мун. Рядом с владычицей Ночи стояли Сансет Шиммер и Дельта Ви. И если светло-оранжевая единорожка в генеральском мундире просто отошла в тень правительницы, то серая пегаска была вся на взводе и нервно теребила то свои перья, то зелёную гриву.

– Ключ на дренаж!

Напряжение в зале усилилось. Пони один за другим замирали, смотря на экран. Понимали: одна ошибка может стоить им всем жизни. Или по крайней мере всех её удобств на ближайшие несколько лет.

– Дренажные клапана закрыты!

– Сколько ещё до старта? – спросила через губу Найтмэр Мун.

– А? Э-э… – Дельта нервно заозиралась, пытаясь совладать с собой. – Две м-минуты и п-пятнадцать секунд…

– Стой ровно, иначе смирительную рубашку надену, – бросила аликорн.

Дельта вздрогнула, но, как могла, постаралась унять бьющую её дрожь.

– Идут наддувы, всё в норме.

Работа полностью встала. Теперь всё зависело от того, как сработают автоматические системы.

Дельта скрестила маховые перья. «Джет… Апогея… видели бы вы всё это…» – подумала она и смахнула непрошеную слезу.

– Зажигание…

Из-под ракеты вырвались струи белого дыма и пламени, осветив лес. Высотой с не самое маленькое дерево, махина казалась в этот миг носителем бомбы, а не своего научного груза.

– Отрыв!

Дыма и огня стало больше. Если бы кристаллы передавали звук, то весь ЦУП, наверное, разнесло бы в щепки. Впрочем, по сотрясению земли и так было ясно, что мощность там нешуточная.

И вот, совершая невероятное усилие против притяжения Эквуса, ракета начала приподниматься. Пламя било из сопла ярким столбом, создавая иллюзию, будто из земли выдвигается огненная колонна, возносящая аппарат над поверхностью.

– Пять секунд, давление в камере сгорания в норме!

Ракета взлетала. Всё быстрей и быстрей она поднималась над стартовым столом. Картинка переключилась: теперь магический передатчик изображения был устремлён в непроглядное тёмное небо, где можно было увидеть только огненный хвост, становящийся меньше и меньше.

– Сорок секунд, рули работают штатно, давление в норме!

Вскоре ослепительная полоса превратилась всего лишь в яркую точку, которая с каждой секундой всё меркла. А над картой планеты начала вырисовываться новая линия.

– Сто сорок секунд, всё в норме!

– Как высоко вы её выведете? – спросила Найтмэр Мун.

– Р-разделение произойдёт на отметке в двести миль, – запинаясь, ответила Дельта. – Н-но спутник будет обращаться по эллиптической орбите и п-постепенно спускаться…

– Ракета вернётся?

Дельта застыла.

– Ч-что, простите?

– Я спрашиваю: ракета вернётся? – повторила аликорн уже более грозно.

– П-понимаете, Хорскучер… – глаза у пегаски забегали. – Это не предусмотрено. Для первого полёта мы решили использовать одноступенчатую схему… Ракета доставит спутник на орбиту и после разделения упадёт в океан… по нашим расчётам, рядом с Фетизскими Южными Зебридами…

Поле телекинеза обхватило её за шею и подняло над полом. Все в страхе замерли, глядя уже не на экран, а на разворачивающуюся сцену.

– Так сделайте так, чтобы в следующий раз она вернулась! – прорычала Найтмэр Мун в лицо извивающейся Дельте. – Ты хотя бы представляешь, сколько ресурсов было вложено в этот проект?! А теперь ты хочешь сказать, что каждый раз эту штуку придётся строить заново?! У нас тут вообще-то война идёт, забыла?! Эквестрия только того и ждёт, что мы надорвёмся!..

– Я достала все необходимые чертежи, – тихонько произнесла Сансет. – С того момента дело за вами.

