Непоколебимая решимость

13. Ты можешь это выкопать, сука?

— Шедо не понимает, что сейчас произошло. — Стоя на улице, Шедо любовалась своей новой сумкой и думала обо всех их обновленных запасах. Она чувствовала недоверие к тому, что только что произошло, и чувствовала себя виноватой за это. Ей хотелось верить, что в мире есть добрые существа, даже после всего, что произошло.

— Что ты не понимаешь? — спросил Конифер, потираясь о Шедо и наслаждаясь ее пушистостью.

— Все, — ответила Шедо. Ворча, она жестом указала на магазин.

— Ну, — начал Конифер, растягивая слово и делая его длинным. — Он сказал, что хочет, чтобы Расти Рейл стал следующим Понивиллем, что бы это ни значило. Им нужно с чего-то начинать, а это значит — создавать репутацию. Быть милыми — это преимущество для них, потому что мы отправимся в мир и будем рассказывать другим о том, какие милые пони в Расти Рейл.

— Значит, он раздает вещи?

— Это называется альтруизм.

Услышав странное слово, которого Шедо никогда раньше не слышала, она залаяла. Стоявший рядом пони уставился на нее, но сделал это вежливо. Потянувшись вверх, она начала чесать затылок, используя мозолистые подушечки лап, а не когти. Если не соблюдать осторожность, копательные когти могут превратиться в скальповые когти.

— Делать добро ради добра, — продолжал Конифер, и все его лицо скривилось от сосредоточенности, когда он пытался придумать, как объяснить это своей спутнице. Хотя в данном случае он надеется на отдачу от своих инвестиций в доброту, он все равно делает добро ради добра. — Додж-Сити-Джанкшн — плохое, дурное место, а Расти Рейл старается быть полной противоположностью.

— То есть… Шедо пытается быть хорошей собакой ради того, чтобы быть хорошей собакой, потому что многие собаки плохие? — Шедо потянулась вниз, и ее лапа легла на спину Конифера. — Шедо делает добро, чтобы компенсировать то плохое, что сделал ее род.

— Да… что-то вроде того. — Конифер немного поёрзал, пытаясь почесать спину об мозолистую лапу Шедо. — Но альтруизм — это делать что-то хорошее, поступать правильно, даже если ты можешь ничего не получить взамен.

— Самурай. — Шедо склонила голову. — Истории о том, как все было. Делать добро ради чести. Поступай правильно ради своей души. Упражнения укрепляют мышцы, но только добрые дела делают душу сильнее, говорит Минори.

— Это звучит невероятно мудро. — Конифер раскачивался взад-вперед, пытаясь почесать зудящее место. — Альтруизм как форма гимнастики для души. — Когда лапа Шедо начала растирать ему спину, глаза жеребенка зебры закатились, а язык высунулся, и ощущение лишило его всякого разума.

— Шедо занимается альтруизмом, — объявила она, рассеянно почесывая своего полосатого компаньона. Другой лапой она указала на крошечный городок вокруг себя. — Если Шедо творит добро и обеспечивает безопасность пони, значит, пони в безопасности, и добро творится. Если маленьким пони угрожает опасность, они пугаются, остаются в домах и, возможно, не делают столько добра. Правильно?

Конифер ничего не ответил, только стоял с глупым видом, когда ему почесывали спину.

Нельзя оспорить тот факт, что некоторые земные пони были прирожденными землекопами, но у них были копыта, а не копательные когти. У Шедо, алмазной собаки, были копательные когти, пронизанные могущественной магией, предназначенной для перемещения земли. Она могла одним взмахом разрезать гранит, а когти-копалки были одним из немногих предметов, способных с легкостью пронзить кости алмазной собаки.

Шедо наблюдала за происходящим, стараясь быть вежливой: ее никто не приглашал копаться в недостроенном подвале, но ей хотелось. О, как она хотела. Она виляла хвостом из стороны в сторону, наблюдая за тем, как два земнопони копытами откалывают камень. За несколько минут она могла бы превратить камень в гравий.

Не выдержав, Шедо поддалась своей природной склонности. Ей не нужно было копать, ее никто не заставлял копать, но она хотела копать, ей нужно было копать, чтобы удовлетворить зуд. Она спрыгнула в подвал, не обращая внимания на лестницу, и ее пятифутовая туша рухнула на недостроенный пол, как упавший камень. Один из земляных пони испустил испуганный крик, и оба они убрались с пути алмазного пса, который стоял с вытянутыми когтями.

Копать.

