Твайлит Старскай (Twilit Starsky)

Чаптер 9

Твой зевок — как глухой рык! Кухонная лопатка — как Копье Правосудия! Щипцы для жарки — когти от которых ничто не сбежит! Твоя…
Старскай тоже зевает на заднем плане.
— Не выспалась?
— Да ну, в натуре. Я люблю на тебе спать, но за каким ты поднимаешься аж до зари?
Она опять на тебе дрыхла. Ты опасался, не повредит ли это ее ребрам, но похоже все уже подзажило полностью. Два наибольших шрама на ее боку теперь видны только если мех подраздвинуть. Но на ощупь, по размеру они такие же. После очередного душа ты решишь, продолжать ли перевязки.
Ты пожимаешь плечами:
— Ничего не могу с собой поделать. Раньше я не любил рано вставать, но теперь, если уж поднялся — то поднялся.
В меню сегодня бекон, печеные бисквиты и овсянка.
Тебе странно, что ты из всего дома ты так легко можешь заходить именно на кухню. Наверно потому, что всегда любил готовить.
Ты знаешь что где лежит. Гордишься богатым набором кухонной утвари. Кое что из нее это семейные реликвии столетней давности. Когда ты держишь старую сковородку, ты как будто чувствуешь связь со всеми.
— Эй, Мистер А?
— Чего?
— Ты… ты ваще такой серьезный когда куховаришь. Ты там не шеф-поваром работал, часом?
— Че, такой уж прямо серьезный? — Может потом, что готовка помогает тебе собраться с мыслями.
— Да ваще. Я аж переживаю, чтоб ты меня следом на сковородку не послал.
Она не хочет рисковать получить брызгами горячего масла, поэтому сидит у задней двери, ведущей во двор, облокотившись на нее.
— Не, ну это ты переборщила. Не съем я тебя. И шефом я не был. Мне противна мысль готовить за плату. Слишком много времени на одном месте, в жаре. — Ты задумчиво щелкаешь щипцами, — Хотя, по иронии, я однажды мечтал быть кузнецом.
Ты переворачиваешь бекон. Обычно тебе лень жарить его только на себя, так что Старскай дает тебе повод побаловаться.
— А ты чем хотела заниматься, когда была моложе? Я что-то ообще не знаю, есть ли для пони какие-то работы или должности.
— Хммм… — Она смотрит по сторонам. Улыбка расцветает, но она выглядит смущенной, — Ты правда хочешь знать?
— Ну да. Я думаю это важно.
— Я это… мамой всегда хотела стать…
— Мамой? Во как. — Ты все еще сосредоточен на беконе, поэтому до тебя доходит с запаздыванием.
Хм, ну это вполне возможно, наверное. Есть же самцы-пони.
— Наверно нет цели лучше, чем завести свою собственную семью. Я тоже так хотел, но наверно это самая дальняя цель из всех.
Старскай хихикает.
— Ты тоже хотел мамой быть?
— Ага, конечно. Меня бы звали Маманон, бля. — Ты хмуришься.
Разговор набирает обороты. Она выглядит заинтересованной и больше не наваливается тоскливо на дверь.
— Не, я тебя понимаю, чувак. Это круто что ты хочешь папашей быть. Я даж не слышала не разу, чтобы парни о таком мечтали. Ты, с которыми Лиззи тусила наверно бы дали по газам при первом упоминании. Глупо это. Кто же не хочет иметь семью?
— Пацаны? Не хотят чтобы их что-то привязывало. И многим на семью пофиг.
— Бля… но почему? Вот ты например, из тебя отличный папа получится, Мистер А!
Ты щелкаешь щипцами с нетерпением. Эх, нельзя есть сырой бекон, но и нельзя его заставить приготовится раньше чем надо.
— Да, наверное. Но для многих пацанов? Им бы подошло просто всунуть, вынуть и пойти.
— А тебе?
Ты опускаешь щипцы, отходишь от сковороды и прислоняешься спиной к кухонной стойке.
— Что “мне”?
Она ухмыляется, глядя тебе прямо в глаза.
— Ты бы тоже всунул, вынул и ушел?
