Venenum Iocus

52. Эй, детка, ты горячая штучка!

Старые сверкающие кости лежали кучкой. Тарниш хранил их в седельных сумках, но теперь они лежали в лучах солнца. Он собирался закопать их, но хотел найти подходящее место. Если бы он был пони, жаждущим вечного покоя, то, как он полагал, его следовало бы похоронить под деревом, в хорошем, иногда тенистом, иногда солнечном, травянистом месте.

Он почувствовал мягкое прикосновение и повернулся, чтобы посмотреть на пони, которая его тыкала, — по его предположению, это была Винил. Она смотрела на него, на ней не было очков, а глаза были полны беспокойства. Он не знал, как понимать ее выражение.

Перед ним проплыл длинный шнур ярко-оранжевого цвета, и, пока он наблюдал за ним, он закрутился и превратился в ряд букв, образовав длинную строку скорописи. Как оказалось, у Винил были самые разные способы общения.

Нам нужно поговорить, тебе и мне.

Тарниш огляделся. Ни Мод, ни Октавии не было видно. Он задался вопросом, куда они делись. Повернув голову, он сосредоточил свое внимание на Винил. Он кивнул ей, а затем стал наблюдать за тем, как строка закручивается и складывается в новое предложение, которое он должен был прочитать.

Этот призрак заглянул в твою голову, чтобы понять, что ты за пони. Петель и движений стало больше, и каким-то образом Винил делала это, не создавая узлов на нити. Наверное, ему нужно было проверить, тот ли ты, за кого себя выдаёшь. И снова Винил манипулировала ярко-оранжевой бечевкой. Дело в том, что я заглянула в твою голову, Тарниш.

При этих словах глаза Тарниша сузились, когда нить снова пришла в движение.

Ты страдаешь от своей самооценки и чувства неадекватности. Винил подождала мгновение, наблюдая за реакцией Тарниша, затем продолжила: — Скажи мне, ты приравниваешь то, что ты могущественный единорог, к чувству собственной значимости?

Потрясенный, Тарниш откинул голову назад. Его глаза сузились, и он едва не выпустил гневную реплику. Она не имела права лезть в его голову. Он сглотнул и заставил себя успокоиться, напомнив себе, что Винил — его друг.

Твое выражение лица говорит мне о многом. Опустив уши, Винил протянула одну переднюю ногу и легким движением положила копыто на загривок Тарниша. Она разгладила вихры диких волос, которые можно было найти там, и посмотрела в глаза Тарниша. Нить сложилась в новое послание. Позволь мне помочь тебе.

Что-то внутри Тарниша оборвалось. Это было похоже на шлюз на плотине. Его переполняли эмоции, слишком много разных чувств, чтобы испытывать их все одновременно, и он не надеялся разобраться во всех них.

Эй, давай я тебе помогу.

— Хорошо, — ответил Тарниш, опустив уши.

Хватит хандрить.

Взгляд Тарниша переместился со шнура на глаза Винил. Потребовалось некоторое усилие, но он заставил свои уши снова встать. На мгновение его заворожили глаза Винил. Он увидел в них что-то мощное, что-то прекрасное — он увидел сострадание, огромный, бесконечный океан сострадания.

От этого ему стало легче.

Шнур свернулся в маленький оранжевый шарик и с шумом исчез. Винил покачивала головой вверх-вниз, изучая Тарниша, словно прислушиваясь к какому-то ритму, слышному только ей. На ее мордочке появилась решительная ухмылка, а затем она произнесла слово: "Завтра".

Потребовалось мгновение, но Тарниш смог понять, что она сказала.

Четыре пони стояли вокруг могилы. Могила была вырыта у подножия большого белого дуба, и было сделано все возможное, чтобы не повредить его шишковатые корни. Мод и Октавия были еще немного влажными после купания в реке.

Один за другим Тарниш опускал в могилу странные, поблескивающие кости. Кости были почти металлическими, с необычной тяжестью и блестели на солнце. Древний хранитель был пегасом, пони, связанным верностью, солдатом, который сдержал свою присягу. Чтобы сохранить верность своему слову, он стал тем, кого Винил называла "реваншистом".

Выполнение задачи было прервано Винил, которая застыла на месте. Ее тело вновь охватило странное потустороннее сияние — жуткий сверхъестественный свет. Вдоль позвоночника заплясали огоньки эфира. Подняв из могилы одну из крошечных косточек крыла, Винил сняла с шеи Тарниша ожерелье, удерживающее его предупреждающий амулет.

