Venenum Iocus

82. Эпилог

Почти задыхаясь, Октавия обмахивала себя копытом. Она не могла сесть, потому что не хотела портить свое простое черное платье. Сдержанный наряд был сшит так, чтобы ничто не мешало и не препятствовало выступлению. Потянувшись передней ногой, она взяла со стола стакан с водой и отпила из него глоток. Пить много воды было вредно, так как избыток жидкости приводил к переполнению мочевого пузыря, что было катастрофой во время выступления.

Из спальни вышла Винил, одетая в угольно-серый смокинг, отделанный темно-темно-синим. Ее свежевыкрашенная грива выглядела так, словно ее укладывали во время электрической бури. Винил уверенной походкой пересекла комнату и подошла к месту, где сидела Мод. Поднявшись на задние ноги, Винил обхватила Мод передними ногами за шею и обняла земную пони. Отстранившись, она приостановилась, а затем ласково погладила Мод по животу.

— Это самый важный вечер в моей карьере, — выдохнула Октавия напряженным голосом. — Это самая важная музыка, которую я когда-либо писала. Возможно, это мой опус магнум. Театр переполнен, и сегодня в зале будет присутствовать не менее шести тысяч пони. Я не знаю, смогу ли я выдержать такое давление. — Она опустила стакан с водой и закрыла глаза.

— Октавия… — Тарниш поднял голову и посмотрел на паникующую кобылу. — Все будет хорошо. Все будет прекрасно. Мы все здесь, с тобой, и Винил пообещала, что будет вести себя хорошо и выполнять свою работу дирижера.

— Это все, на что я надеялась и о чем мечтала. Это путешествие — наше путешествие — дало мне вдохновение, в котором я так отчаянно нуждалась, чтобы создавать музыку, которую я считаю по-настоящему великой. — Октавия, еще раз обмахиваясь веером, покачала головой. — Но что, если публике это не понравится?

Не в силах остановиться, Тарниш вспомнил все, что произошло, все, что случилось, все события, которые "вдохновили" Октавию. Смех. Горе. Счастливые времена. Боль. Встреча с полумертвым богом в кромешной тьме, а затем уничтожение чего-то дорогого для него. От одной мысли об этом Тарниш почувствовал приступ боли в области морды, которая все еще заживала. Музыка Октавии была их историей, и публике она не должна была нравиться, но Тарниш не стал говорить об этом вслух, опасаясь, что это может привести Октавию в бешенство.

С немного скучающим видом Винил стащила Мод с дивана, подняла ее и стала кружить по гостиной в восхитительном танго. Это отвлекло Октавию, которая с интересом наблюдала за происходящим. На Мод было простое платье под цвет ее гривы, и оно вихрем обвивалось вокруг ее задних ног, когда она танцевала с Винил.

— Я думаю, что Три Хаггер будет очень довольна собранными сегодня деньгами, — сказала Мод, когда Винил сжала ее талию, — и я думаю, что все будет хорошо. — Она позволила покружить себя, а затем снова оказалась в объятиях Винил. — Будь осторожна, когда сжимаешь меня, я полна летучих газов.

— Оставь свои летучие газы для театра, — сказал Тарниш Мод, — потому что нам уже пора садиться в карету и ехать.

Взяв Мод за щетку, Тарниш кивнул Три Хаггер, которая устроилась на сиденье между Гелиантус и Блэк Брайаром. Доктор Ливингстон наклонился и прошептал несколько слов кобыле с дредами. Повернув голову в другую сторону, Тарниш посмотрел на Долгоухого и Кабуки, которые теснились на одном сиденье рядом с Мод. Рядом с ними Минори призывала их к тишине. Рядом с Минори сидела Мирроршайн, древний ботаник земная пони, сияющая в струящемся платье, сшитом в стиле ушедшей эпохи. В первом ряду сидели члены общества, одетые в самые лучшие наряды.

Театр был переполнен, и все четыре принцессы присутствовали на этом вечере.

На сцене зажегся прожектор и сфокусировался на сцене. Октавия вышла из-за занавеса, и театр наполнился гулом множества голосов, говоривших одновременно. Почти робея, маленькая смелая кобыла подошла к микрофону, чтобы выступить. Тарниш следил за каждым ее движением с нескрываемым обожанием и симпатией.

— Кхм… — Октавия прочистила горло и подождала, пока толпа затихнет. Сделав шаг к микрофону, Октавия обратилась к собравшимся. — Прежде всего, я хотела бы сказать, что все это было бы невозможно без моих замечательных друзей. Мы пережили трудные времена, но наша дружба нас поддерживала. Я понимаю, что билеты на сегодняшний вечер были очень дорогими, и я хотела бы поблагодарить вас за щедрость, ведь все это пойдет на благое дело. Такие добрые пони, как вы, делают чудеса возможными. Спасибо.

