Сказка о Последнем Походе

Овечий жребий.

А в городах сих народов, которых Господь Бог твой дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души…

— Принцип действия сего агрегата весьма сложен и включает в себя целый ряд различных этапов от преобразования обычной магии единорогов в, за неимением лучшего слова, молнию и до крайне сложных манипуляций с полями и природой вещества дула на выходе снаряда, — важно выглядящий бородатый единорог в окружении целого выводка дерганных хиляков на пару мгновений замолк, после чего бросил на переводчика снисходительный взгляд, отразившийся в их сторону извиняющейся улыбкой. – К сожалению моих способностей просто не хватает для трансляции технических терминов наших маготехников. Возможно, ваша коллега сможет помочь…

Двуногий ожидающе обернулась к ней.

Рейнбоу Даш с готовностью кивнула и уставилась на волосатого. Тот удивился, однако вопросов задавать не стал, сразу начав объяснять:

— Бла-бла-бла, всякий бред, я занимаюсь ерундой и специально не кормлю своих задохликов, дабы хоть как-то выглядеть на их фоне, — быстро донесла до своих сограждан суть Маршал. — На этом всё — пошли обедать.

Офицеры единодушно сделали вид, будто они все тут птичек разглядывают. Эпплджек бочком подобралась поближе и, сохраняя на лице официальное выражение, злобно зашипела подруге в ухо:

— Тот факт, что ты уже всё здесь видела, еще не дает права мешать другим! – пегаска ощутила позыв чуть ли не попросить прощения – настолько осуждающим оказался направленный на нее взгляд. – К тому же тебя никто здесь не держит, можешь валить хоть сейчас.

Сделав таким образом внушение, оранжевая кобылка предложила их калечному экскурсоводу продолжать. Тот сел и начал использовать освободившееся крыло как указку:

— Внешне работа данного аппарата выглядит следующим образом: дан приказ на готовность. В то время как единороги концентрируют свои усилия на накопителе, — маги закрыли глаза и черно-желтая хреновина в основании «ускорителя» стала испускать едва заметное сияние, — стрелок при помощи своего коллеги, — два мрачных горожанина в черно-зеленой униформе наглядно закрутили ручками, отчего махина неожиданно бесшумно, но предсказуемо медленно заворочалась, — наводит орудие на цель. При достижении достаточного заряда оператор включает преобразователь и устанавливает у жерла снаряд, изготовленный из весьма сложного в производстве особо магнитовосприимчивого сплава. Запуск осуществляется по команде «огонь».

Расчет предсказуемо не пошевелился.

— Прошу всех воспользоваться выданными оптическими приборами и обратить взор к основанию ярко-красного вымпела прямо перед нами, — так и не ушедший Маршал, дабы не пропустить единственного по-настоящему интересного зрелища, ничтоже сумнящиеся экспроприировала бинокль у какого майора-снабженца. – Огонь!

Тихий шелест справа от нее. Несколько секунд ожидания – и наверняка немаленький столб почти у самой внешней стены упал в облаке пыли.

— Впечатляет, — оторвала трубу от глаза Эпплджек. – и насколько же быстро эта штука убивает?

Полукрыл на пару минут задумался и, перебросившись парой фраз с согражданами, ответил:

— Пони — мгновенно. В удачных случаях – до четырех за один раз. Для уничтожения крупнейшей из виденных нами тварей, — он произнес местное название и постарался объяснить поподробнее. В итоге вышло нечто вроде гигантского шарика с лезвиями. Видимо имеется в виду стенолом, — пришлось выпустить два залпа всеми орудиями на этом склоне, что составляет тридцать два заряда. При этом конечно Город также оборонялся от нее лупой и минами, — еще одна пауза. – Если же вы имеете в виду скорострельность, то прежде, когда у нас еще имелись аккумуляторы и не приходилось постоянно подпитывать орудие заново, она составляла в среднем два выстрела в сто секунд.

Оранжевая кобылка сдержанно кивнула и вежливо поблагодарила за ответ. Рейнбоу мысленно присвистнула – даже ей не понятно, какова реакция подруги. Эк ее Рэрити надрессировала. Ну или девочке-с-фермы просто всё равно и она задала вопрос чисто из вежливости.

Зато сопровождавшие Магистрессу офицеры оказались явно не прочь побеседовать. Вот какой-то особо храбрый инженер, видя, что начальство замолчало, первым поднял копыто:

— А не слишком ли велик расчет? И не кажется ли вам подобная зависимость от единорогов и их магии серьезным упущением?

Бородатый помрачнел и вместо спокойно льющейся самодовольной речи начал практически отгавкиваться от теребящего его переводчика. Даш, уныло разглядывавшая отражение своего до сих пор частично замотанного крыла в блестящей поверхности ускорителя, заинтересованно прислушалась. Увы, поздно – двуногий узнал всё ему потребное и развернулся к слушателям:

— Нынешняя численность обслуги – результат невозможности современного Города обеспечить полноценный ремонт и замену вышедших из строя узлов агрегата. Прежде регулярная смена состояла лишь из стрелка и наводчика с приходящими время от времени группами подзарядки. По поводу же ориентированности на волшебников присутствующий здесь мастер категорически утверждает, будто только так и должно быть, — «пегас» хитровато улыбнулся и продолжил. — До рождения Кровавого Принца в народе большой популярностью пользовалась версия, что единороги прилагают все усилия для лоббирования производства как можно более магических аппаратов, дабы демонстрировать свою незаменимость и оттеснить от сложной машинерии земных пони. Данная теория получила целый ряд доказательств: от свидетельских показаний ученых, вынужденных ради грантов добавлять в свои агрегаты требующие волшебства элементы, до того фантастического прогресса, которого достигла отколовшаяся от нас всего лишь на несколько десятилетий колония не владеющих тайными науками горожан. Опровержений же пока не найдено. Впрочем, это дела давно минувших дней. Еще вопросы?

Слегка сбитые с толку орденцы попритихли. Ненадолго. Минуты через полторы вверх взлетело новое копыто с вопросом о системе наведения, а к ней снова подобралась Эпплджек:

— Чего только не придумают-то а? – в шепоте явственно слышалось восхищение. – Честное слово: хотела бы я…

— Перед тобой годные только для долгосрочной обороны с возвышенности стационарные орудия, от чьей цены постройки ты вознесешься до небес, а услышав стоимость содержания – низринешься в бездну, — отозвалась Маршал. Кивок на сложенные в ящике снаряды, — одна эта болванка стоит как месячное содержание десятка рядовых.

— А почем ты купишь жизни тех, кого ускоритель спасет от необходимости лезть на броненосца в ногопашную? – возразила «мама» всё же слегка поблекшим голосом. – К тому же уж с чем-с чем, а с горами в Эквестрии проблем не наблюдается.

Пегаска окинула расстилающееся вокруг них древесное море. Действительно – в этом плане их родина выигрывает безоговорочно. Зато здесь на порядок больше дыма от горящих лесов. И тварей.

Но это только пока.

— Они и сами уже не в курсе, как делать эти хреновины, — мрачно уставилась она на поднимающиеся ввысь зеленоватые облака, — промышленность полтора десятка лет как в руинах, чертежей нет, конструктора давно пропали, а единственный оставшийся специалист – бородач который – вообще всего лишь наладчик. Нынче даже в снарядах им приходится полагаться на старые запасы, кои так и так максимум лет через пять закончатся.

— А их лупа? – сменила тему земная пони. – Ты только подумай – выжигать врага, как клопов, причем без всякой зависимости от солнца! Представь сколько…

— Здоровенная, хрупкая и ненадежная штука, опять-таки всецело ложащаяся на единорогов и буквально выпивающая их досуха, — вновь перебила подругу Маршал, — разумнее просто разбить эту линзу на драгоценные камни, из которых она когда-то и сплавилась. Или в музее выставить: «вон мол какую силу выпустила на волю Спасительница Твайлайт».

— Да ты, как я вижу, способная ученица – запоминаешь и то, чего не рассказывают, — иронично заметила оранжевая кобылка, кидая на нее покровительственный взгляд.

— Попроси – расскажут, — фыркнула кобылка, хлестнув хвостом. – Причем всё, вплоть до количества оставшихся болванок на складе. И самое отвратное – скорее всего не солгут. Мне по крайней мере ни разу не соврали – я точно такую же речь каждый вечер выслушиваю еще и от дырявого.

— Агась, — кивнула оранжевая кобылка, немного отодвигаясь, — и тебе это не нравится. Не поделишься чем?

— Тем, что в крыле завелись какие-то дурацкие паразиты! – не сдержавшись, рявкнула пегаска. Офицеры разумно предпочли на нее не оглядываться, а продолжать донимать вопросами калеку, на которого она чуть…

Рейнбоу с размаху врезала в оказавшийся неподалеку пустой ящик копытами, разнеся ни в чем не повинную деревяшку в щепки. Слава Селестии, что врачам повезло найти-таки причину ее непрекращающихся болей и извлечь каракатицу. И помоги им Луна, если завтра Маршал не сможет нормально летать.

— Ну-ну, — прокомментировала произошедшее Эпплджек. – Никогда не понимала, зачем вообще тебе сдались эти пернатые хреновины – ты же на одной своей внеземной крутости в космос выйти сможешь.

Сей неуклюжий, но оттого не менее приятный комплимент слегка успокоил опять разъярившуюся Даш. Достаточно, чтобы она временно перестала представлять опасность для окружающего мира. И даже позволила старой подруге на себя облокотиться.

