Сквозь тысячелетия: Аликорн ночи
V. Не Принцесса, но Её Высочество
Ставшая привычной и почти родной тяжесть доспехов сменилась нежностью и воздушностью одного из тех придурковатых платьев, которые носят горничные, а на голове вместо шлема с забралом и пышным плюмажем колыхался премилый чепчик. Любой радеющий за свою маскулинность жеребец даже и мысли не допустил о том, чтобы надеть всё это на себя, однако Файр Сплеш был вынужден это сделать, связанный служебным долгом.
Он мог воспротивиться такому издевательскому приказу и вообше не прикасаться злосчастной одежде, но он удержал себя от столь своенравного подвига, понимая, что его истязательница этого и ждёт. Наступая на гордость и сгорая от негодования, приходилось терпеть порочащую жеребцовую честь одёжу на радость своей мучительнице.
— Идеальный контраст! Невинное платье и грубая мускулатура… Просто прелесть.
Так восторгалась новым обликом фестрала его новая госпожа, но эти слова оставили его равнодушным. Искренности в них было столько же, сколько в сердце Сплеша чувства товарищества с гвардейской братией, из которой никому ещё не приходилось так поступиться своей гордостью ради службы.
Становясь гвардейцем, Сплеш разумеется не подозревал, что его нарядят в горничную и приставят охранять овеянную тайнами и мифами кобылицу по имени Найтмер Мун, которая пыталась свергнуть саму Селестию. К той, кого пони боялись до такой меры, что считали издевательством пугать её именем своих непослушных детей. К той, кто будоражил ум гвардейца-новобранца вот уже который день — к третьему аликорну.
И вот сейчас, в часы закатного зарева, угодивший в распоряжение к одной из самых опасных пони Эквестрии, рыжий жеребец размахивал над ней опахалом, пока та беззаботно принимала ванную из света заходящего солнца, возлежа на козетке, на которой он впервые её увидел. И покуда Найтмер Мун наслаждалась проводимым временем, Сплеш вспоминал, как угодил к ней во служение.
«Лётная академия — это не просто место, где вы обучитесь тому, как нужно мастерски летать. Здесь вы закалитесь, как сталь в огне! Здесь мы сделаем вас готовыми не только к несению воинской службы, но и ко всему остальному! Лётная академия — это школа жизни, товарищи кадеты!»
Такими словами напутствовал новобранцев в день поступления директор: пожилой, но не просевший под тяжестью прожитых лет пегас, вызывавший уважение не только своими словами, но и тяжёлым как наковальня голосом, и крепостью фигуры. У всех, кроме Сплеша, для которого слова начальника академии были не более, чем пафосным сотрясанием воздуха. И скептицизм молодого фестрала оправдал себя. К тому, что ему придётся виноватым предстать перед очами двух Принцесс Эквестрии, академия его не подготовила.
Сплеш стоял у подножия лестницы с постаментом, троны на вершине которого заняли венценосные кобылицы. Перед ними он вновь почувствовал себя тем, кем он является с самого своего рождения — выходцем из захолустной эквестрийской провинции, удел которого до конца своих дней копаться в шахтах, а не служить гвардейцем в сияющих доспехах.
Как и полагается выходцу из низшего сословия, Сплеш хотел припасть к полу в подобострастным поклоне перед правящими сёстрами и молить их о снисхождении, но удержал себя от этого. Призвав на помощь всю свою выдержку, фестрал заставил себя поприветствовать Принцесс и отдать честь так, как и полагается гвардейцу, сохраняя достойный вид и держа в голове всю гнусность того преступления, на которое он отважился под сенью их цитадели.
Пара аликорнов также держала в уме его проступок, но всё равно находила в себе царственности не выдавать этого своим видом. Селестия улыбалась своему подданному не только устами, но и глазами, одним лишь своим видом источая нежную материнскую приветливость, а Луна… Она была чуть более скупа на эмоции и взирала на Сплеша с абсолютно неподвижным выражением лица, которое, тем не менее, не казалось равнодушным.
