Нежеланный жук-вонючка

Глава 1

Примечание автора:

Это ужасная история, которую не стоит читать никому. Вы предупреждены. Эта история будет вонять, так что не жалуйтесь на затянувшийся фанфик. Думаю, все уже догадываются, что произойдет дальше. Нострильдамус сделал свое предсказание: эта история будет (вонючей) бомбой.

Отбросьте всякую надежду, всяк сюда входящие.

— Вонючка, это нельзя сказать вежливо. — Королева Кризалис обратила свой властный взор на чейнджлинга, трусившего на некотором расстоянии от нее. Вокруг нее образовался зеленый светящийся магический пузырь, и она с отвращением произнесла. — Вонючка, ты воняешь!

Дрон-чейнджлинг отпрянул, словно пораженный:

— Мама, пожалуйста…

— Молчи! — Кризалис замотала головой, задыхаясь, и зеленый пузырь вокруг нее засветился еще ярче, когда она пыталась не вдыхать запах. — Вонючка, ты, к сожалению, унаследовал некоторые гены, которые, как мне казалось, я успешно устранила некоторое время назад. Я ошибалась. О боже, как же я ошибалась!

Простершись ниц, Вонючка взмолился о пощаде.

— Боже мой, у меня глаза слезятся, — королева чейнджлингов сделала шаг назад и взмахнула крыльями, — — Ради блага улья ты должен уйти. Я освобождаю тебя от службы. Твой статус трутня аннулирован. Ты свободный линг.

— Но я не хочу быть свободным… Улей — это все, что я знаю!

— Очень жаль, Вонючка! — Не в силах остановиться, Кризалис подавила рвотный позыв. Она закашлялась, попыталась призвать еще больше магии, чтобы усилить свои щиты, а затем испустила болезненный крик, когда поняла, что ничто не может остановить вонь. Если бы вонь могла быть известным чудовищем, то Вонючка стал бы Смузи. Бедный Вонючка пах еще хуже, когда чувствовал опасность, и Кризалис торопила его с уходом.

— Но я умру от голода… Кто может полюбить такого линга, как я? — Вонючка обратил свои огромные глаза на мать и посмотрел на нее умоляющим, жалким взглядом. У него было такое лицо, которое может понравиться только матери. Жаль только, что от него исходила вонь, способная побороть даже самый сильный материнский инстинкт.

— Очень жаль! — взвизгнула Кризалис. — А теперь уходи!

Когда связь с ульем прервалась, Вонючка зарычал от страха и душевных мук. Независимость? Свобода воли? Никакого постоянного, успокаивающего присутствия Королевы-Матери, вторгающейся в его разум и разгоняющей его беспокойные мысли? Что это за ужасная пытка? Ни один линг не хотел независимости или разделения. Разлука означала смерть. Единственная сила чейнджлингов заключалась в численности. Мысль о том, что можно выжить поодиночке, была чем-то небывалым.

И королева Кризалис только что навязала ее одному из своих отпрысков.

— Улей выживает благодаря нашему единству. Ты, Вонючка, представляешь слабость. Ты разрушаешь наше единство. Ради блага всех нас ты должен уйти. — Королева Кризалис посмотрела на своего дрожащего отпрыска и покачала головой. Он был одним из тысяч, существовавших в данный момент. Один неполноценный, бракованный дрон. Она не знала, что именно пошло не так, ведь он был нормальным очень долгое время, а запах появился совсем недавно.

Вонь была настолько ужасной, что он стал лингом, заслужившим имя. У большинства лингов была некая мысль или мысленная подсказка, на которую они реагировали. До того момента, как он стал супер-ультра-плохим-ноздрераздражающим-вонючкой, ментальным сигналом Вонючки была туманная мысль, состоящая из "Тот, кто Свистит и Будет Достаточно Приятен для Секса".