— Видишь: мир прекрасен! – объявила Магистресса чуть ли не торжественно, после чего вновь перешла в режим скрытности. — Вот только моё чувство Эпплов говорит, что сие досадное недоразумение с обогащением твоего внутреннего мира разожравшимся тараканом не является единственной причиной сего прескверного настроения. Жду подробностей.

Пегаска бросила взгляд на хитро глядящую в ответ земную пони и собралась уже рубить правду-матку по поводу каждодневно творимых в ее палатке оргий, никак не могущих принести ей удовлетворение за отсутствием там некой оранжевой кобылки, как вдруг осознала, что шутить ей нынче почему-то не охота. Да и жаловаться на весьма раздражающего дырявого тоже бесполезно – Эй-джей наверняка раскусит и…

— Мне не нравится тот факт, — зашипела Маршал, вновь резко набравшаяся негативных эмоций от осознания своих позорных размышлений над путем для увиливания, — что пони, коих мы вообще-то пришли перерезать показывают нам буквально каждую пядь местной системы обороны, будто мы какие-то…- исполненная возмущения пауза, — гости.

— Ага, — кивнула почти не изменившаяся в лице подруга и, взяв ее под ногу, прогуливающимся шагом отвела к обрыву. – В таком случае хочу задать тебе вопрос: ты совсем с ума сошла?!

Громовой шепот. Так вот он какой.

— А у тебя есть какие-то возражения? Имеется в виду, аргументированные? – мрачно оскалилась с детства ненавидящая, когда на нее кричат пегаска. – Они прямо и открыто признались в том, что несколько раз передавали тварям припасы, а спеленатый в том числе и их усилиями дракон вовсе не оставляет никаких шансов на сомнения, не говоря уже про опять рожденного тут Создателя!

Магистресса напыжилась и попыталась возразить, однако ей так и не удалось ничего придумать. Наконец спустя минут пять она язвительно выдохнула:

— Так почему же они еще живы? И раз всё так очевидно, то на кой ляд ты меня вызвала?

— Чтоб нам обеим было чего вспомнить, — отвернулась Рейнбоу к городу. – А еще я жду окончательного заключения нашего черного аликорна. Вайс может сколько угодно болтать о своем полном безразличии к Городу, но если кто и способен найти местным хоть одно оправдание, то это их бывший земляк, — он усмехнулась и обвела панораму копытом. — Таким образом, судьба всех этих пони висит на ниточке мнения одного дырявого, преданного лично Рэрити полковника. Вернее, он уже сказал, что местных можно хоронить – только попросил еще немного времени на последнее исследование.

— И если вердикт подтвердится? – серьезно спросила Эпплджек – Неужели ты правда…

Она не договорила и развела копытами.

— Разумеется, — раздраженно ударила скалу протезом Маршал. – И ты, кстати, тоже, — издевательский повтор предыдущего жеста и осуждающий взгляд на знакомую тысячу лет подругу. – Эй-джей, ну сколько можно спрашивать одно и то же? Мы ведь обе видели пытавшуюся свить во мне гнездо пакость,– по телу пробежала позорная дрожь, — может все они давно инфицированы и просто не знают этого.

Оранжевая кобылка мигнула, но продолжила смотреть скептически.

— А если и нет, то эти предатели, — протез превратился в короткий меч, которым Даш обвела стелящиеся понизу холмики, — виновны уже в том, что пренебрегли своей ответственностью перед миром и дали вновь прийти в него злу, ими же когда-то и порожденному, тем самым обрекая всех нас на новую, еще более страшную войну с Создателем. И даже соверши они невозможное – своими силами загони монстра обратно в небытие — это не искупило бы былых слез и страданий, подобно тому как свет новый не заменяет света старого, но…

Рот с щелчком закрылся.

— Фух, — с явной радостью выдохнула слушательница. – Эк тебя понесло-то. И если пафосом ты всегда страдала, то вот стиль определенно сменился – не первый раз замечаю. С чего бы это?

— А ты подольше пообщайся со «Стариком», — раздраженно передернула плечами пегаска, усилием воли возвращая ногу к более-менее привычному виду. – Этот паралитик иначе как проповедями вообще говорить не умеет.

Эпплджек вопросительно подняла бровь.

— Как-нибудь прямо и без обиняков спроси его, где тут туалет, — хмуро посоветовала Рейнбоу, — сразу услышишь полноценную речь по поводу слабости и недолговечности земного тела с указываемым им путем мирским, ведущим лишь к смерти и так далее. Обязательно будет пара цитат вроде «сеющий в плоть пожинает тлен», философская притча с концовкой «все умерли и опа!», а в завершение очередной призыв прийти к Создателю, принять Его Спасающее милосердие и любовь, чтобы больше никогда не чувствовать себя…- Маршал почему-то запнулась и раздраженно ударила в землю успевшим превратиться в булаву протезом. – В общем, времени потратишь много, но в итоге каким-то таинственным и мистическим образом на тебя снизойдет познание маршрута до затребованного места, хотя разговора о земной географии вроде бы как и не велось.

Где-то вдали к небесам вновь взметнулся столб пыли – видно эквестрийцы уговорили местных пульнуть еще разочек. Как дети, честное слово.

— Всё-таки что ни говори, а орудие весьма интересное как минимум своей дальностью, — прокомментировала Магистресса. – По-моему кое-кто преувеличивает – нам этот «Дзиэр Альтзэ» конечно тоже немало сказал, но всё по делу, хотя скорее он вообще только приветственное слово произнес, а потом переводчик сам выкручивался.

— Это пока, — зловеще усмехнулась Даш, — вот понаблюдает за вами, изучит, сочтет, будто узнал достаточно и как…– звонкий удар копытами друг о друга и снисходительный взгляд. — В общем, мало вам не покажется.

— Ой, боюсь, боюсь, боюсь! – подняла глаза к небу оранжевая кобылка.

— Хорошая девочка,- одобрила Рейнбоу и похлопала иронично улыбающуюся кобылку по плечу. – Впрочем, кто знает – быть может и минет вас чаша сия вследствие отсутствия моих выдающихся языковых способностей – инвалиды на самом деле не очень-то ладят: не раз слышала, как паралитик говорил одно, а однокрылый переводил другое, более дипломатичное и обтекаемое, причем Старик как пить дать замечает это: он вообще, между нами, довольно мозговитый парень. Думаю и в тот раз с туалетом догадался, что я просто прикалываюсь, а не имею нужду…- пегаска замолчала и нахмурилась, — меня это, откровенно говоря, беспокоит.

— Да не волнуйся! – по-дружески обняла подругу Эпплджек. – Твой новый говор пусть и слегка непривычен, но всяко лучше, чем те бездны нецензурщины, в кои ты уверенно соскальзывала последние годы.

— Да я не о том, — сбросила Даш ее ногу, — просто…ну ты глянь, — она обвела дымящийся горизонт. – Мы тут считай неделю как всё окружили, понастроили вышек, поставили буи, выжгли просматриваемую полосу, запустили – с их разрешения, отметь — пегасовы патрули, буквально толпами шляемся по нижнему городу, а они нам экскурсии по оборонительным позициям устраивают! Нет, ну правда: что еще нам надо сделать, чтобы они хоть чего-нибудь заподозрили?

— Я бы попробовала орать на всю гору о своем желании всех здесь перерезать, — иронично порекомендовала Магистресса. – Публичные аресты с последующей экспертизой местных жителей на инфицированность тоже подошли бы. Ну и вламывание в дома с последующим выносом экспроприированного на нужды Ордена добра наверняка бы заставило местных почуять что-то недоброе.

— Хм, пожалуй, соглашусь, — усмехнулась пегаска. – Однако речь не о том. Как такой проницательный старик мог не понять, что собственно происходит? Да и второй тоже далеко не такой идиот, каким хочет прикинуться. Вообще все тут ведут себя, будто, в сущности оккупация – это нечто абсолютно нормальное, естественное и чуть ли не доброжелательное.

— Особенности национального добрососедства, – пожала плечами Эпплджек. – К тому же сама подумай: они пятнадцать лет жили, не смея и носа высунуть из своего окруженного Лесом Города, а тут к ним приваливает целая орда одетых с иголочки солдат, за которыми идет в кои-то веки пожирающее этот рассадник чудовищ пламя. Хотя подозреваю, что нам оказались бы рады и так – как-никак новые лица, а то ведь небось здесь все уже давно друг друга до тошноты изучили.

— Да-да, — отрешенно отозвалась Рейнбоу, вглядываясь в единственную на всю местную мостовую колдобину прямо посередине окруженной кучкой жалких домишек «главной площади». – Вот только насчет носа ты ошибаешься: дырявый тут как-то заметил подозрительное обилие обжитого, но пустого пространства. Я не стала церемониться и прямо спросила о сей забавной аномалии. В ответной проповеди упоминались не смирившаяся со столь толерантным отношением к тварям часть горожан, собравшая манатки и свалившая вскоре после рождения Создателя куда-то на север, — Маршал пнула вниз пару камешков и усмехнулась. — Меня отчасти утешает, что своими действиями мы наглядно продемонстрируем правильность подобного хода мыслей.

— А у них тут неплохо, – наконец соизволила дать принимающему ее месту свою высочайшую оценку Великая и Могучая Трикси. – Чисто, освещение неожиданно хорошее, вентиляция вполне достойная, грибы впервые за неизвестно сколько времени…- кобылка еще раз критически обозрела зал и вынесла окончательный вердикт. – В общем, жить можно.

Крима чуть не стошнило от лицезрения очередной порции склизкой массы, которую его драгоценная супруга с явным удовольствием отправила в рот. Бывшего мэра воротило от этой дряни еще в Троттингеме, что однако не мешало ему всячески способствовать расширению плантаций и другим путям повышения урожайности – сии падальщики от конкурирующего природного царства продавались на ура и росли под землей, позволяя экономить наружные площади, кои в горах естественно на дороге не валялись.