Глаза Дельты закатились. Найтмэр Мун отшвырнула прочь отключившуюся пегаску и направилась к выходу. Сансет Шиммер глянула на распластавшееся на полу тело и засеменила следом за Хорскучер.

В наступившем безмолвии точно громом разнёсся дрожащий голос оператора, заставив всех вздрогнуть:

– Есть разделение… боковые ступени отделились…

 

Через пару минут НЛР стала первой космической державой Эквуса.

На следующий день об этом написали во всех газетах.

Принцессе Селестии было о чём задуматься.

---

25 мая

Ранним утром в Мэйнхэттене начался обстрел.

В панике жители вскакивали с постелей и выглядывали в окно. С моря то и дело доносился грохот – а затем разогнанный до невероятных скоростей снаряд падал на улицу или прилетал в какой-нибудь дом.

В столице Лунной Республики разразился хаос. С начала войны пони привыкли, что бои идут где-то там, далеко, и даже что их силы побеждают, тесня по всем фронтам зарвавшихся эквестрийцев. И вот теперь им впервые пришлось прочувствовать это на своей шкуре.

Снаряды тем временем ложились всё кучнее, подбираясь к главному средоточию власти в городе – Башне Тенпони.

Это стреляли эквестрийские корабли, вырвавшиеся из Северной Деревни. Пополнив запасы и экипаж на Грифьих островах, две флотилии: под флагами Эквестрии и Сталлионграда – вышли из порта Троттингема, взяв курс на юг.

Чтобы избежать патрулей Лунного Флота, базирующихся в Альбионе, пришлось обойти северные воды НЛР по широкой дуге. Однако благодаря этому им удалось приблизиться к Мэйнхэттену прямо с востока. И притом достаточно, чтобы добивать своими орудиями до центра города.

Один из снарядов снёс статую Пони Свободы в гавани. Величественного вида каменная земная кобылка, зелёная от покрывавшей статую патины, накренилась и с громким плеском упала в море. Город утратил один из своих главных символов.

Навстречу вторженцам направились корабли Кольтсмарине. Их было примерно столько же, сколько в каждой из двух нападавших флотилий. В первую очередь они постарались связать боем те суда, что обстреливали Мэйнхэттен. Однако эту задачу сразу же взяли на себя другие, а сталлионградские корабли нацелились на защитников.

Тем не менее, по вооружению остатки Лунного Флота всё же превосходили противников. Поэтому первым от прямого попадания затонул эквестрийский корабль, потом ещё один. Те, что находились поодаль, прекратили обстрел города и подключились к битве.

Корабли тонули один за другим. Вот ушёл под воду охваченный огнём сталлионградский фрегат, вот эквестрийский эсминец протаранил лунный крейсер… Над морем возвышались столбы чёрного дыма, и не было видно конца этой пляске смерти на глади воды под лучами поднимающегося солнца.

В конце концов из атакующей армады осталось шесть кораблей: два эквестрийских и четыре сталлионградских. Вокруг них мелькали тёмные силуэты четырёх единиц Лунного Флота.

Корабли под флагами Эквестрии открыли огонь, идя в отчаянный натиск против лунацистской эскадры. Те ответили на пальбу и принялись окружать выскочек, дерзнувших бросить им вызов.

Завязался очередной раунд битвы, в котором у эквестрийцев не было ни малейшего шанса.

И когда остатки Кольтсмарине приняли новый бой, сталлионградские корабли развернулись и направились прочь.

Моряки Найтмэр Мун не стали их преследовать.

Несколько минут спустя у Эквестрии больше не осталось флота. А лунные корабли огласили прохладный морской воздух победным гудком и тронулись обратно к месту стоянки.

Так закончилось морское вторжение в Мэйнхэттен. Операция, которой вырвавшиеся с осаждённой базы моряки надеялись принести пользу стране… но в итоге просто отдали свои жизни.

Это была смерть, которую они ждали. И своим уходом в самый разгар сражения временные союзники сделали им этот жуткий подарок.