Venenum Iocus

26. С огромной высоты

— Ты снял свой причудливый, смешно выглядящий шлем, — сказала Лаймстоун Тарнишу, когда они пробирались через заброшенный город-призрак. Она перебегала от здания к зданию, скользила от тени к длинной тени, отбрасываемой солнцем, которое дрейфовало на западе.

— Я не хотел испачкать его кровью, — ответил Тарниш, следуя за Лаймстоун.

— Но в нем ты выглядишь таким умным и нарядным. — Лаймстоун ухмыльнулась Тарнишу.

Тарниш был обеспокоен тем, что Лаймстоун, похоже, слишком веселилась. Он боялся, что она не воспринимает все это достаточно серьезно. Он взглянул на Мод, которая двигалась рядом с ним. Мод, конечно, было не прочитать, но он подозревал, что она в какой-то степени получает удовольствие.

Когда он проходил мимо разрушенного здания, он увидел места, где древесина была сломана, но все еще выглядела свежей. Здесь недавно что-то проходило. Протянув магию, он схватил Лаймстоун и сильным рывком притянул ее ближе к себе.

— Эй, что случилось? — потребовала Лаймстоун.

— Держись ближе, — ответил Тарниш голосом, который ясно давал понять, что он не в настроении спорить. Он показал копытом на сломанное дерево и наблюдал, как расширились глаза Лаймстоун, когда она увидела отколотые кусочки. После нескольких секунд осмысления увиденного он наблюдал, как она кивнула ему.

— Старая колокольня все еще стоит. — Мод указала копытом на потрепанное, обветренное здание. — Если мы заберемся туда, то сможем лучше рассмотреть местность.

— Это хорошая идея. — Тарниш оглядел строение и подумал, не рассыплется ли оно, если они войдут внутрь. — Давайте заглянем внутрь и посмотрим, безопасно ли там.

Теперь троица, двигаясь плотной группой, пробиралась через город: Лаймстоун смотрела налево, Мод — направо, а Тарниш следил за обстановкой впереди и сзади. Мод и Лаймстоун также были бдительны и следили за любыми колебаниями земли, которые могли бы указывать на алмазную собаку, выныривающую из-под земли.

Колокольня с разрушающимся старым колодцем рядом с ней находилась в центре города. На другой стороне находилось ветхое здание, которое обвалилось и теперь было не более чем кучей дров. На колокольне больше не было ни двери, ни колокола.

Тарниш просунул голову внутрь и обнаружил ржавеющую кованую винтовую лестницу. Он ткнул в нее копытом, и раздался металлический звон. Он опустил копыто на одну ступеньку, надавил и почувствовал облегчение, обнаружив, что лестница все еще довольно прочная.

Он начал подниматься по лестнице, Мод шла прямо за ним, а Лаймстоун — за ней. Вокруг центральной колонны он поднимался все выше и выше. Он останавливался на мгновение, когда находилось место, где древесина прогнила, что позволяло ему видеть наружу. В воздухе витали пылинки, и Тарниш телекинезом убирал с дороги старые паутины.

Запах старого дерева наполнил его ноздри, старый затхлый запах и запах тепла, впитавшегося в старое дерево. От этого запаха у него засвербило в носу и он почувствовал легкое головокружение. Лестница немного скрипела, но железо было прочным, даже несмотря на ржавчину.

На полпути наверх Тарниш понял, что именно лестница удерживает колокольню. Старая деревянная конструкция немного покосилась, а еще выше она наклонилась на одну сторону, и внутренние стены уперлись в железную лестницу. Он продолжал идти.

После долгого трудного подъема он добрался до верха лестницы и обнаружил кованую площадку. На дереве стоять было небезопасно, и он старался держать копыта на металле. Он отодвинулся в сторону, насколько мог, чтобы остальные могли к нему присоединиться.

Он достал из седельной сумки бинокль и поднес его к глазам. Он начал осматривать окрестности, стараясь рассмотреть все с медленной тщательностью. Он изучал местность у подножия холмов, которая теперь была погружена в темноту, что затрудняло обзор.