Но это всё дела давно минувших дел – ныне у алого пегаса имелись куда более близкие к моменту и тяжелые думы. Например: «а я ведь прям чуял, что надо взять с собой паёк». Так нет же, мысли в стиле «на чужой пир со своим не ходят» возобладали и вуаля: несчастный жеребец вынужден тихонько жевать травку обыкновенную и с завистью смотреть на то, как лопают от пуза остальные.

Чавкать тут действительно есть чем: двадцать столов, буквально ломящихся от всякой снеди и сотни ходящих туда-сюда горожан, со знанием дела набирающих к себе в тарелке крайне аппетитные на вид кушанья и наливающихся разноцветными жидкостями под музыку. В воздухе же витают умопомрачительные ароматы, с которыми даже похваленная аж самой Великой и Могучей Трикси вентиляция ничего поделать не может.

Казалось бы, при чем тут те жалкие полкаравая хлеба и пара помидор обычного солдатского обеда? Перед ним же такие богатства?

— Фер – по-местному ругнулся бывший мэр, отправляя в рот очередной пучок горьковатой травы.

Всё просто: эта в принципе не замечаемая окружающими за своей непрезентабельностью бледно-зеленая дрянь в миске – единственное знакомое его желудку кушанье во всей огромной зале. И даже самые тупоумные среди орденцев за месяцы похода твердо усвоили одну непреложную истину: как бы соблазнительно не выглядела впервые увиденная голубая ягодка с фиолетовыми полосами, а слопав кустик ты гарантированно распрощаешься с содержанием предыдущего приема пищи и хорошо, если сможешь не расстаться с последующим.

Причем дело не в ядах или тварях – сама природа местной флоры ну никак не позволяет нормальным пони себя переваривать. И сей феномен, усугубленный прямо скажем не самой лучшей продовольственной ситуацией в армии, оказался прямо скажем весьма обидным.

Причем настолько, что вызвал в рядах фиолетовых ответную реакцию – неожиданно большое количество эквестрийцев стали усиленно жрать лесную свежатинку и затем порой по несколько дней отлеживаться в лазаретах. Естественно подобное поведение не могло понравиться вышестоящим, однако посыпавшиеся дождем наряды и взыскания ни в коей мере не смутили борцов с растительностью. Напротив – подобное двойное мученичество за светлые идеалы поглощения подножного корма лишь привлекало в их ряды новых сторонников.

И вот где-то с месяц назад, когда в народе уже пошли слухи о скором приравнивании перекусов на ходу к самострелу, среди них появились первые чемпионы, достигшие единения с местной природой. То есть ценой титанических усилий, мучительной боли, значимых затрат на медикаменты и вбитой в пол боеспособностью выработавшие достаточную толерантность для безнаказанного поедания ни в чем не повинной местной флоры, тем самым в очередной раз доказав всему миру бессмысленность попыток чего-либо встать между пони и его желанием слопать понравившуюся травинку.

Героев сих достойно наградили гауптвахтой – первый привык, значит первый начал, как-то так – однако сия мера оказалась запоздалой: уставшая от «консервов» армия стала массово выжирать всё вокруг, на раз разделываясь с молодыми деревцами и с колючками съедая пытавшиеся оборониться от ужасного нашествия цветы, в итоге не оставляя идущему за ними пламени ни одной не-тварной былинки.

Вероятно, будь здесь столетние дубы их бы тоже распилили и покрошили в суп, ибо эквестрийцы ели не просто из желания перекусить чем-то сочащимся соком, но мстили осмелившимся дать им отпор растениям, раз и навсегда ставя точку в вопросе своего права на травоедство.

Пусть туалеты давно роют осадных размеров и звуки их них подобны грому, а при построении животы рычат грозней командира – ни один представитель флоры не уйдет от возмездия!

Крим хихикнул и вернул взгляд становящейся всё более неприятной с каждой минутой траве. И дернуло же его поддаться популярному веянью в столь скромном объеме. Сейчас бы небось пироги лопал, кабы не решение начать с самого малого и безопасного.

Правильно говорят – смелость города берет.

Хотя с другой стороны легко представить, как бы Трикси прореагировала на страдающего всяческими желудочными расстройствами пегаса. Точнее, сперва бы она конечно приняла меры медицинского характера, зато узнав причину недомогания…

Жеребец содрогнулся.

Жена простила временную измену с долгом, смогла понять и шашни с Родиной, но мешать ей пользоваться собственным мужем из-за какого-то желания пожевать свежатинки…

Короче, спасибо Луне за первые урожаи с Родины – они спасли его от искушения, ведущего к участи страшнее смерти.

— А у них тут весело, — заметив обращенный на нее взгляд, произнесла волшебница и стряхнула со шляпы непонятно как попавшие туда коричневые крошки, — причем не только в смысле грибочков, хотя они конечно вовсе супер. Вынуждена признать правоту Серого – так, как в Городе их нигде не готовят.

Ну, учитывая, что Троттингем еще на стадии глубокой реконструкции, вполне возможно этих споровиков вообще никто больше не употребляет.

— Не помнишь, как называется праздник? – пожевав губу пару секунд, спросила кобылка.

— В твоем переводе – «Исход» или «Избавленье», — мрачно глядя на высящуюся перед супругой горку покрытых золотистой корочкой ножек, отозвался бывший мэр. – А с чего это вдруг заинтересовалась? Ты же сюда есть пришла.

— Ну так поела — пора и окультуриванием заняться, — задорно улыбнулась магесса и повернулась к сидящему справа от нее Фюреру.

Бедняга наверное уже тысячу раз проклял тот день, когда вздумал подглядывать за занимающейся своими делами на опушке женатой парой. Лучившийся жизнью толстяк похудел, некогда величавая поступь и ясно говорящие об уверенности в себе плавные движения стали дерганными, прежде не раз иронично вспыхивавшие глаза потухли и глубоко запали, а зрачки приобрели нездоровую суетливость загнанного в клетку дикого зверя, вместе с начавшими что-то постоянно бормотать губами завершая образ тихо отправившегося в дальний путь разума.

Несчастный стадзер наглядно продемонстрировал Криму бессмысленность каких-либо попыток сбежать от своей ненаглядной – неизвестно, чего уж она с ним сделала в первую встречу, однако с тех пор как бы глубоко парень не забурялся и насколько далеко не бежал бы в Лес, а Трикси каждый раз шутя его находила и вновь заставляла показывать местные достопримечательности, коих тут имелось довольно мало. Это казалось бы счастливое для проводника обстоятельство обернулось еще большей трагедией, ибо вконец распоясавшаяся кобылка потребовала от него самостоятельного придумывания дальнейшей развлекательной программы.

Попытавшийся из мужской солидарности прийти к нему на помощь пегас также не остался без наказания – волшебница применила свои таинственные связи и в самый разгар создания разделительной полосы инженеру предоставили пять дней отгула. Принудительно, разумеется. Причем составитель приказа тоже оказался не без чувства юмора – его представили к сей награде за «бесстрашие перед лицом многократно превосходящего противника, а также взятие на себя невыполнимых обязательств». Страшиле бы наверняка понравилась такая формулировка приговора целую неделю таскаться за неугомонной супругой по всему городу…

— Это ты ему комплимент сделала?- удивленно спросил Крим, глядя на повеселевшего стадзера.

— Ты чего – я бы в жизни до такого не опустилась, — буркнула недовольно зыркнувшая на него волшебница, — просто заметила сколь славно здесь сделана система вентиляции – в Троттингеме так хорошо даже ваш зал совета не проветривался. Ну и так получилось, что вина за местное качество лежит на нем – местном «инженере по круговому движению воздуха и воды». И Фюрер, как ни странно, свою работу любит и уже начал бухтеть нечто совершенно мне не интересное.

Увы, счастливые времена бухтения и вращения копытами оказались недолги – Трикси, проявив небывалое терпение аж в течении пяти минут поедания стоящих перед ней грибов, перебила проводника явно не относящимся к тепло- и газо-сетям вопросом. Однако возвращения к прежнему состоянию общей унылости не произошло — видно заряд бодрости от обожаемой темы удержал настроение на плаву.

Вот только самому Криму от этого ни тепло ни холодно – он по-прежнему сидит с миской откровенно отвратной травы и с завистью глазеет на массовое поглощение вкусностей при приобщении к которым его пронесет как на штурмовом маневре. И даже эти половые органы подземных споровых организмов потихоньку начинают казаться…

— А почему вон та группа обмундирована так, будто прямо с пира отправляется в экспедицию? – дабы отвлечь организм от крамольных мыслей, потеребил он супругу, одновременно кивая в дальний угол зала, где несколько десятков одетых по-походному горожан старательно запихивались пищей, периодически откладывая некоторые кусочки в и без того туго набитые мешки.

Рассказчик в первый момент вздрогнул, видимо от резкой смены темы, посмотрел в указанную сторону, похлопал губами, после чего неуверенно начал:

— Хоть ныне мы и празднуем сие торжество, как победу Единого над Смертью и Бездной, однако оно существовало еще задолго до Его пришествия, напоминая избранному народу о спасении их Вседержителем от рабской участи в далекой стране. Причем не следует считать это просто совпадением – та древняя история являлась по сути…- волшебница скривилась и попросила повторить, — предвозвещением, иллюстрацией будущего. И подобно тому, как Первые вышли из дома притеснения, поверив Вершителю судеб, так и мы освобождаемся от власти греха через жертву Спасителя, за которой следует воскрешение – знамение будущей жизни для всех нас.

