Музыка Миров, том первый
Глава 6. Et si tu n'existais pas
Музыка в главе:
Joe Dassin – Et si tu n'existais pas
Несчастный случай – Если б не было тебя
The Beatles – Yesterday
«Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!»
– Ну, как тебе? – скромно спросил парень, представляя Хранительнице Снов своё творение.
– О-лу-неть. Это просто невероятно! Как ты сделал это всё?
– Осознанный сон, – Сергей с ухмылкой указал пальцем на свою голову. – Я не шибко большой эксперт в этом деле, но, если очень постараюсь и очень сильно захочу, то могу сотворить подобное в своём сне... и если есть, для кого стараться.
– Великолепно... Я не устаю удивляться тому, что вы, люди, можете творить, даже в своих снах – восхищённо прошептала тёмно-синяя аликорночка. Парень смущённо засмеялся:
– Это ты ещё Дмитрия Ивановича Менделеева не знаешь, ему вообще периодическая таблица химических элементов имени себя приснилась как-то раз, а это до сих пор самая нужная вещь для любого учёного и химика Земли. Прогуляемся?
– Конечно! – с энтузиазмом ответила лунная поняша. – Где мы, кстати? Я чувствую, что тебе дорого это место.
– Воробьёвы горы, недалеко от здания МГУ – Московского Государственного Университета. Он как раз позади нас, посмотри. Место известное, но я сюда хожу... ходил, – поправил себя парень, – и в минуты одиночества, и в минуты вдохновения. Подышать. Почистить мысли. Насладиться прекрасным видом. Написать новый стих... Но самое приятное, что то, что ты видишь сейчас, – это ещё лишь, можно сказать, верхушка айсберга!
Вид, действительно, поражал воображение, казалось, видавшей, если далеко и не всё, то явно немалое на своём веку принцессы. Позади столь необычной для планеты Земля пары величественной и монументальной махиной возвышалось здание, явно построенное на века.
«Университет. Какой же он огромный. Через его двери, должно быть, прошли миллионы профессоров и студентов», – размышляла кобыла. Человек и пони шли по аллее, по краям которой росли высокие голубые ели, очень выгодно подсвеченные светом земной луны. В центре, будто подшучивая над вечным хранилищем знаний позади них, бойко били фонтаны, по краям которых расположились задумчивые бюсты великих земных учёных.
Но самое главное было сверху над головами пони и человека, на небе. Над головой у Принцессы Ночи сияла луна родного мира человека, а выше неё... простирались, мигали, сияли бесконечные и неисчислимые звёзды – и всё это, с виду статичное, постоянно двигалось, жило и менялось, вселенски безразличное к тому, что происходило в миллиардах световых лет от них. Кому, как ни полубогине луны и звёзд, возможно было, в принципе, осознать величественное великолепие и безмолвную вечность всего этого?.. Сегодня она чувствовала, что, как минимум, и хозяину этого прекрасного сна, были ведомы иные из тайн ночи.
Луна знала, что в это мгновение она уже не была уставше-бессмертным и безумно одиноким соправителем страны маленьких пони. Сегодня она жила, возможно, впервые за тысячелетия осознав это. Пусть находясь и в чужом сне, но жила. И вдыхала ночной воздух всею своею грудью, взглядом, как и сновидец, утопая в бесконечности космоса. Сергей заметил, что прекрасная аликорночка неотрывно смотрела на незнакомые ей звёзды и, улыбаясь, спросил:
– Нравится? А ведь отсюда и ваша звезда может быть видна... Знать бы, какая из всех – это ваше волшебное светило. Смотри, видишь, вон на том участке неба как будто туман – и звёзд значительно больше? – показал парень куда-то вдаль и дождался утвердительного кивка от своей необычной пассии, – это край Млечного Пути, моей... нашей галактики. Мы наблюдаем её, как бы, сбоку, находясь, куда ближе к краю. Красиво, правда, Луна?
В ответ кобылица с космической гривой, восхищённая зрелищем, могла только снова с улыбкой кивнуть, продолжая неотрывно смотреть своими бирюзовыми глазами на небо.
– Я, правда, слегка слукавил. В Москве слишком большой световой фон, от наружного освещения, машин, домов. И звёзд вообще почти не видно. Да и облачно примерно двести дней в году. Поэтому для вида неба здесь я взял другое своё воспоминание. Когда-то давно мы с друзьями ездили на свадьбу к другому нашему общему другу в Тамбов, это... – попытавшись объяснить, махнул рукой парень, – небольшой город, находящийся довольно далеко отсюда. Ехали уже довольно поздно, в ночь. И перед въездом в тот город мы, четыре парня, остановились на дороге и просто почти час, молча, наблюдали за звёздами... Так и стояли, пока совсем не замёрзли. Вид, который ты видишь сейчас – как раз из воспоминаний о той ночи, – улыбаясь своему прошлому, рассказывал человек.
– Потрясающе... Я и не могла подумать даже, что когда-то своими глазами увижу какие-то другие, совершенно новые и неподвластные мне созвездия, – с трепетом и благодарностью отвечала ему принцесса Луна. За разговором и наблюдением за звёздами Хранительница Снов не заметила, как они подошли к высоким каменным перилам из гранита.
– А теперь вишенка на торте. Луна, ты готова?.. Та-да-а! Добро пожаловать на обзорную площадку «Воробьёвых гор». Вот именно ради этого вида я сюда периодически приходил днями и ночами. Прошу, наслаждайся, ведь сегодня именно перед тобой раскинулся мой родной город... А я чуть воспользуюсь магией своего сна, чтобы ты увидела, что и где находится, но не отрывалась от созерцания вида перед тобой.
Открывшейся ей вид действительно поражал воображение космогривой кобылки. Она даже не представляла, с чего начать свой просмотр – настолько многое лежало перед ней как на копыте. Они стояли высоко над лесным массивом, за которым простиралась широкая река. «Москва-река», услужливо появился и через некоторое время растворился аккуратный и будто написанный от руки текст над водоёмом. А дальше...
Первым делом, взор кобылки привлекла самая выделяющееся своей высотой, нет ВЫСОТОЙ, часть открывшегося ей пейзажа – огромнейшие, выше любого знакомого ей здания в Мэйнхэттене, даже, пожалуй, выше горы Кантерлот вместе со шпилями дворца, башни, созданные словно из самой ночи и сияющие тысячами огней через разноцветные стёкла, как будто бросающие вызов самому небу своим размахом. «Москва-Сити», – появилась надпись.
Затем взгляд кобылки упал на старательно подсвеченный электрическими огнями – чтобы лишь подчеркнуть его возраст и статность – старинный замковый комплекс. Замок был со стенами из белого и красного кирпича и золотыми куполами, немного напомнивший Луне об их с Селестией старом дворце во времена его былого величия. «Новодевичий монастырь» – услужливо подсказало сновидение.
Взгляд ночной принцессы перелетел на величественную высотку из камня, будто купавшуюся в лучах искусственного света, сильно похожую по архитектуре на здание университета позади – «Министерство иностранных дел».
Где-то на границе с горизонтом красовался неоновой подсветкой высоченный шпиль – «Останкинская телебашня».
Широкий стадион прямо через реку от неё, крыша которого ярко светилась белым, синим и красным – «Лужники».
Белоснежное здание с огромными куполами из золота – наверное, именно так бы выглядел храм её сестре в этом мире – «Храм Христа Спасителя».
– А чуть правее находится Кремль – видишь разноцветные и похожие на цветной крем на пирожном купола? Это Собор Василия Блаженного, а сам Кремль – древняя и могучая крепость, от которой почти тысячу лет разрастался мой город до того, что ты видишь сейчас, – вновь прорезался в её голове голос снотворца, которому захотелось поделиться хотя бы отголоском того, что было так дорого ему. Поделиться с той, кто в эту ночь была гораздо ближе, чем кто-либо когда-нибудь: в его воспоминаниях, в его душе. И его сердце.
