Venenum Iocus
81. Из сердца Тартара я пронзаю тебя
Разум был такой тонкой, хрупкой вещью, которую так же легко нарушить, как и тишину. Талант Тарниша защищал его тело от разлагающего влияния Грогара, но он чувствовал, как его разум ускользает, пока он поднимался по сломанной механической лестнице, которая больше не двигалась. На его спине появились новые раковые наросты, но затем они были очищены его магией.
Меч Фламинго парил над головой, а тень Фламинго продолжала бороться с тенью Грогара. Корона, удерживаемая его магией, сверкала и, казалось, истекала жидкой ненавистью. Это был конец всего сущего, и Тарниш видел его. Погасшее солнце. Нет больше луны. В конце концов, зачем мертвым солнце и луна? Грогар хотел править безжизненным каменным шаром, дрейфующим в космосе. Снова и снова корона показывала Тарнишу конец, инфекцию, которая покончит со всем живым.
Корона становилась тяжелой, такой тяжелой. Казалось бы, такая мелочь, но удержать ее в воздухе было все равно что удержать весь мир — или, возможно, перемещать по небу солнце и луну. Он не мог этого допустить. Жизнь должна была продолжаться. Он должен был найти выход. Поднявшись по лестнице, он снова перешел на галоп и сорвался с места.
— Тарниш! Как бы плохо это ни было, ты сможешь!
Голос Октавии поднял ему настроение, и Тарниш почувствовал себя воодушевленным. Обогнув поворот, он увидел ее, Мод и Винил. Они были довольно далеко, но вид их поднял его слабый и упавший дух. Он делал это ради них. Он любил их, всех, они были его друзьями, и он любил их.
— Ты продолжал идти, когда у меня не было сил, и будешь продолжать идти сейчас, — проворчала Мод. — А теперь поторопись, Тарниш… и помни, что я буду ждать тебя в конце, когда все закончится.
Каждый вдох через распухшую морду обжигал, словно живые угли, засунутые в носовые пазухи. Кровавые, соленые слезы щипали глаза и образовывали струпья на щеках. Из ноздрей постоянно сочилась струйка крови. Стуча копытами по камню, Тарниш прибавил скорость. Скоро он выйдет на улицу.
Бегущий по пустым улицам Тарниш представлял собой весьма эффектное зрелище. Фламинго летела рядом с ним, заливая все вокруг ярко-розовым светом. А на земле, под копытами Тарниша, бушевала битва: черная тень и розовая тень сошлись в смертельной схватке. Двухмерная проекция Фламинго била, пинала, толкала и даже кусала тень Грогара. Она была неумолима в своем нападении, пытаясь защитить Тарниша от его темного влияния.
Хорошо освещенные улицы не защищали. Когда Тарниш мчался по пустому проспекту, тени вокруг него, мерцающие неясные фигуры, отбрасываемые уличными фонарями, ожили и бросились на помощь Грогару. Страшные неописуемые формы надвигались на Тарниша со всех сторон, и когда его копыта ударялись о дорогу, они хватали его.
На него надвигались фигуры, очертания, кошмарный кукольный спектакль теней с участием жеребенка. Однако эти тени не были безобидными. Очертания четырех зазубренных когтей вонзились в заднюю правую ногу Тарниша, и на ней открылись четыре кровоточащие раны. От неожиданного удара Тарниш едва не споткнулся. Падение между ними было бы смертельным, понял Тарниш.
Он не думал, что Фламинго сможет его спасти.
По его ногам заскрежетали очередные когти — то ли намеки на когти, то ли их очертания. На его плоти появились багровые ленты. Грогар продолжал атаковать его тело и разум, показывая ему будущее — ужасное, ужасное будущее. Пока Тарниш бежал, меч Фламинго пронесся вниз и вонзился в тень, разрубив ее пополам. Тень упала и затихла.
Древо Гармонии сделало Фламинго сверхъестественно острым…
В его воображении принцесса Селестия была прикована к скале, и ее пожирали — бесконечное пиршество, поскольку ее бессмертие позволяло ей регенерировать плоть, пожираемую приспешниками Грогара. Ее страдания будут бесконечными. Когти впились в его ноги, и он увидел принцессу Луну, прикованную на дне океана: она задыхалась, тонула, но не могла умереть, в то время как левиафаны сокрушительной глубины поглощали ее.