— Неплохо сказано, — оценил Крим. – Тебе видать многое известно обо всем этом.

У стадзера дернулась бровь, а речь, ставшая к концу сказки довольно плавной и благозвучной, вновь упала до отрывистого гавканья.

— Если бы мы не начали жевать перед всеми и послушали бы таки проповедь, то знали бы не намного меньше, — усмехнулась Трикси, вновь потянувшись к явствам.

— Кое-кто вот-вот лопнет, — заметил пегас, красноречиво тыкая супругу во всё круглеющее брюшко.

— Ага, — кивнула единорожка, — ты. От зависти.

На это бывший мэр ничего не смог возразить и потому решил злодейски мешать ей наслаждаться пиром путем задавания вопросов:

— История конечно довольно интересная, — дипломатично похвалил чужие святыни алый жеребец, — однако не объясняет причины нахождения в зале одетых по-лесному пони, которые едят так, будто последний день живут.

Также оторванный от только начавшей привлекать его еды Фюрер мрачно взглянул на него, но всё-таки принял благообразную позу и ответил:

— Повторюсь, что пусть мы сейчас и предаем празднику уже законченный, высший смысл, однако многие разумно предпочитают не забывать и его изначальную историю. Избранному народу не дали времени на подготовку к Исходу, а оторвали прямо от пиршественных столов и погнали в гиблые земли, где даже пригодная для питья вода являлась редкостью, – он демонстративно отпил из чашки чего-то зеленоватого. – В память о том сперва Первые, а за ними и некоторые из нас отмечают сие торжество облачаясь в походные одежды и живя какое-то время в шатрах, — проводник грустно усмехнулся. – Довольно популярное в былое время занятие — этакое данное свыше обоснование побыть немного на природе с кострами и лагерными песнями. Я думаю, вы сами представляете, насколько далеко горожане заходят сейчас.

Крим кивнул. Наполненный тварями Лес способен внести коррективы в любые планы.

— В общем, завтра на их месте встанет уже другая группа, – завершил разговор Фюрер, поворачиваясь к продуктам, хотя и без появившегося было куража. И вид у него с чего-то стал настолько грустный, что пегас как-то постеснялся продолжать отыгрываться на нём за свою желудочную несостоятельность.

Какое-то время их столик, по заявлению проводника выделенный специально для гостей, пребывал в жующем молчании. Трикси старательно пыталась притвориться беременной, стадзер уныло ковырялся в фиолетовом пироге, а алый жеребец от безысходности вновь стал жевать опостылевшую травушку-муравушку. Народ вокруг них, видимо сполна утолив первый и второй голод, начал потихоньку успокаиваться, рассаживаясь вдоль стен и степенно наблюдая за танцующими на огороженной площадке парами. Дерганный ритмы сменялись неспешными вальсами, а затем и вовсе чем-то почти колыбельным, давая отдых наплясавшейся молодежи.

Наконец в свободный центр залы вышел священник с золотым воротником и выкрикнул в толпу некий строго звучащий призыв. Отяжелевшие пони с трудом вставали со своих мест и выстраивались в довольно четкие шеренги и ряды. Чувствовалось, что сие действо им отлично знакомо, отработано и не вызывает особых эмоций, кроме разве легкой грусти, вроде той, которая посещает многих при виде подающих осенью с деревьев мертвых листьев.

Крим тоже встал: не стоит лишний раз выделяться. Рядом поднялась жена.

Еще одна команда – и все присутствующие склонили головы и закрыли глаза. Многие приложили копыто к груди, кое-кто, в основном пегасы, выбросил его вверх и вперед. Некоторые встали на колени. По подземелью побежал шелестящий шепот, периодически прерываемый идущими друг за другом из разных концов зала короткими и громкими речитативами с одинаковыми окончаниями. Вокруг эквестрийцев разлилась какая-то чуждая, совершенно непонятная им атмосфера. Честно говоря, даже слегка жутковатая.

— Это молитва, — дала в общем-то очевидное объяснение Трикси. – Они благодарят и просят о разных вещах, в первую очередь о прощении за всё подряд, а затем утверждают нечто вроде «впрочем, Создателю лучше знать». Последнее слово не переводимо – видно какая-то старая…

Тут выкрик раздался совсем близко от них – Фюрер также произнес несколько фраз и замолк.

— Наш мелочиться не стал, — одними губами улыбнулась волшебница. – «Чтобы все стали счастливы. Благодарю Тебя за всё». Краткость – сестра таланта.

Раздалось еще несколько возгласов, после которых наступила тишина. Давешний священник встал с колен и развернулся к обмундированным стадзерам. Поднял ногу вверх и торжественно начал странно знакомый…

— Их «стандартное» благословение, — пришла на помощь супруга. – Тебя таким наш проводник в первый день знакомства огладил…а хотя постой-ка, — она прислушалась, — точно: там еще одно.

Увы, расслышать его кобылка не успела – весь зал громко произнес то самое неясное словечко и горожане снова стали вести себя как обычно, в большинстве своем ломанувшись к и без того понесшим тяжелые и невосполнимые потери столам. Походные наконец собрались и вышли куда-то в дальнюю пещеру.

— Чего там в конце сказали-то? – потыкал он волшебницу, коя в этот самый момент теребила затормозившего в грустном состоянии Фюрера.

— «Помните, что мы не держим на вас зла и не требуем отмщенья, но лишь жизни вашей в Истине. Идите же с чистым сердцем, рассказывая Слово Единого не знающим Его, неся тем самым спасение и себе и им», — перевела слова печального толстяка Трикси. – Конечно, обративший Первых в рабство и затем с яростью изгнавший их народ вряд ли сказал нечто подобное при прощании, особенно учитывая произошедшую в тот день трагедию, однако потом, когда горе сошло и гнев потух они наверняка жалели об этом. Всё-таки столько лет жили бок о бок…- жеребец усмехнулся, — впрочем, мы в любом случае не они.

Проводник сел и вновь вонзил нож в растерзанный пирог.

— Самое грустное, — продолжил он пару минут спустя, — это что как за Исходом следовали десятки лет духовного поиска и очищения в гиблых землях, так и за земным спасением твой путь только начинается. Тебя ждет не сладкая и безбедная жизнь, а новый виток испытаний, лишь преодолев которые ты достигнешь совершенства…- тяжелый вздох и звяканье упавшего на пол столового прибора. — Ну или не преодолеешь и не достигнешь, подобно избранному народу…и тогда Великое Дело передадут другим, готовым идти ради Него…

Жеребец лег передней частью тела на стол и меланхолично начал размазывать разноцветную липкую кляксу перед своим носом.

— Оставила бы ты его пока – не видишь: хандра у парня, — порекомендовал бывший мэр снова дернувшейся с вопросом жене, однако увидев на лице стадзера ухмылку, сам не удержался и поинтересовался сутью спрошенного.

— Я хотела узнать, чего стало с Первыми, — отозвалась она, отваливаясь на спинку стула. – «Их разбили, сломали, развеяли по ветру. Они, как Создатель и обещал, лишились за свое отступничество Его благодати. Однако и это не навсегда. Корень жив и будет жить. Рано ли поздно, но избранный народ вернется к Истине», — единорожка кинула на Крима ироничный взгляд. — Смекаешь?

— А то! – воскликнул пегас и, не в силах более видеть страданий своей пухнущей на глазах половины, схряпнул только что притянутый ею кусочек торта.

После этого сдерживаться стало бессмысленно – всё равно пронесет.

-…крестьянин месяцами горбатится на поле, щедро делясь своим потом и кровью с будущим урожаем, заливаясь дождем, побиваясь градом, обжигаясь солнцем, выискивая малейшие следы жуков-пожирателей и стоя на страже по ночам, когда и так-то не думающие об источнике своего хлеба охранники Лордов вовсе не вылетают за вторую стену. Чтобы в итоге отдать пшеницу ничего не сделавшему перекупщику, расплачивающемуся с землепашцем жалкими, в принципе не способными окупить его труд подачками….

Да, он должно быть счастлив – в кои-то веки этот псих получил аудиторию, которой реально интересно слушать про сельское хозяйство.

— Плавильник месяцами стоит у пышущей жаром печи, покрываясь ожогами, дыша ядовитыми газами и каждодневно рискуя сам отправиться в раскаленный металл из-за насквозь проржавевших решеток, которые стремящийся сократить убытки хозяин и не подумает поменять, — ну а чего? Как говорится: работает – не трогай, — и вот он выходит на улицу, грязный, кашляющий, считающий ничтожную в сравнении с доходами от своей работы зарплату и старается не думать о том, что станет с кормимой им семьей в тот день, когда легкие откажут окончательно.

Рейнбоу снова широко зевнула.

— Навстречу ему идет брат-горняк, только вернувшийся с вахты. Этот силач счастлив – впереди две недели отдыха от душных, темных, выжимающих из тебя пот и мгновенно затем покрывающих мокрое лицо разъедающей его мелкой пылью забоев в неделях пути от родных стен. Целых четырнадцать дней без махания киркой, таскания вагонеток, сводящего с ума шума дробилки, постоянного страха перед не любящим вторжения в свои владения камнем, сумасбродств возомнившего себя Лордом начальника шахты, пинков и презрения стражи, — положившая было голову на стол кобылка резко дернулась вверх. Должна же она хоть раз дослушать эту речь хотя бы до учителей. – И не вспоминает он о тех двоих своих товарищах, что сошли с нынешнего каравана без передних копыт – обычное дело: перекрытия прогнили, вот потолок и обвалился. Такое нынче сплошь и рядом. Пусть спасибо скажут – многие вообще не выживают.