– А вон статуя Петру Великому, которая, правда, далеко не всё время таковой была. Но это уже не так важно. Рядом с ней – трубы шоколадного завода «Красный Октябрь» или же «Эйнэмъ». Представь, целый завод, где когда-то делали сладости, наверное, каждый ребёнок, что на Земле, что в Эквестрии, мечтал бы туда попасть, если бы знал о том месте... А если посмотришь значительно правее, то увидишь здание «Академии наук», оно же «Золотые мозги», а чуть позади неё светится Шуховская, она же Шаболовская, телебашня...
Казалось, что неутомимый голос приобнявшего её парня всё продолжал и продолжал свой рассказ благодарной слушательнице, которую в этот момент интересовало абсолютно всё, что было интересно ему. Не абы кому, а именно Сергею. Что-то произошло с Луной за время, которое она проводила с загадочным другом рядом, в реальности и снах, понемногу знакомясь и с земным миром, и с внутренним миром парня. Который специально для неё сотворил этот сон – и будто пытался поделиться как можно большей частью своей души, своего прошлого, пока у них оставалось хоть немного времени, когда они ещё могли нормально понять друг друга.
И оба, человек и аликорн, прекрасно знали, что одному из них рано или поздно придётся закончить этот волшебный вечер – и уйти, навсегда оставив собеседника под согревающим и одновременно холодным звёздным светом с другого конца Вселенной, а скорее, даже из другого мира. Но это случится явно не сегодня – этой ночью одинокий смертный и одинокая бессмертная растворялись в чувствах, эмоциях и воспоминаниях друг друга, абсолютно не заботясь о том, что любой истории рано или поздно приходит конец.
Сон начал наполняться красивой музыкой на неизвестном ни сновидцу, ни хранительнице сна языке. Узнать-то его было можно, а вот что-то сказать на нём уже было бы практически нереально. Если, конечно, слушавший этот язык не был, к примеру, некой понивилльской модницей, откуда-то знавшей этот язык.
«Et si tu n'existais pas
Dis-moi pourquoi j'existerais
Pour traîner dans un monde sans toi
Sans espoir et sans regret»
– А, французский, – заметил Сергей. – Говорят, лучший язык для того, чтобы выразить любовь к кому-либо. Я его не знаю, а ты, Луна, тем более, находясь в моём сне и общаясь со мной, по сути, через мои знания... Хех, значит, придётся импровизировать с выражением того, что на сердце... Но тебе, кстати, не кажется, что здесь и без слов всё понятно? – улыбнулся, не сводивший зелёного взгляда с её глубоких бирюзовых глаз, человек прекрасной кобылке. Он вежливо поклонился не отрывавшей от него взгляда и тепло улыбавшейся Принцессе Ночи. – Миледи, разрешите пригласить Вас на танец под эту прекрасную песню земного барда Джо Дассена?
Аликорночка игриво рассмеялась:
– У нас принято, что кобылки обычно приглашают жеребцов. Но, так уж и быть, я готова сегодня сделать исключение ради столь галантного кавалера.
Сергей благодарно улыбнулся и провёл рукой перед собой. Теперь он стоял перед кобылкой не в своей повседневной одежде, а в красивом серебристом фраке, над фасоном которого не было будто властно само время: старинный, но в то же время современный. И сотканный из лунного света. На голове её будущего партнёра по танцу покоился цилиндр из лунной же ткани. Сняв шляпу, он аккуратно, словно опасаясь, что та рассыплется даже от неосторожного взгляда, поставил свой головной убор на гранитные перила и поклонился своей партнёрше.
Тёмно-синего цвета – и бесконечно прекрасная в свете даже земного спутника без магии – аликорночка стояла перед ним в чёрном, как сама ночь и, искрившим звёздами из обоих миров, платье. Одеяние выгодно обрамляло крылья кобылки и подчёркивало её цвета и фигуру. Парень подал руку – и кобылка вложила в неё своё аккуратное копытце. Кивнув партнёру, что готова, аликорн ощутила, как сильные руки аккуратно поставили её на задние ноги и приобняли спину кобылы выше меток судьбы, но ниже прикрытых крыльев.
«Et si tu n'existais pas
Dis-moi pourquoi j'existerais
Pour traîner dans un monde sans toi
Sans espoir et sans regret»
Снотворец и Хранительница Снов начали свой танец, свой невероятный вальс. Поначалу осторожно, будто впервые знакомясь со своим партнёром, лишь аккуратно касаясь пальцами и крыльями трепещущих душевных струн и ран друг друга. Но потом всё больше осмеливаясь приблизиться и открыть свои оголённые души тому или той, кто сейчас находился рядом.
«Et si tu n'existais pas
J'essaierais d'inventer l'amour
Comme un peintre qui voit sous ses doigts
Naître les couleurs du jour
Et qui n'en revient pas»
Они танцевали вместе этот мистический вальс, всё отдаляясь и отдаляясь от огромного и, казалось бы, никогда не спящего города, поднимаясь всё выше и выше и с каждой секундой всё больше и больше отдавая друг другу частичку себя. Это был их общий сон. В этот миг для двух одиноких существ, одна из которых в реальности практически не понимала русский язык, а второй – только-только начинал разбираться в эквестрийском, не существовало никаких языковых барьеров. Даже если бы это мгновение и смогло каким-то непостижимым образом перетечь в реальный и суровый мир из красивого сна, они бы всё равно понимали друг друга, на каком-то совершенно ином, высшем уровне. И оба это чувствовали и искренне наслаждались неумолимой конечностью этой секунды, словно, ставшей часами.
«Et si tu n'existais pas
Dis-moi pour qui j'existerais
Des passantes endormies dans mes bras
Que je n'aimerais jamais»
Песня стала раздаваться громче и будто чуть торжественнее. Она шла отовсюду, из шума деревьев, из плеска реки, из ночного ветра, света земного естественного спутника, блеска звёзд и из космического бриза. Она шла из них самих – и находила благодарный отклик в них же. Может, ни Сергей, ни Луна не знали и не могли знать язык любви, на котором им пел давно ушедший в небытие голос французского певца, но им это и не требовалось. Потрясающая песня на незнакомом им обоим языке – была кристально понятна.
И оба прекрасно понимали, что в этой музыке шла речь именно о них в этот незабываемый вечер: о двух по-своему безгранично одиноких сердцах, увидевших друг в друге что-то. Она, чей талант по украшению небес когда-то игнорировали, воспринимая оный как должное; от чего в её сердце поселилась горькая и злая скорбь, заставившая её отвернуться от всех, вынудив её родную сестру запереть в итоге младшую принцессу на безжизненном камне на тысячу лет. А по возвращению лишь искренне желавшая лишь быть прощённой и быть замеченной тем, кому не было бы всё равно. И он, большую часть сознательной жизни метавшийся от человека к человеку, так и не находя родственную душу, которая могла бы принять его чувства. И от того ещё в своём родном мире искренне полюбивший, по сути, красивую фантазию, к которой всем сердцем тянулся.
И, наконец-то, каждый из них нашёл друг в друге то, что искал вечность – понимание и принятие. Каждое слово потрясающей песни и каждая нота мелодии резонировали в их душах, наполняя их разумы самыми сокровенными и искренними знаниями, которые не могли храниться ни в одном архиве их собственных, да что там: абсолютно всех миров.