—… Не. Я лучше бы даже не влезал в это дело, если есть риск наделать детей той, кто явно не будет хорошей матерью. Или тем более позволить такой на тебя давить детями.
Старскаевская ухмылка становится еще шире.
— Таааак что, если б ты решился, значит ты точно выбрал себе пару?
Так, что ли, выходит? Ты прищуриваешься и задумываешься. Ну, наверное да. Ты и так не особо гулял. Отцовское воспитание помогло уяснить границы дозволенного.
Как например…
Ты уставился на Старскай и чувствуешь, что краснеешь.
— Обнимашки не в счет!
Ее ухмылка сдувается немного.
— Ой, да ладно, Мистер А!
Ты упрямо качаешь головой.
— Неа, не в счет.
— Чуваааааааак… Блин, прямо в лицо отшил. — Она опускает глаза. Что-то похоже она придуривается.
—Но, — продолжаешь ты, — Ты у меня все равно особая.
Ее уши подскакивают вверх.
— Не, эт ты так просто говоришь.
— Да не, правда.
Она взмахивает хвостом. Она борется с улыбкой на лице.
— Никакая я не особая, чувак.
— Нет да!
Уголки ее рта дрогнули.
— Насколько особая, Митер А?
— Настолько, что я не против что ты спишь со мной. И на мне.
Как дверь, разбитая толпой зомби, улыбка взрывается на ее лице.
— Ну че, звучит важно.
— Да уж поверь мне.
Она довольно раскачивается из стороны в сторону, польщенная твоей уверенностью.
— Круто же, Мистер А! Пасиб! А Лиззи, вон, с парнями, даже не у себя дома ночевала.
— Она тебя с собой не таскала?
— Ну, пару раз… Я ж… того, думала сначала что это просто, ну как переночевать у друга. Я не ожидала что она, прям так… ну ты понимаешь.
— Понимаю…
Но, похоже ей нравится рассказывать про Лиззи. Хотя ты очень мало хорошего о ней слышал за все это время.
— Как часто она так?
— Ой, Мистер А. Она… — Старскай поднимает взгляд, — Она, ну наверно со старших классов. А потом, типа, выпускной и все такое. Я, помню, дома сидела, смотрела сериал любимый, а она говорит что идет на выпускной. И что там, мол, с пони вход запрещен. Но пообещала, что фоток наделает и потом покажет. Ну, пока я там похавала, еще чет поделала — и тут она возвращается, после полуночи. Платье набекрень. Ну я подумала, норм. Упала, там, мож быть. Пофиг. Но тут я унюхала — от нее бухлом разило… — Старскай прищурилась, — и… мужиком. И она начала отнекиваться, когда я про фотки спросила. Разозлилась даже. Почти наверно как ты бы разозлился, если бы я весь бекон одна сожрала.
— Да ну, не так уж я бы и разозлился!
— Ну, ты то норм чувак. Ну в общем она вся на нервах, я в шоке… — Она вздыхает. — А потом я узнала что она не со своим парнем тогдашним даже на выпускной пошла. А с каким-то пацаном, которого она всегда говорила что терпеть не может. Вот как это вообще, кувыркаться с кем-то, кого ты терпеть не можешь?! Я то обычно никого не ненавижу. Мы ж все Божьи кобылки… ну кроме тех кто не кобылка. Но если бя кого-то бы ненавидела, я б с ним — никогда!
Опять мы куда-то не туда зашли…
Она продолжает:
— А потом, потом… Даж не знаю, чувак. Дальше так и пошло по наклонной… Говорят что отношения тебя меняют, но тут даже отношений-то не было толком! Она даже не всегда фамилию чувака знала, а уже прыгала на него, как хищник.
Кажется, она просто хочет выговорится.
— Ну как так можно, а? Как не заебет-то? И еще так квасить, к тому же.
Она завершает свое выступление глубоким вздохом. Лиззи похоже большое место в ее мыслях занимает.
Вообще, за всю ту неделю что она безвылазно тут, из эмоций ты наблюдал наиболее часто усталость, горечь, отвращение, безнадежность и страх…
— К-кстати… — ее тон полон смущения, — А к-как твоя фамилия?
Ух. Понятно. Ты делаешь вид что не заметил связи.
— Пападопулос.
— Анонимус Пападопулос, входит?