Откровенный всхрап откуда-то сзади нисколько не взволновал «оратора» — дело видать привычное.

— Строитель, беря раствор, молит небеса, чтобы он оказался качественным – ведь больше ему не к кому обратится, а в случае если стена не выдержит и упадет на кого-то, то её творца посадят в тюрьму, заставив до конца жизни расплачиваться…- переводчик, не выдержав, проявил солидарность с залом.

По аудитории прошла настоящая волна зевков тех, кто еще не перешел на следующую стадию.

— Будем считать, что мы поняли, о чем речь, — ультимативно заявила Даш, вызывая в рядах сонных эквестрийцев переполох громким ударом в столешницу, и обернулась к неожиданно бодрой Эй-Джей. – Он эту пургу может часами гнать. Мне, во всяком случае окончания так ни разу услышать и не довелось, — Маршал с жалующимся видом кивнула на инвалидов. — А ведь я всего-навсего попросила этих религиозных фанатиков привести для переговоров кого-нибудь вменяемого!

Та как-то больно заторможено кивнула и вернула взгляд к заткнувшемуся болтуну:

— Так что в итоге? Ты же говорил все эти отвратные, но, увы, не столь уж невероятные вещи не просто так? Чего вы хотели?

— Чтобы блага доставались тем, кто их производит, разумеется, — широко улыбнулся темно-бордовый земной пони в коричнево-красном наряде. — Мы мечтали о мире, где нет рабочих и предпринимателей, рабов и эксплуататоров, производящих и пожирающих. О новом порядке, способном сделать всех нас свободными, счастливыми, относящимися друг ко другу не как твари к добыче, а подобно братьям и сестрам, сообща строящим лучшее будущее для наших детей.

— И как же вы собирались это сделать? – куда более заинтересованно, чем хотелось бы пегаске, спросила оранжевая Магистресса.

— Путь не близок, ибо нельзя в один день сокрушить то царство зла, что мир навязывал нам веками, — тьфу ты. Здесь куда ни плюнь – везде проповедники, — но первые шаги очевидны каждому: отдать средства производства рабочим, позволить им самим решать, что и как…

— Всё-всё-всё! – оттолкнул зануду от «рупора» второй юродивый, потолще и повеселее, — тезисы он еще весенние будет перечислять — поимей совесть! Тут у нас, знаешь ли, не Цитадель, чтобы часами гипнотизировать народ одним и тем же утопическим бредом, построенным – так, между прочим скажу – на откровенной лжи или, вернее, очевиднейшим отставании от жизни…

Толстяк окончательно задвинул пока слабо сопротивляющегося конкурента на край стола и сам заговорил к аудитории, предварительно перемигнувшись с явно обрадовавшемуся такому обороту событий переводчику:

— В общем, все эти сказки про несчастных, не умеющих отдыхать и насквозь неграмотных землепашцев с бороздящими большой театр галерами к бортам которых прикованы прекрасные, до самой макушки припорошенные углем девы – чистой воды бред, — единорог уселся поудобнее и начал полноценное вещание, — наш агрокомплекс уже лет сорок как отказался от индивидуальных фермеров и крестьянских общин в качестве основы продовольственной безопасности – всем давным-давно заправляют частные кооперативы на паях, некоторые из которых настолько разрослись, что в итоге открыли даже собственные похоронные агентства со скидками для постоянных клиентов…

Красно-коричневый предпринял попытку оттеснить своего конкурента от единственного, по их мнению, пути влияния на новые мозги, однако рогоносец отбился на раз-два.

— Так, о чем я? – пара секунд раздумий. — А, ну да, про перемалывание трупов и продажу их в качестве удобрений рассказал, тогда про сельское хозяйство осталось добавить только тот интересный и показательный факт, что его работники заняли почетное третье место по употреблению натуральной дури! Это, я вам скажу, результат, — произнес он столь гордо, будто обеспечил сие достижение личным героизмом, — они б может заняли и второе, да только куда им за сборщиками угнаться – за стеной-то трава куда как забористее, что ваши небось уже и сами оценили…- многозначительное подмигивание.

Рейнбоу улучила момент и оглядела сидящих сзади подчиненных. Некоторые выглядели определенно сконфуженными. Будет на кого натравить дырявого.

— Ну а касательно представлений с использованием опасного для жизни и здоровья грима, то они также давно ушли в историю, как и, увы, классические постановки с галерами, — рогоносец изобразил искреннее сожаление, мгновение спустя повернувшись к земному и язвительно прогавкав, — однако откуда об этом знать отщепенцам, которые полвека просидели вдали от Родины и, ясен хрен, пропустили всё самое интересное, заявившись…

Бордовый подсек ему ноги, заботливо направив укатывание брюхонога в противоположную от переводчика сторону:

— Как вы могли заметить, мой оппонент…- в этот раз тон оказался не столь самоуверенный и челюстевыворачивающий. Видно прижгло, — упомянул лишь о сельском хозяйство, не сказав кстати ни слова про кабальные условия договора при вступление в кооператив, и театре, который я вообще не затрагивал, хотя и стоило бы упомянуть об его абсолютной государственной цензуре с сотни лет как прогнившей системой выдвиженцев. Однако даже в сих жалких двух пунктах он так и не произнес ни слова о равенстве, справедливом распределении, уважении к пони труда, социальных гарантиях…

Болтуна окутала голубоватая аура и отодвинула назад.

— В Городе есть всё! – заявил вскочивший рогоносец. – От пенсии по инвалидности до бесплатно устанавливаемых аттракционов и от…

— Они спорят о событиях двадцатилетней давности так, будто буквально вчера прошли мимо «крутой горки» и только за завтраком пообщались с жалующимся на своего хозяина шлифовщиком, — неожиданно достиг ее ушей шелест лежащего прямо перед ней с безучастным видом Старика. – Говорят о прошлом и думают о будущем, видя настоящее лишь как переход от одного к другому.

— Эти клоуны просто показывают нам цирковое представление, — также шепотом отозвалась Маршал. — В конце концов, даже местные не настолько тупы, чтобы спорить о несуществующих заводах и премиях, будучи по уши…- кобылка неожиданно запнулась.

Несмотря на тот факт, что в данный момент Рейнбоу понимали лишь четверо тутошних остолопов, трое из которых к тому же слишком заняты своим перформансом, ей почему-то показалось неудобным закончить фразу «естественным путем». Единственная же приходящая в голову альтернатива также не радовала.

Спустя пару минут мыканья пегаску еще более не устроил факт столь длительных раздумий, поэтому она смирилась и ляпнула:

-…будучи погребенными в пучине мрака и страдания.

Паралитик улыбнулся глазами:

— Приятно видеть твое освоение классических просторов нашего языка. Но ты не права: их слова искренни. Один страдает сердцем по сытому былому и истово желает возвращения старого строя, предпочитая не вспоминать его пороков. Другой жаждет нового мира, лишенного всякой связи с настоящим и потому обоснования для него приходиться искать в грехах прошлого. Причем вера и посвященность этих двоих столь велика, что и среди нас не каждый может таковыми похвастаться,- едва шевелящееся тело издало насколько возможно тяжелый вздох. – Воистину жаль, что направлены они не туда.

— Ну разумеется, — громко фыркнула Рейнбоу, что впрочем прошло незамеченным – все взгляды оказались прикованы к крепчающей маразмом сцене. – Кто, как не религиозный фанатик, дотанцевавший себя до полусмерти и говорящий исключительно проповедями знает лучше…

— Сии идеи глупы уже потому по причине мечтания о постройке идеального общества копытами неидеальных членов и воспитании совершенных граждан в несовершенной среде, — нагло перебил ее калека. — Учитель взращивает ученика по своему образу и подобию, а ведь и ты согласна с тем, что ни тот, ни другой не являются Истиной Воплощенной? – за неимением как аргументированных возражений против конкретно последнего тезиса, так и желания соглашаться с психом хоть в чем-либо, Маршал скорчила ему рожу и показала язык. Старик вновь блеснул глазами, — впрочем, представленные на рассмотрение системы имеют и куда более очевидные прорехи. Сейчас кстати, начинается самое интересное.

Даш оглянулась на основное действо. И не прогадала.

-…зато мы по крайней мере не убивали пони только за факт наличия у них крыльев за плечами! – вопил красный как рак толстяк, грудь в грудь встав с упершимся в стол болтуном.

— Мы стремились перебить не пегасов, а поганых псов вашего проклятого режима и то только по причине буквальной пропитанности их контрреволюционными элементами! – натужно прошипел земной пони, мужественно сопротивляясь попыткам раздавить себя. – Вы сами сделали летунов такими, веками не оставляя никакого выбора, кроме службы своим проклятым капиталам и превращение в кровавое месиво тех из нас, кто пытался восстановить историческую справедливость…

Видимо силы наконец оставили его и бордовый скользнул в бок, позволив орущему про какие-то массовые казни рогоносцу едва ли не расплющить тараторящего переводчика и тут же вновь сделал ему подсечку:

-…к тому же Цитадель никогда не собиралась полностью истреблять крылатый род – лишь сократить популяцию до десяти процентов от тогдашней, вовсе не трогая детей дошкольного возраста – у них еще есть надежда избавиться от вашего яда в мозгах, — сопротивляющийся защитник традиционных ценностей всё-таки покатился в угол, оставив поле за противником. – Да-да, вы не ослышались, уважаемые гости, эти негодяи даже жеребят спаивали проклятым чаем, по первому требованию «просвещенных Лордов» превращающему мыслящих и видящих творящуюся вокруг несправедливость пони в безмозглых исполнителей любых приказов – от «исключительно добровольного» прыжка в пропасть до пожирания живьем собственных отпрысков!