Прищурившись, он напряг глаза, пытаясь разглядеть детали. Он не видел ничего необычного, ничего, что напоминало бы лагерь, и никаких алмазных собак. Без предупреждения его бинокль выхватила Лаймстоун, зажав его в своем копыте.

Тарниш ничего не сказал, когда она начала смотреть в бинокль. Он терпеливо ждал, любопытствуя, насколько острым может быть зрение Лаймстоун. Земные пони, как правило, имели острые глаза и обостренные чувства. У них не было крыльев, чтобы улететь, или магии, чтобы защитить себя. Все, что у них было, — это шесть известных чувств, которые обеспечивали их безопасность.

— Я чувствую что-то неладное, — пробормотала Лаймстоун, сканируя местность, используя свое чувство земного пони, чтобы указать ей правильное направление. — Там пони в беде. Там темно, солнце зашло слишком далеко… подожди!

— Что ты видишь? — спросила Мод.

— Костер, — ответила Лаймстоун. Он находится за деревьями, поэтому я не могу видеть его прямо, но я вижу оранжевое свечение.

— Что-нибудь еще? — спросил Тарниш. Он ждал, глядя в ту сторону, куда смотрит Лаймстоун.

— Подождите… подождите… Я вижу ее, — сказала Лаймстоун тихим голосом. — Она не двигается. Но я вижу синеву ее шкуры в оранжевом сиянии. Похоже, она лежит на земле. Я вижу алмазных собак вокруг нее. Я очень надеюсь, что они не собираются приготовить ее или что-то в этом роде.

— Обычно они берут пони в рабство. — Тарниш нахмурился. — Я помню что-то о том, что Рэрити была захвачена ими. Весь Понивилль говорил об этом. — Он подождал, пока Лаймстоун продолжит смотреть в бинокль. — Ты можешь сказать сколько их? Ты можешь разглядеть какие-нибудь детали?

— Их довольно много, я думаю. — На лице Лаймстоун появилась глубокая морщинистая гримаса, когда она сосредоточилась на своих чувствах. Ничего не говоря, Лаймстоун взобралась на спину Тарниша, ухватилась задними ногами за его туловище, а затем села как можно прямее и выше, чтобы лучше видеть.

У Тарниша были другие планы. Он поднял Лаймстоун телекинезом и был весьма удивлен, когда она не отреагировала испугом, хотя знал, что большинство земных пони не любят, когда их копыта не стоят на земле. Он поднимал ее с медленной осторожностью, понемногу и не торопясь.

— Стоп! — сказала Лаймстоун, когда она была примерно в десяти футах над головой Тарниша. — У меня есть лучший угол обзора. Перемести меня немного влево и не урони меня… мы очень высоко.

Сосредоточившись и думая о том, как сильно он любит Лаймстоун, он переместил ее влево, подвесив ее под открытым небом, где под ней не было ничего, кроме земли далеко внизу. Падение с такой высоты убило бы ее. Он почувствовал, как пот катится по его шее. Лаймстоун не выглядела так, но она была тяжелой для своего размера, как и Мод. Но он никак не мог сказать Мод, что она тяжелая — ему слишком нравилось жить, и он любил Счастливые Семейные Объятия, когда мог их получить.

— Стоп! — Лаймстоун зависла в воздухе, удерживаемая магией Тарниша. — Я не могу видеть все, но я вижу достаточно… вокруг костра около дюжины. Не знаю, есть ли еще в других местах. Теперь мне нужно что-то под копытами.

Когда Лаймстоун снова опустилась на площадку на вершине лестницы, она подбросила бинокль в воздух, и Тарниш поймал его своей магией, когда Лаймстоун схватила сестру. Она сделала несколько глубоких, вздрагивающих вдохов и ничего не сказала, прижимаясь к Мод для утешения и успокоения.

— Нас четверо с Фламинго. — Тарниш протянул копыто и похлопал Лаймстоун по спине. — Если их дюжина, то я не уверен, что мне нравятся такие шансы. У меня есть магия, но не очень много. Они как-то справились с Трикси.

— Она, наверное, спала, когда они устроили засаду, — сказала Мод, когда Лаймстоун вздрогнула. Мод подошла к сестре и погладила ее по шее. — Все хорошо, Лаймстоун. Ты была храброй. Тебе будет что рассказать, когда ты вернешься домой. Папа будет очень гордиться тобой.