Королева Кризалис была не настолько жестока, чтобы убить его, по крайней мере, не собственным копытом. Нет, скорее всего, его убьет внешний мир. Но прежде чем умереть, он собирался сделать так, чтобы внешний мир дурно пах. Очень плохо. И к черту внешний мир… что он сделал для нее в последнее время? Она надеялась, что Вонючка найдет способ попасть на территорию пони, прежде чем умрет от голода. Она надеялась, что жалкие маленькие пастельные лошадки задохнутся от его невыносимой вони. Настало время расплаты за тот грандиозный случай драплинга, который произошел в тот день, который должен был стать самым великим в жизни королевы Кризалис. Как же она ненавидела пони. Как она их возненавидела. Ее ненависть к ним проецировалась на весь рой. Месть будет сладкой — более того, вонючей.

— Прощай, Вонючка, не возвращайся!

Моргнув, Вонючка осмотрелся. Он никогда раньше не выходил на улицу. Он был рабочим трутнем, темным, которому не суждено было даже увидеть солнце, чейнджлингом, который никогда не покидал улей, чейнджлингом, предназначенным для воспроизводства потомства, когда он созреет. Как хороший, достойный самец чейнджлинг, способный к размножению, он был обязан получить яйца, которые он оплодотворит после того, как они будут отложены внутри него, и он будет нести ответственность за воспитание своих лингов. Когда они вырастали, процесс повторялся до тех пор, пока он не умирал от старости, после чего его биомассу перерабатывали и использовали на благо роя.

Вонючка очень хотел стать хорошей матерью.

Теперь у него не было будущего. Он больше не мог чувствовать разум своих собратьев. Их больше не было. Все исчезло, и он остался один. Это был настоящий шок. Его настроение колебалось, и без всякого внешнего контроля все было слишком сырым и нефильтрованным, чтобы он мог с этим справиться. Он был один — ужасное состояние для линга. Над головой висело палящее солнце — легендарный объект, о котором он слышал только рассказы. Небо было такого голубого оттенка, какого он никогда не видел.

Окружающий мир не представлял собой ничего особенного. Песок, камни, еще песок, еще камни, горы, которые были его домом, и еще песок. Он попытался вспомнить, что он знал об этом мире, что он узнал из общего разума улья. Земли пони находились на севере. На севере были зеленые земли со странными штуками, называемыми деревьями. Он не знал, как выглядят деревья.

Он также знал, что внешний мир опасен. Крылья зажужжали, Вонючка кашлянул, чтобы запустить производство слюны. Ему нужна была броня. В мире было полно тварей, которые могли съесть лингов. Он почувствовал, как внутри него все забурлило, и внутренние органы принялись за работу, вырабатывая специальную слюну, которая создавала бронированные внешние оболочки, покрывавшие его хитин. Это было липкое, клейкое вещество, которое после высыхания становилось гладким и твердым. У него было множество видов слюны, и броня была лишь одним из них.

Оглянувшись на запечатанный вход, он с трудом поверил, что его просто выбросили наружу и забыли о нем. Ему предстояло как-то выжить в этом новом мире. Он выкашлял слюну для доспехов и намазал ею переднюю ногу. Потянувшись, он размазал ее по спине, и она почти сразу же начала твердеть. Он выплюнул еще немного слюны, нанес ее и продолжил. Он зажужжал крыльями, создавая нужные прорехи в спинной броне.

В мгновение ока на его спине появился сверкающий полупрозрачный панцирь, защищающий его. Затем он занялся ногами, зная, что они тоже нуждаются в защите. В отверстиях, пронизавших его тело, броневой состав хорошо закрепился. Он был существом, созданным для выживания, его тело было вершиной биологического совершенства, так говорила его королева-мать. Он был идеален во всех отношениях.

За исключением того, что от него воняло.

Защитив ноги, он принялся за работу над шлемом для защиты головы. Пока он мастерил шлем, он размышлял о том, как он будет питаться. У него не было нектароносных дронов, которые могли бы его накормить. Он никогда не питался свежей любовью из источника. Он питался остатками, обедал и ужинал, принесенным домой в улей.