Окончательно взбешенный толстяк завопил что-то о так и неразглашенном плане по поводу единорогов и снова ринулся в атаку, оратор успел рявкнуть нечто насчет бессовестной вражеской пропаганды, а также абсолютном отсутствии связи его банды с массовыми смертями рогоносцев перед самой Революцией и во время ее, после чего началась обыкновенная драка.

-
В итоге клоунов растащили по указанию Старика – как бы эта парочка не петушилась, а главные по новому Городу всё-таки религиозные фанатики. В целом, надо признать, что для политиков они не такие уж и слабаки: лицо традиционалиста превратилось в месиво из набухающих синяков и ссадин, а живот покрывали отметины от подков, в то время как мечтателю вдобавок к десятку славных тумаков кажется вывихнули правую переднюю ногу.

Короче, представление удалось настолько, что Рейнбоу уже потянулась за специально для подобных случаев носимыми монетками, как внезапно произошло нечто явно не прописанное в программке – под низким потолком заклубилось определенно не сулящее ничего хорошего черное облако и спустя пару мгновений прямо под ноги Магистрессам упал знакомый черный аликорн. Причем даже более дырявый, чем обычно.

— Медика! – рявкнула Маршал в толпу, а Эпплджек сразу устремилась к потерянно выглядящей единорожке с нашивками непонятно как оказавшегося здесь младшего лейтенанта. Пока она останавливала сочащуюся из ран сине-зеленую жидкость, пегаска смогла осмотреть перевертыша более внимательно.

Почти полный набор: мечи, копья, булавы, пламя и нечто вроде широких пик со стоящими противоположном от колющего конце удивительно дюжих молодцов. Комментарии излишни.

Как говорится, повод. Знать бы еще к чему.

— Тревога! – разброд резко прекратился, офицеры встали в стойку. – Поднять всех. Войска – к городу. Выполнять!

Воинское приветствие с последующим быстрым и дисциплинированным выходом. Приятно посмотреть.

— Ни с места! – это местному начальству. – Оцепить здание! – конвою.

Несколько минут сосредоточенных размышлений на тему «чего бы такого еще приказать, раз вошла в раж» — и тут снизу раздался стон:

— Полковник…как там тебя…доложить обстановку!

Медик попытался чего-то там пролепетать, но Эй-джей без слов положила ей копыто на плечо и магичка заткнулась. Дырявый несколько секунд бешено вращал глазами, затем лежа принял подобие стойки и, харкнув чем-то лиловым, сообщил:

— Они бегут…- новый плевок, — через тоннели…сотнями.

Нечто вроде звука наждака.

— Далеко в…Лесу. Охрана стоит…остальные…

Аликорн стал задыхаться. Врач тут же снова кинулась к нему шепча что-то про заклятье и невозможность допроса в настоящий момент. Впрочем, в нем теперь нет необходимости – картина перед мысленным взором Рейнбоу уже появилась.

— Что вы можете сказать по этому поводу? – взмахом разрешая унести аликорна, обернулась она к сгрудившимся горожанам.

— Вы имеете в виду прогулки на природу, на которые мы, будучи свободными гражданами, имеем полное право? – после кивка Старика спросил переводчик, привалившись к обмершему толстяку. – Ну что мы можем сказать? Только это…

Единственное крыло схватило с пояса нечто вроде шишки и направило в окно. Даш не успела его остановить – через секунду на улицу вылетела дико верещащая разноцветная петарда, рассыпавшись в небе тысячью искр.

И ничего.

Маршал затаила дыхание.

Одна минута, две…

Третья потонула в наполнившем еще полчаса назад спокойный город громе и грохоте сотен шутих, а немногочисленные видные отсюда жители стремглав помчались ко входам в свои дома.

— Ты что…- она не договорила и просто одним ударом отправила двуногого в недолгий полет, вслед за тем, презрев боль в едва вылеченном крыле, вылетела на улицу, где сходу послала излишек конвоя в ближайшую дыру.

Воздушный патруль, непонятно с чего слоняющиеся тут и там небольшие отряды, первые примчавшиеся подкрепления – эквестрийцев слишком мало, а нор так много…

Последняя, жалкая надежда на то, что еще не все враги узнали о раскрытии своего плана торжественно сдохла в момент, когда с горы, не иначе как от этой дурацкой стекляшки, в небо устремился видный на сотни миль вокруг толстый красный луч.

— Прости, но тебе всё-таки придется последовать за мной, — заявила она после экзекуции, выволакивая несчастного пегаса наружу петлёй. – В Городе что-то происходит.

А одной-то слетать страшно что ли? – попытался вымолвить только что вывернутый наизнанку и всё равно страдающий от жесточайшего пищевого отравления Крим, однако просто не успел – Трикси стрелой помчалась к подножью горы, естественно с горячо любимым супругом в кильватере.

Пегас, коему на почти режущем от скорости воздухе неожиданно стало лучше, не имея нужды махать крыльями, присмотрелся к месту их назначения, сразу признав некоторую обоснованность жениной жестокости – там явно творилось нечто странное, о чем говорили странные фейерверки в небе, роящееся облако пегасов и инфернальный луч на заднем плане.

Хотя самым значимым признаком интересного действа определенно являлась стремившиеся к городу настоящим потоком войска, в коих его супруга благополучно и застряла. После целого часа толкотни, военного ора, ругани и попыток проходить сквозь пони, волшебница пристала к своим собратьям по цеху, пристроив там же никак не подходящего к данной компании супруга, и уже в их стройной и важной куче добралась-таки до центра поселения.

Вернее к чрезвычайно удачной обочине – сама «главная площадь» и прилегающие к ней улицы оказались заполнены массово вытаскиваемыми из домов стадзерами. Выгодность же данного места обеспечивалась крайне близким к ставке Верховного Главнокомандующего положением, а значит быстрейшим познанием сути происходящего. Причем, судя по наличию здесь рыжей адьютантки, заведовавшей лагерными делами пока Маршал шлялась на экскурсиях, дело действительно ОЧЕНЬ серьезное.

Но время шло, прибывающие солдаты буквально лезли друг на друга – пегас лишний раз поблагодарил Луну за наличие жены со связями, а то бы его давно сбили и превратили в блин — уровень шума достигал всё более болезненных для ушей значений, а объяснения сему действу так и не давалось. Серебряное Копыто только стояла в окружении кучки высших офицеров и мрачно глядела на творящийся перед ней бардак.

Горожане же, как ни странно, вели себя удивительно тихо – едва слышные в гаме эквестрийцев тихие беседы, песни и плач не в счет. Видимо они-то как раз отлично понимали ситуацию. Самое же странное, что хоть среди них и виднелись испуганные лица – в основном жеребят – но в большинстве своем стадзеры не боялись, а напротив — излучали облегчение, в отдельных случаях даже довольство. Будто бы это часть их хитрого плана…

— Глянь! – ткнула его в бок жена. – Луч погас!

Убедившись в правдивости сих сведений, пегас вернул глаза к земле. Как раз вовремя, чтобы увидеть начавшийся вынос из домов тел местных жителей, определенно умерших насильственной смертью. Во всяком случае бывшему мэру отродясь не доводилось слышать о болезнях, приводящих к физической потере головы. Ну, кроме длинноязычия конечно.

Трупы стали складывать горкой справа от ставки. Колышущееся море эквестрийцев стало стихать по мере того, как интересные новости достигали всё более удаленных от сцены рядов. Вместо криков воплей в стиле «подвинься, ты …!», начали гулять многозначительные «ну вот, началось» вкупе с исполненным надежды шепотом «а может всё-таки…».

Предпоследний складываемый стадзер – жеребец весьма внушительной комплекции — не удержался на вершине кучи и скатился точно на узкий перешеек между Маршалом и «владыками-инвалидами». Из его непонятно каким образом держащейся на изуродованном теле сумки высыпалась пачка подозрительно знакомых рисунков.

— Ну и что ты мне скажешь теперь, старик? – разнесся над площадью вопрос радужногривой кобылки.

Двуногий переглянулся с неподвижным и спустя пару секунд сделал «шаг» вперед.

— Лежащий передо мною брат всю свою жизнь был полным и очень этого стыдился, — также усиленным голосом «ответил» однокрылый пегас, — «жир есть знак обжорства и лености. Последствия моих грехов» — так оправдывал он свои бесчисленные попытки похудеть, от голодания до приема выводящих организм из баланса стимуляторов. И эта бесконечная борьба с собственными объемами настолько захватила его, что стала ему идолом, преткновением на пути к познанию Вседержителя.

Ветер подхватил еще не залитые кровью листы и понес их в сторону волшебников. Трикси поймала сколько смогла, как обычно наплевав на недоуменные взгляды коллег.

— Он смирился и пошел дальше, творя приказанное и надеясь на обещанное. Стал действительно хорошим инженером – если бы не работы сего гражданина, то нам бы никогда не удалось протянуть тоннели так далеко…

— Они вам не помогут, — резанула Магистресса. — Ваши норы обнаружены и совсем скоро сбежавшие будут найдены и возвращены, дабы выслушать приговор за предательство собственного вида и природы.

— Благодаря вам мне удалось в полной мере восполнить свои знания эквестрийского, а хороший слух у меня с детства, так что я слышал, как ваш подчиненный сообщил об успешном закрытии ВСЕХ наших ходов, — с искренней радостью в голосе известил площадь двуногий. – А заодно до сего инвалида дошла и весть о том, как мой брат смог закупорить доверенный ему проход собственным телом на достаточное для срабатывания заряда время. Вряд ли бы подобное удалось, выбери он в свое время продолжение бега за стройностью в ущерб делам небесным, — настолько милая и покровительственная улыбка, что иначе как издевательство и не понять. — Всё по плану.