— Ага.
Она глядит на тебя, долго, с минуту. А потом укатывается со смеху. Ржет она долго. Несколько раз она делает короткий передых, а потом опять продолжает.
Ты терпишь. Как могучий дуб, пинаемый малышом-каратистом. Вроде и без толку, а все равно неприятно.
— ПАПА! — Она выкрикивает.
— Че? — Ты не понял.
— ПАПАНОН!
Ты аж удивлен, как это она еще по полу не катается.
— ДА ТЫ Ж ПРИРОЖДЕННЫЙ ПАПА!
Хмм… В таком смысле люди еще с твоей фамилии не шутили.
Проходит еще немало минут, пока она успокаивается.
— Ох… Это… — Она произносит наконец.
Ты делаешь лицо кирпичем.
— Можно я тебя буду Папа звать? И это ж не будет странно, потому что ж твоя фамилия. — Ее опять одолевает хохот. Ты держишься, а потом все таки присоединяешься к ней.

— Как я выгляжу, Мистер А?
— Бинты чистые уже пару дней были. Раны не открывались.
— Ага, а все благодаря тебе! Ты такой классный ммммммасажик делаешь…
— Это была мазь. И я только раны мазал.
— Да ладно тебе, я не против.
Ты внимательно осматриваешь ее раны и киваешь с одобрением. Тот понитуберша так тебе и не ответила, кстати. Ничего, и без нее обошлись.
Ты похлопываешь Старскай по боку, приглаживая ее шерсть.
— Не больно?
Она качает головой.
— Неа. Так что продолжай гладить.
— Я лучше тебе обработаю хвост и гриву.
Она удивленно задирает бровь.
— Ого, Мистер А! Ты это о чем, а?
Опять пошлятина…
— …Ты прекрасно знаешь о чем я! Я пошел за ножницами.
Ты берешь ножницы из аптечки. Те же, которыми ты резал бинты.
— Ну, как тебя постричь? Я не парикмахер, поэтому постарайся попроще что-то придумать.
Интересно, как давно ее вообще кто-то в порядок приводил? Шерсть у нее сантиметра три, а где и подлиннее. Хвост и грива п полу волочатся.
— Задачу задал! Я и не думала даже над этим никогда. А тебе как нравится?
— Мне?
— А ну, глянь! — Она встает и вертит головой из стороны в сторону, принимает пару поз; поворачивается к тебе то лицом, то задом, то боком. — Я-то не знаю. Я так привыкла уж, никогда не задумывалась над стилем.
— Ты мне полную творческую свободу дашь?
— Ага!
Она садится. Ее глаза светятся, она похоже и правда рада.
— Хмммм… — Ты прищуриваешься, перебираешь гриву. Это ее еще больше радует, но она сидит не шевелясь.
Что бы ей было больше к лицу? Под горшок? Не это садизм какой-то. Просто укоротить? Так проще всего…
Ее грива пышная, тяжелая. Очень мягкая на ощупь и даже совсем не спутанная. Это так от природы? Не похоже ведь чтобы они могли сильно успешно за собой ухаживать с помощью копыт. Пока ты перебираешь ее гриву, она внимательно следует взглядом за твоими руками.
— Ух, Мистер А, ты прям заторчал.
— Тихо ты, я думаю.
Она прыскает и улыбка становится еще шире.
И все же, как постричь такую прорву волос? Ты и себе бы самому прическу не придумал.
— Эх… — Ты прикрываешь глаза. Пытаешься визуализировать какой-то план.
— Чувак? Ты это… зен познал?
Так, Таааааак… О! Ну да!
— Знаю! — Ты сосредотачиваешься и тянешь руку к гриве. Она сидит как статуя. Ты собираешь волосы в прядь и ведешь руку вниз. Каждые несколько сантиметров ты останавливаешь руку и прикидываешь. Так, это сильно коротко… да и для такого машинку надо. Ниже. Ниже. Ниже.
Чем ниже движется твоя рука, тем больше она расслабляется. Ты останавливаешься на пару сантиметров ниже плеча. Так вроде сойдет. Ты присобираешь волосы, подносишь ножницы и просто стрижешь по линии. Старскай напрягается.