«Et si tu n'existais pas
Je ne serais qu'un point de plus
Dans ce monde qui vient et qui va
Je me sentirais perdu
J'aurais besoin de toi»
Двое всё дальше и дальше отдалялись от Земли, в какой-то момент времени скользнув в очередном па по ледяным кольцам Сатурна в Солнечной системе, но они не замечали этого. Ничего, кроме их самих, кроме этого безумного танца двух душ, для них не существовало. Ни Земли, ни Эквуса. Всё это казалось для них обоих не имеющим прямо сейчас никакого значения. Важным лишь было не отрывать свой взгляд от того, кто смог принять тебя таким, кто ты был, со своими пороками и скелетами в шкафу. И они продолжали утопать друг в друге: зелёное в бирюзовом, а бирюзовое – в зелёном.
«Et si tu n'existais pas
Dis-moi comment j'existerais
Je pourrais faire semblant d'être moi
Mais je ne serais pas vrai»
Теперь уже сам диск галактики Млечный Путь стал мягким ковром для их бесконечного танца. И в это мгновение для них не было ничего во всей этой бессмысленной в своей логичности и по-своему жестокой своим безразличием Вселенной. И не существовало того, что могло бы разорвать эту, казалось бы, невозможную и незримую связь между двумя представителями совершенно разных миров и видов.
«Et si tu n'existais pas
Je crois que je l'aurais trouvé
Le secret de la vie, le pourquoi
Simplement pour te créer
Et pour te regarder»
Человек и аликорн, парень и кобылка, смертный и бессмертная, такие разные – и такие одинаковые, нашли тепло друг друга в белом безмолвии вечности и теперь не могли и не хотели друг друга выпускать из своих объятий, боясь потерять подаренную частичку своей души в холодном ничто. Не отводя каждый от своего партнёра своих очей – и увидев каждый во взгляде своей пассии так нужные им обоим ответы, они оба закрыли глаза и, будучи в это мгновение единственными по-настоящему живыми душами во Вселенной, инстинктивно потянулись друг к другу слились в поцелуе.
«Et si tu n'existais pas.
Et si tu n'existais pas.
Et si tu n'existais pas.
Et si tu n'existais pas...»
Луна проснулась с нежным ощущением и надеждой, что этот прекрасный момент всё не заканчивался. Она как будто слышала отголоски той песни из сна в своём сознании:
«Если б не было тебя,
Скажи, зачем тогда мне жить?
В шуме дней, как в потоках дождя,
Сорванным листом кружить?..»
Снизу раздавался приятный запах яичницы и жареных овощей. Слышались столь типичные для любой кухни звуки шипения жарящейся еды и шкрябания деревом по металлу.
– Серёжа готовит нам завтрак, – улыбнулась она, уже в очередной раз предвкушая будто давно забытый, но такой приятный вкус простой пищи, не обременённой копытами и магией лучших поваров со всего мира. Лунному диарху не хватало этого, казалось бы, утраченного во время бытности правителем Эквестрии ощущения в своём рту самой обыкновенной еды, по которой она безумно скучала, постоянно находясь то во дворце, то на светских приёмах, к которым она никогда и не стремилась... Последние несколько недель, когда она и Сергей по очереди готовили ужин, были, по истине, наслаждением для её вкусовых рецепторов.
«Если б не было тебя,
Я б выдумал себе любовь.
Я твои в ней искал бы черты,
И убеждался вновь и вновь,
Что это всё ж не ты...»
Песня из сна продолжала играть в её голове. Луна с нескрываемым блаженством закрыла глаза, желая насладиться каждой секундой этого приятного мига, не готовая отпускать тот прекрасный сон столь далёкого, но, в то же время, столь близкого пришельца с другой планеты, из другого мира, в глубине души и с немой грустью понимая, что придётся рано или поздно окончательно отвернуться от грёз – и вернуться в несправедливую реальность, где они не могли даже нормально поговорить. И где им придётся снова засесть за так медленно помогающие и почти бесполезные словари и тексты песен, по крупицам обучая друг друга своим языкам...
«Если б не было тебя,
То для чего тогда мне быть?
День за днём, находить и терять,
Ждать любви – но не любить...»
Песня любви из ночных грёз, из другого мира и сотканная из совершенно другого языка, но, в то же время, совершенно понятная на каком-то крайне тонком уровне, достигала своей кульминации. Принцесса Ночи тихо проговорила:
– Как же жаль, что, кроме имён, и нескольких десятков изученных тобой слов, мы не можем ничего понять из речи друг друга, вынужденные общаться лишь в твоих снах, столь необычных и даже иногда пугающих, но всё равно прекрасных...
– Если б не было тебя,
Я б шёл по миру, как слепой
В гуле сотен чужих голосов
Узнать пытаясь голос твой,
Твоих копытцев звон...
Луна вздохнула и с грустной улыбкой посмотрела на свои аккуратные копыта синего цвета, как вдруг в её сознании, будто, что-то щёлкнуло, а через её ещё слегка сонный разум молнией прошла одна мысль, за которую ночная принцесса едва успела ухватиться, всё ещё не до конца осознавая её:
«Стоп. Копытцев?! Но у людей же...»
А песня и не думала останавливаться:
– Если б не было тебя,
И мне... АЙ, ЧЁРТ, ГОРЯЧО, – внезапно прервалось пение, но в ту же секунду продолжилось несколько громче и, словно, сквозь стиснутые от внезапной боли зубы:
– ТАК И ЖИЛ БЫ, твой призрак любя,
Призраком твоим любим...
Принцесса Ночи поняла, что всё это время она слышала эту песню из сна вовсе не в своей голове. Всё это время её напевал голос жеребца... парня снизу. И она его понимала! Он пел земную песню на эквестрийском! Окончательно проснувшись, Луна бесшумно спустилась из своей спальни вниз.
– Если б не было тебя,
Я знаю, что не смог бы ждать,
Разгадал бы секрет Бытия,
Только, чтоб тебя создать.
И видеть лишь тебя...
С этими словами парень выключил газ на плите, и, не отпуская деревянную лопатку, стал вальсировать с воздухом, неосознанно повторяя движения их танца из сна. Поглощённый процессом, он не замечал вошедшую на кухню венценосную гостью, внимательно слушавшую его и неотрывно глядевшую на его руку. Метка в виде её самой, которая так сильно поразила её при первой их встрече, слабо светилась нежным лунным светом. Человек стал напевать ещё один куплет, которого явно не было изначально в песне, уже не приглушая свой голос и полностью отдаваясь музыке:
– ЕСЛИ Б НЕ БЫЛО ТЕБЯ,
ПРОРВАЛ БЫ Я ПРОСТРАНСТВА БРЕШЬ,
СКВОЗЬ МИРЫ, С ОДИНОКОЙ ЗЕМЛИ,
В Эквестрию к тебе попав,
Любимая Луна...
Если б не было тебя...
Парень перестал вальсировать с пустотой. Его кьютимарка на плече погасла и снова стала обычным рисунком, чего он даже не заметил, как и того, что она до этого вообще светилась. Явно вложив все силы в последний и совершенно новый куплет, он закрыл глаза и тяжело вздохнул, чтобы буквально через несколько секунд открыть их вновь, услышав рядом... всхлип?.. Перед ним стояла та, которая была так близко его сердцу – и так далеко из-за невыносимой стены непонимания их друг с другом языков. Парень тут же удивлённо воскликнул:
– Батюшки, Луна, прости, я совсем увлёкся и не заметил тебя! Постой... ты плачешь? Что случилось? Я тебя напугал?.. – с беспокойством закидывал вопросами он синюю аликорночку, а потом прекратил расспросы так же резко, как и начал, вмиг осунувшись и, как даже показалось кобылке, словно слегка постарев: – А... Ну да, точно... Мы же, толком, не можем друг друга понять вне моих сновидений... – пробормотал он, после чего, с тоскою уставившись в пол, продолжил механически крутить в руках деревянный инструмент для готовки. Он не видел, как ночная принцесса утёрла шёрсткой своей ножки слёзы, и не заметил, как та тихо прокашлялась и будто подтянулась изнутри. Болезненную тишину нарушил нежный голосок кобылки:
– Если б не было тебя,
То для чего тогда мне быть?
