Куда бы ни занесло ветром

Глава 3

Из дневника Глуми Аугуст.

Буря и ее последствия — даже не знаю, с чего начать. Я влетела в одичавший циклон, который пронесся по материку. После спасения тех двух жеребят я сама была спасена королевской гвардией и принцессой Луной. Она оттеснила бурю к морю. Это было потрясающее зрелище.

Мне впервые довелось познакомиться с Ночной стражей. Я не знаю, как их точно назвать, не знаю, есть ли у них имя, как у земных пони, пегасов или единорогов. Я не знаю, как назвать их племя. Они частично рептилии! Клянусь, это правда! Я подружилась с одним. Он немного страшноватый на вид, и, признаюсь, сначала я его немного побаивалась, но на самом деле он очень милый и добрый.

Наверное, я кое-чему у него научилась, а именно — никогда не судить по внешности. У него большие клыки, страшные драконьи крылья и странные наросты на крыльях, из ноздрей идет дым, и, возможно, у него неприятный запах изо рта, но он ничего не может с этим поделать. Он был добр. Он был нежен. Он был по-своему красив… да.

После сильной бури я видела последствия. Я увидела, как пони помогают друг другу. Я поняла, что то, во что я верю, что пони по своей природе добры, — правда. Я видела, как незнакомые пони помогают незнакомым пони. Я видела, как матери присматривают за чужими жеребятами, не принадлежащими им. Я видела чудеса доброты и щедрости.

Не хочу показаться эгоистичной пони, но если бы у меня была хоть одна награда за мою храбрость, я бы хотела снова встретиться с Надзирателем Вормвудом. Он произвел на меня большое впечатление. Я бы очень хотела поговорить с ним и узнать его получше.

Вдалеке сверкнула молния и загрохотал гром. Глуми настороженно смотрела на удаляющуюся грозу, и кровь пегаса бурлила в ее жилах. Неистовая буря выбила ее из колеи, потрясла, и она все еще пыталась успокоиться.

Ее, как и многих других, оставили в импровизированном лагере на склоне горы. Вокруг нее лежали пони, некоторые из них были ранены, некоторые наполовину утонули, и многие из них были жеребятами. Целая толпа маленьких испуганных жеребят.

Как те два жеребенка, которые вцепились в передние ноги Глуми и не хотели ее отпускать. Они дрожали, иногда плакали, и Глуми не знала, как их успокоить. Она никогда не проводила много времени рядом с жеребятами, она была еще молода, легкомысленна и свободна в своих фантазиях. Она была слишком свободолюбива, чтобы нести ответственность за жеребят или даже пытаться быть нянькой.

Королевская гвардия прибывала все чаще, принося с собой раненых и спасенных. Небо уже потемнело, на нем мерцали звезды, а полная луна освещала лагерь приятным серебристым светом. Единороги в золотых и серебряных доспехах патрулировали лагерь, разжигая костры, вокруг которых собирались пони, чтобы согреться.

— Как вас зовут? — спросила Глуми у двух жеребят, которые были на ее попечении. Она посмотрела на них и увидела, что они смотрят на нее снизу вверх. Они промокли, дрожали и стискивали ее передние ноги почти до такой степени, что перекрывали кровообращение в копытах. Костер должен был скоро загореться, нужно было только набраться терпения.

— Меня зовут Ям. — Жеребенок, заговоривший первым, был земным пони, и его голос был не более чем испуганным шепотом. — Моего брата зовут Таро. Он яйцеголовый и стеснительный.

— Ох… — Глуми посмотрела вниз на маленького жеребенка-единорога. — Можешь не говорить, если не хочешь. — Она смотрела, как маленький жеребенок-единорог прижался мордочкой к ее передней ноге, а потом как-то странно съежился.

— Ты потрясающая летунья, — сказал Ям Глуми, продолжая смотреть вверх. Маленькому жеребенку было трудно говорить — ему было так холодно, что зубы почти стучали.

— Нет, я обычный летун… А вот Рейнбоу Дэш… она потрясающая. Она мой босс… отличная пони. Лучшего друга не встретишь. Она — Элемент Верности и может устраивать Рейнбум. — Глуми расправила крылья и замахала ими, пытаясь сбросить лишнюю воду. Она все еще была мокрой, но ее крылья были теплыми. Она сделала еще один взмах, потом еще один, сгоняя воду, а затем попыталась обхватить двух жеребят как можно большей частью своих крыльев. В результате ей стало гораздо холоднее, но жеребята, пытаясь согреться, прижались друг к другу. Глуми ничего не сказала о своем таланте проливать дождь на пони.

Неподалеку разгорался костер. Единорог свалил в кучу дрова, и его рог засверкал яростным светом. Глуми пришлось с трудом идти к костру, с двумя жеребятами, вцепившимися в ее передние ноги. Она старалась не наступить на них и не причинить им вреда. Вокруг костра собирались и другие желающие согреться. Глуми поняла, что, кроме стражников, она — единственный пегас, присутствующий здесь.