Задыхаясь от страха, Тарниш продолжал идти, пока меч Фламинго и пегас Фламинго пытались защитить его от теней. До конца пути было еще очень далеко, и Тарниш начал сомневаться, сможет ли он дойти. Сил не хватало, и он боялся, что может сойти с ума, если кошмарные образы в его мозгу не прекратятся.
Раздались вскрик и визг, и оба они сильно встревожили Тарниша. Он был здесь уже не один. Что-то присоединилось к нему и надвигается прямо на него — огненный шар приближался, неся с собой свет и жар. Сердце Тарниша подскочило к горлу, когда он понял, кто и что пришло ему на помощь, и не было сомнений, что птица пришла спасти его.
С пронзительным птичьим криком феникс обрушился на тени, пытавшиеся повалить Тарниша. Зайдя сбоку, он пронесся между передними и задними лапами Тарниша, пролетев с мастерством, накопленным веками. Но у Тарниша не было времени любоваться этим зрелищем, ему нужно было бежать дальше.
— УБЕЙ ИХ, ФИЛОМЕНА! — скомандовал рокочущий голос, эхом прокатившийся по заброшенным, пустым улицам. — УНИЧТОЖЬ ИХ! ЗАЩИТИ МОЕГО ВЕРНОГО СЛУГУ!
Огонь феникса поджег тени, и они отпрянули в двухмерной агонии, их очертания и формы исказились, когда они сгорели. Когтями и клювом феникс наносил удары, но тени не были беззащитны. Корчащаяся, кипящая масса схватила феникса и захлестнула его. На крыльях, теле, шее появились опухоли. Голова приобрела гротескную форму. Опускаясь на землю, тени захлестнули ее, а затем стали пожирать, каким-то образом поглощая ее пылающее тело.
Филомена издала жалобный вопль, когда ее огонь начал угасать. Тени, похоже, побеждали в этой схватке. По щекам Тарниша побежали кровавые слезы, а Филомена издала предсмертный вопль, который нелепым, мрачным эхом разнесся по пустому, заброшенному городу.
Разорванная на части, растерзанная и пожираемая, Филомена ушла в тень.
Не в природе фениксов быть милостивыми неудачниками, столкнувшись со смертью. Филомена, как и большинство ей подобных, обманывала, когда сталкивалась со смертельным ранением. Ее останки, все еще пожираемые, все еще растущие опухоли, начали светиться. Момент самовозгорания полыхнул так же ярко, как солнце, и десятки теней погибли, когда Филомена избежала смерти и воскресла.
Теперь она пылала, как миниатюрное солнце, ее тело обновилось и возродилось благодаря временным неудобствам смерти, и Филомена позволила своему свету сиять. Вскрикнув, она направила свое пламя на Тарниша, сжигая его, обжигая его плоть и заставляя его визжать, пока он тлел. Как ни болезненно было пламя, оно принесло пользу — раны на ногах стали закрываться и кровоточить немного меньше. На секунду Тарниш оказался полностью охвачен огнем, охватившим его от копыт до ушей.
Он разорвал большую часть цеплявшихся за него теней, и Тарниш, тлеющий, но по-прежнему охваченный пламенем, воспользовался этой возможностью, чтобы бежать. Похоже, смерть сделала Филомену воинственной и немного раздражительной — в том, что феникс был раздражен, сомневаться не приходилось. Край города был уже виден, и Тарниш знал, что ему придется проползти через узкую щель, ведущую во внешний мир.
Моргая и щурясь, Тарниш остановился, выйдя на яркий солнечный свет. Он вышел из пещеры, и ему потребовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли к свету. Теперь, под солнцем, Тарниш обнаружил любопытную особенность: он совсем не отбрасывал тени. Даже его собственной тени не было. Ее просто не было.
Когда зрение прояснилось, он увидел неподалеку две фигуры. Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, а затем застонал, так как многочисленные раны грозили захлестнуть его. Корона стала еще тяжелее — в его телекинезе был вес всего мира, а от ее зазубренных, похожих на зубья пилы краев вился маслянистый дым. На мгновение Тарниш ослеп на один глаз — левую сторону его лица поглотили похожие на луковицы обвисшие опухоли, но затем его магия рассеяла тлетворное влияние.