Звук выпавшей из рук парня деревянной лопатки был красноречивее и громче любых слов.
Человек смотрел на аликорночку так, как будто впервые в жизни её увидел. Всё ещё не веря своим ушам, он медленно взъерошил свои волосы. Наконец, он решился заговорить:
– Прошу, нет, молю тебя, пусть мне это не показалось, пусть это не очередной сон. Хотя последнее я и могу проверить... – пробормотал он, резко и сильно схватив себя двумя пальцами одной руки за кожу на другой, от чего слегка охнул. – Нет, я не сплю! А если и сплю, то явно не хочу больше никогда просыпаться.
Луна могла только улыбнуться в ответ на эту реплику, вспомнив себя же буквально несколько минут назад:
– Не спишь. Я тебя прекрасно теперь понимаю. Как, видно, и ты меня. И я безумно этому рада!
– А уж как я-то рад, ты даже не представляешь... Аллилуйя! Просто гора с плеч, – вздохнул человек, после чего внимательно посмотрел на кобылицу. – Я всё ещё не до конца верю, что это не сон. Или что ты не растаешь как мираж, что ты реальна. Позволишь?.. – Сергей осторожно и слегка даже робко распахнул свои объятья и посмотрел прямо в глаза Луне. Та, ничего не произнеся, ответила на объятия и заключила человека в свои копыта, ощутив ответное осторожное смыкание его рук на своих крыльях сзади. Они стояли так какое-то время, ощущая тепло и реальность друг друга. Луна ощутила что-то влажное, быстро скатывающееся по её шее – и поняла, что это были его слёзы. Парень тихо, почти шёпотом, заговорил, будто боясь отпугнуть этот момент:
– Забавно. По сути, мы с тобой только сейчас по-настоящему встретились, хотя знаем друг друга, словно, уже вечность. Я так многим хочу с тобой поделиться... Здравствуй, Луна.
– Здравствуй, Серёжа, – улыбнулась она, понимая, что по её мордочке тоже начинают катиться счастливые слёзы. – Я не знаю, что именно случилось, но как же всё-таки хорошо, что ты теперь говоришь на эквестрийском.
Обнимавший её человек вдруг вздрогнул и отстранился. Слегка механическим движением он стёр со своих глаз остатки слёз и очень странно уставился на аликорночку.
– Что такое? – слегка упавшим от такой неожиданной реакции голосом спросила Луна. – Я что-то не так сказала?
Сергей задумчиво провёл языком по своим зубам и цыкнул, после чего ответил:
– Да нет, всё так. Только вот есть одно «но». Я сейчас ни слова из изученных мною за всё моё время здесь не произносил по-эквестрийски. Я искренне был уверен, что это ты заговорила по-русски.
– Подожди, то есть ты...? – поразившись, произнесла Луна.
– Говорил и пел всё это время на своём родном языке, на русском, да, – кивнув, продолжил за неё парень. – А ты...
– Общалась на эквестрийском... А значит, что мы...
– ПОНИМАЕМ ЯЗЫКИ ДРУГ ДРУГА?! – одновременно воскликнули парень и кобылка.
– Погоди. Раз оно так работает, то у меня есть только два вопроса, – поднял бровь Сергей. – Смотри, раз ты понимаешь то, что я говорю на своём родном языке и vice versa – наоборот, будем ли мы понимать друг друга, если скажем что-то на других языках, которые знаем?
– Давай попробуем. Я знаю родной язык чейнджлингов, к примеру, – синяя кобылка что-то произнесла с обилием щёлкающих и шипящих звуков. Человек добродушно засмеялся в ответ:
– Да, я тоже считаю, что королева Кризалис – та ещё жучка. Давай теперь я, я попробую спеть на английском – и поймёшь ли ты меня, – Сергей чуть задумался и запел:
– Yesterday
All my troubles seemed so far away.
Now it looks as though they're here to stay.
Oh, I believe in yesterday...
– Всё прекрасно понятно, – кивнула Принцесса Ночи, – «Вчера все мои проблемы казались такими далёкими, а сегодня они останутся, но я верю во вчерашний день», только лирично и с нормальной композицией песни. Но сейчас как будто ты пропел это со староэквестрийским акцентом, в отличие от твоего обычного, напоминающего сталлионградский.
– Интересно... Луна, это же замечательные новости! Я могу тебе теперь рассказать и исполнить ещё большее количество вещей и песен из своего мира! Но теперь у меня возникает ещё более логичный вопрос: а только ты меня можешь теперь понимать – или это работает со всеми пони?
– Хм... Хороший вопрос, Серёж... – задумалась Луна. – Полагаю, есть лишь один способ это узнать. Я думаю, независимо от того, понимаю тебя только я или всепони, в любом случае, есть смысл днём нам обоим направиться к Твайлайт Спаркл. Если она будет понимать, что ты говоришь, то и мне, и Принцессе Дружбы будет явно интересно подробно расспросить лично тебя о тебе и твоём мире. Если же нет... То тогда я хотя бы буду связующим звеном для общения – и, быть может, уже тот факт, что мы можем понять друг друга, позволит легче подобрать ключ к ускорению процесса твоего обучения эквестрийскому.
– Неплохая идея, Луна. Но предлагаю пока что перекусить, пока всё окончательно не остыло. А по пути к Твайлайт я, наверное, заскочу к своим новым друзьям и попробую сразу же узнать, понимают ли они меня – а заодно попробую пригласить их в библио... в замок Твайлайт. Мне кажется, им тоже будет интересно услышать то, что я могу рассказать, даже если и через тебя.
– А зачем тебе прыгать к ним, когда ты можешь дойти? – не поняв, переспросила пони, впрочем, воспользовавшись предложением сесть и позавтракать. Сергей раскладывал их еду на тарелки, поэтому не сразу понял вопрос.
– Что? А, это фигура речи такая, подразумевающая недолгое отклонение от маршрута. Неважно. Считай подобные выражения особенностью моей речи и языка.
– К слову об этих особенностях. Я заметила, что ты иногда ставишь ударение в моём имени то на первый слог, то на второй, притом, чаще именно на «а», а не «у». Я привыкла больше к противоположному варианту, но не могу сказать, что мне не нравится твой – он звучит естественно и от него веет какой-то душевностью. У тебя есть возможность пояснить, почему ты так говоришь?
– А вот это как раз-таки просто! – улыбнулся человек. – Я ведь знаю два языка: русский и английский – первый является моим родным, а второй я изучал. Как ты, наверное, помнишь, я это, вроде бы, упоминал, твоё имя совпадает с названием естественного спутника планеты Земля – мы, люди, банально называем нашу луну Луной. И вот как раз на русском ударение в этом слове будет на второй слог – «Луна́», а в английском – на первый – «Лу́на». В английском, впрочем, отличается само наименование этого типа небесных тел – «moon», но это так, мелочи.
– Понятно. Звучит красиво, мне нравится – улыбнулась в ответ тёмно-синего цвета кобылка с космической гривой, после чего слегка задумчиво произнесла: – На самом деле, это далеко не единственное, что я хотела бы у тебя узнать. Я прекрасно отдаю себе отчёт, что ты и так многое расскажешь позже сегодня – и неважно, только мне или всем, но всё же, если тебя понимают и другие пони... – слегка замялась она. – То есть некоторые вещи... которые я бы не хотела спрашивать у тебя на публике.
