Экспедиция Гилдероя

Капитан Д. Дизайн, ???

Из личного бортового журнала Декадента Дизайна, капитана “Её Королевского Высочества “Рассвета Авроры”.

Я не могу поверить, что я проснулся и вообще сейчас спал. То, что я только что увидел, было чем-то вроде глупой фантазией, но в то же время оно было таким реальным!

Великий дядя Фрост Степ умер за двадцать лун до моего рождения. Когда я был ещё жеребёнком, он стал моим вдохновителем, тем, кого современные пони называют «образцом для подражания». Я изучал его путешествия с непрекращающимся интересом. Эти бортовые журналы, дневники и газетные вырезки были всем, что я знал о жеребце. Я сокрушался от жестокой реальности, что мне никогда не придётся встретиться с ним лицом к лицу, не попав сначала в холодную хватку вечности. Я знал, как он выглядел, по портрету, сделанному в его средние годы, когда он был капитаном дальнего плавания и собирался исследовать острова Небесного Моря. Его изобразила член команды на бумаге, уже пожелтевшей от возраста, грубой, бесцветной, под неудачным углом наклона. Хотя та кобыла и была ещё новичком в своём ремесле, я знал, что в последующие годы она станет довольно знаменитой.

Вот что я увидел сегодня ночью… Бумажный силуэт каким-то образом превратился в трёхмерный и ужасно пропорциональный, с неестественно вытянутыми ногами и такой острой мордой, что она могла бы резать алмазы. Он разбудил меня от сна шорохом своей спотыкающейся походки, и я был так потрясён, что не смог закричать, как бы мне ни хотелось!

Существо стояло в темноте возле моей кровати и смотрело на меня с сильным недоразумением. Казалось, оно так же озадачено моим существованием, как и я его собственным. Однако чем дольше мы смотрели друг на друга, тем сильнее это знакомство воздействовало на мою напряжённую и борющуюся психику. Его грива, чёрная, как уголь, двигалась, будто какой-то жеребёнок её постоянно рисовал, стирал и перерисовывал линии в вечном цикле неудовлетворённости конечным изображением. Его глаза, хоть и лишённые живого света, вонзились в мою душу так же уверенно, как любой холодный, бесчувственный клинок. Я смотрел на эту трёхмерную карикатуру на двухмерную каракулю и с неуверенностью чувствовал, что меня, должно быть, мучает кошмар!

Однако знакомство на этом не заканчивалось. Наконец я установил невероятную связь: эта сущность выглядела в точности как оживший портрет моего давно умершего двоюродного дедушки. Я мог только задыхаться от удивления и ужаса, пытаясь представить, какая магия, будь то тёмная или светлая, могла притянуть эту фигуру из моих детских фантазий и мечтаний в этот мир живых.

А затем…

А затем появился звук. Он долетел до моих ушей с нежностью шёпота, но в моём сознании он грянул, как могучий гонг. Моя голова тряслась от эхо так, что я боялся, что она разобьётся, как стекло! Я опустил травмированные уши и попытался прикрыть их копытами, но шум был не просто слуховым ощущением. Нет, он безжалостно проникал в мой мозг, сверлил и царапал каждое нервное окончание. И только после нескольких секунд выдержки и постепенного затухания я понял, что это был тот самый звенящий звук, который всё это время доносился из трещины в Матти-Тс-Айониотитас.

Мой череп пылал от зуда! Клянусь самой Селестией, то самое серое вещество, заключённое в защитных слоях моего черепа, перестраивалось. Он разрезал, бил, стягивал, ослаблял, сжимал, раздавливал, щипал, тыкал, толкал, уплотнял, прессовал, искажал, мял! Я попытался закричать, но снова из моего горла не вырвалось ни звука. Был ли это страх? Была ли это какая-то дьявольская форма ментального доминирования, воздействующая на мою смертную оболочку? У меня не было возможности быть уверенным. Я знал только с некоторой отвратительной уверенностью, что в моей каюте действительно не было ни звука. Я был один на один с этой штукой, за пределами разума пони, полностью в её власти.

Колоссальный, сокрушительный звон остановился. И в тот момент, когда это произошло, я услышал что-то ещё, что-то совершенно неожиданное:

"Кто ты?”

Реальность была абсурдно молчалива, но слова всё равно существовали. Они были чертовски странными, тяжёлыми, но в то же время невнятными, как будто говорящий не мог выбрать тон или громкость и поэтому произносил каждый слог по-разному. Я был настолько ошеломлён таким развитием событий, настолько поражён продолжающимся шоком, что едва осознал заданный вопрос.

Пока не повторилось: «Кто ты?»

Я уставился на существо, не в силах сформулировать ответ. Абсурдная бумажная сущность смотрела на меня, но мой дядя явно не был таким. Я вспоминаю своё имя постепенно, мучительно копаясь в сознании, как будто зазубренный крюк погрузился в складки и щели моей души и вытащил её из глубины.

«Декадент. Рассвет.”

Это нечто могло читать мысли в моей голове, как открытую книгу. У меня было так много вопросов, но все они путались и отодвигались в сторону одним единственным голосом в моей голове, кричащим на нечисть: «Уйди, иди и оставь меня в покое!» Однако мои тихие крики остались проигнорированными или, возможно, неуслышанными.

Хотя он не сделал ни шагу ближе, у меня сложилось травмирующее впечатление, что бумажный фантом подошёл ближе, вырисовывался так, что сделал меня просто тенью его причиняющего боль великолепия. Мною овладело тревожное ощущение, что оно изучает меня, словно лабораторную крысу под микроскопом, а исследователь держит вне поля зрения тонкий сверкающий кончик рассекающего лезвия. Однако вместо пореза я почувствовал нарастающее ощущение припухлости, как будто всё мое тело могло взорваться от какого-то мощного внутреннего давления. Меня чем-то кормили, но не в каком-то физическом смысле, а в сфере моих ощущений и подсознания.

Это было побуждение. Простое, но мощное желание, которое на мгновение завладело всеми хрупкими краями моего сознания:

"Уходите.”

Два слова. Два простых, проникновенных, лёгких слова. Однако я чувствовал, что не слова разрушают моё существование. Я не могу объяснить величие этого инстинкта и животной потребности, с такой силой втиснутой в мою душу сущностью, само существование которой не поддаётся пониманию. Он схватил меня железной хваткой и сжал так сильно, что я потерял сознание, плакал, дрожал и был парализован в своей постели.

Сейчас я сижу здесь, пишу в этом дневнике и всеми фибрами своего существа чувствую, что должен покинуть это место. Экспедицию, Матти-Тс-Айониотитас , Ледяной Север, всё это! Однако то, что я чувствую сейчас, — это всего лишь тень ужаса, который так сильно проник в моё сердце. И я начинаю задаваться вопросом, не было ли это всего лишь каким-то болезненно-фантастическим ночным ужасом, вызванным тайной и напряжением этой миссии?

Я разрываюсь между долгом и желанием. Если бы первое не было таким важным элементом всего моего существования, я, возможно, уже поддался бы второму и приказал кораблю направиться на восток, в вечно раздирающий шторм, прочь от этого чудовищного места. Но я капитан Королевского Воздушного Флота Её Высочества, и, как бы мне это ни было больно, я не могу позволить простым эмоциям диктовать мои действия. Я доведу это расследование до конца и через день посмеюсь над нелепостью того, что меня так терзают призрачные видения простого сна.

При этом, думаю, я спрошу Расти об этих оккультных мерах безопасности. Называйте это признаком слабости, но ради собственного комфорта я позволю себе это.