Их масти, нрав… Принцессы казались Сплешу столь же похожими друг на друга, как солнце и луна, но в тоже время он улавливал ту родственную связь, что связывала их. Фестрал мог очень долго смотреть на двух аликорнов и в напряжённом волнении обливаться ручьями пота, если бы старшая из них вдруг не изрекла:
— Файр Сплеш, наш маленький пони… Догадываешься ли ты, по какой причине мы возжелали, чтобы ты предстал перед нашими очами?
— Я не догадываюсь, а знаю, Ваше Высочество.
— Так озвучь их во всеуслышание, чтобы подтвердилось то, что все мы здесь думаем об одном и том, — сказала Принцесса Луна, голос которой звучал прохладнее, чем у сестры, но без явной враждебности.
— Когда был мой выходной, я проник в те помещения замка, в которые мне закрыты двери, так как я являюсь рядовым гвардейцем и не состою в элитной гвардии Ваших Высочеств.
— Похвальная честность. Печально только то, что идёт она бок о бок с твоим преступлением, Файр Сплеш, — изрекла Принцесса Луна. — Однако мы понимаем, что у всякого проступка есть мотив. Каков был твой?
— Я хотел узнать о третьем аликорне, который живёт во дворце, — без задней мысли сознался фестрал, но весьма внимательно пригляделся к сёстрам, наблюдая отсутствие у них всякого удивления. — Мне не раз доводилось видеть её во время несения службы и я самовольно решил покинуть казармы, чтобы найти её.
— И ты считаешь, что это достойное оправдание того, что ты пренебрёг уставом и проник в те помещения нашего дворца, в которые тебе запрещено ступать? — спросила Принцесса Луна, на которую легла суровая тень негодования.
Она взирала на молодого гвардейца так, что тот сразу же понял, что от следующих его слов будет зависеть его дальнейшая судьба, а посему решил не спешить с ответом, который уже был готов сорваться с дрожащих уст.
— Я пошёл на столь серьёзный проступок с полным осознанием как и его тяжести, так и его последствий. Единожды увидев третьего неизвестного аликорна, я решил, что не могу позволить его личности остаться нераскрытой, — произнёс жеребец, сглатывая вставший поперёк горла удушающий ком. — Это была всецело моя инициатива. И я со всей покорностью готов принять любое наказание, на какое Вы готовы меня обречь.
Сплеш рассчитывал, что это признание принесёт ему хоть какое-то облегчение, но нет… Он весь напрягся и замер на месте, едва ли не сжимаясь перед замахнувшемся для удара тяжёлым копытом правосудия. Сплеш ждал, что вот-вот по указу одной из сестёр небеса разразит гром и его, никчёмного жеребца, пронзит разверзнувшая облака молния, но… В тронном зале пела тишина. И её голос продолжал бы звучать в каменных стенах дворца, если бы старшая Принцесса не повернулась к младшей, нежно произнеся:
— Мне сложно винить Сплеша за такую вольность. Я бы тоже не удержалась на его месте. А ты как думаешь, Луна? Стоит ли нам слишком сурово карать его за любопытство, которому он поддался по весьма и весьма уважительному поводу? Дадим ему шанс искупить свой проступок?
— К чему эта прелюдия, сестра? — недовольно сощурилась Лунная кобылица. — Зачем все эти интриганские расшаркивания? Не тяни мантикору за хвост и скажи уже, что хочешь назначить Сплеша в гвардейцы к Нуне.
— Ты проницательна как и всегда, дорогая сестрица, — признала Солнечная кобылица. — Неужели мои намерения были настолько очевидны, что ты разгадала их так скоро? И да, я думаю, что это будет вполне справедливо. На территории дворца присутствовал третий в Эквестрии аликорн, о которым никто ни слухом, ни духом. Сплеш воспылал интересом, начал расследование, хотел найти его… Так что пусть наш нарушитель получит то, что он так хотел, но уже в качестве наказания.
— Ты прям превзошла саму себя, — Луна состроила язвительную гримасу. — Так искусно смешать наказание и то, ради чего Сплеш решился на нарушение… Браво, Селестия. Мне больше нечего тут сказать.
— Хе-хе-хе, сочту это за комплимент.
— Однако я с таким решением в корне не согласна. Он — рядовой гвардеец, а посему не имел права прибегать к своеволию. Всё что от него требовалось, так это доложить об увиденном своему командиру. Кстати, почему ты этого не сделал? — застигла гвардейца врасплох младшая из Диархов, резко обернувшись и пронзив его насквозь требовательным взором.