– Я понимаю это. И я думаю, что даже примерно могу догадаться, какие именно. Тогда у меня есть интересное контрпредложение, связанное с этим. Смотри. Когда мне хотелось узнать кого-то поближе, я предлагал обычно своеобразную игру на честность, называвшуюся просто «вопрос-ответ». Правила просты как три рубля: один собеседник задаёт другому вопрос, второй абсолютно честно и максимально подробно отвечает на него. После роли меняются. Спрашивать можно что угодно, даже самое личное и сокровенное – и опрашиваемый должен абсолютно честно ответить. Понятное дело, никто не запрещает соврать, но в этом нет смысла, потому что врёшь ты, в первую очередь, самому себе – и, во вторую только, своему собеседнику. И соответственно, рассчитывать на ответную откровенность от собеседника уже бессмысленно. Если вопрос действительно некомфортный, его можно всегда попросить заменить, либо взять время на подумать и ответить позже. Одно только но: нельзя задавать, скажем так, «зеркальный» вопрос в качестве полноценного – если ты хочешь узнать симметричный ответ на заданный тебе же вопрос, как и разузнать какие-то детали, это считается всё ещё беседой на тему изначального вопроса. Надеюсь, что объяснил понятно. Попробуем сыграть?
– Вполне доступное объяснение. Звучит интересно, хоть меня и немного смущает аспект откровенности. Ну, да ладно. Когда-то с сестрой, в ещё даже жеребячестве, мы делали что-то подобное. Давай попробуем. Позволишь, я тогда сиюминутно начну?
– Конечно, ни в чём себе не отказывай, – улыбнулся лошадке человек. Та задумчиво и легонько постучала передним копытом по своему подбородку и решилась начать эту странную игру:
– Я всегда искренне считала, что не так уж и много кто, помимо меня, может осознанно активно влиять на структуру своих собственных – и чужих, в моём случае – снов. Как ты это назвал? «Осознанное сновидение»? Зачем кому-то из твоего вида в принципе заниматься чем-то подобным? И как ты это делаешь, не будучи магом?
– Хех, я смотрю, ты сразу же решила рвануть с места в карьер и начать с весьма непростого вопроса... Но не думай, я не отказываюсь отвечать на него, он довольно интересен. А заодно дам ответ и на ещё один не заданный, но ожидаемый и довольно очевидный вопрос, – с этими словами Сергей указал взглядом на своё правое плечо, где находилась его странная метка в виде профиля принцессы Луны. – И, если честно, я искренне думал, ты его и задашь изначально. Я думаю, ты согласишься посчитать это за два своих вопроса, потому что они оба напрямую связаны между собой, и дать мне возможность спросить после сразу две вещи. Но придётся чуть начать издалека. Ух, это будет непросто, – он снова взъерошил свои волосы. Луна заметила уже эту его черту, когда гость из другого мира о чём-то задумывался или смущался, – с чего бы начать, чтобы сразу не отхватить по лицу копытом...
Сергей в задумчивости постучал несколько раз тремя пальцами по своей щеке, думая, как бы одновременно мягко и доступно объяснить Луне те нелёгкие – по сразу нескольким причинам – вещи, что он собирался. Наконец, он собрал мысли в кучу, составив в голове примерный план своего повествования, глубоко вздохнул и начал:
– Советую присесть, Луна, рассказ будет долгим. И сразу предупреждаю, возможно, он покажется странным или даже бредовым и пугающим.
– Я никуда не тороплюсь, – улыбнулась она, однако, последовав совету и устроившись на диване рядом, – и я явно не намереваюсь бояться твоего рассказа.
– И это радует. Для начала, мне нужно хотя бы примерно понять уровень технологических и культурных различий между нашими цивилизациями. Поверь, это действительно важный момент в моей истории. Я точно знаю, что у вас есть театры и сцены для пьес и спектаклей. А что насчёт кинотеатров?
– Не уверена, что я знаю, что это. Но это не значит, что этого здесь нет, всё же... я очень долго отсутствовала и вернулась, по сути, в совершенно новый мир, – пригорюнилась на последней фразе синяя аликорночка.
– Я понимаю. Но, пусть, многое здесь и изменилось, теперь ты всё равно дома – ободрительно, но с грустной улыбкой произнёс человек, осторожно погладив рукой бок лунной принцессы. Та чуть вздрогнула, но не отшатнулась от неожиданной ласки, а лишь с благодарностью посмотрела на него в ответ. Сергей убрал руку и продолжил: – Кинотеатр – это заведение, где показывают не живое представление с актёрами, непосредственно находящимися на сцене перед зрителями, а предварительно снятое и записанное на плёнку. Эту запись показывают на большом белом экране – и её можно посмотреть в любой момент.
– А! Я слышала об этом! У нас это называется «синематограф». Там показывают короткие записи – и, как я слышала, ты действительно как будто сам видишь произошедшие уже когда-то события! – восторженно отозвалась кобылица. – Тогда да, я точно знаю, что в Мэйнхэттене несколько лет назад появился первый в Эквестрии кинотеатр, хоть посетить его, к огромному моему огорчению, мне и не удалось во время своего официального визита туда.
– Мы с тобой обязательно его посетим – обещаю тебе. А я слово держу. Впрочем, мы отвлеклись. Как я могу предположить по названию, кино показывают у вас ещё чёрно-белое, верно?
– А что, бывает какое-то другое? И что значит «ещё»? – удивлённо спросила Луна.
– Ага, конечно же, бывает, – улыбнувшись, поднял указательный палец вверх её собеседник. – Цветное, как мы с тобой – и даже со звуком, как бы дико это ни звучало. Уверен, у вас это скоро тоже появится – оттого я и сказал «ещё». В моём мире кино существует уже больше века, и за это время превратилось из довольно специфического и несколько утилитарного продукта, ради которого тебе нужно посещать именно кинотеатр, в доступное практически каждому массовое развлечение. Никуда идти не надо, под рукой у почти каждого всегда есть телевизор или компьютер – кстати, странно, что последние у вас в той или иной форме есть, вспомнить девайс Твайлайт хотя бы, – и где можно в любой момент посмотреть кино. Кстати, кино можно смотреть и на телефоне, – это то чёрное устройство, которое я вам несколько недель назад показывал с Твай. Фильмов стало в миллионы раз больше, и они претерпели значительные изменения – как стали иметь сюжет и смысл, так и стали куда длиннее – продолжительность иных доходит даже до нескольких часов.
– В это всё очень сложно поверить – и даже представить, – покачала головой Луна, – но какое отношение эти небылицы, являющиеся реальностью на Земле, имеют к моему вопросу о твоих снах?
– Терпение, дорогая Луна. Может показаться, что это нечто нелепое и бессвязное, но связь тут есть самая прямая. Просто чтобы я мог дать адекватный и понятный ответ, мне необходимо рассказать подробно и несколько издалека. Но вскоре я приду и к своим снам. Так вот. Помимо фильмов появилась и мультипликация или анимация. Если простым языком, то это нарисованные художниками и последовательно идущие друг за другом картинки, которые при их смене друг за другом создают иллюзию движения. Вот представь, скажем, сто листов бумаги с подобными изображениями, где нарисована, допустим, ты – и если мы пролистнём их, то получим не сто одинаковых изображений, а короткую анимацию, где ты кушаешь яблоко. К примеру. Я стараюсь объяснить саму концепцию, естественно, всё это куда сложнее. Оставайся хоть немного заряда в моём телефоне, я мог бы показать какие-то мультфильмы для лучшего понимания, но увы, сейчас это просто бесполезный кирпич. Надеюсь, хоть что-то ты смогла уловить из моих попыток объяснить то, в чём я плоховато разбираюсь? – вздохнул человек. Лошадка уверенно кивнула, после чего тот набрал воздуха, морально готовясь к самой худшей реакции, и продолжил: – А теперь, самое главное. И я прошу тебя сразу же не ссылать меня на луну, когда ты всё узнаешь, – кобылка возмущённо фыркнула, но столкнулась с совершенно серьёзным взглядом парня, от чего слегка осеклась в своих попытках что-то возразить. Она лишь помотала головой и произнесла:
– Твоя ссылка явно не в моих интересах. Но раз ты об этом говоришь совершенно без шутки, серьёзно... То тогда действительно допускаешь подобный исход, а значит, то, что ты скажешь, может иметь колоссальное значение... Продолжай, пожалуйста.