Почти задремав, Глуми каким-то образом все же села. От костра и двух жеребят, прижавшихся к ней, ей было слишком тепло. Ведь она была пегасом с изрядной долей естественной теплоизоляции. Она зевнула. Вокруг слышались плач, возгласы и звуки проявления доброты. Пони пытались помочь другим. Было много жеребят… но не так много родителей.

В костре затрещало полено, заставив Таро вздрогнуть. Жеребенок испуганно вскрикнул, а затем начал хныкать. Его брат, Ям, попытался его утешить, но Таро хотел к маме. Глуми не знала, что сказать. В сонном состоянии она хотела сказать Таро, что с его мамой все будет хорошо, но не могла заставить себя это сделать.

Услышав крики, Глуми открыла глаза и навострила уши. Над звуками страданий слышался рокочущий голос стражника. Глуми наклонила голову, пытаясь разобрать, что тот говорит.

— Ям! Ищем Яма! И Таро! Кто-нибудь видел этих двух жеребят!

Сердце Глуми подскочило к горлу:

— Сюда! — Она кашлянула, чтобы прочистить горло, а затем издала радостный вопль. — Сюда!

Стражник приближался, а за ним по пятам шли два пони — земная кобыла и жеребец-единорог. Два пони оторвались от охранника и бросились к Глуми; пегаска, всегда полная надежд и оптимизма, с трудом верила в то, что видит. Она почувствовала, как два жеребенка отпустили ее ноги, и они помчались к своим родителям.

Улыбаясь, Глуми почувствовала тепло, и это было не из-за огня. Она наблюдала за трогательным воссоединением. Она посмотрела на стражника и увидела на его лице облегченное выражение. Жеребец-пегас подошел к Глуми и склонил голову.

— Мы вытащили их из воды. Они плавали на провалившейся части крыши. Кобыла сказала, что из бури спустился очень милый пегас и спас ее жеребят. Вы сделали доброе дело, и от имени стражи я выражаю вам искреннюю и сердечную благодарность. — Стражник взмахнул крылом и отсалютовал.

Глуми, не зная, что еще сделать, встала, протянула крыло и сделала ответный жест, даже не зная, правильно ли она это сделала. Она улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на счастливую семью. Она увидела, что к ней приближается кобыла, и в свете костра блеснули слезы.

— Мне пора. — Пегас-страж повернулся к ней хвостом и рысью пустился прочь.

— Ты спасла моих жеребят, — мягко произнесла земная кобыла. — Пусть Огонь Согревающего Очага благословит и хранит тебя.

Огонь дружбы. Глуми вспомнила то немногое, что она знала об объединении племен и о вызванном мистическом огне, который сдержал виндиго:

— А, ничего особенного. — Глуми махнула копытом. — Я очень рада, что с тобой все в порядке. Твои жеребята очень хорошо себя ведут.

— Меня зовут Джинджер Рут, — сказала кобыла. — Моего мужа зовут Харвест Мун. Мы вечно у вас в долгу… Если бы вы не появились вовремя… Я не знаю, что могло бы случиться. — Кобыла стиснула своих жеребят, а ее муж сжал ее.

— Пойдем посидим у огня. — Глуми сделала жест крылом. — Здесь достаточно места. Не думаю, что другие пони будут возражать. — Глуми улыбнулась своей самой привлекательной улыбкой и снова вытянула крыло. Сердце Глуми потеплело: она обрела новых друзей.

Что-то коснулось Глуми. Она проснулась, фыркнув. Она лежала у костра, завернувшись в шерстяное одеяло. Лагерь вокруг нее был наполнен тихими звуками отчаяния. Она подняла голову и посмотрела вверх. На нее смотрел единорог-стражник.

— Что? — сонным голосом спросила Глуми.

— Извините, что беспокою вас и нарушаю ваш сон, но вас ждут, — ответил единорог. — Если можете, пожалуйста, следуйте за мной. Спасибо.

Ворча, Глуми поднялась с теплой, но немного влажной постели. Она осмотрела свое снаряжение, седельные сумки, одеяло и шлем. Она решила оставить их здесь. Никто их не возьмет. Она встала и посмотрела на стражника-единорога.

Она последовала за ним, переступая через множество спящих тел вокруг костра. Джинджер, ее муж, Харвест Мун, и двое их жеребят спали в одной куче. При виде их вместе у Глуми заныло внутри, но она не могла определить причину.

Пройдя небольшое расстояние, Глуми остановилась, когда единорог остановился. Стражник жестом указал на большую, мощную, закованную в броню фигуру. Поклонившись, он поспешил прочь, оставив Глуми наедине с бронированным незнакомцем.

Пони обернулся, и, когда он это сделал, Глуми поняла, что перед ней не обычный пегас. Она глубоко вздохнула. У него были драконьи крылья, чешуйчатые пятна на шкуре, глаза с щелевидным зрачком — он был одним из этих странных, чудаковатых пегасов. Глуми напомнила себе, что нужно улыбаться и быть вежливой.

— Меня зовут Надзиратель Вормвуд. Мне доложили, что пегая кобыла, облаченная в форму Троттингемского бобби, спустилась на землю во время бури и спасла нескольких жеребят. Если вы простите меня за то, что я разбудил вас, я должен был сам убедиться в этом. — Странный пегас моргнул, и его янтарные глаза странно блеснули в лунном свете.