— Эм… Ну я… — замялся фестрал, уже приготовившийся лицезреть разногласие между двумя аликорнами. — Решил, что толку от этого никакого не будет, а меня только на смех поднимут. Всякий ведь знает, что на всю Эквестрию есть только два аликорна.
— Мы живём в мире, где правит магия, и к появлению третьего аликорна не стоит относиться скептически, сколь бы невероятным это не выглядело. Твой скептицизм ни в коей мере тебя не оправдывает.
Слова Принцессы Луны были закалены холодным пониманием сути того мира, в котором она живёт, а посему они напрочь вырезали всякое желание спорить и оправдываться. Даже Принцессе Селестии не нашлось, чем перебить аргумент сестры, храня молчание.
— Что же… Ещё найдутся причины, по которым я должна сменить гнев на милость и позволить Сплешу продолжить нести службу в королевской гвардии? — продолжила свой напор Лунная кобылица, переводя полный вызова взгляд с Селестии на обвиняемого.
Всего на миг пегому жеребцу почудилось, что вот-вот вестница сумерек огласит суровой приговор, но отстаивающая его пребывание в гвардии старшая правительница весьма быстро нашлась с ответом:
— Есть одна. Нужен кто-то, кто будет приглядывать за нашей ненаглядной Нуной, пока я снова не смогу собрать ей новый гвардейский полк. Всех ведь пришлось переводить обратно в обычную гвардию после того разноса, который она устроила…
— Я бы осудила тебя за то, что ты пошла у неё на поводу, но зная её гонор… Порой лучше способ унять её — это дать ей на время почувствовать себя победительницей. Однако ты уверена, что это стоило того, чтобы распустить гвардию Нуны?
— Эта гвардия и так пока что существует лишь на словах, — напомнила Селестия и поёрзала на троне, устраиваясь поудобнее, — и Нуна всегда ищет возможность избавиться от неё, если ты не забыла. А вчерашний инцидент, — Сплеш невольно вздрогнул под брошенным в его сторону насмешливым взглядом Селестии, — предоставил такую возможность.
— Что же, признаю правоту твоих действий… В ином случае Нуна бы этих несчастных гвардейцев просто затравила.
— А ежели у Нуны появилась возможность избавиться от своей неформальной гвардии и она ею воспользовалась, то нужно быстро собрать новую. И я уверена, что один крайне отважный, но непомерно любопытный фестрал, — Селестия полным драматичной экспрессии жестом указала на Сплеша, кисточки которого на ушах были готовы вспыхнуть от напряжения, — вполне достоин того, поступить на службу к Нуне.
— О да… Он достойная замена уволенным ветеранам, — хмыкнула в ответ Луна. — Нуна-то уж точно оценит.
Наблюдавшего беседу двух сестёр жеребца посетило непроизвольное желание расправить крылья и тихо выпорхнуть из тронного зала, оставив кобылиц наедине друг с другом. Беседа до того поглотила их, что они всё равно бы не заметили пропажу слушателя. Казалось, что даже возникший из ниоткуда Дискорд не смог бы отвлечь Диархов от разговора, но зазвучавший в тронном зале звонкий цокот копыт, заставил аликорнов замолкнуть.
Вместе с Диархами Сплеш обернулся на звук и от охватившего его благоговейного трепета он был готов прям там же, где и стоял, отдать небесам душу. И повод для столь поспешного прощания с жизнью был вполне весомый — ему одному, не иначе как избранному самой судьбой, повезло увидеть перед собой сразу трёх аликорнов. Казалось, что ночей грандиозней сегодняшней, уже не будет никогда, а посему… Можно было и распрощаться с жизнью, пока она буйствует красками впечатлений в этот самый момент.
— О, ты как раз вовремя! — воодушевилась Селестия, завидев вошедшую кобылицу. — Файр Сплеш, знакомься, Найтмер Мун!
Тот будничный и радушный тон, с которым старшая из Принцесс представила гвардейцу новоприбывшую пони… Им можно было привечать любимую родственницу, с которой удалось затеять семейное свидание, но никак не ту, кого пони обсуждают лишь опасливым шёпотом.