Разозлившаяся Маршал вскинула копыто, однако в последний момент сдержалась и не стала бить потерявшего половину конечностей калеку.

-
Спокойно.

Спокойно. Нужно дать время поисковым отрядам, да и решение дырявого еще нет.

Она раздраженно зыркнула на окружившую площадь со всех сторон армию. Всё-таки не стоило требовать сюда так уж всех. Мало ли, кто и чего скажет здесь. Хотя с другой стороны – пусть слушают. В конце концов, они все ее товарищи и имеют право знать, что за хрень тут творится.

— И давно вы так убегали, подло бросая свою Родину через крысиные норы? – поинтересовалась Рейнбоу, стараясь вернуть себе душевное равновесие.

— Первая партия отправилась в день вашего прихода, — тут же продублировал переводчик слова паралитика. – Мы практически не сомневались, что ваша цель – убить всех нас.

Держание себя в копытах резко усложнилось. Она оглянулась на глубоко задумавшуюся над чем-то Эпплджек, затем беззвучно обратилась за помощью к слегка трясущейся Скуталу и, видя неизбежность дальнейшего выступления в главной роли сего фарса, продолжила «переговоры»:

— И с чего же вы так решили? – авось удастся развести этих придурков на публичное признание.

— Нам поведал о сем черный рогокрыл, подобный вашему, который в свою очередь получил знания о намерениях «Ордена Сумерек» от самого Кровавого Принца, именуемого у вас Создателем Чудовищ — мгновенно и безмятежно сдал себя с потрохами глава города, пусть и сыпанув чуть-чуть лишней информации про полковника.

Откровенно говоря, слишком мгновенно и безмятежно.

— Так почему же вы не защищались?! – вновь ощущая всё нарастающее внутри раздражение показной глупостью противника, рявкнула пегаска. – У вас же есть все эти пушки, линзы, бомбы, целая стена, подземный город – могли бы сдерживать нас неделями, а вместо этого... — она всплеснула копытами и смачно выругалась.

— Не таков путь Последователей, — с улыбкой в глазах ответил Старик, — к тому же наша свара лишь порадовала бы…

— Вам религия совсем мозги проела!? – возопила возмущенная до глубины души всей становящейся на глазах бредовей ситуацией Рейнбоу и ткнула копытом в сидящую неподалеку сжавшуюся девочку. – Да это же ваши собственные дети …! Неужели … копыто … не поднимается … … … …?! Вы… вообще…

Ей вдруг что-то попало в горло.

— Взгляни вокруг. Узри наш некогда величественный и прекрасный город, обращенный в ничто нашими же ногами, — степенно воспользовался ее вынужденной паузой паралитик. — Тысяча лет подвигов и свершений, крови и пота. Миллионы жизней. Ныне лишь обломки, прах и поднимающиеся ввысь горы костей. И горожане сами сделали это, — он кратко усмехнулся и шелест приобрел радостные нотки. — Да здравствует Славная Революция, мы новый мир построим, счастье всем и даром, свобода, равенство и братство! – исполненный горечи вздох. –Мы разожгли конфликт, принесший в мир Кровавого Принца и похоронивший наше будущее, в который раз показавший нам очевиднее очевидного простую истину, гласящую о невозможности постройки чего-либо хорошего на насилии. Что оно – зло по сути своей, какими бы флагами и призывами не пыталось прикрыться…

— Старый дурак, — презрительно рыкнула едва успевшая откашляться и глотнуть поданной Скуталу воды Маршал. — Нет зла в том, чтобы сражаться за правое дело, неспособных защитить себя, родных и любимых, за саму жизнь! Всё наше существование по сути испытание, борьба с врагом внутренним и внешним. И воистину космически глуп тот, кто верит, будто сможет избежать его, прикрыв свою трусость каким-то «Путем Последователя».

— Вновь призываю тебя: оглянись и узри усыпальницу сотен тысяч пони, ни один из которых не хотел умирать. Вот к чему привели нас верность Родине, готовность убивать за семью, благородный гнев эксплуатируемого и справедливая ярость ограбленного, — погрустнела развалина. – И чем сильнее бьешь ты, тем страшнее будет ответ.

Пегаска усмехнулась, глядя как ее сородичи притащили еще кучку пытавшихся спрятаться горожан. Приятно спорить с идиотами:

— Ты только что подтвердил оба моих тезиса, бесхребетный глупец, неспособный даже нормально организовать эвакуацию…

— Ну, вообще-то как раз в этом ты на Старика наезжаешь зря, — неожиданно влез толстый защитник традиционных ценностей. – Чтоб ваша безголовость знала, он успел вывести из Города большую часть населения вместе с припасами, оружием и чуть ли не зданиями, всё это время успешно мороча голову пришедшим по нашу душу палачам. Тебе, цыпа, ни в жисть бы такой Исход устроить.

Двуногий, несмотря на возражения второго инвалида, тут же слово-в-слово перевел.

— А стоящую перед тобой кучку спасать и не предполагалось – должен же кто-то пудрить вам мозги имитацией «обыденной жизни», а то бы еще раскудахталась и завалила бы нам всю операцию, — добавил бордовой борец за новый мир.

Рейнбоу вновь ощутила, как понимание ситуации ускользает у нее из-под носа. Не говоря уже о логике вроде бы разбитого на голову противника.

— Нет выбора почетней, чем отдать свою жизнь за других, — вновь покровительственно улыбнулся ей полукрыл, — для стоящих же перед вами Последователей смерти нет вовсе. Ныне здесь приносится великая жертва во славу Истинной Веры…

— Прошу не скрывать истины в угоду своим бредням! – неожиданно подпрыгнул оратор. – Я отродясь ни во что такое не верил и нахожусь тут исключительно по причине невозможности оставления всех этих несчастных сумасшедших с промытыми вашими суевериями мозгами без хотя бы маленького огонька разума.

— Не волнуйся – мы никому не скажем про твою опухоль мозга, о грабитель народного достояния, — дружески хлопнул его по плечу единорог и доверительно сообщил молчаливому Серебряному Копыту. – Тут у всех чего-нибудь этакое со здоровьем. У меня так ожирение последней стадии плюс хроническое предпочтение смерти долгому и ясен хрен тяжелому путешествию по проклятому Лесу. Хотя конечно нельзя не признать – религиозность является диагнозом подавляющего большинства. Новый Город — что тут еще скажешь…

— А дети? – неожиданно влезла в «разговор» Эпплджек.

— Поселение совсем без них наверняка бы вызвало подозрения, — пожал плечами двуногий, — тут все больные, не имевшие шансов пересечь Лес, плюс те, кого так и не удалось оторвать от остающихся родителей. Последних, к счастью, немного – благодаря вашему промедлению нам удалось эвакуировать куда больше народу, чем рассчитывалось, — переводчик хмыкнул. – Счастливчиков пришлось аж выпихивать – все, кто хотел и должен был, ушли еще позавчера.

Наступила насыщенная эмоциями пауза. Орденцы вокруг них зажжужали, начав вовсю обсуждать создавшееся положение. Рейнбоу раздраженно ударила копытом и послала дополнительного вестника к медикам за заключением полковника – без него тут не разберешься – а сама всё-таки не сдержалась и снова задала мучающий ее вопрос:

— Но чего ради вы вообще решили бежать, когда могли сражаться? Почему не свалили раньше? Что это за…ерунда?

— Сколь бы не печальным являлось сие место, но Город – наша Родина, а вряд ли кто-то захочет покинуть ее, когда еще есть надежда этого избежать, — отозвался Старик. – Сейчас, когда верность предупреждения Лентуса стала очевидной, я даже склонен одобрить решение Принца Рефела, пусть и принятое по иным мотивам. Быть может, ушедшим с ним посчастливится больше.

Паралитика свела короткая судорога.

— Что же до остальных вопросов, то вот тебе мой любимый ответ: так надо, — в глазах вновь блеснула улыбка. – Это наилучший исход, ибо самое дорогое, что у нас есть – души – осталось незапятнанным, а второе по ценности – жизни – и с той и с другой стороны сохранились в куда большем количестве, чем при краткой, но ожесточенной осаде…

Он засмеялся, быстро открывая и закрывая путь потоку воздуха.

У пегаски внутри снова забурлило, но тут, слава Селестии, перед ней наконец-то материализовался гонец. С вердиктом, оканчивающим всю эту бредовую историю.

Одно слово.

-
Полупрозрачные, будто бы сделанные из стрекозиных крылышек двери за несколько секунд пожухли и распались в труху.

Магистресса Рэрити, земное воплощение божественной красоты и грации, ныне вся залитая отвратительной темно-бурой жидкостью твердой поступью покинула покои твари, на ходу бросив меч со сломанным у рукояти лезвием кинувшимся к ней адъютантам.

— Чудовище мертво, — сообщила она склонившимся перед ней подчиненным. – Способности этого существа к контролю разума оказались слишком велики и опасны, чтобы оставлять его в живых, даже несмотря на все те знания, что мы могли из него извлечь. Я сожалею.

Все орденцы во главе с предстателем исследовательского крыла магического корпуса тут же выразили свою горячую поддержку ее решения, хотя в устах последнего явно чувствовалась горечь – столь сильно единорог жаждал пообщаться с внешностью и особенно живой внутренностью создания, породившего сие омерзительное, но от того не менее удивительное сообщество.

— Тело необходимо уничтожить полностью, незамедлительно и без каких-либо экспериментов, — с губ многих присутствовавших сорвался болезненный вздох. – Если что-то нужно, то я буду в своем шатре.

