Venenum Iocus
79. Жизнь находит выход
— Гелиантус… — Октавия покачала головой. — Я не понимаю, как это могло случиться? Что с ней произошло? — Цепляясь за Винил, она села на пол, уставившись на странные останки, лежавшие в дверном проеме. — Здесь все так ужасно, что я не смогу этого вынести. Мне нужно снова оказаться на солнечном свете.
Мод сделала несколько осторожных шагов к останкам Гелиантус, потом остановилась, с болезненным криком отшатнулась. С большим трудом она оттащила себя от двери, позвоночник и голова ее обвисли. — Это похоже на смерть… мои силы уходят… я чувствую себя такой слабой… держитесь подальше от двери.
— Камера облицована нульвудом. Окаменевшим нульвудом. — Эти слова исходили от мерцающего призрака, появившегося в камере. — Не печалься, с Гелиантус все будет хорошо. Смерть для нее — лишь временное неудобство.
— Принцесса Селестия? — Тарниш сосредоточился на призрачной фигуре, стоящей рядом с ним, и услышал звуки рыданий Октавии, которая притянула Мод ближе к себе и Винил. — Принцесса Селестия, что вы здесь делаете?
— Ты должна им объяснить, — сказала проекция Маледико проекции Селестии.
— Возможно, ты прав, — ответила принцесса Селестия. — Гелиантус — мое творение… мой способ изучить анимагию. Я оторвала часть своей души и создала ее тело из обычной земли. Со временем я дала ей жизнь… и она обрела индивидуальность. Она стала самостоятельной сущностью. Я использую ее как свои глаза и уши в этом мире и посылаю ее выполнять опасные задания, которые мне не под силу. Со временем крошечный фрагмент души, который я ей дала, вырос и превратился в цельную душу. Сейчас она находится в астральных сферах и, без сомнения, нетерпеливо топчется в моих подсолнухах.
Тарниш, который был в этих подсолнухах, кивнул, а затем с пониманием произнес:
— Меллонелла Мот? Дав?
— Обе — результат того, что я обучила Луну и Кейденс искусству анимагии. Я научила их формировать и взращивать души. Меллонелла хорошо развивается, и со временем она обретет больше постоянства, как Гелиантус, но Дав очень хрупка и требует, чтобы Кейденс находилась рядом. Она была там, среди пони, в ту ночь в обществе Присутствие духа, оживляя Дав. — Принцесса Селестия посмотрела на останки Гелиантус, а затем на Тарниша.
— А что насчет Твайлайт? — спросил Тарниш.
— Твайлайт не может совершить прыжок на астральный план. Она слишком усложнила себе задачу. Она написала пять книг по теоретической астральной механике, пытаясь понять, как и почему. Она настолько все усложнила, что никогда не сможет совершить прыжок. Это самый большой недостаток Твайлайт — она не выносит простоты. — Теперь на проекции Селестии появилось грустное выражение.
— Это так же просто, как дышать. — Тарниш начал задумываться, не является ли его незамысловатый ум преимуществом. Он не считал себя глупым, по крайней мере, в данный момент, но он понимал, что ему не хватает определенной умственной сложности, и это было положительным моментом. Фыркнув, Тарниш понял, что находится в хранилище жуткой тьмы, и сейчас не время заниматься самоанализом.
Даже не задумываясь о том, что делает, он направился к окаменевшему дверному проему из нульвуда, но остановился, не дойдя до него совсем немного. Он приостановился, услышав, как вздохнули его спутники, затем повернулся, чтобы посмотреть на них. Через несколько секунд он понял, что на него не действует антимагическая природа окаменевшего нульвуда.
— Я чувствую себя прекрасно, — объявил он, когда его спутники уставились на него широко раскрытыми от страха глазами. Даже Мод отреагировала — Тарниш заметил, что она моргает гораздо быстрее, чем обычно.
Он отступил назад, а затем начал снимать с себя многочисленные магические предметы. Амулет, седельные сумки, щит — все это он снял и сложил на полу в кучу, готовясь пройти через дверь и встретить то, что было за ней.
— Тарниш, ты гораздо могущественнее, чем ты думаешь. — Маледико, чья сфера слегка замерцала, когда Тарниш приблизился к дверному проему, указал на Тарниша пальцем. — Конечно… твоя магия и магия Нульвуда происходят из одного и того же места. Терра-Таума. Первородная магия, похоже, знает, что ты работаешь в ее интересах. Нульвуд не уничтожит тебя. Природа не будет работать против себя, не в этом случае.
Раздетый, избавленный от своих многочисленных вещей, Тарниш вновь направился к двери…
— Эй, тут сзади есть пьедестал из нуллвуда, — сказал Тарниш остальным. — Он весь черный и гнилой. На нем лежит корона. Когда я смотрю на нее, меня тошнит и зрение расплывается.
— Это она, Тарниш, — ответил Маледико, — бич всех творений. Она должна быть уничтожена. — Голубая сфера теперь была у Винил, и Маледико проигнорировал ее попытки ткнуть копытом в его проекцию.