Поднявшаяся из самого нутра холодная волна страха захлестнула Сплеша чуть ли не с головой, будто вымывая его прочь из тронного зала.
Напрасно.
Гвардейская выдержка пусть и шаталась маятником, но она держалась и не надломилась под тем надменным взглядом чёрной кобылицы, которым та окинула Сплеша.
— Доброй ночи, Нуна, — ласковым ручейком зажурчал в холодных стенах залы голос художницы созвездий, приветившей вошедшую нежной улыбкой. — Надеюсь, мы не отвлекли тебя от чего-то важного просьбой явится в тронный зал?
— Не надо заходить издалека, Луна, — осклабилась в ответ Найтмер Мун, исподлобья сверкнув бирюзой очей. — Хотите обсудить то, что было прошлой ночью — начинайте. Чем быстрее закончим этот разбор полётов, тем раньше Я смогу заняться своими делами.
Потерявшая всякий интерес к Сплешу чёрная кобылица расправила перепончатые крылья, одного из которых было достаточно, чтобы спеленать взрослого пони в кожистое покрывало — до такой степени они были широкие. Взмахнув ими, Найтмер Мун легко вознесла себя на постамент с престолами, встав наравне с восседающими Селестией и Луной. Она превосходила размерами младшую из Принцесс, но уступала в них старшей, вместе с тем являясь гордой обладательницей самой изящнейших из фигур, которой обе сестры могли лишь позавидовать. Селестия из-за своих габаритов выглядела на вкус Сплеша слишком громоздкой и долговязой, Луна, будучи самой маленькой из аликорнов — самую малость неказистой из-за небольшого роста и пухловатости, свойственной всем пони. А вот Найтмер Мун…
Она была лишена недостатков своих родичей, красуясь в меру длинными ногами, крепким крупом, втянутым животом, выразительной грудью, удерживаемой на лебединой манер длинной шеей… А ещё эта её чуть вытянутая заострённая мордочка...
Сплеш мог ещё долго разглядывать третьего аликорна, пытаясь найти в её внешности хоть какую-либо причину для страха, кроме имени, но… пока он её не видел.
— Меня бы радовало твоё уважение ко времени, — заговорила Селестия, — если бы оно не граничило с твоей вредностью, Нуна. Однако ты права, не стоит затягивать этот разговор. Встречай пополнение в своей гвардии, — венценосная пони указала копытом в сторону замершего Сплеша. — Отныне этот отважный и пытливый фестрал — твой новый личный гвардеец.
— Спасибо за такой щедрый подарок, но лучше бы ты вернула его в тот питомник, из которого его и вытащила. По его физиономии вижу, что он такой же бестолочь, как и остальные гвардейцы.
— Невысокого ты мнения о жеребце, который в одиночку пробрался в запретное крыло дворца, обойдя всю стражу, раскрыл твоё существование, а потом ещё и успешно улизнул, — уверенно парировала в ответ Селестия таким тоном, точно она играла в покер и сейчас выложила на стол козырь, который решит исход партии. — Ты же жаловалась на то, что я с Луной приставляю к тебе каких-то, как ты выразилась, дуболомов, головами которых только гвозди в стену забивать — в них же всё равно пусто. Так что привечай Сплеша. Мне кажется своей вполне успешной авантюрой он доказал, что отличается от большинства пони и достоин того, чтобы оберегать тебя.
Найтмер Мун надменно всхрапнула, совсем как пони из простого сословия.
— Скорее Я буду оберегать свою жизнь от его чрезмерно длинной морды, которую он суёт, куда не следует. Сколько ещё солдатских туш Мне нужно выжить, чтобы вы двое оставили Меня в покое? В конце концов… Я ведь не принцесса, чтобы иметь личную гвардию.
— Ты пока ещё не принцесса, Нуна, — вклинилась в разговор Луна, отличившаяся нотками суровости, дребезжащими в бархатистом голосе. — И когда настанет день тебе надеть корону мы хотим быть уверены, что ты будешь к этому готова.
— Старая песня… Она тебе ещё не надоела?
— Нет, не надоела. Ты можешь воротить нос сколько угодно, но твоё место здесь, рядом со мной и Селестией.
