Venenum Iocus

40. Мерзость

Сидя на теплом плоском камне, Мод наблюдала, как Тарниш одновременно убирает посуду для завтрака и читает книгу. Она немного завидовала ему, хотя и не хотела в этом признаваться. Для неё мытьё посуды было делом, требующим больших усилий, а иногда это означало часами плеваться мыльными пузырями. В то время как Пинки могла залить смесь для мыльных пузырей в один свой конец и пускать пузыри из другого, Мод не любила мыльные ароматы. Совсем не любила.

Подняв голову, Тарниш посмотрел на свою жену и оценил ее своеобразие. Она была очень странной. Вчера вечером она все время нюхала коробочку, в которой были спрятаны ароматизированные соленые лизуны. Она еще не ела их, но он знал, что съест. Пока же она, похоже, довольствовалась тем, что нюхала их, а потом хлопала ресницами. Он закрыл книгу, сунул ее в седельную сумку и закончил мыть посуду, которой было немного. Овсяная каша была довольно простым блюдом, если принять во внимание все обстоятельства.

— Ну, я больше не могу ждать ни минуты, — сказал Тарниш голосом, в котором звучало жеребячье волнение, — я собираюсь пойти и заглянуть в Самую Страшную Пещеру в Эквестрии. Мне очень хочется посмотреть, что же там такое. Это не может быть так уж плохо.

Голова Мод дернулась с неожиданной внезапностью, и она устремила на Тарниша свой пронизывающий взгляд. Из ее уст могли бы вырваться тысячи предостережений, тысячи добрых советов, предлагающих Тарнишу не искушать судьбу, не испытывать удачу и не накликать беду.

Но вместо этого прозвучало лишь:

— Тарниш, не будь дураком. — Адекватное выражение, если только оно вообще существует. Мод посмотрела на мужа холодным, спокойным, собранным взглядом и через мгновение покачала головой. Она смотрела, как он поправляет свой шлем, закрепляет Фламинго, и тут ей пришло в голову, что Тарниш сейчас уйдет. Она встала и приготовилась следовать за ним.

— Мод, милая моя, не хочу быть в роли того типа, но я не хочу, чтобы ты шла за мной внутрь. Позволь мне войти, осмотреться и понять, насколько это опасно. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.

Пока Тарниш стоял и смотрел, Мод проявила редкую реакцию — она закатила глаза. Ему стало немного не по себе, но он знал, что поступает правильно. Он был взрослым. Он вел себя как жеребец. Именно он пошел выяснять, что за громкий звук раздался ночью, именно он подверг себя опасности, чтобы кобылы остались в безопасности.

И, судя по всему, Мод никогда не позволит ему забыть об этом.

— Теперь я серьезно, Мод. Там… опасно, я уверен. У тебя что-то с глазами? — Тарниш проверил свой меч и щит, пристегнутый к спине. Он чувствовал себя как рыцарь в сказке о давних временах. Вот только с его девой, его девушкой, его милой, хорошенькой принцессой пони было что-то не так.

— Таниш, иногда…

— Мод, просто пошути надо мной, ладно, и позволь мне войти внутрь, осмотреться, и пусть мне покажется, что я совершил что-то храброе и благородное, хорошо? — Тарниш с надеждой посмотрел на свою половинку.

— Хорошо. Полагаю, тебе нужно почувствовать себя жеребцом после приготовления завтрака и мытья посуды.

Злорадство глубоко задело Тарниша, и он отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с Мод, а встать лицом ко входу в пещеру. В пещеру впадала река, и с одной стороны был узкий участок земли под крутым углом. Она была покрыта камнями и мхом, а значит, ступать по ней было опасно.

Пора было зайти внутрь и осмотреться…

Через несколько минут после входа рыцарь Мод в шоколадных доспехах снова выбежал наружу с Фламинго наперевес и щитом в телекинетической хватке. Он выбежал из проема и с головы до ног был покрыт мерцающей зеленой слизью, переливающейся радужным мерцанием.

— ИИИИИААААААААААААААААААААААААААААРГХ! — закричала Фламинго, отступая. — Бегите! Быстрее!