Кость горела жутким зеленым пламенем, шипела и плевалась, как масло в слишком горячей чугунной сковороде. Тарниш, Мод и Октавия стояли и ждали, гадая, что же произойдет дальше. Кость превратилась в нечто почти, но не совсем серебристое. Это было похоже на бусину — любопытную бусину, по форме напоминающую кость крыла пегаса. Винил прикрепила безделушку к ожерелью, снова надела ожерелье на шею Тарниша, и тут же ярко вспыхнул сверхъестественный огонь.

— Спасибо, — произнес хриплый голос Винил. — На прощание я дарю тебе этот последний подарок… Счастливо оставаться.

А затем, так же внезапно, как и появились, сверхестественные огни исчезли. Винил стояла, моргая, снова покрытая инеем. Она вздрогнула, затряслась, а затем снова задрожала, пытаясь избавиться от ледяного покрова. На этот раз она не произнесла заклинание, позволяющее говорить с духами, — похоже, реваншист каким-то образом использовал свою связь, чтобы в последний раз пообщаться с ними, дабы оказать последнюю помощь.

Кости в могиле затрещали, как будто древние останки вздрогнули в последний раз, а затем затихли. Октавия с торжественным видом склонила голову, глубоко вздохнула и очень мягким, но вполне культурным голосом произнесла:

— Когда-то давно мы старались уважить наших мертвых. Мы не хотели оставлять их трупы на съедение полевым зверям. Путем проб и ошибок, путем времени и усилий мы научились дарить им покой. Мы делали курганы и хоронили их под грудами камней. Мы возвращали их в землю, чтобы их смерть дала начало новой жизни. Со временем мы построили склепы и мавзолеи, города, отведенные мертвым, чтобы почтить их память. Мы существуем благодаря тем, кто был до нас, и мы благодарны им за то, что они дали нам нашу историю, которая стала богаче благодаря их историям.

Мод тоже склонила голову.

— А теперь вперед, в Элизиум, — добавила Октавия, побуждая связанного духа к отбытию.

Подул странный ветер, и все четверо пони навострили уши, услышав неземной вздох, за которым последовал усталый стон. Старые кости потускнели, утратив свой мерцающий блеск. Они потускнели, покрылись ямками, а затем, как показалось пони, стали рассыпаться в мелкую серую пыль.

Ничего не говоря, четверо спутников принялись засыпать могилу землей, стараясь не потревожить старые кости, которые теперь превратились в пыль. Когда могила была засыпана, и комья земли вернулись к старым, скрюченным древесным корням, Мод и Октавия исполнили торжественный и сдержанный танец над могилой, чтобы присыпать ее землей и уложить ее.

Это была традиция земных пони — сажать мертвых, а затем танцевать на могиле. Это отражало их весенние традиции — сажать семена, а затем танцевать вдоль борозд, укладывая землю и ухаживая за ней своими копытами. Эта традиция была настолько важна, что существовали союзы могильных танцоров — земных пони, чья работа заключалась в том, чтобы охранять покой мертвых.

Тарниш наблюдал за копытами Мод, размышляя, не является ли это особой магией…

Солнце, опускаясь к горизонту, отбрасывало длинные тени на лагерь. Октавия сидела и сочиняла музыку, на которую ее вдохновили события дня, и теперь она писала погребальный гимн. Ноты сыпались на бумагу, Октавия выводила их в почти лихорадочном исступлении, глаза ее сузились, а на лице появилось выражение яростной решимости.

Мод писала в своем дневнике, облекая события дня в слова, записывая все так, чтобы это запомнилось. Она двигалась с леденящей душу медлительностью, ее штрихи были совершенно прекрасны, каждая буква — произведение искусства.

Сидя вместе, Тарниш и Винил рассматривали роговое кольцо — диковинную безделушку, на которую какой-то пегас потратил целую вечность. Оранжевый драгоценный камень сверкал в лучах заходящего солнца. Серебро было безупречно и не тронуто временем.

При прикосновении к плоти от предмета исходило тепло — приятное, успокаивающее тепло. На поверхности кольца были вырезаны крошечные глифы — странный паутинный язык магии. Оранжевый драгоценный камень иногда пульсировал и испускал слабое свечение. Это была прекрасная вещь, реликвия ушедшей эпохи, и ее изысканная детализация говорила о мастерстве пони, пришедших задолго до них.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Тарниш. — Ты можешь прочитать эти маленькие странные буквы?

Винил ничего не ответила. Единорог-альбинос прищурила один глаз и продолжила осмотр рогового кольца. Она рассматривала глифы на внутренней и внешней стороне кольца, поворачивала его, осматривая медленно и осторожно.