Когда Вонючка заканчивал работу над шлемом, пролетавшая мимо черная муха упала, подлетев к нему слишком близко. Он посмотрел на нее и задумался о собственной смертности. Когда он умрет, его останки будут просто гнить, или, возможно, их съедят. Он никогда не будет использован повторно. Он не сможет продолжать жить вместе с остальными членами роя, так как его биомасса не попадет на переработку.

Опечаленный этой мыслью, Вонючка улетел, чтобы больше никогда не возвращаться в свой дом. Он направился на север, к землям пони, надеясь найти себе пропитание. Внешний мир не мог быть таким огромным, и, конечно, он скоро найдет еду. Возможно, его изгнание окажется не таким уж плохим. Пони были мягкими, глупыми существами, так говорила его королева-мать. Они были пищей. Вонючка предполагал, что сможет использовать свою вонь, чтобы вырубить их, и тогда он сможет ими питаться.

Он даже не представлял, насколько он ошибался…

Внизу во все стороны, кроме севера, простирались бесконечные пески, камни и галька. Вонючка знал все о песке, камнях и гальке: это были три ключевых ингредиента для быстросохнущего цемента чейнджлингов. Смешайте их правильным образом со слюной чейнджлинга, и вы получите готовый строительный материал, которому дроны смогут придать нужную форму в кратчайшие сроки.

Впереди из бесконечного песка поднимались холмы, обещавшие зелень, и виднелись деревья. Они действительно были странными. Вонючка оказался быстрым и умелым летуном, что удивило его самого. Все его предыдущие полеты проходили в закрытых помещениях. Ульи чейнджлингов максимально использовали пространство, поднимаясь вверх, вниз, влево и вправо, прокладывая туннели во всех направлениях. Линг тратил столько же времени на полеты вверх-вниз, сколько на ходьбу по ровной поверхности. Всех лингов, которые становились настолько старыми, что не могли летать, помещали в перерабатывающий питомник.

Вонючка удивлялся, почему его королева-мать просто не отправила его на переработку и не покончила с этим. Быстрый и милосердный конец был бы лучше, чем эта… медленная смерть, которая его наверняка ожидала. Он полагал, что его останки тоже будут плохо пахнуть.

Доспехи придется накладывать заново. Он сделал это не так хорошо, как думал. Части брони уже крошились и отваливались, пока он летел. Со временем, полагал он, у него получится лучше. Толстая броня защищала и от безжалостного солнца, не давая ему светить прямо на хитин. Отражающая блестящая поверхность доспехов помогала отражать солнечный свет от черного, немного упругого хитина.

Полет также истощал его энергию. Он подумал, каково это — голодать. На закуску ему нужны были эмоции, если не любовь, то осмысленная, кипучая дружба. Если не дружба, то что-то сиропообразное, сахаристое и энергетически плотное, что-то вроде древесного сока, возможно. Он попытался вспомнить истории о выживании из своей коллекции воспоминаний, оставшихся в глубинах его сознания. Чейнджлинги могли есть, им приходилось. Нектар был больше, чем любовь, в нем были и другие вещества, сахар, белки, в основном из переработанных чейнджлингов.

Вонючка знал, что без любви, без сложных положительных эмоций его магия станет слабой и с ним начнут происходить разные вещи, но он не знал, что это за вещи. Ни одно из его воспоминаний не давало ни малейшего представления о том, что это могут быть за симптомы.

Вонючка, жужжа крыльями, взмыл в небо и увидел удивительное зрелище…

На склоне скалы высилась огромная стена падающей воды. Она создавала тонкий туман, который, в свою очередь, создавал полосы красивых иллюзорных цветов. Красные, оранжевые, желтые, зеленые, голубые, индиго и фиолетовые. Он никогда раньше не видел ничего подобного, и в его памяти не было никакой информации о том, что это такое, но это было прекрасно. Увидеть это, воспринять все это, увидеть великолепные цвета в идеальной, дугообразной полосе, поднимающейся из воды, — все это делало его неизбежную медленную смерть почти достойной.

При его приближении стая птиц поднялась в воздух и улетела, протестуя против внезапно появившейся из ниоткуда омерзительной вони. Другие существа тоже бежали от водопоя. Вонючка парил, настороженно оглядываясь в поисках опасности. Он оглядывался по сторонам, смотрел над собой, с тревогой пытался заглянуть в воду, не скрывается ли там что-нибудь.