Наблюдавший за разговором Сплеш думал, что Найтмер Мун бросится в ответ какой-нибудь резкой фразой, продолжая распалять спор, но та смолчала. И фестрал сомневался, что аликорны стесняются устраивать разбор полётов из-за того, что рядом наличествует пара лишних ушей. Луна и Найтмер Мун были всего в паре слов от того, чтобы накалить разговор до предела, но каждая из них себя сдерживала. И если судить по тому, как спокойна была Селестия, то ссоры ждать не стоило, хотя для этого было достаточно одной искры, которая особенно взрывоопасна в отношениях между…
— Как угодно, — Найтмер Мун высокомерно вздёрнула морду. — Я уже давно поняла, что лучшим аргументом в нашем споре являются действия, а не слова. Так что… Приветствую тебя, Файр Сплеш, как своего единственного гвардейца! — радушно махнула фестралу крылом кобылица и осклабила клыки в кровожадной улыбке, которые вызвали невольную волну мурашек, пробежавшую под шерстью жеребца.
Сконфуженная Луна недоумённо захлопала глазами и вытянула и без того длинную морду. Иная же реакция была у её сестры, ушки которой поникли и та огорчённо вздохнула:
— Ты не можешь отправить Файр Сплеша в Тартар, а посему решила просто устроить его здесь, на бренной земле, верно?
— Я бы сказала во сто крат лучше, Селестия, но не буду, иначе совсем затмлю тебя.
— Затмишь, как мрачная туча сияющее солнце… — позволила себе съехидничать старшая из Принцесс, но Найтмер Мун древесным волком зыркнула на неё. — Ладно, не буду язвить. Что, рассчитываешь изжить Сплеша из гвардии?
— Само собой. Как и всех, кто был до него, а потом, если вы двое не уймётесь, та же участь будет ждать и других гвардейцев, которых вы попытаетесь Мне втюхать.
— Тебе не надоело изводить пони, которые будут оберегать и защищать тебя? — вопросительно изогнула бровь Луна.
— Моего могущества хватит, чтобы Самой за Себя постоять. На кой Мне нужны гвардейцы, которых Мне Самой по силам защитить? — Найтмер Мун чуть повысила голос, но этого было достаточно, чтобы его звучание болезненно надавило на слух Сплеша, который всё-таки и стоял у подножия лестницы постамента. Каково же было Селестии и Луне…
— Через семь дней этот недоросль все свои четыре копыта понесёт прочь из дворца, — уверенно заявил чёрный аликорн, махнув в сторону Сплеша крылом, — и его имя можно будет смело забыть. Подле Меня он надолго не задержится.
— Семь дней… — с задумчивым видом протянула Селестия. — Точно, это ведь самый короткий срок, за которой тебе удавалось довести пони до предела терпения и вынудить уволиться. Эх, не совершенствуешься ты, Нуна… Я думала, что тебе хватит меньше времени, чтобы выжить Сплеша.
— Ты мне ещё пари предложи…
— Пари… В кой-то веке ты додумалась до чего-то, что я одобряю всем сердцем, Нуна! — внезапно озарилась энтузиазмом Селестия. — Идеальный способ поставить крест хоть на одном нашем разногласии!
Наблюдавший вспышку оптимизму у старшей из аликорнов Сплеш нервно сглотнул, понимая, в какую сторону дует ветер.
— Я рискну предположить… — затянула Луна, — Ты хочешь использовать Файр Сплеша в этом споре в качестве разменной монеты?
— Сестра, мне неприятно думать, что ты допускаешь мысль, якобы я использую пони, как пешки в шахматной партии.
— Неприятно? Что же, тогда это доказывает правоту слов Луны, — ухмыльнулась Найтмер Мун.
— Эх… Давайте все признаем тот факт, что нам нужно заканчивать наши разногласия, если мы хотим сдвинуться с той конфликтной точки, на которой мы застряли, — мягко предложила Селестия и убедившись, что ни Луна, ни Найтмер Мун не собираются возражать, продолжила: — А если так, то нам нужен… толчок. И спор отлично для этого подойдёт. Если Файр Сплеш продержится подле тебя неделю, тогда ты, Нуна, перестанешь вставать перед нами на дыбы и задирать нос — принимаешь личное гвардейское крыло и прекращаешь всякие попытки от него избавиться.