Послушавшись совета Фламинго, Мод отступила назад и задумалась о том, что же произошло. Она смотрела на Тарниша и прислушивалась к его дыханию. Его бока вздымались, как мехи кузнеца. При обычных обстоятельствах она бы возбудилась, услышав его пыхтение.

— Тарниш, это кровь?

— Нет, — ответил Тарниш, поворачиваясь и глядя на вход в пещеру, — кровь была пурпурно-синей… Это рвота…

— Ой, фу! — Мод отпрыгнула от Тарниша назад, и ее губы выгнулись в сторону от зубов в редком проявлении абсолютного отвращения. — Фу, Тарниш… просто фу.

Настороженно глядя на вход в пещеру, Тарниш начал отступать, идя вдоль берега реки, впадающей в Самую Страшную Пещеру в Эквестрии. Ему это не нравилось, нет, сударь, совсем не нравилось.

— От тебя воняет, — сказала Мод своему мужу, пытаясь увеличить расстояние.

— Я весь в рвоте… и… других… вещах… — Уши Тарниша встали дыбом, когда что-то капнуло с его шерсти и упало на камни вдоль берега реки. — Тебе лучше не знать, что это за желтоватые комочки.

— Мы в безопасности? — спросила Мод, не желая думать о том, что это может быть.

— Они перестали меня преследовать, когда на них упал солнечный свет, и они начали дымиться, — ответил Тарниш. — Я только что столкнулся со стаей гадов. Я чувствую, что достиг успеха. А еще я чувствую себя грязным и довольно смазливым. Мод, мне кажется, мне нужно обняться…

— Нет. Ни за что. — Мод, которая больше не чувствовала себя в безопасности, продолжала отступать. — Я буду следить за тем, как ты купаешься в реке. Никаких объятий тебе. Каково это — быть жеребцом и противостоять опасности?

— Приятно, Мод… очень приятно. А сейчас, сейчас я возьму свою кобылу и, может быть, сделаю себе несколько жеребят… Я чувствую себя мужественным после этой демонстрации жеребцовости. — Одно из ушей Тарниша дернулось, и густая, вязкая струйка шлепнулась на землю с небрежным, влажным чмоканьем. Он протянул ногу, дернул ею, и в воздух полетело еще больше мерцающей, искрящейся слизи. — Гады избегали воды. Не думаю, что им нравится купаться.

Фыркнув, Мод покачала головой и посмотрела, как Фламинго летает кругами. Бедный меч выглядел травмированным, он был покрыт пурпурно-синим ихором, а это означало, что ей пришлось что-то резать и защищать Тарниша. Мод было жаль ее, но не жаль Тарниша, которого только что спасла кобыла. Правда, теперь она была мечом, но принцип действовал.

— Будь начеку, Тарниш… Я пойду принесу тебе мыло и щетку для чистки.

Сколько бы он ни оттирался, он все равно чувствовал себя грязным. Тарниш вспомнил, что в его жизни был момент, когда он столкнулся с летающими скунсами. Он был пони постоянных печалей, и боль и страдания были его единственными спутниками. По крайней мере, иногда ему так казалось. Мыльные пузыри плыли по течению и попадали в Самую Страшную Пещеру в Эквестрии. Он знал, что это место будет сниться ему в кошмарах. Это был не Тартар, но чертовски близко к нему, и он мог бы сойти за Тартар, если бы какой-нибудь предприимчивый режиссер захотел снять фильм о загробной жизни.

— Ты пропустил одно место, — сказала Мод своему мужу, продолжая скрести. — Вот здесь, между копытом и ухом.

— Ты так любезна! — Тарниш опустил щетку в прохладную воду глубиной по колено. Он намылил себе спину и стал энергично тереть, пытаясь удалить с шерсти жирное и грязное ощущение. — Я спас тебя от этого… Ты в долгу передо мной. Моя глупость спасла тебя.

— Наверное, да, — ответила Мод, разводя уши в стороны.

Если бы здесь была Пинки Пай, она бы заметила, что ее сестра Мод улыбается.

— Гады — довольно мерзкие.

— Их не зря так называют, Тарниш.

— Увидев меня, самцы начали яростно мастурбировать… представляешь? Они сделали мастурбацию оружием… Я рад, что успел выбраться оттуда до того, как они успели закончить. Интересно, какая у них может быть цель.

