Вместе они борются с преступностью

Глава 7

Единственным признаком понуждения Яма была решительная ухмылка, размазанная по его морде. Его магия теперь была другой, более сильной, в ней было нечто большее, что он даже не мог объяснить. Он чувствовал не только свою магию, но и магию другого, работающую против него. Здесь скрывалось что-то, что не хотело быть найденным. Ям тужился: ему было трудно это понять, но это было сродни тому, как зевать, когда заложило уши при смене высоты. Это было хлопотно и сложно, как научиться балансировать на мяче, не падая на лицо.

Пока его голова поворачивалась из стороны в сторону, его уши двигались, как водолазные ласты. Он сделал шаг ближе к кровати и продолжил сканировать крошечную спальню, зная, что здесь что-то есть, что-то важное, что-то, что было спрятано и не хотело быть найденным. Надзиратель Оули стояла в дверях и принюхивалась, что немного отвлекало Яма, но он знал, что эта крупная кобыла чует магию.

— Шкаф, — сказал Ям, приподняв уши.

— Мы это проверили, — сказала в ответ надзиратель Оули и издала изящное, почти женское фырканье.

Ноздри Яма раздулись, и он надавил еще сильнее: на этот раз что-то сломалось, и в уголках зрения он увидел крупинки света:

— Поднимите ковер с пола и выдерните доски.

— Офицер Крикет, пожалуйста, сделайте то, что предлагает Ям, — приказала надзиратель Оули, и всегда такой услужливый офицер-единорог поспешил исполнить приказание.

Оставшись возле кровати, Ям наблюдал, как откидывают ковер, но ему было трудно смотреть на пол чулана. Что-то заставляло его отводить взгляд, смотреть куда-то в сторону, и ему приходилось противиться этому. Офицеру, похоже, тоже было нелегко, что делало это местоположение еще более многообещающим. Шкаф был маленький, узкий и вмещал только легкое пальто для редких дождливых дней в Лас-Пегасусе.

— Определенно, здесь немного шика. — Надзиратель Оули снова принюхалась, и ее тяжелый взгляд упал на Яма. — Как тебе удалось обойти имеющуюся защитную магию, мистер Спейд?

— Наркотики бурро, — непринужденно ответил Ям. — Я выпил какой-то причудливый отвар, который дала мне старая кобыла-шаманка, и отправился в долгое странное путешествие.

— Необычно. — Слово было произнесено таким образом, что на последнем согласном звуке появилась необычная твердость, а массивная фигура надзирателя Оули так и осталась стоять в дверном проеме. — Твоя преданность работе поражает, мистер Спейд. Очень жаль, что они так с тобой поступили.

— Эх, у меня все еще есть друзья… — Ответ Яма был прерван скрипом дерева, трущегося о дерево, когда офицер Крикет отодвигал половицы, чтобы обнаружить спрятанный тайник. Он присвистнул, кивнул и показал копытом. — Посмотрите-ка на это. Терапевт вела целую кучу дневников.

— Здесь много записей. — Утверждение офицером Крикет очевидного заставило надзирателя Оули снова фыркнуть. — Заклятие, каким бы оно ни было, похоже, теперь снято. Под полом спрятан изрядный тайник.

— Наркотики для бурро, говоришь? — Надзиратель Оули перевела свой суровый, вытаращенный взгляд на Яма и яростно уставилась на его затылок. — Неплохое приобретение, мистер Спейд. Способность преодолевать низкоуровневые системы защиты тайны… это делает вас ценным сотрудником.

— Я могу быть нанят, и у меня действуют мои обычные расценки, — безразлично ответил Ям. Он был слишком сосредоточен на том, что было спрятано под полом в ящике. — Потребуется время, чтобы разобраться во всей этой информации. Я не уверен, что хоть что-то из этого поможет мне сейчас…

— Здесь также спрятано много фармацевтических препаратов. — Офицер Крикет отступил от тайника, поднял голову и протер глаза. — Извините, у меня немного болит мозг от работы с этим склепом.

— Идите передохните, офицер Крикет, — суровым тоном приказала надзиратель Оули. — Я хочу поговорить с мистером Спейдом. Наедине. — Она отошла из дверного проема, чтобы офицер-единорог мог пройти. — Простите, мистер Спейд, но нам с вами нужно немного поговорить о том, чем вы занимаетесь в свободное время.

— Да, да, не важно, прочитайте мне закон о неповиновении и давайте покончим с этим…

В кафе было так жарко, что стаканы с холодным чаем на столе запотели. Кондиционер работал, но он был либо сломан, либо владелец был слишком скуп, чтобы включить его на приемлемый уровень. Ям потягивал охлаждающий напиток, радуясь, что он у него есть, но сидеть на горячем виниле сиденья было не слишком приятно. Рядом с ним Азура закрыла глаза и прислонилась щекой к красной кафельной стене.