Нет более сильного чувства, чем копать ради удовольствия. Шедо вгрызалась в камень, вонзая в него свои когти и разрывая его, словно мягкий сыр. В считанные мгновения у нее под задними лапами оказалась куча гравия, и она вырезала довольно много камня. Земные пони, поняв, что Шедо не представляет никакой угрозы, теперь с удивлением наблюдали за тем, как настоящий землекоп за считанные мгновения делает то, на что у них уходили часы.

Мощные предплечья Шедо были размером с их шеи, а ее передние лапы — с их головы. Хотя она и не знала этого, но даже будучи щенком, она была сильным существом. Может быть, по меркам алмазных собак она и была маленькой, но все же она была алмазной собакой, а потому представляла собой грозную силу, состоящую из мышц, сухожилий и шерсти. Шедо и ее вид можно было назвать только великанами собачьего рода.

Шедо высекала из камня пыль и гравий. Когти нагрелись и покалывали, магия в них была сильна, и теперь, когда они как следует разогрелись, они стали еще острее, если можно было в это поверить. Над ней Конифер с любопытством смотрел на свою спутницу, изучая ее, следя за каждым ее движением.

Самым удивительным, пожалуй, был звук. Он не поддавался описанию: звук камня, раскалываемого и измельчаемого с такой удивительной скоростью, был поистине потрясающим. Задние лапы Шедо уже почти утопали в гравии, и за короткое время она отколола несколько квадратных ярдов камня, копая с бешеным, собачьим удовольствием, высунув язык сбоку морды.

Подвал представлял собой, по большей части, большое квадратное пустое пространство, уходящее в землю примерно на двенадцать футов. Он был засыпан гравием, но его можно было вывезти позже и использовать там, где это было необходимо. Благодаря усилиям Шедо работа, длившаяся несколько дней, а может быть, и недель, была сделана всего за несколько часов.

Что касается самой счастливой маленькой сучки, то она сидела у края погреба, неловко пытаясь отхлебнуть лимонада из стакана. Ее когти все еще дымились — дым пах горячей землей — и она выглядела счастливой, вся в пыли. Несколько пони вышли из своих домов, чтобы поглазеть, и Конифер заговорил с ними, радуясь, что есть с кем поболтать.

И вот тут-то все и становится интересным, понимаете? Именно в этой части я немного завидую Шедо, хотя мне и больно это признавать. Она — алмазная собака; большое, страшное, жестокое существо с известной репутацией поедателя вкусных пони за один укус. У пони всех племен есть множество страшных, не дающих спать по ночам историй о том, как алмазные собаки ловят маленьких глупых жеребят, отважившихся покинуть безопасное стадо, и затем съедают их, или делают что-то не менее ужасное, например, перемалывают их маленькие косточки, чтобы сделать восхитительные маленькие буханки хлеба.

Это кажется несправедливым. Шедо добилась признания без особых усилий, а я… драконикус, меня никогда не принимали. Никакого доверия. Ни тепла. Ни дружбы. Почему меня сделали изгоем, а Шедо может вырыть яму и найти признание? Я был полезен! Я рассказывал о приучении синего отродья к горшку, чтобы она перестала везде гадить! Никому не нравится наступать в лужи! Это просто несправедливо, говорю я вам, совсем несправедливо. Пони — непостоянные существа, и я не могу не задаваться вопросом, когда же они отвернутся от нее, и насколько кровавым будет неизбежное?

На ужин была фасоль пинто, много фасоли, поданная с кирпичиком кукурузного хлеба. Несколько пони собрались в общей комнате гостиницы и ели так, как обычно едят пони: громко, шумно, с большим аппетитом. Вместе с фасолью тушился острый чили, а также несколько пикантных овощей.

Роял Энн Черри сидела рядом с новыми гостями, наблюдала за их трапезой и улыбалась доброй улыбкой. Ее грива была убрана в тугой аккуратный пучок. Перед ужином она умылась, чтобы смыть пыль, и теперь ее лицо было свежим. Это как-то омолодило ее, а глаза стали более живыми.

— Знаете, вы можете остаться, — обратилась Роял Энн к щенку и зебровому жеребенку. — Мы будем очень рады. Если вы останетесь, мы поможем вам построить дом и все остальное. Я уверена, что со временем для вас найдется оплачиваемая работа, но мы будем рады присматривать за вами до тех пор, пока это не произойдет.

— Я надеялся еще немного посмотреть на мир, — сказал Конифер в перерыве между поеданием пищи.

Услышав слова жеребенка, глаза Роял Энн стали немного грустными:

— Мир — не самое доброе место. Вы можете остаться здесь, со мной… Я буду рада принять вас и позаботиться о вас. Вы оба кажетесь мне хорошими и порядочными. И вы оба так молоды.