Маленькая чопорная кобыла склонила голову, наслаждаясь аплодисментами зрителей. Она замерла на мгновение, и Тарниш почувствовал, как сердце подскочило к горлу. Мод сжала его щетку своей, и он понял, что она тоже это чувствует. Никто из них уже не знал, как относиться друг к другу. Они были больше чем друзья, но что именно это означало, никто пока не знал. Они все еще находились в процессе осмысления. Пока же они были просто друзьями, которые жили вместе и делили одну квартиру.

Октавия отступила к занавесу и, взмахнув ногой, исчезла.

Через минуту свет погас, и Тарниша охватило предвкушение. Он взглянул на Мод, наклонился и поцеловал ее, когда занавес начал подниматься. Музыканты были освещены бледным, тусклым светом, и расступающийся занавес открывал их по несколько за раз. Винил стояла перед дирижерским подиумом с палочкой наготове.

Винил постучала палочкой по деревянному подиуму, затем сделала жест. Первый раскат музыки был струнным, и он обрушился на Тарниша, как несущаяся повозка. Возможно, на сцене были и другие музыканты, но Тарниш не замечал их. Все, что он видел, — это Октавию, перебирающую струны смычком. Она стояла с виолончелью, закрыв глаза, и оживляла музыку.

Вся эта музыка была написана во время путешествия, а последние части — во время долгого восстановления. У самого Тарниша были раздроблены и разрушены пазухи носа, разорван хрящ и несколько трещин в черепе. Он закрыл глаза, когда к струнным присоединились деревянные духовые. Зловеще звучал барабан, и голова Тарниша начала покачиваться в такт.

Его ошеломила мысль о том, что Октавия слышала всю эту музыку в своей голове и записала ее. То, что все пони слушали сейчас, было абсолютно неизменным по сравнению с первоначальным вариантом. Ни одна нота не была изменена. Это было невероятно, и Тарниш чувствовал, что ему выпала честь наблюдать, как это происходит, как это произрастает из того странного зачатка.

Покачиваясь в кресле, Тарниш вспоминал битву с алмазными собаками и свой бред. Сами инструменты как будто боролись друг с другом за доминирование: деревянные духовые сражались с медными. Струнная секция представляла собой какофонию диссонирующей музыки, она была визгливой, почти болезненной, когда борьба деревянных и медных духовых достигала апогея.

Ударные воспроизводили ритм боя, а челеста придавала музыке призрачную атмосферу. Музыка сменилась, и вместо битвы Тарниш ощутил мрачное отчаяние. Его сознание перенеслось куда-то вдаль, и он снова оказался в шахте алмазных собак, чтобы обнаружить там ужас.

Воспоминания были еще слишком свежи, и Тарниш, не в силах больше сдерживать их, разрыдался.

Музыка была очень темной и мрачной. Они были в темноте, в глубине, спускались в недра древнего, забытого города в поисках короны. Медь была тяжелой, глубокой и подавляющей. Услышав его, Тарниш ощутил всепоглощающее чувство отчаяния, и он был не одинок. Вокруг него пони вжались в свои кресла и задрожали, вспомнив, что темноты следует бояться.

Глубоко резонирующие колокола и барабаны создавали грохот, а тубы и другие духовые создавали гнетущий туман, который, казалось, подавлял волю. Эффект был слишком хорош, и Тарниш обнаружил, что ему трудно дышать. Его охватила паника: он вспомнил, как его собственная тень, одержимая волей Грогара, напала на него. От холодного пота на его шкуре и гриве выступили бисеринки влаги. Он задрожал и не был уверен, что сможет вынести эти воспоминания, так как пот начал стекать по его шее.

Голос Грогара все еще звучал в его ушах, обычно когда он просыпался или оставался один. Этот звук преследовал его. Повернув голову, он посмотрел на Мод и подумал о жеребенке, растущем у нее в животе. Он не знал, как сможет уберечь этого жеребенка от Грогара, и это его очень беспокоило. Старый козел раздал много страшных обещаний, и Тарниш не знал, как на них реагировать.

Единственным утешением для него была Винил, которая обещала сделать все, что в ее силах.

Когда Октавия вошла в комнату, раздалось ликование, от которого Тарниш чуть не выпрыгнул из кожи. Сердце подскочило к горлу и решило задержаться там на некоторое время. Тарниш немного волновался за нее: она выглядела изможденной и потной. Он начал беспокоиться, что вечеринка была плохой идеей, и подумал, не лучше ли ей немного отдохнуть.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала Три Хаггер мягким голосом, который Тарниш с трудом расслышал. — Выпей моего чая, тебе станет легче. — Почти ухмыляясь, очень спокойная земная кобыла передала Тарнишу свою кружку.