— Я оставила шлем со своим снаряжением… о… о… дорогой… ты… твоя… э… шея… — Глуми заикалась. Она подняла копыто и указала на шею, не веря тому, что видит.

— Что-то не так? — спросил Вормвуд. Из его ноздрей повалил дым. Не его дыхание, от которого в холодном воздухе шел пар, а именно дым.

— У тебя… что-то… — Глуми указала на его шею. Она на мгновение зажмурила глаза и покачала головой. — Разве ты этого не чувствуешь?

Вормвуд поднял копыто и ощупал свою шею. Его бронированное копыто вскоре нашло источник беспокойства Глуми. Из его шеи торчала ветка дерева. Она пробила его броню.

Открыв глаза, но все еще кривясь и щурясь, Глуми посмотрела на Вормвуда:

— Как это вообще возможно?

— В торнадо случаются странные вещи. — Вормвуд не обратил внимания на ветку дерева, которая пробила его доспехи и вонзилась в шею. — Вы должны извинить меня, но если бы я вытащил ее сейчас, я бы начал истекать кровью. Это было бы грубо, а Ночная Леди никогда не простит мне грубости.

— О… Я вижу… Я понимаю. — Глуми сосредоточилась на лице жеребца и постарался не обращать внимания на кусок дерева длиной в фут, который торчал из его шеи. Как можно было не замечать такого?

— Принцесса Луна поручила мне прийти и поблагодарить вас. Слух о вашем добром поступке дошел до ее ушей. Она была впечатлена. Такая храбрость, как у вас, встречается редко и является исключительной. — Вормвуд усмехнулся, показав внушительные клыки и заостренные зубы, которые светились слабым светом.

— О, я так испугалась, что чуть не обделалась! — Глуми хихикнула и покачала головой. — Я подумала, что лучше один пегас, чем ни одного… Я не была уверена, что может сделать один пегас, но я должна была попробовать.

— Только безумные или очень смелые пони добровольно полетели бы в такую бурю, как эта. Я отказываюсь верить, что ты безумна, поэтому единственное, что остается, — это храбрость. — Вормвуд прочистил горло. — У вас есть и храбрость, и красота, моя дорогая леди.

Глуми покраснела, все ее тело пылало, крылья покалывали, во рту пересохло. Она несколько раз моргнула, не в силах ответить. Ей всегда казалось, что она выглядит довольно просто, она не была яркой, броской или веселой, как другие пегасы. Никто и никогда не говорил, что она красива. У нее в животе завелись бабочки, и они начали порхать вокруг ее внутренностей.

— Ты никогда не думала о том, чтобы вступить в стражу? Ночной Леди не помешала бы твоя храбрость. — Глаза Вормвуда моргнули, но веки не шевельнулись. Полупрозрачные вторичные веки скользнули по его странным глазам, сохраняя их влажными.

— Я думал, все стражники — жеребцы? — Глуми в замешательстве покачала головой.

— Нет, это просто иллюзия. Она приходит вместе с доспехами. Она делает их всех одинаковыми по цвету, размеру и полу. Она представляет их как единую, равную объединенную силу. — Короткий хвост Вормвуда обмахнул его задние копыта.

— Я действительно очень польщена, но не знаю, гожусь ли я для службы в гвардии. Я большая трусиха… Я никогда не смогу причинить вред пони. От одной мысли о насилии меня тошнит. А мысль о том, что кто-то из пони будет кричать на меня, чтобы я делала больше взмахов крыльями, заставляет меня нервничать.

— Очень жаль. Но я все равно думаю, что из тебя получился бы хороший гвардеец. Не все из нас специализируются на боях. Но я понимаю и уважаю твои чувства. — Вормвуд, все еще не обращая внимания на ветку, вонзившуюся ему в шею, посмотрел на луну, а затем снова на Глуми. — У меня много дел, а ночь становится все короче. Ты, несомненно, хотела бы вернуться к своему отдыху.

Глуми захотелось остаться и поговорить, но она не сказала об этом.

Надзиратель Вормвуд вытянул одно кожистое крыло и поднял его в приветствии. Его темно-серая шкура серебристо поблескивала в лунном свете — то немногое, что было видно под доспехами. — Доброй ночи и счастливого пути, солнечная кузина. Я искренне надеюсь, что мы еще встретимся.

Глуми, не в силах говорить, кивнула. Она чувствовала себя так, словно ее лихорадило. Она очень надеялась еще раз встретиться с этим красивым жеребцом. Было в нем что-то такое. Он назвал ее красивой. Она улыбнулась, подарив ему свою самую лучшую улыбку.

— Продолжай быть храброй… Настоящая храбрость заключается в том, чтобы действовать, несмотря на все свои страхи. — Вормвуд хихикнул. — А теперь, если ты меня извинишь, я пойду и попробую вытащить это из моей шеи.

Глуми только и успела, что хихикнуть, когда жеребец повернулся, чтобы уйти. Она помахала копытом, ее сердце затрепетало, и она подумала, увидит ли она его когда-нибудь снова. Она надеялась на это, очень надеялась.