Вытерев морду тыльной стороной предплечья, Шедо проглотила полный рот бобов и посмотрела на кобылу через стол:

— Мы не можем остаться. Шедо сожалеет, но у Шедо есть работа.

— Что за работа? — спросила Роял Энн.

— Черная Гончая пощадила меня. Теперь Шедо должна выслеживать других алмазных псов, которые творят зло. Должна сохранять благосклонность Черной Гончей. Шедо своими глазами видела, на какие разрушения способна Черная Гончая. Шедо видела ее гнев, ее ярость, и Шедо не хочет быть причастной к ее ярости.

Теперь Роял Энн выглядела обеспокоенной, и края ее рта отвисли.

— Теперь Шедо отомстит. — Алмазная собака слегка повесила голову, и ее уши повисли. — Шедо должна отомстить, потому что Шедо видела доказательство существования Черной Гончей, и теперь Шедо исполняет ее волю. Шедо не хочет, чтобы ей отрубили голову за то, что она была плохой и ленивой собакой.

— Но месть — ужасное дело, — сказала Роял Энн щенку алмазной собаки. Оба ее передних копыта уперлись в край стола, и она печально покачала головой. — Что за жизнь у тебя будет? Почему ты так поступаешь с собой? Чего ты надеешься добиться? Как ты будешь себя содержать?

Шедо, пожав плечами, выглядела немного растерянной после такого натиска слов:

— Какой у Шедо выбор? Черная Гончая не прощает. Плохие собаки были наказаны, а Шедо пощадили. — Ее уши опустились, и она добавила: — Хорошие собаки тоже погибли, вместе с плохими. Минори больше нет. Кабуки — нет. Долгоухий погиб. Все племя забрала Черная Гончая. Камни разбиты. Дом разрушен. Шедо еще даже не завывала, чтобы почтить память погибших. Наверное, просто сдерживаю печаль.

— Эта Черная Гончая кажется ужасной…

— Черная Гончая ужасна, но ее легко избежать. — Шедо нахмурила брови, и ее морда стала морщинистой. — Не будь плохой собакой. Сейчас слишком много плохих собак. Алмазные собаки все становятся плохими. Нужно напомнить о Черной Гончей. Нужно предупредить, чтобы они повернули прочь, пока Черная Гончая не пришла за ними.

— Ты уверена, что Черная Гончая настоящая, дорогая? — Роял Энн теперь выглядела очень обеспокоенной.

— Да. Я видела, как все прошло. Видела свой дом. Видела его разрушение. Шедо была спасена, потому что я забрала голову Краг Даггла и принесла ее Черной Гончей, чтобы успокоить ее. У нее новая голова для мешка с головами. Я поступила правильно, отдав ей голову плохой собаки. Может быть, и другие умирают, поскольку не борются за порядок. Не знаю. Они ушли, а я живу. Я исполняю волю Черной Гончей и наказываю плохих собак.

— Месть — плохое занятие, — еще раз сказала Роял Энн. — Доедайте, а потом я хочу вам кое-что показать.

Сгорбившись над едой, Шедо кивнула.

За гостиницей, в тени здания, находился ряд пристроек, небольшой садовый участок и три памятника. Конифер узнал в них надгробия, и жеребенок зебры уставился на них, не двигаясь. Роял Энн вздрогнула, тоже уставившись на камни, потом перевела взгляд на Шедо и дрожащим голосом излила свое сердце.

— Две дочери, обе погибли от рук воров и разбойников. Их похитили и натворили дел. Примерно через месяц мы получили известие от шерифа Додж-Сити-Джанкшн. Мой муж уехал и пересек щелочные равнины, чтобы взять дело в свои копыта, когда шериф сказал, что ничего не может поделать с нашей бедой. — Роял Энн подошла к надгробиям и встала рядом с ними с расстроенным видом.

— Останки моего мужа были найдены через некоторое время старателями. — Роял Энн повернулась и посмотрела на Шедо широкими умоляющими глазами. — У мести нет будущего. Ничего нельзя получить, вообще ничего. Оставайтесь со мной, вы оба. Вы не должны уходить.

Шедо покачала головой, ее уши хлопали из стороны в сторону:

— Шедо извиняется… но у меня есть работа.

— Но я могу сделать тебя счастливой. — В голосе Роял Энн звучала мольба.

— Черная Гончая придет, если я не выполню ее волю. Все будет потеряно. Будет много страданий. Шедо извиняется, но я не могу остаться.

Смахнув слезы, Роял Энн посмотрела в глаза Шедо:

— Я бы хотела, чтобы ты передумала…