— Еще немного, — сказала принцесса Селестия, — и все закончится. — Аликорн, теперь уже во плоти, держалась на безопасном расстоянии от Тарниша и опасного артефакта, который он нёс.
— Не сдавайся. — Голос Гелиантус был ровным, спокойным и обнадеживающим. — Мы все рассчитываем на тебя. Я знаю, что ты не подведешь нас, мистер Типот.
— Она такая тяжелая, — ныл Тарниш, пока его ноги шатались. Вокруг него произошел взрыв ядовитой шутки, когда земля пыталась противостоять разлагающему влиянию короны. Его глаза, белые от тауматургической энергии, налились голубым туманом, и от него исходил буйный поток синего цвета. Расцвело еще больше цветов ядовитой шутки, и Тарниш превратился в уродливого носителя болезни посреди прекрасного голубого ковра из цветов.
— Просто продолжай идти, — сказала принцесса Селестия, пытаясь подбодрить Тарниша.
— Все болит так сильно. Он все время показывал мне, что он сделает с тобой и Луной… и с остальными. — Пока Тарниш говорил, из пещеры появилась Филомена и взмыла в небо над головой. — Я знаю, что мое тело не может быть поражено, но мне кажется, что я схожу с ума.
— Ты должен продолжать двигаться. — Голос Гелиантус был одновременно мягким и властным.
— Не думаю, что я когда-нибудь стану прежним. — Тарниш начал всхлипывать, и от боли в морде чуть не потерял сознание прямо на месте. Он обмяк, чуть не упал, чуть не выронив корону. Плача кровавыми слезами, он боролся за то, чтобы остаться в вертикальном положении и не дать короне коснуться земли. Это было бы катастрофой, и он знал это.
Едва не захлебнувшись собственной мокротой и кровью, Тарниш, ставя одно копыто перед другим, стал пробираться к берегу озера. Фламинго парила в воздухе рядом с ним, теперь уже в торжественном почетном карауле, пока он продолжал свой поход к цели. Теперь никакие тени не мучили Тарниша, были только он и корона.
И корона была очень, очень тяжелой.
По мере приближения к берегу проявился совершенно новый вид ядовитой шутки. Она стала расти на поверхности озера, как водяные лилии. А у самой кромки воды со сверхъестественной скоростью выросло дерево, среди листьев которого распустились цветы ядовитой шутки. За считанные мгновения дерево успело вырасти как за сотни лет, став величественным стражем от развращающего влияния кроны.
— Такая тяжелая, — прохрипел Тарниш, когда его копыто ударилось о край воды.
Принцесса Селестия и Гелиантус тоже вышли на воду, решив следовать за Тарнишем по пятам, но держались на безопасном расстоянии. Филомена спустилась вниз и, издав пронзительный крик, приземлилась на благородный рог Селестии. Она издала жалобный крик, и ее пылающие глаза устремились на Тарниша.
— Такое ощущение, что она пытается меня раздавить… с каждым шагом она становится все тяжелее!
— Самое ценное достояние Грогара сейчас будет уничтожено, и он это знает! — Голос Селестии был величественным и властным. — Еще немного, Тарниш! Это почти конец!
— Присутствие духа! — Гелиантус изобразила свой наилучший образ присутствия духа, двигаясь вперед по поверхности озера вместе с Тарнишем. — Еще чуть-чуть… ты уже так близко!
— Все решится в этот момент… — Принцесса Селестия стояла на острове на безопасном расстоянии от Тарниша, а рядом с ней стояла Мод. — Остальные находятся на безопасном расстоянии. Я телепортировала их в твою повозку. — Земля под ее копытами была устлана ковром из ядовитой шутки, а на острове росло несколько новых деревьев ядовитой шутки.
Вокруг них растущий щит из ядовитой шутки покрывал озеро.
— Сделай это, Тарниш… покончи с этим. — На лице Мод появилось какое-то выражение, но какое именно, сказать было невозможно. Как и Тарниш, она была окровавлена, избита и измотана. — Я готова выполнить свою роль и жду, когда ты выполнишь свою.
— Хотел бы я попрощаться с Маледико, — пробормотал Тарниш, глядя в свою голубую сферу. — Но нет времени на то, чтобы войти в сферу. Нет времени на последние слова. Одна жизнь должна закончиться, чтобы миллионы могли жить.