Надзиратель Оули стояла рядом со столом, потому что она была слишком большой, чтобы поместиться на скамье. Мебель была недостаточно просторной для ночных пегасов, но даже если бы там было место, Ям сомневался, что она сядет во время дежурства. Да и было ли вообще время, когда она не была на службе?

К его облегчению, надзиратель Оули говорила с ним не как Надзиратель, а скорее как друг, хотя и была весьма обеспокоена тем, как он рисковал. Это было забавно, потому что в целом Ям избегал риска — избегал всего, что могло причинить вред его нежной коже. В вентиляционных отверстиях что-то зашумело и захрипело, а затем каким-то чудом подул почти — но не совсем — прохладный ветерок.

— Ям, а что если бы ты выпил тот коктейль, и он разбил бы все, что осталось от твоего мозга? — Надзиратель Оули покачала головой, фыркнула с отвращением, а затем устремила на Ям свой строгий, матриархальный взгляд, глядя на него сквозь толстое зеркальное стекло защитных очков. — Ты уже влип в это, знаешь ли. Твоя маленькая точка на стене таланта не такая уж и точка на стене. Они занесут тебя в реестр, Ям…

— Только если ты сдашь меня, детка.

— Мистер Спейд, держите свои чары при себе, — потребовала надзиратель Оули, и Азур захихикала. — Правила гласят, что я должна доложить об этом. Правила также гласят, что я не могу нарушать правила. Есть правила, запрещающие это. Комиссия по регулированию для нас, Надзирателей, только что пересмотрела правила и хорошенько их отрегулировала… в некоторых из них была свобода маневра… двусмысленные формулировки, которые нужно было отрегулировать… и вычистить.

Закатив глаза, Ям облокотился на соломинку и выпил, не желая отвечать. Обсуждение правил с надзирателем Оули было одним из его наименее любимых занятий: вообще, любой разговор, связанный с многочисленными директивами, по которым жили надзиратели, был настоящим праздником храпа. Все это казалось не очень справедливым, все это внесение в реестр. Все действительно опасные пони жили вне реестров, а такие пони, как он, попадали в реестры, потому что знали хороших парней.

— Знаешь, надзиратель Оули, в Ограх и Темницах законопослушных, ужасно добрых персонажей не зря называют "законопослушный тупой". — Ям знал, что ступает на опасную территорию, но ему было все равно. — Если что-то становится слишком жестким, оно теряет гибкость, и у него не остается выбора, кроме как сломаться, когда на него давят.

Прежде чем надзиратель успела ответить, Азур спросила:

— Что теперь будет? С Твиди Пенни, я имею в виду. С ее квартирой. Есть ли шанс, что нам с Ямми помогут найти Хани Дью?

— Похоже, здесь произошло более серьезное преступление, и это стало официальным делом Надзирателей. — Голос надзирателя Оули понизился, а ее уши надвинулись на лицо. —  Хранение всех этих таблеток — само по себе преступление. Она терапевт, а не врач, и у нее не должно было их быть. Это как раз то, что нам было нужно, чтобы обеспечить наше участие в этом деле. Если в этих дневниках есть что-то полезное, я позабочусь о том, чтобы вы об этом узнали.

Не в силах удержаться от того, чтобы не пошутить, Ям спросил:

— Это разрешено правилами?

— Вы были призваны, так что да. — Надзиратель Оули кивнула, выглядя как-то самодовольно и удовлетворенно. — Гнусный негодяй, который обходит правила, "хаотичный добрый", который думает, что он такой умный, на самом деле просто полезный актив для "законопослушных добрых", потому что он позволяет нам обходить правила, не нарушая их. Мы сохраняем наш контроль, наш порядок и держим "хаотических злых" в узде, совершая полезные для общества действия.

— Touché. — Уши заныли от звонкого смеха Азуры, и Ям нахмурился. Хитрые надзиратели — худшие из всех, и все пони, утверждавшие, что у этих здоровенных грубиянов нет чувства юмора, были просто категорически неправы. Их юмор, как и все остальное, несомненно, контролировался правилами.

Кондиционер, то немногое, что в нем было, напрягался, пытаясь вытолкнуть из вентиляционных отверстий хоть какой-то осмысленный ветерок. Возможно, его тоже одолевала гнетущая жара. Закусочная была совсем не похожа на прохладный, почти зябкий подвал, где остановились Ям и Азура. Эта закусочная была современной, суперфутуристической, окруженной со всех сторон стеклом. Солнце, безжалостная палящая сфера, немилосердно врывалось через окна, освещая плиточный пол и многочисленные стальные поверхности. Это место было духовкой, местом, где готовили пони. Неудивительно, что кондиционер работал с таким трудом.

Опираясь передними копытами на испещренную крапинками поверхность стола, Ям ерзал на виниловой скамье и жалел, что его рубашка так неудобно прижимается к телу. Он пожалел о своем туристическом наряде и пожалел, что не оставил его дома. Что-то загрохотало в верхних воздуховодах, а затем раздался сильный грохот, вырвавшийся из каждого вентиляционного отверстия, за которым последовала вонь горелой резины и пластика.