— Но Магистресса! – дернулся один из пегасов. – Вы еще не отдали приказов касательно местных жителей.

Кобылка споткнулась на ровном месте и вроде бы даже вздрогнула, хотя это им скорее всего показалось. Несколько минут раздумья.

— Вопрос, заставляющий задуматься о соответствии вас вашему званию, генерал, – жеребец нервно вытянулся по струнке. – Сомневаюсь, что в принципе возможно найти поселение более подходящее под определение коллаборационизма. Действовать в соответствии с принятой Орденом доктриной. Уничтожить.

— А приведший нас сюда иностранец? – раздалось спустя минуту сзади. – Что делать с ним?

Глаза красивейшей кобылки Эквестрии полыхнули, однако спустя миг она вновь находилась в состоянии полного душевного равновесия.

— Без этого единорога мы бы никогда не смогли найти сие место, — медленно, будто раздумывая, начала Рэрити и в ее обычно безукоризненно-ровный голос вплелись ниточки злой радости, — однако он сам признался, что какое-то время прожил с ними, следовательно, подлежит уничтожению…

Полтора десятка Очень Важных Пони терпеливо ждали решения не изволившей даже повернуться к ним измазанной кобылки.

— В соответствии с подпунктом об исследованиях предполагается оставлять небольшой процент населения городов-предателей в живых ради экспериментов, — присутствовавшие ученые радостно закивали, — включите его в этот список, — еще несколько минут размышлений. — К тому же есть мнение, что в данном конкретном случае количество опытного материала следует удвоить – поселение прямо-таки вопит о противоестественности. Всё.

Больше никто не посмел побеспокоить одну из основательниц новой Эквестрии и она беспрепятственно достигла выхода из подземного города как раз к моменту, когда сзади взвилось пламя и стали раздаваться вопли начавшейся бойни. Здесь Магистрессу встретила стайка охающих от ее вида служанок, тут же унесшая даже более холодную и отстраненную от окружающего мира, чем обычно госпожу к лагерю.

-
— Эй-джей, да ты совсем …! – орала совершенно забывшаяся в ярости Маршал вслед своей давней как бы подруге. – Селестия ж тебе…

Внезапно в ее широко раскрытом рту оказалось яблоко, чуть не сломавшее пегаске все зубы. Запустившая его оранжевая кобылка остановила творящего заклятье единорога и твердо произнесла:

— Я не собираюсь иметь ничего общего с истреблением мирных жителей. Тем более столь бессмысленным — даже если они и заражены, то их отрава уже разнеслась по всему Лесу. Бывай…партнер.

Окончание своей фразы с трудом выплюнувшая кислый плод Рейнбоу кричала фиолетовой вспышке и оставшемуся после нее пустому пространству.

Набитую понями площадь окутало молчание. По недосмотру какого-то идиота начал накрапывать дождик. И многим почему-то чудилось, будто капли, касаясь гривы цвета радуги, тут же возвращались к небу в виде пара.

— …! – тихо ругнулась она в последний раз касательно бросившей ее в самый ответственный момент «подруги», после чего резко развернулась, оттолкнув мешавшуюся Скуталу и в мгновение ока оказалась перед всё так же лежащем на боку Стариком. – Считаешь, будто я вот точно так же возьму и предам свою Родину, как эта …? Думаешь это всё?

— Не знаю, — прошелестел калека. — Горожане хребет свой сделали как бы землею и улицей для проходящих и выпили чашу ярости Его. Но до дна ли? Осушили ли мы ее? – веки медленно опустились и поднялись вновь. — Мне не известен ответ на сей вопрос. Но могу дать своё слово по другому…

Одетое в коричневый балахон тело задергалось и внезапно с неожиданной силой обхватило копытами ее ногу.

— Ты не убьешь нас. Просто не сможешь, — со своим обычным невыносимым апломбом и непогрешимой уверенностью в собственной правоте заявил инвалид, приведя и без того взведенную Даш в полноценное бешенство:

— Отпусти меня, — прорычала она и, еще из последних сил сдерживаясь, попыталась развернуться.

— Раньше у меня имелись сомнения, но ныне их нет. Он узнал тебя…

— Я сказала, — голос опустился до шипения, — отпусти меня!

Рывок. Сопротивление. Быстрый удар свободной конечностью не глядя – ничего опасного даже для ребенка, а тут жилистый и живучий старикан.

Вот только пребывающий в кровавом тумане разум опять забыл о волшебном протезе, способном менять вид, откликаясь на настроение владелицы…

Хруст. Чавк. Тихий вскрик.

И всё.

Ногу ей пришлось доставать из объятий подергивающегося трупа с размозженной и обильно забрызгавшей всё вокруг мозгами головой.

В воцарившейся гробовой тишине полукрыл с какой-то очень странной миной на лице подковылял к телу:

— Кажется, меня только что повысили, — произнес он по-идиотски радостным тоном. — Пора совершить церемониальное пожирание предшественника, — сумасшедший вцепился в Старика зубами.

Магистресса без тени эмоций на застывшем лице смотрела, как инвалид старательно пытается выгрызть нечто из-под мышки почившего. Наконец к нему на помощь поспешил какой-то незнакомый горожанин и они вместе дернули за что-то внизу балахона, от чего тот распался на две половины, явив миру блеклое, тощее, явно давно не раскрывавшееся крыло.

— Знаешь, я никогда не верил, что тебе действительно удастся сдержать все данные тобой обеты, — обратился переводчик к трупу, — однако вот ни разу не знавшее с того дня полета тело, безмолвно, но неопровержимо свидетельствующее о твоей победе над жаждавшей земных высей природой. И впервые за долгие годы произнесенное имя…- калека встал как мог высоко и торжественно произнес. – Возрадуйся же в объятиям Создателя Кон Рад – немногие, по моему скромному мнению, достойны их более тебя. Хотя бредовых традиций всё равно хотелось бы поменьше…

Кобылка четко развернулась и отошла к своим тут же вставшим по струнке офицерам.

Разворот. Стойка.

— Жители Города, вы найдены виновными в сотрудничестве с врагом всякой жизни и самого нашего мира – тварями, родоначальника которых когда-то породили, — вновь разнесся ее голос над площадью. – Сие преступление наказывается лишь одним – смертью.

Вздох тысяч пони.

Маршал Эквестрии раскрыла крылья и, не обращая внимания на боль, устремилась в небо с верным адъютантом за спиной.

— Солдаты, стражи абсолютного закона! – обратилась она к своим товарищам с высоты. – Готовьтесь исполнить их приговор.

По морю железа и плоти прошла волна. Откуда-то справа в командира понесся синий луч, но она даже не стала поворачивать головы – магия отразится ее обмундированием, с предателями разберутся верные. Всё же ее внимание посвятилось несмотря на всю свою похвальбу сжимающейся и отодвигающейся от готовящихся принести им справедливость орденцев кучке врагов, смевших думать, будто Рейнбоу Даш чего-то не сможет.

— Цельсь! – окружавшие ее на почтительном расстоянии пегасы напряглись.

Магистресса начала медленно поднимать забрызганный кровью протез, с пришедшим ниоткуда наслаждением наблюдая за тем, как гаснет улыбка на лице последнего Главы Общины.

Горожане затянули какую-то песнь.

Вот ее нога пришла в нужное положение, указав точно в центр разносчиков проклятой заразы.

Глаза калеки закрылись...

-
Через несколько часов отмытая, надушенная и прочими путями приведенная в нормальное идеальное состояние владычица Рэрити вежливо приказала всем оставить ее и не тревожить как минимум до завтрашнего обеда.

Пришедший к ней по графику на следующий день адъютант, заодно исполняющий функции массажиста, к своему вящему ужасу обнаружил внутри командирской палатки жуткий разгром, а саму Магистрессу в окровавленной и разодранной одежде лежащей на земле без следа макияжа на лице.

Основательница Ордена Сумерек, слава Твайлайт, оказалась жива и почти здорова – оказалось, что в одиночку героически сразившая Гнездо единорожка ночью ощутила на себе отголосок ментальной борьбы с чудовищем, однако беспокоиться уже не нужно – больше такого не повторится.

-
Город догорал.

Никого из прежних обитателей не осталось здесь после ухода эквестрийцев, но пламя, не единожды уже бушевавшее в сих жалких руинах прежде, еще создавало иллюзию жизни.

Трещали переборки в построенных на не случившиеся века подземных жилищах, одно за другим обрушивая в курящуюся глубину чьи-то воплощенные в камне надежды на лучшее будущее и каплю комфорта в эти страшные и темные времена.

Скрипела скручиваемая от жара черепица на крышах немногих оставшихся поверхностных домов, будто бы силясь воспроизвести стоны мечтавших о возвращении к прекрасному прошлому владельцев.

Отбрасывались танцующие тени на давно лишившиеся своих обитателей стены Дворца, напоминая пережившему десятки хозяев древнему сооружению о славных днях казалось бы недалекого прошлого, когда уж года четыре как разобранная на металл стальная люстра надменно светила с высоты на кружащихся под ней в вальсе пони, не знавших себе другого имени, кроме очевидного «горожанин».

Однако как животное не живет без крови, так и огонь не существует без пищи.

И вот пришедший на третий день без какого-либо присмотра дождь пролился на слегка курящуюся, молчаливую и вонючую гору камня, служившую источником и целью стольким идеям и мечтам, но в итоге давшей плод лишь горем и горелой землей.

Длившаяся двадцать лет агония завершилась.

Город, отвергнутый своим Принцем, умер.

https://www.youtube.com/watch?v=yPLcZ5Rk3Lg