— Я знаю хороший новый вулкан, в который мы могли бы сбросить ее, — предложил Тарниш.
Размахивая руками, Маледико ответил:
— Что за невежественный идиот бросает в вулкан мощнейший артефакт, искажающий реальность? Куда, по-твоему, денется вся эта магия? Вулкан начнет извергаться, и мир будет обречен! Никто и ничто не должно быть настолько тупым!
— Ладно, ладно, я понял, у меня была дурацкая идея! — Тарниш вышел из комнаты и снова повернулся лицом к своим спутникам. — Значит, не надо сбрасывать опасные артефакты в действующие вулканы. Плохая идея. Понял. Принято к сведению. Запомнил.
— А Фламинго может это разрубить? — спросила Мод. — Я подозреваю, что она может разрезать что угодно. Она оставила зарубки на стенах из кентаврианской стали, когда произошел бой.
Потирая подбородок, Маледико ответил:
— Возможно, но тогда мы столкнемся с выбросом энергии. Большая часть жизни, как мы ее знаем, прекратит свое существование. Думаю, это был бы всемирный катаклизм. И это мое осторожно-оптимистическое предположение. — Призрачный кентавр продолжал потирать подбородок.
— Я не могу помочь тебе, Тарниш. Если я прикоснусь к нему своей магией или попытаюсь манипулировать им, это будет означать мой конец. — Проекция Селестии посмотрела на Тарниша печальным и разочарованным взглядом. — Если я уйду, большая часть жизни, какой мы ее знаем, уйдет вместе со мной.
— Простите, что я заговорила об этом, но я все еще заинтригована Гелиантус. — Мод подняла голову и посмотрела на Селестию. — Магия Аликорнов удивительна. Я знаю, что сейчас не время, но мне очень хочется узнать, как оживают камень и земля.
— Мод, моя маленькая пони, это не магия аликорнов, а магия земных пони, которая дает Гелиантус тело, — ответила принцесса Селестия. — Что касается астральной связи, необходимой для оживления, то при желании любое живое существо может совершить такой прыжок. Вот тут-то и возникает сложность. В астральных сферах формирование души ничем не отличается от лепки глины.
Повесив голову, проекция Маледико вздохнула:
— Я знаю, что нужно сделать.
— Знаешь? — спросил Тарниш.
— Знаю. — Маледико снова вздохнул. — Я должен выполнить свое предназначение. Я прошел сквозь время, чтобы решить эту проблему, и, как я понимаю, я создал для этого средства. Моя сфера и твоя магия могут обнулить корону. Это будет хаотично и разрушительно, но Корона Порчи и эссенция магии ядовитой шутки взаимно нейтрализуют друг друга, оставляя после себя лишь сырые хаотические силы созидания.
— Объясни. — Тарниш наклонил голову на одну сторону, а затем захрипел сквозь запекшуюся кровь в ноздрях.
— Я думаю, что корону можно рассечь, разрубить, и это высвободит ее магию. Это будет плохо. — Голос Маледико немного понизился до приглушенного шепота. — Но если ты также рассечешь сферу, то взрыв концентрированной сущности ядовитой шутки будет противодействовать дурной магии Грогара. Это навсегда изменит местность вокруг взрыва. По крайней мере, я думаю, что это будет подходящая роща для друидов.
— Полагаю, что наличие зоны сильной дикой магии гораздо предпочтительнее, чем исчезновение или порча большей части всего живого на нашем континенте. — Проекция принцессы Селестии высоко подняла голову. — Тарниш, ты наш нынешний Гелиофант и единственный друид Эквестрии, и я отдаю это место дикой магии тебе, чтобы ты мог восстановить древний орден.
Ошеломленный, Тарниш не знал, что ответить. И тут до него дошло, что уничтожение сферы Маледико означало бы и уничтожение Маледико. Страшная тяжесть опустилась на сердце Тарниша, когда он понял, что дальнейшие действия означают убийство его учителя и источника знаний. Глаза слезились, боль в морде пульсировала и усиливалась от напора собственных слез, но он понимал, что таков путь жизни. Кто-то должен умереть, чтобы другие могли жить.
— Ты назвала его Гелиофантом, — обратился Маледико к Селестии, — Хранителем Рассвета. Я удивлен, что ты знаешь о старых орденах. Но если есть Гелиофант, то должен быть и Вестник Селены. Древний порядок должен поддерживаться в равновесии. Гелиофант не может существовать без противовеса.
— Нам нужен сильный волшебник, — негромко сказала проекция принцессы Селестии.
— Да, нужен, — согласился Маледико, когда его проекция повернулась лицом к Винил. — Тот, кто любит ночь и готов петь ей дифирамбы. Тот, кто будет служить противовесом Гелиофанту. На каждого Гелиофанта всегда найдется волшебник, равный ему.
— Винил… — Октавия притянула свою подругу ближе и обняла ее.
— Орден волшебников, не преданных короне или стране, а слуг земли и природы. — Маледико посмотрел на Селестию, ожидая ее реакции. — Орден волшебников, преданных только друидическому ордену. Можешь ли ты терпеть такое, Богиня Солнца?