– Примерно одиннадцать лет назад в очень жестоком и холодном мире людей появился один особенный, – Сергей сделал акцент на этом слове, – мультсериал, про искренность, дружбу, принятие, понимание и поднимавший различные проблемы взаимоотношений. Назывался он «My Little Pony: Friendship is Magic» или же «Мой маленький пони: Дружба – это чудо». И, боюсь, его сюжет тебе, как и всем живущим тут, очень даже знаком. В нём рассказывалось о различных приключениях шести друзей: двух единорожек, двух пегасок и двух земных пони. Самая умная из них, лавандовая единорожка, писала каждую неделю письма про усвоенные ею уроки дружбы своей учительнице и, по совместительству, правительнице волшебной страны, где они все жили. Правительница эта была белоснежным аликорном с гривой цвета северного сияния и меткой в виде солнца. Напоминают кого-то, верно?
– Да, – согласилась Принцесса Ночи, не перебивая пока что вопросами своего собеседника. Сергей продолжил:
– Но сейчас не о них всех. Начинался сериал с того, что веками забытая сестра этой правительницы, прекрасная аликорночка тёмно-синего цвета, с гривой цвета ночного неба и меткой в виде полумесяца на фоне черной ночи сбежала из своего тысячелетнего заключения на спутнике планеты. Но в виде искажённой, обозлённой версии самой себя, желавшей лишь отомстить сестре и устроить миру Вечную Ночь – уж тогда-то пони бы могли оценить её старания! И, на самом деле, у неё были на то причины – и её очень неправильно было бы обвинять за вполне искреннюю обиду на то, что её подданные в своё время не ценили её за то, что она творила ради них на ночном небосклоне. Да и реакция её сестры на эту обиду была слишком суровой, даже если ей двигало исключительно желание обезопасить жителей своей страны... Но сила элементов Гармонии, которые как раз олицетворяли из себя столь разные друзья – а именно: Твайлайт Спаркл, Рэрити, Флаттершай, Рейнбоу Дэш, Эпплджек и Пинки Пай – поразила тьму внутри Найтмер Мун, вернув её в виде молодой и беззащитной кобылки с голубой гривой – юной принцессы Луны... Я уверен, что ты помнишь день своего возвращения. И помнишь слова, которыми тебя встретила вернувшаяся из плена Селестия – и как ты ей отвечала. И я себя ощущаю очень хреново от того, что должен будоражить это всё, но это единственная возможность, которую я вижу, чтобы ты поверила во всю эту историю... Прости меня, милая Луна.
Последние предложения Сергей проговорил, к всё больше возраставшему удивлению Луны, крайне поникшим голосом. После чего прокашлялся, закрыл глаза и начал, словно, читать из головы отрывок из её собственной жизни, подражая голосу Селестии:
– Princess Luna. It has been a thousand years since I have seen you like this. Time to put our differences behind us. We were meant to rule together, little sister. Will you accept my friendship?
– I am so sorry! I missed you so much, big sister, – одновременно произнесли человек и аликорн, а по щекам у кобылки пробежало несколько слезинок.
– I’ve missed you too, – закончил за Принцессу Дня Сергей.
На какое-то время в коттедже воцарилось молчание. Житель другого мира полулежал с закрытыми глазами, явно измотанный долгим и сложным для него монологом, обдумывая, как его завершить, достойно ответив на вопрос кобылки, а синяя аликорночка же наоборот вскочила с дивана и возбуждённо ходила по залу, сопоставляя новую информацию со всеми вещами, связанными с её загадочным учеником. Наконец, она не выдержала и взволнованно начала:
– Хорошо. Я верю тебе. Сказанное тобой – достаточно убедительное доказательство. Ты действительно не имел никакой возможности узнать об этом как-либо иначе, как и дословно повторить те слова. Во-первых, мешало твоё незнание языка, а во-вторых, это явно не то, о чём бы просто говорил кто-то из бывших хранительниц Элементов. Но получается, это значит, что ты не только являешься свидетелем многих событий, не участвовав в них, но и, технически, можешь предсказывать будущее?
– Не совсем. И я могу объяснить, почему. Ваша Эквестрия и события в ней очень сильно похожа на ту, что была в сериале, но они далеко не идентичны. Я заметил определённые различия в деталях. К примеру, там замок Твайлайт был значительно выше и больше изнутри, да и находился за городом, а не недалеко от старого места, где стояла Библиотека Золотого Дуба. Древесные волки не были настолько агрессивными. Что ещё? О! Пинки не закатила вечеринку сразу же для меня, а отнеслась настороженно, что вообще для неё нетипично. Также, к своему удивлению, я замечал чейнджлингов в Понивилле – притом, в своём традиционном чёрном обличье, в сериале же они смогли сосуществовать с пони, лишь научившись делиться любовью, а не только поглощать, и от того переродившись. И, вроде, даже видел кирина, но не могу быть уверен наверняка.
– С чейнджлингами... всё довольно непросто, сразу скажу, – покачала головой Луна. – С одной стороны, у нас с ними пусть и шаткое, но перемирие, и даже уже у меня с Тией порой появляются идеи о заключении союза.
– Перемирие и союз? С чейнджлингами? Нет, не подумай, Луна, я одобряю идею целиком и полностью, но для меня это шок сразу по нескольким причинам. Основной из которых является то, что королева Кризалис до этого пыталась захватить власть, заменив принцессу Кейдэнс собой – и как бы, если в её народе и могут быть честные представители, то она сама – это самый натуральный Джокер в колоде карт. Может сыграть так, как ей самой вздумается – и её народ пойдёт за ней чисто из-за её природы. Выбора у него нет. Разве ей можно абсолютно до конца доверять?
– Верное рассуждение. Но, уверена, ты согласишься, что лучше иметь такую непредсказуемую личность, как королева Кризалис, в качестве ненадёжного союзника, чем верного противника. Но никто не принуждал её к этому: Кризалис сама решила, что её королевству выгоднее сотрудничать с Эквестрией, чем воевать, так что принесла официальные извинения за инцидент на королевской свадьбе и заключила с нами довольно интересный договор. Все эти чейнджлинги, которых ты видел, – это самые открытые для общения с пони представители роя, а таких, к, сожалению, лишь сотни из многих тысяч. Но понемногу, впрочем, это число растёт. Это своеобразный эксперимент между Эквестрией и Версипеллией. Они торгуют с нами и заодно пытаются сжиться и подружиться с пони – и у иных из них это даже успешно получается. Потом они возвращаются обратно себе домой за новыми товарами на продажу и делятся полученной любовью со своими сородичами. Но тут кроется обратная сторона вопроса. Пони им не доверяют. По крайней мере, не до конца. Да, обоснованно, но, всё же, напряжённости могло бы быть и поменьше. Лучше всего получается прижиться у тех, кто отправился в Понивилль, кого ты и видел. В Кантерлоте и Мэйнхэттене, к примеру, они скрываются под личинами, специально подобранными так, чтобы не случилось неловких или компрометирующих ситуаций. А в Кристальной Империи так и вовсе им запрещено появляться, но тут, я думаю, можно понять субъективную неприязнь Кейдэнс и Шайнинг Армора. Но такое положение дел, судя по всему, устраивает Кризалис, так что, технически, все в выигрыше. Эквестрия и Версипеллия получают при торговле необходимые редкие ресурсы, которых недостаёт друг у друга, к примеру, мы – основные поставщики древесины, потому что в их скалах не растут хорошие деревья, а они – редкоземельных металлов, которых не хватает у нас. Сами чейнджлинги не проявляют агрессии в адрес пони, а пони добровольно дают необходимую им для выживания любовь. Может, это и не идеальное решение, но куда лучше возможных альтернатив. К слову, ты сказал «в традиционном чёрном обличье». А что, чейнджлинги должны были как-то внешне измениться?