— Я устала, Тарниш… Мне нужно поскорее вернуться в ножны. Я так устала. Я едва могу держаться на ногах. — Фламинго зевнула и покачнулась в воздухе рядом с Тарнишем.
Кровь все еще капала из его ноздрей, и Тарниш поместил сферу в центр короны. Она сидела очень хорошо, как будто так и было задумано. Он держал их перед собой на уровне глаз, а затем схватил Фламинго своей магией. Она не сопротивлялась, и держать ее было как-то успокаивающе.
— Реальность сейчас порвется, и все станет странным.
Приостановившись, Тарниш на мгновение задумался над новым голосом, который он только что услышал.
— Дискорд, сейчас не время для твоих шуток, — сказала принцесса Селестия властным, даже угрожающим голосом.
— Дискорд, не заставляй меня обнулять тебя. — Тарниш, все еще державший Фламинго, посмотрел на Вестника Хаоса и задумался, что его меч может сделать с конечностями драконикуса.
— О, у меня нет намерений мешать. — Дискорд поднял лапу с когтями, и в его голосе теперь звучал любопытный тон умиротворения. — Я почувствовал, что происходит, и решил прийти и помочь. Я тоже могу поглощать хаос.
— Зачем ты здесь, Дискорд? — спросила принцесса Селестия.
— Конечно, из-за дорогой Флаттершай, — ответил Дискорд, как будто это все объясняло. Его брови нахмурились, и он отвернулся от Селестии, чтобы посмотреть на Тарниша. — Чёткий удар. Вниз по центру. Это будет громко, и реальность начнет разрушаться. Я, как смогу, огражу тебя от последствий твоих действий.
— Спасибо, Дискорд. — Сузив глаза, Мод уставилась на высокого драконикуса.
— О, я делаю это по своим эгоистичным причинам, — сказал Дискорд, сделав пренебрежительный жест лапой. — Мне нужно, чтобы жизнь продолжалась. В частности, мне нужно, чтобы продолжалась жизнь Флаттершай. А чтобы она была счастлива, мне нужны жизни ее друзей, а значит, и всех вас. Не думайте, что я делаю это для того, чтобы быть хорошим!
— Конечно, — отпарировала Мод.
Держа Фламинго наперевес, Тарниш глубоко вздохнул и начал выстраивать линию разреза. Он не мог не заметить, что Дискорд выглядит нервным, а нервный драконикус был немного пугающим. Что бы ни заставляло драконикуса нервничать, это не могло быть чем-то хорошим. Он прикинул, что при нисходящем ударе Фламинго сначала попадет в сферу, а затем в корону.
Смахнув кровавые, жгучие слезы, Тарниш резко поднял Фламинго и плавным движением опустил ее вниз. Ее острый край врезался в сферу и даже не замедлился. Вспышка голубого света ослепила Тарниша, но движение вниз продолжалось. Когда лезвие Фламинго ударилось о корону, раздался странный неописуемый звук, звук безумия.
Мир вокруг Тарниша перевернулся. Ослепленный, он не видел, как шар и корона схлопнулись, превратившись в небытие. Раздался вой Дискорда, и Тарниш почувствовал, как его тело приподнимается — гравитация решила, что пришло время отдохнуть.
Как и обещал Дискорд, реальность вокруг них разорвалась. Зрение Тарниша вернулось как раз вовремя, чтобы он смог увидеть, что происходит в разрыве реальности. По ту сторону он увидел то, что, несомненно, было пони, но его ноги были сделаны из носков, а тело — из пряжи. Пони смотрела на него с недоумением, и её глаза-пуговицы моргали тонкими вязаными веками.
Со звуком "вжух" прореха закрылась.
Оглядевшись, Тарниш увидел другие разрывы, другие трещины, когда реальность рушилась вокруг него. Сквозь один из них он увидел, как ему показалось, человеческую девушку, а ее окружали другие человеческие девушки. По какой-то причине девушки показались ему очень знакомыми.
— Принцесса? — спросила малиновая золотоволосая девушка.
— Сансет? — Голос принцессы Селестии звучал так, словно она подавилась. — Я скучаю по тебе, моя бывшая ученица! Напиши мне поскорее!
— Хорошо, напишу… — Слова оборвались, когда разрыв схлопнулся сам собой и закрылся.