— Меня-то не порежь, Мистер А. Я только залаталась.
Ты продолжаешь орудовать ножницами.
— Ну, уже, что ли? — Ей не терпится.
В ответ ты победно поднимаешь отрезанную массу волос.
— Ого, как это со стороны-то… — говорит она.
— Тебя вообще кто-то стриг когда-то?
— Даже не помню. Можно я это себе оставлю?
Теперь ты поднимаешь бровь.
— Ты хочешь состриженное себе оставить?
— А чего нет?
— А зачем?
— Буду каждый день поливать и может вторая я прорастет?
Ты не можешь понять она шутит или нет.
— Не.
— Ууу… — Она звучит расстроенной. Ну да ничего.
Ты откладываешь ножницы и кусок гривы в сторону.
— Так, а теперь самое веселое.
— Че? Че?
Вместо ответа ты просто запускаешь пальцы глубоко к ней в гриву и массируешь кожу, перебираешь пряди пальцами, выбирая отрезанные волосы.
— Мистер А, че ты…
Ты спускаешься вниз по шее, потом идешь обратно. Ты чешешь ее у основания ушей.
— Мистеееееер Эййййййййййййййй… — Она аж глаза выпучила.
Ты продолжаешь массаж по всем правилам. Ты повторяешь весь цикл раз пять. К концу процедуры, она почти в прострации.
— Стрелять-колотить, Папа…
Передохнув ты начинаешь опять. Твои руки, как ловкие пауки, бегают по ее шее. У нее аж подкашиваются ноги. Каждый раз, когда ты замедляешься, она испускает протестующее ржание.
Наконец ты опускаешь руки. Ее грива больше не лежит под собственным весом. Теперь она стоит пышным ореолом с обоих сторон.
— Да я просто виртуоз! — Восклицаешь ты.
Зеркала под рукой нету, поэтому ты хватаешь телефон. Включаешь сэлфи-режим и тычешь камеру ей под нос.
После такого кайфа перезагрузится сложно, но она наконец ухитряется и глядит в экран.
— В-вау… Мистер А, это что за взрыв на макаронной фабрике? Ниче се!
Это что, комплимент такой?
— Ну как? Чувствуешь себя новой кобылой?
— Чуваааааак! Хахаха! Да ты глянь! — Она крутит головой и так, и этак. — Ух ты, голова как ничего не весит теперь! И такое все воздушное! И прохладненько. И я такая… миленькая.
Она подмигивает камере и лучезарно улыбается. Жаль камера сама не сработает. А ты зазевался. Такой кадр упущен!
— Бля… Да когда же это я предыдущий раз стриглась-то? Я теперь уже не как кобылка выгляжу… а как взрослая кобыла, ваще! Говори потом о новых началах!
— Рад что тебе понравилось. Я бы может чего-то покруче наделал, но я не знаю как. Ну, подумал что так подойдет. Так и не коротко сильно, тебе идет, но и вниз не тянет. А, еще можно бантик где-то раздобыть…
— Бантик?! Ух, да ты вообще хочешь чтобы я была прям вся женственная-женственная?
Ну, может и так.
— А что, проблема, что ли?
Она имитирует отдание чести.
— Не, сэр, Мистер Парикмахер, сэр! Лиззи, когда-то давно еще, пыталась меня прихорашивать, но потом забила. Эх… то что ты сделал… это как машина времени.
Почему-то тебе не хочется уточнять.
— Ладно, если мы хотим таки куда-то пойти, давай займемся хвостом теперь. — Ты опять берешься за ножницы.
— Эй, попридержи коней, ковбой!
— Что такое?
— Ты ж не будешь вот брать леди и хватать за… дай хоть отдышаться! — Она встает и отползает от тебя.
До тебя не доходит.
— Да что такое? Давай хвост, говорю.
— Не, руки прочь.
— Давай!
— Не! — Она, похоже, серьезно.
— Ну, ты ж хотела на свиданку.
Она выглядит, как будто захмелела.
— Чувак, мы считай прошли и свиданку и кино и проводить домой задно!
— Да я ж тебе только гриву подстриг!
— Да не, чувак, ты своими руками меня до глубины души потряс.
…
— А?
— Ага.
— Ну… Ну ладно.