— Оно работает, используя магию единорога, верно? — Тарниш сделал паузу. — То есть, ты надеваешь его на рог, и оно использует природную магию единорога… Я узнал об этом из книги о чарах.

Не отрываясь от кольца, Винил кивнула.

— Значит, это какое-то фантастическое оружие… какой-то древний артефакт, какое-то диковинное оружие войны… Интересно, стоит ли рассказать о нем Твайлайт… — Тарниш не закончил фразу, которая звучала так: — А может быть, нам стоит оставить это при себе…

Размышления Тарниша прервала Винил, которая теперь тряслась от беззвучного смеха. Она зажмурила глаза, а ее левая передняя нога была подтянута к животу, и она хрипела. Ее грива вздыбилась, а уши подергивались.

— Что смешного? — спросил Тарниш.

Винил попыталась ответить, но ее тело сжалось в комок, и она разразилась беззвучным хихиканьем. Октавия подняла глаза от своей работы с почти раздраженным выражением лица. Она прищелкнула языком, нахмурилась и снова склонилась над нотами.

Держа роговое кольцо наперевес, Винил надела его на свой рог. Слабое оранжевое свечение окружило ее тело. Она отпихнула Тарниша в сторону, все еще сотрясаясь от беззвучного смеха, и подошла к костру. Она бросила вниз полено, и пламя разгорелось. Угли засветились ярким пламенем.

Когда Винил шагнула в огонь, Тарниш издал испуганный стон, перешедший в потрясенный вздох. Она была невредима. Она стояла в пламени, теперь она сама была в огне, все ее тело было охвачено пламенем, но пламя не причиняло ей никакого вреда. Ее кожа не покрылась волдырями, не потрескалась и не отслоилась. Она не расплавилась, как воск. Винил не пострадала от пламени.

Октавия отложила ручку, а Мод подняла глаза от своего журнала. Обе кобылы уставились на нее.

— Ну, это… это, конечно, интересно, — сдавленным шепотом сказал Тарниш.

Ухмыляясь, Винил вышла из костра, и пламя, окружавшее ее тело, исчезло. Она несколько раз взмахнула хвостом, сбросив при этом несколько светящихся угольков, и отошла от пламени. Раздался слабый хлопок, когда рядом с ее головой появилась грифельная доска, а затем еще один хлопок, когда появился ее мел.

Это кольцо власти стихий. Дав своим спутникам возможность прочитать ее слова, она стерла их и написала еще. Мощное кольцо власти стихий. Никогда не видела такого. В глазах Винил мелькнул озорной огонек, когда она сняла кольцо с рога и, очистив грифельную доску, записала еще больше слов. Его сила пропорциональна силе единорога, использующего его.

Эти слова больно резанули Тарниша, и он почувствовал, как внутри него поднимается глубокое, горькое чувство обиды. Для такого единорога, как он, кольцо было не слишком мощным. Он очень слабо разбирался в чарах и почти ничего не знал об огненных заклинаниях. Его таланты были больше связаны с водой. Он отмахнулся от дурноты, грозившей поглотить его, и понял, что должен сделать.

Это будет непросто.

Это будет трудно.

Он уже чувствовал, как его внутренности сжимаются, даже когда он думал об этом.

— Винил…

Кобыла-альбинос посмотрела на Тарниша с безумной ухмылкой на морде.

Тарниш понял, что ее счастье для него важнее, чем его собственное. Это осознание заглушило все соперничающие эмоции, которые грозили захлестнуть его. Его собственное грызущее чувство жадности было зажато глубоко внутри и проигнорировано.

— Винил, оставь его себе. — Тарниш сделал паузу, затем продолжил: — Храни его. Я доверяю тебе как его защитнику. Не дай ему попасть в чужие копыта. — Пока он говорил, костяная бусина, висевшая у него на шее, мерцала слабым светом.

Что-то внутри Тарниша болело от этих слов. Он уже чувствовал сожаление, и что-то глубоко внутри него, какая-то часть его самого, которая ему не нравилась, маленькая часть его самого была очень недовольна тем, что он сделал.

Обрадованная, Винил подпрыгнула, пронзительно взвизгнув, а затем прыгнула к Тарнишу. Она обхватила его передними ногами за шею и, прежде чем он успел понять, что его поразило, поцеловала его в щеку с влажным звучным чмоканьем. Не дождавшись ответа, она ускакала прочь и заскакала по лагерю, как взволнованный жеребенок.

Ошеломленный, Тарниш понял, что любовь и признательность друзей для него важнее, чем назойливое желание власти…