Порыв ветра заставил старую колокольню покачнуться. Лаймстоун испустила истошный вопль, а глаза Мод расширились. Тарниш переступил копытами, чтобы обрести равновесие. Вся башня раскачивалась под ними.

— Давай спустимся отсюда, — сказала Мод ровным голосом, в котором не было ни намека на страх или беспокойство. — Я хочу снова оказаться на земле. Чем скорее, тем лучше. Я лучше подерусь с алмазными собаками, чем проведу здесь еще одну минуту.

— Я хочу домой, — сказала Лаймстоун, ее голос был почти хныкающим.

— Все будет хорошо, Лаймстоун. — Мод крепко обняла сестру, когда та захрипела. — Ты будешь в порядке, когда под тобой снова будет земля.

— Я ненавижу бояться, — призналась Лаймстоун дрожащим голосом, — это заставляет меня чувствовать себя слабой, а быть слабой — хуже всего.

Держа свои мысли при себе, Тарниш удивлялся, как земной пони может быть абсолютно бесстрашным, когда дело доходит до драки со стаей алмазных псов, но при этом ужасно бояться высоты. Он восхищался храбростью Лаймстоун. Она держала себя в узде достаточно долго, чтобы хорошо разглядеть врага, что свидетельствовало о недюжинном мужестве.

Три пони ушли с почти открытой местности в лес, а затем укрылись за деревьями, кустами или чем-нибудь достаточно большим, чтобы скрыть их от посторонних глаз. Они были уже достаточно близко, чтобы почувствовать запах древесного дыма. Солнце подбиралось ближе к горизонту, и негустой лес у подножия предгорий теперь был наполнен длинными, искаженными тенями.

Это было совсем не то, что идти в паучью пещеру. Тарниш хотел избежать кровопролития, и ему не хотелось никого убивать. Он был зол на то, что алмазные собаки забрали Трикси, но не настолько зол, чтобы ненавидеть алмазных собак. Он думал о Баттонс — она была милой, доброй и нежной. Тарниш считал, что алмазные собаки не плохие, но некоторые из них предпочитают быть не очень хорошими.

Он не знал, как все это будет происходить. Лаймстоун пришла в себя, как только ее копыта опустились на твердую землю, и зашагала за ним с ужасной гримасой, превратившей ее приятное в остальном лицо в гримасу ярости.

Его мышцы подергивались и вздрагивали под шоколадно-коричневой шкурой, поскольку каждый шаг приближал его к опасности. Его остановила Мод, которая встала рядом с ним, подняла переднюю ногу и удержала его. Она стояла, поджав губы, а Тарниш молчал.

— Впереди. — Голос Мод был не более чем шепотом. Она сделала жест головой и указала мордой.

Тарниш напряг уши, но ничего не услышал. Он ничего не мог обнаружить. Он подумал о том, чтобы вытащить Фламинго, но потом понял, что она будет очень бурно реагировать на то, что ее привлекли. Он держал ее в ножнах, а его уши поворачивались из стороны в сторону, пытаясь услышать то, что насторожило Мод.

— Потанцуй со мной, Тарниш, — негромко сказала Мод и двинулась вперед.

Он последовал за ней, а Лаймстоун двинулась прямо за ним. Мод двигалась без единого звука, она избегала наступать на ветки, и ее копыта издавали лишь слабый звук, когда она наступала на хвою и листья, разбросанные по земле.

Ноздри затрепетали, и Тарниш уловил запах чего-то ужасного. Мочи. Что-то стойкое и ужасное. Он пригнулся за деревом, следуя примеру Мод, и тут увидел источник зловония. Где-то впереди алмазный пес мочился на дерево и вздыхал с облегчением.

С помощью магии Тарниш достал из седельных сумок моток веревки. Он размотал большую ее часть, но несколько витков оставил на одном конце. Он помчался вперед, мимо Мод, двигаясь с быстрой уверенностью, держа веревку над головой с помощью магии.