— Не называй меня так. — Селестия бросила на Маледико суровый взгляд. — Я многое стерплю, если это позволит сохранить жизнь и ослабить влияние Грогара. Я не настолько горда, чтобы отвергать помощь и могущественных союзников.
— Винил, ты должна это сделать. — Октавия потерла копытом ребра Винил. — Подумай только, в какую беду вы с Тарнишем можете попасть.
Несколько раз моргнув, Винил кивнула в знак согласия и приняла свою роль.
— Что теперь? — спросил Тарниш.
Проекция Маледико еще раз потерла подбородок:
— Теперь наступает самое сложное. Ты должен поднять корону на поверхность. Мы не можем разрезать ее здесь, взрыв в замкнутом пространстве убьет нас всех, и мы не хотим быть похороненными заживо. Тарниш, ты единственный, кто может прикоснуться к короне, и никто другой не сможет прикоснуться к тебе, пока ты держишь ее в своей магии.
— Хорошо. — Тарниш кивнул.
— Как только мы окажемся на поверхности, нам нужно будет отправить остальных в безопасное место. Нам также понадобится подходящее место для совершения этого акта. Ты возьмешь Фламинго и одним ударом нанесешь болезненный удар Грогару…
— И покончу с тобой, — закончил Тарниш.
— К сожалению, да. — Маледико кивнул. — Что подводит нас к следующей фазе плана.
— Следующей фазе? — спросил Тарниш.
— Это акт огромного разрушения. — Голос Маледико слегка дрогнул, когда он ответил. — Ты создашь новую рощу друидов, место жизни… место для живых существ.
— Да? — Тарниш ждал и надеялся на лучшее разъяснение.
— Ты должен будешь втянуть в себя столько сырой, хаотичной магии, сколько сможешь, используя свой магический талант, и когда ты наполнишься до отказа… — Слова Маледико оборвались, и он уставился на Тарниша.
— Что? — Тарниш нетерпеливо потребовал: — Просто скажи это.
— Нам понадобится еще одна жертва. — Глаза Маледико опустились к полу.
— Кто-то еще должен умереть? — спросил Тарниш.
— Нет. — Маледико поднял взгляд и глубоко вздохнул. — На самом деле, очень важно, чтобы кто-то остался в живых. Нет, нам нужен сосуд, в который ты сможешь передать свое семя и весь хаос, который ты впитал. Ему нужно дать жизнь.
— Подожди, что ты хочешь сказать? — Тарниш с трудом понимал смысл сказанного и чувствовал, что у него пересохло в горле. — Что именно ты пытаешься мне сказать?
— Тарниш, он хочет сказать, — начала Мод, — что после того, как ты втянешь в себя столько магии, сколько сможешь, тебе нужно будет перенаправить ее в готовую к этому матку. — Одна бровь Мод приподнялась, и на ее лице появилось необычное выражение. — Мы все должны чем-то жертвовать. Я готова внести свою лепту.
— Что? — Тарниш стоял, моргая. — Что?
— Тарниш, все очень просто. Чем больше хаотической магии ты поглотишь и очистишь, тем меньше будет монстров и мутантов, когда все закончится. Роща друидов будет диким, хаотичным местом, которое будет действовать как кузница новой жизни, но опасные элементы можно уменьшить, перенаправив энергию в другую форму. — Уголки рта Селестии дернулись вниз, и она с очень строгим выражением лица добавила: — Большая часть магии друидов была сексуальной по своей природе, как я читала.
— Просто интересно, каким будет жеребенок у Мод? Будет ли он… неестественным? — спросила Октавия.
— О, я подозреваю, что он будет очень похож на Мод, — ответил Маледико. — Буйная, разрушительная сила природы, сдерживаемая тонкой оболочкой спокойствия и сострадания. Только… гораздо более магической природы. — Почти наверняка жеребенок будет единорогом, возможно, таким же, как Тарниш, связанным с Терра-Таумой. Странность. Аномалия. Все, что обладает таким количеством магии, должно иметь какой-то выход… иначе, ну, иначе, это будет просто очаровательное маленькое стихийное бедствие, которое только и ждет, чтобы случиться. Страшно подумать…
— О… здорово… — Мод не смогла сдержать сухой сарказм. — Ладно, надо заканчивать. Тарниш, мы отправимся на тот остров посреди озера. Ты возьмешь Фламинго и разрежешь корону и сферу пополам, высвободив их энергии, чтобы они могли погасить друг друга. Мы с тобой выдержим образовавшийся вихрь хаоса, и ты втянешь в себя его как можно больше. А потом…
— Что потом? — Тарниш, в горле которого пересохло и появился привкус крови, сглотнул.
— Ну, — бесстрастно ответила Мод, — это должно быть очевидно. Ты просто трахнешь меня, а потом мы подождем и посмотрим, что произойдет.
Сморщившись, Тарниш покачал головой:
— Я не знаю, хороший ли это план…