Сквозь другой разрыв Тарниш увидел драконикуса, но это была самка. Она выглядела безумной, но доброй, и казалось, что она обнимает ярко-желтого пегаса-жеребца с бледно-розовой гривой. Тарниш не мог точно сказать, но его не покидало ощущение, что он видит некое зеркальное отражение Дискорда и Флаттершай в какой-то альтернативной реальности.
Прежде чем Тарниш успел отреагировать, разлом закрылся и исчез в образовавшемся вихре хаоса. Разлом открылся слишком близко, и только Дискорд не дал Тарнишу провалиться сквозь него. Из разлома потянулось щупальце, и Фламинго отрубила его, прежде чем оно успело схватить пони или посягнуть на то, куда щупальцу соваться не следовало.
Сквозь одну из прорех слышался рев проходящего поезда, а через другую — шум воды. Принцесса Селестия чуть не упала в открывшийся разрыв, но, взмахнув крыльями, увернулась от опасности. Филомена издала раздраженное клекотание и каким-то образом осталась на роге Селестии.
— Огромная ящерица разрушает город и опрокидывает небоскребы, — отмахнулась Мод, отступая от зияющего разлома. — Что же это такое — Годзилла?
Нечто ужасное, не поддающееся описанию, попыталось протиснуться сквозь разрыв, но Дискорд ударил его по тому, что могло быть носом чудовища, а затем отпихнул назад. Рыча и брызгая слюной, Дискорд закрыл разрыв, вызвав появление молнии, которую он затем застегнул.
Протянув лапу с когтями, Дискорд начал хватать частички первородного хаоса, а затем запихивать их в себя. Он стал запихивать их и в Тарниша, причем его несовпадающие придатки каким-то образом проходили сквозь плоть жеребца. Драконикус работал с бешеной энергией, пытаясь удержать реальность, и мрачная хмурость исказила его долговязое лицо.
— Здесь будет тонкое место! — крикнул Дискорд, вливая в себя и в Тарниша еще больше хаоса. — Очень тонкое место! Время от времени здесь могут проходить вещи из других времен и миров!
— Мы как-нибудь с этим справимся! — ответила принцесса Селестия.
— Держись! Самое страшное уже позади! Просто потерпи! — Дискорд схватил пульсирующую массу хаоса и воткнул ее в горло Тарниша. — Еще немного!
Воздух вокруг Тарниша потрескивал, и он наблюдал, как Дискорд и Селестия обмениваются несколькими словами. Он не слышал, о чем шла речь, и слишком устал, чтобы любопытствовать. Не попрощавшись, Дискорд исчез, щелкнув когтями. Глаза Тарниша, по краям покрытые струпьями от кровавых слез, с трудом моргали.
— Остается только одно, — устало произнесла Селестия. — Тарниш, ты должен найти в себе силы закончить это дело. Ты знаешь, что нужно сделать. Я уйду, чтобы дать вам с Мод немного побыть наедине.
— Не оставляй меня, — хныкал Тарниш. — Тьма… то, что я видел… то, что он сделал с тобой… Мне нужно почувствовать твой свет…
— Хорошо, я останусь с тобой. — Не хлопая крыльями, Селестия поднялась в воздух и засияла, как солнце. Ее тело охватило пламя, и она превратилась в пылающую, горящую фигуру. Она висела над головой, как второе солнце, а Филомена летала вокруг нее кругами.
— Мод, я не знаю, что сказать…
— Сейчас говорить особо и нечего.
— Я люблю тебя, Мод… но я очень устал и не знаю, хватит ли во мне сил на прелюдию.
— Я думаю, что прелюдия сейчас нас волнует меньше всего. Просто ляг на землю и позволь мне обо всем позаботиться.
— Хорошо. — Обессиленный, Тарниш опустился на землю, а затем перевернулся на спину.
Пока Селестия палила над головой, Мод начала срывать с себя то немногое, что осталось от ее окровавленного и изодранного платья. Фламинго забралась в ножны, а Филомена испустила вызывающий крик. Корона была уничтожена, и они выстояли в буре разрушительного хаоса. Мир вокруг них изменился навсегда, а новая роща друидов уже обретала форму.
С нежностью, которая, казалось, противоречила ее огромной силе, Мод оседлала Тарниша и стала поглаживать его живот передними копытами. Наклонив голову, она нежно поцеловала Тарниша в подбородок, избегая его распухшего, неправильно очерченного носа.
Преодолев тьму, наступило время прекрасного акта творения.