— Что-то умерло, — сказала надзиратель Оули, констатируя очевидное с непринужденным пренебрежением.

— Сукины дети, — пробормотал жирный пегас в еще более жирном фартуке из-за прилавка, где он стоял. — Дурацкие перебои с электричеством вырубают блок охлаждения, а когда температура действительно поднимается, он просто умирает. Кто-то должен что-то сделать с проблемами с электричеством!

— Так что же нам теперь делать, Ямми? — Азур оторвала щеку от плитки, так как прохлады не было, и посмотрела на мужа почти сонным, измученным жарой взглядом.

— Нашу работу, — ответил он. — Мы начинаем опрашивать город. Ты и я, мы разделимся. Ты пойдешь и поговоришь со своими собратьями. Узнай, что они знают. Проверь местные сплетни. Наведайся в трудовые резервы и места поденной работы. Я, я попытаюсь использовать свою магию поиска. Даже если мне не удастся напрямую связаться с Хани Дью, я постараюсь придумать какое-нибудь креативное, умное решение, которое позволит мне обойти то, что мне мешает. Что-то явно не хочет, чтобы ее нашли.

— Это меня беспокоит. — Надзиратель Оули шаркнула копытами. — Зачем кому-то тратить магические ресурсы на то, чтобы пытаться скрыть рядового сотрудника биотехнологий? Ям, я хочу, чтобы ты нашел что-то убедительное, что даст нам повод вмешаться. Нам и так не хватает сил, слишком много преступлений и не хватает Надзирателей, но если ты сможешь найти что-то, что нельзя игнорировать… у нас не будет выбора, кроме как вмешаться.

— В точку. — Вытирая пот, Ям снова надолго прильнул к соломинке и втянул в себя немного освежающего холодного напитка.

— Я позабочусь о том, чтобы ты получил несколько бит. — Суровость лица надзирателя Оули немного смягчилась, а ее уши раздвинулись в стороны. — Это неправильно, что они сделали с тобой, Ям Спейд. Ты — блестящий детектив, и для такого, как ты, попасть в черный список только из-за того, кого ты любишь, это просто… просто…

— Глупо? — Азур издала полусерьезный смешок и подтолкнула мужа. — А что ты думаешь о нас, Оули?

— Племенная принадлежность противоречит правилам, как и предрассудки на основе вида.

— Ну, это просто замечательно, но таковы правила и нормы. — Слюна блестела на конце соломинки Яма, когда он отстранился, и он бросил на надзирателя дерзкий взгляд. — Но как ты относишься к нам?

Сделав глубокий, сернистый, дымный вдох, надзиратель Оули нагнулась и посмотрела Яму прямо в глаза:

— Моя мать — дракон, а отец — ночной пегас. После того как они выполнили свои обязательства по программе размножения, они остались вместе из-за чувства привязанности, которое постепенно переросло в любовь. Более двадцати лет спустя они все еще вместе, и за время своего долгого и плодотворного союза они подарили мне семь любимых братьев и сестер. Я была рядом с каждым из них. Если бы какой-нибудь пони стал пренебрегать этой любовью, которая мне так дорога, правила были бы проигнорированы, и я бы открутила ему голову от шеи. Затем я бы нашла способ испражниться ему на обрубок шеи.

— Я уверен, что обрубок шеи по уставу не является отхожим местом, — отчеканил Ям, пытаясь не чихнуть из-за дыма, который щекотал ему нос. Отслужив в Иностранном легионе Фэнси, он немного разбирался в нормативных уборных, так как провел много часов, копая и охраняя их.

Надзиратель Оули ухмылялась, являя собой поистине ужасающее зрелище. У нее была улыбка, как медвежий капкан, с большими, острыми, треугольными зубами с зазубренными краями. Из щелей между ее зубами маленькими струйками выходил дым с вонью тухлых яиц, а ее глаза были совершенно непостижимы за зеркальными очками. Ям с ужасом понял, что вся его голова поместилась бы между ее челюстями.

— Мы живем в ужасные времена, мистер Спейд… Любовь, в какой бы форме она ни проявлялась, — это то, что я очень ценю. Я стараюсь жить по примеру моих родителей, но они установили для меня очень высокие стандарты, которым я должна соответствовать. Любовь — это дело, которое я решила отстаивать. Я искренне верю, что именно любовь и дружба делают Эквестрию великой. Я была в других частях света… Я была за пределами Эквестрии, и я знаю, что ты тоже. У нас здесь есть нечто особенное, и я стремлюсь сохранить это.

— Как всегда, надзиратель Оули, беседовать с тобой было очень приятно. — Ям смахнул копытом дымное дыхание с лица надзирателя и улыбнулся ей. — Нам с партнершей действительно пора приступать к работе. Дай мне знать, если из тех дневников, которые я нашел, выйдет что-нибудь полезное.

— Где вы остановились? — спросила надзиратель Оули.

Сделав глубокий вдох, Ям приготовился дать ей ответ…