Он спрятался за валуном и, используя свой телекинез, протянул веревку. Он накинул конец с несколькими витками на голову алмазной собаки, и когда тот открыл пасть, чтобы залаять в тревоге, увидев, что веревка внезапно проплывает перед ним, Тарниш зажал витки вокруг его головы, заткнув рот грубой, царапающей пенькой. Он дернул алмазного пса назад, а затем, подумав, и чувствуя себя ужасно из-за того, что сделал это, ударил его головой о дерево. Раздался приглушенный вопль, который вырвался сквозь импровизированный кляп.

Оцепеневшее существо зашаталось, размахивая лапами, и Тарниш для верности стукнул его головой о дерево еще раз. Это был ужасный поступок, но Тарниш сделал его. Теперь, когда опасное существо было оглушено, Тарниш подтащил его к себе с заткнутым ртом и головокружением и приготовился связать.

Тарниш повалил его лицом вниз на мягкую землю, стянул огромные лапы пса за спиной и начал связывать их веревкой. Лаймстоун бросилась вперед и схватила большое копье, прислоненное к ближайшему дереву. Она несла его на одном из передних копыт и шла на трех других ногах, вцепившись в свою добычу. С помощью веревки Тарниш связал ноги существа, согнул их, привязал к передним лапам и завязал очень тугой узел, чтобы все держалось вместе.

Не закончив, он поднял алмазную собаку телекинезом, перекинул остаток веревки через ветку дерева, находившуюся довольно далеко вверху, и подвесил бедную собаку в воздухе. Он убедился, что узел закреплен, затем, охваченный ужасной идеей, выхватил у Лаймстоун копье, вонзил его древко в землю под алмазным псом, а затем поправил колючий наконечник копья в форме листа так, чтобы он оказался прямо под висящей собакой.

Любая попытка отвязаться привела бы к падению и нанизыванию на собственное копье. Тарнишу это не нравилось, ему не нравилось, что он способен на такое, но он знал, что это нужно сделать. Он посмотрел на собаку и сузил глаза.

— Ты сам виноват, — сказал Тарниш низким голосом, — нельзя нападать на таких, как я, без последствий. Вы все — грабители… рабовладельцы… и вам повезло, что я не использую свою ужасную магию, чтобы убить вас всех… Я могу заставить вас всех умереть ужасными способами… Я могу вывернуть вас наизнанку, заставить уменьшиться, взорваться или просто поджечь.

Алмазный пес с заткнутым ртом скулил сквозь веревку в пасти, но оставался неподвижным, не желая упасть и быть насаженным на собственное копье. Подняв голову, Тарниш увидел страх в глазах бедного существа и почувствовал себя немного виноватым за свои угрозы. Все его тело дрожало, а мышцы тряслись, так как адреналин бурлил в его венах. Во рту пересохло, и ему очень хотелось пить.

— На твоем месте я бы не двигался. — Мод наклонила голову, чтобы посмотреть вверх. — Мы собираемся пойти и разобраться с твоими друзьями. Тебе лучше надеяться, что с Трикси все в порядке, иначе падение на собственное копье будет наименьшей из твоих проблем. Я вернусь за тобой, и тебе это не понравится. Совсем не понравится. У нас, земных пони, есть выражение… справедливость — это тяжесть многих камней, обрушивающихся на тебя.

Бесстрастная угроза Мод почему-то наводила ужас, гораздо больший, чем предупреждения Тарниша о его магии, которые в основном были блефом. Он почувствовал, что дрожит от слов жены, а затем взглянул на Лаймстоун, которая смотрела вверх, думая об убийстве, если выражение ее лица было честным показателем ее чувств.

— Пойдемте, пока еще есть дневной свет. — Тарниш отступил от подвешенного алмазного пса. — Извини, но ты сам виноват. Желаю удачи в спуске.

Больше Тарнишу нечего было сказать, и он пошел прочь, а Мод и Лаймстоун последовали за ним. Он отступил назад, не сводя глаз с висящего на дереве пса. Тарниш был уверен, что это некий поворотный момент в его развитии, росте, пути во взрослую жизнь. Он совершил нечто такое, с чем ему будет трудно жить.

Он должен будет искупить свою вину тем, что будет очень мил с Баттонс…