Старскай уговорила тебя засесть в гостинной наверху. Всю неделю подряд. Это тебе показалось глупо, но и слышать ничего не хотела.
— Видишь, я ж говорила!
— Ага… наверно.
Ты притащил снизу свой лаптоп, пледы, одеяло и подушки. Единственное что тебя беспокоит, так это то, что стул где ты сидел во время своего монолога все еще стоит где стоял. Ну, хоть она на него внимания не обратила. Тебе кажется что это очевидно, почему он стоит здесь, напротив фотографий.
Как неудобно-то! Бате бы за тебя стыдно было. А ты теперь должен тут сидеть как будто ничего не произошло?
Ты чувствуешь копыто на своей руку.
— Мичтер А… Ты злишься на что-то?
— Я? Да чего?
Ты смотришь на свою руку и понимаешь что ты сжал ее в кулак.
— Да не злюсь я.
— Точно? Не хочешь выговорится? — Ее тон какой-то другой сейчас. Она не в обычном игривом режиме.
Тебе бы чувствовать себя спокойнее, но нет.
— Эй, Анон! — Старскай не даст себя игнорировать, — Это не здорово, все время внизу сидеть.
— Да знаю я. — Ты просто не чувствуешь… что ты можешь, должен быть здесь.
— Мистер А, вот скажи мне…
— А?
У нее лицо серьезное. Грива… очень красивая.
— Тебе моя грива нравится? — Она улыбается и встряхивает гривой, давая ей волной взлететь с шеи. Волос все еще достаточно длинный для этого. Окрашенные в очень красивый оттенок сиреневого.
— Да, нравится. Очень красиво.
— Хошь меня расчесать?
— Что?
— Хочешь… расчесать… мне… гриву? Мистер А? — Не, точно не шутит. Что делать-то?
— Ну… хочу. Давай.
Она подходит а поддевает твою рук своей головой.
— Пасиб, Мистер А. Ты настоящий друг! С тех пор как волос поубавилось, я прямо нарадоваться не могу.
— Да… конечно. — Почем это тебя смущает? Потому что она хвалит тебя?
— Кстати, что смотрим-то? — спрашивает она.
Како на с темы на тему прыгает. Вы ж уже говорили, вроде, что.
— Смотрим То Самое Шоу из 70х. (примеч.: https://en.wikipedia.org/wiki/That_'70s_Show)
— А почему мы его выбрали?
— Ну, хорошее шоу потому что.
— Это да! Вам с семьей нравилось его смотреть?
Твоя рука сжимается.
— Эй, помни про гриву, чувак!
— Да… — Ты продолжаешь ее гладить. — Да. Нравилось. Это такой простенький ситком, но у каждого свой любимый герой был. Даже не самые лучшие моменты… ничего были. Поиски работы. Увольнения. Отношения. Посиделки с друзьями.
Твоя рука кажется тебе тяжелой.
— Нормально-нормально, чувак. Я рада что мы друзья. Давай посмотрим его, пока тут сидим. Оно на телеке большом здОрово будет смотреться.
— Посмотрим, посмотрим…
Три сцены спустя и ты уже смеешься как ни в чем не бывало. Как тогда.
Конечно же, ты не рос в 70е. Даже твой дед еще не родился тогда. Ты себе представить не можешь, как это, иметь столько друзей. У тебя никогда столько не было.
Тогда, давно, ты даже называл своего отца Рэд, в шутку. А он тебя Келсо…
Старскай хихикает над некоторыми шутками, но некоторые похоже не догоняет.
— Эй, Мистер А? Кто твой любимый герой?
— Лео.
— О, его еще не было в кадре.
— Не было. Он далеко не во всех сериях. Он старик, очень классный. Немного на выпивоху похож.
Ты прокашливаешься и стараешься изобразить его акцент: “Ничесе, браток! Парень и его пони, сидят телек смотрят.” Удается не очень, трудно тебе изобразить Томми Ченга.
— Хахаха, правда что ли? Ой, братюня, точно! — А вот у Старскай получается. Даже не верится что она шоу в первый раз смотрит.
— Ну, а раз он не в этой серии, кто тогда тут любимый герой? — спрашивает она.