— Именно по этой причине никто не изучает гадов и о них почти ничего не известно. В данный момент ты, возможно, являешься единственным в Эквестрии экспертом по поведению пещерных гадов. Если бы ты остался наблюдать за их целью, ты мог бы заслужить некоторую известность на лекциях.

— Почему-то чувство выполненного долга совсем не такое, как я себе представлял. — Тарниш встряхнул себя и отправил в полет мочалку, а затем продолжил оттирать. — Интересно, какое место они занимают в экосистеме пещеры… Есть ли здесь существа, которые питаются гадами, и если есть, то как?

Мод заметно вздрогнула. Для полевых исследований требовались пони особой породы. Теперь она не сомневалась, что они с Тарнишем произведут на свет маленьких суперученых, способных на любую полевую работу. Конечно, это означало бы позволить Тарнишу снова прикоснуться к ней, а Мод сомневалась, что она когда-нибудь на это согласится.

Теперь, будучи в некоторой степени чистым, хотя и сомневаясь в том, что когда-нибудь снова станет по-настоящему чистым, Тарниш наблюдал за Мод, изучавшей какие-то камни. Эти камни были приятного тускло-серого цвета, почти такого же, как шкура Мод. Мод сидела в траве, ее шлем затенял глаза, а на один глаз была надета лупа, закрепленная промасленным холщовым ремешком, обмотанным вокруг головы. В камнях сверкали искры. После утренних событий Тарнишу было трудно увлечься камнями. Больше всего на свете ему хотелось продолжать купаться.

Не найдя ничего лучшего, он достал из седельной сумки клубок корней. Он выглядел живым, но он не мог сказать, почему он так подумал. Когда он приложил к нему ухо, то почувствовал какое-то тепло, что было очень странно. Он поднес корневище к лицу, чтобы рассмотреть его. Он даже не знал, что это за корни, какому растению они принадлежат. Но это было неважно.

Здесь была жизнь, он чувствовал ее, он был связан с ней. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Жизнь была везде, вокруг него, в каждой травинке, в каждом дереве, в червях, копошившихся в почве под его копытами. В почве жили микробы. Это был мир магии, и все в нем было связано между собой. Была сияющая магия, та, что поднималась от лей-линий, но были и другие виды магии, просачивающиеся из других источников.

Он не знал, как называется магия, оживляющая деревья и растения и придающая им цель. Такие вещи, как ядовитая шутка, могли фильтровать магию, потому что другая магия, более сильная, более глубокая, давала ей цель и функцию. Погрузившись в размышления и закрыв глаза, Тарниш не заметил, как неподалеку от места, где он сидел, расцвел маленький розовый цветок.

Почти в оцепенении Тарниш достал из седельной сумки голубую сферу и поднес ее к корневищу. Это облегчало восприятие, это было похоже на увеличительное стекло, правильно расположенное в луче солнечного света. Это помогло ему сосредоточиться и понять. На внутренней стороне век появились голубые пятна, танцующие на фоне красного солнечного света, проникающего сквозь плоть.

Здесь была сильна магия лей-линии, здесь было пересечение, узел, но здесь была и другая магия, что-то более сильное, что-то первобытное, что-то, что сформировало саму основу мира, и Тарниш чувствовал это на границах своего восприятия. Его чувства закричали, когда он попытался сосредоточиться на другой магии. Это было похоже на ощущение прохладной струйки воздуха, каким-то образом пробивающейся сквозь жаркую, душную комнату. В одном месте ощущался горячий воздух, в другом — все еще горячий, но если продолжать двигаться и быть внимательным, то, стоя в точке, можно было почувствовать узкую полоску прохладного воздуха.

Несколько цветков ядовитой шутки появились из земли, расцвели, а затем начали распускать усики, посылая побеги, чтобы те продолжали расти и развиваться. Тонкая, трудно ощутимая магия набирала силу, Тарниш чувствовал, что она окрепла, ее стало легче обнаружить, но все еще была слаба.

Открыв глаза, Тарниш увидел, что корневой ком корчится, шевелится, корни извиваются даже на его глазах, но от древесного волка, которым он когда-то был, не осталось и следа. Он не стал отчаиваться, а, наоборот, набрался терпения. Торопиться было некуда. Дерево растет не за один день, а в течение всей жизни.