– Именно что не должны конкретно здесь. Изменились там, когда поняли, что любовь и тепло можно не только забирать, насыщая свой неутолимый голод, но и отдавать окружающим. После этого они стали больше походить на пони – в их чертах отобразилась индивидуальность: их тела и гривы приобрели цвет, у кого-то появились длинные рога, у кого-то рога и крылья вовсе пропали. Но это не значит, что они подобным образом изменятся тут. Может, эта метаморфоза им ещё предстоит, может, и нет, – человек решил не вдаваться в подробности, почему и после чего именно они изменились в мультсериале, – и это лишь доказывает, что какие-то вещи уже пошли не так – а значит, в глобальном плане, многие события пойдут по совершенно другому пути. И это, на самом деле, прекрасно.
– Почему? – озадаченно спросила аликорн.
– Это означает, что ваш мир идёт по своему собственному маршруту, а не повторяет сценарий, изначально написанный Лорен Фауст. Он не предетерминирован на ошибки и проблемы той версии Эквестрии, что знакома мне по сериалу. К тому же, хоть я сильно сомневаюсь, что могу повлиять на ход истории, но в той версии Эквестрии явно никогда не ступала нога человека, – Сергей указал на себя, – и его явно не пытались обучить языку этой страны две принцессы. А здесь он стоит во плоти перед лунным диархом всей страны в её коттедже. Которого, к слову, тоже не было в сериале.
В какой-то момент этого монолога Луна перестала расхаживать по залу, остановившись, как вкопанная, и стала очень внимательно разглядывать своего собеседника. Почти мгновенно тот заметил перемену – и готов был даже поклясться, что после каких-то его слов задумчивость во взгляде кобылы сменилась настороженностью или даже строгостью. Он осторожно уточнил:
– Я что-то не так сказал? Возможно, мне не стоило всё сразу так на тебя вываливать. Извини, я не подумал.
– Нет-нет, всё в порядке, – успокоилась принцесса, возвращая себе более привычный и дружелюбный облик, – но в твоих рассуждениях я заметила две крайне интересные вещи. Мне послышалось, или ты сказал «Лорен Фауст» и «человек»?
– Ну да, она такой же человек, как и я. Эта женщина была сценаристом сериала. По сути, она принесла в довольно жестокий и безразличный мир нечто большее, чем просто сериал про цветных говорящих лошадок. Она подарила многим надежду на что-то лучшее, а также научила много кого из нас дружелюбнее и теплее относиться к окружающим. Далеко не всех, но немалое количество людей. Я думаю, я об этом расскажу попозже, в библиотеке. А что?
– Лорен Фауст звали аликорна, которая воспитывала меня и Селестию в жеребячестве, – задумчиво ответила Луна. – Но, к огромной нашей печали, в какой-то момент она просто взяла и... пропала. И росли мы уже без неё, лишь вдвоём.
– Дай угадаю. Кремовая или почти белая шкура, равномерная красная ровно стриженая грива, голубые глаза, метка в виде чернильницы с пером?
– Да! Но откуда ты... – удивлённо встрепенулась синяя аликорночка. Сергей улыбнулся в ответ:
– Как я и сказал, сериал объединил очень многих людей, в том числе, различных талантливых музыкантов, писателей и художников. Фанаты рисовали создательницу мультсериала в виде аликорна, отдавая дань уважения той, кто подарила им новый мир. Я не думаю, впрочем, что ваша и наша Лорен – это одна и та же персона, ведь, если ты говоришь, что воспитывавшая вас кобыла исчезла ещё в вашем детстве, то она не могла никак знать, что будет происходить здесь и сейчас. Скорее, это странная шутка судьбы и определённое влияние наших миров друг на друга. Но это лишь моя теория, с таким же успехом, это может быть и та же кобыла, примерно знавшая или предугадавшая грядущие события в вашем мире, пришедшая к нам и превратившаяся в человека, – в этот раз он заметил, что Луна слегка напряглась в конце его фразы и решил уточнить: – А что заставляет тебя так реагировать, когда ты слышишь слово «человек»?
– А? Да нет, ничего, я просто никогда до этого момента не слышала, как называется твой вид в единственном числе. Признаться честно, я искренне думала, что ты «людь», потому что ты говорил «люди», – довольно быстро отозвалась кобыла. Возможно даже, чуточку быстрее, чем обычно, но парень не обратил на это особого внимания. Человек лишь хмыкнул в ответ:
– Нет такого слова, как «людь». В единственном числе представитель моего вида зовётся «человек», во множественном – «люди». Однако, что забавно, есть такое ругательство как «нелюдь», означающее отсутствие в обозванном человеке хороших качеств, по сути, синоним слов «сволочь» или «конченая мразь».
К удивлению Серёги, сквозь тёмно-синюю шёрстку кобылки стал пробиваться розоватый румянец на щеках. Физиологический механизм того, как именно могут краснеть пони поверх их разноцветной шерсти, был до сих пор загадкой для эскулапа из другого мира. Однако Луна быстро взяла себя в копыта и мягко, но с озорной искрой в глазах, произнесла:
– Ай-яй-яй. Брань в присутствии коронованной особы, никакого стыда в тебе нет.
– Да я даже и не начинал ругаться! Это вообще литературными словами считается на Земле, у нас каждый школьник знает куда хлеще, – тут же приняв правила игры, деланно удручился человек.
– И всё же, ты провинился перед нами – и теперь должен быть наказан, – уже не скрывая хитрой улыбки, произнесла несносная кобыла, которой захотелось взять небольшой перерыв от беседы, – и мы, Луна Эквестрийская, за твои прегрешения перед младшим диархом, приговариваем тебя, Сергей, к двадцати почёсываниям нашей царственной шеи. В качестве инструмента исполнения приговора мы приказываем тебе использовать свои руки с их гибкими и длинными пальцами. К исполнению своего наказания ты можешь приступить прямо сейчас.
– Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Высочество, – отвесив театральный поклон, подошёл к пони человек. Хитрая кобыла закрыла глаза и подготовилась к своей нелёгкой роли палача и надзирателя за тщательностью исполнения «наказания».
– Млеете, я гляжу, Ваше Вашество? – иронично спросил человек. Он уже давно сбился со счёта и подходил уже скорее к пятидесяти почёсываниям царской шеи, да и, если честно, не очень-то и хотел останавливаться.
– М-м-м, да-а-а-а... То есть, нет, конечно же, нет, я лишь слежу за тем, чтобы ты не отлынивал от своей задачи.
– Ну-ну, оно и заметно, – хмыкнул Серёга, впрочем, не прекращая своего занятия.
– Ты так, кстати, и не объяснил про сны и свою метку, – сквозь откровенное удовольствие заметила Принцесса Ночи. Сергей стушевался и прекратил чесать прекрасную шею, к огромному огорчению Луны.
– А... Это ещё, точно... Эх, если честно, то я уж надеялся, что ты забыла об этом. Ох, ну ладно, сейчас объясню, – тихо проговорил он, отходя к окну и встав к Луне спиной.
«Вот Дискорд же мой язык дёрнул напомнить. Ведь так приятно было...», – горестно подумала кобылка, никак, впрочем, не выказав своё недовольство. Немного помедлив, человек начал:
– Допустим, просто теоретически, что где-то далеко-далеко отсюда, на планете Земля, в каком-то обычном городе когда-то жил один парень. На момент времени ему не очень везло в жизни: он испытывал трудности в учёбе, денег не было, с девушкой всё катилось под откос, а друзья и близкие отворачивались или просто исчезали по тем или иным причинам из его жизни. Короче, обыкновенный набор типичного юноши, одного из миллиардов. У каждого бывает нечто подобное – но у каждого всегда совершенно разная и своя собственная история.