— Ты серьёзно? Посмотри на него! Я тут всего несколько минут, а он уже выглядит так, будто готов лететь до самой Зебрикании, лишь бы оказаться подальше от меня!
Тут не найдётся никаких слов, чтобы отстоять честь Файр Сплеша — он действительно был близок к тому, чтобы сорваться в стремительный полёт до далёких краёв, оставляя в Кантерлоте честь и работу, только бы не было поблизости этой семейки аликорнов. А когда же взгляды всех трёх высших кобылиц скрестились на нём, тот был готов провалиться сквозь землю прямиком в недра Тартара, лишь бы избежать их внимания.
Жеребец чувствовал, как струящиеся по нему капли нервного пота собираются в целые градины, как они реками вытекают из под доспехов, а Принцессы и Найтмер Мун смотрят на него, простого смертного. Селестия — с чуть ли не кающимся и сожалеющим выражением лица, Луна взирала на Сплеша со смесью жалости и беспомощности, а Найтмер Мун смотрела на него с садистским удовольствием, словно на кошку, задницу которой она намеревалась смазать острым перцем чили и смотреть, как та сходить с ума.
— Что же… Я вынуждена попросить у тебя прощения, Файр Сплеш, — успокаивающе промолвила Селестия и чуть склонила голову, — за то, что сделала тебя непосредственным участником наших аликорновских интриг.
— Я принимаю Ваши извинения, Ваше Высочество… — нашёл в себе силы проскрипеть в ответ Сплеш. И говорил он без тени сарказма, принимая слова Селестии с той же серьёзностью, с какой она их произнесла.
— Хе-хе-хе, да уж… С таким-то гвардейцем не только сквозь огонь и воду, но и через Тартар пройти можно. Ладно, Селестия, слушай Моё условия — если изживу его меньше, чем за семь дней, то вы двое перестанете пытаться навязать Мне личный отряд гвардейцев, ясно?
— Что же… Твоё условие прямо пропорционально моему и оно меня вполне устраивает, — благосклонно кивнула Селестия и протянула сопернице копыто, за которое та неохотно взялась, не скрывая брезгливости. — Луна, окажи любезность…
— Ох, до чего мы дошли… Не можем ни к чему прийти словами, не слышим друг друга, а проблемы решаем спором, словно малые жеребята, — по-старчески принялась сетовать Луна, но копыта родичей разбила.
Видя, как естественно чувствовали себя восседающие на вершине постамента с тронами аликорны, Сплеш понял, что они видят мир с иного ракурса, чем обычные пони, и распоряжаются они им по-своему. Вот он, разрываемый на куски переживаниями просто от того, что стоит перед ликами высших из пони, и эти самые высшие, которые так легко распорядились им, сделав его участником своих игр, смысла которых фестрал не понимал, а ставки — не знал.
Вспоминая эту судьбоносную ночь, Сплеш не мог не изумляться её нелепости. Нечто подобное можно было увидеть в какой-нибудь по-дилетантски прописанной пьесе, в которой течение сюжета вымывает героя в русло нужной для его развития цепочки событий. И благодаря всему этому он теперь здесь, в Королевском саду обмахивает опахалом саму Найтмер Мун, при этом будучи одетым в платье горничной. И подобную смену обмундирования новая покровительница Сплеша оправдала весьма убедительно:
— Это особый способ маскировки! Так мы с тобой спровоцируем потенциальных посягателей на мою сохранность на нападение и тут ты возьмёшь, да как застанешь их врасплох! Понимаешь логику? Так что надевай это платье и маскируйся, живо!
И Файр Сплеш покорно замаскировался и приступил к несению своего нового служебного долга, который диктовал ему посвятить всего себя охране аликорна, который чуть не устроил переворот в Эквестрии, и отдать за него жизнь, если придётся. И фестрал чувствовал, что за оставшиеся шесть дней спора третий аликорн отобьёт у него всякое желание следовать своему гвардейскому предназначению. Платье горничной — это лишь преддверие пыток, полных моральных и физических унижений, которыми его намеревалась подвергнуть самая жуткая кобылица во всей Эквестрии.