— Тут? Эрик.
Ты сам от себя не ожидал, что его назовешь. Он в компании самый большой задрот. Заучка, хилый и очень правильный. Ни капли на тебя, ни тогдашнего ни нынешнего, не похож.
— Ого! Вот тот, что ли? Че так? Ты тоже задохликом был?
— Да нет. Просто… Просто нравится, как у него всегда семья. У него родители. Друзья. Даже его подружки отец к нему расположен. А Боб и того, крутой чувак.
— Вот оно че… Да, согласна.
Она поддевает твою руку головой, опять, напоминая что ее нужно гладить.
— Рассказать тебе о моей семье?
Ты смотришь на нее. Она смотрит в телек.
— Ну, расскажи. Лиззи там, и еще…
— Там Лззи. Ее мама. Мама ее мамы. И ее тетя.
Одни женщины? Почти наоборот с твоей семьей.
— Ну и, значит, Лиззи единственный ребенок. Вот тогда я и появилась… А бабушка… она долго не протянула. Ушла, когда я еще и не успела освоится…
— Это всегда тяжело… — Замечаешь ты, — Когда становишься старше, понимаешь что столько о человеке не знал. Если бы хоть часик, чтобы поговорить…
— Да, ваще да.
Похоже ни ты, ни она особо на шоу не сосредоточены.
— Значит, мама Лиззи. Она вся всегда в работе. А тетя… Лиза. Она просто приходит и… Но она вообще-то классная была. Не знаю, может я чего от нее понабралась. Она курила как тепловоз. И самая крутая была во всем курятнике.
— А, научила тебя житейской мудрости и все такое?
— Типа того. Научила меня уважению. И как быть скромной. Типа, я пони и могла делать то что Лиззи не могла, но и Лиззи могла много что я не могла. И мы ссорились из-за этого с Лиззи. Как сестры, типа.
— Понимаю.
— И тетя когда это видела, она меня просто брала и вела на прогулку. И говорила.
— О чем?
— Да обо всем. Про солнце, про звезды, про души — что и у людей и у пони они есть — про погоду, про то, сколько деревья живут…
— Странно как-то.
— Не знаю. Она, она вся такая возвышенная тогда была. Сказала что насмотрелась в интернете какого-то чувака, который ее сподвиг всегда во всем разбираться и всегда вопросы задавать.
Она опирается о тебя.
— А она вообще объясняла к чему это? Или просто выводила тебя из дому и говорила про астероиды и силу цвета?
— Ну… вобще не то чтобы. И мне как то не довелось спросить. Я… Я потом узнала что она немного того…
Старскай хныкнула. Ты смотришь на нее. На подбородке у нее вяся скатившиеся слезы.
— Но в общем, мне самой пришлось собирать паззл. И кажется я собрала кой че. У нее все это так просто звучало… и она такая спокойная была. Как только мы с Лиззи ссоримся, она сразу тут как тут и мы уже слушаем чем джем отличается от компота. И я думаю… — она сглатывает, — …Она просто помогала так. Разряжала ситуацию. Я вот думаю, как же она переживала? Как сильно все замечала? Она выглядела, как будто ее ничего не проймет. Но она переживала, выходит.
Тем временем серия кончается. Еще один набор ситуаций, перемежаемый дежурным закадровым смехом.
— Ну, она наверно знала что делает, все таки.
— Да, она офигенная была. Как говорящая статуя.
Ты откидываешься на спинку дивана. Потом включаешь подножку и поднимаешь ее так, что аж спинка опускается.
— Это наверно искусство, снимать напряжение когда все на взводе. — Говоришь ты.
— Ага. Я бы тоже уметь так хотела.
Тебе не хочется ничего на это отвечать, но в то же время ты хочешь ей показать, что она и так умеет. Тетя могла бы ей гордится.
— Ты и так умеешь. А вот если бы я все таки тебе хвост постриг, то ты была бы еще круче.
—Н-не, все окей. — Она аж вздрагивает. — Хорошего понемножку…
Ты склонен согласится.
— Ладно. Как захочешь — обращайся.
— Ага, когда приду в себя от прошлого раза.
Да что такое-то? Что ты такого сделал?
…
Ладно. Надо дальше сериал включать.