Луна кивнула человеку, что поняла и готова слушать дальше.
– Но вдруг в его жизни появился некий мультсериал с цветными пони про дружбу и магию. И в этот момент всё изменилось: парень проникся добротой и искренностью, исходившими от героев, и решил открыть миру своё сердце. Он нашёл – и находил даже годы спустя – себе новых, верных и преданных друзей, которые также разделяли его интерес к этому сериалу. Он даже стал испытывать вдохновение, чтобы писать стихи, хоть и не посвящённые персонажам, но навеянные тем теплом и дружелюбием, которое исходило от них. В каждом человеке есть и хорошее, и плохое, а этот мультсериал про приключения цветных лошадок щедро помог полить семена доброты этого парня, принеся по итогу очень красивые и сочные плоды.
Принцесса Ночи чуть задумалась, услышав знакомые слова. Она слышала не то от яков, не то от зебр, не то от бизонов притчу про то, что в каждом пони живут два волка – тёмный и светлый, и победит тот, которого кормишь. Почти все сны и поступки Сергея в Эквестрии, скорее говорили кобылке, что человек, действительно, старался больше кормить светлого волка. Парень продолжал:
– Но, к сожалению, этого было мало. Человеку было тягостно от многих мерзких и жестоких вещей, которые происходили вокруг него. На каждое хорошее дело, как кроводачи в донорских пунктах или помощь друзьям в трудную минуту, мир раз за разом отвечал новостями о войнах, экологических катастрофах и болезнях – вещах, где юноша был бессилен. На почти каждый новый написанный стих находилась своя стена безразличия. Да, появились новые друзья, какие-то вещи в его жизни исправились благодаря более оптимистичному взгляду на неё, но... Дорогие всё также могли предать, близкие – внезапно уйти в забвение. Человек открыл миру сердце, изливая своё свежеобретённое тепло... Но мир вокруг в ответ вдыхал лишь только холод. Не из злости, отнюдь. Это не вина мира, он всегда таким и был. Просто теперь, зная, как тепло и лампово может быть в волшебной Эквестрии – обыденные для Земли вещи стали восприниматься значительно тяжелее. И он всё равно ощущал, что бесконечно одинок в этом мире.
Сергей налил себе воды, попил и продолжил:
– Это не сломило человека, впрочем. Он нашёл в этом сериале близкий образ, который стал ему по-настоящему дорог. Ему искренне нравились многие персонажи, он мог ассоциировать черты себя и своих знакомых и друзей с чертами иных из героев, но больше всего его внимание привлекла одна по-настоящему особенная кобыла. Безумно красивая и мудрая аликорночка тёмно-синего цвета, с гривой, выглядящей как миллионы звёзд Млечного Пути, глубочайшими бирюзовыми глазами, в которых можно утонуть, и меткой на крупе в виде полумесяца. Аликорн, которая могла поднимать на небо ночное светило и обладала силой создавать каждую ночь нереально величественные созвездия. Посещавшая сны других пони и помогавшая им с их бедами и кошмарами. Бесконечно прекрасная, и бесконечно далёкая. И такая же одинокая, как и я сам.
Сергей не заметил, что сбился со своего образа рассказчика, будто рассказывающего историю о ком-то другом. Он не ощутил свою оговорку, но её приметила Луна, от чего её сердце сжалось – и вовсе не от того, что говорил он и о её собственной тоске. Она в этот момент времени, на самом деле, куда больше переживала за Сергея и его прошлое, чем за себя. Человек продолжил свою исповедь уже от первого лица:
– Конечно, я даже и близко не мог приблизиться к осознанию её одиночества и горя. Не до прошлой ночи, по крайней мере... К пониманию скорби той, чьи труды не ценили, практически преданной родной сестрой и проведшей в изгнании и забвении десять веков – время, за которое человечество развилось от замков, требушетов и мечей до полётов в космос, атомных электростанций и излечения немалого количество душивших их сотни лет заболеваний. А когда твой собственный век составляет и вовсе семьдесят-восемьдесят лет, ты видишь, насколько же долго одиноко и печально было ей... – с этими словами Сергей резко отвернулся от окна, посмотрел в бирюзовые глаза Луны и твёрдо проговорил:
– И я влюбился. Всею душою полюбил её фантастический образ, ставший мне ближе, чем был когда-либо хоть кто-то из людей.
Поняв, что сболтнул лишнего, он повторно отвернулся от своей возлюбленной, вновь устремив свой взгляд в сторону происходящего за окном. Но всё равно продолжил:
– И даже чёрт с ним, что я ощущал себя безумно близким к представительнице совершенно другого вида. Хоть как бы и не должен был, потому что это не естественно для людей, как единственного разумного вида на своей планете. Как бы я ни хотел быть рядом с ней, даже если она, о чудо, в принципе могла бы заинтересоваться простым смертным и ничем не примечательным человеком, я всё равно находился бесконечно далеко от неё. Настолько далеко, что, зная о её возможности ходить по сновидениям своих подданных, я каждую ночь мечтал увидеть её в своих снах. А в какой-то момент времени просто стал стараться научиться входить в осознанный сон, повелителем которого был бы я сам – исключительно для того, чтобы иметь хотя бы жалкую иллюзию общения с ней... Пусть это и был самообман, это давало мне хоть какую-то надежду, что, если бы я мог увидеть эту прекрасную кобылу в своих снах, она... может, и узнала бы обо мне и в своей жизни, пусть и на другом конце Вселенной, а то и вовсе в ином мире... Просто, что я где-то есть – и я думаю о ней. И о том, насколько она мне дорога, и насколько сильно её проблемы и её радости я принимаю близко к своему сердцу...
Человек явно устал говорить, обнажая перед дорогой собеседницей самые потайные уголки собственного сердца, и начал слегка захлёбываться своими словами, его голос стал слегка глуше, но он всё равно продолжал:
– А что до моего плеча и рисунка на нём в виде тебя... Никакая это не кьюти-марка, подобная вашим меткам на задницах. У людей банально нет подобного. Это просто татуировка – рисунок, нанесённый профессиональным художником под кожу простыми чернилами, безо всякой магии и без какого-то судьбоносного смысла. Я не уверен уже сейчас до конца, зачем я сделал её. Наверное, мне нужно было ощутить хотя бы частичку тебя в своей никчёмной жизни – и иметь постоянное напоминание о той кобыле, которую я, блять, просто бесконечно люблю...
Сергей замолчал. Ему просто нечего было больше сказать. Человек чувствовал себя опустошённым, ему уже было глубоко наплевать, сошлют ли его уже на луну за всё сказанное или просто выпнут и выкинут обратно в его родной мир, где, наверняка, поисковые отряды и друзья уже замотались его искать и клеить на столбы объявления о пропаже. Сергей повесил голову, глядя в пол. Он просто хотел выговориться о том, что кипело в его душе уже долгие десять лет – а высказав всё это, понял, что не испытывает на этот счёт никакого облегчения, ведь почти ничего не изменилось от этого. И ему было уже безразлична бессмысленность этой странной исповеди, лишь дико хотелось закурить. Морально Сергей был готов к чему угодно со стороны Луны. К ругани. Молчанию. Презрению. Ссылке. Ненависти. К абсолютно любой негативной реакции со стороны своей возлюбленной.
Но вот к обнимающим его живот копытам и ощущению влажной от слёз мордочки принцессы Луны через майку на своей спине он готов явно не был.
– Глупый ты мой одинокий человек... – сквозь слёзы тихо пробурчала в спину его любимая кобыла.