Подумав немного, он решил, что это не повредит. Взяв фаянсовую кружку, он сделал глоток, затем еще один и стал наблюдать за тем, как Три Хаггер смотрит на него. Почти сразу же он почувствовал легкое головокружение, но в хорошем смысле этого слова.

— Типа, сильно… Я вижу, что это работает.

Приподняв бровь, Тарниш понял, что преувеличенная речь Три Хаггер была притворством. Он отпил еще чаю и почувствовал, как напряжение покидает его мышцы. Он не знал, что это такое, но ему это нравилось. Когда Три Хаггер начала его толкать, он подчинился и позволил ей вести его туда, куда она хотела.

— Типа, ложись на диван, потому что я собираюсь помассировать твои мышцы и все такое. А то ты совсем развалился.

Не успел Тарниш запротестовать, как его толкнули на диван, а сидевшие на нем пони разбежались. Три Хаггер, маленькая спокойная Три Хаггер, была сильной, и она одолела его без всяких усилий. Прижатый к дивану, Тарниш ничего не мог сделать, когда она забралась ему на спину. Когда она ударила его по позвоночнику, он хныкнул от боли, но потом, как ни странно, ему стало легче. Она продолжала наносить удары еще некоторое время, а затем начала разминать его, когда другие пони собрались вокруг, чтобы понаблюдать за ее техникой.

— Типа, чувак… тебе нужно поговорить со своей лучшей половиной о глубоком массаже простаты, чтобы помочь тебе расслабиться… Я думаю, это принесет тебе огромную пользу… Я могу продемонстрировать тебе… типа, в чем дело? Вот опять ты напрягаешься… зачем ты это делаешь?

Стоя на балконе, четыре пони смотрели вниз на улицы. Было холодно, падал снег, но он не налипал, пока. Даже ближе к полуночи город был очень живым и освещался искусственным дневным светом уличных фонарей. И хотя никто из них ничего не сказал, всем четверым спутникам вспомнился погребенный город.

— Я хочу домой, на каменную ферму, — сказала Мод своим спутникам. — Коттедж уже построен. Думаю, у нас будет достаточно места, чтобы всем было удобно.

— Я чувствую вдохновение и хочу писать больше музыки. Мне все равно, где это делать. — Октавия, одетая в плотное зимнее пальто, прислонилась к Винил. — На концерте было все, на что я надеялась, и даже больше.

— Мне не нравится Мэйнхэттен. Честно говоря, мне все равно, куда мы поедем, я просто не хочу быть здесь. — Высунув язык, Тарниш попытался поймать несколько снежинок, но, попробовав одну, бросил это занятие, и у него начался рвотный рефлекс.

— В какой-то момент нам нужно будет посетить Кантерлот. Винил должна навестить некоторых волшебников, выпускников школы Селестии. Она планирует приобрести книги заклинаний, и для этого нам понадобится много монет. Я рассматриваю это как инвестицию в нашу защиту. — Октавия, наблюдавшая за тем, как Тарниш пробует снежинку, начала хихикать в своей особой троттингемской манере.

— Это разумно, — сказала Мод, соглашаясь с Октавией. — Мы можем поговорить об этом утром. А пока я пойду в дом, буду есть до тех пор, пока не смогу больше есть, а потом лягу спать. Остатки девятислойного фасолевого салата, который приготовила Три Хаггер, так и зовут меня.

— Фу… — Мордочка Октавии сморщилась, когда она подумала о последствиях того, что беременная кобыла съест девятислойную фасолевую закуску. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Я не знаю, что я чувствую по поводу нашей жизни, — признался Тарниш. — У нас теперь есть секреты. Серьезные секреты. У нас даже нет выбора, все мы теперь работаем на Корону. Я не против, я хочу обеспечить безопасность принцесс после того, что показал мне Грогар… но я не знаю, что я чувствую по этому поводу. — Его бока раздулись, как мехи, а затем он выпустил все в шумном полухныканье-полухрипе. — Я выбрал бой, который не знаю, смогу ли выиграть.

— Пока мы держимся вместе, все будет хорошо. — Октавия серьезно посмотрела на Тарниша. — Если мы с Винил сможем обеспечить безопасность друг друга, то вчетвером нам будет просто замечательно. А теперь пойдемте в дом. Там есть остатки еды, мне холодно, и я нуждаюсь в сапфических супружеских объятиях.