Убедившись, что он в безопасности, он приземлился у воды и попил. Вода и другие жидкости помогут ему пополнить внутренние химические запасы. Вскоре ему нужно будет растворить несколько камней кислотой и выпить шипящее месиво, чтобы продолжить изготовление необходимой ему брони.

Он пил столько воды, сколько мог, и так много, что при движении внутри него булькало. Он никогда еще не был так полон, и это было необычное ощущение. До этого он всегда брал только то, что ему было нужно, но теперь, когда его будущее было неопределенным, он не был уверен, когда снова увидит воду. Он не знал, где трутни, которые приносили воду в улей, могли ее найти; возможно, здесь. Если так, то лететь за водой было довольно далеко.

Вонючка сел в траву и принялся за себя. Он начал есть то, что осталось от его брони, смачивая услужливой кислотой, растворяя ею, разрушая, поглощая и перерабатывая. Он был в трудном положении, и ничего нельзя было терять зря. Он проглотил свою защитную пластину и задумался о том, как сделать следующую лучше.

На водопое было тихо, спокойно, и никто и носа не посмел казать Вонючке, пока он сидел, ел и переделывал свои доспехи. Он изучал окружающий мир, пытаясь вникнуть в его суть и размышляя, есть ли у вещей названия, как, например, у цветов, которые переливались в воздухе, когда солнце освещало туман, поднимавшийся от места падения воды в водоем. Воздух был прохладным и влажным. До появления Вонючки воздух благоухал приятным ароматом полевых цветов, растущих там, где есть вода.

На юге была пустыня и кустарник. Когда-то Вонючка слышал, как его королева-мать называла эти места "Пустынными землями". Теперь он понимал, почему они столь ужасны. На севере простирались бескрайние зеленые просторы. Чтобы быть такими зелеными, в них должно было быть много воды… а если воды много, то и иллюзорных цветных полос должно быть много. По мнению Вонючки, это была страна буквального счастья и магии. Неудивительно, что пони были такими счастливыми, резвящимися, ленивыми созданиями. Они были ленивы — так говорила королева-мать. Они были жалкими, ленивыми созданиями без трудовой этики, без чувства индустрии, они были хищными существами.

Теперь, освободившись от влияния мыслей королевы-матери, Вонючка, испытывавший растущее чувство обиды, не был уверен, что верит ей. Возможно, если подойти к ним по-мирному, то все будет хорошо, но оставался вопрос о том, как он пахнет. Он не чувствовал собственного запаха, ни в малейшей степени, поэтому не знал, насколько сильно он воняет.

Пони были умными, а с умными существами можно было договориться. У пони были принцессы, и все пони жили в замках, огромных замках, где они целыми днями бездельничали, ничего не делая — замки были сооружениями, которые нужно было строить. Замок был похож на улей, только более определенной формы, с башнями, стенами и залами, где пони устраивали бесконечные пиры, чтобы растолстеть. У Вонючки в голове возник смутный образ Кантерлота — общий мысленный образ, перенесенный в улей и распределенный.

Вонючке пришла в голову необычная мысль: его королева-мать пыталась захватить Кантерлот. Если бы они захватили Кентерлот и жили в замке, разве они не стали бы ничем не лучше пони? Жирными, ленивыми существами, которые целыми днями валяются в замке и высасывают любовь и жизнь из покоренных ими пони?

Задумчивый маленький дрон разжал нижнюю челюсть и выдвинул жвалы, чтобы снять броню с ноги. Едкая слюна стекала по его подбородку, и капли шипели на траве.

Когда Вонючка сидел и снимал доспехи — то самое, что защищало его, — он услышал голос. Голос испугал его до такой степени, что он чуть не сглотнул и не подавился своими собственными желваками. Он втянул их и вернул нижнюю челюсть на место, оглядываясь по сторонам.

— Простите, что я так говорю, но вы пахнете просто восхитительно…